Сара крепко держала Алена под руку. Непрерывно сверкали фотовспышки, лакеи, обливаясь потом, не успевали отгонять машины прибывающих гостей. Несмотря на присутствие службы безопасности, десятки зевак сумели проникнуть через металлическое заграждение, установленное в виде коридора. Оно должно было обеспечить беспрепятственный проход приглашенным на террасу. Волосы Сары украшала сногсшибательная диадема, которую она, улыбаясь, придерживала рукой.

Навстречу Саре устремился Поль, директор ресторана.

– Мадемуазель, позвольте проводить вас за столик…

Он пошел впереди них по аллее, и сотни пар глаз с жадным любопытством принялись разглядывать молодую пару. Сара, наследница семьи Бурже, рассматривалась как самая завидная партия на планете: кто ее сопровождает?

– Вам нравится мое платье?- спросила она, делая вид, что не замечает неприкрытый интерес присутствующих, вызванный их появлением.

Держа Алена под руку, она шла уверенным шагом, содрогаясь от удовольствия от того, что она увидела, и от того, что ее видят; приветствуя на ходу знакомых и дозируя улыбку согласно значимости человека, которому она была адресована. Ален чувствовал себя пуделем, которого тащили на поводке.

– Ален, вам нравится здесь или нет?

Не зная, что ответить, Ален хотел улыбнуться, но, кроме гримасы, ничего изобразить не смог.

– Всегда в последний момент,- по-отечески пожурил ее Цезарь ди Согно.

Он встал, обнял Сару и, наклонясь, чтобы поцеловать ей руку, добавил:

– Вы оба – просто кинозвезды!

К своему большому ужасу, Ален должен был обойти всех сидящих за столом, чтобы представиться. Когда Арнольд Хакетт горячо пожимал ему руку, он приложил чудовищное усилие, чтобы не сорваться с места и не сбежать. Но Цезарь крепко держал его, положив свою ладонь ему на плечо.

– Полагаю, что вы всех знаете… Граф и графиня де Саран, миссис Хакетт… Гамильтон Прэнс-Линч и миссис «урожденная Бурже»,- добавил он сквозь зубы.- Онор Ларсен и, конечно, Бетти Гроун… Юлия и Луи Гольдманы… Пожалуй, все. Я никого не забыл? Тогда садитесь, представление должно вот-вот начаться.

С влажными от многочисленных рукопожатий руками, Ален сел на предназначенный ему стул. Слева от него сидела Сара, справа – графиня де Саран. Пока официанты наполняли бокалы вином, а разговоры приобретали все больше камерный характер, он исподтишка наблюдал за ней, пораженный загадочной, неземной красотой женщины, о которой он бесчисленное количество раз читал в журналах. Своей известностью она была обязана титулу графини и исключительной элегантности, попадая ежегодно в десятку наиболее роскошно одевающихся женщин в мире.

Она почувствовала его взгляд и, подарив ему загадочную улыбку, прошептала:

– Вашу одежду я сдала в чистку. Завтра утром ее принесут вам в номер.

Лицо Алена мгновенно залила краска: он не допускал и мысли, что это изысканное воздушное существо и та, покрытая синяками незнакомка, которая сегодня утром как безумная набросилась на него в кабинке и которую он облил маслом и собственной спермой,- одно и то же лицо. Машинально он бросил взгляд на графа, и их глаза встретились. Ален тут же отвел глаза и наткнулся на взгляд Гамильтона Прэнс-Линча, который смотрел на него с располагающей доброжелательностью.

Подали икру.

– После того что произошло в Иране, остается только удивляться, как они там выкручиваются, чтобы иметь ее!- громко заметил Арнольд Хакетт.- Современные люди – безумцы!- добавил он, накладывая двухсантиметровый слой икры на тоненький ломтик поджаренного хлеба. – Устраивают революции, бунтуют, отлынивают от работы! Рабочие хотят стать руководителями, бедные – богатыми! Черт знает что творится…

Вставной челюстью он откусил добрую половину бутерброда.

– В кинематографе та же проблема,- поддержал его Гольдман.- Статист, после первого участия в съемках, претендует на звание кинозвезды, а распоследний оператор мнит себя Орсоном Уэллсом!

Хакетт ткнул пальцем в сторону Алена.

– Так как вы еще молоды, мистер, я хочу кое-что сказать вам. Знаете, как я поддерживаю у служащих уважение к своей фирме? Каждый год в период отпусков я провожу сокращение штатов! Надрыв души! Увольняю несколько человек, а остальные начинают шевелиться еще активнее.

