На лице у нее не так давно были татуировки — молния и перо сойки, последняя символизировала ее любимую птицу, предшествующая сообщала, что однажды она провозгласила своей семьей стаю волков. С быстротой молнии стая раньше бегала вдоль морских утесов Южного Эргота — иногда преследуя добычу, но чаще просто ради развлечения. Возможно, это было лучшее время в ее жизни. В простоте тех диких дней было очарование. Теперь, думая о том счастливом времени, она клялась, что одна снова сможет ощутить мягкую густую траву под ногами и прохладу лесных послеобеденных теней. Она все еще помнила дувший с востока, с Сиррионского моря ласковый солоноватый бриз и ласкавшие слух крики чаек и голубых цапель. Все это было несколько лет назад и за много-много миль от этого места.
Она не бегала с волками с тех пор, как появились Великие Драконы. Белый дракон Фрост спустился на островной континент эльфов Кагонести и превратил практически весь его в холодную пустыню. Немногие из волков пережили появление дракона. Немногие из Кагонести выбрали остаться и бороться с суровыми условиями. Большая часть отправилась в другие земли. Ферил тоже ушла, хотя и не с одним из странствующих отрядов ее сородичей. Она избрала свой собственный путь, скитаясь, возвращаясь, кружа, никогда не задерживаясь на одном месте больше, чем на несколько дней… пока ее путь не пересекся с Дамоном Грозным Волком и его разношерстной командой — все сторонники легендарной таинственной целительницы Золотой Луны. По причине, по-прежнему не ясной и ей самой, Ферил не поддалась своей натуре одиночки и присоединилась к ним. Она сражалась на их стороне, сблизилась с ними, и, в особенности, с Дамоном. Она отдала у Окна к Звездам, древнего портала, где однажды ночью собрались Великие Драконы, каждую унцию своей природной магии и физической силы. Она со своими компаньонами не смогла одолеть ни единого дракона там, но они одержали в какой-то мере победу и обрели надежду, что когда-нибудь смертные восторжествуют.
После Окна их компания разделилась.
Уход для нее был тяжелым, но предопределенным, думала она в то время. Необходимо, сказала она Дамону, когда он попытался убедить ее остаться. Затем она отправилась на остров Кристайн, и помогала беженцам, прибывшим туда с ее родины и из других мест. Работа была тяжелой, благодарной и отнимала все время — она редко думала о Дамоне. Через год она снова отправилась в путь — в Уитдел, затем Портсмит, Гвинтарр и Каергот, где в мастерской неподалеку от доков она заплатила старому моряку, чтобы тот удалил татуировки, выдававшие ее принадлежность к Кагонести. Она не старалась скрыть свое эльфийское происхождение, по-прежнему одеваясь в бахромчатую кожаную одежду своего народа, и не прилагала усилий, чтобы замаскировать свои заостренные уши, она пыталась проложить дистанцию между собой и своим прошлым, а татуировки были символом этого прошлого.
Месяц назад она обрезала свои волосы. Когда-то они были пышной непослушной шапкой кудряшек, каскадом спускавшейся на ее плечи, словно грива льва. Теперь она коротко стригла их, слишком коротко, чтобы украсить перьями сокола и сойки и раскрашенными деревянными бусами, как она любила раньше. Она сказала себе, что это была практичная мера, так как теперь она жила в лесу, и длинные локоны только путались в нависающих ветках. По правде говоря, это был еще один шаг в создании новой личности.
Другой новый старт, другой новый дом — на этот раз Вайретский лес в Квалинести. Здесь были волки — она несколько раз видела их следы — и прямо сейчас один наблюдал за ней, сидя в десятке метров от нее, на другой стороне речушки, над которой она склонилась, чтобы утолить жажду. Серая была молодой самкой, большой и упитанной, и ее глаза встретились с кагонестийкой, заставив Ферил вспомнить те дни, когда она бегала вдоль морских утесов.
