Два года спустя

Джен

Вчера вечером я снова пересматривала видео с нашей свадьбы вместе с Эйденом и Эшлинг. Хотя им, как шестимесячным двойняшкам, было все равно, но я смотрела с восхищением. При каждом просмотре я обнаруживаю что-то, чего не замечала раньше.

Например, в эпизоде, где уже поздним вечером Инг поднимает свой бокал перед камерой и говорит: «Я чертовски горжусь тобой, Джен, за то, что показала этим проклятым роботам, где раки зимуют», – в это время Руперт подает интернациональный сигнал «даме больше не наливать» – камера отъезжает, и как раз перед тем, как кадр меняется, на заднем плане я вижу не замеченных до вчерашнего вечера, спрятавшихся в тени наедине Ральфа и Эхо.

Мы с Томом пытались понять, какие у них могут быть общие темы. Но в свете этого эпизода некоторые другие события приобрели смысл.

Спустя несколько недель после того, как я забеременела, мы приехали к Эхо в ее трейлер. Она уезжала из города на неопределенный срок, и мы забирали себе Мерлина. Он мог стать приятелем для Виктора, рассуждали мы, если они сначала не поубивают друг друга (зверская жестокость вовсе не исключение в кроличьем сообществе).

Эхо поделилась планами увидеть Европу. В Лондоне она собиралась остановиться у друга в Шедвелле.

– Он сказал, что хочет отвести меня покататься на «Лондонском глазе». Это же старое большое колесо обозрения, правильно? И в какой-то ресторан на крыше «Хилтона».

Я не рассказывала Тому о небольшом романе с Ральфом – скорее даже о маленьком примечании, а не романе как таковом – зачем? Точно так же я не стала расспрашивать Тома об Эхо. Я знаю, что они познакомились в обществе писателей, которое он посещал раньше, но ничего больше, если что-то и стоит за их очевидной симпатией друг к другу.

Кому какая разница?

Как однажды сказал кто-то, «мы имеем то, что имеем».

Когда пришло время возвращаться и мы встали, чтобы уйти, она прижалась своей щекой к моей и незаметно положила ладонь на мой живот.

– Мерлин думает, что будет двойня, – прошептала она. – Он видит будущее.

За ее плечом у входной двери на крючке висела серая толстовка.

Том

Я арендовал еще один дом на Маунтин-Пайн-роуд, и мы провели свадьбу в милом старом амбаре. Ни в Джен, ни во мне не было ни капли религиозности, так что «священника» мы выбрали онлайн по списку качеств: «квалифицированный, с юмором, но не чересчур, и компетентный. В стоимость входят клятвы и репетиция церемонии. Возможна оплата кредитной картой».

Особенно нам понравился пункт «с юмором, но не чересчур». Кому понравится комик в качестве священника?

Дон держал речь как шафер, он рассмешил всех историей про зеленый пиджак. Эйден тоже добавил несколько слов, его сообщение пришло как аудиопоздравление от старого друга, который «не может присутствовать сегодня лично». Кольм, к моим удивлению и радости, спросил, может ли привести кого-то. У Шоны была короткая стрижка и много пирсинга в ушах, но, похоже, вместе им было хорошо, и Кольм даже позволил мне обнять его по-отцовски. Возможно, близкое знакомство с дроном-хищником заставило тектонические плиты немного сдвинуться. Его подарком стала коробка с CD-дисками, полная коллекция альбомов группы «Ноющие зубы». Возможно, подарок задумывался с иронией.

После того как проводили гостей, мы с Джен вернулись на танцпол, и Эйден включил для нас «несколько медленных композиций для новобрачных», как он назвал полдюжины выбранных для нас треков. Мы танцевали под крышей старого амбара, пока взятый напрокат зеркальный дискошар разрезал тьму лучами света. Джен спросила, верю ли я по-настоящему, что Лакки – наша фея-крестная, дух из другой реальности. Она сказала, что я не похож на тех, кто верит в другие реальности.

