1

Танк пришлось бросить, но там, у илистых берегов реки Сенегал, уже можно было не опасаться погони.

Воды, питья, снаряжения и всего прочего у нас было с избытком: днем раньше Хопкинс натащил в танк всяких припасов впрок.

Вот только местность оказалась неприветливой и дикой; здесь явно нечасто ступала нога человека.

А впереди простиралось густо поросшее растительностью болотистое пространство, которое нам предстояло пересечь в юго-восточном направлении.

Мы сделали последний привал у реки.

Чурбан приставил к глазам конфискованный у капитана саперов бинокль и уставился вдаль.

– Там какое-то строение.

– Должно быть, заброшенное здание миссии, о котором упоминала графиня.

– Вполне возможно. А напротив – остров Санта Изабелла.

Мы молча побрели, стараясь не разглядывать мрачный, пустынный остров. Ах, как сейчас пригодился бы мул тащить поклажу, но воровство в таких масштабах оказалось не под силу даже Хопкинсу. Наш отряд углубился в джунгли. Влажная почва кишела всякой нечистью – пиявками, сколопендрами и тарантулами, жара и духотища – не продохнуть. Мы без конца глотали хинин, но все равно кости ломило, глаза щипало, а сердце гнало кровь судорожными толчками.

По ночам вдалеке раздавался бой барабанов.

– Чего это они? – в первый день удивился Хопкинс.

– Объявляют мобилизацию, точь-в-точь как в европейских армиях. Собирают отовсюду родственные и союзные племена, чтобы война не застала их врасплох.

– Война… – пробормотал я. – Если она разразится, пока мы еще будем в пути, значит, все наши труды были напрасны. Разъяснятся все тайны, а что толку? И алмазные россыпи накроются.

– Не валяй дурака, выше голову! – рявкнул на меня Хопкинс, жуя позаимствованную у артиллерийского офицера сигару. – Войны не будет, все тайны раскроются, алмазный рудник достанется нам, а капитан Ламетр женится на своей барышне. Все, пора на боковую!

Вот такой неунывающий человек был наш Чурбан Хопкинс!

 

2

На другой день мы прибыли в негритянское селение.

Украшенные яркой боевой татуировкой воины оживленно сновали меж круглых соломенных хижин на сваях, вбитых в болотистую почву.

Навстречу нам вышел вождь с устрашающе вытянутой головой. Он изъяснялся на дикой смеси французского с туземным наречием, понятной всем, кто провел здесь длительное время.

– Моя ждал вас ко мне.

– Ты знал, что мы придем сюда, в твоя деревня? – спросил Альфонс Ничейный.

– Белый господин ходил моя хижина. Сказал, вы тоже придете.

Значит, Ламетр опередил нас.

– Когда белый господин ушел из твоя хижина?

– С тех пор солнце село дважды. Белый господин с провожатым ушел Тамарагда, к вождю фонги. По важному делу, из-за войны.

Вождь благосклонно отнесся к каждой нашей просьбе. Воины враждебной стеной обступили нас, не обижая, однако, ни словом, ни делом.

Для нас освободили лучшую хижину – должно быть, принадлежавшую самому вождю, – чтобы мы могли отдохнуть за ночь. И обещали найти к утру проводника и дать вьючное животное.

– Ах ты, будь оно неладно!.. – в сердцах выругался Хопкинс, зажигая конфискованную у Потрэна ацетиленовую лампу. – Креста на них нету, уничтожать ни за что ни про что кротких, мирных людей!

Теперь наконец-то мы смогли спокойно изучить дневник и карту, чтобы иметь хоть какое-то представление о ждущих нас испытаниях.

Дневниковых записей было мало, ведь экспедиции с лордом Пивброком и капитаном Мандлером понадобилось всего лишь несколько дней, чтобы суметь добраться до Тамарагды. Сам текст преимущественно звучал так:

«Сегодня мы прошли примерно миль шестнадцать по гладкой, ровной территории. Один из наших мулов погиб, ужаленный змеей, поэтому пришлось заново распределять поклажу…»

«Утром переместили съемочную аппаратуру на левую сторону мулов, чтобы металлические контейнеры не раскалялись на жаре. Во второй половине дня пришлось перегружать поклажу на правую сторону животных, чтобы хоть как-то защитить от палящего солнца. Поэтому проделанный путь сегодня оказался короче… Река позади теперь уже не видна…»

И наконец:

«Добрались до Тамарагды, так называемого главного города. Скопление хижин. Место это нам хорошо известно по фотографиям Пивброка…»

На этом записи обрывались.

