1

Хочешь не хочешь, а вечером во что бы то ни стало надо было пробраться в оазис. Играть в «орел и решку» на сей раз не требовалось: в Немас-Румбе рискованную задачу взял на себя Хопкинс, стало быть, теперь очередь была за нами. Хопкинс поначалу требовал «отставить эти штучки» (раз и навсегда!), но затем вынужден был уступить.

– Берегите себя… – шепнула Ивонна и обняла меня.

– Не время разводить телячьи нежности! – тотчас вмешался Ничейный. – Пошли!

Я проверил, в порядке ли мой револьвер, а Альфонс тем временем припал к ручке Ивонны. Припал и не отпадал целую минуту, и мадемуазель гладила его по головке.

На эти телячьи нежности время нашлось!.. Ну, что вы скажете?

По пути к оазису я решил кое-что выяснить.

– Помнишь, еще в Мансоне ты рассказывал мне о письме, где мадемуазель Ивонна якобы упоминала обо мне?

– А?… Что?

– Так вот она утверждает, будто бы писала тебе всего один раз!

– В самом деле? – удивился он. – Ох уж эти женщины!

– Хватит пудрить мне мозги! Выходит, подловил приятеля на крючок?

– Чудак ты, право! Ивонна не из тех, кто с первой минуты выдает объект своих чувств!

– Нельзя ли пояснее?

– Тебе как писателю следовало бы знать, что светские барышни отличаются сдержанностью. Даже, я бы сказал, скрытностью.

Нашел кого учить! А то я без него не знаю…

– Уж не воображаешь ли ты, будто мадемуазель бросится тебе на шею и начнет объясняться в любви? Да если на то пошло, сегодня я наслушался от нее упреков за то, что выболтал ее заветную тайну!

– Правда, что ли?

– К чему мне врать? А вот с твоей стороны некрасиво домогаться признания девушки столь бестактным образом!

Стыд и позор выслушивать нравоучения от какого-то Ничейного! Мог бы и сам сообразить, на то ты и писатель.

– Думаешь, она кокетничает со мной?

– Вот уж нет! Просто ей хочется получше узнать человека, которому она намерена отдать свое сердце.

– Но с тобой она… вроде как ласкова…

– Писатель, знаток человеческих душ, ты меня удивляешь! Разве тебе не доводилось слышать, что женщина старается вызвать ревность в том, кто ей мил? Будь она влюблена в меня, держалась бы ласково с тобой.

Как это я своим умом не допер!

– Разговоры в сторону! – скомандовал Альфонс. – Оазис уже близко, подберемся ползком.

Ночную тишину пустыни нарушали только отвратительные вопли гиен, шныряющих вокруг оазиса: то тут, то там они возникали перед нами, носясь парами или тройками. В самом оазисе, судя по всему, было спокойно. Доносился заунывный голос муэдзина, призывавшего к полуночной молитве. Ползком подобрались мы к ближайшей глиняной хижине. Осторожно, держась вплотную к стене, обогнули ее, двинулись дальше. У входа в соседнюю хижину сидел старый араб и монотонным голосом бормотал что-то себе под нос. Побормочет, побормочет и бухается башкой о землю, потом опять принимается за свое.

– Послушай… – шепнул мне Альфонс. – В этом доме покойник.

– Ну и что?

– Есть идея… Но прежде надо убедиться наверняка.

Мы заглянули в боковое оконце. С потолочной балки свисала коптилка, вроде лампады, а на столе стоял гроб…

– Обожди… – по обыкновению кратко распорядился Альфонс и мигом забрался в окно. Я, прижавшись к стене, следил за входом в хижину. Араб по-прежнему молился, ни на что не обращая внимания. Вздумай он повернуться, чтобы войти внутрь, я враз стукну его по кумполу. Но старик был углублен в молитву, а Ничейный двигался бесшумно, точно крадущаяся кошка. Через несколько минут кто-то коснулся моего плеча: какой-то тип, закутанный в бурнус. Мой кулак взметнулся для удара, как вдруг при слабом отблеске звезд я узнал Альфонса Ничейного.

– Ну ты и вырядился!

– Это одеяние покойника, – пояснил он.

Не стану плести небылицы, будто бы я всю жизнь принимал успокоительные средства против нервных потрясений, – вы мне все равно не поверите, и правильно сделаете, но… тут я и впрямь содрогнулся от ужаса.

