1

В расположенном около Зирзина ангаре жизнь била ключом. В громадном дощатом здании собралась элита самых сомнительных фигур Северной Африки. Здесь был безработный матрос; не имеющий места докер; смывшийся вместе с дневной выручкой кассир; сбежавший из-под ареста карманный вор; агент по продаже овса; статист-неудачник; живодер; кандидат в адвокаты. Каждый думал, что уж остальные-то рекруты – настоящие солдаты, а он будет наблюдать за ними и делать все точно так же. Некоторые изображали из себя. дезертиров или уволенных в запас легионеров. Но, как бы это странно ни звучало, в Африке очень трудно сыскать настоящего дезертира. Тот, кто увольняется в запас, открывает магазин, ресторанчик или возвращается на родину, к своему виноградному полю, а тот, кто сбежал из армии, не настолько сумасшедший, чтобы вернуться на службу вновь.

Хорошо еще, что с офицерами, по-видимому, обстояло получше. Здесь был капитан Дюрье. Веселый, приятной наружности, с резко очерченными чертами лица, голубыми глазами и манерами джентльмена, с седеющими волосами, которые огромной волной спадали на левую половину лба, он смахивал на драматического актера. Затем маршал Подвинец, с кивером зеленого цвета, в зеленых форменных брюках с золотыми лампасами, в кителе и при полном вооружении. Здесь же и лейтенант Рено – воспитанный, приятный молодой офицер, хрупкого телосложения и с безукоризненными манерами. Один глаз у него был закрыт повязкой. Немного выбивался из этого круга лейтенант Польхон со своей рыжей шкиперской бородой, но документы у него были безупречны, а за спиной – десять лет службы в пустыне. Это, естественно, делает наружность человека более суровой. Сержант Байонне явился из распавшейся банды контрабандистов; некогда он действительно служил унтер-офицером в колониальных войсках.

Так как легион набирался в спешке, то, естественно, личные документы рядовых почти не смотрели. Позже выяснилось, что горнист умел играть только на саксофоне, но кое в чем эти два инструмента схожи. Главное, легион заполучил сигнальщика. Горнист был до этого дирижером джазового оркестра «Улыбнись, малышка!». Саксофонист Хаубен и Джордан уже два месяца сидели без работы, и они подались в солдаты, чтобы и дальше зарабатывать на хлеб музыкой. Для того чтобы в общество приняли Кинга Росванга – короля львов, уже понадобились документы. Кинг Росванг представил свидетельство о демобилизации на имя капрала итальянского экспедиционного корпуса Кавелотти, а по его поручительству в легион приняли и весь коллектив цирковой труппы: сына и жену. Да, да – жену Изабеллу, переодетую в мужское платье. В качестве ефрейтора Кавелотти. И если кому-то кажется, что за ефрейтора Изабеллу придется поволноваться в связи с трудной дорогой, то он ошибается. Ефрейтору было сорок шесть лет, и она обладала довольно помятым лицом, но низкий голос звучал более грозно, чем голос старшего сержанта. Когда в первый день какой-то шутник попытался позаигрывать с Изабеллой, та так двинула ему в челюсть, что бедолага несколько дней ходил с распухшей щекой. В цирке Кинга Росванга жена выступала в качестве штангиста. Так как на трех солдат полагалась одна палатка, то женщина не грешила против правил пуританской морали, потому что спала вместе с мужем и сыном, как и прежде. Что же касается предназначенных отнюдь не для женского уха выражений, то лексикон артистов бродячего цирка находился далеко за пределами салонно-светской лексики. Маленькому цирку пришлось сбежать в легион, потому что несколько дней назад оставленный без присмотра лев Пипика случайно выбрался из клетки и слопал несколько зрителей во время представления. Улизнув из-под носа полиции, хозяин цирка с документами своего друга Кавелотти отправился к старшему сержанту Байонне, который, по поручению Дюрье и Подвинца, набирал легион. Кинга Росванга взяли со всей семьей.

Так как корпус набирали после окончания морского сезона, большую часть рядовых составили матросы, рыбаки-браконьеры, контрабандисты и команда шхуны «Лукреция» в полном составе, во главе с Флером де Баком, капитаном пивной бочки. Да-да! Именно такое звание было у Флера де Бака: капитан пивной бочки. Шхуна «Лукреция» перевозила контрабандой английское пиво из Порт-Саида и Порт-Судана в Оран, так что прозвище «пивная бочка» вполне соответствовало действительности, а командир шхуны по праву назывался «капитаном пивной бочки».

