Стол, где еще вчера громоздились пузатые бутылки и массивные подсвечники с причудливо оплывшим воском, сегодня утром был девственно чист и имел исключительно рабочий вид. Как и полагается столу, на который отродясь не проливали белое ландорское… и под которым никогда не спали.

Всего-то и нужно было – протереть столешницу и отскрести ножом застывший воск.

Мессер Галларн, он же – бессменный принцепс Ордена, в настоящую минуту сидевший за этим столом, дорого бы дал за то, чтобы навести порядок в своей голове с утра пораньше оказалось так же просто.

Ирем занял свое место за столом, старательно изображая, что не замечает состояния своего подчиненного. Галларн отлично знал, что он моложе коадъютора почти на десять лет – но, если бы в эту минуту в комнате присутствовал кто-нибудь посторонний, он бы решил, что дело обстоит как раз наоборот. Лицо принцепса заметно припухло и при дневном свете, надо полагать, смотрелось еще непригляднее, чем при свечах. А калариец выглядел усталым, но – и только.

"А ведь пил, скотина, больше всех" – подумал про себя Галларн, с невольным уважением скосив глаза на коадъютора. А вслух осведомился:

– Приказать подать вам завтрак?

– Нет. Доклад о положении дел в городе, как я заметил, куда лучше слушать на пустой желудок, – заявил лорд Ирем своему помощнику, вытягивая ноги и полуприкрыв глаза.

Галларн не возражал. У него самого после вчерашнего мысль о еде способна была вызвать только тошноту.

С трудом сдержав желание демонстративно помассировать виски, он разложил бумаги на столе и стал перечислять:

– Отчет старшего ординария из Адельстана, два убийства в Алой Гавани, жалоба на городского скрибу…

– На предмет?…

– Самоуправства. Поступила вчера днем от гильдии виноторговцев.

– Отложи, я посмотрю.

– Хорошо. Тут, кстати, на него еще один донос. Довольно омерзительный по содержанию.

– С подписью? – в голосе Ирема появилось что-то вроде любопытства.

– Нет, конечно. Анонимный.

– Дай сюда…

Не открывая глаз, Ирем требовательно протянул руку, и, когда ничего не подозревающий Галларн вложил в нее листок с доносом, скомкал его и безошибочно точным движением отправил в камин.

– Вы бы хоть посмотрели для начала, – упрекнул Галларн, поморщившись. В висках стучало все сильнее.

До чего паршиво!… Даже удивительно. Если сравнить с тем, что будущий принцепс когда-то вытворял с друзьями в Академии, вчера они не так уж много пили.

– Прочитали бы сначала, говорю, – зачем-то повторил он, глядя, как останки анонимного доноса корчатся на не успевших полностью остыть углях.

– Вот еще, – лениво процедил лорд Ирем. – Дальше?

– Дальше… хм… одна бумага из Лакона. Подписано Советом Мастеров. Что-то на редкость несуразное… Мол, они считают себя обязанными поставить нас в известность о мальчишке, называющем себя…

"Крикс. Объявился, наконец" – подумал Ирем с облегчением, на несколько секунд переставая слышать размеренный голос докладчика. С тех пор, как Рам Ашад не обнаружил мальчика в "Золотой яблоне", а хозяин постоялого двора оказался не в состоянии пролить свет на то, куда он подевался, Ирем плюнул на секретность и снабдил приметами мальчишки городскую стражу, благо внешность у сбежавшего приемыша была достаточно незаурядная, и можно было не бояться, что к нему начнут тащить всех беспризорников и побирушек без разбора. Ну, вот парень и нашелся. Хотя и не так, как представлял себе лорд Ирем. Ну а что вообще в последние недели было "так"?

И только после этого до него дошел весь смысл слов Галларна.

– Говоришь, бумага из _Лакона_?

– Да. Я так понял, этот мальчик сейчас там. В письме сказано, что мастер… – Галларн сверился с бумагой. – Мастер Хлорд внес его в списки своего отряда.

– По какой причине?… – резко спрсил Ирем. – Не написано?…

– Нет… – докладчик явно не ожидал подобного вопроса и сейчас заметно растерялся.

В самом деле, разве это было важно?…

– Обнаглели, – мрачно сказал рыцарь. – Сами уже все решили, да еще и пишут в Орден – просто для проформы. Ставят перед фактом, так сказать.

– Простите, мессер Ирем, я не очень понимаю… Вы считаете, они должны были дождаться нашего согласия? – спросил Галларн.

– Я не считаю. Я в этом уверен. Дураку понятно, что появление в столице человека с таким именем может иметь очень неприятные последствия. Даже если он еще ребенок. Пойдут слухи… крайне неудобные для правящей династии.

– Фэйры!… – выдохнул Галларн. – Вы правы. Я об этом не подумал…

– Ладно, дальше. С мастерами из Лакона я поговорю потом. Давай по-быстрому, что там еще?

– Отчет по Семнадцати гаваням. Баланс торговых пошлин за последнюю неделю. Цифры зачитать?…

– Спасибо, нет. Давай-ка, в виде исключения, сегодня обойдемся без подробностей?… Голова и так раскалывается, – сообщил лорд Ирем доверительно, как будто намекая этим задушевным тоном, что сейчас он говорит с Галларном не как глава Ордена и его непосредственный начальник, а исключительно как старый друг. И как вчерашний собутыльник.

"Издевается, собака" – второй раз за разговор подумал про себя Галларн все с тем же непонятным чувством – то ли восхищением, то ли досадой. Ничего у светлейшего коадъютора не болело, и глаза из-под лицемерно опущенных век поблескивали точно так же, как всегда. Хотя им полагалось бы сейчас быть тусклыми после завершившейся далеко за полночь попойки. Особенно если учесть, что, пока его собутыльники пытались хоть немного отоспаться, Ирем, как мальчишка, потащился на ночной обход.

Ну что там интересного? – тоскливо удивился про себя Галларн. Ведь каждый день одно и то же. Новичков зеленых туда посылать, кто без году неделя в Ордене – еще куда ни шло, но чтобы самому, да после двенадцати бутылок белого на четверых… Впрочем, возможно, именно благодаря ночной прогулке Ирем сейчас и выглядел посвежевшим и бодрым, в то время как Галларн никак не мог отделаться от сухости во рту и неприятного тумана в голове.

– Тогда, пожалуй, это все, – сказал он с облегчением, поскольку остальные новости в его бумагах были не такими уж значительными, чтобы беспокоить ими мучавшегося несуществующим похмельем коадъютора. – Да, вот еще: мессер Эрлано, прибывший в Адель сегодня утром, ожидает ваших распоряжений в приемной.

– Эрлано?… – оживился Ирем. – Ну, и как он?

Галларн не удивился – хотя поначалу долго привыкал к тому, что Ирем всерьез проявлял заботу о мальчишке, которого он взял к себе в оруженосцы. Такой способности в насмешливом и холодном каларийце Галларн предполагать никак не мог, хотя… возился же он с дочерью Валларикса?…

– Вымотан, по-моему. Во всяком случае, когда я оставлял его в приемной, он сидел и клевал носом. Но уходить ни в какую не хотел. Решил дождаться вас во что бы то ни стало.

– Распоряжений, значит, дожидается… – задумчиво повторил калариец. – Хорошо, передай ему мое распоряжение – пусть идет домой и хорошенько отоспится. И не попадается мне на глаза до завт… ну ладно, так и быть, хотя бы до сегодняшнего вечера.

Галларн взглянул на друга с осуждением.

– Зачем ты так?… Он же обидится.

– На что?…

– Что ты с ним… как с ребенком. Он же просто хочет быть полезным.

– Вот и я хочу, чтобы он мог быть мне полезен. То есть не шатался от усталости и мог соображать… если не хорошо, так хоть не хуже, чем обычно.

Галларн знал Ирема слишком давно – и слишком хорошо – чтобы пытаться читать коадъютору нотации. Но все-таки не удержался и сказал:

– Вот интересно, что бы ты в свое время сделал с тем, что стал бы говорить такое – о тебе?

– Убил бы, – подкупающе открыто улыбнулся калариец. – Все, иди, Галларн. А я пока займусь прошением от гильдии виноторговцев.

* * *

Впоследствии Крикс сам не очень понимал, как вышло, что он в первое же утро пребывания в Лаконе нарушил правило, согласно которому новички могли выйти в город только с разрешения Наставника. Наверное, задай ему кто-то вопрос, зачем он это сделал, он бы не нашелся, что ответить, кроме неизбежного "Так получилось".

Так уж получилось, что в большом и светлом зале, исполнявшем в Академии роль трапезной, не оказалось Юлиана Лэра. Вид накрытых столов заставил Крикса вспомнить, что он очень голоден – недавно съеденное яблоко его нисколько не насытило, а только растравило аппетит. Но, несмотря на то, что он бы с удовольствием попробовал все блюда, выставленные на стол, получить удовольствие от завтрака без Лэра почему-то оказалось очень сложно. Очень хотелось поделиться с кем-то впечатлениями от разговора с Дарлом и особенно – от новых, совершенно поразивших его сведений о Дарнторне. В глубине души Крикс даже радовался, что Льюберт сейчас завтракает дома, в особняке лорда Бейнора Аракса Дарнторна. Если бы им пришлось сидеть за одним столом, Крикс не нашелся бы, как теперь себя с ним вести. Так же враждебно и с подчеркнуто-презрительно, как относился к нему сам Дарнторн и как предполагала их вчерашняя ссора? Кажется, именно это посоветовал ему Димар. Но Крикс не был уверен, что он справится. Теперь, когда он знал о Льюберте гораздо больше, чем вчера, образ Дарнторна, такой ясный всего несколько часов назад, как будто раздвоился, стал тревожно-неопределенным.

Ловкий наездник, перемахнувший через изгородь в перекрестье полусотни восхищенных взглядов. Сволочь, беззастенчиво измывавшаяся на глазах своих дружков над Лэром и над ним самим. Мальчик, которого заставили смотреть на казнь отца – и наплевать, что лорда Сервелльда тогда не обезглавили, дело совсем не в этом… А еще – племянник лорда Бейнора – скользкого типа, не решившегося заступиться за родного брата. Первый противник, которого он сам бил так, как будто бы хотел убить. А ведь хотел. Действительно почти хотел. А потом Дарнторн долго и со вкусом разбивал ему лицо, когда уже считал, что Крикс не в состоянии ответить. Смог бы Крикс на его месте так же обойтись с беспомощным противником? Наверное, не смог бы. Но сейчас он уже не был так уверен, что вправе судить Дарнторна по себе.

А Лэра не было, и ему было совершенно не с кем посоветоваться.

Крикс торопливо жевал кусок хлеба с сыром, запивая его чем-то сладким и горячим и вдыхая поднимавшийся над кубком аромат вина, гвоздики, меда и сушеных яблок. Видимо, это и был оремис, о котором ему говорил Димар. Но сейчас ему было не до того, чтобы смаковать вкус незнакомого напитка.

Разглядев сидевшего неподалеку Мирто, Крикс спросил, не видел ли он Юлиана, и услышал, что, когда все сели завтракать, Хлорд вызвал его и увел с собой. "Кажется, вступительные испытания начнут уже сегодня" – выразительно понизив голос, сказал Миэльвитт – "Видишь, за столом наставников пустует половина кресел?… Думаю, они все уже там". Крикс согласился, что, наверное, все так и есть, а про себя неслышно застонал. Еще и эти Испытания!… Никто из новичков не знал, что нужно будет сделать, но Крикса преследовало ощущение, что он неминуемо провалит предстоящую проверку, опозорившись перед Наставниками и заставив Хлорда разочароваться в том, что он решил принять его в Лакон. А тут еще и Мирто с Лен-Деннором и Рейханом принялись взахлеб делиться слухами, касавшимися Испытаний, и остервенело спорить, какая из услышанных от старших версий выглядит правдоподобнее других. Предположения были очень разными, но кое-что общее в них все же было – ни одно из них не поднимало настроения.

"Надеюсь, это чушь: насчет подземных лабиринтов с крысами, – тоскливо думал Крикс. – Хотя версия про неостывший уголь еще хуже. Я его точно выроню, и мастера решат, что я слабак и трус. Только не это! Лучше лабиринт".

В эту самую минуту ему на глаза второй раз в это утро попался Дарл, который уже закончил завтракать и сейчас, лавируя между столами, пробирался к выходу. Подчиняясь первому порыву, Крикс торопливо, в два глотка, допил оремис, перелез через скамью и бросился за ним. Он понял, что сыт разговорами об испытаниях по горло, и не может ни минуты оставаться в обществе Афейна с Мирто, явно не способных сейчас говорить о чем-нибудь другом.

Утром ему показалось, что Димар не прочь с ним поболтать. Конечно, это могло быть обыкновенной блажью старшего ученика, не знающего, чем занять себя до завтрака. Но Юлиана не было, и Крикс решил рискнуть.

Дарл уже вышел из столовой, и пришлось перейти на бег, чтобы догнать его на улице.

– Снова ты, "дан-Энрикс", – улыбнулся Арклесс, оборачиваясь. При виде этой улыбки у Крикса отлегло от сердца – теперь он уже не сомневался, что Димар действительно рад его обществу. – Ну что, нашел своего друга?…

Пришлось сказать, что Лэра не было на завтраке, и поделиться версией об испытаниях. На Дарла эта новость не произвела особенного впечатления. "Что ж, может быть, в этом году действительно решили начать их пораньше, – согласился он. – Повезло каларийцу. Лучше оказаться первым, чем последним". Крикс уже готов был возразить, но явственно представил себе, каково ждать своей очереди, когда для других все уже закончилось, и передумал. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы тут же не спросить Димара, как проходят Испытания. Крикс уже успел понять, что старшие либо совсем не отвечают на подобные расспросы, либо отвечают так, что… в общем, лучше бы не отвечали.

Он как раз раздумывал, как бы продолжить разговор, не затрагивая скользкого вопроса о вступительной проверке, как Дарл лукаво улыбнулся:

– Значит, Лэра не было на завтраке, и ты решил пойти со мной?…

Крикс с опозданием заметил, что они идут прямо к воротам. Именно на эту узкую аллею он чуть не свернул в тот раз, когда впервые прошел через арку с хмурыми грифонами на тумбах. Расположение жилых построек и дорожек в парке понемногу начинало вырисовываться в общую картину. Теперь Крикс примерно представлял, как выглядит Лакон, и не особо удивлялся, что вчера едва не заблудился здесь.

