Три вертолета с гулом мчались над пустынной равниной, прорываясь сквозь тишину раннего утра.

Они летели в тесном боевом порядке, как обычно, неслись, поднимая за собой песчаный вихрь; корпуса машин блестели в тусклом свете занимавшегося дня.

Огромный «Сикорски VH-60N» вырвался вперед — опять же, как обычно, охраняемый по бокам двумя зловещими СН-53Е «Супер Сталлион». С белоснежной крышей и отполированными вручную темно-зелеными боками, VH-60N — уникальный американский военный вертолет. Его изготавливают для правительства Соединенных Штатов в зоне особой секретности авиационного завода «Сикорски Эйркрафт» в Коннектикуте. Он является небоеготовым — это означает, что он никогда не используется в операциях корпуса морской пехоты США, военного подразделения, ответственного за его содержание.

Этот вертолет используется для одной цели, для одной единственной цели. Его модели отсутствуют в войсках — и на то есть причина, так как лишь небольшое количество тщательно проверенных инженеров морской пехоты и сотрудников фирмы «Сикорски» имеют представление обо всех его особых характеристиках.

Парадоксальным образом, несмотря на всю его секретность, VH-60N, без сомнения, является наиболее узнаваемым вертолетом в западном мире.

На дисплее системы управления воздушным движением он обозначается как «НМХ-1», Первая вертолетная эскадрилья корпуса морской пехоты, его официальный радиопозывной — «Сова». Но со временем вертолет, перевозящий Президента США на короткие и средние расстояния, стал известен под более простым названием — «Пехотинец-1».

Для летающих на нем вертолет имеет обозначение П-1, его редко можно наблюдать в полете, а если такое и случается, то это происходит в самой серьезной обстановке — взлет с ухоженной Южной поляны Белого дома или приземление в Кэмп-Дэвид.

Но не сегодня.

Сегодня вертолет с ревом мчался над пустыней, доставляя своего знаменитого пассажира от одной отдаленной военно-воздушной базы в бесплодной пустыне Юты к другой.

Капитан Шейн М. Шофилд, корпус морской пехоты США, облаченный в полный комплект голубой униформы класса "А" — белая остроконечная шляпа, темно-синий китель с золотыми пуговицами, светло-синие брюки с красными лампасами, начищенные до блеска ботинки, ярко-белый кожаный ремень с такого же цвета кобурой, внутри которой находился декоративный никелированный пистолет М-9, — стоял позади двух пилотов в кабине президентского вертолета, пристально всматриваясь вдаль сквозь бронированное лобовое стекло машины.

Ростом 5 футов 10 дюймов, Шофилд был худощав и мускулист, с красивым лицом и коротко стриженными черными волосами. И хотя это не входит в стандартный комплект униформы морского пехотинца, он также носил очки — зеркально-серебристые, антибликовые, с полусферическими линзами.

Очки скрывали глубокие вертикальные шрамы, пересекающие глаза Шофилда. Раны, полученные им во время одной из предыдущих операций и объясняющие его позывной «Страшила».

Перед ним простиралась плоская пустынная равнина бледно-желтого цвета на фоне утреннего неба. Под летящим вертолетом поднимался песчаный вихрь.

Впереди Шофилд увидел невысокую гору — пункт их назначения.

У подножия скалистого холма, в конце длинной взлетно-посадочной полосы располагалась группа строений, крошечные огоньки которых были едва заметны в утренних сумерках. Главное здание комплекса напоминало большой самолетный ангар, наполовину скрытый в склоне горы.

Это была специальная (секретная) База 7 военно-воздушных сил Соединенных Штатов Америки, вторая база ВВС, которую они должны были посетить в тот день.

— Передовая команда 2, это «Сова-1». Мы приближаемся к Базе 7. Подтвердите место посадки, — проговорил в свой микрофон на шлеме пилот П-1, полковник морской пехоты Майкл Грир «Стрелок».

Ответа не последовало.

— Повторяю, передовая команда 2. Докладывайте.

Снова нет ответа.

— Это система глушения, — сказал второй пилот, подполковник Мишель Даллас. — Связисты с восьмой предупреждали. Все эти базы классифицируются как Уровень-7, поэтому они постоянно находятся в зоне спутниковой радиосвязи. Передача только коротких сигналов, чтобы перекрыть любую исходящую передачу информации.

В то утро президент уже успел посетить Базу 8, расположенную в аналогичной изолированной военной части примерно в двадцати милях к востоку от Базы 7. В сопровождении своей разведгруппы из девяти человек он совершил небольшую экскурсию по строениям, чтобы осмотреть новый самолет в ангаре.

В это время Шофилд вместе с тринадцатью морскими пехотинцами, прибывшими на «Пехотинце-1» и двух сопровождающих вертолетах, ожидали снаружи, прогуливаясь вокруг огромного президентского «Боинга-747».

Пока они ждали, некоторые морские пехотинцы начали спорить, почему им не было разрешено пройти внутрь главного ангара Зоны 8. Общее мнение на этот счет — построенное исключительно на безосновательных сплетнях — заключалось в том, что на этой территории находились новые засекреченные самолеты военно-воздушных сил.

Один из солдат, говорливый афро-американец1 с широкой улыбкой, сержант Уэндалл Хэйнс «Элвис» рассказывал, что он слышал о том, что там находится «Аврора», легендарный маловысотный разведывательный самолет, способный превышать по скорости «Мак-9». Самый быстрый самолет в мире на настоящий момент — «Блэкбёрд SR-71» — может сравниться лишь с «Мак-3»

Другие выдвигали гипотезу о том, что там находится целая эскадрилья F-44 — сверхманевренных, клинообразных истребителей на основе схемы «летающее крыло» бомбардировщика «стеле» В-2.

Другие, однако, находясь, возможно, под впечатлением от запуска китайского космического корабля многоразового использования два дня назад, предполагали, что на территории Базы 8 располагался Х-38, боевой космический «шаттл». Секретный проект ВВС в сотрудничестве с НАСА, Х-38 считался первым в мире космическим летательным аппаратом, способным вести боевые действия, «шаттлом» — штурмовиком.

Шофилд не обращал внимания на эти догадки.

Ему нетрудно было предположить, что Зона 8 была каким-то образом связана с проводившимся в строгой секретности усовершенствованием летательных аппаратов, возможно космических. Придти к такому выводу ему помогла одна простая деталь. Хотя инженеры военно-воздушных сил тщательно это скрывали, черная заасфальтированная взлетно-посадочная полоса Зоны 8 стандартных размеров в действительности простиралась еще на сотню ярдов в обоих направлениях — в виде бетонной посадочной зоны, скрытой под тонким слоем песка и аккуратно уложенной сухой травой.

Она представляла собой длинную взлетно-посадочную полосу, предназначенную для взлета и посадки летательных аппаратов, которым требуется дополнительная посадочная территория — космические «шаттлы» или...

Вдруг из главного ангара появилась фигура президента, и надо было двигаться дальше.

Первоначально Шеф намеревался лететь на Базу 7 на ВВС-1. Это займет меньше времени, чем полет на «Пехотинце-1», хотя расстояние было небольшим.

Но на ВВС-1 была обнаружена неполадка. Неожиданная протечка в бензобаке левого крыла.

По этой причине Шеф сел на П-1, который всегда наготове именно на такой непредвиденный случай.

Поэтому Шофилд смотрел сейчас на Базу 7, светившуюся, как рождественская елка, огнями в тусклом утреннем свете. Пока Шофилд всматривался в отдаленный комплекс строений, ему в голову пришла странная мысль. Любопытно, но никто из его коллег по НМХ-1 не знал никаких историй о Базе 7, даже самых необоснованных слухов.

Похоже, никто даже не имел представления о том, что там происходит.

Жизнь в непосредственной близости от президента Соединенных Штатов — целый особый мир.

Это одновременно и волнительно, и пугающе, думал Шофилд. Волнительно потому, что находишься рядом с человеком, обладающим подобной властью, а пугающе потому, что этот человек всегда окружен огромным количеством других людей, склонных приписывать себе его силу.

Действительно, за to короткое время, которое Шофилд провел на борту «Пехотинца-1», он заметил, что внимание президента постоянно пытаются привлечь, по крайней мере, три конкурирующих группы.

Одной из них была команда самого президента, состоящая в основном из высокомерных выпускников Гарварда, членов которой президент назначил себе в помощники в делах любой сложности: от национальной безопасности и внутренней политики до контроля средств массовой информации и управления его собственной политической жизнью.

Независимо от сферы деятельности, по крайней мере, насколько Шофилд успел заметить, каждый член команды президента преследовал одну единственную цель — вывести президента на улицу, привлечь к нему внимание общественности.

Полной противоположностью этой группы была вторая команда, стремящаяся заполучить внимание президента: его защитник, секретная служба Соединенных Штатов.

Отношения между членами этого подразделения, которым руководил специальный агент Фрэнсис К. Катлер, мужественный, серьезный и абсолютно беспристрастный, и аппаратом Белого дома были довольно натянутыми.

Катлер — официально известный как «глава службы», а для президента просто Фрэнк — был известен своим хладнокровием, равнодушием к любому проявлению давления по отношению к нему и абсолютной непреклонностью перед просьбами политических подлиз. Взглядом своих узких серых глаз и всегда идеальной стрижкой Фрэнк Катлер мог смутить любого члена команды президента и дать резкий отказ, произнеся лишь одно слово: «Нет».

Третьей и последней группой, стремящейся привлечь внимание президента, был сам экипаж «Пехотинца-1».

Их не только возмутил царивший в команде президента эгоизм, — Шофилд не мог забыть свой первый полет на «Пехотинце-1», когда советник президента по вопросам внутренней политики, напыщенный двадцатидевятилетний адвокат из Нью-Йорка, приказал Шофилду приготовить ему двойной латте, «да побыстрее», — но и возникли резкие разногласия с членами секретной службы.

Предполагалось, что охрана президента входит в обязанности секретной службы, ко в корпусе морской пехоты США посчитаны, что во время нахождения президента на НМХ-1, с ним на борту должны находиться по меньшей мере шесть морских пехотинцев в любое время суток.

Было заключено шаткое перемирие.

Во время всего пребывания на борту «Пехотинца-1» безопасность президента обеспечивалась морской пехотой, Таким образом, только главные члены секретной службы — Фрэнк Катлер и еще несколько других — находились радом с ним во время полета. Остальные члены службы летели на вертолетах сопровождения.

Но когда президент покинет борт «Пехотинца-1», его безопасность будет зависеть исключительно от действий секретной службы Соединенных Штатов.

* * *

Стрелок Грир заговорил в свой микрофон на шлеме:

— "Сова-3", это «Сова-1». Проверьте для меня передовую команду 2. В этом квадрате возникают сильные помехи. Сигнал «все чисто» есть, но не могу ни с кем выйти на связь. Они уже должны были войти в эту зону. Если вы подойдете достаточно близко, постарайтесь снова вызвать Зону 8. Узнайте, что происходит с ВВС-1.

— Понял, «Сова-1», — послышался голос в динамике. — Направляемся туда.

Со своего места позади Грира и Далласа Шофилд увидел, как справа от них вертолет «Супер Сталлион» отделился от группы и устремился к пустыне.

Два оставшихся вертолета первой эскадрильи морской пехоты продолжали свой полет по курсу.

* * *

Где-то в затемненной комнате, перед включенным экраном компьютера, сидел мужчина в темно-синей военной форме, с наушником в ухе, и тихо говорил в свой микрофон:

— ... приступаю к проверке первого сигнала со спутника ... пуск...

Он нажал на кнопку пульта.

