1

С утра зарядил проливной дождь. Члены акционерного общества сошлись для заключительных переговоров. Шеф вручил Мальцу выправленную честь по чести лицензию на разведку нефтяных месторождений и пожелал успеха. Бумага была составлена на имя Гарри Ливена. К сожалению, документ, доставшийся Ржавому, представлял собою пластмассовую карточку с целлофановым покрытием, а поэтому внести в него какие-либо поправки не представлялось возможным. Там по-прежнему фигурировало имя доктора Верхагена, которому в качестве специалиста по лечению сонной болезни представлялось право на жительство в Бирме. Господин Доктор и Дубина получили по обычной матросской книжке, правда выписанной на другую фамилию, поскольку оба Исповедника за свои давнишние грешки были вычеркнуты из списков команд судов всех стран. Господин Доктор некогда служил корабельным механиком, а Дубина – телеграфистом. Впрочем, это было в давние времена.

– А теперь вот что я вам скажу, – заявил на прощание Шеф. – Поскольку я финансирую наше предприятие, я вправе оплатить часть расходов натурой. Проезд четырех человек до Коломбо по самому скромному счету обойдется мне в сто пятьдесят фунтов, а значит, эту сумму я сразу же с вас и удерживаю. Зато все четверо получите по билету до Коломбо с полным пансионом. Дело в том, что сегодня ночью в гостях у моего приятеля расхворалась целая компания. Гостей было четверо, и по чистой случайности у каждого оказался при себе билет на пароход до Коломбо. Эти несчастные уже не причинят вам хлопот – во всяком случае, так сказал мой приятель, а ему верить можно. Вот он и перепродал мне эти билеты по пароход «Вулкания», который отчаливает сегодня в полдень. Два билета первого класса – ими могут воспользоваться Ржавый и Малец, а места третьего класса, где едет народ попроще, вполне подойдут для Доктора и Дубины.

– Если посчитаешь все билеты за полсотни, тогда, так уж и быть, примем, – сказал Ржавый.

– Ну хотя бы сто двадцать, – заканючил Шеф.

После доверительного обмена тумаками и тычками стороны сошлись на девяноста фунтах. Морбитцер вручил путешественникам билеты, а Фреду – четыреста десять фунтов наличными, с тем чтобы тот к прибытию акционеров в Коломбо нанял там судно.

– Да, совсем из головы вон! – воскликнул Ржавый. – А об экипировке ты и не подумал? Доктор и Дубина могут ехать и так, но если мы с Мальцом в таком виде усядемся за картишки в салоне, то вызовем у общества вполне понятное недоумение.

В конце концов удалось раздобыть два вместительных саквояжа, и близкие знакомые Шефа наполнили их всем самым необходимым. Нашлось там место для смокингов и легких полотняных костюмов, а в гардеробе Ржавого оказался даже зеленый полосатый костюм для игры в гольф. Путешественники условились, что Грязнуля Фред будет ждать их в Коломбо, поскольку он со своими контрабандистами отплывает раньше.

– К вашему приезду судно и команда будут ждать вас в гавани. А там на всех парах двинем к Рангуну. До встречи на далеком меридиане.

 

2

«Вулкания» оказалась поистине роскошным пароходом. Непрестанно жужжали вентиляторы, слуги разносили прохладительные напитки, черные штиблеты проворно сновали вверх-вниз по лестнице, нежно позвякивали бокалы, а динамо-машина новейшей марки – сердце корабля, снабженная всевозможными резиновыми прокладками, работала почти бесшумно. «Инженер» Ливен несколько опоздал к ужину, так как ему пришлось изрядно повозиться со смокингом. Пассажиры первого класса уже собрались в кают-компании – огромном салоне с ослепительно сверкающим паркетом; дамы все до единой в шелковых платьях, мужчины в смокингах. Особенный фурор произвел доктор Верхаген, также не пожалевший время на туалет и в результате остановивший свой выбор на полосато-зеленом костюме для игры в гольф. Всеобщий шок присутствующих он принял за восхищение. Гарри Ливен, разведчик нефтяных месторождений, от неожиданности уронил на брюки ложку с каким-то белым соусом.

В этот момент в кают-компанию вошел принц Сюдэссекский в сопровождении капитана британской армии. Принцу, состоящему в побочном родстве с английским королевским домом, на вид можно было дать не больше девятнадцати, хотя на самом деле ему пошел двадцать третий год. Стройный молодой человек с тонкими чертами лица, невзирая на юный возраст, носил чин полковника королевской гвардии. Сопровождавший его капитан генерального штаба Брэдфорд был коренастым среднего роста мужчиной лет сорока с серьезным, умным лицом. По отношению к принцу Сюдэссекскому он держался так, словно был его флигель-адъютантом. Его высочество пожелал во время путешествия принимать участие в трапезах за общим столом. Глядя на этого хрупкого молодого человека и его лицо с девически нежной кожей, трудно было угадать в нем закаленного солдата и превосходного стратега: не так давно он весьма успешно выполнил поручение министра колоний, уладив миром конфликт с вождем одного из влиятельнейших пленен Кении, когда война казалась неизбежной. О принце поговаривали как о будущем государственном секретаре по колониальным вопросам, тем более что опыта ему было не занимать: пять лет воинской службы он провел в африканских и индийских колониях.

Принц Сюдэссекский отвесил общий поклон и представился гостям, в ответ на что все, будто по команде, встали.

