1

На рассвете, промерзнув за ночь до костей и разминая на ходу коченевшие руки и ноги, легион вновь отправился в путь. Анна села рядом с графом, и коляска двинулась вслед за солдатами. Анна забилась в самый угол и почти утонула в пальто. Медленно поднималось солнце, в его пробуждающихся лучах искрились миллиарды кристалликов инея.

Сэр Йолланд осыпал девушку пылкими упреками. Даже угроза бунта не казалась ему уважительной причиной для подобного поведения английской леди. Петь вместе с солдатами! Готовить чай, а затем толкнуть в грудь рядового! Да где это видано!

– Вам придется признать… что невозможно… хм… Это, конечно, не имеет ко мне ни малейшего отношения. Но поскольку вы путешествуете в моем обществе, мне кажется, я имею право…

Сэр Йолланд оборвал свою лекцию на полуслове, так как мисс Анна заснула.

Тем временем между шедшими впереди колонны руководителями состоялось тревожное совещание. Тут же объявился господин Вильке, засыпавший командиров легиона упреками.

– Я достал все необходимое. В конце концов, я не солдат, – изо всех сил оправдывался Вильке.

– Список снаряжения написал капитан Дюрье! – резким голосом сказал маршал.

– Прошу прощения, нечего из меня делать козла отпущения. Для покупки одеял достаточно всего-навсего сержанта.

– Вот именно, нужен всего-навсего сержант, – закивал головой мистер Вильке, обдумывая что-то.

– Я разбираюсь в тактике! – отрезал маршал.

– А я – в командовании рядовыми!

– И все же нужен сержант, – заявил мистер Вильке. – Вы прекрасные тактики и великолепные стратеги, но здесь нужен хоть один человек, который бы разбирался в военном деле.

Маршал и капитан удивленно воззрились на главного организатора.

– Да, господа, – закончил свои размышления Вильке. – Не будем докапываться до сути. Может быть, пока и не стоит открывать карты. Это в наших общих интересах. Но если еще что-нибудь случится, нам троим придется откровенно поговорить друг с другом. Понятно? Я не шучу. – И, не дожидаясь ответа, отошел.

Солнце тем временем припекало все сильнее. Снова началась жара.

Анна проснулась, сняла пальто и повернулась к графу.

– Вы только что говорили мне что-то, а я, кажется, не ответила.

– Да. Вы решили немного вздремнуть, дорогая, дорогая… хм… надо все-таки остановиться на каком-нибудь имени.

– Я уже сказала, что мое настоящее имя – мисс Анна Эльсворт.

– Да? Прекрасно. Надо признать, мы находимся в бедственном положении, и я только заметил вам, что…

– Что вы недовольны моим поведением. Извините, но меня это не интересует. Ваше поведение, в сущности, гораздо более странно.

– Простите, что?

– Что слышали! Я знаю, сэр, что вы – потомок тех Йолландов, которые были первыми завоевателями колоний, один из них, граф Роберт Йолланд, с помощью собственной эскадры отбил у испанцев несколько островов в Карибском море. И правил там некоторое время. Этот джентльмен руководил своим войском с галеры, а не из коляски. Он не позволил бы простым офицерам распоряжаться всем и не стал бы сложа руки выслушивать глупости!

Граф с удивлением посмотрел на мисс Эльсворт. Откуда эта женщина знает историю его семьи? Неожиданно она попала по больному месту. Сэр Йолланд очень гордился своими предками-завоевателями, отличными полководцами, основателями новых колоний. Сам он тоже временами чувствовал, что рожден для этого, и в его решении организовать экспедицию немалую роль сыграла подсознательная, первобытная жажда власти, свойственная его роду. Графу было почти сорок, и иногда ему казалось, что он растранжирил духовное наследство предков. Граф Йолланд чувствовал, что время уходит и жизнь будет прожита напрасно, если он не сможет основать хотя бы один новый доминион.

– До сих пор, – надменно ответил граф Анне, – положение в легионе не обязывало меня взять командование в собственные руки. Одеяла и хинин… Это меня не интересует.

– Да вы просто смешны! – ответила Анна таким презрительным тоном, что вся кровь бросилась графу в лицо от бешенства. – Снаряжение – важнейший фактор в тактике.

