На сей раз Ирем явно никуда не заходил, чтобы переодеться после путешествия. Валларикс сделал вывод, что от Мелеса рыцарь поехал напрямик, верхом – иначе он бы не был с ног до головы покрыт дорожной пылью. Со стороны это смотрелось так, как будто пыль не только осела на его плаще и сапогах, но и въелась в кожу рыцаря. Хотя, возможно, лицо Ирема казалось посеревшим просто от усталости.

Он с грохотом захлопнул за собой входную дверь и безо всяких предисловий выдал:

– У меня для вас плохие новости, мой лорд. Мальчик пропал. Сперва он убежал из дома – причем именно тогда, когда я был в его деревне. Потом я мельком видел его в Энмерри, буквально накануне своего отплытия. Я приказал его найти, но этот маленький паршивец… извините, государь… в общем, мальчишка как сквозь землю провалился. Я оставил в крепости Эрлано, своего оруженосца, и еще двух рыцарей, и поручил им проследить за поисками, но надежды мало. Поначалу я не сомневался, что ребенок его возраста, оказавшийся в полузнакомом городе, найдется очень быстро. Разослав людей по городу, я прождал в "Четырех дубах" до вечера, но ничего так и не узнал. Я почти уверен, что он влип в какие-нибудь неприятности еще до нашей встречи. А уж о том, что могло случиться с ним позднее, мне даже думать тошно. Можете отправить меня в Адельстан. Это, конечно, делу уже не поможет, но, по крайней мере, будет справедливо. Вы послали меня выяснить, что стало с мальчиком, а теперь мы знаем о нем меньше, чем когда-либо. И это исключительно моя вина.

Император, как раз заканчивавший завтракать – а в последние недели завтракал он чаще всего в той же комнате, где разбирал бумаги, по привычке сидя за массивным письменным столом – отодвинул свой прибор и внимательно выслушал Ирема. Потом вздохнул:

– Не преувеличивай, сэр рыцарь. Для начала сядь. Ты, как я вижу, еще не совсем пришел в себя с дороги. Я сейчас велю подать вина, мы выпьем, а потом ты мне расскажешь о своей поездке.

Рыцарь нахмурился и явно собирался что-то возразить, но Валларикс, изящно промокнув губы льняной салфеткой, уже повысил голос, окликая слуг, и лорду Ирему не оставалось ничего другого, как на время успокоиться и сесть. Он опустился в первое попавшееся кресло, опустив голову и сцепив пальцы рук в замок. Теперь стало еще заметнее, что рыцарь вымотан поспешным возвращением в Адель и чувствует себя неважно.

Валларикс тем временем велел слуге подать им две бутылки аларского "Пурпурного сердца" и кувшин оремиса. А заодно распорядился поставить у дверей гвардейца, чтобы их беседе неожиданно не помешали.

– Извините, государь, но я не понимаю, почему вы так спокойны, – хмуро сказал Ирем, игнорируя предложенный бокал. – Мы не знаем, где сейчас находится мальчишка, и теперь уже не сможем чем-нибудь ему помочь. Я считал, – и до сих пор считаю, – что ответственность за то, что все так получилось, целиком и полностью лежит на мне.

Рыцарь порывисто поднялся и прошелся взад-вперед по комнате, как будто собственные мысли не давали ему усидеть на месте.

– Если ваш… хм-м… подопечный попадет в беду, то, конечно, по моей вине, – сказал он с горечью. – Вы знаете, он ведь просился в Энмерри с моим отрядом. А я только посмеялся… хотя следовало бы понять, что он серьезно вбил эту идею себе в голову. Вот и получилось, что он убежал из дома прямо у меня под носом. Это было бы даже смешно, если бы не грозило нам такими неприятными последствиями! Представляете, я ведь едва не стал свидетелем его ухода, а точнее – разминулся с ним всего на несколько минут. Если бы я догадался о его побеге той же ночью или хоть на следущее утро, было бы еще не поздно что-то предпринять. Но утром мой отряд уехал из деревни засветло, и по дороге нам никто не попадался. А потом, в Энмерри, я увидел мальчика в таверне и, должно быть, напугал его… чем окончательно испортил дело.

Круто развернувшись, лорд остановился напротив императора, привычно скрестив руки на груди. Эта поза так мало вязалась с покаянным смыслом его слов, что вынужденный слушать эту "исповедь" Валларикс должен был призвать на помощь весь свой такт, чтобы сохранить серьезное выражение лица.

– …К вечеру, когда все наши поиски не дали никакого результата, я решил как можно быстрее вернуться в Адель, чтобы вы, по крайней мере, знали, что произошло. И вот, я пришел сюда и все вам рассказал – а вы нисколько не удивлены, зато советуете мне "выпить вина и не преувеличивать". Хотите убедить меня, что я ни в чем не виноват?

– Нет. Прежде всего я хочу напомнить, что без твоего вмешательства мальчик, может быть, и не сбежал бы, но зато наверняка погиб бы на болоте. Ты тут обличаешь себя битых полчаса, но даже не упомянул о том, что спас ему жизнь. Наверное, ты умолчал об этом, справедливо рассудив, что мелкие подробности уместно опустить.

Поначалу император был вполне серьезен, но к концу уже с трудом удерживался от улыбки.

Лицо Ирема заметно вытянулось.

– Вы и это уже… знаете? Откуда?

Валларикс довольно хмыкнул.

– Видишь ли, за время твоего отсутствия случилось много интересного. Например, здесь был Седой.

– Опять? – приятно было видеть на всегда спокойном лице рыцаря такое удивление. – Вы снова с ним беседовали?

– Хуже. Он торчал здесь целую неделю и в конце концов заставил меня рассказать ему про поручение, с которым я отправил тебя в Чернолесье. Я, по правде говоря, не сомневался, что он будет очень недоволен, но, когда он разузнал подробности…

– То есть как это "он разузнал"? Он же все время находился с вами.

– А как он вообще все узнает? – пожал плечами император. – Спроси у него самого. Когда он снова здесь появится. Правда, между его предыдущими визитами прошло лет шесть, но он осчастливил меня обещанием, что теперь мы будем видеться гораздо чаще… Ну так вот, Князь навел справки и смягчился. Даже удостоил меня похвалы. Сказал, что я не зря послушался своих предчувствий, и без твоего вмешательства мальчик бы почти наверняка погиб.

– Наверняка, – охотно согласился Ирем. – И все-таки я хотел бы знать, откуда Светлый всякий раз берет эти подробности. Выходит, про болото он узнал. А он вам рассказал, как мальчику жилось в этой деревне?

– Нет. Ты же знаешь, Светлый сообщает только то, что сам считает важным. А что, там все-таки происходило что-то необычное?

– Как раз нет. Но все равно… На редкость гнусная история.

И Ирем вкратце рассказал Валлариксу о том, что вынес из бесед со старостой и разговора с Безымянным.

– Да, действительно, – задумчиво сказал правитель. – Такого я и впрямь не ожидал.

– Как полагаете, заслуживает Валиор тех денег, которые он получил?

– А что ты предлагаешь? – Валларикс пожал плечами. – Обвинить его в том, что он не справился со своей задачей, и забрать вознаграждение назад? Мне лично не хочется даже руки пачкать. Кроме того, Валиора наверняка уже и след простыл. Понял, что мальчик сбежал, и побыстрей убрался в Тарес. Как и собирался.

– Это вряд ли. Его старший сын сейчас на службе в "Четырех дубах", так что ближайшие лет шесть Валиор никуда не денется.

– А, рекрутский набор, – хмыкнул Валларикс. – Ну, тогда чего ты хочешь? Валиор и так уже достаточно наказан. Пусть получит свои деньги. В конце концов, он исполнял свои обязанности так, как считал правильным.

– Ну-ну, – недобро улыбнулся Ирем. – Исполнял, а как же. За все эти годы не удосужился даже дать приемному сыну человеческое имя. Сделал из него посмешище для всей деревни. "Безымянный", каково?…

– Да, глупо. Но теперь-то имя у него имеется, – вздохнул Валларикс. – Это Светлый тоже разузнал.

– Вот как?… И какое же?

Валларикс выдавил улыбку, которая должна была, как ему самому казалось, хоть немного скрыть неловкость и растерянность, не подобающие императору.

– То самое. Так называемое Истинное имя. И, пожалуй, это самая нелепая случайность из возможных. Я, признаться, ничего подобного не ожидал.

– Подумаешь, какая неожиданность, – скривился рыцарь. – На его месте я бы тоже выбрал себе имя, чтобы никому не объяснять, что там понапридумывали эти деревенские ослы. И как он, все-таки, назвался?

– Ты будешь смеяться, Ирем.

– Ну так как?…

* * *

Крикс не сразу смог поверить, что перед ним и в самом деле – море. Он неоднократно слышал о нем от мамы, выросшей на побережье – в Таре каждая вторая семья селится на берегу и промышляет рыбной ловлей. Когда Фила вспоминала о штормах или спокойной, словно зеркало, воде, где-то невообразимо далеко сливающейся с небом, взгляд у нее всякий раз становился мечтательным и немного грустным. Крикс знал, что мама любит море. Правда, ради Валиора она с ним рассталась, как и со своей далекой родиной. Валиора она все-таки любила больше. Выйдя к берегу Залива, Крикс подумал, что она, возможно, сделала ошибку.

Море завораживало.

Правда, оно было совершенно не таким, как он воображал после рассказов Филы. Не свинцово-серым и не синим, а зеленым, будто турмалин в кольце Далланиса, и приветливо сверкающим на солнце. Крикс не рассчитал, что Северное море, омывающее берега Каларии и Тара, и Залив Алларидельна расположены за много месяцев пути друг от друга.

После плавания на "Поющем вереске" и посещения полдюжины прибрежных городов Крикс ощущал себя бывалым путешественником, и трехдневный переход по берегу Залива представлялся ему сущим пустяком. Хотя их остановка в Мелесе составила не больше двух часов, он успел сделать многое. Найти писца, чтобы продиктовать ему письмо к Далланису, спросить дорогу до меняльной лавки и, назвавшись там помощником купца, разменять на серебро два полумесяца, а после посетить торговые ряды и запастись припасами в дорогу. Все это Крикс проделал, даже не задумываясь. Незаметно для себя он стал гораздо предприимчивее, чем в тот день, когда вошел в Энмерри, еще ничего не зная ни о "Риксах", ни о жизни вообще. Ну не считать же жизнью долгие, однообразные и полные досадных унижений дни в деревне.

Ему казалось, что теперь все будет просто. Днем шагать вдоль берега, огибая прибрежные скалы или, закатав штаны, идти прямо по мелководью, изредка купаться, слушать крики чаек, а под вечер разводить костер и засыпать на остывающем песке. И так – до тех пор, пока впереди не покажутся стены Великого города.

Собственно, первый из трех дней был именно таким. Берег оставался совершенно безлюдным – над холмами, поросшими лесом, над обрывистым и каменистым побережьем, изредка перемежавшегося полосками мелкого белого песка, висела звенящая тишина, нарушаемая только однообразным плеском волн и чайками, время от времени устраивающими шумные перепалки над какой-нибудь мелкой рыбешкой.

А на второй день Крикс не захотел обходить нагромождение покрытых мхом камней, перерезавших берег, и полез наверх. Не без труда перебравшись с одного валуна на другой, он замер в растерянности, осознав, что дальше пути нет – либо прыгать вниз, на камни, либо возвращаться. Только… как? Он залез наверх, удачно уцепившись за какой-то выступ, но спуститься точно так же представлялось совершенно невозможным. Оставалось либо сидеть наверху, изображая из себя отшельника Данара, который, говорят, стоял на камне тридцать дней и столько же ночей, либо все же прыгать. Если повезет удачно приземлиться, он, возможно, даже ничего себе не расшибет.

Отрезая самому себе возможность к отступлению, Крикс швырнул вниз свою котомку и болезненно поморщился, когда она долетела до песка, чуть-чуть не угодив на острый камень. Не дав себе время испугаться и раздумать, мальчик оттолкнулся посильнее и спрыгнул вслед за ней. Камни он благополучно миновал, а вот проклятая лодыжка, о которой он почти забыл за время плавания, показала себя во всей красе. Крикс рухнул на песок, подтянув ногу к животу и судорожно вцепившись в ступню, как будто собирался ее оторвать. Впрочем, если бы таким путем можно было бы избавиться от боли, он бы, может быть, и согласился, потому что боль была чудовищной. На глазах помимо воли выступили слезы. Несколько секунд он лежал неподвижно, скорчившись и сдавленно мыча. Потом чуть-чуть расслабился, даже открыл зажмуренные глаза. Боль понемногу отступала.

Впрочем, стоило ему приподняться и опереться ногой на песок, как она вернулась с прежней силой. Мальчик замер.

