«Лискуль оправдал мои ожидания!» — вздохнула с тоской Джулия, когда поезд остановился у платформы. Через открытое окно вагона послышался тягучий голос ирландского носильщика, нараспев выкрикивавшего название станции. В его голосе ей почудился призрачный, нереальный отзвук, как у невидимки, которого слышишь, но которого не видно.

Она с трудом стащила чемоданы с верхней полки и вышла на платформу. Похоже, кроме нее никто не покинул дублинский поезд в Лискуле. Джулия поймала несколько скучающих, безразличных взглядов пассажиров, когда поезд, медленно покачиваясь, начал отходить от станции. Кроме носильщика летаргического вида, целиком погруженного в утреннюю газету, никого больше не было на сонном провинциальном полустанке. На небольшой привокзальной клумбе прозябали чахлые хризантемы с крошечными бутонами, да высокие тополя вокруг станционного скверика тихо перешептывались на ветру.

С тоской оглядевшись вокруг, Джулия решила, что Лискуль является живым олицетворением того, что она читала когда-то раньше об ирландской деревне. Белая дорога, изрезанная колеями, вилась меж зеленых изгородей. Вдали виднелась деревушка. Покрытые лесом голубоватые холмы были испещрены пестрыми лоскутами земельных наделов, на которых паслись овцы, похожие издали на мотки серой шерсти. Слышалось сонное, убаюкивающее гудение жатки; маленький ослик, запряженный в тележку, медленно плелся через станционный двор, погромыхивая двумя пустыми молочными бидонами.

Вдруг она ощутила какое-то движение — вздрогнув, она обернулась и к своему неудовольствию обнаружила, что на нее в упор смотрит хорошо одетый молодой мужчина. На его лице явно читалась смертельная скука, через секунду сменившаяся удивлением.

— Джулия Шеридан? — В его голосе послышалась вкрадчивая бархатная нотка, из-за которой вопрос прозвучал несколько интимно. — Позвольте представиться: Конор Муртаг, племянник Уны.

Смутившись, девушка порывисто протянула ему руку. Он, снисходительно позволив ей на несколько секунд задержать в пальцах свою томную ладонь, повелительно махнул носильщику, который подобострастно кинулся вперед. Они подошли к довольно обшарпанному «бентли», который нелепо смотрелся рядом с тележкой и грустным маленьким осликом. В этот момент лицо ее спутника оживилось.

— Прошу пожаловать в фамильную машину рода Муртаг, — недобро усмехнулся он, открывая перед ней дверцу машины. — Прошу вас быть снисходительной. Члены нашего семейства с большей охотой тратят деньги на лошадей.

Машина запетляла по пыльной сельской дороге. Джулия с приятным чувством разглядывала в окно машины крошечные, словно игрушечные домики, вытянувшиеся в ряд на узких улочках. Некоторые до сих пор были крыты соломой, а безупречные садики за невысокими каменными оградами полыхали растрепанными маргаритками и золотыми шарами. В дверях мелочной лавки застыла хозяйка вместе с покупательницей, зазевавшись на промчавшуюся мимо них машину.

Конор рассмеялся:

— О, тут уже все судачат о новом приобретении Уны, все ждут не дождутся, когда можно будет на вас поглазеть. Впрочем, провинциалы всегда близко к сердцу принимают все, что происходит вокруг.

Джулия с удивлением взглянула на него.

— Не понимаю, что значит «новое приобретение»? — холодно спросила она. — Насколько знаю, я приглашена сюда в качестве секретаря и компаньонки вашей тетушки.

Какое-то время он смотрел на нее с нескрываемым удивлением. Затем, круто вывернув руль, развернул машину, чуть не врезавшись в телегу, стоящую перед воротами.

— Буду с вами откровенен до конца, дорогая моя. Семейство Муртаг испокон веков живет в поместье, но, увы, мы уже так называемые «бывшие господа». Тетушка Уна и ее покойный муж Барни в свое время жили на широкую ногу, деньги текли рекой, на лошадей и скачки тратились состояния. В довершение ко всему дядя Барни был еще и заядлый игрок. И только тогда, когда его случайно подстрелили во время охоты, выяснилось, что он почти ничего не оставил родным. Идея тети Уны нанять секретаршу по меньшей мере странная. Мало того, что она просто не может позволить себе такую роскошь, к тому же моя тетка абсолютно самодостаточный человек и не нуждается ни в каких компаньонках. Интересно, на какую удочку она вас подцепила, что вы согласились приехать в такую глушь?

Джулия от этих слов похолодела. Неужели она поступила опрометчиво, согласившись на предложение Уны? В конце концов, она ничего о ней не знает, кроме того, что Уна какая-то родственница ее матери, кажется, кузина. А может быть, и нет?

