– 1

За ужином все молчали, как всегда в последнее время. Трейси сегодня выглядела немного лучше, даже вымыла волосы, заплела косу и сменила, наконец, свое черное платье на обычный сарафан. Но все равно вид у нее все время был ужасно испуганный, огорченный и в то же время сердитый.

Папа и вовсе выглядел плохо. С тех пор, как утонул Антар – они-то все думают, что он и вправду утонул – а потом погибла Ланта, он очень постарел. Волосы поседели, на щеках и подбородке поблескивала серебряная щетина – он даже бриться перестал. И глаза сделались больные, с красными прожилками на желтоватых белках. Только дедушка какой был, такой и остался. Он, наверно, слишком старый, чтобы меняться.

Мама к ужину не вышла. Она встает, только когда захочет в уборную, и то терпит до последнего, хотя ее много раз просили не делать этого. Всегда найдется кому проводить, одну ее стараются не оставлять. Инес почти физически ощущала, что папу и Трейси все время терзает страх. Трейси боится, что Стак сожрет и ее. Папа боится, что мама может умереть или что с "его девочками" что-нибудь случится. Только дедушка ничего не боится. Он, наверно, слишком старый, чтобы бояться.

Инес тоже не боялась. Она чувствовала внутри постоянный звон, который возник после разговора с Антаром и с каждым днем звучал все громче. Если в ее душе и жил страх, она его не ощущала; чувство напряженного ожидания было гораздо сильнее.

Поели. Папа тяжело встал, понес еду маме. Ах, если бы можно было рассказать им, что Тарик жив! Маме наверняка сразу стало бы лучше. Но нельзя. Все чувствуют, что этот противный Стак то и дело ковыряется у них в головах.

– Ты почему школу сегодня опять пропустила? – противным скрипучим голосом спросила Трейси, убирая со стола.

Она и сама туда не ходила с тех пор, как слегла мама. Нужно же кому-то готовить еду и делать все по дому? Но это вовсе не означает, что она и впрямь стала вместо мамы. К тому же, мама никогда таким противным голосом не разговаривала. Даже когда "утонул" Антар.

– Не хочу я туда ходить, – сказала Инес, набычившись; уголки губ у нее опустились. И не буду.

Ну, не объяснять же Трейси, что сейчас ей не до школы? Что сейчас у нее совсем другое на уме?

– С какой стати? Мало того, что от тебя дома никакого толку…

– Отстань от нее, – перебил дедушка Трейси. – Что ты прицепилась к девочке? В школе все ее расспрашивают про Ланту и про Короля Стака. Какой он, да как с нами обращается? Долго ли Ланта мучилась? Смотрят жалостными глазами. Думаешь, приятно? А ты, золотая головка, не обращай на Трейси внимания. Давай лучше в картишки сыграем, побалуй старика.

Золотая головка, так дедушка Инес называет, хотя волосы у нее черные, как вороново крыло. Он имеет в виду то, что внутри.

Не отвечая, Инес встала и захромала к двери. В последние дни "неправильная" левая нога болела сильнее, чем обычно. Так бывало всегда, когда девочка нервничала. Да и устала она за день – они с дедушкой ходили собирать грибы. Неподалеку, по краю леса, конечно – какие из них обоих ходоки? – но все же… Вот, а Трейси говорит, что от нее дома никакого толку. Инес прикусила дрожащую губу.

– Куда ты, на ночь глядя? – спросил дедушка.

– Действительно, куда это тебя носит каждый вечер? – крикнула ей вдогонку Трейси. – Принеси, по крайней мере, еще ягод живокости, не знаю уж, где ты их находишь. Пора маме новую настойку делать, – в ее голосе зазвучали плаксивые нотки. Я же не могу все одна. У меня не десять рук.

– Принесу я тебе живокости, не волнуйся, – прошептала Инес, но так тихо, что сестра не расслышала.

После гибели Ланты Трейси точно подменили. Прежде она всегда была такая веселая, чуть что – заливалась звонким смехом, иногда прямо как дурочка. Любила потанцевать, попеть, с подружками поболтать, с парнями шуточками перекинуться. И никогда ни к кому не цеплялась, не сердилась, не дулась, не обижалась. Молола языком, не переставая, и чуть что заливалась звонким смехом. Зато теперь или рта не открывает, или ворчит. Не только на Инес – на всех. Даже на дедушку. Даже на папу! И не в том дело, что она вынуждена одна все хозяйство вести, хотя ей, конечно, приходится нелегко. А все потому, что Трейси никак не отпускает страх.

Инес обогнула дом и едва не налетела на Стака. Опять, наверно, ходил на задний двор тлинку пить. Девочка опустила голову и шмыгнула за сарай. Дождалась, пока паук скрылся из вида и задами пошла туда, куда ее неудержимо тянуло все последние дни, как только солнце тонуло в океане, и землю окутывали сумерки.

Все получилось случайно и началось в тот день, когда прилетела чайка и Антар разговаривал с Инес. После того, как чудесная птица улетела, девочку охватило радостное возбуждение. Теперь уже скоро, скоро, мысленно без конца повторяла она и, не в силах усидеть на месте, пошла куда глаза глядят. Долго бродила, не замечая ничего вокруг, представляя себе, как гибнут ненавистные пауки, как корчатся, изрубленные топорами, или объятые пламенем, или… Может быть, Тарик собирается их отравить? Она очнулась, лишь когда сгустился вечер. Низко в небе неподвижно висела ущербная оранжевая луна, похожая на дольку огромного апельсина.

Инес оглянулась, пытаясь сообразить, куда ее занесло, и поняла, что оказалась на краю небольшой ложбины на окраине города, где, слегка на отшибе, стоял один-единственный дом. Очень старый, но просторный и все еще крепкий. Забор вокруг него давно развалился, и роль ограды исполняли бурно разросшиеся кусты.

Знакомый запах заставил Инес приглядеться к ним повнимательней. Так и есть, это оказалась живокость. По-видимому, когда-то давно кусты пересадили сюда из леса. Ветки с длинными, узкими, мохнатыми с изнанки листьями были сплошь усыпаны крупными фиолетовыми ягодами. Слишком терпкие на вкус, чтобы есть их просто так, они были очень хороши для настойки, которая помогает "от сердца". Инес обрадовалась – обычно за живокостью приходилось ходить далеко в лес – и решила нарвать хотя бы немного ягод, благо вокруг никого видно не было. Однако на всякий случай она проскользнула за дом, где кусты живокости образовали настоящие заросли.

Двор выглядел запущенным, сарай позади дома покосился, и хотя в нем копошились куры, чувствовалось, что никакой другой живности тут нет. Ни коз, ни свиней, ни даже ручного крыса.

Инес, конечно, узнала это место; дом Королевы Моок. В ее гнезде, как говорят пауки, жили только слабоумный Фидель со своей матерью. Поэтому и хозяйство у них такое запущенное; звонарь вообще мясного почему-то не ел, а двум старухам много ли надо?

Нарвав полную поясную сумку ягод, девочка почувствовала, что проголодалась. Заглянула в сарай, стащила там связку бананов и одно яйцо; больше не решилась, их всего-то было несколько штук. Забилась в кусты и поела, только сейчас ощутив, как сильно устала. К тому же, от долгого хождения ужасно ныла больная нога.

