12
В активе минувшей недели у Дика и Мирабель были безудержные ласки, поездка на лесное озеро, купание в котором запомнилось им обоим изрядным эротизмом, а также полет в Мадисон — там они семь часов играли в боулинг и три часа на бильярде.
Разумеется, они не успели вернуться домой до темноты. Пришлось заночевать в мотеле. Ночь они провели в беседах и других приятных занятиях, а на рассвете прилетели домой.
Дик все-таки вытащил Мирабель на посиделки в один из городских баров.
— Там так темно, что тебя никто и не узнает, — заверил он.
Мирабель предпочла перестраховаться, упаковавшись в грубые потрепанные джинсы, клетчатое шерстяное пончо и дырявую соломенную шляпу.
— В бар с таким чучелом не пустят, — развел руками Дик.
Мирабель задохнулась от возмущения:
— Что?!
— Боюсь, владелец бара потребует, чтобы я немедленно вернул тебя туда, где и подобрал — на ближайший огород, отпугивать ворон. Это чтобы ты не распугала остальных посетителей заведения, — пояснил Дик и еле успел увернуться от летящей в него подушки.
В баре Мирабель выпила несколько клубничных «Маргарит». Дик предположил, что добром это не кончится. Так и оказалось: Мирабель возжелала спеть в караоке. Поскольку желающих солировать в тот вечер в баре было немного, Мирабель охотно предоставили микрофон и право выбора песен.
Дик уже приготовился было зажать уши. Он знал немало прелестных девиц, кого в караоке нельзя было слушать без слез и смеха. Но Мирабель удивила его: у нее оказался высокий и чистый голос, к тому же она довольно точно попадала в ноты, не давала петуха и не фальшивила. Она сорвала аплодисменты, спев пять или шесть лирических баллад, пару песенок кантри и бессмертную песню из «Титаника». Дик особенно оценил последний хит.
— Ну все, пойдем, — сказал он, вытаскивая из цепких рук Мирабель микрофон, горячий от ее дыхания.
— А если я не пойду? Мне тут понравилось.
— Надо же. Еще в обед тебя было не вытащить из дому, а тут такой успех. Поехали, детка, мне еще нужно успеть накормить тебя картофельным салатом.
— А это что за зверь? — заинтересовалась Мирабель.
Дик пожал плечами:
— Просто вкусный салат. Но он полагается лишь тем девочкам, которые хорошо вели себя в течение дня и вернулись домой до полуночи. С первым ты уже промахнулась… вот если справишься со второй задачей, то, так и быть, угощу тебя порцией-другой.
— Ты за рулем, — заявила Мирабель, — я ведь пила.
— Знаю.
— А почему же ты не пил?
— Может, потому, что я и без вина уже пьян?
— Как это? Хочешь сказать, что пьян от любви?
Мирабель действительно прилично выпила, поэтому и ляпнула эту фразу, о которой, впрочем, сразу начала жалеть.
Дик промолчал.
«Так мне и надо, — решила Мирабель, — буду знать, как вымогать признания. Пусть все идет так, как идет… своим чередом».
Они приехали домой, поужинали картофельным салатом, который оказался на редкость вкусным. Мирабель даже вылизала свою тарелку, чем изрядно насмешила Дика.
— Поросенок, — заметил он, перед тем как отправиться мыть посуду. — Я так понимаю, твою тарелку можно уже не мыть?
А вот утро следующего дня началось совсем неожиданно как для Мирабель, так и для Дика.
— Подъем, соня!
Этот высокий, немножечко резкий голос прозвучал в спальне, как гром среди ясного неба над чистым полем.
Мирабель встрепенулась, подпрыгнула в постели.
Она не была готова к незапланированным визитам.
По всей комнате были раскиданы вещи Дика, ее одежки, сам Дик мирно продолжал спать, одной рукой обнимая ее за талию, вторую закинув за голову.
И кроме того…
— Черт тебя дери! Ты меня напугала! — едва смогла выговорить она. — Как ты сюда попала, черт побери?!
— Ну, сестренка, не следует так уж волноваться. Ты что же, совсем не рада меня видеть?
Мирабель потянула на себя одеяло, чтобы полностью прикрыть грудь.
— Я думаю, что это скорее ты не рада видеть меня живой и здоровой, — холодно сказала она.
— Отнюдь. Мы с тобой все-таки не чужие люди, — парировала сестра. — Я приехала, чтобы повидаться… и поговорить с тобой.
