Субанцы собирали деньги, драгоценности, любые товары, которые имели хоть какую-то цену. Дочь Бангулу получит корабль, чтобы мстить. Нет прощения забывшему кровь своего рода. Нет прощения тому, кто позволил обидчику ходить по земле и наслаждаться благами богов. На Черном побережье были свои законы, и исполнились они неукоснительно.

Легкая галера была построена очень быстро. Уже через несколько месяцев имя Белит стало известно каждому, кто отваживался покидать берег. О ее хладнокровии и жестокости ходили легенды. Редкие счастливчики, которым она, из прихоти или по расчету, оставляла жизнь, со страхом рассказывали в портовых кабаках об отчаянной команде и сумасшедшей пиратке, для которой нет ничего святого.

Но вершины славы Белит достигла, когда сам Хамар Хуссаи — король вольных морских разбойников — признал ее ровней. Старый, просоленный морем вендиец, давно забывший родину, семью и прочие мирские радости, недостойные волка морей, был захвачен Белит вместе со всей командой. Схватка была короткой, но яростной. В течение нескольких минут половину его людей сразили субанские стрелы, и мудрый старый флибустьер не решился рисковать оставшейся командой. Если бы нападавшие шли на абордаж, шансы можно было бы уравнять. Но верткая галера шемитки кружилась вокруг «Гароса» Хуссаи, осыпая его тучами огненных стрел, и спасения от нее не было.

Позже, за кружкой доброго вина, старик расчувствовался и на глазах у изумленных пиратов совершил древний обряд, смешав свою кровь с кровью Белит. Признав ее достойной называться мужчиной, король пиратов назвал ее пиратом. А это значило, что ни один пиратский корабль не посмеет больше напасть на «Тигрицу» и в трудную минуту встанет на ее защиту.

И только сама Белит знала, что причина странного благоволения хитрого и расчетливого пирата крылась в нескольких крупинках снадобья Самди, подсыпанных ему в кубок. Старик исполнил все, о чем его попросила Белит, твердо уверенный, что совершает все это по собственной воле…

И очередной раз пересчитав доставшиеся ей при дележке добычи украшения, Белит потянулась и зевнула. Ночь, богиня пиратов, сестра Иштар, набросила на мир свое покрывало, и молодая женщина приветствовала ее как лучшую подругу. Ночь приносила избавление от горестных мыслей и тягостных воспоминаний. Ночь давала возможность забыть о невосполнимых утратах.

Надежды Белит на то, что ей удастся отыскать следы сына оправдались. Удивленные жители поселка встретили шемитку слезами и объятиями и были готовы ради нее на любые жертвы, но ничего не смогли рассказать о Кедроне. Известно было лишь то, что в день набега стигийцев в поселке появился странный мужчина в красном плаще с капюшоном, скрывавшим лицо. Незнакомец долго бродил у кромки леса, позже его заметили у берега океана со свертком в руках, а потом он исчез. Больше его никто не видел.

Белит долго плакала. Но ненависть, неумолчная и неугасимая, испепелила и это горе, оставив лишь золу и пепел. Еще один рубец на сердце… Сколько их уже у нее!.. Стигийцы еще долго будут расплачиваться за злосчастный набег на Черное побережье.

..Зевнув еще раз, Белит встала и, раздевшись, улеглась в постель. Живя в доме родителей, она никогда не спала на таких тонких дорогих покрывалах, но, видят боги, те простые грубые ткани были намного приятнее гладких шелков.

С силой стиснув кулаки, Белит заставила себя отбросить прочь воспоминания. Лучше думать о будущем. Может где-то совсем рядом ходит северянин с глазами зверя, которого обещала ей Самди. Может быть, уме он войдет в ее жизнь…

Так, в объятиях Луны, засыпала Белит, дочь Бангулу, и море нежно укачивало ее корабль. Она еще не ведала, что совсем рядом, на грязной палубе аргосского судна, спал, завернувшись в плащ, единственный мужчина, достойный любви Тигрицы морей.

Белит разбудил оглушительный вопль Н’Гоны штурмана.

— Будь проклят тот, кто притащил на корабль это отродье Нергала! Да поразит Дамбаллах того, кто выдумал эту шутку, достойную слабоумных обезьян! Не команда, а сборище шакальих выродков!

Натянув короткую тунику, Белит выскочила на им

— Что случилось, Н’Гона?

Корабль буквально задрожал от дружного хохота пиратов, когда разъяренный штурман поднял с палубы и продемонстрировал Белит огромного дохлого осьминога.

— Эти слабоумные подсунули его мне в койку. Теперь потешаются вовсю!

— Он его обнял и прошептал: «О, Киата», — сгибаясь от безудержного смеха, выдавил один из пиратов, — А когда открыл глаза и увидел свою Киату…

Новый взрыв смеха не дал ему договорить. Даже Белит не удержалась — достойная супруга Н’Гоны габаритами не уступала буйволу, и звали ее отнюдь не Киатой.

Всеобщее веселье было прервано криком: «Корабль!», донесшимся с верхушки мачты.

— Какая оснастка? — сразу спросил посерьезневший Н’Гона.

— Похоже, аргосская. Паруса квадратные. И сидит слишком глубоко — тяжело нагружен.

Вся команда уставилась на Белит с немым вопросом.

— Ну, что застыли? По местам! Или Субе не нужно золото? — крикнула она с яростным задором, трепеща в предвкушении битвы.

Каждый пират знал свое место и роль в предстоящем бою. Самые меткие стрелки с честью носили на шеях золотые цепи — знак мастерства, и именно они составляли ядро отряда Белит. Дождь стрел наносил противнику невосполнимый урон, а абордажная команда только добивала уцелевших. Придуманные Н’Гоной огромные щиты укрывали пиратов от ответных стрел, так что Белит обычно не спешила переходить к ближнему бою, сберегая жизни своих субанцев.

Быстро, не тратя времени на лишние разговоры и помогая друг другу, пираты натянули кольчуги, защелкнули боевые пояса. Первая смена села на весла, и погоня началась. Белит заняла свое любимое место на крыше каюты затянула боевой гимн, мерно отбивая ритм, чтобы помочь гребцам набрать нужный темп. Вот если бы еще боги помогли им!..

— Белит! Если ветер не спадет, они успеют добраться до берега! — Сахеб, ее друг детства и верный спутник, приплясывал от возбуждения. Корабли сближались, но и спасительный для аргосцев берег тоже неумолимо вырастал на глазах.

Белит стиснула меч, почти не надеясь на чудо.

Но чудо свершилось. Или то морской бог, предвкушая скорую поживу, вновь помог своим хищным детям… Когда до берега уже оставалось совсем немного, ветер, надувавший аргосские, паруса, стих, и квадратный парус опал. Велит рассмеялась.

— Убейте их! Стрелки на нос. Начинайте!

Шемитка заняла свое место на мостике. Ее взгляд равнодушно скользил по обреченной команде захватываемого судна, как вдруг… Огромный светлокожий воин стоял, широко расставив ноги и целился в нее из лука. Вверх-вниз качалась палуба корабля, но острие стрелы смотрело прямо в грудь Белит. Странная слабость не позволила поднять собственное оружие или хотя бы щит.

Внезапно воин изменил прицел, и стоявший Белит пират, хрипя, повалился на палубу. Раз за разом чужестранец спускал тетиву, и каждая его стрела уносила чью-то жизнь.

— На абордаж! — коротко приказала Белит.

Повинуясь внезапному порыву, она бросилась в каюту и скинула с себя доспехи. Надела широкую шелковую набедренную повязку, затянула на осиной талии боевой пояс и, сверкая белизной кожи, вылетела на палубу.

Схватка была короткой, яростной и беспощадной. У аргосцев не было ни единого шанса. Вскоре в живых остался только незнакомец, завороживший Белит холодным взглядом своих синих глаз. Он один продолжал сражаться, не ведая ошибок и усталости. Зубы скалились в волчьей усмешке, меч разил, точно молния. Смерть и разрушение сеял он вокруг себя.

Никто не мог устоять против его ярости. Однако нападавших было слишком много, и, отступая, воин был вынужден перескочить на палубу пиратского корабля. «Если этого безумца не остановить — от моей команды никого не останется», — подумала Белит с невольным страхом. Никогда прежде не доводилось ей встречать столь грозных противников. Все прошлые бои разом померкли перед сегодняшним. Точно сам Митра или иной, еще более древний и воинственный бог спустился с небес, дабы поразить их всех в неукротимом гневе.

«Но ведь он лишь человек! — Сердце шемитки сжалось. — Они убьют его!» Она и сама не знала, радуется этому или страшится. Она ничего не знала… Душа ее больше не принадлежала ей.

— Копья, дети осьминога! Копья! — пронесся над палубой приказ Н’Гоны.

Чернокожие воины отступили и занесли копья решающего удара. Этим кратким мигом передышки воспользовалась Белит. Не думая, что делает, она ворвалась в круг и подняла руку, останавливая пиратов. Карие, пышущие огнем глаза встретились с ледяными синими. Женщина выступила вперед, и меч Конана почти коснулся ее обнаженного бедра.

— Кто ты такой и откуда? — спросила она негромко.

Он посмотрел на нее. И улыбнулся в ответ. И лед в его глазах растаял.

Неведомая сила влекла их друг к другу, и ни он, ни она не могли бороться с возникшим чувством. Н когда Белит услышала твердое «да» в ответ на предложение присоединиться к ней, сердце чуть не выскочило у нее из груди. Она не боялась осуждения команды. Притяжение между нею и мужчиной, назвавшим себя Конаном из Киммерии, было слишком сильным, и субанцы, дети моря и джунглей, привыкшие доверять своим глубинным чувствам, не могли его не ощутить. Если их королева выбрала себе спутника, значит, он достоин ее. В вихре страсти, закружившем Конана и Белит, было нечто внушавшее благоговейный трепет.

Впрочем, один человек на корабле знал о том, что должно было произойти, и, если бы Белит не спасла северянина, Н’Гона сделал бы это сам. Он обещал Самди, что избранник Митры будет признан строптивой шемиткой. Улыбаясь в усы, старик смазал раны Конана целебным бальзамом и направился к раненым пиратам.

Груз «Аргуза» — так называлось захваченное судно — быстро перетащили в каморки под палубой «Тигрицы». Тела пиратов и аргосцев, погибших в схватке, отнесли на полузатопленный корабль, и Белит своей рукой бросила факел на просмоленную палубу.

«Тигрица» уходила на юг. Сидя на корме, киммериец недоверчиво поглядывал на пиратов. Насколько он мог судить, чернокожие относились к своей предводительнице как к живому божеству. Но он видел в ней лишь прекрасную и отважную женщину.

Белит отдавала последние приказания своим воинам, но ее взгляд то и дело возвращался к огромной фигуре, сидящей на корме. Заходящее солнце заливало северян красными лучами, и Белит невольно содрогалась при мысли, что киммерийца могли убить и не солнце окрасило бы его кожу в алый цвет, а его собственная кровь.

Итак, еще одно предсказание жрицы Митры исполнилось. Но северный варвар возьмет в жены не дочь Асгалуна, а предводительницу орды пиратов — королеву Черного побережья. И корону она завоевала себе сама. Сталью и кровью. Отвагой и коварством. А значит, и свадебный обряд будет таким, каким ждет от нее команда дикарей.

Белит поднялась на корму и уверенным шагом подошла к Конану, не сводя с него спокойного, пристального взора, так что он невольно подался ей навстречу. На глазах у всех она сняла с себя одежду и украшения и сложи ног варвара.

— Волки синих морей, смотрите танец, свадебный танец Белит! Белит, дочери королей Асгалуна! — выкрикнула она с пронзительной силой.

Н’Гона покачал головой. Он один понимал, что значат последние слова дочери Бангулу и для кого они предназначены.

— Я, королева Черного побережья, отдаю себя тому, кого избрала по своей воле и воле богов!

Белит закружилась в бешеном ритме субанского танца страсти. Плавные, манящие жесты сменялись резкими и грубыми. Женщина то приближалась к своему избраннику пугливо отшатывалась, маня, дразня, зажигая и отталкивая.

Раненые, забыв о боли, смотрели на свою королеву. Закаленные в боях воины не сводили с нее глаз. Многие из них знали Белит с детства, но и они не могли представить ее такой. Сама сущность женщины, запретной и сладкой, опасной, как сама смерть, и дарующей жизнь, отдающейся и берущей мужчину, танцевала перед ними.

Когда последний луч солнца уже не мог бороться с нощей тьмой, Белит с криком бросилась к ногам Конана. Волна безумной страсти захлестнула варвара, заставляя забыть обо всем. Он прижал к груди трепещущее нагое тело, подхватил на руки, и понес в каюту.

