Какого чёрта я сижу в его машине? Ах, да, вспомнила. Он взял меня на руки и понёс, кричащую и дёргающуюся, на плече к своему джипу. Затем посадил на водительское сиденье и толкнул в сторону пассажирского кресла, держа за руку, чтобы я не смогла сбежать.

— Ты же знаешь, что придурок, так ведь? — произношу я, скрестив руки на груди.

— Детка, ты мне уже об этом говорила, — клянусь, я вижу улыбку на его лице, — но, если бы ты просто согласилась сесть в мой джип, у нас бы не было этого разговора.

— Зачем тебе вообще ехать туда? — спрашиваю я злобно.

— Я ещё не готов тебя отпустить.

— Почему?

— Потому что я заинтересован.

— Уверена, так и есть, — закатываю глаза. — Если ты заинтересован, то почему ты не пригласил меня на свидание, как нормальный парень, вместо того, чтобы похищать?

— Зачем? Если бы я пригласил, тебя бы ветром сдуло так, что я не смог бы даже найти тебя. А сейчас у тебя нет выбора. У меня твои ключи и твой телефон.

— У тебя мой телефон? — восклицаю я, открывая сумку и понимая, что он говорит правду. — Как ты достал мой телефон? О, Господи, да ты сумасшедший. Я еду в машине вечером с сумасшедшим человеком, который меня похитил.

Я слышу, как он смеётся, и поглядываю на него, чтобы убедиться, что я это себе не навоображала. У него и правда замечательный смех. Эм... Почему у него он не мог быть отвратительным? Я качаю головой от этих ужасных мыслей.

— Расслабься. Я просто хочу провести с тобой больше времени. Твой отец доверяет мне, так что ты в безопасности. Лучше расскажи мне о своей матери, — произносит он, полностью игнорируя мой вопрос о телефоне и о моём похищении.

Боже...

— Мы не будем говорить о моей маме. И, может, ты нравишься моему отцу, но он точно тебе не доверяет. Он сказал, что ты — игрок. И после всего представления, которое мне довелось увидеть сегодня, я склонна согласиться с ним.

— Я не святой, но честен с каждой женщиной, которая попала ко мне в постель. Они знают, на что идут.

Хоть мой желудок и завязывается узлом от мысли о нем с другой женщиной, у меня нет прав осуждать его.

— Ты прав. Прости, — шепчу я.

Я слышу, как он выдыхает, и клянусь, всё его тело расслабляется.

— Ну, так расскажи мне о своей матери.

— Мы не будем говорить о моей матери.

— Почему?

— Потому что разговоры о моей матери ни к чему хорошему меня не приводят, несмотря на то, что она за тысячу миль отсюда.

— Ну, а моя мама замечательная. Она работает на меня и моих братьев, занимаясь счетами в нашей строительной компании. Она печёт нам печенье, по крайне мере, раз в неделю и всегда следит за тем, чтобы мы успели пообедать.

Я начинаю хихикать, представляя его и его братьев, которые выглядят как могущественные дубы, получающих от мамы печенье и напоминание о том, что нужно пообедать.

— Похоже, она очень милая женщина, — говорю я, улыбаясь, потому что это действительно мило. Надеюсь, однажды я смогу стать такой же матерью для своих детей, — А чем занимается твой отец? — спрашиваю прямо я.

— Папа работает шерифом. Всю свою жизнь проработал полицейским. Мама не работала, пока мы все не закончили школу.

— Ты действительно везунчик. Моя мама редко была рядом со мной, — произношу я, откидываясь головой на спинку сиденья и закрывая глаза.

Я чувствую печаль в своих собственных словах. Он протягивает руку и сжимает моё колено. Я терпеть не могу, когда меня жалеют, особенно, если это делает он, так что меняю тему разговора.

— Значит, твои братья работают вместе с тобой? А ты работаешь на моего отца? — спрашиваю я, не понимая.

— Мы все работаем вместе. Я начал свой бизнес, когда выпустился из корпуса морской пехоты. Затем, когда они все получили высшее образование, то каждый купил часть акций компании. Я не работаю на твоего отца. Мой двоюродный брат владеет компанией, который предоставляет охранников и телохранителей такому бизнесу, как у твоего папы. Твой отец иногда вызывает меня и просит проверить его парней.

— Замечательно, что ты работаешь со своими братьями, — произношу я, рассуждая о том, как хорошо, что он не работает в стрип-клубе. Не представляю свидание с парнем, который работает в этой сфере.

«Не то чтобы у нас сейчас свидание», — напоминаю я себе.

— И твоя семья кажется просто отличной. По крайне мере, бабушка и братья — точно.

— Мы очень близки. Нелегко, конечно, работать вместе, но мы всегда помним, что являемся семьей. А у тебя есть братья или сёстры?

— Нет. Амбиции моей мамы превыше желания иметь семью, — говорю я, когда мы подъезжаем к моему дому.

В доме полная темнота. Единственный свет исходит от фар джипа Ашера.

— Что за чёрт? — бормочу я, нервничая по поводу входа в дом.

Не потому что Ашер со мной, и мы одни. Это больше похоже на чувство страха, например, когда у меня бывает плохой сон, и страх остаётся некоторое время после пробуждения.

— Почему Майк не включил для тебя свет? — спрашивает Ашер, глядя на меня.

— Эм... Не знаю. Я всегда прихожу домой раньше, чем он уходит. Может, он просто забыл, — говорю я, начиная выбираться из джипа.

Я останавливаюсь, когда он открывает бардачок и достаёт оттуда пистолет.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я испуганно.

— Для безопасности.

Это всё, что он говорит, прежде чем открыть свою дверь. Я следую за ним. Я не успеваю дойти до капота машины, как он возникает рядом и хватает меня за руку. Тепло его прикосновения успокаивает и, клянусь, я чувствую, как его большой палец потирает мою руку. Мы начинаем вместе идти к крыльцу.

— А есть другой вход в дом? — задаёт он вопрос, оборачиваясь ко мне.

— Моя комната на цокольном этаже, и там есть свой вход, — отвечаю я, оглядываясь.

—Держись рядом, — тихо произносит он.

Я держусь за рубашку на его спине, придвигаясь так близко, что и кусочек бумаги не протиснуть между нами. Я едва могу что-то различить в темноте. Единственный источник света — это луна, которая выглядывает из облаков. Когда мы обходим дом, моё сердце начинает биться сильнее. Дыхание прерывается, когда я начинаю думать о том, что случилось в последний раз, когда я зашла в тёмный дом.

Той ночью на меня напали. Я шла домой от метро. Когда я перешла улицу возле моего дома, какой-то парень схватил меня, закрыл рот и потащил в сторону баков с мусором. Вот тогда он и начал бить меня. Я боролась с ним настолько, насколько могла, и почувствовала головокружение, когда он схватил меня за голову. Я знала, что он собирается ударить мою голову об асфальт, так что я закрыла глаза и начала молиться. Затем он отступил, потом что на него набросился Бист.

Ашер, должно быть, заметил, как я дрожу, потому что останавливается и прижимает меня к своему большому и тёплому телу. Его руки обернуты меня, и я чувствую, как его губы касаются моих волос. Он пахнет пряным и тёплым мужчиной, и мне хочется забраться к нему под кожу. Он поднимает моё лицо и притягивает к своему.

— Всё хорошо, детка, — шепчет он, прижимаясь лбом к моему. — Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось. Но я хочу, что бы ты глубоко дышала для меня, хорошо?

Я сейчас полностью захвачена его близостью, так что не могу думать ни о чём другом, кроме как наклониться и прикоснуться к его губам. Я качаю головой, стараясь прояснить её, и делаю глубокий вдох. Интересно, он может читать мои мысли? Потому что даже в темноте я могу различить его белоснежную улыбку.

— Готова? — спрашивает он.