* * *

— Что за черт? — сказала Даллас, хватаясь за наушник.

— Что такое? — спросил Стрелок Грир.

— Не знаю, — ответила Даллас, поворачиваясь на стуле. — Я только что уловила перепад в диапазоне коротковолновых частот.

Она посмотрела на экран монитора — на нем отображалась последовательность неровных линий и волн — и покачала головой.

— Странно. Похоже, поступающий коротковолновый сигнал пытался пробиться на нашу частоту, и затем снова был потерян.

— Утром проводилась антипрослушка, — сказал Грир. — Дважды.

Полная проверка на предмет прослушивающих устройств, помещенных на «Пехотинце» — и его пассажирах — проводилась строго регулярно. Было практически невозможно поместить передающее или записывающее устройство на борту вертолета президента.

Даллас, пожав плечами, снова посмотрела на экран.

— Сигнал слишком слабый, чтобы быть местным. Он не принимал и не записывал никакую информацию — такое ощущение, что он просто, ну, проверил наше нахождение здесь.

Она вопросительно взглянула на Грира. Пилот вертолета президента нахмурился.

— Вполне возможно, это просто система наблюдения в этой зоне, отклонившийся коротковолновый сигнал. Но давай не будем рисковать, — он обернулся к Шофилду. — Капитан, если вы не возражаете, не могли бы вы провести проверку на борту с помощью нелинейного локатора.

* * *

— ... получен отраженный сигнал, — в затемненной комнате раздался голос оператора у пульта управления. — Проверка первого сигнала прошла успешно. Устройство готово. Повторяю. Устройство готово. Переключаю на резервный режим. Готово. Приступаю к проверке второго сигнала...

Шофилд вошел в салон вертолета «Пехотинец-1», сканируя стены, сиденья и пол цифровым спектроанализатор AXS-9 на предмет обнаружения предмета, посылающего сигнал.

Как и следовало ожидать, салон вертолета президента был роскошно отделан: темно-бордовое напольное покрытие, широкие удобные сиденья делали его больше похожим на салон первого класса коммерческого пассажирского самолета, чем вертолета военной авиации.

Двенадцать бежевых кожаных сидений занимали почти все пространство салона. Каждое из них было украшено тиснением в виде печати президента Соединенных Штатов. Та же эмблема красовалась и на массивных подлокотниках каждого сиденья, стаканах для виски и кофейных кружках — просто на случай, если кто-то забудет, в чьем присутствии он совершает полет.

В конце центральной части салона находилась полированная Дверь из красного дерева, которая вела в хвостовую часть вертолета, она постоянно охранялась морским пехотинцем.

Это был личный кабинет президента.

Маленький, но элегантно отделанный, он поражало удивительно компактным расположением такого количества телефонов, факсов, компьютеров и телевизоров — кабинет на борту «Пехотинца-1» позволял Шефу следить за происходящим в стране, независимо от того, где он находился.

В самом конце кабинета президента, за маленькой дверью с президентской печатью, находилось последнее помещение на борту «Пехотинца-1», которое предназначалось для использования исключительно в непредвиденных ситуациях — небольшая одноместная катапультная установка, аварийный выход президента.

С помощью нелинейного локатора Шофилд сканировал кресла салона первого класса в поисках «жучков».

Там находился Фрэнк Катлер и еще пять представителей секретной службы. Во время осмотра салона они смотрели в иллюминаторы, не обращая никакого внимания на Шофилда.

Также там находились два помощника президента, — заместитель начальника штаба и заведующий отделом по связям с общественностью, — оба бегло пролистывали бумаги в толстых манильских папках.

У каждого из двух выходов, расположенных в салоне, на посту стояли два морских пехотинца.

В салоне также находился еще один человек.

Коренастый короткошеей мужчина, одетый в военную форму СВ США оливкового цвета. Он тихо сидел в конце салона, в кресле первого класса, ближе всех к кабинету президента.

Взглянув на него, на его ярко-рыжие волосы и густые усы, нельзя было подумать, что он является важной персоной, и, по правде говоря, он таковой и не являлся.

Это был уорент-офицер по имени Карл Уэбстер. Человек, который всегда и везде сопровождал президента — не по причине его компетенции или знаний, а по причине особо важного предмета, пристегнутого наручниками к его правой руке: кейса из нержавеющей стали, в котором хранились коды и запускающие переключатели американского ядерного арсенала, кейса, известного как «ядерный футбол».

Шофилд закончил проверку, которая включала в себя и быстрый неловкий осмотр кабинета президента.

Ничего.

Ни единого жучка не было обнаружено на борту вертолета.

Он вернулся в кабину пилота как раз вовремя, чтобы услышать слова Стрелка Грира, говорившего в микрофон:

— Вас понял, «Сова-3». Спасибо. Продолжайте движение.

Грир обернулся ко второму пилоту.

— ВВС-1 вернулся на палубу. Это был просто выпускной клапан. Он останется на Зоне 8. Мы отвезем Шефа обратно после небольшого путешествия на Зону 7. Страшила?

— Ничего, — ответил Шофилд. — Все чисто.

Грир пожал плечами.

— Должно быть, это помехи в эфире. Спасибо, Страшила.

Неожиданно Грир схватился за наушник, услышав еще одно сообщение.

Он устало вздохнул, когда услышал ворчливый голос на другом конце линии.

— Мы сделаем все, что в наших силах, господин полковник — сказал он, — но ничего не могу обещать.

Грир выключил микрофон и потряс головой.

— Чертов Службист, — произнес он, оборачиваясь к Шофилду и Даллас. — Леди и джентльмены, наш глубокоуважаемый офицер связи Белого дома попросил нас немного поторопиться. Дело в том, что Шефу необходимо успеть на пятичасовой чай с представителями Ассоциации женской вспомогательной службы резерва флота в Вашингтоне. И офицер связи считает, что мы не поспеваем за его расписанием.

Даллас прыснула:

— Старый добрый Службист.

Когда было решено использовать «Пехотинца-1», вся корреспонденция корпуса морской пехоты в Белом доме проходила через полковника морской пехоты, офицера связи Белого дома, чей пост уже три года занимал полковник корпуса морской пехоты США Родни Хагерти.

К сожалению, сорокалетний Хагерти — высокий и худощавый мужчина с тонкими усами и чересчур изысканными манерами — в кругах НМХ-1 пользовался славой худшего солдата, карьериста, и бескомпромиссного эксперта в политических делах; того, кто больше заинтересован в количестве звездочек на погонах, чем в несении службы в морской пехоте Соединенных Штатов, Но, как это часто бывает, высшие эшелоны корпуса не замечали этого и продолжали продвигать его по службе, несмотря ни на что.

Даже Шофилд недолюбливал его. Хагерти был бюрократом — бюрократом, явно наслаждающимся своим высоким положением. Хотя его официальным позывным был «Гонщик», его верная преданность процедуре и протоколу, даже когда это было абсолютно ненужно, закрепила за ним другое прозвище среди военных: «Службист».

* * *

В этот самый момент одинокий вертолет «Супер Сталлион», с позывным «Сова-3» приземлялся в облаке пыли на пустынной равнине. Примерно в полмиле на запад находилась небольшая скалистая гора, в которой базировалась Зона 7.

Когда толстые шасси вертолета коснулись земли, из машины выпрыгнули четыре пехотинца в полном боевом снаряжении и побежали в сторону небольшой траншеи в скалах.

Там располагался аварийный выход Зоны 7 — тщательно скрытый выход из длинного подземного туннеля для срочной эвакуации с Зоны 7. На тот момент это был главный аварийный выход с базы, на случай если вдруг президенту будет угрожать какая-либо опасность.

Старший пехотинец, лейтенант по имени Корбин Хендрикс — «Кольт», подошел к запыленной земляной яме в сопровождении трех подчиненных. В руках у каждого из них были автоматы МР-5/10, иногда называемые просто МР-10, под патрон 9мм «Кехлер и Кох».

Громкий двойной сигнал раздался в наушнике Хендрикса: сигнал «все чисто» передовой команды 2. С помощью этой волны невозможно передавать голосовые сообщения, но ее мощные цифровые сигналы все еще давали стоящий результат: если передовая команда 2 засечет какую-либо засаду или нарушение, ее командующий просто перестает передавать сигнал «все чисто» и все в президентском окружении поймут, что появилась опасность. Тот факт, что сигнал все еще продолжал поступать, был обнадеживающим.

Хендрикс и его отряд подошли к самому краю рва и посмотрели вниз.

— О, черт... — прошептал Хендрикс.

* * *

Два других президентских вертолета держали курс на Секретную Зону 7.

— Эй, Страшила? — Стрелок Грир обернулся на кресле к Шофилду. — А где твой гарем?

Шофилд посмотрел на пилота президентского самолета сквозь серебристые солнечные очки и криво улыбнулся.

— Сегодня они остались на «Сове-2», сэр, — ответил он.

Грир намекал на двух женщин — членов бывшего подразделения Шофилда, которые присоединились к нему во время полета на вертолете первой эскадрильи морской пехоты — штаб-сержанта Элизабет Гант («Лису») и орудийного сержанта Джину Ньюман («Мать»).

Как бывший командир разведывательного подразделения морской пехоты США Шофилд был в некотором смысле уникумом на борту «Пехотинца-1».

По причине преимущественно протокольных обязанностей, связанных с работой на вертолете президента, и того, что время, проведенное на его борту, не считается «активным рабочим временем», многие пехотинцы предпочитают избегать службы в эскадрилье НМХ-1. В действительности, за малым исключением, большинство отрядов, прикрепленных к НМХ-1, состоят из довольно молодых солдат, которые не упустят возможности продвижения по службе.

Поэтому нахождение на борту вертолета бывшего командующего разведподразделением было весьма необычно, но Стрелку Гриру это соседство было приятно.

Ему нравился Шофилд. До него дошли слухи, что он был талантливым боевым командиром — человеком, который тщательно присматривается к своим людям, и в итоге лучшие из них остаются с ним.

Грир также слышал, что произошло с Шофилдом во время его последней миссии, за что он стал еще больше уважать молодого капитана.

Ему также нравились Мать и Гант — его поражало их отношение к работе и их абсолютная преданность своему бывшему командиру — и то, что он их называл «гаремом» Шофилда было знаком симпатии, исходившей от мужчины, который редко ее показывает.

Шофилд, однако, привык к тому, что его считают исключительным.

На самом деле, это и было причиной того, что он оказался на борту «Пехотинца-1».

Около полутора лет назад, еще будучи лейтенантом, он командовал разведывательным подразделением морской пехоты, которое было отправлено на отдаленную полярную станцию в Антарктиде для того, чтобы получить информацию о находке космического корабля, возможно, инопланетного происхождения.

Одним словом, события приняли неожиданный оборот.

Не считая его самого, лишь четверо из двенадцати морских пехотинцев выжили в этом кошмаре, когда пришлось защищать станцию от нападения двух иностранных вооруженных отрядов и шпионов, оказавшихся членами их собственного подразделения. Более того, некоторые продажные члены высшего звена корпуса морской пехоты официально объявили о смерти Шофилда, и эти люди были готовы превратить ложь в реальность.

Его возвращение в Америку — живым и здоровым — вызвало огромный интерес у прессы.

Его лицо появлялось на разворотах всех газет страны. Куда бы он ни направлялся, даже после шумихи, раздутой вокруг него, журналисты бульварных изданий и фотографы пытались заполучить его фото или выудить из него информацию. В итоге, он оказался живым памятником коррупции вооруженных сил Соединенных Штатов — хорошим солдатом, которого безликие генералы военного руководства выбрали объектом уничтожения.