Мирабель молчала.
— Может… оденешься?
— Может… оденусь, — передразнила ее Мирабель, — а может, и нет. Знаешь, это у меня к тебе ряд вопросов. А уж от того, как ты на них ответишь, будет зависеть, захочу ли я с тобой… поговорить. Если честно, то желания нет никакого.
— Ну же, не дуйся.
— Не дуйся?!
От беседы на повышенных тонах все-таки очнулся Дик. Он потер глаза рукой, словно сомневаясь в их способности адекватно отражать окружающую действительность.
— Доброе утро, — сказал он. — Не помешал?
Сестра Мирабель немного оторопела.
— Мм… нет.
— Ну и прекрасно. Не хотел бы быть помехой вашей дружеской беседе. Так, может быть, вы выйдете, а я тем временем оденусь?
Это не было вопросом.
— Что ж… Хорошо… Мирабель, мы ждем тебя внизу.
— Мы? Кто это мы? — поинтересовалась Мирабель. — И вообще, Мардж, как ты сюда попала? Будь так любезна, объяснись.
Мардж пожала плечами:
— Дорогуша, дверь была открыта, только и всего.
— Открыта? — поразилась Мирабель. — Что, нараспашку? Или ты это только что сочинила, чтобы оправдать свое новое умение пользоваться отмычками?
— Мирабель, я пришла с миром, — предостерегла Мардж. — Мы приехали утром, стучали, стучали… Дверь подалась и открылась.
— Видимо, это я вчера ее не запер, — подал голос Дик.
— Вероятно.
— Иногда и мне свойственна рассеянность…
— Ладно, с дверью мы разобрались. Но как ты меня нашла? Разве ты знала, где я сейчас живу?
— Окстись, милая. Разве не ты оставляла мне свой адрес в этом городишке на тот случай, если произойдет нечто экстраординарное?
— Будем надеяться, что тебя сюда привел как раз из ряда вон выходящий случай. За все прошедшие месяцы это первый раз, когда ты сюда заявилась. Это характеризует степень твоего беспокойства обо мне.
— Но, милая, ведь ты же была здорова, когда уезжала из Нью-Йорка…
— Хватит, — оборвала ее Мирабель. — Остался последний вопрос… пока последний: кого ты сюда притащила?
Мардж пожала плечами:
— Мой гражданский муж… мой бойфренд Гомер. Он поехал со мной, чтобы мне не было скучно… Ну и путешествовать в одиночку менее безопасно, чем в сопровождении парня. Нужно ведь беречь национальное достояние…
— С каких это пор ты — достояние? — сквозь зубы процедила Мирабель. — Да ты…
— Я жду вас внизу, — поспешно сказала Мардж — Поставлю пока чайник… и вообще сориентируюсь.
Если бы она не вышла из спальни так же проворно, как и появилась в ней, Мирабель запустила бы в сестру чем-нибудь тяжелым.
— Кто это? — с удивлением спросил Дик, нашаривая трусы рядом с кроватью.
— Моя сестра, — подавленно ответила Мирабель. — Мардж. Я рассказывала тебе о ней.
— Мардж — твоя сестра?
— Угу.
— Которая бросила тебя в больнице?
— Ну… она не то что бросила…
— Понятно, — решительно сказал Дик. — Хорошо, но тогда какого рожна ей тут вдруг понадобилось?
— Не имею ни малейшего представления, — уныло ответила Мирабель. — Пару лет ей вообще не было до меня никакого дела. Дик, пожалуйста, оденься, а? Хочу побыстрее спуститься вниз и выяснить, какого черта ей тут надо. Вернее — что ей от меня надо… Хочу побыстрее разделаться с этим. Черт, я только начала верить, что жизнь налаживается… Пойдем вниз побыстрее, а?
Дик взял ее за руку и пристально посмотрел на Мирабель.
— Мирабель…
— А?
Она запрокинула голову, чтобы слезы не скатывались по щекам.
— Мы никуда не пойдем.
— Почему?
— Вернее не пойдем до тех пор, — поправился он, — пока ты не скажешь мне, почему так подавлена.
— Дик…
— Тебе ведь нет до нее никакого дела, так?
— Да, так.
— Ты рассказывала, что еще до больницы отношения между вами стали чуть ли не формальными.