Я чувствую его тёплое дыхание напротив моих губ, поэтому отстраняюсь и киваю, не позволяя себе говорить. Моя дверь находится внизу. Чтобы к ней добраться, нужно спуститься по лестнице. Ашер становится впереди меня и открывает дверь.

— Жди здесь, пока я не приду и не заберу тебя, — говорит он, входя в мой тёмный дом.

— Ладно, — произношу я, когда мои руки начинают ещё сильнее дрожать.

Через несколько минут ко мне выбегает Бист. Я приседаю и глажу его, но чувствую что-то липкое. Что с его шеей? Поднося руки ближе к лицу, я понимаю, что они потемнели. Затем включается и свет, и я кричу. Мои руки все в крови.

— О, Господи! Что случилось? — говорю я, пробегаясь руками по телу Биста.

Он весь красный, но я не нахожу никаких ранений или порезов. Я так сильно дрожу, что мне приходится сесть на землю. Бист мгновенно взбирается ко мне на колени.

— Чёрт, — шипит Ашер, выходя. Он убирает Биста от меня и притягивает меня к себе в руки. — Детка, всё хорошо. Успокойся.

— Я ду... Я... Я думала, что Биста ранили, но ничего такого не нашла. Почему на нём кровь? — всхлипываю я, пока он гладит меня по спине, прижимая ближе.

— Бист в порядке, но нам нужно позвонить в полицию. Кто-то пробрался в дом и воспользовался чем-то красным, чтобы написать на стене. Каким-то образом Бист вляпался в это, прежде чем его закрыли наверху.

Не дожидаясь окончания его слов, я бегу в свою комнату. В гостиной бардак. А на стене красным буквами, похожими на кровь, написано сообщение.

Ни теней, ни огня,

Ни рассвета, ни дня,

Ни луны и ни солнца в помине,

Ни небес, ни земли,

Ни просвета вдали,

Ни границ, ни предметов, ни сини,

Ни дорог, ни ручьёв,

Ни начал, ни концов,

Ни озябшего шпиля часовни,

Ни приезда гостей,

Ни утех, ни затей,

Никуда и не выбраться ровно,

Ни письма, ни газет,

Ни блаженства, ни бед,

Ни вестей ни с востока, ни с юга,

Ни пчелы, ни цветка,

Ни живого листка,

Ни тепла, ни утех, ни досуга,

Но туман, но разлад,

Но слова невпопад –

Но-ябрь!

— Что за чёрт? — шепчу я, когда Ашер поднимает меня на руки и выносит обратно на улицу. — Я знаю это стихотворение. Это «Ноябрь», Томаса Гуда. Зачем кому-то писать его на моей стене? — спрашиваю я, стараясь понять, что значат эти слова.

— Без понятия, — отвечает он.

А я уверена, что ощущаю, как он целует меня в макушку.

— Знаешь, я могу идти, — ворчу я.

Он ничего не отвечает и продолжает нести, пока не опускает на пассажирское сиденье своего джипа. Мои ноги стоят на выступе, и он располагается между ними. Его руки по-прежнему обернуты вокруг моего тела, но одной он достаёт телефон из заднего кармана.

— Привет, пап. Есть проблема. Я в доме Большого Майка с его дочерью, Новембер. В её комнату вломились. Да, дочь Майка. Мы сейчас не будем говорить об этом дерьме. Хорошо, увидимся, — закрывая телефон, он перекидывает его через меня на водительское сиденье.

Я смотрю вниз на свои руки. Они покрыты какой-то красной дрянью так же, как и джинсы. Я не могу перестать задаваться вопросом, кто это сделал и зачем.

— Детка, посмотри на меня! — Я поднимаю глаза и вижу в его взгляде теплоту и обеспокоенность. — Я удостоверюсь, что ты будешь в безопасности. Обещаю.

Глядя в его глаза, освещённые фарами от джипа, я вижу, как он волнуется, так что рассказываю о Нью-Йорке и о нападении, после которого я уехала. Он слушает меня. Его глаза темнеют, а челюсти сжимаются с каждым последующим словом. Когда я заканчиваю, он качает головой и притягивает в свои объятия. Я думаю, это больше для него, чем для меня.

— Спасибо, что помогаешь мне, — произношу я.

— Ты, — говорит он, целуя меня в макушку, — никогда больше не должна меня благодарить за то, что я хочу делать.

— Я рада, что ты здесь.

И это не ложь. Я даже представить не могу, что бы случилось, приди я домой одна.

— Чёрт, детка, я тоже, — подтверждает он, тяжело выдыхая.

Я смотрю вниз на Биста, который сидит у наших ног с поднятой головой и ждёт, когда мы пойдём на прогулку, или он сможет полакомиться моими угощениями для него. Его голова наклоняется в сторону, когда я обращаюсь к нему:

— Похоже, тебе нужно принять ванну, приятель, — он наклоняет голову в другую сторону. — Когда ты закончишь, я сделаю то же самое, — и тогда я понимаю, что снова говорю с собакой.

Я поднимаю взгляд и смотрю на Ашера, который улыбается. Я говорю первое, что приходит мне в голову.

— Я похожа на Кэрри? (прим.перев. главная героиня одноименного романа Стивена Кинга, в конце которого была облита свиной кровью) — он смеётся и целует меня в лоб.

— Да, ты покрыта чем-то красным после объятий со своей собакой. Когда мой папа приедет сюда и всё проверит, ты сможешь принять ванну.

— О, Господи, — я шепчу в ужасе, когда вспоминаю, что его отец — шериф. — Твой отец приедет сюда?

— Да, детка. Он же шериф.

— О, боже, твой отец приедет, — повторяю я.

Недолго думая, я беру край его рубашки и начинаю вытирать ею лицо.

— Так лучше? — спрашиваю я.

— Не могу поверить, что ты только что это сделала, — произносит он в шоке.

— О, боже. Твой отец встретится со мной, а я похожа на Кэрри, — ною я.

Мои руки всё ещё держат край его рубашки, так что я повторяю процесс по очищению лица. Затем я использую другую сторону и вытираю ею руки. Я смотрю на него, потому что он ничего не говорит.

— Не могу поверить, что ты это сделала.

— Хорошо! Я хотя бы убрала большую часть этой дряни с лица? — спрашиваю я.

— Ты будешь должна мне новую рубашку, — говорит он мне.

— Ладно, без проблем. Но красной дряни больше нет?

— Да, детка. Этой дряни почти не осталось, но теперь я не знаю, хочу ли я поцеловать тебя или отшлёпать за это дерьмо.

— Подумаешь, — шепчу я и прижимаюсь к его груди, дабы спрятать широкую улыбку на моём лице.

Мой желудок делает сальто от мысли о его поцелуе. Две минуты спустя на дороге возникают красные и синие огни, а затем к джипу Ашера подъезжают две полицейские машины. Выглядывая из-за Ашера, я вижу высокого мужчину со светло-седыми волосам, шагающего в наше сторону. Должно быть, это его отец.

— Папа, это Новембер, — представляет меня Ашер, делая шаг назад. Затем он тянет меня с сиденья. Когда мои ноги касаются земли, он оборачивает руки вокруг меня, прижимая крепче к своему телу. Его отец улыбается, подходя к нам.

— Привет, Новембер. Я наслышан о твоих визитах с собакой к моей маме. Она хвасталась тобой несколько недель. Но я не знал, что ты дочь Большого Майка. Не думаю, что кто-то вообще знал, что у него есть дочь, — произносит он с доброй улыбкой на лице.

— Ваша мать — прекрасная женщина, мистер Мейсон. Да, немного людей знают о моём существовании, — говорю я в ответ, словно он этого ещё не знает.

— Пожалуйста, зови меня Джеймсом. Обращение «Мистер Мейсон» делает меня стариком.

