1

Мы позволили капралу защелкнуть на наших руках «браслеты», после чего нас быстро затолкали в большой серый военный автомобиль и отвезли в форт. Через минуту мы уже стояли на плацу. Первым делом нас отвели в караулку и основательно вывернули карманы.

– Целый арсенал, будь оно неладно!.. – выругался сержант.

Действительно, полдесятка револьверов, множество обойм к ним, нож, свинцовая дубинка – и все это на двоих – зрелище не для слабонервных.

– А это что такое? – воскликнул он, беря в руки поваренную книгу Левина.

– Видите ли, это очень важная улика, – пояснил Альфонс Ничейный. – Прошу обращаться с ней бережно.

– Ну и дела!.. Провалиться мне на этом месте, если ваша «улика» – не поваренная книга Левина.

– Именно так! – подтвердил я.

– Правда? – всполошился вдруг капрал. – Ну-ка, покажите мне на фотографии, где он тут, знаменитый Левин!

– Вот он, сидит… А справа от него – я. Считался лучшим его учеником.

Наконец появился шанс узнать великую тайну!

– Господин сержант, вы ученик Левина?

– В точности так.

– Кем был Левин?

– Полно дурака валять! Хочешь сказать, будто не знаешь, кто такой Левин?! Что за идиотские шутки!

– Я не шучу, господин сержант. Правда, не знаю.

– Отвяжись, парень! Нашел время резвиться…

Я бухнулся на колени, простер к нему скованные руки и взмолился:

– Господин сержант, если бы вы знали, как я настрадался! Мне выпало несчастье сидеть вместе с маэстро Левиным, а он был уверен, что известен всему свету. Так вот, торжественно заявляю и готов, если потребуется, подтвердить под присягой, что я не знаю, кем был Левин. Можете высмеивать, презирать меня за мое невежество, если желаете, плюньте мне в лицо, но всеми святыми заклинаю, скажите, кто такой Левин!

Сержант выполнил мою просьбу. Плюнул мне в лицо, после чего поведал следующую невероятную историю.

Великий Левин начал свою карьеру смолоду, в достославном городе Кейптауне, где шил мужские брюки. Однако душа его уже в ту пору стремилась к постижению кулинарного мастерства. Будучи двадцатилетним юнцом, он даже не подозревал, что рождественский сочельник будущего года внесет переворот в его дальнейшую жизнь. Дело в том, что именно в канун Рождества Левина застукали на краже со взломом. Все в том же достославном городе Кейптауне. Когда новоиспеченного арестанта спросили, какой вид исправительных работ для него предпочтительнее, он не задумываясь ответил:

– Хочу стать поваром. Я глубоко убежден: если бы каждый занимался тем, что ему по душе, на свете не было бы преступников.

– Сам-то ты чем занимался?

– Брюки утюжил, это меня и погубило. Может ли быть для человека призванием день-деньской гладить штаны?! – И прижав руки к груди, взмолился: – Дайте мне заняться стряпней, и я обращу человечество на путь истинный!

Поначалу к просьбе его не отнеслись всерьез и, по рекомендации врача, принялись на ночь пичкать Левина успокоительными пилюлями, дабы завиральные идеи не возобладали над психикой заключенного.

Но через неделю принц Уэльский, находясь в городе проездом, посетил тюрьму, и Левин (хотя и регулярно принимал успокоительное) бросился наследнику престола в ноги и возопил со слезами:

– Сэр! Я сплю и вижу посвятить себя кулинарному искусству! Почему заключенные вольны учиться чему угодно, только не стряпне?!

Принц внимательно выслушал Левина. Ему понравилась теория, согласно которой злу и преступлениям не было бы места, трудись каждый человек соответственно своему призванию.

– Вот что, – обратился принц к начальнику тюрьмы. – Пусть ваше исправительное заведение станет единственным, где заключенные смогут обучаться готовить.

– Да, сэр, но кто будет их учить?

– О, этот вопрос мы решим! На время обучения я откомандирую к вам своего судового повара.

Два месяца спустя повар принца вернулся к своим постоянным обязанностям, а Левин на целый год подрядился обучать желающих. По окончании курса аккурат подошел срок его освобождения. Всякий раз, бывая в Кейптауне, его высочество считал своим долгом заказать обед из тюремной кухни, где подвизался Левин. Правда, злые языки распустили слух, будто бы именно по этой причине наследник старался как можно реже бывать в Южной Африке.

Этот курьезный случай послужил темой пространной газетной статьи, и лондонский отель «Савой» нанял Левина на работу после того, как великий мастер вышел на свободу. Он успешно трудился полгода, а затем был вновь приговорен к длительному сроку принудительного преподавания в одном из исправительных заведений.

Само имя Левина сделалось легендой! Как-то раз, в силу совершенно случайных обстоятельств, маэстро довольно долго задержался на свободе, и принц пригласил его к себе на яхту попотчевать гостей кулинарными изысками «от Левина». Фотография Левина, где тот встречает принца Уэльского в компании фрикасе из телятины и адмирала Фарша, украсила страницы всех крупнейших газет.

– Этот снимок попал и в кулинарную книгу, – завершил свой рассказ сержант. – Выполнен он был в тюрьме Йоханнесбурга, где мне за контрабанду бюстгальтеров посчастливилось быть учеником Левина.

