Джулия оглянулась вокруг, ища, как бы ей незаметно скрыться. Если бы она вошла в комнату сейчас, сразу стало бы ясно, что она услышала последнее страстное признание Эйлин, которое она произнесла громко, отчаянно, уже не таясь. Взгляд Джулии упал на стеклянную дверь с витражом, что вела в оранжерею. Она лучше подождет там, решила Джулия, пока можно будет вернуться в гостиную без опаски подслушать еще что-нибудь. Дурманящий аромат хризантем поразил, когда она осторожно приоткрыла дверь. По стенам вился дикий виноград, и это было дивно красиво — резные листья сплелись в причудливый ковер. Хризантемы на длинных стеблях, с изящными завитыми лепестками, рядами стояли в горшках с влажной землей. Было видно, что они выращены заботливой и опытной рукой.

Она прошла немного вперед и коснулась лепестков великолепного снежно-белого бутона, как вдруг позади раздался хрипловатый мужской голос:

— Ага, вам, значит, понравилась моя «белая фаворитка», да, милая барышня?

Джулия подняла глаза. Перед ней стоял отец Эйлин мистер Дайсарт.

От тропической духоты лицо его казалось еще более румяным и цветущим, чем тогда, когда она видела его на балу. В руке его курилась сигара, он внимательно оглядел ее.

— Да, да, помню вас, на балу у этой взбалмошной дурочки Муртаг, как же. Слышал, она вас прочит в невесты своему Хью?

И он воззрился на нее с таким нескрываемым любопытством, что невозможно было на него обижаться. В его вопросе было что-то по-детски наивное.

— А моя «лула» вам нравится? — спросил он, меняя тему с быстротой, которая ошеломила Джулию. — «Лула», — еще раз нетерпеливо повторил он и указал на безупречно прекрасный цветок бордового цвета с золотистым ободком. — Вам, я вижу, цветок кажется чересчур экзотичным, как, я думаю, и моя дочь? О, не отрицайте, не надо, — прибавил он, прежде чем Джулия успела ответить. — Да… почти все мои знакомые находят Эйлин немного утомительной. Она такая же, как ее мать, — избалована до крайности. Наверное, я сам виноват — не надо было потворствовать каждому ее капризу, когда она была маленькой. Но теперь уже поздно, ничего не исправишь. — Он безнадежно вздохнул. — Эйлин считает, что вы влюблены в Хью Муртага? Что ж, тем хуже для вас. — Он нагнулся и деловито сорвал пожелтевший лист с одного цветка.

— А что плохого в Хью Муртаге? — ровным голосом спросила Джулия. Как ни странно, в отце Эйлин было что-то такое, что располагало к откровенности. Ей показалось, что этот солидный господин не способен удивляться и даже самые поразительные откровения, какими бы интимными они ни были, не потрясут его ни в малейшей степени.

Мистер Дайсарт обернулся и посмотрел на Джулию очень серьезно:

— Я так понял, у вас нет состояния.

Джулия слегка смущенно рассмеялась и отрицательно покачала головой.

— Ну вот, так я и думал! Вы, наверное, работали секретаршей или машинисткой? Или что-то в этом роде.

— Да, в конторе «Гримшоу и сыновья», — сухо ответила Джулия.

Он поджал губы.

— Ясно, наверное, какая-нибудь заштатная адвокатская контора — приличная, но не особенно процветающая. И вам впереди ничего не светило, и ждать вам было от жизни абсолютно нечего. Что она могла вам дать?

— Ну, после работы я всегда могла вернуться в мою комнату, читать, встречаться с подругами, — сказала Джулия. Но при одном воспоминании об этой тоскливой дыре, душной и тесной, ей стало не по себе.

— Вот именно, — удовлетворенно закивал он. — А теперь скажите мне, барышня, что вы можете предложить Хью Муртагу? И подумайте, что может ему предложить моя дочь.