— Хорошо, — произношу я, смеясь.

— Так что случилось? Ты говорил, что кто-то вломился.

Ашер рассказывает ему о красных надписях в моей комнате и о Бисте, покрытым этой же жидкостью. Также упоминает то, что все фонари были выключены, когда мы приехали.

— Ладно, дорогая, ты не знаешь, кто бы хотел причинить тебе вред? — спрашивает он, глядя на меня.

— Нет, но я переехала сюда из Нью-Йорка, потому что на меня напали. Затем, когда я ехала сюда, сделала остановку, чтобы выпустить Биста, и через несколько минут подъехала машина из Нью-Йорка. Она стояла на стоянке с собаками, хотя в машине точно не было собаки. Я испугалась и побежала к машине, но больше не видела их. Так что я не знаю: было ли это моё воображение или реальная опасность.

— Невозможно знать наверняка, — говорит он, выглядя ещё более обеспокоенным — Ты получала какие-нибудь подарки или что-то необычное до нападения?

— Нет, ничего такого. А что? Вы думаете, у меня есть что-то вроде преследователя? — спрашиваю я, холодок скользит по моей спине.

— Не знаю. Я пока собираюсь провести небольшой поиск и увидеть, сможем ли мы что-нибудь найти. Ты можешь с кем-нибудь остаться на ночь? Не думаю, что тебе следует быть одной.

— Эм... Я...э-э-э... должна позвонить папе. Думаю, я смогу остаться у бабушки или, может, у дяди.

— Ты останешься со мной! — произносит Ашер, и мое сердце ухает в желудок.

— Мне это не кажется хорошей идеей, — говорю я, поднимая глаза на него.

— Ну, а мне плевать. Ты не покинешь поле моего зрения, и не думаю, что твоя бабушка или дядя будут рады моему присутствию в их домах вместе с тобой. Так что, ты остаёшься со мной.

Закатывая глаза, я вижу, что отец Ашера наблюдает за нами. Он почему-то выглядит довольным.

— Ваш сын очень раздражительный и властный.

— Уверен, что с тобой он такой и есть, — смеётся его отец. — Но он — Мейсон, и я-то знаю, что вся это властная сторона связана с безопасностью, — говорит он, глядя на меня. Его улыбка настолько добрая, что мой желудок делает сальто. — Что я тебе говорил, сын? — произносит он, теперь глядя в сторону Ашера. — Когда это случается — БУМ! — Руками он имитирует взрыв.

— Что случается? — спрашиваю я.

— Ничего, — отвечают они одновременно.

— Тогда, ладно, — соглашаюсь я, глядя обратно на Ашера. — Мне нужно позвонить папе.

После звонка ему и объяснений о том, что случилось, папа хочет приехать домой. Я разъяснила ему, что Ашер и его отец были рядом со мной, так что ему не о чем волноваться. Я знаю, что он занят в клубе, ведь каждую минуту, пока мы разговариваем, к нему подходят с вопросами. Я говорю ему, что останусь на ночь у Ашера вместе с Бистом.

Сказать, что папе не нравится эта идея, это ничего не сказать. Мне требуется десять минут, что убедить его в том, что я не сделаю ничего необдуманного, но он по-прежнему рвется поговорить с Ашером по телефону. Единственно, что Ашер отвечает ему, что с ним я в безопасности, а затем он снова передает мне телефон. Поэтому сейчас я со своей сумкой и Бистом, липкая от какой-то дряни, еду к Ашеру. Мы едим куда-то за город. По сторонам от дороги одни поля.

— Так ты живешь за городом? — спрашиваю я, глядя на его профиль, освещённой огнями приборной панели.

— Да, я купил землю, когда начал свой бизнес, и через некоторое время сразу начал строить дом.

— Вау, впечатляет. Сколько лет тебе было, когда ты начал вести свой бизнес? — спрашиваю я, отчаянно желая узнать его возраст и в то же время не выдать себя.

— Мне было двадцать два года.

— Ох. Как давно это было? — я слышу, как он хихикает, и смотрю на него. — Что смешного?

— Мне двадцать семь, малышка. С тобой всё не так просто, правда? — спрашивает он, и я слышу веселье в его голосе.

— Круто, — произношу я, чувствуя себя идиоткой из-за того, что он меня раскусил.

Мы проезжаем большой красный амбар, а затем сворачиваем на грунтовую дорогу. Я не вижу ничего перед нами, пока мы не подъезжаем к небольшому холму. Дыхание перехватывает, и я замираю. Не знаю, что я ожидала увидеть, но точно не большой двухэтажный деревянный дом с крыльцом по всему периметру на втором этаже. Балки удерживают его, а внизу есть место для парковки. Там я замечаю машину и квадроцикл.

— Ты построил его? — спрашиваю я с придыханием.

— Да. На это ушло четыре года, потому что я достраивал его между своей основной работой.

— Он прекрасен, — произношу я, потому что... вау, это просто замечательно.

Мы вылезаем из его джипа и начинаем идти к главному крыльцу. Бист идёт за нами. Здесь так тихо, что я могу слышать движения его хвоста в воздухе. Он так рад увидеть новое место и исследовать его. Ашер приглашает нас внутрь, и я полностью останавливаюсь в ступоре от того, что вижу. Здесь одни балки. Никаких белых стен. Одно дерево. Здесь также вставлены просто огромные окна, которые делают это место визуально ещё больше.

Я замечаю огромную гостиную с длинным синим диваном в центре. Кажется, что ему здесь не место, но, в то же время, он выглядит очень удобным. В стене расположен огромный кинотеатр, а напротив — камин от потолка до пола, украшенный разными породами камней. Здесь нет картин или подушек. На самом деле, осматриваясь, я понимаю, что здесь вообще нет никаких украшений. Мы сворачиваем и входим в огромную кухню со всеми столовыми приборами, гранитными столешницами и широкой стойкой в центре, в которую установлена плита. Похоже на мечту шеф-повара, хотя и выглядит всё неиспользованным.

— Ты готовишь? — спрашиваю я.

Это единственная причина, которая, мне кажется, объясняет желание иметь кухню таких размеров.

— Иногда, — отвечает он с таким выражением лица, что я не могу понять.

Какого чёрта? Это лучшая кухня из всех кухонь. Я бы с радостью проводила бы тут часы, выпекая или просто сидя у стойки и попивая кофе.

Ох, это кухня просто замечательная.

Серьёзно, что я ещё могу сказать?

— Рад, что тебе нравится, — произносит он так, что я думаю, он действительно рад, что мне нравится.

Я следую за ним по коридору, который идёт позади кухни. Оглядываюсь в поиске Биста, но нигде его не вижу. Когда я иду обратно через кухню, то останавливаюсь. Бист лежит на диване, задрав лапы к верху. Я чувствую, как рука скользит по моей талии, и Ашер шепчет мне на ухо:

— Посмотри, он чувствует себя как дома.

Дрожь пробегает по моей коже, и я понимаю, что он тоже её чувствует, когда сжимает руку крепче вокруг меня.

— Я должна попросить его слезть? — задаю вопрос.

— Нет, детка. Всё в порядке, — говорит он низко, растягивая слова.

Мне нравится, что он называет меня «деткой», но в то же время пугает и то, что мне это нравится.

— Позволь показать тебе ванную, — бормочет он.

От его слов по мне снова пробегает лёгкая дрожь. Только на этот раз в другом месте.

Мы проходим мимо двух комнат с распахнутыми дверями. Одна похожа на личный кабинет, а вторая — домашний спортзал. Напротив находится ванная. В самом конце он открывает дверь. Я следую за ним и понимаю, что это его спальня. Там стоит кровать на подиуме, такая большая, что на ней могли бы поместиться все, кого я знаю, и еще осталось бы место. Простыня и одеяло лежат смятыми на кровати, а одежда разбросана по всему полу.

