Первая ссора Белит и Алала произошла вскоре поело свадьбы, когда Хоаким предложил молодоженам вернуться в Субу.

— Я не хочу ехать в эту глушь, — кричала Белит. — Мне нравится жить в Дан-Марке: здесь людно, весело, а там даже не с кем поговорить!

— Белит, мой отец хочет, чтобы я узнал, как твой отец ведет дела, научился всему… Словом, чтобы когда дела наших семей соединятся, я знал все секреты и тонкости торговли.

— Пусть отец тебе все расскажет, незачем ехать ид Черное Побережье! Незачем!

— Так надо, — твердо сказал Алал.

— Не хочу! Не хочу! — Белит схватила тонкий хрустальный кубок и швырнула в голову Алалу.

Муж уклонился и одним прыжком оказался возле Белит. Он ударил ее по лицу — резко, наотмашь, без малейшей жалости. Крепкая ладонь тренированного мужчины звонко хлестнула по щеке Белит. Раз. Второй. Третий.

Изумленная, ошарашенная Белит не сразу поняла, что происходит, только горькие слезы обиды затуманили глаза. А затем на смену испугу пришла ярость. Холодная ярость оскорбленной женщины. Белит прекрасно умела постоять за себя — отточенным годами тренировок движением она ударила Алала ногой в колено… впрочем, постаравшись, чтобы любимый муж не очень ушибся и упал на мягкий диван.

— Запомни, Алал, — я не городская девка, способная только пускать слезы. Меня учили драться, и никто не смеет поднимать на меня руку.

Пораженный Алал встал с дивана и ощупал саднящую

— Здорово. — Он улыбнулся своей неотразимой улыбкой, от которой у Белит пока еще не было защиты. — Меня редко кто так учил уму. Я даже не догадывался, какое сокровище моя жена.

— Я не хочу с тобой разговаривать. — Лицо Белит горело после пощечин мужа. — Можешь ехать куда угодно, хоть пасть к Нергалу!

Молодая женщина повернулась к двери, но Алал схватил ее за руку и развернул к себе.

— Я люблю тебя, дикарка!

Склонившись, муж нежно поцеловал руку Белит.

— Прости меня, я виноват. Если хочешь, мы никуда не поедем. Только прости меня!

Смягчить Белит было сложно, но горячие руки мужа, скользнувшие по ее бедрам, несколько поколебали непреклонность молодой женщины.

— Прости! — Алал целовал ее шею, тугие завитки волос ножной щеке, глубокую ложбинку между грудями, а затем подхватил на руки и понес в спальню.

Белит не сопротивлялась. Муж имел над ней огромную, непонятную ей самой власть, и противиться ему, когда он был ласков и нежен, она просто не могла.

Когда молодожены отдыхали после ссоры, драки и любви, Белит прошептала на ухо Алалу:

— Я люблю тебя, муж. Давай вернемся в Субу. Так и впрямь будет лучше для всех.

В дверь постучали, и, засмеявшись, Белит добавила:

— По крайней мере, нам будут реже мешать, когда мы остаемся одни.

Возвращение в Субу прошло без приключений. Шаафи и Хоаким были довольны решением молодых жить с ними, под неусыпным присмотром мудрых родителей. Белит и Алал были довольны, потому что помирились, да и какая разница, где любить друг друга — в деревне на берету океана или в шумном городе!

Впрочем, в селении произошли большие перемены — Крим вернулся на родину с женой и маленьким сыном и поселился в старом отцовском доме. Известие о свадьбе Белит он воспринял спокойно, словно бы не его первая любовь навсегда уходила в небытие.

Четыре года очень изменили Крима — на его плечи лег груз ответственности за жену и ребенка, жесты и голов огрубели, и молодой мужчина предпочитал молча трудиться, нежели болтать языком. Мозолистые руки легко сгибали железные прутья, на теле буграми вздувались мышцы привыкшего к тяжелой физической работе человека, а в черных глазах тлел недобрый огонек. Время не пощадило верного друга Белит. Может быть, неизменным остался только маленький шрам на предплечье — символ братства и верности.

Когда Белит узнала, что Крим вернулся, она с трудом сдержала желание бросить все дела и побежать к старому другу. Но мысль о том, что Крим теперь не один, что у него есть жена и сын, а значит, наверное, будет не очень-то хорошо являться без приглашения, вовремя пришла ей в голову.

Прошла неделя, но они так и не встретились. Алал часто был занят с Хоакимом, объезжая поля, входя в тон кости торговых сделок и договоров, и Белит проводила много времени одна у распахнутого окошка, занимаясь шитьем. Однажды, когда девушка по привычке пристроилась с иглой и недошитым платьем у окошка, на подоконник пря мо перед ней опустился лесной голубь. К ноге крупной серой птицы был привязан маленький свиток пергамента. Догадавшись, от кого прилетела нежданная весточка, Белит поблагодарила крылатого посланца и взволнованно развернула письмо.

«Приходи вечером к Самди. Трехголовое дерево — место встречи».

Вихрь чувств поднялся в душе Белит. О том, чтобы предупредить родителей, не могло быть и речи, но и обманывать их она не хотела. Решившись, Белит пошла на половину матери.

— Мама, я хочу сходить к Самди. Мы приехали уже давно, a я еще не зашла к ней ни разу.