"Надо подождать… немного подождать, и все пройдет" – подумал Крикс, уже прекрасно понимая, что на сей раз с ногой все серьезно. А на вывихнутой ступне он далеко отсюда не уйдет, даже если примется прыгать, как журавль, на одной ноге.

После нескольких попыток встать ему все же удалось, но идти было совершенно невозможно. Каждая попытка опереться при ходьбе на злополучную ступню отзывалась такой болью, что подкатывала тошнота.

"Какие фэйры понесли меня наверх?… Шел бы себе по берегу, так нет же. Пожалел потратить несколько минут, чтобы идти в обход, вот и ползи теперь ползком хоть до самой Адели" – думал Крикс со злостью. Конечно, в том, что с ним случилось, виновата только его собственная глупость, а никак не фэйры. Да и вообще упоминать – пусть даже мысленно – злокозненных духов из Полых холмов в таком безлюдном месте было неразумно. Но Валиор частенько вспоминал о фэйрах, если что-нибудь не ладилось, а нынешняя ситуация была намного хуже, чем пропавший с чердака бочонок с пивом. Крикс невольно улыбнулся, вспомнив, что бочонок-то на самом деле утащили не лесные духи, а всего лишь Вали со своими старшими приятелями.

Вместе с этой улыбкой угасла и последняя надежда на то, что он как-то приспособится наступать на покалеченную ногу. Оставалось либо сесть на песок и ждать неведомо чего, либо как-нибудь доковылять до ближайших деревьев и, выломав достаточно толстую палку, приспособить ее вместо костыля. Нагнувшись, он со стоном – уже не от боли, а от досады на собственную глупость – подобрал с земли котомку.

…Море искушало. День выдался довольно жарким, а вода блестела так заманчиво, что Рам Ашад всерьез задумался – не повернуть ли к берегу, чтобы немного отдохнуть и искупаться. Правда, это совершенно несолидно – взрослый человек, вместо того, чтобы возвращаться в столицу по проезжему тракту, скачет напрямик через холмы и плещется в Заливе, как какой-нибудь мальчишка. Но, даже если так, какая разница? Он путешествует один и даже не особенно торопится. В кои-то веки можно делать все, что взбредет в голову. И как все-таки хорошо, что ему удалось дипломатично отказаться от навязываемого ему Валлариксом эскорта. Как бы он сейчас объяснял своим телохранителям, зачем ему понадобилось делать крюк и выезжать на побережье?

Правда, говорили, что в последние месяцы в этих местах появились разбойники. Не островные пираты, конечно – просто банда деревенских дурней, пожелавших легких денег и разгульной жизни. Грабить одиноких путешественников они взялись тем же манером, как испокон веков делали их предшественники. Сначала всадник спешивается, увидев женщину или ребенка, которым вдруг понадобилась помощь, а потом получает хороший удар по голове и расстается с кошельком, вещами и конем. Неостроумно, но зато надежно.

Интересно, почему люди все время попадаются на эту удочку, когда разумнее было бы не лезть в известную еще дедам и прадедам ловушку, а пришпорить лошадь и убраться от "невинной жертвы" и попрятавшихся по кустам разбойников как можно дальше? Даже дураку понятно, что в таком безлюдном месте появление "попавшего в беду" прохожего не может означать ничего, кроме засады, а уж женщины и дети и подавно никогда не путешествуют поодиночке, без сопровождающих мужчин.

"Ну хорошо, а смог бы я проехать мимо девушки, которая зовет на помощь? Особенно хорошенькой, – он хмыкнул. – Или, например…"

Что именно "или", Рам Ашад додумать не успел.

Мальчика, сидевшего на камне и возившегося с толстой веткой, которую он, судя по всему, пытался укоротить при помощи ножа, всадник увидел сразу же. А мгновение спустя тот поднял голову и посмотрел на Рам Ашада с таким же изумлением, с каким мужчина смотрел на него. Впрочем, не только с изумлением. При виде незнакомца на лице мальчишки появилось выражение радостного облегчения. Потом сомнения. Потом он вдруг сосредоточенно нахмурился и снова принялся кромсать ножом свою кривую палку. Как будто появление незнакомца на коне в той части побережья, где обычно можно было видеть только чаек или ящериц, не заслуживало ни внимания, ни удивления.

Рам Ашад остановил коня, и без того уже идущего ленивым шагом.

Мальчик продолжал орудовать ножом, не глядя на него. О помощи он не просил, а между тем его внезапная радость при виде незнакомца наводила всадника на мысль, что он, возможно, оказался в трудном положении.

Или все это – просто хитрая уловка, выдуманная нарочно для того, чтобы привлечь его внимание?

– Эй! – окликнул Рам Ашад, махнув рукой на все свои недавние рассуждения. – У тебя все в порядке? Помощь не нужна?

Мальчик посмотрел на него, как будто проверяя, не ослышался ли он, и, уже не скрывая облегчения, сказал:

– Очень нужна, но я… в общем, не знаю, чем вы можете помочь.

– А что случилось?

– Я упал… и, кажется, вывихнул ногу. Не могу идти.

"Если это ложь, то, право же, можно было бы соврать и поизобретательнее" – вздохнул Рам Ашад. С другой стороны, теперь он точно не мог развернуться и проехать мимо.

– Ладно, подожди. Сейчас посмотрим твою ногу.

– А… зачем?

– Затем. Я – шад. Лекарь, по-вашему.

– К-какой?

– Хороший, – усмехнулся Рам Ашад. Если не скромничать, то можно было бы сказать и "лучший". Зря, что ли, Валларикс пользовался именно его услугами.

Он спешился, настороженно прислушиваясь, не хрустнет ли где-нибудь ветка, и подошел к сидящему мальчишке.

– Ты здесь один?

Мгновение помедлив, паренек кивнул, не спуская с него настороженного взгляда. Не поймешь, то ли боялся незнакомца, назвавшегося лекарем, но носившего на поясе короткий меч, то ли просто хорошо разыгрывал свою роль.

За спиной довольно громко хрустнуло.

Рам Ашад стремительно развернулся, выхватывая меч и вслепую нанося удар по предполагаемому нападающему, но удар угодил в пустоту, а сам лекарь встретился взглядом не с человеком, а со своим же собственным конем, смотревшим на хозяина, как показалось Рам Ашаду, с осуждением. Видимо, Орш просто наступил копытом на какую-нибудь ветку, в очередной раз выставив наездника круглым дураком. "В очередной", потому что характер у коня был сложным, и Ашаду, не отличавшемуся выдающимися способностями к верховой езде, за время путешествия уже не раз случалось вылететь из седла на глазах у случайных попутчиков.

Подавив вспышку досады, Рам Ашад как можно непринужденнее обернулся к парнишке и, к своему удивлению, не увидел на его лице даже намека на улыбку. Мальчик посмотрел на его меч и требовательно спросил:

– Вы воин, да?

– Хкм… – поперхнулся лекарь – Почему ты так решил?

– Ну… когда вы спешились, то выглядели так, как будто ждете нападения. А потом так быстро выхватили меч – я даже не успел заметить.

Во взгляде мальчишки читалось неподдельное уважение. Подумать только. Рам Ашад криво улыбнулся, представив, что сказал бы Ирем, доведись ему увидеть эту сцену. Вообще-то Рам Ашад никогда не стремился обучаться обращению с мечом у одного из лучших фехтовальщиков Империи, и всякий раз прозрачно намекал, что недостоин этой чести, но Валлариксу, к сожалению, нередко удавалось настоять на том, чтобы шад присоединился к ним с Иремом на Малой турнирной площадке. Разумеется, на равных фехтовать с правителем или его Первым рыцарем Рам Ашад никак не мог, но Ирем взялся обучать его тому, как защититься от возможных нападений. Что ни говори, учителем он был внимательным и даже, по большому счету, терпеливым, но вот насмешки и язвительные комментарии обычно сыпались на Рам Ашада, словно мусор из дырявого мешка. Сначала Рам Ашад полагал, что рыцарь просто вознаграждает себя за их долгие и утомительные тренировки, упражняясь в остроумии – поскольку упражняться в обращении с мечом, муштруя настолько бесталанного противника, он уж никак не мог. Потом целитель понял, что насмешливые замечания Ирема, хотя и задевали самолюбие, запоминались куда лучше, чем советы, данные более спокойным и доброжелательным Валлариксом.

Что не мешало ему искренне порадоваться, что нынешнего его промаха сэр Ирем не увидел.

– Нет, – сказал он вслух. – Никакой я не воин, да и фехтовальщик из меня весьма посредственный. Я ведь тебе уже сказал – я шад. Нельзя уметь все сразу. А теперь давай показывай, что у тебя с ногой.

Сапоги на мальчишке был мягкими, сшитыми из хорошей кожи. Именно такие носят в Пелуэре и Мелесе состоятельные люди. Тем не менее, стянуть его с больной ноги, не разрезая голенища, мог бы разве что палач. Теперь Рам Ашад уже ясно видел, что мальчик не соврал. Ходить с такой ногой и вправду было совершенно невозможно.

– Сапог придется разрезать, – предупредил он мальчика.

Тот только покосился на Ашада и кивнул.

То, что незнакомец оказался лекарем, было, конечно, очень кстати – да что там, это было просто неправдоподобное везение! – но Крикс все-таки испытал легкое разочарование, когда тот заявил, что он не воин. Перед глазами до сих пор стоял стремительный удар мечом – вслепую, с разворота. Если это называется "не воин" и "нельзя уметь все сразу", то что говорить о его собственных способностях?

Пока лекарь разрезал узорчатое голенище и осторожно стягивал с него сапог, Крикс с горечью подумал, что в его недавнем плане обнаружилась огромная брешь. Положим, лет через пять-шесть его возьмут в отряд, и кем он тогда будет? Деревенским увальнем с мечом?

Нет, конечно, новобранцев для того и набирают, чтобы научить владению оружием, но одно дело – с горем пополам обученные рекруты, и совсем другое – настоящий фехтовальщик.

– Ну, чего ты загрустил? – чуть усмехнулся лекарь. – Не волнуйся, ногу я тебе не оторву. Или ты о сапогах жалеешь?

– Не жалею, – вскинулся Крикс, уязвленный насмешливым сочувствием в голосе шада. Он хотел сказать, что совершенно не боится, но подумал, что лекарь, неправильно истолковавший его мрачность, вряд ли поверит таким объяснениям.

Ну и ладно.

Интересно, можно будет попросить его дать посмотреть свой меч, когда лекарь – то есть шад – закончит? Крикс вздохнул. Он точно знал, что постесняется задать такой вопрос. Оставалось только рассмотреть оружие на расстоянии. Меч был шире и короче тех, которые носили доминанты. С простой, лишенной всяких украшений рукоятью и самыми непримечательными ножнами он выглядел именно так, как полагается оружию путешественника, ставящего оружие в один ряд с кошельком, дорожной флягой и кресалом. То, что может пригодиться в пути, но не заслуживает какого-то особенного отношения. И может быть при случае легко заменено другим – точно таким же.

С меча Крикс переключился на его владельца. Прямой и тонкий нос, большие черные глаза и темные, невьющиеся волосы давали повод заподозрить, что он был из Такии или с Нагорья. Как и Фила. Крикс впервые видел земляка своей приемной матери, к тому же этот человек, в отличие от Филы, был скорее худощавым, с узким неулыбчивым лицом, но при этом сходство между ними было несомненным и бросавшимся в глаза. Точно так же его самого все сразу принимали за южанина, хотя у настоящих энонийцев и кожа гораздо смуглее, и глаза обычно очень темные, не то, что у него.

В этот момент ступня, освобожденная от сапога, отозвалась на это – в сущности, не резкое – движение такой пронзительной и тошнотворной болью, что все мысли сразу вылетели у него из головы.

Казалось, ступня опухает прямо на глазах. Похоже, мышцу мальчик потянул гораздо раньше, а сегодня просто довел дело до конца.

Рам Ашад прошипел сквозь зубы несколько особо заковыристых такийских ругательств, которыми успешно пользовался всякий раз в присутствии своих больных. Лекарь имеет право быть невоздержанным на язык только в том случае, если уверен, что его не понимают.

– Вы с Нагорья, да? – то ли спросил, то ли отметил паренек, кривясь от боли.

– Да, – немного удивившись, согласился Рам Ашад.

– Я так и думал, – кивнул тот. Голос был сдавленным, но старания изобразить непринужденную беседу вызывали уважение. – Моя мама раньше жила в Таресе. Вы на нее похожи, и к тому же говорите по-такийски.

– А… ты что же, понимаешь айшерит?

– Немного.

Рам Ашад задумался, значит ли это, что парнишка понял все, что он сказал? То есть мать, конечно, не могла учить его подобным выражениям, но, как ни крути, их общий смысл уловить было несложно.