Рядом с его кроватью стена с огромными окнами, и шторы на них слегка приоткрыты. Также я могу различить балкон. По обе стороны кровати стоят ночные столики, вмонтированные в саму стену. Также я замечаю длинный комод такого же цвета, как кровать, и ночные столики. В комнате есть ещё две двери. Одна из них приоткрыта, и я могу сказать точно, что это гардеробная моей мечты. Она такого же размера, как и моя в Нью-Йорке. Не раздумывая, я иду туда и включаю свет. Там стоит стул и стол, и ещё есть место для двуспальной кровати.

По сторонам расположены полки, на которых стоят пары обуви, а также встроенные пространства для одежды. Несколько нарядов висят на вешалках, но большая часть скопилась грудой на полу.

— Господи, я просто влюблена, — я слышу, как Ашер смеётся позади меня, так что я смотрю на него через плечо. — Ты совершил огромное преступление, — обращаюсь к нему с серьёзным лицом. Он продолжает смеяться. — Нет, правда, такая гардеробная требует заботы и не терпит шмоток на полу.

Он откидывает голову назад и смеётся с такой силой, что на шее выступают вены. Я ловлю себя на мысли, что хочу облизать их. Я дважды моргаю. Когда моё зрение восстанавливается, он всё ещё продолжает смеяться.

— Мне вообще даже не нравится стирать одежду. Тем более, я совсем не фанат этого дерьма на вешалках.

— О, конечно, — шепчу я.

Боже, я такая идиотка. Он же парень. Их не заботит гардеробная мечты и место, где можно показать все свои украшения. Я отхожу назад и скрещиваю руки на груди. Его глаза движутся выше моих сцепленных рук, так что я снова их опускаю. И тогда в меня ударяет мысль о том, что я стою в его спальне и буду спать в его доме, и он тоже будет здесь.

Я смотрю на кровать, а потом снова на него. Всё это время он наблюдает за мной. Когда мы встречаемся взглядами, что-то происходит в его прекрасных голубых глазах, и у меня замирает дыхание. Он разрывает зрительный контакт и проводит рукой по волосам. Я сжимаю руки в кулаки. Я хочу знать, будут ли его волосы колючими, когда я прикоснусь к ним.

— Эм... — говорю я, пытаясь очистить свой мозг от ненужных мыслей, покрытых туманом под именем «Ашер».

Он поднимает голову и улыбается. Я замечаю его ямочки, и все мои планы рушатся. Теперь я хочу поцеловать его щёки и почувствовать ямочки. Его улыбка становится шире, и я клянусь, он умеет читать мои мысли. Чёрт, чёрт, чёрт.

— Позволь мне показать тебе ванную, где ты сможешь переодеться и приготовиться ко сну, — произносит он.

«Спасибо, Господи, за такую мелкую услугу», — думаю я про себя.

Чтобы дойти до ванной, нужно пройти длинный стеклянный коридор. Рядом с душем стоит огромная ванна — предел всех мечтаний. По крайне мере, девичьих. Я не могу себе представить Ашера в пене. Затем возникает мысль об обнажённом Ашере в ванне. Я продолжаю наслаждаться ванной комнатой, когда слышу его движения позади себя, и разворачиваюсь. Сумка, которую он держал в своих руках, теперь стоит на раковине.

— Можешь спокойно принимать ванну и идти в постель. Мне нужно сделать ещё несколько звонков.

С радостью искупаюсь в его ванне. Вообще-то, я бы с радостью искупалась в ванне вместе с ним, но задвигаю эту мысль куда подальше.

— Эм, спасибо, — благодарю я, чувствуя себя странно.

Он улыбается и уходит, захлопнув за собой дверь. Я стою ещё несколько минут, стараясь понять, что, чёрт возьми, только что произошло? Затем я осознаю, что стою и пялюсь на ванну, поэтому, отбросив мысли об Ашере в сторону, я подхожу к раковине. Я уже принимала ванну, когда уходила из дома, так что мне нужна только пижама из моей сумки. Она состоит из белых хлопковых шортиков с подходящим жёлтым топом. Я собираю волосы в небольшой пучок и умываюсь, предварительно найдя в сумке зубную щётку и пасту.

Закончив, я наношу немного ночного крема на лицо. Этому меня научила мама. Хороший совет: не иди спать, не нанеся ночной крем. Он говорила: «Ни один мужчина не захочет женщину с морщинами». Как она к этому пришла, я не знаю. Она с двадцати лет увлекается ботоксом, и вероятно, это последний раз, когда ее выражение лица показывало что-то, кроме удивления.

Я открываю дверь в спальню. В комнате тихо, свет исходит лишь от одной лампы на ночном столике. Я понимаю, что Ашер застелил постель, пока я переодевалась, и от этого мне почему-то хочется улыбаться. Я вспоминаю о Бисте, который лежит в гостиной на диване. Если он заснул, то я не буду его трогать. Интересно, спит ли сейчас Ашер. Затем, я вспоминаю, что устала, и мне становится всё равно. Я смотрю на часы и вижу, что уже почти три часа утра. Не раздумывая, я забираюсь в кровать. Одеяло пахнет им, так что я натягиваю его на себя и снова умираю для всего мира.

***

Я просыпаюсь от ощущения тепла и уюта. Мне хватает минуты, чтобы понять: рядом лежит не Бист. У Биста нет рук. Я жмурюсь и задерживаю дыхание, пытаясь выяснить, что происходит? Затем слышу, как открывается дверь.

— О, мой... — я слышу женский голос, и мои глаза распахиваются и встречаются с прекрасными глазами пожилой женщины, которая смотрит на меня. Руки Ашера прижимают меня крепче к его телу, и я смотрю через плечо.

— Доброе утро, детка, — бормочет он сонным голосом мне на ухо.

Я чувствую себя так неловко, что выкрикиваю этой женщине первое, что попадает в голову.

— Мы не занимались сексом!

Она снова смотрит на меня и улыбается так широко, что я могу рассмотреть все её зубы.

— Если что, я на кухне, — произносит она, а Ашер заливается смехом, когда она закрывает за собой дверь.

Клянусь, я слышала, как она смеялась. Как только щёлкает замок в двери, я резко поворачиваюсь к Ашеру. Я его сейчас точно убью.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я.

— Это моя кровать, — отвечает он, насмешливо улыбаясь.

Господи, я хочу задушить его.

— Я думала, что ты будешь спать на диване или, ну, не знаю, в другой комнате, — лепечу я, пытаясь понять, что здесь такого смешного.

— Зачем мне это делать? Моя кровать широкая. К тому же, твой пёс занял весь диван.

— Ты должен был разбудить меня. Я бы поспала на диване с Бистом, — говорю я ему, стараясь убрать его руки с меня.

— Моя кровать достаточно большая для нас двоих. Мы могли даже не касаться друг друга, но как только я лёг в постель, ты сразу оказалась возле меня, — отвечает он, обнимая меня ещё крепче.

— Боже, что за чушь? Я спала и даже не знала, что ты здесь. Как, по-твоему, я могла оказаться резко возле тебя? — кричу я на него, не отрицая того факта, что моё лицо становится красным.

— Когда я залез в постель, ты обняла меня, — произносит он, наблюдая за мной.

Я чувствую, что с каждой секундой становлюсь всё краснее и краснее.

— Неправда, — отвечаю я, хотя, скорее всего, именно это я и сделала.

Я всегда любила обнимашки.

— Правда, — перебивает меня он, улыбаясь.

— Какая уже разница... — бормочу я, стараясь спрятать своё лицо. — Хотя бы скажи, что это была не твоя мама, — тихо говорю я, прикрыв лицо руками.