– Он не настолько злой, насколько глупый,- шепнула Сара Алену, который от слов Хакетта превратился в статую.

– Когда мне было двадцать лет,- разошелся Хакетт,- за место под солнцем приходилось жестоко драться.

– Арнольд, вам и сегодня и всегда будет двадцать лет,- встрял Цезарь и поднял свой бокал.- Предлагаю выпить за тех, кто не стареет душой!

– Как долго вы пробудете здесь?- наигранно безразличным тоном спросила Мэнди де Саран.

– Думаю, несколько дней,- ответил Ален.

– Вы должны обязательно посетить нашу яхту.

– Ален, потанцуем?

Сара уже вышла из-за стола и пронзительным взглядом смотрела на него. Ален встал, отодвинул стул и шагнул к Саре. Она взяла его под руку и повела к танцевальной площадке.

– Посмотрите мне в глаза. Я вам только что задала вопрос, и вы мне не ответили. Я не люблю, когда мои вопросы остаются без ответа. Какого цвета у меня платье? Хитрец! Вы только сейчас посмотрели… Оно вам нравится? Или вы принадлежите к типу мужчин, которым безразлично, во что одета женщина, если она уже находится в их объятиях?

Она еще теснее прижалась к нему, и ее щека коснулась его лица.

– А вы знаете,- шепнула она,- вы очень соблазнительны. Графиня не сводит с вас глаз. Мне кажется, что она так же легко снимает свои трусики, как и очки. Кстати, очки она не носит… Несчастный Хюберт…

Кончиками ногтей Сара начала тихонечко царапать его затылок.

– Вы были женаты?

– Да,- ответил Ален.

– Долго?

– Достаточно, чтобы больше не хотеть этого.

Заметив, что он смотрит куда-то в сторону поверх ее плеча, она обернулась и была удивлена, встретившись взглядом с Бетти Гроун.

– Она вам нравится?

– Кто?

– Та, которая смотрит на вас. Она танцует с Ларсеном. Бетти Гроун.

– Я не смотрю на нее.

– Обманщик! У нее прекрасные глаза и… все остальное. Говорят, что она уже четверть века занимается проституцией. Вы любите проституток? Завтра мы обедаем на островах, не опаздывайте!

– Завтра я занят.

Она уютно устроила свою головку у него на груди.

– Я обожаю вас!- сказала она, не обращая внимания на его слова.- Вы ведете себя как молоденькая девушка, которая боится, что ее изнасилуют. Вас насиловали, Ален?

– Да.

Она еще сильнее прижалась к нему.

– Меня это не удивляет. Что вы ощущаете, когда такое количество женщин желает вас?

Неожиданно появилась группа танцующих цыган и скрипачей. Они рассыпались по всей террасе, и танцевавшая публика, позвякивая драгоценностями, направилась к своим столикам.

– Я бы потанцевала,- ни к кому не обращаясь, сказала графиня.

Сара по-хозяйски положила свою ладонь на руку Алена.

– Он мне уже пообещал,- с ядовитой усмешкой на губах сказала она.

– Сара, голубушка, осчастливьте меня!

– Но мои лангусты, Арнольд?

– Приоритет тому, у кого двадцатилетнее сердце.

Она с большой неохотой поднялась со стула, строго посмотрела на Алена и пошла танцевать с Арнольдом Хакеттом. Ален еще раз поймал на себе взгляд Гамильтона. Чувствуя себя не в своей тарелке, он отвел глаза и встретился глазами с Бетти, которые откровенно приглашали его…

– Как вам вечер, мистер Пайп?

Рядом с ним, на место Сары, сел Ларсен.

– Чем конкретно вы занимаетесь, мистер Пайп? Ален сделал неопределенный жест рукой. И, чтобы выиграть время, пригубил бокал с шампанским.

– Вы когда-нибудь сидели в тюрьме?

Ален поперхнулся и чуть не выплюнул остатки вина. Ларсен похлопал его по спине… – Никогда,- прохрипел он.

– Вы знаете, кто я?- вкрадчиво спросил Ларсен.- основной держатель акций авиастроительного комплекса Скандинавии. Мне хотелось бы создать частное предприятие вместе с вами. Это возможно? Где и когда? Время не терпит.

– Онор, или вы уступите мне мой стул, или я сажусь вам на колени.

Ларсен поспешно встал и, наклонившись к Алену, прошептал ему на ухо: – Встретимся сегодня после концерта.