Рассказ о том, как пивная бочка «Лукреция» опустела, к данному роману не имеет прямого отношения. В этих широтах часто бушуют штормы, ревут неистовые ураганы. Вот и судьба «Лукреции» была решена в одну из таких ненастных ночей.

Ее проиграли в карты!

…Бушующий над Красным морем ураган погнал воды потока вверх по течению. Канал вздулся. Капитан пивной бочки Флер де Бак не вышел в рейс, как собирался, а вместо этого со всей командой шхуны отправился в варьете «Семь отцеубийц», где ввязался в жаркий карточный бой с коллегой-контрабандистом по прозвищу Дикий Рог. Битва утихла только на рассвете. Владелец «Лукреции» потерял все: шхуну, груз, рулевого, а его лучший друг, боцман «Лукреции» по фамилии Тоутон, в последовавшей затем драке лишился половины лица.

Остальные легионеры имели примерно такую же биографию, за исключением разве что Кратохвиля – обойщика, писавшего роман. Кратохвиль пошел в легион для того, чтобы отдохнуть от детей своего квартирного хозяина, весьма живых и шустрых ребятишек, старшего из которых уже отправили в колонию для несовершеннолетних.

По всему огромному амбару было разбросано снаряжение. Господин Вильке (так и не снявший гражданского платья), Подвинец и Дюрье проделали огромную работу. Разобраться оставалось лишь в проблеме с резиновыми перчатками. Лаковые чемоданчики и солнцезащитные очки еще можно было пустить в дело, но что делать с резиновыми перчатками в пустыне? Хорошо еще, что теннисных ракеток пришлось купить всего сорок штук.

Обмундированием рядовых занимался Дюрье. Но капитан даже не предполагал, что вместе с заказанными вещами ему доставят резиновые перчатки, теннисные ракетки и семьдесят дюжин патентованных булавок Мак-Вульф-Грубе. Дюрье всего-навсего составил список, где перечислял самое необходимое снаряжение для пехотинца в пустыне.

Для достоверности приведем сей знаменательный документ:

Опись вещей, необходимых для снаряжения легиона сэра Оливера Йолланда.

1. Для каждого солдата – униформа с крагами и шестизарядным револьвером.

2. Учитывая жару, часто имеющую место в пустыне, снабдить каждого рядового солнцезащитными очками, флягой, головным убором, кошельком, а также кобурой.

3. Приготовить для каждого солдата бритвенный набор, по два куска мыла (чтобы не возникало проблем с бритьем в пустыне). Кроме того – котелок, кружка, ложка, шесть носовых платков и необходимые боеприпасы (пули для револьверов и винтовок и т.д. и т.п.).

4. По три комплекта белья, по полдюжине носовых платков, одно французское знамя, комплект перевязочных материалов.

Позже выяснилось, что некоторые не столь важные предметы обмундирования выпали из поля зрения Дюрье. К примеру, забыли приобрести обувь. Однако снаряжение было шикарным. У контрабандистов закупили комплект оружия: пулеметы, винтовки, револьверы с необходимыми боеприпасами. Для перевозки всего этого богатства пришлось достать мулов. Затем был куплен прекрасный броневик со скорострельным орудием, которое могло пригодиться в случае военных действий. Специально наняли водителя и механика. Внутри машины были предусмотрены места для солдат, туда поставили бочонки с вином и ромом, бутылки, консервы, а также небольшой холодильник, подключенный к двигателю.

Да, снаряжение было помпезным. Одна беда – торговцы отказывались считать цены на свой товар завышенными.

И все же господин Вильке решил поискать, где можно купить подешевле. Ведь обычно при оптовых покупках полагается скидка. Так, к примеру, галантерейщик был не прочь продать бритвенные приборы подешевле, но только в комплекте с засохшими на складе резиновыми перчатками. Он как-то заказал их жарким летним днем в приступе умопомрачения. Владелец магазина спортивных товаров соглашался продать фляги и туристические кружки, если господин Вильке приобретет также сорок теннисных ракеток. Хозяин обувной фабрики, знакомый маршала Подвинпа, снабдил легион ботинками, но, Бог его знает почему, к башмакам прилагалось семьдесят дюжин патентованных английских булавок Мак-Вульф-Грубе. По словам маршала, они могли принести большую пользу в пустыне. Мистер Вильке потребовал дальнейших разъяснений. Подвинец сказал, что булавками при случае можно будет пристегнуть резиновые перчатки к теннисным ракеткам, если вдруг неожиданно остро станет вопрос применения данных предметов.

Больше эта проблема не обсуждалась.

