Конец одной партии «Партии интриг»

ом мистера Эдвина Правилона расположен на Клейрендон-стрит в паре десятков метров от Белгрейв-род и наверняка относится к одному из самых древних домов этого изысканного Вестминстерского квартала.

Он отличается от прочих не только высоким и черным фасадом со скульптурами, покрытыми патиной веков, но и высокомерным отказом от подчинения красной линии улицы. И действительно, надо пересечь нечто вроде небольшой эспланады, которая некогда была садовой лужайкой, чтобы ступить на изящное крыльцо из голубого камня, а потом подняться по семи ступенькам к двери с решетками и окошечками, украшенной коваными деталями и шляпками гвоздей, как входные двери монастырей.

Но эта дверь со столь необычным декором дополнена еще одной особенностью. Над ней выполнена горделивая надпись готическими буквами, которую профан сумеет расшифровать после долгих проб и ошибок, а расшифровав ее, удивляется или ошарашенно замирает, поскольку эта надпись звучит действительно странно:

Фольклористы, даже историки копировали эту надпись, разбирали ее по слогам, изучали со всех сторон, но мудростью не отличились.

Мистер Правилон, хозяин дома, к которому неоднократно обращались за разъяснениями, только пожимал плечами, демонстрируя полное незнание предмета. Почти пятьсот лет этот дом принадлежал семейству Правилон, последним представителем которого был сэр Эдвин, но он даже отдаленно не представлял, что именно его далекие предки выгравировали на дереве двери.

Кстати, нынешний владелец этого античного жилища не был человеком ученым, а предпочитал вести тихую и спокойную жизнь закаленного холостяка традиционно консервативных взглядов.

Он любил принимать нескольких друзей, обычно мелких буржуа из соседних домов, обращался с ними обходительно, ибо любил вкусно поесть, а потом прочесть гостям несколько поэм собственного сочинения на нежные и устаревшие сюжеты.

Дом Правилона был обширным и должен был обладать в прошлые века многочисленной челядью, но состояние Эдвина Правилона уже не позволяло подобную роскошь. В настоящее время он удовольствовался всего тремя слугами. Это были: суровая мисс Элис Доннован, гувернантка, лакей Мэт Беллоуз, он же дворецкий, и Кейт Граммер, кухарка… Но какая кухарка! Достойная голубой ленты кулинаров. Если верить досужим сплетням соседей, она отклонила поистине королевские предложения, чтобы остаться на службе мистера Эдвина Правилона.

Все эти люди долгое время прожили спокойной жизнью своего хозяина, не предвидя вмешательства тревожных обстоятельств, о которых мы вам поведаем.

Заря 20 октября взошла для обитателей дома на Клейрендон-стрит под знаком идеального счастья.

Мистер Эдвин Правилон праздновал в этот день свою пятидесятую годовщину и собирался достойно встретить своих друзей.

Огромный торт, испеченный в знаменитой кондитерской Брессон, со вчерашнего дня царил посреди стола и был украшен пятьюдесятью разноцветными свечечками, которые вспыхнут ровным эфемерным пламенем в вечерний час десерта.

Уже в семь утра мистер Правилон позвонил мисс Донно-ван, чтобы обсудить с ней важный вопрос.

— Мисс Элис, надеть ли мне костюм табачного цвета или бутылочно-зеленый редингот? — спросил он с озабоченным видом.

Мисс Доннован нахмурила брови, подумала и решила:

— Ваш зеленый редингот идет вам больше. Вам сегодня пятьдесят лет, сэр Эдвин, что означает, вы сегодня прощаетесь с молодостью.

— Вы правы, мисс Элис, — поспешил ответить добродушный хозяин. — Вы всегда правы. Не можете ли вы ознакомить меня с меню?

Мисс Доннован немедленно позвала Кейт Граммер, и та тут же непререкаемым тоном пустилась в подробные объяснения:

— За стол сядем в пять часов, но гости придут к четырем тридцати. За эти тридцать минут их угостят портвейном с холодными талмузами. После этого на стол подадут:

Суп с лапшой.

Редис со сливочным маслом, перцовую подливку, анчоусы, сельдерей с крупной солью.

Устрицы в раковинах; садовую овсянку на блюде.

Паштет из молок карпа; говяжий филей, жаренный на углях.

Паштет из палтуса; рагу из жареной дичи; морскую рыбу в сметане.

Жареного фазана; спинку кролика под винным соусом.

Тертые шампиньоны и артишоки, начиненные грибным паштетом. Все это на закуску.

Потом тыквенное суфле; различные пудинги, а на десерт, кроме этого торта, который выглядит почти несъедобным, французские и шотландские сыры, компоты, свежие фрукты и фрукты, вымоченные в водке.

Мистер Эдвин Правилон согласился, кивнув головой.

— Превосходно, — сказал он. — Однако позволю сделать одно замечание, маленькое, крохотное. Мне бы хотелось паштет из перченых почек…

— Перченые почки в юбилейный обед вроде нашего? — всполошилась Кейт Граммер. — А моя честь… Как вы с ней обращаетесь, сэр?

— Вы правы, — пошел на попятный бедняга Эдвин Правилон. — Нет ничего неприятнее на этом пиру, как перченые почки!

Кейт удалилась с высоко поднятой головой, гордясь своей победой. Хозяин повернулся к мисс Доннован.

— Теперь о наших приглашенных, — сказал он.

— Обычные наши гости и друзья, — словно обрезала дама. — Начнем с почтенного Френсиса Тандера, мирового судьи и церковного старосты нашего прихода. Мистер и миссис Белейр, люди хорошего происхождения. Супруги Крейн… — произнеся эти имена, мисс Доннован слегка наморщила нос. — Торговцы, люди, содержащие продуктовую лавочку, но они оказывают нам большие услуги, продавая наилучшие съестные товары по разумным ценам.

— Мистер Ансельм Крейн издал книгу стихотворений, — добавил мистер Эдвин Правилон.

— Во всяком случае, это не причина для приглашения в гости, — едко высказалась гувернантка. — Порядочных людей, издавших книгу стихотворений, крайне мало, господин Правилон. Вам ли не знать это!

Бедняга опустил голову и мысленно пустил слезу из-за такого отношения к своему увлечению. Мисс Доннован продолжила перечислять гостей:

— Мистер Кей Блечер, ваш кузен, у него приличное состояние.

— Я его не очень люблю… — с колебанием вставил мистер Правилон.

— Вы правы, у него властная речь. Я ждала вашего замечания, сэр, но у нас, вернее, у него с вами общие интересы; вам известно, что у него есть право сервитута на часть заднего сада, но он ни разу им не воспользовался!

— Да, да, — простонал хозяин дома, — вы, как всегда, правы.

— Придет семейство Лобстер. Это ваши кузены, правда, не знаю, с какой стороны, несомненно, со стороны Адама, но они ваши кузены, а когда даешь подобный обед, приличия не позволяют забывать о семье. Итак, у нас за столом будет, кроме остальных, еще семь персон: ваш кузен, мистер Лобстер, его супруга Анна Лобстер, урожденная Чизмен, четыре дочки Лобстер, Эна, Грета, Вилма и Лета, а также их старая тетушка Онти Лобстер.

— Вы забыли о старике мистере Катрофаже, — вставил мистер Правилон. — Вам известно, что он никогда не расстается с семейством Лобстер.

— Вы правы, значит, у нас будет восемь Лобстеров, а также достойная Амалия Бедроп, известная филантропка.

Эдвин Правилон бросил на гувернантку испуганный взгляд, поскольку, по его мнению, известная филантропка являлась всегда в образе угрожающего сказочного дракона.

— Как вы видите, народа соберется достаточно, — с удовлетворением завершила перечисление мисс Элис.

— Прекрасно, — одобрил хозяин дома. — Но простите, я позволил себе лично пригласить мисс Жаклин Моэм, чудесную поэтессу, автора Улыбок Осени.

Мисс Доннован издала какой-то свистящий звук, похожий на шипение разъяренной кобры.

— Вы очень настаиваете на ее присутствии, сэр? — спросила она ледяным тоном. — Однако в уважающем себя обществе эту даму не всегда принимают, как я слышала.

Но на этот раз мистер Правилон, похоже, решил доказать, что хозяин все-таки он.

— Я крайне настаиваю на этом, — резко заявил он. — Я очень люблю сочинения этой дамы, а потому лично послал ей письмо с приглашением.

Мисс Элис не перечила.

— Хозяин вы, мистер Правилен, и мне не пристало оспаривать ваши распоряжения и ваши пожелания. Мисс Жаклин Броэм…

— Моэм, простите…

— Ладно… значит, эта дама будет среди наших гостей.

— Я выбираю синий галстук в зеленый горошек, — решительным тоном сообщил сэр Эдвин.

Мисс Доннован, словно утопающая, с силой втянула воздух. На какое-то мгновение показалось, что ей станет плохо, но она тут же достала из сумочки флакон с солью лаванды и поклонилась глубже обычного.

— Я отдам соответствующее распоряжение Беллоузу, — прошептала она умирающим голосом.

Мистер Правилон остался один и, гордясь своей двойной победой, принял капельку привычного сердечного средства: выдержанного шерри с апельсиновым ароматом.

День прошел в приездах и отъездах слуг и поставщиков. К трем часам Беллоуз установил под суровым и неутомимым надзором гувернантки великолепный стол в столовой, обставленной тяжелой и богатой фламандской и голландской мебелью.

В четыре часа с четвертью нагруженные маленькими пакетами супруги Крейн, которые считали честью прибывать первыми, позвонили в дверь. Мисс Доннован открыла им, давно питая к ним симпатию.

Почти тут же за ними последовали другие приглашенные, за исключением Кея Блечера, который появился, когда портвейн и талмузы уже были поданы. Мисс Жаклин Моэм еще не появилась, когда напольные часы в гостиной, предварительно поворчав, собирались пробить пять часов.

Гувернантка с надеждой ожидала посыльного с запиской с извинениями литературной дамы, когда звонок входной двери задребезжал и появилась припозднившаяся гостья.

— Сэр Эдвин, — проворковала она, пожимая руку хозяина пира, — чтобы извиниться за опоздание, я скажу о форсмажорных обстоятельствах почти непреодолимой силы! Их создал некий странный индивид, который настоятельно предлагал мне прогулку в авто!

— Похищение! — воскликнули девицы Лобстер. — Расскажите нам, мисс Моэм! Это так увлекательно!

Мисс Доннован бросила на поэтессу ужасающий взгляд.

— Ну и интриганка, — пробормотала она. — Едва вошла, а уже хочет всеобщего внимания!

Молодая женщина беззаботно пожала плечами.

— Ба, девушки, вы будете разочарованы! Это был какой-то сумасшедший. Он сидел за рулем старенького автомобиля на углу Элм-Парк-род в двадцати шагах от моего жилища.

— Мисс Моэм, — воскликнул он, увидев меня, — мне надо срочно поговорить с вами, но это печальное и банальное окружение улиц и задымленных авеню не располагает к беседе с такой личностью, как вы. Я хочу отвезти вас в Кингстон или в Эппинг… Мои двадцать четыре лошадиных силы доставят вас туда быстрее, чем крылатая колесница из персидской легенды.

В ответ я остановила такси и велела шоферу везти меня на Клейрендон-стрит.

Тогда этот старый оригинал двинулся вслед за нами и нагнал нас у Бартонс-Корт.

— Мисс Моэм! — крикнул он. — Выслушайте меня.

В тот же момент его машина вильнула и врезалась в мое такси, которое выскочило на тротуар. Безумец замер на миг, потом, воздев руки к небу, начал вопить: «Рок! Рок!» А потом умчался на полной скорости, оставив моего шофера разбираться с полисменом, который прибежал с намерением составить протокол.

— Сэр Эдвин Правилон, обед подан! — торжественно объявил Мэт Беллоуз.

Обед был великолепен. Кейт Граммер превзошла себя: при каждой перемене блюд раздавался хвалебный хор голосов.

Пир закончился в десять часов, и тогда мистер Кей Блечер объявил, что всех ждет сюрприз.