– Не понимаю, на что Ламетр надеется, – сказал я. – Ведь Мандлер яснее ясного пишет, что был в Тамарагде, а вождь фонги утверждает, будто и в глаза его не видал.

– Загадочная история, – заметил желтолицый испанец. Борода его росла на глазах, приобретая оттенок черного дерева. – Ведь даже по фотографиям было ясно, что экспедиция была в Тамарагде.

– Там поглядим, – вздохнул Альфонс Ничейный. – Сейчас главное – выспаться.

– И выше голову! – заключил Хопкинс. Однако сам, вопреки бодрому призыву, уронил голову на любимую надувную подушку буфетчика из пехотной части и мгновенно захрапел.

 

3

Путь наш пролегал через отвратительную местность. Торфяная почва источала густые, влажные пары, джунгли полыхали нестерпимым зноем, мы на ходу судорожно глотали воздух. Тела наши были облеплены москитами, и несметные тучи мошкары вились над нами.

Двигаясь на восток, мы наконец достигли того места, где река Сенегал поворачивает к северу, и продолжили путь, держась течения. Маленький отряд наш имел проводника и мула для перевозки тяжестей.

– Теперь повернемся к реке спиной и пойдем прямо, – указал нам проводник новое направление.

– Как это? – занервничал Альфонс Ничейный. – Ведь Тамарагда на том берегу!

– Очень даже странно слышать мне такое от тебя, добрый господин! На том берегу обитают только злые духи! Потому его так и называют – «Проклятый берег». Заросли да болота, змеи и крокодилы… и дьяволы… карлики-бушмены, они скорее обезьяны, чем люди…

– Значит, ты утверждаешь, будто бы тот берег никем не заселен? – допытывался Альфонс Ничейный, и я никогда еще не видел его таким взволнованным.

– Весь берег, от начала до конца… Между рек там земля затоплена, частые наводнения…

Альфонс задумался.

– Ладно! Слушай внимательно, Матеас. Отправишься с этим воином в Тамарагду и передашь письмо Ламетру!

– Да в чем дело-то?

– По-моему, я напал на след исчезнувшей экспедиции!

 

4

– И разгадал загадку?

– Нет. Но ясно одно: эти люди отправились не в Тамарагду, а двигались по противоположному берегу реки Сенегал. – И вновь обратился к туземцу: – Ты уверен, что там, на том берегу, нет негритянских поселений?

– Мой господин, здесь испокон веков жили все мои предки… Между двух рек и есть тот… проклятый берег…

– Двух рек… Ты имеешь в виду Сенегал и Гамбию?

– Белолицые называют их так. Злые духи огородили для себя там место водами этих двух рек.

Альфонс спешно настрочил послание и вручил его Матеасу.

– Не теряйте времени! – Он обернулся к темнокожему. – Эта бумажка не простая, а заколдованная, от нее зависит жизнь многих и многих туземцев. Если вовремя успеете в Тамарагду, облако смерти уйдет с вашего неба. Ведь тебе известно, что скоро сюда прибудет много-много солдат.

– Все знаю, мой господин, мы поторопимся.

– Где мне лучше перебраться через Сенегал?

– Выше по течению. Дойдешь туда до заката, увидишь узкое место, через него переброшены стволы деревьев…

Матеас спрятал письмо и, не задавая вопросов, в привычной ему сдержанной, молчаливой манере последовал за проводником.

Альфонс тоже стронулся было с места, но его перехватил Хопкинс.

– Постой-ка! Может, объяснишь, что, по-твоему, случилось с экспедицией?

– Все проще простого, вроде преступлений, на которые ты у нас большой мастер.

– Украли их, что ли?! – ахнул Хопкинс.

– А с чего ты взял, будто бы они находятся на противоположном берегу? – спросил я.

– Не понимаю, куда смотрели военные специалисты… – Альфонс извлек дневник Мандлера и зачитал вслух: «Утром переместили съемочную аппаратуру на левую сторону мулов, чтобы металлические контейнеры не раскалялись на жаре… Во второй половине дня пришлось перегружать поклажу на правую сторону животных…» Ясно? «Река позади теперь уже не видна…»

– Невероятно! Уму непостижимо! – дружно откликнулись мы.