Наряд легиона слегка отличался от обычной армейской формы. Издалека это отличие не особо бросалось в глаза, потому что покрой, экипировка, пуговицы и погоны были превосходны. Но вот цвет ткани… Ах, да, здесь следует рассказать небольшую предысторию. Ткань привез капитан Дюрье. Один его старый друг, хозяин похоронного бюро, переселился в другую колонию. Но вот незадача: там траурным цветом считался синий. Так что пришлось в срочном порядке избавляться от запасов темного материала, а уровень естественной смертности не позволял сделать это достаточно быстро. Проблемы несчастного торговца до глубины души взволновали капитана Дюрье. Ведь солдаты вполне могут носить и черные шинели. Например, суданские пехотинцы носят темную форму. Так траурные драпировки, саваны, покрывала для гробов и даже черные попоны для лошадей попали к господину Дюбо, который, к слову сказать, оказался дальним родственником мистера Вильке. Месье Дюбо взялся сшить из темного сукна гимнастерки и шинели, но (и здесь маленькое «но»!) только если в придачу закажут брюки фиалкового цвета, которыми расплатился с Дюбо внезапно разорившийся заезжий мюзик-холл. В конце концов, сочетание черного с фиалковым выглядит даже импозантно. Фуражки удалось сшить совсем дешево, но для того, чтобы сделка состоялась, в нагрузку пришлось взять лаковые чемоданчики. В результате вместо вещмешков каждый солдат получил по такому маленькому чемоданчику, который надо было нести в левой руке. На правом плече – винтовка. Вполне удобный, воинственный и в то же время модный наряд. В конце концов, где написано, что солдат обязательно должен иметь вещмешок? Может быть, примеру войска сэра Йолланда еще последует весь остальной мир, когда поймет, что солдат с чемоданом в руке гораздо маневренней.

Еще мистер Вильке позаботился о коротковолновой рации, перевязочном материале, запасе лекарств и полковом враче в лице Джереми Облата. Джереми Облат по происхождению был голландцем, Когда-то он работал в местном Институте Пастера, но был уволен за пьянство, и с тех пор прозябал в нищете. Джереми Облат обладал тихим голосом, хорошими манерами и усами, как у сома. Одним из свойств его характера была постоянная грусть, о которой свидетельствовали меланхоличные, немного хмельные глаза, плавающие на полном красном лице. В принципе это была поэтическая натура. Свою речь Джереми обильно уснащал латинскими словечками, ибо даже будучи официально отстраненным от медицинской деятельности, оставался в душе страстным поклонником Эскулапа и в легион поступил только потому, что во время экспедиции надеялся кого-нибудь прооперировать.

Так в общих чертах выглядел импровизированный легион графа Оливера Йолланда

 

2

Как только Польхон отправился к графу Йолланду, начались лихорадочные сборы.

Кинг Росванг, значившийся под именем унтер-офицера Кавелотти, обратился к офицерам (по просьбе всего рядового состава) с требованием сообщить маршрут и цель похода.

– Маршрут вас не касается, – сказал мистер Вильке, – а цель – заработать как можно больше денег.

– Но все же нам надо знать, куда мы идем! – прогремел низкий голос ефрейтора Изабеллы.

– Солдат, – деревянным голосом сказал маршал, – не задает вопросов! Золотые слова. Зарубите себе их на носу!

– Фу, какая глупость! – ответила ефрейтор. – Солдат не спрашивает, куда он идет, только когда добирается домой. Мы же служим в наемных войсках и имеем право знать то, что хотим.

– Ефрейтор! – сурово сказал маршал. – Если вы еще раз забудете о воинской дисциплине – разжалую в солдаты!

– Но ефрейтор прав! – вмешался в разговор обойщик Кратохвиль. – Скажите, куда мы идем? – и возмущенно хлопнул рукой по зажатому под мышкой роману. Кратохвиль знал, что его-то не разжалуют – он и так рядовой.

К счастью, там же оказался кроткий Рено, который Пользовался популярностью среди рядовых.

– А все-таки надо слушаться, ребята, – миролюбиво сказал он. – В нужное время мы все узнаем.

– Внимание! – крикнул капитан Дюрье. – Сейчас мы отрепетируем смотр. Вкратце: сначала идет командир в сопровождении лейтенанта Польхона. Мне бы не хотелось опозориться. Офицерам, унтер-офицерам и рядовым надеть форму, получить снаряжение! Винтовки и боеприпасы к ним каждый может взять из ящика, но чтоб вплоть до особого распоряжения не смели прикасаться к мылу и бритвенным приборам!

Последнее замечание казалось Дюрье особенно важным, так как капитан знал, что его люди вряд ли станут красть пули для винтовок.