Мэт Беллоуз вошел в комнату с двумя громадными чемоданами, из которых извлекли разноцветные костюмы.

— Это называется, — заявил Кей Блечер, — игра в интриги. Все присутствующие надевают костюмы и маски, которые, как вы видите, являются домино разных цветов. Игра состоит в том, чтобы угадать, кто прячется под маской. Выигрывает тот, кто сумеет дольше других сохранить свое инкогнито. Масок и костюмов хватит на всех! Прячем свои лица!

Раздались аплодисменты, поскольку гости больше всего опасались монотонной послеобеденной скуки, когда никто не знал, о чем говорить.

Игра прошла довольно успешно. Одеяния были достаточно просторными, чтобы скрыть очертания фигур, а шелковые маски, украшенные кружевами, полностью скрывали лица. Девиц Лобстер узнали первыми. Сомнения возникли по поводу трех последних масок — то ли мисс Амалия Бедроп, то ли мистер Френсис Тандер, то ли старик Катрофаж. В конце концов решили, что он стал победителем игры в интриги.

Эта игра настолько развлекла гостей, даже строгую мисс Бедроп, что присутствующие целых два часа гонялись друг за другом по дому, издавая веселые крики, борясь с нескромными руками, которые пытались сорвать маски или проникнуть в тайну цветных домино.

Сэр Эдвин Правилон и мисс Доннован, руководившие игрой, не принимали в ней активного участия, иными словами, не стали переодеваться. Они ходили по дому, следуя за веселящейся и крикливой толпой, следя за надлежащим исполнением правил игры.

Только позже мистер Правилон вспомнил о небольшом происшествии, показавшемся вначале совсем незначительным.

Когда он в какой-то момент оказался в одиночестве в комнатушке в конце коридора, к нему подошло домино и дрожащей рукой коснулось его предплечья.

— Велите прекратить эту игру, сэр Эдвин, — умоляюще обратился к нему дрожащий голос, — уверяю вас, ничем хорошим это не кончится.

Мистер Правилон не узнал голос, который звучал неразборчиво из-за волнения. К тому же хозяин дома выпил сверх меры, и у него слегка кружилась голова. Он ограничился тем, что пожал плечами.

Наконец гости сбросили все маски, и мистер Катрофаж был провозглашен победителем турнира интриг.

В это мгновение раздался голос Френсиса Тандера:

— Простите… простите… Здесь не все. Отсутствует один человек, а вернее, один из гостей. Где мисс Моэм?

— Мисс Моэм! Мисс Моэм! — хором закричали гости.

На их призыв никто не ответил.

Обыскали весь дом, но поэтессу так и не нашли.

Тогда мистер Правилон вспомнил о домино, которое остановило его в коридоре. Он напряг память и решил, что под маской могла скрываться мисс Моэм.

Его первой мыслью было, что кто-то, воспользовавшись тайной переодевания, мог без уважения отнестись к писательнице, но поскольку среди гостей были молодые девушки и он не хотел, чтобы подозрение пало на кого-нибудь, он промолчал.

— Она, наверное, ушла, — заявила мисс Доннован. — Кстати, ее шляпы и плаща на вешалке нет.

Мистер Правилон про себя решил, что гувернантка права, но внутренне удивился такому нарушению приличий.

Понятно, что ее тайный уход охладил пыл гостей, которые к часу ночи покинули дом, выпив почти в полном безмолвии последний бокал шампанского.

— Завтра я навещу мисс Моэм, — решил мистер Правилон. — Я потребую от нее объяснений и, если понадобится, извинюсь перед ней, потому что, как мне кажется, кто-то из нас проявил к ней неуважение.

Мисс Доннован воскликнула:

— Я не знаю никого, кто был бы способен на это. Только мисс Моэм, как все дамы ее пошиба, желает, чтобы все говорили о ней либо хорошо, либо плохо!

— Это мы увидим завтра, — сказал сэр Эдвин. — А теперь отправимся спать. Мы все устали. Я благодарю и поздравляю мисс Элис за великолепную организацию этого приема. Желаю всем доброй ночи.

Гувернантка собиралась уйти, когда в дверь гостиной, где состоялся этот короткий разговор, постучали. Это был слуга Мэт Беллоуз.

— Э-э-э… — начал он, — в… библиотеке хозяина… горит свет…

— Как!? — воскликнула мисс Доннован. — Я же сама заперла эту дверь и положила ключ в карман, чтобы участники игры не учинили там беспорядка.

— Свет горит, — упрямо повторил слуга. — Я видел светлую щель под дверью.

— Пойдем посмотрим, это проще простого, — ответила гувернантка.

Библиотека представляла собой просторное помещение на втором этаже в конце коридора.

Когда сэр Эдвин, гувернантка и слуга вошли в коридор, мисс Элис недовольно воскликнула:

— Где вы видите свет, Беллоуз? Вы же видите, здесь темно, как в печи!

Старый слуга тряхнул головой.

— Я видел то, что видел, — заупрямился он. — Под дверью был свет, сильный белый свет.

— Сильный белый свет, — пораженно повторил сэр Эдвин, — хотя я редко захожу в эту комнату, где все освещение состоит из небольшой лампочки, дающей красноватый свет, едва способный рассеять вечерний мрак!

— Остается только проверить, — заявила мисс Доннован. — Ключ у меня.

— Я бы запасся револьвером, — пробормотал сэр Эдвин.

Мисс Элис нетерпеливо топнула ногой.

— Смешно… Беллоуз выпил лишний стаканчик, и этим все объясняется!

Она решительно повернула ключ в скважине и распахнула дверь.

Зал был погружен в непроницаемый мрак. Гувернантка ощупала стену и повернула выключатель.

Красноватым и печальным светом вспыхнула единственная лампочка на столике.

— Вот… видите сами! — торжествующе воскликнула мисс Доннован. — Здесь ничего нет, кроме старых книг и пыли, которую вы уберете не позже, чем завтра, Беллоуз!

Слуга, который нерешительно переступил порог, обошел стол и издал вопль ужаса:

— Кто-то сидит в кресле!

Кресло с очень высокой спинкой стояло так, что вошедшие не могли никого увидеть, переступив порог комнаты.

— Зеленое домино! — вскрикнула мисс Элис, когда увидела фигуру в кресле.

И тут же рассмеялась:

— Это мисс Моэм… Она зашла сюда отдохнуть… и заснула. Но как она сумела войти?

После короткого колебания она коснулась плеча маски и легонько тряхнула сидящую женщину.

— Мисс Моэм… просыпайтесь!

Зеленое домино повалилось набок, и мисс Доннован с ужасом отступила.

— Я не осмеливаюсь… — простонала она. — Посмотрите, что за ужас с ней случился!

— Снимите ее домино, Беллоуз, — приказал сэр Эдвин.

Слуга подчинился с явным отвращением.

Маска из зеленого шелка сдвинулась, и все трое вскрикнули от ужаса.

Они увидели не лицо мисс Моэм, открывшееся им, а лицо неизвестного мужчины с впалым и изъеденным морщинами лицом. И человек был мертв… трагически мертв, ибо из небольшой, но глубокой раны в горле текла тонкая струйка крови.

 

Второе преступление

— Одной женщиной меньше и одним мужчиной больше, — Том Уиллс подвел итог первым результатам расследования, которое знаменитый сыщик Гарри Диксон начал в таинственном деле дома Правилона.

Сыщик согласно кивнул головой.

— Действительно, Том. Именно так обстоят дела.

Он провел утомительный день, опрашивая всех тех, кто был на праздновании юбилея мистера Эдвина Правилона.

— Наше имя запятнано уголовным преступлением, — простонали супруги Лобстер, — а у нас ведь четыре дочери на выданье!

— Мы ничего не видели, не заметили ничего подозрительного, — заявили мистер и миссис Крейн, которые приняли сыщика в заднем помещении своего магазинчика.

Потом мистер Ансельм Крейн, похоже, вдруг опомнился.

— Так, пустячок, — вдруг заявил он, — даже не знаю, поможет ли это расследованию…

— Пустяков в уголовном расследовании не бывает, — тут же отреагировал Гарри Диксон.

— Я — оптовый торговец бакалейными товарами, — заговорил Крейн, — но свободные часы отдаю поэзии и без излишней гордости заявляю, если вы этого не знаете, что являюсь лауреатом турнира региональной поэзии, учрежденного муниципалитетом Кингстона. По случаю турнира я сочинил оду в честь достойных членов магистратуры, которые присудили мне победу.

Я не давал читать ее никому, даже своей супруге, присутствующей здесь, и рассчитывал прочесть ее впервые перед гостями мистера Правилона, даже лично сэру Эдвину, который и сам является другом Музы. За десертом, перед тем, как Кей Блечер объявил о своем сюрпризе, я вышел в вестибюль, чтобы взять манускрипт из кармана пальто. Он исчез! Я не сказал о пропаже, чтобы не вносить разлад в столь превосходный праздник…

— Полагаю, у вас есть второй экземпляр, — осведомился Гарри Диксон.

— Нет, но я сохранил черновик. Если вам интересно, я отыщу его и предоставлю вам, — любезно предложил поэт-бакалейщик.

— Вы доставите мне удовольствие, — столь же вежливо ответил сыщик. — Если ваша поэма не поможет высветить детали дела, она доставит мне наслаждение от прочтения неизданного произведения автора, которого я весьма ценю.

Мистер Ансельм Крейн порозовел от удовольствия и пообещал прислать стихи с первой же почтой.

Объяснения мистера Кея Блечера были ясными и четкими. За две недели до юбилея он участвовал в подобной игре интриг у своих друзей. Развлечение оказалось поистине королевским, и он решил повторить игру с гостями своего друга и соседа, мистера Правилона. Он даже занял костюмы у своих приятелей.

— Кстати, — спросил Гарри Диксон, — эти костюмы вернулись вам в полном комплекте?

— Конечно!

— Однако мисс Моэм удалилась так, что никто ничего не заметил. Она унесла свой костюм или где-то оставила?

Мистер Кей Блечер с удивлением уставился на сыщика.

— Ваш вопрос логичен, — ответил он. — Однако истина в том, что все костюмы были в наличии, и я их вернул владельцам сегодня утром.

— Можно ли узнать их имена?

— Безусловно. Это — Фидеры из Кингстона, богатейшие землевладельцы, которых вы должны знать.

Супруги Белейр не сообщили сыщику ничего нового, как и мистер Френсис Тандер, который, будучи магистратом, высокопарно заявил, «что надо пролить свет на эти факты».

Допрос сэра Эдвина и его слуг также оказался безрезультатным.

Мэт Беллоуз долго говорил о белом свете, белом и очень ярком, который он видел под дверью библиотеки, а Кейт Граммер утверждала, что собирается покинуть дом, ставший, по ее словам, невозможным для проживания после этих ужасных событий.

Показания мисс Доннован были сдержанными и ясными. Она вполне допускала, что мисс Моэм могла покинуть дом так, что никто не заметил ее ухода, но не могла объяснить появления в доме таинственного трупа, а также того, что какой-то незнакомец столь трагически окончил в нем свои дни.

Последней Гарри Диксон допросил мисс Амалию Бедроп, а от нее узнал о странном приключении мисс Моэм, о котором, похоже, все забыли. Она пересказала историю сыщику, дополнив ее злобными замечаниями в адрес исчезнувшей литературной дамы.

— Я не питаю никакого доверия к истории о странной попытке похищения ее старым проходимцем, который хотел отвезти ее в Кингстон. И если она не объявилась у себя дома, значит, хочет продолжить свою маленькую игру в тайну, из которой подобная женщина сможет извлечь пользу от дураков и идиотов, обожающих рифмы!

— Ах! — сказал себе Гарри Диксон, покидая старую деву. — По крайней мере, кое-что: очень древнее авто, старый эксцентричный джентльмен за рулем и полицейский, собирающийся составить протокол. Кроме того, есть общий знаменатель.

— Общий знаменатель? — удивился Том Уиллс.

— В один и тот же день, я трижды в самых разных и не связанных друг с другом обстоятельствах услышал о Кингстоне. Итак, запомним «Кингстон». А теперь позвоним в полицейский участок Бартонс-Корт.