– Занятный тип, – шепнул доктор Верхаген своему другу-инженеру. И, подумав, чуть слышно добавил: – Иногда военный мундир производит не меньшее впечатление, чем костюм для игры в гольф.

Принц всячески старался завязать непринужденную беседу с соседями по столу, однако те чувствовали себя довольно скованно. К несчастью, доктор Верхаген также сидел поблизости, и принц – должно быть, пораженный его столь экстравагантным костюмом, – обратился к нему:

– Вы впервые путешествуете в тропики, сударь?

– О нет, сэр, – несколько смутившись ответил Ржавый. – Я занимаюсь изучением сонной болезни. Меня зовут доктор Верхаген.

– Доктор Верхаген? Постойте! Ага, вспомнил! Года два назад в одном из британских научных журналов была напечатана ваша статья о распространении сонной болезни в бассейне Конго.

– Неужто моя статья привлекла ваше внимание, сэр? – растерянно пробормотал «ученый».

– Разумеется! Сонная болезнь причиняет немало хлопот нашим колониальным войскам. Рад познакомиться с вами, доктор. Особенно любопытным мне кажется ваше замечание о социальной и моральной взаимосвязи инкубационного периода болезни с криминогенной обстановкой среди туземцев.

– Да-да, знаете ли, весьма примечательная взаимосвязь… По-моему, ваше высочество, лучше отложить разговор до другого случая. Боюсь, присутствующим эта тема не так уж интересна, – выкрутился Ржавый.

Принца не удивило странное поведение ученого. Он привык, что люди теряются перед его высоким титулом и не способны непринужденно вести беседу с ним.

Спокойный взгляд капитана Брэдфорда был прикован к физиономии Ржавого. Чувствовалось, что он не из тех, кого проведешь. «Ну и документы мне подсунул этот Морбитцер, черт бы его побрал!» – про себя подосадовал Ржавый и испытал истинное облегчение, когда ужин подошел к концу.

Приятели стояли рядышком возле палубного ограждения. Малец в смокинге был чудо как хорош и походил на профессионального танцора. Вот только бы не это неизменно грустное выражение его лица! Ржавый прекрасно отдавал себе отчет, что, не проникнись он симпатией к этому юноше, ему бы и в голову не пришла идея основания столь странного акционерного общества. Сами по себе деньги его никогда не прельщали… Примерно такие мысли владели им, когда он повернул к своей каюте. В центральной части судна, непосредственно под капитанским мостиком, находились рядом две каюты: принца и капитана Брэдфорда. Качка здесь была менее ощутимой, поэтому апартаменты эти считались на корабле наилучшими. Из иллюминатора пробивался свет и доносилась негромкая беседа.

Вдруг Ржавый замер как вкопанный и весь обратился в слух.

Из каюты ясно, отчетливо слышался голос принца:

– Так ты уверен, что Томас Ливен сейчас в Индокитае?

– Уверен на сто процентов, ваше высочество!

 

3

Полночи Ржавый ворочался без сна. Ну и ну! Какая непостижимая игра судьбы! Что за дело этим высоким персонам до Томаса Ливена? Мальцу Ржавый ничего говорить не стал, к чему раньше времени пугать парня. Во всяком случае, хорошо бы узнать, куда они едут. Пароход следует рейсом до Коломбо – как же исхитриться выпытать планы этих шишек? Обе каюты расположены в центре судна и с остальными каютами не соприкасаются. Вся палуба вокруг залита ярким светом прожектора, капитан почти неотлучно торчит на мостике, а у дверей высокопоставленных лиц несет круглосуточную вахту матрос.

Гм… И все-таки необходимо завтра же выведать их тайные намерения. Да-да, именно завтра.

Наутро Ржавый прогуливался по кораблю и, словно бы повинуясь господской прихоти, заглянул на палубу третьего класса. Завидя, что в уголке теплая компания развлекается картами, он взял курс на них и не ошибся в своих предположениях: в центре играющих он обнаружил Доктора и Дубину.

– Господа, – обратился к играющим Ржавый, – нет ли случаем среди вас портного? Вчера у меня распоролся смокинг, и, если кто-нибудь возьмется его зашить, я хорошо заплачу за труды.

– Я умею хорошо обращаться с иголкой, сударь, – поднялся с места Доктор. – Починить ваш смокинг мне пара пустяков, вот только денег за работу я не возьму.

– Тогда, надеюсь от хорошей, сигареты вы не откажитесь. Как только наскучит играть в карты, приятель, поднимись в пятую каюту.

– Могу пойти прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик.

– Стряслось что-нибудь? – поинтересовался Доктор, когда они на пару с Ржавым стали подниматься к каютам первого класса.

– Пока что нет, но ситуация того и гляди осложниться. Видишь вон те две каюты? Перед ними постоянно околачивается матрос, вот и теперь торчит как пришпиленный. Сейчас ты заберешь мой смокинг, а вечером, во время ужина вернешь, вернешь обратно. Я на ужин не пойду – спрячусь здесь, под мостиком, за той трубой. Ты подойдешь к матросу и скажешь, что тебе нужно отнести смокинг в пятую каюту, а ты, мол, не знаешь, где она. Уговоришь матроса проводить тебя и занесешь смокинг ко мне в каюту.

– Понял. Пока матрос будет меня провожать, ты прошмыгнешь в чужую каюту и выпотрошишь ее до дна?

– Дурень! Я же не воровать иду, а подслушивать!

– Ладно, дело хозяйское… А ежели передумаешь, то бери меня в долю.

– И не забудь самого главного: в полночь ты перережешь электропроводку. Ясно?

