Барон Монкадас был весь в крови и невероятно устал. Уже три часа бретонцы отражали непрерывные атаки врага, и барон даже не знал, сколько в точности его рыцарей было убито. Несомненно, больше половины, а потери среди крестьян были еще выше.

Час назад у лучников закончились последние стрелы, и теперь им пришлось сражаться ножами и дубинками вместе с обескровленными отрядами ратников.

Южная половина Трона Адалинды уже пала, и было лишь вопросом времени, когда враг захватит весь холм. Продержаться удастся еще в лучшем случае час.

Руки, казалось, налились свинцом, а шипастый моргенштерн был весь покрыт запекшейся кровью.

— Его воля гонит зверолюдов в бой, — говорила Анара, ее голос был тихим и отрешенным, взгляд устремлен куда-то вдаль. — Убейте его, и враги дрогнут.

— Тогда мы убьем его, — устало сказал барон.

Он отдал приказ, и все рыцари, еще остававшиеся боеспособными, были собраны в один отряд для последнего отчаянного удара. Они пробьются к тому чудовищному созданию, что возглавляет зверолюдов, и убьют его — или погибнут все до последнего.

— Поднять знамя выше, — приказал Монкадас. Его знаменосец, тоже крайне уставший, мрачно кивнул. Все уцелевшие рыцари были предельно измучены. Лишь Реол, силуэт которого сиял во тьме, казалось, не был подвержен слабостям смертных. Даже Анара выглядела усталой и истощенной, вокруг ее глаза появились темные круги.

«Вот как, значит», подумал он, «последняя отчаянная атака, чтобы убить чудовище, возглавляющее зверолюдов». Монкадас фыркнул. С ними рыцарь Грааля и фрейлина Владычицы, и эта героическая атака может войти в легенды, барды будут воспевать ее поколениями — если, конечно, они победят. Если же нет, их никто и не вспомнит.

Вражеский вождь был там, во тьме, на краю изуродованного колдовством леса, к северо-востоку — так сказала фрейлина Владычицы. В этом направлении рыцари и готовились атаковать.

Лишь минимальные силы будут оставлены для обороны холма от атак зверолюдов, продолжавшихся непрерывно.

Это будет славная атака. Более двух сотен рыцарей построились плотным клином, на острие которого были сам барон и Реол.

Ветер развевал тяжелую ткань высоко поднятого знамени.

— Трубите атаку! — приказал барон Монкадас.

Звук труб, чистый и острый, словно только что выкованный меч, вонзился в ночной воздух.

— Да поможет нам Владычица прикончить его, — прошептал Монкадас.

* * *

Сердце Калара бешено забилось, когда прозвучал сигнал к атаке. Он занимал место в строю на северном фланге клина и, хотя жалел, что не оказался ближе к острию атаки, сам факт того, что он оказался в такой благородной компании, наполнял его сердце гордостью.

— Соберись с силами, — прошептал Калар своему усталому коню Гренголэ. — Только одна последняя атака.

Если бы ночь не окутала поле боя тьмой, эта атака являла бы собой величественное зрелище. Все уцелевшие рыцари собрались, чтобы нанести врагу последний отчаянный удар.

Калар помолился Владычице, чтобы Она позволила ему хорошо проявить себя в этом бою, и чтобы об этом услышал его отец.

Молодой рыцарь пришпорил Гренголэ, и большой серый конь мгновенно повиновался.

Вся усталость и боль от ран были забыты, когда Калар поскакал на врага. Хотя он знал, что, скорее всего, погибнет в этом бою, но все равно ощутил себя неожиданно сильным и непобедимым, словно один из спутников Жиля Ле Бретона, подвиги коего были воспеты в балладах.

Стрелу извлекли из его плеча, и рану плотно забинтовали, из-за чего Калару стало еще труднее двигаться. К счастью, стрела попала в левое плечо, потому что если бы ранено было правое, он не смог бы держать копье или биться мечом. Ее древко вонзилось в мышцы как раз под плечевым суставом, пробив толстые доспехи, и Калар благодарил Владычицу, что не получил более серьезной раны.

Конечно, нельзя было определить, кто выпустил стрелу. Возможно, это был лишь несчастный случай, но Калар в этом сомневался. Его уже пытались убить, и, если уж тогда не получилось, Малорик мог попытаться еще раз.