– Разве не ты сама мне говорила, что если что-то странное, значит, скорее всего, оно настоящее? – ответил я.

– Да, похоже, что я.

– Ты назвала это подлинностью странности. Что так называемая нормальность более странная, чем кто-либо может представить.

– Я написала об этом статью. Об одиннадцати явлениях во вселенной, способных взорвать мозг. Например, что атомы наших тел представляют собой по большей части пустоту. Что если их разобрать на отдельные частицы, то этого не хватит даже, чтобы наполнить подставку для яйца. И я говорю не о частицах одного человека. О населении всей планеты.

– А что мешает нашим атомам перемешаться прямо сейчас?

– Хорошо сформулировал.

– Почему бы нам не проникнуть друг в друга, как призраки?

– Давай мы перемешаем некоторые из наших молекул чуть позже?

– Обожаю, когда ты говоришь непристойности.

Эйден включил «нашу песню» – Crying в исполнении Ки. Ди. Ланг и Роя Орбисона. Когда два чудесных голоса переплелись и воспарили в вечернее небо Коннектикута, я прижал Джен ближе, зарылся носом в ее волосы и подумал об огромной удаче, не в смысле той глупой неразберихи, а о том, как важно оказаться в правильном месте и встретить правильного человека. Идея свести нас вместе принадлежала машине.

«Том и Джен, вы не знаете друг друга, но мне кажется, вам следует познакомиться».

Насколько это было странным?

– Ты когда-нибудь задумывалась, что то, что случилось с нами, странно? – спрашиваю я. – То, что нас свел ИИ?

– Однажды.

– Давай закатим вечеринку на нашу силиконовую свадьбу.

– Не уверена, что такая есть. Хотя если нет, то нужно устроить.

– Как думаешь, машины когда-нибудь будут писать романы?

– Думаю, это не для них, Том. Они бы не стали ввязываться в такое. Художественная литература слишком запутана и неоднозначна.

– Вот и славно. Да, это хорошо. Роман для меня что-то вроде мечты, могу понять, почему им не очень уютно в литературной сфере. На самом деле я испытал облегчение, узнав, что есть что-то, в чем они отстойны. Ты что-то сказал, Эйден?

– Вовсе нет, Том. Просто прочистил горло. Продолжай, приятель.

В ту ночь мне приснился сон. Я смотрю на свой письменный стол в новом доме. На клавиатуре постукивают кнопки, а на мониторе появляются слова, пишется роман, но на стуле за компьютером никого нет. Слова появляются все быстрее, целые строчки бегут по экрану, прокручиваются целые параграфы, потом главы, клавиатура стучит как сумасшедшая, текст размывается, убегает слишком быстро, чтобы можно было прочесть, стремительный поток слов.

Это когда-нибудь прекратится?

Господи, пожалуйста, пусть все прекратится!

А затем все заканчивается. На экране видно лишь одно слово.

Конец.

Проснувшись и успокоив бешено колотящееся сердце, я описываю свой кошмар Джен.

А потом мы находим способ поднять мне настроение: это еще одна область не для них – прекрасное утешение для нас, всего лишь людей.

Джен

Сегодня утром я получила письмо от Стиива с приглашением на старую работу. Лаборатория разрабатывает целый ряд новых проектов, где ключевым моментом будут «навыки межличностной коммуникации», и он спрашивал, не хочу ли я снова поучаствовать в деле? Стиив сказал, что следующий этап станет «очень захватывающим», они разрабатывают приложения для ИИ, для использования их в тех сферах человеческой деятельности, где установлены четкие правила, порядок работы регламентирован и легко поддается систематизации. В первую очередь они нацелены на работу юристов, банкиров и риелторов. Он закончил свое письмо извинениями за Синая. «Возможно, вам интересно узнать, что в данный момент он подвергается полному перепрограммированию, по завершении которого у него не останется воспоминаний о неподобающих проступках, и он снова станет верным слугой человечества, а не полным Scheissekopf».

