Она панически встрепенулась в темноте, стряхнув при этом пакет со льдом – теперь в нем плескалась вода – с подушки на пол. В доме было тихо, если не считать пугающих скрипов, производимых домом ночью. Снаружи ветер трещал сухими листьями на деревьях, а из-за двери спальни она услышала звуки музыки.

Клэр выскользнула из постели, нащупывая лампу, и нашла ее рядом с кроватью – стеклянная в стиле Тифани, очень милая – и цветная вспышка света отогнала надвигающийся на нее страх. Музыка была медленной, мягкой и созерцательной, своего рода альтернативная гитара. Она надела свои туфли, взглянула в зеркало на шкафу, и осталась в шоке. Ее лицо все еще болело, и понятно почему – правый глаз заплыл, кожа вокруг него побагровела. Разбитая губа блестела и тоже выглядела неприятно. Всегда бледное лицо было бледнее обычного. Короткая неровная стрижка сильно растрепалась от подушки, но она быстро привела волосы в подобие порядка. Она никогда не применяла много косметики, даже когда брала ее без спроса у мамы, чтобы попробовать, но сегодня, наверное, немного тонального и корректирующего крема не помешало бы… Она выглядела потрепанной, побитой и бездомной.

Ну. В конце концов, это чистая правда.

Клэр сделала глубокий вдох и открыла дверь спальни. В холле теплым сияющим золотом горел свет; внизу в гостиной звучала музыка. Она посмотрела на часы, висящие на дальней стене; минула полночь - она проспала больше двенадцати часов.

И пропустила занятия. Не то чтобы она хотела появиться на людях в таком виде, даже если не считать паранойей угрозу Моники... но позже ей придётся нанести удар по книгам. По крайней мере, книги не дают сдачи.

Синяки уже болели не так сильно, и голова болела совсем чуть-чуть. Хуже всего было с лодыжкой; пока она спускалась вниз по лестнице, ее ногу пронизывала острая колющая боль.

Она была на полпути вниз, когда заметила парня на диване, на котором раньше в развалку сидел Шейн. У него в руках была гитара.

О. Музыка. Она думала, что это запись, но нет, она была настоящей, она была живой, и ее играл он. Она никогда раньше не слышала живой музыки, действительно воспроизводимой вживую, такую, как эта. Он был великолепен.

Она смотрела на него, застыв, потому что он еще не подозревал о ее существовании; был только он, гитара и музыка, и если бы она могла описать словами, то что видела на его лице, это было что-то поэтичное, навроде печали. Он был блондином, его волосы были подстрижены примерно как у Шейна, беспорядочными прядями. Не такой крупный как Шейн, и не такой мускулистый, но примерно такого же роста. Он тоже был в футболке - черной, с логотипом пива. В синих джинсах. Без обуви.

Он перестал играть, опустил голову, и дотянулся до бутылки пива на столе перед собой. Он чокнулся с воздухом. «С днем рожденья, чел». Сделал три глотка, вскинув голову, вздохнул, и поставил бутылку на место. «Это домашний арест. Какого черта. Признай это или поплатишься».

Клэр кашлянула. Он испуганно обернулся, и увидел ее на лестнице; секунду или две он смотрел, нахмурив брови. «О. Ты та девушка, что хотела взглянуть на комнату, про которую говорил Шейн. Хей. Спускайся».

Она спустилась, стараясь не хромать, и когда она вышла на свет, увидела, как его быстрые, умные голубые глаза подмечают синяки.

Он не сказал об этом ни слова. «Я Майкл», - сказал он. «А тебе еще нет восемнадцати, так что разговор будет коротким».

Она с размаху села с бьющимся сердцем. «Я учусь в колледже,» - сказала она. «Я первокурсница. Меня зовут…»

«Хватит заливать, мне все равно, как тебя зовут. Тебе нет восемнадцати. Готов поспорить, что тебе и семнадцати нет. Мы не принимаем в этот дом, тех, у кого нет прав». Его голос был глубоким, теплым но твердым, по крайней мере сейчас. «Не то чтобы ты подписываешься в Центр оргий, но извини, мы с Шейном вынуждены думать о подобных вещах. Ты живешь здесь и кто-нибудь начинать подозревать, что здесь, что-то не так…»

«Постой», - сказала она не подумав. «Я не собираюсь этим заниматься. Или говорить об этом. Я не буду втягивать вас в неприятности. Мне престо нужна…»

«Нет», - сказал он. Он уложил гитару в футляр и закрыл его. «Прости, но ты не можешь здесь остаться. Таковы правила».

