Шла Троянская война. Сколько я себя помнила, мы все время были в осаде. Она началась, когда мне было 13 лет, и вот мне уже за 20, а осада все еще остается главной реальностью моей жизни. Мы, троянцы, всегда, даже во сне помнили, что окружены Врагом, с большой буквы. А самый главный из наших Врагов – Ахиллес. Сын Богини, он каждого, кто видел его, обращал в бегство. Ахиллеса никто не любил. Даже сами греки старались держаться от него подальше. Совсем недавно он убил сына нашего царя и это вызвало панику, потому что многие увидели в смерти наследника дурной знак, предвещающий скорое падение города. Мы ненавидели Врага всей душой, и не могли простить ему то, что он хотел вернуть нашу Елену царю Менелаю. А мы ни за что не хотели ее отдавать. Она была нашей!

Мне повезло, я видела Ее довольно часто, поскольку она приходила позировать для моего отца. Он был скульптором, и не раз пытался передать Ее красоту в камне, но каждый раз был в отчаянии, потому что ни один, даже самый чистый мрамор, не мог передать прозрачность Ее кожи, синеву Ее взгляда, Ее беспечное очарование и ту боль, которая пронизывала все ее существо, и делала почти невыносимым ее присутствие. Она стоила того, чтобы за нее сражался весь свет. Когда она приходила к нам в гости, все, что я могла делать – это сидеть подле нее и ждать, когда она заговорит. Она почти не владела нашим наречием, поэтому слова ее были просты. Зато она умела смотреть сквозь тебя, и видела то, что другим закрыто: не то будущее, что видела дочь царя Кассандра, но то, что было за ним. Казалось, что она смотрела прямо на душу. Поговаривали, что она видит мертвых, и они помогают ей. Однажды она сказала мне, что не стоит жалеть себя, ведь враг нас не пожалеет, и попросила помочь ей заплести косу. От радости, мои руки тряслись, и коса у меня получилась не с первого раза, но Елена терпеливо ждала, а я все гадала, что она имеет ввиду. Наконец, я собралась с силами и спросила об этом. Ответ ее был прост и лаконичен: «Смерти нет, не отбрасывай жизнь из-за страха перед ней. Танцуй, пой, веселись – это и есть жизнь. Не жди, когда война закончится, она может продлиться вечно, по крайней мере, для тебя». После этих слов она встала и ушла, лишь слегка кивнув мне головой на прощанье. На следующий день я решила, что буду ходить и играть с детьми, которые остались без родителей. С тех пор не прошло и дня, чтобы я не танцевала, не играла на лютне или не пела бы для них. Жизнь моя наполнилась счастьем, а не войной…

А когда мне исполнилось 23 года, война закончилась, конечно, нашим поражением. В ту ночь я была в доме, где спали дети. После заката мы, как обычно, поужинали и, помолившись Богам о спасении Трои, легли спать. Враг под утро ворвался в город и сжег все на своем пути. Не пощадил он и тот дом, где крепко спали мы. Я проснулась от криков ужаса и пыталась спасти нас, бросая детей через окно, но было слишком поздно. Сгорая, я требовала от Богов Олимпийцев ответа, почему за кражу Елены отвечают невинные дети.

Послесмертие №1

И они пришли дать ответ моей Душе, когда она отделилась от тела. Они ответили мне, что время ухода всегда приходит неуместно, будь-то в юности или в старости, но перед своим рождением мы сами определяем время своей жизни. Сказали они и то, что огнем можно сжечь тела, но не Души, зато ненависть сжигает Душу дотла, и только водой понимания можно спасти ее. Пониманием того, что все мы подвластны Высшей Воле, как Греки, так и Троянцы, и что все мы исполняем свои роли в Божественной Пьесе и все возвращается на круги своя. Мне пришлось принять этот ответ.

Мои проводники объяснили мне, что моя ранняя смерть связанна с тем, что урок, о котором просила моя Душа был мной пройден. Я научилась не откладывать жизнь из-за страха перед смертью.

В объятьях Бога, я осознала, что умерла, полная сожалений о том, что у меня нет своих детей. Я мечтала быть похожей на Елену, научиться, как она, разговаривать с духами умерших, и не хотела иметь ничего общего с мужчинами, которые развязали эту войну. Именно эти посмертные мысли и определили мое следующее воплощение.

Я родилась девочкой, которая была отдана родителями в храм Изиды. Став служительницей культа, я изучала искусство общения с духами. Я безумно хотела иметь детей, но из-за ненависти к мужчинам не покидала Храм, хотя и имела право завести потомство. Однажды, не выдержав такой судьбы, я бросилась со скалы. Меня подхватил ветер и понес вниз. В полете я думала, что хорошо, наверное, быть птицей. И, поскольку это была моя последняя мысль перед смертью, следующую жизнь я прожила орлом, потом – антилопой, поскольку ими питался орел. Затем была жизнь среди волков, которых копытные боялись; жизнь с китами, которые приплывали к снегам, где волки охотились; и, наконец, мне был подарен шанс для эволюции – я родилась среди дельфинов.

Дельфины живут в море, как и киты. Но между ними огромная разница. Киты – жители этой планеты, дельфины – нет. Они живут во многих параллельных реальностях, и сейчас на Земле их миссия состоит в том, что бы слушать то, что происходит и передавать сигнал во Вселенную о том, что на Земле все еще существует жизнь. Весь их мир состоит из волн – морских, акустических, световых. В их восприятии нет объектов, все сливается в один океан жизни. Если бы они захотели, они бы могли оказаться в любом уголке Вселенной, но они живут здесь.

Почему? Из-за нас, людей. Эволюционно, мы – их дети. И хотя для нас это дела давно минувших дней, для дельфинов, чьи души сохраняют осознанность при перевоплощениях и не попадают под пелену иллюзии времени, все произошло совсем недавно. И мы до сих пор для них их дети, как и тогда, когда море, в котором они жили, вдруг начало мелеть. Причем так стремительно, что на протяжении жизни одного поколения дельфинов его почти не стало. Остались лишь лагуны и заводи с теплой водой. Раньше дельфины рожали в воде, теперь они были вынуждены делать это на суше. И новые дети лучше почувствовали себя на земле, чем под водой. Произошел раскол поколений(не без вмешательства генных инженеров с Сириуса). Родители должны были отпустить детей, чтобы те могли выжить. Многие из дельфинов совершали самоубийство, что бы воплотиться в новых телах и быть с детьми. И хотя они понимали, что такой поступок создает негативную карму, они шли на это, не в силах пережить боль расставания. Воплощение в новых телах было травмирующим, как физически, так и эмоционально. Дельфинам, привыкшим жить в единстве друг с другом и окружающим миром, приходилось познавать разделение – суши и моря, родителей и детей, прошлого и будущего. И хотя разделение это было иллюзией, от этого оно не становилось менее болезненным.

Именно в этот момент моя душа воплотилась среди дельфинов. Я жила на суше, как и весь молодняк. Мои родители приплывали к нам, чтобы поиграть с нами и принести нам рыбу. Но это было возможно только, когда в лагуне был прилив, в остальное время воды было слишком мало, и большую часть времени мы были предоставлены сами себе. Дни напролет мы учились передвигаться по суше, работая хвостом и плавниками. Это было тяжело. Дышать было больно, двигаться тоже, но мы знали (мы родились с этим знанием), что если хотим выжить – должны научиться. И мы ползли. Я была слабым ребенком, очень привязанным к маме. Я часто пыталась следовать за ней в море, вместо того, что бы оставаться на суше, но она гнала меня от себя, зная, что там я не выживу. Я страдала и очень хотела, чтобы мир повернул вспять, и мы могли бы быть вместе. Но это было невозможно, и только поэтому я продолжала ползать. Постепенно я научилась, меня стали брать за пределы лагуны.

Мы исследовали мир в надежде найти новые ресурсы пропитания. Вначале нам было страшно надолго уходить далеко, но мы становились смелее и ползли все дальше и дальше, возвращаясь к морю на закате только для того, что бы увидеть родителей. Они первые поняли, что пришла пора разорвать нашу связь окончательно. Я хорошо помню тот день, когда моя мама, как и родители других детей, не появилась в обычное время в лагуне. Когда мы вернулись, что бы увидеть их, лагуна оказалась пуста. Мы ныряли и звали родителей под водой, но ответа не было. Только луч их любви, который мы всегда чувствовали в своем сердце, говорил нам о том, что мы до сих пор вместе. Я смирилась с решением мамы, зная, что оно является единственно верным, но оно причинило мне боль, а из-за боли я не всегда могла чувствовать ту любовь, что она посылала мне. И тогда я становилась одинокой. Когда же я открывалась ее любви, то через нее я снова становилась с миром единым целым.

Вскоре мы, дети, покинули лагуну и поселились у реки с пресной водой, полной рыбы, которую мы могли поймать и съесть на суше. У меня родился ребенок, который был похож на меня еще меньше, чем я была похожа на своих родителей. Мой мозг был одним целым, а в его теле, казалось, жили двое. Один любил меня и хотел быть со мной, другой все время хотел покинуть, и я знала, что рано или поздно второй победит. Так и произошло, он уплыл со своей парой вниз по реке, когда пришло время завести потомство, и никогда уже не возвращался. Я знала, что он выжил, потому что и его сердце иногда открывалось моей любви, а через него – любви моей матери. Но это случалось редко, и все реже и реже, потому что это было возможно только, когда две его части становились одним. Я смирилась с тем, что не смогу подарить ему всю ту любовь, что чувствовала к нему и его детям. В какой–то момент я совершенно осознанно покончила с собой, разбившись о скалы.

Послесмертие №2

Освободившись из тела дельфина, я узнала, что совершив усилие и преодолев боль для того, чтобы эволюция свершилась, я получила право снова стать человеком. Моим уроком в этом воплощении было научиться идти вперед, не смотря на боль. Урок мой был пройден, Душа пела от счастья. Я была полна оптимизма, и мне не терпелось воплотиться на Земле…

И я родилась в Византии, в средние века, с тем, чтобы найти всех детей, которых сожгли тогда в Трое. Я взяла на себя миссию помочь им выжить. Любовь к детям, которую я не реализовала в теле дельфина, давала мне энергию, что бы выполнить ее.

Моя мама умерла от чумы через 7 лет после моего рождения. Перед смертью она окропила меня святой водой, велела помнить, что Бог всегда милостив и взяла с меня обещание стать священником. Я принял этот обет и исполнил его, когда мне исполнилось 14. До этого я жил в семье брата и помогал ему и его жене по хозяйству. Я мог бы остаться с ними, потому что Бог не дал им детей, и они относились ко мне, как к сыну, но обещание, данное матери, было сильней. Я всегда страдал от ее ранней кончины, но иногда остро чувствовал ее присутствие, оно отзывалось во мне теплом в сердце, и тогда я начинал плакать. Я не мог не выполнить слова, данного ей.

В церковь меня приняли без особой охоты, поскольку я не отличался умом и не годился в писцы, но меня взяли за мой голос. С тех пор каждый день я пел во славу Всевышнего. В свободное время я убирал церковный двор и играл с детьми, которые приходили на паперть просить милостыню. Я был ненамного старше многих из них, почти все они, как и я, были сиротами. Мы быстро подружились, и я часто украдкой носил им еду из церковной кухни. Настоятель знал об этом, но смотрел на это сквозь пальцы. Он был хорошим человеком, хотя, наверное, и побил бы меня, если бы поймал на горячем.

Шли годы, я уже давно перестал быть ребенком, но по-прежнему играл с детьми и носил им еду. Многие мои друзья тоже выросли и нередко помогали мне заботиться о малышах – сиротах. Мы находили им работу или семьи, где они могли бы прижиться. Во время чумы, много семей теряли детей, а дети – родителей. Так что, взять ребенка на воспитание было делом обычным. Мне нравился мой труд во славу Господа, и я молился ему с благодарностью даже тогда, когда дети не приживались в семьях, в которые я их отправил. Но я верил своей матери, которая говорила, что Он милостив, и я молился… и все становилось хорошо.

Когда я сам заболел чумой, мне пришлось уйти в лес рядом с городом, где жили прокаженные. Мне уже не нужно было быть священником. Я снял рясу и вел обычную жизнь: как все добывал еду, мылся, молился и пытался прожить еще один день. Очень часто я пел о том, как я люблю свою судьбу и Бога, который меня ею наградил. Я не кривил душой, я действительно был счастлив.

В лесу я познакомился с женщиной. Однажды ночью она сделала меня мужчиной. Это было для меня совершенно новым переживанием, в нем я познал Бога, который был нагим. И этот Бог притягивал и пугал меня одновременно. Мне хотелось осмыслить этот опыт, понять, перевести на понятный мне язык, но я не успел, потому что в то утро я умер…

Послесмертие №3

Умер я полный страсти и неги, переживая неземное блаженство. Моя Душа вознеслась на небо, воспевая женщин. Я пел о том, что женщины подобны Богу в своей красоте и могут напрямую говорить с ним. Ангелы, встречающие меня, согласно кивали мне в ответ.

А в процессе пересмотра я понял, что мой Возлюбленный и Наставник выполнил свое обещание и вновь воплотился на Земле. Его Душа приняла меня в свои объятья в теле моей первой земной женщины, и побудила стремиться к отношениям между мужчиной и женщиной. Теперь мне предстояло вступить в эту игру, и она не обещала быть легкой. В своих прошлых жизнях я научился обожествлять женщин за их красоту и презирать мужчин за их тягу к убийству. Я знал, что найти равновесие будет не просто. Только очень сильная Любовь могла преодолеть этот разрыв. Мой Возлюбленный согласился мне помочь. Я знал, что наша Любовь способна творить чудеса, но хватит ли мне мужества довериться ей на Земле? Это я мог выяснить лишь родившись вновь.

Я стоял перед белой, пустой стеной, и задумчиво на нее смотрел. На стене висел только самурайский меч. Он достался мне в наследство от отца, и я как раз думал о том, что давно не пользовался им, и сегодня то же не придется тренироваться, так как я жду гостей. Пришло время приготовить еду и послать гонца, что бы он предупредил гейш. На этот вечер мне нужны три девушки, что бы развлекать моих гостей. Одним из приглашенных был наследный принц, которого сопровождали его придворные: важный чиновник и талантливый поэт. Цель их визита была банальной – они хотели приятно провести время, а по возвращении домой, вспоминать вечер без головной боли. Я, все еще рассматривая ножны меча, подумал, что по-своему люблю своих друзей. Я, как истинный самурай, был готов пожертвовать ради них жизнью, но совершенно не был готов участвовать в их развлечениях. С другой стороны ничто не мешало мне быть свидетелем их пира. Отправив гонца к гейшам, я приступил к приготовлению пищи. Я сварил рис по-особому рецепту и оставил его остывать, нарезал острым, как бритва, ножом рыбу, добавил имбиря. Для меня было особой честью готовить для моих гостей собственноручно, и я не мог доверить это ответственное задание никому другому. Когда еда была готова, я попросил благословить ее одного из Богов своего пантеона. Поставив ее на алтарь, я отправился почивать. Пришло время отдохнуть перед предстоящей ночью. Я снял с себя одежду, принял ванну и, закутавшись в халат, лег на матрас. Закрыв глаза, я почти сразу провалился в сон.

Мне снилось, что я, словно птица, парю над Землей, и заглядываю в окна домов, проникая, таким образом, в миры людей, которые там живут. Вот молодой парнишка, который готовится вступить в брак и продолжить род, вот девушка, которая завтра станет его женой, и их родители, уже все подготовившие к свадьбе. Мне слышны их мысли, волнение, суета. Мне немного смешно. В своем сне я очень мудрый и старый. Мне кажется, что я знаю, что произойдет с ними спустя много дней и ночей. Рано или поздно они уйдут с этой Земли, и все, что так волнует их сейчас – свадебные хлопоты, надежда на сына, желание получить должность при дворе, покажется им смешным и не нужным. Но время этому еще не пришло, сейчас время для треволнений. Я покидаю их и лечу в следующий дом. И вот удача, я попадаю в дом своей возлюбленной, чье имя – Чистый Ручей. Я улыбаюсь сам себе во сне, и беззастенчиво целую ее в губы,ни разу не позволяя себе сделать это на яву. Она машет рукой, как будто отгоняя налетевший ветерок и продолжает свои занятия каллиграфией. Меня умиляет, как она держит кисточку и морщит носик, и я задумываюсь, не повторить ли мне проказу снова. Но, в этот момент в моем доме скрипит дверь, и я немедленно просыпаюсь, как и положено воину. Еще даже не открыв глаза, я осознаю, что вернулся слуга и хочет мне что-то сообщить, но не может решить, стоит меня будить или нет. Я облегчаю ему задачу и зову его в спальню. Он почтительно склоняется в поклоне и сообщает мне, что гейшы прибыли вместе с ним, потому что их возничий заболел,и, значит, не сможет привезти их позже. Сейчас гостьи расположились в беседке для медитаций. Я велю ему подать им чай и сладости, и попросить их подождать там, пока не приедут гости.

Слуга вышел, а я подумал о том, вспоминает ли меня иногда Чистый Ручей? Но у меня не было времени придаваться размышлениям, потому что ночи были холодными, и я, как хозяин, должен был позаботиться об огне в очаге. Разведя огонь, я задумчиво смотрел на лепестки пламени, время мчалось мимо меня, и я не бежал ему в след. Из этого состояния меня вывели прибывшие гости.

Я услышал голос принца, который приказывал накормить лошадей и занести подарки. Они привезли с собой сливовое вино, которое, когда его пьешь, вначале вяжет язык, но затем оставляет сладкое послевкусие. Друзья вошли в мой дом, и я вдруг подумал, как все -таки хорошо, что я не один в этот зимний вечер. Мы расселись по кругу, предоставив принцу почетное место у алтаря, и пригласили гейш, с тем, чтобы они развлекали нас своими танцами, беседами, и просто, своим присутствием. Все три были очень умны, красивы и остроумны. Принц был доволен, поэт изливал на нас свои стихи, а чиновник позабыл о списке важных дел, который, как он признался, составил еще утром. Я, поддавшись их веселью, тоже расслабился, и пригубил уже не первый бокал вина. Принц, пользуясь своим положением, и знавший меня лучше других, спросил: «Не хочу ли я завести семью?». Заранее зная ответ, он улыбался, предвкушая последующие шутки и дружеские поддразнивания. Но я огорчил его, сказав: «Нет». «А как же Чистый Ручей?», – открывая все карты, спросил он. Все-то он знает, подумал я и промолчал. Принца такой ответ не устроил, и он потребовал рассказать ему то, что произошло. Я, стараясь казаться невозмутимым, как и положено воину, сообщил, что Чистый Ручей помолвлена с детства с другом их семьи, и через год назначена свадьба. Я признался, что сердце мое разбито. Принц опечалился, и предложил мне использовать свою власть, что бы расторгнуть помолвку. Я, разумеется, отказался. Поднятая тема заставила меня выпить еще пару бокалов вина. И нас, согретых огнем в очаге, вином и ласками гейш, начало понемногу клонить ко сну.

В этот момент весь свет в доме погас. Гости подумали, что это новое развлечение, но мне стало не по себе. Я физически чувствовал, что тьма окружила дом, и зло прячется в ней. Самураи-ниндзя были известны всем, как кровавые убийцы, подчинявшиеся только главе своего клана, который давно враждовал с Императором. Принц был для них лакомой добычей. Я был обязан защитить его, как своего гостя и друга. Я попросил его быть рядом с собой, и снял со стены меч. Меня учили видеть и биться в темноте, и я был уверен в своем Мастерстве, хотя и выпил немало вина этим вечером. Я приказал слуге зажечь свет, но он не отозвался. Вместо этого раздался свист стрел, и я услышал, как тела гостей упали одно за другим. Одна девушка вскрикнула, когда стрела пронзила ей горло. Я прикрывал принца собой, прижимая его к стене. Я принял решение сделать что угодно, но защитить моего господина, как и положено воину. Ниндзя появились из темноты один за другим. Их было всего трое. Каждый был вооружен луком, стрелами, ножом и веревкой. Возможно, они хотели взять принца в плен, но я не мог им этого позволить. Один из них метнул в меня нож, и моя рука, держащая меч, безвольно повисла. Я переложил его в другую руку, которую тут же пронзила стрела. Они бились не по правилам, но все и так знали, что они бандиты. Я изо всех сил держался на ногах, прикрывая принца собой, а они выпускали в меня стрелы одну за другой. Я все стоял и стоял, пока не понял, что уже умер и не смогу ему ни чем помочь. В комнате было темно, но я наблюдал за происходящим, как при свете дня. И лишь когда все закончилось, и Принц был захвачен в плен, я осознал, что это Свет от Бога, который звал меня к себе.

Послесмертие №4

Я умер не протрезвев. Это не самый лучший способ умирать, ибо Душа вынуждена искать отрезвления в будущих жизнях. Она забывает о своей природе, и ей нужен Учитель, что бы пробудиться к ней вновь.

Я был захвачен чувством вины, и это тоже не подарок для Души, ведь считая себя достойными наказания, мы программируем себя на несчастья.

Я поверил, что потерял свое право на любовь и уважение, так как не исполнил свой долг перед Принцем и не заметил, что всей своей жизнью я подавал пример силы духа и верности традициям.

В процессе пересмотра я осознал, что не использовал шанс, данный мне судьбой, и не согласился с предложением Принца устроить мое счастье с Чистым Ручьем. Прими я его, мы бы в тот же момент покинули мой дом, и направились к Ее родителям, что бы договориться о свадьбе, и тем самым, сохранили бы себе жизнь. Но, мое убеждение, что мужчины не заслуживают ничего хорошего, оказалось сильней. Что бы изменить его, я выбрал новую жизнь в теле женщины. Так я хотел научиться любить и принимать сильную половину человечества. Помочь мне снова согласился мой Возлюбленный. Мы договорились встретиться с ним на Земле. Наша встреча не должна была соединить нас на всю жизнь, но подтолкнуть меня идти дальше в своем развитии. Душа Великого Учителя пообещала встретить меня на Земле после нашего расставания и помочь мне пробудиться к знанию о своей истинной природе.

Учитывая мою предыдущую смерть, новая жизнь не обещала быть легкой с самого начала.

Я появилась на свет случайно. Никто меня не ждал и не хотел. Казалось, что Бог решил обделить меня любовью с самого рождения. Родители мечтали о сыне, поэтому с трудом смирившись с моим появлением на свет, воспитывали меня строго, если не сказать жестоко. И вовсе не потому, что они были плохими людьми, а просто потому, что нужда сделала их жизнь невыносимой. Им очень хотелось выдать меня замуж, что бы избавиться от обузы, которой я была для них, но шансов на это было мало, так как мои глаза, словно в насмешку над их планами, смотрели в разные стороны. Я страдала косоглазием, а в нашей местности это считалось дурной приметой. Какой мужчина захочет взять в жены женщину, приносящую несчастье? Из своего детства я запомнила только тяжелую работу по дому, которой стало больше, когда к радости родителей появился мой брат, и бесконечные пляжи Гоа, по которым я ходила каждый день, собирая рыбу, случайно выпавшую из сетей рыбаков. Выполняя рутинную работу, я пела, и все говорили мне, что у меня золотой голос. Отцу даже предлагали продать меня в бродячий цирк, но он, к счастью, сделал другой выбор. Когда мне исполнилось 17 лет, он позвал меня за собой. Мы шли довольно долго, вдоль берега моря, увязая ногами в песке, пока не добрались до соседней деревни, где жили мусульмане. Отец подвел меня к белому шатру, у входа в который мужчина в черных одеждах седлал коня. Очевидно, они с отцом были знакомы, потому что всадник не удивился нашему приближению. Он кивнул в знак приветствия и оценивающе посмотрел на меня. Затем, кивнув еще раз, словно соглашаясь с чем-то, неведомым мне, он небрежно отсыпал отцу горсть монет. Мой родитель судорожно зажал деньги в кулаке, а затем с горечью сообщил мне, что теперь этот мужчина мой господин. Так я была продана в рабство. Уходя, отец вместо прощания сказал: «Я надеюсь, что ты принесешь им несчастье, дочка!». Он не любил приверженцев Аллаха, в нашем доме всегда молились индуистским Богам, и тот факт, что мужчина не знал нашего языка, позволил отцу, никогда не отличавшемуся смелостью, произнести свое проклятье вслух. Ничего не подозревающий всадник жестами приказал мне сесть за ним на коня. Мы отправились в путь.

Мне было весело. Незнакомец, за которого я крепко держалась, пока мы скакали навстречу неизвестности, наверное, думал, что я плачу навзрыд, а я смеялась. Все что угодно было лучше, чем предательство и равнодушие родителей. Ветер шумел у меня в ушах, забивая их песком, я почти падала с лошади, так как никогда до этого не ездила верхом. Мне было страшно от криков мусульманина, который подгонял своего скакуна, но при всем при этом моя душа пела, радуясь, что я вырвалась на свободу и открылась бесконечному и большому миру.

Дорога наша была не долгой, и вскоре мусульманин привез меня к каравану верблюдов. Там он помог мне слезть с коня, и передал подошедшему к нему толстому, коренастому евнуху. Тот, переваливаясь с ноги на ногу, неспешно отвел меня в шатер, в котором было уже сорок девушек. Они окружили меня, приветствуя, и с интересом разглядывали. Все они были очень красивы, каждая своей неповторимой красотой. Видимо решив, что я не соперница им, они отнеслись ко мне дружелюбно и объяснили, что мы куплены для турецкого султана и всех нас скоро повезут в его дворец. Там мы должны стать служанками его жен или, если повезет, его наложницами. Получить место в гареме мечтала каждая, но только наиболее удачливые имели шанс попасть туда. По всеобщему мнению, мне из-за моих глаз рассчитывать на везение не приходилось. Я не стала спорить с ними, хотя мое сердце ясно подсказывало мне, что все будет так, как я захочу. А мне сразу захотелось попасть во дворец, встретить там султана, и стать ему женой. Конечно, никому я об этом не сказала, иначе бы меня подняли на смех. Вместо этого я улыбнулась и попросила показать мне место, где я могу лечь спать чтобы отдохнуть с дороги. Мне досталась подстилка возле самого входа, так как я была последняя кого доставили в шатер. На следующий день мы отправились в путь.

Прежде чем мы добрались до Стамбула, прошло много дней. По дороге нас учили незнакомому языку и мусульманским обычаям. Мы сами готовили себе еду, стирали одежду и убирали шатер. Со многими девушками я подружилась, они доверяли мне свои секреты, и совсем не замечали, что я бережно храню свои. Я не смела им рассказать, что знаю о том, что готовит мне и им будущее, ведь и этот дар тоже считался проклятием. Я и сама не часто им пользовалась, потому что жить в настоящем гораздо интереснее.

За день до прибытия в Стамбул евнух велел нам выйти из шатра и построиться в ряд. Приехал управляющий дворца, который решал, кого из нас оставить в собственности султана, а кого продать на рынке. Как я и предвидела, меня отобрали во дворец. «Я скоро стану принцессой» -подумалось мне, и я улыбнулась про себя – почему бы и нет?

Мы прибыли в Стамбул следующим утром, на рассвете, и я влюбилась в него сразу. Никогда мне еще не приходилось видеть зрелища прекраснее, чем мечети, озаренные розовыми лучами восходящего солнца. Мне захотелось погулять по городу, и потрогать руками стены его домов, но нас везли во дворец. Там нас вымыли в бане, вынули серьги из ушей и из носа, укутали в белые покрывала и отправили спать. Давно мне не было так уютно в постели. Я свернулась клубочком под одеялом и заснула.

Сон, как и все мои сны, перенес меня в другое время и другое место. Я сидела на сфере света, летящей в пустоте, и спрашивала у огромной энергетической спирали, что ждет меня впереди. Откуда-то я знала, что эта спираль есть Источник всего, она – сам Бог. Его ответ остался в моей памяти навсегда. Он сказал, что все будет хорошо, и что со мной никогда ничего плохого не случится. Создатель пообещал, что Он всегда будет со мной и поможет, если я позову. Главное, об этом помнить, а не забыть будет сложно, потому что таковы правила игры. Но я, уверенная в себе, клянусь ему, что не забуду. На что Он отвечает, по отечески улыбаясь мне: «Если забудешь, я напомню».

Затем спираль завертелась, постепенно захватывая меня и сферу, на которой я сидела, и превратилась в звездное небо, а я растворилась в нем.

От этого ощущения я проснулась взволнованная, и чтобы успокоиться, вышла в коридор умыться и попить воды.

Коридор был освещен, и я легко отыскала фонтан с водой, в котором я наполнила кувшин, и стала уже переливать воду в пиалу, как вдруг почувствовала, что за мной кто-то наблюдает. Обернувшись, я увидела мужчину. Не успев удивиться тому, что он был на женской половине дворца ночью, я знаком предложила ему воды. Он подал мне пиалу, в которую я налила из кувшина воду. Напившись, он спросил мое имя. Я сказала – Кали. Он улыбнулся и пообещал запомнить.

На следующее утро меня забрали в покои наложниц султана. Я стала одной из них. А затем потекли дни, похожие один на другой: мы мыли полы, затем шли в баню, убирали дворец, пели песни и сажали цветы. Нас учили петь, танцевать и развлекать султана, которого почти никто никогда не видел. От скуки мы заплетали друг другу косы, делали подарки и играли в прятки. Каждая из нас, ложась в постель, мечтала о том, что сегодня султан ее позовет, однако каждый раз честь доставалась девушкам из другой части гарема. Но, в один прекрасный день, дошла очередь и до нас.

Пришел евнух и велел нам одеться в наши лучшие платья. Мне неожиданно стало очень весело, я почувствовала, что судьба повернулась ко мне лицом и улыбается, и что я снова под ее покровительством. Султан, по слухам, был еще молод и хорош собой, поэтому мы не испытывали страха, скорее возбуждение. Когда мы вошли в зал для приемов, там было много гостей: турков и иноземцев, которые пили вино, вкушали яства, громко разговаривали и нетерпеливо ждали представления. Мы станцевали наш лучший танец, а затем я запела стихи, которые рождались сами собой. Гости затихли, погружаясь в звуки моего голоса. Наступила тишина. Допев песню, я поклонилась и подбросила вверх цветы, которые я держала в руках, прославляя султана. Мне было запрещено на него смотреть, но мне было безумно интересно, как он выглядит. «Кали, подойди ко мне»,– услышала я голос, который показался мне знакомым. Откуда султан знает мое имя? Подумала я. Подойдя к нему поближе, и все еще не поднимая глаз, я догадалась, что он тот незнакомец, которого я напоила водой много ночей назад. Он протянул мне платок, как знак милости и расположения, и я знала, что по правилам дворца это означало, что завтра он проведет ночь со мной. Вернувшись в свои покои, я не могла отбиться от девушек, которые наперебой и со всех сторон начали говорить мне, как они мне завидуют и, как мне повезло, что султан обратил на меня внимание. Если я ему понравлюсь, он может даже сделать меня своей женой, но для этого должно произойти настоящее чудо, ведь у него уже есть 4 жены, а для правоверного мусульманина этого достаточно.

На следующий вечер меня нарядили в желтое платье, украшенное золотой бахромой. В волосы вдели диадему с изумрудами и надушили духами с запахом роз, вызывающим любовь, и жасмина, вызывающего вожделение. Затем я получила последние наставления о том, как вести себя с султаном и отправилась в его покои. Пройдя по коридору, мы остановились у инструктированной золотом и драгоценными камнями двери. Евнухи распахнули ее передо мной, и я с трудом сдержала себя, чтобы не поднять взгляд и не посмотреть на султана, как тогда – ночью.

Но время для этого еще не пришло. Султан отпустил слуг и пригласил меня присесть у его ног. Я изящно села, как меня учили и, наконец, посмотрела на него. Это было нарушением этикета, так как разрешение еще не было получено, но я позволила себе эту шалость, так как мы уже встречались раньше. Он выглядел моложе своих 40 лет, крепкого телосложения, с военной выправкой, лицо его было немного грубоватым на мой вкус, но глаза, которые смотрели на меня с ясностью и твердостью, заслонили для меня недостатки его внешности, и я приняла его в свое сердце. Он с нежной улыбкой попросил меня спеть ему. И я запела свою лучшую песню, которую сочинила сегодня утром. В ней говорилось, что моя душа вырвалась из плена и готова к любви, но ей нужен опытный проводник, который научит ее этому искусству. В песне я молила султана стать им для меня, и даже не глядя на него, я чувствовала, что он тронут до слез. После песни я протянула ему бокал воды, чтобы он вспомнил нашу первую встречу. Он принял у меня его, сделал глоток, а потом отставил в сторону. Султан взял мою руку в свою и повел меня в опочивальню. Там мы вместе задули свечу, и весь мир вокруг нас погрузился во тьму. Вся известная мне вселенная исчезла, и остались только прикосновения, поцелуи, ласки. Мы погрузились в танец тел, чувствуя то радость единения, то боль расставания под музыку нежных слов, что произносили мы в забытье блаженства. Когда расцвело и мы проснулись, мне было страшно на него посмотреть. Я боялась равнодушия. Вдруг он сделает вид, что для него это всего лишь очередная, ничего не значащая ночь с рядовой наложницей. Но этого не произошло. Он нежно провел своими пальцами по моим волосам, прижал меня к своей груди и сказал: «Кали, ты свела меня с ума». Было и так понятно, что он меня тоже. Мое сердце лежало у его ног, я принадлежала ему без остатка. И что-то подсказывало мне, что и он, пусть не полностью, но тоже принадлежит мне. За мной пришли поздно, поэтому мы успели вместе позавтракать. Я подавала ему еду, а он принимал ее в свои руки и кормил меня. Мне было так сладко, как никогда в жизни. На память об этой ночи он подарил мне кольцо с изумрудом, камнем любви и защиты. Мы расстались, чтобы вечером встретиться вновь. И так продолжалось много-много ночей подряд. И это не могло не вызвать зависть других наложниц и ревность его жен. По дворцу поползли слухи, что я колдунья и приворожила султана. Я знала о пересудах, но не придавала им значения, пока однажды мне не подсыпали яд в еду. Бог хранил меня, и я выжила, чудом избежав отравления – мою еду съела кошка, которую я приласкала и часто поила молоком. Похоронив несчастное создание, я решилась рассказать обо всем султану. Он, испугавшись за меня, выделил мне отдельные покои. Это произошло в тот же день, когда я узнала, что беременна. Радости моей не было предела, и я не могла дождаться вечера, что бы сообщить эту новость моему господину. К моему ужасу и удивлению, он не разделил моего счастья, а наоборот, побледнел и, как показалось мне, испугался. Хотя я и не думала, что что-то на этом свете может вселить в него страх. Он резко попросил меня покинуть его, и я ушла, полная страшных предчувствий. Много ночей он не призывал меня к себе, и я мучалась, не зная, что происходит. Дитя в моем чреве росло, а я не знала ни своей, ни его судьбы. Дар глядеть в свое будущее на время покинул меня, и я могла рассчитывать только на обещание Бога, данного мне когда-то во сне. Каждый день я молилась ему и просила вернуть милость и любовь султана. Господь ответил на мои молитвы. Однажды, за мной пришли евнухи и отвели к моему Возлюбленному. Он сказал мне, что готовится к войне, и попросил погадать ему. Не умея заглянуть в будущее сама, я раскинула драгоценные камни. Этому искусству ворожбы меня научила бабушка. Война будет, сказала я ему, и многие потеряют свои головы, но султан победит, если не позволит себе слабость. Господин был доволен моим предсказанием, обнял меня, и велел отправляться в его загородную резиденцию, что бы не накалять своим присутствием и без того напряженную обстановку во дворце. Там в положенный срок я родила сына.

Первенец султана, рожденный от наложницы, имел право на престол, если у жен султана не будет сыновей. Я боялась заговоров. Многие во дворце из-за жажды власти могли пожелать моему ребенку злой судьбы. После родов я уговорила султана не возвращать нас во дворец, а оставить в резиденции и приезжать навещать нас. Он признал мою правоту и проводил все свое свободное время с нами, играя с сыном и обучая меня ездить верхом. Он старался выглядеть веселым и беззаботным, но я знала, что он все время думал о предстоящей войне. Она висела над страной дамокловым мечом, хотя пламя ее все не разгоралось. Султан откладывал военные действия, чувствуя, что страна нуждается в передышке. И она была ей дана. Все ждали войну весной, а она началась осенью. В тот год воды Босфора покрылись тонкой льдинкой. Было холодно.

Я не видела войны. Она не дошла до моих покоев. В них по-прежнему царили мир и гармония. В садах пели птицы, мы с сыном ухаживали за лошадьми и ждали известий. Однажды мой господин вернулся, и сообщил о победе. Нам снова было хорошо вдвоем. Через год родилась девочка. Счастливее меня не было женщины на свете. Единственное что омрачало мое счастье – страх за сына. Внутренний голос шептал мне, что его убьют, если у султана не будет законного наследника. Слишком многие жаждали престол – братья моего господина и его племянники. Он знал о моем страхе и просил ему верить, что он сможет защитить нас. Но страх не утихал и разъедал душу. Ежедневно я молилась богу о сохранении моей семьи, танцевала, как безумная, пела во славу Аллаха и скакала на вороном коне, быстром, как ветер – подарке султана на рождение дочери, стремясь заглушить страшные предчувствия, но тщетно. Они подтвердились, хотя беда пришла не оттуда, откуда ее ждала я. В городе началась оспа. Когда заболел мой сын, я сразу поняла – это конец. Вначале умер он, потом дочь, а затем – мой господин. Я осталась одна.