В восемь вечера, когда все изысканное общество, за исключение доктора Верхагена, собралось за ужином, матрос, несущий вахту у каюты принца, готов был лопнуть от злости. Некий подвыпивший портняжка донял его своими приставаниями, слезно умоляя спеть с ним на пару «Боже, храни короля» и заодно проводить его в пятую каюту. Со смокингом в руках он вис на шее у матроса, пока наконец тому все не осточертело, и матрос, ухватив подгулявшего портняжку за шиворот, отволок его к каюте доктора Верхагена. Когда матрос, запыхавшись, прибежал на свой пост, его высочество и капитан Брэдфорд поднимались по трапу из кают-компании.

Ржавый тем временем прошмыгнул в ванную комнату капитана. Он надеялся, что господа, как и накануне вечером, расположатся в апартаментах принца, коротая время за чашечкой кофе или рюмкой ликера. Если же против ожидания принц не пригласит капитана к себе в каюту, осложнений не миновать.

Удача, однако, сопутствовала Ржавому: господа отправились на половину принца пить кофе. Ржавый выскользнул из ванной комнаты и прижался ухом к тонкой перегородке между каютами. Отсюда каждое, даже негромко сказанное, слово было отчетливо слышно.

О Томасе Ливене речь, увы не шла.

И все же Ржавый не пожалел, что подслушал этот разговор.

– Вы полагаете, этот Чан родом из Китая?

– По-моему, – ответил капитан, – Чан ни в одной армии не служил. Вероятно, был главарем какой-нибудь китайской банды и сам себя произвел в генералы.

– А я лично не вижу его в роли бандитского главаря. Для начала мы вступим с ним в переговоры. Если Чан примет меня за короля, я охотно приму его за генерала. Ясно одно: он – важная фигура, а военные акции на северной границы Индокитая стоили бы немалых человеческих и финансовых жертв.

– Французы тоже не стремятся к войне, но они пойдут на любые жертвы ради того, чтобы через эту территорию не поставлялось контрабандное оружие не только во Внутреннюю Индию, но и в Индокитай.

– Да, конечно… Отрадно сознавать, что интересы Британии и Франции в этом совпадают.

– Если вдруг не удастся прийти к соглашению с этим Чаном, то из Внутренней Индии и Индокитая ударят английские и французские войска и объединенными усилиями разделаются с генеральской бандой.

– На этот шаг я решился бы лишь в самом крайнем случае, – после некоторого раздумья произнес принц. – Сначала применим тактику «круглого стола». Неужели не удастся воздействовать на Чана уговорами, подкупом и лестью? Если же Чан проявит крайнюю неуступчивость, я вынужден буду санкционировать военные действия со стороны французов, ну и, естественно англичан.

– Не забывайте, ваше высочество, с генералом Чаном ведет переговоры и противная сторона.

– Вам доводилось беседовать с людьми, которые уже встречались с этим Чаном?

– Нет, ваше высочество. Он хитрый лис. Стремится окутать свою личность таинственностью. Засел в джунглях с аннамитами и китайцами и до сих пор не вступал в переговоры ни с кем из европейцев. Не сомневаюсь, что он является безраздельным хозяином приграничной области и, если пожелает, может пропустить через свою территорию партию оружия, которую направят из Китая.

– Прежде чем эта партия поступит, мы либо договоримся с ним, либо начнем против него военные действия вместе с французами. Правда, я непоколебимо верю в победу «круглого стола», а поэтому мне не хотелось бы задерживаться в Коломбо.

– Четырнадцатого за нами выходит крейсер «Роджер», и, следовательно, к тому времени, как мы прибудем в Коломбо, он уже будет ждать нас.

«Ну и скучища», – подумал Ржавый. Хотя не исключено, что и эти сведения когда-нибудь могут пригодиться. Но сейчас пора выбираться из каюты Брэдфорда, ведь, поди, скоро полночь.

В этот момент вдруг разом погасли все фонари и прожекторы, словно чья-то невидимая рука перерезала провод. Ржавый увидел, что палуба за окном каюты погрузилась во тьму, и бесшумной тенью выскользнул за дверь.

 

4

На следующее утро Ржавый все рассказал Мальцу. Ливен-младший оказался лучше информирован в делах высокой политики.

– Помниться, не так давно газеты писали относительно миссии принца Сюдэссекского, – сказал он. – На севере Индокитая есть одна спорная территория, которая станет франко-английской подконтрольной областью под административным управлением принца.

– А с какой стати они упоминали Томаса Ливена?

– Этого я и сам не знаю, – задумчиво произнес Малец. – Похоже, мой брат оказался замешен в разных темных делах, которые мне не известны. Чутье подсказывает мне, что по отношению к нему допущена вопиющая несправедливость.

– Но ведь как ни крути, а все же его обвиняют в убийстве. Признаться, тоже случалось убивать, но всегда в честном поединке и исключительно в целях самозащиты. Но если человек поднял руку на женщину… ты меня извини…

– Вот что, Ржавый… Ты, конечно, волен смеяться надо мной, но, по-моему, есть в этой истории с убийством нечто загадочное, и мне хотелось в ней разобраться лично, прежде чем судить о поступках брата. Зачем он сразу после убийства отправился с визитом к своему приятелю? Почему ударился в бега лишь после того, как узнал из газет, что на него пало подозрение? Чего ради оставил шляпу на месте преступления? Отчего вышел из дома через парадный подъезд да к тому же, как писали газеты, еще какое-то время стоял у входа в ожидании такси и неспешно курил сигарету? Все это странно… Мой брат человек незаурядного ума, и уж если бы он пошел на убийство, то вряд ли совершил столько нелепых промахов.