Как же глупо… Нет, ему сегодня положительно везет на нелепые случайности. Кто мог знать, что мальчик, встреченный в двух месяцах пути от Айришера, понимает по-такийски! Лекарь сдавленно вздохнул.

Он наконец добился нужного положения ступни и начал аккуратно бинтовать больную ногу. И, может быть, желая взять реванш за свой недавний промах, как бы между прочим поинтересовался у мальчишки:

– И давно ты убежал из дома?

– Я?… Кто вам сказал?

– Я догадался, – усмехнулся шад. – Ну так что, давно?

– Да.

– Врешь. Судя по твоей одежде и манерам, еще пару дней назад жил дома и ел за обеденным столом. Те, кто бродяжничает не первую неделю, и ведут себя не так, и выглядят совсем иначе. Я почти уверен, что твоя семья осталась в Мелесе.

– Ну хорошо, вы угадали. Я ушел из Мелеса два дня назад.

Тон, которым это было сказано, Рам Ашаду не понравился. Казалось, мальчик про себя посмеивается над собеседником. Это было неприятно, но одновременно вызывало любопытство. Видимо, все не так просто, как ему сначала показалось.

– И за приключениями ты решил отправиться в столицу, – утвердительно заметил он. – Вполне предсказуемо. Но глупо.

– Почему?

– Ну сам подумай, как ты будешь жить в Великом городе один, без средств к существованию? Побираться, что ли? Или воровать?

– Это смотря по обстоятельствам, – серьезно сказал мальчик, но Рам Ашаду показалось, что он опять с трудом удерживается от улыбки.

Неужели у него и деньги есть? Ну, это вряд ли… разве что какая-нибудь мелочь.

Тем не менее, бродяжничать он явно не рассчитывал. Возможно, у него есть родственник или, на худой конец, знакомые в столице.

– Ладно, вижу, что ты все продумал, – хмыкнул шад. – Только прежде, чем как-то обустроиться в Адели, тебе надо до нее дойти. А это в твоем положении довольно затруднительно.

Вот теперь мальчишка в самом деле помрачнел. Но упрямо мотнул головой:

– Ничего, как-нибудь справлюсь! Сделаю костыль и…

– И к концу дороги охромеешь на всю жизнь. Нет уж. У меня другое предложение. Давай-ка я возьму тебя с собой и довезу до города – хотя бы из уважения к своим усилиям поправить твою ногу, которые ты собираешься бездарно загубить.

– Вы… серьезно? То есть – вы и правда мне поможете?!

– А что тебя так удивляет? Я тебе уже помог, забыл?

– Н-нет, и спасибо вам, конечно, но…

– Но одно дело – перебинтовать больную ногу, а другое – брать тебя с собой в Адель, да?

– В общем, да.

– Само собой, – чуть усмехнулся Рам Ашад, отряхивая руки. – Готов поспорить – тебя еще дома научили, что с незнакомыми людьми следует постоянно быть настороже. Особенно когда тебе вдруг ни с того, ни с сего предлагает помощь человек, которому это на первый взгляд совсем не выгодно.

– А что, не так? – спросил мальчишка с ноткой вызова.

– Ну, знаешь… Лично мне добрые люди попадались чаще злых.

Рам Ашад поднялся и стряхнул прилипшие к штанам травинки, чувствуя, что ноги неприятно затекли от долгого сидения на корточках.

– Кроме того, – закончил он беспечно, – Незнакомцы помогали мне так часто, что теперь вполне естественно помочь кому-нибудь другому.

Слова лекаря сначала показались Криксу до нелепости наивными, но через несколько секунд, припомнив все, что с ним случилось, он невольно покраснел. Сначала его выручили рыцари, которым вообще-то не было до него никакого дела. Ирем – тот вообще полез за ним в самое сердце Жабьей топи, а Крикс не был уверен, что на такой рискованный поступок решится даже его приемный отец, не говоря уже о постороннем человеке. Потом был Далланис. И, если посмотреть правде в глаза, торговец помогал ему не только – и не столько – потому, что принял за какого-то там Рикса. Ведь заговорил он с ним, еще считая Крикса уличным воришкой. И ведь он нарочно отвлек лорда Ирема, который мог в любую минуту обернуться – и увидеть Крикса, вжавшегося в стену на расстоянии протянутой руки от доминанта.

Да, ему и правда часто помогали.

Если так подумать, то и Валиор, растивший столько лет чужого сына, был в каком-то смысле бескорыстным человеком…

Тьфу. Нет, это уже слишком. Крикс не мог припомнить случая, чтобы приемный отец сделал что-то, не рассчитывая получить какую-нибудь выгоду. Валиор и бескорыстие были несочетаемы, как мед и черный перец.

Но вот все остальные…

– Да, наверное, вы правы.

– Прав?… – переспросил Ашад, который отошел, чтобы поймать за повод Орша.

– Ну, насчет людей. Мне тоже часто помогали. Хотя один хороший человек сказал мне, что нельзя доверять незнакомцам. И лучше всего постараться узнать о ком-нибудь как можно больше, прежде чем решать, как себя с ним вести.

– И в этом твой хороший человек был совершенно прав, – кивнул мужчина. – Что касается меня, то мое имя – Рам Ашад, я лекарь и живу в столице. А то, что по происхождению я нагориец, ты уже и сам заметил. Это так же бросается в глаза, как то, что у тебя в роду были южане изЭнони. Я не стану спрашивать, зачем ты убежал из дома, но скажи, по крайней мере, как тебя зовут.

– К-карен, – произнес мальчик и скривился, словно разжевал головку чеснока. Возможно, дело было в том, что Рам Ашад, подсаживая его на коня, по неловкости задел больную ногу.

– Ну вот и познакомились. А теперь убери, будь добр, ногу со стремени, я тоже должен как-то сесть в седло.

* * *

В третий – и последний – день их путешествия, затянувшегося исключительно из-за того, что Рам Ашад не пожелал ехать по берегу Залива, а предпочел более длинный путь через лесистые холмы, тянувшиеся к западу от города, они остановились на привал у странного нагромождения камней, казавшихся то ли разрушенной от времени, то ли, наоборот, не доведенной до ума постройкой, выглядевшей еще более нелепо оттого, что рядом не было никаких других следов человеческого присутствия. Единственное, что смотрелось завершенным – это арка, образованная двумя массивными восьмиугольными колоннами. Среди остальных обломков эти ворота, ведущие в никуда, выглядели печально и почти торжественно. Крикс, прихрамывая, подошел поближе. Нога заживала хорошо, и с самого утра его так и тянуло постоянно проверять, насколько ему стало лучше. Рам Ашад относился к этим упражнениям неодобрительно, но не мешал ему, прекрасно понимая, что, начиная со следующего утра, его случайный подопечный так или иначе будет предоставлен сам себе. Разводя костер и выкладывая из дорожной сумки остатки провизии, которые нужно было как-то разделить на ужин и на завтрак, лекарь наблюдал за мальчиком и думал, что тот, все-таки, намерен делать, когда попадет в Адель?… Он как-то раз обмолвился о поступлении в ученики, а когда Рам Ашад указал ему – и совершенно справедливо – что для заключения контракта требуются деньги, и притом немалые, мальчишка промолчал, а на его лице опять мелькнула та же раздражающе-самодовольная улыбка. Впрочем, у него, должно быть, были деньги, потому что накануне он допытывался, не знает ли Ашад какой-нибудь недорогой и не особо людный постоялый двор.

Поужинали они быстро – и не только потому, что есть им было почти что нечего. Оба устали и хотели поскорее лечь, чтобы наутро, наконец, закончить свое путешествие.

Крикс по привычке пристроил котомку под голову и подтянул колени к груди. В спину тянуло холодом, а жаркий сухой воздух от костра не позволял придвинуться к огню поближе. Щурясь, мальчик лениво смотрел на оранжевые языки пламени и пляшущие на стволах деревьев тени.

Рам Ашад искоса посмотрел на своего юного попутчика. Когда они устраивались на привал, тот облазил все развалины, как будто вовсе не устал за весь прошедший день, но теперь взгляд у него был совершенно осовелый.

– Мы действительно будем в Адели завтра утром? – сонно спросил он.

– Да. Этот лес только отсюда кажется таким густым. За час доедем до опушки, а от нее рукой подать до городских ворот.

– Тогда почему мы здесь остановились?

– Все ворота запирают с вечера. И открывают только в самых крайних случаях. В ночное время въехать в город может только рыцарь Ордена или гонец со срочным донесением.

– А если…

– Спи уже, – негромко сказал шад, и, нащупав лежащий рядом плащ, укутал им мальчишку.

Он не был уверен, что его слова подействуют на Каренна, так как уже убедился, что тот может долго и дотошно расспрашивать о самых неожиданных вещах, но на сей раз его спутник все-таки притих. Наверное, усталость пересилила проснувшееся было любопытство.

…Укрытый чужим плащом, в который он при желании мог завернуться с головой, Крикс неожиданно для самого себя почувствовал что-то вроде ностальгии. Точно так же он спал дома, натянув до подбородка теплое, хоть и порядком полысевшее от старости волчье одеяло, и точно также сквозь опущенные веки видел свет от догорающего очага. Мысль, что Приозерное со всеми его обитателями осталось где-то очень далеко, не то чтобы впервые посетила его с памятного дня побега – просто до сих пор она еще ни разу не была такой отчетливой и острой.

Крикс подумал, что в их хижине сейчас, наверное, уже все спят. Они же вообще всегда ложились рано… Правда, Вали с Безымянным изредка устраивали шуточные перепалки в темноте, а Валиор ругался и обещал, что, если он услышит из-за занавески хоть еще один смешок, не поздоровится обоим. Но они довольно быстро научились различать по голосу, когда он в самом деле раздражен, а когда можно безнаказанно дурачиться и дальше.

Крикс тихо вздохнул и отвернулся от огня. За эти дни он иногда скучал по маме, но о расставании с другими членами семьи не то чтобы не сожалел – просто как-то не задумывался об этом.

А теперь вдруг оказалось, что их ему тоже будет не хватать.

"Зато без Каттинара, Ленса и Каренна я уж точно обойдусь" – сказал он себе в утешение, проваливаясь в сон.

…Это были странные развалины – чем-то похожие на Мелес, и одновременно – на столбы, которые он видел… дома, в Чернолесье?… Нет, не там. Но, одним словом, где-то уже видел. Даже, кажется, совсем недавно. Крикс бесцельно брел по древнему полуразрушенному городу, не задумываясь, как он вообще здесь оказался, и не удивляясь ни звенящей тишине, ни абсолютному отсутствию людей. Когда он обогнул торец какого-то полуразрушенного здания, его внезапно осенило, что это, наверное, Адель, и, значит, он попал как раз туда, куда хотел.

А потом он разглядел у обвалившейся колонны человека. Тот стоял к нему спиной, ссутулив плечи, неподвижный, как валявшиеся рядом камни. Выглядело это так, как будто он о чем-то глубоко задумался. Крикс остановился и окликнул незнакомца, понадеявшись, что тот расскажет ему, где они находятся.

Но тот даже не пошевелился.

Крикс подумал, что, наверное, стоявший у колонны человек просто не слышал, как его позвали, и, решительно приблизившись, окликнул его снова.

Сначала незнакомец чуть-чуть повернул голову на звук его шагов, а потом медленно, как будто нехотя, развернулся мальчику навстречу. За секунду до того, как они оказались с ним лицом к лицу, Криксу внезапно показалось, что сейчас произойдет что-то неотвратимое и жуткое – настолько жуткое, что от одного предчувствия уже хотелось закричать "Не надо!", или, на худой конец, зажмуриться. Но ни закрыть глаза, ни закричать он не успел.

Потому что в это самое мгновение стоявший у колонны повернулся к мальчику лицом, и оказалось, что лица у него не было. Только мутное, расплывшееся, темное пятно.

Крикс отшатнулся от него, захлебываясь криком.

Ему вдруг показалось, что он падает с огромной высоты. Воздух выходил из легких вместе с криком, и казалось, что к лицу прижаты чьи-то жесткие, холодные ладони, не позволяющие сделать новый вдох.

– А-аааааааа!

– Ааааа!

– Проснись!

– …Да просыпайся же ты, наконец! В чем дело?

Крикс открыл глаза и с перекошенным от ужаса лицом уставился на заспанного темноволосого мужчину, который сидел рядом и тряс его за плечо. Потребовалось несколько секунд, чтобы припомнить, что этот мужчина – нагорийский лекарь Рам Ашад, с которым они путешествуют уже три дня. Потом Крикс сообразил, что сейчас ночь, а он лежит у догоревшего костра, запутавшись в плаще того же Рам Ашада.