Она чувствовала, что все идет к этому, но позволила себе подумать: Ева была милой, и Шейн не был ужасен, и комната была хорошей, но взгляд в глаза Майкла добил ее. Окончательный и бесповоротный отказ.

Она почувствовала, что ее губы трясутся, и возненавидела себя за это. Почему она не может быть задиристой холодной стервой? Почему она не может постоять за себя, когда надо, не ударившись в слезы, как дитя? Моника не стала бы плакать. Моника нашла бы, что ответить, сказала бы ему, что ее вещи уже в комнате. Моника швырнула бы ему деньги на стол и он бы не посмел вернуть их назад.

Клэр полезла в свой задний карман и достала свой бумажник. «Сколько?» - спросила она, и начала отсчитывать купюры. У нее было двенадцать, этого должно хватить. «Трех сотен достаточно? Я могу достать еще, если нужно».

Майкл откинулся назад от удивления, слегка нахмурив лоб. Он взял пиво и отпил немного, пока размышлял. «Как?» - спросил он.

«Что?»

«Как ты достанешь еще?»

«Найду работу. Продам вещи». Не то чтобы у нее было что продавать, но в крайнем случае она может в панике позвонить маме. «Я хочу здесь остаться, Майкл. Я очень хочу.» Она была удивлена твердости своего голоса. «Да, мне меньше восемнадцати, но я клянусь, у вас не будет проблем из-за меня. Я не буду пересекать вам дорогу. Я хожу в колледж, и учусь. Это все, что я делаю. Я не гуляю и не хожу на вечеринки. Я могу быть полезной. Я… Я буду помогать убираться и готовить».

Он поразмыслил над этим, глядя на нее; он был из тех, по кому видно, как он думает. Это было немного пугающе, хотя он, наверное, не пытался так выглядеть. Это было с его стороны… так по взрослому. Так уверенно в себе.

«Нет», - сказал он. «Прости, дитя. Но тут слишком много риска».

«Ева совсем чуть-чуть старше меня!»

«Еве восемнадцать. А тебе сколько, шестнадцать?»

«Почти семнадцать!» Если немного растянуть понятие почти. «Я правда учусь в колледже. Я первокурсница, взгляни, вот мой студенческий билет…»

Он пропустил это мимо ушей. «Возвращайся через год. И мы поговорим об этом», - сказал он. «Послушай, пожалуйста. Что на счет общежития?»

«Если я там останусь, они убьют меня», - сказала она, и опустила глаза на свои сцепленный руки. «Они пытались убить меня сегодня».

«Что?»

«Другие девчонки. Они побили меня и столкнули с лестницы».

Молчание. Довольно долгое. Она услышала скрип кожи, а потом Майкл оказался на одном колене за стулом. Прежде чем она успела его остановить, он уже проверял шишку на ее голове, наклонив голову назад, чтобы получше разглядеть, бесстрастно рассмотрел синяки и порезы. «Что еще?» - спросил он.

«Что?»

«Кроме того, что я видел? Ты ведь не собираешься умереть прямо передо мной?»

Мда, чувствительно. «Я в порядке. Меня осмотрел доктор и все такое. Это просто синяки. И растянутая лодыжка. Но они столкнули меня с лестницы, и сделали это специально, и она сказала мне…» Вдруг, ей вспомнились слова Евы о вампирах, и она сбилась с мысли. «Нападавшая на меня девушка, она сказала мне ночью, что я получу свое. Я не могу вернуться в общежитие, Майкл. Если ты выставишь меня за дверь, они убьют меня, потому что у меня нет друзей и мне некуда идти!»

Он постоял так еще несколько секунд, посмотрел ей прямо в глаза, и вернулся к дивану. Он снова открыл футляр с гитарой и устроился с инструментом на диване; она подумала, что это его комфортная зона, прямо там, с гитарой в руках. «Те девушки. Они выходили днем?»

Она моргнула. «Ты имеешь в виду на улицу? Конечно. Они ходят на занятия. Ну, иногда.»

«Они носят браслеты?»

Она моргнула. «Ты имеешь ввиду, такие…» Ева оставила свой за столом, и она подняла полоску кожи с красным символом. «Такие как этот? Я никогда не замечала. Они носят много побрякушек.» Они глубоко задумалась, и наконец вспомнила кое-что. Впрочем, браслеты немного отличались от этого. Они были позолоченными, и Моника и моникеты все носили их на правом запястье. Она никогда не обращала на это внимания. «Возможно».

