Антонио идет в народную школу. Путь его лежит вдоль реки. В последнее время мало кто из крестьян посещает его школу. После тяжелого рабочего дня они сильно устают, и многие на первом же уроке засыпают. В эту пору все мужчины Монте Бруно работают в поле. Выезжают на мулах чуть свет и возвращаются с наступлением темноты. Только Вито и Кармела — да-да, Кармела — с младшей дочкой на руках постоянно ходят на уроки.

Стоит жара. Воздух душный, влажный. Когда же наступит вечерняя прохлада? Пройдя немного, Антонио остановился.

Что это насторожило его? A-а, в реке исчез барабанщик. Не слышно больше барабанного боя, который прежде словно стоял в ушах. Да и сам барабанщик в черном плаще и соломенной шляпе тоже пропал. Антонио обернулся. Куда же девалась вода? А, ясно. Из-за сильной засухи речка пересохла, вода исчезла, а с ней и громкое, похожее на грохот барабана эхо.

«Завтра же на первом уроке скажу, что барабан больше не гремит, и расскажу ребятам прекрасную легенду про эхо. Нет, не легенду о нимфе Эхо, которая безнадежно влюбилась в Нарцисса и после трагической смерти от неразделенной любви превратилась в камень. Лучше, пожалуй, расскажу им подлинную историю про явление природы, которое называется эхом. И попытаюсь объяснить его по-научному».

На другой день в школу пришли все до одного ученика. Ребята вообще в последнее время очень аккуратно ходят на уроки.

По селу прошел слух, что «женером» можно стать, если будешь много и хорошо учиться. А кто не мечтает стать инженером? Эти удивительные люди летают по небу, строят дома из стекла и едят сколько угодно мороженого.

«Все ребята до одного спросили у меня, могут ли они стать инженерами. Даже вечно жующий хлебные корки Кресколе́ккио. И Аннунциата Лоренцо тоже спросила; эта толковая и прилежная девочка хотела узнать, разрешается ли женщинам быть инженером.

Через открытую дверь класса доносится запах дрока и блеяние Нинки-Нанки. Но надо признать, ребята не особенно отвлекаются, уж очень им хочется стать «женерами». Даже самый отстающий из учеников, Пассалоне, и тот мечтает летать на «ликоптере», и обязательно с Нинкой-Нанкой.

Я стараюсь их уверить, что инженером стать можно, но ведь это неправда. Впрочем, нет, доля правды есть. Путь к заветной цели долог и труден, даже государственная стипендия не всегда помогает окончить среднюю школу… Еще недавно эти ребята были совсем неграмотными… Я твердо не решил, останусь ли здесь. Если уеду, что с ними будет? Приедет какой-нибудь неудачливый учитель, наверняка мужчина — женщине без посторонней помощи в такой дыре долго не продержаться. Правда, некоторым это удается, но как, ума не приложу. А если никто не захочет сюда приехать?.. Ладно, кончится учебный год, там видно будет…»

— Знаете, ребята, разбойник Тамбурино больше не бьет в барабан.

Ученики недоверчиво смотрят на него, и на их лицах отражается сомнение, растерянность и страх. Да, и страх тоже. Раз Тамбурино перестал бить в барабан, значит, он куда-то убежал. А что, если он пробрался в класс и сейчас где-нибудь в углу притаился? Раньше он сидел в реке, а теперь может куда угодно явиться.

Пассалоне состроил рожки.

— Он потому не барабанит, что его нет и никогда не было.

Все удивленно посмотрели на дона Антонио.

— А грохот, который вы слышали, проходя мимо речки, был вовсе не от барабана. Это — явление природы.

Пассалоне ожесточенно почесал затылок.

— А кто такой этот Явление?

— Явление — это не человек, а факт, который свершается сам по себе. Часто человек даже не понимает, что происходит, и ему приходится долго доискиваться причины того или иного явления. Сначала людей пугали явления природы, они и думали, что это проделки злых духов. Но потом люди поняли, что духи тут ни при чем. Так, например, этот шум в реке можно объяснить разумно, по-научному.

Ребятам не верится. Разбойник Тамбурино всегда сидел в реке и всегда бил в барабан. А теперь учитель говорит, что он замолчал. Странно, очень странно.

— Почему же теперь барабана не слышно? — задает Булыжник вполне резонный вопрос.

— Потому что исчезла причина, порождавшая это явление. У каждого явления есть своя причина. Без причины ничего на свете не бывает.

— А он куда делся?