То, что Гюнтер ехал в атаку рядом с ним, наполняло сердце Калара гордостью и чувством облегчения. Он был изумлен, увидев своего учителя в доспехах, скачущего ему на помощь, потому что когда Калар видел Гюнтера в палатке, тот выглядел просто умирающим, а его раны сильно гноились. Но Гюнтер сказал, что раны заживают, и Калар не заметил лжи.

Тот факт, что неизвестный рыцарь пытался убить его прямо посреди боя, приводил Калара в ярость. Это был один из людей Сангасса — в этом Калар был уверен. Но однажды он рассчитается с этой коварной гадюкой.

Грохот копыт был оглушительным. Калар положил копье на руку, пока Гренголэ мчался по взрытому полю. Земля была усыпана трупами.

Перед атакой он на прощание пожал руку Бертелису. Братья не говорили; уже не было необходимости что-то говорить. Оба понимали, что едва ли переживут эту ночь.

«Как он изменился», подумал Калар, глядя на усталое лицо своего единокровного брата. Бертелис выглядел старше, в его глазах остался неизгладимый след всех жестокостей, коим он был свидетелем. Исчезли последние следы мальчишества. Калар теперь видел перед собой молодого рыцаря, сурового и закаленного в бою.

Мелькнула мысль, что он, наверное, и сам изменился.

Они оба видели столько смертей в эти последние месяцы. Реальность войны сильно отличалась от того, что они себе представляли. Калар почувствовал себя глупым. Хоть он в действительности и не ожидал, что война будет похожа на те легенды и истории, которые они слушали в детстве, он понял, что на самом деле даже не знал, чего ожидать. И уж точно он не ожидал того страшного зловония, поднимавшегося над полем боя.

Бертелис радостно гикнул, и Калар усмехнулся, крепче сжав копье.

Все-таки его брат не совсем изменился. Если они каким-то чудом переживут эту ночь, то потом устроят невероятную попойку, и Бертелис, несомненно, затащит в постель столько девок, сколько сможет, прежде чем напиться до бесчувствия. На мгновение мысли Калара вернулись к Элизабет, ее образ снова всплыл в его мыслях.

Он увидел ее прекрасные игривые темные глаза. Запах ее духов уже почти выветрился из шелкового шарфа, повязанного вокруг его руки, но одного присутствие дара Элизабет придавало Калару сил.

Калар опустил копье, и рыцари железной стеной снова врезались в массу врагов.

* * *

Следующую жертву подтащили к нему, и Дар, схватив несчастного за табард, подтянул его ближе, принюхиваясь и внимательно вглядываясь в человека. И снова, несмотря на цвет одеяния, это был не тот, кого он искал. С растущим чувством злости и разочарования, Дар вонзил свой зубчатый нож в шею жертвы, и отшвырнул тело в сторону, к десяткам других окровавленных трупов, валявшихся вокруг.

На поле боя зазвучал сигнал одинокой трубы, и Дар, поднявшись во весь свой огромный рост, увидел, что прямо на него мчится большой отряд врага. Вождь зверолюдов зашипел, оскалив зубы. Инстинктивно реагируя на его призыв, сотни и сотни подчиненных ему тварей прекратили свой бег к холму и бросились по взрытой копытами земле навстречу атакующим рыцарям. Бретонцы косили их как траву. Дару было все равно.

Отвечая на угрозу своему повелителю, тяжело бронированные бестигоры, до того не участвовавшие в бою, направились вперед, чтобы встать на пути врага, сжимая в руках огромные топоры и алебарды. Тогда как остальные стада зверолюдов были почти неуправляемы и мчались в бой беспорядочными толпами, бестигоры маршировали стройными глубокими рядами, неся иконы Хаоса из черного железа, и земля содрогалась от топота их окованных железом копыт. Они ловко перестроились под гром барабанов, расширив ряды и сформировав защитный барьер вокруг Дара.

Громовое рычание раздалось из тьмы, из чащи деревьев позади Дара.

Вибрация от этого звука проникла в тело вождя зверолюдов, и его губы растянулись в жестокой улыбке.

Два гигантских темных силуэта, возвышавшихся над лесом, отбрасывали деревья со своего пути, вырывая их с корнями. Жестом Дар приказал им идти вперед.

* * *

Глаза Реола сияли священной яростью, когда он прорубал путь сквозь гущу врагов на острие бретонского клина. Его клинок рассекал тяжелую броню бестигоров, словно она была из бумаги, а рядом с ним барон Монкадас разил врага страшными ударами своего моргенштерна. С другой стороны от Реола Рыцарь-в-Поиске Гундехар косил зверолюдов могучими взмахами двуручного меча, страсть и вера придавали ему сил.