Это поставило перед корпусом морской пехоты серьезную проблему: куда его направить!

В результате, ответ оказался очень даже изобретательным.

Самое безопасное место для Шофилда было прямо под носом мировой прессы, но там, где до него было невозможно добраться.

Он был направлен на службу на «Пехотинец-1».

Вертолет находился на авиационной базе корпуса морской пехоты в Квантико, штат Виргиния. Поэтому Шофилд мог жить на территории базы, что делало доступ к нему практически невозможным. Он также должен был работать на борту президентского VH-60N, который не часто можно было увидеть приземляющимся у Белого дома, да и то всегда на безопасном расстоянии от прессы.

Когда Шофилда перевели на эту службу, Мать и Гант решили последовать за ним. Четвертый член команды Шофилда, оставшийся в живых после злополучной миссии в Антарктиде, рядовой по имени «Рикошет» Симмонс, решил уйти со службы в корпусе морской пехоты после всех этих ужасных событий.

Это было год назад.

За это время Шофилд — тихий и не очень разговорчивый — завел всего несколько друзей в Белом доме. В основном это были люди из секретной службы и внутренние служащие. Обычные люди. Тем не менее, благодаря своим серебристым антибликовым очкам, он завоевал популярность среди веселых внуков президента. Как оказалось, к их радости, он практически всегда сопровождал их во всех их поездках. Но, несмотря на все это, ему еще ни разу не довелось пообщаться с самим президентом Соединенных Штатов.

Перед «Пехотинцем-1» открылся вид на огромную Зону 7. Шофилд мог видеть медленно открывающиеся массивные двери огромного ангара, сквозь которые прорывался яркий электрический свет.

Грир заговорил в микрофон:

— "Сова-2", это «Сова-1». Начинаем снижение.

На борту «Совы-2» сержант Элизабет Гант («Лиса») сидела, согнувшись на откидном сиденье из грубой холщовой ткани, тщетно пытаясь читать материалы в папке, лежащей у нее на коленях.

В отличие от «Пехотинца-1», шум от несущего винта внутри «Совы-2» был абсолютно оглушающим. И так как на его борту не было президента, внутренняя отделка кабины была в тысячу раз скромнее. Никаких мягких кресел и украшенных гербом подлокотников.

Либби Гант теперь была штаб-сержантом, и ей исполнилось двадцать восемь лет, ну, не далее, как шесть часов назад.

Она была стройная, миниатюрная блондинка с коротко стриженными волосами и небесно-голубыми глазами. Даже в привычном полном обмундировании — боевой форме, бронежилете и с пулеметом МР-10 — ее фигура выглядела очень изящно. Военная форма — фуражка, парадный мундир и брюки — была ей очень к лицу.

Так как они летели по заданному военно-воздушными силами курсу, в закрытом для других самолетов, коридоре, на борту «Совы-2» царило расслабленное настроение. Обычное напряжение от координирования курса полета «Пехотинца-1» с гражданскими рейсами теперь не было актуальным, поэтому Гант — часть своего времени посвящавшая подготовке к поступлению в офицерскую школу — воспользовалась случаем и решила повторить некоторые свои записи.

Она как раз дошла до Курса 9405 — «Усовершенствованное тактическое командование», когда тихий голос привлек ее внимание:

— С днем рождения тебя...

С днем рождения тебя...

С днем рождения, дорогой штаб-сержант Га-ант...

С днем рождения тебя!

Она подняла голову от записей и вздохнула.

На свободное сиденье рядом с ней скользнул Николас Тэйт III, советник президента по вопросам внутренней политики. С точки зрения европейца, Тэйт был красивым — с темными бровями, загорелой кожей и мужественным подбородком — и чрезвычайно самоуверенным мужчиной. Он был одет в костюм от «Армани» за три тысячи долларов, в дополнение к которому он выбрал парфюм все того же «Армани». Несомненно, это был последний писк моды.

Тэйт протянул Гант небольшую аккуратно упакованную коробочку.

— Двадцать восемь, если не ошибаюсь, — сказал он.

— Совершенно верно, сэр, — ответила Гант.

— Пожалуйста, зови меня Ник, — он кивнул на подарок. — Ну, давай. Открой его.

Неохотно Гант развернула маленький сверток, достав небольшую коробочку бирюзового цвета. Она открыла ее и увидела удивительной красоты серебряное ожерелье.

Маленькое и изящное, оно выглядело как тончайшая переливающаяся серебряная нить. В центре ожерелья, как маленькая капелька, сверкал небольшой, но изысканный бриллиант.

— Это от «Тиффани», — сказал Тэйт.

— Мне не положено носить драгоценности на службе, Мистер Тэйт, — сказала она, посмотрев на него.

— Я знаю. Но я надеюсь, вы сможете надеть его, когда мы пойдем с вами ужинать в «Нино» в следующую субботу.

«Нино» был ресторан в Джорджтауне, популярный среди вашингтонской элиты и считающийся чуть ли не самым фешенебельным заведением в городе.

— Я встречаюсь с одним человеком, — вздохнула Гант.

Это было действительно так. Только в прошлые выходные у них с Шофилдом наконец было что-то вроде свидания.

— Ладно, ладно, ладно, — сказал Тэйт. — Я слышал об этом. Одно свидание еще ни о чем не говорит.

Разговор становился не очень приятным. Гант поднесла ожерелье к свету, исходившему из окна.

— Знаете, оно похоже на ожерелье, которое я однажды видела в Париже.

— Правда?

В этот момент, как только Гант произнесла слово «Париж», один из пехотинцев, сидевших по соседству, обернулся. Тэйт этого не заметил.

— Да, — сказала Гант. — Мы были там с Шефом пару месяцев назад; у меня был выходной, поэтому я ...

— Господи Иисусе, вы только посмотрите на это! — громкий женский голос оборвал слова Гант.

— Привет, Мать, — сказала Гант, когда орудийный сержант Джина Ньюман, по прозвищу «Мать» появилась в узком проходе рядом с ней.

— Как дела, детка-именинница? — сказала Мать, хитро улыбаясь.

Кодовое слово «Париж» они использовали несколько раз и раньше. Когда одна из них сталкивалась с нежелательным воздыхателем, она произносила слово «Париж» в беседе с ним и другая, услышав сигнал, приходила на помощь. Это был обычный трюк, который используют девушки во всем мире.

Крупной — ростом в 6 футов и 4 дюйма и весом в 200 фунтов — Матери редко приходилось его использовать. Темная, с грубыми чертами лица, бритая наголо и с грубой деловой манерой общаться — она была практически полной противоположностью Либби Гант. В конечном счете, ее позывной «Мать» говорил о ней все. Он не указывал на ее какие-то необычайные материнские качества. Это был сокращенный вариант от «мать твою». Как талантливому бойцу, мастерски владеющему всеми видами тяжелого оружия, и как искусному стрелку, год назад ей было присвоено почетное звание орудийного сержанта.

Более того, после близкого столкновения с касаткой, во время злополучной миссии в Антарктиде, Мать приобрела еще одну физическую особенность.

Протез голени левой ноги.

Ужасающая схватка с касаткой лишила ее левой ноги ниже колена. Однако ей повезло больше, чем самой касатке, которая получила пулю в голову.

Теперь у Матери вместо голени был протез, разработанный по последнему слову науки, который, по словам создателей, гарантировал полную свободу движений. Отличительным его свойством были титановые «кости», свободно вращающиеся суставы и гидравлические мышечные имитаторы. Работа протеза столь сложна — использование рецепции нервных импульсов и автоматическое распределение тяжести тела — что потребовалось введение внутренней компьютерной микросхемы для управления им.

Мать взглянула на сверкающее ожерелье от «Тиффани».

— Bay, неплохая побрякушка, — сказала она, вытаращив глаза. Затем она обернулась к Нику Тэйту:

— Эта веревочка, должно быть, влетела тебе в копеечку, сынок Джим.

— Эта покупка была в пределах моих возможностей, — прохладно ответил Тэйт.

— Наверно, стоит больше, чем я зарабатываю за год.

— Возможно и так.

Мать проигнорировала его ответ и обернулась к Гант.

— Извини, что помешала, малышка-именинница, но старший пилот послал меня за тобой. Ты ему нужна там, мы приземляемся.

— Да, хорошо.

Гант поднялась и сразу вручила Тэйту его ожерелье.

— Извините, Николас, но я не могу это принять. Я действительно встречаюсь с одним человеком.

С этими словами она направилась к кабине пилота.

* * *

У Аварийного выхода Кольт Хендрикс стоял, раскрыв рот, уставившись на дно траншеи.

Зрелище перед ним было ужасающим.

Все девять членов второй передовой команды секретной службы лежали на песчаном дне траншеи. Их изрешеченные пулями тела были изогнуты предсмертной агонией. Величина ран указывала на то, что были использованы снаряды с выемкой в головной части — пули, увеличивающиеся в объеме при образовании раны, что в свою очередь, гарантировало смерть. Некоторым из агентов стреляли прямо в лоб — их головы разлетелись на куски. Песок вокруг был пропитан кровью.

Хендрикс увидел старшего агента команды секретной службы, по имени Бэйкер — его рот был открыт, глаза округлены, и во лбу виднелся след от пули. В вытянутой руке агента Бэйкера он увидел передатчик сигнала «все чисто» передовой команды. Нападение, должно быть, было таким быстрым и неожиданным, что у него даже не хватило времени отключить передачу.

За Бэйкером Хендрикс увидел массивную стальную дверь, врезанную в земляную стену траншеи — сам аварийный выход. Он был плотно закрыт.

Хендрикс резко обернулся и, достав радиопередатчик, направился обратно к «Сове-3».

— "Сова-1"!

Начались помехи.

— Черт возьми! «Сова-1»! Это...

Вдруг пустыня как будто ожила ...

Пыльный песочный настил расступился, — песок начал осыпаться с покрытого брезентом укрытия — и неожиданно с обеих сторон от Хендрикса из песка выросли около дюжины вооруженных человек, в их руках показались автоматы, и послышались выстрелы.

Секундой позже, 9-ти миллиметровая пуля вошла в висок Хендрикса. Последующий газовый взрыв снаряда с выемкой в головной части разнес его череп на мелкие куски.

Хендрикс так и не увидел человека, стрелявшего в него.

Так и не увидел, как отряд черных призраков положил всех остальных членов его команды с хирургической и безжалостной точностью.

И он так и не увидел, как они захватили его вертолет и полетели обратно к Зоне 7.

* * *

Два других президентских вертолета вместе приземлились, поднимая песчаный водоворот, перед огромным главным ангаром специальной (секретной) Зоны №7 военно-воздушных сил Соединенных Штатов.

Массивные двери гигантского ангара широко распахнулись, внутри было включено яркое освещение. Невысокая гора, в которую был врезан ангар, возвышалась над широким комплексом из четырех зданий.

Как только два вертолета коснулись земли, люди из секретной службы показались из «Совы-2» и поспешили занять свои позиции вокруг «Пехотинца-1».

Встречающая группа стояла на взлетно-посадочной полосе перед ангаром. В прохладном утреннем воздухе царила тишина. Их спины были ярко освещены светом из ангара.

Два офицера ВВС — полковник и майор — возглавляли встречающую группу.

За их спинами расположились четыре ряда до зубов вооруженных десантников, по десять человек в каждом. Все они были в полном обмундировании — черная боевая форма, черные бронежилеты, черные шлемы — у груди они держали штурмовые винтовки Р-90 бельгийского производства.

Увидев их сквозь лобовое стекло кабины, Шофилд сразу же узнал их отличительные нашивки. Это были члены подразделения, которое редко можно было встретить на военных учениях, — подразделения, деятельность которого была покрыта тайной, — подразделения, которое, как считалось, использовалось только в критических ситуациях.