Лицо у лекаря было встревоженным, но в то же время на нем проступало выражение досады. Крикс понял, что кричал он не во сне, а наяву, и разбудил попутчика… еще и напугал, наверное. Не очень-то приятно просыпаться среди ночи от истошных воплей.

Крикс смутился.

– Извините, – выдавил он из себя.

– За что? – рассеянно спросил Рам Ашад. Он уже понял, что его попутчику приснился страшный сон, но не мог объяснить себе, почему тот так сильно испугался. Даже в красноватом свете догорающих углей было заметно, что Каренн побледнел так сильно, что это казалось почти невозможным с такой смуглой кожей. Каждый, кто услышал бы, как он кричит, наверняка решил бы, что с ним происходит что-то очень страшное.

– Я не хотел вас разбудить…

– Это понятно, – отмахнулся шад. – И незачем просить прощения. Лучше расскажи, что именно тебе приснилось.

– Это было… – Крикс брезгливо передернулся и замолчал.

Даже такой терпеливый слушатель, как Рам Ашад, через какое-то вынужден был сдаться и признать, что продолжения не будет. Тем не менее лекарь счел своим долгом уточнить:

– Ну хорошо, а часто тебе снятся подобные кошмары?…

– Нет. Вообще никогда, – немедленно ответил ему бледный встрепанный "сновидец".

Лекарь недоверчиво прищурился. Потом, немного помолчав, спросил:

– А тебе раньше никогда не доводилось слышать что-нибудь о Каменных Столбах?

– Об этих?… – Мальчик простодушно указал на каменную арку, проступавшую из темноты. – Нет, никогда. А что?

– Да так… есть всякие легенды… людям нравится выдумывать страшные сказки про места, в которых большинство из них даже ни разу не бывали.

– Понимаю, – неожиданно серьезно согласился тот. – У нас про Жабью Топь тоже все время сочиняли разные истории…

– Как-как? Про Жабью Топь? – заинтересовался лекарь. До сих пор Каренн ни разу не упоминал места, где раньше жил. И вот, пожалуйста, внезапно обмолвился про какую-то там Топь. В окрестностях Мелеса болот нет, а значит, первое предположение шада о происхождении мальчишки было все-таки ошибочным.

Сбивало с толку то, что никаких болот не было не только в Мелесе, а вообще нигде на много дней пути отсюда.

По загоревшимся глазам попутчика Каренн, должно быть, догадался, что сказал что-то не то, и, ничего не отвечая на вопрос, зевнул, полуприкрыв глаза.

– Что, будешь спать дальше? – спросил Ашад.

Тот помедлил, прежде чем кивнуть. Шад был уверен, что его попутчик попросту боится еще раз заснуть и, может быть, увидеть продолжение недавнего кошмара. Но признаться в своем страхе он, конечно же, не мог – из гордости или упрямства, кто там его разберет.

– Ну хорошо. Тогда спокойной ночи.

Догадка Рам Ашада очень скоро подтвердилась.

Каренн лежал совершенно неподвижно, но именно по этой застывшей неподвижности можно было с уверенностью сказать, что он не спит. Примерно через четверть часа, когда ему показалось, что его попутчик должен был давно заснуть, он осторожно отодвинулся сел, обхватив колени руками. Натянуть на плечи плащ, служивший ему одеялом, он, естественно, не догадался, и теперь заметно ежился от холода.

– Разведи костер, замерзнешь, – ворчливо сказал шад, заставив мальчишку вздрогнуть от неожиданности.

– Что?… Я думал, вы уже уснули, – пробормотал он, отводя глаза.

Лекарь зевнул, не разжимая губ, и подпер голову рукой, устраиваясь поудобнее.

– Ну, давай будем считать, что мне не спится. Хочешь, расскажу тебе о Каменных Столбах?…

* * *

Валларикс передвинул по доске фигуру и усмехнулся, видя, как его противник хмурит брови, словно недоумевая, как это у красных вдруг образовалось стратегическое преимущество. Ирем в последние дни был так рассеян, что проигрывал две партии из трех, хотя обычно выиграть у доминанта было почти невозможно.

– Чья победа? – весело спросили от дверей. Лекарь, как всегда, воспользовался данным ему правом появляться в императорских аппартаментах без доклада.

– А вот и Рам Ашад! Ну наконец-то, – улыбнулся император. – Победитель пока неизвестен, но у белых, как мне кажется, нет шансов… особенно если лорд Ирем и дальше будет продолжать смотреть в окно, а не на доску.

– Осторожнее, мой лорд, возможно, это просто новая стратегия, – заметил шад, приветливо кивая Ирему. – Я вам не помешаю?

– Нет. Мы доиграем позже. Лучше расскажи, чем ты был занят. Честно говоря, я уже начал беспокоиться из-за твоей задержки.

– Государь, вы слишком добры. Или дело в том, что я был нужен здесь?

– Вот уж нет… Как видишь, я здоров. Принцесса тоже, если не считать, что иногда она пытается самостоятельно учиться брать верхом препятствия и разбивает себе локти, а в другие дни приносит в свою спальню неизвестно откуда приблудившуюся кошку и выходит к завтраку с опухшей расцарапанной щекой. Но я получил твое письмо из Ракса, потому и ждал тебя по крайней мере на неделю раньше. Что тебя так задержало?

– Сначала – несколько больных в Мелесе, а потом – небольшое дорожное приключение.

Император с любопытством посмотрел на шада. Ирем жаловался, что не может даже месяца прожить в столице – постоянно появляется какое-нибудь дело за пределами Алларидельна, и где-то срочно требуется представитель Ордена. Причем не просто представитель, а такой, которому правитель доверял бы, как себе. Валларикс спокойно слушал эти жалобы и иногда жалел, что он не может поменяться с рыцарем местами.

Император был заложником своих обязанностей. И очень редко покидал столицу.

А теперь вот и второй из его друзей, едва вернувшись после многомесячной отлучки, рассуждает о дорожных приключениях.

– У этого приключения, наверное, большие удивленные глаза и маленькие руки?

Лекарь рассмеялся.

– Как ни странно, вы попали в точку, государь. Только на сей раз это была не девушка, а всего-навсего ребенок. Точнее, мальчик. По возрасту – практически ровесник принцессы Элиссив. Но притом настолько необычный, что я, право, был заинтригован.

Ирем болезненно поморщился. В последнее время любые упоминания о мальчишках, будь это пажи, ученики Лаконской академии или городские беспризорники, были ему крайне неприятны. Император заметил кислое выражение на лице доминанта и уже собрался перевести разговор на что-нибудь другое, но Рам Ашад, стоявший к Ирему вполоборота, ничего не видел и невозмутимо продолжал:

– Я нашел его на побережье и сначала думал, что это обычная ловушка. Мальчик утверждал, что вывихнул ступню, и это здорово напоминало всем известную историю – беспомощный прохожий, умоляющий о помощи, и дюжина бугаев за ближайшими деревьями. Но оказалось, что он действительно был там совсем один. Сбежал из дома, как я понял. Внешность у него скорее энонийская, однако он же утверждал, что его мать была с Нагорья, точнее, из северного Тареса. Вообще несовпадений было очень много. Одевался он, как сын торговца или состоятельного горожанина, а из его рассказов выходило, что его семья – какие-то крестьяне, и к тому же очень бедные.

– И что тут удивительного? Он тебе соврал, и все, – заметил император.

– Нет, все это, напротив, очень интересно, – вмешался Ирем. – Продолжай, пожалуйста.

Валларикс с удивлением покосился на рыцаря, и обнаружил, что тот уже не сидит в кресле, лениво перебирая звенья орденской цепи, а, напротив, подался вперед, как гончая, напавшая на след.

Неужели он решил…?

– Ты совершенно прав, лорд Ирем, это очень интересно, и к тому же я еще даже не дошел до самых удивительных подробностей. Так вот. Время от времени он начинал вести себя, как сын какого-нибудь лорда. Я хочу сказать, осанка, взгляд, манера говорить… мне иногда казалось, что он привык проводить время среди людей, которые оказывали ему совершенно исключительное уважение. А между тем, если судить по разговору, то я мог бы поручиться, что он рос в какой-нибудь глуши. По крайней мере, он не знал таких вещей, которые знает любой нормальный городской мальчишка старше пяти лет… и вообще он очень часто вел себя на удивление наивно. А как-то раз я попытался его разбудить, а он пробормотал что-то про Риксов и про то, что "все не так" и вообще произошла ошибка. Как вам это нравится?

– Хм, – рыцарь откинулся на спинку кресла и со значением посмотрел на императора. – Забавно. А было еще что-то необычное?

Лекарь помедлил.

– Да, пожалуй, было. Я и сам не понял, что произошло. В последний день, точнее, последнюю ночь, мы сделали привал в Хоэле, у Каменных столбов. Ну, репутация у этих мест не очень-то хорошая, вы сами знаете. И путешественники их не любят. Бывает, люди путешествовали вместе через всю империю, а тут вдруг начинают ссориться. Или не могут спать всю ночь. Я раньше полагал, что это мракобесие и результат предубеждений. Сам я там уже бывал, а пару лет назад даже нарочно обследовал Столбы и их окрестности, и никогда ничего странного не ощущал. И на сей раз все тоже было совершенно нормально. Мальчишка заснул, как убитый. А среди ночи стал кричать, да так, что я спросонья сам чуть не умер от страха. Когда я его разбудил, он объяснил, что это был кошмар. Но что ему приснилось, объяснить не захотел. И утверждал, что раньше с ним такого не было. Конечно, всякое бывает, и потом, я до сих пор не знаю ничего о его прошлом. Может, ему и пришлось когда-то пережить такое, чтобы теперь кричать во сне. Но… непохоже, понимаете? Я, конечно, лекарь, а не ворлок, но некоторые события так меняют людей, что это сложно не заметить. Я лечил его ровесников после погромов. Успел насмотреться, что бывает с теми, кто пережил что-то по-настоящему страшное. Нет, с Каренном все в порядке. Но той ночью он кричал, как будто ему душу вынимали.

– Говоришь, у Каменных Столбов? – повторил лорд Ирем выразительно. – Скажите, государь, вы все еще находите, что рассказ Рам Ашада не стоит вашего внимания?…

Рам Ашад обернулся к Валлариксу. Было что-то необычное в том, как серьезно Ирем выслушал его историю. Обычно рыцарь участвовал в беседе так, как будто делал одолжение обоим собеседником, хотя один из них был его сюзереном. Нет, разговаривал он всегда вежливо, но как бы нехотя, откинувшись на спинку кресла и лениво улыбаясь.

Однако внимание лорда Ирема стало не последним сюрпризом для шада, потому что император заявил:

– Нет, Ирем, на сей раз я, кажется, поторопился с выводами. Это в самом деле очень интересно. Что же было дальше?

– А?… – невежливо переспросил Ашад, не ожидавший ничего подобного. – Признаться, государь, я вас не очень понимаю.

– Я имел в виду, что дальше стало с мальчиком.

– Пока не знаю. Мы доехали до города и там расстались. Он попросил посоветовать ему какой-нибудь недорогой и тихий постоялый двор, и я направил его в "Золотую яблоню". Честно говоря, не представляю, чем он собирался заплатить хозяину, но вел он себя так, как будто вопрос о деньгах его нисколько не заботит. Я собирался навестить его, как только засвидетельствую вам свое…

– Ага, – сказал правитель. Вообще Валларикс крайне редко позволял себе кого-то перебить, но на сей раз он, похоже, слишком глубоко задумался.

"Да было бы, над чем!" – в сердцах подумал Рам Ашад.

Что они с Иремом тут, совсем ошалели от скуки? Непохоже. Ирем тоже только что вернулся из какой-то поездки, а у Валларикса под глазами темные круги – наверняка опять все утро провел на совете, а до этого еще поднялся до рассвета, чтобы разобрать бумаги.

– Вот что, мэтр, когда сходишь в "Золотую яблоню", зайди ко мне. Расскажешь, что ты там увидел.

– Как скажете, – ошеломленный Рам Ашад даже забыл добавить "государь" или "мой лорд". Правда, император никогда не требовал от своих друзей соблюдения таких формальностей, если беседа проходила без свидетелей, но Рам Ашад старался соблюсти дворцовый этикет везде, даже на тренировочной площадке, где Валларикс был его учителем.

– Может быть, мне стоит составить компанию Рам Ашаду? – вкрадчиво спросил лорд Ирем.

Лекарь окончательно перестал понимать, что происходит.

Валларикс переглянулся с Иремом. Со стороны они были похожи на двух заговорщиков, не собирающихся посвящать его в свои дела. Это немного задевало, тем более, что до сих пор Валларикс был с ним вполне откровенен.

Или не был?…

– Нет, сэр рыцарь. Оставайся. Рам Ашад прекрасно справится без нас.