Поняв, что Арклесс идет в город, мальчик испытал минутную растерянность. Хотя, если подумать, старшему ученику торчать в Лаконе было совершенно незачем. Ему-то выходить из Академии никто не запрещал. А в Верхнем городе наверняка могли найтись занятия поинтереснее прогулок по старому запущенному парку, подбиранию опавших яблок и пространных разговоров о Дарнторне.

– Ты уходишь?… – спросил Крикс, с трудом скрывая разочарование.

– Ну да. Лакон в дни Сбора – настоящее болото. Все как будто засыпают на ходу. Да и заняться тут особо нечем.

Дарл всего лишь повторил его же собственные мысли – но, возможно, именно поэтому настроение у Крикса окончательно испортилось.

– Тебе, я смотрю, тоже не хочется тут киснуть, – сказал Дарл сочувственно, искоса посмотрев на собеседника.

– Ну да. А что поделаешь?… – пожал плечами Крикс, уже смирившийся с мыслью, что сейчас ему придется возвращаться к Мирто и Афейну. Если только он сумеет их найти. Он ведь даже не знал, вернутся ли они в Рейнсторн или отправятся бродить по парку.

Но Арклесс, явно не испытывающий к запретам мастеров такого же почтения, как его собеседник, только рассмеялся.

– Плюнь на правила. Ты ведь еще не видел "Энрикса из Леда"? Ну тогда пошли, на это стоит посмотреть. Особенно тебе.

Крикс в замешательстве глядел на старшего ученика.

– Не трусь, "дан-Энрикс", это совсем рядом. Даже с площади не нужно уходить. Никто и глазом не моргнет, как ты уже вернешься.

Наверное, следовало отказаться. Но предположение, что он мог струсить, показалось ему совершенно нестерпимым – главным образом из-за того, что нарушать приказ Наставника было и в самом деле страшновато.

– Хорошо, пошли, – ответил он, небрежно поведя плечом.

– …Видишь ту скульптуру в центре площади? – спросил Димар, как только они вышли из ворот Лакона. – Это памятник первому императору Легелиона, Энриксу Освободителю, или, иначе, Энриксу из Леда.

– Так это на него я должен посмотреть? – не понял Крикс. – Зачем?…

Он был слегка разочарован. В Верхнем городе нельзя было пройти ни одной улицей – не говоря уже о портиках и площадях – чтобы не встретить на пути какую-нибудь статую. Они успели примелькаться Криксу еще в первый день его блужданий по Адели, и сейчас он не очень понимал, что за нужда смотреть на каждую в отдельности.

– Спросишь об этом еще раз, когда мы подойдем поближе. Если захочешь, конечно, – парировал Димар. – Эту скульптуру сделали еще при жизни Энрикса Освободителя, когда в его будущей столице жили Альды. Хоть об Альдах-то ты слышал?

– Слышал, – Крикс наморщил лоб, припоминая. – Вроде бы давным-давно жили такие люди, у которых были крылья, как у птиц. Они были бессмертными, всегда носили светлые нарядные одежды и умели так красиво петь, что те, кто это слышал, забывали обо всем на свете. Я-то думал, это просто сказки.

– Сказки и есть, – поморщился Димар. – Крыльев у них точно не было – просто потом на всех гравюрах стали рисовать их с крыльями, чтобы сразу отличать, где Альд, а где обычный человек. А еще Альдам иногда рисуют свет вокруг голов и рук. Вряд ли это означает, что они светились в темноте. Хотя, конечно, кто их знает… Ну а петь они действительно умели. Они вообще любили все красивое – картины, музыку, дома, оружие…

– Оружие?! Я слышал, Альды никогда не воевали.

– Ну, в общем, да, в каком-то смысле так оно и есть. Саккронис – это архивариус Книгохранилища, ты его еще увидишь, – говорит, что Альды воевали, только… не с людьми.

– А с кем же?

Дарл замялся.

– Знаешь, это все происходило так давно… а в старых хрониках иногда можно прочитать такую ерунду, что после по ночам не спится. На твоем месте я бы не ломал над этим голову. С кем надо, с тем и воевали… Но, как бы там ни было, с людьми они сражаться не могли. А может, просто не хотели. Если бы Энрикс из Леда со своим войском не освободил Адель, которую пытались захватить островитяне, Альдов бы всех просто перебили. Говорят, что, когда победители вошли в освобожденный город, они не обнаружили ни одного приспособления, чтобы лить на осаждавших кипяток или горячую смолу. Альдов выручило только то, что стены города слишком высокие, чтобы его можно было штурмовать обычным способом.

– Ты хочешь сказать… Адель построили _они_? – от неожиданности Крикс даже остановился, чуть не налетев на проходившего мимо мужчину.

Обернувшись, Дарл взглянул на собеседника с таким удивлением, что тот мгновенно пожалел, что вовремя не прикусил себе язык.

– Ну разумеется. Ты даже этого не знал?…

– Откуда бы? – пробормотал "дан-Энрикс".

– А, ну да. Прости, пожалуйста, я не хотел тебя обидеть.

Крикс решил не углубляться в обсуждение вопроса о своем невежестве и быстро сменил тему.

– Меня больше удивляет то, откуда _ты_ все это знаешь. И про город, и про Альдов…

Арклесс усмехнулся.

– Это все Саккронис. Он прочел про Альдов все, что есть в Книгохранилище и за его пределами. Мне кажется, старик на них слегка помешан. Каждый раз, когда я с ним о чем-то говорил, это обязательно заканчивалось лекцией об Альдах и о том, какие они были замечательные. И с вами будет то же самое, когда он начнет преподавать вам Старый Кодекс и историю империи. Ладно, хватит тут стоять. Пошли…

Памятник Энриксу из Леда защищал от солнца и дождя каменный, но все равно казавшимся ажурно-легким купол на четырех узких мраморных колоннах. Когда они подошли поближе, Дарл сказал:

– "Энрикс из Леда" – не простая статуя. Говорят, таким Альды увидели его в тот день, когда он выиграл сражение с Ширазом Ар-Шиннором и вошел в освобожденную Адель. Ну то есть _именно таким_: еще не императором, но человеком, который обязательно им станет. Сейчас сам поймешь, о чем я говорю… Смотри.

Крикс поднял голову и посмотрел – благо они подошли почти вплотную к постаменту, на котором возвышалась статуя, и он мог видеть "Энрикса из Леда" так же хорошо, как и стоящего с ним рядом Дарла.

Рыцарь держал шлем в опущенной руке, как будто только успел снять его после недавнего сражения, и ветер с моря ворошил все еще влажные от пота волосы. А одна изогнутая прядь и вовсе падала ему на лоб, как будто перечеркивая бровь, и в этом было что-то раздражающе-неправильное – во всяком случае, Криксу внезапно захотелось, чтобы рыцарь встряхнул головой, откинув эту надоедливую прядь со лба.

Плащ Энрикса из Леда сбился на одно плечо, и левая рука, не занятая шлемом, поправляла фибулу у ворота. Лицо казалось бы усталым и сосредоточенным, если бы не намечавшаяся в углах губ улыбка – первый проблеск торжества от осознания одержанной победы.

Самым неожиданным для Крикса стало то, что, не считая осанки и решительного разворота головы, в фигуре мраморного рыцаря не наблюдалось ничего величественного. По-видимому, неизвестный мастер видел в Энриксе из Леда воина, а не правителя. А главное, он ухитрился одному ему известным способом соединить черты, которые нельзя было даже представить рядом – ощущение спокойной силы в разговоре плеч и безвольно повисшую руку со шлемом, смелый и открытый взгляд – и пальцы, слепо теребившие узорчатую фибулу, и, наконец – радость победы и сбивающую с ног, почти неодолимую усталость.

Уже не раз встречавший в городе другие изваяния дан-Энриксов, Крикс ожидал увидеть человека в императорской короне, стоящего в такой же неестественно прямой и гордой позе, как и изваяния его потомков. И, к своему удивлению, ошибся. То, что показал ему Димар, вызывало разочарование, недоумение и восхищение одновременно. Те, другие статуи, были понятны с первого охвата взглядом. Зато эта раздражала и притягивала, заставляя вглядываться в черты мраморного рыцаря до бесконечности.

– Почему она такая… необычная? – спросил он негромко – и сейчас же осознал, что для Димара это прозвучит, как полная бессмыслица.

Но Дарл, на удивление, все понял правильно.

– Я думаю, это из-за того, что "Энрикса из Леда" делал Альд. Они всегда любили парадоксы.

– Что любили?…

Старший ученик наморщил лоб.

– Да как бы тебе объяснить?… Загадки. Сочетания несочетаемого. Вардос говорит, что даже самую простую вещь – ну там булыжник или ржавую подкову – Альды всякий раз изображали так, как будто бы в ней скрыт огромный смысл. Кажется, наш мастер этого не одобряет. Но даже он признал, что за последнюю тысячу лет никто так и не смог создать что-то похожее. Теперь скажи – зря я тебя сюда привел?

– Нет. Это в самом деле потрясающе! – с чувством ответил Крикс, не отрывая глаз от статуи.

Димар негромко рассмеялся.

– Все. Теперь ты можешь со спокойной совестью вернуться в Академию. Готов поспорить на десяток ассов, там никто и не заметит, что ты ненадолго выходил.

Но Крикс уже вошел во вкус их недозволенной прогулки и меньше всего хотел слоняться по Лакону, не зная, чем себя занять.

– Может, я еще чуть-чуть пройдусь с тобой по городу? – спросил он у Дарла, надеясь, что тот не станет призывать его к благоразумию и советовать вернуться в Академию.

– Да хоть до самой Разделительной стены, – беспечно согласился Дарл. – Если, конечно, не боишься, что тебя накажут за отлучку.

– Не боюсь, – заверил Крикс. В этот момент это его действительно не слишком занимало. Он и сам не понимал, как еще полчаса назад мог волноваться из-за подобной ерунды.

Поначалу он напоминал себе, что нужно запоминать дорогу, чтобы не заблудиться на обратном пути, но улица сменялась улицей, а переулок – переулком, и беседа с Дарлом отвлекала слишком сильно, чтобы обращать внимание на повороты и запоминать приметные дома. Когда он впервые осознал, что не найдет обратную дорогу, когда будет проходить здесь без Димара, Крикс по-настоящему встревожился. Но ненадолго. Если уж на то пошло, то в первый раз, когда он шел на площадь Четырех дворцов, то разбирался в этом еще хуже – просто спрашивал прохожих, куда следует идти. И ничего, добрался же.

Они действительно дошли почти до самой Разделительной стены, за которой начинался Нижний город, и Крикс уже начал думать, уж не собирается ли Арклесс именно туда, когда Димар внезапно перебил очередной рассказ на полуслове и вздохнул:

– Ну вот и все. Улица Старой липы. Мне сюда. Ты как, найдешь дорогу в Академию?…

– Ну да, – самоуверенно заметил Крикс.

– Тогда удачи. Встретимся в Лаконе.

Крикс почувствовал, что его новому знакомому не терпится остаться одному. Он не стал спрашивать, какое дело привело Дарла на улицу Старой липы, потому что по его лицу было заметно, что он совершенно не настроен это обсуждать. Кроме того, именно сейчас Димар как будто бы немного тяготится обществом попутчика.

Крикс нисколько не обиделся. В конце концов, он был обязан Дарлу потрясающей прогулкой – а дела Димара его совершенно не касались. Может быть, на этой улице жил кто-то из его родных.

Махнув рукой, он развернулся и быстрым шагом направился вверх по той самой улице, по которой они только что спускались с Дарлом, прикидывая про себя, хватятся ли его в Лаконе до того, как он вернется, – или можно будет сделать вид, что он все это время находился в Академии.

В конце улицы он обернулся, чтобы еще раз взглянуть на Дарла, если тот еще не успел зайти в какой-нибудь дом. И увидел, как Арклесс, склонившись, шарит в каменном желобе, спускавшемся вдоль улицы и предназначенном для стока дождевой воды – а также для того, чтобы вода смывала туда грязь и мусор с мостовой. Правда, эту удивительную картину он мог наблюдать только одно мгновение, потому что Дарл почти сразу распрямился, прижимая к боку нечто, вытащенное из сточной канавы, и нырнул в ближайший переулок.

Крикс напомнил себе, что все это его совершенно не касается. Потом еще немного постоял, нетерпеливо обводя носком сапога выбоину на мостовой. И наконец, решившись, быстрым шагом возвратился на то место, где расстался с Дарлом.

Он свернул в тот же проулок, где исчез Димар, и обнаружил, что вся улица пуста. Если бы не случайный шорох из ближайшей подворотни, он бы обязательно решил, что Дарл успел уйти, или, возможно, постучался в дверь одного из домов на этой улице и зашел внутрь. Но сейчас Крикс понял, что его знакомый предпочел свернуть в узкую щель между домами и стеной – и, подойдя поближе, осторожно заглянул туда.

Он ожидал увидеть все, что угодно, но только не Димара, быстро переодевающегося в какие-то лохмотья. Вытащенный из канавы предмет оказался тугим свертком, из которого он отработанным движением достал сперва холщовые штаны, а после и рубашку из такого же белесого, некрашеного полотна. Лаконская одежда так же быстро была стянута в небольшой узел, который Дарл без всякого почтения затолкал ногой в самый темный угол у стены.

Поняв, что Арклесс сейчас выйдет, Крикс поспешно спрятался за угол дома. Он по-прежнему не понимал, что происходит, но не сомневался, что Димару – что бы тот не собирался делать – его любопытство не понравится.

Правда, ему самому происходящее тоже нравилось все меньше.

Осторожно выглянув из-за угла, он увидел, как Димар совсем другим, пружинистым и легким шагом направляется к особняку, стоявшему чуть в стороне от остальных домов. Даже по меркам Верхнего города он выглядел достаточно красивым. Игнорируя массивную, окованную бронзой дверь с привешенным на скобе молоточком, Арклесс обошел особняк сбоку и на несколько минут пропал из вида. Дом стоял почти вплотную к Разделительной стене, так что выйти на другую улицу с противоположной стороны Димар никак не мог. Крикс ждал, что будет дальше, уже точно зная, что случится что-то необычное.