Началась суматоха. Крики, ругань, звуки оплеух.

Ефрейтор Изабелла забралась в угол ангара, в закуток, предназначенный для аккумулятора. Перед ней как стражи встали двое: Кинг Росванг и его сын, наследник престола директора цирка, Дюк Росванг – Воздушный Дьявол. Его лицо казалось карикатурой на самое себя: большое, совершенно круглое и заплывшее жиром. Дюк постоянно скалил зубы, а с тех пор, как на представлении в Тулузе упал с трапеции, немного тронулся умом.

Рено был таким хорошеньким со своим грустным детским лицом и мальчишескими губами, что напоминал субретку, которая выступает в роли подростка. Из громадного ящика, набитого медалями и знаками отличия, он выбрал громадную золотую звезду на белом фоне и прикрепил к нагрудному карману. Правда, позже Рено снял медаль, ибо мистер Вильке сообщил ему, что эту звезду получил его лучший жеребец на конкурсе племенных лошадей в Бирмингеме. Наконец, каждый нашел хотя бы приблизительно свой размер одежды и обуви, все оделись и; захватив чемоданчики, вышли из ангара.

Лишь капитан пивной бочки выглядел немного странно – не оказалось форменной фуражки шестидесятого размера. Поэтому ему пришлось остаться в гражданской шляпе. Как ни крути, при африканской жаре без головного убора долго не проходишь.

Тем временем бывший дирижер джаз-банда «Улыбнись, малышка!», а ныне – полковой трубач Хаубен вел шумный обмен мнениями со старшим сержантом Байонне, мистером Вильке и капитаном Дюрье.

– Вы сможете сыграть сигнал к построению? – спрашивал капитан.

– Вообще-то в репертуаре нашего оркестра не было воинских сигналов. Я могу наиграть разве что марш Радецкого, – и он поднес горн к губам.

– Нет, нет! – остановил его мистер Вильке, – Это не подходит. Должны же вы знать сигналы для горна!

– К сожалению, в репертуаре оркестра «Улыбнись, малышка!» горн не использовался. Все растерялись. Хаубен обратился к своему коллеге Джордану:

– Слушай, а ты не можешь сыграть сбор?

– Разумеется, могу.

– Ну вот, тогда никаких проблем! – обрадовался Вильке.

– Сейчас принесу гармонь, – сказал Джордан, – Я одновременно гармонист и контрабасист. А на духовых инструментах играет исключительно Хаубен.

– Да, но не сигнал к построению! Все снова были в растерянности. На гармони не сыграешь сбор. Так же как и на контрабасе.

– Послушайте, – задумчиво сказал Хаубен, – а не сыграть ли нам что-нибудь из «Аиды»? Там большая партия трубы, и я ее хорошо знаю, потому что мы выступали в Палермо с «Аидой» и «Вильгельмом Теллем».

Делать нечего. Решили остановиться на «Аиде». Там в сцене триумфального шествия есть прекрасный воинский марш. Когда старший сержант выкрикнул: «Ну, ребята, строиться!» – раздались звуки марша. Весь полк, будто превратившись в одного-единственного героя-тенора, вступил на плац как на оперную сцену. Впереди встал Рено и громко скомандовал:

– Внимание, господа, подравняйтесь же в конце-то концов! Ради всего святого, нельзя же так стоять, вы все же на военной службе!

– Ну да, – ответил Флер де Бак, – будь это настоящая армия, там бы дали нормальную фуражку человеку!

– А у меня не застегивается ремень! – подал голос кто-то еще.

Все стояли маленькими группками, подзуживали друг друга и переругивались. А в это время Рено в бешенстве кричал: «Что же будет дальше, если уже сейчас вы битый час не можете выполнить команду!» Солдаты раздраженно отвечали, что сначала надо людей одеть по-человечески. Играла «Аида», громко ржал и лягался задними ногами перепугавшийся от всего этого шума мул.

Наконец все кое-как выстроились в ряд, лейтенант встал впереди, а ефрейтор Изабелла проворчала хриплым голосом:

– Надеюсь, теперь-то вы довольны!

– Лишь бы поиздеваться над людьми… – пробормотал себе под нос обойщик Кратохвиль (тот, что писал роман).

– Разговорчики в строю! – закричал капитан Дюрье.

Муштра продолжалась.

Сшитые из траурных драпировок для крематория и черных покрывал для катафалков френчи в сочетании с ярко-фиолетовыми штанами смотрелись немного странно.

– Что вы думаете по этому поводу? – с беспокойством в голосе тихо спросил капитан у главного распорядителя.