Когда их губы соединились, из-за горизонта вырвался яркий зеленый луч и, прорезав тьму, дотянулся до «Тигрицы».

— Добрый знак! — произнес Н’Гона, когда видение исчезло.

Белит ценила роскошь и с первых дней постаралась превратить свою маленькую каюту в уютное гнездышко. Много лун провела она здесь в полном уединении, размышляя, вспоминая, ненавидя и строя планы мести. Но ненависть к врагам не иссушила ее сердца, не закрыла его для маленьких мирных радостей. Безделушки, украшения, шелка и мягкие подушки радовали ее не меньше, чем в те времена, когда она наслаждалась безоблачным счастьем с Алалом.

Иногда даже случалось, что в своей любви к роскошным вещам она заходила слишком далеко. Так, красочный, ручной работы стигийский ковер с вытканным ликом был слишком велик для крошечной каюты Белит, но расстаться с ним она не пожелала. «Каждый день я буду п. ногами эту ненавистную змеиную морду! Каждый пока она не изотрется в прах!» — объяснила она недоумевающему Н’Гоне. Так что один конец огромного пришлось подогнуть, сделав плотный валик у самого порога. Сначала об него спотыкались все подряд — и даже сама шемитка, — но постепенно привыкли и просто перешагивали, уже не задумываясь. Но сейчас Змееликий подстерегал новую жертву.

Пригнув голову, чтобы не стукнуться о низкую перекладину двери, варвар шагнул в каюту. И даже Белит, страстно прильнувшая к его груди, не ожидала подвоха. Конан зацепился ногой за край ковра и, потеряв равновесие, полетел прямо на кушетку. Впрочем, женщину из рук он не выпустил.

Грохот потряс корабль. Изящное ложе Белит не выдержало удара, и его ножки с треском подломились. Запутавшийся в плаще варвар отчаянно пытался высвободиться. Женщина, придавленная его мощным телом, смогла лишь отчаянно пискнуть. Но тут же, пошевелив руками и ногами, Белит убедилась, что все жизненно важные органы целы и весело расхохоталась. Рокочущий хохот Конана вторил заливистому смеху, и подскочившие было к двери пираты раздумали спасать свою буйную предводительницу.

Веселье Белит пропало так же неожиданно, как и началось. Чувство реальности, покинувшее ее этим утром, пробудилось вновь, и женщина вдруг ощутила укол стыда. Как она могла забыться настолько, чтобы предложить себя, точно товар на продажу, этому незнакомцу, что сейчас со смехом — и, должно быть, презрением — взирает на тот миг после битвы, опьяненной кровью и победой, казалось естественным повиноваться порыву — но она начала горько раскаиваться в этом. Как она могла?.. Оттолкнув Конана, Белит вскочила и дрожащими накинула на свое обнаженное тело плащ. Ей хотелось выцарапать варвару его бесстыжие глаза, что смотрели на нее так откровенно и весело… Но она страшилась взглянуть на него.

— Я не хотел обидеть тебя. — Голос мужчины звучал неожиданно ласково. — Прости.

— Я не сержусь. — Белит смотрела в пол, не в силах повернуть голову к Конану.

Грациозно, точно огромный кот, варвар поднялся с пола и сделал шаг к Белит. Шемитка не обернулась.

— Я люблю тебя, — прошептал киммериец хрипло. — Я полюбил тебя с первого же мгновения, как только увидел.

Он бережно повернул Белит к себе и поднял ее oпущенную голову за подбородок.

— Посмотри на меня. Я никогда и никому не говорил этих слов, но тебе буду повторять снова и снова: я люблю тебя.

Их глаза встретились, и в синих глазах киммерийца Белит прочла подтверждение его слов. Во взоре его не было ни жадности, ни даже вожделения — только чистая любовь зрелого мужчины, нашедшего ту самую единственную, ради которой не жалко и отдать жизнь.

И варвар увидел, как из огромных карих глаз уходят страх и боль и пробуждается доверие. А от него до любви только один крошечный шаг.

Губы их соединились в долгом поцелуе. Сначала робко, а затем все более и более страстно они начали ласкать друг друга. Руки мужчины скользили по стройному телу Белит, и больше всего на свете она боялась, что они оставят ее хоть на одно мгновение. Невероятным усилием воли Конан сдерживал свою страсть.

Эта женщина, много испытавшая и повидавшая на своем веку, отзывалась на его ласки, как неопытная девушка, и он страшился ненароком ее обидеть. Он целовал ее губы, шею, плечи, высокую грудь и нежный живот, и она стонала от его поцелуев. Варвар не помнил, как сбросил одежду, как они оказались лежащими на ковре, только одно осталось в памяти — страстные движения молодого сильного тела и два стона: хриплый мужской и тихий женский, слившиеся воедино в ночной тишине.

А потом они долго лежали, тесно прижавшись друг к другу, и не могли прийти в себя. Слишком неожиданным было счастье для двух одиноких сердец. Слишком сильной была их новорожденная любовь, чтобы пустыми словами пятнать ее чистоту.

Еще не раз за эту долгую ночь сплетались их тела в танце страсти, а души сливались, творя святое таинство любви. Утро застало их счастливыми и обессиленными.

Пиратская жизнь имеет строгие законы, и ничто не властно их изменить. Лев и Тигрица вместе сражались днем, деля кровь и пот, и принадлежали друг другу ночью, деля ложе. Между ними не было тайн, да и какие тайны могут быть между любящими, если смерть грозит разлучить их в любую минуту. Ни Конан, ни Белит не прятались в бою за чужие спины и рисковали собой в каждой схватке. Но иногда Конану казалось, что возлюбленная что-то него скрывает или чего-то боится. Он молчал, не тревожить ее расспросами, уверенный, что рано или женщина откроет ему свою душу.

И вот однажды, когда они были недалеко от стигийского берега, Белит рассказала ему все. О себе, Хоакиме, Шаафи, Кедроне, Алале, Джихане, о том, что ее удочерили, о том, кто ее настоящие родители. И наконец, со слезами на глазах, призналась киммерийцу, что по вине стигийской и мы она бесплодна.

Желваки ходили на щеках Конана во время ее рассказа. Он должен был хоть как-то помочь ей, утешить, но не знал, чем, кроме стигийской крови, может залечить ее рану. Помог случай в лице тайянца Отаниса, захваченного ним в следующем набеге. Тайянец поведал им, будто брат Белит жив и находится в плену. Не подозревая предательства, Конан отправился на поиски Джихана.

Белит не посмела удержать его. Она вновь осталась одна — ждать и надеяться на возвращение любимого.

Впрочем, у шемитки не было времени предаваться скорбным размышлениям. Обозленные ее дерзкими набегами стигийцы устроили настоящую охоту за «Тигрицей». Белит не могла уйти от берегов ненавистной страны. Она ждала возвращения возлюбленного. И никто не мог заставить ее уйти раньше назначенного Конаном срока.

Луна успела родиться и умереть, но о варваре не было никаких известий. Белит не находила себе места от тревоги, но старалась сохранить внешнее спокойствие — ведь от ее уверенности в себе зависела судьба всей команды. Только ночью женщина позволяла себе всплакнуть. Слезы омывали душу, и она засыпала… И однажды ночью к ней вновь пришел краснокожий жрец. Но они встретились не в лесу ее ночных кошмаров, а здесь же, в каюте «Тигрицы».

— Просыпайся, Белит! — Он легонько толкнул ее в плечо. — Я принес тебе добрую весть.

Шемитка села и удивленно протерла глаза. Вся каюта была залита золотистым свечением, исходившим от затканной в белое фигуры, стоявшей у ее ложа.

— Ты здесь? Я думала, что больше никогда тебя не увижу!

— Я всегда рядом с тобой в трудную минуту. Именно я, настанет час, предложу тебе выбрать свою судьбу. Но до этого еще далеко… А пока я пришел предупредить тебя. Змей не хочет выпускать тебя из своих колец, и завтра десять стигийских галер атакуют «Тигрицу». Надо бежать!

— Не могу! — Шемитка упрямо мотнула головой. — Там Конан — и я его не оставлю!

— О нем можешь не тревожиться, — улыбнулся краснокожий.

Сердце Белит бешено забилось.

— Он обманул служителей Сета и Дэркето, и нить его жизни уже никто не сможет обрубить. Он вернется к тебе. Но ждать его надо не здесь.

— А где же?

— У острова Акбет. Снимайтесь с якоря и уходите немедленно. Там, на белых утесах острова, Сет не увидит тебя. Печать Митры отметила это место. Там вы будете в безопасности!

— А Джихан? Конан нашел его?

— Прости, королева, мои силы тают…

Сияние померкло.

Если бы краснокожий появился раньше, до встречи Белит с Конаном, она бы ни за что не поверила его словам. Но теперь, когда встреча с избранником Солнцеликого бога состоялась, шемитка окончательно поверила в судьбу.

Громкий голос разбудил пиратов, и, снявшись с якоря, «Тигрица» взяла курс на остров Акбет. Там, возле острова, она встретила возлюбленного. Варвар вернулся без Джихана, но мужественная смерть брата смягчила горе, преисполнив ее гордости за него. А им они с Конаном сожгли Кеми. Напрасно Змееликий Сет источал свой смертоносный яд — союз Льва и Тигра был нерушим.

Возвращение Конана изменило жизнь Белит. Оплакав Джихана, она успокоилась, а пожарище в Кеми стало огненным знаменем ее отмщения.

Имена Тигрицы и Льва Черных морей гремели в Шеме, Куше, Стигии и Аргосе, и редкие корабли осмеливались оказывать им сопротивление. Ночи Белит были полны нежности и любви, а дни — крови и приключений. И хотя мысли о Кедроне еще бередили раны женщины, об Алале она вспомнила лишь однажды, когда попала на остров Скорби.

Это случилось поздним вечером, когда луна, устав пасти звезды, налилась краснотой и уснула среди мягких туч тусклого диска отделилось светящееся облачко и заскользило над поверхностью океана к спящей на якоре «Тигрице». На этом облачке к Белит явились невидимые других гости. Высокий горбоносый мужчина с необычным красным цветом кожи держал на руках маленького мальчика, очень похожего на Белит. Осторожно ступив на палубу, он незамеченным прошел к каюте Белит и тихой приоткрыл дверь.

Белит спала, положив голову на плечо Конана. Ее черные волосы разметались по постели, а дыхание было ровным и спокойным — ибо рядом с ней лежал надежный защитник. Никогда раньше не испытывала Белит такого чувства покоя и уверенности, как на пиратском корабле посредине моря, однако сон ее был чуток, как у зверя, привыкшего к опасности.

Едва заслышав негромкий скрип двери, Белит проснулась и приподнялась на локте. В дверях комнаты стоял мужчина, одетый в куртку и широкие штаны, короткие сапоги его украшали разноцветные бусины. А на руках него — Белит не могла ошибиться! — сидел Кедрои. Малыш подрос, похудел, но Белит не сомневалась — это был ее сын. Маленькими ручками он обнимал за шею краснокожего воина и лепетал что-то на неизвестном Белит языке.

Мужчина посмотрел прямо в глаза Белит, и женщина ощутила, как по спине пробежала волна холода.

— Я давно жду тебя, мать моего сына.

— Снова ты? — Белит поднялась и, не стесняясь наготы, двинулась навстречу странному гостю. — Дай мне сына!

— Возьми. — Мужчина протянул мальчика матери. — Я взял его с собой, чтобы ты могла видеть свое дитя.

Белит взяла малыша в свои, внезапно ставшие бессильными руки и опустилась на пол. Гость сел рядом с ней. Кедрон с видимым удовольствием устроился у матери на коленях, заглянул ей в лицо и вдруг громко рассмеялся, в соленые слезы затопили глаза Белит.

— Как он попал к тебе? — всхлипнула она.

— Волею Солнечного бога он стал моим сыном, и теперь я жду, когда и ты придешь к нам.

— Куда? В мир мертвых?

— Почему? И я, и Кедрон живы и здоровы — так же, и ты. Мы живем там, за огромным океаном, и лишь милость Светлого бога позволила нам появиться здесь.

— Ты всегда был рядом со мной! Ты — демон из моих стигийских кошмаров, нашептывавший, как сбежать, как обмануть Рамваса!

— Ты нуждалась в совете, и я дал его тебе. Не о том ли твои молитвы, дочь короля?

— Ты знаешь и это? Я знаю о тебе все.

Малыш обратил внимание на сверкающие серьги в ушах матери и пытался вытащить одну. Поморщившись от боли, Белит вынула серьгу и дала Кедрону. С довольным смехом ребенок занялся блестящей игрушкой. Заметив, с какой нежностью Белит смотрит на сына, мужчина улыбнулся ей.

— Он уже может ходить. — В его голосе звучала отцовская гордость. — Правда, приходится держать его за руку — сам он пока побаивается.