Она вспомнила свою радость, когда хозяйка квартиры, где она жила, сообщила, что ей звонят из Ирландии. Как часто в душной конторе «Гримшоу и сыновья» она с тоской представляла себе усеянные маками поля и пушистые белоснежные облака на ярком голубом небе. В Ирландии нет пыльных папок с выцветшими документами, а коричневая от чая чашка мистера Гримшоу с отвратительными безвкусными розами не красуется на обшарпанном зеленом шкафу с документами, как символ ее рабства! Тогда предложение Уны показалось ей откликом на ее мечты. Правда, новая должность называлась как-то не очень понятно — секретарь-компаньонка, но голос Уны по телефону с сильным ирландским акцентом казался таким уверенным, таким теплым и сердечным!

Не задумываясь Джулия пошла к начальнику и тут же сообщила, что увольняется. Мистер Гримшоу отнесся к ней вполне по-отечески. Задав ей несколько прямых, деловых вопросов, он грустно вздохнул:

— Что ж, вы еще молоды, у вас вся жизнь впереди. И хотя сейчас работа в нашей конторе кажется вам невыносимой, тем не менее похоронить себя заживо в глухой ирландской деревне — перспектива не самая радостная.

А вдруг он был прав, тоскливо размышляла Джулия. Впрочем, раскаиваться было уже поздно. Англия казалась отсюда далекой, бесконечно далекой. Что ж, оставалось винить только себя — раз она в один миг, не раздумывая, бросила такую хорошую работу. Наверняка они уже нашли на ее место другую секретаршу. Теперь та, другая, наливала мистеру Гримшоу чай с молоком и клала ему на блюдце две шоколадные вафли.

— Но самое интересное, понравитесь ли вы Хью? — задумчиво продолжал Конор. — У него с матерью частенько бывают разногласия. Собственно говоря, он вообще редко одобряет ее действия и задумки.

— Кто это? — нервно спросила Джулия.

— Сын Уны. Он жизнь положил на то, чтобы его мать не спустила все до нитки. Смотреть на это, признаться, довольно скучно.

— Я вижу, вы его недолюбливаете? — спросила она с легким раздражением. При других обстоятельствах манера Конора излагать свои мысли с томной аристократической ленцой скорее понравилась бы ей, но сейчас, когда выяснилось, что ей придется иметь дело еще с сыном Уны, она приуныла.

Конор бросил быстрый взгляд в ее сторону, его брови взметнулись вверх.

— Какая злючка — скажите на милость! А на вид такая скромница. Нет, дорогая, вы меня не так поняли. Я честный малый, работаю в городке поблизости — тружусь в одной фирме недвижимости. Мой кузен Хью слишком близко к сердцу принимает все, что касается поместья. Вообще-то я вполне доволен своей жизнью. Уна очень милая, приветливая, с ней приятно иметь дело, с местными я вроде тоже нашел общий язык. Правда, многие считают Хью чересчур властным, не думаю, что он вам понравится. Дамы — это не по его части. — Конор еще раз внимательно оглядел ее. — Впрочем, с женщинами никогда не угадаешь, правда? — добавил он.

Показались чугунные кованые ворота, двумя полукругами разделившие каменную ограду. Они свернули на широкую аллею между могучими вязами, Джулия мельком увидела высокие трубы на крыше большого дома, разные пристройки и флигели из выщербленного временем камня. Блеснула на солнце широкая ровная река, выгнутый мост и зеленые берега. Плакучие ивы окунали ветви в воду. За рекой была небольшая рощица, уже тронутая позолотой осени.

— Какие чудесные места! Я и не думала, что такое еще можно встретить! — Джулия сказала это от всего сердца.

— Конечно, это дело вкуса. Но поверьте, вся эта красота начинает надоедать. Лискуль, знаете ли, типичная ирландская деревушка, не больше. — Он остановил машину на гравиевой дорожке перед домом и заглушил двигатель.

Не давая ей времени оглядеться, он быстро открыл перед ней дверь. Джулия увидела просторную изящную гостиную, немного неопрятную, имевшую довольно заброшенный вид. У камина на толстом коврике из овечьей шерсти дремал огненно-рыжий сеттер, который, завидев Конора, оживился, как от удара током. Но тот нетерпеливо отмахнулся от восторженных прыжков собаки.

— Лежать, — раздраженно прикрикнул он. — Ты что, не видишь, что меня пачкаешь?

— Конор, но он ведь еще щенок. Научится всему в свое время, не сердись!

Джулия вздрогнула и подняла глаза. Перед ними на ступеньках лестницы показалась улыбающаяся женщина.

— А тебя время чему-нибудь научило, Уна? — Голос Конора снова приобрел уже знакомую, вкрадчивую бархатную нотку.

— Ни капли, — радостно ответила Уна, спускаясь по лестнице тяжелыми, почти мужскими шагами. Когда она подошла ближе, Джулия увидела, что суровое лицо, не тронутое косметикой, время не пощадило. Видимо, Уну мало интересовала собственная внешность. Ее совсем не портил ястребиный нос, а сияющие глаза лучились добротой. — Ну вот, доехала, в целости и сохранности, и наверняка уже жалеешь, что послушалась меня и согласилась приехать, а?

