Глупышка Ляка плетёт косу, длинную-предлинную, золотую. И поёт: «Матушка, голубушка, Солнышко мое, Пожалей, родимая, Дитятко твое. Словно змея лютая Сердце мне сосет, И целую ноченьку Спать мне не дает.»

А за окном в саду цветёт сирень с черёмухой. И скворец на веточке сидит и слушает. Иногда вторит ей. Матушка слушает и радуется нежному голоску Ляки, её румянцу и золотой косе. И думает, что неспроста затянула эту грустную песню Ляка. Кто ж растревожил сердечко её, неужто сорванец этот, пастушок Петюня со своей свирелью?

– Ляка, а где ж твой пастушок?

– В поле ушёл, играет на своей свирели.

– А ты что не с ним?

– Мне, матушка, надоел он. Вот кузнец Василь! Взрослый, молчаливый и такой!., не могу даже сказать какой.

– Ууу, глупышка ты моя! Никак влюбилась? А слышу, ты песенку грустную запела.

– Матушка, не знаю, что со мной. Когда вижу его, то всё внутри замирает, и хочется плакать от этого счастья. И мне не важно: видит он меня или нет, знает ли вообще обо мне что. Для меня важно, что он есть, и я могу видеть его и слышать. Как, матушка, он поёт! Слышала бы ты!

– Да слышала я. Всё время поёт одно и то же про красну девицу «Ах, ты, душечка, красна девица». Не про тебя ли? Да ничего особенного, поёт как все…

– Ты что, матушка? Как это – как все? Он по-особенному поёт.

– Это только тебе кажется. Может и тебя он любит… Да больно стар для тебя.

Ляка заплела косу, надела голубой с ромашками сарафан и выбежала, а коса-то коса, так колышется за спиной!

Видит Василь, бежит его красна девица и коса золотая за ней развевается. Он хотел побежать к ней навстречу, но ноги оторвались от земли, и он полетел к ней, и она взлетела ему навстречу, как перышко.

– Да спуститесь же вы на землю, – причитала матушка, – здесь получше будет! Не улетит от вас ваше счастье. Дайте мне ваши руки. По земле ходить надо, а не летать над ней. Если есть оно – ваше счастье – так и не улетит никуда. С вами будет.