До края леса оставалось не больше сотни ярдов, и рыцарь Грааля чувствовал гнилостное зловоние изуродованных колдовством деревьев. Погоняя коня, чувствуя поблизости зловещее присутствие вражеского вождя, Реол скакал дальше, прорубая путь сквозь плотные ряды бронированных зверолюдов.

Раздался страшный треск и грохот, и Реол обратил взгляд во тьму леса. Он увидел, как вырванные с корнем деревья отлетают в стороны, и земля содрогается под невероятно тяжелыми шагами.

Два гигантских чудовища возвышались над лесом, древние существа, выросшие до громадных размеров из-за искажающего влияния Хаоса.

Как человек идет по высокой траве, так они шли сквозь лес, топча искривленные дубы и вязы, их рев был столь оглушительным, что, казалось, это рушатся горы.

Каждое чудовище достигало пятидесяти футов в высоту, каждый их шаг покрывал почти двадцать футов. Это были изуродованные, искаженные создания Хаоса, их массивные плечи покрывала шерсть и костяные шипы, а безобразная походка была неровной и неуклюжей.

Земля содрогалась под их шагами, и Реол почувствовал, как паника охватывает рыцарей, увидевших двух чудовищных гигантов, приближавшихся к ним. Однако рыцарь Грааля убивал таких тварей раньше, и сумеет убить их сейчас.

Казалось, будто одно ужасное существо было разрезано пополам точно посередине, и из него получилось два монстра. Они были искаженными зеркальными отражениями друг друга, гиганты Хаоса, чудовищные близнецы, разделенные злой магией.

У каждого из них одна рука была огромной, а вторая — маленькой, высохшей и почти бесполезной. Одна из ног каждого гиганта была толстой, как древесный ствол, и покрытой густой шерстью, свисавшей до земли, а другая нога была тонкой и искривленной.

На голове каждого чудовища был единственный истекающий сукровицей глаз, но в одной глазнице было два зрачка, и у каждого гиганта было одно отвисшее ухо, украшенное воткнутыми человеческими бедренными костями и ребрами. Другая стороны каждой головы являла собой отвратительную массу красных шрамов, словно две головы были когда-то одним целым, но потом оказались разорваны. На голове каждого рос один изогнутый книзу рог, начинавшийся от виска. За безобразно шлепавшими губами виднелись огромные зубы и клыки, и оба чудовища ревели в один голос.

Каждый гигант держал в руках большое дерево, и размахивал им так, словно оно ничего не весило.

Они пробивались сквозь плотную толпу зверолюдов, ростом едва достававших им до колен, топча и отбрасывая меньших тварей.

Чудовищные глаза циклопов были устремлены на рыцарей, и от каждого их шага содрогалась земля.

Первый гигант ударил по строю рыцарей, размахнувшись стволом дерева, словно дубинкой. Импровизированное оружие врезалось в первый ряд бретонцев, и сразу полдюжины рыцарей с их конями, кувыркаясь, отлетели назад, их кости и броня были переломаны страшным ударом. Обратный взмах гигантской дубины выбил из седел еще полдюжины рыцарей.

Другой гигант набросился на Реола, и рыцарь Грааля направил своего напуганного коня прямо на чудовище, не пытаясь убраться с его пути.

Гигант размахнулся своей огромной дубиной, собираясь одним ударом размазать Реола по земле.

Тяжелый ствол дерева обрушился на паладина, и лишь в последний момент Реол заставил коня уйти в сторону. Дерево врезалось в Гундехара, вбив его в землю вместе с конем, превратив их обоих в ужасное месиво из крови и обломков брони.

С боевым кличем Реол всадил копье глубоко в бедро чудовища. Копье вонзилось на три фута в плоть, твердую, словно древесина, и гигант и его близнец оглушительно взревели, будто оба чувствовали боль от раны.

Выпустив дубину, гигант ударил Реола тыльной стороной руки, которая была размером с повозку. От удара рыцарь Грааля вместе с конем взлетели в воздух. Конь рухнул на землю, крича от боли. Реол соскочил с седла бившегося в агонии животного.

Завывая в свирепой ярости, бронированные зверолюды снова бросились вперед.

Оглушенный ударом Реол поднялся на ноги и зарубил первых бестигоров, набросившихся на него.

Десятки копий вонзились в ноги обоих гигантов, и чудовища взвыли от боли и ярости. Громадная рука подхватила коня и подняла высоко в воздух. Конь успел лишь заржать в ужасе, прежде чем его голова была откушена. Безголовый труп животного гигант швырнул в рыцарей, сбив на землю еще двоих. Горячая кровь лилась на землю из пасти чудовища.