Это замечание было настолько в точку, что Джулия виновато покраснела.

— Не смущайся, моя дорогая. — Уна слегка коснулась костлявой ладонью ее руки. — Некоторые считают, что я слишком прямолинейна, но, боюсь, мне уже поздно менять свои привычки.

— Уна, не говори так. — Конор подошел к столу, накрытому к чаю, и взял с тарелки бутерброд. — Ты прекрасно знаешь, что выглядишь намного моложе своих лет. Просто ты так привыкла делать все по-своему, что не станешь никого слушать.

Уна усмехнулась, оценив его шутку, и села за стол.

— Присаживайся, Джулия, давай выпьем чаю. Не обращай внимания на Конора. Ты же понимаешь, что он болтает ерунду. — На мгновение на ее лицо набежала тень. — Я давно уже не могу поступать по-своему. Хью, по-моему, очень нравится перечить мне во всем, что бы я ни задумала, он всегда против. — Последние слова были обращены к Конору, который задумчиво жевал бутерброд.

— Дело в том, — ответил тот, — что на твои задумки всегда нужны деньги, а иначе Хью не стал бы возражать. Твой сын не любит, когда деньги пускают на ветер, его трудно в этом обвинить. Ты знаешь, что он трудится день и ночь за жалкие гроши.

— Да, правда, работает он слишком много, а все без толку, — резко ответила Уна. — В мое время Муртаги не работали на полях, как простые крестьяне, от зари до зари.

— Но, согласись, когда-то денег в семье было не счесть. Это сейчас, если ты еще не заметила, Муртаги стали испытывать нужду.

— Глупости. — Уна недовольно помешала ложкой в чашке, гордо вскинув голову, и Джулия догадалась, что, видимо, это характерный для нее жест.

— А, значит, ты еще не оставила своей идеи устроить бал, мама!

Слегка вздрогнув от неожиданности, Джулия увидела высокого, широкоплечего мужчину, взиравшего на всю их компанию с каменным, совершенно неподвижным лицом. Уна на минуту слегка растерялась.

— Я только что говорила, что мне поздно менять привычки и, экономя на всем, считать копейки. Барни всегда устраивал на день моего рождения бал. Не понимаю, почему мы должны нарушать традицию? Хью, дорогой, выпей с нами чаю. Заодно познакомься с Джулией.

Джулия попыталась улыбнуться и несмело взглянула на Хью Муртага. Тот был похож на мать. Те же острые черты лица, глубоко посаженные глаза горели бешеной гордостью. Опущенные уголки рта придавали ему мрачное выражение. У Джулии невольно сжалось сердце. Ей стало неуютно от его пронзительного взгляда.

— Мы с матерью Джулии были большими друзьями, — сказала Уна с некоторым, как показалось Джулии, настороженным спокойствием. — Джулия, конечно, далеко не так хороша собой, как была ее мать в ее годы, но, полагаю, она благоразумная девочка — и хорошо это понимает.

На мгновение мрачная усмешка тронула тонкие губы Хью, и он взял протянутую матерью чашку чаю.

— Прошу извинить мою мать, мисс Шеридан. Она, видите ли, очень гордится своей знаменитой прямолинейностью. Это ее фирменная…

— Ничего, я не обиделась, — тихо сказала Джулия. — Как выразилась ваша мама, я разумная девочка. Мне всегда приходилось самой зарабатывать на хлеб. Это учит держать себя в руках.

— Вы так произнесли «разумная девочка», как будто это приговор, — резко заметил он.

— Конечно, разве нет? Когда человек богат, купается в роскоши и всеми обласкан, ему нет нужды быть скучным и разумным.

Он так внимательно посмотрел на нее, что Джулия совершенно смутилась от своей столь неуместной откровенности. Но не успела она исправить положение, как Конор, который отошел с чашкой к окну, крикнул им через плечо:

— А вот к нам идет человек, которого никак не назовешь скучным, а уж тем более благоразумным. Она очень богата и всеми любима и за всю жизнь палец о палец не ударила!

— Это, наверное, Эйлин Дайсарт, да? — вскинулась Уна, и Джулия заметила, как добродушный блеск сразу исчез из ее глаз.

— Ну кто же еще! У нее новая машина, я смотрю — вся так и сверкает. Наверное, папочка провернул какую-нибудь крупную сделку на бирже. Надо будет задействовать все мое мужское обаяние и уговорить ее дать мне прокатиться.

— Ничего у тебя не получится, Конор. — Голос Хью прозвучал холодно и резко.

Конор пожал плечами и подошел к столу.

— Мне кажется, Эйлин вполне способна сама за себя постоять, так что можешь так не кидаться на ее защиту.

Прежде чем Хью успел ответить, дверь отворилась, стройная белокурая девушка появилась на пороге гостиной. Она была очень хороша собой: длинные прямые светло-пепельные волосы свободно лежали на плечах, в больших голубых глазах застыло невинное удивление. Очаровательно покраснев, она оглянулась вокруг себя.