Они долго молчали, потому что граф не хотел откровенно сказать ей, что она немного перепутала факты его родословной.

– А куда лежит ваш путь из оазиса Бунгур? – спросил наконец граф у мисс Эльсворт.

– Вот это уж и в самом деле не ваша забота, сэр. Лучше подумайте о том, что будет с солдатами без меня. Ведь до сих пор легионом командовала я.

Граф молча проглотил пилюлю. Несомненно, пару раз она вовремя вмешалась.

– Нам бы только добраться хоть куда-нибудь, – пробормотал граф и принялся протирать монокль. – Естественно, я всегда к вашим услугам, если вы что-нибудь пожелаете.

– Спасибо. В Бунгур пришлют мой багаж, тогда я в самом деле не буду больше нуждаться в вашем покровительстве. Я найму караван.

После этого опять надолго воцарилось молчание. Перед ними в громадном облаке пыли и в полной неразберихе двигались люди, животные, повозки, бронированный автомобиль. Все это сопровождалось адским шумом. Казалось, что из неудачного похода возвращается домой целая армия.

Вдали показались первые деревья оазиса Бунгур.

 

2

Бунгур оказался просто маленькой грязной дырой. Пара пальм, две-три козы да три десятка туарегов (по большей части древних как мир) – вот и все население переполненного мухами и скорпионами оазиса, расположенного среди бескрайнего раскаленного моря пыли – Сахары.

Старший лейтенант Рено вытащил саблю и громко закричал:

– Алло! На месте – стой! Я же скомандовал: стой! Да что же это?! Вы меня сейчас задавите телегой!

Легион начал останавливаться. Сразу-то всем остановиться не удалось. Они только «начали» останавливаться. Это был сложный тактический маневр: несколько идущих впереди солдат услышали команду и остановились, остальные же, ничего не подозревая, продолжали идти и натолкнулись на впередистоящих, запутались в них, и в конце концов колонна превратилась в дерущуюся, ругающуюся кучу.

Только тогда легион остановился.

Маршал подъехал на лошади к коляске и доложил графу, что тому, как полководцу, следует въехать в оазис во главе своих войск.

Герр Штрудль вместе с Динделем переместился в начало колонны, горнист начал играть великолепный марш. Вряд ли в оазисе хоть один человек мог знать, что это партия флейты из французского квартета, звучащего в популярной оперетте. Так началось триумфальное вступление войска графа Йолланда в оазис Бунгур.

Перед легионом возник старый араб с длинной седой бородой. С безопасного расстояния за его действиями наблюдало все население деревни, несколько коз, большое количество собак и три голых ребенка. Дряблый араб, изогнувшись в поклоне, приблизился к офицеру. Только сейчас сэр Йолланд впервые по-настоящему почувствовал, что значит слово «власть». Сам не зная – почему, он вдруг покраснел. Как сладко было, сидя в коляске, выслушивать униженный лепет дряхлого туземца!

Наверное, какой-нибудь из предков сэра Йолланда в свое время также принимал индейских вождей в Центральной Америке.

Народ Бунгура был не в восторге от появления людей в форме. Солдаты приходят только затем, чтобы собрать налоги, или увести людей на принудительные работы, или для того, чтобы вырубить деревья и построить крепость…

Граф бросил несколько франков старейшине. Коляска тотчас двинулась к оазису. Войска вошли в Бунгур. Несколько глинобитных мазанок, разваливающееся здание почты, похожая на конюшню хижина с вывеской «отель», где появляющихся раз в два-три месяца путешественников снабжали клопами и блохами на всю оставшуюся дорогу. Кто сюда приезжал? Торговцы, устремлявшиеся на ярмарку в Марокко, иногда интенданты с грузом для гарнизона, какой-нибудь мелкий разносчик да еще охотники на львов, чье появление сулило щедрые чаевые.

Но сегодня – великий день. Огромное движение. Море чужаков.

Перед сделанной из саманного кирпича гостиницей стоял маленький красный автомобиль. Они снова догнали человека в комбинезоне!

Солдаты устанавливали где попало палатки, обживались на новом месте, готовили ужин, не выпрягая при этом лошадей из повозок, – словом, разбивали лагерь невиданным прежде способом.