— Ну, наверное, свою любовь, — в замешательстве пролепетала Джулия.

Он фыркнул:

— Видно, вы считаете, что мужчине этого достаточно. Так вот, милая барышня, этого мало. Он обожает свое старое поместье, но, не имея денег, не сможет его содержать, и ему придется его продать рано или поздно. Мне лично, надо сказать, не особенно хочется иметь нищего зятя без гроша за душой, но, если моя малышка, моя дочка этого хочет, — пусть, я согласен. Я могу спасти Лискуль от окончательного разорения, и к тому же Эйлин нужен солидный муж вроде Хью. Ее надо держать в руках, не давать слишком взбрыкивать. Она, знаете, любит водиться с неподходящими людьми, мне это совсем не по вкусу, шатается по каким-то сомнительным вечеринкам, ходит бог знает в какие компании.

— А что, если Эйлин станет настаивать, чтобы Хью продал Лискуль? — негромко спросила Джулия.

Мистер Дайсарт задумчиво стряхнул пепел с сигары.

— Вполне возможно. Это старое поместье можно продать по вполне сходной цене, а я тогда возьму Хью в свой бизнес. Раз я плачу, значит, я и музыку заказываю.

— Но вы ведь знаете, что Хью привязан к Лискулю и не хочет его потерять?

В отце Эйлин была такая деловая хватка и такое тяжеловесное упорство, что Джулия разволновалась, когда он так откровенно поведал ей о своих планах.

Он недовольно дернул плечом.

— Ты говоришь, как все молодые девчонки, у которых голова набита всяким романтическим вздором. Да, любовь — это все хорошо и прекрасно, но на этом не проживешь, и ты бы удивилась, если бы узнала, как быстро она упорхнет в окошко, когда в кошельке не останется денег. — Он вдруг замолчал.

В оранжерею вошли Эйлин и Хью.

— А, так вот ты куда забралась! — весело сказала Эйлин, и Джулии тут же захотелось узнать, почему у Эйлин настроение так резко изменилось к лучшему. — Надеюсь, ты не надоедал бедной Джулии подробностями очередной блестящей деловой сделки, которую ты провернул? Для тебя это захватывающе интересно, но для нас, глупых женщин, ничего не понимающих в делах, это ужасно скучно.

— Честно говоря, мы тут о вас как раз говорили, — заявил папаша. — Все гадали, когда вы наконец стронетесь с места и займетесь делом всерьез.

Эйлин открыла рот, шокированная его словами.

— Папа! — предупреждающе воскликнула она.

— Ну что «папа»? Сколько можно все вокруг да около ходить? — ворчливо продолжал он. — Все уже знают, что вы симпатизируете друг другу, так что нечего больше скрываться, а пора честным пирком да за свадебку.

Джулия с тревогой взглянула на Хью, но по его лицу ничего нельзя было понять. Он, в свою очередь, внимательно смотрел на отца Эйлин.

Мистер Дайсарт немного разнервничался под пристальным взглядом Хью.

— Ну что, я разве не прав? — воинственно заявил он. — Ведь ты, Хью, как и я, тоже не терпишь всяких словесных выкрутасов, а любишь говорить обо всем прямо.

— Ну, прежде всего, мне вообще не хотелось бы обсуждать этот предмет, — холодно ответил Хью.

Возникло неловкое молчание, мистер Дайсарт молча пожевывал свою сигару.

— Не хотите выпить чего-нибудь? — наконец предложил он, довольный своей находчивостью, словно это был наилучший выход из ситуации.

— Спасибо, — сказал Хью. — Но мы с Джулией едем верхом на государственные плантации, так что нам, наверное, уже пора отправляться.