– Скажите, пожалуйста, – обратился к нему Альфонс Ничейный. – Знаете ли вы этого коллегу? – И он указал на одного из заключенных в полосатой робе и поварском переднике.

– Как не знать! Это же Брижерон, жестокий грабитель и убийца!

Я заглянул ему через плечо, и у меня челюсть отвисла. Ученик Левина, жестокий грабитель и убийца, оказался не кем иным, как одноглазым инженером из Игори!

 

2

– Ну, что ты разинул рот? – улыбнулся Ничейный. – Неужели не ясно? В первый день, когда мы прибыли в Игори, Левин заказал рыбу под маринадом и по способу приготовления узнал в поваре своего ученика. Позднее нашего приятеля возвели в привилегированную категорию… Помнишь, как он расхаживал вместе с инженерами, модно одетый? Конечно, протекцию оказал ему ученик, который решил самолично побаловать мастера маринованной рыбой.

– Рыба не удавалась Брижерону, – заметил сержант. – Грабители и убийцы хорошо готовят мясо, зажаренное на вертеле или на решетке, да и то лишь по английскому рецепту. На рыбе специализируются жулики и барыги. Великий Левин безошибочно определял, у какого преступника к чему талант. Куриный бульон и отварную говядину никто вам не приготовит лучше, чем шантажист, зато сдобное печенье и пирожные с кремом и со взбитыми сливками быстрее всех осваивали карманники и сутенеры.

После этой поучительной лекции нас отправили в камеру.

– И когда же ты сообразил, что Одноглазого следует искать на групповом снимке? – озадачил я вопросом Альфонса Ничейного.

– В «Лохани», когда Левин подошел к нам, я поинтересовался, кому он обязан переменой своей участи. Он ответил, что в Игори находится его ученик, который и взял учителя под свое покровительство.

– Как же, как же, помню этот разговор!

– Тогда-то мне и вспомнилась фотография в книге, изображающая Левина в кругу учеников. Стоило взглянуть еще разок, и я сразу же узнал одноглазого инженера.

– Что могло случиться с Турецким Султаном? Ведь ему давно следовало бы объявиться в Марокко.

– Не знаю. Как-то подозрительно…

– Вот то-то и оно: чтобы Турецкий Султан да не был подозрителен!

– Как ты думаешь, маркиз уже прочел письмо? – спросил я Альфонса чуть погодя.

– Даже если и прочел, боюсь, это нам не поможет.

– Что ты имеешь в виду?

– Наверное, в Игори творятся такие гнусности, что их, как выразился генерал, постараются «затушевать» и в таком случае неизбежно пожертвуют нами. Сообщение Дюрона не примут к сведению, а нас сошлют куда-нибудь к черту на рога.

Неужто Альфонс, ткнув пальцем в небо, опять попал в точку?…

 

3

Затем мы предстали перед комендантом форта. Просторный кабинет был битком набит офицерами: генералы, полковники, капитан спаги, флигель-адъютант губернатора – все, кто на данный момент находился в Марокко, собрались, чтобы поглазеть на нас.

– Этого коренастого субъекта приведите тоже! – распорядился комендант.

Значит, Хопкинс тоже здесь.

– Парни вы отчаянные. Переполошить всю армию… За это и ответите!

К нам подступил некий лейтенант.

– Где та девушка, что еще в Колом-Бешаре была с вами?

– Этого мы не можем сказать, господин офицер, – ответил Альфонс Ничейный. – Даже имени ее не вправе открыть.

– Не пытайтесь втирать очки! – погрозил нам кулаком офицер. – Ваш сообщник во всем сознался.

Стреляных воробьев на мякине не проведешь. Хопкинс, видишь ли, сознался! А уж тем более «во всем».

Аккурат в этот момент его и ввели. Судя по всему, нашего сообщника пытались обработать: нос и губы у него были распухшие.

Однако как он обставил свое появление!.. Приподнял кепи, улыбнулся во весь рот:

– Ваш покорный слуга!

– Как вы ведете себя, рядовой? – призвал его к порядку комендант.

– Благодарю за любезный вопрос, господин комендант.

Спятил он, что ли?

– Ах ты, каналья! Строишь из себя психа? – наскочил на него лейтенант.

– Помилуйте, о чем вы? Я гражданское лицо, и в заключении меня держат незаконно.

К разбушевавшемуся лейтенанту подошел коллега.

– Видите ли, похоже, здесь и в самом деле недоразумение. Задержанный, судя по всему, действительно из штатских, так как Тор числится у нас среди легионеров второй роты…

– Вы тоже причисляете себя к гражданским лицам? – обратился к нам комендант.

– Никак нет, господин комендант…

– Где барышня? – Лейтенант угрожающе взмахнул хлыстом.

– Не советую грубо обращаться с нами, господин лейтенант, – почтительно вмешался я. – Потом вам же боком выйдет.

– Что-о? Да как ты смеешь говорить со мной в таком тоне?… – зашелся было лейтенант, но его остановил какой-то майор, который, видать, извлек урок из промашки с Хопкинсом.

– Как еще прикажешь обращаться с вами, бандитское отродье?

Не успел я ответить на вопрос, как распахнулась дверь и вошел маркиз де Сюрьен.