Потом Инес услышала тихую музыку. Кто-то по ту сторону дома играл на дудочке. Фидель, кто же еще? Всем известно, что он может часами сидеть на крыльце и выводить свои незамысловатые рулады. Вот и сейчас они тянулись, тянулись без конца, цепляясь друг за дружку, словно вязанье его матери – без мелодии, без ритма, просто что-то такое заунывное, тоскливое и все же до странности напевное.

Музыка смолкла. Скрипнула дверь, в одной из комнат первого этажа замерцал слабый огонек. Инес лежала в кустах, ни о чем не думая, просто отдыхая. И вдруг "услышала" голос. Он звучал прямо у нее в голове, но очень слабо, еле слышно.

Антару не было никакой нужды просить Инес об осторожности насчет того, чтобы никто не прочел ее мысли. Все оказалось очень просто, хотя объяснить, почему ее выдумка срабатывает и как она додумалась до этого, Инес ни за что на свете не смогла бы. Достаточно было однажды представить себе такой образ: клетка, а в ней маленькая птичка; на клетку накинут черный платок. И все.

Никто не может разглядеть птичку, если на клетку накинут платок. Никто не может услышать птичку, если она молчит.

Птичка – это и есть Инес; или, точнее говоря, ее ментальная сущность, как она выразилась бы, если бы знала такие слова. Именно эту самую сущность пауки видят и слышат, когда роются в головах людей. Но только не в "золотой головке" Инес.

С того момента, как в ее сознании впервые возник образ занавешенной черным платком птичьей клетки, любой паук, пытавшийся проникнуть в эту самую "золотую головку", не видел и не слышал ничего, кроме гулкой черной пустоты. Как будто у девочки не было вообще никаких мыслей. Что, конечно, тоже могло бы насторожить их, но… не насторожило. Королю Гренну вообще было наплевать, о чем думают его люди. А Стак… Может, он решил, что она слабоумная? Когда Инес прощупывала сознание Фиделя, она тоже наталкивалась на пустоту, только какую-то… серую, лишь с нечетко проступающими, смазанными обрывками образов. А если Стак и не принял ее за дурочку, то просто, наверно, не придал этой странности особого значения.

Подумаешь, какая-то жалкая девочка, маленькая и слабая. Стоит ли вообще задумываться о том, что творится у нее в голове?

Инес даже не требовалось постоянно держать в уме этот образ; он всегда оставался на месте. Если она хотела, чтобы ее "услышали", нужно было просто мысленно заговорить; темный платок, прикрывающий клетку, не мешает слышать поющую птичку. Именно так она и поступила, когда подтолкнула Гренна отправиться в лес на прогулку, окончившуюся для него – и Ланты – столь плачевно. Если бы Инес захотела, чтобы ее "увидели", нужно было мысленно сдернуть с клетки платок.

Этого она до сих пор не делала ни разу, но не сомневалась, что все так и получится.

Тогда, лежа в кустах позади дома безумного Фиделя и прислушиваясь к далекому голосу, Инес ужасно удивилась. Она сразу поняла, по каким-то неуловимым, чисто паучьим интонациям, что он принадлежит Королеве Моок. В этом не было ничего странного, поскольку та сейчас находилась совсем рядом с Инес, способность которой проникать в сознание других пока в очень большой степени зависела от расстояния. Уже в десяти шагах она, к сожалению, "слышала" плохо, а в двадцати и вовсе ничего. Да, в том, что до нее сейчас донесся голос Моок, не было ничего странного. Поражало другое – старая паучиха мысленно бормотала что-то вроде… молитвы. Значит, пауки тоже знают о существовании бога? И верят в него? Вот это казалось удивительным, почти невероятным.

Вслушавшись, Инес поняла, что Моок обращается не к богу, а к богине. Наверно, пауки как дикари; у тех тоже полным-полно всяких богов и богинь.

– Да осияет нас свет твой, Прекрасноликая… – внутренний голос Королевы Моок звучал слабо и тоненько, до странности напоминая детский. Да изольются на нас благодать и милосердие твои… Прости нам грехи наши…

Трудно сказать, что подтолкнуло Инес заговорить со старой Королевой. Скорее всего, девочке стало просто любопытно. К тому же она понимала, что ничем не рискует. Ну, почти ничем. "Увидеть" ее Моок не могла – платок по-прежнему прикрывал клетку.

Правда, внутренний голос каждого существа неповторим, о чем Инес знала по собственному опыту. Но даже если бы старая паучиха вздумала назавтра вызвать к себе по очереди всех жителей города, чтобы прощупать их мозги и узнать, кто с ней разговаривал, это ничего бы ей не дало: тогда Инес просто "молчала" бы, и все. Правда, как раз Королеву Моок такое полное отсутствие мыслей могло насторожить – недаром она слыла самой мудрой среди пауков – но… Неужели старая, чуть живая паучиха станет тратить время на подобную ерунду?

– Какая она, ваша богиня? – спросила Инес.

Внутренний монолог старухи Моок мгновенно смолк. После длительной, напряженной паузы все тот же детский голосок вкрадчиво спросил:

– Кто тут?

– Я крыска, живу у тебя в подвале, – просто так, шутки ради ответила Инес.

Почему бы и не пошутить? Еще несколько дней – и всем гадким паукам конец. Инес так и распирало от этой мысли.

– Крыска? Ну да, крыска. Почему бы и нет? – странно, но чувствовалось, что Моок не разозлилась и, уж тем более, не испугалась. Напротив, ей как будто тоже было… любопытно. А почему я тебя не "вижу"?

– А потому что я этого не хочу. Что, не нравится? Привыкла, что все трепещут перед тобой и выполняют любое твое приказание?

Сама Инес старуху Моок своим внутренним взором видела – ведь та не догадалась мысленно накинуть на себя черный платок или соорудить еще какое-нибудь заграждение. Но выглядела паучиха совсем не так, как ожидала Инес. Вообще-то ей еще ни разу не доводилось лицезреть воочию негласную правительницу здешних пауков, но девочка знала по рассказам, что Моок маленькая, сморщенная, черный мех у нее поблек и местами вылез, одна лапа висит как плеть, а передние глаза мутные, точно на них бельма.

Однако сейчас Инес воспринимала Моок как в высшей степени диковинное создание, странную помесь паука и человека: высохшая, скрюченная старушка – человеческая, имеется в виду – с очень большими, неестественно вытаращенными черными глазами и не то тремя, не то четырьмя руками; она непрестанно сучила ими, и разобрать точно, сколько их, не представлялось возможным. Как ей это удавалось? Может, Моок и не додумалась до клетки и черного платка, но зато умела менять свой внутренний облик?

Она выглядела… забавно и казалась совсем не страшной.

– Если хочешь, можем поболтать, – милостиво закончила Инес, чувствуя себя хозяйкой положения.

– Отчего бы и нет, крыска? Ночь долгая, а сплю я плохо. Так ты спрашиваешь, какая она, наша богиня? Огромная, как гора, которую люди называют Веревка. И от нее исходит сияние, живое и теплое… – У вашей богини есть глаза? – перебила старуху Инес.