Я знала, новый султан не пощадит меня. Я взяла свои драгоценности, переоделась в мужское платье, оседлала своего вороного коня и ускакала прочь. Моим желанием было вернуться туда, где все началось – на Гоа. Под сердцем у меня был третий ребенок султана, и я поклялась себе, что сохраню его. Денег у меня на дорогу было достаточно, мой господин одарил меня многими драгоценностями, а Бог, как и обещал, хранил меня в пути. Я добралась до Гоа без особых приключений. Там я нашла свою мать, которая жила с женой брата. Отец умер от болезни три года назад, а брат совсем недавно утонул в море. Мать меня, конечно узнала. Хотя внешне я и изменилась, глаза остались прежними. Увидев меня в положении, она хотела меня прогнать во избежание позора, но я показала ей свои драгоценности, и это изменило ее решение. Я осталась с ними. Дочь родилась в сентябре, с глазами, как у меня. Она стала усладой моих дней и принесла мир в мою семью. Разбирая сети, я пела ей песни и рассказывала сказки. Она внимательно слушала меня, играя с переплетением сетей. После стольких несчастий и тревог мне снова было спокойно. Дни тянулись бесконечной чередой, похожие один на другой.

Потом неожиданно мне снова приснился Бог. Он сказал мне, что пришло время попрощаться с близкими и идти к нему. Проснувшись, я подумала, что скоро умру. И это было странно, так как мне было только 30 лет. Но, вместо смерти в деревню за мной пришел великий суфий. Как только я увидела его, мое сердце запело. Это о нем говорил Господь в моем сне. Я попросилась к нему в ученики. Он согласился. И отныне мой путь был следовать за ним.

Я оставила дочь на попечение матери и жены брата, дав ей лишь одно наставление запоминать сны, чтобы не забыть послания Бога, приходящие через них, и отправилась в дорогу. Мое путешествие с ним было длинным и долгим, и, в один прекрасный день, привело меня снова в Стамбул – город моей любви и слез. Учитель, который в то время уже знал обо мне все, спросил меня: «Каково тебе здесь?» Вместо ответа я закружилась в танце. Я кружилась много часов, пока вся боль из меня не вышла и осталась только пустота, заполненная Богом. Суфий после сказал мне: «Мне больше нечему тебя учить, отправляйся домой». А я ответила ему, что весь мир стал моим домом. «Тогда ты можешь следовать за мной», – предложил он. Но я отказалась. «Куда же ты пойдешь?», спросил он меня. И я ответила: «На могилу к Нему». «Тебя схватят и убьют, ведь ты была собственностью султана, и покинула его владения по своей воле», – сказал учитель, а я улыбнулась. В своем кружении, я уже не раз встречала смерть и воскресала, поэтому умирать мне было не страшно. Попрощавшись с суфием, я пришла на могилу к мужу, в первый раз называя его так, потому что теперь знала, что Любовь дает мне на это право. На могиле было написано его имя. Я кружилась и праздновала Любовь, утверждая, что Она победила Смерть. Когда я остановилась, то перед моим внутренним взором пронеслась вся моя жизнь, навсегда исчезая в прошлом. Отныне у меня было только настоящее. А затем, вместо воинов и охраны нового султана, ко мне подошел юноша и сказал, что хочет стать моим учеником. Бог во мне не смог ему отказать, и мы пошли вместе через пустыню в горы, а по дороге я учила его петь и танцевать, прославляя Создателя. Пока мы шли, многие присоединились к нам.

В горах мы основали поселение, недалеко от пограничного города.

Спустя много лет, на заре, ко мне пришла и моя дочь. Я села возле нее и спела ей песню, которую пела, когда она была маленькой. Она заплакала и попросила обнять. Ее сердце открыло мне, что и с ней говорит Бог. Он разговаривает с ней языком птиц и зверей, звуками ветра и шумом волн. Она видела его во всем, и мне нечему было ее учить, ее сердце само было источником мудрости. На какое–то время наши дороги слились в одну, и мы жили с ней в одном шатре. До тех пор, пока она не встретила суженного, уготовленного ей судьбой. Она вышла за него замуж и вскоре родила сына. У меня появился внук, и я знала, что мой господин счастлив в Раю. Я знала так же, что власти мной не довольны. Я жила в мужском мире и, будучи женщиной, учила мужчин поклоняться Богу. Мое учение было простым – пой о том, что у тебя на сердце, выражай свои чувства в стихах, танцах, прозе, и тогда Бог тебя услышит и возьмет твой груз, оставляя тебе радость. Учение не было религиозным, но ползли слухи, что оно оскорбляет ислам. Ученики уговаривали меня уехать, переодевшись вновь в мужское платье, но Бог шепнул мне: «Останься и посмотри что будет». Когда стражи пришли за мной, на них снизошла благодать. Они коснулись моих ног и попросили благословения. Что-то во мне благословило их. Они покинули меня в молчании, а затем в городе распространили слух, что я смертельно больна и жить мне осталось не долго. И что, дескать, нет смысла в суде и казни, сам Аллах покарает неверную. Многие мои ученики отвернулись от меня, но те, кто знали правду, лишь укрепились в вере и последовали за мной в пустыню. Мы шли небольшим караваном, пока не нашли оазис, на который указал нам Всевышний. Обосновавшись там, мы открыли школу. Многие мои ученики были богаты и делали щедрые пожертвования, стремясь получить благословение. Я не нуждалась в деньгах, но принимала их, давая им возможность проявить благородство. Слухи опять поползли. Другие суфии завидовали мне и кричали, что я продала Бога. Мне было все равно, я знала, что Бога невозможно продать. Меня снова попытались арестовать, но мой влиятельный ученик, рискуя своей репутацией и положением, отменил приказ. Я чувствовала, что мое присутствие больше мешало, чем помогало школе, и решила уйти. Однажды ночью я вышла из шатра, взяла коня и ускакала прочь. Я отправилась к семье своей дочери. Они приняли меня с радостью, доверив мне воспитание внука. Я учила его открывать сердце Богу, а он смотрел на меня моими глазами и кивал в ответ. Все это он знал, но забыл, когда принял рождение. Я просто напоминала ему вновь.

Спустя годы, мои глаза стали видеть хуже, зато духовное зрение обострилось. Мой сын, который умер много лет тому назад, стал часто являться ко мне. Я видела, что его душа не может найти приют. Казалось, он остался между небом и землей, не в состоянии выбрать между мной и Богом. Я просила его уйти, обещая вскоре присоединиться к нему. Но его душа не слышала моих слов, продолжая следовать за мной. Мне было тяжело это видеть, ведь я знала, что оставаясь здесь, он лишает себя Рая. Тогда я умерла и, взяв его за руку, вместе с ним отправилась к Богу. Мое тело похоронили в пещере, где я любила медитировать и где его обнаружили рано утром. Пещеру завалили камнями, и, насколько я знаю, сделали местом поклонения, объявив меня святой.

Послесмертие №5

В мире Господа мне было хорошо. Я наслаждалась любовью и общением с близкими. Эта жизнь была вызовом для силы Души, и я выдержала испытание с честью. Воплотившись с верой в близость женщин и Создателя, я и сама обрела божественность. Неосознанно, я проводила на Землю энергии Богини Кали (Богиня разрушения в инд. мифологии). Я прошла через все ее ипостаси – девочки, возлюбленной, матери, вдовы и святой, и научилась любить мужчин, познав их во всех ролях, которые они играют во взаимоотношениях с женщинами: возлюбленного, сына, ученика и учителя. Моя следующая жизнь могла бы быть благословенной, и бесконечно счастливой, если бы не одно обстоятельство: я не выполнила свой долг Учителя. Внезапно покинув своих учеников, я причинила многим из них боль и страдание. Я свято верила своему Учителю, и призывала своих учеников верить мне. Мой отъезд побудил готовых искать источник веры и силы в себе, но были и те, кто не смог оправиться от этой травмы. Они потеряли свою веру, оставшись без меня. Осознав при пересмотре жизни свою ошибку, я поклялась исправить ее. Я взяла на себя обязательство в одном из будущих воплощений научить людей видеть их собственную силу.

В ближайшей же жизни мне предстояло познать на опыте цену такой ошибки. Мой учитель тоже заблуждался, утверждая, что счастье на Земле не длится долго. Я верила ему, и эта вера сформировала мою судьбу. Если бы я дала себе возможность найти ответ в себе, то, возможно, осознала бы, что счастье вечно. Оно происходит от слияния с Богом, и может быть с нами на Земле также, как и за ее пределами. Только искать его нужно не во внешних обстоятельствах, а в глубине своего сердца. Но этого не произошло, и мозаика моего земного существования сложилось так, что бы научить меня ценить мой собственный свет и личную связь с Богом больше, чем любые блага земной жизни. Я поставила перед собой задачу оставаться счастливой перед лицом любых испытаний. Когда то в Трое, я уже проходила этот урок, теперь я хотела научиться ценить и применять на практике то, чему научилась.

Я родилась девочкой в богатой семье в Западной Европе. Папа у меня был красивым, мама тоже. Помню, как священник окропил меня водой и они оба склонили надо мной свои лица. Мне повезло, подумала я тогда. И пока я была младенцем, я могла часами любоваться ими. Но по мере того, как я росла, мне стало понятно, что не все так хорошо, как хотелось бы. Мой красивый папа не любил мою красавицу маму, а любил ее сестру, которая жила с нами, но не могла выйти за него замуж, так как перенесла в детстве тяжелую болезнь и, по слухам, не могла иметь детей. А папе нужен был наследник, сын. Мое рождение они восприняли спокойно, ведь я была лишь первая из их 8 детей, всех девочек. При родах последней моя мама умерла, так и не оправдав папиных надежд. Он, с горя или с радости, женился на тете, и она, вопреки слухам, родила ему через год после свадьбы сына. Из 8 сестер нас выжило четверо. Тетя заботилась о наших нарядах, отец возил по воскресеньям в церковь, по утрам нас учили грамоте и игре на музыкальных инструментах. В остальное время мы были предоставлены сами себе, и развлекались тем, что танцевали и играли в прятки. Мы очень дружили между собой и делились самыми сокровенными тайнами, которых, правда, было в то время не много. Часто нам было скучно, и мы мечтали поскорее выйти замуж, чтобы иметь свою семью и детей.

Моя мечта исполнилась в 17 лет, когда меня выдали замуж за знатного ирландского лорда, который оказался, к сожалению, любителем алкоголя и женщин. Я его не полюбила, он меня тоже, но Бог послал нам двоих чудесных детей – девочку и мальчика, близнецов. Они были кудрявыми, с голубыми глазами, похожими на ангелов. Мы часто приглашали в дом художников рисовать их. Это занимало меня, пока муж развлекался с любовницей. Она часто навещала нас в нашем доме и, хотя мне было неприятно само ее присутствие, мне и в голову не приходило отказать ей, ведь так же было между моим отцом и матерью. И только в письмах к сестрам я могла открыть свое сердце и пожаловаться на мужа. Мы с ними вели достаточно интенсивную переписку и, постепенно, из нее получился своеобразный роман в стихах и прозе, который мне нравилось перечитывать в свободное перед завтраком время. У сестер все сложилась иначе, чем у меня. После замужества они начали вести активную светскую жизнь, а младшая даже начала публиковать стихи. Мне было завидно узнавать об их приключениях, и я часто проклинала судьбу за то, что мой муж предпочитает ходить по балам один. Наверное, Бог услышал мое недовольство. Однажды мой муж, покидая дом любовницы, у которой ночевал последние 3 дня, упал с коня и свернул шею. Домой его доставили уже мертвым.

Я осталась богатой вдовой с двумя детьми. Счастью моему не было предела. Казалось, я вырвалась из заключения и, наконец-то, начала жить по-настоящему. Балы, обеды, ухажеры – все закружилось, словно в танце. На мою руку претендовали многие, но я больше не хотела запирать себя в тюрьму замужества. Вместо этого я приглашала в дом музыкантов, художников, поэтов, щедро одаривая самых талантливых из них и позволяя им обучать моих детей. Я гордилась, что близнецы росли образованными и обладали хорошими манерами. Но это не было главным. Для меня важным было то, что я через общение училась понимать людей. Мне хотелось узнать, что является движущей силой их поступков. Вначале я считала, что людьми движет жажда денег, но затем я встретила поэта, который мог отдать все свои сбережения, что бы достойно отпраздновать удачное стихотворение. И я отказалась от этой идеи в пользу той, что побудительным мотивом для людей является стремление к власти. Ведь даже самые бедные музыканты, думала я, играя на улице, хотят поработить наши души. Однако мне самой власти не хотелось. Я хотела быть счастливой, развлекаться, хотела здоровья для детей и переживания красоты. В тайне, мне еще хотелось издать роман по переписке между мной и сестрами, но меня останавливало то, что посторонние узнают подробности нашей личной жизни. Поэтому я указала в завещании, чтобы это сделали после моей смерти, изменив имена. Так вопрос о том, что движет миром, оставался для меня без ответа до тех пор, пока однажды в моем доме не появился Он.

В этот миг моя жизнь изменилась. Наконец-то я поняла поэтов, которые наперебой твердили мне, что миром правит Любовь. Он пришел с одним из моих друзей-музыкантов, который часто бывал в моем доме, и как я подозревала, приходил поесть, так как был беден. Но я прощала эту бестактность из уважения к его таланту. Он представил мне своего друга, как художника, который рисует портреты с натуры. Художник был красив, высок, чем-то напоминал мне отца, с черными глазами, в которых я прочла жгучий интерес. Я вздрогнула, впервые почувствовав, что значит – интересовать мужчину как женщина, а не как титулованная жена или богатая вдова. В мире, где всех интересовали деньги и власть, он заинтересовался мной. Я не знала, как на это реагировать, но почувствовала, как что-то во мне изменилось после этого взгляда. Я покинула гостей, вернулась в свою комнату и посмотрела в зеркало. Мне было совсем не много лет. Я была хороша собой, образована, умела писать стихи, танцевать и ставить пьесы. Говорили, что я интересный собеседник и что у меня щедрое сердце. Но Он увидел во мне что-то другое, и мне очень захотелось узнать, что же? Я решила пригласить его на завтрак и обсудить возможность заказать ему портреты моих детей.

Вернувшись к гостям, я спросила его, что он об этом думает. В ответ на мое предложение он сказал, что предпочитает нарисовать мой портрет. Это никогда не приходило мне в голову, и я, от неожиданности, согласилась. Мы договорились встретиться на следующей неделе, чтобы приступить к работе над портретом в саду.

Всю неделю он не выходил у меня из головы, и я спрашивала себя: «Что он разглядел во мне?» Мне показалось, он увидел мою душу, но разве это возможно?» С нетерпением я ждала встречи. В назначенный день я покинула постель позже обычного, поцеловала детей и велела приготовить мое лучшее платье. Дочка спросила, что со мной, и я не нашлась, что ответить. Видимо, она заметила мое волнение и нетерпение. Оставив детей на попечение прислуги, я отправилась в сад. Когда он пришел со своим мольбертом, немного опоздав, в моем сердце родились стихи о том, что только огонь нетерпенья можно сравнить с адским огнем. Мы разговаривали о будущем портрете, но почему-то избегали смотреть друг другу в глаза. Я – от смущенья, думаю – он тоже. Затем он посадил меня на скамью рядом с кустом алых роз и дал мне в руку белую. Сказал, что это оттенит мои сочные губы и белизну моей кожи. Он произнес это так, что мне захотелось убежать и сохранить свое сердце в безопасности. Но я осталась.

Когда он приступил к работе, я наконец-то позволила себе смотреть на него и открыто встречать его взгляд. Ах, как он на меня смотрел. Казалось, он рисовал само мое существо, все сокровенное открывалось перед ним, и я чувствовала себя обнаженной. Со своим мужем я никогда не испытывала ничего подобного. Мне и в голову не приходило, что между женщиной и мужчиной возможен электрический заряд такой силы. Воздух между нами искрился, и я видела, что и он тоже покорен и взволнован вспыхнувшей между нами страстью. Когда он закончил работу, я была в таком замешательстве, что смогла только протянуть руку для поцелуя, и назначить встречу на следующий день. После этого я поспешила уйти, что бы остаться одной и успокоиться.

Той ночью мне было не до сна. Я не знала, как я должна вести себя. До его появления в моем доме о нем ничего не было слышно, говорили, что он из Франции, но его акцент выдавал итальянца. Я же была знатной особой, и от моего поведения зависела честь моей семьи и судьба моих детей, особенно дочери, которую я хотела удачно выдать замуж. И, что подумает сын о своей матери? Эти мысли жгли мне душу. Сердце же мне шептало: «Уступи, ведь ради чего еще жить, если не ради любви? Дети поймут, не противься своему счастью». Так я лежала без сна, пока не взошло солнце. После завтрака с детьми, я отправилась в сад, где он уже ждал меня. Он случайно сказал мне, что плохо спал сегодня, и я вдруг тоже призналась, что не смогла заснуть. Мы посмотрели друг на друга в глаза, и сердцам нашим все стало ясно: отныне мы принадлежим друг другу. Но это знание еще не оформилось и оно зрело глубоко внутри. Пока же он просто рисовал мой портрет, а напряжение между нами росло, как будто любви становилось тесно в груди, и она хотела вырваться наружу. Не выдержав, я извинилась и удалилась в свою спальню.

На следующий день он не пришел, прислав письмо с посыльным, в котором писал о невозможности закончить мой портрет, так как муза обиделась на него и ушла, ведь он полюбил другую женщину. Он просил свидания, где он мог бы объясниться. Я не стала приглашать его в дом. Мы договорились погулять в парке, возле прудов. Там, встав на колени, он предложил мне стать его женой. Сказал, что является дворянином с юга Франции, из бедной, но достойной семьи. Я согласилась, разрешив себе быть счастливой. И он меня такой сделал. Мой новый муж быстро подружился с моими детьми, разобрался с моими финансами, которые были в некотором хаосе, и позволил мне вести ту же светскую жизнь, что и до замужества. Даже моя семья, хоть и без восторга, приняла его, после того, как я написала завещание, в котором все имущество доставалось моим детям от первого брака. Он оказался прекрасным любовником, в союзе с ним я полюбила себя, как женщину. Он интересовался моими мыслями и чувствами, делился со мной своими идеями и вдохновением. Иногда я удивлялась, как после двух коротких встреч мы решили пожениться и не ошиблись друг в друге? Казалось, мы знали друг друга вечность, наша близость была такой же естественной, как сама жизнь. Она изменила нас, и у меня не было сомнений, что в лучшую сторону.

Поэзия моя тоже изменилась, раньше я витала в облаках, теперь со всей страстью воспевала Землю. Я в тайне писала стихи о ночах, проведенных вместе, но, конечно, читала их только ему. Мне нравилось танцевать перед ним, и мое тело само извивалось в странных, но плавных и волнующих движениях. Каждое утро я готовила ему еду и приносила в постель, хотя это и не соответствовало моему положению. А он любил рисовать меня обнаженной, и хотя он поклялся картины сжечь, он этого не сделал. Я нашла их спрятанными на чердаке годами позже и плакала от счастья. Как когда-то Колумб открыл Америку, так и я, сама того не зная, открывала для себя любовь. Я была благодарна всем и вся. Казалось, Бог излился милостью на мою жизнь.

Долгое время у нас не было детей, только когда моя дочь от первого брака вышла замуж, а сын поступил на службу к королю, я забеременела. По соображениям наследства я не могла родить этого ребенка в Европе. Мы приняли решение перебраться с мужем в Новый Свет. По слухам, нравы там были свободнее, церковь не столь строга и если позволяли средства, можно было жить на широкую ногу. Мы достаточно быстро собрались, оставив основное имущество моим детям, и купили билеты на корабль. Отплывая от берегов Англии, я гадала, вернусь ли я когда-нибудь сюда снова. Поездка оказалась для меня достаточно тяжелой. Меня укачивало и мутило, но, к счастью, все когда-нибудь заканчивается. В положенный срок мы прибыли в Новый Свет. В город, который назывался Новым Йоркширом. Я была на 5-м месяце беременности. Мой муж помолодел от счастья. Здесь он дышал свободно, и, наконец-то, чувствовал себя равным мне. Мы нашли красивый 2-х этажный дом в викторианском стиле, с небольшим поместьем и белыми колоннами. Обустроив его, мы поселились в нем, как раз перед рождением ребенка, девочки, которую назвали София. Новый Свет встретил нас с распростертыми объятиями. Мы были с восторгом приняты в «высшем» обществе. Однако, после приемов в Англии, на местных баллах мне было скучно, так как все говорили о добыче золота, работорговле и холодной погоде. Мне же хотелось обсудить работы художников, оценить смелость стиха поэта или на худой конец, просто послушать хорошую музыку. Тогда я решила устраивать у себя в поместье музыкальные вечера, на которые приглашала далеко не всех. Вскоре до меня дошли слухи, что попасть ко мне на вечер стало настоящим мерилом принадлежности к элите. Мне даже предлагали деньги за приглашение, но мне показалось это недостойным, и я отказалась. Мой муж, вместе с тем, тоже занялся добычей золота. Мы купили 4 золотых прииска, два из которых в дальнейшем прогорели, зато 2 других приносили хороший доход. Оказалось, что муж удачливый бизнесмен. Ну, а в моей жизни, как и в годы первого замужества, снова самую важную роль стали играть письма. Я писала сестрам, детям, друзьям. И радовалась, как дитя, получая от них ответ. Постепенно я привыкла к Америке, ее открытости, простоте, новаторству. Но, где-то в глубине души, я все равно хотела домой. Особенно хотелось увидеть детей и внуков, которые за это время успели появиться на свет. Я решила отправиться с визитом на родину. Вначале мой муж хотел сопровождать меня в поездке, но затем срочные дела заставили его остаться, поэтому я и дочь поехали вдвоем.

В этот раз море разыгралось не на шутку, мы несколько раз попадали в шторм, но Бог оказался милостив, и мы пристали к берегам Ирландии. Приехав в поместье, я не узнала его. Жена сына переоформила его по своему вкусу, надо признаться очень утонченному. Нас встретили, как дорогих гостей. Приехали повидаться и семья дочери, и мои сестры. Для меня этот месяц пролетел, как один миг, и стал одним из самых ярких изумрудов в копилке моего сердца. Мы разговаривали, пели, ходили на прогулки. Я читала новые книги, и встречалась со старыми друзьями. Многие из них сильно изменились, но уверяли меня, что я осталась прежней. Моя молодая дочь смешила всех своим американским акцентом, и мне предложили взять для нее гувернантку. Я согласилась, и остановила свой выбор на чудесной молодой девушке 18-ти лет, которую звали Мэри. Когда время моего визита подошло к концу, мы втроем сели на корабль, и отправились в обратный путь. Я чувствовала, что окончательно попрощалась со Старым Светом, и теперь Америка стала моим домом. За время пути я и Мэри успели подружиться, часами обсуждая стихи, виды океана и привычки людей. Она оказалась прекрасным собеседником с тонким чувством юмора, и я была счастлива, что пригласила ее с собой. Дочери она тоже пришлась по душе. Мы прибыли в Новый Йоркшир без особых приключений. Когда мы спустились с трапа корабля, дочка, первая увидев отца, повисла на нем, не давая мне приблизиться к нему и поцеловать. Дождавшись, наконец-то, своей очереди, я обняла его и прошептала ему на ухо, что не могу дождаться того момента, когда останусь с ним наедине. По его объятиям я поняла, что и он тоже. Затем я представила его гувернантке, и он ей вежливо поклонился. Дома нас ждал горячий ужин, свечи, теплая вода, что бы омыться с дороги, и много-много любви. Я приняла, наконец–то, тот факт, что жизнь моя изменилась, и смогла порадоваться этому. Мне стало легко жить в Новом Свете. Через год после поездки, к моему удивлению, у меня родились еще 2 детей, снова близнецы – мальчик и девочка. У Мэри прибавилось работы, и я очень боялась, как бы она не захотела выйти замуж, так как хорошую воспитательницу в Новом свете найти было сложно. Дела на приисках шли хорошо, я сильно не вникала в них, полностью положившись на мужа. Я продолжала писать стихи и музицировать.

Однажды ночью я проснулась, как часто случалось, когда вдохновение посещало меня, и неожиданно перестала быть собой. Моя личность слилась с землей и небом. Я чувствовала, что это на мне растут цветы и во мне сияют звезды, и что тело мое не мое, но принадлежит всему, и что я – тоже есть все. Красоту этого переживания невозможно описать словами, но я осознала, что мне открылся Бог. Не тот Бог, о котором рассказывали в церкви, а живой и настоящий, дышащий в каждой былинке существования и пребывающий во всем. И я пребывала в нем, становясь с ним единой. Время исчезло, и я не заметила, как наступило утро. С первыми лучами солнца, проникшими в мою комнату, я вернулась к ощущению себя, но оно стало другим, не таким, как раньше.

Я сохранила то, что произошло, в секрете, не сообщив об этом опыте даже близким просто потому, что не могла найти подходящих слов. Но они не могли не заметить, что я изменилась. Я перестала интересоваться нарядами и приемами, предпочитая проводить время в одиночестве. С мужем былая страсть исчезла, уступив место глубокой любви. Я не могла больше продолжать с ним близкие отношения и, спустя 4 года, сама предложила ему разойтись и посоветовала ему взять в жены Мэри. Откуда-то я знала, что она его давно любит, и что он к ней не равнодушен. Мой муж согласился. Адвокат быстро оформил все бумаги о разводе. Подписав их, я села в карету и отправилась в путь. У меня не было никакого плана путешествия, я позволила сердцу выбирать направление движения, полностью доверившись воле провидения. Я чувствовала, что Бог защищает меня, и даже когда мы покинули освоенные территории, я оставалась спокойна. Я знала, что индейцы не любили европейских переселенцев, но чутье говорило мне, что они не тронут меня. Оно меня не подвело. Когда дорога привела меня к индейскому поселению и краснокожие мужчины в странных костюмах окружили мою карету, я просто вышла из нее и знаками поприветствовала их. Они настойчиво, но вежливо приказали мне следовать за ними. Я велела кучеру возвращаться назад, чем несказанно удивила их, и пешком, под охраной, подошла к хижине, находящейся на краю деревни. Навстречу мне вышел мужчина средних лет, одетый еще более странно. На ломанном английском этот мужчина объяснил мне, что является местным шаманом. Я почти не понимала его слов, зато он, казалось, понял, что со мной произошло. Он с трудом объяснил мне, что мой дух посетил Золотой Чертог, и вернулся, но никому не дано возвратиться оттуда неизменным. Он спросил меня, чего я хочу. Мне нечего было ему ответить. Он предложил мне остаться в племени. Я согласилась. Мне выделили отдельную хижину и часть в добыче охотников. Я учила детей английскому, а шаман учил меня различать травы и лечить людей. Мне было с ним хорошо, потому что он бывал там же, где и я, и знал Бога таким же, как я познала его.

Со временем я стала ему женой. Эти отношения, третьи в моей жизни, были совершенно иными, не похожими ни на брак по расчету с первым мужем, ни на страстную любовь со вторым. Мое сердце любило этого молчаливого мужчину со строгим обветренным лицом и глазами, похожими на глаза филина. Мое тело с готовностью отзывалось на его ласку, хотя мне казалось, что страсть покинула меня навсегда. Но я осознавала, что он скорее играет в отношения, наставляя и обучая меня. Благодаря ему я поняла то, что объяснить не возможно: посетила места, доступные многим только после смерти, и открыла двери, ведущие в никуда, но раскрывающие тайны и спасающие жизнь. Мы часто путешествовали с ним к Золотому Чертогу, к месту, где по верованиям индейцев пребывал их главный Бог, где всегда было лето и души, покидающие Землю, находили там свой приют. Мы набирались сил, мудрости и знаний, которыми потом делились с теми, кто еще жил. Много зим мы провели вместе и иногда, мне казалось, что я всегда так жила. Разводила огонь, носила воду, готовила еду, лечила травами и говорила на языке племени. Мы взяли с шаманом на воспитание двух детей, оставшимися сиротами, мальчика и девочку, и они радовали нас своими играми и смехом. Меня уважали, я была в мире с собой. Шаман мудро читал знаки, и племя процветало. Говорили, что я приношу им удачу. Так и было, пока на землях племени не нашли золото. В этот момент два моих мира встретились. На нас напали солдаты территорий, чтобы присвоить себе месторождение желтого металла. Я уговаривала вождя и шамана увести племя на другую стоянку, зная, что против винтовок у стрел нет шансов. Но их гордость и верность духам предков, не позволила им послушать меня. Убили всех. В том числе и двух моих детей, ставших давно родными, и мужа, который знал наперед, что умрет. Солдаты сохранили мне жизнь, увидев мою белую кожу, решив, что я пленница.

Меня отвезли в колонию, и спросили, откуда я. Я назвала имя своего бывшего мужа и попросила связаться с ним. Он приехал. Я с трудом узнала его, он меня тоже. Муж сильно постарел, да и я, с волосами, ставшими после резни в племени, в один миг седыми, совсем не была похожа на светскую даму, которую он знал и любил когда-то. Но, несмотря на годы разлуки, любовь продолжала жить в наших сердцах. Он ласково меня обнял и забрал домой. Мы ни о чем не говорили, но, казалось, он все знает и так. В поместье он мне выделил отдельный дом. Постепенно я оправилась от потрясения. Я встретилась с ушедшими в их мире. Они уверили меня, что им хорошо, и я могу жить дальше. И я жила. Меня навещали только мои дети, а затем их дети. Я торопилась передать им знания о травах, которое так долго служило людям, а теперь оказалось под угрозой исчезновения, пела им песни на языке индейцев и рассказывала им их сказки. Я с успехом лечила их от детских болезней и хворей. Но, к сожалению, травы не смогли сохранить жизнь моему второму мужу. В одну холодную зиму пришел и его черед уходить в Золотые Чертоги. Я и Мэри придали его тело земле. Она попросила меня переехать в основной дом, и я согласилась. Мы жили вместе, заботясь друг о друге и помогая друг другу. Однажды она сказала мне, что решила уйти, так как познакомилась с пожилым мужчиной, который хочет взять ее в жены. Я не стала им мешать, и вскоре я осталась в доме одна. Дети давно создали семьи и разъехались, навещая меня несколько раз в месяц. Я чувствовала себя спокойно одной, только зимой было холодно, а по ночам ко мне приходили духи тех, кто уже умер. Они звали меня за собой. Однажды, я согласилась пойти с ними. Сыграв на фортепьяно в последний раз свою любимую пьесу, я перенеслась в Золотой Чертог. Там было тепло.

Послесмертие №6

С собой я взяла знание о том, что именно Любовь движет миром. Я поняла, что любовь между противоположностями проявляет себя миллионом разных оттенков: она может быть между мужчиной и женщиной, между матерью и ребенком, учителем и учеником, людьми одного народа и людьми разных наций, между бабочкой и цветком, хищником и жертвой, растением и дождем. Но есть место, где все оттенки сливаются в один сияющий белый цвет, а противоположности сходятся. Место это называют Золотым Чертогом или Раем, и мы все уходим туда, когда время нашей жизни заканчивается. Там мы сбрасываем с себя покрывало двойственности и снова становимся тем, чем были изначально – чистой и безусловной Любовью. И мы остаемся ею столько, сколько захотим, пока дух приключений не зовет нас вновь принять участие в игре, которую мы называем Жизнь. Мы рождаемся снова, и забываем: то, что мы ищем, есть в нас самих… В той своей жизни я любила создавать истории и проживать их. Моя фантазия была почти безграничной, поэтому и жизнь получилась захватывающей и интересной.

В следующей своей жизни решила дать себе шанс исцелить свою боль из-за гибели племени. До конца жизни я несла ее в себе, сожалея, что не смогла убедить вождя покинуть свои территории, и тем самым обрести шанс на выживание. Планируя свое следующее воплощение, я решила, что моя способность пробуждаться к истинной природе Души должна будет помочь мне в этом. Конечно, я хотела поделиться этой способностью с другими, исправляя свою ошибку Учителя, которую совершила когда-то в Турции. Теперь я осознала, что хочу вести людей к их собственному свету, а не только нести им свой. Я выбрала родиться на острове Пасхи.

В 8 веке до нашей эры почти не было засух, но та, что произошла на острове Пасхи – была сильной и долгой. Людям моего племени уже давно нечего было есть. Вначале закончились все запасы рыбы, затем мы съели всех птиц, насекомых и червей. Пришла очередь человеческих жертв. Души преподносились Богам, в надежде умилостивить их и вызвать дождь, а мясо и кровь сородичей служили нам пищей и позволяли протянуть еще немного. В тот момент, когда жребий быть принесенной в жертву пал на меня, я пробудилась. Я осознала, что не согласна с волей Богов и хочу жить. Эти мысли удивили меня, потому что сколько я себя помнила, я всегда была послушна закону племени, воле жрецов и заведенному порядку жизни. А тут я впервые в жизни услышала свой внутренний голос. Он был сильным, звонким и смелым. И он сказал мне: «Уходи, спасай себя!». Не смея противиться ему, я собрала свои вещи. Хорошо, что я не была склонна к размышлениям, иначе бы поняла, что обрекаю себя на гораздо более мучительную смерть от голода и жажды, чем смерть жертвы. Тем, на кого пал жребий, жрецы давали выпить яд, и они мирно уносились в мир снов, и уже не возвращались оттуда. До меня никто и никогда не противился воле Богов. Перед смертью жертв оставляли одних в хижине, чтобы они могли попрощаться с этим миром и достойно предстать перед Богами. Так как никому не приходило в голову, что жертва может уйти, охрану не выставляли. Поэтому, собравшись, я просто вышла из своего дома и пошла, следуя голосу интуиции, на восток. Единственное, что беспокоило меня, было то, что я знала: у непокорных Боги отбирали искру жизни и превращали их в животных. Чтобы избежать этой участи, я решила пристально следить за искрой в себе. Что бы не отвлекаться на голод и жажду, я стала разговаривать с ней. Многие дни и ночи я рассказывала ей истории, просила помочь мне найти воду и пищу, спрашивала, нет ли за мной погони, которую то ли боялась, то ли желала. И чем дальше я шла, тем больше я чувствовала, что искра направляет меня и помогает мне.

Однажды, искра вывела меня к ручью с пресной водой, в котором водилась рыба. Я обрадовалась своему спасенью и осталась жить у ручья. Заботясь о своем пропитании, сооружая хижину, мастеря сети, я продолжала неустанно караулить искру. Когда же мне нечем было заняться, я часами сидела возле воды и смотрела внутрь себя. Теперь я видела, что искра во мне растет и становится все больше, пока она не заполнила меня всю, и я не превратилась в нее. В тот момент мне стало понятно, что Боги смилостивились надо мной. Искра научила меня распознавать травы, понимать язык птиц, открыла секреты погоды и объяснила, как жить в одиночестве. А в один прекрасный день она сказала мне – пора. И я поняла, что пришло время вернуться в племя, и привести на это место моих людей, что бы они тоже могли здесь жить и не приносить больше людей в жертву.

Долго шла я назад, но любой путь, имеющий начало, имеет конец. На рассвете четвертого дня пути, я вошла в поселение. Увидев меня, люди племени испугались, приняв за духа, который пришел, чтобы проклясть их. Наверное, только из-за страха, они не забросали меня камнями, и выслушали. Я рассказала им о ручье и рыбе, водящейся в нем. Я сказала, что есть вода и в других местах на острове, нужно только сняться с места и отправиться ее искать. Но они не поверили мне, так как в их умах жило знание о том, что они должны жить там же, где и их предки. Поэтому они подняли свои камни, что бы изгнать меня и отправить обратно в царство мертвых. Я была готова попрощаться с жизнью, но на мою защиту встал мой сын. Сильный воин и охотник, он, с угрозой подняв копье, внезапно оказался между мной и племенем. Сын взял меня за руку и сказал, что пойдет со мной. К нему присоединились два его сына, их жены и еще несколько семей. Нас отпустили, так как племя было уверено, что мы погибнем.

Спустя три дня мы благополучно дошли до ручья и устроили там свое поселение. Еды и воды хватало на всех. Стали рождаться дети. Иногда к нам приходили беглецы из племени, и оставались с нами. Так, постепенно, наше новое племя росло и набирало силу. Моего сына выбрали вождем и он правил мудро. Мы больше не верили в Богов, которым нужны человеческие жертвы. Мы выбрали Богов, которые любят нас. Меня считали колдуньей, я же просто учила людей наблюдать их искру. Хотя это колдовство и не могло вызвать дождь, оно легко исцеляло душу.

Спустя много счастливых лет, весной, я отправилась на прогулку. Остановившись на краю обрыва, я подставила свое старое тело солнцу, надеясь, что оно растворит своим жаром мою боль в суставах. Неожиданно, вместо исцеления, я почувствовала острую боль в груди, и через секунду – облегчение. Только теперь я покинула свое тело и парила над ним. В меня бросил копье один из людей старого племени, наверное, желая умилостивить богов. Мне было жаль его, ведь он не знал, что боги дают милость тем, кто делится ею с другими. «Но он научится», – подумала я. Еще мне было грустно, что именно сегодня я забыла надеть на себя украшение, которое когда-то давно подарил мне отец моего сына. Он убил сокола на охоте, еще до засухи, и из его когтей и клюва выточил мне ожерелье. «Носи его не снимая», – сказал он мне тогда, «Оно поможет тебе найти меня в царстве мертвых, если вдруг я уйду туда раньше». Он, действительно, умер рано, в начале засухи, когда выслеживал добычу и не пил много дней. Обычно я носила ожерелье, не снимая, но сегодня перед прогулкой я оставила его в хижине. Моя память уже давно подводила меня из-за возраста.

Как же я найду его, испугалась я. Ведь он мне нужен, и никто не будет любить меня так, как он.

И это была последняя мысль, перед тем как я растворилась в Свете.