– О чем вы здесь щебетали?- спросила Сара.- Он консультируется с вами относительно цен, запрашиваемых Бетти? Эта старая сова Хакетт превратил мои ноги в мармелад.

– Сара!

– Нет, спасибо…- сухо ответила она Цезарю ди Согно и жадно набросилась на остывшие лангусты.

– Несъедобно…- капризным голосом сказала она, отодвигая тарелку в сторону.- В каком бы месте вы ни появлялись, вы становитесь центром внимания. Как вам это удается?

Ален открыл рот, собираясь ответить, но в этот момент к ним подошел Хюберт де Саран и галантно поцеловал руку Саре.

– Обожаю медленные танцы. Не откажите.

Они пошли танцевать.

– Я хочу танцевать,- повторила графиня.

Ален встал и повел ее на середину террасы. Она была почти одного с ним роста, но так легко передвигалась, что он едва ощущал ее в своих руках.

– Вам понравилось?

– Что именно?

– Сегодняшнее утро?

Она плотно прижалась к нему.

– Ваш муж смотрит на нас.

– Я ему все рассказываю. После танца я пойду в туалетные комнаты. Жду вас там.

Ему показалось, что он ослышался. На ее губах была высокомерная и безразличная улыбка. Отсутствующий вид, с которым она танцевала, никак не соответствовал энергичным движением низа ее живота, которым она терлась о мужские достоинства Алена.

– Я жду вас,- с отрешенным и холодным выражением лица повторила она. Они вместе дошли до стола, и она, взяв свою сумочку, расшитую золотыми нитками, ни на кого не глядя, направилась к выходу. Гамильтон Прэнс-Линч тут же воспользовался освободившимся местом графини и сел рядом с Аленом.

– Мне нужно с вами поговорить, мистер Пайп.

Ален почувствовал, как летит в бездну. – Здесь?- пробормотал он.

– После этой вечеринки будьте у себя. Я вам позвоню.

Он ослепительно улыбнулся своей жене, которая не спускала с него глаз и совершенно не слушала что-то говорившую ей Викторию Хакетт.

Неожиданно погас свет. Мужчины инстинктивно обняли своих дам, но только для того, чтобы помешать некоторым «шаловливым ручкам», воспользовавшись темнотой, посрывать у них драгоценности.

В лучах прожектора возник торжественный Джим Хоуден.

– Господин президент… Ваше высочество… Господин граф… Миссис, мисс…

– Начинается цирк,- вздохнула Сара.

Проводив Юлию Гольдман до места, Цезарь поцеловал ей руку. Ален вспомнил о Мэнди де Саран, которая ждала его в туалетных комнатах, и усмехнулся.

– Ален, о чем вы думаете?

– …это так прекрасно помнить о них, помогать им… ваше великодушное сердце…- распинался Джим Хоуден,- …щедрость… аукцион… спасибо, от имени всех страждущих, спасибо!

Впервые за весь вечер Ален посмотрел ей прямо в глаза. Он лишился всего, терять ему было нечего, он больше не боялся Сары. Ни ее… ни кого бы то ни было… – Не хотелось бы вас шокировать,- сказал он.

– Шокировать? Меня? Не хитрите!

– Нет, ничего. Правда… Пустяки…

– Произведение великого маэстро Шагала… Пятьдесят тысяч долларов. Справа уже дают шестьдесят… Кто сказал больше? Семьдесят… Благодарю, господин президент… Восемьдесят!.. Девяносто!.. Все музеи мира с завистью смотрят на него… Сто!

Она взяла его руку под столом.

– Вы странный ребенок, Ален… Загадываете загадки…

– Сто двадцать! Господин президент! Сто пятьдесят! Принцесса!..

– Сто шестьдесят!- пророкотал Хакетт, художественный вкус которого ограничивался графическими изображениями на фирменных календарях.

Бетти легонько толкнула локтем Ларсена.

– Ваша очередь.

Он недоуменно посмотрел на нее.

– Это – благотворительность. Примите участие.

– Сколько?

– Двести тысяч.

– Двести тысяч!- прокричал Ларсен, подняв руку.

– Двести!- как эхо повторил Хоуден.- Кто больше? Двести!

Неожиданно со стороны главного входа послышался приглушенный шум: сопровождаемый многочисленной группой друзей и приближенных, на террасе появился принц Хадад.

Все повернули головы в ту сторону.

– Итак, господа. Двести тысяч за изумительного Шагала. Кто сказал двести десять?..