– Надеюсь, гроб они больше открывать не станут, – шепотом продолжил Ничейный. – И хорошо, если араб преставился не от заразной болезни. Но даже будь у него чума, другого выбора мне не оставалось.

– И для чего тебе этот маскарад?

– Видишь флаг вон там? Это помещение жандармерии. У них мы разживемся всем необходимым. А ты затаись и жди!

Что оставалось делать? Я распластался на брюхе и стал наблюдать. Альфонс постучал в окошко хижины, на крыше которой торчал флаг на пороге появился жандарм.

– О мой добрый господин! – запричитал Ничейный с диковинным арабским выговором. – Беда, беда! Я бегом бежал все шесть миль, чтобы добраться до вас… Весь наш караван уничтожен… По-моему, только я один остался в живых… Прикинулся мертвым и лежал не двигаясь, покуда грабители не скрылись.

– Эй, Болдур, Разим! – крикнул жандарм, полуобернувшись, а затем вновь обратился к Альфонсу. – Кто они были, грабители эти?

– Туареги… Я-то сам полукровка, а остальные все, кого поубивали, арабы…

Появились два других жандарма, вялые спросонок.

– Нападение на караван, – пояснил старший. – Ты, Болдур, отправишься со мной… Где, говоришь, погиб ваш караван?

– Милях в шести к востоку… Близ Вади…

– Ага! Тогда я знаю, где это.

Жандармы прихватили воды и провизии, взгромоздились на верблюдов и двинулись к Вади – месту, которое Альфонс высмотрел по карте. Надо же взглянуть, вдруг там кто-то в живых остался и нуждается в помощи!.. Грабителей можно было не опасаться, они никогда не возвращаются к месту преступления, поскольку там бродят души злодейски убитых жертв.

– Откуда шел караван? – поинтересовался третий жандарм.

– Из Тимбукту, – ответил Ничейный. – О господин! Дай мне напиться и позволь хоть немного отдохнуть.

– Заходи. И воды тебе дам, и подстилку, чтоб полежать.

Оба вошли в хижину. Я сразу же поспешил за ними, но подоспел к тому моменту, когда Альфонс уже связывал бесчувственного жандарма.

– Надо поторопиться, – сказал он.

– Куда спешить? Жандармам раньше чем к рассвету туда не добраться, и назад они вернутся дай Бог к обеду.

– До тех пор нам надо убраться подальше отсюда. Собери провизию, какая найдется, и наполни бурдюки водой.

– Взгляни! – я протянул ему пожелтевшую газету, на первой странице которой писали о нас. Мое имя значилось крупными буквами, но, к сожалению, упоминали меня не как писателя.

У статьи был чуть ли не десяток заголовков, один другого завлекательней:

ТРОЕ ПРОТИВ КОЛОНИАЛЬНОЙ АРМИИ!

УЧАСТНИКИ ДЕРЗКОГО НАПАДЕНИЯ НА СВЯЗИСТОВ СКРЫЛИСЬ БЕЗНАКАЗАННО!

АФЕРА В ОАЗИСЕ НЕМАС-РУМБА!

МОШЕННИКИ ОБМАНОМ ЗАПОЛУЧИЛИ ВСЕ НЕОБХОДИМОЕ ДЛЯ ПЕРЕХОДА ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ!

ДЕПУТАТ ХЭЙБОРН ВНОСИТ ИНТЕРПЕЛЛЯЦИЮ!

ДВАДЦАТЬ ТЫСЯЧ ФРАНКОВ ТОМУ, КТО НАВЕДЕТ НА СЛЕД БАНДИТОВ!

БЕГЛЕЦЫ СХВАЧЕНЫ?

У меня сердце екнуло. Боже правый, неужто мы схвачены?! Я впился глазами в газетные строчки. Уф, отлегло!.. Я с удовлетворением узнал, что наша поимка еще не состоялась. Однако газета в таком издевательском тоне отзывалась о колониальной армии, не способной справиться с тремя авантюристами, что власти в Сахаре, должно быть, на стенку лезли.

Да-а, наделали мы шороху… Даже министр по делам колоний высказался в том духе, что он, мол, в данный момент ничего сказать не может, пока не получит все материалы расследования.

Послышался какой-то хруст.

– Что ты делаешь? – спросил я Альфонса.

– Вывожу из строя рацию. Этот оазис оснащен получше, чем Немас-Румба.

– Что верно, то верно, – отозвался я. – Здесь жандармы даже ромом балуются.