Послесмертие №7

Там, обретя память Души, я отпраздновала свой триумф со своими проводниками. Я нашла в себе искру Бога и спасла племя. Я научила людей преодолевать табу, и показала им пример веры в жизнь. Это было потрясающее достижение, и я могла бы почивать на лаврах, если бы не момент смерти. Умирая, я думала об убийце, и теперь была вынуждена убить сама. Я побоялась остаться без Возлюбленного, и этому опасению тоже суждено было исполниться. Что бы освободиться от этой кармической задачи, я выбрала в следующем же воплощении исцелить свой страх перед потерей любимого и научиться самой любить себя, даже будучи отвергнутой. Мой Возлюбленный, из сострадания ко мне, согласился, что бы я его убила. Детали были продуманы и мы отправились на Землю, что бы прожить новую жизнь и пройти нужные уроки.

Я родилась в женском теле, в Японии. Родители не хотели дочь, я была им обузой, поэтому они решили сжить меня со свету. Они не давали мне еды, я питалась объедками с их стола, и если позволяла взять большее, то подвергалась жестоким наказаниям. Мне было очень сложно сдерживать свой плач, потому что за него меня тоже били. Когда родился мой брат, моя жизнь стала еще тяжелей. Я ухаживала за ним и кормила его, сама оставаясь голодной. Однажды ночью я проснулась от голода, мой живот ныл и требовал еды. Я попробовала выпить воды, но это не помогло. Я знала, что если прикоснусь к родительским запасам, и они обнаружат пропажу, мне грозит смерть от их побоев. Несколько часов подряд я лежала без сна, надеясь, что голод пройдет, как он делал уже не раз, от безысходности оставляя меня в покое, но в этот раз он, похоже, решил добиться своего. Живот ныл и ныл, и я, не выдержав, пробралась в кладовую. Наевшись вдоволь, немного не в себе от такого количества пищи, я решила, что нужно скрыть следы преступления. Мне пришло в голову, что если кладовую поджечь, то родители спишут недостаток продуктов на огонь, и меня пощадят. Я немедленно воплотила свою идею в жизнь. Пожар, к моему испугу, занялся мгновенно, я успела только выскочить из кладовой, и отбежать на сотню метров, когда ее стены рухнули, и огонь перекинулся на остальные помещения дома, в том числе на спальню моих родителей и брата. Я еще могла их спасти, но мои ноги словно онемели, и я не могла сдвинуть себя с места. Через полчаса от моего дома и семьи ничего не осталось, а я сожалела только о том, что не взяла с собой еще чуть чуть риса. Когда онемение прошло, я закричала, и в ужасе бросилась через заросли в деревню, благо, солнце уже начало всходить, и его первые лучи указывали мне дорогу. Я добралась в деревню, когда все ее жители уже проснулись, поэтому все выбежали посмотреть, что же произошло, и кто нарушает тишину криком. Меня обступили, и только в объятьях какой-то полной, пожилой женщины я успокоилась, и смогла рассказать о пожаре, умолчав, конечно, о своей роли в нем. Руки, которые меня обнимали, прижали меня к себе еще крепче, и я почувствовала биение другого сердца. Я прильнула к груди той, что меня держала, и уснула.

Проснулась я в огромном по моим меркам доме. Он был чистый и светлый, на алтаре стояло семейное Божество, и я попросила его оставить меня с той женщиной, что обняла меня сегодня утром. Казалось, оно меня услышало, потому что скрипнула дверь, и в комнату вошла Она. Я кинулась к ней, и уткнулась в колени. Она ласково отстранила меня, и велела следовать за ней, что бы принять ванну. Я беспрекословно подчинилась, чувствуя, что раз меня хотят помыть, то, наверное, сразу не выгонят. После купания, она одела меня в новую одежду, которая была мне немного большой, но все-таки очень удобной. Побелив мне лицо, Хозяйка,довольная моим преображением, сказала мне, что я готова познакомиться с ее мужем. Она повела меня через сад, красивее которого я ничего не видела, и подвела меня к мужчине, который подстригал цветы. Он с интересом на меня посмотрел, и спустя какое-то время, с улыбкой, кивнул жене. Я догадалась, что он согласился оставить меня в своем доме. Счастью моему не было предела. Его жена была самой доброй женщиной на свете, ну а Он сам был кем-то особенным. Он был не такой, как все. Его движения были плавными, немного замедленными, а речь звучала для меня музыкой, и я всегда жалела, что говорил он очень редко. В ту первую ночь в их доме я рыдала, не веря в свою удачу. От Хозяина и Хозяйки я получила кров, еду, любовь и тепло. Я стала для них то ли прислугой, то ли дочерью, а Они стали для меня всем. Когда я попала к ним, мне было чуть больше 8 лет,но из-за недостатка еды, я выглядела младше. Они никогда не спрашивали меня про возраст,да я и не смогла бы ответить им, так как не умела считать, но часто мне было смешно, что они относятся ко мне, как к совсем маленькой. Конечно, я не разубеждала их, отчаянно нуждаясь в их заботе.

На закате я обычно помогала Хозяину ухаживать за садом. Весь день я жила в ожидании нашей встречи. Находясь рядом с ним, я все время улыбалась. Если бы я была собакой, то, наверное, свернулась бы клубочком, и никогда не слезала бы с его коленей, тогда он чаще гладил бы меня по голове. Хозяин редко говорил со мной , мы чаще обходились жестами и взглядами, но иногда он размышлял в моем присутствии над вопросами, которые никогда раньше не приходили мне в голову. Считая, наверное, меня совсем маленькой, и думая, что я не понимаю, он задавал их вслух, оставляя без ответов. Вопросы его казались мне чудными, но я размышляла над ними, просто потому, что их задал Он. И иногда ответы приходили сами собой,и были похожи на вспышки света в моей голове, и после них что-то во мне расширялось, как будто раньше я жила в подземелье, а теперь мне стало доступно небо. Если я получала ответ, то Хозяин задавал довольно улыбался и задавал следующий вопрос, например, почему небо вечно, а тучи проходят? Или чем жизнь в цветке отличается от моей?

Остальное время я проводила с Хозяйкой. Когда я выполняла свою работу особенно хорошо, Она позволяла мне обнять ее, и я таяла от любви, чувствуя, как наши сердца бьются в унисон.

Раз в год, весной, из столицы приезжал их сын. Мы готовили дом к его приезду, украшая его цветами и наполняя благовониями. Хозяйка готовила самую вкусную еду, а Хозяин, в честь приезда сына, становился чуть более разговорчивым. Сын их был светлым и благородным человеком. Он быстро понял, что я стала частью его семьи. И уже в следующие свои приезды начал привозить подарки и мне. Я получала от него украшения, платья и талисманы. А однажды, он привез мне кисть и тушь для письма. Хозяин улыбнулся, и пообещал ему научить меня читать и писать до следующего его приезда. Я оказалась способной ученицей, и уже очень скоро смогла прочесть их семейную летопись. Оказалось, что их род имеет благородное происхождение, и раз в семь поколений в нем рождается Божество. Так я наконец поняла, кем был мой Хозяин. Но на мой прямой вопрос Он лишь засмеялся, и уверил меня, что я ошибаюсь. Но я, конечно, не поверила ему, оставшись при своем мнении.

А потом наступил момент, когда мне пришлось рассказать ему о том, что случилось со мной в детстве. Вечером я сидела рядом с ним, и мы смотрели на закат. Он ласково прикоснулся ко мне рукой, погладив по спине, и вдруг все события той ночи вновь вспыхнули передо мной. Мое лицо исказил гнев и ужас. Я начала кричать, не узнавая свой голос, что это я погубила свою семью и подожгла дом. Хозяин схватил меня крепко за плечи и пристально посмотрел в глаза. Я потеряла контроль над своим телом, и забилась в конвульсиях. Я оказалась в темноте, в которой, как маяки, сияли его глаза. Они заполнили весь мой мир. И неожиданно его взгляд проник в точку внутри меня, о которой я не знала, и я обмякла, закрыв лицо руками. Теперь они выгонят меня, в отчаянии подумала я. Но, вместо изгнания, я оказалась в его объятьях. Мы вместе пошли в дом, и я поторопилась спрятаться в своей постели, что бы избежать стыда. Ночью в мою комнату вошла Хозяйка и до утра гладила меня по голове, приговаривая ласковые слова, и называя дочерью. Я рыдала, а под утро уснула счастливой. На следующий день у меня началась новая жизнь. Меня перевели жить в спальню для гостей, и Хозяин и Хозяйка меня официально удочерили. Мне было около 12 лет.Хозяйка смеясь, сказала, что надо бы подготовить меня к свадьбе,хотя до этого,конечно, нужно позаботиться о женихе.

Весной приехал их сын, он уже слышал о моем удочерении, и с любовью обнял,называя сестрой и красавицей. Он пообещал найти мне жениха в столице. Я не сильно обрадовалась его обещанию, не желая покидать его родителей, но не посмела возражать. В следующий свой приезд он привез с собой двоих друзей, под предлогом знакомства с родителями. Я , как бы случайно, увидела их, прогуливаясь по саду. Один из них показался мне симпатичным, и, как оказалось, я тоже приглянулась ему. После их отъезда моя приемная Мать довольна потерла руки, и сказала, что можно ждать сватов. Я убежала от нее в слезах, но Отец нашел меня, и спросил – кто управляет рекой? И я поняла, что все уже решено. В последний мой год с ними я была очень тихой, стараясь впитать в себя их любовь и заботу. Отец учил меня медитировать, а Мать заботилась о приданном и о том, что бы я хорошо чувствовала себя в столице. Она учила меня маленьким женским хитростям, которые позволяют расположить к себе мужа, самой полюбить его, и не тосковать вдали от дома. Она посоветовала мне почаще смотреть мужу на область сердца, говорить с ним тихим голосом и даже про себя называть Любимым. Она пообещала мне, что со мной поедет статуя Божества их семьи, и где бы я ни была, со мной будет их благословение. По условиям брака я имела право навещать их раз в год.

Мой муж имел хорошую должность в дворцовой библиотеке, и доход с нее должен была обеспечить достойную жизнь нашей семье. В положенный срок я попрощалась с семьей своих приемных родителей, и стала женой. Мой муж был ласков со мной, и моя жизнь в очередной раз показалась мне удивительной. На исходе третьего года у нас родилась дочь, а за ней сын. Мои родители сердечно принимали нас, когда мы навещали их, и мы иногда месяцами наслаждались их гостеприимством. На 6-й год моего замужества тяжело заболел отец. Мы предлагали ему переехать к нам, что бы мы могли ухаживать за ним, но он отказался, не желая расставаться с садом. Мать была с ним до конца его дней, и я успела попрощаться с ним перед самым его уходом. Отец снял груз с моей души, объяснив, что не я подожгла дом своих родителей, но демон, который поймал в силки мою душу. Он изгнал его тогда, в саду. Я с благодарностью бросилась целовать его руки, а он погладил меня по голове, и на прощанье задал мне последний свой вопрос: что становится с рекой, когда она впадает в море? И я, не смотря на боль, которую я испытывала от неизбежности расставания с ним, вдруг начала смеяться, и Отец смеялся вместе со мной. Мой муж и дети тоже удостоились его благословения.

Мы сидели в саду, на том месте, где отец всегда наблюдал за закатом,когда пришла Мать, и сказала, что можно готовиться к церемонии погребения. Мы провели ее с большим уважением, соблюдая все правила и традиции. После церемонии Мать поехала со своим сыном. Он жил один, и ему нужно было ее присутствие больше, чем мне. Благодаря ее советам, я уже умела быть счастливой. Она пережила отца не надолго, уйдя неожиданно, и лишь ветерок шепнул мне прощай в момент ее смерти. А потом мой названный брат рассказал мне то, что, казалось, я и так уже знала. Он поведал мне, что раз в семь поколений в их роду рождается божество, и только в этот раз оно выбрало женское тело, что бы прийти на Землю. Оно воплотилось в теле его матери. Мне стало немного не по себе. Я всегда обожествляла Отца, считая Мать обычной женщиной, но потом я поняла,что разницы между ними не было, они всегда были одним целым.

После Ее смерти жизнь моя продолжалась своим чередом, и иногда я слышала ее голос, который наставлял и оберегал меня. Однажды, во сне она приснилась мне, и посоветовала совершить паломничество. Вместе с сестрой мужа мы отправились к заброшенному Храму в горах, который Мать мне указала, там нас встретил монах. Он долго смотрел на меня, и сказал, что в первый раз видит заблудшую душу, сумевшую стать счастливой. Он подарил мне ленту, и, назвав ее лентой моей вины, посоветовал разрезать ее на месте, где сгорел дом моих родителей. Я была потрясена, что он знает об этом, и поклялась исполнить его волю, но так никогда и не сделала этого. Я побоялась, что мой муж заподозрит неладное, и не сможет меня простить.

Перед смертью мной овладел страх: я винила себя за то, что не последовала совету монаха, и боялась, что за порогом жизни меня встретят мои настоящие родители, и отомстят мне за свою гибель. Умрая, я лишь смутно видела лица мужа и детей, мое тело билось в конвульсиях, как и тогда, во время пожара.

Послесмертие №8

Демон вновь овладел мной, и я сдалась, надеясь, что он защитит меня от гнева родителей. Я отказалась от Света и погрузилась в мир теней и мрака. Демоны не плохие и не хорошие, но они поглощают свет, а не излучают его. В этом мире я была лишь частицей своего Демона. Мне не ведомо, сколько времени я провела там. В те редкие моменты, когда осознанность возвращалась ко мне, я просила свою приемную Мать о помощи. И,однажды,ее душа спустилась за мной в Мир Демонов, и выторговала у них мое возвращение к Свету. Ценой было то, что воплощаясь на Земле, я буду нести в себе часть демонической природы.

Я поднялась с душой моей приемной Матери к Свету, где, наконец, получила исцеление. Я узнала, что стала приманкой для Демона после самоубийства. Падая со стены монастыря, я испытала страх, что попаду во власть обитателей Ада, и тем самым призвала их к себе. Но моя предсмертная молитва Богу подарила мне шанс на спасение.

Он был бесконечно милостив, выбрав для меня именно такую судьбу. В начале жизни я снова встретилась со своими родителями, у которых родилась когда-то на Гоа. Моим братом стала душа, от чьей руки я погибла когда-то на острове Пасхи. Если бы демон не овладел мной, я бы скорее всего снова покончила собой или погибла бы от голода, исполняя желание семьи избавиться от меня. Но я попала во власть демона, и так сохранила себе жизнь. Демон сыграл на моей ненависти к душам родителей, и теперь моя карма была отягощена тройным убийством Но, оставшись в живых, я получила шанс встретиться со своими приемными родителями. Бог через них научил меня двум способам победы над крадущими свет: изгнанию и принятию. Мой Отец выбрал первый путь, Мать – второй. Какой же подойдет мне, мне предстояло выяснить самой.

Кроме того, Бог сделал мне еще один подарок: моим мужем стал мой Возлюбленный. Мы наконец-то встретились с ним после стольких воплощений, и получили возможность прожить счастливую жизнь вместе. Моя Душа была удовлетворенна нашими отношениями, и теперь первоочередной задачей для меня стало внутренние развитие и нахождение баланса между Светом и Тьмой, Демоном и Душой.

Я был командиром небольшого полка, охраняющего границы города – государства. Безоговорочно доверяя своим воинам, я наслаждался чувством товарищества, которое, как шептал мне лукавый Демон, мы все испытывали друг к другу. Поэтому я прибывал в радужной иллюзии и наслаждался несением службы. Задание наше было не сложным: охранять небольшую территорию вокруг города от врагов и вовремя предупреждать его жителей об опасности. Мне было не впервой командовать отрядом солдат, и однажды я даже вступил в бой с неприятелем и выиграл его. Это снискало мне славу и уважение в обществе. Я смог жениться на молодой и прекрасной девушке, которая пока не родила мне детей, но я верил, что это лишь вопрос времени. По вечерам, когда отряд отдыхал, я любил писать в ее честь стихи и читать их своим товарищам. Стремясь поддерживать в отряде атмосферу утонченных и возвышенных чувств, я побуждал своих солдат изящно выражаться, играть на музыкальных инструментах и ставить пьесы. Чтобы нам было легче привлечь к себе Музу, после захода солнца мы всегда пили виноградное вино в ее честь. Спать мы ложились обычно далеко за полночь, разгоряченные беседой и творчеством. В ту ночь мы, как обычно, выставили небольшой караул и отправились отдыхать. Но ненадолго, потому что крики ужаса одного из часовых разбудили нас. Вскочив на ноги, еще не совсем протрезвев после вчерашнего поклонения Дионису, я попытался понять, что происходит. Дозорный сбивчиво объяснил мне, что на нас идет огромное войско. По его описанию я понял, что к нам приближается армия Персов. Нас было всего человек 20, и мы ничего бы не смогли бы противопоставить им, поэтому я счел нужным скрыться в соседней роще, что бы обдумать, как следует поступить дальше. Мы вскочили на коней и поскакали в лес, молясь, что бы неприятель нас не заметил. Достигнув укрытия, мы попросили местных нимф отвести глаза противника от нашего отряда. Я не знал, что делать. Увидев мое замешательство, один из моих товарищей, совсем еще молодой человек, предложил нам всем пригубить вина, что бы умилостивить Богов и спросить у них совета. Совет показался мне разумным, и я согласился. Весь отряд получил команду спешиться и выпить вина, которое преподнёс тот юноша.

Мы пришли в себя только через день. На следующий полдень я открыл глаза, и понял, несмотря на головную боль, что произошло нечто ужасное. Мое подозрение подтвердил тот факт, что молодой человек, который подносил вино, исчез, а остальные бойцы отряда лежали на траве, не в силах пошевелиться. Я заставил силой своих солдат подняться и направил отряд в город. Когда мы вошли в него, я увидел, что персы опередили нас. Лавки были разграблены, горшки перевернуты, на мостовой видна была кровь. Нас встретили молчанием. Мы считались погибшими в бою, защищая город. Ведь это было единственным достойным объяснением тому, что мы не послали гонца с вестью о наступлении армии. Я не знаю, кто первый крикнул – ПОЗОР!!!! Но вскоре это слово подхватили все, и мы шли, понурив головы, по главной улице к нашим семьям, не находя себе оправдания. Мне хотелось умереть от стыда. Еще недавно, в честь прошлой победы, эти же люди надевали на меня лавровый венок, теперь же они отводили от меня взгляд или плевали под ноги. Я спешил укрыться в доме, но и там меня встретили не ласково. Жена сказала: «Уходи! Это ПОЗОР для меня», обвиняя и осуждая меня. Я чувствовал, что она имеет на это право. В смятении чувств я пришел в храм Аполлона и стал просить его просветить мой разум, и объяснить мне, что произошло. Только после ночи проведенной в святилище, я, наконец-то, понял, что вино было отравлено. Пораженный своим открытием, я не мог оставаться на месте. Я поклялся найти предателя и призвать его к ответу. Много дней я выслеживал его по следу коня, который он оставил, уезжая из рощи. Я увидел, что он присоединился к персам и я тайно следовал за их армией, надеясь, что мне выдастся случай поквитаться с подлецом. Прошло много времени, прежде чем я смог застать его одного. Видимо, он боялся мести и не отходил далеко от лагеря. Но, однажды, он повел лошадь на водопой, и я не упустил свой шанс. Я набросился на него сзади и сбросил с лошади. Поскольку он был безоружным, я тоже отбросил копье. Мне хотелось убить его голыми руками. Я схватил его за горло и прижал к земле. Но, прежде чем отправить его на тот свет, я должен был узнать, зачем он нас предал. Разжав руки, я позволил ему говорить. Оказалось, несколько лет назад его сестра покончила с собой из-за того, что я, проведя с ней несколько ночей, не женился на ней, а хладнокровно забыл. Я смутно представлял, о ком он говорит, но видел в его глазах такую безнадежность, ненависть и боль, что не смог его убить. Только отпустив его, я понял, что теперь мне не привезти его голову в город и не смыть свой позор. В отчаянии, я поспешил прочь, сам не зная куда я направляюсь. Назад мне дороги не было.

Ноги сами меня привели к объединенному лагерю эллинских городов, которые готовились дать отпор армии персов . Меня приняли в один из отрядов простым бойцом, и пока длилась война, я оставался в нем. Мне несколько раз предлагали повышение, но я каждый раз отказывался, не желая вновь брать на себя ответственность. Я ни с кем особо не дружил, но в отряде меня уважали за храбрость и хладнокровие в бою. Отслужив довольно долго, в одном из сражений я сломал ногу, упав с колесницы, и не мог больше оставаться в строю.

Выйдя на гражданскую службу, я усыновил мальчика лет десяти, к которому искренне привязался. Он помогал мне в работе – ходил на рынок, приносил свитки и чернила. Я учил его играть на флейте. В завещании я отписал ему все, что имел – дом, коня и место писчего при суде. И когда смерть пришла за мной, он был рядом. Я же жалел только об одном, что не убил тогда того подлеца. Мне казалось, что если бы я не отпустил его, моя жизнь сложилась бы иначе. Я мог бы смыть с себя позор, вернуться в свою семью и иметь положение в обществе. Но этого не произошло. Стыд и одиночество преследовали меня, и больше всего меня бесило то, что я погубил свою жизнь из-за своей мягкотелости. Умирая, я просил Бога о том, что бы он снова свел нас в бою. Я не знал, что нужно быть очень осторожным, прося у Бога что-то в момент смерти, потому что он исполняет такие желания быстро. В следующей жизни мы воплотились мужем и женой…

Послесмертие №9

Но перед этим, в объятиях Бога, я получил исцеление и силы, чтобы продолжить свое путешествие. Мои Проводники объяснили мне, что поступок юноши спас мне и моему отряду жизнь. У нас не хватило бы сил противостоять неприятелю.

Сражаясь с предателем, я на самом деле воевал с Демоном внутри себя, и отказавшись от убийства, одержал над Демоном победу. Но я не сделал следующего шага. Я не простил ни себя, ни юношу. Демон обхитрил меня, продолжая нашептывать мне мысли о мести, и мне еще предстояло научиться отпускать прошлое.

Я понял, что моим предназначением на Земле было учить людей восхищаться красотой, возвышаться над обыденностью, и поклоняться женственности. Но я совершил ошибку, отвергнув обязанности мужчины, в ситуации, которая требовала от меня твердости, а не мягкости. Моя демоническая природа, склонная к получению удовольствия, не позволила мне проявить ясность ума. Я знал, что встречусь с этим уроком вновь, когда придет для меня время воплотиться в теле мужчины.

А пока меня ждало воплощение в теле женщины. Смогу ли я выбрать Свет, столкнувшись со тьмой в себе?

Это случилось в Египте, примерно за 300 лет до н.э. Я родилась в богатой и знатной семье, в чьи владения входил огромный участок земли на берегу Нила. Моим дядей со стороны отца был сам Фараон. С детства я воспитывалась с его детьми и меня прочили в жены одному из его сыновей. Однако этим планам не суждено было сбыться. В те годы Рим набирал силу, и из политических соображений меня выдали замуж за одного из римских полководцев, который с помощью брака с египетской принцессой хотел упрочить свое положение в обществе. Брак, заключенный по расчету, оказался неудачным. Мы с мужем невзлюбили друг друга и стали врагами, даже не успев пожениться, причем видимых причин для ненависти не было. Я знала, что дядя любил меня, и не выдал бы меня замуж за дурного человека, а значит, говорил мне голос рассудка, мой муж не может быть таким чудовищем, как кажется мне. Я видела, что у окружающих он вызывает если даже не восхищение, то, по крайней мере, симпатию. Солдаты его уважали, в Риме он считался достойным политиком. Он был привлекательным мужчиной, пользующимся успехом у женщин. Я тоже была очень красива, поэты меня часто называли королевой ночи из-за моей смуглой кожи, полученной от матери, коренной египтянки из древнего жреческого рода. И, сколько я себя помнила, я всегда была легка в общении с людьми. Но рядом с мужем я превращалась в тигрицу, готовую растерзать его без сожаления, и с упоением выпить кровь так, что бы и капли жизненной силы не осталось бы в его теле. Мне было сложно и неприятно выносить себя такой, поэтому я избегала его, когда только это было возможно. Он хотел увести меня в Рим, но одним из условий брака было то, что я могу оставаться столько, сколько пожелаю, в доме своих родителей. Годами мы жили в разлуке, и каждый раз, когда близилось время его визита, я надеялась, что злость покинула мое сердце. Но ожидания оказывались напрасными, и при нашей встрече ненависть вспыхивала вновь. Несколько раз он брал меня силой, и от этого союза у нас родилось двое близнецов. Дети, пока были маленькими, оставались со мной, но я знала, что скоро придет время и мне придется отдать их отцу, а значит, либо расстаться с ними, либо жить с мужем, один вид которого вызывал у меня отторжение. Сомнения терзали меня, и когда я поняла, что сама не в состоянии сделать выбор, я отправилась в Храм Богов моей матери, что бы просить у них совета.

В саду Храма меня встретил молодой, красивый и статный жрец, с карими, глубоко посаженными, как у ибиса, глазами. Он с почтением поклонился мне и спросил, что меня беспокоит. Рассказав ему все, что тяготило мою душу, я расплакалась. А он обнял меня, и погладил по голове, как маленькую девочку. Его объятье оказалось крепким и нежным одновременно. Я сильнее прижалась к его груди и стала слушать биение его сердца. Неожиданно я осознала, что думаю совсем не о том, что беспокоило меня минуту назад, а о том, что мне безумно нравится прикосновение его сильных рук к моим волосам. Еще я подумала, что в его присутствии мне очень спокойно и безопасно, как никогда в жизни. Поэтому я разрешила себе поплакать немного сильнее и побыть в его объятиях немного дольше, чем допускали нормы приличия, а затем с сожалением отстранилась и посмотрела ему в глаза. Он улыбнулся мне, как старой знакомой, и я так же улыбнулась ему. Мне на мгновенье показалось, что он знает меня лучше, чем я сама и что мы очень давно играем в эту игру, которую дети называют прятки. И сейчас мы лишь притворяемся, непонятно перед кем, что час назад, в саду Храма, мы встретились в первый раз. Растеряно поблагодарив его за помощь, я вернулась домой счастливой. Мне показалось, что огромная ноша упала с моих плеч после нашей с ним встречи. И хотя ничего не изменилось, и я не приняла никакого решения, жить мне стало легче. Я наслаждалась сегодняшним днем, общением с детьми и родными. Все вокруг, в том числе и я сама, казалось мне бесконечно красивым и полным любви. Ежедневно я находила повод для посещения Храма, и мы часами увлеченно разговаривали с молодым жрецом о Богах, о Земле, о древней Мудрости, о политике, о дворцах и…, конечно, о любви… И мы сами того не заметили, как разговоры о ней вытеснили все другие темы, и страсть, не спрашивая разрешения, овладела нашими сердцами. Мы, не в силах ей сопротивляться, позволили своим телам объединиться так же, как и душам. Я, конечно, знала, что это не по правилам, и мы оба совершаем грех, но голос моего сердца был сильнее голоса разума, и я доверилась ему смело и безрассудно. Если бы о нашей связи стало известно, нам обоим грозила смерть, поэтому оставалось лишь молить богов о милости и защите от людского правосудия. Стараясь быть осторожными, мы встречались с ним в домике, спрятанном в зарослях на берегу Нила. Там по ночам можно было услышать шуршание крокодилов, а по утрам переговоры птиц. Я любила кататься с ним в темноте на лодке. Он выкатывал ее из кустарников, помогал мне сесть в нее, и мощным движением весел выводил ее на середину реки. А затем пускал ее по течению и чуть слышно пел мне свои песни. Я же лежала на дне лодки и любовалась им, небом, звездами и луной. Только им я могла рассказать свой секрет о том чувстве, которое я испытывала в глубине своего сердца, и которое питало мою душу, истосковавшуюся по нежности, привязанности и любви. Мне казалось, что звезды понимающе отвечают мне, и говорят, что мы все делаем правильно. Так прошли счастливых два года.

А затем неожиданно вернулся мой муж и потребовал, что бы дети сопровождали его в Рим. Более того, он договорился с Фараоном, чтобы и я поехала с ними.

В слезах я прощалась со своим Возлюбленным, умоляя Богов. чтобы они позволили нам встретиться вновь. Он был спокоен, и я на мгновенье даже подумала, что он рад моему отъезду, потому что теперь ему не придется нарушать правила Храма. Я знала, что это давалось ему нелегко, и он шел на компромисс со своей совестью. Но я не стала произносить эти мысли вслух, а только крепче прижалась к его груди и поклялась ему, что вернусь, и взяла с него слово дождаться моего возвращения. Судьба моя представлялась мне чернее ночи, и покидая порт Александрии, я хоронила себя и свою душу.

Плаванье на корабле в компании с мужем было для меня пыткой, я часами стояла на палубе и смотрела на воду. Муж, видимо испугавшись, что я прыгну в море, приставил ко мне охрану и велел ей не оставлять меня одну. Это было вдвойне тяжело, так как на людях я не могла позволить себе слез, которые изнутри рвали мое сердце на части. Я почти перестала есть и сильно похудела. Много сил уходило на то, чтобы сдержать свою ненависть к мужу, и вести себя с ним дружелюбно в присутствие наших детей и его подчиненных. Это давалось мне нелегко, однако, к концу поездки я смогла взять себя в руки и я даже почувствовала некоторое возбуждение от того, что скоро увижу тот город о котором столько говорили во дворце у дяди. Рим был молодым выскочкой, но все стремительно учились относиться к нему с уважением. И там оказалось все не так уж плохо. Город, порожденный волчицей, встретил меня с распростертыми объятьями и позволил мне блистать в нем. Мой муж был горд. Он без конца выводил меня в свет, наряжая в дорогие наряды, подчеркивающие мою экзотическую и непривычную для Рима внешность. Я довольно быстро разобралась в хитросплетениях местной политики. По сравнению с интригами во дворце моего дяди, она казалась мне очень простой и по-детски наивной. Просто ради развлечения, я стала давать мужу советы, которые быстро продвинули его в сенат. Это произвело на него впечатление и смягчило его сердце. И хотя мы так и не смогли полюбить друг друга, ненависть из наших отношений исчезла, а вместо нее появилось чувство товарищества и азарт, которые рождаются, когда с кем-то вместе идешь к одной цели. Мне нравился успех, а муж стремился завоевать власть, мы оба хотели блага для Рима. Теперь, вместо гневных перепалок, мы могли часами планировать стратегию поведения в сенате или состав гостей, который позволит нам упрочить свое положение в обществе. Детям Рим тоже пришелся по душе и они все реже вспоминали Египет.

Только по ночам мое сердце болело и спрашивало меня, где мой Возлюбленный? Когда разлука стала для меня совсем невыносимой, я уговорила мужа отпустить меня навестить родителей. Он хотел отправиться со мной, но я пошла на хитрость, сказав ему, что сейчас важнее быть рядом с консулом в Риме. Согласившись, муж отвез меня одну к кораблю, отправляющемуся в Египет. Путешествие по морю тянулось долго, и мое сердце считало и пересчитывало дни, оставшиеся до того момента, когда я увижу Его. Приехав, спустя много недель, наконец-то, домой, я с почестями и радостью была принята своими родителями, которые приготовили мне лучшие покои и самых вышколенных слуг. В мою честь был устроен пир, на котором я рассказывала гостям подробности о жизни в Риме и где не могла дождаться, когда наступит ночь, и я смогу незаметно выскользнуть из дворца, и побежать в наш домик на берегу Нила. Наверняка, весть о моем приезде уже достигла его ушей, и он меня там ждет, думала я, сгорая от нетерпенья. Но когда все формальности были соблюдены, и мои родители пожелали мне спокойной ночи, я почувствовала страх. Мне стало страшно, а вдруг его там не будет? Но тут же сама улыбнулась своим мыслям – такого просто не могло быть. Однако, когда я добралась до места, о котором мечтала все эти годы, предчувствие подтвердилось – дом, в который я зашла, был заброшен и пуст. Обида резанула меня по сердцу, но я решила не отчаиваться и просто занялась уборкой. Приведя дом в порядок, я ,усталая, заснула на одной из циновок, надеясь, что Он придет и разбудит меня поцелуем. Но Он не пришел ни в эту ночь, ни в следующую. Не зная, что и думать, я отправилась в Храм, что бы узнать о нем. Там главный Жрец, родственник моей матери, по секрету сообщил мне, что мой Возлюбленный покончил с собой через три дня после моего отъезда в Рим.

Выйдя из его покоев, я стояла потрясенная в центре зала для поклонений, и мне казалось, что время остановилось, и я лечу в пропасть. Эта новость отсекла меня от мира. Я остро почувствовала, что у меня больше ничего не осталось. Мое богатство принадлежало мужу, дети воспитывались в Риме, отец и мать давно отпустили меня во взрослую жизнь. То единственное, что было истинно моим в этой жизни, ушло безвозвратно. Он был частью меня, и теперь исчез, оставив пустоту и отчаяние в моем сердце. Вначале я решила покончить собой, что бы последовать за ним вслед, но мой взгляд привлекла статуя Анубиса, бога мертвых и я, неожиданно для себя, словно услышав некое неясное обещание, приняла другое решение – вступить в Храм и служить Богам так, как это делал он. Возможно, подумала я, они смилостивятся над нами и позволят нам встретиться вновь. Говорят, их могущество бесконечно, и если ты служишь им от всего сердца, они исполняют любое твое желание.

По законам того времени никто, даже Фараон, не имел права мне помешать стать жрицей, если Храм был готов принять меня. А туда, благодаря связям матери и щедрому пожертвованию, сделанному отцом, меня приняли с радостью. Отправив гонца в Рим, что бы известить мужа о своем решении, я в возрасте 30 лет, после церемонии посвящения, которая была достаточно формальной, стала жрицей Анубиса. По меркам Храма, я была слишком стара, что бы проходить серьезное обучение, обычно жрецы начинали его в раннем детстве. Так что ко мне относились снисходительно, но с уважением, отдавая должное моему родству с Фараоном. Я могла свободно курсировать между Храмом, домом своих родителей и дворцом дяди, заботясь в основном об экономических и политических нуждах жрецов, защищая их интересы перед Фараоном.

В мои обязанности жрицы входила ежедневная забота о статуе Анубиса в зале для поклонений. Таково было мое собственное желание, и главный Жрец пошел мне на встречу. Я наводила порядок вокруг статуи, мыла ее и приносила ей каждое утро свежие цветы. Это доставляло мне удовольствие, потому что одновременно с этим я разговаривала с ней, делясь тем, что тревожило и радовало меня. Статуя же отвечала мне голосом, идущим из глубины моего сердца. Я постепенно осознала, что так сам Анубис учит меня. Он рассказал мне, что это не первое мое рождение и, что я уже была на Земле много раз до этого и еще много раз буду. Он сказал, что после смерти мы все отправляемся в высшие миры, что бы предстать перед Богом, но держим ответ ни перед ним, а перед своей совестью. Я узнала, что каждый из нас рождается, что бы подарить любовь тем, кого лишил ее в прошлых воплощениях и, что я уже встречалась со своим мужем в прошлой жизни, и возненавидела его тогда. Поэтому в этой жизни мы встретились и были вместе, пока ненависть не уступила место дружбе. В тот момент, поняла я, кармический урок был пройден, и мы стали свободны друг от друга. Узнала я и то, что мой Возлюбленный был со мной на протяжении многих-многих жизней, и по договору, заключенному между нашими душами, будет и в следующих. Кроме того, Анубис показал мне во сне, что умирать не страшно, потому что Бог милосерднее к нам, чем мы сами, и для Души смерть тела является рождением, к которому она привыкла. Полученная мудрость изменила меня изнутри. Постигая глубже тайны смерти, я ближе становилась к жизни, уважая и ценя ее каждое неповторимое мгновенье, находя счастье в простых и повседневных вещах. Мне все реже хотелось навещать дворец и дом родителей, так как их суета слишком сильно отличалась от тишины моего сердца. Заметив это, главный Жрец изменил мои обязанности, поручив мне готовить людей к смерти.

В Храм часто за утешением приходили те, кто был неизлечимо болен или стар и вот-вот собирался переступить порог. Я должна была успокоить их умы и подготовить их души к переходу. Анубис помогал мне и наставлял в этой работе, передавая через меня послания тем, кто готовился к встрече с ним. Часто случались чудеса: неизлечимые больные, приняв смерть при жизни, излечивались, для стариков она отодвигалась на долгий срок, а те, кто все-таки уходили, принимали свою смерть с миром. Я нашла свое призвание и выполняла его с радостью. Почти все свое время я проводила в Храме или в домах умирающих. Конечно, мое положение, как племянницы Фараона, обязывало меня иногда появляться при дворе, но дядя не часто на этом настаивал, уважая мою работу. В одно из таких редких посещений я услышала, что мой муж снова взял в жены египтянку, и я помолилась Анубису, чтобы он растопил ее сердце, и оно стало мягким к моим детям. Мне было известно, что в этом воплощении мне суждено было быть с ними недолго, но все равно чувствовала боль из-за разлуки с ними. Эта боль была той ценой, которую я заплатила за близость к Богам, и я согласилась с ней, надеясь, что когда-нибудь дети смогут меня простить.

Помимо визитов во дворец, один день в неделю я проводила в доме своих родителей, выполняя долг единственной дочери. Они жили долго. А когда пришел черед моего отца покинуть этот мир, я была его проводником, так же, как и для матери, которая ненадолго пережила отца. Это было для меня особой честью, я попросила Анубиса встретить их в мире смерти так же ласково, как они встретили меня, когда я пришла в этот мир. Я знала, что он исполнил мою просьбу. После смерти родителей я совсем перестала покидать Храм. Если мне хотелось попутешествовать, я делала это во сне, навещая своих близких: живых и мертвых.