– Пардон, – сказал тактично герр Штрудль после того, как повесил табличку «свободно», – я еще не получил платы за проезд…

Граф беспрекословно полез в карман и заплатил по счетчику. Герр Штрудль приподнял цилиндр и вслед за пассажиром вошел в пивной зал.

Внутри стоял один-единственный стол, рядом с ним длинная скамья. Под категорию «мебель» подходили и разбросанные по полу циновки, на которых можно было сидеть. Автомобилист в данный момент читал. Увидев входящих, привстал и с вежливой улыбкой поклонился. На нем был все тот же голубой комбинезон, на запястье – золотые часы.

– Сэр, – сказала Анна, – позвольте представить вам нашего великолепного советника, мистера Гуливера. Я правильно назвала имя?

– Элиот Гуливер, к вашим услугам.

– Очень приятно, – сказал граф. – Спасибо за хороший совет. Но куда здесь можно сесть?

– К сожалению, вам придется терпеть мое общество. Увы, гостиницы в оазисах не готовы к такому наплыву гостей…

Граф и мисс Эльсворт сели на длинную лавку. Герр Штрудль отошел к окну и прислонил к стене кнут. Там он в молчании и выпил заказанную им пинту красного вина.

Господин Гуливер не был навязчивым созданием, он погрузился в книгу и ничем не мешал соседям. Вскоре явился маршал, его сопровождали Дюрье и Рено. Они познакомились с молодым человеком, и большая лавка оказалась занятой целиком, будто скамейка в зале ожидания вокзала. Хозяин гостиницы здесь подавал только красное вино. Да никто и не осмеливался заказать здесь что-нибудь другое. Солдат принес ужин.

Явился мистер Вильке.

– Прошу прощения, хинин здесь есть. Обнаружен в каком-то погребе на почте. Коробки уже начали загружать. Но одеяла и еще некоторые необходимые предметы для пополнения обоза достать невозможно.

Все посерьезнели.

– Но ведь, – сказал граф, закуривая сигару, – через оазис все же проезжают путешественники, неужели здесь нет предметов первой необходимости?

– У них ничего нет.

– Но нам нужны одеяла! – решительно сказала Анна.

Офицеры понуро опустили головы.

– Мне кажется, – сказал лейтенант Рено, – придется все же подождать кого-нибудь, кто будет ехать в оазис Аин-Шефра.

И тут случилось удивительное. Анна повернулась к мистеру Гуливеру:

– У вас нет, случайно, хорошего совета?

Молодой человек закрыл книгу.

– Дело выеденного яйца не стоит. Поручите мне уладить этот вопрос. Скажите, сколько одеял требуется, и через пять минут вы их получите.

– Интересно, – заметил граф, – мы были бы очень благодарны, если б вы достали сто пятьдесят одеял, но мне кажется…

Молодой человек, улыбаясь, вышел. У него были крупные белые зубы. Анна проводила его прищуренными глазами.

– Этот одеяла достанет, – уверенно сказала она.

– Почему вы так решили? – спросил граф.

– Не знаю. Пожалуй, этот человек достанет все, что угодно!

Граф понемногу примирился с тем, что временами мисс Эльсворт бывает загадочной, капризной и даже вульгарной. На этот раз она нагадала удачно. Мистер Гуливер вернулся через пять минут.

– Одеяла укладывают в повозку, – сказал он. – Правда, качество не очень хорошее. Товар предназначался для крестьян. На складе было всего сто четыре штуки. Это изделия местных бедняков. Они продали всю свою продукцию за год.

Все с удивлением уставились на автомобилиста.

– Это… секрет? – с натянутой улыбкой спросил граф, ненавидевший праздное любопытство. – Если не секрет, вы бы не могли сказать, как вам это удалось?

– Все очень просто. Я попросил одеяла, и мне их дали.

– А почему не дали нам?

– Потому что военные обычно расплачиваются специальными бонами. Это прекрасные деньги, но чтобы их отоварить, надо ехать в ближайший штаб батальона. Арабам это не нравится, поэтому при виде человека в военной форме они всегда говорят, что у них ничего нет. Я дал им денег. Я гражданское лицо. И они с радостью открыли мне склад. Более того, по их мнению, меня послал Аллах, чтобы я принес изобилие в их оазис с помощью такой сделки.