Побежали со мной, дразнили глаза волчицы. Приглашение нельзя было неверно истолковать, так как Ферил понимала животных гораздо лучше, чем людей. Побежали со мной вдоль этого потока. Посмотрим, где нас обгонит вода. Побежали со мной, сестра.
Часть Ферил хотела закричать да. Давай полетим как молния! У новой личности была новая ответственность, хотя и возложенная на нее ей самой. Она грустно покачала головой. Позже, моя сестра-волчица, ответили ее глаза.
«Сегодня я должна найти одних людей», — произнесла она вслух. — «У меня есть серьезное дело».
Волчица обернула назад морду и тихо провыла. Другие волки, прятавшиеся среди деревьев к северу, ответили на зов. Последний раз взглянув на Ферил, волчица побежала в сторону березовой рощицы, чтобы присоединиться к невидимой стае.
Ферил погрузила руки в речку и плеснула воду на лицо и загривок, смывая жар этого позднего летнего дня. Она напилась и встала, ища среди деревьев какой-либо последний знак присутствия волков, затем неохотно повернулась в противоположном направлении. Направляясь по следам, которым она так старательно следовала последние полтора дня, она быстро шла сквозь высокую траву и заросли лавровишни.
Людей четверо или пятеро, подумала она, хотя и не была вполне уверена. Прошлой ночью прошел короткий дождь, который, хотя и сделал лесные запахи свежими и восхитительными, затруднил преследование. К счастью, люди были вооружены и обуты в ботинки на твердой подошве. Были и другие признаки, на которые она полагалась — упавшие прутья, треснувшие под тяжелой ногой, раздавленные жучки, сломанные ветки кустов вероники, ободранная кора. Люди этой ночью не разводили огонь, хотя по примятой траве и нескольким брошенным яблочным огрызкам, она могла точно сказать, где они вчера устроили ночлег.
«Как вы далеко?»— задумчиво произнесла она. Она стала на колени под искривленным полосатым кленом и погрузила пальцы по влажную землю. Закрыв глаза, она обратилась к своим ощущениям, ее разум касался панцирей давно умерших насекомых, скользил по распростершимся корням деревьев. Она ощущала себя землей, чувствовала зеленый покров, рост ромашек, тихо и упорно прогрызавших норы червей и уховерток. Она чувствовала, как в миле или около того легко ступает крольчиха, кролика возле нее, двух скачущих бурундуков, бегущего молодого волка. На границе осязания бороздил землю дикий хряк. Следов людей не было. Она еще была недостаточно близко.
«Я найду вас», — поклялась она. — «Я обязана». Ее новая жизнь, в этом новом месте, ее самопровозглашенная ответственность, ее обещание охранять жителей этих лесов, все зависело от этого.
Большую часть дня она продолжала преследовать их, останавливаясь, время от времени, чтобы побеседовать с животными — семейством дятлов, строящим дом в стволе грецкого ореха, большим скворцом, летевшим параллельно ее пути, и почтенным лисом, оказавшимся самым полезным. Лис видел, как люди на заре прошли этой дорогой. Он не мог сказать Ферил, сколько их, так как не был знаком со счетом. Столько или больше, чем дятлов в этом дереве, попробовал он, после того, как она настояла.
Четыре или пять, перевела Ферил, что подтверждало ее догадку.
След провел ее через идиллическую опушку — плакучая береза и стройные изящные лиственницы, подножья которых окружали лилии, кизил и ползучий папоротник. Она на несколько минут замедлила шаг, чтобы лучше оценить окружающее, а затем, когда она прошла опушку, и растительность радикально сменилась, пустилась бежать.