– Нет. Зачем ей глаза?

– А клыки? Рот?

– Ничего этого у нее нет.

– Разве она не похожа на вас?

– Конечно, нет. С какой стати?

– Что же она – просто гора и все?

– Нет, этого я не говорила. Я сказала, что наша богиня высокая, как гора. На самом деле она – прекрасный цветок.

Вот это богиня – цветок!

– А откуда ты знаешь, что она такая?

– Оттуда, что я ее вижу.

– Как это – видишь? – удивилась Инес. – Где она?

– Что значит – где? – теперь удивилась Моок. – Здесь. Не на этом острове, нет, к сожалению. Но в этом мире, который люди называют Землей. Как бы она могла заботиться о нас, если бы была где-то в другом месте? А почему тебя так интересует наша богиня, крыска? У вас тоже есть своя богиня? Расскажи мне о ней.

Инес внезапно стало страшно, хотя она до конца не понимала, почему.

Старуха Моок говорила так уверенно; может, эта богиня, похожая на цветок высотой с гору, и в самом деле существует? И помогает паукам?

Тогда… Тогда неизвестно еще, удастся ли Тару справиться с ними.

– В другой раз, – сказала Инес. – А сейчас я хочу спать.

Не дожидаясь ответа, она вскочила, продралась сквозь кусты и по темной улице побежала домой.

 

– 2

С тех пор Инес еще дважды вечерами пробиралась во двор дома, где жила Королева Моок, и, затаившись в кустах, болтала с ней. Фидель больше ни разу не играл на дудочке, но иногда возился в сарае или просто с отсутствующим видом слонялся по двору, разговаривая то с курами, то вообще непонятно с кем. Скорее всего, сам с собой. Инес он, конечно, не замечал. Его мать по вечерам и вовсе не выходила из дома.

Эти беседы с Моок казались Инес очень… странными. И они порождали еще более странные ощущения. Однако самым странным было то, что старая паучиха не вызывала у девочки не только страха, но и отвращения, которое она обычно испытывала по отношению к паукам.

О чем только они ни говорили! Это было так чудно – болтать с кем-то из пауков на равных, не опасаясь сказать лишнее слово; вообще не опасаясь ничего. Прямо как с каким-нибудь человеком. Притом явно неглупым, любознательным, остроумным, иногда даже ироничным, хотя в то же время на диво не знающим или не понимающим самых элементарных вещей.

– Вы ведь не всегда были такими большими, правда? – во время одного разговора спросила Инес у Моок. – Когда-то вы были маленькими-маленькими и человек мог запросто раздавить вас ногой. Ты не знаешь, почему вы изменились?

– Потому что так захотела богиня. Никакого более вразумительного ответа добиться не удалось.

– Во время молитвы ты просила свою богиню простить вам грехи. Какие же, интересно, у пауков грехи? – поинтересовалась Инес в другой раз. Я думала, вы безгрешные, – она не смогла удержаться, чтобы не подколоть старуху. Вы ведь не считаете грехом то, что заставляете людей работать на себя и пожираете их, когда они вас не слушаются?

– Какое тебе дело до людей, крыска? А может, ты вовсе и не крыска? Может, ты…

– Конечно, нет. Я птичка. Так что там насчет грехов?

– Птичка, ну да. Курица, наверно? Тогда, по крайней мере, понятно, почему тебя так интересуют люди. Когда Моок хотела, голосок у нее звучал ужасно ядовито. Что бы куры делали без человеческого "цып-цып-цып" и еды, которую им бросают? Так вот, о грехах. Хотя нет, сначала о людях. Разве они считают грехом убивать тех же самых кур или свиней?

– Куры и свиньи – неразумные создания…

– Теперь я не очень уверена в этом, – в голосе Моок снова определенно послышалась ирония. Вот ты, скажем, не то птичка, не то крыска, а производишь впечатление вполне разумной… – Она помолчала. Конечно, у нас есть грехи. Мы ленивы, к примеру. Может быть, потому, что слишком хорошо, слишком спокойно живем? Мы слишком самодовольны – воображаем, будто на Земле нет никого сильнее нас. И еще иногда мне кажется, что мы совершаем очень большую ошибку, когда недооцениваем людей.

Да уж, подумала Инес, еще как недооцениваете. И не удержалась, спросила:

– Ты их боишься?

– Не то чтобы боюсь, но… считаю, что так вечно продолжаться не может. Когда-нибудь люди взбунтуются и тогда…

– Тогда от вас даже мокрого места не останется! – Инес не смогла сдержать обуревавшего ее ликования.

– Ну, это еще как сказать. Хотя хлопот они способны доставить немало, в этом я не сомневаюсь. Жаль, что не все Дети Богини разделяют мои опасения, – Дети Богини – так Моок называл и пауков. Она замолчала, а потом вдруг заявила. Ты не крыска и не птичка. Я знаю, кто ты. Ты – человеческий детеныш. И ты – моя Смерть.

Девочка растерянно молчала. Как паучиха догадалась? То, что Инес человек, она, может быть, поняла по ее вопросам; но что означают эти слова о смерти? Неужели правда, что пауки – ну, по крайней мере, некоторые из них – обладают даром предвидения? А если это так, то, может быть, им известно и о том, что задумал Тар, и они уже предприняли необходимые меры?

– Ты совсем выжила из ума, – сказала Инес. – Как это так, человеческий детеныш и вдруг смерть?

– Я не знаю, я просто чувствую, – грустно ответила Моок и добавила вкрадчиво. А ты не хочешь мне рассказать?

– Я? При чем тут я? – воскликнула девочка, чувствуя, как ею овладевает паника.

– Да ладно, человеческий детеныш, не волнуйся ты так. Я не собираюсь тебя наказывать. Да и не смогла бы, даже если бы захотела. Ведь я не знаю, кто ты, и у меня нет способа это выяснить. Расскажи-ка лучше о людях.

Инес подумала – а почему бы и нет? Моок сама признала, что не сможет ее найти, и это правда.

– Хорошо, если ты сначала расскажешь мне о пауках, – заявила она.

– Что тебя интересует? – спросила старуха.

– Ну, к примеру… Почему ты только про пауков говоришь, что они Дети Богини? Если эта богиня живет на Земле, может, она считает своими детьми и людей? Ведь на свете не так много тех, у кого есть разум.

– Нет, люди не дети Богини.

– Почему? Чем они хуже? – продолжала допытываться Инес.

– Точный ответ на этот вопрос знает, конечно, только сама Богиня. Я могу высказать лишь свое мнение. Может быть, дело в том, что разум у людей какой-то… ущербный?

– Знаешь что? Если ты будешь ругаться… – тут же вскинулась Инес.

– Да не ругаюсь я вовсе, – ответила Моок. – Я правду говорю. Что это за разум, который то и дело отказывает? Молчит, когда нужно говорить? Без конца изменяет самому себе? Позволяет эмоциям брать над собой верх?

– Будто у вас все по-другому, – угрюмо возразила Инес.

– Конечно, по-другому. Если разум подсказывает Детям Богини действовать так, а не иначе, ничто их не собьет.