Это было элитное наземное подразделение ВВС США, знаменитый 7-ой эскадрон специального назначения.

Большую часть холодной войны оно базировалось в западной Германии. Его официальным назначением была защита американских аэродромов от элитных подразделений советского спецназа. Однако их неофициальная деятельность была гораздо более значительной.

Организация побега пяти старших специалистов по советским ядерным ракетам из секретной базы, размещавшейся в горах на территории Украины. Убийство руководителя операций КГБ Владимира Накова в Москве в 1990 году, до того как у Накова появится возможность убить Михаила Горбачева. И, наконец, в 1997 году, дерзкая операция по освобождению Фреда Конвэя, главы дальневосточного бюро ЦРУ, из страшной тюрьмы Ксианги, которая представляла собой неприступный лабиринт из ужасающих камер и комнат пыток, принадлежащей печально известной службе внешней разведки Китая.

Каждый солдат в подразделении носил специальную боевую маску вокруг горла — противогаз ERG-6. Черного цвета, сделанный из металла, он был похож на нижнюю, защитную часть хоккейного шлема, закрывая рот и нос так же, как маска Джесса Джеймса прикрывала в свое время его лицо.

Впереди перед командой 7-го эскадрона на пустынной посадочной полосе стояли еще три человека. На них были надеты накрахмаленные белые лабораторные халаты. Ученые.

Как только пехотинцы и агенты секретной службы с вертолета «Сова-2» заняли свои места, с левого борта «Пехотинца-1» спустился трап.

Первыми из вертолета появились два пехотинца и заняли свои позиции у трапа — прямая осанка, взгляд устремлен вперед.

Секундой позже, из вертолета вышел специальный агент Фрэнк Катлер, рука его лежала на кобуре, взгляд настороже. Секретные службы никому не доверяют. Даже ВВС США. Даже в их рядах мог оказаться недовольный солдат, способный выстрелить в президента.

За ним вышел сам президент, за которым следовали члены его кабинета.

Шофилд и молодой капрал-пехотинец показались на трапе самыми последними.

Как обычно, оба пилота «Пехотинца-1» — Стрелок и Даллас — остались на борту, на случай, если потребуется неотложный отлет.

Обе группы встретились на посадочной полосе на рассвете — команда ВВС, располагающаяся на базе, и президент со своим окружением.

Вихри из песка кружились вокруг них. Днем обещали песчаную бурю.

Молодой капитан ВВС сопроводил президента к полковнику, стоявшему во главе строя ВВС — сурового пожилого мужчины с седыми волосами и пышными белыми бровями. Когда президент подошел ближе, полковник шагнул вперед и поприветствовал главнокомандующего.

— Доброе утро, мистер президент, — сказал он. — Меня зовут полковник Джером Т. Харпер, санитарно-хирургическая часть ВВС США, командующий специальной (секретной) Зоной 7 ВВС США. Это майор Курт Логан, командующий отрядом 7-ого эскадрона здесь на базе. Ваши две передовые команды секретной службы ожидают вас внутри. Для нас большая честь приветствовать вас, сэр. Добро пожаловать на Зону 7.

— Спасибо, полковник, — ответил президент. — Я рад оказаться здесь. Прошу, показывайте дорогу.

* * *

Как только президент исчез из вида в громадном главном ангаре в сопровождении высококлассной охраны, майор, командующий отрядом 7-ого эскадрона, подошел к Шофилду.

Майор Курт Логан был около шести футов и одного дюйма ростом с тщательно выбритым, но рябым лицом. Шофилд уже встречал его раньше, хотя сомневался, что Логан узнал его.

Это было во время специального курса по командованию и руководству, который проходил под патронажем военно-морского флота на десантной базе в Форте-Лодердейл в 1997 году. Благодаря тщательно продуманной тактике и честолюбивому стремлению добиться поставленной цели, сладкоголосый Логан оказался лучшим из лучших, получив полные сорок баллов. Он мог молниеносно оценить любое положение на поле битвы, и, когда было необходимо вступать в бой, он был непоколебим. Шофилд же, в то время многообещающий командир разведподразделения, был десятым из шестнадцати.

Как оказалось, Логан практически совсем не изменился. Его манеры — руки, скрещенные за спиной, холодный прямой взгляд — указывали на властного, уверенного в себе человека. Человека, закаленного в бою.

— Извините, капитан, — сказал Логан, по-южному растягивая слова. Он протянул Шофилду листок бумаги. — Список нашего личного состава, для отчетности.

Шофилд взял листок и в ответ протянул Логану свой список.

Обмен списками личного состава был обычной процедурой в ходе приема президента, так как люди президента хотели знать, кто находится на базе, которую они охраняют, а люди с базы хотели в свою очередь знать, кто именно входит в группу сопровождения президента.

Шофилд взглянул на список Зоны 7, который представлял собой таблицу ничего не говорящих ему имен.

Однако он все же заметил кое-что.

В списке 7-го эскадрона значилось больше имен, чем людей, которых он видел на площадке перед ангаром. Если на площадке было сорок десантников, в списке 7-го эскадрона их насчитывалось пятьдесят человек. Он решил, что на территории базы должны были находиться еще десять человек из подразделения.

— Капитан, если вы не возражаете, мы хотели бы пригласить ваших... — проговорил Логан, когда Шофилд ознакомился со списком.

— А в чем, собственно, дело? — послышался голос за спиной Шофилда. — Не беспокойтесь насчет капитана Шофилда. Здесь я командую.

Это был офицер связи Белого дома Службист Хагерти. Его усы были подстрижены на английский манер, и у него была совершенно небоевая осанка. Хагерти был полной противоположностью Курту Логану.

Перед тем как ответить, Логан оглядел Хагерти с ног до головы. То, что он увидел, явно не впечатлило его.

— Если я не ошибаюсь, полковник Грир является непосредственным командующим «Пехотинца-1», — прохладно, но вежливо ответил Логан.

— Ну, да, верно ... формально, это так, — сказал Хагерти. — Но, согласно распоряжению отдела связи Белого дома, все дела, касающиеся передвижения этих вертолетов, должны проходить сначала через меня. Логан молча посмотрел на Хагерти.

— Я только что собирался спросить капитана, не будет ли он возражать, если оба ваших вертолета переместят в главный ангар, на время визита президента на базу. Мы же не хотим, чтобы вражеские спутники узнали, что у нас гостит Шеф, не так ли?

— Нет, нет, конечно, нет. Конечно, нет, — сказал Службист. — Шофилд, дайте необходимые распоряжения.

— Да, сэр, — сухо ответил Шофилд.

* * *

Огромные двойные двери ангара закрылись с оглушающим грохотом.

Два основных вертолета первой эскадрильи морской пехоты уже стояли в здании главного ангара Зоны 7. Их несущие винты и хвостовые балки были в собранном виде.

Несмотря на свои внушительные размеры, два президентских вертолета казались крошечными внутри ангара, напоминающего пещеру.

Проконтролировав въезд вертолетов, Шофилд стоял один посреди огромного пространства, молча осматривая его.

Остальные морские пехотинцы, люди из Белого дома и секретной службы, занимавшие недостаточно высокую должность, чтобы пройти внутрь вместе с президентом, — около двадцати человек — беспорядочно бродили вокруг вертолетов или пили кофе в двух застекленных офисах, расположенных по бокам от главного входа.

Шофилд был ошеломлен размерами ангара.

Он был огромным.

Полностью освещаемый белыми галогеновыми лампами, он, должно быть, уходил, по меньшей мере, на сто ярдов вглубь горы. По всей длине потолка шла встроенная рельсовая система. Два больших деревянных ящика свисали с рельсов по обеим сторонам ангара.

В дальнем конце огромного пространства — напротив дверей, ведущих на взлетно-посадочную полосу, — находилось двухэтажное, внутреннее строение, тянувшееся во всю ширину ангара. На верхнем этаже этого здания располагались угловые стеклянные окна, выходившие на территорию ангара.

Маленький неприметный служебный лифт располагался под выступом, образованным утопленным в северную стену ангара верхним уровнем строения.

Кроме президентских вертолетов, в настоящий момент в ангаре не было больше других летательных аппаратов. Большие тягачи, покрашенные в белый цвет, не похожие на те, что обычно видишь в аэропортах, были расставлены по всей территории ангара, — два из них Шофилд использовал, чтобы загнать вертолеты.

Но больше всего в этом огромном ангаре привлекала внимание массивная платформа грузового авиационного лифта, расположенная в центре.

Она была очень большой, просто невероятно огромной, как громадные гидравлические подъемники по бокам авианосцев, — гигантская квадратная платформа в самом центре ангара.

Размером 200 на 200 футов, платформа была такой большой, что на ней мог уместиться целый «Боинг-747» АВАКС — знаменитый радиолокационный самолет ВВС, известные своими тридцатифутовыми вращающимися обтекателями, похожими на летающие тарелки.

Поддерживаемая невидимой гидравлической системой, огромная платформа занимала почти весь центр ангара. Как и у авиационных лифтов, для увеличения производительности, на северо-восточном краю платформы находилась небольшая отделяемая секция, которая сама являлась подъемником, работающим независимо от платформы. Поэтому она двигалась по рельсам, установленным не на выдвижной гидравлической стойке основной платформы, а на стене шахты лифта — своего рода «платформа в платформе».

Сегодня все служащие ВВС на Зоне 7 были участниками настоящего шоу.

Стоя у края огромной шахты лифта, Шофилд мог видеть президента вместе с его девятью агентами секретной службы и высокопоставленными проводниками, находящимися на платформе — их фигуры становились все меньше и меньше по мере снижения платформы по широкой бетонной шахте.

* * *

Но в то самое время, когда Шофилд стоял в центре огромного ангарного отсека и смотрел вниз, в широкую шахту лифта, кто-то следил и за ним.

Наблюдатель стоял в темной диспетчерской Зоны 7, на верхнем этаже внутреннего здания, образующего восточную стену ангара. Рядом с ним четыре радиста, одетые в униформу, тихо отдавали команды в микрофоны на своих шлемах:

— ... Отряд «Альфа», прикройте комнату отдыха на Уровне 3...

— ... Отряд «Эхо» информирует, что разведгруппа морской пехоты с «Совы-3» должна быть нейтрализована у Аварийного выхода. Найдена вторая передовая команда. Сейчас «Эхо» паркуют свой вертолет в одном из внешних ангаров. Возвратятся в главный ангар, когда закончат...

— ... Отряды «Браво» и «Чарли» остаются в главном ангаре...

— ... Секретная служба пытается связаться со своей первой передовой командой на Уровне 6. Условный сигнал «все чисто», по всей видимости, продолжает поступать...

Рядом с фигурой наблюдателя, остававшегося в тени, появился майор Курт Логан.

— Сэр, президент и его сопровождение только что прибыли на Уровень 4. Все отряды по местам.

— Хорошо.

— Начинать движение?

— Нет. Пусть сначала они сделают обход, — сказал безликий человек. — Необходимо еще кое-что уладить, прежде чем мы сможем начать.

* * *

— Доброе утро.

Шофилд обернулся и увидел улыбающиеся лица Либби Гант и Матери Ньюман.

— Привет, — сказал он.

— Ральф все еще бесится, — сказала Мать. — Он хочет реванша.

Ральф был мужем Матери. Карликового роста, с широкой улыбкой на лице и способностью бесконечно мириться со странностями Матери, он работал водителем собственного восемнадцатиколесного грузовика «Мак». На его боку было нарисовано сердце, пронзенное стрелой, и написано «Мать». Обладатель низкого роста и дежурной улыбки, Ральф был истинной легендой среди морских пехотинцев.