— Белит била нервная дрожь, но руки крепко сжимали крохотное тельце, словно боясь, что малыш может исчезнуть в любое мгновение. Ребенок дрыгал ножками и заливался смехом, играя с украшением матери, но изредка он откладывал игрушку и прижимал свое личико к лицу Белит, словно целуя ее…

Тигрица морей забыла обо всем, кроме чудом вернувшегося сына, и слова краснокожего «Нам пора уходить» прозвучали для нее как удар грома.

— Не отдам. — Одним прыжком Белит отскочила к дальней стенке каюты и прижала к себе малыша. — Он мой.

— Скоро он будет твоим навсегда. — Краснокожи, сделал шаг к Белит.

— Не подходи! — Тигрица была готова драться за своего детеныша до последнего. — Конан, проснись! Проснись!

— Он не проснется. — Краснокожий был совершенно спокоен. — Никто не проснется от твоих криков. Hе пугай сына.

Внезапно Белит ощутила, что не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой. Воин-жрец подошел и бережно взял малыша из онемевших рук матери.

— Скоро мы будем вместе, — обещал он ей, переступая через порог.

Когда Белит очнулась, она лежала на полу, а Конан тряс ее за плечи.

— Очнись, Белит! Очнись! — Варвар почти кричал.

— Где они? — прошептала Белит, озираясь. — Где Кедрон? Где красный воин?

— Здесь никого не было, любимая. — Варвар нежно гладил Белит по волосам. — Только ты и я.

Захлебываясь словами и чуть не плача, Белит рассказала Конану о визите ночного гостя,

— Кедрон жив, я уверена в этом, — закончила она, — тот человек приходил неспроста — он приходил за мной

Конан крепко обнял Белит.

— Я никому тебя не отдам. Это был просто сон. Боги любят мучить людей страшными снами.

Белит покачала головой.

— Мне страшно, Конан.

— Не бойся. — Варвар сжал Белит в стальном кольце объятий. Он должен был успокоить ее и подавить закравшийся в душу страх. — Я люблю тебя, Тигрица. — Конан Прижался губами к губам Белит, поцеловал длинные мокрые ресницы, соленые от слез щеки и почувствовал, что дыхание женщины становится глубже и ровнее.

Их поцелуи и ласки становились все более жаркими, и наконец, волна страсти захлестнула их и смыла прочь ночные тени.

Они вышли на палубу, держась за руки, и Белит даже не догадывалась о смятении, которое вызвал в суеверном сердце варвара ее рассказ. Конан получил доказательство реальности всего произошедшего, но не хотел пугать любимую: слева ухо шемитки украшала жемчужная сережка, а в правой не было ничего — Кедрон унес с собой понравившуюся игрушку.

Варвар потихоньку вынул оставшееся украшение и швырнул за борт — потом он как-нибудь убедит Белит, что серьги ей просто приснились…

Пасмурное настроение варвара рассеялось при виде искренних улыбок, которыми их встретила команда. Изрядно поредевшие числом головорезы «Тигрицы» по-прежнему были готовы следовать за своей госпожой на край света, а значит, никакие боги и демоны не смогут их победить.

На горизонте не было ни облачка, солнце залило палубу теплыми волнами света, и огромная водная пустыня была видна на множество миль вокруг. Конан прищурился и оглядел море.

— Похоже, впереди корабль. Н’Гона, посмотри, твои глаза привычнее моих.

— Да, Амра, я с утра наблюдаю за ним. Он идет тем же курсом что и мы.

— Отлично. — Подошедшая Белит тоже вгляделась в даль.

— Если ветер поможет веслам, то к вечеру мы его нагоним. По местам! — взревел Н’Гона. — Первая смена на весла! Пошевеливайтесь.

Вышколенные гребцы заняли свои места, и Конан уселся на скамью наравне со всеми. Отработав свою долю гребной работы, неутомимый варвар отправился на помощь парусной команде. Но что бы он ни делал, киммериец постоянно чувствовал на себе любящий взгляд Белит. Варвар спокойно относился к тому, что порой подруга принимает решения за них за всех. Они плавали вместе не один день, но Белит еще ни разу не допустила ошибки.

К полудню неизвестное судно уже казалось совсем близко, и ясно стало, что его команда не стремится к встрече с «Тигрицей». Весла мелькали над его бортами — но пиратская галера все равно настигала жертву. Более маневренная и легкая, она неслась, словно не касаясь волн, и движения ее весел подчинялись ритму боевого гимна Белит.

Пиратка сидела на мостике и низким, хрипловатым голосом пела боевую песню субанцев, прославлявших, подвиги первых людей, пришедших в джунгли. Размеренные звуки с четким ритмом заставляли весла в едином порыве вспенивать воду, а гребцы, не замечая этого, все ускоряли и ускоряли темп.

Сумерки подкрались незаметно. Дистанция между кораблями сократилась почти наполовину, когда Конан подал сигнал остановиться.

— В чем дело? — спросила подбежавшая Белит.

— Что-то здесь не так. В воздухе какой-то странный запах!

— Что ты хочешь этим сказать? — удивился подошедший Н’Гона.

— Пахнет землей. Сырой землей после дождя, а вокруг нас — только вода.

— Пожалуй, ты прав… — Н’Гона принюхался. — Я чую запах прелой травы.

— Мне не по себе, Н’Гона, — откровенно признался варвар. — Что-то тревожит меня, и это связано с тем кораблем. Не угодить бы нам в ловушку!

Пустые страхи были чужды неукротимой натуре варвара, но он боялся не за себя, а за возлюбленную, и это делало его осторожным вдвойне.

— Я скажу людям, чтобы держали оружие при себе. — Н’Гона побежал к гонгу, висевшему на корме. По глазам старого штурмана было видно, что он разделяет худшие опасения киммерийца.

Молчавшая все это время Белит тронула Конана за локоть.

— Что тревожит тебя, мой Лев?

— Не могу объяснить, но что-то неладное творится вокруг. Магию я чую за сотню лиг — а сейчас ею так и разит! — Варвар сплюнул сквозь зубы. Затем обернулся к Белит, пытаясь улыбкой подбодрить ее. — Ладно, нечего зря болтать! Нет такой опасности, перед которой спасовали бы Леи и Тигрица. Но прошу тебя об одном, любимая: надень кольчугу.

— Слушаю и повинуюсь, мой господин! — Белит засмеялась, стараясь не показать, как взволновало ее предчувствие Конана.

Киммериец пристально огляделся, задержав взор на чужой галере, затем с силой, подобно дикому зверю, втянул носом воздух. Ноздри его затрепетали, и Белит невольно залюбовалась им. Воистину, не зря субанцы нарекли его Львом — ее возлюбленный был дик, неукротим и прекрасен, как хищник!.. Неожиданно Конан обернулся к ней, и угрюмая складка залегла меж черных бровей.

— Нет, Белит, пожалуй, нам лучше оставить тот корабль в покое. Я знаю, это против твоих правил, но мудрый человек всегда должен знать, где отступить. Сейчас как раз тот случай. Чутье никогда не подводило меня, а от той галеры веет чем-то слишком опасным. Негоже ввязываться в драку, не зная толком, с чем придется столкнуться.

— Н’Гона, — зычный голос Белит перекрыл шум, поднятый вооружавшимися пиратами, — приготовиться к повороту. Погоня окончена. — Она пыталась не выдать своего облегчения. Остальные же члены команды даже не пытались скрыть радость. Странный корабль всем им внушал суеверный страх. Связываться с ним никому не хотелось.

С веселым смехом и шутками пираты бросились выполнять команду Белит. Галера медленно начала разворот.

— Слишком поздно. — Конан показал рукой на ускользающую добычу. Со стороны удалявшегося корабли стороны расползалось алое клубящееся облако.

— Я уже видела раньше нечто подобное. Таким ядом стигийцы одурманили воинов Субы, — спокойно сказала Белит. — В тот день, когда погибла моя семья.

— Яд стигийцев был другого цвета, — вмешался Н’Гона. — Я точно помню.

— Не все ли равно, какого он цвета, лишь бы до нас не добрался! — Белит стиснула зубы. — К счастью, ветер против него.

— Куда бы ни дул ветер, но эта отрава все равно движется к нам — и очень быстро. Слишком быстро… Все на весла! — Н’Гона бросился к гребцам.

— Что за проклятье! — Белит невольно всхлипнула — редкое проявление чувств у столь сильной женщины. — Сперва забрали у меня сына — а теперь еще и это…

— Ничего, тигрица! — варвар с размаху хлопну но плечу, так что женщина пошатнулась. — Я и веку перебил немало стигийцев и знаю, какого у них цвета кровь!

— Мне тоже не раз приходилось иметь с ними дело. Но нельзя недооценивать противника, тем более такого.

— Плевать я хотел, кто они. Умирают все одинаково.

Варвар развернулся и собрался уходить, но нежная ладонь подруги вдруг легла на его руку.

— Конан, поклянись, что не позволишь им взять меня живой!

— Что? — брови варвара поползли вверх. Он развернулся и стиснул любимую в объятиях.

— Никогда не проси меня об этом, слышишь. Никогда! Нельзя сдаваться до начала битвы — за это боги отнимают победу!

— Но я не хочу снова…

— Я буду защищать тебя до последнего дыхания, и если будет воля Крома, мы умрем вместе, но от моей руки ты не умрешь. Я не смогу…

Белит уткнулась лицом в широкое плечо возлюбленного.

— Спасибо, Лев.

— Прекрати! Вся команда смотрит на нас, а ты собираешься лить слезы, как… — варвар запнулся, подбирая слово, — как…

— Скудоумная женщина! — закончила за него Белит. Она уже улыбалась. — Ладно, отпусти меня и иди займись чем-нибудь полезным, а то найду себе другого мужа — не такого ленивого и болтливого.

— Слушаюсь, моя королева. — Конан склонился в нелепом дурашливом поклоне.

— Так-то лучше, северянин, — рассмеялась женщина.

Алый туман приближался, упрямо двигаясь против ветра. Его цвет и очертания менялись, он становился то розовым, то багровым — по мере того, как расстояние между ним и судном уменьшалось. От попыток уйти на веслах вскоре пришлось отказаться: чем больше галера набирала скорость, тем скорее полз туман. Проще было не изматывать себя понапрасну, а приготовиться к битве.

Вооружившиеся до зубов пираты сгрудились на корме вокруг огромного варвара.

— Раз сбежать мы не успели, то принимаем бой. Неизвестно еще, что за твари прячутся там, за стеной тумана, — сказала им Белит.

— Что за странное колдовство! — Н’Гона цокнул языком. — Не знаю народа, способного вызывать такое.

— В любом случае это не порошок черного лотоса, — уверено произнес Конан.

— Довольно! Рассуждаете, как будто больше нечем заняться…

Пиратка не успела договорить. Алые клубы накатили на корабль и поглотили его от киля до верхушки мачты. На расстоянии локтя ничего не было видно. Пираты негромко перекликались друг с другом, пытаясь разобраться, в этом красном колышущемся мареве.

— Эй, все живы? — звонко крикнула Белит, — Старшие, пересчитайте людей.

Пятеро помощников Белит немедленно устроили перекличку и постарались собрать каждый своих людей возле себя.

— Все на месте, дочь Бангулу, — наконец доложили они.

— Первым двум десяткам расположиться вдоль бортов, чтобы никто чужой не мог проникнуть на корабль. Перекликаться постоянно, — приказала шемитка.

— Да, Тигрица.

— Конан, твои воины будут на корме.

— Да, Белит.

— Крага, Н'Анна, ваши люди на нос. Будьте готовы ко всему.

— Да, госпожа.

Когда пираты заняли свои места, осторожно держась друг за друга и за палубные надстройки, Белит вздохнула с облегчением. Прошло какое-то время, но все было по-прежнему спокойно. Никакого ущерба ее людям странный туман не причинил. Никакие чудовища не вырвали за его завесы. Белит понемногу начала успокаиваться.

— Эй, Тигрица, сюда! — донесся вдруг до нее зычный глас Конана.

— Любимый, ты кричишь, точно кушитский жрец, у которого отняли последние деньги, — засмеялась Белит, добралась до кормы.

— Ты где?

— У правого борта, — ответила пирата. — А ты?

— Где-то возле тебя.

Огромный варвар вынырнул из тумана за спиной Белит.

— Что-то случилось?

— Ничего, красавица. Скажи-ка мне, кто сейчас сидит на веслах?

— Конечно, никого!

— И парус убран?

— Перестань, ты все это знаешь не хуже меня.

— Тогда почему мы движемся все быстрее и быстрее?

— Что? — удивилась Белит.

— Н’Гона только что замерил скорость. Она растет.