Вдруг лес стал омерзительным, деревья по большей части были мертвы, немногие уцелевшие были ссохшимися и искривленными, и выглядели полностью загнивающими. Опустошение протянулось, насколько видел глаз — это был гораздо больший участок загубленного леса, чем тот, что она проходило несколькими днями ранее. По большей части, в этом была повинная темная магия, поняла Ферил, заметив на земле выжженные идеальные круги и стволы, полностью лишенные коры. Она достаточно долго путешествовала с великим волшебником Палином Маджере, чтобы узнать следы некоторых заклинаний. Но ответственность несли и другие силы; она заметила пятна обгоревшей коры и места, где топоры глубоко врубались в клены и вязы. К западу, она увидела обугленные остатки нескольких хижин. К югу от хижин были большие земляные и каменные курганы, помеченные резными обветренными шестами. Она подозревала, что это были братские могилы, за которыми не ухаживали несколько месяцев, и в которых, скорее всего, покоились останки многих эльфов Квалинести. Она подумывала остановиться, чтобы отдать дань уважения павшим, но не захотела задерживаться в этом неприветливом месте. Чем скорее она снова очутится в живой части леса, тем лучше будет себя чувствовать.
Ближе к вечеру, она оставила унылый лес и бежала по охотничьей тропинке. Часть леса, через которую она сейчас следовала, была очень старой. Гигантские сосны вытянулись больше чем на шестьдесят метров в облачное небо, и вокруг росли дубы обхватом с небольшой дом. Ферил была несколько лет назад в квалинестийских лесах вместе с Палином, когда те еще были под властью великой драконицы Берил. Она своими собственными глазами видела, как драконица использовала магию, чтобы состарить деревья и покрыть каждый клочок земли чем-нибудь растущим. Эта искаженная растительность была надругательством над природой, знала Ферил, но вынуждена была признать — тогда и теперь — что ей это отчасти нравилось. Хотя великая драконица была мертва, Ферил радовалась, что колоссальные деревья уцелели. Если бы только люди и разные существа оставили в покое драконьи леса, подумала она. Если бы только они не уничтожали все…
Внезапно она остановилась, услышав какой-то шум позади плотного ряда тополей.
Ферил упала на живот и поползла вперед, аромат травы и тучной земли под ней пьянил. Она заметила, что запахи отвлекают ее, и пришлось приложить определенные усилия, чтобы заставить свои чувства пройти сквозь землю, мимо тополей, вниз по небольшому склону и через поляну, разрезанную рукавом реки Белая Ярость. Люди, которых она искала, должны быть здесь, на дальней стороне реки. Выглядевшие маленькими из-за расстояния, они стояли в растущих тенях чащи кленов и платанов. Садившееся солнце освещало их темную броню, сверкавшую на фоне высокой травы и реки, заставляя пенящуюся у берегов мутную воду искриться золотом.
Там было четырнадцать неракских рыцарей, те, кого она выслеживала, встретились с другими. Слабая сила, насколько можно это было сказать о рыцарях, и только на некоторых из них были традиционные тяжелые черные латы Ордена. Двинувшись между тополей к гребню склона, она смогла разглядеть больше деталей. На наплечниках, нагрудниках и прислоненных к стволам деревьев щитах росли лилии. На половине были кожаные куртки с приклепанными к ним пластинами черного металла — эти не были рыцарями, возможно, их разведчиками или шпионами, а может, убийцами или ищейками. Пока она наблюдала, еще один рыцарь присоединился к группе, наводя на мысль, что еще больше их может быть в лагере позади деревьев.
«Уже пятнадцать», — прошептала она. — «Я обнаружила целое гнездо гадюк».
Вновь прибывший был крупнее остальных и носил вороненую броню — тонкий черный металл, который был нагрет, чтобы придать ему голубой отлив. На его латах вместо лилий были черепа, так что Ферил решила, что он был священником и, несомненно, их командиром; остальные явно подчинялись ему. У всех них были латные рукавицы и либо тяжелые кожаные ботинки, либо субботки, ботинки, покрытые пластинчатыми сегментами. На них были черные плащи и шлемы с забралами, некоторые из которых покоились на земле, рядом со щитами. Их лица блестели от пота.