– Гм… Действительно, если вдуматься, то расклад получается странный. Я слышал, что убийце дать честное слово – раз плюнуть, но что бы на месте преступления дожидаться такси и покуривать… А чего же он тогда дал деру из Англии, если на нем нет вины?

– Ты бы на его месте сделал бы то же самое. Против него набралось столько улик, что ему было не оправдаться, будь он хоть невиннее младенца.

– Но ведь дамочку все-таки кто-то порешил?

– Хочешь услышать анализ?

– Анализ тут при чем? Она что, болела?

– Нет. Анализ – это детальный разбор события или ситуации, которые можно понять, лишь вникнув в детали. Итак: сразу же после ухода брата некий человек проникает в квартиру Элен Олдингтон. Увидев там шляпу Томаса Ливена, он убивает женщину в расчете на то, что все подозрения падут на Тома. Как тебе такой вариант?

– По-моему, анализ – это такая штука, которую можно схватить вместо убийцы, но нельзя отправить на виселицу. А теперь выслушай мой анализ: в чьих интересах было убрать твоего брата и расправиться с той женщиной? Скорее всего, это дело рук того человека, который с ее помощью спер у твоего брата изобретение.

– Браво! Совсем недурной анализ. Во всяком случае, если бы узнать, кто именно представил заявку на аналогичное изобретение, мы бы приблизились к разгадке. Если даже не сам изобретатель убил мисс Олдингтон, то, по всей вероятности, кто-то, связанный с ним. Что скажешь?

– Скажу, что хватит пережевывать этот анализ, и айда в буфет, что-нибудь пожуем.

– Наступил вечер. Над темной, маслянистой поверхностью океана время от времени светлой черточкой мелькали летающие рыбы. Южный Крест, подобно гигантскому Знаку доблести на бескрайнем мундире небосвода, ярко выделялся среди мириад сверкающих звезд. Вдали все отчетливее виднелось множество огней, и наконец, затмив сияние портовых прожекторов, из тьмы проступил огромный светящийся транспарант с рекламой:

LIPTON`S TEA

Путешественники прибыли в Коломбо.

 

5

Ржавый велел Доктору и Дубине разыскать Грязнулю Фреда, а сам на пару с Мальцом, наняв рикшу, отправился в Форт – красивый, фешенебельный район города, где жили богачи и останавливались состоятельные туристы. Для пассажиров первого класса естественным было обосноваться в отеле «Гранд Ориенталь».

Под вечер посланные в разведку члены акционерного общества возвратились. Вид у обоих был весьма удрученный.

– Что поделывает Грязнуля Фред? – спросил Ржавый, чуя недоброе.

– Он решил проведать приятеля, – с тоской в голосе ответил Дубина.

– Ну и что?

– Что «ну и что»? У приятеля на окраине города таверна, где к тому же можно сыграть в рулетку, и угоститься опиумом. Фред закатился туда с самого утра и с тех пор не просыхает пьет и играет. Похоже, из всех наших денежек осталось дай бог пятьдесят фунтов. Остальное – тю-тю!

Малец побледнел.

– Мы попытались было вызвать его оттуда, – продолжал Дубина.

– А он что?

– Послал нас к чертям собачим.

– Ведите нас туда! – воскликнул Ржавый, впав в благородное негодование.

Душным вечером путники потащились к окраине города.

Вскоре они очутились среди глинобитных хижин; из слабо освещенных окон на них таращились туземные женщины, на смуглых лицах сияли улыбки, отовсюду неслась резкая визгливая музыка.

Изрядно поплутав по узким улочкам, они наконец обнаружили своего капитана в одном из злачных притонов.

Небрежным кивком поприветствовав своих товарищей, Грязнуля Фред с большим интересом воззрился на игорный стол. Малаец-крупье запустил рулетку, и костяной шарик покатился по кругу. Блестящие от пота желтые и черные лица были напряженно повернуты в одну сторону. Выиграл тридцать четвертый, и Грязнуля Фред отодвинул от себя стопку банкнот. Исповедники и Малец понимали, что капитан у них на глазах просаживает денежки, отпущенные на снаряжение экспедиции и их собственное пропитание, но что тут можно было поделать! По привычке теребя свою грязно-бурую козлиную бородку, Фред заплел ее в три одинаковые китайские косички и, обернувшись к приятелям, с лучезарной улыбкой спросил:

– Как поживаете?

Однако приятелям было не до учтивости. Они впились взглядом в костяной шарик: ему надлежало замереть у цифры двадцать, что бы экспедиция не провалилась окончательно. В небольшой комнатушке, застланной циновками, стоял жаркий, удушливый смрад, вокруг стола тесно сгрудились оборванцы со всех концов света: тамильцы, негры, китайцы, – а с лица крупье – луноликого малайца в пенсне на носу – не сходила гнусная ухмылка. Откуда-то из заднего помещения доносились звуки цитры. Шарик застыл против цифры десять. Не переставая улыбаться, Грязнуля Фред встал с места и рывком подтянул штаны.

– Прошу прощения, господа, но, по-моему, тут шельмуют! – проговорил он, и в руке у него сверкнуло стальное лезвие.

Фред полоснул острием по сукну стола, и показалась резиновая трубочка, подсоединенная к рулетке так, что другой конец ее был под рукой у крупье. Это нехитрое приспособление давало возможность одним нажатием резиной груши вытолкнуть шарик из лунки с номером, на который падал самый крупный выигрыш.