— Почему именно сегодня? — удивилась мать. — Лучше бы пошли вместе с Алалом, похвалилась бы красавцем мужем.

— У меня странное предчувствие, мама. Я пойду, не дожидаясь возвращения Алала и отца.

— Хорошо. Когда вернешься?

— К ночи буду дома.

— Может быть, выйти тебя встретить?

— Не надо. Меня проводит Самди.

Всю оставшуюся часть дня Белит провела за двумя занятиями — рылась в сундуках, выискивая платье покрасивее, и придумывая, что бы подарить Криму. Наконец все приготовления были окончены, и Белит удовлетворенно вздохнула — длинное белое платье подчеркивало мягкие и фигуры, волосы уложены тяжелой короной над высоким чистым лбом, чуть насурьмленные брови, подкрашенные губки, сияющие глаза — такую красавицу Крим больше не найдет нигде.

Она тихонько выскользнула из дома и, перекинув через спину переметную суму, пошла по давным-давно изученной тропе. Это было самое любимое время Белит — час, когда день покидает джунгли, но и ночь еще не успела занять владения. Просыпающиеся от жары джунгли словно бы узнавали шемитку — стволы молодых деревьев раздвигались. И в то же время старались подсунуть под ее руку тонкие веточки, прося ласки и внимания. Птицы, которые так часто прилетали к ней раньше, принося вести от Самди, кружились над головой, лесная мелюзга, соскучившись, высовывалась из-за кустов, провожая глазами. Белит удивилась самой себе — неужели она действительно собиралась променять всю эту красоту на сомнительные удовольствия жизни в большом городе.

А вот и место встречи. Гигантская секвойя с изувеченным стволом стояла на перекрестке трех дорог, словно стрит из страшной детской сказки. Три обрубленных гигантских ствола уже засохли, и только из развилки росла тоненький веточка — залог жизни дерева. Белит нежно погладила грубый ствол — сколько долгих часов просидела она здесь, отдыхая по дороге к Самди. Сколько раз они здесь встречались с Кримом! Но тогда друга ждала маленькая девочка, а теперь юная женщина ожидала сама не знала кого.

Крим появился совсем не с той стороны, с которой готовилась его встретить Белит. Он вынырнул прямо из леса и, улыбаясь, направился к дереву широким шагом прирожденного охотника.

— Привет тебе, красавица, — сказал Крим, обнимая Белит.

— Привет, Крим. — Девушка удивленно посмотрела на огрубевшее лицо друга. — Ты очень изменился, даже трудно узнать.

Чернокожий гигант рассмеялся.

— Нос приплюснут, глаза узкие, губы толстые — помнишь, как ты перечисляла недостатки моей внешности? Похоже, они стали еще заметнее?

— Пожалуй, да. — Белит нахмурила брови. — Особенно губы! Наверное, жена постаралась — поцелуями?

— Угу, поэтому и у нее губы такие же. А как дела у тебя?

Белит опустила глаза.

— Все хорошо. Муж любит меня, я люблю его. Родители сделали правильный выбор.

— Мои тоже не ошиблись. — Крим взял Белит за руку и потянул в сторону джунглей. — Пойдем погуляем по лесу, заодно и поговорим.

— Самди ждет — пошли, сначала зайдем к ней. Я не видела ее с самого сватовства.

— Я не видел ее еще дольше. И, честно говоря, даже им хочу ее видеть. А записку послал, чтобы ты пришла сюда, ко мне. Если позову я, ты можешь не прийти, а вот огни зовет сама Самди, то не послушаться невозможно.

— Ну, хорошо, пошли побродим, — согласилась Белит.

Они углубились в лес и рука об руку пошли бродить по заросшим тропинкам, смеясь и болтая, как и много лет назад. Белит рассказывала о своей жизни, о муже, о сказочно красивом городе Дан-Марке, а Крим — о жизни в неосвоенных дебрях, где каждая ладонь вспаханного поля полита потом, а иногда и кровью… Незаметно для самих себя, они свернули на узенькую тропу, которая привела их к маленькой, заросшей густой травой полянке.

— Посидим? — предложил Крим.

— Посидим, — согласилась Белит.

— Вот, садись. — Крим скинул рубаху и расстелил на траве. — А то испачкаешь платье, и тебе попадет.

— Ты совсем забыл, что мама больше надо мной невластна, я ведь замужем. Впрочем, спасибо за заботу.

Изящно подобрав юбку, Белит присела и, покопавшись в кармане, достала широкий кожаный браслет, украшенный вышивкой.

— Возьми, это тебе. — Белит протянула подарок Криму.

— Спасибо. — Негр был растроган. — У меня ничего нет п, Разве что…

Он принял из рук Белит браслет, надел его на руку и, полюбовавшись, хитро прищурился, глядя на Белит.

— Помнится, когда-то тебе очень хотелось иметь такое копье, как у меня, а родители говорили, что девочка должна шить, а не возиться с оружием.

— Помню. Я умирала от зависти.

— Бери. — Огромный негр положил к ногам Белит свое копье. — Оно простое, но я делал его своими руками.

— Спасибо, Крим, я знаю, что значит копье для воина! Ну, что же ты стоишь, садись.