– Ну… – мистер Вильке пожал плечами, – хотя от головы до пояса полк и выглядит как похоронная процессия высшего разряда, зато от пояса до кончиков ботинок – настоящие солдаты. В конце концов, надо же чем-то отличаться… и… черный цвет… хм… Мне кажется, ничего страшного.

Но в его голосе не слышалось особенной уверенности.

– Н-да…– сказал Дюрье после короткой смущенной паузы. Бросив беспокойный взгляд на нетерпеливо стоящий полк, он добавил: – Мне кажется, необходимо обсудить команды. Вернее…

– Подготовка и обучение легиона не терпят отлагательств! – решительно поддержал капитана маршал Подвинец.

– Простите, – из выстроенного на плацу легиона раздался голос Дюка Росванга, Воздушного Дьявола, – а чего тут особо обучаться? Скажите, куда мы идем, долго ли будем драться и с кем, – и готово. А что, разве не так?

– В самую точку попал! – подтвердил лишившийся в одну бурную ночь половины лица Тоутон.

Господин Вильке тяжело вздохнул. Лейтенант Рено озадаченно почесал затылок, а маршал бросил удивленный взгляд на капитана Дюрье, будто уже давно ожидал от него расстрела каждого десятого в вышедшей из повиновения банде.

Дюрье отважно шагнул вперед.

– Солдаты! – начал он твердо. – Вы стали наемниками, и теперь ваш долг – подчиняться приказам командиров, воевать, маршировать, работать…

– Прошу прощения, – тихо, на решительно перебил капитан пивной бочки Флер де Бак, – но как раз о работе речь не шла.

– Одно я могу сказать твердо – необходима дисциплина! Порядок. Твердое командование и строевая подготовка…

– Сказали б уж честно, что мы играем в солдатики! – немного грубо перебил своего командира машинист Вольфрам.

Маршал разъяренно сжал ручку кортика. Капитан оттянул пальцем ставший вдруг тесным ворот кителя, а лейтенант Рено нервно выпустил из подрагивающих ноздрей табачный дым. Было очень жарко, кое-кто ворчал: до каких же, мол, пор будут держать на солнцепеке, ведь люди совсем изжарились…

Тогда вперед вышел единственный штатский, мистер Вильке. Улыбаясь, просто сияя чисто выбритым лицом и поблескивая на солнцепеке лысиной, он сказал:

– Прошу прощения, гражданское лицо вмешивается в ваши дела, но я хочу сообщить, что прозвучавшее замечание абсолютно справедливо. Скажу откровенно: мы играем в солдатики. И сэр Йолланд, наследный граф Денхам, платит вам именно за то, чтобы вы изображали солдат. Кому не нравится, может выйти из строя, снять форму, получить жалованье за один день и – марш на все четыре стороны. Насильно никого не держим!

Вот это да!

Это они поняли. И никто не вышел из строя. Все молча ждали, что будет дальше.

– Господин капитан, – закончил Вильке, – принимайте командование!

– Я во всем подчиняюсь предписаниям господина маршала.

– Но… Боже мой… Это трудно решить так сразу, находу… – промямлил экс-директор, поглаживая седые усы. – Пожалуй, лучше всего, если командование возьмет в свои руки лейтенант Рено.

– Прошу прощения, но, собственно говоря, это дело унтер-офицеров! – жарко заметил лейтенант.

– Совершенно верно! Вы абсолютно правы! – закивал головой Дюрье и скомандовал: – Старший сержант Байонне! Байонне без энтузиазма шагнул вперед.

– Ну, чего еще? – спросил он.

– Даю вам приказ: заняться с рядовыми строевой подготовкой и обучением!

Пауза.

Мистер Вильке наблюдал происходящее широко открытыми глазами. В его мозгу мелькнуло туманное подозрение: здесь что-то не так. Не все в порядке. Если случится беда, граф Йолланд не станет оплачивать счета, и безбедному существованию придет конец.

Тем временем слегка затянувшаяся дискуссия продолжалась.

– Докладываю, – по-военному начал старший сержант, – что под моим руководством и контролем обучение могут провести капралы!

– Только не надо перекладывать свои заботы с больной головы на здоровую! – желчно заметил Кинг Росванг. Он был одним из капралов.

– Какая разница! – нетерпеливо кивнул головой Подвинец. – Главное, чтобы мы в конце концов начали.

– Это правда, но спешить тоже ни к чему, – сделал замечание маршалу рядовой Кратохвиль.

Господин Вильке понял, что настало время снова вмешаться.