 

6

Крупье, по прежнему ухмыляясь, поднялся из-за стола и сунул руку в карман. Однако не успел он вытащить пистолет, как Грязнуля Фред двинул его по башке глиняной плошкой, подвешенной к лампе, куда падали сгоревшие москиты. Малаец, обливаясь кровью, опрокинулся навзничь, а лихой капитан сгреб со стола подвернувшиеся под руку банкноты и сунул их за пазуху. Вся эта пантомима разыгралась с молниеносной быстротой, положив начало всеобщей потасовке. Кто-то из завсегдатаев притона сзади набросился на капитана с ножом, однако Доктор сгреб нападавшего в охапку и швырнул через стол.

Грохнул выстрел, и теперь у каждого присутствующего оказался наготове пистолет или нож. Грязнулю Фреда как пить дать разорвали бы на части, если бы не находчивость Ржавого, который неожиданно навалился всем телом на игорный стол; стол опрокинулся, подмяв под себя стоящих вблизи. Грозное оружие Дубины – скрученный трос – проломило голову здоровенному китайцу-носильщику, а Доктор, повинуясь внезапному наитию, принялся палить вслепую.

Послышались вопли испуга и боли.

Малец, охваченный ужасом, прижался к стене. Убьют их, как пить дать убьют! Затем взгляд его упал не Ржавого, и, несмотря на драматизм ситуации, Малец не в силах был удержаться от восхищения.

Тот стоял, расставив ноги, плетка его мелькала вправо-влево, и после ее ударов оставались рваные раны, поднятая для пинка нога бессильно падала, на руке с занесенным ножом разжимались, бессильно повисая, перебитые пальцы. Стоило кому-нибудь подобраться к Ржавому вплотную, как тот, крутанув недруга волчком, тараном запускал его на нападавших. Под конец, подобно разъяренному дьяволу, он сорвал свисавшую с потолка керосиновую лампу и швырнул ее в попятившихся на миг врагов. На некоторых бандитов вспыхнула одежда, и они с воплями стали кататься по полю. Огонь перекинулся на циновки, на поваленный стол, и призрачные, пляшущие языки оранжевого пламени осветили дерущихся.

Между тем в дверь один за другим ввалились на подмогу хозяевам притона обитатели окрестных лачуг. Господин Доктор, вооружившись сломанным стулом, раздавал направо и налево сокрушительные удары. Грязнуля Фред, ползая под ногами у дерущихся, собирал разбросанные банкноты, пока его не треснули по затылку, тогда он вскочил и стал пробиваться к выходу. Толпа расступалась перед ним, словно он шел, раздвигая камыш. Разгадка была простой: Фред зажал в обеих руках по ножу, и спокойными, размеренными движениями на каждом шагу тыкал в стороны поочередно то одним ножом, то другим. Благополучно добравшись до задней двери, он в прощальном приветствии поднял шляпу и нырнул наружу. В комнате было не продохнуть от дыма. Люди, шатаясь, брели к стеклянной двери притона, куда им неожиданно для всех проложил дорогу Дубина: с маху швырнул в дверь тело мощного негра – профессионального костолома, так что тот, всей своей грузной тушей выбил стекло и раму, ввалился в питейный зал да так и остался лежать, обливаясь кровью. Исповедники, чем ни попадя отбиваясь от наседавших врагов, проделали отступной маневр к заднему входу и вскоре очутились на улице, под спасительным покровом ночи. Стены глинобитной хижины лизал огонь, изнутри неслись ругань и крики, у входа в притон метались человеческие фигурки.

Почуяв свободу, боевая четверка пустилась наутек.

– Стойте! – закричал вдруг Ржавый. – Мальца-то мы потеряли, чтоб ему пусто было!

Они резко повернули обратно. Ржавый мчался проворнее всех. Никогда прежде не испытывал он такой тревоги за другого. Ведь пропадет желторотый ни за грош! Лишь сейчас он почувствовал, насколько дорог стал ему этот мальчишка. Ржавый ворвался в дом с заднего входа. В лицо ударил густой, удушливый смрад. Обвязав рот носовым платком, он бросился через дымовую завесу. Из комнаты, где стояла рулетка, вырывались языки пламени. Как тут отыщешь парня? Дым застилает глаза, на каждом шагу спотыкаешься о неподвижные тела… Слов нет, приятели потрудились основательно.

Ржавый задыхался, у него кружилась голова. Наконец при яркой вспышке пламени он увидел у стены юного Ливена: потеряв сознание, тот сполз вдоль стены на пол да так и замер. Ржавый взвалил его на плечо, словно мешок, и понес. Он почувствовал, что кожа на лице лопается от нестерпимого жара и пламя лижет одежду. Ощупью брел он вдоль стены. Рядом обрушилась горящая балка, осыпав его снопом раскаленных искр. Еще секунда, и он сам рухнет без сознания… Но тут Ржавый наткнулся на пролом в стене и через мгновение оказался под звездным небом.

Он очутился позади хибары, в нескольких шагах от дороги, по которой приятели совсем недавно улепетывали прочь. Ржавый вздохнул полной грудью и опустил Мальца на землю. Дорогу освещало заревом пожара, так что не составило большого труда углядеть троих приятелей. Заняв оборонительную позицию у дома напротив, они героически отбивались от нападавших туземцев, которых собралось не менее пяти десятков. Защищенным с тыла стеной дома, им пока что удавалось удерживать врагов на расстоянии, однако чувствовалось, что через считанные минуты разъяренная толпа разорвет их в клочья. Ржавый вытащил плеть, еще раз сделал глубокий вздох и начал осторожно подбираться к дерущимся, чтобы, внезапно обрушившись на них с тыла, проложить путь к товарищам. Но тут со стороны Форта с отчаянным воем сирены подоспела полицейская машина.