Но когда он увидел, как Димар, рискуя свернуть себе шею, перебирается с ребра стены на каменный карниз, тянувшийся вдоль фасада здания, то с трудом подавил желание протереть глаза – слишком уж это было похоже на нелепый и сумбурный сон. Сперва он испугался, что Димар сорвется и все-таки упадет, но тот довольно ловко перебрался по карнизу до второго от торца окна, и, несколько секунд поколдовав над ставнями, забрался внутрь. Все эти манипуляции заняли так мало времени, что через полминуты никакому прохожему, случайно появившемуся на этой сонной улице, и в голову бы не пришло, что здесь только что происходило что-то необычное.

Крикс не мог оторвать взгляда от красноречиво приоткрытого окна, в котором только что исчез Димар. Зачем он вообще туда полез? Не воровать же он собрался?…

Мальчик нахмурился и прикусил губу. Не воровать… а почему бы нет? Что, собственно, ему известно о Димаре – кроме того факта, что он учится в третьем энгильде и живет в Восточной башне?

Только что его знакомый на его глазах забрался в чужой дом. И сделал это с такой ловкостью, что поневоле можно было заподозрить, что он поступает так уже не в первый раз.

Крикс закрыл глаза, ударил в стену кулаком так сильно, что заныли пальцы.

Нет. Только не это.

Ладно, пусть "не это" – тогда что ему здесь нужно?…

И чей это дом, в конце концов?

– Который? – удивленно спросил женский голос за спиной, и Крикс запоздало понял, что последние слова произнес вслух. И, видимо, довольно громко. Во всяком случае, несущая корзину женщина – служанка, судя по неброскому коричневому платью – его прекрасно слышала.

– Вот этот, – быстро сказал он, с надеждой глядя на нее. – Вы знаете, кто там живет?

– Да, знаю, – медленно ответила она, наморщив гладкий лоб. – Здесь живет мэтр Дивед. Арно Дивед. Ювелир и ростовщик. Ты точно не ошибся домом, мальчик?…

– Точно. То есть… да, ошибся, – сбился Крикс.

– Вот и хорошо, – с чувством сказала женщина. И, ничего не добавив к этому странному заявлению, пошла дальше, явно потеряв к беседе всякий интерес.

Крикс молча проводил ее глазами.

Значит, мэтр Арно Дивед… Ювелир и ростовщик.

Как там говорил Наставник Хлорд?

"В Лаконе нет и не было воров".

* * *

Как и всегда в подобные минуты, Арклесс двигался порывисто и резко. Мысли в голове метались, как ошпаренные – втрое, вчетверо быстрее, чем обычно.

На осмотр кабинета у него было не больше десяти минут. А успеть полагалось очень многое.

Бумаги прямо на столе. Ах, как неосторожно!…

Ну-ка, ну-ка… договоры о поставках пряностей. Не то. Ну, вряд ли что-то интересное лежало бы на самом видном месте. Что тут у нас в ящиках? Расписки должников… пять тысяч ассов лорда Аденора. Сунуть, что ли, за обшлаг? Нельзя, лорд не велел ничего трогать, только посмотреть и доложить, что он тут видел. Интересно, что же может быть важнее, чем расписка на пять тысяч ассов? На такие деньги можно дом купить, и даже неплохой…

Стоп. Может быть, вот это? Ратгар, капитан "Альтарры". Шелк, люцер, драконья кость. Люцер!! На сумму… двадцать полумесяцев, ого. Столичные любители аварского дурмана, жгущие его в курительницах и вдыхающие сладковатый дым, способный вызывать цветные грезы, охотно платят по пятнадцать-семнадцать серебряных ассов за унцию. Это ж сколько ядовитой дряни он привез?… Все-таки недаром говорят, что серый порошок на Аварисе можно покупать мешками, как зерно или муку. Но чтобы пудами завозить люцер прямо в Адель – это надо подкупить как минимум начальника портовой стражи, а возможно, и кого-нибудь из Ордена. Драконья кость – тоже не шутки. Дураку понятно, что, раз она входит в список колдовских ингредиентов, то контролируется магами столичной гильдии и Советом Ста. За контрабанду по головке не погладят. Так. "Альтарра" прибывает послезавтра, да еще – вот это наглость! – не куда-нибудь, а в Серебряную гавань. Пошлина за счет заказчика. Разумно!… Передача груза ночью, в два часа по полуночи, на Сиреневом причале. Ах, как замечательно. Лорд Аденор уж позаботится, чтобы Ратгару и его команде оказали теплый дружеский прием… И пусть потом кому угодно заливает, что люцер он вез столичным лекарям, а о драконьей кости знать не знал – подбросили враги и злопыхатели. Всю партию. Как еще дотащили, не надорвались?…

Пожалуй, теперь можно уходить. Только проверить, не осталось ли каких-нибудь следов осмотра. Договор о лосском шелке на два пальца вправо. Навощенную дощечку для пометок подровнять… порядок. О, что тут у нас?… Все-таки не такой уж этот Дивед простофиля. По крайней мере, натянуть поперек ящика стола секретный волосок додумался. Сразу видно – не от посторонних бережется, а от слуг. А мы его вот так. И проверяй теперь, сколько твоей душе угодно.

Все. Валить, валить, валить отсюда.

Димар проворно перелез через подоконник, собираясь покинуть кабинет тем же путем, каким сюда попал, и замер на каменном карнизе, опоясывавшим особняк чуть ниже ряда окон. Потому что внизу, у дверей, стоял Дивед собственной персоной, разговаривая с кем-то из своих клиентов, и, достаточно кому-нибудь из них было случайно посмотреть наверх – как они обязательно увидели бы распластавшегося по стене лаконца. То есть именно лаконца в переодетом и растрепанном Димаре никто бы, конечно, не узнал, но Дарл не сомневался, что, если его поймают, то без зазрения совести проведут допрос с пристрастием. Арно Дивед, при всей своей неосмотрительной небрежности с бумагами, все-таки не полный дурачок. И в то, что к нему в дом залез простой воришка, не поверит. Арклесс даже пожалел, что не стянул какие-нибудь побрякушки в кабинете. Был бы шанс, что его просто изобьют и сдадут городской страже. А вот подсыла, видевшего спрятанные в ящике стола бумаги, могут и убить. Да что там – "могут"! Обязательно убьют.

Что же делать? – думал Дарл, стараясь не паниковать. Так и стоять тут, вцепившись в каменные завитушки у окна, пока они не кончат разговор и не простятся? Даже отсюда, сверху, было видно, что Дивед не собирается звать собеседника к себе домой.

Но ведь погода сейчас солнечная, теплая, и разговаривать на улице даже приятнее, чем в душных комнатах. А у него уже кружилась голова и затекали пальцы. Не от напряжения – больше от страха.

Только не смотрите…

Только не смотрите вверх.

Помощь явилась совершенно неожиданно.

"Высшие, дан-Энрикс!… Я-то думал, ты давно вернулся в Академию" – подумал Дарл, увидев своего недавнего знакомого, который как ни в чем ни бывало направлялся прямо в сторону Диведа и его клиента. Остановился в нескольких шагах от двух мужчин, что-то сказал. Дарл напряг слух, но разобрать слова ему не удалось.

Что же ты делаешь?! Он закричал бы, если мог. Проваливай отсюда, идиот. Что ты на этот раз втемяшил себе в голову? Тебя тут только не хватало, с твоей непредсказуемостью и дурацкими представлениями о благородстве. Знать бы только, что ты сейчас делаешь. Сообщаешь Диведу, что я пытался его обокрасть, а в настоящую минуту торчу прямо у него над головой? Или, может быть, пытаешься помочь мне выбраться отсюда?

Не надо. Ничего не надо.

Уходи.

Но "дан-Энрикс" не ушел. Зато ушел Дивед. Димар глазам своим не верил; обменявшись с Криксом парой фраз, грузный и исполненный сознания собственного достоинства ростовщик заторопился так, как будто его вызывал к себе сам Император. В том, как он поспешно попрощался с собеседником и суетливо запер дверь на ключ, сквозило неприкрытое волнение. А когда он вперевалку зашагал по улице, Дарлу и вовсе показалось, что он сейчас побежит трусцой, фыркая и отдуваясь с непривычки.

Собеседник Диведа тоже, похоже, был впечатлен услышанным, только совсем иначе. Во всяком случае, он испарился чуть ли не быстрее, чем сам Дивед скрылся за углом ближнего дома. Чувствуя, как влажные от волнения ладони скользят по камню, Дарл добрался до угла особняка и осторожно сполз по украшающей фронтон кариатиде, обнимая мраморную девушку с энтузиазмом пылкого влюбленного. Скользя по мраморной, но все равно казавшейся полупрозрачной тунике на талии и бедрах статуи, Дарл даже умудрился нервно рассмеяться – чем не сюжет для душещипательной баллады! Холодностью и суровым, неприступным видом каменная дева уж никак не уступала дамам, на жестокость которых так красноречиво жаловались авторы "люэн минаров". Память у Димара была идеальная, натренированная не столько учебой в Академии, сколько выполнением таких заданий, как сегодняшнее. И других, гораздо более ответственных и сложных. Так что сейчас нужные обороты возникали в голове легко и без усилий. Кожа, разумеется, как алебастр. А лицо бесстрастное, как мрамор (мрамор, собственно, и есть). А в дивном взгляде ну ни капли нежности для рыцаря, который… преодолевая все преграды… с риском сломать шею… фэйры вас возьми!!

Мысль о шее была явно лишней, потому что руки все-таки разжались, и последние пол-сажени до мостовой Димар преодолел куда быстрее, чем ему хотелось бы.

– Ты цел?…

Дан-Энрикс. Подбежал, как будто помогать собрался. Впрочем, почему "как будто"? Теперь Дарл не сомневался, что, сломай он себе ногу – младший надорвался бы, но дотащил его до лекаря. И вообще – не бросил, что бы ни случилось.

– Цел… спасибо, – отозвался он. Вышло сипло, сдавленно. Только сейчас Дарл понял, что порядком перетрусил – и тогда, когда торчал на распроклятом каменном карнизе, и потом, когда спускался вниз.

– Спасибо, – повторил он уже четче. – Если бы не ты, мне бы не поздоровилось.

Очень хотелось выяснить, что такое Крикс сказал Диведу, что тот так засуетился. Но задать вопрос он не успел.

– Ты вор? – отчеканил дан-Энрикс, глядя на него в упор. Вот это взгляд! – сам Аденор бы позавидовал. Чуть-чуть прищуренный, в глазах – холодный блеск. И ни следа доверия и почти восхищенного внимания, с которым Крикс смотрел на него еще утром. Последнее почему-то было даже неприятнее, чем сам вопрос и тот уверенный, холодный тон, которым он был задан.

– Нет, не вор, – покачал головой Арклесс, понимая, что "дан-Энрикс" ему не поверит. Сразу – не поверит. Другое дело, что у него еще будет время, чтобы его переубедить. А вот убраться от треклятого особняка надо немедленно. Они и так торчат тут куда дольше, чем положено. – Если хочешь, могу вывернуть карманы. Чтоб ты убедился, что я ничего оттуда не унес.

– Тогда – зачем?…

– Я тебе объясню. Только давай сначала отойдем подальше. Если кто-то из соседей выглянет наружу, он нас обязательно запомнит.

– Ладно, – неохотно согласился Крикс. – Только забери свою одежду. Я ее не трогал.

– Что ты сказал Диведу, а? – спросил Димар, стараясь как-то разбить стену настороженности, выросшую между ним и собеседником. – Никогда бы не подумал, что он может так задергаться из-за какой-то пары фраз.

Младший покосился на него с таким видом, как будто бы подозревал, что Дарл нарочно пытается сменить тему разговора, но в конце концов все-таки соизволил объяснить:

– Я спросил, не он ли мэтр Арно Дивед, который живет в этом доме. Он сказал, что да. Тогда я сообщил ему, что четверть часа назад лорд Бейнор Аракс Дарнторн не застал его на месте и уехал, поручив мне дождаться его и сказать, что будет ждать его в своем особняке.

– Блестяще! – рассмеялся Дарл. – Это называется – побить врага его же собственным оружием. Как ты догадался приплести Дарнторна?

– Да никак, – пожал плечами Крикс. – Я просто ляпнул первое, что пришло в голову. Боялся, что они тебя заметят.

– То есть в тот момент тебя не волновало, что я могу оказаться вором? – решил поддразнить его Димар.

– А ты пока что ничего не сделал, чтобы доказать, что я ошибся, – от тона младшего опять повеяло таким холодом, что Арклесс понял: дружеской беседы у них не получится – по крайней мере, до тех пор, пока он не сумеет убедить "дан-Энрикса", что он не вор.

Если бы еще сегодня утром кто-нибудь сказал ему, что он будет вынужден оправдываться перед новичком-первогодком, Дарл бы просто рассмеялся – до того нелепым выглядело это утверждение. И, однако, именно это он и собирался сейчас делать.

Объяснять. Оправдываться. Ему было совершенно ясно, что "дан-Энрикс" не пойдет рассказывать об этом случае Наставникам. Но еще яснее было то, что, если он сейчас же не расскажет этому мальчишке, что он делал в доме Диведа – то их сегодняшняя прогулка станет первой и последней. А вот это в планы Дарла совершенно не входило – и не только потому, что порывистый и непредсказумый характер его нового знакомого ему ужасно нравился. У Дарла были и другие, куда более серьезные причины сохранить доверие "дан-Энрикса".

– Ладно, – сказал он. – Я расскажу тебе, зачем забрался к Диведу – но только если ты пообещаешь никому об этом не рассказывать. Идет?…

– Допустим.

Вот паршивец! Дарл невольно улыбнулся. До сих пор он привык свысока смотреть на своих товарищей в Лаконе. Но, пожалуй, года три назад, когда он был ровесником "дан-Энрикса", он бы проиграл южанину, надумай кто-нибудь их сравнивать. Хоть мастера из Академии, хоть тот же Аденор.

– Так вот. Этот человек, Дивед – не просто ростовщик, а скупщик краденного и организатор контрабандного… ну, то есть запрещенного ввоза в столицу разной дряни. Я тебе позднее объясню. Мне нужно было посмотреть его бумаги, чтобы сообщить одному человеку, что он замышляет. Я просто выполнял чужое поручение.

– А что это за человек? Он… рыцарь Ордена? – спросил Крикс с каким-то новым выражением.