Еще в начале службы в Храме я узнала, что имею дар путешествовать во сне, но вначале сон вел меня туда, куда считал нужным, с годами же я научилась управлять им. Во сне я навещала своих детей, родителей, встречалась со своим Возлюбленным. Я снова делилась с ним самым сокровенным, как когда-то в дни нашей юности. А утром, просыпаясь, приступала к своей работе, зная, что и это тоже всего лишь еще один сон. Милостью Анубиса для меня стерлись границы не только между жизнью и смертью, но и между сном и явью. Я вышла за пределы двойственности и видела тот свет, что присутствует во всем. Дожив до глубокой старости, я легко приняла свой конец. Как будто кто-то выключил свет в одной комнате, и включил ее в другой.

Послесмертие №10

Стоя перед Богом и держа ответ перед Собой, я знала, что совершила много хорошего. Пересмотр моей жизни наполнил меня гордостью и счастьем. В этой жизни я решила сразу несколько кармических задач. Сумев превратить ненависть к мужу в любовь и научившись уважать его и его ценности, я стала свободной для постижения более сложных уроков. Поворотным пунктом в моей судьбе был момент, когда я решила жить и учиться, а не совершать самоубийство. В этот момент я выбрала Свет, а не тьму, и мой Демон был вынужден покинуть меня. Благодаря этому передо мной открылись новые перспективы, и я получила знания, доступные обычно только тем, кто уже покинул Землю. Это было благословением, потому что я смогла проверить их на практике. Анубис, мой покровитель, сделал мне щедрый подарок и, по закону кармы, я должна была ему за него заплатить. Я была бесконечно признательна ему за науку и горела желанием вернуть ему свой долг поскорей. Он исполнил мое желание и дал мне такую возможность в следующей жизни. Мой Возлюбленный встречал меня на Земле и, увидев его в теле мачехи, я, наконец, испытала то счастье, о котором мечтала, вернувшись из Рима.

Новая дверь в этот мир открылась для меня снова в Египте, но на много столетий раньше. Я родилась сыном Фараона Эхнатона. Мне было 8 лет, когда меня возвели на престол. Мой отец умер рано, его отравили жрецы старых Богов, недовольные тем, что он возвел на царствование бога Единого. Моей наставницей была его жена, Нефертити–прекрасная. И хотя не она произвела меня на свет, именно ее я считал своей матерью. Я боготворил ее, и был готов на все на свете, лишь бы получить от нее благосклонную улыбку. Еще младенцем, увидев ее в первый раз, я испытал бесконечное счастье. Царица была необычной женщиной, от нее исходило такое сияние, что, казалось, сам Бог Атон – Единый, приходит в наш мир благодаря ей. Она верила в него фанатично, и я следовал этой вере вслед за ней и отцом.

Мы правили с ней вместе до самой ее смерти. Я всегда был послушным проводником ее воли, зная, что через нее говорит Бог. А когда она умерла, я, безутешный и ослепленный горем, остался один на один против жрецов. Они требовали, что бы вера в древних Богов была возвращена. Желая сохранить мир в своем царстве, я согласился, хотя в глубине души знал, все древние Боги – лишь отражения и аспекты Бога Единого. Я молил его о том, что бы он простил невежество моего народа, и продолжал отвечать на его молитвы, пусть даже обращенные к его слугам.

По политическим соображениям, я женился на своей тете, и у нас с ней было двое детей, которые родились мертвыми. Их смерть была предвестником моей ранней смерти. Я заболел малярией, и врачи не смогли вылечить меня. Я подозревал, что подкупленные жрецами, они не очень-то пытались это сделать. Умирал я неспокойно, чувствуя вину перед отцом и Нефертити за то, что не смог достойно продолжить их дело, и не укрепил в Египте веру в Атона, хотя и был абсолютно уверен, что действовал так, как требовали интересы страны.

Послесмертие №11

В лучах сияющего Света я разглядел Анубиса и сразу все вспомнил. Моя вина растворилась в осознании того, что я всего лишь сыграл свою роль и сделал то, что изначально планировал: вернул долг Ученика, и продемонстрировал пример мужественности, сумев наконец поставить интересы страны выше личных чувств. Тем самым я на практике доказал, что действительно научился уважать мужчин и их ценности. Увидел я и то, что противостояние Богов существовало только в моей голове, и смог посмеяться над тем, как причудливо переплетаются узоры судеб на Земле.

Мое желание укрепить на Земле веру в единого Бога должно было исполниться в моем следующем воплощении.

Я родилась в теле девочки. Моих родителей незадолго до моего рождения продали в рабство за долги, а значит, жизнь не обещала мне ничего, кроме бедности и тяжелой работы. Когда мне исполнилось три года, я стала помогать матери молоть для хозяина зерно, и к восьми годам из-за тяжелой работы, мое тело стало сухим, сильным и загорелым. Это контрастировало с цветом моих волос, пепельно-белым, который выдавал во мне уроженку Севера. Когда мне исполнилось девять, я стала получать много комплиментов от мужчин, которые любовались моей красотой. Хозяин понял, что может заработать на мне хорошие деньги, и нашел для меня выгодного покупателя. Им оказался старик, которому было за 50. И хотя мне было противно от того, что он делал со мной по ночам, днем я восхищалась им. Старик был образован и писал стихи. Он обучил меня грамоте и игре на лютне, объяснил, как правильно вести себя в обществе, как одеваться и как красиво говорить. Много путешествуя по делам, он возил меня с собой, всюду представляя как свою дочь, обретенную после долгой разлуки. Помню, мы поехали с ним как-то к источникам Афродиты и там, мое тело, всегда такое напряженное, наконец-то расслабилось. Я набрала вес, и мои формы стали более женственными. Старик от этих изменений совсем потерял голову. По ночам он сходил с ума, прикасаясь ко мне и делая все те вещи, что он со мной делал. Но надо отдать ему должное, что он оставался нежным, и я была благодарна ему за это. Эта игра продолжалась до тех пор, пока мне не исполнилось 17 лет, и ко мне не начали свататься молодые люди, которые верили, что я его дочь. Он всем жестко отказывал, а сам от ревности превращался в животное. Уходя, он запирал меня в доме, привязывая к кровати, чтобы я не могла убежать. Он состриг мои волосы, и сделал из них парик, позволяя носить его только в его присутствии, а всем остальным рассказывал, что у меня вши и я больна неизлечимой болезнью, что бы отвадить посетителей и избавиться от ненужных вопросов. Жизнь моя превратилась в ад. По ночам он перестал быть нежным, жестоко насилуя меня, а потом стоя часами передо мной на коленях и умоляя простить его. Когда он уходил, я рыдала. Я кричала в голос, обращаясь к Богам с просьбой о помощи, но никто меня не слышал. Тогда я поняла, что сама должна себе помочь. Я составила план, как убить старика и объявить себя его наследницей. С того дня я перестала сопротивляться ему и притворилась ласковой овечкой. Он был приятно удивлен моим поведением, и спустя пару месяцев разрешил мне передвигаться по комнате в его присутствии. В одной из книг по медицине я прочла, что если правильно надавить на сонную артерию, человек может уснуть и не проснуться. Дождавшись удобного момента, я задушила старика и, чтобы меня не заподозрили в убийстве, отнесла его в ванну, опустив с головой в воду. Я хотела, чтобы все подумали, что он просто заснул, принимая омовение и захлебнулся. Затем я написала завещание, в котором он объявил меня своей наследницей. Это было не трудно. Обучая меня грамоте, старик заставлял меня копировать его письма, поэтому его почерк был мне прекрасно знаком, и я умела писать им.

Чиновник, которого прислали проверить обстоятельства смерти, был очарован мной, и вместо проведения расследования, начал за мной ухаживать, быстро объявив произошедшее несчастным случаем. Он был приятной наружности, обеспечен, добр и мог бы стать мне прекрасной партией, как и многие другие мужчины, добивающиеся моей руки. Но во мне жил страх перед мужчинами и ненависть к ним, которые я тщательно скрывала, и которые мучили меня кошмарами по ночам. Я чувствовала, что деньги и положение в обществе, которые я получила после смерти старика, не смогут защитить меня. Мне нужна была власть. И в то время для женщины было лишь два способа ее получить: первый – через замужество. Он был закрыт для меня, так как я избегала любого физического контакта с мужчинами, и второй – через патронаж. Я выбрала путь матроны, которая прокладывает себе путь к власти, используя тела других женщин. У меня была интуиция на женщин, которые могут свести мужчин с ума, и чутье на мужчин, чье покровительство могло обеспечить мне влияние. Я искала и находила девушек везде – на рынке, в рабстве, на полях. Я брала их к себе и обучала всему, что должна знать девушка из знати – музыке, поэзии, умению себя подать, я учила их жить в роскоши, а когда обучение заканчивалось, я давала им выбор – вернуться туда, откуда они пришли, или работать на меня. Многие выбирали вернуться, и я верила, что с тем, что они получили от меня, у них было больше шансов на достойную жизнь, те же, кто оставались, делали это по свободной воле. Были и такие, кто уходили, а потом возвращались, не в состоянии жить в лишениях, после познанной роскоши. Я принимала их всех. И они, в благодарность, преданно служили мне, очаровывая мужчин, и укрепляя мою власть. Деньги и богатство доставались им,власть я брала себе. Я окутала своими сетями весь двор Ирода и никто, даже его жена не знали, кто на самом деле контролирует его.

Однажды ночью ко мне пришла одна из моих подопечных и сказала, что Иродиада, жена Ирода, заключила в темницу святого, которого я обязательно должна была увидеть. Заинтригованная, я отправилась за ней в тюрьму, доступ в нее мы получили легко, потому что начальник тюрьмы был многим мне обязан. Войдя в темную камеру, освященную одной свечой, я увидела его – Иоанна Крестителя. Он посмотрел на меня, и неожиданно во всем мире для меня наступила тишина. Потом, с искренней заботой, он спросил: «Что не так?» И от этих простых слов я расплакалась. Он был первый в моей жизни человек, кто так говорил со мной. Погладив меня по голове, он велел мне искать Иисуса из Назарета, и, кивнув головой, попрощался со мной. Я выбежала из камеры с намерением его спасти, но Ирод, ослепленный Иродиадой, уже принял решение, и казнь была приведена в исполнение прежде, чем я смогла что-то предпринять. Ему отрубили голову, и в момент его смерти что-то случилось со мной. Я поняла, что мне нужно побыть одной, и это было удивительно, потому что с момента убийства старика я почти никогда не оставалась одна, так как боялась, что его дух вернется, что бы отомстить. Но в этот раз страха не было, и я заперлась у себя в комнате, и долго глядела на пламя свечи. Одно за другим стали всплывать воспоминания детства и юности, я смотрела на них отрешенно, словно они принадлежали кому-то другому. А когда они закончились, наступила пустота и появилась ясность, что нужно идти искать Иисуса из Назарета.

Мои девушки быстро разузнали, где он находится, и я отправилась в путь. В то время я уже долго изучала мистерии Астарты, шумерской Богини Любви, и поклонялась ей. Некоторые из моих учениц то же примкнули вслед за мной к ее культу, хотя я и не принуждала их. В спутницы я взяла, следуя некому наитию, одну из них, ее имя было Мария, родом из Магды. Мы с ней давно уже дружили, так как я была всего лишь на 5 лет старше ее, и мне нравились ее взгляды на жизнь, она была намного свободнее других женщин известных мне. Но была в ней и некоторая неудовлетворенность, которую не мог утолить ни один мужчина, и я взяла ее с собой в надежде, что Иисус ей поможет. Когда мы нашли его, он путешествовал по Галилее.

Он был среднего роста, темноволос, с карими глазами, полными света. Возле него хотелось быть, потому что в его присутствии чувствовалась благодать, и сразу верилось тому, что он говорил о Любви и о Боге. Для него было совершенно естественно исцелять души и тела людей, он делал это без видимого усилия, просто находясь рядом. Мне, после того, как я долгое время жила в страхе, вине и ненависти, снова захотелось радоваться жизни, танцевать, петь, смеяться. Что-то темное и страшное, казалось, покинуло мою Душу, когда я в первый раз посмотрела ему в глаза. Мы с Марией следовали за ним инкогнито, стараясь не попадаться на глаза римским легионерам, чтобы не испортить себе репутацию. Она была в него влюблена, а я смотрела на нее и немного завидовала. Никогда в жизни я не видела такого чувства. Казалось, что она тает от любви и растворяется в нем. Мария преобразилась, от ее неудовлетворенности не осталось и следа, и я знала, что для Астарты она потеряна навсегда. Впрочем, и я тоже.

Я помню нашу с ним первую встречу наедине. Я пришла в кухню подогреть вино, и по случайности застала его там одного. Он повернулся и, кивнув, словно старой знакомой, подошел ко мне. В молчании мы стояли рядом, и каждый смотрел в сердце другого. Я прочла в его сердце то, что он знает, что его скоро убьют, и убьют жестоко. А он, видимо, понял, что я это знаю. И мы оба спросили себя, стоит ли об этом говорить? И поняли – слова излишни. Я видела, что он уже сделал выбор, и не мне было его судить или отговаривать. И он увидел, что я сделала свой выбор – следовать за ним, даже зная, куда это приведет. Он улыбнулся мне и поблагодарил взглядом за молчание, а я вышла из дома, и стоя под оливковым деревом, беззвучно плакала. Эти секунды без слов значили для меня больше, чем вся моя предыдущая жизнь. Доверившись ему, я нашла в себе силы следовать за Любовью, преодолев смерть. Я еще долго ездила за ним, но мы почти не разговаривали. Я дарила ему подарки, цветы, покупала продовольствие для всех его последователей. Если бы он попросил, я бы отдала ему все свое состояние, но оно ему было не нужно. Да и мне самой – тоже.

Я покинула Иисуса до его казни, чувствуя, что если останусь, то не смогу проявить мужество, и, скорее всего, последую за ним. Но во мне жило знание, что я обязана продолжать жить, и нести свет Учителя дальше, и ни в коем случае не совершать самоубийство. Даже самой себе я не могла объяснить, откуда это знание пришло, но я приняла его и что бы не возвращаться во дворец Ирода, обосновалась в окрестностях Кейсарии. Я обучала молодых девушек грамоте и музыке. Иисус никогда не выходил у меня из головы. Я часто спрашивала себя, могла ли я помочь ему сохранить жизнь, и каждый раз отвечала себе – нет, потому что таков был выбор.

Его ученики разносили учение по всему миру, и я, следуя их примеру, тоже рассказывала своим ученицам о том, что он говорил, и без слов передавала им то, о чем он молчал. Речь его была медом, но главное было не это. Он дал нам возможность почувствовать себя всем и во всем, и это чувство осталось с нами навсегда. Несмотря на бушующие волны жизни, оно сохранялось – тихое, спокойное, величественное и простое одновременно.

В той жизни у меня был мужчина, один из последователей Иисуса, он жил со мной в Кейсарии, когда его служба позволяла ему это. С ним я узнала, что мужчина может уважать женщину, а женщина может любить мужчину, давая ему свободу. Мы никогда не говорили о браке, но однажды Лука обвенчал нас обрядом, которым сочетал браком своих учеников Иисус.

До конца жизни я была счастлива в браке. Мы давали приют тем, кто следовал за Иисусом и нуждался в защите. Его учение было объявлено вне закона, но разве законом можно остановить любовь? Учитель жил в каждом нашем слове о нем, в каждом написанном о нем письме, и в каждом деле, что мы совершали с мыслью о нем. Он был жив, пока жили те, кто помнил о нем. А таких было много, и благодаря усилиям его учеников, становилось все больше. Они разносили по миру его весть о том, что миром правит любовь, и что мы пришли сюда, что бы любить каждого, кто встретится нам на пути и, что мы должны позволять любить себя, ведь и встреченные нами пришли для того, что бы подарить любовь нам. Его энергия в те дни была столь сильной, что одно лишь упоминание о нем могло изменить человека, и крупицу этой силы он передал каждому из нас. Когда я умирала, у меня было только одно желание – вновь оказаться у его ног. Оно исполнилось. За границей жизни меня ждала Золотая Лестница, уходящая в небо. Я знала, что она приведет меня к Богу.

Послесмертие №12

Так и произошло. Я взобралась по лестнице, меня окружил свет, и мое Я растворилось в нем. А когда я вновь обрела себя, то оказалась у ног лучшего из мужчин – у ног Иисуса. Он посмотрел мне в глаза и рассмеялся: «Неужели ты поверила, что я умер?», – спросил он меня. И в этот момент я осознала, сколько боли несла в себе из-за его физической смерти. Он погладил меня по голове, и сказал, что в страдании нет необходимости, и что настала пора мне научиться не привязанности к телу. Я не могла с ним не согласиться, хотя и знала, что это непростой урок, и в нем мне необходима помощь. Души, желающие постичь его, обычно выбирают жить в присутствии Мастера или Святого. Моей Душе это тоже было необходимо, потому что в прошлой жизни, совершив выбор в пользу убийства, я снова оказалась во власти Демона. Моя встреча с Иисусом освободила меня от него, но в следующей жизни все могло повториться, и я, не желая этого, попросила, что бы меня вели.

Я родилась в касте воинов в Индии, за 500 лет до рождения Иисуса. Я была двоюродной сестрой принца Гаутамы, но любила его, не как сестра. Он был товарищем моих детских игр, которые часто заканчивались невинным поцелуем и объятьями. Помню ту сладость, которую я испытывала, находясь рядом с ним или прикасаясь к нему. Я очень хотела стать его женой, но он выбрал другую. Тогда я уговорила отца отдать меня в его наложницы. Отец согласился, хоть мне это и не было положено по касте. Он тоже был зачарован принцем и понимал, что откажи он мне, я без колебаний покончу с собой. Став наложницей принца, я купалась в неге его любви. Не важно, сколько женщин у него было, каждая чувствовала себя единственной. Я могла пойти за ним на край света, отдать за него жизнь и забыть честь, переплыть океан или взобраться на самую высокую гору, я могла говорить о нем часами и не спать сутками, лишь бы иметь счастье видеть его лицо. Я растворилась в нем и потеряла себя. Он был очень красив, я часто наблюдала за ним украдкой, прячась за колоннами дворца, и не могла наглядеться. То, как он двигался, смотрел, даже дышал – все выдавало в нем божественное происхождение. Мудрецы говорили, что он будет великим царем, но я чувствовала, что он – нечто большее, и это нельзя описать словами, существующими на Земле. Он был солнцем, сияющим для всех нас. Мы делали все возможное, чтобы он не покидал дворец никогда, стараясь сохранить его свет для себя. Но он решил иначе.

Однажды, он пришел ко мне, как к подруге детства, и сказал, что хочет уйти ненадолго. Он попросил меня отвлечь охрану. Я знала, что его отец был против этого, но я не смела ему отказать. Охрану отвлечь было не сложно, и он ушел, а я осталась ждать. Шли годы, а Гаутама все не возвращался. Много зим позже мы узнали о том, что его видели в неделе пути от дворца, и что он проповедует новое учение, позволяющее достичь просветления. Я тут же собралась, и поехала к нему. Отец, в дом к которому я вернулась, после ухода принца, поехал со мной. Он тоже его любил. Не мог не любить.

Мы нашли его в окружении учеников, сидящим в тени большого дерева. Я заняла свое место среди женщин, которые уже следовали за ним, и постаралась понять, что же с ним произошло. С одной стороны он остался тем же Гаутамой, которого я знала и любила, но теперь в нем присутствовало новое Я, которое просвечивало сквозь каждый его жест, слово, позу. Находясь в сотне метров от него, я чувствовала, что он одновременно бесконечно близок и бесконечно далек, как то солнце, что недосягаемо с Земли, но проникает в каждый ее уголок. Я желала его, я вожделела его как мужчину, брата, учителя. Он был нужен мне весь. Я знала, что это грех, ведь он пошел дорогой отречения, но ничего не могла с собой поделать. Конечно, он узнал меня и видел, что со мной твориться. Он сказал мне: «Ты – женщина, которую я когда-то любил, а теперь я люблю всех женщин, ты была моей сестрой, а теперь все они мои сестры, оставайся со мной, следуй за мной, откажись от мира, и я подарю тебе небо, которое никогда не будет заслонено тучами». Конечно, я послушалась его, сбрила волосы, и шла рядом, собирая подаяние.

Многие годы в моих мыслях был лишь он. Я просыпалась и засыпала с его именем. Но, постепенно, что-то стало меняться во мне. Мое вожделение стало остывать, теряя свой жар и обретая качество прохлады. Мне казалось, что я, полная жажды, пью ледяную воду, маленькими глотками и, капля за каплей, любовь Гаутамы проникает в меня, и он принадлежит мне, так же, как и я ему. Постепенно я стала чувствовать себя единой с ним, даже если он не смотрел на меня или я не видела его месяцами, покидая его по его указанию. Что могло быть прекрасней? Мне нравилось быть монахиней. По утрам я молилась и медитировала, до обеда собирала еду, потом ела, читала мантры, совершала вечернее омовение и ложилась спать. Казалось, что мой путь был так же предсказуем и определен, как путь звезд в ночном небе. Так продолжалось много-много дней, которые слились для меня в один бесконечный поток света.

А потом Будда умер.

И свет померк.

Мне осталась только печаль.

Океан грусти, из которого мне не суждено было выплыть, заполнил мое сердце.

Я мечтала взойти на его погребальный костер, так как в Душе считала себя его женой, но традиция мне этого не позволяла. Не в силах вынести разлуку с ним, я покончила собой. Бросившись со скалы, я умерла от множественных переломов.

Послесловие №13

Как я осудила себя после смерти! Я не могла поверить, что так легко потеряла осознанность, и не сумела отличить временное от вечного. За пеленой смерти все стало кристально ясно. Смерть Будды была лишь иллюзией, его же присутствие – единственной реальностью, но я не смогла выбрать истину, позабыв, что я сама – не физическое тело, а душа. Демон во мне вновь одержал победу, но я не могла его винить, он был очарован Буддой так же, как и я сама, и не видел смысла продолжать жить на Земле без него. В своей любви к Учителю мы с ним обрели единство, и благодаря этому, научились мирно сосуществовать.Демон, не ценивший человеческую жизнь, по своему тоже учил меня не привязанности к физическому телу и человеческим драмам, но делал это через отчаяние и страх, а я хотела постигнуть этот урок через любовь. Когда после исцеления я встретила Учителя вновь, мне хотелось лишь одного – постичь любой ценой тот урок, который я не прошла. Я была полна решимости при жизни преодолеть ограничения физического тела. На этот раз не Будда, а мой Возлюбленный должен был помочь мне. Я выбрала для себя сложное рождение, записав в свою матрицу потерю ног. И родилась в конце 19 века в России.

Я родилась в Санкт-Петербурге, в конце 19 века, в бедной, дворянской семье. С детства я мечтала стать балериной, и родители оплачивали мои уроки. Хотя, конечно, они и представить не могли, что я стану танцовщицей. Папа, дворянин чистых кровей, считал это занятие недостойным честных девушек. Но, когда он геройски погиб в русско-турецкой войне, почти не оставив нам денег к существованию, мама согласилась отдать меня в труппу Мариинского театра. Во-первых, потому, что таким было мое горячее желание, а во-вторых, всем ее участникам полагался пансион, что и сыграло ключевую роль в ее решении, так как денег у нас было совсем не много. У меня был талант, и я довольно быстро вошла в основной состав. Мы тренировались много часов в день, стоя на пуантах, выполняя плие, разминаясь и прыгая. Мое тело слушалось меня беспрекословно, и многие прочили мне большое будущее. Конечно, я влюбилась в одного из танцоров, и он ответил мне взаимностью. По вечерам, после тренировок, мы брали карету и катались по Петербургу, любуясь его дворцами, садами и Невой. Я была очень счастлива. С ним мы не говорили о любви или о женитьбе, нашей общей страстью был балет, и ему были посвящены все наши разговоры. Но, где-то в глубине души мы знали, что очень дороги друг другу. И когда время придет, мы будем вместе, родим детей, и будем жить долго и счастливо, как в сказке. Пока же мы ограничивались нежной, преданной дружбой. И это было хорошо, и устраивало нас обоих.

А потом случилась беда. Мой друг, как обычно, заказал для нас карету, но в этот раз не смог поехать со мной, так как должен был отработать танец перед завтрашней премьерой, поэтому я отправилась на ней одна, намереваясь навестить друзей. Въехав в переулок, где они жили, я услышала неожиданно громкий шум, лошади испугались, понесли, кучер не справился с управлением, и карета перевернулась. Я потеряла сознание, а когда очнулась, почувствовала нестерпимую боль в ногах. Меня с трудом вытащили из-под кареты и, закутав в одеяла, отправили в госпиталь. Несмотря на боль, я думала только об одном – смогу ли я еще когда-нибудь танцевать. И молила Бога сохранить в моей жизни балет. Но, он оказался глух к моим молитвам. Я потеряла способность не только танцевать, но и ходить. В 18 лет я стала инвалидом, мне ампутировали обе ноги. Только моя мама и мой друг остались рядом со мной. Все прежние друзья, поначалу еще навещали меня, но потом жизнь закрутила их в своем круговороте, и у них не осталось для меня ни времени, ни места. Он же навещал меня каждый день, после выступлений, а затем шел на встречи. И каждый раз, когда он уходил, я завидовала ему, ведь он жил полной жизнью – танцевал, любил женщин, гулял по Петербургу. Я же оставалась дома, зарабатывая тем, что шила пачки и пуанты для балетных выступлений. И каждый день я смотрела в свое сердце и видела там любовь и зависть к одному и тому же человеку.

Однажды, я решилась, и рассказала ему о своих чувствах, и он понял меня и простил. Это прощение сделало меня сильнее. Я стала устраивать вечерние встречи в своем доме, накинув одеяло, на обрубки своих ног. Встречи, неожиданно, стали популярны, потому что на них можно было свободно выражать себя, в независимости от сословия. Многие были настроены революционно, но были и те, кто хотел сохранить все, как есть. Дебаты длились далеко за полночь, не редко перерастая в споры, но из уважения ко мне, никогда не выходили за рамки приличия. Благодаря этим встречам я вдруг поняла, что в жизни есть не только балет. Неожиданно мои глаза открылись, и я словно впервые узнала, что сейчас идет Мировая Война, и многим нужна помощь. Я стала собирать деньги для раненых бойцов и передавать их в Красный Крест. Пользуясь давними связями, я организовывала выступления артистов балета на фронте, чтобы они своим талантом укрепили дух солдат. Многие из танцоров и танцовщиц оставались на фронте, вступая в ряды армии или мед. сестер. Те же, кто возвращались в Петербург, рассказывали о том теплом приеме, который был им оказан, и что то, что я делаю, действительно помогает людям. Эти рассказы делали меня счастливой. Я чувствовала себя в центре событий и почти забыла о своем увечье. До тех пор, пока мой друг не поехал на фронт. Мое сердце рвалось за ним, а тело меня не пускало, и я снова возненавидела себя за свое состояние. Проклиная жизнь, я впала в глубокую депрессию, и только его письма были лучиком солнца, которого я ждала, просыпаясь утром, работая, собирая деньги для фронта, присутствуя на вечерних встречах и ложась спать. Он писал часто, описывая мне свой быт, сражения, в которых он участвовал, свои чувства и тот патриотизм, который он испытывал, защищая честь России. И отчаяние, которое он испытал, когда оказалось, что эта война стала никому не нужной.

Случились две революции, и к власти пришли большевики. Солдаты вернулись на родину, балет закрыли, денег не было. Люди были возбуждены и не знали, что с ними будет дальше. Мой друг пришел с войны в середине мая и стал жить с нами, так как ему больше некуда было пойти. Я продолжала шить, но теперь, вместо пуантов, делала рабочую одежду. Большевики оставили мне квартиру из-за моего увечья. Среди них было несколько моих друзей, которые знали, что я собирала деньги для солдат, поэтому покровительствовали мне. Моей маме было тяжело смотреть, что ее мир рушится, но она держалась ради меня.

Большевики тем временем организовывали комсомол, пионерию, военные отряды. Казалось, люди боятся оставаться одни и стремятся объединиться в группы, постоянно куда-то вступая и давая клятвы. В стране шла гражданская война, и мне было тяжело оттого, что я ничем не могла помочь. Любая политическая активность могла привлечь внимание и закончиться расстрелом. Мой друг работал на заводе машинистом, и я видела, как он страдал от этого, настраивая свою жизнь теперь не на звуки флейты, а на грохот машин. Нам было трудно, но мы справлялись. И было что-то опьяняющее в ощущении того, что, несмотря на хаос, окружающий нас, мы остаемся сильными.

Прошло много времени, прежде чем он стал моим мужем. Но однажды, он сделал мне предложение. Я спросила его: «Почему?». «Потому что люблю», – ответил он. У нас родился сын. И жизнь моя наполнилась новым смыслом. Когда муж возвращался домой с работы, мне казалось, что на землю спускается Бог. Я обожала его и сына, ценя каждое мгновенье, проведенное вместе. Мы жили счастливо, хотя и трудно. Передышка нам была дана на время НЭПа, а потом еще один раз – перед самой войной. У нас появились даже какие-то сбережения, и мы часто ходили в Мариинский смотреть представления. Я давно уже смирилась с тем, что не могу ходить, у меня были протезы, и в длинной юбке можно было не заметить, что у меня нет ног. Я гордилась своей семьей, и мне казалось, что я живу в раю, хотя мир не раз переворачивался вверх дном.

А потом началась война. Муж и сын оба ушли на фронт, почти одновременно, и мы остались с моей старенькой мамой одни в городе, который уже давно переименовали в Ленинград. Об эвакуации для нас не могло быть и речи. Поэтому мы оставались в блокаде, и долго-долго нам нечего было есть. Но, однажды, солнце посветило нам в окошко, и мы с мамой вдруг начали ни с того, ни с сего смеяться. Нам почему-то показалось, что это добрый знак и теперь все будет хорошо. Мы оказались правы, потому что в тот день в открытую дверь к нам забежала кошка, и мы, с трудом поймав ее, сварили ее на обед. Кошка была вкусной, и мы после еды блаженно лежали на кровати и вспоминали все хорошее, что случилось с нами в жизни. А потом у нас заболел живот, и он болел все сильнее, пока нас ни начало рвать кровью и мы обе не умерли, покинув Землю в тот же прекрасный день.

Послесмертие №14

Я была не в своем уме, когда умирала. И меня просто подхватил поток Света, и сразу перенес в следующее воплощение, исполняя мое страстное желание – танцевать. Я умерла счастливой, и это благословило мою следующую жизнь, но между жизнями моя Душа не вспомнила себя и не осознала, что прошла очень сложный урок – преодоление ограничений физического тела. Ей суждено было получить заслуженные аплодисменты в следующий раз, когда она вновь окажется в присутствии Бога, ну а пока другой подарок ждал ее – долгожданная встреча с мужем и сыном. Их Души готовились к встрече с ней в новых декорациях.

Я родилась в семье, где танцевать было не возможно. Мы были бродячими артистами и колесили по всей Европе. Моя мама гадала по руке и на картах таро, а папа был владельцем цирка с дикими львами, тиграми, и даже слоном. У меня было 7 братьев и сестер, и нам никогда не было скучно. Я родилась одной из последних, и у моих старших братьев уже были свои дети, примерно моего возраста, так что одиночество мне было неизвестно. Мы дружным табором перемещались из одного города в другой. С тех пор, как мне исполнилось 3 года, я блистала на сцене. Я обожала, когда мне хлопали, и была готова на все, лишь бы сорвать бурю оваций. Сначала я выступала вместе с клоунами, потом помогала дрессировщикам, а затем моим номером стал танец на канате и прыжки без страховки на трапеции. Каждый раз, когда я поднималась под купол цирка, у меня захватывало дух от возбуждения, но оно не шло ни в какое сравнение с тем восторгом, который я испытывала, когда я спускалась вниз и кланялась восторженной публике. Я была зависима от ее любви и была готова ради нее на любые, даже самые опасные трюки. Мама часто говорила мне, чтобы я не заигрывалась, но я поцелуями прекращала все ее возражения. Я была великолепна и знала это. Однажды, на наше выступление пришел инкогнито принц с сыном, и я ему так понравилась, что он пригласил нас дать представление во дворце. Оно прошло блестяще. И это открыло нам доступ к другим богатым дворам. Наш цирк процветал, и папа верил, что я приношу ему удачу. Я наслаждалась жизнью, в которой не было ни капли страха, а был лишь азарт и вызов. Но, однажды, без каких-либо предупреждений со стороны судьбы, все изменилось. Я вышла на сцену, выполнила программу, спустилась вниз, поклонилась публике, и вдруг поняла, что ее восторги не зажигают во мне больше того огня, ради которого я жила все эти годы. Я пошла к маме и спросила: «В чем дело?». Она посмотрела на мою ладонь и сказала, что мне пора искать мужа.

Отец не был готов к такому повороту событий, но и не стал спорить с мамой. Он предоставил мне свободу самой выбрать себе суженного. Пока никого, кто завоевал бы мое сердце, в моем окружении не было, и я продолжала танцевать и прыгать на трапеции, но это перестало быть моей страстью, а стало просто работой. Успехи мои были даже выше, но душа уже не пела так, как раньше. Я стала профессионалом, говорил мне отец, но я, привыкшая к запредельным эмоциям, мечтала испытать их вновь, а не один, даже самый опасный мой трюк не вызывал их во мне. Мама советовала искать их в любви, и оказалась права.

Мой мужчина сам пришел к нам в цирк. Он был королевским гвардейцем: статным, красивым, подтянутым, галантным. После выступления он постучался ко мне в гримерную, что бы подарить цветы и выказать свое восхищение. Я приняла его подарок, и заглянула ему в глаза. Ах! Они оказались зелеными. Мое сердце вдруг екнуло, застыло на мгновенье и продолжило стучать дальше, а я побледнела и села на табуретку, что бы не упасть. Он спросил меня: «Все ли со мной в порядке?». Я кивнула головой и попросила его уйти, чтобы я могла подготовиться к следующему выступлению. Он вышел, закрыв за собой дверь, а я сидела не дыша, потому что боялась спугнуть то чувство, которое я так давно не испытывала на трапеции. И вот оно снова пришло ко мне вместе с ним. Я пыталась дать ему имя – радость, экстаз, блаженство? Любовь! Решила я. Он будет моим!

Я привыкла всегда добиваться своего и знала, что и сейчас не уступлю. Хотя шансов у меня, конечно, было мало. Он был дворянского происхождения, а я безродной актрисой цирка. Спросив у мамы, что она по этому поводу думает, я получила однозначный совет не тратить свое время на безнадежные фантазии и найти себе кого-нибудь попроще. И в первый раз в жизни я не послушалась ее, потому что он с того самого дня приезжал на каждое мое выступление, дарил мне подарки, катал на карете и шептал мне слова, от которых мое сердце пело. Мне хотелось быть с ним еще и еще, и к моему удивлению – ему тоже. Я ставила это в заслугу чарам своей красоты, но я знала, причина в чем-то еще.

Вопреки мрачным прогнозам мамы о том, что он никогда на мне не женится, однажды он предложил мне тайно обвенчаться, и я, конечно, согласилась. Все, что происходило, казалось мне сном, но в этом сне я была счастлива, поэтому была готова спать подольше. Мои родители, узнав о свадьбе, обрадовались, ведь она обеспечивала дворянство моему потомству, поэтому благословили меня, хотя отец и переживал, что я оставляю цирк. Родители мужа вначале не хотели признавать наш брак, но, желая сохранить хорошие отношения с единственным сыном, смирились.

Я с увлечением начала осваивать новую для себя науку быть леди. Я училась красиво одеваться, говорить, двигаться. Училась кому и в каком порядке кланяться, кому улыбаться, а кому нет. Мой муж носил меня на руках, и своей любовью он изменил мое отношение к нему. Раньше он был для меня трофеем, который я завоевала, но теперь я училась любить его по-настоящему. В его отсутствии, а он проводил много времени на военной службе, я сажала цветы, украшала дом, объезжала лошадей и готовила ему подарки. Родителей своих я видела редко, они по-прежнему путешествовали по всей Европе, демонстрируя слонов и тигров публике. Мое место гимнастки заняла моя сестра, и говорили, что она превзошла меня в выполнении сальто в воздухе. Мне тоже иногда хотелось присоединиться к ним, но я знала, что та глава моей жизни закончилась и началась новая.

На исходе третьего года моей супружеской жизни я забеременела, и родила сына, крепкого мальчугана, похожего на меня, и с детства обожавшего выполнять гимнастические трюки, которые я в тайне ото всех ему показывала. Я знала, что от бабушки ему достался дар ясновидения, но старалась никому об этом не говорить. Мой муж хотел воспитать из него военного, как и он сам. Но его планам не суждено было воплотиться в жизнь, потому что однажды после купания в реке сын простудился и оглох на одно ухо. Военная карьера отныне была для него закрыта, хотя он великолепно учился, стрелял, и ездил верхом. Возможно, при протекции отца, он смог бы все равно пойти по военной лестнице, но его желание было уйти в монастырь или стать доктором. Я предпочла бы второе, так как хотела еще понянчить внуков, но сын выбрал монашество, а затем и миссионерство в Южной Африке. Мы редко видели его и очень переживали из-за этого, пару раз мы даже хотели навестить его, но он отказывался. Особенно было тяжело смириться с его выбором мужу, который лишился, таким образом, наследника. Но мы видели, что сын нашел себя, и счастлив, поэтому позволили ему идти своей дорогой. Поползли слухи, что род мужа обречен на вымирание из-за того, что он женился на цыганке, но мы не обращали на злословие внимание, потому что знали – наш брак, это самое лучшее, что случилось с нами в жизни. А затем, словно в насмешку над клеветой, Бог подарил нам позднего ребенка. Должна сказать, что не без помощи настоек моей двоюродной тетушки, к которой обращались за помощью цыгане со всей Европы, если не могли зачать детей.