— Да, так и было. Впрочем, это не повод бросать свою единственную близкую… нет, единственную родственницу при смерти.
— А ты была при смерти?
— Иногда мне так казалось. Врачам — чуть реже, но тоже казалось время от времени…
— И что же, она ни разу не навестила тебя?
— Было пару раз, — неохотно призналась Мирабель.
— Но ты все-таки злишься на нее.
— Если бы ты знал, что она сделала… Ты оделся? Отлично. Идем вниз.
— Нет, вниз мы не идем, — возразил Дик.
Он подошел к двери и плотно закрыл ее, накинув при этом дверной крючок на петлю.
— Почему?
— Во-первых, ты едва одета.
— А во-вторых? — Мирабель слегка улыбнулась.
— Расскажи мне, что она натворила такого страшного.
— Но зачем?
— Мирабель, как я смогу помочь тебе, если не знаю, какая кошка пробежала между вами? Я даже не смогу поддержать тебя при разговоре. Ну разве что своим присутствием…
— Мне слишком больно об этом вспоминать.
— А мне больно видеть, что ты мучаешься.
— Дик… нас ждут внизу.
— Они подождут, — решительно сказал он. — А если посмеют вести себя бесцеремонно, то легче легкого будет выставить их за дверь. Если же ты беспокоишься за сохранность картофельного салата, то гарантирую, что они не сбегут с ним — если твоя сестра заявилась к тебе в такую глушь, да еще и бойфренда прихватила для пущей уверенности, то беседы с тобой она не может не дождаться.
— Хорошо, уговорил.
Вместо того чтобы начать изливать душу, Мирабель подошла к книжной полке. Порывшись в лежащих там папках и журналах, она извлекла картонную папку с завязочками. Подойдя к Дику, она бросила папку ему на колени.
— Что это? — удивленно спросил он.
— Не спрашивай. Открой.
— Хорошо.
Он дернул за тряпичные завязки, и папка распахнулась.
— Мирабель, что это? — повторил он.
— Это? Это мои картины.
Около двух дюжин рисунков красовалось на бумажных листах стандартного офисного формата для писем и бланков, распечатанных на цветном принтере.
— Кажется, это распечатки, — пробормотал Дик, перебирая листы.
— Да, ты верно заметил. Это распечатки, Дик. Это все, что у меня осталось от моих картин, потому что они мне больше не принадлежат.
Дик открыл было рот, чтобы задать вопрос, но Мирабель приложила палец к губам. Опустившись прямо на пол, скрестив по-турецки ноги, наклонив голову так, что черные волосы почти заслонили лицо шелковистым занавесом, она начала сбивчивый рассказ.
За минуты, пронесшиеся вихрем, но показавшиеся Дику вечностью, он узнал от Мирабель то, что даже и предполагать о ней не мог.
Оказывается, еще в школе она подавала большие надежды по части рисования. Преподаватели отмечали у нее необычную колористику, смелость в смешивании и сочетании красок и приемов… Ей одинаково удавались и карандашные портреты, и яркие пейзажи акварелью или маслом. Но больше всего Мирабель тяготела к своеобразным графическим сюжетам, которые могли быть как классическими, так и вольными. Она с одинаковым удовольствием рисовала этюды на заданную тему, иллюстрации к сказкам, натюрморты с «одушевленными» фруктами и овощами, рекламные плакаты…
Так она и получила стипендию в университете.
Ей прочили блестящее будущее, но Мирабель как-то не задумывалась об этом. Дик предположил, что она слишком распылялась на псевдобогемный круг общения, различные тусовки и прожигание жизни в барах.
О нет, ничего подобного… Она так отдыхала, но учебе и работе уделяла более чем достаточное время. И между делом умудрялась начинать и заканчивать полноценные картины. В них она вкладывала всю душу, все своеобразие своего вкуса, фантазию и свои представления о стиле.
Картины она никому не показывала. Почему? Бог его знает… Может быть, в ней напрочь отсутствовало тщеславие? Может, потому, что считала — в мире искусства и богемы и так полным-полно желающих продвинуться, заявить о себе, явить миру весьма средние произведения и при любой возможности пиариться?
Как бы то ни было, картины эти никто не видел… А их уже набралось изрядное количество. И тут Мирабель загремела в больницу.
— Дальше я тебе рассказывала.