— Добрый день! Не представляете, как мне нелегко было отвязаться от папы. Он говорит и говорит только о своей бирже, думает, что в доме все будут сидеть, словно приклеенные, и слушать его открыв рот.

— Ну, можно и послушать… за такую машину, — сухо заметил Конор. — Я готов был бы целыми днями слушать не отрываясь.

Эйлин слегка сморщила изящный носик и обернулась к Конору с недовольной гримаской.

— Конор, ну к чему всегда эти злобные выпады?

— Потому что у него злобный характер, и к тому же он завидует твоим житейским благам, — заметила Уна с нарочитой веселостью. — Эйлин, ты присоединишься к нам? Будешь чай или выпьешь чего-нибудь покрепче?

Эйлин задумчиво закусила нижнюю губу как бы в детской нерешительности.

— Пожалуй, чего-нибудь покрепче, — наконец капризно изрекла она. — Хью, дорогой, приготовь мне коктейль!

Джулия невольно перевела взгляд на Хью. Теперь на его лице не было твердокаменного выражения. Послушно он пошел к барной стойке.

Тут Эйлин наконец заметила Джулию, и глаза ее округлились.

— Ты еще не представила меня своей гостье, Уна.

Мгновение Уна, казалось, была в замешательстве. Представляя их друг другу, она не преминула заметить:

— Ты сидишь, как мышка, дорогая Джулия. Я даже забыла, что ты только что приехала. У тебя, видимо, есть особый дар не привлекать к себе внимание?

По лицу Эйлин скользнула легкая улыбка. Она с детской непосредственностью принялась рассматривать Джулию, забыв о приличиях.

— О нет, Уна, она совсем не похожа на мышку, — сказала она простодушно. — Мышки — они такие серые, такие невзрачные. Уверена, Джулия не хотела бы, чтобы ее так воспринимали. Впрочем, если бы она была застенчивой простушкой, вряд ли бы ты ее пригласила, не так ли, дорогая? У тебя ведь на ее счет определенные планы?

Услышав последнюю фразу, Хью насторожился.

— Какие планы? — приподнял он брови, подавая Эйлин бокал.

К удивлению Джулии, щеки Уны вдруг пошли красными пятнами.

— Мне казалось, всем известно, для чего Джулия сюда приехала. Я давно уже говорила, что мне нужна помощь и по дому, и по личным делам. Сама я совершенно не разбираюсь в финансовых вопросах, в счетах, и потом, мне требуется какая-то поддержка, чтобы не быть одной в доме, где полно мужчин, а меня никто не слушает. — При этом Уна нервно теребила край скатерти.

Джулия вдруг отчетливо поняла, что если Уна зачем-то и выписала ее, то вовсе не потому, что ей не хватает сил вести дела в доме.

Словно для того, чтобы предотвратить дальнейшие каверзные расспросы, Эйлин, словно невзначай, провела ладонью по рукаву Хью, беря у него бокал. Этот жест показался Джулии несколько интимным.

— Спасибо, Хью, милый, — проворковала Эйлин.

Джулия все больше чувствовала себя в этом доме одинокой и ненужной. По крайней мере, в конторе мистера Гримшоу у нее было свое место, свои определенные обязанности. А здесь, в Лискуле, она оказалась в каком-то непонятном, двусмысленном положении: с одной стороны, она не такая близкая родственница, чтобы претендовать на теплые отношения, с другой — у нее не было никакого определенного положения в доме. А вдруг из нее со временем получится, с ужасом подумала она, бедная приживалка, одна из тех, что живет в доме в ожидании, что ее имя будет упомянуто в завещании? Нет, надо будет все как следует выяснить с Уной при первой же возможности, твердо решила она.

Из этих размышлений ее вывел звонкий голосок Эйлин:

— Джулия, надеюсь, вы уже знаете про бал? Уна раз в год, будоража всю округу, закатывает умопомрачительный прием. Весь местный бомонд ждет затаив дыхание, кто будет приглашен в очередной раз. Это все равно что королевский прием, не так ли, Уна, дорогая? — В голосе гостьи звучала явная насмешка.

Уна недобро прищурилась и стала похожа на хищную птицу. Она кинула недовольный взгляд на Конора, который еле сдерживал смех.

— Ты просто подлизываешься, Эйлин, я же вижу. Прекрасно знаешь, что наши «королевские приемы», как ты выразилась, давно уже утратили былой размах.

Эйлин тут же надула губки, как обиженный ребенок:

— Ну вот, ты рассердилась, Уна, но ума не приложу, что я такого сказала, что ты расстроилась.

Она бросила на Хью умоляющий взгляд, но тот не отрываясь смотрел на мать.

— Так ты признаешь, что мы больше не можем позволить себе то гостеприимство, каким когда-то отличался наш дом? Не лучше ли отменить празднество, пока не поздно?