Среди последователей Золотой Луны была соламнийский рыцарь Фиона. Ферил удивлялась, как женщина может носить на жаре двадцать пять или более килограмм лат. Зачем кому-то хочется носить так много брони, все еще было для нее загадкой. Хотя она давала защиту, она также, несомненно, делала своего носителя совершенно несчастным, особенно при такой жуткой жаре, как сегодня.
Ферил могла бы услышать, о чем говорят рыцари, если бы захотела; она могла протянуть свои чувства и вложить достаточно энергии в заклинание. На мгновение она подумала, что, возможно, так и следует поступить, так как их разговор мог дать полезную информацию. Она устала, преследуя их так долго, и хотела действовать быстро, пока еще больше их не присоединилось к этой группе под деревьями, и не образовали отряд, слишком большой, чтобы она могла с ними справиться. Она направила всю свою энергию в другое заклинание, позволяя магии струиться с кончиков своих пальцев.
Как художник наносит шпателем краску на рисунок, Ферил нанесла магию на землю и указала в направлении рыцарей, отпуская ее от себя, а затем на деревья, возвышавшиеся над ними и позади них. Она тотчас ощутила свежесть отбрасываемых этими деревьями теней и протекавшей поблизости реки. Получив прилив сил, она почувствовала себя еще сильнее, а ее заклинание стало еще могущественнее.
«Помогите мне», — умоляла она деревья. — «Помогите мне остановить осквернителей этих лесов и убийц моих кузенов эльфов. Подчинитесь».
Она направила свою энергию в корни огромных кленов. Она пульсировала в их стволах в такт биению ее сердца. Ферил закрыла глаза и повела энергию выше и выше, к верхушкам деревьев, до самых кончиков веток. Тихая молитва Хаббакуку, которого она почитала больше всех богов Кринна, и затем она почувствовала, как ветки зашуршали.
«Командир!»— крикнул один из рыцарей Лилии достаточно громко, чтобы она услышала. — «Эти деревья живые!»
Сперва, ветки стали мягкими и повисли, точно ленты, затем, спустя мгновение, они устремились, чтобы обвиться вокруг рук и ног удивленных рыцарей. По команде Ферил ветки стали жесткими и рванули назад, отрывая рыцарей от земли и поднося их ближе к стволам.
«Помогите мне!»— подгоняла Ферил. — «Помогите мне убить осквернителей».
Деревья исполнили ее приказ, их сучья стиснулись, самые маленькие из веток скользнули под наплечники лат рыцарей, внутрь набедренников на их ногах, в щели воротников вокруг шей людей — и затянулись, словно петли.
Ферил продолжала концентрироваться на заклинании, не прекращая говорить с деревьями, в то время как встала и запрыгала вниз по холму к реке, больше не скрывая своего присутствия.
«Убейте их!»— призывала она деревья. — «Выдавливайте из них жизнь, как они наносили раны этому бесценному лесу!»
В подсознании она четко видела это опустошение: холмы братских могил эльфов Квалинести и спаленные остатки деревни за деревней, через которые она проходила, идя по следу.
Она остановилась и наблюдала, как борются рыцари Нераки. Они были всего лишь в пятидесяти метрах перед ней, их глаза выкатились и были наполнены яростью. Тот, что был в вороненых доспехах, с красным он бешенства лицом яростно работал пальцами, плетя свое собственное заклинание. Рыцари Черепа были священниками, напомнила себе Ферил, следовательно, могли пользоваться магией. Повинуясь ее жесту, похожие на пальцы ветки метнулись и обвили руки священника, а другие заткнули ему рот, чтобы он не смог произнести какие-нибудь таинственные слова. Его разочарование усилилось, и он принялся вырываться еще упорнее.
Ферил вошла в реку, и все люди испуганно следили за ней. Было относительно мелко, но, сделав несколько шагов, она больше не доставала дна и почувствовала, как сильное течение потащило ее. Ферил быстро переплыла, чтобы ее не утянуло на дно. Деревья продолжали душить людей, и к тому времени, как Ферил выбралась из воды неподалеку от них, большинство рыцарей были мертвы.