— Рассказывала, да не все, моя милая. Выкладывай теперь то, о чем умолчала раньше…
Мардж навещала ее в больнице. В отличие от Мирабель она не слишком-то преуспела. Стипендию она не получила, а таких денег, чтобы самой оплатить свое обучение, не заработала. Так и подрабатывала то в одной закусочной, то в другой. Снимала комнату вместе с еще двумя приятельницами. Ходила в кино на утренние сеансы, а по вечерам раскручивала завсегдатаев баров на стакан имбирного пива.
— Ты сама сообщила ей, что тяжело больна?
— Нет. — Пауза. — Это сделал мой… приятель. Да, тогда я встречалась с Томми, начинающим продавцом в бутике. Томми навестил меня в больнице один раз, принес маленькую орхидею. Услышал, что пока нет ясности насчет моего здоровья. А в следующий раз он заглянул уже с намерением попрощаться. «Ты же понимаешь… э-э-э… Мирабель… ты хорошая девушка… и талантливая… но… э-э-э… я же не могу ждать столько времени… ты должна меня понять… а в данный момент со мной хочет встречаться Сара… помнишь, такая, с африканскими косичками… Ну вот, собственно говоря, и все… Не переживай, старушка, наверняка ведь выкарабкаешься… Будешь снова на Манхэттене — позванивай, выпьем в баре… э-э-э…»
— Вот подлец! — с чувством произнес Дик.
Дальше история приняла неожиданный оборот. Мардж, навещая сестру, попросила у нее ключи от квартиры. Цветы поливать и всякое такое… И вообще, квартира ведь простаивает пустая. Мало ли что. Мардж бы пока пожила в ней, заплатила квартирной хозяйке… Мирабель согласилась с этими доводами и дала ключи.
— Что было дальше?
— Ты не поверишь.
— Поверю. Продолжай.
В один прекрасный день Мардж появилась в палате, где лежала Мирабель, с какими-то бумагами. Состояние Мирабель было не из легких. Все плыло перед глазами, словно туман окружал ее.
— Мардж сказала, что положение тяжелое. Это я знала от лечащего врача и без нее. Она сказала, что надежда все равно есть. Опять же это не слишком сильно расходилось со словами врачей. Можно, сказала она, попробовать новую терапию. Но полной гарантии врачи не дают, поэтому мне следует подписать бумагу, где я даю согласие на данный вид лечения и заверяю, что не буду иметь впоследствии претензий к врачам, так как они сделают все возможное.
— Какая глупость! — с досадой сказал Дик. — Стали бы они подсылать к тебе с этими бумагами сестру.
— Тогда это не было для меня столь очевидным. К тому же учитывая мое состояние… Я все подписала. Как в тумане, поставила подпись там, куда Мардж ткнула пальцем. «Надо бороться за свое место под солнцем», — сказала она и ушла. Откуда мне было знать, что она имела в виду себя?..
— Продолжай.
— Среди тех бумаг была совершенно особая бумага. Если верить моей подписи на ней, я передала Мардж исключительные авторские права на все те картины, которые она обнаружила в моей квартире…
— Неслыханно!
— Да, это так, — с видом грустного маленького эльфа произнесла Мирабель. — Тогда я еще не знала, какие будут последствия… Вернее тогда я не знала и о бумаге.
— А когда узнала?
— Когда окончательно поправилась. Канингем настоял на том, чтобы я заехала на свою квартиру, взяла те вещи, которые мне понадобятся, и немедленно отправлялась в аэропорт. Он считал — чем раньше я окажусь тут, тем лучше. Сам он тоже оперативно свернул всю свою медицинскую деятельность. Я приехала домой… Я надеялась решить вопрос с квартирой мирно — пусть Мардж живет там, пока я не вернусь… Я еще не знала, вернусь ли я, но у меня в голове бродили мысли — восстановиться и вновь побывать в Нью-Йорке. А там будет видно, где нам с Канингемом лучше жить…
— Понимаю, — кивнул Дик.
— В своей квартире я увидела то, что никак не ожидала увидеть… Картины, вытащенные и разложенные по всей гостиной. «Что это? — спросила я. — Кто позволил тебе их трогать? Как ты их нашла? Ты что, рылась в моих вещах, проводила обыск в моей квартире?» — «Ну, дорогуша, должна же я знать, что лежит в квартире, где я поселилась». — «Ты поселилась тут временно. Так зачем ты вытащила картины?» — Мирабель сжала голову руками; эта ситуация до сих пор стояла у нее перед глазами. — И тут… И тут я услышала от нее то, что повергло меня в шок. Она сказала, что часть картин уже увезли.