— Глупости, — отрезала Уна, и голос ее зазвенел от обиды. — Наш род всегда славился в округе своим гостеприимством. Не вижу причин что-то менять. Старинные друзья нашей семьи все поймут.

Губы Хью изогнулись в горькой усмешке.

— Раз так, то тебе пора приступать к осуществлению своих планов. Не сомневаюсь, что мисс Шеридан окажется неоценимой помощницей в этом деле. — Он перевел взгляд на Джулию, но в глазах его не было ни капли участия. По спине Джулии пробежал холодок от мысли, что она в этом доме нежеланный и незваный гость.

— Да, конечно, Джулия очень мне пригодится, — согласилась Уна. — Тем более, что она тоже может развлечься на балу, разве не так, дорогая?

Джулия еще не понимала толком, какое положение предстоит ей занять в этом доме. Ей совсем не хотелось, чтобы этот высокий человек с брезгливым выражением на лице смотрел на нее свысока.

— Я никогда не была на балу, — тихо призналась она. — Только на небольших вечеринках у друзей.

— Ну тем более, дорогая, вот увидишь, тебе понравится. Когда был жив мой муж, разумеется, мы устраивали великолепные балы. Женщины в роскошных нарядах, лучшая еда, вина! — Уна замолчала, словно в голову ей пришла какая-то мысль. — А кстати, у тебя есть бальное платье? Я терпеть не могу бесформенную одежду, которую носит сейчас молодежь, даже на торжественных приемах.

— Ну конечно есть, — вмешалась Эйлин. — У каждой девушки непременно припасено какое-нибудь волшебное платье на такой случай!

Джулия не знала, что сказать. Эйлин насмешливо смотрела на нее в упор невинными голубыми глазами. Стыдно и унизительно было признаваться при всех, что вся ее одежда строго деловая и никакого такого «волшебного платья» нет в ее скромном багаже. Джулия с вызовом посмотрела на Эйлин:

— Боюсь, что огорчу вас. Моя одежда довольно заурядная, что называется, «на каждый день». На мое жалованье я не могла позволить себе ничего особенно изысканного.

Возникла неловкая пауза. Эйлин в досаде хлопнула себя ладонью по губам:

— О боже, я, кажется, опять ляпнула что-то не то, да? Простите меня, Джулия. Папа все время говорит, что я сначала говорю, а потом думаю.

— Твой папа совершенно прав, — спокойно заметил Конор. — Впрочем, я бы не назвал тебя простушкой.

— И что ты хочешь этим сказать? Опять придираешься? — вспыхнула Эйлин. Лицо ее сразу утратило выражение напускной детской невинности, и большие светлые глаза опасно сверкнули.

— Ой, ой, только не стреляй! — воскликнул Конор и отшатнулся в шутливом ужасе. — Я ничего не сделал, просто шел мимо.

— Вот всегда он так со мной, Хью, — пожаловалась Эйлин и повернулась к хозяину дома, словно обращаясь к нему за защитой.

— Боюсь, исправить дурные манеры Конора не в моей власти. Тут я ничего не могу поделать, — сухо откликнулся Хью.

— Вот тут ты совершенно прав, — радостно подтвердил Конор. — Хотя это вовсе не дурные манеры, а просто констатация факта. Знаешь, я что-то не замечал, чтобы женщина была рада, когда ей говорят правду.

Пока Эйлин решала, что ответить на очередной выпад, Уна, размышлявшая во время этой перепалки о чем-то своем, вдруг сказала:

— Джулия, если у тебя нет своего бального платья, тебе придется взять одно из моих. Разумеется, его надо будет перешить по тебе и немного обновить. Ты знаешь, я всегда имела склонность к прелестным, женственным фасонам — много кружев, оборок, хотя мне совсем не к лицу все эти фестончики и пышные юбки. А вот тебе все это должно пойти.

В невыразимом ужасе от перспективы, что ей придется надеть одно из старых платьев Уны, Джулия решила возразить, но та не дала ей открыть рот:

— Нет, нет, молчи, Джулия! Я уже все решила. И не надо меня благодарить. Что тут такого, в конце концов, мы ведь родственники, пусть и дальние.

Джулии пришлось проглотить слова недовольства, готовые сорваться с губ. Судя по всему, Уне и в голову не пришло, что она хотела отказаться от такого щедрого предложения совсем не из смущения.

Джулия почувствовала, что Хью смотрит на нее с нескрываемой насмешкой. Ей было ясно, что он догадался о ее внутреннем смятении, но не думает прийти ей на помощь. Видимо, будучи против бала в принципе, он хотел, чтобы и она получила свою долю огорчения в связи с предстоящим событием. «Вот если бы я тоже могла позволить себе говорить, что думаю, как Уна», — вздохнула она с неожиданным раздражением.

Теперь она поняла, почему у Уны постоянные разногласия с сыном. Каждый из них был в своем роде властным и не терпящим возражений человеком. Хотя, пожалуй, Хью более опасен, подумала Джулия, глядя на его неулыбчивое лицо и холодные прищуренные глаза. Уна легко выдавала свои чувства, особенно когда была чем-то возмущена. Ее же сын преследовал свою цель с безжалостной, неумолимой настойчивостью.