Офицеры усердно копались в тарелках с едой и не поднимали головы. Мистер Вильке украдкой выскользнул из хижины, а граф задумчиво уставился на кончик сигары.

– А в бассейне Конго аборигены так не поступают, мистер Дюрье? – немного ядовито осведомилась Анна.

Прежде чем капитан успел ответить, в хижину вбежал голый арабчонок.

– Для мамзель Анетты Лорье уже несколько дней лежит письмо! – и показал конверт.

– Это я! – Анна взяла письмо, затем увидела застывшее, побелевшее лицо графа и раздраженно сказала:

– Я же уже говорила, сэр, что это мое настоящее имя, а Эльсворт – что-то вроде псевдонима.

Граф опустил глаза и залился краской.

Девушка начала читать письмо. Снаружи доносилось пение солдат. Несколько бочкоподобных арабов за бесценок продавали водку, вследствие чего все войско пришло в прекрасное настроение.

– Прошу прощения, еще одно письмо для учительницы.

– Такой среди нас нет, как мне кажется, – отозвался граф.

– Я тоже так сказал. Но спросить все-таки надо. Так положено.

Перед тем как мальчик вышел, его окликнул мистер Гуливер:

– А как зовут эту учительницу?

Араб по слогам прочитал надпись на конверте:

– Проф. Оливия Холланд…

Тогда у него забрали конверт, на котором неразборчивым почерком мистера Пиджина было написано: «Граф Оливер Йолланд».

– Это письмо… э-э-э… для меня, – сказал граф.

– Так это вы учительница? Проф. Оливия?..

Мальчик не получил ответа, что-то пробурчал себе под нос, обвел всех взглядом и вышел в твердой уверенности, что ему наверняка попадет, потому что нельзя отдавать другому человеку письмо для учительницы. Сэр Йолланд, держа в руке конверт, думал о невыносимости коллективной жизни, о постоянном утомительном присутствии таких… м-м-м… таких обыкновенных людей. И все это приходится терпеть.

Затем граф вскрыл письмо. Повеяло чем-то привычным, но уже слегка забытым и далеким. Секретарь Пиджин писал:

«Сэр!

После Вашего отъезда положение на бирже продолжает внушать оптимизм.

На следующий день в отеле побывал один господин, которого Ваша Светлость уже много лет не имеет счастья знать, а именно нефтеразведчик Ливингстон. Со свойственной ему грубостью он велел передать, что Вам готовят отвратительную ловушку, и сам он здесь только для того, чтобы сообщить, что он лично не имеет к ней никакого отношения и с бандитами никогда общих дел не имел. Сей господин потребовал, чтобы я уведомил Вашу Светлость: он будет бороться всеми средствами, чтобы подвергнуть сомнению Ваш приоритет и сделать эксплуатацию нового месторождения невозможной, но если господин граф подвергнется нападению грабителей – он здесь ни при чем. Затем Ливингстон предложил мир при условии, что Вы откажетесь от определенных земель, дав тем самым возможность использовать нефтяное месторождение, открытое им в Месопотамии. С этими словами господин Ливингстон удалился (не попрощавшись). Хотя мне известно, что лорд Йолланд не имеет чести знать вышеозначенного посетителя, я счел своим долгом изложить состоявшуюся между нами беседу.

Частное сыскное агентство, занимающееся слежкой за лордом Харлингтоном, доводит до Вашего сведения, что лорд Харлингтон установил контакт с международным аферистом Соколовым (русским по происхождению). Оба бесследно исчезли из Марокко. Возможно, они вслед за Вами отправились в Судан. Фипс уведомляет, что на скачках в Эпсоме на Гиацинте может выступать только Джонсон, так как жокей Кирлоу болен. Наконец, самое главное: полиция предупреждает, что, по признанию одного пойманного бандита, на Ваш след напал Бискра.

При сем прилагаю описание вышеуказанного разбойника, составленное мною на основании газетной статьи.