Пораженный этим странным заключением, лекарь отвесил императору поклон и вышел, решив, что для начала зайдет к себе домой, переоденется, узнает у помощника, что случилось за два месяца его отсутствия, потом немного отдохнет с дороги, а уж к вечеру разыщет своего дорожного знакомого.

Крикс сидел на стуле и, болтая под столом ногами, пил из кружки молоко. Встал он рано, и, спустившись вниз, спросил чего-нибудь позавтракать. Вытиравшая столы служанка, умилившись видом заспанного и растрепанного мальчика, принесла ему остаток яблочного пирога и кружку молока, даже не заикнувшись о деньгах. Впрочем, хозяин, через несколько минут спустившийся на кухню, предпочел не обращать внимания на самоуправство своей помощницы. Странный постоялец накануне заплатил ему за три дня вперед, притом на редкость щедро, а потом ушел, чтобы вернуться только к ужину – с таким усталым видом, будто бы он обошел пешком пол-города. Все попытки разговорить парнишку и узнать, откуда он приехал и что собирается делать в столице, ни к чему не привели. Для своих лет мальчик оказался крайне замкнутым и скрытным.

Тем неожиданнее стало то, что на сей раз он первым обратился к вытиравшему кружки хозяину.

– Скажите, мэтр Пенф…

Тот с готовностью развернулся к постояльцу. Ко всем странным качествам этого паренька хозяин "Яблони" добавил бы еще, пожалуй, фантастическую вежливость. Пенф не помнил, когда кто-нибудь из постояльцев в прошлый раз обращался к нему не "Послушай-ка, любезный", и даже не "Эй, папаша Пенф!", а "мэтр".

– Да? – спросил хозяин, растягивая губы в привычной улыбке – на сей раз чуть более радушной, чем обычно.

– Вчера я был в кузнечных мастерских Нижнего города… ну, знаете, цеха за улицей Менял? И мне сказали, что у оружейников – своя, особенная гильдия, и что я зря пришел в ремесленные скромы, потому что мастерские оружейников там отродясь не строились. Говорят, они все в Верхнем городе. Может быть, вы мне подскажете, как их найти?

– А кто вас, собственно, интересует? Мастера-оружейники чаще всего работают поодиночке. Есть еще Императорские мастерские, но… Простите, я позволю себе уточнить. Чего вы, собственно, хотите? Заказать оружие… или, быть может, поступить в ученики?

– Второе, – коротко ответил мальчик. Пенф еле удержался, чтобы не покачать головой. Где это видано, чтобы кто-то сам себе устраивал ученический контракт! Обычно все переговоры с мастером ведут родители или хотя бы опекун.

– Тогда Императорские мастерские вам не подойдут. Они принимают только подмастерьев, уже полностью прошедших обучение, и только самых лучших. Попробуйте зайти к Герлену, его мастерская расположена недалеко от Площади четырех дворцов. Вот только…

– Только что?

– Он вам откажет.

– Почему это?… – мальчик сверкнул глазами.

М-да. Хоть паренек и умудряется держать себя в руках, как взрослый, а сам, по всему видеть, обидчивый и резкий, как аларская разрыв-трава.

Пенф тяжело вздохнул и пояснил:

– В оружейных и кузнечных мастерских обычно не нужны настолько… юные ученики и подмастерья.

Такая мысль уже неоднократно приходила Криксу в голову, но до сегодняшнего дня никто еще не высказывал ее так откровенно, напрямик. Несколько секунд он молча смотрел на папашу Пенфа, а точнее, сквозь него. Потом решительно сказал:

– Я все-таки попробую. Тем более, что я в любом случае хотел сходить на Площадь четырех дворцов. Один мой… друг мечтал ее увидеть.

– Разумеется, сходите, – поддержал его хозяин. – Между прочим, в Академии сейчас осенний сбор, так что ворота с площади будут открыты. Я бы посоветовал вам непременно посмотреть. Такой шанс выпадает только один раз в году.

Слово "Академия" звучало непривычно и не вызывало никаких ассоциаций. Но упоминание ворот заставило его предположить, что, видимо, какое-то известное в столице здание.

– Вы говорите, Академия?… А где это? – спросил Крикс, решив, что лучше он даст трактирщику повод изумляться своему невежеству, чем так и не узнает ничего полезного.

Папаша Пенф всплеснул руками.

– Где! Да неужели вы не знаете?… Это Лакон, или, иначе – Лаконская Академия. Один из Четырех дворцов. Стоит как раз напротив Адельстана. У главных ворот – два каменных грифона. Вход сейчас открыт, потому что, как я вам уже сказал, осенью в Академию как раз съезжаются ученики. Если пройдете через арку – попадете в знаменитый на всю Адель Лаконский парк. Мальчишками мы туда часто пробирались. Только осенью, понятно. В остальное время мимо их охраны даже мышь не проскользнет. А когда Сбор, они всех пропускают, потому что поди отличи, кто ученик, а кто – так, просто поглазеть пришел. Всех подряд проверять не будешь, и потом – если настоящего лаконца кто-то заподозрит в том, что он простолюдин, так он, пожалуй, сразу оскорбится и полезет в драку… проще ничего не выяснять.

Настроение у Крикса поднялось. Пожалуй, это неплохое приключение – увидеть изнутри один из Четырех дворцов. А потом можно попробовать зайти в мастерскую неизвестного Герлена – вдруг тот его все-таки возьмет?

На всякий случай Крикс подробно расспросил хозяина о том, куда еще возможно поступить в ученики. Пенф добросовестно перечислил все, что, с его точки зрения, должно было вызвать любопытство у ровесника Каренна, ищущего приключений в незнакомом городе. Но, к его удивлению, мальчишка крайне равнодушно отнесся к существованию в столице гильдий ведунов и чародеев, и лишь немногим больше интереса проявил к возможности поискать место где-нибудь в Семнадцати гаванях, где постоянно ошивались представители самых немыслимых профессий, от драконоборцев до алхимиков.

Быстро покончив с завтраком, Крикс перекинул через плечо свою сумку – оставить наверху, в своей комнате кошелек со всем своим богатством он не мог, хотя и понимал, что все время носить его с собой тоже небезопасно – и, пообещав вернуться к вечеру, вышел из "Яблони" на залитые солнцем улицы Адели.

С тех пор, как он увидел открывавшийся с опушки леса вид на Великий город, Крикс считал, что его уже ничем невозможно поразить. Тогда он просто онемел от изумления, рассматривая крепостные стены, тонкие, как иглы, башни, купола дворцов и все причудливое разнообразие лепившихся к покатому холму построек. При свете утреннего солнца Адель имела праздничный и вместе с тем торжественно-величественный вид. С того места, на котором оказались путешественники, было невозможно разглядеть, где заканчиваются протянувшиеся по морскому побережью предместья и окраины Адели. Город был огромен – куда больше, чем Мелес и Энмерри с Пеллуэром, вместе взятые.

В общем, после того дня Крикс с полным основанием считал себя бывалым путешественником, повидавшим все, что только можно, и утратившим способность удивляться. Но он ошибался. Оказавшись в Верхнем городе, он поминутно должен был одергивать себя, чтобы не идти с открытым ртом. Здесь поражало все: колонны, мраморные портики, искрящиеся на солнце струи городских фонтанов, статуи на площадях, немыслимо огромные и подавляюще роскошные постройки. А еще немало удивляли люди, попадавшиеся на широких улицах. Конечно, большую часть утренних прохожих составляли те же горожане, которых он встречал и в Нижнем городе. Но время от времени через толпу обычных пешеходов проплывали изящные носилки какой-нибудь знатной дамы, или проезжал, со скучающим видом покачиваясь в седле, всадник в бархатном колете, с дорогим оружием и со сверкающими перстнями на белых холеных руках. Причем если на вельмож и их эскорт Крикс смотрел мало, то каждого рыцаря в темно-синем орденском плаще он жадно провожал глазами, одновременно радуясь и огорчаясь, что он не был Иремом или Эрлано. Крикс бы с удовольствием еще раз посмотрел на лорда Ирема – конечно, с тем условием, что сам он в это время будет находиться где-нибудь в укромном месте и не попадется доминанту на глаза.

Так, поминутно останавливаясь и оглядываясь, чтобы ничего не пропустить, он все-таки дошел до легендарной площади, расположенной между известных на весь город четырех дворцов. Один из них был резиденцией правящего Императора, другой, называвшийся Адельстаном – штаб-квартирой Ордена и заодно известной на всю Империю тюрьмой для государственных преступников, третий, о котором Пенф сказал, что его можно опознать по каменным грифонам у ворот – Лаконской Академией, а о четвертом Крикс когда-то слышал, что там располагалась самая огромная библиотека из всех ныне существующих.

Сидящие на тумбах у ворот грифоны с мрачным безразличием смотрели на него, когда Крикс завернул под арку входа. Их каменные морды выражали, как ему вдруг показалось, что-то вроде брезгливого удивления – как смеет он, в своей потрепанной одежде, проникать в святая святых Верхнего города – один из Четырех дворцов, куда простолюдинам хода не было? Крикс успокоил себя мыслью, что Пенф и его товарищи когда-то тоже были здесь – и ничего особенного с ними не случилось. Потом он попытался представить себе дородного трактирщика не тем мужчиной с толстыми щеками и залысиной, который рассказал ему об этом, а мальчишкой, вместе с приятелями пробиравшимся в Лакон, но получалось плохо. Слишком уж привычно было думать о "папаше Пенфе" как о разговорчивом, одышливом толстяке, постоянно распивающим с гостями пиво из своих подвалов.

Тем не менее, Пенф не соврал. В Лаконском парке было удивительно красиво. Здесь росли старые, узловатые яблони с искривленными стволами, а на траве валялись яблоки, упавшие с ветвей. По парку без всякого видимого порядка были расставлены мраморные скульптуры, изображающие неизвестных Криксу юношей, чем-то похожих друг на друга, только занимавшихся разными делами – один готовился метать копье, другой склонился над лежащей на коленях книгой, третий чистил меч… Крикс догадался, что все эти статуи должны изображать учеников Лаконской Академии – тех самых, у которых в эти дни проходит сбор.

Не успел он об этом подумать, как в конце аллеи показался человек. Не взрослый, но и не ровесник Крикса – с виду он был чуть помладше, чем Эрлано.

– Эй! – окликнул он. – Ты не туда идешь!

Крикс замер. Он уже готов был развернуться и сбежать, но незнакомый юноша при виде его замешательства не выказал и тени изумления.

– Вернись к развилке, поворачивай направо, а когда дойдешь до башни, обойди ее, и попадешь как раз на двор. Там собираются все ваши, – продолжал он свои пояснения.

"Ага, он думает, что я приехал, чтобы здесь учиться" – подумал Крикс.

– Все понял? – серьезно спросил его юноша. Сейчас, вблизи, он выглядел младше, особенно из-за копны растрепанных волос.

– М-мм… да, – ответил Крикс. Наверное, это прозвучало недостаточно уверенно, потому что его собеседник закатил глаза.

– И почему все новички такие бестолковые?… – пожаловался он. – Ладно, пошли, я тебя провожу.

Отказываться было невозможно, и Крикс безропотно последовал за ним.

Он боялся, что по дороге провожатый начнет расспрашивать его о чем-нибудь, но тот шел молча – видимо, считал ниже своего достоинства завязывать беседу с "бестолковым новичком". Путь от развилки занял меньше двух минут, потом они обогнули башню и оказались на площадке, со всех сторон окруженной деревьями и имевшими по обе стороны нечто вроде низеньких трибун из длинных каменных скамей. На этих скамьях небольшими группками и поодиночке сидели мальчики и подростки, большинство из которых выглядели старше его самого. Одежда самых младших отличалась от той, которая была на Криксе, только степенью поношенности и богатством тканей, зато старшие – все до единого – были одеты одинаково, причем носили в точности такую же одежду, как его провожатый: светло-серую рубашку, более темную безрукавку (ее, впрочем, многие успели снять из-за жары) и черные штаны. На некоторых были сапоги, другие заменили их на легкие сандалии и сидели, закатав штанины до колен, а рукава рубашек – до локтей. Многие о чем-то болтали и смеялись. Новички, наоборот, держались скованно и не спешили с кем-то заводить беседу.

– Можешь бросить свои вещи здесь, – снисходительно заметил его проводник, и Крикс послушно бросил свою заплечную сумку на одну из лавок.

Удовлетворившись этим, юноша отошел от него, но площадку не покинул, а пристроился к какой-то компании, занимающей соседнюю скамью.

Крикс решил, что, если он сейчас встанет и уйдет отсюда, остальным это покажется по меньшей мере странным. Кроме того, было очень любопытно посмотреть, что будет дальше. В конце концов, он в любой момент сможет исчезнуть, и никто даже не обратит внимания. Главное – ни во что ни вмешиваться и ни с кем не разговаривать.