Крим сел рядом с Белит. Какое-то время они молчали.

— Белит, — хрипло сказал Крим, — я ведь уехал не случайно.

— Что? — удивленно переспросила она. — Как это не случайно?

— Очень просто. Самди уговорила отца уехать, а твой отец дал ему деньги и товары.

— Зачем?

— Чтобы разлучить нас с тобой. Через полгода после переезда Самди приезжала к нам. Я подслушал, как ночью она говорила с отцом.

— Я не знала об этом, — перебила Белит. — Но ведь мы с Самди почти не расставались, и она не могла исчезнуть ни целую луну.

— Ей и не надо было исчезать на целую луну. Она приехала на странной повозке, которая ехала сама по себе, без лошадей. Тихонько приблизилась к нашему дому, а мой старик пошел, ей навстречу. Сначала я очень испугался, но потом вылез через окно и подкрался к ним. Они говорили негромко, но я все слышал.

— Что слышал?

Отец спрашивал, как ты поживаешь, а Самди отвечала, что теперь, когда меня нет рядом, ты учишься гораздо быстрее, а главное, можно не беспокоиться, что вместо избранного воина Света на свет появится полукровка.

— Они боялись, что мы с тобой…

— Да, отец знал, что я люблю тебя гораздо сильнее, чем любят просто подругу или сестру. Я любил тебя больше собственной жизни, и, если бы нас не разлучили, ты бы тоже полюбила меня!

Белит наморщила лобик, силясь осознать, о чем толкует ей названый брат. Какой еще воин Света? Что за странные тайны плелись вокруг нее?!

— Я понимаю, что моим родителям не нравилась наши близость, но при чем тут Самди? Ей-то что до нас?

— Этого я толком не понял. Похоже, тебя готовили для какого-то избранника Митры, от которого ты должна родить воина. Это было три, нет, почти четыре года назад, но я все помню, Белит. Все, до последнего слова!

— Ты хочешь сказать, что мой Алал — избранник Митры? — изумленно спросила Белит. — Но он же самый обыкновенный человек!

— Какой он человек, мы сможем узнать очень скоро — достаточно сходить к Самди и заставить ее сказать правду.

— Она не скажет, — твердо сказала Белит. — Если Солнцеликий Бог, которому она служит, замешан в этой истории, Самди будет молчать.

— Посмотрим. — Крим недобро усмехнулся. — Если бы это касалось только меня, я бы не волновался, но неужели ты не хочешь узнать, что происходит? И почему твой отец и Самди так оберегают тебя?

— Больше всего на свете мне бы хотелось ответить тебе, что они это делают лишь потому, что любят меня и заботятся обо мне. Но боюсь, я не сумею убедить в этом ни тебя, ни даже себя саму. — Девушка тряхнула головой, словно силясь прогнать наваждение. Только что жизнь казалась так прекрасна — и вот словно черный полог опустился на ее душу. Она вздохнула. — Так не будем же медлить. Пойдем!

Крим поднялся легким плавным движением и протянул руку Белит. Заходящее солнце светило ему в спину, и Белит невольно опустила глаза. На мгновение ее взгляд имея на мускулистых бедрах Крима, полуприкрытых травяной юбкой. Молодая женщина густо покраснела, прогоняя невольные грешные мысли.

Отказавшись от предложенной помощи, Белит вскочила и зашагала впереди Крима, чтобы на него не смотреть. Внезапно на плечо Белит легла тяжелая рука.

— Постой.

— Да?

— Я буду говорить с Самди сам.

— Хорошо.

За всю дорогу ни один из них не проронил ни слова. Погруженные в свои мысли, они шли рука об руку и словно не замечали, что соприкасаются плечами. Более чужие, чем когда-либо раньше…

Хижина Самди вынырнула из-за деревьев, и они ускорили шаги. Негритянка стояла на пороге, словно ожидая гостей.

— Крим! — Самди отнюдь не выглядела удивленной. — Я очень рада, что ты вернулся. А тебя, Белит, я поздравляю со свадьбой. Жаль, что до отъезда ты не зашла ко мне.

— Наверное, я не хотела тебя видеть, — холодно ответила, Белит.

— Не сердись, девочка. Судьба каждого из нас в руках богов, и у меня не было выбора. Пойдемте в дом, там лучше разговаривать.

Хижина Самди была сложена из тонких стволов пальм, переплетенных гибкими лианами. Сквозь щели проглядывали джунгли, а гибкие вьюны оплели ее живым цветущим ковром. Внутри жилище жрицы было таким же простым, как и снаружи — постель из звериных шкур, очаг, сколоченные из грубых брусков скамьи и огромная чаша, выточенная из цельного куска зеленого камня, — единственная ценность и гордость хозяйки.

Белит и Крим уселись рядышком на скамью, а хозяйка засуетилась возле очага.

— Самди, я хочу знать… — Юноша не стал тратить время на пустую болтовню и сразу перешел к делу. Голос его звучал резко и почти угрожающе. — Это правда, что Белит избрана Митрой? И если так, то почему об этом знают кроме, кроме нее?