— Не может быть! Здесь нет никаких течений!

— Значит, есть. Нас несет куда-то на север.

— Проклятие! Мне все это не нравится.

— Кому же такое может понравиться! — Варвар усмехнулся и неожиданно стиснул красавицу в объятиях, ничуть не скрывая своих намерений. — Нас никто не видит, может, успеем еще разок, до конца света…

— Ты сумасшедший, северянин! — Белит постаралась отодвинуться подальше от киммерийца. — В любой миг на нас могут напасть враги, демоны, или я даже не знаю кто, а ты думаешь только о…

— О том, как бы приласкать тебя покрепче, моя девочка — закончил ее фразу Конан. — Любимая, опасность от нас никуда не уйдет, но какой мужчина сумеет сохранить спокойствие когда ты так близко, и нас никто не увидит из-за красного марева.

— Возможно, ты и прав, — целуя возлюбленного, отозвалась Белит. Опасность всегда возбуждала ее, как и Конана, и он беззастенчиво этим пользовался. — Но тогда лучше уж в каюте…

— Нет, я не могу уйти с палубы. Здесь мои люди… И эта кровожадная Тигрица-капитан сожрет мою печень, если узнает, что я ушел с поста!

— Точно, сам Нергал боится ее гнева! — подтвердила с улыбкой Белит. — Тогда побудь пока здесь, воин, а я пойду узнаю, где она, чтобы не застала нас врасплох.

— Ее зовут Белит. Такая носатая шемитка, кривоногая и толстая — если вдруг увидишь, не ошибешься.

— Ладно, варвар, я ей все расскажу! — Она обняла киммерийца и нежно поцеловала. — Спасибо, милый, мне стало легче.

— Я рад. — Конан убрал со лба возлюбленной непокорную прядь. — Нам грозит опасность, но нельзя встречать ее со страхом в сердце. Страх сковывает руку воина — ты должна помнить об атом!

На душе у Белит прояснилось, и тревога покинула ее. Действительно, всегда остается возможность спастись, даже из самого безвыходного положения, если, конечно, не решишь заранее сложить оружие, отказавшись от борьбы. Но шемитка уже успела убедиться, что боги любят тех, кто привык обходиться без их помощи, полагаясь лишь на собственные силы и отвагу.

Конан признавал только одного бога — своего жестокого Крома, — и то только потому, что северное божество не вмешивалось в дела людей. Невольно Белит заряжалась неуклонной решимостью северянина. Глубокая морщинка, прорезавшая высокий лоб, разгладилась, а в карих дерзких глазах зажегся недобрый огонек.

Варвар невольно залюбовался подругой — не зря Белит прочно закрепилось прозвище Тигрица. Она прекрасна и в то же время опасна, как клинок, вышедший из-под руки настоящего мастера. Ею можно было восхищаться, преклоняться, любить ее, но нельзя было привязать ее, сломить, приручить — Белит признавала только союз равных.

…Они едва успели разжать объятия, как вдруг cильный удар потряс корабль. Никто не сумел удержаться на ногах, когда, налетев на невидимую преграду, судно задрало кверху нос и завалилось на правый бок. Клубок человеческих тел покатился по палубе. Наконец все прекратилось. Осторожно испуганные люди начали приходить в себя.

— Конан, ты не мог бы с меня слезть, — прозвучал откуда-то снизу голос Белит. — Ты весишь не меньше, боевого слона, и раздавил меня чуть ли не насмерть!

— А ты вечно норовишь пристроиться снизу… — пробурчал варвар, приподнимаясь.

— Уф, — выдохнула изрядно помятая Белит. — Если бы не доспехи, мне бы не помог даже чудесный бальзам Н’Гоны.

— Н’Гона, — позвал Конан, — ты жив?

Хотя я и старик, но у меня нет даже ссадин, — похвастался, подходя, субанец.

— Откуда здесь земля? Мы много раз плавали здесь, но ни мели, ни острова никогда не замечали, — поразилась Белит. — А сейчас, похоже, налетели на камни.

— Ты права, дочь Бангулу, это новое колдовство, такое же, как красный туман, — ответил штурман. — Будь проклята эта сегодняшняя погоня!

— Подожди с проклятиями, — Конан предостерегающе поднял руку. — Кажется, я слышал об этом месте.

— Что? — удивленно переспросила Белит.

— Однажды в аргосском трактире за моим столом сидели дна моряка. Один из них был пьян и рассказывал другому об острове, о который разбился его корабль. Причем они не сели на мель, а ткнулись прямо в землю, как-будто остров этот, точно гриб, вырос прямо из океана… — Варвар задумался, вспоминая. — Да, теперь я понимаю, почему меня так насторожил запах — они говорили и об этом! Тот моряк тоже почувствовал запах земли, а потом над морем поднялся туман и скрыл все на многие лиги вокруг.

— А дальше? — не выдержала Белит. Почти вся команда собралась вокруг них и, затаив дыхание, слушала рассказ Конана.

— Дальше они обнаружили, что наткнулись на неизвестный остров посреди океана, и нашли на этом острове какое-то древнее изваяние, которое обещало им исполнить любые их желания. Каждый из команды попросил чего-нибудь для себя и немедленно получил это — золото, драгоценности, прекрасных женщин… В общем, все, чего душа пожелает.

— Остров Мечты! — не выдержал кто-то из субанцев.

— Нет. Остров Скорби, — покачал головой Конан. — Почти потом, ночью, к ним пришли души всех тех, кого когда-то погубили или незаслуженно обидели. И эти обиженные духи выпили у аргосцев всю их жизнь, все силы, точно вино из кувшина.

— А как же этот моряк? — удивилась Белит. — Ему-то удалось спастись?

— Он вернулся на корабль. Он был трусом и боялся провести ночь на сказочном острове. С ним остались еще несколько человек — вот они-то и уцелели. К утру туман рассеялся, и они увидели огромный лес и череду призраков, идущих к ним по вымощенной кирпичом дороге. Демоны окружили корабль и принялись звать аргосцев к себе, сулить богатства и исполнение желаний. Среди ни были и те, кто только накануне остался ночевать на острове призраков…

— Значит, спаслись те, кто остался на корабле, задумчиво протянула Белит, — А что было дальше?

— К полудню остров исчез, Аргосцы доплыли до ближайшей гавани и бросили свой проклятый корабль.

— Глупая сказка базарных старух и пьяных моряков, — пренебрежительно бросил Сахеб.

— Не знаю, — отозвался Конан, пожимая мощными плечами. — Я и сам сперва решил, что это обычные матросские байки. Сами знаете — можно ли верить всему, что услышишь в портовых тавернах!.. Но золото, которым расплачивался аргосец, было настоящим. Только каким-то необычным. Квадратные монеты — вы когда-нибудь видели такое?!

— Похоже, в этой истории была доля истины, Конан, — сказала Белит. — Но мы не можем сидеть на корабле, зная, что происходит вокруг. Кто-то должен пойти и посмотреть.

— Я пойду, — коротко сказал Конан. Если отважный киммериец и ненавидел что-нибудь сильнее, чем колдовство, так это бесцельное ожидание на одном месте.

— Я с тобой, — предложил Сахеб.

— И я, и я! — в один голос выкрикнули еще несколько человек.

— Так много людей не нужно. Конан, выбери caм, кто пойдет с тобой.

Варвар на мгновение задумался.

— Сахеб, Н’Гара, Карем.

— Хорошо. Но помните, если за то время, что сгорят три факела, вы не вернетесь, я сама пойду за вами.

— Как скажешь, Белит. — Конан кивнул. — Вы готовы?

— Да, Амра, — ответил за всех Сахеб.

Конан улыбнулся: он не ошибся в выборе спутников Все трое были молоды и сильны, каждый предпочитал свой вид оружия. Сахеб — лук и тяжелые длинные стрелы, Н’Гаpа — палицу, усеянную длинными шипами, Карем — меч и кинжалы. Вооруженные, одетые в тонкие доспехи — добычу недавнего грабежа, — это были опытные, умелые воины, на которых не страшно положиться в любой переделке.

По веревочному трапу они спустились на землю и пошли сквозь алый туман. Каждый их шаг по твердой каменистой почве отдавался гулким эхом, а голоса казались громкими и пронзительными.

— Мы прошли три десятка шагов, — сказал Сахеб, — но под ногами все те же камни.

— Держитесь ближе к друг другу, — приказал Конан. — Туман сгущается.

И тут туман кончился. Словно невидимый нож отрезал колышущееся марево одним движением. Дымка не становилась прозрачнее, не истончалась, как это обычно бывает, — нет, она просто исчезла.

Конан огляделся по сторонам. Прямо перед ним, насколько хватало глаз, расстилался огромный лес, а у ног начиналась мощенная плитами дорога, терявшаяся на границе леса. Рука Конана легла на рукоять меча.

— Похоже на то, как рассказывал аргосец, — сказал вынырнувший из тумана Н’Гара.

— Да, — согласился Конан. — Похоже.

— Странно, что туман не пропускает звуки, — мы совсем рядом с кораблем, но не слышим ничего, а ведь обычно даже в пяти десятках шагов еще слышен шум и разговоры, — заметил Сахеб. Субанцы, дети диких джунглей, отличались завидной наблюдательностью.

— Один из нас должен вернуться и предупредить Белит. — Конан посмотрел на спутников.

— Верно. — Н’Гара кивнул. — Я предупрежу Белит и сразу вернусь к вам.

— Иди.

Субанец шагнул в красную колышущуюся стену. На границе ее он успел еще обернуться, с улыбкой глядя на спутников…

Раздался негромкий вскрик, затем хруст костей — и довольное урчание, словно подал голос огромный зверь.

Темная струйка заструилась по камням к ногам Конана.

— Прочь отсюда! — Конан резким рывком отбросил спутников от опасной черты. — Этот туман… эта тварь живая!

— Да, Амра, похоже, она готова была впустить на остров, но обратно на корабль пускать не хочет… — Сахеб покачал головой. В черных глазах матроса вспыхнул огонек страха.

Воины с опаской поглядывали в сторону корабля

— Но предупредить Белит все равно нужно! — Конан покрепче сжал копье. — Не ровен час — она и впрямь решится отправиться за нами следом!

— Есть способ. — Сахеб поднял руку. — Я пошлю весть стрелой.

— Как это?

— Когда-то Белит научила меня и Криса языку знаков, который сама узнала от жрицы Самди. Я смогу составить нужные слова и вырезать их на древке стрелы.

— Хорошо. Сделай это скорее.

— Карем, дай кинжал, — попросил Сахеб.

Воин уселся на землю и быстрыми движениями принялся вырезать на древке толстой стрелы черточки и кружочки.

— Н’Гара был хорошим воином, — промолвил Конан, отдавая дань погибшему.

— Да, — эхом отозвался Карем.

— Готово. — Сахеб поднялся и подошел к остальным.

— Отлично. Только целься повыше, чтобы не задеть никого на палубе.

— Понятное дело. Я пошлю ее прямо в небо, чтобы на палубу стрела упала уже на излете. Точно голубиное перышко… Можешь не тревожиться, Амра, нас с братом отец с детства обучал всем способам стрельбы! Я справлюсь

Звякнула тетива. Конан проводил стрелу глазами, узнать, достигла ли их весточка цели? Он верил, что субанец не хвастает и впрямь способен на чудо — послать стрелу точнехонько на невидимый в тумане корабль… И все же всякое может случиться. Но ждать ответа бессмысленно — оставалось лишь уповать на удачу и на благоразумие Белит.

— Пошли дальше, — предложил он двоим своим спутникам. — Время идет, а мы еще ничего не узнали и не сделали. Надо выяснить, как справиться с этим колдовством.

— Как нелепо мы потеряли Н’Гару, — вздохнул Сахеб. — Скверная смерть для воина — в пасти адских демонов. Похоже, что побег аргосца научил их стеречь добычу…

— Ха! — отозвался Карем преувеличенно бодро. — С нами Амра — уж мы этим тварям зубы пообломаем!

Несмотря на молодость, он был одним из лучших бойцов на корабле Белит, хотя слишком горячая кровь не раз подводила его в поединках.

— Пошли, — повелительно повторил варвар. Они пошли по широкой, прямой как стрела дороге к темневшему невдалеке лесу. Конан шел в центре, Карем и Сахеб чуть сзади по бокам, настороженные и готовые отразить, любое нападение.

— Какая тишина, — почему-то шепотом сказал Карем.

— Молчи, — бросил в ответ Сахеб, — лес уже близко.

Ноздри Конана раздувались, вбирая запахи вечернего воздуха, а движения стали медленными и плавными, словно у хищника, высматривающего добычу.