В журнале Форстера пишут, что Вы пытаетесь осуществить авантюрное предприятие, о ходе которого Журнал будет регулярно информировать своих читателей. По их сведениям, вместе с Харлингтоном, поднявшим большую шумиху, поехал и Форстер. На этом свое письмо заканчиваю. Жду дальнейших указаний,

С глубоким уважением

Артур Пиджин,

Ваш личный секретарь.

При сем два приложения: А и Б.»

Граф оживился.

– Пусть этот мальчик придет сюда. Мне надо срочно послать телеграмму… хм…

Все были уверены, что в письме содержались чрезвычайные новости. Ведь даже угроза бунта не взволновала флегматичного графа так, как послание мистера Пиджина.

Сэр Йолланд набросал на бланке несколько слов и, приложив пару монет, отдал мальчику:

– Срочно!

Посланец убежал.

– Что было в письме? – с присущей ей наглостью спросила девушка невинным тоном и, взглянув на возмущенное лицо графа, быстро добавила: – Ладно, ладно. Успокойтесь, никому ваши секреты не нужны.

Сэр Йолланд, тяжко вздохнув, удалился. Ну что тут поделаешь?

Эта женщина говорит с ним как с партнером по танцам.

Солдаты под влиянием выпитой водки затеяли драку. Между ними растерянно бегал Рено:

– Господа рядовые, умоляю вас… Боже мой!.. Исполненный достоинства и истинного величия, маршал вынул саблю и хотел навести порядок, но кто-то так толкнул его в грудь, что бедняга закашлялся. Дюрье крикнул богатырским голосом:

– Немедленно прекратить, а то я не знаю, что сделаю!

Да он, при всем желании, ничего не смог бы сделать при такой-то драке. Хрипы, звуки ударов, проклятия, сверкание ножей.

Джереми Облат со счастливым выражением лица раскладывал на куске клеенки хирургические инструменты, надеясь, что после такой потасовки наверняка найдется, кому сделать хоть маленькую операцию…

Главный врач тоже был пьян в стельку.

Сэр Йолланд на минуту вышел из палатки. Затем вернулся. Сел в раскладное кресло и погрузился в тяжелые думы. Впервые в его сердце закрались дурные предчувствия. Раньше граф не подозревал, что для создания армии мало сшить форму и купить штыки. Нужна ей еще и дисциплина.

Что же будет? Гнетущее чувство. Может, бросить все? Повернуть назад в самом начале пути? Граф смотрел в землю, курил сигару, и в темноте палатки чудился ему его пышноусый предок в железных перчатках, чей портрет с незапамятных времен висел в родовом замке: «Завоеватель сэр Йолланд». Этот грубый человек выбил португальцев с северо-восточного побережья Африки и провозгласил себя наместником английского короля. Да, но он начинал не на бирже.

– Скажите, сэр, вы и теперь не замечаете, что офицеры беспомощны?

– Ну, а… если вижу?

– Почему не наведете порядок? Так вы никогда не достигнете цели!

Граф пожал плечами.

– Вы распорядились насчет своего багажа? – спросил он после небольшой паузы.

– Что?.. Сейчас вам надо думать не о моем багаже! Лучше выйдите к солдатам и наведите порядок!

Граф тихо покачал головой:

– Нет.

Снаружи слышался громогласный шум драки. Раздался выстрел. Это Дюрье выстрелил в воздух, но на него не обратили внимания. Унтер-офицер Байонне попытался было навести порядок, но ему сломали нос. Относительный порядок установился только тогда, когда какой-то солдат ударил Воздушного Дьявола, после чего ефрейтор Изабелла разъяренной львицей бросилась в кучу дерущихся, увлекая за собой Кинга Росванга. Оскорбленный папаша держал в руке только что выломанную оглоблю.

И вдруг драка прекратилась. Кто мог, сбежал, а кто не был достаточно расторопен, того ефрейтор Изабелла, поддавшись прекрасному материнскому инстинкту, нежно отшлепала. Остальных уложил оглоблей в ровный ряд ее верный союзник Кинг Росванг.

Сэр Йолланд вышел из палатки. Отголоски битвы активно подавляли маршал, Дюрье и другие офицеры. Некоторые солдаты громко переругивались, но их уже нетрудно было успокоить.