— Куда?
— На выставку! Представляешь?! Она решила выставлять мои картины под своим собственным именем!
— Вот это да, — тихо присвистнул Дик.
— Пока я захлебывалась кашлем в больнице, моя дорогая сестричка не теряла времени даром. Она связалась с несколькими художественными галереями, с агентами, искусствоведами. Все они сказали, что это очень и очень неплохо… И что можно бы устроить персональную выставку. И многое на этой выставке наверняка продастся, если автор картин пожелает их продать…
— Невероятно. Так ты талант?
— Послушай, о чем я толкую вот уже полчаса? Да, оказывается, кое-какой талант имеется. Вот только лавры пожинаю не я, а Мардж.
— И что, она устроила выставку?
— Важнее другое. Знаешь, как она объяснила мне свой поступок?
— Горю желанием услышать.
— Она сказала — мол, Мирабель, все были уверены, что ты при смерти, должен же был хоть кто-то из нашей семьи сделать что-нибудь для того, чтобы прославить фамилию. Я была совсем не при смерти, но кого это волнует? Может быть, она и впрямь не ожидала, что я выкарабкаюсь. Но знаешь, что еще заявила мне сестра? Мол, я сама виновата, что так долго тянула, никому не показывала свои работы…
— И что ты сделала, Мирабель?
— Ничего. — Она пожала плечами. — Я была в шоке, была еще слаба после болезни, у меня в сумочке был билет, а в аэропорту ждал Канингем. Мне хотелось как следует вымыться, словно я извалялась в грязи, я ушла из той квартиры с намерением больше не возвращаться.
— Ты ведь могла доказать свое авторство.
— Может быть, но были ли гарантии? Мне не хотелось бегать по всем этим людям, уверять, что это мое, умолять поверить, к тому же… что это мне дало бы? Если бы я хотела сказать свое слово в искусстве, неужели можно начинать путь с такого скандала? Я просто улетела в Висконсин.
— Выставка состоялась?
— Да. Она прошла с большим успехом. Газеты писали про блестящий дебют молодой художницы Мардж Уоллес. Несколько раз я начинала поиск в Интернете соответствующих публикаций — кто какие писал рецензии, кто приобрел картины… Но мне становилось слишком больно, и я в конце концов оставила это занятие:
— Так картины разошлись?
— Да, Мардж неплохо заработала. Какая-то часть картин осталась, но совсем немного. Это было около полутора лет назад…
— И ты собиралась все это так оставить? — поразился Дик.
— Нет. Я думала написать новые картины, еще более прекрасные. И пробиться уже с новыми картинами. Но…
— Но тебе стало не до этого, — подхватил он.
— Да… Вся эта история…
— Знаешь, Мирабель, Канингем желал тебе добра, когда обеспечил средствами к существованию, но лучше бы он этого не делал, — с досадой проговорил Дик.
— О чем ты?
— Если бы у тебя не было денег, ты бы принялась шевелиться, стала бы бороться… Вместо этого погрязла в пучине своих страданий. Я ожидал от Канингема большей предусмотрительности…
— Ожидал? Что это значит?
— То есть конечно же я хотел сказать, что он мог быть более предусмотрительным, — быстро поправился Дик. — Ладно, общий сюжет я понял. Тебе не кажется, что нам стоит пойти вниз и спустить Мардж с лестницы?
— Пойдем, — согласилась Мирабель.
Дик вздохнул с облегчением: ему удалось вовремя сменить опасную тему.
Мирабель натянула джинсики и легкую майку, собрала волосы в хвост, и они отправились вниз.
Мардж и ее бойфренд сидели за столом. Мирабель с удовольствием отметила, что сестра все-таки не решилась хозяйничать на ее кухне. Быстрым взглядом она окинула бойфренда — нет, она его не знала. Парень ей не понравился — поджарый, немного смуглый, но почему-то похожий на хорька. Очки без оправы его не украшали, да и уверенности облику тоже не придавали.
Дик же тем временем смотрел на Мардж. Похоже, природа наградила ее теми же темными волосами, что и сестру. Но Мардж додумалась красить их в светлый цвет. Похоже, этот цвет она давно не обновляла: темные корни красовались на ее макушке. Одета она была довольно дорого, но без особого вкуса. Похоже, она куда больше внимания уделяла тому, какой бренд значился на вещи, чем тому, как эти вещи сочетаются между собой.