Бутылку я прихватил с собой.

Ничейный собрал целый узел: оружие, кой-чего из барахлишка и прочие нужные вещи.

– Все, уносим ноги! – распорядился он. – Ты дуй вперед, а я тут малость осмотрюсь, что к чему. Не хочу, чтобы наши беспокоились, да и Хопкинс небось помирает от жажды.

Я пополнил кладь двумя бурдюками воды, загрузил верблюда и двинул прочь из оазиса. Вскоре я уже был у места нашей стоянки. Не слезая с верблюда, сразу же протянул Хопкинсу бутылку рома, и он ее мигом уполовинил.

– Давно бы так! – с облегчением заметил он.

Ивонна судорожно вцепилась мне в руку. Понятное дело, любовь не скроешь!

– Где ваш друг? – взволнованно спросила она.

Ловко прикидывается, будто ее интересует Альфонс.

– С ним все в порядке. С минуты на минуту он будет здесь.

– Где это вы раздобыли верблюда? – вылез с идиотским вопросом Хопкинс.

– Объявили среди ночи под барабанный бой: мол, если у кого есть верблюд на продажу, ведите его сюда, а то беглым легионерам надоело топать пешком.

– Дурак!

– От дурака слышу. – Обменявшись любезностями, мы замолчали.

Со стороны оазиса показалась процессия: всадник на верблюде вел за собой еще несколько верблюдов. Наверняка Альфонс, больше некому… Но нет! На одежде путника блеснули пуговицы.

Жандарм!

Хопкинс и я одновременно выхватили револьверы.

– Ложись! – крикнул Ивонне Хопкинс, но девушка прокричала в ответ:

– Это он!.. Не стреляйте, это же он!

Теперь и мы признали в жандарме Альфонса Ничейного.

– Привет, вот и я!

Соскочив с верблюда, он бросился прямиком к Ивонне и давай целовать ей обе ручки. А она – то в смех, то в слезы. Очень добросердечная девушка!

– Где это ты разжился? – Хопкинс указал на униформу.

– Раздел жандарма, прежде чем спустить его в фуражную яму.

– Что теперь?

– Если попадем в оазис Тимбак до того, как там станет известно, что мы побывали в Азумбаре, тогда можно надеяться на лучшее.

– Надежда есть. Суди сам: к полудню жандармы вернутся в Азумбар, но рация у них не фурычит. Значит, с утра они наладятся в ближайший оазис, чтобы передать сообщение, и мы выигрываем два дня.

– Я тоже так считаю. Как вы настроены, Ивонна: бодры или подавлены?

– Ни то, ни другое. Я знаю лишь одно: рядом с вами… со всеми вами… мне не страшны никакие беды и напасти.

Слышали? Конечно, она имела в виду одного меня, просто ей не хотелось обижать остальных. Тонкой души человек!

До заката солнца мы устроили себе отдых. Да не простой, а с «противовоздушной маскировкой» – изобретением Альфонса Ничейного, – чтобы укрыться от самолетов-разведчиков: они без конца прочесывают пустыню в надежде обнаружить нас и сообщить по радио наземным частям, где искать беглецов. «Противовоздушная маскировка» состоит вот в чем: ложишься на песок и укрываешься куском брезента, присыпанного сверху толстым слоем песка. Точно так же мы прятали и верблюдов. Конечно, испытываешь определенные неудобства, зато когда над головой у тебя гудит мотор, можешь лежать спокойно – пилоту сверху виден лишь желтый песок. С наступлением темноты мы во весь опор неслись вперед. У нас было два запасных верблюда, так что мы постоянно меняли выдохшихся животных. В воде и провизии недостатка не было.

Оставалось только выиграть состязание с жандармом, который уже был в пути к ближайшей радиостанции, чтобы сообщить о нас. Ивонну, несмотря на всю ее спортивную закалку, этот переход измотал основательно. К таким бешеным темпам она не привыкла, но из последних сил старалась держаться.

– Еще немножко… – шепотом подбадривал ее Альфонс Ничейный.

– Все… в порядке… – выдохнула она на грани потери сознания.

Последнюю милю пути мы страховали Ивонну с обеих сторон, поддерживая всякий Раз, стоило ей только покачнуться. И вот, на рассвете следующего дня, вдали показался оазис Тимбак. Мы сняли Ивонну с седла, уложили поудобнее, смочили лицо. Девушка пришла в себя, но силы ее были на исходе.