Они легко нашли полицейского, который составил протокол на шофера такси мисс Моэм. Это был постовой № 217 из службы движения квартала.

— Пришлите этого полицейского в институт судебной медицины, — потребовал Диксон.

Через час состоялась встреча сыщика и полицейского № 217.

Это был молодой человек с открытым лицом, который довольно полно ответил на вопросы сыщика.

— Та молодая дама рассказала мне примерно то же, что и вы, мистер Диксон. Похоже, старый господин делал ей какие-то предложения. Я еще не составил рапорт, потому что только-только заступил на службу.

— Вы записали номер старого авто, который спровоцировал это незначительное ДТП?

— Конечно. Вот он — С. 812–04.

— Сможете ли вы узнать водителя этого авто?

— Э-э-э!.. Быть может, но я видел его лишь мельком.

— Проводите меня в морг института.

Санитар подвел их к пронумерованному ящику. Дернул за рычаг, и механическая тележка скользнула прямо к ним. На ней лежало тело, завернутое в саван из грубой материи.

— Этот человек был сегодня ночью найден убитым в Правилон-Хаузе, — сказал Гарри Диксон. — На нем не обнаружено никаких документов, и пока ни один полицейский не идентифицировал его.

Он откинул простыню, открыв обескровленное лицо.

И тут же полицейский № 217 воскликнул:

— Это тот самый безумец, который сидел за рулем антикварной штуки!

— Прекрасно… А номер С. 812–04 вам что-нибудь говорит?

Агент кивнул.

— Я думал об этом весь вечер, когда записывал данные за день.

Это старый номер, поскольку нынешний порядок расположения знаков в номере изменился. Сейчас 04 стоит перед числом из трех цифр, а буква находится в конце. В данный момент номер звучал бы так: 04-812 С. Думаю, все эти номера относятся к муниципалитету Кингстона.

— Опять! — воскликнул сыщик.

Он поспешил к телефону и попросил связи с коммунальным секретарем Кингстона.

— Номер С. 812–04? Да он у нас на слуху, — последовал ответ. — Но мы пока не сообщили о нем в Скотленд-Ярд, полагая, что местная полиция с ним разберется. Это старое авто выпущено в 1906 году. Это «даракк», он является частью экспозиции автомобильного прогресса, которая в настоящий момент проходит в Кингстоне под эгидой города.

Авто было украдено позавчера ночью.

— Полицейские фотографии, сделанные этой ночью, должны были уже поступить к вам, — сказал Гарри Диксон. — Среди них фотография угонщика вашего авто.

Он был убит этой ночью, и мы пытаемся установить его личность. Будьте любезны посмотреть, нет ли в этих фотографиях знакомого вам человека.

Через несколько минут последовал ответ секретаря:

— Нет, этот человек нам неизвестен!

— Очень скоро вас навестят, — сказал сыщик и прервал сообщение.

Он устал, но недовольства проведенным днем не испытывал. Он обнаружил то, что называл сходящимися линиями.

— Пообедаем ранее обычного, Том, — объявил он ученику, — поскольку нет ничего лучше, чем добрый обед, откушанный в полном спокойствии для восстановления умственного равновесия, нарушенного неприятностями и дневной усталостью.

Затем мы нанесем вечерний визит уважаемому мистеру Эдвину Правилону, который, скорее всего, немного оправился от переживаний.

Был уже поздний вечер, когда такси доставило их в дом на Клейрендон-стрит, где их приняла мисс Доннован.

У гувернантки были красные от слез глаза, и ее трясла нервная дрожь.

— Сэр Эдвин слег с сильной лихорадкой, — сообщила она. — Врач крайне осторожен в прогнозах. Он опасается менингита. Бедняга… для него главным была спокойная жизнь. Весьма боюсь, что он не сможет не только ответить на ваши вопросы, но и понять их. Он бредит… Он видит, что его библиотеку заполонили окровавленные трупы, и умоляющим голосом призывает мисс Моэм.

В ее темных глазах блеснул гневный огонек.

— Интриганка! — прорычала она.

— Я сегодня побывал в доме мисс Моэм, — сказал сыщик. — Она занимает в доходном доме на Элм-Парк-род небольшую симпатичную квартирку. Она живет там уже полгода, и, похоже, никто больше ничего не знает о ней. С каких пор сэр Эдвин знаком с ней?

— Они познакомились ровно четыре месяца назад. Она тогда опубликовала книгу стихов Улыбки Осени, которая, благодаря умелой рекламе, наделала много шума. Мистер Правилон отправил ей поздравления, и в ответ она… нанесла ему визит. Она оставила ему свой портрет с автографом. Вы его можете видеть на камине.

Гарри Диксон с любопытством осмотрел его.

Это был большой фотографический портрет в половину роста женщины не первой молодости, но приятной наружности, которую нельзя было назвать красавицей.

— Это лицо мне незнакомо, — сообщил он, — и, признаюсь, не знаю и ее стихотворного сборника. Кстати, мисс Доннован, вы никогда не слышали, чтобы сэр Эдвин говорил о Кингстоне?

Гувернантка бросила на него откровенно удивленный взгляд.

— Честно говоря, нет.

— И ни один из ваших друзей или родных?

— Мистер и миссис Белейр владеют деревенским домиком в Вудлендсе рядом с Кингстон-Гейт.

— Они никогда там не принимали мистера Правилона?

— Нет. Сэр Эдвин редко покидает Лондон и даже свой дом. Он для него весь мир. А вот Лобстеров туда часто приглашали.

— И господина Катрофажа?

— Кто говорит Лобстеры, тот говорит Катрофаж, — твердо заявила мисс Доннован, — хотя он и не является членом семьи. Этот старый холостяк снимает у них квартиру. Когда после их женитьбы у них родилась старшая дочь, он стал ее крестным.

— Как все эти люди вступили во взаимоотношения с сэром Эдвином? — осведомился Гарри Диксон.

— Кроме Лобстеров, которые являются весьма отдаленными родственниками, все остальные относятся к соседям, и соседские отношения постепенно переросли в дружеские. У моего хозяина слабость к поэзии. Вам это известно. Он любил окружать себя простыми и благожелательными почитателями. Что касается мисс Бедроп, я ее считаю, скорее, личным другом, и сэр Эдвин принимает ее именно в этом качестве.

— Все эти люди пришли все вместе?

— Практически да, за исключением мистера Кея Блечера. Кстати, об Ансельме Крейне. Мистер Правилен и он читали друг другу свои сочинения, обсуждали их, давали друг другу советы, а иногда открыто критиковали друг друга.

— Таким образом, мистер Крейн часто виделся с мистером Правилоном наедине?

— Да, довольно часто.

— А мистер Кей Блечер? — задал неожиданный вопрос Гарри Диксон.

Мисс Доннован покраснела и, казалось, была в некотором затруднении.

— Этот грубоватый человек не может нравиться мистеру Правилону, поскольку открыто демонстрирует глубокое презрение ко всему, что касается искусства и литературы. Но очень услужлив, а под его неуживчивой внешностью скрывается по-настоящему славный человек. Он купил соседний дом года три назад, а также часть заднего сада, пользование которым предоставил мистеру Правилону. Речь идет о полоске земли, через которую мы попадаем в проулок. Мы пользуемся ею, как запасным выходом.

Ночь уже вступила в свои права, и в комнате, где сыщик беседовал с мисс Доннован, стало темно. Она хотела зажечь электричество, но сыщик остановил ее:

— Полагаю, это окно выходит во двор. Позвольте мне бросить на него взгляд. Еще пока достаточно светло, чтобы не заблудиться.

Дворик был длинным и узким. Между булыжниками пробивалась жесткая трава. Дождевая вода оставила в почве небольшие промоины.

— Эта маленькая дверца, несомненно, ведет на задний дворик, о котором вы мне говорили? — спросил Гарри Диксон.

— Это так, но этой калиткой мы пользуемся крайне редко.

— Однако она открыта!

Мисс Элис пораженно воскликнула:

— Но она никогда не бывает открытой!

Как бы опровергая ее слова, дверца вдруг закачалась, и в проеме показалась осторожная тень.

— Тсс, — тихим голосом приказал сыщик. — Кто-то пытается проникнуть в ваш двор, мисс Доннован.

— В таком случае, это может быть только мистер Блечер, — прошептала гувернантка. — Хотя он так действует в первый раз с тех пор, как поселился здесь.

— Сейчас слишком темно, чтобы узнать человека, стоящего на пороге этой двери. Впрочем, по его росту вы могли бы легко узнать своего соседа.

Мисс Элис глубоко вздохнула и усмирила биение сердца.

— Это не он, — наконец прошептала она с опасением. — Мистер Кей Блечер — человек статный, а этот выглядит малышом. Как вы поступите, мистер Диксон?

— Подпустим его ближе… Если я ускорю события и появлюсь во дворе, он успеет броситься назад и исчезнуть в лабиринте переулков позади вашего сада.

— При условии пройти сначала через дом мистера Блечера, — возразила мисс Элис.

— Ваше замечание справедливо. Значит, человек идет из соседнего дома.

— И имеет возможность открыть эту дверь, ведь она всегда заперта на ключ.

— Подождем еще чуть-чуть, — посоветовал сыщик. — Он уже приближается… Черт возьми!

Незнакомец словно ощутил опасность быть узнанным, внезапно развернулся, перескочил через порог и захлопнул дверь за собой. Разочарованно вскрикнув, сыщик выбежал из комнаты и бегом пересек двор.

Дверца была закрыта на ключ, и ему пришлось вернуться. Мисс Доннован после судорожных поисков отыскала ржавый ключ от дверцы.

Драгоценное время было потеряно. Сыщик проклинал свою излишнюю осторожность.

Когда он прошел через дверцу, то попал в неухоженный сад, превратившийся в настоящие джунгли. В глубине виднелся фасад, более современный, чем фасад Правилон-Хауза. Это должен был быть дом Кея Блечера.

На первом этаже светилось лишь одно окно.

Гарри Диксон приблизился.

Оказавшись шагах в десяти от дома, он услышал разъяренные голоса.

— Оставь меня в покое, — ревел злой голос, в котором сыщик узнал голос Кея Блечера. — Меня уже достали ваши шпионские манеры! Вам ясно?

Гарри Диксон стоял под самым окном, ничего не видел из-за опущенных штор, но расслышал быстрое бормотание голоса, явно измененного.

— Я знаю, что я хочу! — взревел Блечер.

Ответ последовал через несколько секунд, но он был для подслушивающего сыщика сплошным разочарованием, поскольку превратился в неразличимый шепот.

— Нет, еще раз нет… это так и будет — нет!

Что-то упало или опрокинулось в комнате, и воцарилась полная тишина.

Сыщик был в недоумении!.. Если бы он хотя бы мог видеть, что произошло за этим хрупким барьером из желтой ткани!

Справа от него была приоткрыта дверь веранды… Стоит ли входить? И по какому праву? Он не мог ни в чем упрекнуть Кея Блечера и не имел никакого права нарушать неприкосновенность жилища.

Но приоткрытая дверь искушала.

После небольшого колебания любопытство пересилило сомнения.

Веранда была темной, в доме не слышалось ни малейшего шума.

Как кошка, стараясь не задеть мебель, он прошел в застекленное помещение, наискось пересек крохотный холл и увидел справа свет, сочившийся через полуоткрытую дверь комнаты, где происходил разговор, который он частично слышал.

Первое, что он увидел, просунув голову в проем двери, была тяжелая и мощная фигура Кея Блечера, сидящего в плетеном кресле. Человек сидел, чуть наклонившись вперед, и не двигался. Вдруг глаза сыщика расширились: на столе в свете мощной лампы расплывалась красная лужа.

Гарри Диксон ворвался в комнату и приподнял голову мистера Блечера.

Он пришел слишком поздно…

Сосед мистера Правилона умер, не издав ни вскрика, ни стона. Удар кинжалом пронзил ему сердце.

 

Человек в башне

«Бог троицу любит» — так утверждает народная поговорка.

Гарри Диксон был готов признать ее правоту уже на следующее утро после второго убийства.

Ибо таинственным было убийство Кея Блечера, совершенное в нескольких шагах от самого Гарри Диксона.