Оглядев гостиную, в углах которой уже появились вечерние тени, Джулия вдруг почувствовала себя очень неуютно. Девушку угнетала напряженность, возникшая между матерью и сыном — хозяевами дома. А уж эта Эйлин с ее приторно сладким голоском! И циничное равнодушие Конора — все это создавало атмосферу, которая была глубоко чужда ее открытой, искренней натуре.

Голос Эйлин, которая чем-то возмущалась, вернул ее к действительности.

— Ты нарочно так говоришь, Уна, потому что знаешь, что я терпеть не могу охоту!

— Ну а почему? Видит бог, у тебя есть для этого все возможности, — возразила Уна. — Любая девица, которая хоть сколько-нибудь себя уважает, ни за что не посмеет признаться, что боится ездить верхом.

— Ничего я не боюсь! — почти взвизгнула Эйлин. — Ты говоришь об этом, лишь бы мне досадить и представить меня в невыгодном свете. Ты, конечно, уверена, что носиться верхом на лошади, не разбирая дороги, по полям и лесам — это верх аристократизма, да к тому же и лицо сделается как бурая свекла…

— Спасибо, — немедленно откликнулась на это Уна, усмехаясь. — Забавно на тебя смотреть, когда ты выпускаешь коготки, а не умильно мурлычешь.

— Ну знаешь, Уна, дорогая, ты сама напросилась, — подал голос Конор. — Скажи, почему ты так бурно реагируешь на то, что Эйлин не желает брать барьер или перепрыгивать канавы?

Уна поджала губы и промолчала. Джулия внимательно взглянула на Хью. Видимо, такому мужчине, как он, любое проявление трусости или страха казалось непростительным. А его мать, которая знала сына, как никто, специально подняла эту тему, чтобы дискредитировать молодую девицу. Но зачем? Почему ей так не нравится Эйлин? Все эти вопросы только усиливали чувство неуверенности Джулии.

Вскоре после этого разговора Эйлин попрощалась, и Хью пошел провожать ее до машины. В гостиной остался только Конор, прикорнувший в кресле. Уна повела Джулию наверх.

Пройдя по длинному коридору и остановившись перед дверью, Уна торжественно объявила:

— Я лично занималась убранством этой комнаты! Не сомневаюсь, что молодая девушка вроде тебя по достоинству оценит мой труд. Я велела все старье перетащить на чердак. Разумеется, Хью был очень недоволен этим, поэтому пришлось заниматься всем самой, не обращая внимания на его ворчание. — Уна толкнула дверь.

Сердце Джулии в очередной раз сжалось — ясно, что из-за смены мебели она еще больше проиграла в глазах Хью. Девушка, едва веря своим глазам, обвела взглядом то, что ее хозяйка с гордостью назвала своим творением. Как всякая женщина крупного телосложения, Уна почему-то тяготела к безделушкам, фотографиям в рамочках и прочим безвкусным вещам. Стены комнаты и ковер на полу были жизнерадостного желтого цвета. Белые кружевные занавеси на окне слегка шевелились от легкого ветерка, долетавшего с реки. На низкой кушетке громоздились алые подушки, которые казались чересчур яркими на фоне полированной белой мебели с инкрустацией из эмали. Особенно сразила Джулию постель с высоким изогнутым изголовьем, белым, как фарфоровая чашка. Она была застлана веселеньким желтым покрывалом, под цвет стен и ковра.

— Ну как, тебе нравится? — спросила Уна. Однако и так было ясно, что одобрение ее трудов никоим образом не зависело от мнения Джулии. — Да, о такой комнате я мечтала, когда была в твоем возрасте, — вздохнула она, погладив ладонью новенькое покрывало. Потом, видимо предупреждая вопросы, которые вертелись у Джулии на языке, торопливо добавила: — Я сейчас пришлю Китти, она принесет твои чемоданы. Наверное, тебе хочется поскорее разложить вещи и устроиться на новом месте.

— Но пока вы не ушли, мне хотелось бы кое-что уточнить, — быстро сказала Джулия и только тут почувствовала, что вопрос ее прозвучал резко и почти в приказном тоне.

Уна удивленно приподняла брови и вскинула голову с почти королевской надменностью.

— Простите, но зачем вы меня сюда вызвали? По-моему, я вам на самом деле не очень-то нужна. Как-то трудно представить, что вы кому-нибудь готовы перепоручить свои дела — вы ведь сами всем занимаетесь.

Невеселая усмешка коснулась губ пожилой женщины.

— Ты сама догадалась или Конор успел тебя просветить? У этого легкомысленного нахала, надо признать, нюх на такие дела.