Он также был обладателем предмета особой гордости — нового барбекю, и на воскресном обеде у них дома несколько недель назад, он пригласил Шофилда покидать мяч в баскетбольное кольцо у гаража. Шофилд позволил Ральфу выиграть, и тот знал это.

— Может в следующие выходные? — сказал Шофилд. — Как там у тебя? Как вчера прошел осмотр ноги?

— В двух словах, Страшила, офигительно, черт возьми, — сказала Мать. — Я могу свободно двигаться и бегать так же быстро, как и раньше. Это, похоже, радует врачей. Черт, я им только на прошлой неделе говорила, что я уже шары в боулинге гоняла, но этому не придали значения. Так или иначе, теперь, когда я стала полуроботом, я хочу новый позывной — Дарт Вейдер, черт возьми!

Шофилд засмеялся.

— Хорошо, Дарт.

— У тебя опять проблемы со Службистом? — серьезно спросила Гант.

— Да как всегда, — ответил Шофилд. — Эй, с днем рождения.

Гант улыбнулась.

— Спасибо.

— У меня есть кое-что для тебя. — Шофилд полез в карман кителя. — Ничего особенного, но... — он нахмурился, хлопая себя по карманам. — Черт, он где-то здесь. Может, остался в вертолете?..

— Не волнуйся об этом.

— Я могу это потом тебе отдать?

— Конечно.

Мать внимательно рассматривала огромный ангар, в котором они находились.

— Что это, черт возьми, за место? Похоже на Форт-Нокс.

— Гораздо серьезнее, — сказал Шофилд.

— Что ты имеешь в виду?

— Взгляните на пол сразу за дверьми ангара.

Мать и Гант посмотрели. Несколько квадратных углублений в бетонном полу, расположенных в ряд прямо перед дверьми. Каждое углубление по площади было не меньше ярда.

— Теперь посмотрите наверх.

Они увидели несколько массивных зубчатых металлических выступов, которые, если их опустить, войдут прямо в квадратные углубления в полу.

Бронированная дверь, работающая с помощью поршня, — сказал Шофилд, — как на авианосцах класса «Нимиц». Используются для разделения ангарных отсеков на самостоятельные зоны на случай пожара или взрыва. Но обратите внимание, что в этом ангаре больше нет бронированных дверей. Это единственная дверь — и означает, что это единственный выход.

— Так что ты хочешь сказать? — спросила Мать. — Я хочу сказать, — ответил Шофилд, — что все, что происходит на территории этого комплекса, имеет гораздо большее значение, чем вы или я можем себе представить.

* * *

Платформа лифта, на которой находился президент, остановилась перед огромной стальной дверью с черной цифрой "4".

Широкая бетонная шахта лифта уходила вверх, как огромный вертикальный туннель. Яркий искусственный свет ангара наземного уровня теперь стал маленьким квадратом белого цвета — на высоте трех тысяч футов.

Как только лифт остановился, массивная стальная дверь перед ним стала с грохотом подниматься. Полковник Джером Харпер быстро шел впереди, объясняя:

— Этот комплекс был когда-то штаб-квартирой Объединенного командования ПВО Североамериканского континента — НОРАД — до тех пор пока НОРАД не перебазировалось в более современное здание, построенное в горе Шайен, Колорадо, в 1975 году.

— Комплекс окружен внешней титановой стеной толщиной в два фута, возведенной, в свою очередь, под стофутовым слоем гранита. Как и комплекс в горе Шайен, он построен так, чтоб выдержать прямой удар термоядерной ракеты.

Харпер протянул президенту листок бумаги со схемой подземной структуры комплекса.

Ангар был расположен в верхней части схемы — на наземном уровне, внутри небольшой горы — затем широкая шахта авиационного лифта уходила в многоуровневую структуру глубоко под землей.

Харпер продолжал:

— Подземный комплекс состоит из шести уровней, первые два — Уровень 1 и 2 — это ангары, где находятся летательные аппараты высокой степени риска, вроде тех, что вы видели в Зоне 8 сегодня утром. На Уровне 3 расположены система связи и жилые помещения. Уровень 5 представляет собой тюремное помещение. Уровень 6 — это рельсовая система.

— Каждый уровень полностью защищен от радиационного излучения и заражения, и во всем комплексе, в случае блокады, в течение 30 дней может поддерживаться жизнь за счет запаса кислорода. Продовольственные запасы хранятся на складе Уровня 3. Запас воды — в баке на 100 миллионов галлонов в ангаре Уровня 1.

Группа подошла к короткому коридору, ведущему вверх, в конце которого находилась широкая низкая дверь, похожая на огромный сейф. Служащий ВВС поспешно начал открывать ее.

— Четыре года назад здесь осуществлялся проект «Фортуна», после того как первый жизнеспособный эмбрион достиг необходимой стадии развития, — сказал Харпер, — Теперь, наконец, ему можно найти применение.

Президент терпеливо ожидал, пока откроется дверь толщиной в три фута.

Фрэнк Катлер и восемь остальных членов секретной службы стояли сзади — безмолвные, невозмутимые и как бы невидимые. С интервалом в три минуты Катлер молча проверял в наушнике сигнал «все чисто» от обеих своих передовых команд. Сигналы были слышны громко и четко.

Затем, наконец, дверь отворилась, и президент небрежно бросил взгляд вперед.

Он открыл рот.

— О... Господи...

* * *

— Мои деньги идут на создание водородной бомбы, — сказал Элвис Хэйнс, откинувшись на спинку стула.

Элвис, Шофилд, Гант и Мать сидели в одном из офисов со стеклянными стенами у главных дверей ангара. С ними были полковники Грир и Даллас; все остальные морские пехотинцы находились на борту президентских вертолетов, равно как и еще трое агентов секретной службы.

Согласно неписаному принципу разделения начальства и подчиненных, все люди из Белого дома, остававшиеся в ангаре, либо сидели в другом застекленном на южной стороне ангара, либо работали в вертолетах, которые, по их словам, более соответствовали их званию, чем спартанские офисы ВВС.

Кроме того, у них — по словам Николаса Тейта, который приглашал Гант остаться с ним на П-1, — и кофе был лучше, из поршневой кофеварки.

Гант пошла вместе с Шофилдом и остальными.

Службист Хагерти, напротив, сидел с людьми из Белого дома.

— Ничего подобного! — сказал маленький капрал в очках по имени Гас Горман. — Водородной бомбы не существует.

Горман был худым занудой в толстых очках, с большим носом и тощей костлявой шеей. Даже полная парадная форма не смогла бы сделать его привлекательным. Пользующийся популярностью в других войсках благодаря своей почти фотографической памяти и острому уму, он получил позывной «Ботаник», что было скорее комплиментом, чем оскорблением.

— Чушь! — сказал Элвис. — Управление перспективных исследований Минобороны создало ее в 90-ых, в сотрудничестве с ВМС...

— Но они не могли использовать ее. Все зависело от какого-то элемента, содержащегося только в метеоритах, и нельзя было найти живого образца.

— Вы, ребята, кажется, готовы поверить во что угодно, — послышался негромкий голос с другого конца офиса.

Все обернулись, включая Шофилда.

Говоривший был человеком новым в корпусе — крепкий молодой мужчина с густыми, нависшими бровями, курносым носом и глубоко посаженными карими глазами. Он был немногословен.

Поначалу эту его черту по ошибке приняли за высокомерие, но потом выяснилось, что сержант Бак Райли младший попросту не любил говорить впустую.

Райли младший был сыном глубоко уважаемого старшего сержанта корпуса морской пехоты. Его отца, Бака Райли старшего, Шейн Шофилд хорошо знал.

Они познакомились под пулями — когда Шофилд попал в переделку в Боснии, и Райли старший был в команде спасения. Они стали хорошими друзьями, и Райли старший был преданным старшим сержантом Шофилда. Печально, но он также участвовал в той роковой операции в Антарктиде — где был самым жестоким образом убит врагом, имя которого Шофилду было запрещено называть по закону о неразглашении государственной тайны.

Сержант Бак Райли младший — молчаливый и серьезный — с гордостью носил позывной своего отца. В корпусе он был известен как «Умник II».

Умник II посмотрел на Элвиса и Ботаника.

— Вы что, действительно думаете, что в Управлении перспективных исследований Минобороны создали бомбу, которая может уничтожить третью часть суши?

— Да, — сказал Элвис.

— Нет, — сказал Ботаник.

— Это не так. Водородная бомба — это вымысел, — сказал Умник II, — направленный на то, чтобы сидящие в Интернете теоретики мирового заговора и старые сплетники корпуса морской пехоты были довольны. Хотите еще пару примеров? ФБР внедряет в тюрьмы своих агентов. У ВВС США есть ядерные бомбардировщики, спрятанные в промышленных ангарах всех крупных аэропортов США, на случай внезапного начала войны. В Институте медицинских исследований инфекционных заболеваний СВ США разработали лекарство от СПИДа, но им до сих пор не разрешают открыть его миру. ВВС разработали магнитно-импульсную систему, которая позволяет транспортным средствам двигаться по воздуху. Человек, проигравший тендер на постройку бомбардировщика «стеле», предложил конструкцию ультразвукового самолета, который мог бы достичь полной невидимости посредством преломления воздуха с помощью атомной энергии — и он все равно построил самолет, даже после того, как они отказали ему в заказе. Слышали о чем-либо подобном?

— Нет, — сказал Элвис. — Обалдеть.

— А вы, капитан? — Умник II повернулся к Шофилду. — Вы слышали раньше об этом?

Шофилд внимательно посмотрел на молодого сержанта.

— Я слышал только о последнем.

Он отвернулся от дискутировавших, осматривая офис.

Шофилд нахмурился. Кого-то не хватало.

И вдруг он сообразил.

— Эй, а где уорент-офицер Уэбстер? — спросил он.

* * *

Президент США, приоткрыв рот, напряженно смотрел в наклонное окно обзора.

Сквозь стекло, в центре комнаты с высоким потолком он увидел большой куб из прозрачного вещества, похожего на стекло.

Он стоял в центре холла, едва не достигая потолка и стен. С двух сторон стеклянный куб, размером с большую гостиную, опоясывала обзорная установка в форме буквы "L".

Однако внимание президента было приковано к тому, что находилось внутри куба.

Он действительно не мог оторвать глаз.

— Куб сделан из высокопрочного поливолокна и оснащен автономной системой жизнеобеспечения. Он полностью герметичен, — сказал полковник Харпер. — В случае нарушения его структурной целостности, атмосферное давление внутри куба автоматически повышается, так что никакие микробы не могут проникнуть внутрь.

Харпер кивнул в сторону одного из трех ученых, ранее стоявших на бетонированной площадке перед ангаром.

— Мистер президент, я хотел бы познакомить вас с доктором Гюнтером Бота, главной движущей силой проекта «Фортуна».

Президент пожал ему руку. Бота был толстым лысеющим мужчиной пятидесяти восьми лет, с широким лицом, говорил он с гортанным южноафриканским акцентом.

— Для меня большая честь встретиться с вами, мистер президент.

— Доктор Бота из...

— Я знаю, откуда доктор Бота, — сказал президент с оттенком неодобрения в голосе. — Я просматривал вчера его личное дело.

Гюнтер Бота был бывшим членом знаменитого Медицинского батальона южноафриканских сил обороны. Хотя об этом знают немногие, но в 1980-х годах Южная Африка была на втором месте после Советского Союза по созданию и накоплению биологического оружия, предназначенного, главным образом, для использования против преобладающего там чернокожего населения.