После привычных формальностей, которые не вскрыли ничего нового, как часто бывает в подобных делах, после долгих и нудных бесед с представителями Скотленд-Ярда Гарри Диксон на следующий день вернулся на Бейкер-стрит с низко опущенной головой, в которой теснились смутные и противоречивые мысли.

Миссис Кроун, гувернантка, сообщила ему еще на пороге, что его ждет заплаканная дама.

Гарри Диксон, пребывая в отвратительном настроении, поднялся в гостиную с твердым намерением выпроводить надоедливую посетительницу, когда узнал в ней миссис Крейн.

Женщина была бледной, а руки ее нервно дрожали.

— Ансельм, мой муж, не вернулся ночью домой, — простонала она, завидев сыщика. — Такого никогда с ним не случалось, господин Диксон, и я клянусь вам, что с ним произошло несчастье.

— Успокойтесь, — сыщик пригласил ее сесть, — и расскажите мне все, что вы об этом знаете.

— Что вам сказать, господин Диксон? — жалобно начала бедняга, ломая руки. — Вчера после полудня и вашего ухода Ансельм долгое время искал черновик стихотворения, которое обещал вам передать, но так его и не отыскал. Он нервничал и удивлялся, поскольку он человек образцового порядка и ни разу не потерял ни малейшего клочка бумаги. А что говорить о стихотворении, которое он берег как зеницу ока, копия которого была похищена столь странным манером.

— Уникальное произведение, — то и дело повторял он, — которое мне никогда не удастся воссоздать.

А вечером он ушел, надев пальто и шляпу.

Он никогда не выходил вечерами, тем более без меня. Я спросила его о причине столь необычного поступка.

— Отправляюсь на поиски, — ответил он. И больше ничего не сказав, поспешно удалился. Больше я его не видела.

— Перед тем как прийти ко мне, вы опросили друзей? — спросил Гарри Диксон.

— Я позвонила Белейрам, потом Лобстерам, но никто его не видел. Я хотела даже отправиться к мистеру Правилону, но сомневалась, что после ужасного происшествия мой муж вряд ли бы стал беспокоить своего друга по столь пустяковому случаю.

Сыщика вдруг охватило странное чувство.

Он вспомнил о неясной фигуре, которая колебалась, стоя на пороге калитки во дворе Правилон-Хауза. Это был невысокий человек, почти хилый, а мистер Ансельм очень сильно смахивал на карлика!

Однако он не показал и вида, что его охватило возбуждение, и продолжал опрашивать визитершу:

— Мистера Крейна провозгласили лауреатом последнего поэтического турнира города Кингстона. Кто-нибудь мог способствовать такому исходу дела?

— Конечно. И мой муж был весьма признателен за такую поддержку. Это был сосед и друг мистера Правилона… мистер Кей Блечер.

— Однако мистер Блечер, похоже, был последним, кто хотел бы заниматься искусством, литературой, а особенно поэзией! — воскликнул Гарри Диксон.

— Наверное, так и было, а может, он поступал так из-за расположения к сэру Эдвину. Должна признать, господин Диксон, что мистер Кей Блечер очень интересовался творчеством моего мужа, особенно когда речь шла о древних сокровищах города.

Несколькими умелыми словами сыщик более или менее успокоил безутешную женщину и обещал немедленно заняться поисками и отыскать ее мужа.

Когда он остался в одиночестве в своем рабочем кабинете, то впал в глубокую задумчивость.

— Два преступления… Два исчезновения… Кингстон… Вот как выглядит это покалеченное уравнение, — пробормотал он. — Посмотрим, чем новым порадуют меня супруги Белейр, — добавил он, листая телефонный справочник.

Служанка Белейров сообщила, что хозяева покинули Лондон, чтобы провести несколько дней в загородном доме в Вудленде.

— Надо бы решиться поступить так же, — сказал он сам себе, вызвав Тома Уиллса.

— Отправляемся на загородную прогулку, мой мальчик, — объявил он. — Дни сейчас довольно короткие, но осенняя природа дарит столько очарования. Выводите автомобиль из гаража.

День был почти по-летнему великолепным. Они выехали из Лондона через Рейвенскорт-Парк, проехали через Барнс, мирно расположившийся между водами водохранилища Кастелнау, его каналами и узким берегом реки, миновали Ричмонд-Парк с его роскошной зеленью и остановились у ворот города Кингстона.

Коттедж супругов Белейр стоял посреди усыпанного цветами луга в миле от дороги почти у великолепной рощи, больше похожей на лес. Удлиненное одноэтажное здание из дикого камня, увитое густыми вьющимися растениями. Его наружный вид вполне соответствовал древнему и скромному названию «Приорство».

Маленькое авто Белейров, «виллис найт», стояло перед дверью. С виду глуповатый садовник извлекал из машины багаж, количество которого свидетельствовало, что владельцы собирались провести здесь довольно продолжительное время.

— Здравствуйте, Паркер! — любезно поздоровался сыщик.

— Вы ошибаетесь, сэр, — ответил слуга. — Мое имя Боулинсон, Томас Боулинсон, к вашему сведению. Но в трех милях отсюда располагается замок полковника Мак-Грегора, у которого есть юный слуга по имени Паркер. Но он не похож на меня. Если хотите увидеть его, могу указать вам дорогу.

Боулинсон, похоже, был врожденным любителем поговорить, и Диксон воспользовался этим.

— Нет, нет… должен принести вам извинения, поскольку мне казалось, что ваш хозяин говорил мне, что его старший садовник носит имя Паркера…

При словах «старший садовник» слуга выпятил грудь.

— Нет, меня зовут Боулинсон, как моего отца, деда и всех моих славных предков, — сказал он, залившись глуповатым смехом. — Вы хотите видеть мистера или миссис Белейр? Значит, вам не повезло, поскольку их сейчас нет. Они отправились на пешую прогулку, чтобы нагулять аппетит. Вы приглашены?

— А как же! — без колебаний заявил сыщик.

— В таком случае добро пожаловать. Проходите в гостиную. Я только что снял чехлы с кресел. Я собирался подготовить «Приорство» к зиме, поскольку обычно хозяева не появляются здесь после сентября. Но один раз вовсе не обычай, не так ли?

Оба сыщика расположились в просторной и печальной гостиной с тусклой мебелью, где малейший шум зловеще раскатывался, словно вы находились в заброшенном зале дворца.

Боулинсон, считавший, что вправе любезно принять долгожданных гостей вместо хозяев, достал из одного из сундуков узкий графин и налил гостям по бокалу выдержанного портвейна.

— Мистер Белейр заказал ланч на час, — сообщил он. — Пойду скажу об этом племяннице, которая исполняет обязанности кухарки, когда приезжают хозяева. Надо тщательно разработать меню. У нас утка с зеленым горошком и великолепный омлет с ветчиной. Такого не готовят во всей округе.

Аппетитный запах растопленного масла свидетельствовал, что вышеназванная кулинарка уже возилась вокруг печи. Глянув на часы, Гарри Диксон отметил, что до часа назначенного завтрака оставалось целых полчаса.

Боулинсон оставил их, чтобы заняться своим делом, и сыщик воспользовался его отсутствием, чтобы ознакомиться с домом.

— Старое жилище… — начал он.

Но Том Уиллс, который опередил учителя и без ложной скромности обследовал содержимое шкафа, превращенного в библиотеку, внезапно воскликнул:

— Улыбки Осени Жаклин Моэм!

Учитель поспешно завладел тонким томиком в изящном кожаном переплете, который ученик протянул ему.

Открыв книгу, сыщик удивленно присвистнул: он прочел посвящение, начертанное твердой рукой на шмуцтитуле:

«Господину Кею Бленеру — с признательностью и почтением».

— Стихи, посвященные Кею Блечеру, — пробормотал он. — Мы все более и более погружаемся в экстраординарную ситуацию. Совершенно неожиданное свидетельство, объявляющее его защитником искусств или попросту поэтесс!

— Каким образом эта книга попала в руки Белейров? — спросил Том Уиллс.

— Ба! Ее могли просто дать почитать, как обычно случается, — ответил учитель, пожимая плечами.

Он рассеянно листал книжицу, когда вновь проявил удивление — на этот раз по самому неожиданному поводу.

Две последних страницы, пустых, были, похоже, некогда склеены друг с другом. Потом их разъединили, и можно было заметить следы небольшого написанного от руки стихотворения, которое стерли ластиком. Оно состояло из шести строк.

— Том, быстрее… карандаш! — приказал сыщик.

Он повернул страницу и принялся лихорадочно покрывать внутренний листок мелкой пылью свинцового грифеля. Потом осторожно сдул ее. На бумаге остались следы.

— Слова… буквы! — радостно воскликнул Том Уиллс, увидев, что графит образовал раздельные кривые.

Вооружившись лупой, они сумели прочесть:

Это было все. Такой полезный в других обстоятельствах графит больше ничего не открыл.

— Это легко дополнить, — сказал Гарри Диксон:

Так звучит таинственная надпись над входной дверью дома Правилона. Что она означает на самом деле? Не знаю, но надо выяснить. Только здесь пять строк, а на этом листочке их шесть. Весьма печально, ибо последняя строка должна быть самой интересной.

— А Белейры все еще не возвращаются! — нетерпеливо воскликнул Том Уиллс.

Гарри Диксон глянул на часы, стрелки которых показывали половину второго.

В это время появился Боулинсон. Лицо его было вытянуто.

— Моя племянница Бетти расстроена, — простонал он. — Ленч скомкан, утка затвердеет, как дубина, а омлет станет похожим на осенний лист. Не знаю, что подумать… ведь хозяева точны, как часы, когда речь идет о еде!

— Ба, — успокоил его сыщик, — мы вернемся в другой раз. Полагаю, мистер и миссис Белейр получили неожиданное приглашение где-нибудь в городе.

Боулинсон недовольно пожал плечами.

— Не думаю. Они не очень легко идут на контакт.

Гарри Диксон хитро погрозил ему пальцем.

— Ваша память вас подводит, мой славный Боулинсон, вы забыли… Да, черт возьми, я вас не упрекаю, я и сам забыл одно имя. Старая штука… Послушайте, этот портрет поможет мне вспомнить имя.

И он внезапно сунул под нос садовнику фотографию странного мертвеца из Правилон-Хауза. К счастью, портрет вышел не очень четким. С первого взгляда не похоже на трагическую смерть, ни даже простую смерть этого человека.

— Э! — воскликнул Боулинсон, увидев фотографию. — Действительно, он здесь плохо выглядит. Он несколько раз приходил сюда, но не думаю, что он живет где-то поблизости. Он приходил всегда ближе к вечеру. Его звали Трилл. Мистер Белейр называл его профессором. Все, что могу сказать о нем… Обождите, моя племянница Бетти, быть может, знает больше, потому что она настоящий кладезь новостей, она настоящая болтливая сорока! Эй, Бетти, поди-ка сюда!

Услышав призыв, настоящая золушка с хитрым личиком прибежала в гостиную, вытирая руки о сомнительной чистоты передник.

— Бетти, — обратился к ней дядюшка, — вот эти господа считают, что наши хозяева отправились к профессору Триллу, но черт меня побери; если я знаю, где этот странный старикан обретается! А ты?

Бетти расхохоталась с хитрым видом.

— Мне однажды дали крону, чтобы молчать об этом, — сказала она.

Гаррри Диксон весело рассмеялся.

— А я вам дам целых две кроны, чтобы больше не молчать! — воскликнул он. — Ах, этот старый хитрец Трилл. Наконец-то я застану его у себя в доме, а также наших друзей Белейров. Вот цена вашей нескромности, моя дорогая Бетти!

Служанка жадно схватила две звонких монеты.

— Это мне на свадебный наряд, — сообщила она. — Я выхожу замуж в Новый год. Так вот, сэр, несколько недель назад хозяин поручил мне отнести письмо господину профессору Триллу, запретив сообщать кому-либо об этом. Ведь, — добавила она, — профессор живет отшельником и не желает ни с кем делиться тайной своего приюта. Хозяин дал мне крону и указал дорогу. Это было на самом деле забавно.