Он заново начинает смеяться и тянет меня на кровать так, что я практически лежу на нём. Чувствуя его кожу своей, я опускаю руки и вижу, что на нём нет майки. Понятия не имею, как я могла это пропустить. Его грудь просто идеальна. Широкая, с ярко выраженными мышцами. У него на груди почти нет волос, просто достаточно, чтобы их почувствовать, если бы он двигался внутри меня.

Его татуировка начинается с ключицы, проходит через оба плеча и спускается к рукам. Это похоже на огонь, но это точно стиль трайбл. На языках пламени написаны имена, а рядом выбита пара военных ботинок. Такой узор спускается и по другой его руке, но вместо ботинок — пистолет и военная фуражка. Всё сделано чёрным цветом, но где-то проскальзывают и яркие цвета. Это и правда произведение искусства.

— Да, это моя мама. Вероятно, она пришла проведать тебя. Уверен, папа рассказал ей, что произошло прошлой ночью, — произносит он так внезапно, что я вздрагиваю от неожиданности, ведь я была поглощена рассматриванием его тела и татуировок.

Я смотрю в его улыбающееся лицо, задаваясь вопросом, что смешного он нашел в том, что его мать застукала нас вместе в постели.

— Это так неловко. Она наверняка думает, что я шлюха, — скулю я, предположив. Что для него это норма.

— Она не будет думать ничего, кроме того, что ты спала здесь, так как к тебе в дом проникли. Нам нужно вставать, но для начала ты должна поцеловать меня, — говорит он с самым невозмутимым лицом.

— Что? — шепчу я.

— Ты должна поцеловать меня. Всю ночь ты проспала, обнимая меня. Ты не можешь так поступать, хотя бы не поцеловав мужчину, — его лицо приближается к моему, а глаза светятся.

Мои глаза падают на его губы. Не могу отрицать, но у него действительно идеальные губы.

— Поцелуй меня, — шепчет он напротив моих губ.

— Нет, — шепчу я с дрожью в ответ, наблюдая за тем, как начинают темнеть его глаза.

— Ладно, тогда я поцелую тебя, — произносит он в опасной близости от моих губ.

Мой мозг кричит: «Да, да, да!». Затем я чувствую лёгкое прикосновение его губ к моим. Когда он на секунду отстраняется, мне хочется сразу же прижать его обратно. Его язык очерчивает контур моих губ и в ту секунду, когда он прикасается к самим губам, они открываются.

Я целую его сначала мягко, а потом со страстью. Моя вторая рука находит его волосы и впивается в них. Чувствуя колючесть его волос, я понимаю, что это также хорошо ощущается, как я и предполагала. Когда его руки движутся к моим волосам, я чувствую, как он их для начала распускает, а затем собирает в кулак. Боль, которую он приносит, такая сладкая, что я стону в его рот. Он нежно прикусывает мою губу и всасывает язык в свой рот. Я повторяю за ним. Он рычит, и его вторая рука путешествует по мне, пока не доходит до груди. Я сильнее прижимаюсь к нему, и он снова рычит. Моя рука движется от его бицепса к спине. Она такая гладкая и твёрдая одновременно. Я настолько потерялась в ощущениях от его пальца, касающегося моего соска, что выгибаюсь навстречу ему. Он отстраняется и начинает покрывать поцелуями мою шею.

— Чёрт!

Я так возбуждена, что не осознаю происходящее, пока нас не прерывает голос его матери, доносящийся с кухни.

— Детки, я приготовила кофе. А где собачий корм? — спрашивает она через дверь.

— О, Господи, — шепчу ему в шею и начинаю чувствовать, как всё его тело дрожит. — Это не смешно, — говорю ему, а он смеётся ещё сильнее.

— Ты права. Это дерьмо совсем не выглядит смешным. Я твёрже, чем когда-либо был в своей жизни, и знаю, что мама не уйдёт, пока не убедится, что ты в порядке.

Я не хочу думать об этом, но мысль о том, что я возбудила его и сделала твёрже, чем он когда-либо был, заставляет меня улыбнуться и хихикнуть.

— Детка, ты смеёшься надо мной? — шепчет он мне на ухо.

Я начинаю громче смеяться, а он резко начинает меня щекотать.

— Даже не думай смеяться надо мной, малышка.

Я смеюсь так сильно, что, скорее всего, скоро описаюсь, поэтому умоляю его остановиться.

— Пожалуйста, я больше не буду над тобой смеяться. Обещаю, обещаю, — говорю я сквозь смех.

Он останавливается и смотрит на моё лицо, находившееся в его руках.

— Господи, ты так чертовски красива.

От того, как он говорит мне это, и от того, как смотрит, я действительно начинаю верить, что он считает меня красивой. Выражение моего лица смягчается от его слов. Он наклоняет голову и снова целует меня. На этот раз нежно и сладко. Когда он отстраняется, нам обоим с трудом удаётся ровно дышать.

— Ты единственный, кто здесь красивый, — я мягко говорю ему, пробегаясь кончиками пальцев по его челюсти.

Его лицо становится мягче, а глаза теплее. Его губы снова приближаются к моим.

— Ладно, детки, кофе готов, а я до сих пор не могу найти собачий корм.

— Ма, Господи! Мы выйдем через минуту и сами покормим собаку, — кричит Ашер.

— Ашер Джеймс Мейсон, следи за тоном и не поминай имя Господа всуе! — отвечает его мама.

Я прикусываю губу, чтобы не засмеяться, но смех всё же выходит наружу, так что мне приходится прикрыть рот рукой, чтобы его мама не услышала.

Без предупреждения он встаёт на колени и тянет меня к себе. Через мгновение мы уже стоим рядом с кроватью. Он наклоняется и целует мой нос, а затем разворачивается и идёт в ванную. Я не могу двинуться с места, наблюдая за движениями его мышц. Я по-прежнему стою на своём месте, когда слышу звук спускающей воды в туалете. Затем впадаю в туманный экстаз, потому что он все ещё без футболки, на его руках красуются татуировки, на теле ярко выделяются восемь кубиков, а ниже спускается дорожка из темных волос.

— Ты собираешься кормить Биста или будешь продолжать стоять здесь и разглядывать меня? — спрашивает он.

Я поднимаю глаза к его лицу и вижу высокомерную улыбку.

— Иди ты, — бормочу я и слышу его смех, когда обхожу кровать, опустив взгляд к своим ногам.

Как только я оказываюсь в ванной, то сразу же закрываю дверь на замок и смотрю в зеркало. Мои зелёные глаза блестят, губы опухли после поцелуев, щёки порозовели, а волосы в полном беспорядке. Я вспоминаю причину этого и улыбаюсь. Ашер, безусловно, горячий парень, но я не тот тип девушек, которые спят и страстно целуются с парнем после первого свидания. Кроме того, мы даже не были на настоящем свидании. И опять же, я не знала, что мы собираемся спать вместе.

Качая головой от своих безумных мыслей, я решаю быть честной и сказать ему, что такое не характерно для меня. Уверена, это спугнет его. Я чищу зубы, достаю лифчик и толстовку из сумки. Закончив, я нахожу Ашера, сидящего на барном стуле, всё ещё без рубашки и с чашкой кофе. Когда он замечает меня, то разворачивает своё тело. Он улыбается мне, но едва ли это похоже на полноценную улыбку. На этот раз ямочки не появляются.

— Привет, я Сьюзан, мама Ашера.

От звука её голоса я подпрыгиваю. Я настолько погружена в мысли об отсутствующих ямочках Ашера, что совсем забыла про его мать. Она обходит барную стойку и берёт мою руку.

— Я Новембер, — говорю я, улыбаясь ей в ответ.

Она очень милая. У неё тёмно-каштановые волосы, подстриженные под каре. Её глаза точно такого же цвета, как и у Ашера. На ней белая рубашка с бирюзовым ожерельем, джинсы и ковбойские штаны. Она выглядит просто и с шиком, и в этот же момент я очарована ею. Затем она притягивает меня в свои крепкие объятия. Когда её руки по-матерински оборачиваются вокруг меня, мне хочется заплакать.