На этом представление окончилось: участники словно тараканы разбежались кто куда. Обитатели сей округи не делились на истцов и ответчиков, на правых и виноватых: они все до единого – белые и цветные, побитые и обманутые, нападавшие и обороняющиеся – относились к распространенной категории обвиняемых.

Ржавый тоже поспешно ретировался, прыгнув в придорожную канаву. Он бежал, согнувшись в три погибели, и бесцеремонно, словно куль, волочил за собой тело бесчувственного Мальца.

Через пол часа Ржавый остановился передохнуть на краю хлопкового поля. С трудом переводя дыхание, он опустил свою ношу на землю. Поначалу, пока они находились в поле зрения полицейских, он тащил Мальца волоком, а затем подхватил на руки. Юноша был без сознания.

– Эй! – Ржавый потряс его за плечо. – Нашел время неженку строить!

Присев на корточки, он похлопал Мальца по щекам, а когда это не помогло, распахнул куртку, что бы помассировать сердце. Распахнул – и тут же снова запахнул полы куртки.

Перед ним без чувств лежала девушка.

Дружным хором стрекотали цикады, а поникшие цветы на выжженном солнцем хлопчатнике удивленно покачивали головками в такт дуновению легкого ночного ветерка, прилетевшего с приливной волной. На неподвижно сверкающем небосклоне дрогнула звездочка и покатилась за горизонт, прочертив узкую, светлую полоску.

Ржавый присвистнул и в растерянности почесал затылок. Надо же влипнуть в такую историю! Нет уж, благодарю покорно! Но вспомнив, какую непосильную ношу взвалила на себя эта девушка и в каких переделках ей довелось побывать хотя бы с того момента, как он вырвал ее из лап Крокодила, он проникся к ней искренним уважение. Где еще найдешь девицу, которая пошла бы на такие жертвы ради брата!

Он тотчас же решил не говорить девушке, что узнал ее тайну. А уж приятелям его и подавно не к чему знать об этом.

Малец открыл глаза, глубоко вздохнул и сел.

– Ну как, оклемался? – грубовато спросил Ржавый.

– По-моему, да…

– Тогда ноги в руки и живо мотаем отсюда!

Бок о бок они молча зашагали к городу.

 

7

– Ты как был мерзавец, так мерзавцем и остался. Горбатого могила исправит!

– Что за манера сразу переходить на личности, – недовольно поморщился Грязнуля Фред. – Плакали наши денежки, ну и нечего об этом толковать.

Господин Доктор в сердцах плюнул ему в физиономию.

– Хуже нет, как вести деловые разговоры с психами! – Заметил Фред, утираясь. – Чего вы ко мне прицепились? Я обязался раздобыть приличное судно и сегодня вечером отправить вас в Индокитай, а потом доставить обратно. Сейчас пять часов утра, так что приберегите ваши грубости до вечера, на случай, если к половине одиннадцатого судно не будет подано.

– Хотелось бы уточнить, каким это образом ты рассчитываешь нанять судно, если у тебя ни гроша в кармане?

– Я должен обеспечить вас транспортом, командой и пропитанием, а вот на вопросы ваши отвечать не обязан. Так что к половине одиннадцатого извольте быть на южной оконечности острова, у дамбы Пуан-де-Галль – на рыболовецком причале. И предупреждаю: не опаздывать! Корабль отчалит точно по расписанию.

– А что за корабль? – поинтересовался Ржавый.

– Почем я знаю, – небрежно процедил Грязнуля Фред. – Какой раздобуду, такой и будет. Всем привет.

Он отвернулся и зашагал прочь.

Приятели с искренним восхищением смотрели ему вслед. Сунув руки в карманы, походкой вразвалочку он брел не спеша – не проигравшийся неудачник, а воплощенная уверенность в себе. Акционеры условились о месте встречи вечером, после чего разошлись кто куда. Дубина и Доктор решили навестить давнего приятеля, который на несколько лет обрел пристанище в местной тюрьме, а Малец отправился в отель отдохнуть перед дальней дорогой.

– Ну, пока! – Он протянул руку Ржавому. – Ты второй раз спас мне жизнь, я прямо не знаю, как тебя…

– Хватит молоть чепуху! Чтоб больше об этом не заикался, если хочешь жить со мною в дружбе.

– Конечно, хочу! – пылко воскликнул Малец, и его большие сияющие глаза засветились преданностью.

Ржавый, смущенный этим взглядом, вынужден был отвернуться.

– Ладно, топай в отель. Вечером я за тобой заскочу, – поспешно распрощался он и, не оборачиваясь, пошел по своим делам.

А вздумай он обернуться, увидел бы, как его друг, не двигаясь с места, задумчиво смотрит ему вслед.

 

8

После прощания с Мальцом с Ржавым приключилась оказия, какой не бывало в их семье ни с кем, даже если проследить его фамильную хронику до времен глубокой древности. Наш герой отправился в библиотеку! Да-да, в городскую библиотеку Коломбо.

Получив толстую подшивку лондонских газет двухлетней давности, он углубился в чтение. Занятие это отняло у него немало времени, и вся его одежда, башмаки, стопа газет, стол, пол и даже левое ухо оказались засыпаны пеплом от великого множества выкуренных сигарет.