— Не по душе мне эта дорога, — заметил вдруг киммериец, — Слишком уж она какая-то… приметная. Ступай, мол, по ней — не ошибешься. А ну-ка попробуем мы свернуть в сторонку! — И с этими словами Конан уверенно сошел именных плит на траву.

Ом ожидал чего угодно, но не того, что вместо твердой земли под ногами у него окажется вода.

Заросшая невысокой травой поляна оказалась мороком, наваждением, скрывавшим морскую пучину. И Конан без единого всплеска ушел в холодную соленую воду. А когда он, отплевываясь, вынырнул, на дороге никого не было. И Сахеб, и Карем исчезли.

Варвар вылез на твердые плиты дороги и, поднявшись на ноги, тревожно осмотрелся по сторонам. Небо было абсолютно черным, и только редкие огоньки звезд слабо освещали булыжники, на которых стоял варвар. Ночь!.. Когда Конан оступился, были еще сумерки. Сколько прошло времени? Где субанцы? Где Белит?

Конан посмотрел в сторону корабля, но тьма надежно укрывала место стоянки. Несколько мгновений сон колебался, но затем, решившись, повернулся и зашагал к лесу.

Там его уже ждали.

Десяток серебристо-серых прозрачных теней мерцали на опушке, перекликаясь негромкими мелодичными голосами.

— Вот идет Конан-киммериец…

— К нам идет король…

— Киммериец!

— Киммериец.

— Какой он мокрый!

— Мы его искупали!

— Давайте его обсушим.

— Какие у него глаза!

— Да! Да! У него глаза льва, его зовут Амра.

— Мы ждем короля Амру!

— Он вор и убийца, этот будущий король.

— Что вам нужно от меня? — Киммериец был невозмутим.

— Нам? — удивленно спросил один из призраков, — что нужно тебе? Приходящий на наш остров должен знать, что ему нужно.

— Мы здесь не по своей воле.

— А по чьей же, по-твоему? Разве у тебя нет тайной страсти, варвар? Нет желания, более сильного, чем ты готов признать?.. Есть, Конан! Ведь у тебя есть такое желание, не правда ли? Ты хочешь стать королем, и твоя мечта привела тебя сюда.

— Где мои спутники? — резко спросил Конан.

— Здесь. Они уже получили то, к чему стремились. Пойдем, мы отведем тебя к ним!

— Да, да, — вновь затянул хор призраков. — Идем с нами. Идем. Мы покажем тебе твою мечту, король. Идем!

Завороженный мелодией колдовских голосов, Конан двинулся в глубину леса.

Белит стояла на палубе рядом с каютой и в задумчивости перебирала стрелы в колчане. Недобрая улыбка играла на ее губах, и выглядывавшие из тумана пираты старались скорее спрятаться, чтобы не навлечь на себя гнев предводительницы.

Конан ушел совсем недавно, но на душу Белит легло облако тоски, такой же густой, как и окутывавшее их алое марево

Постепенно туман начал рассеиваться, словно растекаясь в стороны, и наконец превратился в красное кольцо вокруг судна. Пространство над палубой осталось свободным, и Белит наконец смогла увидеть небо. Клочок небосвода постепенно темнел, и несколько звезд, едва-едва видных вначале, разгорались странным зеленоватым светом.

Ни единое дуновение ветерка не колыхало пламя факелов, тщетно пытавшихся разогнать сгущавшуюся тьму.

Белит не уходила с палубы, чтобы первой увидеть возвращение разведчиков. Ее спокойное лицо, уверенные распоряжения и твердый, не допускающий возражений тон вселяли уверенность в команду. Если женщина — пусть она и Тигрица морей, но все равно женщина — не испытывает ни малейшего страха, то им, мужчинам и воинам, не пристало бояться неведомой опасности!..

Ужас и растерянность пиратов, такие острые в момент столкновения, постепенно рассеялись. Субанцы жили в мире, полном колдунов, духов, призраков, и даже маленький ребенок знал, как отвести от себя дурной взгляд и недобрую волю. Древние заклинания, прочно забытые более цивилизованными народами, еще были живы на Черном побережье. Недавно вышедшие из джунглей, пираты были готовы в любую минуту встретиться со сверхъестественными существами и, если понадобится, вступить с ними в бой. А главное, рядом с ними был Н’Гона, штурман, знахарь, опекун Велит, второй, после Унгеду, колдун, владеющий древним знанием.

Итак, напряжение на палубе спало. Кое-кто из пиратов осмелел настолько, что даже подраспустил тугие боевые пояса и отцепил оружие. Кольчуги и перевязи вдруг стали оттягивать плечи и стеснять движения.

Н’Гона еще раз обошел корабль, проверяя и подбадривая людей.

— Похоже, кто-то не хочет, чтобы мы видели, что творится вокруг, — заметил он, поравнявшись с Белит.

— Первый факел догорает, — словно не замети и щенных к ней слов, ответила Белит, — а от Конана нет никаких вестей.

— Амра — воин, и твои страхи напрасны… Вспомни, сколько ты плакала, когда он уходил за Джихадом. Слезы — оружие трусов, и тебе оно не к лицу. Волнуясь, ты притягиваешь к себе его силу, а она нужна ему самому

— Я знаю. — Пиратка кивнула. — Но тогда он имел с людьми, а сейчас…

— Кто знает, где опаснее — среди смертных или в мире духов. — Старик покачал головой. — Я знавал людей, рядом с которыми демоны ночи казались невинными младенцами. Ни Нергал, ни Сет не придумают таких мук, как то, причиняют друг другу смертные.

— Не поминай Сета, старик! — попросила Белит, — За любой бедой, встающей у нас на пути, я теперь слышу шелест чешуек Змея.

— Да, никто не знает пределов его власти, — согласился Н’Гона. — Лишь Митра спасает нас от гибели в кольцах змея.

— Митра, — на губах Белит появилась насмешливая улыбка, — слишком часто я слышу о его доброте и милости, но еще ни разу не встретила того, кому бы он помог.

— Не говори так о Солнцеликом! Ни ты, ни я не знаем, чья воля привела нас на этот остров.

— Не удивлюсь, если это воля Митры.

— Даже если так, значит, ему угодно испытать силу нашей веры.

— Как скажешь, старик, мне совсем не хочется с тобой спорить. Я помню историю Самди, да и мою собственную, ты знаешь множество легенд и преданий, но ни ты, ни я не можем убедить друг друга.

Ты слишком горда, дочь Бангулу, чтобы признать чью-то власть над собой.

— Я дочь королей Асгалуна, в шестнадцатом поколении. И ты знаешь об этом.

— Знаю. Такова была воля богов…

— Довольно!

Повернувшись к старику спиной, Белит прижалась горячим лбом к стенке каюты.

— Прости, дочка… — Голос штурмана дрогнул, точно от пролитых слез. — Я не меньше твоего тревожусь за них.

Не поворачиваясь, Белит кивнула.

— Я пойду поговорю с людьми. Что-то они странно затихли!..

— Да, Н’Гона, сделай это. И прости меня за резкость, я что-то стала сама не своя.

Белит так и не повернулась. Шаги старика затихли. Боль немного утихла. Шемитка подошла к борту корабля и с яростью посмотрела на колдовской туман, скрывший любимого. Волна бессильной злобы заставила ее стиснуть зубы так, что заныли челюсти.

Она даже не заметила, что произошло. Просто из красной стены прямо на палубу шагнул… Алал. Высокий, широкоплечий мужчина в белом одеянии, очень, очень похожий на Алала.

В руке Белит сверкнул меч.

— Прочь, демон!

— Что с тобой, любимая?! — До боли знакомый голос заставил Белит вздрогнуть.

— Алал?!

— Да, жена!

Горбоносый худощавый мужчина смотрел на нее, ласково улыбаясь. Но, великие древние боги, он был совершенно, бесповоротно чужой. Пусть он выглядел таким же, как и в тот страшный день стигийского набега, пусть их соединял освященный древним законом брак и рожденный в супружестве ребенок… Конан стер Алала из жизни и памяти Белит. Стер навсегда.

— Не приближайся! — Острие меча почти коснулось шнуровки на широкой груди Алала.

— Ты не рада мне, любимая? Я спешил к тебе изо всех сил.

Однако он все же остановился. Странное чувство мешало Белит взглянуть в глаза мужу. Она не испытывала ни страха, ни чувства вины — ведь с Конаном она повстречалась уже после смерти Алала, — только изумление и настороженность по отношению к ожившему мертвецу.

Алал продолжал:

— Неужели ты мне не рада, маленькая дикарка? Где Кедрон? Я хочу его видеть. Сын здесь, с тобой?

— Мой сын умер, призрак. И ты знаешь об эти хуже моего.

— Ты ошиблась дважды, жена. Во-первых, я не призрак, а существо из плоти и крови. Волею владык этого острова я был возвращен к жизни. А во-вторых, мне и вправду неведомо, что случилось с нашим мальчиком.

— Не верю.

— Я смогу убедить тебя, клянусь. Моя жизнь в твоих руках, а твоя — в моих. Только вместе мы сможем спастись.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Послушай, Белит, я понимаю, что ты испугана и растеряна, ведь мертвые не каждый день приходят поговорить с живыми. Но я очень прошу тебя — не бойся. Пойдем в каюту, там мы сможем побеседовать спокойно.

— Н'Гона, скорей сюда! — громко позвала Белит.

— Он не придет. К нему пришел гость, которого он ждал целых пятнадцать весен. Гости пришли ко всем.

Не опуская меча, пиратка оглянулась. Страшное зрелище предстало ее глазам. Бросившие свои посты пираты разбрелись по палубе, жестикулируя, разговаривая, смол рыдая. В первое мгновение Белит показалось, что вокруг сошли с ума, но затем она поняла, что пираты были заняты разговорами с невидимыми собеседниками, такими же, как Алал.

— Да, Белит, — подтвердил он, угадав ее мысли. — Меня видишь только ты, и больше никто.

— Я положу этому конец.

— Не надо. Твои люди счастливы, неужели ты не видишь? Это только ты еще сомневаешься во мне.

— Я не сомневаюсь, демон, я просто не верю.

— Так как насчет того, чтобы зайти в каюту? Я постараюсь тебя в чистоте моих намерений. Иди вперед.

Они вошли в каюту, и Белит сразу же заняла наиболее выгодное место — скамью у самой двери. Алал прилег на ложе и запрокинул руки за голову.

— Если бы ты знала, Белит, какое счастье — вновь чувствовать себя живым, наслаждаться свежим воздухом, водой землей и собственной женой. Похоже, ты неплохо развлекалась, пока меня не было.

Белит не понравился взгляд Алала — наглый, уверенный, жадный.

— Алал, ты говорил о спасении.

— У нас мало времени, женщина, но на любовь хватит, а потом поговорим о спасении наших с тобою душ.

— Клинок очень острый, демон, — холодно прищурилась пиратка. — Даже если бы на твоем месте был настоящий Алал, я бы не стала делить с ним ложе.

— Вот как? — Призрак сел.

— «Его глаза не моргают. Он не дышит», — отметила про себя Белит.

— Неужели ты разлюбила Алала? Даже не вспоминаешь?

— Не вспоминаю. Впрочем, демон, что тебе за дело до моих чувств? Объясни мне, что это за остров и что угрожает моим людям, тогда я сохраню тебе жизнь.

— На этом острове не происходит ничего сверхъестественного. Владыки острова позволяют кораблям причаливать и дают людям возможность получить то, о чем они мечтают всю жизнь.

— Нас заманили обманом — сначала мы преследовали неизвестный корабль, а потом эта красная слизь отрезала нас от мира.

— Люди не всегда отдают себе отчет в собственных тайных желаниях. Неужели у тебя нет мечты, которую ты готова воплотить ценой собственной жизни.

— Значит, — Белит нахмурилась, — цена — жизнь.

— Да. Но у тебя есть еще один выход.

— Какой же?

— Твоя вера в меня может придать мне новые силы, помочь мне ожить по-настоящему. За пределами красного кольца я немедленно погибну, но с твоей помощью я вновь стану человеком.

— Что я должна сделать?

— Поверить в меня, дать мне свою силу, свою любовь. Вспомни, как мы были счастливы когда-то. Только один раз, Белит, потом ты вернешься к своему избраннику, навсегда исчезну из твоей жизни.

Жалобные, умоляющие нотки в голосе Алала не вязались с холодным изучающим взглядом. Он играл с ней в какую-то странную игру без правил. Подыгрывать ему Белит не хотела.

— А если кто-то откажется загадывать желание? Что будет с ним?

— Ничего, если он не покинет корабль. Я предлагаю тебе выгодную сделку, Белит, а ты меня не слушаешь. Итак, я берусь оберегать тебя все время, что ты пробудешь на острове, а ты даешь мне свою любовь и мою новую жизнь.

— Что же будет с теми, кто уже покинул корабль? — Шемитка словно не слышала предложения мужа.