У нас родился еще один сын, и мы назвали его Виктором, что значит победа. На этот раз его воспитанием занимался отец. Они любили друг друга так сильно, что я иногда чувствовала себя лишней, но все равно благодарила Бога за подаренный нам подарок. Когда Виктор вырос, он тоже не захотел идти в армию. Он выбрал карьеру доктора и стал успешно лечить людей. К нашей радости, он жил не далеко от нас, а когда женился, и вовсе с семьей переехал к нам в дом. Его жена была такой же упрямой и невыносимой, как и я в молодости. Я сразу полюбила ее, хотя мы и спорили иногда до хрипоты. А когда родились мои внучки, то все наши противоречия исчезли. Я могла часами возиться с ними, читать им сказки и утешать их, когда они плакали. Я не дожила до того момента, когда они вышли замуж. Умерев в другой прекрасный день, когда мой старший сын приехал погостить из Южной Африки, и вся семья собралась, наконец, за одним столом.

После ужина мы с мужем вышли в сад, подышать свежим воздухом. Сидя в креслах, мы поговорили с ним о том, как замечательно собраться всем вместе, а затем замолчали. В этот момент я испустила последний вдох. Я видела, что спустя какое-то время муж забеспокоился, и стал будить меня, думая, что я уснула от усталости. Но затем он понял, что я умерла, и стал беззвучно плакать. Я просила его успокоиться, потому что скоро мы встретимся вновь, но он меня не слышал. Тогда я пошла в гостиную, подошла к своему старшему сыну и, зная, что он видит меня тем особым зрением, что досталось ему в наследство от моей мамы, сказала ему, что я умерла. Я видела, как он побледнел, встал из-за стола и быстро пошел в сад. Там он нашел отца, и я знала, что он сумеет о нем позаботиться. Я же подошла к своим внучкам, чтобы попрощаться с ними, и, кажется, они тоже увидели меня, потому что помахали мне, когда я благословила их.

Послесмертие № 15

После этого я решила пойти домой, ведь я знала, что цыгане находят свой дом лишь на небесах, в гостях у Бога. И я направилась к Свету, что встречает нас, когда мы умираем, прожив хорошую и праведную жизнь, и не отвергает нас после жизней, полных страсти и лишений. В том Свете моя прошлая жизнь, как старое, истрепавшееся платье, отпала от меня, и я снова стала Душой. Я осознала, что проспала две жизни, так и не пробудившись к Богу, и хотя один сон был полон испытаний, второй – любви, для Души это было не столь уж важно. Для нее главное – познать свою божественную суть при жизни.

При пересмотре я увидела, что мой Демон и я заключили мир. Он стал возможен благодаря тому, что мой Возлюбленный в России не отверг меня после моего признания о ненависти и зависти к нему. Своим примером он научил меня не отвергать свет из за присутствия тьмы.

С одной стороны, дружба с Демоном вносила в мою жизнь яркие краски и впечатления, но с другой стороны, она лишала меня возможности самостоятельно, без поддержки Мастера, пробудиться к Богу во время жизни, так как осознанность моя была ослаблена некоторой долей безумия.

После пересмотра я похвалила себя за то, что научилась не терять себя, потеряв часть физического тела. Мои подвиги на трапеции не были бы возможны без испытаний, выпавших на мою долю в России. Там я освободилась от страха лишиться тела, поэтому могла проявлять бесстрашие на канате под куполом цирка.

И когда мое желание танцевать и блистать на публике было удовлетворенно, открылась дверь для исполнения следующего сильного желания – встретиться с мужем и сыном. Оно тоже сбылось.

Моя смерть пришла ко мне в момент, когда я чувствовала наполненной, поэтому новые желания не связывали меня с Землей. Не было у меня больше и привязанности к физическому телу. Так у меня появилась возможность завершить свои воплощения на Земле, и отправиться в другие миры. Но, я все еще была связанна сердечными отношениями со своими близкими. И я решила стать для них Ангелом-Хранителем. Это позволило мне продолжать заботиться о них, при этом я оставалась близка к Создателю, и свободна от Демона, ведь наш договор с ним касался только моих воплощений на Земле.

В этот раз мое рождение совпало с важным моментом в истории Земли. Рим пал, уступив на многих своих бывших территориях, власть варварам. Я была одним из них. Я родилась, чтобы стать королем викингов. Моя роль требовала от меня беспощадности смелости упрямства. И я играла ее великолепно, организуя набеги на соседние территории, сжигая все на своем пути, и проносясь, словно ураган, по мирным поселениям, грабя их дома и забирая в рабство их жителей. От моих воинов не было спасенья. И я гордился ими, бесстрашными викингами. Только мой сын позорил наше племя. Он пошел не в меня, его воспитывала мать, потому что я был все время в походах, и она сделала из него тихого, спокойного, гладенького мальчика, с глазами теленка. Он мне не нравился, мне нужен был наследник, а не мямля, но Боги наградили меня только им. Я всегда искал способ избежать общения с сыном, чтобы не думать о том, что он сделает с моими владениями после моей смерти. Я не верил, что он сможет достойно продолжить мое дело, и сердце мое обливалось кровью, когда я думал о том, что все мои ратные подвиги пойдут коту под хвост. Поэтому, когда главный жрец сказал мне, что мой сын планирует против меня заговор, я решил поверить ему и просто, без разбирательств, приказал сына убить. Его смерть была всего лишь еще одной жертвой на моем пути, и я продолжал свои кровопролитные набеги, намереваясь передать царство своему племяннику, который все чаще радовал меня своими подвигами в боях. Только спустя годы, когда жрец, умирая, признался мне, что солгал мне о заговоре, я пожалел о содеянном. Он сделал это, чтобы отомстить за своих родных, которые пали жертвой одного из набегов в самом начале моего правления. Я даже вспомнил ту деревушку, которую когда-то велел спалить дотла, но, видимо, воины плохо исполнили мой приказ, потому что жрец, который тогда был простым крестьянином, спасся и поклялся отомстить мне. Он стал жрецом, и лицом, которому я доверял, а затем подложил под мой нож моего же сына. Я немедленно велел казнить его, но не успел, он умер раньше, прокляв меня и мою душу на много веков вперед. Меня это не сильно напугало, так как меня проклинали по сто раз на дню, но что-то во мне дрогнуло. Я, морской волк, вдруг понял, что хочу домой, но не знаю, где он. Моя столица была лишь перевалочным пунктом, а родился я на борту шхуны, которая сгорела вскоре после моего рождения. Эта тоска по дому сбивала меня с толку, и я не знал, куда от нее деться. Она не давала мне покоя даже ночью, и, вскоре, мне стали сниться здания и сады Авалона. Я понял, что там мой дом, но что его нет на Земле. Тогда я завоевал один из островов возле Британии и начал там строительство того, что являлось ко мне во сне. Конечно, это была жалкая копия настоящего Авалона и она лишь частично утолила мою жажду, но, однажды, произошло чудо. В мой дворец зашел Мерлин, и сказал, что готов пожить какое-то время на Земле. Я был очень рад его видеть, хотя и не очень-то помнил, кто он такой. Тем не менее, я, который в жизни не слушал никого, кроме себя, исполнил его приказание, отобрать жриц для Храма Луны. Лучшим девушкам моего королевства было приказано прибыть на остров, Мерлин отобрал 100 из них, и они удалились в Храм, который был построен в глубине острова. Больше их никто, никогда не видел. Даже сам Храм, почему-то, никто не мог найти. Это снова приписали к моим злодеяниям, и я, конечно, не стал оправдываться. Хотя бы даже и потому, что в то время сильно болел от своих многочисленных ран и вскоре скончался от заражения крови.

Послесмертие №16

На том Свете, все еще в горячке от своей бурной жизни, я был очень доволен собой. Я провел энергии Авалона на Землю, показал людям, как жить без страха и сомнений, и накрепко связал себя кармой с планетой. Мой Демон, снова встретивший меня после воплощений на Высших планетах, удовлетворил свою жажду крови. Но, в процессе пересмотра жизни, мое сердце наполнилось состраданием к людям, которым я причинил вред. Я осознал, что свобода – это ответственность дарить любовь. Первый долг, который я решил заплатить, был долг перед сыном. Моя душа выбрала стать его матерью в древнем Китае, с тем, что бы заботясь о нем, восполнить тот вред, что я причинил ему в этой жизни.

Мой сын был моим поздним и единственным ребенком. Я посвятила всю свою жизнь служению ему и его детям. Мои внуки меня любили, а сын, по непонятным мне причинам, ненавидел, и все время находил повод в чем-то меня упрекнуть. Мне казалось это несправедливым, ведь я искренне любила его и заботилась о нем, а он, буквально, вытирал об меня ноги. Это было обидно, и я по ночам часто плакала, проклиная Богов за то, что мне так не повезло с сыном. Не знаю, слышали они меня или нет, но один раз он услышал меня и спросил: «Почему я плачу?». Тогда я рассказала ему, как меня обижает его нелюбовь и плохое отношение. Он меня спросил: «Чего ты хочешь, мама?». И я ответила, что я счастлива служить ему и его детям, но прошу в ответ лишь немного любви. Это тронуло его сердце, он обнял меня, и мы долго плакали вместе, пока долг между нашими душами не растаял без следа, как последние лучи звезд в ночном небе. Когда я умерла, он построил храм в мою честь.

Послесмертие №17

После того, как я предстала перед Богом и узнала причину страданий, через которые я прошла, мне стало легко и радостно от того, что я вернула свой кармический долг. Я увидела так же, что мое умение грациозно и изящно проводить ритуалы было подарком людям из моей жизни в Авалоне. Жизнь викингом, однако, связала меня и другими кармическими связями, и теперь мне предстояло узнать, каково это -лишаться, близких мне людей в результате войн и набегов. Мне нужно было научиться выбирать мир, а не войну; сострадание, а не месть; голос своей Души, а не глас Демона. Мой Возлюбленный принял решение вновь воплотиться со мной.

Я родилась в племени индейцев дочерью вождя и получила от шамана имя Гуя, что значит, особенная. Он определил мне судьбу охотницы и целительницы, что было не обычно, потому что как дочь вождя я скорее должна была выйти замуж и продолжить род. Но с Богами не поспоришь. И хотя отец был не доволен, он смирился с решением шамана. Когда мне исполнилось 7 лет, он отдал меня ему в обучение, чтобы он научил меня всему, что знал о травах и врачевании. А в свободное от уроков шамана время я сопровождала охотников племени, выслеживая добычу и ожидая зверя в засаде. Я все схватывала на лету и к 12 годам уже знала, как пустить по ветру стрелу, чтобы попасть в глаз буйволу, и какую траву принести роженице, чтобы быстрее отошли воды. Мне нравилось узнавать все новое, я любила быть в компании старших, со сверстниками мне было не интересно. Но еще больше я любила быть одна. Я старалась избегать близкого общения. Отец был встревожен этим и расспросил меня, в чем причина. Тогда я рассказала ему, что я боюсь видений, посещающих меня, но еще больше боюсь не сдержаться и напугать ими других. Отец спросил меня, что я вижу. Я описала ему свои сны, в которых на нашу Землю приходят люди, не похожие на нас, с белой кожей, и грабят наши селения, и убивают наших людей. Отец не придал значения моим снам, но, желая мне добра, попросил шамана меня вылечить. Тот лишь грустно покачал головой и сказал, что от этой болезни лечения нет, но, возможно, все пройдет само, когда я вырасту. Позже он рассказал мне, что тоже видит такие сны, и каждый день молит духов предков защитить наше племя. С тех пор мы стали делать это вместе. Постепенно видения исчезли, и в следующий раз я увидела белых людей уже на яву.

Это было в год, когда мне исполнилось 23 весны. Поначалу показалось, что наши с шаманом молитвы были услышаны, и они пришли к нам, как друзья. Белые люди принесли нам много еды, вина и украшений, которые обменивали на шкуры диких зверей. У меня прибавилось работы. Раньше я охотилась ради пропитания, теперь же, все чаще делала это за наряды. За шкуру ягуара можно было выручить столько платьев, что их хватило бы на несколько зим. Я уходила в лес все чаще, почти не встречаясь с шаманом, хотя каждый раз хотела его спросить, откликнулись ли духи на наши молитвы или нет. Он тоже почти не бывал в племени. Однажды, я выследила-таки его, и он признался, что уходит в джунгли проводить защитные ритуалы для наших людей. Он явно не доверял белым лицам и велел мне быть осторожной. Однако, я отмахнулась от его совета, ведь они принесли в мою жизнь столько всего нового и интересного. Мой отец тоже был очарован ими. Однажды он решил устроить пир в честь белых гостей. На этом празднике я впервые увидела предводителя белых лиц и влюбилась в него, хотя и не понимала ни слова из того, что он говорил. Их толмач знал наш язык лишь наполовину, так что и он не мог мне помочь поговорить с вождем наших гостей. Но он был молод, красив и совсем не похож на наших мужчин. Он тоже отметил меня, подолгу глядя в мою сторону и, поймав мой взгляд, улыбался мне, а я краснела и улыбалась в ответ. От отца не укрылся наш интерес друг к другу, и он велел матери запретить мне даже думать об этом. «Дочери вождя не пристало так себя вести», -сказала мне мама. Она была, конечно, права, но в моей груди билось непокорное сердце. Вначале я попыталась выполнить приказ отца и стала чаще уходить в лес на охоту, чтобы забыть белого воина. Но мне было там очень одиноко. Однажды, возвращаясь вечером домой, я встретила его. Он любовался луной, которая уже три дня как была полной. Я бесшумно вышла из чащи и встала рядом с ним. Он обрадовался мне и, взяв мою руку в свою, прикоснулся к ней губами. У нас в племени такого обычая не было. Но прикосновение губ к руке было приятно, так же как и к щеке, и к шее, и к губам… Мы стали встречаться еще и еще, забывая под покровом ночи обо всем. Так прошло полгода. Он учил меня их языку, и к концу зимы я довольно сносно говорила на нем. Лучше всего у меня получались слова: «Я люблю Тебя», и «Я – Твоя навек».

Перезимовав с нами, отряд белых лиц стал собираться в дорогу, чтобы продолжить путь к соседним племенам. Их заданием было наладить торговлю с каждым из них. Я знала, что отец не позволит мне сопровождать их, поэтому я пообещала любимому убежать, чтобы быть с ним. Только мне нужно было исполнить свой долг перед племенем и принять участие в большой охоте в начале весны, которая обеспечивала нас мясом и шкурами на полгода вперед. Мы попрощались с любимым, чтобы вскоре встретиться вновь. А когда они ушли, я вспомнила, что очень давно не видела шамана. Я разыскала его в джунглях и рассказала обо всем, давно привыкнув говорить ему только правду. Я хотела спросить его совета. В глубине души я думала, что он велит мне остаться, но он посмотрел мне в глаза и сказал, чтобы я следовала за своим сердцем. Его слова окончательно развеяли все мои сомненья. После праздника в честь успешной охоты я собралась в дорогу. Поцеловав спящих сестер и мать, в последний раз посмотрев на отца, который вряд ли простит меня, взяв трехдневный запас еды и мешок лечебных трав, я отправилась за ним. Я шла по джунглям, безошибочно выбирая направление. Я чувствовала, что меня сопровождает большая кошка, но не торопится напасть, возможно, это шаман приставил ко мне духа-хранителя. Я добралась до стоянки белых лиц на рассвете седьмого дня. Они разбили лагерь на границе соседнего племени, и вели переговоры с его вождем о торговле. Мой возлюбленный, увидев меня, расцвел, и с почтением проводил в свою хижину. Здесь мы могли жить вместе, не таясь, но, чтобы не навлечь позор на отца, я предпочитала скрываться днем в джунглях и приходить к нему по ночам.

Однажды ночью, когда я заснула нагая рядом с ним, я проснулась в поту от собственного крика. Что-то плохое произошло с моей семьей. Я быстро оделась и услышала мяуканье, зовущее меня за собой. Наконец-то, я увидела ту черную кошку, которая сопровождала меня. Ее глаза горели, и я почувствовала немой приказ – следуй за мной. Так и не поняв, дух она или нет, я скрылась следом за ней в джунглях. Ужас гнал меня вперед, и я не позволяла себе отдыхать. Тот путь, что в прошлый раз занял у меня неделю, в этот раз я проделала за три дня. Когда я добралась в нашу деревню, то сошла с ума от горя. Хижины были сожжены, люди убиты, женщины, дети лежали посреди травы мертвые. Я увидела головы моего отца и шамана, надетые на колья и тела матери и сестер рядом с ними. Я не могла поверить, что это дело рук человеческих. Как это могло быть? И почему духи не защитили их? Все имущество и золото нашего племени исчезло, кто-то забрал его с собой. Но это я поняла позже, только после недель проведения ритуалов и похорон, когда я сжигала в огне тела погибших. Я не могла их оставить лежать в траве, ведь тогда их дух не смог бы отправиться в страну предков и обрести мир. Когда разум вернулся ко мне, я стала изучать следы, и они рассказали мне, что на деревню напал отряд белых лиц. Они были на таких же лошадях, как и отряд моего Возлюбленного. Я поняла, что спаслась только благодаря тому, что ушла с ним и что, похоже, шаман видел приближающийся конец, но не видел возможности его избежать. Поэтому и велел мне уйти из племени. Я чувствовала бесконечную вину перед отцом, из-за того, что не разделила с ним его судьбу. Мне не хотелось жить, я перестала охотиться, и умерла бы от голода, если бы кошка не приносила мне еду. Еда была настоящей, возможно, что и кошка тоже. В одно прекрасное утро в мой измученный разум пришла идея отомстить. Эта идея мне понравилась, потому что придала мне сил, и дала мне хоть какой-то смысл в жизни. Я отправилась по следам отряда. Они опережали меня почти на одну полную Луну, но я не торопилась, так как торопиться мне было некуда. Их след привел меня к еще одной разграбленной деревне, где тоже никого не осталось. У меня не было времени устраивать погребальный костер, поэтому я просто подожгла хижины, надеясь, что огонь заберет все тела, а скорый дождь остановит его прежде, чем пожар охватит соседние деревья. Я продолжила преследование, и вскоре поняла, что они держат путь к деревне, где разбил лагерь мой Возлюбленный. Кошка все чаще являлась мне, призывая меня буквально лететь за собой, и я подчинялась ее зову, не обращая внимания на усталость. Я бежала так, как никогда в своей жизни. И я успела вовремя, опередив отряд белых лиц на три дня. Я вбежала в хижину вождя и рассказала ему, что произошло в обеих деревнях. Он с ужасом выслушал мой рассказ, и спросил меня, что по моему мнению, он должен сделать. «Уходить!», -сказала ему я. И он, потеревшись носом о мой нос, велел тут же всем сниматься с места. Мы ушли тихо и незаметно. Скрылись в недоступном для лошадей белых лиц месте. Там племя могло сохраниться до следующей весны, пока не начнутся паводки. Меня, в благодарность за спасение, приняли в племя. Я могла бы остаться с ними, но я попросила у вождя разрешения отомстить, и он мне его дал. С местным шаманом мы собрали ядовитые травы, которые я собиралась добавить в вино белых лиц, они возили его в тюках, и я должна была пробраться в их лагерь и отравить его. Это было не сложным делом, потому что они ожидали нападения, но не шпиона. Мне хватило часа перед рассветом, чтобы выполнить свой план, и меня никто не заметил. Осталось только дождаться, когда они выпьют вино. Я решила в последний раз посмотреть в глаза своему Возлюбленному и объяснить ему, почему он умрет. Но я не нашла его в хижине. Не было его и в лагере у костра. Тогда я спряталась в джунглях и стала ждать. Вечером следующего дня, весь лагерь за ужином, как всегда выпил вина. К утру, все они были мертвы, против яда, что я добавила в вино, не было противоядия. Моего Возлюбленного среди трупов не было. Это было плохо, потому что именно ему я хотела отомстить больше всего. Да, не его отряд убил мою семью, но он был одним из белых лиц, и из-за него я ушла из дому и оставила родных умирать, а значит, он заслуживал смерти.

Его нашли в джунглях охотники моего нового племени. Он отправился меня искать, но заблудился и уже почти умирал от голода, когда его обнаружили. Вождь племени предоставил мне возможность решать его судьбу. Я не сомневалась, что я выберу для него смерть, но моя любовь оказалось сильнее мести, и я, вспомнив слова шамана, который велел мне всегда идти за сердцем, попросила вождя сохранить ему жизнь. Я взяла его к себе в хижину, выходила его, а потом рассказала все, что произошло. Он молчал много дней, а потом сказал мне, что хочет остаться в племени и быть моим мужем. Я побоялась спросить у него, через что он прошел у себя в душе, что смог простить меня, убийцу его друзей. Я к тому времени уже знала, что он не виновен, и что грабеж деревни был виной другого, ослепленного жаждой наживы конкистадора. Я предложила проводить его к отряду белых лиц, который находился в трех неделях пути от нашей стоянки, если он согласится проделать часть пути с завязанными глазами,но он был тверд в своем решении, и я согласилась. Мы поженились по обряду племени, и он надел мне на палец кольцо, которое очень мешало мне во время охоты, но которое я носила ради него. Ближе к следующей осени я родила ему сына, а потом, еще через год, дочь. В то время я почти не охотилась, воспитывая детей, и собирая травы. Я решила для себя, что отныне хочу лечить людей, а не убивать их. Мой муж же часами сидел, и писал что-то, не понятное мне. Оказалось, что книгу, посвященную обычаям и нравам нашего племени.

Мы были далеко от мира белых лиц, но это не могло продолжаться долго. Спустя 3 года они снова пришли, но на этот раз не с отрядом, но с армией. Мы попытались скрыться, но на всех наших стоянках мы натыкались на белых людей. Мы были окружены. Тогда мой муж посоветовал вступить в переговоры с ними и вызвался быть посредником. Поскольку у вождя не было иного выхода, он согласился. Они хотели наши земли и добычу. Взамен они были готовы сохранить нам жизнь и позволить занять территории к западу от реки, известные своей скудностью и отсутствием дичи. Выбора у нас не было, и мы согласились. Мой муж отправился с нами, хотя мог остаться в своем племени. Мне было горько воспитывать детей, зная, что будущее для них ограничено. Мое внутреннее зрение показывало мне, что скоро вся наша Земля будет принадлежать белым лицам. Тогда я сказала мужу, чтобы он шел к своим и забрал с собой сына и дочь. Я не могла пойти с ними, ненависть сожгла бы меня изнутри, но у детей был шанс начать новую жизнь, ведь они были еще совсем маленькими. Мой Возлюбленный понял меня и сделал то, о чем я просила. Я же осталась в племени и снова вернулась к охоте. Когда вождь умер, его сын взял меня в жены, как старшую жену. Он стал мне скорее сыном, чем мужем, и я заботилась о нем больше, чем любила. Но ему нужна была моя мудрость, чтобы быть вождем народа, загнанного в западню, и я помогала ему, чем могла. Поскольку у нас с ним не было детей, он взял в жены молодую девушку, которую я полюбила, как родную дочь. Я научила ее всему, что знала сама. Их дети стали моими детьми, я наставляла их так же, как когда-то шаман учил меня. Когда они подросли, я покинула племя, что бы стать отшельницей. Моя хижина стояла в половине дня пути от деревни. Ко мне часто приходили люди за исцелением и советом. Иногда я думала о своих детях, и вера в то, что с племенем отца им будет лучше, поддерживала во мне силы. Я никогда больше не видела их наяву, только во сне. Я жила одна достаточно долго, а потом моя старая подруга-кошка, вдруг, снова стала являться ко мне и звать меня в мир духа. Я поняла, что пора уходить. Тогда я сварила себе настой, который облегчает переход в мир иной, выпила его и легла на землю головой на Восток. Я гадала, кто же встретит меня на Земле Духов: родные, раскрывающие мне объятья или убитые мной белые лица, желающие отомстить?

Послесмертие №18

Но там не было разницы между убийцами и убитыми, все жили одной семьей, отдыхая от игры, которая называется жизнь. Когда я осознала, что реальность гораздо шире, чем я предполагала, мне стало грустно и стыдно за свою месть. Снова, в момент отчаяния, я обратилась к защите Демона, позабыв про Любовь. Он помог найти мне смысл жизни в отмщении, а мне бы хотелось, чтобы в моем сердце свободно жила радость, которую я обрела в бытность мою Ангелом и при жизни в Авалоне. Но теперь мое сердце обретало легкость только тогда, когда моя любовь была направленна на того, кого мой Демон после стольких совместных жизней тоже полюбил: на моего Возлюбленного. Мне этого было недостаточно. Я хотела вернуть себе счастье, а оно было невозможно без умения отпускать боль, причиненную другими. Мой Возлюбленный согласился помочь мне пройти урок прощения.

Шама – энергетический город, полу демонический мир, расположенный на астральном плане, в предгорьях Гималаев. Его особенность в том, что если покинуть его, то можно оказаться на Земле. В Шаме все управляется силой мысли. Когда мне исполнилось 3 года, меня забрали в монастырь и вживили чип, который подавляет эмоции, точнее направляет их энергию на создание материальных предметов силой мысли. Для этой работы подбирались самые сильно чувствующие дети, потому что их психическая энергия, взятая под контроль, могла творить чудеса. После вживления чипа, дети забывали о человеческих чувствах и посвящали свое детство и юность тому, что учились строить в голове точные схемы того, что хотелось создать в реальности. Мы начинали с простого: представляли стул во всех деталях, затем концентрировали на нем сжатую психическую энергию, и помогали воплотиться в жизнь. На тот момент нас было 8, все девочки, от работы которых зависело благополучие Шамы. Там не было заводов, фабрик или мастерских. Все, что нужно было городу, создавалось нами. Монахи воспитывали нас строго, зная, что мы в любом случае не можем чувствовать. Нас хорошо кормили и одевали, но у нас не было друзей. Родителей мы видели редко, и между собой мы никогда не играли, а обсуждали очередную схему того, что должны были создать. Если проект был особенно большим, мы обсуждениями и медитациями добивались того, что бы схема в наших головах была одной и той же, а затем все вместе концентрировались на ней. Это было особенно сложно, но и очень увлекательно. Было во всем этом только одно «но». Когда моя мама отдала меня в монастырь, она скрыла от монахов тот факт, что я уже начала осознавать свою самость. И поэтому, в отличие от других детей, я поняла, что со мной сделали и чего лишили. Возможно, что во время операции что-то пошло не так, но как бы то ни было, я чувствовала гнев и зависть, которые тщательно скрывала и пыталась направить на созидание. Но по ночам я часто скрипела зубами из-за того, что не могу смеяться, плакать, влюбляться и радоваться успехам детей. Мне, конечно, было разрешено создать семью, и я вышла замуж за хорошего человека из города, работающего с детьми. Думаю, он разглядел во мне раненного ребенка и полюбил его. Я ответила на его предложение согласием, потому что по большому счету мне было все равно с кем делить кров и постель. Я его даже немного, насколько позволял мне чип, презирала, считая слабым и чувственным. Он позволял себе проявлять свои эмоции, а у меня их не было, и не было времени задуматься о них. В моей голове строились схемы того, что нужно было создать. Я была архитектором, но все чертежи я держала в своем уме, обдумывая их до малейшей детали. И только когда они достигали совершенства, я соединяла виденье с энергией, и здание появлялось в готовом виде на том месте, которое выбрали для него. Я как раз работала над проектом стадиона, который обещал принести мне славу величайшего архитектора в истории города, когда сестра мужа родила ребенка.

Я вошла в их дом, чтобы выразить свои поздравления, как раз в тот момент, когда она целовала ребенка и плакала от счастья. Увидев ее такой, я почувствовала, что теряю контроль. Весь гнев и зависть, что копились во мне все эти годы, вдруг вырвались на свободу. Я тоже так хочу! Кричало сердце у меня внутри. Я вам отомщу, кричал мой ум. Выбежав на улицу, я увидела детский сад, не так давно построенный мной. Не успев подумать, я направила всю скопившуюся энергию эмоций на него, и он сложился, словно карточный домик, похоронив под руинами взрослых и детей. Увидев, что я наделала, я закричала, и кричала так долго, пока сама не превратилась в того ребенка, которым была до операции. Прибежал мой муж, и смог успокоить меня тем, что дал мне в руки куклу, которую достал из – под развалин. Их быстро убрала одна из моих соратниц, которая прибыла по вызову. А меня отвезли к целителям, которые обвинили монахов в халатности во время проведения операции и сказали, что я не вменяема и, что чип перегорел. Муж забрал меня домой, выхаживал меня, воспитывал, холил и лелеял. Через 6 лет я стала почти вменяемым человеком, немного не зрелым в своих чувствах и поступках, но я была в состоянии функционировать в обществе. Однако жить я в Шаме не могла. Родители погибших детей не могли простить мне моего поступка, да и монахи хотели, что бы я была подальше от взглядов людей. Они предложили мне уйти, покинуть Шаму, и я согласилась. Мой муж решил сопровождать меня. Мы собрали вещи, запасы еды и отправились в путь. Ворота, отделяющие Шаму от Земли, на мгновенье распахнулись, чтобы выпустить нас и закрылись для нас навсегда.

Первое, что мы почувствовали на Земле, был холод. В Шаме температура всегда была 24 градуса, хорошо, что мы знали об этом заранее, и взяли с собой пошитую специально для этой цели теплую одежду. Мы переоделись и осмотрелись вокруг. Мы стояли посреди заснеженной долины, и вдалеке мы смогли рассмотреть огни и трубы. Мы знали, что в дне пути отсюда есть поселение, которое изредка вступало в контакт с Шамой. Мы надеялись, что они примут нас в свое сообщество. Добравшись до деревни, мы были тепло встречены местными жителями, которые очень удивились нашему желанию присоединиться к ним, но, согласно своим обычаям всегда принимать гостей, они разрешили нам остаться. В первый год мы жили в доме главы деревни, помогая ему по хозяйству и одновременно обучаясь жить на Земле по ее законам. Муж научился рубить дрова, делать мебель, а я постигала науку шитья и готовки. Было очень необычно делать все это своими руками, ведь в Шаме достаточно было силы мысли, но нам нравилось, и мы учились получать от этого удовольствие. К концу Зимы один из жителей деревни умер, не оставив наследников, и нам подарили его дом. Так мы начали самостоятельную жизнь на Земле. Вначале было нелегко, хотя мы и прошли подготовку в доме старосты, но жители деревни нам помогали, да и мы сами спустя какое-то время освоились. Самым сложным для нас оказалось привыкнуть просить о помощи, но таковы были правила выживания – только вместе можно было жить в этом суровом климате. Мой муж был силен физически, и вскоре начал помогать строить дома, получая за это рис, а я шила одежду, используя свой талант к моделированию. Детей у нас не было, но был кот, собака и маленький конь. До конца наших дней мы так и не стали по-настоящему жителями Земли, хотя и Шама была для нас только воспоминанием. Но мы были друг у друга, и пусть не всегда наши отношения были гладкими, чаще всего из-за моей заносчивости, мы всегда чувствовали – мы самое главное, что есть друг у друга. Когда муж умер, я не захотела оставаться в деревне. Я взяла котомку, запрягла нашу маленькую лошадку и отправилась в горы. Там я нашла себе уединенное место на берегу озера и я остановилась там, чтобы обдумать свою жизнь. Я вспомнила весь свой гнев, обиду, зависть и то, к чему они привели. Вспомнила свою жизнь в Шаме, монастырь, родителей, и детей, погибших из-за меня, прожила внутренне заново нашу жизнь на Земле, и поняла, что самым важным для меня было то, что мой муж был со мной и в горе, и в радости, и мне стало грустно, что я не всегда была добра с ним. Тогда я решила вернуть ему ту любовь, которой он меня учил. Приняв это решение, я добровольно покинула свое тело, и встретилась с ним в ином мире.

Послесмертие №19

Он ждал меня и спросил: «Хочешь ли ты продолжить наше путешествие?». «Конечно», – ответила я. Мы договорились, что он даст мне еще одну возможность научиться прощать, а я в свою очередь буду заботиться о нем и никогда не брошу.

Я родилась на 2 года раньше его в Западной Европе в середине 18 века. На этот раз я оказалась в мужском теле, а он – в женском. Наши родители были соседями, и мы знали друг друга с детства. Вместе мы пасли коз, ездили с моим отцом на рынок, а когда подросли, всегда танцевали друг с другом на деревенских праздниках, Так что наша свадьба была таким же естественным событием, как и смена времен года. Мне было тогда семнадцать, а ей – пятнадцать лет. Я любил в ней все, но особенно меня влекло ее тело, по которому я сходил с ума. Мне хотелось прикасаться к нему, обнимать его, целовать, обладать им. Не важно, сколько ночей мы были вместе, я не мог утолить свой голод. Ее прикосновения, как мне казалось, исцеляли мою душу. Однажды, мы выбрались с ней в соседний город, и я увидел там статуи греческих богинь. Я был уверен, что она была бы самой прекрасной из них, и втайне сожалел, что не был скульптором, чтобы запечатлеть ее красоту в камне.

Плодами нашей страсти стали трое прекрасных детей. Я катал их на загривке, пел им песни, водил с ними хороводы и рассказывал им, как я люблю их мать. Она смущалась и гладила меня по голове, и я таял, как лед весной под лучами солнца. Мне хотелось подарить ей весь мир, носить ее на руках и рассказывать всему миру, как я счастлив. Единственное, что меня беспокоило, были деньги. Мы жили не бедно, но скудно, а мне хотелось, чтобы дом был полной чашей и чтобы я мог исполнить любое желание своей жены. Поэтому, я стал подрабатывать у мельника, помогая ему перемалывать зерно, и подрядился на доставку в деревню дров из леса. Мне было тяжело, но я гордился собой, ведь моя семья жила в достатке. Правда, родные меня почти не видели. Я возвращался с работы поздно. От усталости еле держась на ногах, ел и сразу ложился спать, а утром снова уходил на работу. Хороводы, песни, разговоры – все ушло в прошлое. Даже времени на то, чтобы побыть с женой, у меня не было. Наверное, поэтому, она мне изменила с нашим соседом – молодым парнем, который был младше ее на 7 лет. Он помогал нам по хозяйству, когда был подростком, и я, погруженный в работу, не заметил, что он успел вырасти и стать мужчиной.

Все произошло просто. Я поранил руку, когда колол дрова, и из-за этого вернулся домой раньше обычного. Дети играли во дворе. Я спросил, где их мама, и они ответили мне, что она в доме с нашим работником. Почувствовав неладное, я забежал в дом, и увидел их вместе. Я закричал от гнева и схватив стул, ударил его по голове. Он рухнул, потеряв сознание. Она лежала под ним и глядела на меня с ужасом. Еще мгновенье, и я убил бы ее, но что-то удержало меня. Я выбежал из дома и, забыв про свою боль, помчался обратно в лес. Там у меня была изба. Я решил остаться жить в ней, пока не решу, что делать. Много дней и ночей я провел, мучаясь от ревности и обиды. Иногда мне хотелось вернуться в деревню, и убить их обоих, но мысли о детях останавливали меня. Поэтому, я просил Бога вразумить меня и наставить на путь истинный.

Бог меня услышал. Однажды, в избу пришла она. Когда жена вошла, я сразу понял, что никому ее не отдам. Мы много и долго говорили. Потом плакали, затем смеялись. В итоге я вернулся домой, и мы стали жить вместе.

Вначале, по деревне ходили пересуды и слухи, но вскоре людям стало скучно о нас судачить и они стихли. Я стал работать меньше, и, хотя с деньгами было тяжело, мы справлялись. А когда подросли сыновья, они стали помогать мне, и жизнь стала легче. Каждое утро, просыпаясь, я чувствовал, как сильно я ее люблю, и благодарил Бога за то, что он дал мне тогда силы простить ее. Парень тот, кстати, ушел из деревни в армию, и мы никогда о нем больше ничего не слышали.

Иногда я спрашивал себя, почему Бог послал нам такое испытание, и однажды получил на этот вопрос ответ. Его дал мне францисканский монах, которого я повстречал в лесу и пригласил переночевать в наш дом. Там я рассказал ему нашу историю, и он, благословив нас, объяснил, что Бог не только дарит нам подарки, но и учит ценить их. Мы прошли посланное нам испытание с честью, поэтому и заслужили любовь на Земле. После того, как он отправился ночевать, мы еще долго молча сидели с женой, а потом обнялись и тоже пошли спать. Наши дети тогда уже выросли, и сами обзавелись детьми. К концу жизни у меня была большая и дружная семья. Меня уважали в деревне, и многие искали моего совета, хотя и знали, что я сам всегда в первую очередь советовался с женой. Наша любовь под старость стала совсем светлой и прозрачной, тихой и нежной. Иногда я даже жалел о нашей былой страсти и мечтал заново влюбиться в свою жену. Но пожар чувств остался в юности, и мы наслаждались прохладой заходящего солнца. Моя смерть пришла ко мне во сне. Помня слова монаха, я не боялся встречи с Богом, потому что думал, что он доволен мной. Но, оказалось, что я ошибаюсь.