Но с падением режима апартеида Гюнтер Бота быстро потерял работу и оказался под прицелом Комиссии правды и согласия ЮАР. Правительство США наняло его на работу в строжайшей секретности в 1996, и это не было похоже на укрывательство ученых-нацистов после второй мировой войны. Найти специалистов в такой области, которой занимался Бота, — невероятно сложная задача.

Президент повернулся к окну, чтобы еще раз посмотреть.

— Итак, это вакцина... — сказал он, всматриваясь в прозрачный куб внизу.

— Да, сэр, именно так, — ответил Бота.

— Тестировали? — президент говорил, не оборачиваясь.

— Да.

— В форме жидкой сыворотки?

— Да.

— Против новейшего вируса?

— Мы проводили испытания с «9.1» вчера днем, как только он прибыл.

— Мистер президент, — сказал полковник Харпер, — если вы желаете, мы можем продемонстрировать вам это.

Пауза.

— Хорошо, — сказал президент. — Показывайте.

* * *

— Куда он ушел? — спросил Шофилд, стоя в центре широкого ангара Зоны 7 вместе с Либби Гант.

Уорент-офицера Карла Уэбстера — человека, ответственного за «ядерный футбол», — не было ни в одном из двух президентских вертолетов, ни в офисах ангара. Во время беглой проверки агентами секретной службы было также установлено, что он не пошел с президентом на обход комплекса.

Уорент-офицера Уэбстера нигде не было.

Это было серьезной причиной для беспокойства, так как существовали строгие протокольные правила относительно передвижения Уэбстера. Если он не находится с президентом, то должен всегда оставаться рядом с П-1.

— Посмотрите на это гостеприимное сборище, знаменитый 7-ой эскадрон, — сказала Гант, показывая глазами на три группы десантников, вооруженных Р-90, стоявших в разных точках ангарного отсека. Элитные отряды спокойно наблюдали за Шофилдом и Гант.

— Выглядят угрожающе, — сказал Шофилд.

— Они под допингом, — отозвалась Гант.

— Что?

— Желтоватые белки глаз.

— Стероиды?

— Ага, — сказала Гант.

— Неудивительно, что они такие раздражительные.

— Элвису они не нравятся, — сказала Гант. — Говорит, что где-то слышал, будто они «неофициальные расисты». Заметил, что в их отрядах нет чернокожих?

Это была правда. За исключением нескольких американских азиатов, в отряде 7-го эскадрона, находившегося в ангаре, были только белые.

— Да, я тоже об этом слышал, — сказал Шофилд. Хотя никто и не хотел этого признавать, но в некоторых подразделениях вооруженных сил расизм — в особенности по отношению к чернокожим солдатам — все еще был проблемой. Учитывая жесткую систему отбора, в таком отряде специального назначения как 7-ой эскадрон легко могли процветать дискриминационные настроения.

Шофилд кивнул в сторону командиров трех отрядов, отличавшихся от остальных тем, что им не надо было держать в руках Р-90. Их пулеметы были прикреплены плечевыми пластинами, в креплениях на спине.

— Ты знаешь, как называют отряды десантников 7-го эскадрона на учениях?

— Как?

— Пять змей. Командующий всем эскадроном Курт Логан руководит одной из «десяток» — отрядом «Альфа». Остальные четыре отряда находятся под командованием четырех капитанов — МакКоннелла, Уиллиса, Стоуна и Карни. И они отлично работают. Во время боевых учений в Брэгге они все время показывали себя лучшими. Однажды 7-ой эскадрон только своими силами уничтожил три оборонительных отряда спецназа ВМС — и все это без Логана.

— Почему их называют Пятью змеями? — спросила Гант.

— Все началось с шутки, из зависти появившейся среди остальных полевых командиров. На то есть три причины. Во-первых, их тактика напоминает поведение змей: они атакуют стремительно, с максимальной силой и с полным отсутствием жалости. Во-вторых, как личности, все они холодные люди. Они никогда не станут общаться с кем-то из других подразделений. Всегда держатся друг друга.

— И в-третьих?

— Потому что позывные всех членов — это разновидности опасных змей.

— Мило, — сухо сказала Гант.

Они продолжали идти. Гант сменила тему:

— Знаешь, я отлично провела время в прошлую субботу.

— Правда? — Шофилд взглянул на нее.

— Да. А ты?

— О да.

— Я просто подумала, знаешь, просто ты не... — сказала Гант.

— Подожди секунду, — резко сказал Шофилд. — Здесь что-то не так.

— Что?

Шофилд снова посмотрел на десантников 7-го эскадрона, находившихся в ангаре.

Первая группа стояла у пассажирского лифта. Вторая — у широкой шахты авиационного лифта. Третий отряд располагался у юго-восточной стены ангара, прямо у двери, ведущей в двухэтажное здание диспетчерской.

В этот момент Шофилд увидел надпись на двери, перед которой стоял третий отряд 7-го эскадрона.

И вдруг он понял.

— Пошли, — сказала он, кивая в сторону офисов. — Быстро.

* * *

— Коды для запуска введены, сэр, — сказал Логан. — «Ядерный футбол» готов. Уорент-офицер Уэбстер был как нельзя более... откровенен.

Радисты в диспетчерской продолжали обновление информации:

— ... аварийная система ограждения воздушной подушки готова...

— ... запас кислорода готов...

— Майор Логан, — сказал один из них. — Я все еще улавливаю инфракрасные сигналы в девятом секторе снаружи, у Аварийного выхода.

— Размер?

— Такой же, как и раньше. От двенадцати до семнадцати дюймов. Я не уверен, сэр, но мне кажется, что они передвинулись ближе к выходу, с тех пор как я смотрел в последний раз.

Логан посмотрел на спутниковое изображение, Увеличенный черно-белый снимок пустыни к востоку от главного комплекса показывал около двадцати четырех продолговатых белых пятен, расположенных широким кругом диаметром примерно в триста ярдов вокруг аварийного выхода.

— От двенадцати до семнадцати дюймов, — Логан пристально всматривался в изображение. — Для людей слишком маленькие. Возможно, просто пустынные крысы. Сделайте увеличенный снимок, чтобы быть уверенными. Следите за ними.

Фигура в тени повернулась к Логану:

— Где сейчас президент?

— Он внизу в экспериментальной лаборатории на Уровне 4.

— Свяжитесь с Харпером. Дайте ему зеленый свет. Скажите, что мы готовы. Операция начинается.

* * *

— Объекту 1 не была введена вакцина, — сказал доктор Гюнтер Бота ровным голосом, будто читая научный доклад.

Теперь президент стоял почти в полной темноте в другой части Уровня 4 перед двумя ярко освещенными экспериментальными камерами.

Внутри каждой камеры находился обнаженный человек. На обоих мужчинах, несмотря на полное отсутствие одежды, были надеты противогазы, а к груди было подключено множество электродов.

— Объект 1 — белокожий мужчина, рост — 5 футов 7 дюймов, вес — 160 фунтов, возраст — 36 лет. На Объекте стандартный защитный противогаз. Пустить отравляющее вещество.

Раздался тихий шипящий звук — и поток мельчайших горчично-желтых частиц начал поступать в камеру. Мужчина был худым и долговязым. Он стал испуганно оглядываться вокруг, когда газ начал проникать в его воздухонепроницаемую камеру.

— Где вы взяли вирус? — спросил президент.

— Чангчун, — ответил Бота.

Президент кивнул.

Чангчун — это отдаленный город в северной Манчжурии. Хотя китайское правительство это отрицало, Чангчун был главным местом тестирования биологического оружия китайской армии. Была информация, что политических заключенных и пойманных иностранных шпионов посылали туда в качестве «подопытных кроликов» для тестирования вирусов и отравляющих веществ нервно-паралитического действия.

Обнаженный мужчина в газовой камере стоял на ногах, все еще нервно оглядываясь вокруг.

— Вторичное заражение происходит посредством непрямого всасывания через все отверстия на коже — волосяные фолликулы, порезы, — любезно пояснял Бота. — Без эффективной вакцины смерть наступит примерно через тридцать минут после непосредственного контакта. Для всасывающихся отравляющих веществ это относительно большая скорость.

— Но, — Бота поднял палец кверху, — при сравнении с воздействием от прямого вдыхания этого вещества, это в высшей степени неэффективно.

Он нажал на кнопку внутренней связи и обратился к мужчине в камере:

— Снимите, пожалуйста, противогаз.

В ответ мужчина показал средний палец.

Бота лишь вздохнул и нажал кнопку на пульте управления. Объект 1 получил сильный удар током через электроды на груди.

— Я сказал, снимите, пожалуйста, противогаз.

Объект 1 медленно снял маску.

И мгновенно — яростно — вирус начал действовать.

Мужчина схватился за живот и сильно закашлялся.

— Как я и говорил, действует гораздо более эффективно, — сказал Бота.

Человек согнулся пополам и начал хрипеть.

— Раздражение слизистой желудочно-кишечного тракта начнется примерно через десять секунд.

У мужчины началась сильная рвота: коричневато-зеленая жидкость залила весь пол камеры.

— Расплавление стенок желудка через тридцать секунд...

Мужчина упал на колени, жадно хватая ртом воздух. Густая рвотная масса стекала по его подбородку. Он схватился за стеклянную стену камеры, прямо перед Бота.

— Расплавление клеток печени и почек через минуту...

Черная кровяная жижа, извергающаяся изо рта объекта, залила стекло. Затем он упал на землю, его тело корчилось в судорогах.

— Полный отказ всех органов через девяносто секунд. Смерть через две минуты.

Обнаженный мужчина внутри камеры — свернувшийся как эмбрион — не двигался.

Президент наблюдал, стараясь скрыть отвращение.

Такая смерть была слишком жестокой, даже для такого человека, как этот.

Тем не менее, он мысленно пытался оправдать вызывающую ужас смерть Объекта 1 теми преступлениями, что тот совершил за свою жизнь. Вместе с другом, Леон Рой Хэйли издевался над девятью женщинами в задней части своего грузовика, смеясь им в лицо, когда те просили о пощаде. Эти двое записывали предсмертную агонию девушек на видеопленку для последующего просмотра. Президент видел эти записи.

Ему также было известно, что Леон Рой Хэйли был приговорен к 452-ум годам тюремного заключения. Ему бы не удалось выйти из тюрьмы живым. Поэтому, после пяти зверских лет в тюрьме, он — как и многие другие заключенные на Зоне 7, приговоренные к пожизненному сроку, — согласился стать объектом научных испытаний.

— Объекту 2, — сказал Бота бесстрастным тоном, — была введена вакцина в виде жидкой сыворотки. Сыворотка была растворена в стакане воды, который он выпил ровно тридцать минут назад. Объект — белокожий мужчина, рост — 6 футов 8 дюймов, вес — 250 фунтов, возраст — 32 года. Пустить отравляющее вещество.

Снова раздалось шипение, за которым немедленно последовало горчично-желтое облако.

Мужчина во второй камере увидел, как газ проникает в камеру, но, в отличие от Объекта 1, никак на это не отреагировал. Он был гораздо крупнее первого мужчины — ростом 6 футов 8 дюймов, с широкой грудью, выпирающими бицепсами, огромными кулаками и маленькой вытянутой головой, которая казалась крошечной по сравнению с мощным телом.

Желтый туман постепенно заполнял все вокруг, но мужчина в противогазе лишь внимательно смотрел сквозь стекло экспериментальной камеры, как будто перпектива мучительной смерти в агонии нисколько не волновала его.

Никакого кашля, никаких спазмов. Пока на нем был противогаз, вирус не мог поразить его.