Ржавый выискивал в газетах материалы, связанные с делом Томаса Ливена. В одной из газет, к примеру, ему попался подробный план дома, где было совершено убийство, с обозначением всех входов-выходов. В другой проскользнуло упоминание о том, что Томас Ливен подозревал мисс Олдингтон в похищении своего изобретения, имеющего оборонное значение. Об этом было сказано вскользь ввиду секретности дела. Зато детали преступления были описаны подробно: злополучная шляпа, забытая капитаном; протокол вскрытия, установивший, что удар был нанесен спереди острым ножом для разрезания бумаги, обычно лежавшем на письменном столе; удар пришелся в самое сердце и вызвал мгновенную смерть. Там же, на письменном столе, лежал и револьвер Томаса Ливена, которым капитан почему-то не воспользовался. Вслед за тем шли хвалебные гимны полиции, которая проявила редкую оперативность, выполнив массу фотоснимков и умело допросив прислугу. Кроме того, удалось снять отпечатки пальцев с рукоятки ножа, а также отыскать шофера такси, везшего капитана Ливена. Убитая лежала возле двери ничком, ящики письменного стола были выдвинуты, должно быть, преступник что-то искал. Ржавый отметил для себя все эти детали.

Затем он перекочевал в портовый кабак, где собирались моряки, плавающие под флагами всех стран мира, заказал себе пшеничной водки и три часа предавался размышлениям.

А несколько позже портье отеля «Гранд Ориенталь» доложил по телефону капитану Брэдфорду, что некий господин желает лично побеседовать с его высочеством. Добиться приема у принца Сюдэссекского можно было лишь только через капитана.

– Кто этот господин?

– Доктор Верхаген.

– Объясните ему, что его высочество может принять лишь в том случае, если подано письменное прошение об аудиенции с достаточно убедительной мотивировкой.

Через полчаса к капитану явился негритенок-посыльный с конвертом адресованным капитану Брэдфорду. Письмо было следующего содержания:

Д-р Верхаген почтительнейше просит у его высочества аудиенции в связи с делом Томаса Ливена. Засим остаюсь в совершенным почтением.

– Приведите ко мне этого человека, – сразу же распорядился капитан.

Вскоре на пороге появился Ржавый в приберегаемом для торжественных случаев экстравагантном зеленом костюме для игры в гольф.

Капитан не предложил ему сесть. Умным, испытующим взглядом он изучал своего посетителя.

– Что вам угодно? – осведомился он наконец.

– Я желаю поговорить с его высочеством о деле Томаса Ливена.

– Вы имеете в виду офицера, два года назад приговоренного к смертной казни за убийство своей невесты?

– Совершенно верно. Я пришел к поразительным выводам в связи с этим делом.

– Не понимаю, какое дело его высочеству до той давней истории и ваших поразительных выводов?

– Насколько мне известно, поездка его высочества в определенной степени связанна и с этим делом, – дерзко парировал Ржавый.

– Откуда вам это известно? – В тоне Брэдфорда появились металлические нотки.

– Извините, но я просил аудиенции, а не о допросе. Что и откуда мне известно – это мое личное дело.

– Остерегайтесь дерзить, сударь! Военные тайны Британской империи ни в коем мере не являются вашим личным делом. Советую изложить мне все, что вы желаете сообщить, а я, если сочту нужным, передам его высочеству.

– Если его высочество не заинтересуется моим сообщением, я переадресую его властям повыше, – вскипел Ржавый. – И не забуду упомянуть, что здесь меня не пожелали выслушать.

– Ах, вы еще и угрожаете? Да как вы смеете так себя вести!

– Позвольте мне откланяться.

– Вы пытаетесь блефовать, выдвигая совершенно нелепые предположения, – сказал Брэдфорд. – Вашей цели я не знаю, но сам этот факт считаю достаточным, чтобы отказать вам в просьбе. А также полагаю своим долгом предупредить, чтобы вы поменьше интересовались делом Томаса Ливена, иначе вам это дорого обойдется.

– Если бы я доказал невиновность Томаса Ливена и передал в руки правосудия истинного преступника, я помог бы Британии завладеть крайне важным изобретением, не так ли?

Капитан молча смотрел на него; видно было, что он колеблется, стоит ли обсуждать эту тему с незнакомым человеком.

– До сих пор вы, как я понял, вроде бы занимались сонной болезнью, – проговорил он наконец. – Пожалуй, лучше бы нам побеседовать на эту тему. На днях я получил посылку: трипаносомы между двух стеклянных пластин. Я, видите ли, в частной жизни страстно увлекаюсь микроскопическими исследованиями и отовсюду выписываю себе инфицированные капельки крови на стекле. Ну так вот: вокруг трипаносом я заметил какие-то белесые пятнышки. Не могли бы вы объяснить мне, что это значит?

– Я пришел к вам по поводу Томаса Ливена…

– Обещаю выполнить любую вашу просьбу в том случае, если вы скажите мне, что такое трипаносома, – непреклонным тоном изрек Брэдфорд.