«Вы все грабители и разрушители!»— Приблизившись, она крикнула нескольким все еще цеплявшимся за жизнь. — «Убийцы! Вы больше не будете убивать!»
Несколько остававшихся в живых рыцарей жалобно смотрели на стройную эльфийку Кагонести, что так легко сокрушила их.
«За что?»— промычал один.
«Последняя деревня, которую вы атаковали», — пояснила она, приблизившись, удивляясь себе, что отвечает рыцарю. «Последняя деревня, которую вы сожгли, последние эльфийские семьи, которые вы уничтожили. Я преследовала вас оттуда. Я сказала, что вы больше не убьете никого. Клянусь!»
Ветки сдавили сильнее, высасывая еще больше энергии из Ферил. Ее глаза вперились в покрасневшее лицо рыцаря Черепа. Тот задыхался и уже слабо боролся.
Затем без всякого предупреждения началась суматоха, послышался громкий шум откуда-то с востока — прямо за рыцарями, старыми кленами и платанами. Еще рыцари Нераки? Гадала Ферил. Сколько еще? Возможно, целый коготь их таился глубоко в лесу. Она знала, что могла справиться еще с несколькими, может, с дюжиной, так как ее окружали ожившие деревья и ветки, и у нее все еще оставалось немного магической энергии. А что если их окажется слишком много? Она устала от путешествия, от творения этого сложного заклинания. Ее силы были на исходе, и очень скоро она станет уязвимой.
Ферил отступила на несколько шагов к реке и наблюдала, как оставшиеся рыцари постепенно прекратили бороться, безвольно повиснув на деревьях, как если бы они были судимы, приговорены присяжными и повешены на эшафоте за свои преступления.
Приближавшийся шум стал громче, и через несколько долгих мгновений Ферил увидела метавшиеся среди деревьев фигуры. Прибывали еще рыцари Нераки, и тоже подхватывались смертоносными ветвями деревьев — обвиненные, приговоренные и повешенные, согласно скорому правосудию Ферил. Она сфокусировалась на земле, на таинственной энергии, которую продолжала посылать, и которая оживляла деревья.
«Так устала». Чем больше сил вкладывала она в это могущественное заклинание, тем больше оно дезориентировало ее. Руки Ферил деревенели, голова была такая тяжелая, что она едва могла удерживать ее.
«Все», — прошептала она, ощущая, что отдает последние капли своей тайной энергии. Волшебная сила быстро и решительно пульсировала в корнях, и ветви хватали все новых врагов. Должно быть, прибыли не меньше пятидесяти рыцарей, оценила Ферил, и некоторые из них прорывались сквозь путавшиеся ветки, несмотря на мощь ее заклинания. Небольшая группа теперь бежала по направлению к ней.
Они атаковали с обнаженными мечами, расширенными глазами, и вылетающей из раскрытых ртов слюной. Некоторые кричали, все рассыпались в разные стороны, чтобы окружить ее — ее чувства были так обострены, что она ощущала их тяжелые шаги болезненными раскатами грома по земле. Не похоже было, чтобы летняя жара и их тяжелые доспехи мешали им. Она захлопнула глаза и ожидала конца, понимая, что слишком слаба, чтобы бежать, и что у нее нет оружия, чтобы защитить себя. Затем топот пронесся мимо нее, и она открыла глаза, чтобы обнаружить, что рыцари бежали не по направлению к ней — они бежали прочь от чего-то, все еще скрывавшегося за деревьями.
Раздававшийся со стороны деревьев грохот стал оглушительным, и затем она разглядела намного большую фигуру. Та легко отметала цеплявшиеся ветки и вырывала целиком самые маленькие из деревьев, круша остальные.