— Это так приятно, наконец, с тобою встретиться, Новембер, — она шепчет в мои волосы.

Я крепче обнимаю её, зажмуривая глаза от слёз, готовых пролиться. Она отступает и держит меня на расстоянии вытянутых рук.

— Ну, что ж, ты такая же красивая, как и говорили.

Её комплимент застигает меня врасплох. В смысле, мой папа называет меня красивой, сегодня утром Ашер сказал то же самое, но это были просто эмоциональные моменты. Я не уродка, но просто милая. Даже мой бывший парень называл меня милой, а мама ни разу в жизни не сказала мне, что я красивая.

— Спасибо, — бормочу я, чувствуя неловкость.

Я ощущаю, как жар поднимается по моим щекам. Она ещё шире улыбается и разворачивается к Ашеру. Они оба улыбаются друг другу, и я понимаю, что стала свидетелем личного бессловесного разговора.

— Ты любишь кофе? — спрашивает она у меня.

— На свете нет слов, которые могли бы описать мою любовь к кофе, — отвечаю я.

Он наклоняет голову и вопросительно смотрит на меня.

— Эм... Я люблю кофе, — поправляюсь я, чувствуя себя очень глупо. — Я уверена, что моё потребление кофе помогает Штатам выйти из долгов, — ляпаю я, и Ашер вместе с матерью начинают хохотать.

Я слышу, как кто-то шаркает по полу, и смотрю в сторону. Бист положил свою большую лапу на стеклянную дверь, желая войти. Я иду к двери, и, как только она распахивается, Бист влетает с такой скоростью, что сбивает меня с ног, я падаю, а он начинает лизать меня так, словно не видел несколько недель. Я смеюсь и поднимаю глаза, когда вижу, что Ашер с мамой делают то же самое.

— Ладно, давай поднимем её, — говорит Ашер, оттягивая Биста.

Он становится надо мной, расставив ноги по обе стороны от моего тела, и смотрит вниз на меня.

— Ты ни с чем не сравнимая, — шепчет он.

Его руки хватают мои и поднимают с пола. Его слова причиняют боль. Моя мама обычно так говорила, но каждый раз на её лице возникала такое выражение лицо, словно ей плевать на меня. Я не хочу видеть такое же выражение лица и у Ашера, поэтому я отпускаю его руки, ни разу не взглянув ему в глаза. Я иду к барной стойке, где стоит его мама с моей чашкой кофе. Наливаю молоко и добавляю два кубика сахара. Ашер с матерью продолжают за мной наблюдать. Мне нужно уйти, чтобы собраться с мыслями.

— Спасибо за кофе, — говорю я хриплым от слез голосом, глядя на мать Ашера. — Я вернусь. Мне только нужно достать корм для Биста из сумки.

Выходя из кухни и проходя по коридору, я чувствую себя идиоткой. Моя мама даже не здесь, а я всё равно чувствую себя дерьмово из-за неё. Я подхожу к двери в комнату Ашера, когда чувствую руки, обернувшиеся вокруг моей талии, и взлетаю в воздух. Я визжу, а в следующий момент оказываюсь прижатой Ашером к кровати.

— Чт... Чт... Что ты творишь? — спрашиваю я, заикаясь и пытаясь скинуть его с себя.

— Что там случилось? — спрашивает он, удерживая меня.

Я не могу рассказать ему, что моя мать превратила меня в жалкое дерьмо, так что я просто сжимаю губы и ещё сильнее стараюсь скинуть его. Я не хочу, чтобы его мама услышала мои крики, потому что это не его дело.

— В одну секунду ты смеялась, а затем замолкла. Что произошло?

— Ничего. Мне просто нужно достать корм для Биста. А теперь слезай с меня, — говорю я, пихая его.

— Ответь мне, что произошло. Я сделал тебе больно? — Он выглядит обеспокоенным.

— Что?

— Поднимая тебя, я сделал больно? — он спрашивает снова, заставляя меня чувствовать ещё хуже.

— Нет, мне не было больно. Я сейчас в порядке. Так что, пожалуйста, ты можешь слезть, чтобы я могла покормить своего пса? — спрашиваю я, снова пихая его.

— Тогда что? В одну минуту ты каталась с псом по полу, смеясь. А затем выглядела так, словно тебе влепили пощёчину. Я не отпущу тебя, пока ты не расскажешь мне, что произошло.

Я чувствую подступающие слёзы, но совсем не хочу плакать перед ним. Как можно рассказать человеку, у которого такая замечательная мама, что твоя полностью испортила тебе жизнь.

— Ты не поймёшь, — произношу я, потому что это так.

Никто не поймёт, каково иметь человека, который должен был защищать тебя и помогать справляться с проблемами, а в итоге заставил чувствовать себя ненужной.

— А ты попытайся, — шепчет он.

Его руки движутся к моим волосам, тем самым освобождая меня немного. Я чувствую, как слёзы начинают скатываться по щекам, так что пытаюсь смотреть в сторону, но он удерживает моё лицо своей рукой и целует каждую слезинку под глазом.

— Пожалуйста, расскажи мне, малышка, — шепчет он.

Я ничего не могу поделать. Его голос такой мягкий, что исходящее от него тепло обволакивает меня, и я чувствую безопасность. Сильнее, чем когда-либо.

— Моя мама не похожа на твою. Она не такая милая, не любит обниматься, она не говорит людям, что они красивые, и никогда никому не готовит кофе, — слёзы с новой силой начинают литься, и я чувствую, словно в горло насыпали песка. — Знаю, это глупо, но всю мою жизнь моя мама заставляла меня чувствовать себя плохо. Моя мама любила причинять боль. Не физически, но словесно и эмоционально. Она унижала меня всю жизнь. У меня заняло много времени осознание того, что те вещи, которые она вбивала мне в голову, не являются правдой, но раны всё же остались, и они такие глубокие, что временами мне кажется, словно я ощущаю их снова. Даже когда кто-то говорит мне случайный комплимент и смеётся, это чувствуется как оскорбление.

Тут я понимаю, что закрыла глаза, поэтому открываю их и вижу озлобленного Ашера. Его тело напряжено, а зубы сжаты. Мне становится страшно, но он, должно быть, чувствует это, потому что в следующий момент его тело расслабляется. Зубы разжимаются, а большой палец отслеживает контуры моей нижней губы.

— Это из-за того, что я сказала о том, что ни с чем не сравнимая, — он не спрашивает, а утверждает. Я киваю, потому что не могу ответить. — Ты прекрасна, когда смеёшься. Не так много женщин, кого собьет с ног собака, а тем более своя, посмеется над этим и, определённо, не в присутствии мужчины. Вот что я имел в виду. Мне нравится, что тебе всё равно, что думают о тебе, и ты продолжаешь быть самой собой рядом со мной. Мне жаль, что твоя мать такая сучка. Бьюсь об заклад, что она завидовала тебе, поэтому и унижала, чувствуя, что это поднимает её самооценку. Надеюсь, мы сможем исправить все те бреши, что она оставила, — мягко произносит он.

Кончики его пальцев вытирают мои слёзы. Я чувствую всем сердце, что его слова искренне, но затем вспоминаю, что не могу доверять или верить ему.

— Я вообще не тот тип девушек, которые спят с кем попало, — выпаливаю я.

Мне хочется прикрыть лицо руками и спрятаться в ванной. Вместо этого я просто закрываю глаза. Его тело дрожит, так что я открываю их снова и вижу, как Ашер смеётся.

— Что смешного? — спрашиваю я, раздражённо.

— Ты думаешь, что я бы попытался подцепить тебя, зная, что твой отец, дядя и двоюродные братья придут за мной и надерут мой зад, если бы я хотел чего-то непостоянного? — спрашивает он, разглядывая моё лицо.