– Каковы наши дальнейшие планы?

– Прежде всего необходимо привести себя в порядок, – небрежно бросил Альфонс.

Оказалось, что у жандарма, спущенного им в фуражную яму, наш приятель позаимствовал не только мундир, но и платяную щетку. Форма на редкость шла Альфонсу – залюбуешься. Пожалуй, даже мне было бы трудно соперничать с ним.

– Нам предстоит опасная игра. Успех или провал зависят от того, сколько времени понадобится жандармам, чтобы добраться до радиопередатчика.

– Выкладывай все, что задумал.

– Садитесь… Ивонна, выпейте глоток рома и слушайте меня внимательно.

Альфонс Ничейный изложил свой план, и мы долго сидели молча, не решаясь заговорить.

Такой дерзкий и рискованный замысел мог родиться разве что в этой отчаянной голове.

 

3

В тот день обитателей оазиса Тимбак ждала сенсация. На рассвете здесь объявился стройный красавец жандарм и доставил связанными троих беглецов, вот уже которые сутки державших в страхе всю округу.

Парню неслыханно повезло: он патрулировал вверенную ему территорию, когда беглые легионеры, измученные долгими скитаниями по джунглям и пустыне, решили добровольно сдаться. Усталые, подавленные, теперь они тоскливо сидели в казарме, где находился постоянный жандармский пост Тимбака в составе пяти человек.

Один из беглецов – совсем юный паренек, другой – хорошо известный по разыскным объявлениям невысокий, плотный субъект, третий пленник с лицом красивым и умным, с печатью грусти на челе, столь характерной для тружеников пера.

Все население оазиса – двадцать душ аборигенов – столпилось под окном казармы, где, собственно, ничего не происходит. Беглецы угрюмо молчат.

Наконец приземистый субъект, обратившись к капралу, просит – ради всего святого – угостить его глотком спиртного и сигарой.

Просьбу его выполняют. Здесь никто на беглецов зла не держит. Они и без того натерпелись, бедняги, а уж в форте им зададут жару – мало не покажется.

– Да, парень, удача тебе улыбнулась, – замечает толстяк-жандарм из местных своему красавцу коллеге, доставившему пленников. – Кстати, а где девушка, о которой говорится в разыскном листе?

– Говорят, два дня назад скончалась.

– Ничего удивительного, после таких-то передряг… Но тебе хороший кусок обломился!

– Эх, в кои-то веки повезло нашему брату жандарму! Надо бы это дело обмыть. Где тут у вас питейное заведение?

В окне появилась лошадинообразная физиономия какого-то туземца.

– Заведение – это я, господин руми. У меня в шатре большая бутыль спиртного, ракия называется…

– Тащи ее сюда!

– А ты пока что свяжись с гарнизоном От-Ори, – говорит один из жандармов толстяку-сержанту.

– Ох ты, совсем запамятовал! Ведь нам велено сразу же сообщать в ближайший форт, ежели что станет известно о беглых легионерах.

Упитанный пленник даром время не теряет и обращается с просьбой к другому жандарму из местных – во имя Господне дать что-нибудь закусить, но с мученическим видом добавляет, что холодную баранину он на дух не переносит.

Кто ж откажет страдальцу в таком пустяке: за решеткой наголодается!

– Вот ваша выпивка! – кричит торговец с вытянутой физиономией – как есть лошадиная морда.

– Выпьем, сержант! – подбадривает коллег счастливчик.

Затем в форт уходит сообщение о том, что некий бравый жандарм в одиночку доставил в Тимбак троих беглецов, связав их для надежности. Комендант крепости поздравил героя с успехом и велел незамедлительно препроводить к нему пленников. Если поспешить, то группа к вечеру прибудет в форт.

Пленники слышат разговор, и бодрости он им не прибавляет.

Упитанный коротышка, заклиная всем святым, просит дать ему свежую газету, однако сержант торопит группу отправляться в путь.

Пленников связывают покрепче, затем все рассаживаются по верблюдам, и процессия движется в форт.

Помимо красавца-везунчика, арестованных сопровождают толстяк-сержант и два рядовых жандарма.

Население оазиса бурно приветствует их, размахивая платками.

Отъезжающие прихватили с собой в дорогу бутыль с выпивкой – дар трактирщика с лошадиной мордой вместо лица.