Рыцари атаковали ноги гигантов, кололи копьями и рубили мечами, но атака рыцарского клина остановилась. Защищенные доспехами зверолюды набрасывались на тех бретонцев, которые проскакали мимо гигантов, выбивали их из седел и стаскивали на землю.

С криком Реол разрубил мечом голову зверолюда и бросился к ближайшему из гигантов. Уклонившись по пути от удара топора, он отрубил ногу другому зверолюду. Гигант снова размахнулся, зашвырнув в воздух четырех рыцарей вместе с конями. Реол бросился на землю, когда один конь полетел прямо в него.

Рыцарь, все еще сидевший в седле, пролетел вместе с конем и ударился о землю, его позвоночник сломался, когда сверху на него навалилась огромная тяжесть его скакуна. Реол вскочил с земли и изо всех сил метнул меч в голову гиганта.

Клинок, вращаясь, закувыркался в воздухе, и по самую рукоять вонзился в единственный глаз чудовища. Гигант и его близнец издали оглушительный рев боли и ярости, раненый монстр начал слепо крушить все вокруг. Из его глазницы потоком лилась черная кровь, и не один выпавший из седла рыцарь был растоптан его тяжкими шагами. Новые копья вонзались в ноги чудовища, гигант кружился, вслепую размахивая руками, убивая и рыцарей и зверолюдов.

Барон Монкадас, каким-то чудом до сих пор оставшийся живым и в седле, с силой ударил моргенштерном по колену хромой ноги гиганта, разбив ему коленный сустав. Нога подогнулась, и громадная тварь зашаталась и стала падать.

Гигант отчаянно размахивал руками, пытаясь удержать равновесие, но падение было неизбежным. Чудовище с грохотом рухнуло на землю, раздавив десяток человек своей тяжестью. Остальные пошатнулись, и некоторые не удержались на ногах, когда земля содрогнулась от удара. Спешенные рыцари набросились на гиганта, вонзая мечи, словно кинжалы, в его шею и тело, в то время как другие рубились со зверолюдами.

Близнец упавшего гиганта, свирепо взревев, бросился на его защиту.

От мощного удара его ноги три рыцаря вместе с визжащими в ужасе конями взлетели в воздух и упали позади бретонских рядов, их кости были переломаны, а доспехи искорежены до неузнаваемости.

Реол выругался. Он лишился коня, и с тем побоищем, какое учинили гиганты, у него оставалось совсем немного шансов добраться до вражеского вождя. Воодушевленные появлением на поле боя двух громадных чудовищ, зверолюды бросились вперед с новой силой и сейчас, когда атака рыцарского клина была остановлена, бретонцы снова стали нести большой урон, погибая сотнями. Реол надеялся, что рыцари на фланге клина продолжили атаку, ибо лишь у них остался шанс убить предводителя зверолюдов.

С яростным рычанием Реол схватил за руки зверолюда, пытавшегося нанести ему сильный удар топором. Напрягая мышцы, чтобы остановить удар, рыцарь Грааля шагнул вперед и ударил коленом в пах зверолюда. Еще раз он двинул бронированным коленом по тому же месту, и сила зверолюда стала ослабевать. После третьего удара зверолюд не выдержал и выпустил из рук топор, и Реол, перехватив его, снес голову твари с плеч.

Гигант, все еще стоявший на ногах, размахивал кулаками с разрушительной яростью, с каждым мгновением убивая десятки людей. Мечи и копья торчали из его ног, словно иглы, его кожа была скользкой от крови, вытекавшей из множества ран, но чудовище, подгоняемое болью, продолжало свирепо бушевать. Устремив взор на громадного монстра, Реол бросился сквозь ураган битвы, сжимая в руках топор зверолюда.

* * *

Калар рубил мечом, разя одного врага за другим. Орды зверолюдов нахлынули на строй рыцарей, врезавшись в бретонцев плотной массой. Для искусного фехтования здесь не было места, надо было просто убивать быстро и наверняка.

Громовой рев заглушил шум боя. Клин рыцарей начал разворачиваться, смещаясь к востоку, потому что его острие под предводительством Реола остановилось. Как такое могло случиться — Калар не понимал, ибо верил, что никакой враг в мире не сможет противостоять рыцарю Грааля, но все же их атака была остановлена.