Мне надо было пересечь почти весь Ричмондский лес до прудов Понде по узенькой тропинке, где и двоим не разминуться. Я пришла к руинам старой башни, где должна была сунуть письмо в щель между камнями и несколько раз выкрикнуть: «Трилл! Трилл!» Потом могла возвращаться обратно.

Я думаю, старик был совершенно безумным, потому что когда он приходил сюда, то выводил из строя все часы!

Сыщики расстались с двумя болтунами и, заняв места в авто, уехали.

— Итак, Белейры солгали, утверждая, что не знают мертвеца. Вот так! — заявил Гарри Диксон. — Что касается их отсутствия, оно легко объяснимо. Они издали заметили наше авто, остановившееся перед воротами, и испугались. И куда они направились?

— Быть может, в старую башню, о которой рассказала Бетти, — предположил Том Уиллс.

— Предположение неплохое, Том, — кивнул сыщик. — Допуская, что Белейры хотят спрятаться, эти руины дают им шанс на довольно надежное убежище.

Авто пронеслось по широкой лесной дороге и через полчаса оказалось в центре громадного Ричмондского парка, похожего на настоящий лес.

Сыщики оставили авто на берегу прудов Понде и после недолгих поисков нашли узкую тропинку, о которой говорила болтливая служанка.

Здесь лес выглядел настоящей чащобой, где уже давно не ухаживали за растительностью, и та одичала.

Вдруг Том Уиллс схватил учителя за руку.

Вначале неясный шум впереди рос с каждой секундой и вскоре стал потрескиванием мотора мотоцикла, который катил с небольшой скоростью.

— Он едет в нашу сторону, — прошептал Гарри Диксон. — Бьюсь об заклад, что он направляется туда же, что и мы.

Они продолжили путь с невероятными предосторожностями, стараясь, чтобы не хрустнула ни одна сухая ветка, тем более что шум мотоцикла внезапно затих.

Было около трех часов, когда они увидели сквозь пожелтевшую листву кустарника темные контуры руин старой башни.

Гарри Диксон подал знак Тому Уиллсу осторожно следовать за ним и почти ползком двинулся вперед под прикрытием листвы.

Башня была сложена из необработанных каменных блоков. Бойницы обвалились. Башня высилась среди настоящих джунглей из крапивы и дикого овсяника.

Камни и дикие травы усеивали небольшую лужайку. Сыщик нигде не заметил признаков жизни.

Внезапно сыщик застыл, заметив в колючих кустах металлический отблеск. Это был мотоцикл, но что за машина! Она относилась к первым годам мотоциклов: короткая, приземистая, с маленьким смешным мотором и грубой рамой позади.

Гарри Диксон приблизился и пальцем указал на этикетку, наклеенную на бензобак. На ней была четкая надпись:

РЕТРОСПЕКТИВНАЯ ВЫСТАВКА

МОТОРНЫХ МАШИН —

ГОРОД КИНГСТОН.

— Как и автомобиль, угнанный… черт подери, Триллом, — прошептал Том Уиллс.

— Весьма интересно, — ответил сыщик тихим голосом, — но еще полезнее выяснить, кто управлял этим антиквариатом.

Он внимательно оглядел окрестности. Никакого движения. Вокруг царила мертвая тишина.

Крикливые сороки возились в ветвях, из-под куста взлетел золотистый фазан, перепелки перекликались на окраине леса. Это были единственные признаки жизни, которые заметили сыщик и его ученик.

Солнце уже спускалось за горизонт, и удлинялись тени. Послышались вечерние крики жаворонка.

— Не будем ждать темноты, — решил Гарри Диксон. — Ускорим события.

Он вышел из укрытия вместе с учеником и открыто направился к башне.

Они обогнули башню и вскоре оказались перед дверью с проржавевшими запорами. Дверь была приоткрыта.

Гарри Диксон толкнул ее и оказался в небольшом круглом зале, свет в который попадал сквозь узкие бойницы. Зал был пуст, но к люку в потолке вела лестница.

Он быстро взобрался по лестнице и выбрался в комнату верхнего этажа.

Эта комната была в лучшем состоянии, чем зал на первом этаже. Здесь стояла дряхлая мебель: полевая койка, стол, табурет, лежало несколько кухонных принадлежностей и кучерский фонарь.

Новое трагическое открытие сделал Том Уиллс.

Окинув взглядом комнату, он заглянул за каменную стенку, косо пересекавшую комнату.

— Позади есть человек! — воскликнул он.

Гарри Диксон бросился вперед и в полумраке увидел тело, болтающееся в двух футах от пола.

Он вскрикнул и, достав нож, обрезал веревку…

Тело тяжело рухнуло на пол.

— Мертв! — воскликнул Гарри Диксон.

Через единственное оконце падал желтый луч, освещавший синее и перекошенное лицо.

— Ну и дела! — хором воскликнули сыщики.

Они стояли перед трупом мистера Френсиса Тандера.

 

Странный день в Кингстоне

Мисс Доннован мелкими шажками вышла из спальни хозяина. Квартальный врач только что удалился, прописав больному успокоительную микстуру. Теперь мистер Правилон после приступа тяжкой лихорадки забылся в относительном спокойствии.

Гувернантка удалилась в маленькую гостиную по соседству со своей спальней и принялась за вязанье. И только сейчас ощутила, что осталась в доме одна, если не считать мистера Правилона.

В полдень Мэт Беллоуз и Кейт Граммер внезапно объявили ей о решении немедленно покинуть дом.

— Мы по горло сыты этими историями с убийствами и не желаем быть в них замешанными, — нагло заявила кухарка. — Если хотите добрый совет, поступайте так же.

— Ступайте, дочь моя, — высокомерно ответила гувернантка, — я вас не держу, но как мне думать о вас, Беллоуз, старом и преданном слуге?

Беллоуз открыл рот, чтобы ответить, но Кейт его опередила.

— Мэт подчиняется мне, — с торжествующей улыбкой заявила она. — Более того, мы обручены и поженимся, как только устроимся в семейном пансионе в Баттерси. Пора расстаться с этим домом. В нем полно дьявольских штучек, не так ли!

— Дьявольские штучки, что вы хотите этим сказать? — растерянно прошептала мисс Элис.

— Ну, ладно, мисс. Не притворяйтесь святой, — насмешливо возразила служанка. — Вы об этом знаете не хуже нас, если не больше. Мы с Мэтом ничего не сказали полиции из уважения к хозяину. Он славный человек. К тому же полицейские, наверное, разрушили бы половину дома, который мы любим, чтобы внести ясность по поводу некоторых вещей. Послушайте, мисс Элис, кто, если не демоны, устраивает шум в час, когда порядочные люди спят, и какой шум! Едут машины, вдали гудят паровозы, вращаются колеса! Весь дом иногда сотрясается до самого основания, хотя в доме нет никакой механики, кроме старых часов, одни древнее других. Будь мистер Правилон помудрее, он бы наверняка переехал, хотя ему нелегко будет покинуть дорогое ему жилище.

Оставшись одна, мисс Доннован принялась размышлять над этими словами. Да, она знала об этих странных шумах, из-за которых ее иногда мучила бессонница и к которым она с тревогой прислушивалась в ночной тьме.

Когда-то она сказала о шумах мистеру Правилону, но он умолил ее ничего не говорить другим и даже упоминать в его присутствии о них.

— В доме существует секрет, мисс Элис, — сообщил он, — но я не знаю какой. Несомненно, это наследие предков. Я не в силах проникнуть в их тайну, а тени, по-видимому, стали ее хранителями. Нет, нет, не упрекайте меня ни в чем. Я искал повсюду, я прощупывал стены, пол подвала, но ничего не обнаружил. А шумы то и дело возвращаются.

Мисс Элис подчинилась.

В ее адрес можно сказать лишь хвалебные слова, ибо дом был полон дьявольских штучек, но она осталась… из любви к хозяину. Он был такой любезный и нежный по отношению к ней, писал такие прекрасные стихи, которые иногда читал ей при дружеском свете лампы. И, кроме того, он столько сделал для нее, именно для нее!

В глубине любящего сердца старой девы теплилась и никогда не умирала надежда, что однажды чувства мистера Правилона перерастут в нечто большее, и ее мечта станет реальной.

Миссис Элис Правилон, урожденная Доннован! Она часто составляла визитные карточки с этим именем, но каждый раз со вздохом отправляла их в огонь.

И теперь, когда ужасный рок обрушился на любимое жилище, мисс Элис едва ли не чувствовала свою вину.

Почему она не проявила больше энергии, убеждая своего дорогого хозяина? Почему, когда в библиотеке нашли мертвеца, не бросилась в ноги великого Гарри Диксона? Почему она не сказала ему о дьявольских шумах, которые держали ее в постоянном страхе? Почему она не попросила сыщика заняться запретными, но, быть может, спасительными поисками?

Снова вздохнув, она встала, поднялась в спальню больного. Он был погружен в глубокий сон. В ее душе разгоралась яростная битва: нарушит ли она пакт о молчании, заключенный с хозяином?

— Да, — прошептала она, — я отправлюсь к Гарри Диксону сегодня же вечером. Только он один может нас спасти… его спасти!

Она вернулась к себе в комнату, надела пальто, натянула на голову берет и уже готовилась спуститься в прихожую, как вдруг замерла.

Далекий непрестанный шум родился в неведомых глубинах дома, шум колес и шатунов — какая-то оккультная механика, галлюцинация.

Она заколебалась. Разве можно оставить хозяина в одиночестве в этом доме в плену тайны, когда тот мирно спал.

Телефон, которым крайне редко пользовались, находился в библиотеке.

После зловещей находки прошлой ночью она зареклась входить в это помещение, но сейчас решительно превозмогла свои страхи.

Она твердым шагом поднялась по маленькой лестнице, миновала коридор и вошла в просторную темную комнату.

Пустота, длинные ряды книг, мирный свет единственной лампы успокоили ее.

Номер сыщика она выучила наизусть. Она так часто искала его в телефонном справочнике в эти последние дни, но ни разу не решилась воспользоваться им!

Она нетвердой рукой набрала номер.

Вдали послышалось тренканье звонка…

Вдруг трубка выпала из ее руки.

Она внезапно ощутила враждебное и ужасное присутствие.

Вскрикнув от страха, она отступила к столу.

В тусклом свете лампы промелькнула какая-то невероятная тень.

Из ее глотки вырвался вопль:

— На помощь!

* * *

Муниципальный секретарь Кингстона был в расстроенных чувствах, и Гарри Диксону пришлось приложить немало сил, чтобы успокоить его.

— Эта проклятая ретроспективная выставка машин! — воскликнул чиновник. — Кто мог подумать, что эта груда жестянок причинит нам столько неприятностей?

— У кого возникла мысль организовать ее? — спросил сыщик.

— У мистера Кея Блечера. Он родился в Кингстоне, и у него здесь были свои интересы, но он умело скрывал их и облапошивал налоговое управление как хотел… Но это не мои дела. По его указаниям мы обошли город и у нескольких частных лиц одолжили старинные автомобили, чтобы украсить экспозицию. И вдруг у нас утоняют древний «даррак», потом такой же древний бельгийский мотоцикл.

— Вам известен мистер Ансельм Крейн?

— Этого чокнутого, которого провозгласили лауреатом последнего поэтического турнира? — гневно вспылил секретарь. — Еще бы мне не знать его! Интриган, получивший премию по протекции… того же мистера Кея Блечера. Символическая поэма, в которой никто ничего не понял.

— Можете ли вы дать мне прочесть эту поэму?

— Конечно. Если хотите, оставьте ее себе!

Чиновник встал и принялся рыться в зеленой картонной коробке, откуда извлекал пачки бумаг и покачивал головой.

— Но я же уложил ее сюда, а кроме меня, ни у кого нет ключа от этого шкафа… К черту. Поэмы здесь нет!

— Мистер Кей Блечер заходил в ваш кабинет и оставался там один? — спросил Гарри Диксон.

— Довольно часто… Вы утверждаете, что поэму забрал он?

— Если он это сделал, то уже не сможет сказать об этом, — пробормотал сыщик. — А о чем шла речь в этом произведении?