Как и все, Ален рассматривал опоздавших. На руке принца буквально висела сногсшибательная блондинка в великолепном белом платье, сверкая бриллиантами и драгоценными камнями… Сердце Алена замерло: Марина!

Хакетт торопливо надел очки: Марина!

Впереди процессии, направлявшейся к огромному столу, стоявшему в первом ряду, шли факелоносцы. Ален был уверен, что все происходящее – сон, но когда Марина оказалась в десяти метрах от него, он импульсивно поднял руку вверх, привлекая ее внимание. И тотчас оказался в ослепительных лучах прожектора.

– Двести десять тысяч!- простонал изнемогающий Джим Хоуден.- Вот они – двести десять тысяч!

– Вам до такой степени нравится Шагал?- с иронией, за которой пряталось восхищение, спросила Сара.

– Что вы сказали?

Марина прошла рядом, не заметив его. Желающих увеличить ставку не оказалось.

– Двести десять тысяч, господа! Кто больше? Шагал! – Нет желающих? Раз… Два… Три… Продано!

По террасе прокатилась волна аплодисментов. – Пожалуйста, мистер!.. Мистер! Подойдите! Сара толкнула Алена коленом. – Чего вы ждете?

– Не понимаю…

Он никак не мог сообразить, почему этот чертов прожектор так настойчиво освещает его. Две белокурые девушки в голубой униформе подхватили его с двух сторон под руки. Оглушенный, по-прежнему преследуемый лучом прожектора, он тяжелым шагом поднялся на сцену.

– Примите мои поздравления,- сказал Хоуден, горячо его обнимая.

Десятки микрофонов потянулись к нему. Хоуден продолжал держать его в своих объятиях… Блондинки подняли вверх картину и вертели ею в разные стороны. Ему аплодировали! Неожиданно Хоуден куда-то исчез. Ален, как идиот, остался стоять один на сцене в лучах прожектора, держа в руке неизвестно каким образом оказавшуюся у него картину. Вдруг блондинки забрали у него картину, и на сцене снова появился Хоуден.

Приблизившись к Алену, он сказал:

– Заполните чек… Я хочу, чтобы все видели этот благородный жест!

Ален безумным взглядом уставился на него. И в этот момент на террасу, сопровождаемые ужасным грохотом, ворвались три рычащих мотоцикла. Приняв это за экстравагантный аттракцион, богатые дамы лениво зааплодировали кончиками пальцев, отягощенных бриллиантовыми кольцами. Через секунду со стороны моря на сцену вырвался еще десяток ревущих монстров. Они подобно реактивным снарядам проносились по сцене и, продолжая движение, в свободном полете опускались на ближайшие столы, круша под собой мебель, посуду, остатки десерта… Удушающий дым горячих выхлопных газов заполнил террасу. Какой-то мотоциклист вырвал из рук оказавшегося на его пути метрдотеля огромный кремово-шоколадный торт и размазал его по безукоризненной форме адмирала флота. Некоторые из гостей еще продолжали задавать друг другу вопросы, но большинство поняло всю серьезность ситуации.

– Быстрее вызовите полицию,- крикнул Джим Хоуден шефу службы безопасности.

Теперь уже более сотни мотоциклистов на полной скорости метались между столиками, чудом не задевая друг друга. В касках с тонированными пластиковыми забралами, они были похожи на космических пришельцев. В этой невероятной кошмарной карусели раздавались их страшные крики, призывавшие крушить все и всех. В ход пошли железные прутья, которыми ломали столы, стаскивали скатерти… В воздухе стоял непрекращающийся звон разбиваемой посуды.

– А теперь – в игорный зал,- крикнул кто-то из мотоциклистов.

Пятьдесят мотоциклистов с невероятным грохотом ринулись в коридор и, несмотря на все попытки служащих помешать им, ворвались в зал. Вокруг столов началась паника. Каждый торопился забрать свою ставку и при возможности прихватить соседнюю.

Началось настоящее побоище…

– Полицейские!

Где-то снаружи послышались завывания полицейских сирен. Мотоциклисты быстро разобрались по своим машинам и по коридору понеслись к главному выходу. Одним из них был Ганс. Тьерри он так и не нашел. Злоба переполняла его. Это организованное им родео не утолило злость, кипевшую в нем. Он сунул два пальца в рот и свистнул, затем, пробуя перекричать невообразимый грохот двигателей, крикнул:

– А теперь в Монте-Карло! Разнесем все там!