«Браслеты с белым символом?» Майкл задавал вопросы небрежно; он склонил голову и сосредоточился на настройке гитары, хотя она в ней не нуждалась. Каждая нота, издаваемая струнами звучала идеально. «Не помнишь?»

«Нет». Она почувствовала отчетливую вспышку ощущения, похожего и на панику и на беспокойство. «Это означает, что они под защитой?»

Он колебался секунду, достаточно, для того чтобы она поняла, что он удивлен. «Ты имеешь в виду презервативы?» - спросил он. «Разве не все защищаются?»

«Ты знаешь, о чем я говорю». Ее щеки горели. Она надеялась, что это не так заметно, как чувствуется.

«Я так не думаю».

«Ева сказала…»

Он поднял голову, и его голубые глаза были неожиданно злыми. «Еве следует держать рот под замком. Она и так в серьезной опасности оттого, что расхаживает в этих готических шмотках. Они и так думают, что она их высмеивает. Если бы они слышали, что она говорит…»

«Они, это кто?» - спросила Клэр. Теперь была его очередь отводить взгляд.

«Люди», - сказал он безразлично. «Послушай, я не хочу испачкать руки в твоей крови. Ты можешь остаться на пару дней. Но только, пока не найдешь где жить, хорошо? И постарайся сделать это побыстрей, здесь тебе не реабилитационный центр для избитых девчонок. Я пытаюсь уберечь от проблем Еву и Шейна, мне и от этого беспокойства хватает.»

Для парня, играющего такую красивую музыку, он был жесток, и немного страшноват. Клэр нерешительно положила деньги на стол перед ним. Он посмотрел на них, сжав челюсти.

«Арендная плата сотня в месяц», - сказал он. «А так же, один раз в месяц ты покупаешь продукты. За первый месяц оплата вперед. Но ты на столько не задержишься, так что, остальное оставь себе.»

Она сглотнула и забрала две сотни из трех, отсчитанных ею. «Спасибо», - сказала она.

«Не благодари меня», - сказал он. «Просто не впутывай нас в неприятности. Это важно для меня.»

Она встала, пошла в кухню, и наложила чили в две чаши, поставила чаши, ложки и колу на поднос, принесла все это назад и поставила на кофейный столик. Майкл посмотрел на все это, потом на нее. Она села на пол – болезненно – и начала есть. После паузы, Майкл взял свою чашу и попробовал.

«Это Шейн приготовил», - сказала Клэр. «Очень вкусно».

«Да. Чили и спагетти, это все, что умеет готовить Шейн. Ты что-нибудь умеешь?»

«Конечно.»

«Например?»

«Лазанья», - сказала она. «И, эм, что-то вроде раскрошенного гамбургера с лапшой. И такос.»

Майкл задумчиво посмотрел. «Сможешь приготовить завтра такос?»

«Конечно», - сказала она. «У меня занятия с одиннадцати до пяти, но я задержусь и соберу продукты.»

Он кивнул, продолжая есть, временами поглядывая на нее. «Прости», - наконец сказал он.

«За что?»

«Что был такой задницей. Слушай, я не могу по другому… я должен быть осторожен. Очень осторожен.»

«Ты не задница», - сказала она. «Ты просто пытаешься защитить себя и своих друзей. Это правильно. Это то, что ты должен был сделать.»

Майкл улыбнулся, от улыбки его лицо стало другим, оно вдруг стало ангельским и чудесным. Блин, изумленно подумала она. Он просто великолепен. Не удивительно, что он беспокоится по поводу ее несовершеннолетия. От такой улыбки, как эта, девчонки должны гроздьями на нем виснуть.

«Раз ты в моем дома, ты мой друг», - сказал он. «Кстати, как тебя зовут?»

«Клэр. Клэр Денверс.»

«Добро пожаловать в Дом Глассов, Клэр Денверс.»

«Но только на время.»

«Да, временно.»

Они обменялись неловкими улыбками, и на этот раз тарелки мыл Майкл, а Клэр поднялась обратно в свою комнату, расставила книги на полке и приступила к учебе.

Она слушала его игру, доносившуюся с нижнего этажа, мягкий и прочувствованный аккомпанемент ночи, и, похоже, он ей нравился.