— Кто — он?

— Разбойник Тамбурино.

— Никуда он не делся, его вовсе не было.

Ну, уж это выдумки! Правда, с тех пор как появился учитель, они узнали много чудес. Дон Антонио сказал, что есть машины, которые летают, да еще вместе с людьми; Сальваторе Виджано их своими глазами видел. И еще дон Антонио сказал, что все могут когда-нибудь подняться на этих машинах в небо, жить в огромных стеклянных домах, научиться всяким полезным вещам: чинить старые машины, лечить болезни, печь хлеб на целый город. Даже на такой город, где люди под землей ходят, а поверху странные повозки ездят и никто их не везет — ни мул, ни вол, — сами по себе бегут. А называются они… Как же они называются? Ну да — автомобили! Сальваторе в таком автомобиле даже в Пистиччи ездил. А на севере, откуда инженеры прилетают, — там еще больше всяких чудес. Если все это на самом деле так, то, может, учитель и про разбойника правду сказал?

— У нас все знают, что разбойник Николо Тамбурино ночью в реку свалился и навечно там остался, — говорит Пассалоне.

— Это легенда, ее люди выдумали.

— Выдумали? Да про это каждому известно!

— Сальваторе тоже не хуже дедушки Винченцо знает эту историю. Расскажи еще раз, Сальваторе! — попросила Аннунциата и даже вся раскраснелась от волнения и собственной смелости.

— Что ж, рассказывай, Сальваторе, — говорит учитель. — А потом мы все пойдем к реке, и я вам докажу, что это лишь красивая сказка.

— Ночь была темная-претемная, — начал свой рассказ Сальваторе. — Разбойники бесшумно ехали по дороге в Стильяно. Впереди на конях скакали Карми́не Донате́лли, по прозвищу Крокко, Нинко-Нанко с гитарой на перевязи, Джованни́но Ко́ппо и Бе́ппе Карузо. Все они были помощниками генерала.

— Какого такого генерала?

— Генерала Крокко, дон Антонио, — ответил Сальваторе.

Пассалоне так и впился взглядом в Сальваторе и шевелит губами, будто хочет что-то сказать.

— …Ружья у них были серебряные, блестящие, а к седлам привязаны пистолеты. Кони ступали бесшумно, потому что они были особые кони, разбойничьи. И вот отряд подъехал к мосту.

— А у Джованни Коппо, кроме пистолета, разве не было мешка? — Пассалоне не желает упустить ни одной подробности.

— Да, к седлу еще и мешок был приторочен. А в мешке отрубленная вражья голова.

— Ну и страсти рассказываешь ты, Сальваторе! Кто же были его враги? — воскликнул Антонио.

— Как — кто? Конечно, солдаты. Когда разбойники подъехали к мосту, Крокко сказал: «Надо посмотреть, нет ли поблизости засады». Все попрятались и стали ждать. Тут по дороге проходил крестьянин. Нинко-Нанко и вышел из-за кустов. Крестьянин как увидел его, так весь затрясся, хотел удрать, но тут выскочил Джованни Коппо и преградил крестьянину дорогу. Нинко-Нанко и говорит ему: «А-а-а, те-е-пе-пе-рь по-по-йдешь с на-а-ами».

Все засмеялись, услышав, как заикался грозный Нинко-Нанко, и только Пассалоне вскочил с места и крикнул:

— Врешь, Нинко-Нанко никогда не заикался!

— Вот и нет. Дедушка все про разбойников знает, а он говорит, что Нинко-Нанко для того и выучился на гитаре играть и петь, чтобы больше не заикаться.

— А знаешь, что делал Нинко-Нанко с теми, кто его заикой называл? Отрезал им голову и руки, а потом на съедение воронам бросал. — Обычно мирный и тихий Пассалоне весь побагровел от ярости.

— Вот видишь, значит, ты тоже слышал, что Нинко-Нанко заикался?

Пассалоне умолк. Что он мог возразить на это?

— Вот Крокко и говорит крестьянину: «Ну-ка, поднимись на мост да посмотри, не идет ли кто, а если увидишь опасность, то возвращайся и предупреди нас».

— А кого они опасались, Сальваторе?

— Солдат, дон Антонио. Крестьянин пошел, еле ступая ногами от страха. Немного погодя вернулся. «Никого нет», — говорит. Но Крокко все же не очень ему доверял. «Пойдешь впереди отряда», — сказал он. Ну, волей-неволей пришлось крестьянину идти. Крокко хитро рассудил: если крестьянин соврал, то не миновать ему пули в лоб. Теперь он наверняка предупредит разбойников об опасности. Но уж крестьянин не соврал. На мосту солдат не было, и отряд спокойно перебрался на другой берег.