"Ого, да не завидуешь ли ты?…" – подумал Дарл, бросая быстрый взгляд на собеседника. Крикс смотрел в сторону, старательно разыгрывая равнодушие. Димар довольно улыбнулся. "Кажется, я угадал. Тем лучше"

– Нет. Ордену моя помощь ни к чему. Если бы доминанты только заподозрили, что Дивед держит у себя подобные бумаги, они, сам понимаешь, ознакомились бы с ними и без моего участия. А имени того, кто дал мне это поручение, я тебе все равно не назову. Это чужая тайна. Так что либо ты поверишь, что я сказал правду и не собирался обокрасть Диведа, либо нет. Тут уж я ничего поделать не могу. – решительно закончил Дарл. И, прежде чем протиснуться в узкий проулок, неожиданно и фамильярно хлопнул Крикса по плечу. – Посторожишь, пока я буду переодеваться?…

– А-а… да, ладно, – растерялся мальчик.

В конце концов, не мог же Арклесс возвратиться в Академию в одежде, больше подходящей для слуги или для подмастерья из захудалой мастерской. Хотя надо признать, что со своими растрепавшимися, не подстриженными волосами, раскрасневшимся лицом и стертыми о камень грязными ладонями Димар смотрелся бы уместнее в ремесленных кварталах, чем на улицах Верхнего города. А может, дело было в том, что переодевание сказалось не только на внешнем облике лаконца, но и на его манерах, и сейчас в нем трудно было бы признать аристократа – даже с учетом того, что род Арклессов, по собственному признанию Димара, был не из самых знатных. Сейчас Дарл размахивал руками при ходьбе и смотрел по сторонам с таким наглым городским прищуром, что никто не распознал бы в нем ученика Лакона.

Крикс прислонился к каменной стене, поглядывая, не свернет ли в подворотню случайный прохожий, но улица по-прежнему была пуста, и скоро он отвлекся, размышляя о том, стоит ли верить объяснениям Димара.

Арклесс говорил так убежденно и так мало смущался, оказавшись фактически застигнутым на месте преступления, что оставалось предположить одно из двух – либо он считает Крикса полным дураком, способным проглотить любую небылицу, либо говорит ему всю правду.

Первая мысль "дан-Энриксу" ужасно не понравилась, и он решил пока остановиться на второй.

Итак. Если предположить, что Дарл не врал, то мэтр Дивед был мерзавцем, замышлявшим нечто нехорошее, а кто-то неизвестный поручил Димару разузнать об этих планах, а для этого – забраться к нему в дом.

То, что кто-то мог дать такое рискованное и ответственное поручение мальчишке, бывшему всего на три-четыре года старше его самого, казалось Криксу более чем удивительным. Суть порученного Дарлу дела тоже оставалась выше его понимания; он понял только то, что Арклесс должен был взглянуть на важные бумаги, и, вернувшись, рассказать про все, что он увидит в доме у ростовщика. Причем и Дарл, и тот, кто поручил ему забраться к Арно Диведу, прекрасно знали, что грозило исполнителю задания в случае провала. Мысль, что кто-нибудь из взрослых мог использовать ученика Лакона в таком сложном и опасном деле, просто не укладывалась в голове. С другой стороны, Крикс должен был признать, что Дарл, умевший лазать по карнизам и знавший ответ на все вопросы, начиная от происхождения Дарнторна и заканчивая Альдами, как нельзя лучше подходил для этой роли.

– Н-да, хороший из тебя дозорный, – прищелкнул языком Димар, выбираясь из проулка и придирчиво окинув взглядом сперва Крикса, а потом пустую улицу. – Выглядишь ты так, как будто спишь с открытыми глазами. Даже не хочется спрашивать, о чем ты так глубоко задумался. Это довольно очевидно. Ну так что, ты все еще считаешь меня вором?…

Сейчас, когда он переоделся в серую лаконскую одежду и пригладил волосы, став точной копией того ученика, которого Крикс встретил этим утром в парке, представить его лицемером и преступником было не в пример сложнее. Да и держался Дарл гораздо более спокойно и уверенно, чем несколько минут назад.

По-видимому, он не сомневался в том, какой ответ услышит. Это было неприятнее всего, поскольку именно сейчас Крикс понял, что уверенно ответить "нет" он все-таки не может.

– Я не знаю, – коротко сказал он, опустив глаза.

Улыбка Арклесса угасла.

– Ладно. Это, в сущности, не важно, – сухо сказал он. – Лучше не будем тратить времени на болтовню и поторопимся. Тебе давно пора вернуться в Академию.

– Да подожди. Ты не так понял! Я хотел сказать, мне очень хочется тебе поверить, но все это слишком… необычно. Не могу же я сейчас сказать, что верю тебе – а потом все время сомневаться и подозревать, что ты соврал. С друзьями так не поступают, – извиняющимся тоном сказал Крикс.

Он боялся огорчить Димара, но тот вдруг развеселился – так, как будто только что услышал не вполне приличную, но все равно смешную шутку.

– Тебе никогда никто не говорил, что ты до тошноты прямолинеен?… – темно-серые глаза насмешливо сверкнули, встретившись с растерянным и все еще смущенным взглядом Крикса.

Такого младший ученик никак не ожидал.

– Я – что?! – переспросил он Дарла, начиная закипать.

– Видимо, не говорили, – уже откровенно рассмеялся Арклесс. – Интересно, сколько времени тебе понадобится провести в Лаконе, чтобы перестать все время говорить именно то, что думаешь. Ужасно неудобная привычка.

– А по-моему, ужасно неудобно постоянно говорить не то, что думаешь, – мрачно заметил Крикс. Он не терпел, когда над ним смеются. Почему-то это всякий раз напоминало ему снисходительную усмешку лорда Ирема – а это воспоминание, ничуть не потускневшее со временем, его необъяснимо раздражало. Да и то, лорд Ирем был, по крайней мере, взрослым человеком и вдобавок рыцарем, – а него его сверстником из Академии.

– Хм, да… – неопределенно отозвался Дарл, так что было невозможно понять, согласен ли он с Криксом – или больше озадачен тем, что тот сказал. Во всяком случае, вдаваться в эту тему он не пожелал, а вместо этого заметил:

– Знаешь что?… Давай прибавим шагу. Я только сейчас подумал, что, пока мы тут торчали, тебя запросто могли позвать на Испытания.

– Ох, нет!… – помимо воли вырвалось у Крикса.

Ну точно, остальные новички сейчас как раз проходят эти Испытания… А он про них совсем забыл!

– Да не переживай, – успокоительно заметил Дарл. – Никого не выгоняют из Лакона за такой пустяк, как опоздание. А нагоняя от Наставника тебе, боюсь, и так и так не избежать. Но, поскольку ментором у вас не кто-нибудь, а Хлорд, то я не очень удивлюсь, если на первый раз отделаешься выговором.

Крикса это успокоило, но только отчасти, поскольку главую причину для волнения никто пока не отменял.

– А что бывает с теми, кто провалится на Испытаниях? – махнув рукой на гордость, спросил он.

– "Провалится"?… – Дарл удивленно дернул подбородком и уставился на своего попутчика. А потом пренебрежительно махнул рукой. – Ах да! Забыл. Все новички обычно думают, что нужно будет сделать что-то очень сложное, а тех, кто не сумеет, отошлют домой.

– А что, не так?…

– Конечно, нет. Сам посуди – зачем было бы расселять вас в башне и выдавать всем одинаковую одежду, если бы на следующий день какой-то части новичков пришлось уезжать обратно?… Все, кто получает грамоту, будут учиться в Академии. Не беспокойся.

– Что, на самом деле _все_? – вопреки заверениям своего нового приятеля Крикс чувствовал, что он не будет чувствовать себя уверенно, если окажется, что хоть одна десятая приехавших в Лакон может отсеяться после вступительной проверки. Сам он вовсе не считал, что чем-то уступает остальным, но смутно ощущал, что с точки зрения Наставников из Академии он далеко не ровня Льюберту Дарторну или Афейну Рейхану.

Дарл вздохнул.

– Ну… Иногда кого-то отсылают после Испытаний, но это особый случай. Например, со мной проверку проходил один толстяк, который начинал пыхтеть и задыхаться, если нужно было пробежать вверх-вниз по лестнице. Если бы он был просто жирным, как Ралькон, то это еще полбеды, но мастера послали его к лекарю и выяснили, что он такой неповоротливый не просто от обжорства. Чем-то он болел, уже не помню чем. Какие уж там тренировки! Ну вот его и отправили домой. Если бы его родственники были поумнее, они бы просто отослали пригласительную грамоту назад, написав Наставникам, что их сын болен.

Крикс почувствовал, что у него как будто камень с плеч свалился. Если Димар прав, то ни ему, ни Лэру, ни кому-нибудь другому в их отряде не грозило исключение из Академии. Но после недавних пересудов о вступительной проверке слова Арклесса звучали неправдоподобно хорошо. И Крикс решился уточнить.

– Я все равно не понимаю… Если после Испытаний никого не выгоняют, для чего они вообще нужны?

– Главным образом для того, чтобы Наставники присмотрелись к своим будущим ученикам, – пожал плечами Дарл. – Кажется, именно так сказал ваш мастер Хлорд. Ну а кроме этого они еще нужны затем, чтобы проверить, нет ли среди новичков потенциальных магов. У нас их называют Одаренными. Во время Испытаний каждый должен первым делом побывать у ворлока – это такой особый маг, который сам не может колдовать, но сразу видит, если Дар есть у кого-нибудь другого. Их еще иначе называют видунами. Говорят, что если ворлок смотрит на тебя, он сразу видит твои мысли.

– Как это?… Что значит – видит мысли?! – Крикс почувствовал, что он совсем не хочет встретиться с человеком, способным сразу же понять, о чем он думает. Было в этом что-то противоестественное… все равно что оказаться перед кем-то совершенно голым – только хуже.

Арклесс легкомысленно отмахнулся от его вопроса, явно не придав тревоге Крикса слишком большого значения.

– Да откуда же мне знать? Такая у них магия – заглядывать в чужие мысли. Ты скорее всего даже не почувствуешь. Самое легкое из Испытаний, ничего не нужно делать самому. Ты просто входишь к ворлоку и отвечаешь на его вопросы… Он посмотрит, пальцами пошевелит, а потом скажет мастерам, кто Одаренный, а кто нет. И все. Плевое дело!

– А что потом бывает с теми, у кого нашелся этот… Дар?

– Да ничего особенного. Просто приглашают им наставника из Круга магов, чтобы развивать способности, которые увидел ворлок. Это, кстати говоря, большая редкость, так что Одаренные в Лаконе на особом положении. Даже Наставники к ним реже придираются, хотя вообще у них не принято кого-то выделять. Просто магики полезные, с ними никто не хочет ссориться. Вот, например, в отряде у мастера Элпина есть двое Одаренных, и один из них – с задатками целителя. Не очень серьезными, но кровь остановить или зубную боль убрать – всегда пожалуйста. Сам понимаешь, к нему пол-Лакона ходит. Правда, если Дар у человека очень сильный или редкий, Совет Ста может совсем забрать его к себе. Полноценными магами разбрасываться глупо. Мне всегда хотелось знать, чему их учат. А ты как к магии относишься, "дан-Энрикс"? А?… Не хочешь оказаться будущим Великим магом?

– Не хочу, – решительно ответил Крикс. – И из Лакона уходить не собираюсь.

Дарл только хмыкнул, выражая откровенное пренебрежение к его словам.

– Да если что, тебя и спрашивать не станут. Но ты не волнуйся раньше времени. Последний парень с ярко выраженным Даром был в Лаконе, кажется, лет пятьдесят назад… а то и больше. Их ужасно мало. Хотя, – Арклесс плутовато усмехнулся, – Если вспомнить все, что с тобой произошло, можно поверить, что ты правда Одаренный. Они все везучие, как будто бы им фэйры ворожат. И ты такой же.

– Ничего подобного. Мне никогда раньше не везло, – возразил Крикс, и удивился. В самом деле – разве он когда-то чувствовал себя везучим, если не считать последних нескольких недель? Пока он жил у Валиора, говорить о каком-то особенном везении не приходилось. Сколько раз он шел домой после очередного столкновения с Катти и его шайкой, глотая злые слезы и чувствуя себя беспросветно несчастным – и не сосчитать. И дома тоже не всегда все было гладко. Валиор частенько был не в духе, и тогда сердился и ворчал на всех подряд, но на приемыша – в первую очередь. Старший брат Вали, несмотря на их приятельские отношения, нередко развлекался, изобретательно и зло подшучивая над Безымянным, а стоило тому послать назойливого братца к лесным фэйрам и перешагнуть порог их хижины – приемыш слышал, как ближайшие соседи повторяют гнусности по поводу его происхождения, нисколько не стесняясь мыслью о его присутствии. И даже Фила иногда сердилась и во всеуслышание называла Безымянного сорвиголовой, задирой и лентяем. Хотя, разумеется, бывали и хорошие, удачливые дни – но ничего похожего на то, что началось после приезда доминантов. С той минуты, как он увидел четырех мужчин, стоящих посреди болота в зыбком свете факелов, жизнь дрогнула и понеслась неведомо куда. Это было похоже на весенний праздник, когда в озеро с откоса сталкивают огненное колесо, сплетенное из веток ивы и обмотанное промасленными тряпками. Поначалу оно совершенно неподвижно; его держат двумя длинными шестами, вставленными между спиц, потом подходят с факелом и поджигают – а шесты выдергивают и толкают колесо, которое, разбрасывая искры и шипя, несется вниз, вниз, вниз, и с громким плеском падает на воду.

– Да… странно это все, – сказал Крикс несколько минут спустя, поскольку Дарл все это время шел с ним рядом молча, не мешая его размышлениям. – Хотелось бы мне знать, чем это кончится. Валиор – я тебе про него еще не говорил… он был моим отцом. Приемным. Ну так вот, он часто повторял – кто слишком много радовался вечером, тот будет плакать утром. Понимаешь, он ведь тоже был везучим. Воевал в Иллирии и даже ни разу не был серьезно ранен, получил награду… а потом лишился денег, повредил колено и ушел со службы.

Арклесс покивал – то ли сочувственно, то ли задумчиво:

– Ну что ж, бывает. А вот присказка про вечер и про утро мне не нравится: уж слишком мрачно, на мой вкус. На твоем месте я бы так не говорил. Еще спугнешь удачу ненароком.

У Хлорда с самого утра было на редкость отвратительное настроение.

Чем больше он об этом думал, тем меньше ему нравилась идея совместить обычную проверку новичков у ворлока с допросом Крикса, на котором настоял Ратенн. Это предложение с самого начала внушало младшему Наставнику сильное отвращение, но сейчас, отправив подвернувшегося под руку лаконца за мальчиком, Хлорд почувствовал почти непреодолимое желание немедленно пойти к Ратенну, разорвать их договор и, если будет нужно, окончательно рассориться с Советом – но добиться, чтобы его нового ученика оставили в покое.