Бота нажал кнопку внутренней связи:

— Снимите, пожалуйста, противогаз.

Объект 2 повиновался приказу Бота без возражений и снял противогаз.

Президент увидел его лицо, и на этот раз у него перехватило дыхание.

Это лицо он прежде видел много раз — по телевизору, в газетах. Это было зловещее, покрытое татуировкой лицо Люцифера Джеймса Лири, серийного убийцы, известного по всей Америке под именем «Хирург из Феникса».

Этот человек убил тридцать два автостопщика — большинство из них были молодыми людьми с рюкзаками — которых он подбирал на дороге между двумя штатами, на участке между Лас-Вегасом и Фениксом в период с 1991 по 1998 годы. Каждый раз Лири оставлял свой «фирменный» знак — что-то из украшений жертвы, обычно кольцо или цепочку — на шоссе в том, месте, где жертва была похищена.

Бывший студент-медик, Лири привозил своих жертв в свой дом в Фениксе, ампутировал им конечности и поедал их у них на глазах. Обнаружение его дома агентами ФБР — подвала в пятнах крови и двух живых, но полусъеденных жертв — потрясло Америку.

Даже сейчас Люцифер Лири выглядел как истинное воплощение зла. Вся левая часть его лица была покрыта черной татуировкой, изображающей пять вертикальных следов от когтей, — как будто сам Фредди Крюгер злобно провел своими острыми пальцами по щеке Лири. Вытатуированные следы порезов впечатляли своей детальностью: разорванная кожа, кровь — все для того, чтобы вызвать максимум отвращения.

В этот момент — к ужасу президента, Лири улыбнулся в обзорное окно, обнажив отвратительные желтые зубы.

Президент понял.

Несмотря на то, что противогаз был снят, на Лири, казалось, не подействовал вирус.

— Как видите, — с гордостью сказал Бота, — даже если вирус попадает в легкие прямым путем — из воздуха, вакцина, принятая орально в форме жидкой сыворотки, эффективно предотвращает заражение. Вакцина нейтрализует атакующий вирус тем, что ограничивает выброс белка диэтилпропаназы вируса, который воздействует на пигментный фермент метагидрогеназы и протеин DB, определяющий группу крови...

— Повторите, пожалуйста, нормальным языком — сухо сказал президент.

Бота продолжал:

— Мистер президент, то, что вы только что видели, — это гигантский скачок вперед в биотехнологических способах ведения войны. Это первое в мире генетически измененное биологическое оружие, полностью синтетическое отравляющее вещество, поэтому против него нет натурального противоядия. И оно действует с необыкновенной эффективностью, ничего подобного мне не приходилось наблюдать раньше. Это совершенно особым способом синтезированный вирус.

Это «этническая пуля», нацеленная только на представителей определенных рас, людей с определенными этнически специфическими генами. Она воздействует только на тех людей, которые обладают ферментом метагидрогеназы и протеином DB крови. Именно эти ферменты «отвечают» за белый цвет кожи, это характерные ферменты белокожих людей.

Мистер президент, благодаря этому ферменту, который делает нашу кожу белой, мы становимся подвержены этому вирусу, Это невероятно. Я не знаю, как китайцам удалось сделать это. Правительство Южной Африки, где я работал, в течение многих лет пыталось разработать вирус, которым можно было бы заразить воду, чтобы сделать бесплодными только чернокожих людей, но нам так и не удалось сделать это.

Но, имея в своем распоряжении это отравляющее вещество, будет несложно адаптировать вирус таким образом, что он будет также воздействовать и на чернокожих, так как их пигментный фермент является вариантом метагидрогеназы...

— В итоге? — спросил президент.

— Все очень просто, мистер президент, — сказал Бота. — Единственные люди, не подверженные воздействию этого вируса — это азиаты, потому что у них вообще нет пигментных ферментов. Поэтому они будут обладать иммунитетом против вируса, в то время как белые и чернокожие будут умирать. Мистер президент, позвольте мне познакомить вас с новейшим китайским биологическим оружием под названием «Сино-вирус».

* * *

— Я уверен, здесь что-то не так, — сказал Шофилд.

— Ерунда, капитан, — ответил Службист Хагерти, отмахнувшись рукой. — Вы читаете слишком много комиксов.

— А что тогда с Уэбстером? Я нигде не могу его найти. Он же не может вот так просто исчезнуть.

— Возможно, он в туалете.

— Нет, я проверял, — сказал Шофилд. — А Сова-3? Где они? Почему Хендрикс не вышел на связь?

Хагерти тупо уставился на него.

— Сэр, со всем должным уважением прошу вас, посмотрите, где стоят все эти парни из 7-го эскадрона...

Хагерти повернулся на стуле. Вместе с Шофилдом, Гант и небольшой группой людей из Белого Дома, он находился в южном офисе главного ангара. Хагерти мимоходом посмотрел в окно офиса на десантников, рассредоточившихся вокруг ангара с внешней стороны.

— Похоже, они контролируют каждый вход, — Хагерти пожал плечами. — Чтобы перекрыть путь к участкам, где нам быть не положено.

— Нет, сэр. Не в этом дело. Посмотрите повнимательнее.

Группа с северной стороны наблюдает за пассажирским лифтом. Центральная группа контролирует движение грузового авиационного лифта. С этим все в порядке. Но посмотрите на группу у здания диспетчерской, группу десантников перед дверью.

— Да, и...

— Сэр, они держат под наблюдением склад.

Хагерти отвернулся от Шофилда и посмотрел на десантников ВВС. В самом деле. Они стояли перед дверью с надписью «СКЛАД».

— Очень хорошо, капитан. Я внесу ваши замечания в свой доклад, — Хагерти вернулся к своим записям.

— Но сэр...

— Я сказал, я внесу ваши замечания в свой доклад, капитан Шофилд. Это все.

Шофилд выпрямился.

— Простите, сэр, но вы когда-нибудь участвовали в боевых действиях? — спросил он.

Хагерти застыл, глядя на него в упор.

— Боюсь, мне не нравится ваш тон, капитан.

— Вы когда-нибудь участвовали в боевых действиях?

— В Саудовской Аравии, в операции «Буря в пустыне».

— Воевали?

— Нет. Работал в посольстве.

— Сэр, если бы вы воевали, вы бы поняли, что эти три группы десантников ВВС заняли не оборонительные позиции. Они готовятся к наступлению. Более того, они заняли самое удобное положение для уничтожения этих двух офисов.

— Чушь.

Шофилд взял листок бумаги, на котором писал Хагерти, и быстро начертил на нем приблизительную схему ангара:

— Сейчас они находятся здесь, — Шофилд поставил три большие черные точки на схеме. — С расположением на двенадцать часов, десять часов и четыре часа. Но если они передвинутся вот так... — Шофилд нарисовал на схеме несколько стрелок:

— ... то у нас будут серьезные неприятности. Все пехотинцы и агенты секретной службы, находящиеся в северном офисе, подвергнутся внезапной атаке, в то время, как люди из Белого дома здесь, в южном офисе, естественно попытаются бежать в противоположную сторону и натолкнутся прямо на третий отрад солдат 7-го эскадрона.

Хагерти долго изучал схему Шофилда.

— Это самое нелепое предположение, которое я когда-либо слышал, капитан, — наконец ответил он. — Это военнослужащие Соединенных Штатов.

— Да, ради Бога, послушайте меня...

— Нет, теперь вы меня послушайте, — раздраженно ответил Хагерти. — Думаете, я не знаю, кто вы? Я все знаю о случившемся на полярной станции Уилкс. Я знаю, что там произошло. Но тот факт, что вы однажды прослыли кем-то вроде героя, не дает вам права разглагольствовать здесь, черт возьми, о каких-то тайных сговорах, и не думайте, что все вам поверят. Я служу в корпусе уже двадцать два года, и я добился всего того, что я имею...

— ... чем? Писаниной, — сказал Шофилд.

Хагерти замолчал. Его лицо стало свекольного цвета.

— Все, Шофилд. С меня хватит. Ради корпуса, я не буду устраивать здесь сцен, но когда мы вернемся в Квантико, как только мы приземлимся, вы будете арестованы и пойдете под трибунал по обвинению в грубом нарушении субординации. А теперь проваливайте отсюда.

Шофилд раздраженно покачал головой и вышел.

* * *

— А это, сэр, люди, которые доставили нам «Сино-вирус», — сказал полковник Харпер, сопровождая президента во время осмотра экспериментальных камер на Уровне 4.

Перед ними находилась огромная карантинная комната около тридцати футов в длину. Сквозь небольшое стеклянное окошко в армированной стене комнаты президент увидел четырех человек, сидящих на диване и смотрящих телевизор при ультрафиолетовом освещении. Он заметил, что все они были азиатского происхождения.

Как только они увидели президента, двое из них поднялись и встали по стойке смирно.

— Господин президент, познакомьтесь — капитан Роберт By и лейтенант Чет Ли из 7-го эскадрона...

В этот момент у Харпера зазвонил сотовый телефон.

Полковник извинился и отошел в сторону, чтобы ответить на звонок.

— Рад встрече с вами, джентльмены, — сказал президент, делая шаг вперед. — Ваши величайшие заслуги являются предметом гордости для всей страны.

— Спасибо, сэр.

— Спасибо вам.

— Как долго вам еще оставаться здесь? — спросил президент, задавая необходимый личный вопрос.

— Думаю, еще несколько часов, сэр, — ответил мужчина по фамилии By. — Мы вернулись вчера с новым штаммом вируса, но должны провести здесь двадцать четыре часа. В дверь камеры встроен замок-таймер. Она не откроется до 09:00. Только тогда можно будет быть уверенным, что мы не являемся переносчиками инфекции.

— К сожалению, я не смогу быть здесь к девяти часам, — ответил президент, — но, будьте уверены, в скором будущем мы обязательно с вами встретимся.

— Спасибо, сэр.

— Спасибо, сэр.

Закончив говорить по телефону, полковник Харпер снова подошел к президенту.

— Наш осмотр подходит к концу, господин президент, — сказал он. — Сейчас, если вы пройдете со мной, я покажу вам напоследок еще кое-что.

Шофилд и Гант стояли на борту «Пехотинца-1» за спиной Ботаника.

Ботаник сидел за пультом управления вертолета, быстро набирая что-то на клавиатуре.

— Есть что-нибудь от Совы-3 или от двух других передовых команд? — спросил Шофилд.

— От Совы-3 ничего, — ответил Ботаник, — а от секретной службы — только сигналы.

Шофилд на секунду задумался.

— Мы подключены к местной радиосети Зоны 7?

— Ага. Так президент может ловить засекреченные сигналы по кабельной связи.

— Отлично, тогда, можешь показать мне систему камер наблюдения комплекса?

— Конечно.

* * *

Извилистыми пожарными лестницами президента провели на Уровень 3, в жилую часть Зоны 7.

Вместе с девятью агентами секретной службы он вошел в широкую комнату отдыха с низким потолком. В комнате находились диваны, журнальные столики, мини-кухня и занимающий самое видное место у стены телевизор Panasonic с огромным экраном.

— Если вы подождете здесь несколько секунд, господин президент, — сказал полковник Харпер, — я немедленно пришлю кого-нибудь.

И с этими словами он покинул комнату, оставив президента и его команду одних.

* * *

В связном отсеке «Пехотинца-1» загорелось несколько черно-белых экранов.

На каждом из них появились изображения с множества камер наблюдения, установленных на Зоне 7.

— Есть контакт, — сказал Ботаник.