– Прошу прощения, – сказал граф спокойным, холодным, но хорошо слышимым голосом. – За нарушение дисциплины вычитаю у всего легиона жалованье за два дня.

– Хо-хо! – воскликнул Тоутон.

– Что? – повернувшись к нему, еще более холодным тоном сказал граф. – Если у кого-то другие намерения, он может уйти сию же минуту. Здесь распоряжаюсь я. Будут строго наказаны зачинщики драки, чтобы подобного впредь не затевалось. Я не привык повторять свои слова дважды. – И вернулся в палатку.

По-видимому, – правда, неизвестно почему, – графа все же уважали. Никто ничего не сказал, а Флер де Бак выдвинул предложение, чтобы самые сильные солдаты во главе с ефрейтором организовали «полицию тишины» и могли надавать по шее всем, кому это не по нраву. Он не сумасшедший, чтобы из-за чужих драк лишаться жалованья за два дня, и в данном случае чокнутый британец прав. В пустыне так себя вести нельзя.

Вот так возникла «полиция тишины». Внимательный наблюдатель мог бы сказать, что эти люди прошли естественный процесс самоорганизации. Точно так же древние дикие орды кочевников постепенно превращались в воинские дружины.

Лейтенант Польхон стал командиром «полиции тишины». Рыжий бородач был единственным офицером, который воздействовал на души драчунов не только красивыми словами; он мог при необходимости и дать несколько имеющих великолепный эффект затрещин.

Джереми Облат сидел возле своих хирургических инструментов и ждал. Мимо прошел рядовой Кратохвиль с замотанной окровавленньм носовым платком головой.

– Эй! Рядовой! Идите сюда, я вас осмотрю!

– Что? Да бросьте вы – это просто царапина.

– Но послушайте! А вдруг необходима операция? Вы не хотите, чтобы я вам помог?

– Как это не хочу! Вы бы действительно могли одолжить мне табачку…

 

3

Возвратившегося в палатку сэра Йолланда встретил сияющий взгляд пары прекрасных женских глаз, горящих лихорадочным блеском.

– Великолепно! Вот так и надо! Сэр! Вы – великий человек!

– Я?.. – сказал граф и махнул рукой, но тем не менее слова девушки были ему приятны.

Раздался стук.

Это мог быть только мистер Вильке, потому что он один мог постучать у палатки графа перед тем, как войти. Толстяк сам выбрал для себя этот первоклассный знак. Это было открытие, позволявшее хорошо воспитанному человеку в условиях военного лагеря в пустыне вести себя вежливо, сообразно своим привычкам. Для этого мистер Вильке изготовил маленькую деревянную коробочку, в которой на проволоке был укреплен свинцовый шарик. Стоило главному организатору потрясти эту интересную конструкцию, как от ударов шарика о деревянные стенки раздавался звук, создававший иллюзию стука в дверь. Таким образом господин Вильке всегда мог продемонстрировать свое англосакское воспитание.

– Сэр, – сказал мистер Вильке, входя в палатку, – я принял в состав экспедиции одного человека и теперь прошу вашего согласия на этот шаг.

– Кто этот человек и в каком качестве он принят в легион?

– Мистер Гуливер, советник по делам в пустыне.

– Нужно немедленно отменить распоряжение, – быстро сказала Анна, – это опасный человек!

– Извините, – вежливо ответил главный распорядитель, – я принимал на работу не миссионера. Здесь кроткий нрав не совсем уместен…

– Если не возражаете, я тоже выскажусь, – вмешался граф, до этого возившийся с самоваром. – Мне кажется, было бы неплохо, если бы мистер Вильке более подробно обосновал свой поступок.

– Сэр, – начал толстяк, – на основании некоторых симптомов я пришел к убеждению, что в организации этого похода допущен ряд технических просчетов. Мистер Гуливер зарекомендовал себя прекрасным специалистом, я чувствую), что и в дальнейшем нам могут помочь его идеи.

– Что?! – зашлась в истерическом крике Анетта (Эльсворт? Лорье?..). – Может, это он устроил танцевальный вечер, чтобы снять недовольство? Он остановил первую попавшуюся машину, когда надо было срочно достать хинин? Может, он с достойным похвалы энтузиазмом ведет войско? Или все-таки это я?!

