Доктор Чепмэн выглядел усталым, когда закрывал жалюзи.

— Зачем вы остановили меня в последний раз? — ноги болели из-за холодной воды, и я пыталась скрыть тот факт, что бежала. — Вы лишили себя самой лучшей части.

— Сеанс подошёл к концу.

Эллиот посмотрел в окно и обратно на меня так быстро, что я бы пропустила это, если бы «Аддерал» не сделал меня гиперактивной.

— Правда?

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что после этого мы разговаривали в течение пяти минут. Ну, знаете, я осталась подумать о том, что случилось после. В машине Дикона.

— Ты можешь мне рассказать, — он потёр свой бицепс.

Я заметила, что его часы соскользнули с запястья. У него были очень милые запястья: широкие, с выпирающей костью. Очень мужские. Я сузила глаза, пожелав, чтобы рукав его рубашки поднялся выше, позволив мне увидеть больше.

— Не хочу говорить вам сейчас. Вы разбиты, — ответила я.

— Твои родители приезжали вчера. Как прошла встреча? — я пожала плечами. — Твой отец очень интересный человек.

— Насколько?

— Он женился на твоей матери в очень раннем возрасте.

Я села необычайно ровно и хотела поднять руку вверх, заставив тем самым его заткнуться. Он мог копаться в моей голове, если ему так хотелось, но не нужно было затрагивать проблемы моей семьи.

— Они до сих пор женаты, у них восемь детей. Не вижу проблемы.

Доктор ничего не ответил. Хотелось вонзиться ногтями в его симпатичное лицо после этих слов, но не менее сильно я мечтала доказать то, что могу сдерживать себя.

— Вы снова собираетесь меня загипнотизировать? — спросила я.

— Только если это помогло тебе в прошлый раз.

— Вы когда-нибудь настаиваете на том, чего на самом деле хотите, доктор?

Он встал.

— В этой комнате нет. Здесь командуешь ты.

Ну, если он расценивал это так, то я не была против. У меня получилось бы командовать в этой маленькой комнатушке. Я плюхнулась на диван. Эллиот последовал за мной и сел рядом. И я услышала шорох ткани его брюк, когда он закидывал ногу на ногу.

— Я сосчитаю от пяти в обратном порядке, — произнёс он.

— Ладно.

— Пять…

* * *

Его машина просто огромная, а сам Дикон пахнет мятой. Он ничего не говорит, и мою грудь распирает от напряжения. Это ошибка? Он не похож на серийного убийцу, но, возможно, он и не заинтересован во мне. Эрл хорош для траха в трудную минуту, и это лучше, чем ничего.

— Имя есть? — спрашиваю я, пытаясь застегнуть блузку.

— Да.

— Меня зовут Фиона.

— Я это уже понял, — он слегка поворачивает голову. — Я — Дикон, — его взгляд скользит по моим голым сиськам, но потом он отворачивается к дороге.

— Мне застегнуться?

— Да.

Пальцы трясутся, пока я застёгиваю пуговицы. Не такого ответа я ожидала, и мне вдруг становится стыдно. Но, когда замечаю, с какой силой он сжимает руль руками, мои соски напрягаются, а кольца пирсинга трутся о ткань блузки.

— Так что, — начинаю я, — куда мы едем?

— Подальше от бешеных папарацци, — Дикон останавливается на красный свет и поворачивается ко мне всем корпусом. — Как ты живёшь? Все эти люди вьются вокруг тебя постоянно?

Я пожимаю плечами.

— Сначала меня расстраивало их непонимание и то, что они напечатали фото, на которых я целуюсь с Брентом Огилвом, хотя на самом деле встречалась с Джеральдом. Это было паршиво. Но в итоге Джеральд оказался уёбком, поэтому они сделали мне одолжение.

Я не хочу говорить о папарацци. Но хочу этого мужчину, сидящего перед мной. Кладу руку на его бедро и скольжу пальцами к паху. Всё его тело напрягается. Дикон берёт мою руку в свою и убирает на мои колени.

— Ты гей? — спрашиваю я.

— Нет.

— Слушай, если ты не хочешь этого, не беда. Просто высади меня.

— Расслабься, — отвечает он, сжимая мою руку перед тем, как отпустить.

Мне становится некомфортно и грустно. Автомобиль теперь кажется таким маленьким, и этот человек выкачивает из него весь воздух, создавая вакуум, и своим присутствием как будто вытесняет меня. Внезапно понимаю, что не хочу заниматься сексом вообще. Ни с ним, ни с кем-либо ещё. Я просто хочу почувствовать, что у меня снова всё под контролем.