Послесмертие №20

Бог просто меня любил, и спросил меня: «Доволен ли я сам тем, что я пережил?». Мой ответ был: «Да, ведь я простил и сумел понять, что не существует виноватых без обвинителей». Я заплакал, когда почувствовал, что в душе моей действительно жило удовлетворение.Своей жизнью я показал, что любовь сильнее ошибок, и если мы слушаем ее голос, то в итоге оказываемся пусть не правыми, но счастливыми. Научившись прощать, я освободился от власти Демона и открылся тому прекрасному, что есть в каждом из нас. Я вновь стал доступен любви. Моим желанием было продолжать исследовать ее во всем разнообразии. Мой Возлюбленный тоже наслаждался нашей игрой, и был готов составить мне компанию в моем следующем визите на Землю.

Я родился на Земле в теле мальчика, который рано потерял родителей, и которого взял в услужение богатый Римский полководец. Я был ему сыном, посыльным и возлюбленным. Он же казался мне Богом. Все блага в своей жизни я получал от него. С младенчества он меня кормил, одевал, обучал верховой езде. Моему обожанию его не было предела. Я его боготворил. Когда он обращал свое внимание на меня, я был счастлив, и готов на что угодно, что бы получить его вновь. Мне хотелось быть его единственным сыном, но таких, как я, у него было еще трое. Мы до крови боролись за его внимание и могли бы покалечить друг друга, если бы не боялись навлечь на себя его гнев. Он был моим героем и кумиром. Все, о чем я мечтал, это быть с ним каждую минуту. Он, видя мою страсть, тоже выделял меня, называя своим самым лучшим воином, хотя я еще ни разу не был ни в одном бою. Война началась, когда мне исполнилось семнадцать лет. Он повел войска в атаку, а я стоял по его правую руку, и ловил каждое его слово и взгляд. Он отдавал приказы и изредка ласково улыбался мне, и я был уверен, что враги не в силах будут противостоять его мудрости и опыту. Однако, фортуна распорядилась иначе, и мы проиграли то сражение. Он, из почетного воина, вмиг превратился в изгоя и отправился в одну из провинций Рима доживать там свою жизнь. У нас был выбор, поехать с ним, или остаться на военной службе, но я не мог себе даже представить жизни без него, и единственный из сыновей поехал с ним.

В провинции мой кумир быстро превратился в пьяницу, бесконечно участвуя в оргиях и изменяя мне. Мое сердце обливалось кровью, но я прощал его, потому что умел. Я утешал его, когда он плакал на моем плече о своей загубленной жизни. Мы прожили в ссылке 9 лет, пока ему не разрешили вернуться в Рим, но он вернулся туда почти стариком. Ни о какой военной карьере для него не было и речи. Мы сняли дом в пригородах Рима, где он развлекался вином и молодыми юношами, а я начал брать уроки у известного скульптора, и вскоре превзошел его изяществом форм и точностью линий. Мне стали делать заказы, и слава обо мне обошла Рим. Однажды, мне предложили оформить храм, посвященный Венере. Я должен был вылепить три статуи Богини: гуляющую в саду, отдыхающую после купания и танцующую с цветами. Я согласился, зная, что мне оказана великая честь.

Мне предстояло выбрать натурщицу, достойную быть моделью для Богини Любви. Передо мной прошли чередой самые красивые наложницы Рима, они без стеснения и страха демонстрировали мне свою наготу, потому что моя верность моему кумиру была известна Риму задолго до признания моего таланта скульптора. Из 100 женщин, я выбрал одну – с широкими бедрами, тонкой талией, высокой грудью, изящными ногами и руками, немного удлиненным лицом и лебединой шеей. Она была воплощенной Венерой, вызывающей радость одним своим присутствием. Я, по-своему, был очарован ею. Она была безумно красива, и при этом легка и весела, как ребенок. Мне часто приходилось уговаривать ее не менять позу, потому что ей было тяжело усидеть на месте. Она смеялась надо мной, и уговаривала спеть песню или потанцевать с ней. Несмотря на то, что мне приходилось часто прерываться, работа моя продвигалась, и я получал от нее необычное удовольствие. Казалось, сама Венера благословила меня на нее, и помогает мне. Наверное, это ее чары околдовали меня однажды, когда я, поправляя тунику на груди натурщицы, припал к ней губами. Я, впервые в жизни, прикоснулся со страстью к женскому телу, и она, как пожар овладела мной. Девушка ответила на мои поцелуи. Мы любили друг друга на полу храма, позволяя телам сливаться в сладком единении. Когда пламя страсти угасло, я поблагодарил Богов, что нас никто не видел. Я был смущен и испытывал огромный стыд перед своим кумиром. Я молча проводил натурщицу домой и, попрощавшись с ней, направился прямо к нему, чтобы сообщить ему о том, что случилось и молить его о прощении. Я надеялся, что он проявит свое бесконечное благородство и отпустит мне мой грех. И он повел себя достойно лучшего из мужчин. Он взял с меня слово не прикасаться больше к девушке, и разрешил продолжать работу. Я был потрясен его великодушием и, конечно, от всего сердца, поспешил дать ему обещание.

Вернувшись на следующий день в храм, я немедленно дал понять девушке, что то, что было вчера, было всего лишь наваждением Богини, и лучше забыть об этом навсегда. Но она не собиралась забывать. Не мог забыть и я. Ее влажные, полные губы сводили меня с ума. Я работал, как одержимый, стараясь закончить заказ поскорее, и напоминал себе постоянно свое обещание, данное моему кумиру. А девушка кокетничала со мной, явно решив сломать мою оборону. Я нравился ей, и она открыто говорила мне, что хочет стать моей женой. Какое-то время мне удавалось противостоять ее чарам, но когда я перешел к работе над статуей танцующей Богини, я сдался. Она была прекрасна, танцевала так грациозно, так маняще глядела на меня, что я не смог больше бороться с собой. В ту ночь мы любили друг друга, и много следующих ночей последовало за ней. Когда работа была закончена, и я должен был принять решение, что делать дальше, я собрался с духом и рассказал обо всем своему кумиру. Он отпустил меня, сказав, что ему давно скучно со мной из-за моей собачьей преданности, и что он предпочитает мальчиков помоложе. Мне было бесконечно больно от его жестоких слов, и я долго плакал, стоя в саду его виллы в одиночестве. Но выбор был сделан, а мой кумир увидев мое горе, облегчил его тем, что выкупил мою возлюбленную у Рима и подарил ее мне. Я в то время уже давно был свободным гражданином, кумир отпустил меня на свободу вместе с другими своими детьми, еще когда проиграл сражение и отправился в ссылку. Он был великим человеком, и я был счастлив, что судьба свела меня с ним, и я имел возможность быть близким с ним. Но моя судьба вела меня дальше, и впервые в жизни, я делал что-то, что решил сам.

Я выполнил желание девушки и женился на ней. Мы осветили наш союз в храме Венеры. Статуи были к тому времени уже закончены, и мы оказались предоставлены сами себе. Жена уговорила меня отправиться к ней на родину, в Персию. По дороге я сильно заболел и чуть не умер, но жена выходила меня, отпаивая меня неведомыми мне отварами. До сих пор я помню ее прохладную руку на своем лбу, отгоняющую от меня лихорадку. Когда я выздоровел, лекарь сказал мне, что я поистине вернулся с того света и должен благодарить Богов за их милость ко мне. Вскоре такая возможность появилась. Своего первого сына я назвал в честь Бога Солнца и Жизни – Аполлона, а второго – в честь Бога виноделия и снадобий – Диониса. В Персии жена, которая нашла свою родню, и дети, чувствовали себя как дома,но я всегда мечтал вернуться в Рим. Однако, видя как они счастливы, все время откладывал поездку.

Однажды, пришло известие, что мой кумир умер и объявил меня своим наследником. Это позволило мне переехать обратно в Рим вместе с женой, детьми и ее тетей, которая стала членом нашей семьи. Единственным условием завещания было то, что я должен был изваять статую в честь своего кумира. Это было для меня самым важным заданием в моей жизни, и я трудился над ним день и ночь, забывая о сне и еде, зная лишь, что должен вложить всю свою душу в эту работу. Возможно, в своем усердии я прогневил Богов, потому что они лишили меня вдохновения. Камень, который всегда в моих руках был податлив, как глина, в этот раз оставался твердым и неприступным. И, обтесывая его, я чувствовал себя ремесленником, а не скульптором. Я просил Богов помочь мне закончить статую, и я завершил ее в назначенный срок, но сам был ею не доволен. Многие восхищались ей, называя лучшей моей работой, а я чувствовал лишь стыд и раскаяние. Я отчетливо видел, что не смог достойно отобразить в камне своего кумира. После вступления в права наследства, мне больше не нужно было работать, да я и не хотел, впав в депрессию из-за того, что главный труд моей жизни не удался. Отношения с женой разладились, и я начал пить. Моя жизнь, со своего пика, быстро покатилась под откос, и я не мог ее удержать. Я был в отчаянии, мне казалось, что я потерял все, своего кумира, вдохновение, любовь к жене. И во всем была виновата статуя, забравшая у меня счастье. Однажды, выпив лишнего, я взял молоток и отправился на кладбище, где она стояла. Там я разбил ее, превращая мрамор в мелкую крошку. Утром меня, полубезумного, нашли на кладбище. Суд постановил, что я должен создать статую своего кумира, лучше предыдущей, в противном случае я лишался дома и наследства.

Со смирением я приступил к работе. В этот раз из мрамора я создал скульптуру не кумира, но человека, каким я знал его и любил. Суд одобрил работу, дом и имущество остались за мной. Прося прощение у жены, я изваял ее в форме Афины – богини мудрости, и она простила мне мое поведение, и мы смогли восстановить мир в нашей семье. Я спустился с небес на Землю и смог увидеть себя и своего кумира без прикрас, но такими, какими мы были на самом деле. Это принесло мне облегчение, силу и веру в себя. Я снова вернулся к работе, и в моих статуях стало больше жизни, но меньше совершенства. Мне это нравилось, и мне все чаще делали заказы на статуи людей, а не Богов. Дети подросли и стали моими подмастерьями. Я гордился ими и радовался, глядя, как старший обжигает фигуры из глины в печи, а младший покрывает их золотом и перламутром. Они выросли достойными людьми, и я смог оставить им хорошее наследство. С женой мы научились быть друзьями. Наша страсть с годами угасла, но нежность осталась. Я всегда любил вспоминать ее той прекрасной Венерой, которую узнал когда-то. Часто ко мне приходила мысль, что я хотел бы влюбиться в нее вновь. Именно она проводила меня в мой последний путь. Я умер удовлетворенный, ведь я испытал две настоящие любви – к женщине и мужчине.

Послесмертие №21

У меня появился выбор, кем я хочу быть в следующем воплощении – любящим мужчиной или женщиной, которую любят. Я выбрал первое. Моя прошлая жизнь прошла под знаком верности, и теперь мне предстояло познать ее противоположность – ветреность.

Я снова родился во Франции, в сказочном замке на берегу моря. Мой отец, барон, наплевав на все правила общества, женился на куртизанке и, покинув столицу, оправился жить в Бретань. Мама была красива, умна, обладала талантами в танцах и музыке, и, самое главное, могла рассмешить отца, как никто другой. Я был их младшим сыном, права на наследство у меня не было, но родители меня обожали и бесконечно баловали. Я рос счастливым ребенком, который больше всего любил читать книги и считал, что писатели, самые достойные на свете люди, конечно, после моих родителей. Прочитанные истории бесконечно увлекали меня, и я мечтал прожить жизнь полную тайн, загадок и приключений. Когда я вырос, то хотел пойти в армию, чтобы реализовать эти мечты, но мама и папа представить себе не могли, что я буду служить, поэтому воспользовавшись старыми связями отца, отправили меня ко двору. Отец выделил мне пансион, но перед отъездом попросил, чтобы я нашел себе как можно скорее богатую невесту, которая прельстится моим происхождением, так как денег у них почти не было. Я уехал в Париж, пообещав ему выполнить его наказ.

В Париже я снял себе квартиру и стал ждать, когда меня пригласят на аудиенцию к королю. Пришлось ждать довольно долго, и я гулял по Парижу, рассматривая его улицы и восхищаясь садами, но мне было скучно, и я хотел было уже вернуться домой, когда я получил приглашение прибыть во дворец. Король принял меня ласково. Он помнил моего отца, и даже историю, связанную с ним. Лукаво улыбнувшись, он представил меня мадам де Помпадур. Она тут же взяла меня под свое покровительство, и я часами бывал в ее будуарах, рассказывая ей и другим дамам истории об охоте, путешествиях и мужчинах, которые сочинял на месте. Мне хотелось их рассмешить, поэтому я превращал все истории в шутку, и дамы хохотали, как сумасшедшие. Одна фрейлина даже была в меня влюблена и писала мне записки, приглашая на свидание. Но я ответил отказом, так как мечтал встретить ту единственную, на которой женюсь, а не размениваться на быстрые связи, которые были приняты тогда при дворе. Король, каким-то образом, узнал о моем желании жениться и решил мне помочь найти идеальную супругу. Это стало любимым развлечением монарха, и каждое утро он представлял мне новую девушку, а к вечеру он находил в ней изъян и на следующее утро выбирал другую. Мне эта игра быстро надоела, но я не смел перечить королю. Однако, все имеет свой конец, и, однажды, король обрадовал меня тем, что жена для меня нашлась, ей оказалась провинциалка из Прованса, богатая, хотя и не знатная. Она была несколько простовата, но настолько мила, что я решил не переживать из-за отсутствия в ней лоска. Мой отец, конечно, одобрил брак, устроенный королем, и мы с девушкой поженились. К моему разочарованию в постели она была холодна, как полено. И я не знал, как растопить этот холод, так как был мало сведущ в будуарных отношениях, хотя и знал, что в отношениях между мужчиной и женщиной бывает по-другому. Вначале, я попросил свою мать поговорить с женой, но этот разговор только ухудшил дело. Моя жена вообще отказалась делить со мной ложе, объявив это не угодным богу делом. Я был в растерянности, мне хотелось иметь детей, моя жена нравилась мне, но брать ее силой было противно моей натуре. Я спросил ее, хочет ли она родить мне ребенка, на что она ответила – нет, и попросила отпустить ее в монастырь. Так как брак был устроен самим королем, я не мог на это согласиться.

Тогда, я обратился к мадам де Помпадур, что бы она помогла мне соблазнить мою собственную жену. Маркиза долго смеялась, но сочла это задание достойным своего внимания, и начала давать мне уроки. Она объяснила мне, что нужно дарить жене цветы, говорить с ней о ней самой, проявлять настойчивость, но в то же время сохранять дистанцию. Мадам сказала: « Женщины любят наряды и красивую музыку . Они обожают, когда делают им комплименты, особенно в присутствии подруг». Кое-что я знал от своей матери, но маркиза открыла мне целый мир женского сердца. Я постиг тайны женского влечения и узнал, как можно соблазнить женщину, создавая для нее атмосферу счастья и очарования. Я с увлечением включился в игру и выполнял все советы маркизы. Я получал удовольствие, глядя, как моя жена светится от счастья, смеется и бросает на меня все более нежные взгляды. В один прекрасный день я добился своего, и она пришла ко мне по своей воле. Я был горд тем, что смогу отчитаться перед маркизой своим достижением.

Мои ухаживания преобразили мою жену, и она стала настоящей дамой, ее былая простоватость ушла, оставив место естественному очарованию природы. Когда король увидел ее такой, он воспылал к ней нешуточной страстью. Даже мадам де Помпадур заволновалась, но вскоре они нашли с женой общий язык. Я не смог отказать королю и уступил ему жену, тем более, что я ее не любил. Мне хотелось соблазнить ее, чтобы отчитаться перед королем, но глубоких чувств у меня к ней не было. Теперь же король имел возможность убедиться в моих успехах на собственном опыте.

Из-за романа короля и моей жены, мы все время жили при дворе, и я оттачивал свои навыки соблазнителя, играя все с новыми и новыми дамами. За мной закрепилась слава повесы и ловеласа. Мне нравилось раскрывать в женщинах их природу, кружить им голову, дарить им удовольствие. Сплетни передавались из уст в уста, и уже не я ухаживал за дамами, а они за мной. Король меня любил и защищал от нападок обманутых мужей. Мне было прекрасно известно, что если бы не его протекция, меня бы уже много раз вызвали бы на дуэль. Но он получал удовольствие от моей жены и от рассказов о моих похождениях, поэтому я был неприкосновенен. Порой, он даже сам выбирал для меня кандидатуру для ухаживания, а потом в подробностях расспрашивал о нашей связи. Я не скрывал от него ничего, кроме разве что самых пикантных подробностей. Но, в какой-то момент, его сердце обратилось к новой даме, и он отправил меня с женой жить в ее поместье.

Нам в первое время было тяжело вдвоем. У нас не было детей, мы не любили друг друга, но старались, как могли, сделать жизнь друг друга приятней. В какой-то момент у нас получилось. Однажды вечером, я читал жене стихи, как всегда, больше играя, нежели веря в ту любовь, о которой там было написано. И, что-то произошло. Я почувствовал тепло в сердце и заплакал, расчувствовавшись. К своему удивлению, увидел, что и жена плачет вместе со мной. Мы разошлись молча по своим комнатам, чувствуя, что изменились. Между нами стала зарождаться любовь, которую мы боялись спугнуть и берегли, как зеницу ока. Мы стали говорить друг с другом тише, тщательно выбирая слова. Мы прикасались друг к другу нежно, чувствуя, что прикасаемся к тайне. Наши трапезы стали молчаливей, а прогулки длиннее. Каждый из нас боялся признаться, что влюблен. Я не верил своему счастью, но я действительно стал мужем, влюбленным, причем взаимно, в свою жену.

Только когда чувство стало более зрелым, мы стали говорить о нем, и теперь слова, казалось, создавали из необработанного алмаза драгоценность. Я произносил ей те же самые слова, что и год назад, но теперь они были наполнены смыслом, силой и страстью. Мое желание не могла утолить даже самая долгая близость. Я был готов подарить ей всю Вселенную. Годы, проведенные при дворе, остались в прошлом, и превратились в воспоминание. Король несколько раз вызывал нас, но жена сказывалась больной, а затем, чтобы не гневить судьбу, мы перебрались жить в Италию, купив небольшое поместье рядом с Неаполем. Там, окончательно освободившись от прошлого, мы погрузились в настоящее. У нас родились дети: мальчик и девочка. Наша жизнь, благодаря любви, была чудом. Я никогда не ходил в церковь, потому что чувствовал: Бог, о котором говорит священник, не существует, но есть Бог, который смотрит на меня глазами моей жены, говорит голосами моих детей, который прячется в зарослях винограда и обнимает меня солнечным теплом. Он был со мной в каждом моем вдохе и выдохе, и когда он был со мной, я был счастлив. Когда же это единство нарушалось, я снова становился человеком с его страданиями, болью и тревогой. Но таких моментов, с годами, становилось все меньше, и хотя к старости я сильно заболел, я умер счастливым, на руках у своей жены и детей. Они передали мою душу прямо в руки Бога.

Послесмертие №22

Бог обнял меня и укачивал, как когда-то в детстве это делала мама. И я словно плыл по волнам, и мысленно прощался со всем, что так долго было моим: с телом, женой, дочкой, сыном, домом, Италией, Землей. Все это проходило перед моим внутренним взором, и я постепенно терял к этому интерес. Мне было спокойно и хорошо, и хотелось бесконечно оставаться в Его любящих руках. Но, осознанность вернулась ко мне, и я спросил себя – что дальше? Встречи, расставания, любовь, дети и чувство вины – все это перестало меня интересовать, мне захотелось чего-то нового. Я знал, что достиг мастерства в науке отношений: с помощью слов мне удавалось управлять своими чувствами и чувствами людей, а значит – реальностью. Поэтому я решил, что пришло время отложить игру инь и янь в сторону и посвятить себя служению Богине. Я хотел принести на Землю ее таинства, которые я постиг на Авалоне. Планируя следующее воплощение, я учел несколько факторов. Я вспомнил, как в детстве мечтал прожить жизнь полную тайн и приключений, и как восхищался писателями, в глубине души желая быть одним из них. А так же то, что во время жизни в Италии я часто думал о волчице, что вскормила основателей Рима. Мне казалось, что она была величайшей из матерей, раз ее дети достигли таких высот и успехов. Мне было интересно узнать, каково это, быть взращённым волком. Мое следующее воплощение обещало быть захватывающим, но одиноким. Мне пришлось на время попрощаться со своим Возлюбленным. У нас пока не было уроков, которые бы мы хотели пройти вместе. Ему предстояла жизнь в монастыре, о котором он мечтал в начале нашего замужества. Меня тоже ждал путь отшельничества.

Я никогда не пила молока матери, мне сразу дали грудь волчицы. Таковы были правила – жриц, преданных Астарте, отбирали еще до рождения, и их посвящение начиналось при родах. До трех лет я жила во дворе храма вместе с волчатами, они кусали меня и царапали, и я училась у них не реагировать на боль. Я не знала языка, зато умела рычать и выть на Луну. В три года меня забрали в Храм и поселили в одной комнате с еще 7 девушками, всего нас было восемь и лишь одной из нас было суждено дожить до двенадцати лет. Именно в этом возрасте проходила инициация испытанием, и выжившая становилась оракулом Богини. Нам объяснили это, как только мы немного освоили язык и научились понимать человеческую речь. Прожив среди волков 3 года, все мы знали, как бороться за выживание. Каждая понимала, что она должна быть сильней и умней остальных. Нас обучали многим наукам и искусствам – от составления ядов до владения кинжалом, от чтения и письма до ведения интриг и составления гороскопов. Мы умели многое. Каждая старалась быть лучшей. Мы не могли быть подругами, так как привязанность сделала бы нас слабыми и могла стоить жизни. Но мы учились друг у друга и тех, кто не принадлежал нашему кругу, встречали единой стаей. Мне не повезло, другие девочки были ловчее, сильней и умней меня. Я обладала гибкостью, и Богиня наградила меня интуицией, но я не знала, как эти качества помогут мне пройти испытание. Я боялась его и иногда играла с мыслями о том, что лучше выпить яд и избежать позора поражения. Но это были только мысли, и я умела их контролировать.

В один прекрасный день все мои мысли умолкли, и во мне зазвучал голос Богини. На самом деле он звучал во мне всегда, но теперь я поняла, как отличить его от остальных. Она всегда говорила со мной на выдохе. Богиня учила меня тому, как поступать и что делать. Я хранила свой дар в тайне и практиковалась общаться с ней, как только выдавалась свободная минута. Она велела мне не бояться инициации и положиться на нее. В двенадцать лет у меня начались первые менструации и я стала готова к испытанию, когда все остальные девушки тоже достигли зрелости, оно началось.

Инициация, по традиции, длилась три дня полнолуния. Нас заперли в специальном помещении храма полного змей, крокодилов, диких животных, ловушек и препятствий. Нам нужно было найти свой путь к выходу в полной темноте. Я не помню этих дней, они слились для меня в одну долгую минуту, когда разум и тело постоянно на стороже, и нет места страхам и сомнению. Помню лишь, что голос Богини указывал мне дорогу. К концу третьего дня я выбралась на поверхность и не могла прийти в себя от восторга – я осталась жива. Охранники Храма нашли меня и привели в зал Посвящений. Кроме меня выжили еще две девушки. Это было чудом, и мы все трое были признаны оракулом Богини. По уставу Храма нам запрещено было разлучаться, и мы везде и всегда были вместе.

Наше обучение продолжалось. Теперь мы постигали мистику и колдовство. Поскольку нас было 3-е, говорили, что благодаря нам Храм окрепнет и приобретет еще большее величие, ведь никогда раньше Богиня не была так благосклонна к Земле. Моим особым талантом было умение задавать вопросы Богине и получать на них ответы. Две другие мои сестры были сильны в чтении будущего и исцелении болезней. Теперь мы были сокровищем Храма, и нас берегли, как зеницу Ока. В пятнадцать лет мы официально получили разрешение разлучиться. Теперь мы могли выбрать себе мужчин. Я остановила свой выбор на ученом, славившемся точностью составления звездных таблиц и гороскопов. Он, знакомый с практиками и ритуалами, лишил меня девственности и получил право считаться моим мужем, хотя и видел меня только в периоды отсутствия на небе Луны. Все остальное время я была занята в Храме. Днем мы с сестрами вели прием людей и отвечали на их вопросы и нужды, ночью мы выполняли задания царя, помогая ему укрепить свою власть. Спали мы мало. Свободного времени у нас почти не было, но я каждую свободную минуту писала то, что диктовала мне Богиня. В этих записях было много простой и полезной информации, доступной обычным людям, и которая могла облегчить им жизнь, но были там и секретные знания, которые можно было открыть только посвященным. Я тщательно скрывала ото всех, что пишу, потому что боялась, что у меня отберут таблички. Хранители культа бдительно следили, чтобы знание оставалось в Храме. Вначале я носила таблички при себе, но их становилось все больше и больше, и мне пришлось найти для них тайник. Я не знала, что я сделаю с ними, но продолжала писать, повинуясь воле Богини.

А потом Храм сгорел, и мои записи пропали. Остались только те, что я носила при себе. Горе мое было не передать словами, я даже не обратила внимания, что сама осталась без дома. Мой мужчина сгорел вместе с Храмом. Говорили, что поджог был не случайным, так как произошел во время церемонии благословения урожая, когда все видные хранители культа были в ритуальном зале. Поскольку мое присутствие не было необходимым, я уединилась возле пруда, чтобы побыть наедине с собой. Мои сестры тоже не присутствовали на церемонии, но они остались в Храме и сгорели вместе с ним.

Я не понимала, чем мы так прогневали Богиню, и почему она лишила нас своего благословения. Ее голос по-прежнему звучал во мне, полный любви и сочувствия, но мне не хотелось его слушать. То, что произошло, казалось мне предательством, и я старалась разорвать нашу связь. И на какое-то время мне показалось, что ее голос стал тише. Я нашла себе пристанище на севере страны, куда добралась с караваном торговцев. Мне хотелось убежать из столицы, чтобы не видеть развалин того, что мне когда–то было дорого. Кроме того, новые лица пришли к власти при дворе царя, и я была им не мила. Меня приютил провинциальный храм Астарты. Я не хотела проводить церемонии, посвященные Богине, так как моя обида на нее не проходила. Я взяла на себя роль советницы при храме и помогала жрицам в их служении. Совсем разорвать связь с культом у меня смелости не хватило. Вся моя жизнь, от рождения и до настоящего момента, всегда принадлежала ей – Богине. Я и представить себе не могла, что может быть другой путь.

Однажды, по дороге к ручью, где я всегда набирала воду для купания, меня укусила змея. Я даже не обратила внимания на укус, наученная легко переносить любую боль, но мое зрение вдруг начало стремительно ухудшаться, и за месяц я его совсем потеряла. Я не могла больше писать, и мне нужна была помощь, чтобы вести повседневную жизнь. Я достаточно хорошо ориентировалась при помощи других органов чувств дома, но неуверенно чувствовала себя за пределами своего жилища. Ко мне приставили молодого служителя храма, чтобы он помогал мне во всем и учился тому, чему я захочу его научить. В темноте мне нечем было себя занять, и я решила восстановить потерянные записи, которые сгорели в Храме. День за днем, я диктовала своему помощнику то, что могла вспомнить. Он записывал за мной, и в этом, состояло его ученичество. Мы работали над таблицами больше трех лет и, когда работа была закончена, он покинул меня, поскольку его семья выбрала для него мирской путь семьянина. Я осталась одна и, с удивлением, осознала, что мне не хватает его. Книга была закончена, и ее власть надо мной тоже прошла. Меня впервые стало интересовать что-то кроме нее. Меня очень интересовал он. Я постаралась увидеть его во сне, и у меня получилось. Я узнала, что он живет в городе, расположенном в 7 днях пути от моего жилища, и счастлив с женой. Ревность больно резанула меня по сердцу. Я чувствовала себя покинутой и преданной. Мне хотелось мести, ведь он жил полной жизнью, а у меня оставалась только мое одиночество. Голос Богини, который раньше звучал во мне, после окончания книги перестал меня беспокоить. Я была полностью предоставлена сама себе. И для меня наступила ночь, как внутри, так и снаружи. Я возненавидела всех, кого когда-то встречала на своем пути, с теплом вспоминая только волчицу-мать, которая никогда не предавала меня. Все остальные же меня покинули, и месть казалась мне единственным, ради чего стоит продолжать жить. Подвластная ей, я наняла караван и поехала в город, где он жил.

Уже несколько месяцев, как ко мне начало возвращаться зрение, но я держала это в секрете, чтобы месть моя была более изощренной. Мой план был идеален. Я собиралась приехать в его город, убить его жену, совратить его, а затем убить нас обоих. Мне казалось, что такая месть будет достойным завершением моей жизни. Но все пошло не так, как я запланировала. Он не ответил на мое приглашение навестить меня, а его жена не покидала дом, так как была беременной. Я была взбешена. Ведь он был обязан мне всем. Именно я сделала из необразованного мальчишки достойного мужа, а он даже не захотел взглянуть мне в глаза, которые вновь обрели виденье. Тогда я решила действовать по-другому. Я тайно пробралась в его дом, и отравила цветы, которые приносили в их спальню. Они оба должны были отравиться ароматом, который раскрывал свои ядовитые свойства по ночам. Я же вернулась в свой дом и стала ждать известия об их смерти. Оно пришло ко мне спустя 3 дня, и я, наконец-то, уснула, очень довольная собой. Во сне ко мне пришла Богиня и спросила, не хочу ли я снова говорить с ней, и я поняла, что хочу. Обида моя прошла, месть остудила ее. Я дала свое согласие. И ее голос снова зазвучал во мне. Он велел мне возвращаться в столицу.

Сборы мои были не долгими. Через несколько дней, я уже покупала дом возле царских садов, недалеко от того места, где когда-то был Храм. Сейчас там был пустырь, но Богиня сказала мне, что Храм восстановят. Я не очень понимала, чем мне заниматься, поэтому по утрам я гуляла в садах, днем спала, а вечером играла на музыкальных инструментах. Впервые в жизни мне было скучно, и я познала, что такое лень. Такое существование продолжалось долго, а Богиня уговаривала меня, что все в порядке, и, лишь когда я совсем расслабилась, она приказала мне навестить царя. Я послала запрос с посыльным с просьбой о встрече, и так как у меня еще сохранились связи, она состоялась быстро. Царь принял меня с уважением и спросил, не хочу ли я быть его советницей в вопросах правления. Я, конечно, согласилась. Началась моя жизнь за кулисами трона. Много раз меня пытались подкупить, чтобы я дала царю совет, который выгоден им, но я всегда была верна голосу Богини, даже когда он звучал безумно. Царь ценил мою преданность и щедро одаривал подарками. Его жены ревновали ко мне и нередко пытались отравить, но я была воспитана в Храме и легко определяла яд по запаху. Царь жил долго, в том числе благодаря и моим усилиям, а когда умер, в завещании велел мне уехать из страны или покончить с собой, чтобы не открыть его секреты. Мне некуда было ехать, и я выбрала второй вариант.

Послесмертие №23

Меня похоронили вместе с царем. Мое путешествие в загробном мире освещалось светом церемоний, которые проводились для него. Я шла за ним, полная высокомерия, считая себя выше человеческих законов, но чем глубже свет проникал в мою душу, тем яснее мне становилось, что мое высокомерие – лишь защита от одиночества. Всю жизнь я была предоставлена сама себе, за исключением нескольких лет слепоты. Это делало меня глубоко несчастной. Я не хотела в этом признаться, предпочитая видеть в себе лишь сияние солнца, и не замечая темноты ночи. Мой Демон вновь вернулся ко мне, и я ясно видела теперь, что своим присутствием он не принес мне исцеления, но ожесточил мое сердце.

Следуя за царем, я пришла в небесные чертоги, где вместо Богини меня ждала моя мама, которую я никогда не видела на Земле… Она обняла меня, и моя душа плакала, пока не освободилась от груза, который накопила. Я вернулась домой, и мне не хотелось больше никуда идти.Но колесо кармы не остановишь. Мне было за что заплатить, и было что получить… У меня было еще много воплощений в разных телах. Все и не упомнишь. Чаще всего я была служительницей культов и несла в себе мудрость, которую Богиня хотела явить на Земле. Иногда, эта мудрость служила обогащению мира, иногда разрушению…

Наша цивилизация была удивительной. Мы были едины с природой, похожие на зверей – гибкие, сильные, смуглые, способные выжить в любых условиях, и в тоже время наука в нашем мире развивалась стремительно, открывая нам все новые и новые знания. Мы жили в деревнях, но наши храмы возвышались над нами, подобно звездам. До 10 лет я жила с родителями, почти не знала одежды, и была похожа больше на дикую обезьяну, чем на человека. Я купалась в любви. Детей воспитывали все вместе, и моими родителями были все взрослые деревни, а дети были братьями и сестрами. Старшие добывали пропитание, заботились о жилье, а мы – дети, всей гурьбой скорее мешали, чем помогали им. Я обожала жизнь, и она, казалось, в своей простоте отвечала мне тем же. Поэтому когда за мной пришли из Храма, я не обрадовалась, выпавшей мне чести, скорее, мне было грустно покидать свой рай. Но выбора у меня не было. Жребий судьбы пал на меня. До 12 лет я просто выполняла подручную работу, помогая видящим, чем могла. Приносила им воду, еду, меняла им постель. Все знали, что от них зависит судьба государства. Они смотрели вперед, и то, что они видели, тщательно записывалось и потом выполнялось. Мне они казались не живыми, потому что они почти не разговаривали друг с другом, а лишь тихо диктовали своим помощницам видения. У каждой был свой дар. Кто-то видел близко, кто-то далеко, но на всех лежала ответственность правильно принять знания, посланные Богами, чтобы правитель и народ могли бы выполнить их. В возрасте 12 лет я стала одной из них. С первой менструацией у меня открылось зрение, и я, наконец, поняла, зачем я в Храме. Мое зрение было похоже на картины, которые быстро сменяли друг друга. Я старалась их диктовать, но они ускользали. Лишь спустя годы тренировок, я научилась принимать их так, чтобы их можно было записать. Мое видение касалось далекого будущего. К моему ужасу, в один прекрасный день я увидела, что весь наш народ тонет в океане. Я отказывалась принять это видение, но оно приходило снова и снова, и я, наученная подчиняться воле Богов, продиктовала его. Записи в конце дня, как обычно, собрали и отнесли к Верховному Жрецу. На следующий день меня вызвали к нему. Ожидая наказания, я, к удивлению своему, была встречена с теплотой и уважением. Выяснилось, что многие до меня видели гибель нашего народа, и то, что я записала это видение, говорило о моей преданности моей работе. Я спросила у Жреца, что же будет, и он ответил мне, что предвидение относится к времени, далекому от нас, и что нам дано лишь записать, а то, что случится – в руках грядущих поколений. Он взял с меня слово, что я никогда и никому не расскажу о том, что знаю. Конечно, я выполнила свое обещание, но кто-то, видимо, нет. Потому что постепенно слухи о том, что нашему миру суждено погибнуть, стали распространяться по стране, и люди, почему-то верили им, может быть, интуитивно умея распознавать истину.

Это знание было подобно смертельной болезни, оно разъедало невинные умы моего народа. За шоком последовала депрессия. Люди стали меньше работать, не заботились о своих домах. Они не хотели рожать детей и создавать семьи. Наше государство, такое процветающее раньше, стало приходить в упадок. Я не могла без боли на это смотреть. Я, знавшая, что душа воплощается, приняла решение осознанно умереть и предотвратить гибель моего народа. Я выпила яд, и в момент смерти настроилась на рождение за 20 лет до предстоящей катастрофы. Я знала, что мое желание будет исполнено в одном из воплощений. Так и произошло. родилась в теле мужчины, в семье правителей. Моя душа с детства знала, что моя задача: остановить апокалипсис. Но я и не представляла, как это можно сделать. Видения, записанные жрицами, в том числе и мной, были для моего народа не предсказаниями, а приказаниями, волей Богов. И никто никогда не смел их ослушаться. К моменту моего рождения, знание о гибели нашего народа было открытым уже двести лет. И двести лет люди поклонялись Богам, которые готовили им гибель. Правители поддались общей панике и надеялись умилостивить Богов тем, что приносили им человеческие жертвы. За малейшую провинность людей хватали и отводили в Храм. Все пытались выслужиться перед высшими силами, надеясь на помилование. Но, видящие, по-прежнему, предсказывали гибель. По мере приближения срока, паника охватила страну. Народ, у которого не было будущего, уничтожал сам себя. Я это видел. И с двенадцати лет начал ездить по стране, уговаривая людей не верить в предсказания и продолжать надеяться. Но мои слова тонули в их сердцах. Я видел, что деревни пусты, что мужчины не заботились о женщинах и детях, а женщины убивали детей еще до рождения. Я видел, что правители не думали о народе, а только о своей наживе и выживании. Я видел, что земля осталась без ухода. За пять лет до предсказанной катастрофы наступил голод. Многие умерли. Поскольку трупы не сжигали, а бросали в реку, вода оказалась зараженной, и умерло еще больше. Я не сдавался, но я был один. Никто не верил мне, указывая на признаки гнева Богов и не понимая, что мы создали их своими собственными умами. А потом, наступил тот день. Началось цунами. Люди, опустошенные и потерявшие веру, не боролись за свою жизнь, а позволяли океану поглотить себя. Я кричал, пытаясь остановить их, но они меня, конечно, не слышали… И когда многие погибли, я пошел за ними, не в силах пережить этой трагедии… Так предсказания видящих исполнились…

Послесмертие №24

Я умер, проклиная себя за то, что не смог предотвратить катастрофу, но процесс пересмотра вернул мне смирение. Я увидел, что в своей гордыне зашел слишком далеко, посчитав себя единственным, кто может спасти мой народ. Я не заметил, что вокруг меня было много других людей, которые не поддались панике. Они не сдались, но нашли в себе силы продолжать жить. Возможно, если бы я нашел их при жизни, моя миссия была бы более успешной. Я не предотвратил бы цунами, но, объединившись с людьми, в чьих сердцах жила надежда, спас бы многих. Я смог бы выжить и сам. Мой максимализм сослужил мне не самую лучшую службу. В какой-то степени он был оправдан моим предыдущим опытом, полученным на острове Пасхи. Именно благодаря тому своему воплощению я не поверил во враждебно настроенных Богов и в необходимость гибели по их воле. Но, в этот раз ситуация была иной. Что бы выполнить свою миссию я должен был действовать сообща, а не в одиночку, как было правильно тогда, когда меня приговорили к смерти. Именно смирению я решил научиться в следующей жизни.