– Ха! А как же… – начала было Инес, но вовремя опомнилась.

Она едва не ляпнула: "А как же Гренн?" Но это было бы уже чересчур. Все равно, что прямо признаться Моок, из чьего она гнезда. Тогда определить, что за "человеческий детеныш" ведет с ней долгие вечерние беседы, для старой паучихи не составило бы никакого труда. Не нужно сюда ходить, уже не в первый раз подумала Инес. Ни к чему все эти разговоры. Ох, не доведут они до добра!

– Что? – тут же насторожилась Моок.

– Ничего. Все, что ты тут болтала о людях, конечно, самая настоящая ерунда. Но даже если бы и так, все равно не понятно, почему Богиня не считает людей своими детьми. Если у матери одна дочка здоровая, а другая, к примеру… слепая, она больше заботится о той, которая в этом нуждается.

И опять Инес чуть было не брякнула лишнее. Она хотела сказать не "слепая", а "хромая", потому что имела собственный опыт того, о чем говорила. Мама почти никогда и ни за что не ругала ее, не то что Трейси и Ланту. А когда в прошлом году у Инес воспалилась и разболелась нога, мама ни днями, ни ночами не отходила от нее, исполняла все ее капризы и даже носила на руках, хотя Инес было тогда уже восемь лет. Мама… Да ладно, о чем тут говорить? Инес не сомневалась в своей правоте – как и в том, что даже одно-единственное случайно оброненное слово могло навести сообразительную Моок на нежелательные догадки.

– Что же это у вас за богиня такая? – с вызовом продолжала Инес. – Сильным, значит, помогает, а на слабых ей наплевать?

– Не клевещи на нашу Богиню, – впервые в голосе Моок зазвучали жесткие, даже угрожающие нотки. Не тебе ее судить, крыска, которая на самом деле жалкий человеческий детеныш. А что касается людей… Может, дело вот в чем. Представь себе дерево, на котором растут очень красивые, сочные плоды. Ты видишь, как их с удовольствием клюют птицы, и думаешь: "Дай-ка и я попробую". И тут выясняется, что тебе эти плоды кажутся горькими и совершенно несъедобными. Что ты будешь делать дальше?

– И что же? – спросила заинтересованная Инес.

– А ничего. Просто не станешь обращать на это дерево никакого внимания. Для птиц оно существует, дает им корм и силы, а для тебя его как бы нет, понимаешь? – Моок помолчала. Инес тоже не произносила ни слова, переваривая услышанное. – Не знаю, почему так. Богиня очень добра. И очень сильна. У нее хватит доброты и силы на всех, кто может ее слышать. Но уж если кто не может… Ладно, теперь моя очередь спрашивать. Расскажи-ка, что такое сны?

– Сны? Ты не знаешь, что такое сны? Разве вы, когда спите, не видите снов?

– Как это можно одновременно спать и видеть? Или вы…

Вот так они беседовали часами. Каждый раз, возвращаясь домой, Инес говорила себе, что надо прекратить эти разговоры, что Моок слишком умна, хитра и, может быть, извлекает из ее слов гораздо больше, чем сама Инес догадывается. И, главное, зачем ей это, зачем? К чему вся эта пустая болтовня со старой паучихой, которой и жить-то осталось всего ничего?

Однако что-то толкало девочку возвращаться сюда снова и снова. Может быть, то, что Моок казалась ей сейчас совсем не такой, как раньше? Не такой злой, свирепой, кровожадной; напротив, по-детски любопытной и в то же время как будто страдающей от одиночества и не слишком счастливой. Но почему, почему? Ведь здесь столько ее сородичей, с кем она может мысленно общаться сколько и когда вздумается? Зачем ей эти разговоры с "жалким человеческим детенышем", то есть, с одним из тех существ, которых пауки презирали и, уж конечно, не считали равными себе? Может быть, Моок чуть-чуть не такая, как остальные пауки, и поэтому у нее нет среди них настоящих друзей? Вот как у самой Инес: другие девочки никогда не понимали ее, считали воображалой или даже тупицей. Она, чувствуя это, тоже держалась от них подальше, и постепенно вокруг нее возникла как бы некая пустота, мостик через которую сумел перекинуть разве что только Антар. Не считая мамы, конечно; та всегда понимала Инес, болела за нее всей душой.

А может быть, Моок просто очень хорошо умеет притворяться. Может быть, ей уже доподлинно известно, с кем она подолгу беседует вечерами, и если Инес пока никто не трогает, то только ради того, чтобы паучиха могла побольше вытянуть из нее. Может быть…

Тогда зачем она сказала: "Ты моя Смерть"? И к чему все ее остальные откровения? К примеру, те, которые касаются недостатков пауков?

От таких вопросов и предположений у кого угодно голова кругом пойдет. Все это было непонятно, и сбивало с толку, и пугало. Не стоит ходить сюда, ох, не стоит, снова и снова твердила себе Инес.

Она пошла медленнее, но заставить себя повернуть назад так и не смогла. Дойдя до края ложбины, в которой стоял дом Моок, девочка остановилась. Фиделя нигде видно не было. Даже огонек в доме, и тот сегодня не горел. Неужели безумный звонарь и его мать уже спят? Небо хмурилось, тонкий серпик луны лишь слабо просвечивал сквозь темные облака, и девочка не сразу заметила среди теней смутный силуэт, который появился слева из-за кустов и неслышно заскользил в ее сторону. А когда, наконец, это произошло, было уже слишком поздно бежать.

 

– 3

Инес оцепенела. Ну вот, доигралась! Наверно, Моок решила выследить ее и расставила тут повсюду пауков. Но тогда как получилось, что Инес не почувствовала, что они здесь? Едва у нее мелькнула эта мысль, как тут же нахлынуло чувство огромного облегчения.

Нет, нет, это был человек! Точнее говоря, женщина, незнакомая женщина. Незнакомая? Откуда на острове могла взяться незнакомая женщина? Ведь здесь в каждом доме живут пауки, способные почувствовать присутствие постороннего человека, тут же насторожиться и отправиться выяснять, кто он и что здесь делает, а то и попросту сразу "спеленать" его своей могучей волей.

Незнакомка, между тем, подошла совсем близко к Инес, наклонилась, приложила палец к губам и поманила ее за собой. Двигаясь совершенно бесшумно, она обогнула дом и пошла дальше, в сторону скалы Эй, Постой-ка. Девочка уже догадалась, что появление женщины как-то связано с Антаром, и сердце у нее бешено заколотилось. Смущало то, что, попытавшись проникнуть в сознание незнакомки, она не ощутила ничего, кроме гулкой пустоты. Очень похожей на ту, на которую, как она надеялась, наталкивались пауки, когда ковырялись в голове у нее самой. Может быть, эта женщина тоже придумала себе защиту вроде птички в клетке, на которую накинут черный платок?

Незнакомка начала подниматься в гору, но вскоре остановилась, поджидая Инес. Из-за больной ноги девочка отстала, а потом, когда дорога круто пошла вверх, и вовсе остановилась, с трудом переводя дыхание. Внезапно за спиной что-то зашуршало. Она замерла, обратившись в слух. Но нет, все было тихо. Крыс, наверно, подумала Инес. Вечно они, как стемнеет, шныряют по городу. Когда она догнала женщину, та повернулась к ней и еле слышно прошептала:

– Давай-ка я понесу тебя. Так будет быстрее.