Открываю дверь настолько, чтобы свет от окружающих нас машин проник внутрь. Мы едем небыстро, и я знаю, что он нарочно замедляется. Но не высаживает меня. А наклоняется ко мне и тянет ремень безопасности через моё тело. Его мятный запах смешивается с ароматом сандалового дерева, заставляя меня хотеть, чтобы он оказался во мне, но я по-прежнему желаю выбраться нахрен из этой грёбаной машины.

Щелчок.

Он застёгивает ремень безопасности.

— Ты в районе художников. Уже поздно, и вокруг полно пьяных. Нет необходимости рисковать зря.

Я в ярости. На самом деле. Потому что он прав.

Мы проезжаем несколько кварталов, и всё это время я смотрю на него. Не испытываю к нему ненависти, но он привлекает меня, и в своей злости я снова хочу трахнуть его. Чувствую пульсацию между ног, вспоминая дерьмо, которое хочу забыть: тот крышесносный поцелуй и себя на пассажирском сидении в нескольких миллиметрах от киски мёртвой девушки, всё ещё пахнущей сексом.

Я не думаю об этом.

Не думаю об этом.

«Фиона, хочешь остановиться? Ты плачешь».

Говорю что-то. Что-то о том, что Пинкертон никогда не подводил в те моменты, когда Аманда была за рулём. И нет, я, блядь не хочу останавливаться. Хочу вспомнить Дикона таким же понятным и прекрасным. Что-то о том, как он пахнет, или о том, из какой ткани сшит его пиджак. Что-то о его руках. То, как они неподвижны, когда он спокоен. Я забыла это.

Чувствую пальцы Эллиота на моём запястье и сквозь мягкую завесу слышу его голос: «Ладно. Ты начинаешь путать вещи. Аманда Вестин умерла после того, как ты встретила Дикона. Тебе не стоит думать об инциденте, если не хочешь. Контроль по-прежнему у тебя».

Дикон поворачивает направо, а потом ещё раз направо к складу, подъездная дорожка к которому засыпана гравием. Мы находимся на неосвещённой аллее в центре города. Он включает свет в машине.

— Итак, — произношу я, — чего ты хочешь? Собираешься связать меня и убить?

Мужчина начинает громко смеяться, и моя злость рассеивается.

— Предполагаю, это был не твой бойфренд.

Пожимаю плечами:

— Всего лишь развлечение на вечер четверга.

Отстёгиваю ремень безопасности, чтобы посмотреть, отпустит ли он меня. Он сидит неподвижно, даже не пытаясь повторно меня пристегнуть. Я поворачиваюсь, встаю коленом на тёплую кожу и разворачиваюсь спиной к панели управления, таким образом я получу лучший вид для осмотра этого мужчины. Его щетина только-только появляется. Волевой подбородок. Тёмные волосы. Синие глаза с полыхающим в них огнём.

Знаю, что он видит мои сиськи через блузку. Я довольно-таки часто хожу без лифчика, потому что у меня маленький размер. Что-то среднее между первым и вторым. Возможно, один с половиной. Соски светло-розового цвета уже торчат, возбуждаясь от его взгляда.

— Нравится то, что видишь? — спрашиваю я.

— Да, довольно неплохо. Всегда бродишь полуголой?

— Только когда преследую красивых мужчин, увиденных в туалете.

— И зачем ты это делаешь?

— Импульс. Инстинкт. Я всегда так делаю.

— Ты очень красивая, — произносит он.

— Спасибо, милый. Тебе не нужно льстить, чтобы забраться мне под юбку.

— Я всё ещё пытаюсь понять, стоит ли это того.

— О, я обещаю… — тянусь, чтобы коснуться его, но он перехватывает моё запястье.

— Положи их позади себя. На панель управления.

Оу. Властный.

— Ты заходил в туалет. Все ещё хочешь писать?

— Я в порядке.

— Аа… Хм. Не знаю, что у тебя на уме, но я уже делала это.

— Ты позволяла кому-то помочиться на тебя?

— Либо ты, либо на тебя.

— И как это?

Я пожимаю плечами, не убирая рук с панели управления.

— Поставила галочку в списке «больше не повторять».

Дикон молчит мгновение, а потом раздаётся настолько глубокий смех, что я вижу, как двигается его грудь. И не могу сдержать улыбку. Он удовлетворён, и это кое-что значит для меня.

— Сколько тебе лет? — спрашивает он.

— Достаточно, — он недоволен моим ответом, поэтому хватает мою сумочку. — ЭЙ!

— Руки на панель! — произносит он, продолжая рыться в ней.