По долгу службы сталкиваться с ворлоком – всякий раз одним и тем же, из года в год приглашаемым в Лакон для Испытаний – Хлорду приходилось редко, но и этих немногочисленных встреч вполне хватало, чтобы мастер испытывал к ворлокам и ворлокству глубокую и неискоренимую неприязнь. В самом деле, трудно было представить что-то более отталкивающее, чем человек, не выносящий яркого дневного света, с неподвижными и тусклыми, как у глубоководных рыб, глазами, и такими же глубоководно-рыбьими манерами. Во всяком случае, лениво-плавные движения худых и длинных пальцев ворлока в те моменты, когда ему приходилось выполнять свою работу на глазах у младшего Наставника, всякий раз напоминали Хлорду о медлительных, раскормленных лаконских карпах, так же вяло шевеливших плавниками в пруду Академии. Наставник сильно сомневался в том, что ворлокам доступны какие-то простые человеческие чувства – радость, стыд или хотя бы страх. Всякий, кто однажды наблюдал за видуном со стороны, невольно должен был бы в этом усомниться. В глубине души Хлорд понимал, что он, возможно, слишком поддается своему предубждению, но всякий раз, когда он сталкивался с ворлоком, его остекленевший, безучастный взгляд, как будто бы направленный куда-то вглубь себя, его невероятно раздражал.

Возможно, если бы способности ворлоков ограничивались только их умением почувствовать задатки к магии – иначе называемые Даром – у ребенка или (ценой более серьезного усилия) у живущего обычной жизнью взрослого, предубеждение Наставника едва ли выросло бы до таких размеров, как сейчас. Но увы; помимо тех услуг, которые они оказывали мастерам Лакона, ворлоки славились своей способностью без спроса проникать в чужие мысли и в чужую память – одним Высшим ведомо, как именно.

Ворлоков часто привлекали для допросов в Адельстане, и даже мастер Хлорд, переступая через свою неприязнь к "бледноглазым", должен был признать, что такой способ милосерднее (да и надежнее), чем применявшиеся на Нагорье или в Аварисе пытки. Но это не означало, что допрос у ворлока вполне безвреден. Собственно, даже наоборот. Самым печальным Хлорду представлялось то, что даже соблюдение общеизвестных правил никогда не делало итог допроса менее непредсказуемым. Никто, даже сам видун, не мог заранее сказать, как это будет – просто потому, что слишком многое зависело от человека, попадающего к ворлоку. Кто-то сразу позволял коснуться своих мыслей и наутро уже забывал, что в его чувствах и воспоминаниях недавно шарил посторонний взгляд. Другие после окончания допроса чувствовали головную боль – от легкого покалывания в висках до куда более серьезных приступов, способных уложить в постель на несколько часов и даже дней. А третьи вообще оказывали ворлоку такое бешенное и отчаянное сопротивление, что для продолжения допроса их приходилось либо напоить, либо заставить подышать парами твисса и люцера. Один знакомый рыцарь Ордена как-то сказал Хлорду, что такое поведение совсем необязательно зависит от виновности подозреваемого или от его желания скрыть правду. Просто кто-то слишком остро ощущает вторжение ворлока в свое сознание – и сопротивляется этому даже помимо воли, точно так же, как глаз человека против воли закрывается, если ему в лицо летит какой-нибудь предмет. Но, конечно, иногда желание закрыть от ворлока свое сознание бывает и осознанным. Тот же рыцарь объяснил Наставнику, что, если ни люцер, ни опьянение не помогают, а узнать от человека правду очень важно, ворлоку приходится рискнуть и все-таки сломать защиту этого подозреваемого. Беда в том, что после этого тот может запросто сойти с ума. В тех случаях, когда насильно проникать в чужие мысли пробует неопытный или неосторожный ворлок, это даже неизбежно – именно поэтому отбором видунов для службы Ордену обычно занимается верхушка Круга магов и Совета Ста. И все бы хорошо, но дело в том, что даже после самого умелого допроса у преступника на некоторое время отшибает память, так что он становится беспомощнее пятилетнего ребенка. А поскольку повседневная забота о заключенных Адельстана целиком и полностью лежит на рыцарях Ордена, прибегать к подобным мерам там терпеть не могут, – мрачно заключил знакомый Хлорда. Мастер поначалу ничего не понял – но потом представил себе заговорщика, забывшего, где он находится, и неспособного самостоятельно одеться или донести до рта кружку с водой или хотя бы ложку каши – и сочувственно вздохнул. И правда, рыцарям и их помощникам не позавидуешь. А вот видуны, способные лишать людей воспоминаний или даже доводить до сумасшествия, были Хлорду отвратительны, сколько бы его не уверяли, будто они служат благой цели и нередко помогают оправдать несправедливо обвиненных. Стоило Наставнику представить, как какой-то рыбоглазый стал бы рыться в его мыслях – и его буквально передергивало от омерзения. Хваленое "прикосновение", позволяющее ворлоку дотронуться своим сознанием до разума другого человека, представлялось ему скользким и холодным, будто рыбья чешуя, и всякий раз, сопровождая ворлока в отведенную для Испытаний комнату, мастер ловил себя на том, что безотчетно втягивает носом воздух, словно ожидая ощутить неуловимый запах тухлой рыбы.

Пятнадцать относительно спокойных лет, проведенных в Академии, Хлорд вел настолько устоявшуюся и прозрачную для чужих взглядов жизнь, что большинство его поступков, да и мыслей, безо всяких ворлоков все время были на виду – не у других Наставников, так у его же собственных учеников. Того, что называют частной жизнью, у мастеров Лакона просто не было, и в этом отношении они превосходили даже доминантов – несмотря на принятые в Ордене обеты нестяжательства, безбрачия и самоотречения. Но в прежней, не связанной с Академией жизни у Хлорда оставалось много такого, о чем он бы никогда не стал бы говорить не то что с посторонним – даже с близким другом. И тем неприятнее было осознавать, что кто-то может силой или магией добраться до его воспоминаний, выпотрошив его память, словно кролика, попавшего в силок.

А теперь видун получит разрешение копаться в голове у Крикса, и – что бы ни говорил Ратенн, – никто не может знать наверняка, чем это кончится.

Хлорд нервно прошелся взад-вперед по галерее. Беда в том, что остальные мастера – в первую очередь Ратенн и Вардос – примирились с его вызывающим поступком только потому, что в глубине души надеялись: оставшийся в Лаконе из-за прихоти Хлорда мальчишка на поверку окажется вором и обманщиком, которого можно будет с чистой совестью выставить вон из Академии. А потом злорадно упрекать мастера Хлорда в непростительной наивности и слепоте. Возможность наконец поставить зарвавшегося младшего Наставника на место соблазняла многих, и вполне понятно, почему: ведь Хлорд довольно часто позволял себе почти демонстративно поступать наперекор решениям Совета, что, конечно, не могло не раздражать всех остальных.

Вчера собрание Наставников напоминало растревоженный пчелиный улей: все были возбуждены, перебивали друг друга и сходились только в одном: поступок Хлорда – просто блажь, которая заслуживает безоговорочного осуждения, а этот Крикс, которому он покровительствует, более чем подозрителен. Единственными менторами, не присоединившимися к хору возмущенных голосов, были его сосед и старый друг, Талгвир, и старший мастер Элпин, сохранявший, к радости Хлорда, благожелательный нейтралитет. Но даже они не поддержали бы его, начни он возражать против допроса мальчика у видуна.

Хлорд прекрасно понимал, что в сложившейся ситуации разумнее пойти навстречу остальным. Но то, что накануне выглядело сносным и вполне приемлемым, сегодня, при ближайшем рассмотрении, вдруг показалось мастеру предательством. Как ни крути, но, когда он вмешался в судьбу Крикса, вырвав мальчика из той среды, к которой тот принадлежал с рождения, и самовольно поставил его в один ряд с наследниками знатных рыцарских родов Империи, он должен был взять на себя ответственность за все последствия подобного решения, – а уж никак не отступаться от него, предоставляя ничего не подозревавшему мальчишке расхлебывать заваренную мастерами кашу.

Конечно, вероятность, что с Криксом случиться что-то неприятное, была невелика. Слегка коснуться его разума, увериться, что он сказал всю правду о себе – вот, собственно, и все, что поручалось ворлоку. Никто не требовал от видуна по-настоящему копаться в его мыслях и воспоминаниях, а уж тем более насильно добиваться от него каких-либо признаний. Но для Хлорда это было слабым утешением. Он злился на себя за то, что уступил другим Наставникам, и чувствовал себя непоправимо виноватым перед Криксом – даром, что тот даже ничего не знал.

– Наставник Хлорд… – растерянно окликнули его, и мастер обернулся. Перед ним стоял тот самый паренек, которого он отправлял за Криксом. Но он был один. – Я был в Рейнсторне, мастер. Крикса нет.

– Как "нет"? – с оттенком раздражения спросил Наставник. – Ты спрашивал у остальных, где он?

– Спрашивал. Никто не знает. Говорят, последний раз его видели на завтраке, – доложил мальчишка.

На завтраке?… А ведь прошло уже не меньше двух часов.

– И никого не удивило, что его так долго нет? – Хлорд недоверчиво поморщился.

– Но, мастер! Все решили, что вы сами… то есть что его забрали на Испытания.

– А, ну да. Все время забываю, что начало Испытаний никогда не удается сохранить в тайне дольше часа. Жаль. Ратенн расстроится.

Хлорд замолчал почти на целую минуту, глубоко задумавшись – но не об испытаниях, как могло показаться его собеседнику, и даже не о том, куда пропал один из его новичков.

Гвалт на собрании, вкрадчивый тон Ратенна, и почти неслышный, шелестящий голос ворлока были слышны Наставнику, как наяву, хотя на галерее было тихо.

Мастер вспоминал, как лицо Крикса озарилось недоверчивой улыбкой, когда Хлорд сказал ему, что хочет взять его в Лакон. Да и после, заполняя ученическую грамоту, мастер близоруко наклонился над пергаментом, но, даже не видя лица Крикса, ощущал его восторженный, горящий взгляд.

Сейчас воспоминание об этом отзывалось в нем глубоким отвращением к себе. До сих пор Хлорд никогда не предавал доверия своих учеников.

От этой мысли пахло тухлой рыбой.

– Так я пойду?… – с надеждой уточнил стоявший рядом с ним подросток, видя, что Наставник на него уже не смотрит – а точнее, смотрит словно сквозь него.

Это было опрометчивым поступком. Хлорд действительно забыл о собеседнике, но теперь пришел в себя и удивленно поднял брови.

– Куда?… Я, кажется, поручил найти и привести сюда Крикса из моего отряда. А не вернуться и сказать, что в башне его нет. Сходишь в другие башни, спросишь, не появлялся ли он там. Потом возьмешь кого-нибудь из своего галата и осмотришь парк.

– Но это же очень долго!… – рискнул возразить лаконец.

– Не беспокойся, если он найдется раньше, чем ты закончишь, я пошлю кого-нибудь тебя предупредить, – "великодушно" сообщил Наставник. – Или у тебя какие-нибудь неотложные дела, из-за которых ты не можешь выполнить мое задание?

– Нет, мастер, – упавшим голосом ответил тот.

– Прекрасно. Ну, иди.

В другой момент Хлорд непременно попытался бы представить, какими словами мысленно ругает его старший ученик, которому такое поручение в свободные от тренировок и учебы дни Сбора должно было казаться просто возмутительным. В самом деле, не особенно приятно обходить весь парк в поисках потерявшегося новичка в то время, когда остальные отдыхают, ходят в город или изобретают еще какие-нибудь развлечения, более менее (но чаще менее) сочетавшиеся с правилами Академии.

Но сейчас Наставнику было не до праведного возмущения ученика, свободным временем которого он так бесцеремонно и решительно распорядился. Он задался вопросом – где сейчас может быть Крикс? Разумеется, он поручил поискать его в других башнях или в парке, но скорее для очистки совести. Что ни говори, для новичков естественно держаться вместе. Если бы Крикс оставался в Академии, он бы сейчас сидел бы в башне с остальными первогодками и слушал байки о вступительной проверке. Может, даже внес бы свою лепту, выдумав очередную страшную историю. Хлорд тяжело вздохнул. Раз его не нашли в Рейнсторне, значит Крикс, скорее всего, вышел в город – несмотря на недвусмысленный запрет Наставника.

Вовремя, нечего сказать.

Конечно, обследовать лаконский парк тоже было в порядке вещей, но уж, во всяком случае, не в одиночку. А Лэр, живущих с Криксом в одной комнате, все еще был на Испытаниях. Так что в правильности своего предположения Хлорд сомневался мало.

"Представляю, что начнется, если кто-нибудь из менторов увидит его за воротами, – подумал Хлорд. И тут же возразил на эту мысль – Ну хорошо, а что начнется-то?… Смешно сказать, но хуже уже некуда".

Почему-то эта мысль его внезапно успокоила. И в самом деле, в свете последних событий такая мелочь, как отлучка первогодка из Лакона, вряд ли могла сильно впечатлить кого-нибудь из мастеров. Пусть даже этот первогодок был тем самым чужаком и возмутителем спокойствия, о котором со вчерашнего дня неустанно толковали все Наставники и даже многие ученики. Что ни говори, но после всколыхнувшей Академию драки простолюдина и Дарнторна возмущение Ратенна из-за нарушения его излюбленного правила выглядело бы настолько несерьезно, что это почувствовал бы даже сам Ратенн. Что ни говори, а появление этого мальчика со странным именем нарушило что-то в отлаженном и почти безупречном механизме правил, предрассудков и условностей, борьбой с которым младший мастер Хлорд сперва невольно, а потом все чаще – полностью осознанно – занимался все последние пятнадцать лет. Ратенн не так уж сильно ошибался, заявив, что он разваливал порядки в Академии. Уважая дисциплину и традиции Лакона, мастер Хлорд, однако, не терпел придирчивого педантизма опытных Наставников, из-за которого жизнь в Академии время от времени казалась ему вязкой, как болото.