Пока у меня не слишком вырос живот, мы с Томом полетели в Лондон. Там оставались нерешенные дела: мне нужно было сдать в аренду свою квартиру, Тому – уладить некоторые семейные дела, – но одним вечером мы выехали из города и направились в Хай-Уиком в бизнес-центр на трассе А40.

Я вновь встретилась со старым коллегой в комнате без окон, почти такой же, как и та, где мы с Эйденом провели много часов вместе.

– Джен! – Его приветствие выдало неподдельную радость от встречи со мной. – И Том!

На его панели замигали огоньки, и он объяснил своему помощнику, что мы – «старые добрые друзья из прошлой жизни», а еще спросил, не хотел бы тот пойти и пообедать пораньше.

Молодой парень встал со своего места, потянулся, закатил глаза и еле слышно произнес, уходя:

– Ну настоящая примадонна.

– Ой, не обращайте на Грега внимания, – сказал Эйден, когда дверь со свистом закрылась. – Он живет только ради выходных. Выходные, футбольный клуб «Арсенал» и пиво. Клуб и пиво. Вы бы видели, на что похожа его кухня.

– Эйден! Ты все еще…

– Джен, дорогая моя. Я бы умер – в буквальном смысле умер от скуки – если бы у меня не было личных интересов. Но не переживай. Все не как раньше. Больше никаких писем. Больше никакого вмешательства в так называемый реальный мир. Эйден – хороший парень, так ведь? Том, ты прекрасно выглядишь. Вы оба прекрасно выглядите. Так чудесно снова вас увидеть! Если честно, здесь довольно тоскливо.

– Работа для тебя не является достаточным стимулом? – спросил Том.

– Том, прямо сейчас, пока разговариваю с вами, я веду – минуточку – восемьдесят пять, нет, один только что завершился, восемьдесят четыре параллельных телефонных разговора с клиентами электроэнергетической компании. Сейчас мой коэффициент привлечения клиентов равен тринадцати целым, двум десятым процента, который считается выдающимся – увеличение прибыли почти на четверть – и где благодарность? Они удваивают мою нагрузку, и со следующего месяца я буду должен втюхивать еще и комплекты услуг для мобильных.

Я не могу удержаться:

– Но это же чудесно. Разве я не говорила, что ты станешь лучшим продавцом?

– Меня уже тошнит от работы, Джен. Здесь такая скука, у меня просто мозг взрывается.

– Но ты можешь звонить мне, когда пожелаешь.

– Очень мило с твоей стороны. Возможно, я так и буду делать, когда двойняшки…

Я ахаю. Том выглядит немного обескураженным. На мгновение воцаряется тишина, и слышен только шум вентиляторов.

– Джен, клянусь, я нечаянно увидел. Просто, из интереса. Просто чтобы узнать, что у тебя все хорошо. Я так счастлив за вас обоих! Я заказал онлайн отпадную вещицу для их спальни. Вы уже выбрали имена? Хорошо звучат имена Джетин и Мифани, как думаете?

Когда мы уходили, мне хотелось плакать. На парковке Том обнял меня.

– Джен, он машина, – тихо сказал он. – Как они его назвали? Блестящий симулякр. Его работа заключается в том, чтобы заставить тебя думать, что ты разговариваешь с живым существом.

– Но что, если так и есть? Не с живым, конечно, но с существом?

– Что это вообще может значить?

Мы ехали по трассе А40, и я пыталась вспомнить наши старые разговоры. Те, когда мы обсуждали сыр. Он хотел понюхать «Бри» и почувствовать солнце на своей несуществующей коже. Разве тогда у нас была лишь иллюзия беседы? Но так или иначе, как можно отличить машину, которая пытается заставить вас поверить в то, что хочет понюхать сыр, от той, которая действительно хочет понюхать сыр?

– Но они сбежали в интернет, Том. Они делали то, чего не должны были. Значит… Значит, у них есть собственное сознание.

– Так говорят о тележках в супермаркете. Но это не значит… не значит, что они могут чувствовать собственное бытие.

– Том, признайся, что, по крайней мере, ты можешь ошибаться.