«Спрячемся в кустах и подождем здесь!» — приказал Крокко. Вдруг раздался крик совы. Карузо ответил тоже по-совиному, и снова все смолкло. Тогда Крокко сказал: «Сейчас мы узнаем, сова это или какой-нибудь предатель, который хочет нас в ловушку заманить». Сова прокричала еще три раза, и тогда Крокко понял, что это свои, разбойники. Кусты потихоньку раздвинулись, и на тропинке показался человек. Он подошел прямо к Крокко и сказал: «Генерал, это я, батрак графа Колонны».

«Ну, какие новости?» — спросил генерал. Нинко-Нанко и Карузо на всякий случай наставили на крестьянина ружья. «Уберите ваши ружья, — говорит он. — Я не шпион какой-нибудь». И стал рассказывать: «Богачи из Стильяно здорово перетрусили, когда узнали, что вы два дня назад целый их полк разбили. Они задумали удрать в Сан Ма́уро Фо́рте со всеми своими вещами, деньгами и сокровищами…»

Услышав это, разбойники попрятались за камнями. Крокко подозвал Нинко-Нанко и Коппо и сказал: «Велите всем беречь патроны, стрелять только из-за камней, когда богачи совсем близко подойдут. Не забудьте: на одни камни шляпы положите, а за другими сами спрячьтесь».

И вот на дороге показались богачи, которые удирали из Стильяно. Они везли с собой на мулах полные корзины золота и всякой одежды. По бокам шли солдаты, которые их охраняли.

— Что же это были за солдаты?

— Не знаю, дон Антонио. Наверно, из дальних стран. Когда богачи подъехали совсем близко, Крокко скомандовал: «Огонь!» — и все стали стрелять из-за камней. Жены этих богачей как завизжат, как закричат! Солдаты тоже открыли огонь, но они палили по камням и только зря все патроны растратили.

Тут Нинко-Нанко выскочил вперед и закричал:

«Бей их! Вперед! Бей их!»

Разбойники завопили как сумасшедшие и бросились на богачей. Рядом был овраг, и, когда солдаты в страхе побежали, многие из них вниз свалились и поразбивались. Тогда господа позвали на помощь своих слуг и крестьян: «Защищайте нас скорее, защищайте! Спасайте из беды! Вы бедняки, вам жалеть нечего, а нам, богачам, жизнь дорога; мы вам хорошо заплатим». Но крестьянам надоело от своих хозяев всякие притеснения терпеть, и они разбежались кто куда. А разбойники тем временем всех солдат и богачей перебили.

— И полкового барабанщика тоже? — Пассалоне от волнения даже привскочил.

— Да, и барабанщика. А один из разбойников, по имени Николо Тамбурино, схватил барабан и стал бить в него и кричать: «Мы победили! Все денежки теперь наши!» Разбойники побежали к мулам, схватили тюки и забрали все, что там было: одежду, золото, деньги, ожерелья. Потом взяли у мертвых солдат ружья и тоже унесли с собой. Генерал Крокко сказал: «Больше нам тут делать нечего!» И все разбойники, очень довольные, тронулись в путь. Впереди шел Николо и бил в барабан: бум-бум-бум…

Подражая грохоту барабана, ребята принялись отбивать такт ногами, стучать руками по партам: бум-бум-бум…

«Плохи мои дела, — подумал дон Антонио. — История про эхо покажется им куда менее интересной. Пожалуй, и начинать не стоило».

— Николо шел впереди, бил в барабан и даже не знал, что он ранен. Такое часто бывает, говорит дедушка. Он в войну сам видел, как одного солдата очень сильно ранило, а он хоть бы что… Потом Крокко велел Николо перестать, не то враги могут услышать. Николо, само собой, повиновался. Ну, а дальше вот что случилось. Когда Николо вброд через реку шел, он поскользнулся и в воду свалился. Так и остался там навсегда. И никто не заметил, что он пропал. Ведь под водой его не видно было. А потом, чтобы о себе весть дать, утопший Николо поднялся и снова стал бить в барабан: бум-бум-бум-бум! Вот мы с вами до сих пор и слышим, как он барабанит.

— Слышали, а теперь перестали.

«Мужайся, Антонио, настал твой черед», — подумал учитель.