— Лжешь, Крим. — Всегда мягкий негромкий голос Самди теперь резкостью не уступал голосу воина. Чувствовалось, что женщину нимало не смутил его напор. — Ты хотел узнать не об этом. Ты хочешь знать, для кого она предназначена! Так вот, Крим, не для тебя. — Самди сухо рассмеялась, наслаждаясь явным замешательством чернокожего. — Ты мешал, ты отвлекал ее! Ты никогда не доверял мне, п она слушалась тебя… И потом, Крим, об истинном предназначении Белит знают лишь избранные.

— Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что буду говорить с Белит только наедине. Тебе придется подождать снаружи.

— Не дождешься, — Крим недобро улыбнулся. — Ты смогла убедить отца уехать, а значит, сможешь убедить Белит в чем угодно.

— Нет, брат, — решительно возразила молодая шемитка, решив, что пора наконец и ей вмешаться в этот странный спор, где речь шла о ее жизни, но никто, похоже, и не думал спросить ее собственное мнение на сей счет, — Прежней милой девочки больше нет. И похоже, во многом благодаря Самди.

— Мне уйти?

— Да, Крим. Я потом тебе все расскажу.

Негр поднялся и, не говоря ни слова, вышел из хижины.

— Хочешь чего-нибудь поесть или выпить?

— Нет. Самди, не нужно вести себя так, как будто ничего не произошло. Я все же неплохо разбираюсь в людях, особенно теперь.

— Как скажешь, девочка. Ну, что же ты хочешь узнать?

Очень многое. Первое — зачем ты разлучила нас с Кримом?

— Вопрос, недостойный твоего острого ума! Я думала, ты все уже поняла. Мальчик ведь успел тебе рассказать, как подслушал мой разговор с его отцом.

— Успел. Но я хочу узнать от тебя.

— К сожалению, ничего нового не смогу сказать. Твоя судьба никак не пересекается с его. Такова воля моего бога.

Белит пожала плечами.

— Ты служишь Митре Пресветлому, я поклоняюсь Иштар. Что за дело твоему богу до меня? Я не приносила жертв на его алтари…

— Этого и не требовалось! Но разговор будет долгим, девочка. Не хочешь ли присесть к огню?

— Мне хорошо и здесь! — Зная умение Самди уходить от ответов на неприятные вопросы, Белит старалась ни на что не отвлекаться.

— Еще раз говорю — как скажешь. Если тебе нравится жесткая скамья — сиди на ней.

— Я жду, — нетерпеливо перебила Белит.

Гордая жрица Митры не выносила понуканий — знахарка славилась вспыльчивым нравом. Однако на этот раз Самди сдержалась. Слишком холодна и решительна была эта новая Белит.

— Все началось восемнадцать весен назад, когда королева Асгалуна понесла дитя от своего царственного супруга. Придворный астролог составил ее гороскоп и гороскоп будущего наследника. Изумленный и напуганный, поспешил он к королю, Но не успел. Его укусила змея. Неизвестно как проникшая во дворец. Его последними словами были: «Просите помощи Митры…» Старик умер, не сказав больше ничего, но повелитель шемитов послушался и отправился к жрецам Пресветлого за советом.

— Он пошел к жрецам Митры? Но почему? В Шеме никогда не чтили Солнцеликого! Иштар и Птеор — наши божества, и сам король поклоняется им. Как мог он довериться чужому богу?

Оскорбленная столь непочтительным отношением, жрица поджала губы.

— Да будет тебе известно, несмышленая, что Митра — верховный среди небожителей. И все они покорны его воле!

— Это только жрецы утверждают так! — Девушка дерзко рассмеялась. От былой преданности и любви к обманувшей ее знахарке не осталось и следа. Природная горячность взяли верх, и теперь ей хотелось причинить боль Самди.

Должно быть, жрица также поняла это. Неожиданно нежная улыбка смягчила ее сухие губы, и она развела руки в примиряющем жесте.

— Перестань, девочка! Негоже нам спорить, точно престарелым придворным богословам! Давай я лучше расскажу тебе твою историю — она ведь волнует тебя куда больше!

Белит нехотя кивнула, признавая правоту жрицы.

— Так вот, — продолжила та рассказ. — Король сперва просил совета у своих мудрецов, затем у служителей Иштар и Птеора, но они бессильны были истолковать гороскоп малютки. И тогда он явился в храм Митры и был немедленно принят старшим жрецом. Верховный открыл королю судьбу будущего младенца. Вот что поведал он правителю… Девочка, рожденная в день весеннего равноденствия, вырастет в прекрасную женщину и, встретив избранника Митры, подарит ему сына. Судьба разлучит их навсегда, и другое дитя родится в далекой земле за соленой водой. Во всем мире не будет воина, равного внуку короля Асгалуна, и жреца более могущественного, нежели его сводный брат.

— Все это прекрасно — но причем здесь я? — перебила знахарку Белит, всеми силами стараясь отогнать закравшуюся в душу догадку.

— Дочь короля Асгалуна — ты, Белит.

— Я! Но Шаафи, Хоакин?! Кто же тогда они? — Девушка вскочила. — Кто они, Самди!

— Твои приемные родители. Извечный враг добра, Сет-Разрушитель, не мог допустить, чтобы дитя, обладающее столь великой силой, появилось на свет. Причинить зло твоему сыну не сможет ни один бог, ибо судьбу его будет вершить само Великое Равновесие, которому он и будет служить, но уничтожить тебя, особенно в детстве, оказалось бы слишком легко. В королевском дворце ты была бы всегда на виду.