Джулия взглянула на него, не в силах скрыть своего удивления. Она впервые слышала, что они едут так далеко, — вначале речь шла только о короткой прогулке вокруг усадьбы. Может быть, это просто отговорка, чтобы избавиться от не в меру напористого мистера Дайсарта, размышляла она, или он действительно приготовил ей какой-то сюрприз? Она часто стояла у окна своей спальни и смотрела вдаль на холмы, по которым сбегали темно-зеленые или красновато-коричневые плантации, и представляла себе, как прогуливается меж высоких зеленых елей и вдыхает воздух, напоенный запахом хвои и смолы.

— О, не стану вам навязываться, — с принужденной веселостью засмеялась Эйлин. — В конце концов, им и вдвоем будет не скучно, не так ли? — Но на самом деле эти слова были скорее вопросом, и она напряженно ждала, что скажет Хью.

Но Хью в этот момент был увлечен разговором с хозяином дома, который очень живо рассказывал ему, как нелегко и каких трудов стоит вырастить хризантему для конкурса. К огромному облегчению Джулии, он либо на самом деле не расслышал вопроса Эйлин, либо по каким-то своим причинам решил его проигнорировать. Если бы Эйлин поехала с ними, то она, несомненно, извлекла из этой прогулки максимум удовольствия.

Некоторое время спустя, когда они удалялись от дома, держа путь через заросли папоротника и низкого кустарника, который стелился по пологим склонам холма, Хью вдруг неожиданно сказал:

— Не стану извиняться, что потащил тебя в эту поездку, потому что знаю, тебе понравится. Мне надо было как-то заткнуть старика Дайсарта — невыносимого старого зануду.

— Да, действительно, здесь великолепно! — с энтузиазмом воскликнула Джулия. — Я уже давно хотела посмотреть этот лес. Издалека он кажется таким заповедным, заколдованным, вроде тех волшебных мест, где водятся эльфы и гномики.

Хью неудержимо расхохотался:

— О, как ты ошиблась! На самом деле это обычные плантации, там в основном растут хвойные породы: ели, сосны, лиственницы. Все посажено искусственно. Там что там ты найдешь скорее шведского тролля, чем ирландского эльфа.

— А что, в давние времена в Ирландии разве не было лесов? — с любопытством поинтересовалась Джулия.

Хью, который ехал чуть впереди, повернул к ней голову и озадаченно осмотрел ее.

— Лет триста тому назад здесь повсюду были одни сплошные дубравы, а ты, случайно, не из общества защиты окружающей среды?

Джулия застенчиво рассмеялась в ответ:

— Нет, даже если бы я захотела стать членом такого общества, у меня не хватило бы образования.

— А, я и сам такой же, — задумчиво кивнул Хью. — Ты из тех, кто много работает. Терпеть не могу бездельников.

Да, конечно, если не считать Эйлин Дайсарт! — отметила про себя Джулия. Впрочем, она так красива, что заставляет мужчин терять голову, и те забывают, что она, как она сама про себя говорила, — не может даже яйца сварить.

Воздух наполнился терпким ароматом смолы, высокие голубые ели покачивали на ветру своими прямыми, как мачты, стволами. Они ехали по мягкой тропинке, густо усеянной побуревшими иголками. Лошади бесшумно ступали по этому толстому хвойному ковру.

— И какое же дерево тебе нравится больше всех? — Хью натянул повод и вопросительно посмотрел на нее. — Голубая ель, кипарис, шотландская сосна или норвежская ель?

Джулии трудно было выбрать из такого разнообразия.

— Наверное, все-таки шотландская сосна. Она такая величественная, как худой старый король.

— Я хотел бы сорвать для тебя шишку с твоего любимого дерева на память о нашей поездке. Правда, у шотландской сосны шишки растут очень высоко, почти на верхушке, так что придется тебе удовольствоваться шишкой лиственницы. Ты можешь выковырять из нее семена и посадить их, они прорастут, и у тебя будет собственная маленькая лиственница.

— Где? На подоконнике в спальне? — рассмеялась она.