Солнце палило нещадно, однако жандармам было весело. Еще бы, такой удачный день! К тому же дорогой они опрокинули стаканчик-другой, и сержант, вообразив себя оперным баритоном, принялся распевать арии.

Коротышка-пленник святыми небесами умолял его заткнуться.

– Ну и пекло! – пожаловался один из Жандармов. – Неудивительно, что барышня не выдержала прогулки.

Где ему было догадаться, что «барышня» находится поблизости, подменяя собой Альфонса Ничейного!

– Не передохнуть ли нам часок? – предложил счастливчик-жандарм. – Выждем хотя бы, пока за полдень перевалит.

– Нам же велено было поторопиться, – возразил сержант, но особой строгости в его голосе не слышалось.

– Да будет вам, коллега! В полдень даже солдат снимают с марша.

Мы слезли с верблюдов. Альфонс Ничейный, он же счастливчик патрульный, мигом выставил ракию и, улучив момент, когда жандармы отвернулись, долил в бутыль малость спиртовой жидкости против комариных укусов. А ведь ракия и без того крепкая, валит наповал.

Во время привала жандармы не отказывались ни от закуски, ни от выпивки, которую щедро наливал Альфонс Ничейный, ловко выплескивая содержимое своего стаканчика на песок.

К вечеру три жандарма доложили о прибытии в форт От-Ори и предъявили коменданту пленников: все трое были пьяны до потери сознания, храпели, хрипели, а у одного из них даже пена шла изо рта.

– В таком виде я и застиг их, господин комендант, – уверял красавчик-жандарм. – Видно, кроме спиртного у них ничего не было, а жажда в пустыне такая, что спятить можно! – Он вручил коменданту сопроводительные бумаги. Все данные совпадали: три каторжника, бежавшие из Игори.

По мнению военного врача, у арестантов налицо все признаки отравления – то ли алкогольного, то ли какого-нибудь другого. Во всяком случае, потребуется не меньше суток, прежде чем пленники очухаются и их можно будет допросить.

– Молодцы, ребята! – похвалил жандармов комендант. – Эта троица попортила нам немало крови.

Отличившихся жандармов сытно накормили, даже бледному пареньку, погонщику верблюдов, перепало с праздничного стола. Затем комендант выдал обещанную награду – двадцать тысяч франков, и жандармы поспешно отбыли в обратный путь.

Скрывшись за одним из песчаных холмов, где их не было видно из крепости, жандармы спешились и пустились в пляс. Они веселились, прыгали, скакали, как козлята, обнимали друг друга, даже погонщика верблюдов… Такого бурного проявления чувств Сахара еще не видала!

Чуть успокоившись, трое путников вновь взгромоздились на верблюдов и пустили их скорым ходом.

 

4

В течение суток преследователи не спохватятся – пока не очухаются упившиеся до беспамятства жандармы, которых мы вместо себя в нашей собственной одежде сдали властям.

Мы очень старались выдержать скорость, чтобы успеть вновь заправиться всем необходимым в Колом-Бешаре, первом на нашем пути крупном населенном пункте. Однако усталые верблюды явно не справлялись с заданным темпом. К востоку уже видна была насыпь, по которой проходило шоссе; у отрогов Атласских гор оно выходит на Великий Караванный путь и продолжается к северу вдоль Сахарской железной дороги.

Альфонс Ничейный пристально всматривался вдаль.

– А ну, живо! – скомандовал он наконец. – Там движется какой-то транспорт.

И мы помчали во всю прыть, на какую только были способны измученные верблюды. Когда мы поднялись на насыпь, стало ясно, что к нам приближается прогулочный автомобиль. Три жандарма преградили дорогу, и сидевший за рулем седовласый джентльмен вынужден был затормозить.

– Что вам угодно?

– Мы преследуем опасного преступника. Именем закона конфискуем ваш автомобиль. Вы получите его обратно в жандармерии Колом-Бешара.

– Но… ведь я лорд Джеффри!..

– Это не имеет значения. Перед законом все равны, а мы не можем ждать ни секунды!

На насыпь поднялся и юный погонщик верхом на верблюде. Англичанин сделал попытку запустить мотор, однако сержант выхватил револьвер:

– Только попробуйте, сэр, и я уложу вас на месте!

– Что ж… забирайте машину.

– Вам придется вылезти.

– Что-о?… Но как же я доберусь до Колом-Бешара?

– В вашем распоряжении пять верблюдов и ни единой минуты. Мы преследуем опасного преступника, у нас каждая секунда на счету.