— Ну, честно говоря, и самой было нетрудно догадаться, и он кое-что рассказал, — призналась Джулия. — Мне показалось, что вы оба — с вашим сыном — не нуждаетесь в помощи и в высшей степени…

— Да, да, можешь говорить, — сказала Уна с неожиданным благодушием, — Муртаги всегда славились своим благородством. Это, знаешь ли, у нас в крови, и я, к примеру, этим горжусь.

— Нет, я просто хотела сказать, — быстро поправилась Джулия, — что вряд ли вам нужна помощница вроде меня.

Плечи Уны поникли. Она устало взмахнула рукой, словно признавая свое поражение, и подошла к канапе возле окна. Присев, залюбовалась видом на пастбище и реку и на какое-то время словно забыла о присутствии Джулии. Через минуту, словно придя к какому-то решению, она подозвала ее:

— Иди сюда, детка. — Голос ее утратил резкость, и, когда Джулия, озадаченная, подошла, Уна нежно взяла ее за руку и, притянув, посадила рядом с собой. — Все, что ты видишь вокруг, — поля, реку, пастбища — все это принадлежит семейству Муртаг сотни лет. И я не хочу это потерять. Ты меня понимаешь? — Костлявые пальцы впились в руку Джулии, выдавая сильные чувства, овладевшие хозяйкой.

Сбитая с толку Джулия подняла глаза на острый профиль, резко выделявшийся на фоне светлого окна.

— Но… почему вы думаете, что можете все это потерять? — слегка заикаясь, спросила она.

Уна порывисто сжала пальцы Джулии, так что даже напугала ее.

— Неужели ты не видишь, что Хью влюблен по уши в эту кошку, Эйлин Дайсарт, а уж та не жалеет ухищрений и уловок, только бы завлечь моего простака в свои сети!

— Мне трудно поверить, что такая женщина может иметь подобное влияние на вашего сына, — твердо произнесла Джулия, вспомнив мрачное лицо и холодный, безучастный взгляд Хью Муртага.

— Но ты его совсем не знаешь, — возразила Уна, недовольная ее тупостью. — Он истинный Муртаг, у него горячая кровь, пылкий темперамент; ледяной взгляд — это только игра. Если он решит жениться на Эйлин, то ни перед чем не остановится, поверь мне. А Эйлин из кожи вон лезет. Она законченная эгоистка. И первым делом потребует, как только он заикнется о чем-нибудь серьезном, чтобы Хью продал Лискуль. Как это ни странно, но она ревнует моего сына к поместью, словно чувствует, что часть его сердца всегда будет принадлежать Лискулю. Да и вообще, она создана совсем для другой жизни нежели та, которую ей может предложить Хью Дом Дайсартов вечно полон гостей. Эйлин обожает веселые компании, с которыми она ездила веселиться в Дублин! И если ее не окружает толпа поклонников, которые безбожно льстят ей и превозносят до небес, она делается сама не своя и дуется на весь белый свет. Вот такая же жизнь ждет и Хью, если ей удастся уговорить его продать Лискуль. Она не на шутку вцепилась в моего сына.

— Все равно я не понимаю, — озадаченно нахмурилась Джулия, — какая мне уготована роль в этой истории?

— О, не стану притворяться, конечно, у меня есть свой интерес. Я знаю эти места как пять пальцев, каждый сучок, каждый камешек. Для меня уехать из Лискуля, навсегда лишиться его просторов, запахов, звуков — смерти подобно, но поместье записано на Хью. Он здесь полный хозяин. Так решил мой покойный муж. Разумеется, он в страшном сне не мог увидеть, что судьба поместья будет зависеть от такой вертихвостки, как Эйлин. — Уна замолчала и горестно закусила губу. — Вот почему я пригласила тебя сюда. Трудно представить девушку, которая меньше походила бы на Эйлин, чем ты. Я на самом деле понятия не имела, что ты из себя представляешь, но, когда ты приехала, я сразу поняла, что лучше тебя не найти.

— Понятия не имею, о чем вы говорите, — оборвала ее Джулия.

На лице Уны снова появилось отстраненное выражение, отчего у Джулии сразу упало сердце. Не успев опомниться и понять, что происходит, Джулия в мгновение ока очутилась перед большим зеркалом. Уна строго спросила:

— Что, ты и теперь не понимаешь, о чем я говорю?..

Потрясенная ее напором, Джулия хмуро уставилась на свое отражение, словно увидела его в первый раз. Из зеркала на нее смотрела растерянная девушка с большими серьезными глазами и копной блестящих темно-каштановых волос. Пухлые губы, выдававшие щедрую натуру, и нос, короткий и чуть вздернутый, пожалуй, не делали ее красавицей — скорее они придавали ей слегка детский вид.

— В тебе есть то, чего не хватает Эйлин. Ты чистенькая, свежая, такая здоровая, простая и естественная. Манеры у тебя превосходные, фигурка складненькая. Даже если бы я тебя выбирала из сотни девушек — не смогла бы сделать более удачный выбор. В конце концов Хью поймет уловки этой хитрой кошки, и ты окажешься как раз той девушкой, которая ему понадобится, — надежной, преданной, отличной матерью его детей и хозяйкой его дома. Только тогда я могу быть уверена, что Лискуль перейдет к моим внукам, а не будет продан с молотка!