— И меня отдали Хоакиму и Шаафи? Спрятали, чтобы сохранить жизнь?

— Да, несмотря на сопротивление королевы-матери, отец отдал тебя.

— Значит, я, избранница Великого Митры, встречу еще одного избранника и рожу еще третьего? — Белит нервно рассмеялась, настолько невероятным ей казалось все это. Да не сошла ли жрица с ума?! Но та была совершенно спокойна и даже торжественна. Ничто не выдавало безумия ни в голос, ни в манерах ее.

— Двоих, — поправила ее Самди. — Ты родишь двоих — жреца и воина.

— Что за нелепость! А если я вообще не желаю иметь детей? Может быть, мне нужен только муж!

— Ты сама не знаешь, что говоришь! Твой муж — самый обычный человек, он никогда не был избранником богов, да и твоим избранником сделался случайно. Ничтожная песчинка в прибое времени!.. Как и твой обожаемый друг Крим.

— Не смей! Кто дал тебе право решать чужие судьбы?

— Великий Митра дал мне это право! Нас много, незримых свидетелей твоей жизни. Когда ты пройдешь сквозь все испытания, что тебе предначертаны, ты встретишь его.

— Самца, выбранного жрецами?

— Синеглазого черноволосого воина с далекого Севера. Он будет силен, как разъяренный лев, и именем Льва нарекут его. Ты легко узнаешь его. Твоя душа, твое тело, твое сердце узнают его сразу!

— Посмотрим, — Белит встала, поправила юбку и презрительно скривилась. — Если ты думаешь, что я поверила хоть одному твоему слову, то ты ошибаешься.

— Ну что ж. Ты убедишься во всем сама. Напоследок скажу — ты носишь под сердцем дитя Алала, которому твоя мать даст имя Кедрон.

— А я еще раз повторю тебе — посмотрим.

С гордо поднятой головой Белит вышла из хижины. Крим казался совершенно спокойным, лишь вопросительно посмотрел на нее.

— Пойдем отсюда, брат. Разговор окончен.

Верному другу не нужны долгие объяснения, достаточно только почувствовать, что делается в душе побратима. Белит и Крим шли по лесу молча, лишь изредка обмениваясь ничего не значащими фразами, избегая говорить о главном, Наконец Белит не выдержала. Скупыми короткими фразами она пересказала Криму пророчество Самди. Рассказали все: от тайны своего рождения до ухода за соленые моря. Огромный негр слушал очень внимательно и лишь иа редка задавал вопросы. Когда Белит выдохлась, он задумчиво произнес:

— По-моему, это все правда.

— Нет! Я похожа на Шаафи так же, как Джихан па отца. Они мои родители, моя семья.

— Ты совсем не похожа на мать, а тем более на Хоакима. Ты другая, совсем другая, необыкновенная.

— Спасибо, брат. — Взволнованная Белит не заметили странного взгляда, брошенного на нее Кримом. — У меня есть еще один способ все проверить. Спрошу родителей.

— Не нужно! Нет! Никто из них не скажет тебе правду. Я уверен. А если Самди соврала, твой вопрос оскорбит их.

— Снова ты прав, брат. Нужно придумать какой-нибудь способ узнать истину.

— Белит! — Крим внезапно остановился. — Я хочу, чтобы ты знала, что всегда можешь рассчитывать на мою помощь.

— Я знаю.

Белит подошла к чернокожему гиганту и, привстав на цыпочки, поцеловала в щеку. Огромные руки стиснули тонкую талию женщины. Крим целовал ее губы, шею, плечи, туя, что любимая откликается на его ласки.

— Ты хочешь? — шепнул он ей на ухо. Да!

В отличие от Крима, ею двигала не любовь. Признание Самди взорвало, разрушило уютный мир, в котором так счастливо жилось Белит. Загадочные космические силы решали ее судьбу, и их не волновали желания ничтожной женщины с Черного побережья. А у нее были собственные ни и мечты. Например, сейчас она желала Крима…

Они упали на траву, и ветви накрыли их зеленым попом. Черное и белое тела слились в сладостном танце самом древнем и прекрасном танце на свете.

Когда Белит поняла, что беременна, первой ее мыслью был вопрос: чей это ребенок? Больше всего на свете она боялась родить темнокожего малыша. Нет, она никогда не откажется от него, но объяснить всем вокруг цвет его кожи будет весьма непросто…

Долгие восемь лун прошли в волнениях и страхе, и когда дитя запросилось на свет. Боль была страшной и долгой. Мать, сама хорошая знахарка, позвала на помощь колдуна Н’Гону, и только вдвоем сумели они помочь Белит и ее сыну. Измученная женщина потеряла сознание сразу рождения крупного белокожего мальчика.

— Я дала ему имя Кедрон, — сказала Шаафи, когда очнувшаяся Белит попросила принести сына. — Прости, что решили без тебя, но и Алалу, и отцу это имя очень понравилось

В изнеможении Белит откинулась на подушки. Будь проклята Самди и ее боги!..