– Давайте условимся о командах. Надо подобрать такие слова, которые не использовались бы в других воинских соединениях. Впрочем, нам не надо особо много выражений, только команды типа «Стой!», «Шагом марш!», «Внимание!» и тому подобное.

– Золотые слова! – воскликнул Дюрье. – Вот это разговор по существу! Так давайте найдем необходимые слова для команд.

Все облегченно вздохнули. По крайней мере, офицеры и сержант Байонне.

После этого все пошло сравнительно быстро. Остроумно были выбраны необходимые слова. Маршал спросил своих подчиненных, умеют ли они играть в карты. Ответом ему был одобрительный гул.

– Но я больше не играю! – заявил Флер де Бак. – О работе и игре в карты речь не шла!

– Ничего такого и не потребуется, – успокоил капитана дивной бочки маршал Подвинец. – Мне кажется, что карточные термины знают все, к тому же они короткие, что и требуется для команд, так как крупье тоже своего рода командир, – наставлял своих людей умными словами маршал.

Зачем вдаваться в подробности? Подготовку провели сразу же. И когда к зирзинскому ангару свернул Диндель, запряженный в старый фиакр с восседающим в нем графом Йолландом и прекрасной дамой в слегка потрепанном туалете, маршал изо всех сил крикнул твердым голосом:

– Ренонс!

Солдаты вытянулись в струнку.

–Вист!

Строй разом сдвинулся с места. Заиграла «Аида». Солдаты дружно печатали шаг.

После того как легион промаршировал перед коляской, над пустыней вновь раздался голос маршала Подвинца:

– Пас! Мизер!

Полк замер на месте. Прозвучала новая команда:

– Ва-банк!

Все вздернули ладони к козырьку кепки, как будто тщательно всматривались вдаль. Так легион отдавал честь!

Граф испуганно откинулся на сиденье, а герр Штрудль с круглыми от удивления глазами перекрестился и что-то зашептал по-немецки…

 

3

Судьба вновь задала мистеру Вильке загадку: кто эта женщина? Она внезапно появилась в ангаре, достала из несессера, спасенного вместе с ней во время автокатастрофы, что-то вроде халатика, привела в порядок волосы, попудрила лицо, а после этого прошествовала с сигаретой в зубах вдоль ухмыляющейся линии фронта. Тем временем сэр Йолланд познакомился с командным составом и выслушал доклад лейтенанта Рено, а затем начал совещаться с мистером Вильке.

– Вся эта компания выглядит немного странно. Вы действительно считаете, что эти люди подходят для нашего дела?

– Сэр, всем распоряжался лично капитан колониальных войск. Собственно говоря, вся ответственность лежит на нем, – дипломатично сказал господин Вильке. – Мне кажется, что если капитана Дюрье держала на службе Французская республика, то нам он тем более подойдет.

– Хм… Мне не нравится, когда вы говорите обо мне во множественном числе. Ну да все равно… Тогда через час выступаем.

– Вам бы тоже следовало надеть форму, сэр.

Граф испугался.

– Уж не думаете ли вы, что я…

– Сэр… Когда гражданское лицо ведет через пустыню полк солдат, это… бросается в глаза. Полководец в форме необходим и из соображений авторитета и дисциплины. Представьте себе, сэр, как трудно добиться повиновения, если солдаты видят перед собой не офицера, а человека в штатском.

Мистеру Вильке удалось убедить графа, отвести его в ангар и показать белоснежную форму с золотым позументом. Граф надел ее, не подозревая, что сей костюм еще недавно был парадным в гардеробе пожарника.

Граф в этом облачении со своей лысиной и моноклем выглядел довольно странно. Правда, когда он надевал пробковый шлем, впечатление создавалось более благоприятное. Высокие лаковые сапоги сэр Йолланд счел тепловатой обувью для тура по Сахаре, но собирался путешествовать он в коляске, где нижняя часть туалета не будет видна. Так как сабля пожарнику не полагалась, господин Вильке достал из-под полы великолепный морской кортик прошлого столетия с позолоченной рукояткой и элегантными черными ножнами.

Тем временем запрягли крытые брезентом повозки. Кинг Росванг и его семья – Дюк Росванг, а также ефрейтор Изабелла – зарекомендовали себя отличными специалистами в данной области. Двадцать лет шатались они по свету в похожей кибитке, пока шалунишка Пипи не слопал злополучных зевак.