– А меж тем все ясно, как божий день! Они и не шли к Тамарагде, поскольку, если верить дневнику, река была у них позади. Двигайся они в правильном направлении – солнце до полудня светило бы не справа. А оно все утро жарило справа, и им пришлось перевесить поклажу на левую сторону. Пополудни солнце светило слева, и вьюки переместили животным на правую сторону. Если река была у них позади, и солнце утром светило справа, а пополудни – слева, значит, они двигались вдоль противоположного берега.

У нас рты раскрылись от удивления.

– Сейчас утро. Если встать спиной к реке, солнце будет у тебя слева. Значит, они двигались не в этом, а в противоположном направлении, по тому берегу – там сейчас солнце светит справа, как и сказано в дневнике Мандлера.

– Здорово придумано! – воскликнул Хопкинс.

– Если хочешь запудрить кому-то мозги, лучшего не придумать! – углубил я сию гениальную мысль.

– Верно, – кивнул Альфонс Ничейный. – Мандлер не виноват, дневник тому подтверждение. А вот лорд Пивброк, который все это затеял…

– И пропал во время охоты! Голландец Ван дер Руфус человек порядочный и добрый, зато приятель его – шельмец тот еще…

– Но как же это могло случиться? – недоумевал Хопкинс.

– Мы знаем от Ламетра, что на берег они высадились в начале сезона дождей, когда стоял густой туман.

– Как бы там ни было, продолжим путь!

– И главное – выше голову! – как всегда подбодрил нас Хопкинс.

 

5

Мы перебрались через мост… Покинутый нами берег – сущий рай по сравнению с этим: склизкая почва, зловоние соседних болот, крокодилы, водяные змеи, лягушки… Поистине проклятый берег, как выразился наш проводник.

Мы сверились с картой.

– Вот лужайка с тремя платанами, где они заложили первый склад припасов. В данном случае она расположена против излучины, только берега на карте следует поменять местами… – сказал Альфонс Ничейный.

Вне себя от возбуждения, направились мы к излучине, прямиком на юг – туда, где на карте значился север.

Обогнавший нас Хопкинс вскрикнул. Мы поспешили к нему. Ни малейшего сомнения: перед нами лужайка, три платана и… покрытая ржавчиной коробка с кинопленкой! Теперь уже ясно: мы на пороге разгадки тайны. Экспедиция побывала здесь! Вот группа платанов, вот следы привала – здесь, а не на противоположном берегу, как им казалось. Еще три дня пути, и мы доберемся до места, где красной точкой обозначено главное поселение – Тамарагда.

Как же это возможно? Ведь Тамарагда находится на другом берегу и во многих милях отсюда.

Почти не останавливаясь, спешили мы вперед, поскальзываясь в непролазной грязи. День и ночь густыми, крупными каплями барабанил по нашим спинам тропический ливень. Вода стояла не лужами, а целыми озерами, повсюду клубками извивались змеи, напоминая устрашающие картины ада. Помеченная на карте слоновья тропа была с трудом различима, поскольку земля скрылась под водой.

– Пускай сулят мне хоть какие алмазные копи, я сюда больше ни ногой! – ругался Хопкинс.

– Выше голову! – со смехом парировал Альфонс Ничейный.

Этому все было нипочем – дождь, грязь, жарища… Не человек, а двуногий белый леопард.

К рассвету мы добрались до последнего подъема – конца слоновьей тропы.

– Теперь нам совершенно ясно, что экспедиция действительно не забредала на территорию племен фонги… – задумчиво произнес Альфонс.

– В таком случае правительственный посланник ошибся.

– Да. Воображаю, как он удивится, когда мы ему обо всем расскажем. А впрочем, кто его знает… Чужая душа потемки…

Меня как громом поразило.

– Что ты сказал?! Повтори последнюю фразу!

– Чужая душа, говорю, потемки…

– Вспомнил! Потемкин!

– О чем это ты?

– Так звали того негодяя. Графиня сказала Хиггинсу: «Всему виной Потемкин, но с него не взыщешь, он уже давно покойник».

Альфонс сперва уставился на меня, как баран на новые ворота, а затем повел себя в высшей степени странно. Ухватил меня за мундир и принялся трясти, приговаривая:

– Обалдуй, кретин, идиот!.. И как только таких безмозглых ослов земля носит!

Наконец он с досадой оттолкнул меня.

– Не понимаю, с чего тебе вздумалось обзываться! – теперь уже зашелся я. – Изволь объяснить, что к чему… – И я извлек большущий нож.