— Э-э-э... — мне это не приходило в голову.

— Это не просто интрижка. Господи! — рычит он. — Ты уже встретилась с моими братьями, мамой, отцом и бабушкой. Ни одна девушка, с которой я встречался, не знакомились с моей семьёй. Я захотел тебя с того момента, как увидел в клубе, тусующейся с отцом. Поэтому я был так зол, когда нашёл тебя снаружи. Затем, когда я увидел тебя у моей бабушки, то понял, как облажался. Она рассказывала мне о тебе неделями и говорили, что мне нужно встретиться с такой красивой и доброй девушкой. Она сказала, что она недавно переехала в город и мне нужно сводить её на свидание, пока это не сделал кто-то другой. Она была права. Вчера я понял, что мне нужно заявить на тебя свои права, прежде чем это сделал какой-нибудь хер. Поэтому я сделал то, что ты называешь «похищением». Мне больше нравится «беспокойство о будущем». Мы посмотрим, куда это нас заведёт, Новембер, и всё это время не будет случайностью.

— Хорошо, — отвечаю я, чувствуя себя взволнованно и немного испуганно из-за его голоса и выражения глаз. Могу подтвердить, он говорил уверенно.

— Хорошо, — он нежно целует меня. — А теперь знай, что, если твоя приедет с визитом, я уж точно не буду милым с ней.

— Не думаю, что моя мама когда-нибудь приедет сюда.

Я смотрю через его плечо и одновременно молюсь о том, чтобы так и было. Я правда надеюсь, что моя мама здесь не покажется. Мой папа наорёт на неё, а бабушка, вероятно, застрелит.

— Ладно, нам нужно встать, пока не пришла моя мама. Она волнуется за тебя после того, что произошло вчера, и из-за вида твоего лица, когда ты выбежала из кухни. Давай позавтракаем, а потом встретимся с твоим отцом у тебя дома.

Слова Ашера словно заклинания, потому что мой телефон начал играть песню Highway to Hell, стоящую на рингтоне моего отца. Ашер встаёт, притягивая меня за собой, затем идёт к джинсам, валяющимся на полу, и достаёт мой телефон из кармана, после чего вручает мне. Я разворачиваюсь и отвечаю на звонок.

— Привет, пап.

— Привет, малышка. Как ты себя чувствуешь?

— Эм... Я в порядке. Я собираюсь покормить Биста, а затем позавтракать с Ашером и его мамой.

— Его мать там? — произносит он удивлённо.

— Да, она пришла сегодня утром. Мистер Мейсон рассказал ей о происшествии вчера и, думаю, она просто хочет убедиться, что со мной всё хорошо.

— Хм... — я слышу отца, но потом наступает тишина.

— Пап, ты ещё тут?

— Да, я здесь, малышка. Так, во сколько ты будешь дома?

Я оборачиваюсь и вижу Ашера, прислонившегося к дверному косяку и наблюдающего за мной.

— Во сколько мы будем у папы? — спрашиваю я его.

— Примерно через полтора часа, детка, — он мягко отвечает.

Моих губ касается лёгкая улыбка на слове «детка».

— Ашер сказал, примерно через полтора часа.

— Я слышал его, малышка. Можешь передать ему трубку?

— Эм... Конечно. Подожди. Папа хочет поговорить с тобой, — говорю я Ашеру, протягивая телефон.

Он забирает его и целует меня в нос, а затем отступает и подносит телефон к уху.

— Майк, — я слышу его. — Да, мы поговорим, когда я приеду.

Затем он обратно отдаёт мне телефон.

— Пап, — говорю я, используя такой тон, чтобы он понял, что я совсем не глупая.

— Увидимся, когда приедешь. Люблю тебя, — он вешает трубку, прежде чем у меня появляется возможность ответить ему взаимностью. Ашер продолжает наблюдать за мной.

— Всё в порядке? — спрашиваю я, глядя на телефон.

— Всё хорошо, детка. Пошли поедим.

— Ладно, — отвечаю я, чувствуя, как страх ползёт по моей спине.

Я уверена, что папа собирается что-то сказать Ашеру, когда мы приедем, и от этого я начинаю нервничать. Мы возвращаемся обратно на кухню, где находим миссис Мейсон, стоящую у плиты.

— Тебе нравится мамалыга? — спрашивает она с улыбкой.

Я понятия не имею, что такое мамалыга, и, видимо, она смогла прочесть это по моему выражению лица.

— Ладно, тогда, может, тосты и жареные яйца?

— Отлично. Спасибо вам, миссис Мейсон.

— Зови меня Сьюзан, красавица. Обращение «Миссис Мейсон» заставляет чувствовать меня старой.

— Хорошо. Может, у вас есть какая-нибудь миска, которую я могу использовать для еды Биста? — спрашиваю я у Ашера.

Он встаёт и обходит барную стойку, чтобы взять огромную миску. Такие используют для выпекания хлеба или печенья. Он наполняет миску до краёв. Я наблюдаем за ним в ужасе, слишком шокированная, чтобы остановить. Я всегда распределяла еду, чтобы Бист не переедал. В Интернете я прочитала, что нужно быть осторожной с большими собаками и их диетами.

— Что ты делаешь? — спрашиваю Ашера, который ставит миску на пол.

— Кормлю собаку, — отвечает он, выгнув бровь.

— Ты не можешь так много ему накладывать.

— Почему нет? — спрашивает он, со всё ещё поднятой бровью.

— Потому что я прочитала в Гугле, что нужно распределять по порциям.

— Детка, он — собака. Он знает, когда нужно остановиться, — он смотрит на меня так, словно в этом есть что-то смешное.

— А ты откуда знаешь? — спрашиваю я, наклоняя голову.

— У меня были собаки всю мою жизнь.

— Ох... — всё, что я могу произнести.

Бист — мой первый питомец, и вся информация, которой я обладаю, взята из Интернета. Он смеётся, и мне хочется ударить его.

— Ну и ладно, — отвечаю я, качая головой.

Его рука движется к задней части моей шеи, и он целует меня. Я слышу смех его мамы. О, божечки, как же стыдно.

— Ты не можешь целовать меня в присутствии своей мамы, — шепчу я, отталкивая его.

— Только что сделал это, и не в последний раз.

Я снова слышу, как смеётся его мама, и смотрю на неё, улыбаясь. Она поднимает голову и почему-то выглядит счастливой.

— Мне нравится это, милая. Ашер и его женщина. Вообще-то, все мои сыновья и их женщины. Никто их них не приводил их домой. Сначала я думала, что они стесняются нас с отцом. Затем, мы с Джейсом вышли прогуляться и увидели Кэша с девушкой. Если ее можно так назвать... После этого, я была рада, что они не приводили никого подобного домой.

— Мне посчастливилось увидеть таких женщин вживую, когда Ашер повёл меня в бар.

— Правда? — говорит его мама, глядя на Ашера прищуренными глазами.

— Именно, — я улыбаюсь и смотрю на Ашера, который выглядит так, словно готов задушить меня.

— Ашер Джеймс Мейсон, кажется, я учила тебя быть лучше этого?

— Ма, мы встретились с парнями, чтобы сыграть в бильярд. У меня нет власти над тем, кто туда заходит.

— Не могу поверить, что ты повёл девушку играть в бильярд на первом свидании, — она смотрит на меня. — Клянусь, я воспитывала его лучше.

— Это не было свиданием, — я успокаиваю её.

— Боже, ма, — ворчит Ашер. — Он смотрит на меня, и его глаза сужаются. — Это было свидание.

Всё, что я делаю, это качаю головой и улыбаюсь.

— Знаешь, когда Ашер женился, мы не видели девушку. Всё, что мы знали, это то, что они встретились в Техасе и поженились в зале суда. Нас даже не пригласили.