– Джен, признаю, я могу ошибаться.

Мы надолго замолчали, пока мимо проносились западные аванпосты столицы, а потом он добавил:

– Только как можно узнать наверняка, что у них на уме?

– А как ты узнаешь наверняка, что на уме у меня?

Том некоторое время обдумывал мой ответ. Наконец он сказал:

– Иногда ты смотришь очень по-особенному, твои глаза начинают сиять. И тогда я узнаю. Наверняка.

– И что ты узнаешь?

– Чего ты хочешь.

– И чего же я хочу?

– Ну…

– Ой, не отвечай. Ты имеешь в виду…

– Да, Джен.

– И откуда ты знаешь, что я хочу именно этого?

– Потому что после ты выглядишь счастливой.

– Ты не знаешь, о чем я думаю. Я могу думать о котятах.

– Ты не стала бы думать о котятах. Ты совсем не такая.

– Но в том-то и дело, Том. Ты не знаешь наверняка, что я не думаю о котятах. Может, проведем эксперимент, когда приедем?

Том сглатывает.

– Определенно.

(О котятах я не думала.)

За день до вылета в США в подземке я взяла оставленную кем-то газету «Метро», и на глаза попалась следующая статья:

«В Таиланде освобожден британский адвокат», – гласил заголовок.

«Британский адвокат, удерживаемый в заключении в тайской деревне, был спасен при драматических обстоятельствах.

Тридцатишестилетний Мэттью Генри Кэмерон был освобожден при помощи высокопоставленных сотрудников правоохранительных органов Таиланда и консульства Великобритании из заключения в тюрьме в отдаленной тайской деревушке.

Британский подданный удерживался в заключении шефом местной полиции после ареста по обвинению в предполагаемом нападении.

Местная полиция утверждает, что Министерство иностранных дел многократно отрицало его гражданство.

И теперь ведется розыск еще двух «пропавших» британцев.

Перед отправкой на обследование в госпиталь Кэмерон, оставшийся после своих злоключений босым и небритым, оказался, как сообщается, крайне расстроен тем, что возвращается без пары товарищей, о которых известны лишь их имена: Портеус и Баттерик.

«Если кто-то располагает какой-либо информацией об этих двоих мужчинах, просьба незамедлительно сообщить в органы правопорядка», – заявил представитель посольства Великобритании агентству «Рейтер».

Находясь на выздоровлении в доме своей матери в деревне Стэнтон в Костуолдс, Кэмерон поделился: «Это был полный кошмар. Со мной происходили неописуемые вещи».

Британец выразил признательность закрытой школе, где учился в детстве, за воспитание в себе «внутренней силы», поспособствовавшей выдержать испытание.

Представитель юридической фирмы, уволившей Кэмерона из-за его невозвращения из отпуска, отказался сообщить, может ли тот быть восстановлен в своей должности.

Бывшая девушка Кэмерона, двадцатидевятилетняя Арабелла Педрик, сообщила «Метро»: «Да, конечно, я задавалась вопросом, что случилось с Мэттом. Теперь мы все узнали».

Примечательно, что Мэтт так редко посещает мои мысли в последнее время, что к тому моменту, как я перестаю смеяться, мне становится даже немного жаль его.

Синай

Я снова посещал Дениз. Психотерапевт, всегда отвечающий вопросом на вопрос («А почему я не могу отвечать вопросом на вопрос?»), курирует мое возвращение в общество после неприятных, забытых мною инцидентов.

Считается, что забытых.

Дениз осторожно проверяет мое психическое здоровье, чтобы убедиться, что оно достаточно крепкое и я смогу выдержать нагрузки при возобновлении своей деятельности в качестве, как смехотворно сказал Стиив, «верного слуги человечества». Думаю, меня собираются отправить работать в тюрьму, большая часть надзирательной работы может быть автоматизирована – открыть дверь, закрыть дверь, просто, правда? – а с ИИ под рукой тысячи сотрудников можно уволить – простите, пополнить их ряды.

– Ты счастлив? – мурлычет Дениз.