Несколько минут он молча смотрел по сторонам и прислушивался к разговорам пристроившихся по соседству старших – эти увлеченно обсуждали какого-то наставника Ратенна, перебрасываясь непонятными намеками и поминутно принимаясь громко хохотать. Крикс не понимал почти ничего из того, что они говорили, но при каждом взрыве смеха все равно невольно улыбался. А вообще-то ничего такого уж значительного не происходило. Ну, во всяком случае, до той минуты, когда на площадке появился Он. Если все остальные приходили на площадку через парк пешком, тот этот паренек не просто появился перед остальными, восседая на роскошном гнедом жеребце, но еще, к немалому удивлению и восторгу Крикса, шагов за двадцать до площадки пустил его в галоп и на глазах у всех перемахнул через живую изгородь. Потом так же небрежно придержал коня и, чуть ли не прежде, чем тот остановился, плавно соскользнул с седла – только взметнулись надо лбом темные волосы и серебристо сверкнул в лучах солнца прицепленный у мальчика на поясе кинжал.

И только когда он оказался на земле, Крикс осознал, что поразивший его всадник был его ровесником. Ну или от силы на год старше.

Крикс и сам не знал, какое из двух чувств, переполняющих его в эту минуту, было больше – восхищение или все-таки зависть.

"Ага, вот и Дарнторн…" – заметил кто-то из сидевших рядом старших с таким видом, будто выходки вроде прыжка через живую изгородь были здесь обычным делом. Или, может быть, этот Дарнторн всегда так поступает?… Словно в подтверждение его догадкам другой старший вдруг задумчиво сказал "А вы заметили, у Льюберта что ни месяц, то новая лошадь? А отец мне говорил, что лорду Бейнору в Совете что ни предложи, на все один ответ – в казне, мол, денег не хватает". Остальные засмеялись, но как-то смущенно и не слишком искренне. Во всяком случае, Криксу на этот раз совсем не захотелось улыбаться вместе с ними.

В то же время несколько юношей, одетых в серое, поднялись со своих мест и обступили Дарнторна. Крикс опять ощутил нечто вроде укола зависти: хотя разница в возрасте между Дарнторном и его собеседниками составляла шесть или семь лет, они держались с ним на равных и как будто даже старались лишний раз обратить на себя его внимание. Тот что-то отвечал, смеялся, а потом небрежно передал кому-то поводья своей лошади и, даже не обернувшись, направился в сторону скамей. Причем как раз туда, где сидел Крикс. Мальчику даже показалось, что Дарнторн сейчас вдруг ни с того ни с сего с ним заговорит, но, конечно, ничего такого не произошло. Сначала тот направился к той самой группе старших, в которой обсуждали лорда Бейнора, и обменялся с ними самыми любезными приветствиями, а потом, окинув взглядом ряд скамей, вдруг замер, как будто бы неожиданно для самого себя увидел что-то крайне интересное. Крикс наблюдал за ним, надеясь, что со стороны не очень заметно, как он уставился на знатного наследника и счастливого обладателя самого чудесного коня, какого мальчик только мог себе представить. И чем больше он смотрел на Льюберта Дарнторна, тем больше убеждался, что на его фоне он бы выглядел нелепым деревенским увальнем.

Дарнторн даже сейчас, на этом пыльном дворе, где не было никого из взрослых, держался так, как будто находится на приеме в императорском дворце.

Он смотрел на других лаконцев снисходительно и свысока.

Он улыбался уголками губ, небрежно теребя свою украшенную золотой насечкой перевязь. А когда юный вельможа повернулся, и Крикс разглядел тонкий белесый шрам, пересекавший бровь, то чуть не застонал от зависти от ужасающей догадки, что Дарнторн, впридачу ко всему, может быть, уже побывал в какой-то настоящей схватке. "Нет, не может быть! – подумал Крикс, испытывая самую настоящую ревность от подобной мысли. – Ему же от силы лет двенадцать! Кто его возьмет на настоящую войну?…".

Что, собственно, такого интересного Дарнторн увидел на нижних скамьях, Крикс не понял, однако он вдруг развернулся и быстро – но, конечно, не настолько, чтобы растерять свои дворцовые манеры – направился туда, где на самом краю скамьи сидел какой-то мальчик с очень светлыми, отросшими почти до плеч и спутанными волосами. Разглядень его лицо Криксу не удалось, потому что это паренек сидел к нему спиной, расположившись точно напротив него, только на два ряда скамеек ниже. Зато одет он был почти так же скромно и невзрачно, как сам Крикс.

Добравшись до него, Дарнторн вдруг плавно опустился на скамью и самым фамильярным образом обнял светловолосого за плечи.

Крикс сидел достаточно близко, чтобы расслышать все, что он при этом говорил, тем более что Льюберт обращался к своему соседу нарочито громко.

– Ну наконец-то, Лэр! А я-то думал, когда снова буду иметь удовольствие тебя увидеть. Ты меня очень огорчил тем, что нигде не появлялся два последних дня. Надеюсь, это не из-за меня?…

Светловолосый дернулся и сбросил руку, лежавшую у него на плече.

– Не из-за тебя, и не надейся даже.

– А я тут подумал, – как ни в чем ни бывало продолжал Дарнторн. – Что был, наверное, не слишком вежлив. Возможно, тебе даже показалось, что я и несколько моих друзей пытаемся с тобой поссориться или там дать тебе понять, что мы не рады твоему приезду. Я решил, что, когда увижу тебя снова, непременно все исправлю. Вот увидишь, Лэр, мы очень скоро станем лучшими друзьями.

В его голосе звучала неприкрытая издевка. Крикс почувствовал, что его первоначальное восхищение Дарнторном уступает место удивлению и безотчетной неприязни. Крикс все еще не понимал, что именно наследнику понадобилось от светловолосого, которого он назвал Лэром, но то, что во все свои слова о дружеском расположении к нему он вкладывает прямо противоположный смысл, заметил бы даже круглый дурак.

– Ты же не откажешься быть нашим другом, Юлиан?… Поверь, для нас это большая честь. А Грейд Декарр, конечно, извинится, что столкнул тебя в канаву. Я уже тогда подумал, что ему не следовало бы так поступать с наследником старого рыцарского рода… Лэры – это же старинный род, не так ли?… Ну, по крайней мере, так считали те, кто выслал тебе пригласительную грамоту в Лакон.

Ответ Юлиана потонул во взрыве злорадного смеха, которым некоторые из сидящих на скамьях лаконцев встретили последние слова Дарнторна. Крикс не видел лица Льюберта, но готов был поспорить, что в эту минуту он улыбается с чувством глубокого удовлетворения.

– …и совсем не твое дело, – сдавленно закончил Юлиан. Крикс пожалел, что не расслышал, что он говорил до этого.

Дарнторн и в этот раз предпочел сделать вид, как будто ничего не слышит.

Придвинувшись поближе к Лэру, он самым задушевным голосом спросил:

– А расскажи нам, Лэр, как вообще живет каларийская аристократия? Говорят, вы страстные лошадники? Всегда мечтал взглянуть на вашу знаменитую породу, как там ее называют – карсы, что ли?… Или подожди, когда мы встретились, ты ехал на таком… животном… вроде мохноногой каракатицы… так это вот и был ваш знаменитый "карс"?

В висках у Крикса застучало. Молча наблюдать за этой сценой становилось нестерпимо. Но и вмешиваться в то, что его совершенно не касалось, было очень глупо. И небезопасно, наконец.

– Отвали, Дарнторн!… – по голосу светловолосого было понятно, что он даже не надеется отделаться от своего мучителя. Крикс не спрашивал себя, почему парень просто не съездит Льюберту по физиономии, это было и так понятно. На соседних скамьях, слушая Дарнторна, от всей души веселились его старшие друзья. Должно быть, калариец чувствовал себя таким же одиноким и затравленным, как Безымянный, когда Каттинар высмеивал и унижал его на глазах стоящих чуть поодаль и глумливо ухмылявшихся дружков. Правда, посмотрев на Льюберта, Крикс в полной мере осознал, что Каттинару не хватало тонкости. Наверное, с таким изяществом втаптывать человека в грязь мог только прирожденный лорд.

Вот и сейчас Дарнторн лишь беззаботно рассмеялся.

– Да брось, мне просто интересно – правда, что вы там зимой живете в одной комнате с коровами и овцами?…

Крикс сверлил глазами спину Льюберта и думал про себя – пусть только обернется, пусть посмотрит на него, и тогда у него, по крайней мере, будет повод с ним заговорить.

О да, тогда он бы сказал Дарнторну все, что думает о нем и о его манере изводить других людей!…

Дарнторн, посмеиваясь, говорил что-то еще про каларийские обычаи, но Крикс впоследствии никак не мог точно припомнить его слов. Когда он возвращался к этому моменту, вспоминался только неприятный холодок под ложечкой и гулкий шум в ушах.

А еще вспоминался тот момент, когда он понял, что Дарнторн не обернется. Незачем Дарнторну оборачиваться. Это ему самому был нужен повод, чтобы продолжать сидеть и ждать… чего-нибудь… вместо того чтобы вмешаться.

От этой мысли Крикс невольно дернулся, как от пощечины. И, подавшись вперед, как будто бы иначе Льюберт его не услышал, отчеканил:

– Тебе же, кажется, сказали – отвали!

Обернулись оба. Две пары глаз – темные и серовато-голубые – с недоумением впились в него.

– Что-о? – в голосе Дарнторна слышалось такое удивление, как будто к нему обратилась каменная статуя.

– Отвяжись от него. Что он тебе сделал?

– А тебе-то что?… Послушай, Лэр, он что, твой друг?… – Дарнторн окинул Крикса взглядом и скривился. – Вот уж, действительно, очаровательная парочка: южанин и вонючий калариец. Лучше бы сидели по домам, чем приезжать позориться в столицу.

– Лучше уж быть южанином, чем богатым маменькиным сынком в девчачьих тряпках! – не остался в долгу Крикс.

– Так тебе не нравится, как я одет? – прищурился Дарнторн. – Ах да, я понимаю… Твоя матушка и остальные домочадцы, должно быть, больше привыкли одеваться в мешковину. Представляю себе: толпа нищих и чумазых дикарей, которые всем миром собирали деньги на твою поездку в Академию…

Крикс вскочил. В деревне ему за глаза хватило оскорбительных намеков о его родителях – и настоящих, и приемных.

– Еще одно слово… слышишь, ты?! Еще хоть слово, и ты точно пожалеешь.

– Все, все, молчу, – Дарнторн, в свою очередь, поднялся на ноги. Он смотрел на Крикса снизу вверх и улыбался. – Я всего-то только и хотел сказать, что здесь, в Лаконе, вряд ли кто-нибудь обрадуется сыну энонийской шлюхи.

Криксу показалось, что его ударили под дых. Любезный тон Дарнторна и его тонкая улыбка до того не сочетались с тем, что он сказал, что на какую-то секунду Крикс просто замер, потрясенно глядя на него.

Зато потом он понял. Сразу все.

Наверное, Дарнторн все же не ожидал, что "энониец" перемахнет одним прыжком через две разделяющие их скамьи, поэтому и пропустил удар, направленный ему в лицо.

Криксу показалось, что под костяшками пальцев что-то хрустнуло, он мельком видел кровь, брызнувшую из носа Льюберта, но это его не остановило. В тот момент он так ненавидел Дарнторна, что страх нанести противнику серьезный вред, всегда присутствовавший где-то на краю сознания в их деревенских драках, переродился в страстное желание бить изо всех сил, нисколько не считаясь с тем, чем это может кончиться.

Впрочем, Дарнторн тоже имел мало общего со Скаем или Ленсом.

И из него последние семь лет воспитывали воина. Поэтому, едва опомнившись, он ответил несколькими быстрыми и точными ударами, заставившими Крикса согнуться пополам от боли, а потом, схватив противника за шиворот и сделав ловкую подсечку, повалил его утоптанный песок площадки, чтобы в следующую минуту придавить к земле, усевшись на него верхом. Одновременно несколько лаконцев вцепились в Юлиана Лэра, вознамерившегося вмешаться в драку, из-за чего на скамьях случился небольшой переполох. Но большинство учеников даже не обратили на каларийца внимания, продолжая жадно наблюдать за тем, как Дарнторн расправляется с нахальным энонийским выскочкой.