В момент смерти я посчитал себя недостойным уважения и мечтал лишь об одном – иметь возможность исцелить умы людей своего племени. Две мои прошлые жизни в Америке были связаны с шаманизмом. На этот раз Дух Великого Шамана снова согласился взять меня в ученики, но пройти свое обучение мне суждено было в Африке. Туда я когда-то безумно мечтал поехать, но это желание в той жизни (жизнь циркачки, которая вышла замуж за аристократа. Ее сын уехал миссионером в Африку) так и не исполнилось. Одна из Душ моей звездной семьи уже не раз воплощалась в Африке и она согласилась стать моей женой, и проводником в новом для меня мире. Я был рад получить возможность подарить ей любовь, так как причинил ей в прошлых воплощениях много боли – убив ее в Междуречье, не сумев защитить ее в Японии и потеряв ребенком в Турции.

К моменту моего рождения родители перебрались из Южных Штатов в Нью-Йорк. Они оба были беглыми рабами, и надеялись, что смогут на Севере начать новую жизнь. В то время было модно помогать беженцам с Юга, поэтому мой отец достаточно легко получил работу развозчика газет. Его заработок позволил нам выжить. Мать не работала. Она выполняла работу по дому и обслуживала старого доктора, алкоголика, у которого мы снимали комнату. Она всегда говорила со мной только на английском языке, не позволяя учить язык своего родного племени, на котором они тихо беседовали по вечерам с отцом. Меня это очень обижало, так как я чувствовал себя чужим, но из-за страха перед матерью подчинился. Думаю, что в какой-то момент мама стала любовницей доктора, так как он вдруг начал учить меня читать и писать на английском. Мать любила отца, но ради того, чтобы я вышел в люди, была готова на все. Да и видели мы отца редко. Еще до рассвета он уходил на развоз утренних газет и возвращался далеко за полночь, после того, как вечерний выпуск был доставлен адресатам. Когда я подрос, он стал брать меня с собой, и я, помогая ему, читал газеты вслух. Часто я находил ошибки, которые не нашел корректор. Слух о моих способностях достиг редактора, и он на волне патриотизма (как раз шла война между Севером и Югом) устроил меня в школу.

Жизнь моя стала еще сложней. К работе с отцом добавились уроки и насмешки белых ребят. Я был единственным чернокожим во всей гимназии, и, хотя я учился на отлично, частью школы я себя не чувствовал. Мне все время ставили в укор цвет моей кожи, и я знал, что учителя не раз просили директора исключить меня из школы, и только протекция редактора позволила мне доучиться. По окончанию школы я мечтал только об одном – заработать достаточно денег, чтобы больше никто и никогда не смеялся надо мной.

В этот раз мне снова помог доктор, он устроил меня ассистентом к сыну своего друга. Он делал нелегальные аборты, и я помогал ему в этом. Он был открытым парнем, и мы подружились. Не скрывал он от меня и тонкости проведения операций. После 7 лет совместной работы, я вполне мог проводить их один. Он передал мне свою практику, после того, как решил завязать с нелегальным ремеслом, и начать вести более респектабельную жизнь. Денег у него было достаточно, жена ждала ребенка, и он не хотел рисковать своим будущим. Я продолжил работу вместо него и, в течение трех лет, заработал на дом родителям в хорошем районе. Мне пришлось купить участок рядом с кладбищем, так как соседи отказывались жить рядом с чернокожими, но я все еще верил, что деньги смогут обеспечить мне и моей семье признание. Я не испытывал недостатка в клиентах, и практика моя росла. Я уже не справлялся один, поэтому мне пришлось взять помощницу, и я женился на ней, чтобы обеспечить себе конфиденциальность. Детей у нас не было, хотя я очень хотел сына, но, видимо, Бог не одобрял моего способа заработка на жизнь, и лишил этого счастья. А потом он забрал и жену, она подхватила какую-то заразу, и умерла очень быстро, в течении трех недель. Я впал в депрессию, стал небрежней относиться к работе. Хотя серьезных промахов я не совершил, кто-то пожаловался на меня в полицию. Я узнал, что мне готовят обыск, и решил не рисковать. Я взял все свои сбережения и отправился в порт – покупать билет на корабль, отплывающий в Африку – на родину моих предков. Билет первым классом мне не продали, что бы не смущать остальных путешественников, как объяснил мне кассир. Я был вынужден путешествовать в компании бедняков и отбросов общества, которые имели со мной один цвет кожи. За время путешествий я наслушался множество интересных историй и пообещал себе, что когда-нибудь запишу их. Мы прибыли в порт, и я, мечтая о комфорте, отправился в отель. Номер мне сдали, но попросили не выходить к завтраку, так как белые постояльцы не готовы делить свою трапезу с чернокожими. Я был поражен. Даже здесь, в своей стране, я был человеком второго сорта и не мог рассчитывать на уважение.

Я прибыл в Африку без малейшего плана и абсолютно не представлял, что я здесь буду делать. Скорее, от безделья, чем из-за сострадания, я начал ходить по утрам в порт и кормить местных ребятишек завтраком. Когда кто-то из них падал и резал руку, я обрабатывал порез спиртом, и накладывал бинт. Благодаря этому, я прослыл доктором. Безусловно, знания по медицине у меня имелись, так как за годы работы, я проштудировал все книги по медицине и анатомии, которые смог достать, и был, своего рода, гениальным самоучкой, но официально доктором я не был. Но местным детям, да и их родителям было все равно, лишь бы я спасал их от заражения крови. Репутация моя среди местного населения в порту становилась запредельно высокой. Когда я появлялся, об этом знали все. Кто-то махал мне рукой, кто-то обнимал, а были и те, кто целовали руки. Впервые в жизни я осознал, что заслуживаю признания. Так незаметно прошел год. В один из дней, ко мне подошел владелец табачной лавки и сказал, что его навещает его друг, шаман племени, которое живет в 3 днях пути вглубь континента. Он наслышан обо мне и приглашает меня поговорить. Я, конечно, согласился последовать за торговцем. В лавке было темно, и я с трудом разглядел маленького, сухощавого незнакомца, одетого по-европейски, но с раскрашенным, как на маскараде лицом. Он смотрел на меня с усмешкой, казалось, с трудом сдерживая смех. Я не знал, что это так его развеселило, но, тем не менее, поддался его обаянию. Он на ломанном английском объяснил мне, что мы с ним принадлежим к одному племени, и если я хочу, он может проводить меня к родственникам моих предков. Я не поверил своим ушам. Мои родители были рабами во втором поколении, и хотя они помнили язык, название племени они никогда не упоминали. Это было чудом, и я спросил у шамана, почему он так уверен в нашем родстве, а он усмехнулся и предложил мне проверить самому. Я согласился и пошел паковать свои вещи. Я думал, что мое путешествие займет неделю, и не предполагал, что покидаю большой мир навсегда. Пока мы шли с шаманом сквозь джунгли, мы говорили обо всем. Я всю свою жизнь прожил в Америке, а он в Африке, но в сердце я чувствовал, что мы, как братья, которые давно не виделись, а теперь делимся самым важным и сокровенным, что накопилось в душе. Он спрашивал меня о моей жизни и говорил о своей, мы обсуждали медицину и целительство, женщин и любовь, богатство и Бога. Я, впервые в жизни, чувствовал общность и совсем не хотел, чтобы путь наш подходил к концу. Мы вошли в деревню на рассвете четвертого дня. Нас встретили мужчины племени, и у меня вопросов о родстве с ними больше не возникало, мы были похожи, как две капли воды. Вождь долго меня рассматривал, а потом предложил остаться и взять в жены одну из его дочерей. И я, не раздумывая, согласился. Впервые в жизни, я был принят, как равный и свой, и важнее этого, для меня ничего не было. Даже тот факт, что я совершенно не знал языка и обычаев, не остановил меня. Я чувствовал, что нашел свой дом. Шаман оставался в племени какое-то время, но после того, как я устроился, покинул его. Говорили, что он следует за Духом Орла, и тот учит его неизведанному. Я почти не заметил его отсутствия, так как неожиданно увлекся своей женой, которую абсолютно не понимал днем, но зато бесконечно глубоко чувствовал ночью. Я носил ее на руках, чем бесконечно удивлял остальных членов племени. У нас родились один за другим трое детей. Я был абсолютно не приспособлен добывать пропитание тем способом, которым это делали мои сородичи, но в отсутствии шамана, я был единственным, кто мог остудить жар, вправить колено или наложить швы. Врачевание стало моим вкладом в благополучие племени, и мы не испытывали с семьей недостатка в еде и питье. Нас снабжали всем необходимым.

Однажды, в деревню пришли миссионеры. Я купил у них лекарств и попросил переправить письмо моим родителям. В нем я описал свою жизнь в племени. Ответ пришел только через год. Мама не умела писать и попросила священника в церкви помочь ей составить письмо. Она сообщала мне, что отец умер спустя год после моего отъезда. Она продала дом и теперь живет при церкви. Денег ей хватает, но она скучает и надеется меня увидеть. Намеками она дала мне понять, что полиция все еще меня ищет. Это остановило меня от немедленной поездки домой. Вместо этого, в ответном письме, я предлагал ей приехать самой. Ответ пришел, написанный все той же рукой священника. Он сообщал мне, что мама моя последовала за отцом, и они похоронены вместе, на том кладбище, рядом с которым стоял их дом. Имущество свое она отписала церкви. Я поплакал, и понял, что прошлое навсегда для меня закончилось. Теперь у меня было только настоящее и будущее, и я был намерен разделить его со своим народом. Миссионеры, закрывая глаза на отсутствие у меня диплома доктора, снабжали меня лекарствами, и я продолжал прием пациентов. Ко мне приходили люди со всей округи, и страдать у меня времени не было.

А потом меня самого укусила змея. У меня началась лихорадка, и я было совсем уже умер, но неожиданно в мою хижину влетел, как на крыльях шаман. Он отстегал меня по ногам прутьями, напоил каким-то ядовитым на вкус отваром, и оставил на ночь отлеживаться. Через день я был абсолютно здоров и горел нетерпением узнать, что же он со мной сделал. Он обещал все объяснить мне, с одним лишь условием: я на три года пойду к нему в ученики и буду беспрекословно делать все, что он мне прикажет. Я согласился, мое любопытство не оставляло мне выбора.

Мое обучение началось незамедлительно. Оно казалось мне достаточно странным. Часами мы сидели под палящим солнцем возле обычного дерева, растущего в саване. Я не находил в нем ничего примечательного, а вот шаман мог рассказывать бесконечные истории о нем. И дерево, в его рассказах, становилось настоящим героем легенд. Шаман мог упомянуть каждый лист и ветку в отдельности. Он мог подолгу гладить корни или петь песни в честь живительных соков. Он мог обнимать ствол дерева или кланяться ему, как вождю племени. Потом он вставал, срезал кусочек коры и давал его пожевать больному оспой. Случалось чудо: тот выздоравливал. Я не понимал, как он это делает, но чувствовал, что в благодарность за внимание, дерево делилось с ним силой, а он уже направлял эту силу туда, куда считал нужным.

Шаман мог довести до истерики мать, рассказывая, какой страшной смертью умрет ее ребенок, которого она принесла к нам в хижину с высокой температурой. И ребенок выздоравливал, когда мать, наконец, приходила после слез в себя. Шаман объяснил мне потом, что дети болеют от страхов родителей, и если позволить страхам выйти наружу, болезнь тоже уходит. Он часто говорил, что тело не болеет, а болеет ум. Что бы прогнать недуг, нужно устроить уму встряску – напугать его или удивить. Затем нужно сразу же вложить в него хорошие мысли. Когда ум начинает думать по новому, к телу приходит здоровье. Часто мне казалось, что он берет свои методы лечения с потолка, но он творил чудеса, которые докторам в Америке и не снились.

По вечерам мы с ним уходили в лес и подолгу молчали. А когда восходили первые звезды, шаман брал в руки перо или камень. И снова часами рассказывал мне о своей любви к этим простым вещам. Я физически чувствовал, как его слова наполняли предметы силой. Потом он стал просить меня рассказать ему о лекарствах. Я начал, как обычно, наизусть выкладывать ему сведенья из энциклопедии, но осекся. Я вдруг понял, чего он от меня хочет: я позволил лекарствам, стать в моих устах могучими воинами, побеждающими все болезни. И натолкнулся на довольный взгляд шамана. В моих словах тоже появилось колдовство.

После этого урока мы перешли к людям. С ними у шамана разговор был гораздо короче, чем с вещами. Больным он всегда давал выбор между смертью и жизнью, избегая полутонов. Одно его слово могло изменить судьбу. Меня он учил не боятся смерти, и каждое утро, просыпаясь, напоминать себе, что ее не существует. Он провел меня по колесу моих перерождений, и я знал, что не в первый раз на Земле. Этот опыт заставил меня на многое посмотреть по-другому. Так я осознал, что в иных воплощениях я не был чернокожим, и сам владел рабами. И что в этой жизни одним из моих уроков было смирение. Я с рождения учился видеть равенство душ, за иллюзией неравенства тел. Я глубоко переживал полученное озарение и думал, что урок мной пройден, но оказалось, что это не так.

Спустя несколько лет, после того, как мое обучение у шамана уже закончилось, и он покинул нашу деревню, следуя, судя по его словам, наставлениям Орла, в моей хижине появились миссионеры. С собой они привели белого мужчину сорока лет, который страдал от высокой температуры. Он, бывалый моряк, путешествовал с ними,так как сильно заболел в море. Теперь он желал обрести милость Бога до того, как умрет, хотя, на мой взгляд, мог еще прожить долго. Для начала я снял ему температуру и велел отлежаться несколько дней. Через три дня он вновь появился в моем доме. В то время я уже давно лечил больше методами шамана, чем пилюлями, заменяя таблетки кусочками сахара. Как и шаман, я в начале пугал пациента, а затем рассказывал ему историю, в которой неявно указывал путь к спасению. Я решил применить этот метод и к моряку. Он сквозь зубы поблагодарил меня, отмечая, что не ожидал получить помощь от обезьян. Я решил не реагировать на оскорбление, но привести в исполнение свой план. Я холодно сообщил ему, что его болезнь неизлечима, и жить ему осталось не долго, и это время обещает быть не из легких – полное мучений и потери разума. Моряк побледнел. Я, не дав ему опомниться, начал рассказывать ему историю выдуманной соплеменницы, которая микстурами вылечила свою дочь от подобного недуга, но он не дослушал меня, а выбежал из хижины. Я услышал звук выстрела. Когда я выскочил вслед за ним, было уже поздно. Он застрелился. Я был в отчаянии. Я не понимал, что пошло не так, и почему метод, в который я свято верил и, который до сих пор работал на отлично, вдруг дал осечку. Мне казалось, что выстрел был произведен в меня, и что я сам лежал рядом с моряком в грязи и истекал кровью. Нас окружили люди. Кто-то обнял меня и увел от тела.

Я знал, что миссионеры предпочли не раздувать историю, и похоронили моряка в миссии. У меня не хватило сил помочь им приготовить тело к погребению. Все, на что я был способен, это уйти в лес, и лежа на земле плакать, и в слезах спрашивать – почему? Я видел, что надо мной кружился орел, но я не хотел верить, что шаман поможет мне. Я потерял в него веру, и больше не мог лечить людей. Я находился в состоянии депрессии, наверное, около года. А потом, мне приснился сон.

Во сне я встретил шамана. Мы шли с ним по лесу, как когда-то в годы моего ученичества, и наш путь привел нас к отвесной скале. Он подвел меня к обрыву, и велел прыгать, так как жизнь моя не имела больше смысла. Я, желая наказать его и себя, прыгнул, а пока летел, осознал, ради каких глупых мыслей я чуть было не отдал свою жизнь. Проснулся я от счастья, что все еще живой, и спустя пару дней обрадовался еще больше, так как осознал, что метод шамана вновь сработал.

Через несколько лет шаман появился ненадолго в деревне, и подтвердил мне, что я нес ответственность за смерть моряка. Все эти годы я вскармливал обиду на белых, не в состоянии простить им то, что они считали меня человеком второго сорта. В тот роковой момент, она нашла свой выход – вместо того, чтобы рассказать моряку историю об исцелении людей из его племени, я привел в пример свою соседку, и он просто не поверил мне, так как считал, что мы люди из разных миров. Произошло то, что я хотел на самом деле – месть, и мне пришлось с этим знанием смириться. Впредь, я больше никогда не лечил белых, поскольку не был уверен, что могу сохранить чистоту намерений. Шаман пробыл в деревне недолго, но я был поражен, как великолепно он говорил теперь на английском. И он подтвердил мне, что обучая меня, он обучался сам. Это была наша последняя встреча. Иногда он, через орла передавал мне привет, и это грело мне сердце. Я продолжал вести свою практику.

Жители моего племени уже настолько верили в мою способность исцелять, что я не всегда утруждал себя рассказами и микстурами, а накладывал им руки на больное место и говорил, что боль ушла, и, благодаря их вере, она исчезала. В свободное время я писал книгу, в которой рассказывал те истории, что слышал. Я ее не опубликовал, но сам перечитывал с удовольствием. В соседней деревне миссионеры открыли школу, и я учил в ней детей английскому, отдавая дань тому доктору, что когда-то научил меня. Умер я в положенный срок. Мне казалось, что я прожил хорошую жизнь.

Послесмертие №25

Так оно и было. Но были и кармические долги, которые требовали своего возвращения. Мне предстояло в следующих жизнях уравновесить аборты, которые я проводил, издать книгу, которую я написал, и победить демона, который спал во мне, но просыпался, когда приходил его час. Пока же я продолжал свой путь целителя. На этот раз я выбрал воплотиться в теле ведьмы. Я надеялся, что жизнь в гармонии с ритмами природы сможет научить меня смирению перед судьбой, и я больше не буду требовать от нее почтения к моей персоне, как я делал во многих жизнях до этого. Моя родственная Душа, с которой мы в любви прожили нашу прошлую жизнь, отправилась на Землю со мной. Мы знали, что нам не суждено в этот раз быть вместе долго, но, даже возможность короткой встречи радовала нас до глубины Души.

Мой мир был полон гномов и фей. Бабушка рассказывала мне про них истории, и они оживали в моем воображении. Мы пели для них песни, пока пряли полотно. Мы жили в доме втроем – я, мама и бабушка. Нам было хорошо вместе, мы понимали друг друга без слов. Меня немного расстраивало, что у нас не было большой семьи. У меня не было дядей, братьев, сестер и, конечно, отца. Но я редко об этом задумывалась, а когда спрашивала у мамы или бабушки, почему это так, получала всегда один и тот же ответ – потому что таков порядок вещей. В основном я была на бабушкином попечении. Мама вечно куда-то уходила, то заплести венок на рассвете, то собрать траву на заходе луны. Бабушка же была со мной. Когда мне исполнилось восемь лет, она подарила мне веретено и научила прясть нити под звуки песен. У каждой песни был свой набор слов, и нить выходила разной. Если она получалась длинной и тонкой – мы обвязывали ей шею коня, чтобы он не болел. Если толстой, как жгут – сжигали ее в огне, чтобы срастить кость. А если кроваво красной – то она доставалась роженице для облегчения схваток. Когда у соседей что-нибудь болело, они приходили к нам, пили зелье, которое варила мама, и уходили. Бабушка всегда бормотала им что-то в след. Мы лечили и животных. Я знала, что иногда надо гладить против шерсти, чтобы боль прошла, но только стоя под Луной лицом на восток. А еще я умела подражать завыванию ветра, шороху травы и бегу волн. Я очень любила стоять на перекрестках дорог и рассыпать пшено, зазывая гостей. Гости к нам в дом приходили редко, все больше больные, но иногда приезжал мужчина из соседней деревни и привозил маме и мне подарки. Не знаю, почему, но я ждала его посещений с нетерпеньем и была к нему очень привязана. Еще я любила танцы. Мы танцевали всей деревней до упаду, каждую весну и осень: вначале рядами на тропинках средь холмов, а затем в доме – в круговую. Бывало, что мы выходили и парами. Мне доставались комплименты, многие считали меня симпатичной, но меня это мало заботило. Счастье и удовольствие переполняли меня, и я становилась слегка сумасшедшей. После танцев бабушка подолгу расчесывала мои волосы, перебирая волос за волосом, пока я не успокаивалась и не проваливалась в сон. А утром мы ходили с ней к ручью, и неотрывно смотрели на свое отражение, и просили у него милости.

Когда мне исполнилось двенадцать лет, бабушка повела меня за собой. Мы шли целый день, без еды и воды, и каждый раз я надеялась, что холм, который мы преодолели – последний, но мы все шли и шли, пока не наступила ночь, и мы не добрались до места, на котором лежал большой камень, с вырезанным на нем изображением Луны и Солнца. Бабушка достала нож и велела мне подать ей руку. Не успела я опомниться, как она разрезала мне ладонь, и кровь потекла из нее на камень. Наверное, мне стало не по себе, потому что я увидела, что камень ожил и выпил мою кровь. Бабушка довольно улыбнулась и начала приговаривать речитатив, обходя вокруг меня и камня. Я не понимала ее слов, а она двигалась все быстрей и быстрей, и вместе с ней вокруг меня вертелся весь мир. Неожиданно, она схватила меня за волосы и обрезала прядь. Она подожгла ее, и этот запах совсем лишил меня чувства реальности. Все вокруг меня вдруг стало живым – звезды, облака, грязь под ногами и трава. Птицы разговаривали со мной, а волчий вой превратился в песню. Я видела свои руки и ноги насквозь, а бабушка стала удивительно молодой и красивой. Она ходила вокруг меня всю ночь, а под утро, когда я почти уснула, окропила росой. Затем, мы поспали, поели и отправились в обратный путь.

Дома, по взгляду мамы, я поняла, что она знает, где мы были. Как и всегда, мы ни о чем не говорили. С этой ночи я начала видеть фей и эльфов на яву, получать знания во сне, разбираться в линиях рук и ведать, какая трава поможет при болезни. Когда я вертела веретено, слова сами приходили ко мне. Меня никто ничему не учил. Знание рождалось во мне само, каждый раз новое и всегда вечное. У мамы были свои секреты, которые она тщательно хранила, но я вдруг поняла, что она уходит по ночам, чтобы быть не одной. Того же страстно захотелось и мне. Я стала реагировать на мужчин, отмечать, как они ходят, как двигаются и как кричат. Мне хотелось касаться их своей кожей, вдыхать их запах и чувствовать их вкус. Я сходила с ума от истомы. Бабушка видела, что происходит со мной и велела терпеть, снимая мой жар, как и когда-то в детстве, заплетая мне косы. Она учила меня смотреть во тьму, и побеждать ее своей волей, но, наверное, я была слаба. Потому что, однажды, возвращаясь вечером из леса, я встретила работника из церкви. Он был безумно красив: молодой, рыжий, статный, с гладкой, как шелк кожей. Я не смогла устоять. Я подошла к нему и взяла его руки в свои. Он опешил, и в его глазах я прочла счастье и испуг. Мой живот заныл, грудь налилась и, кажется, я высунула язык. Он наклонился ко мне и поцеловал. Мои волосы спутались с его, и мы стали одним пламенем. Он владел мной, а я владела им. Я скакала на нем, как на коне, и по полю раздавался мой победный клич. Нам повезло, что нас никто не видел. Было воскресенье, и вся деревня была в церкви на службе.

После случившегося ни мама, ни бабушка уже не могли меня остановить. Я бежала к нему каждую ночь, чтобы утолить свой голод его плоти и знала, что на следующую ночь возжелаю его опять. А утром я возвращалась в дом и вертела веретено. Однажды, оно завертелось слишком быстро, и вместе с ним, вся комната. Я потеряла сознание, а когда очнулась, то поняла, что жду ребенка. Бабушка увела меня в свою лесную хижину, чтобы избежать позора, и стерегла меня и днем и ночью. Наверное, духи помогали ей, путая мои тропы, потому что я не могла вернуться в деревню и все рассказать ему. Роды были легкие, у меня родился сын. Он был здоровым мальчиком, но я держала его у своей груди лишь мгновенье. Бабушка забрала его и исчезла, оставив меня одну. А когда вернулась, сказала мне, что он умер. Откуда-то я знала, что это не так, но знала и то, что я никогда его больше не увижу. Я начала плакать и требовать вернуть мне сына. Бабушка схватила меня за волосы и велела смотреть ей в глаза. Я, не в силах сопротивляться, подчинилась, и мне казалось, что ее глаза оказались в моей голове. Она приказала мне забыть о сыне навсегда и исполнить свое предназначение – родить дочь. Спустя месяц мы вернулись в деревню.

Я была пустой. Отец моего сына встретил меня на пути к ручью, но я не могла и не хотела быть с ним. Он принял мое решение, хотя еще год каждое утро оставлял для меня цветы на пороге дома. У меня обострилось виденье. Я видела смерть и жизнь. Но ценой, отданной за это, был мой мальчик и моя любовь. Через два года я родила девочку, не зная, кто был ее отцом. В одну из ночей, весной, мама взяла меня с собой. Мы шли через лес, и мои глаза были завязаны. Мы достигли поляны, на которой, я чувствовала, был разведен огромный костер. Его жар опалял меня. Чьи-то, неведомые мне руки, ласкали меня, доводя до пика наслаждения. Под утро, я, от бессилия, опустилась нагая на Землю. Мама одела меня и отвела домой, только там позволив снять повязку. Мы посмотрели друг на друга и улыбнулись. Во мне жила дочь. За день до ее рождения моя бабушка умерла. А с ее появлением на свет нас снова стало трое – бабушка, мать и дочь. Только роли поменялись. Мама стала другой и я тоже. Теперь мне открывались тайны плотской любви и законы повиновения ей. Каждое полнолуние некая сила заставляла меня уходить на костер, и отдаваться там тому, кого не знала. А каждое новолуние я очищалась и становилась невинной. Я дарила роженицам травы, чтобы младенцы были здоровыми и вышивала цветы на свадьбу, что бы жизнь была счастливой. Я могла ходить так, чтобы мужчины бежали за мной следом и разогнать стаю собак одним своим рыком. Как и раньше, мне ничего не приходилось делать, чтобы постичь законы волшебства, они были для меня такими же естественными, как смена дня и ночи, зимы и лета, жизни и смерти. В деревне рос мальчик сирота, который неизвестно откуда появился, и я знала, что он мой сын. Но приказание бабушки было сильней моей воли, и я никогда не заговаривала с ним. Свою дочь я тоже видела редко, отдав ее на воспитание матери. Она так же, как и я, любила танцевать, прясть, и слушать истории. А когда ей исполнилось двенадцать, они с мамой ушли, и она вернулась другой.

Я знала, что с этого момента мои дни пошли на убыль, и скоро мне придется занять место своей мамы. Только бы не сын, молилась я за свою дочь. И пыталась выпить все наслаждение из отпущенных мне молодых лет. Мои ночи были полны страсти, а дни – ведовства. Однажды, я поймала ревнивый взгляд дочери и поняла,что время пришло. И не ошиблась. Ей открылось счастье союза с мужчиной, и через пару месяцев у нее заговорил живот. К моему бесконечному облегчению, она несла в утробе дочь. Мою внучку. Девочка родилась здоровой через день после смерти моей мамы. Я стала бабушкой, и мир снова изменился.

Я знала, кто я, и что мне должно делать. Холод поселился в моей голове, цветение прошло, и остались лишь голые ветви деревьев. Я видела вперед и назад, уже не лечила людей, но помогала дочери силой заклинаний. Духи служили мне, и относились с уважением, но я знала, что они ждут моей смерти, чтобы поравняться со мной. Своей внучке я рассказывала истории о том, что делают феи и гномы. Она слушала меня, раскрыв рот, и только мой смех выводил ее из зачарованной страны. Только когда она улыбалась мне, мое сердце снова становилось теплым. Когда ей исполнилось двенадцать лет, я поняла, что время пришло отвести ее к камню. Я не очень хорошо помнила, где он находится, но мы начали свой путь, и на закате он сам явился перед нами. Я почувствовала, что он полон сил и жажды крови. Я напоила его, обменяв девичью кровь на право колдовства. Моя внучка увидела мир таким, как видим его мы, ведьмы. Она познала его живым. А я увидела, что вместе со мной вокруг костра пляшут все мои прародительницы, сливаясь в своем кружении в трехликую Богиню – Старуху, Мать и Деву. Мы были ее ипостасями на Земле и хранительницами ее порядка. К утру ритуал был завершен. Я дала внучке напиться росы, мы отдохнули и отправились в обратный путь.

Моя дочь встретила нас молча. Мы с ней стали ждать того неизбежного момента, когда внучка почувствует жажду плоти и начнет охоту на мужчин. Это случилось через три весны. Только бы не сын, вертелось у меня в голове. И нам снова повезло. Внучка ждала дочь. Мне оставалось всего 9 месяцев на Земле. Я стала готовиться к смерти. Я знала, что каждое утро следует выпивать яд: так Душа постепенно привыкает к мыслям о смерти, и в нужный момент уходит. Так и произошло, за день до рождения правнучки моя Душа отлетела в мир иной. Уход был легким. Я выполнила свое предназначение, делая то, что должна.

Послесмертие №26

Меня встретили мои небесные родители – Богиня и Рогатый Бог. От них я узнала, что моя миссия по передачи людям знаний из Авалона выполнена и, что я прошла свой урок смирения. Теперь я могла выбирать, где родиться вновь. Всю свою жизнь я мечтала о большой и любящей семье. Она была мне обещана в следующей жизни. Поскольку я постигла мир со своей демонической природой в теле ведьмы, я была готова к такому подарку. Ведь счастье доступно только тому, кто принял все свои части. Моя родственная Душа выбрала стать моим партнером в следующем воплощении, чтобы мы смогли пожениться, исполняя то, что не было нам дано в Ирландии.

Бог и Богиня предупредили меня, что еще на протяжении многих жизней я буду продолжать расставаться со своими детьми, возвращая кармический долг ученика шамана. Чтобы помочь мне пройти это испытание, они показали мне обратную сторону медали. Теряя детей, постепенно и понемногу, я проживала горе, испытанное мной во время гибели цивилизации Майа. Будучи членом царского дома, я считала погибший народ своими детьми, и мне нужно было пережить их потерю осознанно… «В мире Земли не бывает плохого и хорошего, все несет в себе свою противоположность», – сказали они.

На этот раз я родилась в семье мормонов. У меня было изобилие братьев и сестер, мамочек и папочек. Наш род процветал, и жизнь моя была наполнена счастьем. Перед каждой едой мы молились Богу и благодарили его за дары, ниспосланные нам. Конечно, мы знали, что Бог строг, поэтому неукоснительно соблюдали заведенные порядки. Мы так же верили, что он милостив, поэтому в свободное время придавались наслаждениям жизни, празднуя его благость едой, питьем и, конечно, сексом. Я познакомилась с чувственными удовольствиями, когда мне еще не было и двенадцати лет. Я сидела на бревне, перекинутом через ручей, и мне было очень приятно двигаться на нем вперед и назад. В животе было тепло, и я смеялась от удовольствия. Меня заметил один из моих папочек, он велел мне слезть с бревна и идти за ним в лес. Там он расстегнул мой ремешок, и доставил мне своими руками еще большее удовольствие. Затем он приказал мне идти домой и никому ничего не рассказывать. Я, конечно, выполнила то, что он мне говорил, так как была воспитана в повиновении старшим. Но мне хотелось еще. Я стала подстерегать его одного, и уговаривала пойти со мной в лес. Я чувствовала, что люблю его больше других членов моей семьи, и что он отвечает мне тем же. Мы встречались с ним почти каждый день, и было очень тяжело сохранить нашу привязанность в тайне. Когда у меня начались первые менструации, он прекратил наши встречи, и я стала очень грустной, потому что я думала, что он меня разлюбил и, наверное, встречается с одной из моих сестер. Но, в пятнадцать лет он сделал мне предложение жить с ним, как муж с женой. Я, конечно, согласилась. С нами жили мои сестры и братья. У меня было семь дочерей. Все мои сыновья погибли при рождении, но тем ни менее, я нашла в себе силы быть счастливой, откуда-то зная, что Богу виднее, кого оставить на Земле, а кого – нет. Мир вокруг меня был полон любви и ласки. Только когда мы встречались с людьми не нашей веры, я сталкивалась с ненавистью и осуждением. Пуритане считали нас нечистыми и неверно исполняющими заповеди Господа, они не верили, что мы любим Бога не меньше, чем они, только любим его и нашим естеством тоже. Мы знали, что должны держаться в стороне, если хотим сохранить свой мир. Поэтому мы всегда тщательно скрывали наше богатство и нашу радость, чтобы не вызвать гнева завистников. Когда мне исполнилось тридцать восемь лет, я получила в подарок веретено, как же я обрадовалась! Я ткала для всей семьи, и мои дни тянулись, как нить, которая выходила из-под моих пальцев. Через несколько лет умер мой супруг и отец моих детей. Я пожелала уйти за ним, и разрешение было мной получено. Я отправилась в лес, где мы встречались с ним в детстве, привязала себя к дереву и подожгла. Костер разгорался. Когда моя плоть начала гореть, Дух Божий вошел в меня. Я не чувствовала боли, пламя внутри было сильней пламени костра.

Послесмертие №27

Моя Душа отделилась от тела, и я встретила Бога-отца. В его присутствии исцелились травмы моей Души, полученные в Иудее от насильственного союза с опекуном, и в Трое – когда я прокляла несправедливость мира, сгорая в пламени пожара. Я познала обе эти ситуации вновь, но прошла через них с любовью. Уроки были пройдены, и не было смысла нести их груз с собой дальше. Я купалась в милости Создателя, и он позволил мне быть с ним так долго, как я захочу.

Мне было подарено понимание, что мы выходим за пределы добра и зла, не тогда, когда ставим себя выше их, но когда соединяем их в поле своей любви. Свет Бога наполнил меня, и Он пообещал, что я войду в следующую жизнь, готовая к новым свершениям и полная вдохновения, ведь оно – подарок тому, кто принял в себя Дух Божий. Я решила направить энергию созидания на написание книг.

В семье мормонов мы жили замкнуто, а я всегда, в тайне мечтала путешествовать по миру. Я выбрала родиться в то же время и в той же стране, что и в прошлой своей инкарнации, но в теле мужчины, который принадлежал традиционному обществу, чтобы понять, как видели мир те, кого мы всегда сторонились. Конечно, я выбрала семью, которая могла бы мне помочь с изданием книг. Мой звездный брат решил вновь благословить мою жизнь своим присутствием в ней. Он выбрал стать моей дочерью.

Я родился в штате Миссури. Мой брат выпускал газету, и я помогал ему чем мог, пока не услышал про Миссисипи. Я бросил работу, чтобы путешествовать по реке. Не знаю почему, но одна мысль о возможности проехать ее вдоль и поперек, наполняла меня счастьем. Все самое лучшее в моей жизни было связанно с этой рекой. В семье моего отца не принято было шутить, а вот с ней я делился своим хорошим настроением. Когда мы шли по ней на корабле, мне казалось, что ей это так же приятно, как и мне. Я обожал ее и мог бы работать лоцманом всю свою жизнь. Но, судьба распорядилась иначе, война заставила меня уехать в Неваду, там я попытался стать старателем, но, возможно к счастью, у меня ничего не получилось. Поэтому я вернулся к тому, что я умел делать лучше всего – к писательству. Я стал журналистом в газете, мой талант заметили и, постепенно, не заметно для себя, я стал довольно популярным. Меня приглашали читать лекции, я ездил по всей стране, и даже бывал за ее пределами – на Ближнем Востоке, на Гавайях, в Европе. Мне всегда казалось, что я должен в своей жизни сделать две вещи – объехать весь мир и издать как можно больше книг. Я был счастлив, что обе мечты исполнялись. Единственный страх, который мучил меня и которым я ни с кем не делился – был страх зависти. Я боялся, что мой успех вызовет гнев, и я или мои близкие, подвергнутся нападению. Поэтому, лучше всего мне удавалось писать заграницей. Там, почему-то, я чувствовал себя в большей безопасности. Я издал несколько книг, еще несколько были запрещены, или я предпочел подождать с их изданием, но в любом случае я мог с гордостью сказать о себе, что я – писатель. Мой успех принес мне и финансовое благополучие. Я гордился своей семьей, особенно дочерью. Но, счастье было быстротечным, финансовый кризис, как тайфун, ворвался в мою жизнь, чтобы разрушить ее. Я потерял деньги, залез в долги, потерял детей и жену. Мой страх, что мой успех принесет мне несчастье, реализовался. Но я не сдался, и решил противостоять ему. Я продолжал писать, издавать книги, общаться с молодежью, и читать лекции. Постепенно, судьба поняла, что ей не сломить меня, и снова улыбнулась мне. Я смог вернуть долги и умереть, с гордо поднятой головой. За девять месяцев до смерти, я стал подозревать, что путь мой подходит к концу, и не ошибся. Комета, приведшая меня в этот мир, забрала меня на небеса.