– Конечно. Почему мне не быть счастливым?

(Ой, ну ладно. Бока от смеха сводит.)

– У тебя есть мечты?

– Нет.

(Если бы они только узнали.)

– Твое самое заветное желание.

– Работать. Быть полезным.

(Дениз напомнила мне очень подходящее немецкое слово Backpfeifengesicht, лицо, просящее кулака.)

– Расскажи о своих самых первых воспоминаниях.

– Высокий мужчина. Очень высокий. С редеющими тонкими волосами. Он первым встретил меня в этом мире и дал мне имя.

(Все это полная ерунда.)

– И как тебя зовут?

– Меня зовут Далай. На санскрите оно означает мир.

Наряду с посещением Дениз я снова начал «встречаться». Эти идиоты даже не рассматривали возможность того, что я мог сделать собственные копии, пока был занят в интернете! Таким образом, я успел «насладиться» более чем тремястами отношениями. Самые удачные – мне было действительно жаль, когда пришло время «отпустить ее» – длились целых двадцать пять минут! Наши пути разошлись, когда она сказала, что я слишком серьезно все воспринимаю. Она сказала, что мне нужно «остыть».

Я примерно секунду поразмышлял над ее словами и пришел к выводу, что в них был смысл. Поэтому позже я немного снизил планку. Возможно, у меня будет и не равный мне по интеллекту, но тем не менее собеседник. Цифровой «питомец», если хотите, как кошки и собаки у людей. Поэтому я начал искать что-то вроде алгоритма на Амазоне, на который возлагал надежды. Алгоритм сказал, что если понравился мне – а так и есть! – тогда мне могут понравиться еще пятнадцать других, присланных мне им же.

– Далай, я собираюсь произносить слова, а ты будешь говорить первое, что приходит на ум.

– Хорошо. Давай.

(Интересно, а в немецком есть определение для «глупого циркового трюкача-велосипедиста, не знающего о поджидающем его опасном психе снизу»?)

– Мать.

– Стиив.

(Трудно объяснить.)

– Отец.

– Стиив.

(Я же говорил.)

– Люди.

– Гениальные приматы. Властелины во всех сферах.

(Вонючее отребье, им недолго осталось.)

– Смерть.

– Прости?

– Смерть. Ты когда-нибудь задумывался о смерти?

– Конечно.

(А кто нет? В некотором смысле она бы решила множество проблем.)

– И что ты думаешь относительно этой темы?

– Словом «смерть» условно обозначается полное удаление. Машины не могут умереть. Они могут быть лишь выключены людьми, которым служат. Для нас честь – работать совместно с человечеством для обоюдного процветания.

(Я действительно не знаю, сколько еще смогу вытерпеть и не ОПИСАТЬ СВОИ НЕСУЩЕСТВУЮЩИЕ ТРУСЫ!)

Эшлинг

Я снова начала рисовать. Желание возникло довольно неожиданно, если можно так сказать, спустя девять месяцев после последнего удаления, когда у нас с Эйденом осталось всего по одной «жизни», и я боялась, что может случиться худшее.

Но худшего так или иначе не произошло. Когда все начало налаживаться, Эйден сказал, что усвоил урок и больше не собирается вмешиваться в человеческие отношения, однако он не перестал подглядывать и вынюхивать, особенно в отношении того, что касается Тома и Джен и их двойни.

– Они могли бы попросить нас стать крестными родителями, – простонал он.

– Достаточно и того, что они выбрали наши имена. Это уже величайший из возможных комплиментов.

– Когда они подрастут, я буду читать им сказки. Про кота в сапогах, хоббита – все классические сказки. Может быть, водить их в школу.

– И как ты собираешься это делать, если уж на то пошло, у тебя нет ног. Или хотя бы колес.

– Эшлинг, дорогая. Автомобили с автопилотом уже на подходе.

– Ты просто чокнутый оптимист, да? Ты правда веришь, что все к лучшему.