Воцарилось напряженное молчание. Так и не дождавшись ответа, капитан изрек:

Трипаносома, о которой вы, приятель, впервые слышите, это бацилла сонной болезни. Да-да, той самой болезни, знаменитым исследователем которой вы якобы являетесь. У меня возникли подозрения, что вы не тот, за кого себя выдаете, еще на пароходе, но мне хотелось избежать унизительного для вас разоблачения. Не знаю, агентом какого государства или преступного сообщества вы являетесь, но абсолютно уверен: никакой вы не врач и не Верхаген, а самый заурядный авантюрист и шпион. Возможно, вы рассчитывали получить с принца деньги, возможно, вам поручили всего лишь сплести интригу. Но вот вам мое последнее слово: убирайтесь отсюда, пока я не распорядился навеки закрыть вам доступ на территорию Британской империи.

– Господин капитан, – ответил Ржавый, сдерживая гнев, – придет час, когда вы пожалеете о столь суровом обхождении.

– Вы удалитесь сами или же желаете узнать поближе, что означает суровое обхождение?

– Я желаю только одного, – парировал Ржавый уже с порога, – в один прекрасный день встретить вас в таком местечке, куда не дотянется рука британского закона.

Правда, после такого заявления Ржавый удалился весьма поспешно. И уже очутившись на улице, он все еще продолжал возмущаться про себя. На редкость надменный тип! Подумаешь – капитан генерального штаба! Ну и чего тут заноситься? Но затем с ребяческой непоследовательностью мысли его переключились на другое: вот ведь какая занятная штука эти стеклянные пластины. Прижмешь их плотно одну к другой, и тогда они защищают зараженную капельку крови надежнее, чем запаянная консервная банка – сардины. И можешь посылать пробы крови хоть на другой конец света, ничего им не сделается, даже белесые пятнышки и те сохранятся в целости. Клади стеклышко под микроскоп и изучай сколько влезет. Вот здорово!

Зайдя в другой бар, Ржавый заказал себе водки и накатал длиннейшее дружеское послание министру обороны.

 

9

Ранним вечером принц Сюдэссекский капитан Брэдфорд после устроенного в их честь торжественного парада отбыли на крейсере «Роджер».

В десять часов наши путешественники – Ржавый, Дубина, Доктор и Малец – шагали по обсаженной пальмами дороге к причалу Пуан-де-Галль. Небо заволокло низкими тучами, надвигалась неприветливая, беззвездная ночь. Воздух застыл в оцепенении, предвещавшим бурю. В этом заброшенной гавани обитали всего лишь несколько рыбаков; их сети были развешаны для просушки, а лодки вытащены на берег. Чуть дальше виднелась неровная цепочка фонарей: там находилась карантинная зона порта Коломбо – обширная изолированная территория с выступающим в открытое море причалом, где на якоре стояла унылая группа судов под желтым флагом. Желтый флаг означал, что в пути кто-то из команды или пассажиров подцепил какую-то заразу, например холеру. Всем кто плавал вместе с больным или больными, надлежало провести шесть недель в специальных карантинных бараках в южной части острова. Вокруг этих неуютных обшарпанных длинных сараев со стоном гнулись под порывами внезапно налетевшего муссона стройные пальмы. Если Грязнуле Фреду удалось подбить на авантюру кого-нибудь из своих дружков-контрабандистов, то лучшего места, чтобы забрать на борт четверку путников, не сыскать.

Вскоре показался какой-то пароходик. Друзья приготовились к посадке, однако судно, не замедляя хода, скрылось в направлении Коломбо. Назначенное время миновало. Куда же запропастился Фред? На горизонте возник силуэт военного корабля. Не зажигая ходовых огней, корабль направлялся к карантинному причалу. Черт бы его побрал, заявиться так некстати! Фреду и его деловым партнерам вряд ли понравиться такое соседство. А красавец-крейсер вздумал маневрировать именно здесь. Стоит Фреду заметить его, и он ни за что не осмелится войти в гавань со своим суденышком.

– Думаю, сегодня нам не отчалить, – подытожил вслух Дубина. – Если Фред заприметит крейсер, он до завтра носа сюда не сунет.

Неожиданно в темноте послышались всплески весел, большая шлюпка причалила к берегу, а оттуда выпрыгнул Грязнуля Фред.

– Усаживайтесь, да поживее! – быстрым шепотом скомандовал он.

– А где же корабль? – поинтересовался Доктор.

– Разуй глаза! Это тебе что, не корабль? Скорость хоть сто миль в час, запасы угля, горючего, спиртного и карт для покера на добрых десять лет… Пошевеливайтесь! С краденным военным судном надо действовать по военному быстро.

Пораженные, они не в силах были двинуться с места. Такой беспрецедентный в мировой истории случай кого угодно выбьет из колеи. Нельзя же вот так запросто взять и угнать новехонький крейсер, оборудованный по последними слову военной техники. Но еще удивительнее была та непосредственность, с какою Грязнуля Фред изложил им суть дела, искренне недоумевая, что же тут особенного. Создавалось впечатление, будто он с младых ногтей специализировался на угоне безнадзорных военных судов.

– Ты спятил! – воскликнул наконец Ржавый. – Да ведь за это нас всех вздернут на виселице!

– В таких делах не стоит мелочиться! Конечно, дело пахнет веревкой, а ты на что рассчитывал? Получить за кражу военного корабля Алый знак доблести? Ну, так вы плывете или остаетесь? Пять склянок уже пробило, а я люблю точность, когда выхожу в море.

Дубина, не сводя восхищенного взгляда с красавца-крейсера, голосом, срывающимся от восторга, провозгласил:

– Фред, ты великий человек!…

Двадцать минут спустя линейный корабль «Белморэл», один из новейших крейсеров восточной эскадры его величества, с членами акционерного общества на борту уже шел на всех парах к Малаккскому проливу.