Что ж, теперь это болото перебаламучено, как никогда. И интуиция подсказывала мастеру, что теперь стоячая водица предсказуемо-размеренных лаконских будней еще долго не затянется привычной ряской. Хлорд негромко хмыкнул. Он уже давно перестал мерять длинными неровными шагами каменные плиты галереи, а теперь, вернувшись в зал скриптория, служивший ему кабинетом, мягко притворил за собой дверь. Будь что будет. Именно сейчас он ощущал, что совершенно не жалеет о своем поступке… Даже несмотря на ворлока. Нет, даже несмотря на ту тоскливую беспомощность, которую ему сегодня довелось почувствовать впервые в жизни.

Оно того стоило.

Определенно.

Обратная дорога до Лакона показалась Криксу не в пример короче их прогулки к Разделительной стене. Он попрощался с Дарлом у ворот, и, промчавшись через парк, влетел в прихожую Рйенсторна. Крикс надеялся подняться в свою комнату, умыться и, если получится, изобразить, что все время находился здесь, но в тот момент, когда он с разбегу штурмовал крутую лестницу их башни, кто-то схватил его за рукав. Крикс оступился и не полетел носом на ступеньки только потому, что державший его за рубашку парень был выше и значительно сильнее, а сейчас вцепился в новичка, как клещ.

– Ты, должно быть, Крикс?… – спросил он тоном, не предвещавшим ничего хорошего.

– Да, я Крикс. И что? – спросил он вызывающе, поскольку тон лаконца и то, как он вцепился ему в руку, ему очень не понравилось. Мелькнула даже мысль о Дарнторне и о его дружках, но додумать ее мальчик не успел.

– Быстро к Наставнику, придурок, – прошипел над ухом старший ученик. – Тебя ищут уже битый час.

Он развернул "дан-Энрикса" обратно к выходу и сильно толкнул в спину, так что тот невольно перепрыгнул через несколько ступенек. В другой раз Крикс бы не потерпел такого обращения, но сейчас ему было не до этого.

Его ищут! "Уже битый час"!… Конечно, это из-за Испытаний. Арклесс снова оказался прав.

К давешней галерее, по которой его накануне днем тащили старшие, он прибежал уже основательно запыхавшимся. Крикс уже собирался дернуть дверь скриптория, когда она открылась прямо перед его носом, и на пороге появился сам Наставник Хлорд.

Взгляд, которым он смерил раскрасневшегося, тяжело дышавшего ученика в другой момент, наверное, показался бы Криксу странным. Но сейчас он его просто не заметил.

– Мастер Хлорд, я… – Крикс уже собрался попросить прощения, но понял, что это довольно глупо. Его ведь пока никто ни в чем не обвинял. Поэтому он сбился и закончил – Мне сказали, вы меня искали.

– Верно, – холодно ответил Хлорд. – Ты давно должен быть у ворлока. Когда Испытания закончатся, я буду рад услышать, где ты все это время пропадал.

Крикс растерянно и виновато посмотрел на мастера.

– Я просто…

– Объяснишь потом… если сумеешь. А пока – пошли со мной. Первое испытание проходит в Северном крыле. Когда ворлок тебя отпустит, никуда не уходи: я за тобой зайду.

– Да, мастер.

Они быстро шли по коридору, и Криксу приходилось приложить усилия, чтобы не отстать. Мастер шел, не оборачиваясь, и мальчик не мог отделаться от глупого желания проверить – заметит ли Наставник, если он вдруг остановится?…

– Кто-нибудь успел рассказать тебе, в чем суть вступительной проверки? – внезапно спросил Хлорд. – Я имею в виду правду, а не байки, которыми обычно потчуют друг друга новички.

Крикс припомнил, что, по словам мастера, обсуждать вступительные Испытания не принято, и решил на всякий случай умолчать о Дарле.

– У нас в башне обсуждали Испытания, – сказал он самым невинным тоном. – Но я же не знаю, правда это или нет.

– Не морочь мне голову, – негромко хмыкнул Хлорд. – Я примерно представляю, как ведут себя те новички, кто принимает россказни об Испытаниях всерьез. Пока что лучше всех держался твой сосед, Юлиан Лэр, но он все-таки успел наслушаться гораздо меньше остальных. И даже Лэр довольно сильно волновался. А вот ты выглядишь так, как будто предстоящая проверка тебя вообще не занимает. Ну так что?…

– Да, мастер, – сдался Крикс. – Один старший ученик сказал мне, что на первом Испытании нам даже ничего не нужно будет делать. Ворлок просто смотрит на того, кого к нему приводит, и говорит, кто Одаренный, а кто нет. Это же правда?…

Мастер Хлорд необъяснимо помрачнел, но все-таки ответил:

– Правда, как ни удивительно. Обычно старшие ученики делают все от них зависящее, чтобы до полусмерти напугать вас перед Испытаниями. Это многолетняя традиция, которую пока никто не нарушал. Не знаю, кто тот ученик, который рассказал тебе про ворлока, но тебе стоит поблагодарить его, когда вернешься. Видимо, ты его чем-то сильно… впечатлил.

– Он думал, что я тоже Одаренный, – поделился Крикс с Наставником.

– Что ж, может быть, – рассеянно ответил Хлорд. – Направо, Крикс… Мы, собственно, уже почти пришли. Вторая дверь по коридору.

– Уже можно заходить?…

– Да, тебя ждут. Вот только…

Хлорд запнулся. Крикс остановился в двух шагах от двери, глядя на Наставника. Ему вдруг показалось, что тот выглядит усталым и почти больным.

– Послушай, Крикс, – проговорил Хлорд как будто через силу. И, как будто бы опровергая самого себя, надолго замолчал.

Если бы Крикс знал его немного дольше, он бы обязательно встревожился – уж слишком это было непохоже на обычную манеру разговора младшего Наставника. А сейчас он просто удивленно посмотрел на Хлорда и рискнул заметить:

– Я не понимаю. Что-нибудь случилось… мастер?

Крикс был озадачен. Еще несколько минут назад Хлорд говорил обычным деловитым тоном, даже выбранил его за опоздание, а сейчас весь его вид выражал какое-то мучительное и тревожное сомнение. И что-то еще, совсем уж непонятное.

Пожалуй, лучше всего подошло бы слово "безнадежность".

Посмотрев на Крикса с этим странным выражением, и ничего не отвечая на его вопрос, Наставник вяло указал ему на дверь.

– Иди. Пожалуй, я пока останусь здесь и подожду, когда ты выйдешь.

Комната, в которой оказался Крикс, отличалась от знакомых ему помещений Академии тем, что в ней царил странный для послеполуденного часа полумрак. Несмотря на теплый осенний день, все ставни были наглухо закрыты, а большая часть окон вдобавок скрывалась за плотными синими шторами. Не приходилось сомневаться в том, что это сделано намеренно.

– Сюда, пожалуйста, – раздался глуховатый голос из противоположной части комнаты. Ворлок выбрал наименее доступный для дневного света угол и расслабленно сидел в глубоком кресле, производя впечатление больного, лишь недавно получившего разрешение вставать с постели, но еще не настолько поправившегося, чтобы долго оставаться на ногах. Этот образ лишь подчеркивала его мешковатая, бесформенная одежда необычного покроя и ссутуленные плечи. С первого взгляда он показался Криксу дряхлым стариком, но, подойдя поближе, мальчик с удивлением увидел, что "видун" еще довольно молод. На гладко выбритом лице не было ни одной морщины, а в длинных бесцветно-соломенных волосах – ни следа седины. Лежащие на подлокотниках кресла руки, несмотря на свою худобу, тоже принадлежали молодому и, скорее всего, сильному мужчине. Но тут ворлок поднял на него глаза, и все эти наблюдения сейчас же вылетели у "дан-Энрикса" из головы, настолько поразительным и неприятным оказался этот взгляд.

Глаза у видуна были большими и почти бесцветными, с игольчатыми точками зрачков и редкими белесыми ресницами. 'Дан-Энриксу' подумалось, что их нельзя назвать ни серыми, ни свето-голубыми – уж скорее они походили на затертую и полинявшую от долгой носки ткань. Но самой неприятной в них была их странная, почти пугающая неподвижность, из-за которой лицо мага выглядело так, как будто бы он спит с открытыми глазами.

Криксу показалось, что маг смотрит на него так, как иные люди – на забор или на стену дома. Равнодушно и без выражения. Он даже не моргал. Нельзя было поверить в то, что эти оловянные глаза принадлежат живому человеку.

Крикс сейчас же вспомнил, что, по словам Димара, встретившись с кем-то глазами, ворлок проникает в его мысли. Но даже если это было так, и ворлок уже знал о том нелестном впечатлении, которое он произвел на собеседника, то это знание никак не отразилось на его лице.

"А может быть, все это вообще вранье? – кощунственно подумал Крикс. – Вдруг он на самом деле ничего не видит, этот ворлок?… Ну, скажи, что я не прав – если ты правда знаешь, что я думаю!"

Однако ворлок даже глазом не моргнул – если, конечно, к нему можно было применить такое выражение.

– Твое имя Крикс? – спросил он тем же шелестящим, словно угасавшим к концу фразы голосом, которым предложил ему приблизиться.

– Да.

– Вчера ты рассказал мастеру Хлорду о том, что выбрал это имя сам, не зная о его особенном значении. Это правда? – осведомился видун так же безразлично, не спуская глаз с его лица.

– Конечно, правда, – Крикс смотрел на мага с удивлением. Какой смысл задавать подобные вопросы? Если бы он даже все наврал, то, конечно, никогда бы не признался в этом; так что, получается, и говорить тут не о чем.

В глазах видуна на какое-то мгновение мелькнула искра интереса, и он неожиданно ответил на незаданный вопрос.

– Все очень просто, мальчик. В разговоре с ворлоком врать совершенно бесполезно. Когда ты говоришь, я сразу ощущаю, правда это или нет, а если правда, то насколько. Почему-то люди часто думают, что видуна возможно обмануть, если сказать ему часть правды вперемешку с ложью. Кстати, ты не прав: я вовсе не читаю твои мысли. Просто некоторые из них довольно предсказуемы. Например, готов поспорить, что с тех пор, как ты вошел, ты мысленно подначиваешь меня как-то доказать мои способности, если они на самом деле существуют. Правда?…

Крикс растерянно кивнул. Отвечать вслух было излишне. Теперь, когда ворлок неожиданно вступил в беседу, а не продолжал забрасывать его вопросами, неприязнь лаконца к видуну значительно ослабла.

Но, по-видимому, ворлок не намерен был поддерживать беседу. Его взгляд опять потух и стал невыразительным и тусклым.

– Смотри сюда, – велел видун. Криксу пришлось сделать над собой усилие, чтобы на этот раз не отводить глаза.

– Продолжим. Итак, ты жил в Чернолесье, а потом бродяжничал?

Крикс ощутил какое-то щекочущее прикосновение к своему лбу, как будто кто-то забавлялся, водя кончиком пера по коже. Вопрос про Чернолесье заставил его вспомнить, что когда-то Вали любил развлекался таким образом утром, пока младший брат еще спал. Обычно Безымянный просыпался, оглушительно чихая, а Вали злорадно хохотал, отскочив от лежака на безопасное расстояние, чтобы не получить хорошего пинка.

Вспомнив о доме, он чуть-чуть нахмурился.

– Да, я уже говорил об этом своему Наставнику. А какое отношение это имеет к Испытаниям?…

Крикс провел в Лаконе слишком мало времени, чтобы понять, насколько дерзким был его вопрос. Наверное, ворлок учел это, потому что никак не отреагировал на эту дерзость.

– Самое прямое, – только и ответил он, продолжая пристально смотреть на Крикса своими неприятными белесыми глазами.

Кого-то он здорово напоминал, этот видун. Мальчик чуть прищурился, прикидывая так и эдак, на кого он похож больше – на большую круглоглазую сову-сипуху или все-таки на рыбу?…

Рука ворлока, до этого момента расслабленно лежавшая на подлокотнике разного кресла, внезапно ожила, и Крикс невольно опустил глаза, наблюдая за странными движениями пальцев мага.

– Смотри на меня, – напомнил ворлок. Теперь его голос уже не казался лаконцу таким странным – может быть, он просто притерпелся. – У тебя есть деньги?

– Да.

– И сколько?

– Сорок полумесяцев.

Крикс откинул со лба волосы и нетерпеливо потер лоб. Ощущение щекочущих прикосновений не желало пропадать, как будто по лицу все время ползала невидимая муха.

– Откуда ты их взял?

– Нашел… под камнем. Там же, в Чернолесье.

Мысли начинали путаться. Зуд становился просто нестерпимым. А когда он ощутил, что что-то давит ему на виски, то его вдруг осенило, что происходящее – отнюдь не плод его фантазии, а результат каких-то действий ворлока. Правда, тот сидел совершенно неподвижно. Шевелились только пальцы – длинные белые пальцы видуна, которые как будто крутили невидимый шарик.

Этот небольшой хрустальный шарик с крошечными гранями Крикс неожиданно увидел ярко, словно наяву – вплоть до таких подробностей, как радужные блики, отлетающие от зеркальных граней на худые пальцы ворлока.

Крикс встряхнул головой, как лошадь, отгоняющая слепня. Происходящее в комнате Испытаний нравилось ему все меньше. Он вдруг заподозрил, что вопросы ворлока были обыкновенным отвлекающим маневром. И еще, пожалуй, способом навести мысли Крикса на какие-то вполне конкретные предметы. Чернолесье, побег из дома, кошелек… Сами по себе ответы мало занимали мага. Теперь уже не приходилось сомневаться, что он узнавал гораздо больше, просто слушая звук его голоса и глядя мальчику в глаза.

И именно с его странными манипуляциями была связана и странная щекотка, и внезапная давящая тяжесть на висках.

Все это промелькнуло в голове у Крикса за какие-то доли секунды, но он даже не успел решить, как отнестись к сучайному открытию, когда ворлок задал следующий вопрос:

– От Энмерри до Мелеса ты путешествовал на корабле, не так ли?

Крикс быстро опустил глаза, не думая о том, что выдает себя этим движением. Накануне он сказал Наставнику, что просто заплатил за свое путешествие одному капитану из Энмерри. Если отвечать на все вопросы, ворлок обязательно узнает о Далланисе – а тот, приняв на борт предполагаемого "Миэльрикса", откровенно нарушал закон. Крикс понимал, что, если правда выплывет наружу, у добросердечного торговца будут неприятности с Торговой гильдией и Орденом. В этом отношении он уже не был так наивен, как в тот день, когда готов был обратиться к лорду Ирему за помощью и сам пришел в "Свинью и Желудь". Значит, об истории с Далланисом никто не может знать. Но как утаишь что-нибудь от человека, способного увидеть твои мысли?