С разных точек Шофилд увидел пустые лестничные пролеты; главный ангар; нечто напоминающее станцию метрополитена; офисы со стеклянными стенами, в одном из которых находились пехотинцы и агенты секретной службы, в другом — люди из Белого дома, и рябое черно-белое изображение кабины лифта...

Увидев последнюю картинку, Шофилд окаменел.

Лифт был заполнен десятью вооруженными десантниками 7-го эскадрона.

И вдруг резкое движение на одном из соседних мониторов привлекло его внимание.

Это было изображение с одной из камер, расположенной в лестничном пролете.

Вооруженные десантники 7-го эскадрона потоком спускались вниз по лестнице.

— Будет тяжело, — ровно сказал он.

* * *

Шофилд сошел с «Пехотинца-1» в помещение ангара за ним следовали Гант и Ботаник.

Хотя на первый взгляд в ангаре ничего не изменилось, что-то все же было не так.

Теперь он выглядел угрожающе.

Опасно.

Шофилд увидел три группы десантников 7-го эскадрона, рассредоточившиеся по всему огромному внутреннему пространству, и командующего одного из отрядов, который, прижав наушник, принимал радиосообщение.

— Оставайтесь здесь, — сказал Шофилд.

— Хорошо, — ответил Ботаник.

— Эй, — остановила его Гант.

— Что?

— Постарайся выглядеть спокойнее.

— Постараюсь, — ответил Шофилд, обходя «Пехотинец-1» и направляясь вдоль ангара к северному офису со стеклянными стенами.

Он был уже на полпути, когда это произошло.

Внезапный оглушающий грохот.

Ба-бах!

Как падающий в конце представления занавес, огромная механическая титановая дверь перед главными воротами ангара резко опустилась вниз. Ее передняя часть — покрытая угрожающими зубчатыми выступами — намертво вошла в глубокие прямоугольные углубления, расположенные у входа в ангар.

И после этого Шофилд уже не пытался выглядеть спокойным.

Он бросился бежать — как раз в тот момент, когда две ближайшие группы десантников 7-го эскадрона — те, которые на схеме располагались на двенадцати — и десятичасовой отметке, — подняли свои Р-90 и воздух вокруг него превратился в огненное облако из свистящих пуль.

* * *

Прошло уже пять минут, но никто так и не появился.

Президент Соединенных Штатов не привык ждать.

Президент и его охрана оставались в комнате отдыха на Уровне 3, молча переглядываясь и ожидая в тишине.

— Фрэнк, — сказал наконец президент, обращаясь к главе службы, — идите и посмотрите, что происходит...

Включился огромный экран телевизора.

Президент и сопровождающие его агенты обернулись.

— Что за черт... — произнес кто-то.

На экране четко обозначилась ярко-желтая эмблема системы оповещения о чрезвычайных ситуациях — специальной всеобщей сети телерадиовещания, позволяющей отключить постоянное вещание в случае чрезвычайной обстановки в стране.

Затем, неожиданно, эмблема исчезла, и на экране появилось лицо.

* * *

— Какого черта... — вырвалось у президента.

Лицо на экране было лицом мертвеца.

Лицо генерал-лейтенанта ВВС США Чарльза Сэмсона Расселла, позывной «Цезарь».

* * *

Со всех телевизионных экранов в Зоне 7 — а также со всех экранов в Соединенных Штатах — заговорило круглое хмурое лицо Чарльза Расселла.

— Господин президент. Граждане Америки. Добро пожаловать на Зону 7. Меня зовут генерал Чарльз Расселл, ВВС США. Очень долгое время я наблюдал за тем, как наша страна поедает сама себя. Больше я не намерен этого терпеть, — он говорил неторопливо; был заметен его сильный южный акцент. — Наши представители как федерального, так и государственного уровня неспособны к честному правлению. Свобода слова больше не является действенным инструментом контроля за правительством, коим она призвана быть. Подобное положение дел позорит память всех тех, кто когда-либо воевал или погибал за свою страну. Так больше не может продолжаться.

* * *

В комнате отдыха президент смотрел на большой экран телевизора.

— Поэтому я бросаю вам вызов, господин президент — вам и системе, которую вы возглавляете. В ваше сердце имплантировано радиоустройство. Оно было присоединено к наружной ткани вашей сердечной мышцы во время операции на левом легком четыре года назад.

Фрэнк Катлер обернулся к президенту: его лицо выражало ужас.

— Сейчас я запущу его сигнал, — сказал Цезарь. Он нажал несколько кнопок на небольшом красном пульте с короткой черной антенной, который он держал в руке.

Фрэнк Катлер достал из своего пальто считывающее устройство — спектроанализатор, способный определить любое передающее сигнал устройство — и провел им вдоль тела президента.

Ноги и ступни ... ничего.

Живот и талия ... ничего.

Грудь...

Датчик зашкалило.

* * *

— Мой вызов вам, господин президент, очень прост, — голос Расселла эхом разносился по подземной базе. — Как вам хорошо известно, в каждом крупном аэропорту Соединенных Штатов находится, по крайней мере, три ангара, отведенных под бомбардировщики, истребители и боеприпасы, принадлежащие ВВС США. В настоящий момент, в четырнадцати из этих аэропортов находятся плазменные боеголовоки, типа 240. В этом списке: аэропорт им. Джона Кеннеди, Ньюарк и Ла Гуардия в Нью-Йорке, Даллес в Вашингтоне, Охара в Чикаго, LAX в Лос-Анджелесе, а также аэропорты в Сан-Франциско, Сан-Диего, Сиэтле, Бостоне, Филадельфии и Детройте. У каждой плазменной боеголовки, как вы знаете, радиус поражения ударной волны составляет шестнадцать миль, а сила взрыва — девяносто мегатонн. Все они приведены в боеготовность.

В комнате отдыха на Уровне 3 царила полная тишина.

— Единственное, что может остановить взрыв этих боеголовок, господин президент, — улыбаясь, проговорил Чарльз Расселл, — это звук биения вашего сердца.

* * *

Рассел продолжал:

— Все устройства, установленные в аэропортах, настроены на один единственный спутник на геостационарной орбите над базой, в которой вы находитесь. Этот спутник, господин президент, испускает сверхвысокочастотный сигнал огромной мощности, который управляется передатчиком, установленным в вашем сердце. Если ваше сердце остановится, передатчик перестанет работать и сигнал больше не будет поступать к спутнику — в этом случае, бомбы в аэропортах взорвутся. Господин президент. Если ваше сердце остановится, наша Америка погибнет. Пока ваше сердце бьется, Америка продолжает жить. Вы являетесь образцом несостоятельности, сэр — как политик, человек: вы стремитесь к власти ради самой власти, но, как и люди, которых вы представляете, спокойно живете с мыслью, что вас никогда не призовут кзащите той системы, которая дает вам эту власть. Вы слишком долго жили спокойно, господин президент. Пришло время платить по счетам. Теперь вас вызывают на бой. Я, напротив, воин. Я проливал свою кровь ради этой страны. А вы — вы проливали свою кровь? Чем вы пожертвовали ради своей страны? Ничем. Трус. Но, как честный патриот, я дам вам и системе, которую вы представляете, последний шанс доказать, что вы чего-то стоите. Людям нашей страны нужны доказательства. Они должны видеть ваш крах — как вы падаете, как вы продаете их, чтобы спасти свою шкуру. Они выбрали вас, чтобы вы их представляли. Теперь вам придется это делать в буквальном смысле. Если умрете вы — они умрут вместе с вами. Комплекс полностью оцеплен. Он сконструирован так, чтобы выдержать силу ядерного взрыва, поэтому отступать некуда. Вместе с вами здесь находится подразделение из пятидесяти солдат лучших сухопутных войск нашей страны — 7-й эскадрон специального назначения. У этих людей приказ убить вас, господин президент. Вместе с командой вашей секретной службы вас ожидает схватка с ними не на жизнь, а на смерть. Кто победит, тот получит страну. Кто проиграет, тот умрет. Естественно, американцы должны быть в курсе происходящего, — сказал Цезарь. — Поэтому каждый час я буду освещать им ход событий в экстренных выпусках новостей по радио и телевидению.

Президент взглянул на ближайшую камеру наблюдения.

— Это абсурд. Вы просто не могли поместить...

— Джеремия К. Вулф, господин президент, — сказал Цезарь Рассел с телевизионного экрана. Президент немедленно замолчал.

Больше никто не произнес ни слова.

— Судя по тому, что вы молчите, вы знакомы с делом ФБР. Конечно, президент был с ним знаком — этого требовали обстоятельства смерти бывшего сенатора.

В тот самый момент, когда Джеремия Вулф умер на Аляске, был взорван его дом в Вашингтоне. Преступник — ни в первом, ни во втором случае — так и не был найден. Это было слишком странное совпадение, чтобы его игнорировать, но — в силу отсутствия каких-либо доказательств — для средств массовой информации это так и осталось всего лишь трагической случайностью.

Тем не менее, насколько было известно президенту, одно обстоятельство смерти бывшего сенатора так и не было обнародовано, а именно, повышенный уровень эритроцитов в крови, а также чрезвычайно низкое альвеолярное и артериальное давление. Все эти симптомы указывали на длительный период гипервентиляции до того, как Вульф был застрелен — период, на протяжении которого бывший сенатор пережил состояние сильного физиологического стресса.

Другими словами, бывший сенатор бежал от кого-то. Его преследовали.

И теперь все стало ясно.

В сердце Вульфа был имплантирован радиопередатчик...

...и на Аляске его преследовали и застрелили, а когда, наконец, его сердце остановилось, его дом на другом конце страны был уничтожен.

Голос Цезаря Рассела прервал его размышления.

— Неожиданная отставка сенатора Вульфа из правительства дала мне возможность испытать сверхмощный передатчик. Так бывший сенатор стал подопытным кроликом в моих руках, моей «пробой пера». Подготовкой к сегодняшнему дню.

Президент переглянулся с Фрэнком Катлером.

— Да, и на случай, если вы тешите себя надеждой сбежать отсюда... — сказал Цезарь, показывая какой-то предмет.

Это был чемоданчик из нержавеющей стали.

Стальной кейс уорент-офицера Карла Уэбстера.

К его ручке все еще была пристегнута пара наручников — только теперь один открытый наручник свисал вниз. На нем была кровь.

«Ядерный футбол».

И он был открыт.

Президент увидел стеклянный анализатор ладони и клавиатуру. Анализатор ладони предназначался для распознавания линий руки президента, так что только он один мог привести в действие — или дезактивировать — термоядерное оружие Америки.

Тем не менее, Расселу удалось каким-то образом подделать отпечаток ладони президента и ввести код готовности. Но как ему удалось достать этот отпечаток?

— В дополнение к передатчику в вашем сердце, господин президент, — продолжал Рассел, — все устройства в аэропортах запрограммированы на 90 минут подготовки к действию, как показано на экране «ядерного футбола». И лишь прикладывание вашей ладони к анализатору — каждые девяносто минут — обнулит таймер и приостановит запуск плазменных боеголовок. Поэтому даже не пытайтесь бежать. Имейте в виду что «ядерный футбол» будет храниться здесь, в главном ангаре.

— Это великий день в истории нации, мистер президент, день расплаты. Завтра на рассвете — прославленного четвертого июля — мы узнаем, проснемся ли мы в новой, возрожденной Америке. Удачи, мистер президент, и пусть Господь сжалится над вами.

В этот момент, как по сигналу, главные двери комнаты отдыха распахнулись и в комнату ворвались десантники 7-го эскадрона во главе с майором Куртом Логаном. Их лица устрашающе закрывали боевые газовые маски ERG-6, а в руках блестели пулеметы Р-90.

Вызов был брошен.