Отбрасывает упаковку с противозачаточными таблетками и достаёт мой кошелёк. Мне становится не по себе, словно сестра Элизабет стоит надо мной с салфеткой, собираясь забрать жвачку у меня изо рта.

— Это твой заёб? — спрашиваю я. — Рыться в сумочках девушек?

Дикон открывает кошелёк.

— По-моему, ты совсем не против, чтобы я воспользовался твоим телом, но не хочешь, чтобы залез в твой кошелёк? Не знаю, в чём разница — в культурных или человеческих ценностях — но факт остаётся фактом: я не собираюсь садиться в тюрьму, если ты не возражаешь, — он перебирает каждую стодолларовую купюру, прежде чем добирается до отделения с карточками. На краю чёрной карты Американ Экспресс всё ещё остался след от белого порошка. Мужчина находит моё водительское удостоверение и достаёт его из кошелька. — Двадцать два.

— Родилась в день Сурка.

Прячет удостоверение обратно и кладёт кошелёк назад в сумочку.

— Что ещё есть в твоём списке? — он отбрасывает сумочку в сторону.

Прикусываю нижнюю губу:

— Попасть в передрягу на аллее в центре города.

— Я о настоящем списке.

В любом другом случае я бы уже перестала париться, но хочу удивить его. Мне просто необходимо ему понравиться.

— Дрессура лошадей для Олимпиады.

— Дрессура? Я думал, ты танцовщица.

— Что это должно означать?

— Я сказал это не для того, чтобы обидеть. У тебя тело гимнастки, но дисциплина пошла бы тебе на пользу и вытащила бы из туалета клуба. Поэтому я склонялся к танцовщице. И не подумал бы о дрессуре, даже если бы знал, что ты участвовала в скачках.

— Я участвовала лишь однажды, в Стенфорде на арабском скаковом жеребце. Мы участвовали в соревнованиях за кубок Святого Джорджа.

Мой ответ является защитой. В нём нет ни капли сексуальности. Мужчина намекает на то, что я маленькая и никем не контролируемая девочка с плоской грудью и мускулистыми ногами. Обычно подобные заявления от мужчин я встречаю ответными ножами в спину с целью заполучить грязный разговорчик о сексе. Но сейчас мне нужно, чтобы этот мужчина уважал меня.

— На месте, вперёд, шагом, — произносит он, касаясь большим пальцем моей щеки. — Подчинение превыше всего.

— Знаешь, как управлять лошадью?

— Я провёл несколько лет за океаном, общаясь с различными людьми, — поворачиваю голову и обхватываю его палец своими губами, позволяя ему проскользнуть между моих зубов по языку. Он улыбается, когда я отпускаю его. — Буду честен, — произносит он.

— Ага, — я снова набрасываюсь на его палец.

— Я не ищу партнёра по сексу.

— Тогда что ты делал в клубе «Помпеи»? — я засасываю его средний палец и проталкиваю глубоко в своё горло, а пока он скользит по моему языку, наблюдаю, как меняется лицо Дикона. Возможно, он хотел лишь помочь богатенькой девочке, оказавшейся в беде, но с каждой секундой его идеи о том, что с ней делать, раздвигают все границы. Я вижу это по его жадным увлажнившимся пальцам и расширенным зрачкам.

— Встреча с владельцем клуба. Мы планируем мероприятие, — говорит он.

— Какое мероприятие?

— Такое, которым ты сможешь насладиться.

И мой мозг, находясь в своём расслабленном состоянии, теряется под взглядом его синих глаз. На этом мероприятии на Манди Стрит я стою на коленях с профессионально двигающимся языком у моего ануса, вибратором в своей киске и членом во рту. Счастливая, довольная и удовлетворённая от накатывающих оргазмов, я чувствую себя так, словно парю за пределами собственного тела.

* * *

Когда я пришла в себя, моя спина была выгнута, я еле дышала и чувствовала прикосновение двух пальцев Эллиота на своём запястье.

— Простите, — произнесла я, дыша глубоко и неровно.

— Не извиняйся, — он смотрел на часы ещё секунду, а потом опустил руку. — У тебя ускоренное сердцебиение.

— Я не пыталась доставить вам неприятности.

— Тебе придётся изрядно потрудиться, чтобы доставить их мне, — его улыбка была расслабленной, поэтому я ему поверила.

Мне хотелось потрудиться, чтобы доставить ему неудобство, потому что хотелось бы посмотреть, как это будет.

— Я это запомню.

— Просто ляг и расслабься.

Несколько минут мы не произносили ни слова. Я медленно дышала, попытавшись успокоить своё бешеное сердцебиение.

— Это была твоя первая встреча с Диконом?