Этот яркий солнечный день начался для Белит на редкость удачно. Кедрон ни разу не проснулся за ночь, и они прекрасно выспалась, а нежность Алала, вернувшегося ранним утром из дальнего поселка, сделала ее окончательно счастливой. Стараясь не разбудить спящего мужа, Белит покормила Кедрона, позавтракала сама и, надев свое самое любимое платье, пошла на половину родителей — узнать, не нужна ли матери ее помощь.

— Здравствуй, девочка, — Хоаким улыбнулся, — ты сегодня сияешь как солнышко.

— Да, отец, мы с солнышком сегодня в очень хорошим настроении.

— Садись, детка. — Мать указала Белит на обтянутую шкурой тигра софу. — Хочешь кокосового молока?

— Очень!

Полными любви глазами следила Белит за движениями матери. Годы состарили Шаафи, но уверенные движении рук опытной знахарки, плавные повороты гордой головы — все осталось тем же. Такой Белит навсегда запомнит мать — хрупкая, изящная, но преисполненная огромной жизненной силы. И память о матери еще не раз заставит Белит выше поднимать голову, усилием воли прогоняя слезы. Впрочем, в тот солнечный день одни лишь боги знали о том, какие испытания выпадут на долю этих женщин.

— А где Алал? — спросила мать.

— Сейчас спит, а потом пойдет проверить, как упаковывают товар. В прошлый раз половина тюков развалилась, не дойдя до Керама.

— Надо бы тебе самой научиться присматривать за работой, — сказал Хоаким, — незачем во всем полагаться на Алала, ведь он все время разъезжает по побережью.

— Я постараюсь, отец, но Кедрон еще очень маленький, и нельзя оставлять его одного…

Белит не успела договорить. Со стороны наружной двери раздался негромкий стук.

— Входи, добрый человек. — Хоаким поднялся и открыл дверь.

Огромный негр, в расшитой бисером широкой набедренной повязке, вошел в комнату, осторожно нагнув голову, чтобы не стукнуться о низкий потолок.

— Присаживайся к нашему столу, Крим. — Шаафи почтительно придвинула к гостю скамью. — Для нас большая честь видеть тебя в нашем доме.

— Благодарю, мать. — Аккуратно, словно боясь резким движением сломать хрупкую мебель, негр опустился на скамью. — Бангулу, наблюдатели заметили на горизонте корабль под черным парусом. Он причалит к берегу, когда склонится на запад.

— А ветер?

— Ветер им благоприятствует.

— Хорошо, Крим, скажи Унгеду, что я приду встречать на берег, как и обычно.

— Да, Бангулу.

— Ну а теперь, когда поручение вождя выполнено, выпей и поешь с нами, воин. — Шаафи наполнила кокосовым молоком чашу и протянула гостю.

— Благодарю за гостеприимство, но Унгеду ждет меня в своем доме, и я не могу задерживаться.

— Конечно, конечно, иди, друг мой.

Негp повернулся и, уже переступая порог, бросил последний жадный взгляд на тугую, полную молока грудь Белит. Перехватив его взгляд, молодая женщина опустила глаза и мнилась яркой краской.

— Иди, воин, иди. — Шаафи резко встала и легонько подтолкнула в спину темнокожего гиганта. — Унгеду, наверное, уже заждался твоего возвращения.

— Я тоже пойду к себе, если тебе не нужна помощь, мама, — сказала Белит.

— Иди, детка, я пойду присмотрю за товаром, помогу Алалу, тогда он пораньше вернется к любимой жене. — Хоаким захохотал, радуясь собственной шутке. — Надеюсь, с моей помощью вы подарите мне еще одного внука.

— Не говори глупости, старый бесстыдник. — Шаафи шутливо нахмурила брови. — Иди, дочка, а мы…

— А мы сделаем тебе еще одного братика, — закончил фразу за жену Хоаким.

— Немедленно прекрати! Хвала Иштар…

Белит не стала дожидаться окончания спора между родителями, зная, что вскоре после ее ухода мать и отец обнимутся и нальют себе еще по чашке кокосового молока, окончательно позабыв об утренней перепалке.

Несмотря на то что пиратские суда уже не раз пытались напасть на славившееся богатством Черное побережье, но явление любого корабля вызывало бурную радость — корабли приносили новости со всего мира, новые, невиданные товары, а иногда сулили удивительные встречи. На всю жизнь в памяти Белит остался заезжий аргосский маг, глотавший клинки и горящие факелы. Любопытные детишки гурьбой ходили за волшебником, а потом, после его отъезда, у Шаафи появилось много новых больных — из числа пытавшихся повторить фокусы аргосца, С тех пор прошло много лет, но каждый приближавшийся кош вызывал у Белит приятное волнение, волшебное ожидании праздника.

Занимаясь обычными домашними делами, Белит буквам но летала по дому, пританцовывая и напевая простенькие субанские песенки. Она проводила Алала, помогла матери ни дому, сбегала к соседке обсудить поведение ее мужа, — словом, ее день был полон напряженной жизни, однако Белит не оставляло странное чувство пустоты. Что-то должно было случиться — внутреннее чутье Белит, выпестованное Самди с особой тщательностью, ошибалось редко.

Предчувствие беды усилилось к вечеру, когда сытый и умиротворенный Кедрон посапывал в колыбельке и усталая от дневных забот Белит прилегла на кушетку. Она лежала закрыв глаза и прислушивалась к своим ощущениям — кому же из ее близких грозит беда?