– Спрячь свое перо, верблюд безгорбый! Чтоб тебе раньше сказать, мы бы уже давно были у цели!

– А при чем здесь этот мошенник, про которого я сперва напрочь забыл, но потом все же вспомнил?

– Потемкин, что ли? Неужто ты не знаешь, кто это?

– Потише, не разоряйся! – осадил его Хопкинс. – Я, например, тоже его не знаю.

– Российский министр.

– В таком разе откуда мне его знать? В оранские кабаки нечасто забредают российские министры. В нынешнем году, пожалуй, ни одного не было.

– Но это же знаменитая история! Этот самый Потемкин, в угоду царице, из ничего, буквально на ровном месте, строил фальшивые деревни, изукрашенные – загляденье, только жить в них было нельзя. Да там никто и не жил… Бутафорские, театральные домики. Поглядела царица, проехала мимо – и деревне конец… Авантюра, нашумевшая на весь мир.

– Откуда мне было об этом знать? – расстроился я. – Бог весть сколько дней газет в руках не держал.

– А ну, пошли! – взволнованно воскликнул Альфонс.

Он взбежал на возвышение, мы – за ним. То, что мы увидели при свете занимающегося дня, наполнило нас чувством триумфа…

Перед нами расстилалось селение, хорошо знакомое по фотографиям Мандлера. Весь центр его занимало грандиозное сооружение на сваях, похожее на пагоду и с островерхим шпилем. Тамарагда!

Мне казалось, я схожу с ума.

Альфонс Ничейный скрутил цигарку и закурил.

– Теперь тебе ясно? Потемкин всему виною, поскольку идея исходит от него: построить точную копию настоящего селения, где никто не будет жить…

– Значит, это оно и есть?

– Точная копия Тамарагды. Иными словами, потемкинская деревня.

 

6

Кому ясно, а кому вовсе ничего не ясно. Если этот русский министр давным-давно дал дуба, то как, спрашивается, он мог построить в джунглях деревню?

И вообще, с какого боку припёка здесь взялась Россия? Я видел, что Хопкинсу не дают покоя те же самые вопросы. Мы исподтишка обменялись взглядами, и он недоуменно пожал плечами. Однако приставать к Альфонсу с расспросами мы не решились: разорется опять, ну его к лешему!

– Что будем делать? – поинтересовался Хопкинс.

– Спустимся в деревню. Выдадим себя за беглых легионеров и не станем задавать никаких вопросов, – сказал Альфонс Ничейный.

Недурной план. Мы поспешили в Тамарагду. Толстый, полуголый негр при нашем приближении ударил в гонг, в результате чего сбежались аборигены и уставились на нас. Толстяк, соблюдая достоинство, шагнул нам навстречу.

– Каким ветром занесло вас сюда, белолицые воины? – поинтересовался он.

– Ты вождь племени, которое обитает в этой деревне?

– Нет, я всего лишь глава фирмы. Вождь вон в той большой хижине.

Слыханное ли дело? У голых черномазых свой «глава фирмы»!

– Кто, говоришь, тот толстый черный человек?

– Руководитель фирмы, мой господин. Ведь здесь у нас не племя, а «туземная фирма» – новое изобретение. А я заправляю фирмой.

– А кто эти полуголые дикари, что скачут по деревне?

– Это акционеры, мой господин.

От таких сногсшибательных новостей у нас голова шла кругом. Альфонс Ничейный хлопал глазами, пытаясь вникнуть в смысл происходящего.

– Скажи мне, о руководитель фирмы, что это за акционерное общество такое?

– Конституционное королевское акционерное общество, господин мой… Вроде как самостоятельная страна… Оно даже платит проценты, и никто не работает…

Кое-кто из «акционеров» рискнул подойти поближе.

– Нам хотелось бы отдохнуть у вас.

– Отдохнуть можно, господин, только работать нельзя. Запрещается.

– Почему?

– Устав так распорядился.

– А кто составлял этот «устав»?

– Никто не составлял. Это не бумага, а живой человек, Большой Начальник. Все дела полагается обсуждать с ним лично.

– Веди нас к нему, глава фирмы. Надеемся, он не откажется принять нас.

– Все зависит от того, принесли ли вы заколдованные картинки – карты рёми называются.

– Что-о?

– Устав, наш Большой Начальник, во что бы то ни стало хочет их заиметь, поэтому костерит на чем свет «исполнительную комиссию» и пинками награждает.