Он сразу оставил шутливый тон:

— Нет, Джулия, ты должна посадить семена здесь, в Лискуле, чтобы я каждый раз, как буду проходить мимо этих деревьев, мог вспоминать тебя.

Джулия отвернулась, неожиданные слезы навернулись ей на глаза. Да, в один прекрасный день эти бескрайние зеленые поля, покрытые тонкой дымкой тумана, останутся для нее только воспоминанием.

Хью спешился, начал раздвигать пушистые ветки лиственницы, ища что-то, и вскоре вернулся с шишкой. Он взял ее ладонь и вложил в нее шишку.

— Пусть будет у тебя всю зиму, — серьезно сказал он. — Весной ты вытряхнешь семечки и посадишь их.

— Вот так все просто? — засмеялась Джулия.

Он запрокинул голову и смотрел в ее смеющиеся глаза. Она наклонилась к нему, и он, вдруг притянув ее к себе, слегка коснулся губами ее щеки.

Джулия отпрянула от него, вся задрожав. Ей нельзя любить Хью Муртага, у них нет будущего, твердо сказала она себе.

— Почему? Я тебе так противен? — спросил он с грустью.

— Противен? Как ты можешь… — в недоумении пролепетала Джулия, теряясь от смущения.

— Да, любой случай, когда ты могла проникнуться ко мне хотя бы некоторой симпатией, бывал в корне загублен моей матерью с ее маниакальным стремлением поскорее нас поженить. Поэтому, естественно, у тебя сложилось впечатление, будто ты игрушка в чужих руках.

— Но как же ты не видишь, — запальчиво начала она, — что все как раз наоборот? Я просто всякий раз боялась, что ты подумаешь, будто я навязываюсь. — Она чуть замялась. — К тому же к тебе проявляет повышенное внимание Эйлин. Он кивнул:

— Да, тут ты права. Эйлин всегда рядом со мной. Но в том-то и беда. Мы слишком давно и хорошо знаем друг друга, мы с ней вместе выросли, я не испытываю к ней никаких чувств, кроме дружеских.

— Так, значит… ты ее не любишь? — спросила Джулия, пораженная этим открытием.

— Я всегда восхищался ее красотой, это правда, какой мужчина сможет перед ней устоять… Но любить… Это совсем другое дело. Только когда появилась ты, я вдруг осознал, что на самом деле в наших с Эйлин отношениях всегда чего-то недоставало. И я бы, наверное, так никогда и не узнал, что мне нужно на самом деле, если бы ты не явилась в Лискуль, серьезная, аккуратная и чопорная, в скромном старом платьице и с трогательной челкой.

— Чопорная? — воскликнула Джулия в притворном возмущении.

— Очень чопорная, — решительно подтвердил Хью. — Ты же была намерена показать мне, как тебе не нравятся мои грубые манеры. Но знаешь, как у принцессы из сказки, в тебе было что-то волшебное.

Джулия засмеялась дрожащим голосом. Его слова наполнили ее такой радостью, что она боялась разрушить эти чары.

— О, никогда не думала, что во мне есть такое… Что я похожа на принцессу. Я всегда считала себя довольно симпатичной, в разумной мере, такой же, как тысячи других девушек, которые по утрам спешат на работу, а вечером домой.

Хью рассмеялся в ответ с мальчишеским задором, которого она раньше не слышала. Он протянул к ней руки и снял ее с седла.

— Правда, я не сейчас планировал сделать тебе предложение. — Он указал на высокие деревья, по ветвям которых карабкался туман, похожий на фантастические призраки. — Я хотел подождать до весны, когда будут цвести яблони.

— Но к тому времени меня здесь давно бы уже не было. Я бы уехала. От одной мысли, что ты любишь Эйлин, что вы вдвоем… В общем, я бы не выдержала долго и…

Он не дал ей закончить и привлек ее в свои объятия.

— А теперь ты должна мне сказать, какой твой любимый драгоценный камень, и мы обыщем весь Дублин и купим то, что тебе нравится.