Лорд вылез из машины и направился к тому месту, где у насыпи поджидали верблюды.

К его превеликому удивлению, погонщик тоже нырнул в автомобиль и вместе с жандармами отбыл прочь.

– Теперь что будем делать? – чуть ли не в один голос атаковали мы вопросом Альфонса Ничейного.

– Там видно будет… Главное – проскочить Колом-Бешар, прежде чем схваченные вместо нас жандармы протрезвеют.

Прекрасно понимая, что после короткой передышки охота на нас вспыхнет с новой силой и яростью, мы все же с чувством гордости мчали навстречу опасности. Подумать только: горстке беглецов удалось добраться сюда аж от самого Конго! Перехитрить армию, жандармерию, пущенную по нашему следу авиацию!

После полудня выяснилось, что бензин у нас на исходе, стрелка счетчика стояла почти на нуле. Хоть бы хватило дотянуть до города!..

Вдали уже показались белеющие среди зелени пальм дома – Колом-Бешар! Форт располагался на возвышенности позади города. Если из Тимбака раструбили на весь свет, что беглецы схвачены, тогда к нам никто не станет особо присматриваться.

По обочине дороги брел какой-то смуглый оборванец. Автомобиль так резко затормозил, что все мы повалились вперед.

– Эй, приятель! Где тут у вас бензоколонка?

– У въезда в город, вон за тем перекрестком. Только, господин, кричи погромче, владелица туговата на ухо.

– Спасибо.

Мы покатили дальше, с опаской прислушиваясь к чиханию и стуку мотора, да и масло почти иссякло. Но нам все же посчастливилось дотянуть до заправочной станции. Предупрежденный прохожим, Альфонс взревел, что твой разъяренный лев:

– Эй, заправщик!

На львиный рык выползла дряхлая старушенция и после обмена оглушительными воплями снабдила нас нужным количеством бензина и масла. Мы без промедления рванули вперед. Скорей, скорей и подальше отсюда!

– Наследили мы предостаточно… – заметил я. – Как бы опять за нами хвосты не увязались!

Хопкинс пожал плечами и языком передвинул в угол рта свою нестерпимо воняющую сигару.

– Тогда подберем еще тройку пленников. На какое-то время этот трюк усыпит их бдительность, а нам, глядишь, снова деньжат отвалят в награду!

Ивонна не говорила ни слова. Она сидела впереди рядом с Альфонсом и время от времени роняла голову ему на плечо.

Умница! Даже несмотря на крайнюю усталость старается скрыть свои истинные чувства.

Наконец мы въехали в город. Времени, должно быть, часов восемь, но движение по-прежнему оживленное. Если в Тимбаке уже подняли тревогу, то трое жандармов в автомобиле привлекут внимание. Но вряд ли… Опоенные зельем стражи порядка пока что отсыпаются в камере. А наша задача – поскорее пересечь город и мчаться дальше…

Ан не тут-то было! Ивонна потеряла сознание, и нам пришлось остановиться.

– Выходим! – скомандовал Ничейный.

– Рискованный шаг…

– Без короткого отдыха не обойтись. Надеюсь, хотя бы часок у нас еще есть в запасе.

Как и следовало ожидать, жандармы, раскатывающие в шикарном авто, произвели Фурор. Не замедлил появиться и здешний «коллега».

– В чем дело, парни?

– Да вот, нашли в пустыне машину, – пояснил Альфонс Ничейный. – Паренек, который сидел в автомобиле, сказал, что лорд Джеффри велел ему стеречь машину, а сам взял ружье и, как ушел с утра, так больше и не вернулся. А ехал лорд вроде бы из Аин-Сефры.

– Хм, какая неприятность! Ведь недели не прошло, как лорд Джеффри был здесь проездом. Они с губернатором большие друзья.

– Мы прочесали все вокруг, но не обнаружили никаких следов. Воды лорд с собой не взял, так что скорее всего с ним случилось что-то неладное.

– Что собираетесь делать? – поинтересовался «коллега».

– Доставим автомобиль в Аин-Сефру.

В маленькой придорожной гостинице мы уложили Ивонну в номере. Она даже есть не могла от усталости, а мы спустились в питейную поужинать. Ели спокойно, размеренно, как и положено жандармам, у которых выдалась свободная минутка.

Альфонс Ничейный неторопливо потягивал вино, предварительно разглядывая его на свет.