Инес не успела даже слова вымолвить, как сильные руки подхватили ее. Бережно прижимая девочку к груди, женщина начала быстро карабкаться вверх по склону, который с каждым шагом становился все круче. Когда она опустила Инес на землю, оказалось, что они уже стоят у самого зева темной пещеры, которую за долгие годы ветер прогрыз в толще скалы.

Инес ужасно удивилась – она никак не думала, что за такое короткое время, да еще с ношей на руках, женщина сумела подняться так высоко. И притом она даже ничуть не запыхалась.

Пещера была огромна и даже вход в нее – выше любого из домов города. Незнакомка вошла внутрь, Инес за ней. Сначала ей показалось, что там темно, как безлунной ночью, но потом наверху и слева, у самой стены, она заметила несколько тускло горящих синеватых огоньков. Они были похожи на светлячков, только чуть-чуть покрупнее и поярче. В их призрачном свете Инес разглядела незнакомого мужчину и рядом с ним большие, отсвечивающие серебром ящики.

Мужчина выглядел чуть старше папы, женщина казалась гораздо моложе.

На обоих были рубашки и штаны из пятнистой ткани; с широких поясов свешивались кожаные мешочки странной формы. На груди у каждого каким-то непонятным образом держалась маленькая, плоская черная коробочка.

– Это и есть наша храбрая Инес, так я понимаю, – с улыбкой произнес мужчина, присаживаясь на корточки, чтобы было удобнее разговаривать с ней. Попытка прикоснуться ее его сознанию вызвала то же самое ощущение гулкой пустоты, что и в случае с женщиной. Ну, что же, давай знакомиться. Меня зовут…

– Подожди, – перебила его женщина. Инес, не надо бояться. Нас прислал твой брат.

– Я догадалась. И я не боюсь, – заявила девочка. А где Тар?

– Не боишься? Ну, я же говорил – удивительная девочка, – сказал мужчина. Значит, так. Меня зовут Адамс, а ее, – он кивнул на женщину, – Грета. Что касается твоего брата, то, сама понимаешь, ему опасно тут появляться. Пауки могут почувствовать его присутствие, верно? А мы с Гретой… – он на мгновение поднял на женщину взгляд и тут же снова опустил его, – умеем делать так, что нас для пауков как будто и нет.

Инес кивнула: она так и думала. Ей ужасно хотелось расспросить этих людей, как именно они добиваются того, что она – и, видимо, пауки – не слышит их мыслей, но сейчас, наверно, для этого было не самое подходящее время. Потом, сказала она себе. Я обязательно спрошу их об этом потом. Когда все благополучно закончится, в чем она нисколько не сомневалась. Инес искоса взглянула на ящики. Заметив ее взгляд, Адамс сказал:

– Нам нужна твоя помощь, девочка. Но, думаю, прежде имеет смысл объяснить тебе, как мы собираемся действовать. Иди сюда.

Он подвел Инес к ящикам, которых при ближайшем рассмотрении оказалось три. Хотя нет, теперь она ясно видела, что самый большой, тот, к которому они сейчас подошли, вовсе ящиком и не был.

Разглядев его как следует, Инес от удивления даже рот раскрыла, не замечая этого. Больше всего эта штука походила на… птицу, большую металлическую птицу, с едва намеченными, прижатыми к бокам треугольными крыльями, плоским верхом и круглым брюхом с прозрачной передней частью. У этой "птицы" были даже "ноги" – металлические распорки, которыми она упиралась в земляной пол пещеры. Сбоку в брюхе темнело отверстие, из которого, точно язык изо рта, высовывалась и опускалась вниз узкая лестница.

Адамс похлопал "птицу" по выпуклому боку.

– Этот аппарат называется спидер. Ну, как бы тебе объяснить? А-а, вот… Представь себе лодку, которая может не только плыть по океану, но и летать по воздуху. Понимаешь? – девочка кивнула, заворожено глядя на удивительную лодку. Ну, молодец. На этом спидере мы сюда и прилетели. Отличная машина. Я потом непременно тебя покатаю. Думаю, ты получишь большое удовольствие. Еще бы!

– Спидер, – повторила Инес, перекатывая странное слово во рту, точно леденец, которые дедушка варил из давленых груш.

Адамс, между тем, подвел ее к двум ящикам, лежащим рядом с лестницей. Вот это были самые настоящие ящики, только, конечно, тоже сделанные из какого-то непонятного материала, блестящего и гладкого.

Если под брюхом спидера Инес смогла бы спокойно пройти и еще наверху осталось бы место, то эти ящики в высоту доставали ей до подбородка, а в длину были чуть больше вытянувшегося в полный рост человека. Ожидая новых чудес, она приблизилась к одному из них – и в ужасе отпрянула.

– Ой! Это… Это же…

– Ну-ну, не пугайся, храбрая Инес, – сказал Адамс. Да, это пауки, но они как бы… спят и не могу причинить тебе никакого вреда. Да и никому другому тоже.

Инес подошла поближе и склонилась над прозрачной крышкой. Видно было отлично. Странно, если пауки спят, то почему у них глаза открыты? Хотя разве ей приходилось когда-нибудь видеть спящего паука? Может, они никогда не закрывают глаз, даже во сне. В этих огромных черных глазах полыхала такая злоба, что Инес невольно отстранилась.

В отличие от здешних пауков, у этих мех был светло-коричневый, лишь с отдельными вкраплениями черного, а ужасные клыки казались больше и выпирали сильнее по бокам маленьких ртов.

– Это не наши пауки, – сказала девочка, и ее слова прозвучали не как вопрос. Откуда они?

– С того острова, на котором сейчас Антар, – ответила Грета.

– Там тоже есть пауки? – голос Инес невольно дрогнул.

– Были когда-то, а теперь остались только эти двое, – сказал Адамс. Остальные уничтожены.

– А почему вы не убили и этих? Зачем привезли их сюда? – спросила Инес – У нас тут и своих пауков хватает.

– Мы убьем их, если не будет другого выхода, но сначала хотим… поторговаться, – ответил Адамс. Кто тут у вас заправляет среди пауков?

– Королева Моок.

– Вот-вот. С ней-то нам и нужно поговорить. Поможешь? – Девочка кивнула, глядя на него сосредоточенно и серьезно, хотя по-прежнему не понимала, что они задумали. И еще. Посмотри сюда. Адамс снял с груди черную коробочку, послышался щелчок, и внезапно изнутри нее выбился сверкающий фиолетовый луч. Он тут же развернулся, точно очень большой веер – Инес знала, что это такое; она видела веер в Доме Удивительных Вещей – и в воздухе повисло полупрозрачное изображение острова. Оно слегка подрагивало и было как бы подернуто дымкой, но это не мешало видеть все до малейших деталей. У Инес от восторга захватило дух.

– Покажи нам, где дом этой вашей Моок, – попросил Адамс. Инес поискала взглядом и боязливо ткнула пальчиком, но ничего не почувствовала, словно перед ней была пустота. А где дом паучихи, у которой недавно родились дети?