Жадные губы мужа обожгли ее шею, и Белит задрожала от прикосновения рук, так хорошо знавших, как утешить и успокоить. Близость с Алалом могла вернуть ускользавшее чувство уверенности в себе, но Белит не желала откипи. себе в удовольствии пококетничать.

— Не сейчас, милый, — отец ждет нас встречать корабль, — прошептала она, делая слабую попытку отстраниться.

— Времени еще много. — Теплое дыхание щекотало ухо. — Дорога Иштар открыта для влюбленных.

Старый бог субанцев — Техир Сияющий — не менее трех раз перевернул свои песочные часы, прежде чем Белит с мужем вышли на берег.

…Субанский залив был самой природой создан как надежная гавань для кораблей. Две длинные гряды протягивались глубоко в море, ограничивая узкое пространство спокойной воды. Снаружи могли бушевать шторма, дуть ветры, а в заливе царила тишина. Маленькие волны лишь лениво прокатывали камушки, изредка попадавшиеся среди песка. Широкая дорога вела к огороженному частоколом краалю, по обе стороны от него раскинулись возделанные поля, разделенные живыми изгородями кустов.

Но над всеми трудами рук человеческих царили джунгли, вплотную приближавшиеся к полям и готовые поглотить их при малейшей возможности. Субанцы жили в вечной борьбе с зелеными соседями и с огромным трудом отражали их весенние атаки. Белит любила джунгли гораздо больше человеческих поселений, и ощущение их силы было одним из первых уроков Самди. Сейчас, идя с мужем к берегу, Белит не могла не обернуться и не кинуть взгляд в сторону леса.

Почти все население Субы уже собралось на берегу.

Рослые воины выстроились вдоль берега, их единственную одежду составляли пышные травяные юбки и огромное количество украшений из кости, металла, камней, издававших дробный перестук при каждом движении хозяев. Старики, старухи, вечно кричащие и суетящиеся ребятишки, статные черные женщины — все вышли навстречу неизвестному кораблю.

— Что ты думаешь об этом судне, Алал?

Юноша прищурился, глядя на переливающуюся гладь океана. Корабль приблизился уже на десять полетов копья, и можно было разглядеть черные пузатые бока и несколько рядов весел, дружно вспенивающих воду. Багряный стяг бился на ветру, и принадлежать он мог только одной стране — гордой Стигии, страде тайн, мудрости и древнего зла.

— Судя по цвету и оснастке, корабль может быть только стигийским, — ответил Алал. — Но готов поспорить, — команда сборная. Стигийцы — плохие моряки и нанимают мореходов со всего света.

Странная волна дрожи пробежала по телу Белит. Молодая женщина оглянулась по сторонам, пытаясь определить, что вызывает в ней это ощущение. Алал почувствовал тревогу жены и, осторожно сжав ее локоть, ободряюще улыбнулся.

— Что с тобой, Белит?

— Не знаю, мне почему-то не по себе.

— Тогда иди домой, я скоро приду, — предложил Алал.

— Нет, ничего страшного, я побуду здесь с тобой.

Уже отказавшись, Белит поняла, как ей хочется уйти, но было слишком поздно.

— Что могло здесь понадобиться стигийцам? — удивился Хоаким. — Черное побережье редко удостаивается внимания детей Сета.

— Может быть, они ищут новых знаний? — предположила Шаафи. — Хоть о них и говорят много дурного, но я слыхала, что стигийцы — народ великой мудрости.

Хоаким только покачал в ответ головой, но ничего н «сказал.

Корабль быстро приближался.

— Готовьте оружие! На них тяжелые доспехи, — прозвучал вдруг пронзительный крик Унгеду. — Женщины, дети — прочь с берега!

С оглушительным грохотом корабль ударился о деревянную пристань, и стигийцы заметались по палубе, выкатывая и направляя на берег огромные сосуды на ржами треножниках, а затем из странных, похожих на змей приспособлений вырвались струи серого дыма.

Подхваченные дующим с моря ветром, серые облака накатывались на берег густой тошнотворной волной, и те, кого она накрывала, шатаясь, хватались за горло. Воины пытались держать в руках оружие, но оно падало из ослабевших пальцев, а за ним опускались на песок и его владельцы.

Все произошло слишком быстро, и почти никто не успел покинуть берег, однако перемена ветра спасла женщин и детей, а также семью Белит, стоявших в стороне от воинов.

— Спасительница Иштар, — воскликнул Хоаким, обнажая кривой аргосский клинок, — это охотники за рабами! Они посылают какой-то яд, и воины не могут сражаться. Уводи женщин в лес!

С криком «Ко мне, воины Субы!» — Хоаким побежал к оставшимся на ногах субанцам.

В отличие от растерявшихся субанцев, стигийцы действовали четко и организованно. По сброшенным сходням на пристань спустились тяжеловооруженные воины. Горстка субанцев по главе с Хоакимом встала на дороге в отчаянной попытке преградить путь охотникам за рабами или хотя бы дать возможность женщинам и детям укрыться в чаще. Быстрее, быстрее! — Унгеду поторапливал бегущих. Древний старик, он старался помочь, подхватив на руки двоих маленьких ребятишек, которые не поспевали за остальными, но и сам начал безнадежно отставать. Белит с Алалом бежали в первых рядах и первыми заметили всадника на снежно-белой лошади, мчавшегося к пристани.