— Я об этом как-то не думала, — почти застенчиво призналась Джулия. — Но мне всегда нравились опалы.

— Но ведь говорят, что они приносят несчастье? — улыбнулся он.

Она покачала головой:

— Как я могу быть несчастной теперь, когда узнала, что ты меня любишь?

— В таком случае рискнем купить опалы. Хотя, знаешь, мама будет очень разочарована, что ты не наденешь наше фамильное обручальное кольцо.

— О нет, Хью! — Упоминание об Уне вернуло Джулию на землю.

— Что, неужели ты так ее боишься?

— Нет, не то чтобы боюсь, — задумчиво сказала она. — Просто твоя мать привыкла поступать по-своему, а на самом деле она очень добросердечная.

— Но тебе трудно терпеть над собой ее опеку, да?

— Ну, может быть. В любом случае, мне не хочется надевать ее кольцо. Получится, что я пошла у нее на поводу и исполнила то, чего она хотела. Наверное, я говорю ужасные вещи, но это очень трудно объяснить, потому что на самом деле она мне очень нравится, я даже к ней привязалась.

— Тогда мы купим тебе твои любимые опалы, любовь моя, — нежно пообещал он. — Уверен, что нам они принесут только счастье. — Посреди сырого туманного леса они поцеловались и приникли друг к другу. — Нам пора возвращаться, дорогая, — нежно сказал он. — Когда опускается густой туман, здесь становится ужасно сыро.

Она нехотя вернулась к Барби, и он помог ей сесть в седло.

Джулия удивилась, что, когда они вернулись в долину, там не было никакого тумана — стоял ясный солнечный день, и только невысокие горы были окутаны белесой дымкой. В гостиной сейчас, наверное, потрескивает камин, и Джулия с вожделением подумала о тепле и уюте своей спальни, где она могла, оставшись одна, подумать о своем новом счастье. Уна, конечно, сразу догадается, что между ними произошло, и Джулия немного побаивалась ее триумфальной радости, когда она увидит, что дело сладилось так, как ей хотелось.

Однако, когда они вошли в гостиную, Уна спустилась к ним по лестнице в тревоге.

— Наш рыжий негодник куда-то пропал, — без обиняков заявила она. — Его давно уже нигде не видно. Хью, не понимаю, почему ты не мог взять собаку с собой? Бедняга места себе не находил, когда вы уехали одни и оставили его здесь.

— А мы его оставили потому, что этот «бедняга» вечно машет хвостом и сбивает на пол бесценные безделушки, которые Эйлин понаставила на журнальных столиках.

От беспокойства Уна стала очень раздражительной.

— Ах, ну да, конечно, Эйлин! Она у нас всегда на первом месте! — вспылила она. — И ее желания для нас закон. — Но тут она вдруг запнулась, впервые почувствовав какую-то перемену в них обоих.

— Не волнуйся, дорогая, — мягко сказал Хью, обнимая мать за худые плечи. — Ты не видишь, что мне на всем свете нужна только одна девушка?

Лицо Уны просветлело и засияло счастьем, смысл слов Хью дошел до нее.

— Джулия, дорогая моя! — Она поцеловала Джулию с искренней нежностью и даже с непривычной для себя раскованностью схватила ту в объятия. Уже в следующее мгновение она кинулась к телефону — звонить друзьям, сообщить радостную новость.

Хью ласково поглядел на Джулию:

— С этой минуты твоя жизнь тебе больше не принадлежит. Ты должна быть к этому готова.

— Это не имеет никакого значения, — ответила Джулия, сияя счастливой улыбкой. — Ведь у меня никого нет, с кем я могла бы поделиться этой радостью.

Он понимающе посмотрел на нее:

— Да, верно. Я все забываю, что ты одна на целом свете. Но теперь все будет по-другому, моя милая. Теперь ты — член семьи Муртаг, и Лискуль станет твоим родным домом.