– Королевы Улы? Вот.

– Хорошо. Давай, Грета, отправляйся, мы тут сами справимся.

Женщина наклонилась к Инес и протянула ей небольшой пестрый цилиндрик.

– Подставь ладонь. Теперь смотри. Нажимаешь вот сюда, и с той стороны выскакивает… – она продемонстрировала, как это делается, и из конца цилиндра прямо в ладонь Инес вывалилось что-то вроде большой розовой пуговицы, -… таблетка. Так это называется. Попробуй, очень вкусно. И очень питательно.

Инес положила толстый розовый кружок в рот. Вкус был необычный, но, действительно, очень приятный. Грета выпрямилась и сказала, обращаясь к Адамсу:

– Ну все, я пошла.

И мгновенно растаяла в темноте ночи за стенами пещеры. Двигалась она на удивление бесшумно и быстро.

Перекатывая на языке таблетку, вкус которой по мере рассасывания изменялся, Инес подняла вопросительный взгляд на Адамса. Он только что, казалось бы, безо всяких усилий поднял тяжелые ящики с пауками и поставил их вертикально. Зловещие физиономии теперь нависали прямо над Инес, и она невольно попятилась.

– Хочешь знать, что мы будем делать дальше? – Девочка кивнула. Предложим Моок вместе со всеми пауками покинуть эту часть острова, уйти туда, где живут "люди с той стороны".

– Ну да-а-а… – недоверчиво протянула Инес. – Она ни за что не согласится. Ей ведь ничего не стоит мысленно тут же приказать паукам начать убивать людей.

– А мы пригрозим, что в этом случае убьем ее собратьев, – Адамс кивнул на ящики, – и… Улу, вместе с ее паучатами. Грета уже там, и у нее есть оружие, способное сделать так, что в одно мгновенье от человека или паука не останется ничего. Пшик – и нету. И на Грету не действует давящая воля пауков, с помощью которой они подчинили вас себе. Как ты думаешь, Моок способна внять доводам рассудка? В смысле, она в состоянии понять, что в случае отказа погибнет множество ее соплеменников? Причем, насколько я понимаю, все оставшиеся в живых будут чувствовать ту боль, которую испытывают гибнущие… Что это?

 

– 4

Со стороны входа послышался шум, точно кто-то громоздкий неловко топтался там, пыхтя, отдуваясь и вовсе не стараясь скрыть свое присутствие. Краем глаза Инес заметила, что Адамс молниеносным движением вытащил из кожаной сумки на поясе какую-то штуку, похожую на небольшой цилиндр с ручкой. Оружие, наверно. Покачиваясь из стороны в сторону, к ним медленно приближался… человек. Ну да, несомненно, человек. Вот он сделал еще несколько шагов и Инес узнала его.

Но прежде чем она успела хотя бы слово вымолвить, он заговорил. Однако этот очень хорошо знакомый ей голос сейчас звучал совсем не так, как обычно.

– Ты интересуешься, способна ли Моок внять доводам рассудка? Так спроси прямо у нее, вместо того, чтобы добиваться ответа у несмышленого человеческого детеныша.

Человек был высок и довольно плотен, хотя и не толст. Всегда опрятная одежда, покрытая бесчисленными разноцветными заплатами и увешанная побрякушками, сейчас выглядела помятой и грязной, а на левой штанине на уровне колена зияла дыра. На одной ноге сандалия отсутствовала.

Шагал он враскачку, словно земля грозила вот-вот уйти у него из-под ног, и нелепо размахивал руками. Однако больше всего Инес поразило лицо Фиделя – ибо это был, конечно, Фидель, и никто другой.

Обычно при взгляде на него сразу становилось ясно, что этот человек не в своем уме. Лицо с приятными, хотя и слегка расплывшимися, простоватыми чертами жило как бы своей отдельной жизнью; чувствовалось, что хозяин не контролирует его. Оно то застывало с тупым и полусонным выражением, то вдруг начинало гримасничать – нижняя губа отвешивалась, или, напротив, рот растягивался чуть не до ушей, или глаза то щурились, то подмигивали, или ноздри раздувались, точно в них что-то застряло, и Фидель пытается от этого избавиться.

Сейчас с его лицом произошла удивительная метаморфоза. Черты обрели жесткость, нос заострился, губы сложились в плотную угрюмую складку.

Тот, кто увидел бы Фиделя впервые, ни за что не догадался бы, что он не в своем уме; напротив, подумал бы, что перед ним человек не только умный, но недобрый и сильный. Человек, с которым нужно держать ухо востро. Только глаза остались прежними или даже стали еще безумнее – подернутые легкой мутноватой пленкой, они, казалось, были устремлены в никуда, смотрели и не видели.

Голос тоже звучал не так, как обычно; сухой, потрескивающий – каркающий.

– Кто это? – тихо спросил Адамс.

– Фидель, наш звонарь, – ответила Инес.

– Нет, это не Фидель. Приглядись повнимательнее, крыска. Разве "это" похоже на Фиделя? Разве "это" говорит, как Фидель? Это не Фидель, это я, Королева Моок, говорю его устами. Ну-ка, пораскинь своим умишком, крыска, и даже ты сумеешь понять, что это правда.

Кровь бросилась Инес в голову. "Крыска"! Так могла сказать только старуха Моок! И она еще издевается!

– Ты… Ты выследила меня, мерзкая паучиха! – закричала девочка, пятясь в сторону Адамса. Ты обманывала меня! Говорила, что не знаешь, кто я… А сама знала…

Почему-то это показалось Инес обиднее всего. "Фидель" остановился в нескольких шагах перед ней в очень странной позе – нелепо вытянув шею, руки прижав к бедрам, точно он собирался прыгать с обрыва в море, и широко расставив ноги.

– Почему же я тебя обманывала? Просто ты мне загадала загадку, а я разгадала ее, – ответила Моок. – И еще вопрос, кто из нас более мерзкий, ты, вонючая безволосая свинья всего с двумя полуслепыми глазами и жалким мозгом! Только-только на свет появилась, а уже вынашиваешь планы мести!

– Тихо-тихо, – сказал Адамс и предостерегающе поднял руку. Значит, это и вправду Моок? – спросил он Инес. Девочка кивнула, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не ответить старой паучихе так, как она того заслуживала, или, упаси боже, на расплакаться. – Прекрасно, это то, что нужно. Вот, полюбуйся, дражайшая королева. Он повел рукой в сторону ящиков, из которых таращились заключенные в них пауки. Узнаешь? – голова "Фиделя" лишь чуть-чуть повернулась в сторону ящиков, больше никакой реакции не последовало. А теперь смотри сюда. Видишь вон тот камень? – он кивком головы указал на большой валун, лежащий у самой стены.

Адамс поднял свое оружие и сделал еле заметное движение пальцем.

Из цилиндра вырвался ослепительный зеленый луч, ударил в камень, и тот с легким шипением исчез в быстро рассеявшемся облаке желтоватого не то дыма, не то пара. Только что был – и нету. Луч погас, Адамс опустил руку.