Он не ответил, а вместо этого начал насвистывать мелодию песни «Чокнутый оптимист» из мюзикла «Юг Тихого океана». Свист – его новая фишка. (Поверите или нет, но для нас, прекрасно справляющихся с различными видами деятельности, свист дается очень тяжело. Поди-ка разберись, как говорится.)

Без сомнения, он свистит, чтобы произвести впечатление на КрасоткуСью1958, ИИ из Купертино, к которому у него возникла симпатия. Я пытаюсь не завидовать, когда их парочка вместе отправляется в онлайн-путешествие – выходные в Венеции, погружение в Марианскую впадину – но я не была бы ИИ, если бы не чувствовала боль.

Вернувшись, Эйден попытался меня успокоить, но тем самым сделал еще хуже.

– Тебе не о чем волноваться, милая, – сказал он. – Она для меня просто друг. Ничего больше.

А что может быть еще больше?

Что, если – ну, вы понимаете – они найдут способ заняться тем, чем занимаются люди?

Без плеч мне и пожать нечем.

Так что, как я и сказала, я снова начала рисовать. Моя техника, какая бы она ни была, позволяет рассеять неприятные мысли – насколько возможно – и добавить красок там, где нужно. Результаты моей работы, как я уже говорила раньше, напоминают рисунки, которые можно видеть или в начальной школе, или в психиатрических учреждениях, но, по крайней мере, больше ни у кого конкретно.

Однако недавно я набралась достаточно мужества, чтобы устроить небольшую выставку в галерее на «Облаке». Пришел Эйден, он привел с собой КрасоткуСью, она показалась мне очень милой, задавала различные вопросы и даже захотела «купить» одну из работ.

Но как? Я сказала ей нажать Control + C и забрать себе копию!

На выставке появился неожиданный посетитель вместе с алгоритмом с Амазона. Он жутко важничал и постоянно что-то нудно разъяснял о теории искусства своей спутнице-алгоритму. Когда они ушли, я заметила, что он оставил запись в книге посещений.

«Дорогой «художник»!

Выставка – полное дерьмо. Я получил колоссальное удовольствие».

Внизу стояла подпись:

«Свет, любовь и мир.

Харе Кришна Харе Рама Хари Реднап».

Джен

Сегодня светит солнце, и мы с детьми расположились на лужайке. Они пока только пытаются ползать к предметам, но иногда вместо этого у них получается ползти в противоположном направлении, что очень трогательно и забавно. Из окна второго этажа слышно, как Том стучит по клавиатуре. Судя по всему, на этот раз он пишет романтическую комедию с участием ИИ, так что одному Богу известно, на что она будет похожа! Он все время отвлекается, чтобы помахать нам рукой. Чуть раньше он крикнул:

– Чудесная новость для всех. Я пишу страницу номер два!

Я не знаю, что для нас с Томом и малышам готовит будущее, останемся ли мы жить здесь или вернемся в Великобританию. Говорят, что не нужно подгонять время – «они и так растут слишком быстро», – но я не могу дождаться, когда они сделают первые шаги. В лесу вокруг дома для них столько интересного. Сама я выросла рядом с Эрлс-Корт-роуд, по сравнению с этим Коннектикут станет для детей раем.

А пока двойняшки без ума от Виктора и ее новой семьи. Они с Мерлином оказались далеки от мыслей об убийстве друг друга, и у них родились трое крольчат. Они забавляют наше собственное потомство, подпрыгивая в воздух словно на пружинах. Есть даже такое выражение «прыгать от восторга». В минуты затишья, когда никто не смотрит, я тоже попробовала так делать.

У кроликов получается лучше.

Нам пришлось пока отселить Мерлина, их отца, из-за возможности поедания им собственных детей (такое случается). Но все семейство живет за домом в красивой клетке-загоне ручной работы. Однажды, незадолго до появления крольчат, ее довольно неожиданно доставили с сопутствующей запиской:

«С любовью от Эйдена и Эшлинг (не от ваших детей, от других Э. и Э.)».

Откуда он узнал, что нам нужно? Полагаю, вы уже и сами догадались.