На фланге Калар и рыцари вокруг него продолжали наступать, встречая меньшее сопротивление, чем остальные силы отряда, и теперь они стали острием атаки, врезаясь все глубже в ряды врага.

Деревья были уже близко, но бретонцев со всех сторон окружал враг, и они оказались в отчаянном положении. Калар инстинктивно понимал, что они долго не продержатся, но понимал он и то, что они сейчас совсем близко к вождю зверолюдов, и надо лишь продолжать пробиваться вперед.

Он лихорадочно отбил выпад, нацеленный в грудь, и ответным ударом прорубил кровавую борозду в морде зверолюда, отбросив врага назад. Его место мгновенно занял другой монстр, с ревом попытавшийся пронзить рыцаря копьем. Калар уклонился от удара, и копье вонзилось в лицо другого рыцаря, пробив череп и мозг.

Гренголэ ударил зверолюда копытами, ломая врагу кости.

Зверолюды бились с бешеной яростью, все большие их толпы давили на едва державшийся строй бретонцев, все больше рыцарей они стаскивали с седел. Калар рубанул зверолюда по макушке, расколов череп, и тварь рухнула на землю.

Всякое подобие порядка было утрачено, атака рыцарей увязла в массе врага. Чувство строя было потеряно, и в диком хаосе боя теперь каждый человек сражался сам за себя.

Увидев открывшийся разрыв в рядах врага, Калар закричал, погоняя Гренголэ. Могучий серый конь отреагировал мгновенно, поскакав вперед.

Калар не увидел, как его брат Бертелис позади выпал из седла.

* * *

Враг снова сомкнул ряды, сражаясь с неистовой свирепостью.

Гюнтер выругался, заметив, что Калар исчез из вида. Конь рыцаря-ветерана был убит, рухнув с размозженным черепом, и Гюнтер стоял на месте, защищая неподвижное тело Бертелиса. Хотя он уже не мог помочь Калару, Гюнтер решил, что лучше умрет, чем позволит врагу снова причинить вред младшему сыну кастеляна Лютьера.

Гюнтер присел и поднял щит, отбив им удар топора. Сделав быстрый выпад, рыцарь-ветеран всадил клинок глубоко в брюхо огромного зверолюда, и снова шагнул назад.

Зашипев от боли в раненой ноге, угрожавшей в любой момент подогнуться, Гюнтер рассек мечом звериную морду другого врага, искаженную ненавистью.

Повсюду вокруг рыцарские кони били зверолюдов копытами и кусались, как они были обучены. Гюнтер, стоя над упавшим Бертелисом, боялся, что сына Лютьера затопчут бретонские же кони.

Повсюду слышались крики и вопли, рыцарей стаскивали с седел и убивали. Но те, что еще держались в седле, продолжали сражаться, их мечи сверкали, отгоняя толпы врагов, поражая всякого зверолюда, осмелившегося приблизиться.

Мелькнул вражеский клинок, его удар был нацелен в Бертелиса, пытавшегося подняться на ноги. Гюнтер вскинул свой меч, отбив удар.

Молниеносным ответным выпадом рыцарь-ветеран разрубил горло врага. Зверолюд упал, захлебываясь кровью, а Гюнтер отразил удар другого врага, направленный в шею рыцаря. Ответный удар его клинка пронзил глазницу зверолюда, и тварь, взревев, рухнула. Новые зверолюды бросились на место убитых, и Гюнтер оглянулся назад.

Бертелис сорвал с себя шлем, его голова была в крови. Вдруг он снова упал на землю, и Гюнтер выругался. Зверолюды толпились несколько поодаль от него, научившись бояться его искусного владения клинком, и рычали на рыцаря, сжимая древки и рукояти своего оружия.

Вот упал еще один рыцарь, его конь закричал от боли, и зверолюды бросились на Гюнтера.

Он разрубил копье одного врага и отбил щитом удар меча другого. Его клинок мелькнул, прорубив глубокую рану в груди одного из зверолюдов, искусным обратным ударом Гюнтер перебил шею другой твари. Мгновенно рыцарь-ветеран повернулся, вырвав меч, и в том месте, где он стоял секундой ранее, в воздухе просвистел топор.

Гюнтер тем временем всадил меч в шею следующего зверолюда.

Он неловко шагнул в сторону, чтобы лучше защитить Бертелиса, и почувствовал, как содрогается от боли раненая нога. Гюнтер тяжело дышал, руки словно налились свинцом. Он так устал.