«Во имя Хаббакука, пожалуйста, дай мне больше силы». Волшебная пульсация, которую она использовала, чтобы заколдовать деревья, угасала, пока не исчезла. У нее не осталось энергии.
Это был какой-то огромный мглистый зверь, слабо осознала она. Она слышала, как тот издает резкий оглушительный рык, слышала всплески, когда рыцари Нераки прыгали в реку, спасаясь от его хватки. Там, где она пересекала реку, она не могла достать до дна, так же и они. Не оглядываясь, она представляла, как тяжелые латы тянут их вниз, а сильное течение довершает картину их гибели. Только некоторые благоразумно избежали реки, побежав на юго-восток параллельно ее берегам, побросав мечи и щиты.
Рев твари сотрясал землю. Заклинание Ферил, наконец, было рассеяно. Рыцари Нераки, которых она развесила на кленах и платанах, попадали, словно брошенные куклы, среди своих щитов и шлемов.
«Кулак Хаббакука», — беззвучно произнесла она, увидев, чем на самом деле была исполинская фигура. — «Черный дракон».
На нее налетела волна страха таким ощутимым дуновением, словно ее ударили по голове дубиной. Она потеряла всю концентрацию, непроизвольно задрожала, а ноги подкосились.
Появившийся из-за деревьев дракон был необычным. Большинство его чешуек выглядели черными зеркалами, некоторые мерцали серебром, и разбросанные тут и там, блестели синие. Его черные рога походили на те, что были у красных драконов, а крылья были зазубренными, как у синих. Когти были перепончатыми, как у белых.
«Черный, но не черный дракон», — пробормотала Ферил, пытаясь стать на колени и уползти. — «Что же это?»
Дракон выплюнул рыцаря Лилии и отбросил тело командира рыцарей, упавшее на землю перед ним. Кровь капала с пасти дракона, и Ферил видела зацепившийся за зуб черный плащ.
«Устала», — сказала она. — «Так устала. Мне конец». Она не сдастся так легко одному из мерзких драконов Кринна, поклялась она, стиснув зубы. Она широко развела прижатые к земле пальцы. «Хаббакук, направляй меня. Молю тебя дать мне последний… вот!» Каким-то образом она ухитрилась послать слабый заряд энергии к деревьям, фактически умоляя их помочь ей в последний раз. Она вложила в заклинание какую-то часть своей сущности и была вознаграждена слабым ощущением, маленькой волной энергии, двинувшейся вверх по толстому стволу клена к верхним ветвям.
Она видела, как дракон шагнул ближе к ней; половина громадного существа уже вышла из деревьев, но его задняя часть все еще находилась под зачарованным ей кленом. Драконий ужас вызывал у нее рвоту. Вблизи дракон выглядел одновременно грациозным и гротескным. С его пасти капала кровь, с нижней губы свисала вязкая слюна. Его зловоние было всепоглощающим. Дракон вонял гниющим лесом, заплесневелой листвой и еще дюжиной других дурных запахов, которым она не могла подобрать сравнение. Когда он широко распахнул свою пасть, она едва не упала в обморок от омерзения.
«Хаббакук, направляй меня». Она наблюдала, как ожившие ветки опустились ниже и заскользили, чтобы поймать дракона. Затем она в ужасе увидела, как дракон без видимых усилий разорвал путы и направился прямо к ней. Она смотрела в глаза зверя, его огромные черные глаза, в которых отражалось… что-то.
Что-то знакомое.
Драконий ужас слегка дрогнул, и она двинулась ближе, вперед, пытаясь понять, что она узнала в этих глазах.
В них отражалось лицо человека.
«Невозможно», — едва слышно произнесла она вслух.
Лицо, до боли знакомое, когда-то красивое, и с редкой лучезарной улыбкой.
«Во имя всех богов, это невозможно».
Затем последние силы оставили ее, и она осела, и тени, что протянулись от деревьев к дракону, к темным уголкам ее сознания, накрыли ее.