Хопкинс отправил на кухню мясо, по его мнению, недостаточно прожаренное, а я потребовал свежую газету. На первой странице бросался в глаза крупный заголовок:

«ТРИ БЕГЛЕЦА ПОЙМАНЫ!

НЕВЕРОЯТНО ЛОВКИЕ АВАНТЮРИСТЫ ВОДИЛИ ЗА НОС ЦЕЛУЮ АРМИЮ?

КТО В ОТВЕТЕ ЗА ЭТУ ПОЗОРНУЮ ИСТОРИЮ?»

Из текста статьи явствовало, что вся печать вот уже который день интересуется нашими скромными персонами. Люди заключают пари по поводу возможного завершения дела, большинство втайне на нашей стороне: отчаянная дерзость, нежелание сдаваться пришлись публике по душе.

Позиция министра по делам колоний пошатнулась, произошли неожиданные кадровые перестановки, в одном из парижских кабаре успехом пользуются посвященные нам куплеты.

Знали бы наши друзья и недруги, где мы сейчас находимся!..

А вот и еще одно небезынтересное сообщение:

«МАРКИЗ ДЕ СЮРЬЕН ПРИБЫЛ В МАРОККАНСКУЮ ШТАБ-КВАРТИРУ».

– Весьма кстати, – заметил Альфонс Ничейный. – Там и вручим ему письмо.

В питейном зале появились пятеро легионеров. Громко переговариваясь, они заказали вина.

– Говорите что угодно, друзья мои, а эти три парня молодцы! – заявил один из вновь прибывших.

– Я, например, всей душой болею за их успех! Ребята его заслужили.

– Протопать от Конго до Тимбака, втроем обезоружить целый взвод! И до чего ловкие, неистощимые на выдумки!

– А я лично другого мнения на этот счет. По-моему, Тор, хороший солдат не опустится до дезертирства!

 

5

Тор!

У Хопкинса глаза сделались как плошки. Рядовой номер семьдесят один, под чьим именем он несет службу!

Наш искатель справедливости приподнялся было, но Альфонс Ничейный вовремя схватил его за руку.

– Тс-с! Сиди и не рыпайся! Сейчас на карту поставлено слишком многое.

Легионеры живо подхватили тему. Субъект с усиками, подстриженными на английский лад, – видимо, это и был Тор – горячо возразил товарищу:

– О нет, ты не прав! Я ведь тоже раз ударился в бега, что не помешало мне оставаться хорошим солдатом. Был награжден за бои в Судане, а когда я еще служил в первой роте, удостоился награды в Падомире. Это ли не доказательства моей воинской доблести?

– А как ты попал во вторую роту гарнизона в Мекнесе?

– Когда нас направили в Сенегал, под Дакаром я был ранен в ногу и попал в госпиталь. После того как рана зажила, меня сначала прикомандировали к танковой части, а уж оттуда перевели в мекнесскую роту.

Бедняге Хопкинсу понадобилась вся его выдержка. Наконец-то судьба смилостивилась над ним и свела его с настоящим Тором, а он – сиди и не пикни!

– Ребятки, а ведь у меня есть идея! – вдруг нарушил обет молчания наш приятель.

– Выкладывай!

– Автомобиль наш уже засекли и вот-вот пустятся за нами в погоню.

– И что же?

– А вот что. Если один из нас пожертвует собой, остальные исчезнут без следа. Я отправлюсь на машине, а вы топайте своим ходом. Пока меня поймают да разберутся что к чему, полдня мы выиграем.

Мы растроганно уставились на него.

– Хопкинс!.. Сейчас я впервые узнал тебя по-настоящему, – высказался Альфонс Ничейный. – У тебя благородная душа!

– Факт, причем неоспоримый. А кроме того, я ничем не рискую, – ответил наш благородный друг.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Рядом с нами сейчас Тор, который служил в Оране под номером семьдесят один. Значит, я уж никак не могу быть рядовым номер семьдесят один из того же Оранского батальона. Кто посмеет наказать гражданское лицо лишь за то, что это самое лицо решило сменить обстановку и подалось из чудовищного ада Конго в более живописные места? Что я, воровал, грабил, мошенничал?

– Да! – ответили мы дружно.

– Ладно, ваша взяла… Но здешним властям это невдомек, да и все художества свои я творил не в качестве легионера, а будучи, так сказать, частным лицом.

Мы разбудили Ивонну, и через пять минут автомобиль рванул вперед.