С трудом собравшись с мыслями, Джулия с трепетом взглянула в спокойное лицо Уны. Ей стало нехорошо от того, что она услышала.

— Вы хотите сказать, — дрожащим голосом выговорила она, — что все это заранее придумали? Вызвали меня сюда в надежде, что Хью устанет от Эйлин, а я как раз окажусь под рукой… — Джулия с трудом подыскала слово: — На замену?

Уна отрицательно покачала головой.

— Конечно, не все так просто, — устало возразила она. — Понимаешь ли, Хью вырос вместе с Эйлин. С детства они были друзьями, играли, ходили в одну школу. И тут меня осенило — может быть, какая-нибудь молодая девушка сможет разбить эти пока еще дружеские узы?

Эйлин, конечно, подозревала о планах Уны — сейчас это стало Джулии ясно. Она вспомнила ее ехидный голосок — та с откровенной насмешкой намекала на тайные замыслы матери своего избранника. Боже, какой неудачной, какой нелепой соперницей она, наверное, показалась изысканной красотке Эйлин!

Но как могла Уна Муртаг, аристократка, решиться так беззастенчиво ее использовать? Джулия кипела от злости.

Вдруг она поймала отрешенный взгляд Уны, устремленный вдаль, на поля Лискуля, и неожиданно догадалась, что та готова пойти буквально на все, лишь бы Лискуль остался ее владением. Для нее Эйлин Дайсарт была всего лишь интриганкой, опасной противницей, с которой она готова была сражаться любым оружием, имеющимся в ее распоряжении.

Однако Хью, как с облегчением поняла Джулия, видимо, пока не догадывался о планах Уны и рассматривал приезд девушки всего лишь как очередное чудачество своей матери.

— А как вы думаете, любая другая девушка на моем месте осталась бы, зная, что ее используют как… как наживку? — спросила она, еле сдерживая себя от негодования.

— Не преувеличивай, — бросила Уна. — Я не вижу тут ничего особенно. Ты могла бы проявить некоторый дружеский интерес к моему сыну, будучи у меня на службе.

«Дружеский интерес!» — невесело подумала Джулия, вспомнив враждебный, холодный взгляд Хью. Охваченная безнадежным отчаянием, она оглядела довольно просторную, ярко убранную комнату. Наверное, Уна не без тайного умысла так старалась украсить ее. Конечно, она рассчитывала завлечь Джулию, в том числе и этим. Она прекрасно понимала, как трудно будет, вернуться к убогой, жалкой жизни в Лондоне теперь, когда ей довелось побывать в необременительной и уютной обстановке Лискуля. Она подняла глаза и столкнулась с изучающим взглядом Уны.

— Значит, ты решила вернуться в город? Снова будешь заниматься своей скучной работой?

Джулия собралась уже гордо объявить, что да, так она и сделает, но тут с ужасом вспомнила, что ее место в адвокатской конторе наверняка уже занято. В любом случае, она все равно не может остаться в Лискуле на этих условиях.

— Я уеду завтра, если будет поезд, — сказала она с тяжелым сердцем.

Уна открыла было рот, чтобы возразить, но в последнюю минуту лишь равнодушно пожала плечами, словно признавая свое поражение.

— Ну, если ты так решила… — Она поднялась с дивана и полуобернувшись посмотрела на Джулию, которая, поникнув, осталась сидеть на диване. — Но прошу тебя, Джулия, подумай, прежде чем уезжать. Здесь тебе будет хорошо. Работа необременительная, никаких хлопот. На самом деле со мной нетрудно ладить, и обязанностей немного — будешь вести счета по конюшне и планировать домашние расходы. У тебя была бы масса свободного времени, ты могла бы гулять по окрестностям, мечтать… — Не договорив, она обреченно махнула рукой и вышла за дверь.

Маленькая заключительная речь — если бы только Уна знала! — сильно пошатнула решимость Джулии. Неяркое осеннее солнце золотило старинную усадьбу, парк, искрилось в ряби реки. О, как часто Джулия представляла себя на природе, как мечтала об этом, сидя за канцелярским столом в пыльной унылой приемной Гримшоу. Она витала в мечтах, воображая, как бредет по берегу реки, а вдали неожиданно появляется неясная фигура всадника, и сердце ее замирает от предчувствия счастья, и он все ближе, ближе, и на лице его улыбка…

Конечно, все это наивные, нелепые мечты, одернула себя Джулия. В Лискуле, правда, очень славно, но для Хью Муртага она всего лишь нежеланная гостья, лишняя обуза в доме. Да и сам он мало похож на рыцаря на белом коне. Особенно если заглянуть ему в глаза, которые напоминают колючие кусочки льда. Вспомнив холодный, бесстрастный взгляд Хью, Джулия зябко передернула плечами.