– Прошу прощения, мисс… мисс… Словом, прошу прощения, я ни в коей мере не собираюсь умалять ваши заслуги и признаю, что вы являетесь незаменимым главой нашего войска… Но этот господин тоже… на практике…

– Вы и маршала считали незаменимым на практике, и других офицеров. Вы нашли незаменимыми в практической деятельности пятьсот резиновых перчаток, сорок теннисных ракеток, семьдесят дюжин английских булавок для галстука из китового уса!

Мистер Вильке побледнел и, оскорбленный до глубины своей честной души, возопил:

– Клянусь, что о зажимах для галстука я не знал! Признаю резиновые перчатки, согласен на теннисные ракетки, подтверждаю английские булавки, но примите к сведению, мисс Эльсворт…

В это время граф задумчиво пил чай.

– Пришлите сюда этого человека, – сказал он тихо, – я поговорю с ним.

– Уж не хотите ли вы его принять на службу? – быстро спросила девушка, и ее глаза опасно сверкали. – Имейте в виду, если вы это сделаете, я с вами дальше не пойду!

– Хм… Собственно, вы и так не собирались… только до этого оазиса… из-за багажа… и…

– Мои вещи, однако, вы бросили в чемодане вместе с обломками моей машины. Довольно некрасиво! Они вполне бы влезли в коляску. А сейчас в легком халатике, одну, вы оставите меня на этом разбойничьем хуторе?!

– Прошу прощения… Мне кажется, когда мое войско уйдет из оазиса… он станет тихим… надежным местом…

– Для женщины в одном халатике? Ну да все равно. Поступайте так, как поступил бы джентльмен в подобных обстоятельствах.

– В самом деле, нельзя же так… бросить здесь, без ничего… И… И куда пришлют ваши вещи?

– В этом письме папа пишет, что он распорядился отослать мой чемодан в Иделес. Его сбросят парашютом в районе этого оазиса!

– Ваш уважаемый отец уже успел освободиться из плена и вернуться от бедуинов домой? В таком случае, зачем вам ехать дальше?

У девушки дрогнули ресницы, но она сразу же нашлась:

– Что?.. Разве я не говорила, что моя мама вышла замуж во второй раз?

– А какого из ваших пап сторожат орды бандитов?

– Моего родного отца. Фамилия моего отчима – Эльсворт, а папы – Лорье… Пятнадцать лет назад Лорье удочерил меня…

– Как? Ваш родной отец удочерил вас?

– Нет! Я же сказала, что Лорье – это мой отчим! Боже, ну что тут можно не понять! Так вот, этот Эльсворт удочерил меня, а сейчас он в плену, и отец пишет, чтобы я освободила его, а багаж будет выслан мне вслед…

Бедный граф тер себе лоб, пытаясь разобраться в многочисленных отцах мисс Эльсворт-Лорье. В голове у него гудело. Снаружи раздался звук запатентованного «дверестучателя», и в палатку, сияя двумя рядами превосходных белых зубов, вошел веселый автомобилист в сопровождении мистера Вильке. Девушка бросила на него сверкающий взгляд.

– Садитесь, – предложил граф, но тут Анна с быстротой молнии уселась на единственный свободный стул.

– Спасибо, – ответил Гуливер. – Мне кажется, мы и так прекрасно поймем друг друга.

– Если позволите, один вопрос: кто вы по профессии?

– Художник. Рисую сахарские пейзажи.

– Я слышал, вы согласны нам помочь?

– С удовольствием. Мне нравится путешествовать. И я небогат. С радостью получил бы хорошенькую сумму.

– Бедный человек? Интересно… – сказала Анетта нервно заерзала на стуле. – А такую красивую машину вам презентовало Благотворительное Общество Поддержки Нищих Художников?

– Я не говорил, что я бедный человек. Особенно в данный момент. У меня была выставка в Париже, на гонорар от нее я и купил машину, да еще осталось достаточно средств для того, чтобы я мог рисовать в пустыне.

Он спокойно посмотрел в глаза девушке.

– Как я вижу, – заметил граф, – вы разбираетесь в военных вопросах.

– Я служил в колониальной гвардии, являюсь офицером запаса.