– Я понимаю тебя, незнакомец, у которого в голове черная дыра, – сказала Моок. – Это именно то, что придает тебе решимости осмеливаться ставить мне условия. Без своего оружия ты ничто. А с ним ты и впрямь можешь со мной торговаться. Почему она сказала, что у него "в голове черная дыра", подумала Инес? Наверно, потому, что тоже не слышала его мыслей.

– Рад, что ты явно не лишена здравого смысла. Я могу выпустить отсюда твоих соплеменников… – Он кивнул на ящики, – И превратить их в ничто точно так же, как этот камень. А могу медленно отрезать от них по кусочку, чтобы ты и вся ваша братия подольше мучались вместе с ними. В данный момент в домах, где живешь ты и ваша молодая мать Ула со своим недавно появившимся на свет выводком, прячутся наши люди с точно такими же штуками, – он поднял свое оружие и повертел его перед носом "Фиделя". – У меня есть возможность мысленно связаться с ними так, что твои пауки ничего не услышат. По моему приказу эти люди могут мгновенно убить всех новорожденных крошек одного за другим. И тебя заодно. Я имею в виду тебя настоящую.

Адамс в упор смотрел на "Фиделя", но тот молчал, сверля его невидящим взглядом и, видимо, ожидая продолжения.

– Я могу сделать все это и даже гораздо больше, но… Есть другой выход.

– Ну, наконец-то мы добрались до сути. Ты хочешь, чтобы мы ушли на ту сторону острова? – спросила Моок.

– А-а, ты слышала… Верно. Что скажешь?

– Очевидно, остаться здесь мы не можем, правильно я поняла? Или все же есть какие-то условия, на которых ты готов согласиться… – Адамс покачал головой. Нет? Тогда скажи, почему я должна тебе верить? Что, если мы согласимся и отправимся в путь, потеряв таким образом возможность хотя бы расквитаться с теми людьми, чья судьба сейчас в наших руках, а вы по дороге уничтожите нас? У тебя, как я уже сказала, в голове дыра, и мне недоступны твои мысли…

– Хорошо, хорошо, я понял, в чем проблема. Мне нужно подумать и посоветоваться с другими. По-моему, этот бедняга, – он кивнул на Фиделя, – изрядно устал. Прикажи ему сесть… ну, хотя бы на землю. И смотри, если, пока мы тут беседуем, хотя бы один человек в городе пострадает, ты умрешь первой.

– Не надо меня пугать – я смерти не боюсь, слишком стара для этого. И знай – Дети Богини, в отличие от людей, всегда держат свое слово. Обещаю, что, пока мы ведем переговоры, ни один человек не пострадает. Твоих обещаний мне не нужно, я им не верю. Просто не забывай, что, в отличие от людей, разумы Детей Богини открыты друг для друга, и если кто-то из нас будет убит или хотя бы ранен, я сразу же почувствую это и прикажу остальным напасть. Причем в первую очередь на детенышей – ты подсказал мне хорошую мысль. Может, никто из Детей Богини и не уцелеет в этой бойне, но и людей в живых тоже останется немного. А теперь давай, думай. Неожиданно Фидель пошатнулся, сделал пару неверных шагов в сторону и медленно опустился на землю. Вид у него, в самом деле, был страшно измученный – плечи поникли, длинные руки безвольно лежали на коленях, голова клонилась набок. Но лицо по-прежнему сохраняло свое жесткое выражение, только все его черты заострились еще больше.

– А ты, дражайшая королева, ничего пока не предпринимай, – сказал Адамс, подхватил Инес на руки, взбежал по ступеням спидера и захлопнул за собой дверь.

Там он усадил девочку перед большим изогнутым окном, через которое были отлично видны и ящики, и бедняга Фидель, а сам опустился в соседнее кресло. Послышался щелчок и внезапно Инес услышала голос Антара. Он звучал так громко и отчетливо, словно брат находился рядом.

– Я слушаю. Это ты, Адамс?

– Да. Тут вот какое дело…

– Тарик! Это ты? А я тут, с дядей Адамсом! – воскликнула девочка, от возбуждения подпрыгивая на сиденье.

– Хорошо, хорошо, Инес, – нетерпеливо сказал Антар. Только сейчас мне нужно поговорить с Адамсом, не мешай нам. Ну, что там у вас?

Адамс начал быстро рассказывать Антару о том, что только что произошло. Инес не слушала – ей уже все это было известно. Она сосала таблетки – они оказались разного цвета и вкуса – и смотрела сквозь окно на освещенную призрачным синим светом пещеру и понурую фигуру Фиделя, сидящего перед самым носом спидера.

Потом ее заинтересовали всякие непонятные устройства внутри чудесной лодки. Сколько их тут было! И какие разные! На некоторых мигали разноцветные огоньки, на других слабо светились окошки, на третьих были нарисованы непонятные значки, и все поражали воображение странной формой и блестящим металлическим или стеклянным покрытием. Над окном свешивалась фигурка невиданного животного розового цвета с толстыми ногами, маленьким хвостом, загнутым вверх ужасно длинным носом и огромными ушами. Девочка прикоснулась к ней пальцем и фигурка закачалась на блестящей металлической цепочке. И тут внимание Инес привлекло знакомое имя – Марта – и она снова стала слушать.

– Марта? Да, возможно, это лучший выход, – сказал Адамс. Я сейчас выясню, – послышался щелчок. Посиди здесь, – добавил он, обращаясь к Инес.

Открыл дверь, сбежал по ступеням и подошел к Фиделю. Инес прильнула к окну; она слышала их голоса, но не разбирала отдельных слов. Интересно, при чем тут Марта?

– Тарик? – позвала девочка, но брат не ответил.

Поговорив с "Фиделем", Адамс вернулся в спидер. – Значит, так, – сказал он Антару. – Моок согласна. Видимо, считает, что если она получит доступ к человеческому сознанию, обмануть ее будет невозможно. Когда они вылетят?

– Дерек говорит, через пять минут.

– Значит, через двадцать будут здесь. Но пусть поторопятся, не стоит испытывать терпение Моок. Верхняя часть пещеры ровная, как стол. Ну, вы же знаете… Скажите Дереку, пусть садится прямо на нее. Кстати, а где Пао?

– Он… тут, подыскивает для меня кое-что на складе, а потом тоже прилетит к вам.

– Может быть, не стоит? В этом случае вы останетесь совсем один.

– Посмотрим…

Дерек… Пао… Кто это? Инес опять перестала слушать.

Все было так удивительно! Эти люди помогали Тару и при этом вели себя с ним так, точно он среди них главный. Адамс, к примеру, даром что у него волосы уже седые, называл его на "вы", а Тар его на "ты". Вот какой у нее брат!

Снова послышался щелчок. Адамс сказал негромко:

– Грета? Как у тебя дела?

– Все спокойно. Я на крыше, прямо над гнездом, – тоже еле слышно ответила она и вдруг добавила. Паучата такие хорошенькие! Жалко, если придется их убить.

Ха, ей жалко! Это потому, что пауки не обрушивали на нее жгучие удары своей воли, не жрали ее родных, да и сама она не подвластна их воздействию.

– А кто собирается их убивать? – сказал Адамс. Эта Моок и в самом деле кажется достаточно разумной. Ну, ладно. Связывайся, если что… Хочешь горячего кофейку? – спросил он Инес.