— Они уже загадали желания и заплатили за них.

Мир закружился в глазах Белит

— А их души?

— Они присоединились к сонму владык острова. Те, кто умирает здесь, остаются в лесу Скорби навсегда.

Руки шемита задрожали, и его нервные движения, когда он перебирал пояс или поправлял складки одеяния, лучше любых слов говорили Белит, что Алал лжет.

— Я люблю другого, Алал, и хочу, чтобы ты ушел прочь. Навсегда! Исчезни, демон.

Как хорошо помнила Белит этот гневный взгляд, за которым обычно следовала пощечина.

— Уйти? Исчезнуть?! Ты дура, Белит! Упустить один-единственный шанс из-за твоей глупости! Никогда!

Голос Алала звенел от ярости, тонкие губы кривились в презрительной улыбке. Поднявшись с ложа, он сделал шаг к Белит.

— Назад, — твердо сказала она. — Еще движение — и я убью тебя.

— Неужели у женушки поднимется рука? — Алал сделал еще шаг.

— Поднимется, — подтвердила Белит, отступая к полуоткрытой двери.

— Ну что ж, похоже, я слишком погорячился. — Внезапно Алал сел обратно на кушетку, — Не хочешь — не нужно.

— Где Конан?

— Конан? А кто это Конан? Наверное, тот дикарь, попавший в ловушку на дороге к лесу.

— Мой возлюбленный слишком умен, чтобы погибнуть на твоем проклятом острове.

— Возлюбленный? — Алал недобро рассмеялся, — Смешать благородную шемитскую кровь с кровью варвара!..

— Да, он варвар. Лев с Севера, возлюбленный королевы Черного побережья, Тигрицы — Белит.

— Тигрица морей — моя жена, — снова недобрый смешок. — Ты очень изменилась, Белит с нашей последней встречи. И раньше в твоем сердце было мало покорности, а теперь в нем живет гордыня. За это наказывают.

— Попробуй.

— Если бы ты встретила меня иначе, я, быть может, оставил тебе жизнь, выпив не всю твою силу — лишь столько, сколько мне нужно, чтобы ожить…

— Что-то ты слишком рано взялся меня жалеть.

— Ну, почему же рано. Прощай, Белит. Когда-то я любил тебя. — Злобная усмешка исказила черты Алала.

Плавным движением он извлек из складок одежды серебряную трубочку и поднес к губам. В каюте зазвучала негромкая музыка, и Белит с ужасом увидела, как сжимающие эфес пальцы — ее собственные пальцы — разжимаются. Меч со звоном упал на пол.

— Иди ко мне, — прозвучал приказ.

Правая нога Белит сделала шаг к Алалу. Левая. Правая. Левая. Правая. Разум отчаянно бился в тисках непослушного ему тела, подчинявшегося теперь чужой злобной воле.

Мелодия звучала все громче и громче. Наконец доспехи Белит соприкоснулись с белым балахоном Алала. Губы женщины послушно приоткрылись, когда к ним прикоснулись губы призрака, а руки легли ему на плечи. Ледяные руки скользили по бедрам Белит.

— Прочь! — Чья-то сильная рука отшвырнула Алала от Белит. — Не смей прикасаться к ней!

Сердце Белит отчаянно заколотилось. Не узнать этот голос она не могла — хриплый, грубоватый, со смешным, чуть картавым акцентом… так говорил только он, друг детства, брат, любовник. Рядом с Белит стоял Крим.

— Не бойся, сестра. Он не так опасен, как кажется.

Нагнувшись, негр поднял палочку, выпавшую из пальцев Алала. Мелодия мгновенно смолкла, и Белит поняла, что может двигаться.

— Крим!

— Подожди, сначала я разберусь с ним. — Негр кивнул на Алала. — Потом мы сможем поговорить спокойно.

— Это не так-то просто, чернокожий.

Алал поднялся на ноги и чуть нагнулся, готовясь к прыжку.

— Отойди в сторону, шлюха. Похоже, тебя тянет не только к дикарям, но и к черным.

— Жаль, что я возродился слишком поздно. Но у меня есть еще возможность все исправить! — Крим закрыл собой Белит.

— Будь ты проклят!

Алал бросился на Крима с клинком в руке. Белит изумленно охнула: еще мгновение назад шемит был безоружен. Однако сверкающее лезвие даже не коснулось Крима. Мощный удар в грудь отбросил Алала обратно на кушетку. Подскочивший негр поднял его за одежду на груди и с размаху приложился тяжелым кулаком к подбородку шемита. Схватив в охапку обмякшее тело бывшего мужа Белит, он выволок его на палубу.

— Его надо бросить в туман, тогда он исчезнет, — объяснил Крим.

— Я помогу!

— Не пачкайся, я справлюсь сам.

Размахнувшись, он швырнул Алала в алое колышущееся марево.

— Прощай навсегда, проклятый демон!

Крим брезгливо вытер руки о свое белое одеяние.

— Ну и поганая же тварь твой бывший муженек. Он мне напомнил тот губастый цветок — помнишь, много лет назад?..

— Помню. — Белит с опаской посмотрела на гиганта. — Крим, ты ожил так же, как и он?

— Думаю, что нет. Его возрождение — дело рук Сета, а мое — я и сам не знаю кого. Пошли в каюту, там удобнее разговаривать.

— В каюту? — переспросила Белит. Недавний ужас от встречи с Алалом был еще жив.

— Не бойся. Клянусь, я тебя ничем не обижу.

И Белит поверила ему. Поверила сразу и бесповоротно.

— Белит, у тебя нет никакого вина? — жалобно попросил он, пойдя в каюту.

— Конечно, есть. Она рассмеялась и вытащила из-под кровати небольшой кувшинчик. — Угощу тебя из личных запасов Конана.

Белит осеклась па полуслове. Крим пристально взглянул на нее, и во взоре его была неподдельная печаль.

— Значит, вы встретились? Ты и избранник Митры?

— Да. И я люблю его.

— А он?

— Тоже. Но вот только сына у меня не будет никогда.

— Почему? — удивился Крим.

— В тот день, когда тебя убили, меня захватили в плен, Рамвас, мой хозяин, позвал ведьму, и именем Сета она сделала меня бесплодной.

— А где сейчас Кедрон?

— Не знаю. — Молодая женщина тяжело вздохнула. — Я оставила его на краю поля, надеясь, что потом кто будь из субанцев найдет малыша и позаботится о нем.

— Ну и?.. — Негр, смакуя, пил вино и жмурился от удовольствия.

— Его не нашли. Видели только незнакомого мужчину, шедшего по полю со свертком. Боюсь, что это и был мой Кедрон. Похоже, мне являлся призрак, утверждавший, что бы он спас моего сына и унес его в далекие земли, по ту сторону океана… Но я не смею поверить в это. Боюсь был лишь прекрасный сон. — Она вздохнула. — Стигийцы убили мать, отца, увели Джихана, искалечили меня, лишь жажда мести придает мне силы!

— Мщение питает и меня. Но могу я совсем немного. Вот разве что помочь тебе избавиться от призраков, наводнивших корабль…

— Но как это сделать?

— У меня есть две колдовские флейты. Положи крест-накрест и играя на них особым образом, я с ми заманить призраков обратно в туман вслед за собой.

— Но тогда ты погибнешь вместе с ними?

— Да, но я погибну в любом случае. Та жизнь, к которой стремился Алал, не по мне!

— Какая жизнь?

— Он не сказал тебе? Тогда слушай. Чтобы продлить свое существование, создания Сета должны пить чужие жизни. Понимаешь? А я не хочу жить, убивая других!

Белит задумалась. Неужели мужчина, которого она любила, мог пасть так низко?

— Спасибо, Крим. — Белит нежно поцеловала в щеку. — Но ты сказал, что твое возрождение — дело рук кого-то другого. Не Сета?

— Да. Когда я открыл глаза, то увидел рядом чел с красной кожей. Едва ли то мог быть Змееголовый.

— С красной кожей? — Глаза женщины расширились. Ты видел краснокожего воина в одежде из кожи? С длинными перьями, воткнутыми в волосы?

— Да. Ты его знаешь?

— Знаю. Он являлся мне в кошмарах, когда я жила у Рамваса. Помогал мне советами, подсказал, как одурачить хозяина.

— Интересно. Этот краснокожий сказал мне, что я умер мне несколько часов жизни, чтобы спасти тебя. И я согласился.

— И все?

— Почти, он сказал, что Великое Равновесие не позволяет ему самому вмешаться самому.

Негр допил кубок. Мне пора. — Он поднялся и пошел к двери.

— Спасибо, Крим. — Белит прижалась головой к широкой груди друга.

— Я любил тебя, люблю и буду любить всегда. Прощай, сестренка. — Он бережно отстранил ее и вышел на палубу. — Будь счастлива, сестра!

Белит не пошла за ним. Она рухнула на постель и разрыдалась. Она потеряла добрую память об Алале. Второй раз похоронила лучшего друга.

…Вскоре в ее каюту ворвутся переполненные чувствами пираты и расскажут о том, что они пережили, и о внезапном уходе призраков. Она будет внимательно слушать, сочувствовать, соболезновать, но перед ее глазами будет стоять улыбающийся Крим с кубком вина в руках.

«Будь счастлива, сестра…»

Конан шел по ночному призрачному лесу вслед за страшными проводниками. Наученный горьким опытом, киммериец старался не сходить с тропы и внимательно смотрел себе под ноги. Духи острова перекликались звонкими голосами, а иногда заливались смехом. В душе варвара поднималась волна злости.

— Куда мы идем?

— Он волнуется.

— Он не хочет идти с нами.

— Он устал.

— Пусть король отдохнет!

— Осталось совсем немного!

— Потерпи, король.

Звонкое многоголосье лезло в уши, вызывая раздражение и ярость. К сожалению, заставить их замолчать варвар пока не мог.

Они вышли на небольшую поляну, со всех сторон окруженную гигантскими деревьями. В центре стояли десять кресел, и в них сидел… он сам. Десять Конанов дружно встали и поклонились Конану — настоящему.

— Мы рады видеть тебя, — сказал стоявший в центре. — Твой путь к нам был слишком долог.

Рука варвара легла на эфес клинка.

— Кто вы такие, побери вас Кром?

— Мы — это ты сам. Каждый из нас — воплощение твоей самой сокровенной мечты, скрытого желания. В каждом из нас живет Конан, и все мы составляем целое.

— Что-то вас слишком много! Уж я-то все свои желания знаю наперечет.

— Ты так думаешь? Я — Конан-король. Он — Кони великий завоеватель, тот — Конан — муж Белит и отец множества детей. Тот — жрец Митры, победитель Сета.

— Хватит. Что вам нужно от меня? Зачем вы затащили мой корабль на этот проклятый остров?

— Нами двигала лишь забота о тебе! Зачем могучему воину тратить силы в напрасных битвах, когда все, что нужно, так близко и легко достижимо?

— Как это?

— Очень просто. Тебе достаточно пожелать, и просьба будет исполнена. Ты переживешь удивительные приключения и познаешь бесконечное счастье.

— Что-то слишком много обещаний… Чем же мне придется за это платить?

— Ничем, — отозвался первый лже-Конан. — Ты останешься с нами, сольешься с братьями. Поверь, нет большего счастья, нежели такое слияние.

— Все, чего мне хочется, я возьму сам, не ожидая милостей от каких-то оборотней!

— Подумай хорошенько. — Голос лже-Конана звучал мягко и успокаивающе. — Если тебя останавливает мысль о твоей женщине, то можешь забыть о ней. Она уже нашла утешение.

— Заткнись. Не смей даже упоминать о ней, призрак. Иначе, клянусь Кромом, я заткну тебе пасть!

— Садитесь, братья. Этот глупец не хочет соединиться с нами. Мирские заботы держат его слишком крепко. Придется нам, видно, объединить усилия, чтобы показать истинную сущность его шемитской девки.

Оборотни уселись обратно в кресла и, положив локти на подлокотники, соединили руки. Воздух перед Конаном замерцал разноцветными огоньками, и вдруг варвар увидел каюту Белит. Он был незримым свидетелем появления Алала, видел слезы в глазах Белит, страстные объятия и поцелуи. А затем шемит уложил обнаженную Белит на кушетку и накрыл ее своим телом. Женщина кричала и стонала, и ее голосу вторили хриплые стоны

— Это вернулся ее муж, и она не задумываясь отдалась ему, — пояснил один из оборотней. Выхватив меч, Конан с размаху ударил по видению. Наваждение исчезло.

— Я не верю вам, проклятые демоны! — воскликнул варвар н гневе. — Вам не обмануть меня своим ведовством. — Я не мальчишка, боящийся колдовства и злых духов! Белит не могла предать меня! Я немедленно возвращаюсь на корабль!..