– Я попросил тебя смотреть сюда, – напомнил ворлок холодно.

"Думай о чем-нибудь другом!" – мысленно приказал себе Крикс. При этом он поднял глаза на ворлока и постарался придать своему лицу такое же сонное выражение, как и у мага.

– Да, я плыл на корабле, – заметил он. Не найдя предмета, на котором можно было бы сосредоточиться без риска себя выдать, он заставил себя смотреть сквозь ворлока, вообразив себе беленый потолок в их комнате в Рейнсторне.

Полностью отвлечься от происходящего оказалось очень сложно. Мальчик никогда не думал, что попытка избегать какой-то важной мысли требует таких мучительных усилий.

– Как назывался этот корабль? – резко спросил ворлок, явно заподозривший что-то неладное.

Перед глазами Крикса промелькнул "Энрикс из Леда", и он ухватился за это воспоминание с отчаянием утопающего. Мраморный рыцарь держал шлем в опущенной руке, все так же глядя вдаль, но Криксу померещилось, что на сей раз его лицо выражает молчаливое сочувствие и одобрение.

– Мы теряем время, – глухо сказал ворлок, и – на этот раз уже не приходилось сомневаться, что это не плод воображения лаконца – в его взгляде промелькнуло раздражение. – То, что ты пытаешься сделать – просто глупо. Неужели ты считаешь, что никто до тебя не пробовал осуществить на практике такое "остроумное" решение? Прекрати ребячиться и отвечай, когда тебя о чем-то спрашивают.

Крикс закрыл глаза и отчаянно помотал головой.

"Плевать на Испытания… только оставьте меня, наконец, в покое!" – пронеслось у него в голове.

– Судя по всему, тут в самом деле что-то важное, – задумчиво сказал видун.

Теперь, когда Крикс не мог видеть ворлока, его голос казался ему еще более зловещим.

– …Послушай, мальчик. Твое глупое упрямство заставляет меня думать, что Совет наставников не зря испытывал сомнения в твоей честности. Поскольку это может оказаться важным и решить твою дальнейшую судьбу, я буду вынужден узнать правду независимо от твоего желания. Последний раз прошу – не ставь себя в такое положение. Это не очень-то приятно…Нет?

Впоследствии Крикс часто думал, почему он просто не послал все к фэйрам и не выбежал из той проклятой комнаты? Даже страх оказаться не на высоте во время Испытаний ничего не значил по сравнению с чувством самосохранения и нежеланием предать Далланиса. Но, хотя он ни о чем так не мечтал, как оказаться где-нибудь подальше от видуна с его вкрадчивым голосом и белыми глазами, которые он, казалось, видел даже сквозь опущенные веки – мысль о простом бегстве почему-то даже не пришла ему в голову. Наверное, испуг и напряжение были так велики, что помешали ему мыслить здраво.

– Нет! – выпалил он, зажмурившись еще сильнее и так сильно стиснув кулаки, что ногти впились ему в ладони.

Давление в висках стало тяжелым и почти болезненным. У Крикса закружилась голова. Ему вдруг показалось, что он слышит странный шепот, доносящийся со всех сторон, как будто бы десятки голосов переговаривались, спорили или о чем-то рассуждали, окружив "дан-Энрикса" невидимой толпой. Это было страшно. На секунду Крикс испугался, что он сходит с ума, но потом он стиснул зубы и сказал себе, что он тут совершенно не при чем – все дело только в ворлоке.

В голове крутилась мысль, что он не должен вспоминать о чем-то важном – но о чем именно, мальчик уже забыл. Энрикс из Леда улыбался ему сдержанной, загадочной полуулыбкой.

Ворлок негромко выругался, но его голос затерялся среди десятков других голосов, шепчущих, бранившихся и даже напевавших где-то совсем рядом.

Перед зажмуренными глазами Крикса закружился вихрь красных искр. Они загорались – а потом тонули в непроглядной черноте. И эта чернота как будто расползалась, заполняла все пространство.

– Энмерри. Корабль. Вспоминай! – сурово приказала темнота.

"Нельзя" – напомнил голос, прозвучавший четче остальных, но явно не принадлежащий ворлоку.

Невидимое перышко опять защекотало лоб.

Крикс до крови закусил губу, стараясь полностью сосредоточиться на этой боли.

А ворлок выругался еще раз. На этот раз в его голосе гораздо ярче проступило замешательство.

Рыцарь из Леда улыбался…

В голове Крикса окончательно созрел и разлетелся тысячами игл невидимый стручок разрыв-травы. Это было больно… больно!!

– Прекратите! – закричал "дан-Энрикс". – Хватит! Прекратите это!!!

– Ради Всеблагих! Ты что творишь?! – выкрикнул ворлок в свою очередь, но мальчик этого уже не слышал. Ноги Крикса подломились и он упал на холодный мозаичный пол. Осязание покинуло его долей секунды позже, чем зрение и слух, и он еще успел почувствовать, что здорово ушибся при падении.

А дальше наступила темнота.

…Человек с глазами, как будто бы отлитыми из голубого льда, стоял у верстака, нетерпеливо постукивая по нему костяшками пальцев. Флаконы из зеленоватого стекла и целое семейство разнокалиберных реторт и сфероконусов отвечали на каждое движение мужчины жалобным позвякиванием, которому он, однако, не придавал ни малейшего значения. Комната, где он стоял, выглядела бы достаточно просторной, если бы в ней не было этого огромного, похожего на плотницкий верстак стола и множества загадочных предметов, в беспорядке громоздящихся на полках, табуретах или прямо на полу. В настоящее время это помещение, представлявшее из себя нечто среднее между библиотекой, ремесленной мастерской и лабораторией смелого экспериментатора, казалась захламленной, маленькой и тесной. Обладатель холодных голубых глаз явно находился здесь не в первый раз, поскольку ничему не удивлялся. Даже вид летучей мыши, которую хозяин лаборатории препарировал на своем верстаке перед его приходом, не привлек к себе его внимания.

Хозяин комнаты пребывал в таком смятении, что не додумался придвинуть гостю кресло и только бросал на него беспокойные взгляды, суетливо разбирая груду свитков на другом конце стола. Выглядел он довольно странно; волосы и борода, почти совсем седые, были очень неухожены, а руки покрывали ссадины, ожоги и следы чернил, что выдавало в нем ученого алхимика. Склонность к предметному чародейству сразу же выдавали массивные перстни, с которыми он не расставался, даже возясь со своими ретортами, и плоская цепочка медальона в ворота заношенной, давно не стиранной рубашки. Лицо у чародея было из тех, которые запоминаются надолго: смуглое, с квадратным лбом, но узким подбородком, тонкими губами и внимательными, неприятно-пристальными темными глазами. Он был высок и, несмотря на худобу, довольно представителен. В деревне у подножия горы, неподалеку от которой он построил себе дом, его считали нелюдимым и побаивались. Появляясь в селении, он едва удостаивал приветствия попавшихся ему на пути крестьян и отпугивал людей внимательным, недобрым взглядом своих черных глаз. Тем не менее, все были с ним очень почтительны – отчасти от страха, который он им внушал, отчасти потому, что он бывал полезен им своими знаниями, но главным образом из-за того, что люди чаще всего уважают тех, кто уважает сам себя. А обладатель медальона и перстней себя не просто уважал; благодаря своим познаниям в алхимии и магии он чувствовал себя почти всесильным по сравнению с обычными людьми и всячески давал это понять при каждой встрече с ними.

Но сейчас надменного отшельника было не узнать: он отводил глаза, сутулился, стараясь избежать пронзительного взгляда собеседника, и выглядел как человек, застигнутый на месте преступления.

– Ну что, Галахос? – холодно и зло спросил у мага гость, присутствием которого объяснялась эта странная перемена в поведении Галахоса. – Долго мне еще выслушивать твои оправдания и отговорки?… Ты пообещал найти мальчишку. Признавайся: ты солгал, сказав, что можешь сделать это?

– Нет, – поспешно возразил Галахос. – Я вам не лгал. Клянусь вам, я действительно могу его найти…

– Печально. Я бы еще мог понять, если бы ты сказал, что просто переоценил свои возможности. А теперь я начинаю думать, что все это время ты просто _не хотел_ его искать.

– Я делал все, что мог!

– И что мы получили в результате? Приемыш лорда Дарена, резня в Маршанке – все это пустая трата времени. Ни один из погибших детей даже не мог быть тем, кого мы ищем. И, думаю, ты это понимал. Не так ли?

На этот раз Галахос счел за лучшее не отвечать.

Его гость рассмеялся – неприятным, резким смехом. И скрестил руки на груди.

– Ага, я вижу, ты все понимаешь правильно. Так вот – я бы хотел, чтобы ты указал причину, по которой наши поиски не привели к успеху. Ты, конечно же, нашел какие-нибудь объяснения? Надеюсь, что нашел. Ты ведь не мог не знать, что рано или поздно я заинтересуюсь, как идут дела. По правде говоря, это должно было произойти уже давно. Так вот: я жду ответа. По возможности подробного и обстоятельного. И постарайся, чтобы я тебе поверил.

– Как скажете, мессер, – покорно согласился маг. – Но, может быть, вы для начала сядете? Дорога утомительна, а вы…

– А я не собираюсь слушать, как мне заговаривают зубы. Ну?…

Галахос тяжело вздохнул, как будто примиряясь с неизбежным. Когда он начал говорить, то в его тоне и жестикуляции чувствовалось отчаянное желание угодить человеку с прозрачными, холодными глазами, выглядевшему по меньшей мере вдвое моложе самого Галахоса.

– Вы знаете, мой лорд, что до сих пор моей единственной зацепкой было имя, полученное мальчиком при рождении. В прежние времена, как вам, конечно, хорошо известно, люди вообще не открывали свое имя никому, кроме семьи и самых близких и доверенных друзей – все потому, что имя может дать нам ключ к сознанию врага, позволить воздействовать на него с помощью магии. Мы знали имя мальчика, поэтому я был уверен, что мне не составит никакого труда при помощи некоторых ритуалов выяснить, где он находится. Я дал вам обещание… возможно, несколько поспешное и опрометчивое… что найду ребенка в течении нескольких месяцев.

– А между тем прошло уже несколько лет, не так ли? – насмешливо закончил за него голубоглазый.

– Да, мессер; но дело в том, что проверенные способы не дали никакого результата. Мой первоначальный план был почти безупречен. Стоило мне один раз проникнуть в сознание мальчишки, и я сразу же сказал бы вам, где он находится. Но сколько я ни бился, его мысли и воспоминания все время оставались для меня закрытыми! Пусть это не покажется вам странным, но я думаю… нет, я почти уверен в том, что мальчик вообще никогда не слышал собственного имени. Только так можно объяснить тот факт, что мощнейшие магические связи, возникающие между именем и его обладателем, не действовали в этом случае.

– А тебе не кажется, что ты все усложняешь? – холодно спросил его высокий собеседник. – Может быть, Седой просто снабдил этого щенка магической защитой, которую ты не сумел преодолеть?

– Нет. Это полностью исключено, – решительно возразил Галахос. Сейчас, когда речь шла о вещах, близких и понятных магу, даже страх перед его опасным гостем немного отступил, и угодливости в тоне чародея поубавилось. – Спрятать мальчика в глуши, снабдив его магическим щитом подобной силы – это все равно что развести костер посреди поля и надеяться, что его не заметят. Да обладателя такой защиты даже самый слабый маг почувствует за десять верст! Другой вопрос, сумеет ли он как-то навредить ему. Скорее всего нет – для этого-то щит и нужен.

– Ну что ж, звучит довольно убедительно. Однако почему ты так уверен в том, что ребенка прячут где-то здесь? Седой мог взять его с собой. Тогда бастард сейчас растет в Туманном Логе.

– И тогда мы точно до него не доберемся, господин.

– Без тебя понятно, – хмуро процедил голубоглазый. – Одно утешение – если я хоть немного понимаю Светлого, то он должен считать, что человеческому ребенку не место среди Альдов и Хранителей врат. Ему положено расти среди людей. Конечно, в безопасном месте. Что ты скажешь, например, о родине его отца?…

– М-мм… Я думаю, это возможно, – в голосе мага прозвучало явное сомнение, и глаза его собеседника угрожающе сузились.

– Ты испытываешь мое терпение, Галахос. "Это возможно", "это невозможно"… Я устал от твоих домыслов. И мне давно хотелось бы услышать что-то более определенное. В конце концов, если твоя затея с магией имен бездарно провалилась, ты бы мог сказать об этом еще пару лет назад, вместо того, чтобы тянуть время и морочить мне голову. Еще семь, от силы восемь лет – и нам придется иметь дело не с ребенком, а с мужчиной. Клянусь Истоком! Да он вообще не должен был дожить до сегодняшнего дня!

Взгляд гостя впился в мага, словно пара ледяных кинжалов. Галахос заметно побледнел и опустил глаза. Но собеседник ждал ответа, и хозяин комнаты, собравшись с силами, сказал:

– Я понимаю, но… по правде говоря, я не терял надежду, что мне удастся дотянуться до бастарда и без имени. Иногда мне удавалось уловить отзвуки самых сильных чувств – обиды, или радости, а как-то раз… совсем недавно… страх. Смертельный страх. Думаю, что-то угрожало его жизни. Или, во всяком случае, он сам так думал.

– Вот как? – тонкие губы гостя на секунду растянула насмешливая и жестокая улыбка, одновременно подчеркнувшая молодость и красоту его лица – и сделавшая его еще более отталкивающим, чем обычно. – Уж не станешь ли ты уверять меня, что он погиб?

– Нет. Напротив, я уверен, что он жив. С недавних пор я начал ощущать его… совсем не так, как раньше. Одновременно хуже и… отчетливее, чем все эти годы.

– Фэйры тебя побери… Метешь хвостом, как запаршивевшая старая лиса. Так хуже или лучше? – брезгиво спросил собеседник.

– Прошу меня простить, мой лорд, но это правда сложно объяснить. Такое иногда бывает, если человек проходит ритуал и получает Истинное Имя. Вы должны меня понять, ведь вы же сами сделали когда-то то же самое…

Но голубоглазый не дослушал.

– Истинное Имя? – повторил он в бешенстве. – Ты правда полагаешь, что они посмели дать этому ублюдку Истинное Имя?… Будь я проклят! Это же неслыханно. Такого я не мог ожидать даже от Валларикса!