— Да.

— Когда ты снова его увидела?

— Он пригласил меня на вечеринку, которую устраивал владелец клуба Паоло. Я не собиралась идти, но Чарли услышала, что это будет на Манди Стрит, и просто сошла с ума. Я думала, что снова увижу Дикона. Но не увидела.

— Нет?

— Он известен тем, что не показывался на своих вечеринках. Дикон нашёл меня приблизительно через неделю у Люсьена. Оплатил целый обед, а потом попытался ускользнуть из комнаты.

— Что ты сделала?

Я издала саркастический смешок.

— Начала преследовать его задницу. Он поджидал меня на парковке, как будто знал, что я приду за ним. Но не позволил прикасаться к нему. Даже кода мы вернулись к нему домой. Он говорил, что прикосновения к нему являются своего рода привилегией, которую нужно заслужить. Я не понимала. Думала, что он был придурком.

— Большинство доминантов не любят, когда к ним прикасаются. По крайней мере, до тех пор, пока не начнут доверять.

— Да, но… Я не знала этого. Откуда вы знаете?

— Я твой врач. И не сплю допоздна, проводя кое-какие исследования.

— Исследования, значит? Спорим, коробка салфеток перед компьютером является неотъемлемым атрибутом этого исследования, — он не ответил. — Простите, — произнесла я.

— Когда Дикон позволил тебе прикоснуться к нему?

— Не знаю. Думаю, он должен был быть связан или что-то ещё, чтобы я ударила его ножом. Но как? Его связывали в Конго, и ему это не нравится. Это не заводит его, а, наоборот, убивает любое возбуждение. Возможно, я прибежала откуда-то и потом ударила его? — я медленно потрясла головой — Последним я запомнила беспорядочную смесь всякого дерьма.

— Смесь?

— Таблетки и секс. Кто-то занимается с верёвками. Думаю, меня подвешивали на некоторое время. А это значит, что Дикон был там, когда меня связывали.

— Никто другой никогда не связывал тебя? — спросил Эллиот.

— Меня связывали бесчисленное количество раз до того, как мы с ним стали эксклюзивной парой. Но что касалось настоящего искусства вязания шибари? Дикон всегда делал это лично. Он бы не позволил сделать это кому-либо ещё. Так было с самого начала.

— То есть ты была эксклюзивной с самого первого дня?

— Да, — я не думала об этом в таком ракурсе, но сейчас меня распирало от детской гордости. — Даже Мартину и Дебби не разрешалось это делать.

— Кто они такие?

— Они живут в доме номер два. Это его самые лучшие ученики. Дебби великолепна. Она связывает лишь мужчин. Делает прекрасные вещи, и у неё на самом деле искусная методика, даже несмотря на то, что она так молода. Мартин очень талантлив, но Дикон говорит, что он никогда не постигнет сути, — я пожала плечами. — Даже если бы я была под наркотиками и позволила бы им связать меня, то Дебби всё равно не ослушалась бы Дикона, а Мартин был в Нью-Йорке. Поэтому я не знаю.

Эллиот вертикально поставил ручку на стол, продолжив держать её между пальцами. После этого он поёрзал в своём кресле. Почему каждое его движение пробуждало во мне такой интерес? Почему я наблюдала за ним? Возможно, это из-за того, что у него была такая власть надо мной, или потому, что он говорил движениями, словно в его теле сначала зарождались не слова, а тень этих слов.

— Думаю, что мы скоро это выясним, — произнёс он. — Мистер Брюс чувствует себя достаточно хорошо, чтобы дать показания. Если у тебя есть, что рассказать мне, полиции или адвокату, лучше это сделать сейчас.

Он чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы давать показания. Ему лучше. Я громко сглотнула и набрала полные лёгкие воздуха.

— Слава Богу.

— Ты не боишься того, что он может сказать?

— Нет.

— Он может выдвинуть обвинение.

— Я не беспокоюсь по этому поводу.

— А о чём беспокоишься? — спросил он.

— Как долго вы здесь работаете?

— Сейчас важно не это. Ты меняешь тему разговора.

— Я клоню к тому, что неважно, что он скажет, у нас есть адвокаты. А у них есть свои адвокаты. Если бы он захотел что-то сделать, сделал бы это. То, о чём я беспокоюсь, не касается закона. Дикон — вот мой закон. Он единственный, кого я должна слушаться. Я беспокоюсь о том, что сделала. Как это повлияло на него. На нас.

— У тебя очень странное чувство восприятия.

— Мне говорили, что это аффлюэнца.

Эллиот с грустью улыбнулся.

— Сеанс окончен. Увидимся завтра.