Оказавшись полновластным хозяином положения, Льюберт еще несколько раз ударил побежденного врага, разбив ему лицо и губы, и кто-то из старших уже высказался в духе "Ладно, Льюберт, хватит с него… что ты разошелся?…", как случилось то, чего не ожидал никто из наблюдателей. Высвободив руку, прижатую к земле коленом Льюберта, Крикс рывком дотянулся до него, схватил за рубашку над ремнем и со всей силы дернул на себя. Не ожидавший ничего подобного Дарнторн, не удержавшись, повалился на противника, и они вместе покатились по земле, хрипло ругаясь и шипя, как два сцепившихся кота. Тут уже и старшие внезапно вспомнили, что драка во дворе противоречит правилам Лакона, и бросились разнимать противников. К тому моменту, как им удалось оторвать Крикса от Дарнторна, последний отбивался уже вяло и как будто нехотя. Кровь и грязь, размазанные по его лицу, делали знатного наследника почти неотличимым от его противника. Одежда на обоих превратилась в грязные лохмотья, так что утверждать наверняка, кто именно из них был сыном лорда, стало крайне затруднительно. Дарнторн выглядел обескуражено и почти жалко. Продолжать драку он определенно не желал, так что самоуправство старших воспринял с явным облегчением. Крикс, напротив, еще не пришел в себя и оказал лаконцам яростное, хотя и короткое сопротивление. Потом кто-то из старших умело заломил мальчику руку за спину, и Крикс, шипя от боли, замер в странном, перекрученном и неудобном положении, разом забывая о Дарнторне и о Лэре. Все, что имело значение в эту минуту – это боль, пронзившая плечо и локоть, и отчаянная мысль – а вдруг лаконец, который каменными пальцами вцепился в его запястье и в плечо, сейчас возьмет и резко дернет его за руку?… Боевое настроение улетучилось бесследно, и колени подгибались от внезапно подступившей слабости.

– Ну и что теперь? – хмуро спросил кто-то, находившийся вне поля его зрения. Впрочем, в тот момент Крикс вообще не видел ничего, кроме своих запылившихся сапог и пятачка песка.

– Теперь – к мастеру Хлорду. Он же их Наставник, как-никак.

– Кого именно к мастеру? Вот этого?…

– Обоих.

Хлорд потер виски и снова взялся за перо, отчеркивая строчки с именами в списках вновь прибывших. Афейн Рейхан, наследник княжеской семьи из Внутриморья… Мирто Миэльвитт – приехал накануне вечером, его старший брат еще отпрашивался у наставника Ратенна, чтобы встретить младшего и лично проводить его до Академии. Ликар Лен-Деннор, судя по имени – из Гардаторна. О нем Хлорд пока что ничего не знал. А дальше – Грейд Декарр. Этот уже давно живет в столице, в доме лорда Бейнора Дарнторна, и почти всегда сопровождает Льюберта… если тот ему позволит, разумеется. Хлорд тяжело вздохнул. Все-таки плохо, когда с сыновьями лордов вместе учатся и дети их вассалов. Для того, чтобы в отряде сохранялась дисциплина, нужно, чтобы все были равны. Хотя, по правде говоря, Дарнторн стал бы проблемой в любом случае, даже не окажись с ним вместе старые товарищи – Декарр, Фессельд и Тинт.

Дарнторн любил быть первым и, судя по всему, обычно ему это удавалось. Если бы не привычка изощренно и жестоко унижать любого, кто имел несчастье ему не понравиться, Дарнторн скорее всего быстро заслужил бы уважение и даже восхищение других лаконцев. Но он как раз совершенно не стремился завоевывать их доброе расположение. Наоборот, ему как будто нравилось, опираясь на поддержку своих многочисленных друзей, запугивать и восстанавливать против себя всех остальных. Хлорд не задумывался, откуда в мальчике его лет столько злости и презрения к другим. Ответ был ему слишком хорошо известен. Несмотря на то, что Дарнторн был знатнее большинства лаконцев, мог позволить себе лучших лошадей и даже вызывающе носил не полагавшееся ему по возрасту оружие, назвать его счастливым было совершенно невозможно. Иногда Хлорд начинал подозревать, что Льюберт даже попросту несчастен. Его отец, замешанный в каком-то мятеже, был выслан из Империи и до сих пор считался государственным преступником. Последние два года Льюберт жил в доме своего дяди Бейнора Аракса Дарнторна, влиятельного и богатого вельможи, с недавних пор возглавившего императорский Совет. Тот исполнял свои обязанности опекуна так, как понимал их сам – то есть набивал карманы юного племянника золотом и всячески давал ему понять, что наследник лорда Дарнторнов может позволить себе все, что пожелает.

Воспитанной в уверенности, что его происхождение возносит его недосягаемо высоко даже над представителями остальной аристократии, не говоря уже об остальных сословиях, Льюберт в самом деле позволял себе все. И даже еще больше. Он разъезжал по Верхнему городу в компании друзей и подхалимов, сорил деньгами и прилюдно оскорблял любого, кто не торопился признать его превосходство. Крайне болезненно воспринимающий намеки о своем отце (высказать что-то подобное ему в глаза, конечно, никто даже не пытался, но Дарнторн не мог не знать, какие пересуды вызывает его имя среди рыцарских родов столицы) Льюберт, по-видимому, в глубине души мучительно страдал от ядовитого злословия придворных. Наверное, на тех приемах во дворце, куда он должен был сопровождать своего дядю, он действительно ощущал себя, как заложник во вражеском лагере. И чем сильнее он ненавидел всех этих людей, тем упорнее старался показать, что никого из них ни в грош не ставит.

В общем, Хлорд бы искренне сочувствовал своему будущему ученику, если бы некоторые его поступки не возмущали мастера до глубины души. Между обычными мальчишескими ссорами и тем, что устраивал Дарнторн, была такая же разница, как между укусом безобидного ужа и халаррской кобры. Льюберт, строго говоря, ни с кем не ссорился. Он просто выбирал для себя жертву, которую умело и беспощадно изводил, пока ему не надоест.

Лучше всего было бы, конечно, оградить Дарнторна от влияния заботливого дядюшки, чтобы жизнь в Академии мало-помалу повлияла на его характер. Но лорд Бейнор нашел время, чтобы побеседовать с Наставником и сообщить, что он бы предпочел, чтобы его племянник на все время обучения остался жить у него в доме, тем более, что дом этот находится недалеко от площади Четырех дворцов, и добраться оттуда до Лакона можно очень быстро. Воспоминание об этом разговоре до сих пор вызывало у Хлорда саднящую досаду. Тогда он довольно резко сообщил, что распорядок Академии один для всех, и нарушать его по чьей-то просьбе совершенно невозможно. Лорд Бейнор явно не привык, чтобы с ним разговаривали в таком тоне, однако он ни на минуту не утратил своего хваленого самообладания и, улыбаясь, спросил, нет ли у мастера Хлорда каких-нибудь пожеланий, которые он, как новый глава Совета, мог бы выполнить – конечно, исключительно из дружеского расположения к Наставнику. Хлорд отвечал, что у него есть только одно пожелание – чтобы никто не пытался вмешиваться во внутренние дела Лакона. Когда Дарнторн-старший вышел, Хлорд решил, что победа осталась за ним. Но тем же вечером он получил недвусмысленное распоряжение от старшего наставника Ратенна – удовлетворить просьбу лорда Бейнора Аракса Дарнторна по поводу его племянника. В записке так и значилось – "племянник лорда Бейнора Аракса Дарнторна", как будто бы Ратенн намеренно пытался подчеркнуть особенное положение просителя. Хлорд был ужасно рассержен и решил при случае высказать Ратенну все, что думает по поводу его участия этой истории, не посмотрев даже на то, что младшему наставнику не подобает судить мастера такого ранга, как Ратенн.

У Хлорда было свое, раз и навсегда составленное им понятие об обязанностях ментора Лакона. И в первую очередь наставник Хлорд считал, что никакой лорд Бейнор не имеет права вмешиваться, когда речь заходит о _его_ учениках.

"Интересно, что такое он пообещал Ратенну?" – с горечью подумал Хлорд, отчеркивая еще несколько имен и ставя крючковатый знак вопроса рядом с именем Берто Рейнсторна, о котором до сих пор не поступало никаких известий.

В деньгах Академия уж точно не нуждалась, потому что ее содержание нисколько не зависело от возглавляемого Дарнторном совета Лордов. Никаких особых прав и привилегий сверх тех, которые Ратенн уже имел в качестве старшего наставника Лакона, Бейнор ему тоже предложить не мог. И, наконец, любая мысль о том, что самый опытный и уважаемый из мастеров польстится на какую-нибудь мзду, казалась Хлорду совершенно неправдоподобной.

Но, как бы там ни было, при помощи Ратенна дело было сделано, и теперь Льюберт станет каждый вечер покидать Лакон и возвращаться к дядюшке, чтобы на следующий день вернуться в Академию к началу утренних занятий. По меркам Академии такое положение вещей было неслыханным. А кроме того, это предвещало целое нагромождение проблем, при одной мысли о которых Хлорд мрачнел и хмурился уже сейчас.

"Что же мне, все-таки, с ним делать?…" – думал он, подразумевая Льюберта, когда ему неожиданно послышался какой-то шум за дверью. Хлорд отложил перо, прислушался и убедился, что невнятный шум ему не померещился. Снаружи явно кто-то был.

А в следующую секунду двери распахнулись, и в скрипторий ввалилось сразу несколько учеников. Сначала из-за поднятого ими гвалта Хлорду показалось, что вошедших – целая толпа, но, приглядевшись, он обнаружил, что их всего пятеро: два новичка и трое старших.

Впереди всех шел Дарнторн, а выглядел он… мда. Три раза м-мда. Хлорд еле удержался, чтобы не присвистнуть – ничего другого на ум мастеру сейчас не приходило. Интересно, кто же это его так?…

То есть – ожидать чего-то в этом роде следовало бы уже давно, но вид Льюберта, измазанного грязью, мрачного и совершенно по-плебейски подтирающего рукавом разбитый нос, вызывал легкую оторопь.

А вот второй новичок был Хлорду совершенно не известен. Наставник покосился на свой список, но ему это не помогло. Любое из оставшихся невычеркнутыми имен могло принадлежать как раз ему. Смуглый и черноволосый, на чистокровного южанина этот мальчишка был, пожалуй, не похож – скорее, полукровка. Странные зеленоватые глаза бешено сверкают из-под нахмуренных бровей, губы упрямо сжаты, и, по-видимому, только присутствие старших, один из которых стоял за его плечом, а другой и вовсе придерживал "южанина" за шиворот, заставляло его оставаться неподвижным.

– Извините, мастер Хлорд. Мы не хотели вам мешать…

Наставник отодвинул свое кресло так, чтобы сидеть лицом к вошедшим.

– Что случилось?

– Драка во дворе.

– Что драка, я и сам прекрасно вижу. А из-за чего?

Дарнторн с ненавистью покосился на своего противника и процедил:

– Это он начал!

"Южанин" дернулся, как будто собирался возразить, но промолчал.

– Я не спрашивал, кто это начал. Меня интересует, почему вы подрались. Дарнторн?…

– Я неудачно пошутил, – презрительно скривился Льюберт. – А он на меня бросился, как бешеный.

– Ах, значит, пошутил, – задумчиво сказал наставник. – И как именно?

– Уже не помню, – буркнул Дарнторн.

– Вы же, наверное, все слышали? – спросил наставник, оборачиваясь к старшим. – Повторите, а то Льюберта подводит память.

Старшие переглянулись, но прежде, чем кто-нибудь из них успел открыть рот, "южанин", наконец, вмешался.

– Он сказал, что здесь не рады… сыну энонийской шлюхи.

Повисло неловкое молчание. Дарнторн пытался сделать вид, что происходящее его нисколько не волнует, но под взглядом Хлорда быстро опустил глаза.

– Твои "шутки", Льюберт, с каждым разом становятся все неудачнее и неудачнее, – сказал наставник с отвращением. – Я надеюсь, что осознаешь, что, будь вы взрослыми, любая шутка в таком духе привела бы к поединку. Драки в Академии запрещены, и вы оба должны это знать. Но тут особый случай… Так что я, наверное, готов закрыть глаза на то, что один из моих учеников затеял драку в самый день приезда. Твоя пригласительная грамота осталась во дворе?… – спросил он Крикса.

Тот молчал, прекрасно понимая, что на этот раз он точно влип. Ответишь "да", потребуют назваться. Скажешь "нет", придется признаваться самому.

Когда он затеял ссору с Льюбертом, то мысль о том, что он тайком проник на территорию Лакона, как-то вылетела у него из головы. А потом ему и вовсе стало не до этого.

Хлорд с интересом наблюдал за его замешательством.

– Ну, в чем дело? Я еще понимаю, если бы я пообещал немедленно исключить зачинщика из Академии и отослать домой. Но я же, кажется, сказал, что именно тебя наказывать не собираюсь, – Хлорд придвинул к себе список и макнул перо в чернильницу. – Мне просто интересно знать, кто из моих учеников оказался способен на такие "подвиги" в свой первый день в Адели.

Хлорд вопросительно взглянул на Крикса, и тот, наконец, решился.

– Понимаете… я вообще не ученик.