Мардж заметно нервничала, но пыжилась и вскидывала голову, пытаясь ощущать себя хозяйкой положения.
Мирабель не стала предлагать «дорогим гостям» ни кофе, ни чай, ни воду. Она спокойно спросила, не садясь за стол:
— Итак, что тебе здесь надо?
— Ну… — Мардж замялась. — Для начала хочу сказать, что очень рада видеть тебя в добром здравии…
«Надо же! Она наконец решила вспомнить о правилах приличия…»
Мирабель коротко кивнула в ответ.
— Я приехала, чтобы предложить тебе сделку! — выпалила Мардж.
— Никаких сделок! — не сдержалась Мирабель.
— Да ты погоди, послушай, глупая.
Мирабель пропустила «глупую» мимо ушей. Но ответила:
— Однажды я тебя уже послушала. Это мне слишком дорого обошлось.
— Ну, милая, это все потому, что ты сама не амбициозна и не энергична… Я, по сути, оказала тебе услугу. Твоих картин и по сей день никто не увидел бы, если бы не я.
— Да что ты говоришь? — скептически осведомилась Мирабель. — Знаешь, Мардж, у меня мало времени. Я проголодалась и хотела бы позавтракать. А ты мне тут мешаешь, на моей кухне.
— Ты что же, не пригласишь нас к завтраку?
— Нет.
— Какая, однако, у тебя неприветливая родственница, — наконец подал голос спутник Мардж. Голос у него оказался напоминающим зычное воззвание осла ко всему честному народу.
— Эй, приятель, как тебя там?.. — поинтересовался Дик.
— Гомер.
— Замечательно. Так вот, Гомер, придержи-ка язык. Тебя сюда никто не звал. А барышни разберутся сами, без твоего участия.
— Мирабель, а это, собственно говоря, кто? — недовольно надув губы, поинтересовалась Мардж. — Почему он тут распоряжается? Это что, твой муж?
Дик поймал быстрый взгляд Мирабель. Чтобы опередить ее, он тут же ответил:
— Да. Муж.
— Тот самый, который забрал тебя сюда из больницы?
— Мм… нет. Другой, — выдавила из себя Мирабель.
— Однако ты быстра и легка на подъем, — удовлетворенно заметила Мардж. — Так мы друг друга стоим. Рада, что не одной мне не с руки рассуждать о порядочности…
— Брось устраивать показное негодование. Нечего осуждать, если не знаешь ситуации. И не нужно пытаться поставить меня на одну доску с собой. Выкладывай, Мардж, зачем ты приехала сюда, и побыстрее. Я не шучу.
Мардж глубоко вздохнула, словно собираясь с мыслями.
— Дай выпить, а? — попросила она.
— Что? Выпить? Да еще слишком рано даже для обеда. Впрочем, черт с тобой…
Мирабель налила в высокий стакан мартини на три пальца и протянула сестре. Та залпом выпила и снова глубоко вздохнула.
— Слушай, а когда ты давала интервью, рассказывая о моих картинах, ты так же нервничала? — поинтересовалась Мирабель.
— Тогда — нет, — призналась Мардж. — Тогда это все казалось увлекательной игрой. Было словно понарошку. Но потом я поняла, что, оказывается, это может приносить реальный доход…
— Еще бы, — едко заметила Мирабель.
— Вот о доходах я и приехала поговорить.
— Неужели?
Дик проговорил вполголоса:
— Удивительная наглость.
Мардж сделала вид, что ничего не слышала.
— Слушай, Мирабель, ты ведь продолжаешь рисовать?
— Какое это имеет значение?
— Имеет, и очень большое. Мы… Я могла бы продать твои новые картины.
— Ты что, берешься быть моим агентом? — не поверила своим ушам Мирабель.
— Да нет же, дурочка. Смотри: меня уже знают как интересного художника, как автора замечательных картин. Я могла бы устроить еще несколько выставок под своим именем. Картины, само собой, твои. Ну а деньги… Деньги мы можем поделить пополам. Я думаю, что это будет справедливо.
— Справедливо?! — Мирабель задохнулась от возмущения.