Конан ухмыльнулся. Немногое могло вывести его из себя, но вид Белит в объятиях другого, пусть даже он когда-то был ее мужем, разжег тлевшую в душе ненависть во всепожирающий пожар. Не зная сил и возможностей противника, северянин хотел его раздразнить и вызвать на необдуманные действия.

— Остановись! Если ты сделаешь хоть один шаг, с тобой будет то же, что и с ними, — прогремел голос оборотня.

Ближайшее к Конану дерево осветилось неизвестно откуда возникшим красным светом. На нижней ветке висели два тела. Конан не мог ошибиться — это были его спутники.

— Значит, и они отказались от ваших милостей, — рявкнул варвар. — Тем лучше. Достойная смерть для воина лучше постыдного соглашения. Если отказались они, мне уж точно не пристало уступать.

— Тогда ты разделишь их участь. Хоть нам и жаль будет убивать тебя, брат,

— Мне тоже будет жаль убивать самого себя, но лучшего вы не заслуживаете. — Северянин откровенно издевался.

— Умри же, непокорный!

Оборотни медленно поднялись с кресел и, не отпуская рук друг друга, двинулись к Конану.

Варвар ждал нападения. В его правой руке недобро посверкивал длинный тяжелый меч, а в левой он держал тонкий кинжал. Ровный ряд оборотней распался, теперь они пытались взять его в кольцо. Когда враги достаточно приблизились, киммериец отметил, что все они были одеты по-разному, а на голове одного даже посверкивал королевский венец.

Не давая себя окружить, варвар отступал к лесу.

— Ты умен, брат, но даже это не спасет тебя!

Внезапно часть нападавших исчезла. На Конана наступали теперь только шестеро.

— Обернись, брат, мы не хотим убить тебя ударом в спину.

Конан обернулся рывком и едва успел увернуться от нападения. Сила, вложенная двойником в удар, была слишком велика, и он пролетел вперед мимо скользнувшего в сторону киммерийца. Варвар немедленно обернулся и занес меч для удара. Однако вместо десятерых противников и увидел лишь одного.

— Что, испугались! — яростно расхохотался он.

— Ты рано радуешься, варвар. Мои братья не бежали — мы просто слились воедино. И теперь наша сила выросла в десять раз.

— Да хоть в десять десятков, — зло отозвался Конан. — Это не помешает мне уничтожить вас!

— Неужели ты правда попытаешься убить самого себя? — насмешливо поинтересовался противник, нанося рубящий удар сверху.

— Не только попытаюсь, но и убью! Конан парировал удар. Клинки столкнулись, высекая искр, и оборотень едва удержался на ногах.

— Мне нравится твой стиль боя.

Нет большей ошибки, нежели болтать с противником во время драки. Это отвлекает разум от единственного важного дела — просчета действий врага. Разговоры и злоба — главные враги настоящего бойца. Не молчи, брат, поговорим о чем-нибудь перед смертью. Нас так редко появляются собеседники.

Но варвар дрался молча, настороженно следя за движениями оборотня. Пот уже струился у него по лбу, но противник был по-прежнему свеж и бодр. Игра складывалась не в пользу киммерийца, который понемногу начинал уставать. Силы иссякали стремительно — точно подлый двойник высасывал из него жизненные соки.

— А эта шлюха, Белит, какова она в постели? Пожалуй, после твоей смерти я к ней загляну. Не откажет же она мне в ласке?

Конан сделал резкий выпад, и его меч царапнул плечо оборотня.

— Хорошо, — признал демон. — Но не забывай, что я одет и точности как и ты, и мои доспехи так же прочны, как и твои.

Клинок Конана свистнул, и новая царапина заалела на руке противника. Еще одно обманное движение — и демон оказался в опасной близости от кинжала варвара. Отточенное лезвие вонзилось глубоко в бедро, но демон даже не поморщился.

— Ты забыл, что я не чувствую боли! — рассмеялся враг, обрушивая на киммерийца серию ударов. Конан не сумел отбить их все, и кровавые рубцы пролегли на его теле.

— Ты мне надоел, варвар. Ты меня больше не развлекаешь. — Лже-Конан нахмурил брови. — Сейчас я тебя убью.

Страшный удар выбил меч из рук Конана. Расхохотавшись, двойник занес меч над головой и приготовился опустить его на безоружного противника.

— Сдохни, наглец. А я пойду обрюхатить твою шлюху!

Мысль об опасности, угрожающей Белит, придала Конану новые силы и лишила последних колебаний. Он остановит оборотня даже ценой своей жизни!

Меч свистнул совсем близко, но варвар успел уклониться в сторону. Не давая противнику поднять меч для нового удара, он бросился на него и сжал запястья врага стальным захватом. Медленно пальцы демона разжались, и клинок выпал на траву. Тотчас же Конан отпустил кисть врага и нанес ему мощный удар в подбородок. Демон тяжело рухнул на землю.

Когда он поднялся, меч уже был в руках у Конана.

— Неужели ты убьешь безоружного? Убьешь самого себя}

— Убью! — прорычал варвар. — Как ты сам собирался убить меня!

Демон попытался повторить прием Конана и уйти от разящего клинка, но варвар в последнюю минуту изменил траекторию удара… Обезглавленное тело еще какое-то время держалось на ногах, а затем грузно осело. Над поляной пронесся стон, и облако духов, наблюдавших за схваткой из-за деревьев, исчезло.

Конан устало вытер пот со лба и облегченно вздохнул, Внезапно он почувствовал слабое жжение в правой руке. Меч оборотня таял. Серебристые капли скатывались с клинки и тоненьким ручейком струились к тому, что еще недавно было двойником Конана. Сгусток серой пены вспучивался и колыхался, а из недр его на варвара смотрели огромные печальные глаза.

— Спасибо тебе, киммериец. Если бы не ты, я была бы обречена вечно исполнять волю Сета, и душа моя никогда бы не познала покоя, — прозвучал мягкий женский голос.

— Кто ты? — Варвар на всякий случай отбросил остатки меча оборотня и поднял свой клинок.

— Древнее божество, заколдованное Сетом. Я должна была служить ему, пока одна из моих жертв не убьет меня моим же мечом. Ты освободил меня, киммериец. Благодарю.

— Так ты была неповинна в этих злодеяниях?! Будь проклят Змееголовый — даже богов он поставил себе на службу! — Конан сплюнул в сердцах. Он верил словам небожительницы. Этот взор, полный затаенной боли и любви… Она не могла лгать! — Могу ли я чем-то помочь тебе? Клянусь, если это будет в моих силах, я…

— Поздно. Митра ждет меня в саду блаженства, и я вымолю у него прощение. А в благодарность за доброту прими мой последний дар — любое твое желание будет исполнено. Но торопись, я слабею…

Вихрь мыслей поднялся в голове Конана, и все они крутились вокруг Белит. Больше всего на свете киммериец хотел дать счастье единственной женщине, которую он любил.

— Я хочу, чтобы заклятие бесплодия было снято с моей возлюбленной.

— Да свершится воля Митры! — Глаза богини сомкнулись. — Все будет исполнено, о мой избавитель. А теперь спеши на корабль, скоро этот остров погрузится под воду навсегда.

— А мои спутники?

— Они уже ждут тебя на дороге. Прощай!

Конан побежал. Ноги сами уносили его прочь от проклятого места. Хотя древнее божество и умирало, но меч по-прежнему был наготове. Там, где был замешан Змей порока, нужно было опасаться всего.

Ночь рассеивалась слишком быстро, и солнце словно бы им прыгнуло из-за горизонта. Когда Конан убил своего двойника, еще стояла ночь, а когда он вышел из леса и увидел Карема и Сахеба, над заколдованным островом царил день. Алый туман вокруг корабля рассеялся, и «Тигрица» радовала глаз знакомыми очертаниями. Мужчины обнялись.

— Амра, мы пережили такое!.. — начал было Карем.

— После. — Конан не мог оторвать глаз от корабля. — Скорее отсюда! Скоро остров уйдет под воду.

Белит стояла на носу корабля. На ней была лишь набедренная повязка, и обнаженное тело светилось белизной. Она ждала его. Ждала, как обещала.

Не в силах сдерживаться, варвар побежал, Сахеб и Карем старались не отставать, но куда им было угнаться за мужчиной, которого ждет любимая.

— Скорее, Амра, скорее, — донесся до них звонкий голос Белит.

Как только Конан и его спутники поднялись на ни заколдованный остров исчез. Не утонул, не скрылся волнах, а просто исчез, точно его и не было никогда. «Тигрица» закачалась на волнах, и ничто вокруг не напомнил том, что совсем недавно здесь была суша.

Много позже, когда море вновь укрыла ночь и счастливая Белит разнежилась в объятиях любимого, он рассказал ей о своем желании.

— Неужели ты думаешь, что дух острова исполнит его?

— Уверен, Белит. Я видел ее глаза. У нас обязательно будет сын.

Вскоре Конан задремал, а Белит лежала с открытыми глазами и думала о пророчестве Самди. Сейчас ей не хоп лось протестовать. Если судьбой суждено родить еще одного ребенка, пусть это будет дитя Конана. Плоть от плоти его.

Наконец сон сморил Белит. Шемитка вновь оказалась в знакомом ей заколдованном лесу. Те же деревья, сначала дружелюбные, а затем угрожающе-мрачные. Кошмар повторялся, и на этот раз рядом с Белит не было краснокожего друга.

Огромная змея с шипением догоняла Белит. Предательская ветвь обвила ногу убегавшей женщины, и тем упала, но вдруг между нею и чудовищем появился обнаженный белокожий мужчина.

Белит не могла ошибиться. Это был…

— Конан! — дико закричала Белит.

Варвар принял на себя удар чудовищной головы, и удержался на ногах. Змея отпрянула. Глаза с вертикальны ми зрачками внимательно изучали нового противника С длинных клыков стекали капли яда. Там, где они капали на землю, трава начинала дымиться и высыхать на корню. Белит застонала. Что мог сделать безоружный Конан против чудовища, одна голова которого была размером с голову крупного быка?

Громко шипя, змея заскользила к Конану. Огромная башка метнулась к варвару, но он увернулся и отскочил в сторонy. Разъяренное неудачей чудовище ударило еще раз и снова промахнулось. Пляска человека и змеи могла бы продолжаться долго, но змея предательски оплела ноги Конана, захватив его в ловушку.

Уже через мгновение живой канат стискивал его до пояса. Змеиная голова поднялась к самому лицу варвара, и глаза бестии встретились с синими глазами Конана. Огромная пасть приоткрылась, и слуга Сета попытался укусить северянина в лицо. Но Конан стремительным ударом успел отбить скалящуюся пасть, и длинный клык вошел глубоко в собственное тело монстра,

Кольца, еще недавно сжимавшие Конана стальным загон, обмякли. Какое-то мгновение тело змеи лежало неподвижно, а затем рассыпалось в прах. Конан обернулся к Белит.

— Пойдем, любимая, нам пора.

Этот сон больше никогда не побеспокоит ее.

Проклятая река Зархеба уже лишила Белит половины команды. Часть пиратов ушла с Конаном на поиски воды, а оставшиеся на корабле занимались перетаскиванием сокровищ древнего храма. Белит с наслаждением копалась в грудах ожерелий и колец, пересыпала в ладонях неотшлифованные алмазы, примеряла ажурные диадемы, но не забывала настороженно поглядывать по сторонам.

— Сахеб, — позвала она.

— Да, Тигрица. — Воин немедленно отозвался на зов Белит.

Я буду у себя в каюте. Когда закончите грузить, позовешь меня.

Негр кивнул. Белит ушла с палубы в прохладный полумрак каюты и прилегла на кушетку. Многое настораживало Белит в этом заколдованном месте, но перестук сыплющихся в сундуки драгоценностей дурманил разум и притуплял осторожность. Шемитка грезила о боевых галерах, о наемниках, готовых повиноваться каждому ее слову… Грезила о сожженной, превращенной в пустыню Стигии.

Золото даст ей власть, а власть — возможность мстить.

Погрузившись в мечты, Белит потихоньку задремала. И в снах видела все те же груды золота и сверкающих камней. Разбудило ее прикосновение чьей-то руки к щеке. Белит открыла глаза и удивленно охнула — рядом с ней стоял краснокожий посланец Митры.

— Настал час принять решение, о королева. — Голос незнакомца звучал торжественно и немного печально.

— О чем ты? Что-то грозит Конану? — Не стесняясь наготы, Белит откинула покрывало и села.

— Пока ничего, но может произойти непоправимое,

— Говори, — приказала Белит.