— О древних художественных красотах города Кингстона, но, как я вам уже сказал, никто ничего в поэме не понимал. Там были намешаны названия невозможных предметов и понятий, вроде правил…

— Правил? — мечтательно протянул Гарри Диксон.

— Идиотизм, не правда ли? Но мистер Кей Блечер так настаивал, чтобы мистер Ансельм Крейн получил премию в двести пятьдесят фунтов, а не конкурент, который был куда достойнее.

— Мисс Жаклин Моэм? — спросил Гарри Диксон.

— Откуда вы знаете? — удивился секретарь.

— Я не знал, но подозревал, что часто означает то же самое, — со смехом ответил Гарри Диксон. — А произведение мисс Моэм у вас?

— Нет, мы его ей вернули.

— Думаю, в ее поэме речь не шла о правиле?

— Нет.

— Не о регламенте, к примеру?

— О регламенте?.. Конечно! Вам все известно! — вскричал чиновник.

— Нет, но я знаю, что в нашем языке эти слова близки по смыслу и часто относятся к одному и тому же понятию: «правило» или во множественном числе «правила»!

Секретарь смотрел на сыщика, вытаращив глаза.

— Правила… дом Правилона, — пробормотал он. — Боже, господин Диксон, неужели все это имеет отношение к этому таинственному дому?

Гарри Диксон ответил лишь легким пожатием плеч.

— У меня есть еще несколько вопросов, а драгоценные минуты утекают, господин секретарь, — сказал он. — Вы лично вели переговоры с мистером Крейном или мисс Моэм?

— Конечно нет. Мисс Моэм общалась с нами с помощью переписки. Что касается мистера Крейна, то мнения о его победе были столь противоречивы, что, по настоянию мистера Кея Блечера, его официально не приняли в муниципалитете. Мы согласились направить ему чек с вышеозначенной суммой.

Гарри Диксон делал лихорадочные записи.

— Кто занимается вашей ретроспективной выставкой? — внезапно спросил он.

— Э-э-э… один старикан по имени Борлок, Джереми Борлок. Этакий маленький рантье, довольно оригинальный.

Он занимается механикой. Кстати, именно он предоставил большинство экспонатов.

— Хорошо. Продолжим. Супруги Белейр не живут в городе Кингстоне, но у них в окрестностях есть летняя резиденция. Вы их знаете?

— Очень плохо, потому что они редко появляются здесь и довольно нерегулярно. Это крайне необщительные люди и любят одинокие прогулки по лесным участкам парка. Они — дикари, вот мое мнение. Они ни пенса не тратят в Кингстоне, а потому с ними никто из местных жителей не общается.

— Благодарю вас. А теперь я хотел бы посетить вашу чудесную ретроспективную выставку.

— Вы издеваетесь? — кислым тоном осведомился секретарь. — Ибо на самом деле в ней нет ничего чудесного, и она особо не привлекает посетителей. Теперь, когда ее покровитель мистер Блечер умер, я не думаю, что она долго останется открытой.

— Еще одна причина поспешить, — со смехом заметил сыщик.

— Я укажу вам дорогу. Холл, где выставлена вся эта древняя механика, прилегает к муниципалитету.

Секретарь провел их в удлиненный зал, освещенный двумя электрическими лампами, где красовались две дюжины старинных машин устаревших моделей, паровые локомотивы, электрические кебы на батареях, примитивные бензиновые и спиртовые моторы.

Посетителей не было, а за столом у входа сидел старый бонза в очках, который листал бесполезные проспекты.

— Представляю вам мистера Джереми Борлока, — сказал секретарь, — директор и добровольный хранитель этого временного святилища. Думаю, сэр, у вас сегодня не было большого наплыва посетителей?

Мистер Борлок прохрипел:

— Сегодня, как и в прочие дни. Выставка привлекает редких посетителей, и у всех пригласительные билеты. Они все критикуют и над всем издеваются, как обычно те люди, которые ничего не платят. Я протестую против недостаточного ночного наблюдения за этими сокровищами, поскольку великолепный мотоцикл, первый из тех, что вышел с бельгийских заводов Эрсталь, был угнан.

— Я искренне сожалею, тем более что он принадлежит вам, как и угнанный «даррак», — вежливо ответил муниципальный секретарь. — К счастью, обе машины были надлежащим образом застрахованы.

— Да что стоят деньги! — в запальчивости воскликнул мистер Борлок. — Возмещение убытков от страховой компании не вернет мне уникальных образцов.

Гарри Диксон с любопытством глянул на старика.

— Механика — ваша страсть, господин Борлок? — осведомился он.

— Механика? — зло возразил старик. — Нет, сэр, мне на нее наплевать, как рыбе на яблоко. Меня весьма интересуют документы об этой механике. Вас удовлетворяет мой ответ?

«Не очень общителен этот старый безумец», подумал сыщик, потом благожелательно сказал:

— Успокойтесь, господин Борлок, ваше восхитительное мото вскоре вернется к вам, даю вам слово.

За дымчатыми стеклами очков блеснул огонек.

— Правда? Вы меня успокоили, сэр, но, как я полагаю, вы из полиции, то позволю себе выразить сомнение. С каких пор власти, обязанность которых нас защищать, нас и наше имущество, держат свои обещания?

— Ба, — спокойно ответил сыщик, — иногда такое случается, господин Борлок!

Старик издевательски расхохотался.

— Полагаю, что вы часто ездите на авто и поменьше на мотоцикле, господин Борлок, — с подвохом спросил Гарри Диксон.

— Я? Никогда! Это меня совсем не интересует! Прощайте, господа, думаю, настало время закрыть выставку.

Сыщики удалились, попрощавшись с любезным секретарем.

Как только последний удалился, Гарри Диксон направился к будке консьержа. Тот дышал свежим воздухом на пороге будки, и сыщик сразу заговорил с ним.

— Меня зовут Гарри Диксон, — сказал он, — и я прошу вас ответить без уверток и лжи, если не хотите, чтобы я в чем-либо обвинил вас.

Консьерж смутился.

— Я… я не сделал ничего предосудительного, — пробормотал он.

— Это как посмотрит суд, — строго заметил сыщик, — поскольку вам известно, что сообщничество для суда равноценно преступлению. С какого времени вы играете роль мистера Борлока, когда его нет на выставке, друг мой?

Человек покачнулся и задрожал как осиновый лист.

— Откуда вы знаете? — прошептал он глухо.

— Многое мне подсказало, друг мой, и я готов вам простить, если вы признаетесь. А узнал по вашей обуви с пряжками той формы, которую редко видят на привратнике муниципалитета, по вашим брюкам со штрипками того образца, который некогда специально шился для безумцев, вроде старика Борлока, по следам жирного грима, который плохо стерли с лица, и потому, что пепельница мистера Борлока наполнена окурками ваших сигарет с черным табаком, тогда как старик вовсе не курит!

— Увы, — простонал консьерж, — я не думал, что поступаю плохо. Мистер Борлок сказал мне, что доверяет только себе в охране выставки и только его личное и постоянное присутствие может отогнать воров. Он мне хорошо платил, а я только должен был хранить молчание, когда его подменял.

— А что по поводу мотоцикла, которым он пользуется? Где стоит эта машина?

— Здесь, позади моей будки. Он накрыт старым парусным брезентом.

— Отлично! Послушайте, друг мой, я обещаю, что постараюсь избавить от неприятностей, в которые вы попали, сами того не желая. Но будете действовать так, как я вам укажу, и никак иначе. И если будете вести себя правильно, получите больше, чем вам платит сир Борлок.

— Что я должен делать? — спросил консьерж, готовый участвовать в новом деле.

— Продолжайте подменять господина Борлока, но немедленно звоните мне, как только он вновь оседлает мотоцикл. Несомненно, очень мощная машина?

— Болид! — воскликнул консьерж. — Чудовищный «Харлей-Дэвидсон». Если бы видели, как он только что возвращался из Лондона. Только самолет мог за ним угнаться! Он вернулся четверть часа назад и занял свое место в зале экспозиции, когда вы пришли в сопровождении муниципального секретаря.

Гарри Диксон сунул ему однофунтовую банкноту, на которую консьерж не без удовольствия воззрился.

— Понимаю, — сказал он, подмигивая, — вы представляете интересы страховой компании, а старик желает сорвать большой куш за старье, которое сам и крадет. Я всегда думал, что он как-то странно себя ведет.

Гарри Диксон не стал возражать и расстался с консьержем. Оба были довольны беседой.

— День оказался для нас полезнее, чем я думал вначале, когда утром отправлялся в Кингстон, — заявил Гарри Диксон, когда сел за руль авто рядом с Томом Уиллсом.

— Возвращаемся в Лондон? — спросил молодой человек.

— Да, но заедем сначала в «Приорство». Может, славный Боулинсон уже в постели, но ради старых друзей, вроде нас, он на несколько минут вылезет из нее.

Когда они подъезжали к Вудлендсу, то заметили, что одно из окон коттеджа еще светится.

— Быть может, Белейры вернулись? — предположил Том Уиллс.

— Вряд ли, — ответил учитель. — Думаю, что наш приятель Боулинсон еще ждет и переживает за своих хозяев.

Так и было на самом деле, поскольку на первый же звонок старый слуга открыл дверь. Позади него стояла его племянница.

— А, это вы, господа! — сказал он. — Я думал, хозяева возвратились. Не скрою, я очень беспокоюсь за их судьбу. Вы их не видели?

— Нет. И признаюсь, Боулинсон, я вернулся сюда, чтобы узнать о них. Я возвращаюсь в Лондон и вечером собираюсь позвонить в их дверь. Кстати, не окажете ли мне маленькую услугу. Можете?

Боулинсон кивнул.

Гарри Диксон порылся в бумажнике и извлек портрет, который показал садовнику.

— Знаете ли вы этого господина и эту даму?

Боулинсон и его племянница наклонились над фотографией и вместе отрицательно покачали головой.

— Нет, мы не знаем этих людей.

— Это не имеет значения. Доброй ночи, Боулинсон… Доброй ночи, Бетти. Я увижу вас накануне свадьбы, чтобы вручить вам маленький подарок.

— Шик! Вы — настоящий джентльмен! — восхищенно воскликнула Бетти.

Когда авто тронулось с места, Том Уиллс схватил фото, которое Гарри Диксон сунул за спину, прижав к спинке сиденья.

И удивленно вскричал:

— Как? Боулинсон и его племянница не знают этих людей?

— Конечно нет, — хмыкнул Гарри Диксон.

— Это выше моего понимания, — пожаловался Том Уиллс.

Ибо на фотографии были изображены мистер и миссис Белейр.

 

Последняя ночь Правилон-Хауза

На центральной столичной телефонной станции творилось что-то невообразимое из-за невероятного количества повреждений, возникших вечером.

Главный механик, обслуживающий Вестминстерский квартал, наблюдал за линиями Белгрейв-род и Клейрендон-стрит.

— Если бы абоненты могли оставить меня в покое хоть на несколько минут, все было бы сделано, — ворчал он, — а они словно сговорились звонить все сразу. Вот еще один цилиндр начал вращаться, надо глянуть, иначе короткое замыкание.

Он рывком поправил наушники и подпрыгнул от неожиданности: женский голос звал на помощь, и вдруг соединение прервалось.

Он подозвал начальника отдела, который пробегал мимо.

— Какой номер звонившего и кому звонили? — спросил он.

Механик назвал номера, и начальник поспешно стал листать адресную книгу.

— Правилон… Клейрендон-стрит… Черт, кажется, там произошло что-то поганое, а вызывали… Боже! Гарри Диксона! Передайте мне служебный телефон и звоните мистеру Диксону.

Миссис Кроун сообщила, что ее хозяин отсутствует.

— Крайне жаль, попросите мистера Диксона позвонить на центральную станцию, как только он появится. Это очень срочно!

Сыщик позвонил, как только вернулся.

— День еще не закончен, — прошептал он, вешая трубку. — Надо срочно ехать в Правилон-Хауз.

— Может, сначала позвоним? — предложил Том Уилис, валившийся с ног от усталости.