— Не кипятись. Согласись, ведь я кое-что сделала для продвижения твоих работ. Под лежачий камень вода не течет, а ты была настоящим лежачим камнем, милая…
— Ну вот что, хватит! — оборвала ее Мирабель. — Не пытайся оправдать свое воровство. Что мне делать с результатами своей работы — это только мое дело. Я рисовала, мне и решать, как распорядиться картинами. Странно, что для тебя это не является очевидным.
— Ты пожалеешь, Мирабель.
— Вот как? Интересно почему?
— Ну напишешь ты новые картины… Будешь тыкаться с ними повсюду. А тебе скажут: знаете, мэм, у нас уже выставлялась художница с очень похожими картинами. Это плагиат? Попытка примазаться к чужому успеху? Идите-ка вы подальше… И все. Твой почерк слишком узнаваем. Парадокс, да, дорогуша? Тебя нигде не примут с твоими же картинами потому, что первые уже имели большой успех…
— Думаешь, что обскакала меня? Сломала мне жизнь? Мардж, о тебе забудут в течение года. Ты сможешь поддерживать имидж художницы лишь в том случае, если представишь на суд общественности новые картины, не хуже прежних. И что? Сможешь нарисовать что-то подобное? Да ты даже не знаешь, как правильно держать кисть!
— Значит, ты отказываешься?
— Неужели ты всерьез думала, что я соглашусь на этот абсурд? — Мирабель неожиданно расхохоталась, громко и задорно. — Бедная, прилетела сюда из Нью-Йорка, да еще и группу поддержки с собой привезла. Кажется, она не очень-то окупилась…
— Не понимаю. Я ведь предлагаю тебе верное дело…
— Мардж, ты думаешь, в этом есть твоя заслуга? — Мирабель неожиданно устало покачала головой. — Я понимаю, если бы ты работала агентом… Договаривалась бы с галереями, с клубами или кофейнями, искала бы покупателей… получала бы свой процент — восемь там или десять… Но ты хочешь выдавать результаты чужого труда за свои. И получать при этом половину?! Удивительно, что я с тобой еще разговариваю…
— Всегда знала, что каши с тобой не сваришь.
— Ну извини, что разочаровала в очередной раз.
— Гомер, пойдем. — Мардж принялась выбираться из-за стола. — Нас тут даже чаем угостить не собираются.
— Чай выпьешь в самолете, — сообщила добрая Мирабель.
— Ты хотя бы подкинешь нас до аэропорта?
— Еще чего! С какой это радости? Возьмешь такси. Я полагаю, что у тебя немало денег, которые ты получила за мои картины. Или уже все спустила? Судя по твоей одежде, могла и спустить. Но это не значит, что можно будет стрельнуть у меня денег на такси…
— Ну и змея же ты, — с чувством произнесла Мардж.
— Всего хорошего. Передавай привет Нью-Йорку.
— Я вас подброшу, — неожиданно подал голос Дик.
— Дик…
— Все в порядке, Мирабель.
— Но…
— Я возьму «субару»? — И тихонько, наклоняясь к ней: — Хочу убедиться, что они убрались из города.
— Что ж… Тогда конечно. Бери машину.
— Вот и чудно. — Он слегка коснулся губами ее виска. — Поехали, — бросил Дик через плечо Мардж и Гомеру, выходя из кухни.
Покидая дом, Гомер и Мардж не выдавили из себя ни звука прощания.
Мирабель было уже не до завтрака, о котором она так долго рассуждала при непрошеных гостях. Стоя на крыльце, она наблюдала, как Мардж и Гомер усаживаются на заднем сиденье машины, как Дик выруливает со двора. Потом она вернулась в дом.
Ей очень сильно хотелось выпить. Хотя бы бокал красного вина, чтобы снять напряжение, чтобы избавиться от неприятного ощущения после всех этих разговоров. Спокойствие и уверенность дались ей куда тяжелее, чем могло показаться со стороны.
Однако она это сделала. Она справилась. Она не поддалась на дешевые уговоры. Не скатилась до оскорблений и пощечин сестре. Однако была тверда и непреклонна, заняв свою позицию. Мардж ничего не смогла от нее добиться, она покинет Висконсин ни с чем.
Но внутри Мирабель всю трясло. Очень сильно хотелось сделать хотя бы пару глотков мартини, чтобы сладко-обжигающее ароматное тепло разлилось по горлу, разошлось дальше, по пищеводу. Однако следовало держать себя в руках. Нужно хотя бы дождаться возвращения Дика. Только бы он поскорее возвращался…