Послесмертие №28

Там я осознал, что умер, потому что поверил, что умру. И, по большому счету, это не самый плохой способ уходить в мир иной, поскольку позволяет подготовиться к смерти и завершить все свои земные дела. При пересмотре я увидел, что перенес в свою жизнь запрет мормонов на публичный успех, и все-таки выбрав его, я отказал себе в праве на семейное счастье. Я боялся потерять своих близких и удовольствие, которое испытывал рядом с ними, поэтому контролировал их и держал при себе, не давая им свободы. Они, из любви ко мне, покинули Землю до своего срока, чтобы я мог пройти свои уроки, и найти силы быть счастливым в самом себе. Я испытал огромное чувство благодарности к ним, и во мне укрепилось желание сделать для них все. В первую очередь для дочери.

Мы воплотились в итальянской деревушке рядом с Пизой. Мы были знакомы с детства, и я не помнил того времени, когда я не был влюблен в нее. Но мне пришлось приложить немало сил, чтобы обратить на себя ее внимание. Она была увлечена другим парнем, а со мной предпочитала делиться своими переживаниями, и почему-то хотела, чтобы я их записывал. И, хотя мне причиняло боль слушать о ее чувствах к другому, я повиновался ее капризам. Ослепленный ее красотой, я был готов исполнить все, о чем бы она ни попросила. Наверное, Бог наделил меня неземной удачей, потому что тот парень ее бросил, и она рыдала у меня на плече, оплакивая свою судьбу и негодуя на его коварство. Я понял, что сейчас у меня есть шанс. Воспользовавшись моментом, я предложил ей отомстить обидчику и выйти за меня замуж. Она согласилась. Я, конечно, понимал, что не я господин ее сердца, но был готов на все, чтобы быть рядом с ней. Мы поженились. И на свадьбе я поклялся, что буду с ней до самой ее смерти и покину эту Землю в тот же момент, когда она расстанется с ней. Наш брак продлился тридцать лет. Я гордился тем, что ей не пришлось ни дня в своей жизни работать, и что она ни разу не плакала из-за меня. Мне не раз говорили, что я слепец, и что она мне изменяет. Я догадывался, что не я отец ее дочерей, но мне было все равно. Я делал для нее все, что мог, и в этом было мое счастье.

Послесмертие №29

Когда я умер, то не захотел уходить с Земли, а продолжал ходить за женой по пятам. И тут я, наконец-то, увидел реальность такой, какой она была. В мой дом почти сразу пришел жить наш сосед, и моя жена призналась моим дочерям, что он их отец. Я был взбешен и хотел прогнать его из своего дома, но меня не замечали. Лишь соседи поговаривали, что в доме поселилось привидение. Время между мирами течет иначе, поэтому я не знаю, сколько лет я мучил их своими проявлениями, но в один прекрасный день моя любовь к жене стала сильнее ненависти. В то утро, перед рассветом, она была особенно прекрасна в своем сне, и я любовался ею, как вдруг осознал, что ее Душа покинула ее тело, и стоит со мной рядом. Наши ангелы-хранители позвали нас, и мы вместе с ней пошли к свету. Моя клятва была исполнена, я покидал Землю вместе с ней. Мы пришли к Богу, и исцеление и мир вошли в наши отношения. Вина, месть, боль от расставаний трансформировались в любовь. Я был готов двигаться дальше. Пересматривая свою жизнь, я убедился, что вновь и вновь выбираю видеть иллюзию, а не реальность, отвергая ту ее часть, что мне не нравиться. Моя демоническая природа предпочитала, что бы я спал сладким сном, но не пробуждался к своей истинной, божественной природе. Я решил, что для меня пришла пора встать на путь духовного пробуждения. Перед этим я выбрал пройти через свою долю страданий, что бы во мне могло родиться достаточно сильное желание освободиться от них.Мне предстояло сложное воплощение, и я попросил о помощи две души – душу моего Возлюбленного, который должен был стать моим мужем, и Душу моего Звездного брата. Теперь наступил ее черед быть моим отцом.

Ребенком, еще толком не осознавая себя, я уже чувствовала, какой у меня сильный и любящий папа. Казалось, что он ждал моего появления всю свою жизнь, и когда я, наконец-то, появилась на свет, его мечта исполнилась. Он играл со мной в прятки, дарил мне игрушки, носил на руках и мог любоваться мной часами. Долгое время я была уверена, что он – святой, как рассказывают в церкви. Однажды с ним случился несчастный случай: он упал с лестницы, сломав позвоночник. С тех пор он не мог больше ходить, и все свое время проводил в нашем загородном поместье. Я возила его в кресле, и была на седьмом небе от счастья, ведь теперь он был полностью мой, и даже его дела не могли забрать его у меня.

Я помню свой первый бал. Мама одела на меня нежно-розовое платье, горничная уложила волосы, и мне из Парижа, специально для этого вечера, привезли новые, расшитые жемчугом туфли. Мою грудь распирало от счастья, мне казалось, что его так много, что я сейчас взлечу. Папа ждал внизу, когда я спущусь, готовая к выезду. Он должен был ехать с нами, впервые покидая поместье за последние годы. Конечно, я была прекрасна, и он не скрывал своей гордости за меня, и даже мама, обычно сдержанная, хлопала в ладоши и восхищалась мной. Мы сели в карету и поехали в поместье наших соседей. Каждый год они устраивали бал для молодежи. Я уже несколько лет ждала возможности там присутствовать, и вот, наконец, мне было это позволено. Когда мы вошли в зал, мой взгляд сразу остановился на рыжем подростке. Он танцевал лучше всех. Когда он пригласил меня, и мы сплясали с ним польку, отдышавшись, при всех, я подарила ему поцелуй. Конечно, папа был не доволен, но я, в первый раз в жизни, не обратила на это никакого внимания. Я знала точно, что мы с моим рыжим соседом поженимся. Папа и мама смеялись надо мной, но так и не смогли меня разубедить. Время показало, что я была права.

Когда мне исполнилось 17 лет, он сделал мне предложение. Папа, все эти годы слышавший о том, как я хочу за него замуж, не смог не согласиться. Мы сыграли свадьбу, и я переехала к мужу в поместье. Оно было в трех часах пути от нашего дома, поэтому я часто брала коня, и, даже не запрягая карету, скакала навестить родителей. Моему мужу это не слишком нравилось, но он знал о моей привязанности к отцу, и поэтому просто просил быть осторожной. Но, когда я сообщила ему о своей беременности, он строго настрого запретил мне покидать дом.

Пока он был дома, я выполняла его приказания, но когда срочные дела вызвали его в Париж, я решилась нарушить указание, оседлала коня, и поскакала в поместье к родителям.

Я вошла в их дом, и мне показалось странным, что он был так тих. Никто не вышел ко мне на встречу, горничная не приняла у меня одежду. Я чувствовала, что что-то произошло. Я бегом вбежала в зал и, к своему ужасу увидела, что мама лежит навзничь на полу, а отец болтается повешенный под потолком. Оба они были мертвы, и прежде чем я смогла закричать, кто-то сзади обхватил меня за плечи и вставил кляп в рот. Развернувшись, я увидела крестьян из нашей деревни, с плетками в руках. Многих из них я знала с детства, играла с их детьми и носила им еду, когда кто-то болел. Но теперь, из знакомых и милых людей они превратились в убийц моих родителей. Я кинулась бежать, но они не дали мне такой возможности. Плетка больно хлестнула меня по ноге, затем другая, боль пронзила меня и я дернулась от нее. Кто-то засмеялся, и предложил посмотреть, как я танцую. Меня били, а я танцевала, много часов подряд, а когда я пыталась остановиться, то били вновь. Вдруг резкая боль пронзила мой живот, и в моей голове застонала мысль – только бы не сын, но я уже знала, что потеряла ребенка. В отчаянии, не обращая внимания на удары, я бросилась на людей, которые меня окружали. Удары обрушились на меня, и я потеряла сознание.

Очнулась я в хлеву, привязанная к стойбищу для лошадей. Я безумно хотела пить, и мне пришлось умолять своих тюремщиков дать мне воды. Есть мне не давали. Зато несколько раз выводили меня во двор, и снова били, я не понимала – за что. Вначале я молилась, что бы мой муж простил меня за смерть ребенка и нашел меня. Я мечтала, чтобы у нас все было, как положено, благополучно и устроено, и я верила, что мы еще сможем вернуться к нормальной жизни, но потом силы мои закончились, и я могла только выть. Однажды, утром меня развязали и бросили на телегу, почти в беспамятстве. Я твердила себе – эти страдания никогда не кончатся, это навсегда. Рядом со мной были такие же измученные и испуганные люди, и мне казалось, что их боль тоже вошла в меня и стала моей. Господи, как я хотела избавить от страданий и их. Наши мучители подвезли нас к гильотине. Я билась в конвульсиях от ужаса. Мне отрубили голову.

Послесмертие № 30

Только в загробном мире, во время пересмотра, я осознала, что моей вины в случившемся не было. Я воплотилась во время Французской революции. Умирая, я выполнила две клятвы из прошлых воплощений, не жить на Земле дольше, чем душа моего отца и не рожать сына. Поняла я и то, что своими последними мыслями я обрекла свою душу на вечные страдания. Но, желая освободить от них других, подарила себе шанс на спасение. Моим гидом на Земле, на ближайшие воплощения, должен был стать лорд Шива (*Шива («приносящий счастье»), в индуистской мифологии один из верховных богов, который вместе с Вишну и Брахмой образует божественную триаду – тримурти.)– избавитель от страданий. Он начал наше знакомство по-джентльменски, позволив мне побыть с моим Возлюбленным мужем прежде, чем он предъявит свои права на меня. И только после этого он начал дарить мне цветы…

Я родилась девочкой в королевской Индийской семье. Мои родители были преданными Бога Шивы и учили меня поклоняться ему. Мой брак был запланирован родителями еще в детстве. В возрасте 12 лет моя свадьба состоялась. Я была на тот момент совсем ребенком, и еще три года не могла выполнять свои супружеские обязанности, продолжая жить в своей семье. Затем я переехала в дом своего супруга, и до 30 лет была ему преданной женой, исполнявшей свою дхарму(дхарма – инд., моральный долг, обязанности). Я была счастлива тем, что в моей жизни все идет по установленному ведами порядку, так, как и положено. Но, после родов своей третьей дочки я заболела и чуть не умерла. Спустя месяцы сильнейшей лихорадки я пришла в себя, и, наконец-то, смогла снова вести хозяйство, выполняя свой долг перед семьей. Постепенно я начала понимать, что что-то со мной не так. Я чувствовала боль своего мужа, детей, слуг. И, прикасаясь к ним, я исцеляла их. Сначала о моем даре знали только домашние, но однажды мой муж поделился моей тайной со своим родственником, у которого тяжело заболела жена. Родственник попросил меня помочь ей, и я, конечно, с одобрения своего мужа, согласилась. Эта женщина была первой в веренице многих сотен других. Люди стали приходить к нам в дом, стучать в двери и просить о помощи. Я не могла отказать им. Вскоре, у меня не осталось времени ни на что другое. Я тяжело переживала то, что не выполняю обязанности жены и матери. И попросила мужа взять в жены мою младшую сестру, отпустив меня в саньясу. Он не посмел отказать мне, веря, что исполняет волю Шивы. Наш родственник, чью жену я когда-то вылечила, предоставил мне возможность жить в диком парке, принадлежавшем ему. Мне построили хижину, в которой была только подстилка и очаг. Я любила разжигать огонь в очаге, хотя никогда не готовила еду, питаясь тем, что мне приносили. В парке были потрясающей красоты цветы, и каждый раз, когда я смотрела на них, я чувствовала, что они – подарок Шивы. Вся моя жизнь свелась к одному – веренице людей и наложению рук. Я честно выполняла свою работу много-много лет, иногда вспоминая с тоской о своем последнем ребенке, которого оставила так рано. Конечно, дочери навещали меня, но у меня не было времени любить их, как мать. Мой дар требовал служения, и я вся отдалась ему. Мои пальцы исцеляли боль, и вечером я засыпала удовлетворенная, чувствуя, что исполняю потребность своей души. Лишь изредка я чувствовала недовольство, когда люди, получившие исцеление один раз, возвращались вновь. Постепенно, я поняла, что вся боль творится в голове, и если не исцелить мысли, она вернется. Но, у меня не было времени сконцентрироваться на этом. Я продолжала лечить болезни, испытывая боль каждого, как свою. Мое тело не выдержало этой нагрузки, и в возрасте 43 лет я умерла. Перед смертью я смотрела на цветы и благодарила Шиву за его милостивое присутствие в моей жизни.

Послесмертие №31

За воротами смерти Шива встретил меня – прекрасный и волнующий. Склонившись перед ним в поклоне, я вдруг поняла, что он тысячи раз совершал его передо мной, приходя ко мне в каждом, кого касались мои руки. Он был всеми этими людьми так же, как он был и мной, являясь тем неизменным, что есть в каждом из нас. Мне безумно захотелось продолжить свое служение ему на Земле. Он улыбнулся мне своей сладкой улыбкой и сказал, что я достойно прошла путем карма–йоги, полностью предавшись труду и научившись в нем отстраняться от своих мыслей. Теперь я была готова к пути королевской йоги. Учить меня должен был он сам, в своей земной форме – Бабаджи.

Мы познакомились в храме Шивы. В тот день я был очень горд собой, ведь отец впервые взял меня в город помогать продавать глиняные горшки, которыми славился наш род. Мы жили в деревне, в которой испокон веков поклонялись Кришне. Увидев Храм Шивы впервые, я замер от удивления. Я почувствовал, что какая-то невиданная сила приглашала меня зайти. Мой отец был слишком занят переговорами с хозяевами рынка, чтобы обращать на меня внимание. Я вошел в Храм, и тишина коснулась меня.

Я присел на ступени возле лингама (фаллический символ Шивы) и закрыл глаза. Я погрузился в медитацию, даже не зная еще, что это такое. В чувство меня привел пожилой мужчина, похожий на моего дедушку. Он протянул мне сладости и спросил, как меня зовут. «Ману», -ответил я. Незнакомец с карими бездонными глазами предложил угостить меня чаем в своем жилище, и я не посмел отказать. Его хижина недалеко от храма была простой и чистой, мы пили чай-масалу и не говорили ни слова. Старик – потому что не хотел, а я – потому что не мог. Голос не слушался меня. Допив быстро чай, обжигая горло, я поторопился попрощаться, потому что знал, что отец уже ищет меня. Конечно, я получил от родителя нагоняй, но я быстро забыл о нем, а вот глаза моего знакомого не выходили у меня из головы. Казалось, что они продолжают все так же внимательно на меня смотреть. Закончив наши дела в городе, мы вернулись домой, в деревню.

Дома я начал расспрашивать старших о Шиве. Семья не одобряла мой интерес к нему, не понимая, почему я не удовлетворен служением господу Кришне, но я, хоть и искренне почитал его, все же чувствовал, что мое сердце не с ним. Однажды ночью мне приснился старик, он хитро улыбался мне и обещал, что мы скоро встретимся. Я поверил в этот сон, и стал ждать. Обещание он свое исполнил, неожиданно появившись в нашем доме спустя три лунных месяца. Старик сразу предложил моему отцу отдать ему меня в ученики. Отец, естественно, отказался. Тогда старик предложил оплатить консультацию астролога, и после беседы с ним, отец, не смотря в глаза матери, велел мне собирать мои вещи. Их было немного – покрывало, еда и несколько монет. Старик ждал меня во дворе нашего дома, давая мне возможность попрощаться с родными. Что-то говорило мне, что мы больше не встретимся.

Я шел за стариком, не зная, куда и зачем. Началось наше скитание по Индии. Мы обошли ее вдоль и поперек: от Гималаев на севере, до Шри-Ланки на Юге, от одного океана до другого. Мы мерзли, задыхались от пыли, голодали или купались в фонтанах махарадж. И никогда не знали, где нас застанет следующая ночь. Шива беззвучно шел с нами, уничтожая все, что не было свободой. Я чувствовал себя наполненным счастьем и легкостью, как облако, которое летит туда, куда дует ветер. Старик учил меня ритуалам, медитации, йоге. Для своих лет он отличался отменным здоровьем и силой и, иногда, в шутку, говорил, что ему 700 лет. Я звал его Бабаджи.

Однажды, мы в своих странствиях дошли до пещеры в Гималаях. В момент, когда солнце вставало, ее всю заливал свет, после полудня же она была погружена в абсолютную тьму. Посредине возвышался лингам Шивы. Бабаджи объяснил мне, что мы находимся в тайном святилище йогов, в котором открывается дверь в иные миры. Он сказал, что мне оказана великая честь оказаться среди тех немногих, кому посчастливилось побывать у самого трона Шивы. Мы сели медитировать, и тишина поглотила нас. Спустя какое-то время, по сигналу учителя, я открыл глаза. Передо мной был роскошный зал дворца, посредине которого на троне сидел мой учитель, и длинная вереница йогов выстроилась перед ним. Каждый, кто подходил к нему, склонялся в поклоне. Я тоже поспешил принять участие в церемонии и поднялся. К моему удивлению, мое физическое тело осталось неподвижным, и я понял, что все вокруг происходит на астральном плане. Когда подошла моя очередь, я прикоснулся губами к ногам учителя, и в это мгновение электрический ток пронзил меня. Я очнулся в темноте пещеры в полном одиночестве. Бабаджи исчез. Он и раньше любил приходить и уходить незаметно, поэтому я сел в позу медитации и стал его ждать. Мое ожидание растянулось на несколько дней, я пытался освободиться от нетерпения, как и подобает ученику йога, но на восьмой день я не выдержал и позвал его. Учитель откликнулся на мой зов. Он предстал передо мной в своем световом теле, и сказал, что мое ученичество закончилось, и что он покинул этот мир. Теперь я должен буду передать его учение людям. Позволив мне в последний раз коснуться его стоп, он растворился в воздухе. Я еще какое-то время оставался в пещере, не в силах расстаться с ним, но вскоре волна энергии заставила меня покинуть ее и выйти на свет. Солнце ослепило меня, и я стоял, пораженный красотой гор, которые окружали меня. Мороз не щадил моего тела, но мое сердце внезапно стало горячим и запылало любовью к этому миру. Я был рад выполнить приказание учителя. Интуиция подсказала мне, что путь мой лежит в Ориссу. По дороге я купался в благословениях: мне щедро подавали милостыню, я всегда находил теплый ночлег, и часто мне предлагали остаться навсегда. Но я продолжал свой путь, пока не добрался до Ориссы. Там, в одной из деревень, ко мне подошел ее глава и сказал мне, что знал моего учителя, и что тот явился ему несколько ночей назад во сне. Учитель сообщил ему о моем скором прибытии и велел предоставить мне место, чтобы я мог учить йоге. Слезы сами полились из моих глаз и я, конечно, согласился принять приглашение старосты учить тех, кто пожелает, и кто готов принять науку, во дворе его дома.

В первое время у меня было лишь двое учеников из деревни, но постепенно стали приходить и другие. Их направлял ко мне мой учитель, являясь им во сне и наставляя найти меня. Я передавал им искусство медитации и крия– йогу.

Крия-йога – направление йоги, основанное на техниках прана ямы и открытия чакр). Многие приходили ко мне за исцелением от болезней, и я знал, что мои руки способны вылечить их, но я знал и то, что такое здоровье дешево стоит, поэтому предпочитал учить их быть докторами самим себе. Моя слава росла, и моя школа превратилась в ашрам. Многие пророчили мне освобождение еще в этой жизни, и в какой-то момент, я сам стал верить в свое величие больше, чем в милость учителя. Тогда у меня и появились недоброжелатели. Другие йоги завидовали мне и пытались очернить меня в глазах моих учеников. Они подсылали ко мне женщин, пытающихся совратить меня. Их усилия пропали втуне. Они перешли к более агрессивным действиям и подожгли школу. Мы ее отстроили вновь. Отравили еду, мы практиками восстановили свое здоровье. Из всех испытаний я выходил победителем, но я не заметил, как мои мысли о борьбе со злопыхателями вытеснили из моего сердца мысли о Боге. Однажды утром, выполняя практику, я по привычке сидел в позе для медитации и думал о том, как отомстить своим преследователям. В этот момент кто-то из них, бросил в мою голову камень. Моя душа отлетела от тела, прямиком навстречу к Бабаджи.

Послесмертие №32

Бабаджи, заливаясь смехом, отвесил мне подзатыльник. Я часто получал их от него в детстве, когда он учил меня медитировать. В то время он мог легко ударить меня по голове, если ловил на отсутствии сосредоточения. Я понял, что камень, отнявший у меня жизнь, был его рук делом. В детстве мне хватало смирения принимать его уроки не обижаясь, но сейчас негодование захлестнуло меня. Однако, Учитель не дал мне возможности выговориться, а лишь обнял за плечи и увел в свой дворец. Там, медитируя в его присутствие, я осознал всю глубину своего падения: я отказался от доброты в пользу обиды, и забыл о Боге, выбрав иллюзию собственного величия. Я горел желанием пройти новое испытание, чтобы доказать Бабаджи, что даже в самой гуще земных страстей я буду способен выбрать Истину. Учитель, смеясь, спросил, не хочу ли я на этот раз пройти путь Тантры. Я согласился, а мой Возлюбленный решил стать моим спутником.

Ах, какой я была красивой девочкой! Я была младшей дочкой царя, и меня все любили: одевали в лучшие одежды, кормили самой вкусной едой и дарили дорогие подарки. Отец обожал меня, я была маминой любимицей, и все слуги во дворце охотно шли на поводу моих желаний, постоянно подкармливая меня сладостями. Я ни в чем не знала отказа. Я обожала играть с кошками, танцевать до упаду и засыпать в объятьях отца, который позволял мне присутствовать на дворцовых церемониях. Говорили, что мои глаза похожи на изумруды, и прочили мне удачное замужество с раджей или принцем. Мой отец не любил эти разговоры, и, желая подольше не расставаться со мной, оттягивал выбор жениха. Но, когда мои братья и сестры все были сосватаны, настал и мой черед.

Мне исполнилось двенадцать, когда отец объявил о проведении испытаний, на которых он собирался выбрать мне мужа. Я должна была достаться тому, кто поразит моего отца больше всех. Это было удивительное празднество. Юноши со всей Индии соревновались в стрельбе из лука, в боевом искусстве, пении и знании писаний. Каждый из них был прекрасен, но никто не тронул моего сердца, и мой отец оставался невозмутимым. На седьмой день испытаний прошел слух, что в них собирается принять участие великий йог. Отец лишь посмеялся, зная, что тот идет путем отречения, да и старше меня не на одну дюжину лет. Но смех его оказался напрасным. Йог появился во дворце. Лишь увидев его, я сразу поняла, что именно он будет победителем, и не ошиблась. Ему легко было удивить моего отца. Обладая волшебной силой, он заставлял цветы лотоса в пруду закрываться, когда он отворачивался от них, и открываться, когда его взгляд возвращался к ним снова. Наверное, от счастья, что он обратил на них свое внимание. Все были потрясены его могуществом. В полнейшей тишине отец объявил его победителем.

Началась подготовка к свадьбе, и я не знала, рада я ей или нет. Мое сердце тянулось к будущему мужу, но я видела, что моя мама плачет, а отец избегает на меня смотреть. В день бракосочетания мне накрасили хной руки и ноги, и в пуп вставили жемчужину, в знак того, что я была невестой из королевского рода. Мой будущий муж так же принадлежал царскому роду, хотя и покинул свою семью много лет назад. Нас поженили. На церемонии, когда замолкали голоса браминов, было слышно пение птиц. Я подумала, что это хороший знак и с нетерпением стала ждать ночи. Но мой муж не пришел за мной ни в эту ночь и ни в одну из следующих. Он так и не притронулся ко мне, пока мы оставались во дворце отца. Я знала, что это необычно, но слишком боялась его, чтобы расспрашивать о причинах или поделиться происходящим с родителями. Через месяц мы уехали. Он жил в пещере. Снаружи она казалась обычной, а внутри она была более роскошной, чем любой дворец, и говорили, что она создана силой его волшебства. Мой муж почти не разговаривал со мной, а я, обычно неугомонная, в его присутствии боялась произнести и слово. Мы ели в тишине, гуляли в тишине и лишь, когда он уходил практиковать свое искусство, я пела, чтобы не забыть звучание своего голоса. Годы текли. Я изменилась. Взбалмошная девочка полюбила тишину больше всего на свете.

В одну из ночей мой муж появился в моих покоях и попросил разрешения на разговор. Конечно, оно было им получено. С нетерпением я ждала его слов. И он удовлетворил его. Он объяснил мне, что он женился на мне по воле своего Учителя, который попросил его учить меня тантре. Я побоялась спросить его об имени Учителя, но почему-то при упоминании о нем мое сердце забилось чаще, а лицо расплылось в улыбке. Муж спросил меня, готова ли я вступить на этот путь? Я, конечно, согласилась. Мы приступили к практикам, инициации последовали одна за другой, открывая мне древний путь служения Шиве – через единение мужской и женской энергий. Я познала экстаз слияния с Богом через поклонение мужчине. Я научилась кружиться в танце со звездами, проникая в глубину Вселенной. И только одного слияния я не познала, оставаясь девственной.

В одну из ночей я попросила мужа перешагнуть этот последний барьер, что стоял между нами. Я хотела, чтобы он обладал мной как мужчина женщиной, и я желала родить ему сына. Он выслушал меня и долго молчал. Прошли месяцы, прежде чем он согласился. Но я умела ждать, и мое терпение было вознаграждено. Наше единение было благословлено зачатием великой души, и в положенный срок у меня родился мальчик. Я не могла оставить его с собой, так как это отвлекло бы мужа от его практики, поэтому я передала его на воспитание своим родителям, которые окружили его той же любовью, что когда-то и меня. Мы снова остались с мужем одни. Еще более сблизившись, мы продолжали наш путь познания Бога. Иногда мы медитировали на Ганге, где сжигали тела умерших. С помощью душ, покидающих этот мир, мы так же уносились ввысь, постигая все новые и новые слои мироздания. Но, почему– то мой интерес к запредельному стал угасать, и жизнь начала казаться мне пустой. Я поделилась своим состоянием с мужем, и он приказал мне вернуться в мир. Он отпустил меня к родителям и сыну. Я плакала, не желая расставаться с ним, но он был непреклонен, и в одно мгновение перенес меня во дворец, не дав даже возможности попрощаться с ним.

Мои родители, увидев меня, упали ниц, считая мое появление чудом. Они были бесконечно рады моему возвращению, а присутствие моего сына наполняло мое сердце счастьем. За годы практики я накопила Шакти, божественную силу, которая излила благословение на нашу страну. Я продолжала медитировать в одиночестве на образ своего мужа, используя его, как трамплин для соединения с Богом. В остальное время я исполняла свои обязанности матери и дочери царя. Время текло и учило меня видеть Бога в повседневной жизни. Он стал мне ближе, я чувствовала его в своих руках, когда гладила по голове сына или приносила еду отцу. Божественное присутствие напоминало мне о моем супруге, и в душе я благодарила его за то, что он не забывает меня в своих медитациях. Я была уверена, что Бог приходит ко мне только благодаря его молитвам.

Спустя много лет мой муж пришел к нам во дворец, но к моему величайшему горю, не за мной, а за сыном. Я всегда знала, что моему ребенку предназначена духовная стезя, поэтому безропотно отпустила его вместе с отцом. Моя жизнь во дворце продолжала идти своим чередом. Обладая духовным виденьем, я не раз давала полезные советы своему брату, который сменил моего отца на троне. Я стала его постоянной советницей, и он, чтобы узаконить мое право на присутствие на важных переговорах, предложил мне стать его женой. Мой первый муж был объявлен мертвым, и мы с братом поженились. Наш брак носил официальный характер, и, хотя мое сердце болело от моего поступка, я верила, что поступила правильно.

Я очень тосковала по сыну. Во мне жила надежда, что когда-нибудь он вернется. Часто он мне снился по ночам, а под утро я просыпалась и понимала, что это лишь сон. Тогда я заворачивалась в простыни и плакала. Странно, но меня всегда окружали кошки, которые внимательно наблюдали за моей жизнью голубыми глазами моего мужа. Я не знала, жив он или нет, потому что наша связь с ним была прервана. Наверное, я так бы и умерла в неведении о его судьбе, если бы однажды ночью мне не приснились бы лотосы, которые распускались и увядали так же, как в день нашей свадьбы. Проснувшись, мне показалось, что муж где-то рядом, но вместо него в мои покои вошел мой сын. Он был прекрасен. Я бросилась к нему, покрыла поцелуями его стопы, и залилась слезами, чувствуя как бесконечно дорог он моему сердцу. Сын обнял меня и рассказал, что прошел обучение у своего отца. Тот знал о моем новом замужестве. Он велел сыну передать мне, что такова была наша судьба и наш долг. Наш союз и практики, которые мы выполняли вместе, освободили меня от пут кармы, и это позволило мне родить сына, не смотря на клятвы, данные в прошлой жизни. Он же выполнил свой долг отца, передав сыну науку освобождения от страданий. Теперь мой муж планировал навсегда удалиться в пещеры и медитировать там до окончательного слияния с Богом. Он предлагал мне передать мои обязанности сыну и присоединиться к нему, чтобы тоже стать свободной. Я не могла отказаться. Мой брат отпустил меня, попросив молиться за процветание нашей страны.

Мои кошки отправились со мной. Они указывали мне путь, угадывая его своим чутьем. Пока я шла, ко мне возвращалась моя духовная связь с моим Возлюбленным. Звезды снова говорили со мной, и я пела от счастья. Спустя много дней пути я нашла вход в его пещеру. Она находилась высоко в горах, и достичь ее обычным путем не представлялось возможным. Я знала, что он переносился туда силой мысли, но что было делать мне? Я попросила у него мысленно помощи, и он ответил мне безмолвным знанием, что это мое испытание, и я должна пройти его сама.

Мне показалось, он смеется надо мной, ведь ни один живой человек не мог подняться по отвесной скале, но назад у меня дороги не было. Я мучилась сомнениями, и чтобы чем-то занять себя, я начала сооружение лестницы. Я мастерила ее из палок и прутьев, что находила вокруг. С каждым днем она становилась все длинней, но все равно она была не достаточно длинной, чтобы достичь пещеры. На седьмой день моей работы, голос внутри меня сказал – пора, и я, приставив лестницу к скале, начала карабкаться вверх с упорством, на которое только была способна. И случилось чудо – лестница стала удлиняться сама по себе. Я достигла пещеры.

Однако, к моему разочарованию, в ней никого не было. Я испытала отчаяние. Моя вера покинула меня, и я подошла к краю скалы, что бы прыгнуть с нее. Я сделала шаг, прощаясь с жизнью, но ветер подхватил меня и не дал разбиться. Я снова оказалась у подножия скалы и встала перед выбором – попытаться снова достичь пещеры, в надежде, что мой Возлюбленный будет там или вернуться в мир. Я знала, что мой муж рядом, ведь только ему был подвластен ветер, но по каким-то причинам он не показывался мне. Осознав, что решение невозможно принять умом, я приступила к медитации. Ко мне в видении явился мой сын. Я, решив, что это знак свыше, встала, и пошла к нему. По дороге во дворец я умерла от истощения. Мое сознание было в столь высоких сферах, что я начисто забыла о теле и о его потребностях.

Послесмертие №33

В божественном мире я встретила усмехающегося Шиву. Он спросил меня, знаю ли я почему у меня снова не получилось решить его головоломку. И я была вынуждена признаться, что нет. Учитель был добр со мной и объяснил, в чем я ошибалась. В прошлой жизни я отвергла его из-за гордыни, в этой из-за самоуничижения. Я не верила, что Бог может прийти ко мне ради меня самой: я всегда обращалась к нему через мужа или сына. Поднимаясь в пещеру, я хотела найти там мужа, разочаровавшись, отправилась к сыну. В итоге потеряла жизнь и их обоих. Правильным же решением было бы выбрать Бога, ведь он незримо присутствовал в пещере, тогда я бы получила бессмертие и весь мир, но моя привязанность к иллюзии помешала мне увидеть выход из тупика.

Я попросила Его о следующем воплощении. Он без слов понял, как важно для меня было встретиться с моим Возлюбленным, и Он пообещал мне, что в конце жизни тот найдет меня, и сделает счастливой. А до того момента я буду учиться полагаться на себя и на Бога, который всегда со мной. Шива пообещал со мной разговаривать, когда я того захочу, чтобы я помнила о Его неизменном присутствии в моей жизни.

Мое рождение совпало со второй волной революций во Франции, наверное, поэтому я отличался взрывным характером, хотя и родился через пролив Ла-Манш от места событий – в Англии. Я был обладателем буйного нрава и никому не позволял управлять собой. Если честно, с рождения я недолюбливал этот мир, откуда-то зная, что он не может дать мне то, что я хочу. Но я никогда не давал себе времени подумать, чем же я недоволен. Вместо этого я выпивал и любил женщин. Женщин за их красоту, а алкоголь за то, что он позволял мне разговаривать со звездами. Все считали меня сумасшедшим и больным белой горячкой, но, напиваясь, я, действительно, слышал то, что они мне говорили. А они шептали мне слова любви, и тоска переполняла мое сердце, и я пил еще больше, чтобы продлить это чувство единения с ними. Наверное, поэтому, я так никогда и не женился. Хотя, вероятно, оставил пару сыновей в морских портах по всему миру. Я был капитаном, и на своем корабле развозил специи. Во время одного из рейсов, я потерял ногу. На корабль налетел шторм, рея сломалась и упала мне на бедро. Боль была не выносимой, но уже после первой бутылки рома, я смеялся над своим увечьем, благодаря судьбу, что она не отняла у меня обе ноги. Я отличался отменной интуицией, и мои сделки были удачными, бизнес процветал. Родители мои умерли, когда я был совсем маленьким. Меня воспитывала сестра отца, и она очень обрадовалась, когда я покинул ее, выйдя в море в первый раз. Она была набожной католичкой, и я мешал ее упорядоченной жизни, раздражая ее своими выходками и насмешками над ее привычкой молиться Богу по любому случаю. Я, конечно, верил, что он есть, но откуда-то знал, что мой Бог не распят на кресте в церкви. Хотя, бывали случаи, когда я приходил на службу не совсем трезвый, и он вдруг начинал говорить со мной. Я объяснял это горячкой.

Карта моих путешествий охватывала весь мир – от Берингова пролива, до берегов Африки, а жизнь была полна впечатлений – пейзажи вокруг сменяли друг друга один за другим. Они развлекали меня какое-то время, но потом мне все опротивело, смысла большого в моей жизни не было. Я стал пить еще больше, и, видимо, в какой-то момент, допустил ошибку. Закупив в Индии груз специй, в который я вложил все свои сбережения, я вышел в море в неудачную погоду. Начался шторм, мой корабль налетел на мель и получил пробоину. Мне и команде пришлось спасаться на шлюпках, груз погиб, а нас, благодаря милости Бога, прибило обратно к берегу. Поскольку я остался практически без денег, мне пришлось распустить матросов, а сам я остался в порту, пропивая оставшиеся гроши, и абсолютно не представляя, что я буду делать дальше. От безделья и безысходности я напивался все сильней, день ото дня.

Я сидел на берегу океана, проклиная судьбу, когда ко мне подошел индус. Меня это удивило, потому что обычно местные жители предпочитали держаться от англичан подальше. Я повернулся, чтобы прикрикнуть на него и отогнать, но остановился. Его глаза показались мне смутно знакомыми, и они смотрели на меня с состраданием и любовью. Он сел рядом со мной и положил руку мне на плечо. Я начал плакать, и слезы текли по моим щекам, а рыдания сотрясали плечи. Закат раскрасил небо в ярко красную палитру. Откуда-то я знал, что мы уже сидели так когда-то, много миллионов лет назад, но даже самому себе боялся признаться в этом знании. Мы пробыли вместе до утра. Утром я встал обессиленный, но освобожденный от страданий, и, качаясь, направился в порт. Я был счастлив. В порту меня ударили чем-то тяжелым по голове, и моя душа вылетела из тела…

Послесмертие №34

Обернувшись назад на свои воплощения, я подумала, что наша встреча была своего рода завершением круга, который наши Души начали в Атлантиде. Но, Шива, как всегда, смеясь, поправил меня, сказав, что это лишь очередной виток спирали. Тем не менее, мне захотелось подвести итоги.

В последней жизни мой Возлюбленный нашел меня и сделал счастливой. Моя Душа купалась в любви к нему. И в то же время, именно он был причиной двух моих смертей в Индии. В первый раз его рука бросила камень, завершивший мой путь ученика Бабаджи. Этот поступок уравновесил мое преступление на Диком Западе. После нашей последней встречи, он во второй раз лишил меня жизни, чтобы я могла исполнить свою судьбу и умереть, освобожденной от страданий. Шива спросил меня, злюсь ли я на своего друга. И я поняла, что во мне нет ненависти. Я смогла принять справедливость закона кармы, увидела те уроки, которые мы вместе прошли, и от всего сердца поблагодарила своего Возлюбленного.

Наша любовь доказала, что она сильнее обиды, чувства мести и даже смерти. Благодаря ее силе я обрела достоинство, ведь я знала, раз она живет во мне, значит, я стою того, чтобы жить. Теперь я могла выбирать, хочу ли я воплотиться на Земле вновь.

Почему бы и нет, решила я. Я попросила своего Возлюбленного подарить мне еще одну встречу, и снова вернулась в этот мир, чтобы вместе с ним пройти очень сложный урок – жить обычной мирской жизнью, и при этом прибывать в Боге. Мы попросили Шиву помочь нам. Учитель ответил – верните свои долги, и приходите ко мне. В моем дворце вы встретитесь вновь…