— Ладно, но мне кажется, что звонить бесполезно.

И действительно, на звонок никто не ответил.

— Еще одна причина не терять времени, — решительно сказал сыщик, занимая место в автомобиле рядом с Томом Уиллсом.

Клейрендон-стрит была темной и пустынной. Сыщик дернул за шнурок звонка, но никто не открыл им дверь Правилон-Хауза.

— Дайте отмычки, Том!

Замок, древний и неуступчивый, долго не сопротивлялся современным инструментам взломщика, и сыщики вскоре вошли в темную прихожую, где мерцал один ночник.

Залы первого этажа были пусты и прибраны. Диксон, не останавливаясь, пробежал их. Он знал, что мистер Правилон болен, и направился прямо в его спальню.

Хозяин дома крепко спал под воздействием снотворного и не проснулся, когда появились сыщики.

— Пусть спит и восстанавливает силы, — решил Гарри Диксон, — и возьмемся за поиски мисс Доннован, поскольку, полагаю, вызов исходил от нее. Остальные слуги, похоже, отсутствуют, и меня не удивит, если они сдали свои передники гувернантке.

Они безуспешно обошли весь дом. В комнате мисс Элис они задержались чуть дольше.

— Помню, в тот раз ее пальто и шляпа висели на этой вешалке, — пробормотал Диксон. — Мисс Доннован, женщина, приверженец порядка, не должна часто менять место своей одежды. Можно заключить, что она вышла или собиралась выйти в момент, когда звала на помощь.

Они передвигались по дому, стараясь не производить шума, словно опасались какого-то враждебного и опасного присутствия.

Наконец они вышли в коридор, ведущий в библиотеку.

— Может, стоило начать отсюда, — сказал Гарри Диксон, — ведь телефон стоит именно здесь…

Том Уиллс внезапно загородил учителя.

— Осторожно, учитель… Из-под двери виден свет!

Гарри Диксон подошел к двери и схватился за ручку.

И в этот момент из комнаты раздался любезный голос:

— Входите!

Сыщик машинально повиновался.

В кожаном кресле, освещенный скупым светом лампы, сидел и спокойно курил трубку мистер Катрофаж.

* * *

На несколько секунд сыщик застыл в недоумении, потом подошел к старому джентльмену и пожал протянутую руку.

— Ваше присутствие в этом доме кажется мне весьма странным, — сказал он, — но должен признаться, меня особенно не удивило.

— Неужели? — улыбнулся мистер Катрофаж. — Действительно, не стоит удивляться по этому поводу. Мое присутствие здесь логично, господин Диксон.

— Да… довольно… Я собирался сказать то же самое.

— Думаю, мы ищем одно и то же, — сказал старик.

— Пока не совсем, но к этому мы вернемся. Вы знаете, где находится мисс Доннован?

— Проникнув в дом тайным образом, как это часто бывает со мной, я обнаружил в библиотеке валяющуюся на полу шляпу и опрокинутое кресло. Более того, дверь библиотеки была заперта на ключ изнутри, а потому сделал тот же вывод, что сделаете и вы.

— Э-э-э, — сдержанно спросил Диксон, — думаете, что ее можно отыскать?

Мистер Катрофаж задумчиво покачал головой.

— Увы, я далеко не Гарри Диксон, но теперь, когда вы здесь появились, все пойдет как по маслу, если повезет. Что вы думаете о белом свете?

— Тот, который был виден из-под двери в вечер ужасной находки?! — воскликнул Том Уиллс.

Мистер Катрофаж с улыбкой кивнул.

— Именно тот, мой юный друг!

— Он мне кажется совершенно ненужным, — сказал Гарри Диксон.

Мистер Катрофаж с восхищением глянул на него.

— Ненужным, господин Диксон… Вот то слово, которое требовалось произнести, и теперь я думаю, что в моем мозгу забрезжил свет по поводу этого света… ненужного. Полагаю, он не освещал эту библиотеку.

— А что именно? — удивился Том Уиллс.

— Только щель под дверью!

Гарри Диксон внимательно вгляделся в странного флегматичного человека.

— Потрясающе! — прошептал он.

Старик воскликнул:

— Не говорите так! Без вашего слова «ненужный» я бы никогда не догадался.

Он взял со стола несколько бумаг — их синеватый цвет говорил, что это чертежи.

— Очень странное строение этот Правилон-Хауз, господин Диксон. Впрочем, как любые древние дома. Кое-что здесь меня, по правде говоря, смущает. Посмотрите на этот прямоугольник белого цвета. Это — библиотека, где мы сейчас находимся. Под ней расположена маленькая гостиная мисс Доннован. Вы заметили ее скромные размеры, хотя ее длина логически должна была быть такой же, как и этот зал? Да, строители прошлых веков изощрялись в устроении тайн!

Гарри Диксон вскрикнул, повернулся спиной к двери, наклонился, потом лег животом на пол.

— Том, — приказал он, — идите прямо перед собой и снимите все книги, которые стоят на нижних полках примерно на уровне моей головы.

Молодой человек поспешно выполнил указание учителя. Толстые тома оказались на полу, а в стене за полками открылось отверстие.

— Видите щель в стене? Если точнее, горизонтальная щель?

— Да, действительно… там щель! — воскликнул Том Уиллс.

— Следовательно, белый свет появлялся из этой щели, — заявил мистер Катрофаж. — Это действительно просто, но я не догадался. Если вспомнить о привычках строителей прошлых времен, которые возводили этот дом, тайные двери всегда были скользящими и ходили снизу вверх или наоборот. Теперь все трудности позади.

Гарри Диксон весело расхохотался. Он отодвинул в сторону Тома Уиллса, который ощупывал кусок стены.

Послышался глухой стук, и продолговатая плита стены взмыла вверх, открыв темное пространство.

— Там вертикальная лестница, — вдруг сказал сыщик. — Том, мальчик мой, дайте мне фонарь!

Яркий свет электрического фонаря залил странный закуток, заполненный столь же странными формами.

— Господин Катрофаж, оставляю вас сторожить здесь. Вы знаете, что сюда может явиться некто, чтобы помешать нам.

— Безусловно, — ответил старик, — идите. Я не столь любопытен по натуре, каким кажусь.

Гарри Диксон спустился вниз и спрыгнул на пол. Том последовал за ним.

— Зажгите эту прекрасную спиртовую лампу накаливания, — сказал учитель, указав на нечто вроде газового рожка, спускающегося с потолка. Они стояли в просторном помещении, уставленном множеством весьма старых научных приборов, а в одном углу размещалась странная машина с многочисленными шестеренками.

В другом углу, на узкой импровизированной лежанке неподвижно покоилась мисс Доннован. Из-под ее разорванных одежд виднелись мощные обнаженные руки.

— Умерла! — воскликнул Том Уиллс.

— Нет, ее просто усыпили, — возразил Гарри Диксон. — Смотрите, ей сделали несколько уколов в руку. Но думаю, у нас здесь есть все, чтобы разбудить ее.

Сыщик натянул комбинезон, висящий на стене, выбрал несколько флаконов и тазик с водой и наклонился над спящей гувернанткой.

Мощное средство возымело свое действие. Мисс Доннован глубоко вздохнула и открыла глаза.

— Где я? — простонала она.

— В полной безопасности, мисс Элис, — успокоительным тоном ответил сыщик.

Гувернантка узнала сыщика, и выражение ужаса исчезло с ее перекошенного лица.

— Значит, вы услышали мой призыв! — пробормотала она.

— Да, и все к лучшему… А теперь ложитесь и продолжайте спать. Или притворитесь, что спите. Нам надо кое-что сделать здесь. Эта комната здесь одна.

Кроме этой комнаты был еще тесный закуток, заваленный кучей металлолома.

— Какая странная лаборатория, — заметил Том Уиллс.

— Хм, — ответил сыщик, — странная в том отношении, что должна была быть приютом и для исследователя возрастом более века. Теперь посмотрим, что содержит этот небольшой шкафчик.

Он заметил небольшой шкаф, встроенный в стену. Он открыл его, но тот был пуст.

Но тут же лицо его осветилось.

— Это многое упрощает, — сказал он.

В этот момент послышался приглушенный голос господина Катрофажа, донесшийся сверху.

— Господин Диксон, вам звонят!

— Звонок, скорее всего, от миссис Кроун, — заметил сыщик. — Я сообщил ей о своем намерении приехать сюда. Господин Катрофаж, что она говорит?

— Из Кингстона звонит некий господин. Он извиняется, что смог дозвониться с опозданием почти более часа. Он говорит, что старик уехал на своем мотоцикле.

— Сообщение опоздало на час, а Борлок несется на «Харлее-Дэвидсоне»… Погасите свет, Том, а вы, мисс Доннован, притворитесь спящей.

Сыщики устроились в темноте, крикнув господину Катрофажу погасить лампу и пока ничего не предпринимать.

Полчаса ожидания прошли в темноте и безмолвии. Наконец до них донесся далекий звук открываемой и закрываемой двери.

— Теперь внимание, — прошептал сыщик, — спрячемся в этом углу за машиной… Явился тот, кого мы ждали!

Они услышали глухой шум, доносившийся из шкафчика, потом распахнулись дверцы, и чиркнула спичка.

Рыжий язычок пламени приблизился к лампе накаливания. Раздался сухой щелчок, кончик рожка вспыхнул, и яркий белый свет залил комнату.

— Хорошо, она еще спит, глупая сорока! — проворчал злобный голос.

Том Уиллс вытаращил глаза.

Он увидел согнутую спину над телом мисс Доннован. Вдруг его учитель выбросил вперед две руки и обрушил их на плечи пришельца.

Тот от ужаса завопил.

Это был Джеремия Борлок.

Странный старик на мгновение застыл, словно статуя, только глаза его яростно сверкали из-за стекол очков.

— Грязные твари! — завопил он. — Я вам еще покажу!

— Какие грязные слова срываются со столь милых уст, — насмешливо выговорил Гарри Диксон.

И быстрым движением сорвал темные очки и короткий серый парик, открыв искаженное от ярости и отчаяния лицо мисс Амалии Бедроп.

Сыщик тут же надел на нее стальные наручники.

— Я произвожу арест демона Правилон-Хауза! — рявкнул он.

 

Вечный двигатель

Прошло несколько дней, прежде чем Гарри Диксон смог полностью объяснить загадки Правилон-Хауза, поскольку мисс Амалия Бедроп замкнулась в презрительном молчании, а сэр Эдвин оставался в состоянии, близком к полному отупению.

Однажды вечером, когда Диксон занимался разборкой заметок для составления окончательного доклада по этому странному делу, в дверь позвонили, и миссис Кроун поочередно ввела в кабинет сыщика господина Катрофажа и мисс Элис Доннован.

— Ну, как, господин Катрофаж, поживают Белейры? — осведомился сыщик.

Старик скорчил жалобное лицо.

— Э-э-э! Они сейчас за решеткой, как и миссис Крейн, но это не очень стоящая добыча. Они вывернутся и получат минимальные сроки, а остальные…

— Смылись, я не сомневался в этом, — закончил сыщик. — Признаюсь, весьма хитроумные злоумышленники.

Он повернулся к мисс Элис и своему ученику.

— Для начала представлю вам моего коллегу Катрофажа, инспектора столичной полиции, специалиста по поиску и поимке международных воров и бандитов, промышляющих в сфере крупных финансов. Мой друг Катрофаж, урожденный француз, о чем свидетельствует его имя. Тонкость его подхода, свойственная французской расе, позволяет ему прекрасно разбираться в своей трудной профессии.

Старик печально покачал головой.

— Однако я не очень преуспел в последнем деле…

— Дело было крайне трудным, — подтвердил Гарри Диксон. — Теперь пора дать три режиссерских удара, чтобы занавес открылся и мы увидели последний акт. Пришло время ознакомиться с развязкой этой драмы, которую мы пережили в эти последние дни. Вернемся мысленно на Клейрендон-стрит, в дом Правилона, но перед тем, как войти в него, остановимся и прочтем условие задачи.

Что это? Простое хвастовство или выражение фантазии древнего строителя? Нет, дом Правилона обладал своим секретом, и должен признать вековым секретом, над которым человечество билось с невероятным упорством.