Краснокожий отступил на шаг н взмахнул рукой. Тотчас же, словно из ниоткуда, возник сгусток памятного Белит красного тумана. Он рос, вытягивался, менял цвета, и наконец перед женщиной возникло огромное, от пола до потолка, зеркало.

— Смотри внимательно, Тигрица! — сказал краснокожий.

Белит увидела Конана, сидящего на ступенях разрушенной пирамиды, среди поваленных колонн. Вокруг него лежали тела пиратов, а чуть поодаль, в тусклом свете звезд вспыхивали красными огоньками глаза гиен.

На мгновение зеркало замутилось, а потом Белит с ужасом увидела себя — лежащую на палубе среди распахнутых сундуков с сокровищами. Белит, завернутая в пурпурный плащ Конана, казалось, спала, но настоящая Белит видела, что женщина на палубе «Тигрицы» не дышит.

По зеркалу вновь побежала рябь, и Тигрица еще раз увидела Конана. На этот раз варвар отбивался от нападавших на него огромных гиен. Когда последняя бестия задергалось и предсмертных судорогах и киммериец опустил окровавленный меч, ему на плечи спрыгнула крылатая обезьяна. Мохнатые лапы сошлись на мускулистой шее Конана, длинные когти впились ему в горло, и варвар рухнул на каменные плиты. Задние лапы твари рвали его тело, а передние все сжимались и сжимались в смертельной хватке…

— Нет! — словно издалека донесся до Белит ее собственный голос. — Нет! Нет! Нет!..

— Все в твоих руках, королева, — С первыми же звуками голоса краснокожего зеркало исчезло. — Согласна ли ты отдать свою жизнь за жизни Конана и вашего сына?

— Согласна, — не раздумывая, отозвалась Белит. Собственная жизнь, мечты о богатстве, даже жажда мщения — все отступило перед тревогой за жизнь любимого. — Я согласна на все, лишь бы спасти его. Но о каком сыне ты говоришь?

— В ту ночь, после острова Скорби, древнее божество, освобожденное Конаном, сняло с тебя заклятие Сета. И сейчас под твоим сердцем растет новая жизнь.

Краска залила щеки шемитки. Теперь, когда она поняла, что было причиной сонливости и постоянной усталости, мучивших ее последние недели, ей до боли захотелось разделить радость с возлюбленным.

— Мне жаль, Белит, но он никогда не узнает о сыне. — Краснокожий виновато развел руками. — Если ты откажешься уйти со мной — вы оба погибнете. Если согласишься, то расстанетесь навсегда задолго до рождения мальчика.

— Уйти с тобой? — переспросила Белит.

— Да, со мной. В страну за великой соленой водой, где будущий воин вырастет здоровым и счастливым, рядом со своим братом — Кедроном.

— Значит, Кедрон уже там? Это был не сон?! — Шемитка не знала, радоваться ей или горевать.

— Да, Белит, посланец Солнцеликого спас его в тот страшный день стигийского набега, а я вернул малыша в мир людей.

— Если я уйду с тобой, Конан останется жить? Ты обещаешь мне это?

— Ты сама спасешь его, встав между ним и его смертью, — уверенно отозвался воин.

— Но как же я смогу это сделать? Ведь я видела — там, на палубе, завернутая в плащ, лежала мертвая Белит.

— Погибнет лишь телесная оболочка, но глубинная сущность, пламя твоей души, останется жить и обретет новое тело на новой родине,

— Значит, я не смогу даже проститься с ним? Обнять, прижаться на прощание? Поцеловать? — Голос Белит звенел от слез. — Зачем все это? Зачем? Ты не ведаешь жалости, о посланец богов!

— Неправда, жалость разрывает мое сердце, женщина! Но сильнее всего я страшусь за свою родину. Если твои сыновья, будущие король и верховный жрец, не придут нам на помощь в грядущую годину великой опасности, погибнет вся моя страна. Тысячи и тысячи людей погибнут, Белит!.. Разве их жизни не стоят такой жертвы? Я помогал тебе сколько мог — и разве теперь ты не согласишься прийти на помощь нам? Мы взываем к тебе!

— Я понимаю твою боль. — Шемитка вытерла непрошенные слезы. — Ты многого требуешь от меня. Отказаться любви, от счастья — и все это ради людей, которых я не видела никогда в своей жизни, ради таинственной страны, даже названия которой не знаю… Но сердце говорит мне, что такова воля богов. У меня нет сил противиться их желанию. Только пусть никто и никогда больше не называет при мне Митру всеблагим и милосердным! Я не поверю этому! — Белил стиснула зубы, сдерживая рвущиеся из груди рыдания. — Он дал мне жизнь — а теперь отнимает ее. Что ж, я согласна на все — если это спасет Конана, Что я должна делать?

— Ничего! Просто скажи еще раз, что ты отдаешь свою жизнь в руки Пресветлого бога, — торжественно сказал краснокожий. — И не проклинай Солнцеликого. Милость его безмерна, но не всегда она делается ясна людям. Возможно, когда-нибудь позже ты сумеешь это понять. А теперь повторяй за мной: «Я, Белит…»

— Я, Белит, Тигрица морей, дочь короля Асгалуна, отдаю себя в руки Митры и принимаю его волю, — не дрогнув, повторила Белит. — Если кто-то и должен умереть, пусть это буду я.

— Да исполнится воля Пресветлого! — Краснокожий подошел к Белит и положил руки ей на плечи. — Встань и иди мной.

Белит поднялась, натянула длинную шелковую рубаху, затянула ее боевым широким поясом.

— Оружие не понадобится, — предупредил краснокожий, но привычка чувствовать на бедре тяжесть клинка оказалась сильнее любых доводов. Отрицательно покачав головой, Велит вложила клинок в ножны и воткнула в высокую теку тонкую стальную булавку.

— Я готова, — просто сказала она.

— Тогда ступай вперед. Я задержусь еще на мгновение…

В последний раз оглядела Белит каюту, где познала любовь и счастье, которому, как ей казалось, не будет конца. Краснокожий не увидит слез королевы Черного побережья — она преодолеет и эту боль, лишь бы знать, что Конан будет жить. Мотнув головой, словно стряхнув последние иония, Белит вышла на палубу.

Она остановилась. Трагедия пиратской команды развернулась на ее глазах. Крылатый демон, несущий смерть всему живому, вихрем носился по палубе среди неподвижных тел пиратов. Страшное колдовство лишило людей сил, и они и легкой добычей кровожадной бестии. Кровь струилась из разорванных шей, а тварь, урча, вырывала из трупов куски мяса и пожирала, размазывая кровь по безобразной морде. Белит выхватила меч и сделал шаг к чудовищу, но воин-жрец встал у нее на пути.

— Твой клинок не причинит ему вреда, — произнес краснокожий, словно уговаривая маленького ребенка. — Ни ты, ни я больше не существуем в этом мире. Мы невидимы и неощутимы.

— С дороги! — не терпящим возражений голосом приказала Белит.

Не в силах противиться несгибаемой воле королевы морей, мужчина послушно отошел в сторону. Одним прыжком шемитка оказалась возле демона и вонзила меч ему в шею. К ужасу Белит, чудовище даже не заметило удара и, обернувшись, продолжало кровавое пиршество.

— Я предупреждал тебя!

Не слушая, Белит ударила еще раз. И еще. На шкуре проклятой твари не появилось даже следа от удара.

Вдруг чудовище заметило открытую дверь каюты и, прихрамывая, устремилось туда.

— Она пошла за тобой, — невозмутимо заметил жрец.

Когда тварь выбралась на палубу, волоча за собой обнаженное женское тело, шемитка не удержалась от возгласа.

— Но это же я!

— Нет. Ты — здесь, со мной. А то — лишь твой двойник, сотворенный мною при помощи магии. Ибо, во исполнение божественного провидения, смерть твоя должна быть очевидной. В этом мире Белит отныне мертва. Теперь для тебя нет иного пути, кроме как уйти со мной, о мать короля и жреца!

Тварь бросила неподвижное тело на грубые доски и долго вглядывалась в прекрасные черты мертвого лица, словно удивляясь странной добыче. Затем наклонилась, потрогала ожерелье из красных бриллиантов, укравших шею женщины, и вдруг разразилась громовым хохотом.

Нечеловеческая злоба звучала в смехе демона, и Белит невольно поежилась. Внезапно решившись, тварь подпрыгнула, сжимая в лапах неподвижное тело, и взмыла вверх.

Через мгновение лже-Белит закачалась на мачте, подвешенная за собственное ожерелье, а демон широкими кругами летал вокруг судна, оглашая воздух громкими крик

— Нам здесь больше нечего делать. Я не хочу, чтобы ты видела горе твоего возлюбленного. Я и так достаточно заставил тебя страдать, о моя королева. Но в моих силах перенести нас туда, где будет решаться его судьба.

— Хорошо.

— Мы перенесемся во времени. Готовься, ты узришь вечер сегодняшнего дня.

«Из адской бездны и цветущих садов небожители» н приду, любимый, чтобы отвести от тебя любую беду, — думала Белит, пока время и пространство сжимались вокруг нее в пульсирующий алый кокон. — Я отдам тебе всю силу и волю — только живи! Пусть рядом с тобой будет другая — только живи! Пусть ты забудешь меня — только живи!»

— Он никогда не забудет, — прервал мысли Белит тихий голос. — Твоя любовь навеки останется с ним, а память о его любви согреет тебе душу.

— Это ты, Солнцеликий? — спросила Белит, почему-то уверенная, что голос может принадлежать только сияющему «югу.

— Да, возлюбленная дочь моя. Молю тебя, повелитель живущих, позволь мне еще раз поговорить с ним, любить его! Дай мне еще глоток счастья!

— Мое горе так же велико, как и твое, о женщина, но Равновесие сильнее меня, и его хрупкий покой нельзя нарушать.

— Но ты же бог!

— Не боги вершат судьбы смертных.

Алый кокон вокруг Белит внезапно исчез, и шемитка увидела над головой иссиня-черный купол неба. Луна еще не взошла, и в небе сверкали тусклые огоньки звезд. В их свете Белит разглядела силуэты огромных гиен. Хищники шли стаей, направляясь к развалинам древней пирамиды.

— Нам туда. — Вождь-воин указал на одинокую фигуру, смутно видневшуюся на фоне руин.

Сердце пиратки чуть не выскакивало из груди. Это мог и только он — любимый, единственный мужчина ее жизни. В его руках она была глиной, и ради него она стала тверже глины, жертвуя собой ради его жизни.

— Пойдем. — Не дожидаясь ответа своего спутника, Белит зашагала вперед.

На глазах у пиратки разгорелась битва между Конаном и гиенами, но шемитка знала, что не они представляли главную опасность.

Вот уже последняя тварь забилась в судорогах… Варвар вытер со лба кровь и пот и попытался восстановить дыхание. Вдруг где-то над головой раздалось хлопанье крыльев. Конан поднял меч и начал подниматься на развалины, выискивая глазами нового врага.

Но с воздуха удара не последовало. Вместо этого руины зашатались, грозя похоронить под собой варвара. Нечеловеческим усилием устояв на ногах, Конан спрыгнул на землю — и в это время древняя колонна разлетелась на куски.

Большой обломок мрамора придавил ноги Конана, а множество мелких осыпали руки и лицо. С трудом киммериец приподнялся на одну руку и с ужасом увидел, прямо на него мчится крылатая обезьяна. Превозмогая боль, Конан высвободил ноги из-под валуна… но он уже не успевал дотянуться до меча.

И тогда Белит поняла, что ее час настал.

Дочь королей Асгалуна встала между крылатым демоном и его жертвой. Она протянула ладонь к демону, огонь полыхнул из ее пальцев, точно солнце зажглось в ее руках, — и жалобный визг разорвал ночной воздух. Все случившееся заняло лишь мгновение, но Конан успел перекатиться на бок и схватить клинок.

Тело Белит сияло в лунном свете, черные волосы развевались по ветру.

— Белит! — выкрикнул Конан, — Белит, это ты?

Она обернулась и в последний раз посмотрела на любимого. Если бы только она могла в одном взгляде передать Конану всю свою любовь, всю нежность, всю страсть!..

«Из адской бездны и из садов небожителей поспешу я тебе на помощь, — повторяла Белит вновь и вновь. — Живая ли, мертвая, в этом мире или в другом — я ост»» с тобой, возлюбленный! Моя любовь сохранит тебя от любых напастей. Только обернись — и ты увидишь мою тень. Прислушайся — и услышишь мой шепот: я люблю тебя, Конан. Я буду вечно любить тебя».

«Я люблю тебя!» — повторяла она, когда меч варвара рассек крылатое чудовище.

…Когда, вернувшись на галеру, он повел корабль в крытое море.

…И когда, задыхаясь от скупых мужских рыданий, опускал в холодную черную воду завернутое в пурпурный плащ тело.