Легионеры, прошедшие ранее военную службу, где-то раздобыли мулов, привели в рабочее состояние броневик и холодильную установку, и через час легион был готов выступить в поход. Маршал Подвинец уговорил графа сказать краткую речь:

– Уважаемые солдаты! Вам придется идти и сражаться за восстановление законных прав английского джентльмена. Тот, кто погибнет или получит ранение, может быть уверен, что я позабочусь о нем, вернее, о его близких. Приветствую всех вас! Благодарю за сотрудничество! Выражаю веру в наших командиров – маршала Подвинца, а также капитана Дюрье, которые составляют ядро нашей армии.

– Ура! – крикнул господин Вильке, и все как один подхватили этот клич. После этого граф подошел к мисс Эльсворт, удобно расположившейся на миномете.

– Могу ли я еще чем-нибудь вам помочь? Я сделаю все, что в моих силах, но не надейтесь, что я возьму вас с собой.

Мисс Эльсворт не удостоила графа ответом. Она мечтательно смотрела поверх его головы и что-то насвистывала про себя.

В это время маршалу Подвинцу подвели лошадь. С животными вообще было много проблем. Они привыкли к безделью, и заставить их двигаться стоило больших трудов. Особенно долго пришлось ругать и подхлестывать мулов, которые не желали трогаться с места.

– Итак? – спросил граф. – Что я могу сделать для вас, мисс Эльсворт, прежде чем отправиться дальше?

– Ничего, сэр, – сказала женщина с иронической улыбкой, обидевшей Оливера Йолланда. – Абсолютно ничего. Я вижу, вы голову потеряли от страха.

– От страха?.. Простите, это что же вы имеете в виду? – Девушка громко рассмеялась. Граф, сам не зная отчего, рассердился.

– Извольте объяснить!.. Хм… Чему я могу приписать эту веселость?

– Дорогой сэр Йолланд, с тех пор как мы познакомились, я все время замечаю, что вы боитесь… меня. Ну, ладно. Не буду больше пугать вас. Не бойтесь, дорогой Юлий Цезарь, съеденным женщиной вы не будете! – И снова громко рассмеялась.

Граф вышел из себя. Да она просто издевается над ним как над шутом!

– Вы спутали страх со сдержанностью. Не имею счастья знать вас, мисс Эльсворт… или Моргенстерн… Не знаю, как обратиться, до того ваши анкетные данные противоречивы.

Граф поправил монокль. Девушка зевнула, махнула рукой, затем встала.

– Итак, до свидания, сэр, благодарю за любезность. Я пойду через пустыню пешком.

Господи, ну что за глупость! Она хочет уверить меня, что пойдет пешком через Сахару. Без воды и провизии. Ладно.

– Да? Не смею вас задерживать, мисс Эльсворт.

Девушка коротко кивнула головой, будто на перекрестке прощалась с одноклассницей, и пошла. По направлению к пустыне.

Пешком!

В легком халатике!

Не пройдя и десяти шагов, она обернулась.

– Кстати… жарко. Мне кажется, было бы неплохо еще немного отдохнуть. – Разъяренная мисс Эльсворт вернулась, снова уселась на миномет и закурила сигарету.

Графу вдруг стало ее жалко.

– Если честно скажете, куда вам надо, я возьму вас с собой.

– Только до ближайшего оазиса. Это все, что вы можете для меня сделать. Я не поехала бы с вами ни за что, но, полагая, что это будет короткая автомобильная прогулка, не взяла никаких вещей. Из ближайшего оазиса я дам телеграмму одному своему знакомому, чтобы он послал мне вслед чемоданы и караван.

– У вас есть собственный караван? – В голосе графа звучали уважение и одобрение.

– Да! Можете не сомневаться в моих словах! Разве я когда-нибудь врала вам?

Граф покраснел, опустил глаза, но ничего не сказал. Да и что тут скажешь?

Позже, уже отойдя от миномета, он увидел, что девица достала маленькую пилочку и занялась своими ногтями…

 

4

Мистер Вильке подошел к графу и обратил внимание его светлости на то, что красная папка осталась в коляске без присмотра.

Сэр Йолланд твердо решил, что не положит бесценный портфель в чемодан, а будет постоянно носить его с собой. Днем и ночью. Особенно с тех пор, как стало ясно, что мисс Эльсворт все-таки поедет с ними. Правда, в коляске эта дама будет ближе к папке, но зато на глазах у графа не сможет с ней ничего сделать.

– Вы достаточно быстро и удачно сформировали этот полк, – одобрительно заметил граф. – В дороге увидим, на что он годен.

– Прошу прощения, но как раз вы, сэр, возражали против опрометчивого употребления множественного числа. Почему вы говорите: «увидим»?

– Мне казалось, вы хотите принять участие в нашем предприятии? Или я ошибаюсь?