Снова зверолюды набросились на него, и он едва успел уклониться от яростного удара изогнутого клинка, просвистевшего на расстоянии волоса от его головы. Меч Гюнтера ударил по руке зверолюда, рассекая связки и сухожилия, заставив тварь выронить оружие.

Зверолюдский клинок ударил его по боку, и Гюнтер, пошатнувшись, отсек руку врага у запястья, и всадил меч в грудь зверолюда. Тяжелый удар топора обрушился на его щит, сломав руку и заставив Гюнтера вскрикнуть. Меч рыцаря-ветерана разрубил ногу зверолюда, и тварь свалилась, взревев от боли.

Левая рука Гюнтера бессильно повисла, страшная боль в сломанных костях, трущихся одна о другую, заставила его сморщиться. Гюнтер стоял над телом Бертелиса, его сердце бешено колотилось. Дыхание вырывалось из груди короткими резкими вздохами, казалось, будто легкие объяты огнем. Шум битвы вокруг звучал теперь странно приглушенно, словно уши были забиты тканью. Старый рыцарь понимал, что его конец близок.

— Гюнтер… — выдохнул Бертелис, лежавший на земле.

— Я не позволю им причинить тебе вред, — прохрипел Гюнтер, глядя, как зверолюды снова окружают их.

Один из монстров бросился в атаку, его топор мелькнул смертоносной дугой. Шагнув в сторону, Гюнтер уклонился от удара, и разрубил мечом спину зверолюда, по инерции проскочившего мимо. Обратным ударом рыцарь всадил меч в брюхо другой твари, бросившейся вперед.

Копыта рыцарского коня едва не ударили его, и Гюнтер шагнул назад.

Изогнутый клинок зверолюда зацепил его плечо, и он пошатнулся.

Раненая нога, охваченная гангреной, наконец, подогнулась, и Гюнтер упал на одно колено. Но он продолжал сражаться, отчаянно пытаясь защитить Бертелиса. Его клинок отсек ногу зверолюда, и тот, зарычав, рухнул.

Следующим ударом меч рыцаря-ветерана разрубил череп другой твари до самых челюстей, из страшной раны хлынула кровь.

От усталости и потери крови зрение Гюнтера начало затуманиваться.

Он с трудом подполз ближе к Бертелису, в любое мгновение ожидая, что удар врага прервет его жизнь. Опираясь на меч, словно на костыль, старый рыцарь все же сумел снова встать на ноги.

— Гюнтер… — прошептал Бертелис.

— Простите, мой лорд, — произнес Гюнтер, в его голосе звучало отчаяние. — Я не смог вас защитить.

— Нет… — сказал Бертелис, пытаясь подняться на ноги, но снова падая на землю.

Двое зверолюдов бросились на Гюнтера. Он убил первого, перерубив ему сонную артерию. Тварь рухнула, заливая землю кровью. Гюнтер направил клинок на второго зверолюда, но монстр врезался в рыцаря, опрокинув его на землю. Напоровшись на меч Гюнтера, зверолюд при падении своим весом загнал клинок еще глубже в тело, и умер, рыча и глядя в лицо рыцарю желтыми глазами, полными ненависти.

Тяжесть зверолюда придавила Гюнтера к земле, массивная мускулистая туша навалилась на него, и на мгновение он ощутил панику, почувствовав свою уязвимость. Собрав все силы, рыцарь сбросил с себя зловонный труп твари и перекатился на бок.

Он едва мог дышать и болезненно закашлялся, на губах выступила кровь. Он так устал… Невыносимо хотелось спать. Стоит только закрыть глаза, и боль уйдет. Его веки начали смыкаться…

Нет! Он не может позволить себе погрузиться в манящий сон вечности. Пока еще нет.

* * *

Калар прорвался сквозь ряды врага, но не знал, сколько рыцарей смогли прорваться вместе с ним. Прищурив глаза, молодой рыцарь смотрел на чудовищного зверя, который был вождем вражеских орд.

Вокруг этого существа были навалены груды трупов. Калар был потрясен, увидев, что все мертвецы одеты в цвета Гарамона. Они были похожи на сломанные игрушки, отброшенные капризным ребенком, изуродованные и окровавленные. Зверолюды тащили своему повелителю еще десятки пленных, одетых в красно-желтые цвета — новые жертвы темным богам.

Страшное существо повернуло голову, его гниющее лицо было покрыто массой швов, глаза устремили пронзительный взор на рыцаря. Калар пошатнулся в седле, ощутив глубину ненависти в глазах чудовища.