– И вас действительно зовут Гуливер? – опять включилась в разговор девушка. – А я видела на вашем кошельке монограмму Ж.Д.

– Это подарок художника Жюля Дюмера.

– Да-а? – язвительно протянула девушка. – Интересно. Мне казалось, что вы используете чужое имя. Предупреждаю вас, сэр, что нужно опасаться того, кто пользуется вымышленным именем. Не обижайтесь, но у меня что на уме, то и на языке.

– Ничего страшного. – Автомобилист улыбнулся. – Я сам сторонник искренности… мисс Лорье…

– В конце концов, можно попробовать, – вслух размышлял граф. – Я знаю случаи, когда люди с вымышленным именем оказывали неоценимые услуги делу. Для меня псевдоним не является препятствием.

– Тогда я дальше не еду! – воскликнула девушка, поднимаясь со стула. – О! Если бы только здесь были мои вещи! Тогда я ни одной лишней секунды не осталась бы с вами!

– Не вы ли потерпели аварию на маленьком красном автомобиле недалеко от Аин-Шефра? – спросил мистер Гуливер.

– Да, я. Мои благородные спасители бросили на месте происшествия мой чемодан.

– Вот уж действительно редкое совпадение, – с вежливым восторгом сказал автомобилист. – Я наткнулся на разбитую машину и подумал, что еду по следам потерпевшего аварию путешественника… Я подобрал ваш чемодан! Так что у меня есть все ваши вещи. Они – в багажнике…

 

4

Это был нокаут.

Девушка только сейчас поняла, что имеет дело с опасным противником. Он лжет не задумываясь, будто машина, бьет точно и попадает в цель, если ему мешают.

– Спасибо! – коротко ответила девушка и повернулась к графу. – Сэр, я не еду с вами дальше. Однако предупреждаю, что главный сообщник бандита Бискры, грабитель с манерами джентльмена, а именно Соколов, напал на ваш след. Все это написано в полученном мною сегодня письме, и – Бог мне свидетель! – сейчас я не вру.

Она достала письмо и зачитала:

«Соколов, рост – метр восемьдесят, брюнет.

Особые приметы: бросающиеся в глаза белые здоровые зубы; густые, длинные, загибающиеся кверху ресницы. Когда его видели в последний раз, передвигался на автомобиле красного цвета. Выдает себя за офицера запаса колониальной гвардии».

Бум!

Нокаутированная сторона собрала силы и нанесла ответный удар почти уже выигравшему противнику. Счет изменился, победа улыбнулась противной стороне.

Победительница с гордо поднятой головой высокомерно оглядела поле битвы.

Граф уставился на автомобилиста. Примерно… метр восемьдесят. Волосы черные. Длинные и густые ресницы. Два ряда поразительно белых, здоровых зубов. К тому же, только что он сам сказал, что является офицером запаса колониальной гвардии.

– Мистер Гуливер, – тихо сказал граф Йолланд, – мне кажется, в данный момент я не могу принять любезно предложенных вами услуг. Я твердо намерен вести свою армию сам.

Автомобилист поклонился и, улыбаясь, вышел. Был вечер. Шесть пальм, растущих в оазисе, не способствовали освежению спертого воздуха, чему не помогали так же запахи скопления коз и других домашних животных.

Гуливер направился прямо к зданию почты. Там он нашел папу босоногого курьера, служившего директором и единственным работником почты. Тот спал на полуметровой куче макулатуры. Гуливер разбудил его.

– Хотите получить двадцать франков?

– Речь идет о телеграмме профессора Оливии Холланд? – Старик махнул рукой. – Только что одна дама сняла с нее копию. Дала мне тридцать франков. И еще десять за то, чтобы я сказал вам, если вы придете: в телеграмме нет ничего интересного. И попросила передать вам привет.

Молодой человек в бешенстве выплюнул сигарету и раздавил каблуком окурок.

В телеграмме, собственно, было написано:

ЕСЛИ КИРЛОУ БОЛЕН, ГИАЦИНТА В ЭПСОМЕ НЕ ВЫПУСКАТЬ. ДЖОНСОН ПЛОХОЙ ЖОКЕЙ.

ГРАФ ЙОЛЛАНД.