Я чувствую, как моё сердце ухает в желудок, когда думаю о женатом Ашере. Глупо, знаю. Хочу сказать, я была обручена и думала, что проведу всю оставшуюся свою жизнь с мудаком.

— Ма, Господи! Какого чёрта?

— Следи за языком, Ашер Джеймс, — она выразительно смотрит на него, а потом возвращает взгляд ко мне. — Прости, я думала, ты знаешь.

— Эм, нет. Все хорошо. В смысле, мы же только встретились, и у каждого из нас есть своё прошлое. Просто у некоторых оно хорошее, а у других — неприятное, — отвечаю я.

В моём прошлом тоже были свои неприятные факты. Например, парень, за которого я собиралась выйти замуж, спал с моей мамой. Насколько более неприятным может быть прошлое? Её взгляд становится мягче, и она одаривает меня грустной улыбкой.

— Так что вы, дети, планируете делать сегодня? — спрашивает она, меняя тему разговора.

Спасибо ей.

— Поедем домой, а затем я попрошу папу подвезти меня, чтобы я смогла забрать свою машину, — я стою на углу барной стойки.

Ашер хватает мою руку и притягивает меня к себе между ног. Его рука касается моего бедра. Я смотрю на него убийственным взглядом. Второй рукой он проводит по моей щеке и улыбается.

— Я отдам твои ключи маме. Она попросит Нико или Кэша отвезти твою машину домой. Затем тебе нужно будет собрать необходимые вещи и привезти их. Меня не будет некоторое время: я должен съездить в Нэшвилл, чтобы проверить пустующие рабочие места и убедиться, что нас не закроет пожарный инспектор. Я отдам тебе ключи, чтобы ты смогла зайти, и чувствуй себя как дома.

Я уверена, что на моём лице написано «У тебя, что, крыша поехала?», но он продолжает говорить о моём пребывании здесь на ещё одну ночь. Серьёзно?

— Я не останусь здесь, — заявляю я.

— Ты останешься здесь. Твой отец работает в клубе по ночам и возвращается только к четырём часам утра.

— Нет! Я просто останусь у бабушки, — отвечаю я, несмотря на то, что не хочу у неё оставаться.

В её доме живут три кошки, и каждый раз, когда я вхожу туда, мои глаза так сильно распухают, что я не могу даже моргнуть.

— Если ты пойдёшь к своей бабушке, я поеду туда и затащу обратно. Так что предлагаю тебе просто приехать сюда и спасти нас обоих от проблем.

— Ты сумасшедший? — спрашиваю я, зная, что ответ будет положительным. — Я не останусь здесь.

— Позже мы это обсудим.

У меня такое чувство, что мы не собираемся ничего обсуждать, и он просто заставит меня сделать то, что хочет. Я впиваюсь в него взглядам, а у него хватает наглости ещё и засмеяться в ответ. Потом его мама ставит перед нами пожаренные яйца и тосты, обходит стойку и присаживается. Я отхожу от Ашера и сажусь между ним и его матерью. Я поворачиваюсь к ней, полностью игнорируя его, и он это, видимо, знает, судя по смеху. Он хватает меня за шею и снова целует.

— Прекрати делать так, — говорю ему.

— Неа.

Это всё, что он говорит, прежде чем начать есть.

— Новембер, а ты когда-нибудь была в Нэшвилле? — спрашивает его мама.

— Да, один раз. Мы с бабушкой ездили туда за новым компьютером.

— Ох, нет, милая. В смысле, настоящий шопинг? — говорит она, и я начинаю смеяться.

— Моя бабушка не фанат шопинга. Мы были только в одном магазине, но, прежде чем поехали туда, она заставила меня туда позвонить, чтобы убедиться, что все вещи, которые мне нужны, там были, и я оформила заказ. Так что мы просто съездили и его забрали.

— Похоже на неё, — смеётся его мама. — Нам с тобой нужно устроить девичник. Мы уедем пораньше, погуляем по магазинам, а затем сходим на маникюр и педикюр.

— Правда? — я перестаю дышать.

На маникюр с педикюром я всегда ходила вместе с Тией, моей лучшей подругой. Я всегда завидовала тем девочкам, которые приходили туда с мамами. Мне хотелось того же.

— Правда, — произносит она, касаясь моего лица. — Что насчёт воскресенья? — спрашивает она.

— Да, будет отлично.

— Это свидание, — она снова улыбается. — У меня никогда не было дочери. Мы старались завести девочку, но в итоге добились четырёх мальчиков. После этого я сдалась. Будет весело.

У меня была мама, но она никогда не спрашивала меня о совместном шопинге, а позволяла идти и делать ногти одной. Вдруг слёзы начинают жечь горло, и она притягивает меня в свои объятия.

— С нетерпением жду этого.

— Да, — говорю я, обнимая её в ответ.

Мы заканчиваем завтракать, я выпускаю Биста на улицу, а Ашер идет помочь своей маме с сумкой. Вернувшись, он говорит:

— Нужно сделать ещё один звонок.

Я направляюсь в ванную, чтобы собраться. Надеваю чёрные легинсы и мешковатый джемпер мягкого персикового цвета. Он идеально подходит к моим балеткам. Затем заплетаю волосы в косу на бок. На лицо наношу немного румян, туши и блеска для губ, и заканчиваю образ духами со вкусом персика.

Всё ненужное я заталкиваю обратно в сумку и тащу её в гостиную. Оказавшись там, я не обнаруживаю Ашера, который, должно быть, на кухне, поэтому смотрю на стеклянную дверь. Он стоит на улице, одетый в поношенные джинсы, рабочие светло-коричневые ботинки, а тёмная футболка облегает его, как вторая кожа. Один взгляд на него — и у меня во рту становится сухо. Я вижу, как Бист подбегает к нему с палкой в зубах. Ашер берётся за самый край и запускает её. Бист тут же срывается с места и бежит за ней. Он выглядит таким прекрасным, играя с моей собакой. Затем я вспоминаю, что он сказал ранее. Если я не ошибаюсь, то он своего рода мой парень. От мысли мне хочется сделать кувырок... или, хотя бы, подпрыгнуть. Он целовал меня и представил своей маме. Ну, вообще-то, это она меня обнаружила, но это же не считается, так ведь?

Кроме того, он сказал, что всё это для него не интрижка, но, в глубине своей души, я не до конца доверяю тому, что он сказал. Но я решила дать ему шанс. Должно быть, он чувствует, что я наблюдаю за ним, потому что поворачивается и улыбается мне, и воздух покидает мои лёгкие. Он зовёт Биста, и они оба поднимаются по ступенькам и заходят в дом. Не останавливаясь, чтобы закрыть за собой дверь, он подходит прямо ко мне и целует. Когда он заканчивает, я нахожусь в ещё одном тумане после поцелуя Ашера.

— Готова? — спрашивает он, а я лишь только киваю.

Он прижимается своим телом ближе ко мне и целует кончик моего носа. Мои ноги превращаются в желе, поэтому я цепляюсь за его футболку, чтобы не упасть лицом вниз. Он улыбается так, словно знает, какой эффект оказывает на меня. Я смотрю в упор на него, потому что ни одна девушка не хочет, чтобы парень знал, что с ней происходит, даже если он и является главной причиной такого состояния.

— Ладно, детка. Тащи свою задницу в джип.

Он отступает назад и закрывает дверь.

Я наблюдаю за его движениями, пока не понимаю, что я тупо стою и пялюсь на него. Наконец, мне удаётся выбраться из этого тумана. Хватаю свой кошелёк и сумку. Затем выхожу с Бистом, говоря через плечо:

— Не говори мне тащить мою задницу в твой джип. Это грубо!

Затем я открываю дверь машины и залезаю внутрь. Его смех преследует меня.