Это было крупное существо, вероятно, около семи футов ростом, и хотя его тело не было таким массивным, как у быкоголовых зверолюдов, его длинные конечности были мощными и мускулистыми.

Оно не было настолько большим и физически деформированным, как мутировавшие твари Хаоса, но что-то в нем было страшно неправильным, как будто такое создание никогда не должно было рождаться в этом мире. Сопротивляясь нахлынувшему вдруг на него необъяснимому ужасу, Калар пришпорил коня, устремившись в атаку на чудовище.

Оно ударило посохом в землю, и черные птицы наполнили воздух хлопаньем крыльев и хриплым карканьем.

Зверолюды, облаченные в тяжелую броню и вооруженные огромными топорами, с рычанием бросились вперед. Калар смутно услышал, как закричал Бертелис, но взгляд молодого рыцаря был устремлен в полные ненависти глаза чудовища. И — словно оберегающие руки самой Владычицы укрыли его — Калар пробился невредимым сквозь ряды врага и атаковал вождя зверолюдов.

Монстр присел к земле, по-звериному оскалившись, мышцы на его длинных конечностях напряглись. В это мгновение он напоминал некоего ужасного паука, готового прыгнуть.

Черные птицы — у каждой был лишь один пульсирующий демонический глаз — набросились на Калара, хлестая его крыльями и пытаясь выклевать глаза своими длинными загнутыми клювами. Рыцарь отчаянно замахал руками, отбиваясь от них, ломая крылья и хрупкие кости рукоятью меча и латными перчатками.

Сквозь вихрь перьев и яростно хлопавших крыльями птиц Калар увидел, как предводитель зверолюдов прыгнув, протянув к рыцарю когтистые пальцы. Гренголэ заржал, встав на дыбы, и монстр врезался в Калара, сбросив его с седла. Тяжесть страшного существа обрушила на землю и коня, бешено бившего копытами. Калар тяжело упал, от удара из его легких выбило воздух, он лежал на спине, пытаясь вздохнуть.

Оглушенный падением рыцарь смутно услышал, как Гренголэ кричит от боли, и понял, что его верный скакун, должно быть, сломал ногу, когда свалился.

Ощутив прилив ярости, Калар попытался встать. В глазах все начало расплываться, но он видел ужасное существо, нависшее над ним.

Глаза чудовища горели ненавистью, хотя его тело было лишь темным силуэтом. Удивительно, но Калар не выронил при падении меч, и, вздохнув, собрал силы, чтобы нанести удар.

Вдруг тяжелое копыто наступило на его руку, прижав ее к земле.

Гренголэ снова закричал, и Калар увидел, что раненый конь пытается подняться. Но сломанная нога не могла выдержать его веса, и снова подогнулась. Конь опять упал на землю с мучительным криком, терзавшим сердце Калара.

Охваченный яростью Калар ударил щитом по ноге зверолюда, и тот, зарычав, отскочил в сторону, перестав прижимать к земле руку рыцаря. Встав на ноги, молодой рыцарь шагнул к предводителю зверолюдов и взмахнул мечом, направив смертоносный удар в шею врага.

Мелькнула когтистая рука, схватившая клинок, остановив удар. По клинку потекла кровь, заливая латную перчатку Калара, но молодой рыцарь, как ни пытался, не мог вырвать оружие из железной хватки когтей чудовища. Со злобным рычанием оно подняло свою могучую ногу и с силой пнуло Калара в грудь, заставив его отлететь назад.

Лежа на земле, рыцарь увидел, что вождь зверолюдов по-прежнему держит его меч за клинок, и принюхивается, наклонив голову, словно кровь, текущая по лезвию, заинтересовала его.

Гренголэ еще раз попытался подняться, и снова рухнул на землю.

Будто очнувшись от оцепенения, вождь зверолюдов вдруг бросился к коню и вогнал клинок в шею Гренголэ. Калар закричал, увидев, как его меч по самую рукоять вонзился в тело коня. Из смертельной раны хлынул поток крови. Конь, которого Калар выращивал с возраста жеребенка, забился в агонии, из его рта полилась кровавая пена.

Калар заплакал, ему было невыносимо видеть, что его верный скакун так страдает. Потом Гренголэ затих, лежа в луже горячей крови.

Оскалившись в жуткой усмешке, повелитель зверолюдов повернулся к Калару. Когда рыцарь попытался подняться, новый удар швырнул его на землю. С жутким шипением чудовище склонилось над Каларом, наступив копытом ему на грудь, и откинув голову рыцаря назад, чтобы открыть горло. В руке вождя зверолюдов сверкнул кинжал из почерневшего металла, покрытый колдовскими рунами и символами.