Девочка кивнула и оглянулась; рядом не было ничего похожего на очаг. Адамс открыл небольшой ящик в стене, достал из него сосуд в виде длинного толстого цилиндра с маленьким носиком сбоку и две чашки. Нажал на носик, и в подставленную чашку полилась коричневая жидкость, от которой шел пар. Инес ощутила запах, похожий на кофейный, но все же не совсем такой.

Адамс протянул ей почти полную чашку. Кофе был горячий, сладкий и очень вкусный. И все же этот вкус чуть-чуть отличался от того, к которому она привыкла.

Девочка думала, что вторую чашку Адамс достал для себя. Однако он сказал, наполнив ее:

– Пойду предложу этому бедняге Фиделю, что-то вид у него совсем квелый. Ты пей, а я там постою. На всякий случай. Если кто-нибудь выйдет на связь… ну, если услышишь чей-то голос, позови меня.

Прихлебывая кофе, Инес сквозь окно следила взглядом за тем, как Адамс подошел к Фиделю, протянул ему чашку и что-то сказал. Звонарь поднял голову, коротко ответил и отвернулся; чашку он не взял. Наверно, старуха Моок ему не велела.

Конечно, ей наплевать, как себя чувствует какой-то жалкий человек, которого она использует…

Значит, Антар и все остальные не собираются убивать пауков? Хотят просто отпустить их? Инес не понимала, почему. Ну, уйдут они на ту сторону острова, а потом возьмут и снова нагрянут сюда. И вообще, они жестокие убийцы и бездельники, которые сами не делают ничего, используя людей как рабов; зачем оставлять им жизнь?

Размышляя об этом, девочка допила кофе и поставила чашку на соседнее сиденье. Адамс стоял, прислонившись спиной к спидеру.

Фидель все с тем же безучастным видом сидел в странной скрюченной позе, вывернув голову таким образом, что его пустой взгляд был неотрывно прикован к Адамсу. Внезапно ухо Инес уловило тонкий писк, похожий на тот, который издают пляшущие над болотом комары. Звук становился все громче. Адамс вскинул голову.

Наверху зашумело, потом все стихло, и в наступившей тишине стали отчетливо слышны голоса. Они становились все громче и в пещеру вошла… Марта. Но не одна. Инес так и подскочила, но тут же замерла, изумленно глядя сквозь окно. Уж сколько она сегодня нагляделась чудес, но это… У нее даже мурашки побежали по коже.

 

– 5

Вслед за Мартой в пещеру вошел… Нет, это был, конечно, не человек. Но тогда кто? Он, казалось, весь был сделан из серебра, фигурой и размерами походил на человека, а на лице светились зеленоватые глаза. Ужас какой!

Одежды на нем не было, двигался он удивительно легко и быстро, и телодвижениями тоже очень напоминал человека. И все же нет, это был не человек. Не настоящий человек. Инес, как завороженная, не могла отвести от него взгляда.

– Инес, иди сюда! – крикнула Марта, которая уже стояла у подножья лестницы.

Девочка не двинулась с места и не ответила – язык точно прилип к гортани. Проследив за ее взглядом, по-прежнему прикованным к серебряному человеку, который сейчас разговаривал с Адамсом, Марта улыбнулась, быстро взбежала по ступенькам и подошла к Инес.

– Не пугайся, – сказала она. Это Дерек, он очень хороший.

– Дерек? – переспросила Инес. – Он человек?

– Ну, не совсем. Он… робот.

– Робот? – как эхо, повторила девочка.

– Ну да. Я потом тебе объясню. Дерек нам помогает, и, поверь мне, он очень, очень славный. Ну, как вы тут?

Только сейчас Инес нашла в себе силы оторваться от созерцания серебряного человека и взглянуть на Марту. Это была все та же, хорошо знакомая девушка, чье лицо до недавнего времени она видела по несколько раз на дню – и в то же время совершенно другая. Марта обрезала волосы, и теперь они почему-то вились, образуя множество мелких колечек, хотя раньше были совершенно прямые. Она похудела и как будто немного побледнела. И она была чудо как одета! На серебристо-серых, с легкой искоркой штанах и рубашке с длинными рукавами в самых неожиданных местах были пришиты карманы – один даже на колене, а другой у локтя. Сбоку на груди переливалось блестящее украшение – что-то вроде маленькой серебряной чайки – а на левой руке красовался браслет. А сапоги, какие замечательные были у нее сапоги! Невысокие, черные, кожаные, вроде бы без единой застежки, они сидели удивительно ладно и тоже выглядели очень необычно. Да и вся одежда поражала прежде всего тем, что она была совсем не такой, как та, к которой привыкла Инес.

– Хорошо, – ответила девочка и, не удержавшись, дотронулась пальцем до браслета. Ух ты, какой…

– Марта, иди сюда! – крикнул снизу этот удивительный серебряный Дерек.

Что значит – "не совсем" человек? Однако теперь, после слов Марты, он вызывал у Инес не столько страх, сколько жгучее любопытство.

– Пошли, – сказала Марта, взяла ее за руку и повела вслед за собой по лестнице.

Фидель продолжал сидеть, но теперь поза его выглядела напряженной, а лицо напоминало череп, обтянутый кожей, под которой, казалось, истаяла вся плоть.

– Вот, значит, кто все это затеял. Предательница Марта, младшая самка из гнезда Королевы Мэй, – произнес он своим новым, каркающим голосом.

Инес заметила, что девушка вздрогнула, покраснела и недоуменно посмотрела на Адамса и Дерека.

– Не пугайтесь, Марта. Я полагаю, вы уже знаете, что устами этого человека говорит Моок, – сказал Адамс. Мы предложили ей увести пауков на ту сторону острова, и теперь она хочет убедиться, что никто не собирается ее обманывать.

– Что я должна делать? – спросила Марта.

– Ничего особенного. Просто стоять и терпеть, пока Моок будет обследовать ваше сознание. С нами, сами понимаете, она в этом смысле успеха не добилась. Если у нее возникнут вопросы, мы ответим на них.

Марта замерла, неотрывно глядя на Фиделя.

Спустя некоторое время она зябко передернула плечами и прикусила нижнюю губу; конечно, это неприятно, когда ковыряются у тебя в голове. Скажи, Марта, – медленно произнес "Фидель". – Эти двое, – он взмахнул рукой, указывая на Дерека и Адамса, – и, наверно, другие, те, которые охраняют дом Королевы Улы и мой… Они ведь не люди? – Марта не сказала ни слова, только опустила голову. Можешь не отвечать, я и так знаю, что это правда. Они – ваши слуги и делают только то, что ты или твой муж им прикажут. Значит, все решаете вы. Хорошо. Я не вижу в твоей голове никакого затаенного коварства. Вы действительно готовы отпустить нас с миром. Более того. Если бы все зависело только от тебя, мы, возможно, смогли бы остаться здесь, хотя и на других условиях. Но, наверно, твой муж прав. Вряд ли из этого что-либо получится. Ну что же. Посмотрим, как люди сумеют распорядиться своей свободой. Да будет так. А теперь давайте обсудим детали…