Мужчина яростно махнул рукой, сбив на пол несколько флаконов. Часть из них разбилась, а один, случайно уцелевший, он отшвырнул в угол носком сапога.

– Ну, необязательно это его идея, – осторожно возразил Галахос, подождав, пока его гость не выплеснет свой гнев и не вернется к прерванной беседе. – Может быть, кто-нибудь просто дал мальчику новое имя, он признал его своим – а тайная магия доделала все остальное.

– Ну хорошо, – нетерпеливо перебил голубоглазый. – По крайней мере, ты уверен в том, что говоришь?

– Да, мессер. Абсолютно. Для того, чтобы имя, полученное при рождении, утратило силу, новое имя должно оказаться Истинным – в полном смысле этого слова. Я неоднократно наблюдал подобное, поэтому ошибка совершенно невозможна, – заключил Галахос патетично.

– Не вижу поводов для радости, – скривился его собеседник. – Это только усложняет дело. В любом случае, бастард должен исчезнуть раньше, чем Истинное Имя как-то повлияет на его судьбу… и, может статься, сделает его действительно опасным. Я так понимаю, ты по-прежнему не знаешь, где его искать?

– Не знаю. Но мне кажется, что поиски, которые велись последние семь лет, можно вообще не продолжать. Мальчик найдется сам. С теми, кто получает Истинное Имя, постоянно что-то происходит. Это уже не незаметный ребенок, который легко затеряется среди тысяч и тысяч своих сверстников. Это, выражаясь образно, горящая головня, брошенная в стог сена. Думаю, нам остается только подождать, пока пожар не разгорится и не укажет нам, где следует искать.

– Поэтично, – мрачно ухмыльнулся слушатель. – Но на сей раз я не собираюсь долго ждать. Твоя изворотливость и лицемерие и так украли у нас слишком много времени. Я дам тебе и этом ублюдку время до Эйслита. Только до Эйслита, слышишь, чародей?… Надеюсь, к тому времени твои предположения успеют оправдаться.

– Благодарю, мой лорд. Уверен, вы не пожалеете.

– И тут ты совершенно прав, Галахос, – холодно заметил его гость. – Если что-нибудь пойдет не так, то я действительно тебя не пожалею. Мы давно знакомы, это факт. И если следовать расхожим представлениям, то я даже, так сказать, многим тебе обязан; но ты очень ошибешься, если станешь полагаться на мою сентиментальность.

Галахос с трудом унял дрожь, вызванную последними словами и в особенности – равнодушным тоном, которым они были произнесены.

– Вы ошибаетесь, мессер. Я полагаюсь исключительно на то, что у вас не возникнет поводов для недовольства, – произнес он враз осипшим голосом, стараясь смотреть если не в глаза своему собеседнику, то хотя бы просто в его сторону.

– Ну что ж, тем лучше, мэтр. Значит, мы друг друга поняли… В канун Эйслита я буду ждать тебя в Галарре. И теперь, раз уж мы отложили разговор о мальчике до конца осени, обсудим наши планы на Эйслит.

…Наставник Хлорд нетерпеливо расхаживал взад-вперед под дверью комнаты, где проходили Испытания. Далеко от двери он не отходил, поэтому его метания выглядели еще более нелепо. Пять шагов туда и пять шагов обратно. А потом снова пять туда – и пять назад. Мастеру казалось, что Крикс находится внутри не меньше часа, хотя разумом он понимал, что на самом деле времени прошло не так уж много. Несколько раз он останавливался у самых дверей и, нарушая все порядки Испытаний, сосредоточенно прислушивался – но массивная дверь не пропускала ни звука. Так, во всяком случае, Наставнику казалось до того момента, как из-за дверей раздался крик. Мастер разобрал только два слова – "Прекратите это!", но этого было вполне достаточно. Он бросился к двери и резко рванул ее на себя, так что еще успел увидеть, как Крикс внезапно покачнулся и упал, беспомощно взмахнув руками.

Мастер сам не помнил, как он пересек сумрачную комнату и опустился на колени возле мальчика. Лицо Крикса казалось бледным и осунувшимся, на лбу выступила испарина, а из прикушенной губы сочилась кровь.

Ворлок поднялся с кресла и сейчас беспомощно переминался с ноги на ногу в нескольких шагах от мастера, явно не зная, что теперь делать – то ли подойти поближе к мальчику, то ли держаться подальше от взбешенного Наставника.

Хлорд на секунду поднял на него глаза и процедил:

– Вы за это ответите. Никто не давал вам права применять к кому-то из учеников ваши обычные приемчики. Если Совет не пожелает в это вмешиваться, то, можете мне поверить, я займусь этим делом и без их благословения.

– Я понимаю ваше возмущение, Наставник, – неожиданно нормальным голосом ответил ворлок – Но, боюсь, вы ошибаетесь. Совет… санкционировал подобное вмешательство.

Прозвучало это почти виновато, и у Хлорда, несмотря на всю его закоренелую неприязнь к видунам, не возникло никаких сомнений в том, что маг не лжет.

– Должен сказать, – продолжил ворлок. – Что я не понимаю, как такое могло произойти. Честное слово, я был очень осторожен. Мальчик просто оказался слишком… возбудимым. И на удивление упрямым. Или стойким – это как вам больше нравится.

– Он Одаренный? – поинтересовался Хлорд почти помимо воли, вспомнив слова Крикса, сказанные за минуту до того, как тот пошел на Испытания.

– Нет. В том-то и дело… Я хочу сказать, я бы не очень удивился, если бы такую восприимчивость продемонстрировал ребенок или взрослый с выраженными задатками к магии. В особенности, как ни странно, к ворлокству… А тут – все абсолютно чисто. Никаких способностей. И нате вам.

Это простое "нате вам" из уст загадочного ворлока показалось до того неожиданным и нелепым, что Хлорд невольно рассмеялся. Сколько в этом было от веселья, а сколько – от порядочно попорченных за несколько последних суток нервов, он и сам не знал.

Ворлок покосился на него, не очень понимая, как реагировать на это неожиданное проявление веселости, и мягко пояснил:

– Мальчик придет в себя довольно скоро, вот увидите. Я думаю, что никаких неприятных последствий этот обморок ему не принесет. Еще раз приношу вам свои извинения.

Хлорд задумчиво взглянул на видуна. И, хотя он по-прежнему смотрел на мага снизу вверх, когда мастер ответил, его голос прозвучал уверенно и жестко.

– Извинениями делу не поможешь. Но у вас есть шанс исправить положение. Не мне вам объяснять, что именно от ваших слов будет зависеть, что решит Круг мастеров. Я могу рассчитывать на то, что на собрании Совета вы будете действовать в интересах моего ученика?

Наставник смотрел на видуна с той же сосредоточенностью, с какой он наблюдал бы за своим противником во время поединка.

Хлорд понимал, что его подопечный должен во что бы то ни стало получить от мага положительную характеристику. От того, что ворлок скажет Кругу мастеров, зависело главное: будет ли в этой истории поставлена жирная точка – или же двусмысленное многоточие, позволяющее всем недоброжелателям Крикса и дальше высказывать свои сомнения на его счет при каждом подходящем, малоподходящем и совсем не подходящем случае. Это означало, что все время Младшего наставника и дальше будет отнимать эта огрызливая, бестолковая возня в Совете.

Сознавая это, мастер был готов обеспечить лояльность видуна любыми способами, даже если его вынудят дойти до подкупа или угроз. Ответ мага заставил его почувствовать себя человеком, изтоговившимся вышибать плечом незапертую дверь.

– Конечно, мастер, – согласился ворлок. – Я скажу старшим Наставникам, что все их подозрения безосновательны. И сделаю я это даже не по вашей просьбе, а хотя бы потому, что ничего порочащего или неприятного о мальчике я не узнал. Единственное сомнение у меня вызвала та часть его рассказа, где он говорил о плавании на торговом корабле. Я слишком поздно понял, что мальчик, по-видимому, заботился не о себе, а о том человеке, который оказал ему эту услугу. Не могу сказать, в чем тут дело, но ваш ученик считает, что ему самому бояться нечего, а вот тому, другому человеку будет угрожать какая-то опасность, если он о нем расскажет. Не исключено, что его перевез какой-нибудь пират или контрабандист. Для городских властей это, возможно, представляет некий интерес, но Кругу мастеров я сообщать об этом не обязан. Тем более, что нежелание вашего подопечного выдать человека, оказавшего ему услугу, может быть, и неразумно, но показывает его с лучшей стороны, – задумчиво добавил ворлок, и Наставник удивленно поднял брови, уже не в первый раз за эти несколько минут серьезно поколебленный в своем предубеждении о видунах. Наткнувшись на растерянный и вопросительный взгляд мастера, ворлок истолковал его по-своему и, разведя руками, пояснил:

– Само собой, если бы я разобрался в этом раньше, я бы не стал настаивать на том, чтобы мальчик ответил на мои вопросы. Но Совет проинструктировал меня, что ваш ученик – бродяга, лжец и лицемер, который наверняка попытается утаить что-нибудь важное. Они поручили с ним не церемониться.

Хлорд пробормотал себе под нос несколько неразборчивых ругательств, посылая всех своих коллег из Круга мастеров в такие дали, о которых не имел понятия даже самый образованный картограф.

– И тем не менее вы утверждаете, что были очень осторожны?… – резко спросил он, прижав два пальца к шее Крикса и ощущая слабую, почти неразличимую пульсацию артерии. – У мальчика серьезный обморок. Боюсь подумать, чем бы все закончилось, если бы вы не "осторожничали".

Ворлок тяжело вздохнул.

– Боюсь, тут дело не совсем… если хотите – даже совсем не во мне и моей магии. Дайте мне время все обдумать, мастер. На Совете я представлю вам свои соображения по поводу такой нехарактерной для ребенка его лет – и полного отсутствия магических талантов восприимчивости. Ее, пожалуй, можно было бы списать на страх передо мной или обычную нервозность, если бы не столь серьезное, и, что гораздо удивительнее, эффективное сопротивление…К чести мальчика должен сказать, что я до сих пор не знаю ни названия корабля, ни имени его владельца, – признал ворлок после паузы.

– Приятно слышать, – сухо сказал Хлорд. – Что ж, до встречи на совете, господин видун. Я забираю своего ученика. Надеюсь, вы не против?

– Нет, конечно, – снова вздохнул маг. Он выглядел таким усталым и расстроенным, что мастеру даже на какую-то долю секунды стало его жаль.

Наставник осторожно поднял Крикса и, без какого-то заметного усилия поднявшись с этой ношей, вынес мальчика из полутемной комнаты.

…Волны били о скалу, разлетаясь солеными брызгами и окатывая его ноги пеной. В ушах шумело то ли от прибоя, то ли от бушующего ветра. Пахло водорослями и морем. Можно было облизнуть обветренные губы – и почувствовать на них морскую соль.

Хотя, возможно, это была его собственная кровь. Прикушенная несколько минут назад губа пульсировала болью.

Крикс только сейчас понял, что он ничего не видит. Ни скалы, ни волн, ни белой пены, заливающей широкий мол.

Он не видел даже льдисто-голубых, холодных глаз, которые мерещились ему совсем недавно.

Настоящим оказался только привкус соли на губах и ветер, прилетавший с моря и безжалостно хлеставший по лицу.

Ну вот, пожалуйста, еще раз. Кто-то ощутимо хлопнул его по щеке – и на этот раз Крикс четко осознал, что это был не ветер.

Ресницы дрогнули, и где-то впереди забрезжил свет.

Еще пощечина.

На этот раз он смог открыть глаза, и даже понял, что его приводят в чувство. А потом все встало на свои места. Над ним склонился мастер Хлорд, одной рукой все это время обнимавшей мальчика за плечи, а другой…

"Я, кажется, был в обмороке" – догадался Крикс, почувствовав себя жестоко опозоренным. Он вспомнил их беседу с ворлоком и то, как чернота перед его глазами стала абсолютной и непроницаемой, и он еще успел почувствовать удар об пол и расползавшийся по телу холод. А потом не стало ничего, и появилось это странное видение… Пронзительные светлые глаза цвета голубоватой стали, наблюдавшие за ним из темноты.

"Димар ошибся, – вяло подумал Крикс. – Он сказал, вступительные Испытания невозможно провалить – но, кажется, мне это удалось"

Крикс был вполне уверен, что не выдержал проверки и подвел Наставника, но мастер Хлорд почему-то не выглядел рассерженным. Совсем наоборот.

– Как ты себя чувствуешь? – заботливо спросил Наставник.

– Уже гораздо лучше. Где мы?

– В лазарете. Лекарь обещал присмотреть за тобой, пока ты не придешь в себя настолько, чтобы вернуться и пройти остальные Испытания. А мне уже пора идти. Не возражаешь?

– Нет. Только скажите: там, у ворлока… я все испортил, да?

– Наоборот, – Хлорд даже улыбнулся. – Совсем наоборот, друг мой. Скажу тебе по секрету, что Круг мастеров потребовал, чтобы ворлок, помимо обычной проверки, убедился заодно в правдивости твоего вчерашнего рассказа. И вопреки ожиданиям некоторых моих… товарищей твой рассказ подтвердился от первого до последнего слова. Более того, о том, что ты не захотел рассказывать, ты сумел умолчать даже во время разговора с видуном, что говорит о сильной воли и серьезной способности к концентрации.

– К чему?… – переспросил дан-Энрикс.

Наставник усмехнулся и поправился:

– Умение сосредоточиться, если угодно. Можешь считать это Испытание своей победой. Отдыхай. И не вини себя за то, что тебе стало плохо. Вмешательство в сознание нередко не выдерживают даже взрослые и подготовленные люди.

Мастер протянул руку и почти ласково взъерошил ему волосы, прежде чем подняться с табурета и направиться к дверям. Однако возле выхода он обернулся и предупредил:

– Имей в виду, что все, что я тебе сказал, должно остаться между нами. Менторам вряд ли понравится, если они узнают, что я обсуждал решения Совета с новичком.

Крикс кивнул. Его по-прежнему слегка подташнивало, а по всему телу разливалась противная слабость. Несмотря на похвалу Наставника, он не был уверен, что имеет право чувствовать себя на высоте.

Судя по словам Хлорда, ему предстояло выдержать еще несколько Испытаний, когда он окончательно придет в себя. Что ж, нужно было постараться выдержать их лучше, чем самое первое. Тогда, возможно, он простит себе этот позорный обморок.