Вдруг шипение, исходившее из пасти чудовища прекратилось, и оно склонило свою морду к лицу Калара. Дыхание ужасного существа было горячим и зловонным. Оно обнюхивало Калара, словно пробуя на вкус его запах. Калар, испытывая тошноту, пытался вырваться, но не мог освободиться из железной хватки отвратительной твари.

Чудовище придвинулось еще ближе. Калар тщетно пытался вырваться, отвращение и ужас охватили его. Монстр начал облизывать его лицо от виска до подбородка. Кожа горела там, где горячий мокрый язык коснулся его лица, и Калар закричал. Он увидел, как глаза чудовища расширились.

Калар снова закричал, когда внезапная боль вонзилась в его разум, подобно раскаленному ножу — словно извивающиеся щупальца искали что-то в его голове. Казалось, будто черви вгрызаются в его мозг, и Калар завопил от мучительной боли, содрогаясь в конвульсиях, но не в силах освободиться.

Образы, воспоминания и эмоции замелькали в его разуме: прекрасное лицо Элизабет, прикосновение ее губ, и чувство любви, которое он испытывал к ней; внезапное возвращение Анары в его жизнь, и потрясение от тех перемен, которые произошли с его сестрой за эти годы, пока они были разлучены. Он снова увидел поединок между Гюнтером и Ганелоном, и снова ощутил стыд и чувство вины от того, что Гюнтер был ранен из-за него. Снова увидел, как вместе с Бертелисом подъезжает к лагерю беглых крестьян на опушке леса в Бастони, казалось, вечность назад…

Миллионы образов безумным вихрем проносились в его разуме — все, что он когда-либо ощущал и испытывал. Калар кричал от страшной мучительной боли.

Он снова увидел сражение с зеленокожими, и ощутил прилив адреналина от своего первого боя. Он увидел Анару ребенком, и те испуганные взгляды, которые бросали на нее слуги. Увидел он и себя в детстве, после того, как умерла его мать, и как он плакал, потому что думал, что отец ненавидит его. Отец…

Терзающие щупальца вонзились глубже, и Калар ощутил, как ярость и возбуждение чудовища растет. Образы умирающего лорда Гарамона всплыли в разуме ошеломляющей чередой: воспоминания об их родовом замке в Бастони смешались с обрывками еще более старых — счастливых — воспоминаний, как его отец смеялся, держась за руки с его матерью, и качая маленького Калара на колене.

Калар ощутил торжество предводителя зверолюдов, и на долю секунды увидел воспоминания, которые принадлежали не ему.

Он увидел кровь… так много крови… и лица, искаженные ужасом. Он чувствовал боль, и страх, и отчаяние… и ненависть. Он чувствовал такую ненависть, которой никогда не испытывал раньше, и всепоглощающую жажду мести, жажду крови, смерти… и освобождения. Он увидел оскаленные морды демонов, вцеплявшихся в его душу огненными когтями, их глаза, наполненные обещаниями могущества… и вечного проклятия.

Он смотрел глазами Дара, яростно сражавшегося с другими зверолюдами в бескрайних чащах темных лесов. Он чувствовал его упоение победой, когда Дар стоял над окровавленными трупами соперников, которых он разорвал голыми руками, чувствовал сладкий, горячий вкус крови на губах. Он видел страх других зверолюдов, с рычанием пятившихся от Дара. Он наслаждался чувством господства над ними, заставляя их подчиняться его воле.

Он слышал пронзительный животный крик боли. Он надеялся, что умрет, молился о смерти, чтобы эта пытка прекратилась. Вдруг щупальца, терзавшие его разум, исчезли с ошеломляющей внезапностью, оставив его измученным, из его носа и ушей текла кровь, и Калар понял, что крик страдающего животного исходил из его собственных уст.

Чудовище, стоявшее над ним, запрокинуло свою страшную голову к небесам и издало торжествующий рев. Калар погрузился во тьму…

* * *

Реол всадил топор в шею гиганта, пытавшегося подняться с земли, и поток крови хлынул из смертельной раны. Рыцарь Грааля шагнул назад, оставив оружие вонзившимся глубоко в плоть чудовищной твари, и истекая кровью из десятка ран. В это мгновение Реол услышал оглушительный рев вождя зверолюдов, разнесшийся по полю боя. Это был торжествующий крик победы, и сердце Реола замерло.