А теперь вернемся на несколько лет назад, пройдемся по старой улице Ковент-Гардена, прославившейся своими многочисленными клубами, один оригинальнее другого, и размещаются они в тесном соседстве, если можно так выразиться. Один из них носит весьма необычное название «Клуб искателей неведомого». В списке его членов мы находим хорошо известные нам имена: Френсис Тандер, Кей Блечер, Нельсон Белейр, Артур Лобстер и мисс Амалия Бедроп. Эти любители неведомого обратили свой взор на смутные века. В их программе: открытие философского камня, панацеи от всех болезней, эликсира долгой жизни и вечного движения.

Однажды один из членов-корреспондентов по имени Гарфанг Трилл, нечто вроде просвещенного бродяги, прислал мемуар сенсационной природы: ему удалось наложить лапу на аппарат, сделанный в восемнадцатом веке и обеспечивающий, по его мнению, вечное движение.

Вместо того чтобы пробудить энтузиазм, открытие возбуждает фантастические аппетиты, и каждый, или почти каждый, из этой милой компании стремится лишь к одному — единолично завладеть секретом Трилла.

Однако последний поостерегся раскрывать все. Он просто упомянул о маленьком стихотворении над дверью дома Правилона, утверждая, что начинать надо отсюда. А сам продолжает свои работы в лесном одиночестве в окрестностях Кингстона.

Остальные тут же заключают союз против него и начинают свою кампанию. Первая часть этой кампании — нечто вроде осады Правилон-Хауза. В него надо проникнуть с применением силы или без. Вторая часть разыгрывается вокруг Трилла, а именно в Кингстоне.

Что касается дома Правилона, трудностей не возникает: владелец поэт, который любит принимать литературных друзей. Благодаря милой выдумке удается с легкостью взломать дверь дома. После нескольких хитрых ходов всю компанию принимают в нем в качестве друзей.

В этой группе находится человек действия, который, прежде всего, видит невероятную материальную выгоду сказочного открытия. Это — Кей Блечер. Тип дельца без угрызений совести, готовый всегда рискнуть своими капиталами, если дело того стоит. Он покупает дом, соседний с Правилон-Хаузом, который попадает в его зависимость, благодаря сервитуту. Вскоре он обеспечивает себе финансовые интересы в Кингстоне, а потому Гарфанг Трилл попадает в его лапы.

Но Кею Блечеру не хватает тонкости. Ему нужен личный союзник, и он находит его в лице Амалии Бедроп. Женщина богата, но не прочь приумножить свое состояние. Впрочем, Трилл, богемный человек до мозга костей, вовсе не дурак. Он почуял заговор с целью лишить его открытия и защищается.

И тут возникают, вне комбинации, два удивительных существа: Ансельм Крейн и мисс Жаклин Моэм.

Кто они на самом деле? Честный коммерсант, поэт-любитель и талантливая литераторша? Несомненно, но только ради нужд своего дела, и какого дела! Крейн и мисс Моэм — гениальные мошенники, великие организаторы подозрительных комбинаций, приносящих солидный доход.

Они ведут странную двойную жизнь благодаря двум глуповатым сообщникам, супругам Белейр. Эта парочка служит загонщиками дичи для охотников Крейн-Моэм.

Нельсон Белейр наверняка рассказал все Крейну, который тут же сообразил, какой доход можно извлечь из этого дела, и доход немедленный. Он арендует в окрестностях Кингстона лесной коттедж «Приорство» по соседству с убежищем Гарфанга Трилла и использует имя супругов Белейр. Таков механизм их аферы.

На самом деле им плевать на вечный двигатель. Им нужно сорвать куш, но они не забывают об изобретении на тот случай, если оно окажется прибыльным. А пока они шантажируют нескольких окружающих жертв.

Главная жертва Кей Блечер. Он самый богатый… и они обрабатывают его двумя разными способами.

Во время регионального поэтического конкурса, который в Англии присуждает самый большой приз, его выдвигают на роль судьи поэмы мистера Крейна, смысл который понятен только ему благодаря слову «правило», которое ловко ввернуто в текст.

Кей Блечер ощущает опасность и… прилагает все силы, чтобы отдать премию мистеру Ансельму Крейну. Но есть еще один конкурент, вернее, конкурентша, мисс Моэм. И она использует близкое по смыслу роковое слово. Кей Блечер, чтобы утешить ее из-за поражения, делает ей ощутимые подарки.

Это все? Нет… Блечер во время посещений Правилон-Хауза влюбляется в одну из сестер Лобстер, но, как чумы, опасается ревности своей сообщницы Амалии Бедроп. Еще одна возможность не раз купить молчание пары Крейн-Моэм.

Другая жертва — Тандер. Мошенники тайно заключили с ним союз, пообещав отдать ему открытие Гарфанга Трилла, конечно, если он прилично заплатит за это.

Но в этом сборище заговорщиков есть один честный человек — Артур Лобстер. Он видит во всем этом пустую затею. Он видит лишь одно, и это повергает его в ужас: преступная связь Кея Блечера с одной из его дочерей. Он отправляется к единственному другу, съемщику квартиры, господину Катрофажу.

Тот приступает к скрытному расследованию и вскоре выясняет все замыслы пары Крейн-Моэм. Отныне он становится гостем сэра Эдвина, будучи близким другом Лобстеров.

Все это не мешает остальным продолжать увлекательную охоту за химерой. Самым упорным членом компании оказывается Амалия Бедроп, которая, кстати, обладает немалыми научными познаниями. Ей удается узнать, что Трилл разделил свое открытие: часть по-прежнему хранится в Правилон-Хаузе, а второй частью владеет Трилл. Она решает схитрить.

Ретроспективная выставка машин открывается в Кингстоне под покровительством некого Борлока, которому платит Кей Блечер. Амалия Бедроп и является этим Борлоком.

Она устраивает западню Триллу, и тот в нее попадает: он буквально поглощен страстью к механике и хочет выставить свои самые любопытные экспонаты: старое авто и столь же старое мото.

Но в этих машинах спрятаны детали, которые требуются для воссоздания открытия.

Она узнает и об этом. Как?

Благодаря Крейну энд Компани, который завоевал доверие Трилла и продал за звонкую монету эту часть секрета Кею Блечеру и мисс Бедроп.

Что делает Амалия Бедроп, возглавившая эту экспозицию?

Благодаря сообщничеству администратора, приятеля Блечера, она получает документы на право владения этими двумя машинами… Трилл обманут.

Но этот безумец умеет защищаться.

Он угоняет обе машины, прячет мото в зарослях рядом с лесной башней, а на авто едет в Лондон по следам Белей-ров. Он раскусил трюк с подставными лицами и выяснил подлинные имена нанимателей.

Мы знаем, как он встретил Жаклин Моэм.

Мы также знаем, что она рассказала всю правду об этой истории, преследуя две цели: прежде всего, дать понять своему сообщнику Крейну, что их игра будет вот-вот раскрыта, а также для того, чтобы выяснить, не смутило ли это одного из гостей.

Так и произошло: Тандер испугался, и мисс Моэм это заметила. Она решила, что он встречался с Триллом и сговорился с ним.

И в тот же вечер исчезла, чувствуя, что лондонская земля горит у нее под ногами. Когда же господин Катрофаж выкрал из кармана господина Ансельма Крейна его новую поэму, предназначенную для шантажа, тот сообразил, что пора проявить крайнюю осторожность.

Теперь изложим факты в хронологическом порядке:

Женщина в домино пытается сообщить господину Правилону об опасности: это младшая из сестер Лобстер, подруга Кея Блечера, который чувствует, что ей грозит опасность, но ей не удается привлечь внимание сэра Эдвина.

Трилл, который за это время отыскал тайную комнату Правилон-Хауза, проникает в нее, скрыв лицо чужим домино, а именно домино Жаклин Моэм, которое она бросила во время поспешного бегства. Но мисс Бедроп заметила это. Она следует за Триллом до библиотеки, замечает открытый люк, дающий доступ в тайную лабораторию, и понимает, что выведала истинный секрет Правилон-Хауза. Она убивает Трилла, сидящего в кресле.

На следующий день — второй акт драмы. Убийство Кея Блечера. Вечером Эна Лобстер отправляется на тайное свидание к Кею Блечеру. Они не знают, что мисс Бедроп теперь может проникать как в его жилище, так и в жилище сэра Эдвина благодаря накануне выясненному секрету.

Амалия внезапно возникает перед ними…

Эна убегает, и я издали вижу ее в темноте. Она взволнована и колеблется.

Между тем между Кеем и Амалией происходит короткое объяснение… Обезумев от ревности, Амалия, зная уже, как легко совершить убийство, убивает Блечера таким же ударом кинжала, каким убила Трилла.

А Ансельм Крейн (он якобы состоит в браке с еще одной сообщницей, которая, правда, не подозревает, что она подставное лицо), весьма обеспокоенный моим визитом к нему, скрывается и встречается с сообщницей. Они решают в последний раз посетить «Приорство», чтобы поразмыслить о более надежном убежище.

Когда они замечают мое авто перед воротами, они понимают, что пропали, и убегают, скрываясь в лесу.

Когда они проходили мимо лесной башни, то заметили Тандера, которого собирались шантажировать, угрожая раскрыть его роль в деле Правилон-Хауза. Он пообещал им все, что они потребовали.

Оставшись один, Френсис Тандер в последний раз воспользовался мото с его частичным секретом, испугался и повесился.

Мы, не зная этого, издали присутствовали при этой драме.

Бесполезно возвращаться к остальному, поскольку мы все знаем. Мой друг Катрофаж внимательно следил за Правилон-Хаузом, потому мы и встретились в библиотеке, когда он размышлял над происшедшим, поджидая нас.

— Как вы узнали, учитель, что Борлок, вернее, мисс Амалия умеет пользоваться мотоциклом? — спросил Том Уиллис.

— Мотоциклист носил штаны из черного драпа… — усмехнулся сыщик, — и пользовался мощной машиной. На них остались крупные капли масла, заметные знающему глазу.

— А… секрет… вечного движения? — спросила мисс Элис, которая до сих пор не проронила ни слова.

— Увы, оно не существует… так утверждает истинная наука, которую двигали ученые прошлого века.

Машина, которая, по мысли изобретателя, должна была осуществлять сие сказочное движение, была всего-навсего хитроумным спиртовым двигателем, где сгорание в цилиндрах обеспечивалось любопытным вращающимся ротором.

В наше время этот аппарат, который бы посчитали потрясающим два века назад, стал не очень удобной механической игрушкой.

— И ради этого умерли люди, — всхлипнула мисс Элис.

Гарри Диксон махнул рукой.

— Главные виновники — химеры, — сказал он, — они никак не покидают наш бедный подлунный мир.

* * *

Аппарат мог стать известным под названием «первого мотора внутреннего сгорания», если бы он был восстановлен, ведь у Трилла хранилось множество деталей от него. К несчастью, когда его запустили, он взорвался, ранив одного из механиков, пытавшихся его воскресить.

Так музеи техники потеряли один из лучших экспонатов.

Сэр Эдвин Правилон по-прежнему обитает в доме по Клейрендон-стрит, но он велел снести библиотеку и тайную комнату. Таинственная надпись над дверью исчезла.

Он женился на мисс Элис Доннован. Отныне секрет Правилон-Хауза заключен в счастье их обитателей.

Ансельм Крейн и Жаклин Моэм, скорее всего, сбежали на континент. Английской полиции не удалось арестовать парочку.

Господин Катрофаж очень расстроился из-за неудачи, случившейся накануне его выхода в отставку, и упрекает себя в том, что не воспользовался столь хорошим началом дела…

Утверждают, что мисс Эна Лобстер, оправившись от потрясений, делает все возможное, чтобы забыть происшедшее, став миссис Катрофаж. Несмотря на разницу в возрасте, им предсказывают счастливое будущее.

Что касается Гарри Диксона…

Боже, он вскоре окажется занятым новым сенсационным делом, а тайны Правилон-Хауза потускнеют перед новыми тайнами, ведь его работа есть не что иное, как «вечное движение».