– В глубине души мне бы хотелось быть рядом с вами, – ответил мистер Вильке. – Ваша маленькая армия превосходна, но кое-чего все же не хватает. Можете ли вы представить себе современную армию без интеллектуального сервиса?

– Что вы имеете в виду? – строго спросил сэр Йолланд.

– Вы пересекаете Сахару, а я буквально днем и ночью сижу в гостинице «Мамуния» возле коротковолнового передатчика и передаю информацию. Я стану следить за вашими делами, посылать последние новости, словом, возьму на себя всю секретарскую работу. Когда речь идет о вас, сэр, для меня не существует слова «усталость»!

– Спасибо, но я не желаю таких жертв. Вам нет необходимости надрываться в отеле. Лучше поезжайте с нами. Спокойно, Со всеми удобствами. В Судан. Предпочитаете остаться в отеле? Не буду вас неволить.

– Я с большим бы удовольствием взял на себя…

– Я не могу принять вашей любезности. Привык распоряжаться только насчет тех услуг, оплату которых я беру на себя. И еще, по поводу пребывания в Марокко… как бы это сказать… м-м-м… смета расходов еще не закрыта. Мне кажется, вы меня поняли, мистер Вильке?

Мистер Вильке понял. Он уже с самого начала решил, что получит какую-нибудь должность в гостинице. Естественно, это утомительно, зато позволяет завтракать в постели. Его намерение только укрепилось после близкого знакомства с офицерским и унтер-офицерским составом Набранного им легиона. А раз счет расходов еще не закрыт… Нельзя упустить такой шанс.

– Мне кажется, – наконец ответил мистер Вильке, – что я последую за вами, сэр, только не знаю, в каком качестве.

– Хм… А кем вы были во время войны? Мистер Вильке застенчиво опустил глаза.

– Унтер-офицером бюджетно-финансового отдела. – Последовала короткая мучительная пауза. – Хорошо поставленный бухгалтерский учет играет чрезвычайно важную роль во время ведения боевых действий.

– Ну, хорошо… хм… Тогда назначаю вас… м-м-м… бухгалтером… запаса…

– Не сочтите меня навязчивым, но я задам вопрос: в каком качестве едет с нами эта очаровательная дама?

– Я не назвал бы это навязчивостью, хотя праздное любопытство не делает никому чести, мистер Вильке. – После короткого раздумья граф добавил: – Эта леди, мисс Эльсворт, попала в автокатастрофу и беспокоится за своих родных. Больше я и сам ничего о ней не знаю.

К ним подошел старший лейтенант Польхон, которому в качестве офицерской формы достался живописный костюм великого герцога из оперы «Сивилла», дополненный фуражкой портье гостиницы «Мамуния».

– Извольте сесть в коляску, сэр, через три минуты выступаем, – доложил Польхон.

– Что? – удивленно спросил граф. – Кто отдал приказ?

– Мисс Эльсворт, – ответил рыжий бородач.

 

5

Мисс Эльсворт помахала из фиакра рукой и весело закричала:

– Поскорее, сэр, а то мы вас здесь оставим. Нет времени ждать!

Походная колонна уже выстроилась. Вкривь-вкось, но – стояла. А это главное. Солдаты в голос переговаривались. Первыми соизволили двинуться лошади, впряженные в повозки. И тут старший сержант увидел, что стоящий во главе колонны маршал поднял над головой обнаженную саблю. К сожалению, больше никто не заметил поданной команды. Тогда Байонне не своим голосом заорал:

– Алло! Ослепли, что ли? Дана команда отправляться!

– Что случилось? Что такое? – несколько особо любопытных даже вышли из строя и окружили сержанта Байонне.

Человек пять-шесть отошло, но суета не прекратилась. Шум, гам. Байонне не переставая кричал.

Когда кое-кто из солдат заметил поднятую над строем саблю и сдвинулся с места, большинство следило за проезжавшим мимо экипажем, в котором сидела красивая дама. Почему-то возникла потасовка. Лейтенант Рено с озабоченным лицом бегал туда-сюда, кашлял и кричал:

– Господин рядовой Кратохвиль! Ну почему не двигаетесь с места? Шагом марш, ради всего святого! Неужели не слышали команды к отправлению?

После большой толкотни и шума колонна все же сдвинулась с места. Легион брел небольшими группками. Несколько человек, по-видимому, прониклись солдатским духом и затянули песню. К сожалению, они сделали это без всякой команды, так что пели только те, кому хотелось. Тем временем трубач в сотый раз повторял марш из «Аиды»…