— Джихан! — отчаянно закричала Белит, но брат даже не взглянул в ее сторону, торопясь на помощь отцу.

Белит остановилась и, не в силах покинуть близких ей людей, повернулась к пристани. Джихан уже подбегал к отцу, когда тяжелое копье, пущенное уверенной рукой, вонзилось Хоакима. Старик зашатался и тяжело опустился на землю.

— Отец! — долетел до Белит дикий крик брата. Слезы застлали ей глаза, и силы покинули онемевшее тело.

— Нам надо уходить, — Алал тряс ее за плечи. — Вспомни о Кедроне! У тебя есть сын, наследник Хоакима! Очнись!

Белит не отвечала. Алал резко, наотмашь ударил ее по лицу. Один раз. Второй.

Словно очнувшись от забытья, Белит повернулась и, даже взглянув на Алала, побежала к селению.

Опередившая их Шаафи уже собрала самые необходимые вещи и ждала их на пороге с Кедроном на руках. Она не видела смерти мужа, но слышала крик Джихаиа, а вид Белит подтвердил ее самые худшие опасения. Но она была матерью и бабушкой, а теперь стала старшей в семье, и никто никогда не увидит ее слез.

— Бежим! — коротко приказала она.

Белит протянула руки к малышу, но старуха покачала головой.

— Я понесу его сама, а вы, молодые, должны защитить нас, если придется.

Белит вихрем влетела в комнату, схватила со стены копье — подарок Крима — и встала рядом с Алалом.

— Идем, мама.

Они вышли из селения через маленькую дверцу и частоколе, обращенную к джунглям. Большинство жителей бежали в ту же сторону, и их фигуры ярко выделялись на зеленеющих полях. Белит бежала изо всех сил, но то и дело оборачивалась взглянуть на мать. Губы Шаафи посинели, но руки крепко прижимали к груди спящего малыша, а лицо выражало никаких чувств, кроме горькой решимости.

Спасительные джунгли были уже так близко, когда из-за живой изгороди вынырнули четверо стигийцев.

— Скорей! — крикнул Алал и, схватив Белит за руку, потащил за собой.

— Мама! — Молодая женщина вырвалась от мужа и бросилась к матери. — Давай Кедрона, мама, так тебе будет, легче,

— Я больше не могу, дочка, — хрипло выдохнула Шаафи, опускаясь на колени. — Спасайтесь сами! А меня ждет отец…

— Нет, мама, нет! — Слезы текли по лицу Белит.

— Я приказываю тебе, Белит! — собрав остатки сил, твердо отчеканила мать.

Алал снова схватил Белит за руку.

— Бежим, лес уже близко.

Погоня стремительно приближалась. Между воинами и беглецами не больше пятидесяти шагов, и стигийцы бросились наперерез, чтобы отрезать своих жертв от леса.

Шаафи затянула последнюю молитву и вонзила кинжал себе в грудь.

— Я сделаю для тебя то же самое, — пообещал жене Алал.

Расстояние до леса все сокращалось, и Белит была поста, что они успеют скрыться. Но они не успели. Пущенный из пращи шар ударил Алала в затылок. Без единого стона муж Белит рухнул на землю.

И вот тогда-то Белит побежала так, как бегут в последнем порыве отчаяния. Она и сама удивлялась, откуда взялись у нее силы. Не чувствуя усталости, позабыв о страхе… ненависть несла ее на своих черных крыльях.

Оглушительно кричал Кедрон, радостно перекликались стигийцы уверенные в близкой добыче стигийцы, но женщина не слышала ничего, кроме звука глухого удара камня о кость затылка, все еще звучавшего у нее в ушах. Граница леса была совсем близко, спасительные деревья могли скрыть преследователей — как вдруг острая боль пронзила ногу, Белит упала.

Стигийское копье вонзилось неглубоко, и, стиснув зубы, на выдернула его одним рывком и из последних сил ползла к деревьям. Спрятавшись под ветвями невысокой акации, Белит разорвала на груди платье и в последний раз приложила сына к сочащейся молоком груди. В наступившей тишине она слышала голоса перекликавшихся преследователей. Понимая, что ее найдут непременно, женщина поступила так, как может поступить только мать. Когда наевшийся Кедрон заснул, она положила его на землю в густых зарослях и начала отползать в сторону.

Субанцы видели, как они убегали; они знали, что произошло с Шаафи и Алалом, а значит, после смерти Белит кто-нибудь вернется в лес узнать о судьбе Кедрона. Пусть за жизнь мальчика стигийцы возьмут ее жизнь!. Белит подползла к дереву и, привалившись к его шершавому стволу, взяла копье на изготовку и стала ждать охотников за рабами.

Первый из появившихся стигийцев рухнул с копьем в животе. Второй, явно не ожидавший сопротивления, п им тому не успевший защититься, вскоре уже хрипел и захлебывался собственной кровью. Из его горла торчал короткий кинжал.

Но двое других были более осторожны — да и у женщины не осталось больше оружия… Одновременно накинувшись на Белит с обеих сторон, стигийцы опутали ее веревками и, закинув на плечи, потащили на корабль.