Глава фирмы ткнул в сторону кучки затюканных «акционеров», и те грустно кивнули, подтверждая сей печальный факт.

– Ну, что же, любезный, отведи нас к Большому Начальнику, хотя мы и не сможем порадовать его нужными картами.

– Такого даже мой дедушка не слыхивал! – диву давался Чурбан Хопкинс. – Акционерное общество голоштанников.

Между делом он угостил пинком нескольких членов исполнительной комиссии, пожелавших поближе познакомиться с нашим багажом.

Мы подошли к большой хижине. Глава фирмы, поспешивший доложить о нашем приходе, возник на пороге.

– Большой Начальник ждет вас.

Навстречу нам поднялся человек европейской наружности, в рваной рубахе, грязных белых бриджах и тропическом шлеме.

– Пардон, господин король! – начал Альфонс Ничейный. – Просим у вас защиты и хотели бы отдохнуть.

– Отдыхайте хоть до скончания века. Господин руководитель фирмы! Эти трое – наши враги. Списать их в расход.

Мы схватились было за оружие, но опоздали. Все члены исполнительной комиссии, глава фирмы и самолично чокнутый «Устав» взяли нас под прицел.

– Разоружить и связать их! – распорядился он. – Давненько мы вас поджидали, нам было известно о вашем прибытии. Утром, когда пожалует прокурор акционерного общества, мы проведем вас всех по статье «убытки»… Принесите мне выпить!.. – Он тяжело вздохнул, вытащил монокль из темной, глубоко запавшей глазницы и тотчас снова вставил его. Безжизненный, тусклый взгляд был обращен в пространство перед собой.

Возражать, протестовать было явно бесполезно. У нас отобрали оружие, связали всех и повели куда-то.

– Вы что, убийцы?

– Нет, господин, – бойко затарахтел глава фирмы, – мы всего лишь чиновники, не более того, но дело свое знаем. Делаем зарубку на столбе прихода, а утром, когда вас убьют, вы перейдете на кассовый столб. Это колдовство называется двойной бухгалтерией. Ведь все время производится переучет, и, если сальдо не сходится, Большой Начальник отыгрывается на исполнительной комиссии…

– Вот как? А почему вы решили отложить казнь до утра?

– Потому что прокурор утром явится с рудника. Он человек очень жестокий, сперва помучает вас как следует, чтобы вы выложили ему все, что знаете. А потом мы вас расстреляем и ограбим, – с довольной ухмылкой сообщил он. Милые люди, ничего не скажешь!

Но мы не теряли надежды. Если Матеас и проводник поспешат, глядишь, и Ламетр с союзными племенами подоспеют к утру.

Нас подвели к сколоченной из досок будке, перед которой стояла четверка вооруженных стражей. Глава фирмы распахнул дверь, и мы вошли в хижину.

На столе горел плавающий в масле фитиль.

– Приветствую вас, друзья мои! Мы застыли от неожиданности.

У стола сидел капитан Ламетр. Связанный.

 

7

Дверь захлопнулась.

– Присаживайтесь, друзья, – сказал Ламетр.

– Стоит ли? Долго тут не засидишься!

– Как вы здесь очутились? – спросил Альфонс.

– Полагаю, так же, как и вы. Дорогой на нас напали врасплох, связали и притащили сюда.

Последняя наша надежда лопнула.

– Заблуждаетесь, господин капитан, – сказал Альфонс Ничейный. – Мы пришли сюда, руководствуясь указаниями карты. – И он рассказал Ламетру все, как было.

– До чего же все просто, а ведь никто не додумался! – заметил Ламетр. – Вам есть чем гордиться, друзья мои!

– Этот лорд Пивброк, судя по всему, спятил, а мелкие жулики подыгрывают его мании величия… – сказал Альфонс.

– Зачем им это понадобилось? – недоумевал Чурбан Хопкинс.

– Алмазные рудники наверняка где-то здесь поблизости, из-за этого весь сыр-бор и разгорелся.

Мы умолкли. Прогретые, волглые стены хижины источали удушливые пары. Всякие мерзкие козявки ползали по нам в свое удовольствие.

– Первым делом надо сжечь карту и заметки – все, что может скомпрометировать генерала Рубо.

С помощью фитиля мы уничтожили все копии. В хижине было не продохнуть от удушливого дыма, который никак не хотел рассеиваться в жарком неподвижном воздухе. Все мы кашляли и задыхались.

Но честь генерала де ла Рубо была спасена.