Наставник вопросительно нахмурился.

– "Не ученик"? Как это понимать?

– У меня нет никакой грамоты. Меня сюда никто не приглашал. Я просто шел по площади, зашел в открытые ворота и… случайно оказался здесь, – пояснил Крикс, сочтя упоминание о Пенфе неуместным.

Хлорд негромко хмыкнул. Но тут – неожиданно для самого наставника – в беседу встрял Дарнторн.

– Вот просто шел по площади, и все тут? – повторил он, передразнивая Крикса. – И грамоты у тебя нет?… Чего доброго, сейчас еще окажется, что ты простолюдин.

– Ну да, простолюдин! – ответил Крикс запальчиво. – И что? Отколотить тебя мне это ведь не помешало?…

На минуту в комнате повисла тишина.

Крикс вызывающе смотрел на Льюберта. Дарнторн несколько раз открывал и закрывал рот, впервые в жизни не находя слов, чтобы излить переполнявшее его негодование. Старшие ученики, нелепо вытаращившись, рассматривали их обоих. А мастер Хлорд поспешно опустил глаза и вдумчиво изучал свой список, еле сдерживая совершенно неприличный и, пожалуй, даже предосудительный в сложившемся положении смех.

– Да ты… ты просто… – Дарнторн стиснул кулаки, глядя на своего противника с бессильным бешенством. – Выскочка!… Смотреть противно! Грязная, самодовольная свинья!

– Хватит! – сказал Хлорд, но прозвучало это не особо убедительно. Голос у мастера осип от сдерживаемого смеха. Еще час назад он никогда бы не подумал, что Дарнторн, известный на весь город колкими и чаще всего далеко не безобидными издевками, однажды спустится со своего недосягаемого пьедестала – до таких вот детских и бессильных выкриков.

– От самодовольной свиньи слышу!…

– Хватит, я сказал! – повысил голос мастер, окинув спорщиков суровым взглядом. – Вы, по-моему, совсем забыли, где находитесь. С тобой, Дарнторн, я обязательно поговорю отдельно. А сейчас – все вон. Кроме тебя.

Крикс вопросительно взглянул на мастера, надеясь, что ошибся.

– Да-да, тебя, – развеял все его сомнения Наставник.

…По крайней мере, ничьи руки больше не держали мальчика за шиворот. Когда Дарнторн и старшие лаконцы вышли, Крикс почувствовал себя чуть-чуть увереннее. Хлорд ему скорее нравился: со стороны он производил впечатление умного и не злого человека. Правда, сейчас многое зависело не от него, а от того, как вообще в Лаконе принято обходиться с незваными гостями, а тем более – простолюдинами.

Крикс отер подушечкой большого пальца кровь с рассеченной губы и выжидательно посмотрел на Хлорда.

– Можешь придвинуть себе кресло и сесть.

Прозвучало это как распоряжение, а не как вежливая просьба. Крикс вздохнул и сел.

– Значит, ты гулял по площади, увидел, что ворота Академии открыты и решил зайти. Из любопытства. Так?

– Да, так.

– Ты, разумеется, не первый, кто использует осенний Сбор как повод прогуляться по Лакону. Но не каждый умудряется ввязаться в драку. Это, знаешь ли, довольно опрометчиво для человека, который надеется остаться незамеченным. Как ты полагаешь, что скажут твои родители, когда узнают, что их сын подрался с племянником лорда Бейнора Дарнторна?

– Я думаю, что ничего, – невольно улыбнулся Крикс.

Хлорд вопросительно приподнял брови.

– Я попал в столицу только утром. А мои родители… то есть моя приемная семья… остались очень далеко отсюда.

– Где именно?…

– В нашей деревне, в Чернолесье.

– Чернолесье, Чернолесье… это ведь недалеко от Энмерри?

– Да.

– Но Энмерри находится за много дней пути отсюда. Как ты вообще попал в столицу?

Крикс замялся. Если рассказать, что от Энмерри до Мелеса он проплыл на корабле, то его непременно спросят, чем он заплатил за свое путешествие.

Но Хлорд истолковал его молчание по-своему.

– Другими словами, ты сбежал из дома и бродяжничал, пока не оказался здесь?

Крикс энергично закивал.

Что ж, это было в своем роде верно… хотя бродяжничать по-настоящему ему почти что не пришлось.

– Прелестно. Родственники у тебя в столице есть?

– Нет.

– А друзья?…

Крикс припомнил Рам Ашада, но потом решил, что назвать его своим другом будет все-таки порядочным преувеличением. Тем более, он до сих пор не знал, где именно живет его попутчик.

– Нет. Друзей нет, разве что один знакомый…

– Для столицы этого, пожалуй, недостаточно, – пожал плечами Хлорд. – А как тебя зовут?

– Каренн, – ответил мальчик после чуть заметной паузы. Он до сих пор не мог вполне избавиться от отвращения, которое в нем вызывало это имя.

– Ну, а на самом деле?… – холодно осведомился Хлорд.

Пятнадцать лет пробыв наставником, он удивлялся не тому, что все ученики периодически пытаются обманывать кого-нибудь из менторов, а тому, как неловко они это делают.

Мальчик тяжело вздохнул. Он сам уже запутался, что там "на самом деле". Про себя он продолжал считать своим то имя, которое придумал в первую ночь после побега из деревни. Оно было неудобным и опасным, но он все равно не мог заставить себя с ним расстаться. Может быть, из-за того, что он так сильно радовался, когда оно в первый раз пришло ему на ум. А может быть, и потому, что именно ему он был обязан самыми счастливыми днями своей жизни, проведенными на корабле Далланиса. Конечно, он все время опасался, что его обман раскроется, но все равно – никогда прежде ему не было так хорошо, как на "Поющем вереске".

Так что он уже сам не понимал, как ему теперь нужно называть себя.

Как раньше, "Безымянный", – или все же "Крикс"?…

– Ну?…

– Крикс, – вырвалось у мальчика – больше в ответ на собственные мысли, чем на заданный вопрос.

И все внезапно стало очень просто.

Почему-то страха больше не было. Наоборот, в глубине души он так долго боялся, что его тайна как-то выплывет наружу, что теперь, когда это действительно случилось, Крикс почувствовал даже что-то вроде облегчения.

– Мое имя – Крикс, – повторил он решительно, подняв глаза на Хлорда.

По сравнению с Далланисом Наставник воспринял эту новость куда более спокойно. Он, конечно, удивился, но гораздо меньше, чем можно было ожидать. А главное – на этот раз Наставник ему сразу же поверил. Непонятно, правда, почему.

– Тебя так назвали твои приемные родители?

– Нет, – признался Крикс. – Но это долгая история.

Мастер усмехнулся.

– Я пока никуда не тороплюсь. А ты сможешь уйти не раньше, чем я тебя выслушаю и решу, как с тобой дальше поступить. Так что рассказывай!

И Крикс, решив, что проще объяснить все сразу, чем давать дотошному Наставнику поводы для новых уточнений и расспросов, вкратце рассказал свою историю – всю, начиная с самого приезда энмеррийского отряда в их деревню. Точнее, попытался рассказать. Потому что, когда он дошел до того момента, как сошел на берег в Мелесе, им внезапно помешали.

Гулко хлопнула входная дверь, и в комнату влетел растрепанный и запыхавшийся мальчишка.

– Мастер Хлорд! Я вас… везде искал… – выпалил он, пытаясь отдышаться. Судя по красному лицу и прилипшим ко лбу волосам, он действительно успел обегать половину Академии. Криксу он показался удивительно знакомым. Впрочем, в следующую секунду он его и правда вспомнил – это был тот самый калариец, которого избрал мишенью для своих насмешек Льюберт.

– В чем дело, Лэр? – спросил Наставник сдержанно. На самом деле Хлорд меньше всего хотел услышать, что за эти полчаса случилось что-нибудь еще. Конечно, вряд ли что-нибудь затмит сегодняшнюю драку, но зато любая неприятность, слухи о которой дойдут до остальных Наставников, самым плачевным образом скажется на репутации его отряда. А ведь этот отряд еще даже не был сформирован…

Судя по взволнованному виду Лэра, он торопился, чтобы сообщить о чем-то очень важном.

Это был определенно неудачный день.

– Я искал вас, чтобы вам сказать, что он – светловолосый ткнул в сторону Крикса – ничего не сделал! Это все Дарнторн!

– Прекрасно. Ну, а ты-то тут при чем?

– Дарнторн не сразу с ним поссорился. Сначала он подсел ко мне и начал… ну, говорить разные гадости. А он вмешался.

– То есть как – "вмешался"? – в голосе мастера Хлорда зазвучало любопытство.

– Не помню, – растерялся Лэр. – Я сказал Дарнторну, чтобы он отстал, но он, конечно, не послушал… А потом вот этот… тоже… посоветовал Дарнторну отвалить. И началось. Но Льюберт его первый оскорбил, я слышал!

– Замечательно, – задумчиво сказал Наставник. – Несколько десятков моих будущих учеников, не говоря уже о старших, сидят там же и молчат, а "этот", видите ли, говорит Дарнторну, чтобы он отваливал! Это в твоем-то положении!…

Хлорд посмотрел на Крикса с выражением насмешливого изумления. Но внимательный наблюдатель различил бы за этой насмешкой нечто вроде одобрения.

– Спасибо, Лэр. Я понял. Ты можешь вернуться на площадку.

– Подождите, мастер! Вы же не накажете его за эту драку? Ну и что, что он зачинщик?! Льюберту уже давно кто-нибудь должен был…

– Угомонись, – поморщился Наставник. – И все твои домыслы по поводу Дарнторна я тебе советую оставить при себе. Но за эту драку я никого наказывать не буду, так что в этом отношении ты можешь быть спокоен. Все, иди.

– Спасибо, мастер, – сказал Юлиан, и, развернувшись к Криксу, вдруг улыбнулся ему с самым дружелюбным видом – Возвращайся на площадку, я тебя дождусь!

Крикс еле выдавил ответную улыбку и тоскливо проводил глазами Лэра, скрывшегося за дверью.

Почему-то ему стало очень грустно.

"…Да, это и правда странная идея, – думал Хлорд, поглядывая на него. – И в совете меня совершенно точно не поймут… Но ведь Ратенн не очень-то считался с моим мнением, когда прислал мне эту чертову записку, так что будет только справедливо точно так же отнестись к их возражениям. А ведь легко себе представить, сколько будет возражений!… С другой стороны, это отличный способ хоть немного сбить спесь с Дарнторна. И преподать урок всем остальным любителям отмалчиваться и не лезть, куда не просят. Куда катится Лакон, если в одном простолюдине оказалось больше чувства чести, чем в нескольких десятках наших будущих учеников?… Правда, это было глупо, но у настоящей смелости всегда есть шанс сойти за глупость. А еще, судя по его рассказу, ему в последние недели удивительно везло. Почти до неправдоподобия. Ну, пусть повезет еще раз… мне и правда хочется ему помочь. Тем более, что называться таким именем для мальчика, который предоставлен сам себе – втройне небезопасно… "Крикс", это надо же! Конечно, тут еще придется как-то извещать об этом Орден. Но уж их-то извещать пришлось бы в любом случае…"

– Скажи-ка… Крикс, а что ты собирался делать дальше? Продолжать бродяжничать?

– Я собирался поступить в ученики, – ответил Крикс уныло. Испорченное настроение нисколько не приподняло воспоминание о том, как Пенф всего за несколько часов до этого буквально растоптал его надежды на ученический контракт с кем-нибудь из столичных оружейников.

"Сказать прямо сейчас? Или сначала обсудить с Ратенном?… А, да ладно, что тут обсуждать, и так понятно, что они все будут против" – мысленно махнул рукой Наставник.

– В таком случае я могу предложить тебе место ученика в моем отряде. Здесь, в Лаконе. Как тебе такая мысль? Согласен?

– Да! – выпалил Крикс с таким восторгом, что Хлорд поневоле улыбнулся. – Но… как же так? Я ведь не знатного происхождения!

– Зато имя у тебя… довольно громкое, – беспечно сказал мастер, не без тайного злорадства представляя себе возмущение Ратенна, Вардоса, Талгвира и всех остальных. – Тебе не приходило в голову, что такому имени придется как-то соответствовать? Нельзя же называться Криксом – и служить учеником кожевника, лудильщика или там пекаря. А вот Лакон тебе вполне подходит.

– Вы смеетесь надо мной?… – спросил южанин недоверчиво.

– Смеюсь… но не совсем. И кстати. Если мы считаем, что ты принял мое предложение, то с этого момента изволь обращаться ко мне "мастер Хлорд" или "наставник". Понял?

– Да, наставник.

– Что ж, отлично. Пододвинь, пожалуйста, чернильницу. Я подготовлю тебе пригласительную грамоту.