Ребенком, еще толком не осознавая себя, я уже чувствовала, какой у меня сильный и любящий папа. Казалось, что он ждал моего появления всю свою жизнь, и когда я, наконец-то, появилась на свет, его мечта исполнилась. Он играл со мной в прятки, дарил мне игрушки, носил на руках и мог любоваться мной часами. Долгое время я была уверена, что он – святой, как рассказывают в церкви. Однажды с ним случился несчастный случай: он упал с лестницы, сломав позвоночник. С тех пор он не мог больше ходить, и все свое время проводил в нашем загородном поместье. Я возила его в кресле, и была на седьмом небе от счастья, ведь теперь он был полностью мой, и даже его дела не могли забрать его у меня.

Я помню свой первый бал. Мама одела на меня нежно-розовое платье, горничная уложила волосы, и мне из Парижа, специально для этого вечера, привезли новые, расшитые жемчугом туфли. Мою грудь распирало от счастья, мне казалось, что его так много, что я сейчас взлечу. Папа ждал внизу, когда я спущусь, готовая к выезду. Он должен был ехать с нами, впервые покидая поместье за последние годы. Конечно, я была прекрасна, и он не скрывал своей гордости за меня, и даже мама, обычно сдержанная, хлопала в ладоши и восхищалась мной. Мы сели в карету и поехали в поместье наших соседей. Каждый год они устраивали бал для молодежи. Я уже несколько лет ждала возможности там присутствовать, и вот, наконец, мне было это позволено. Когда мы вошли в зал, мой взгляд сразу остановился на рыжем подростке. Он танцевал лучше всех. Когда он пригласил меня, и мы сплясали с ним польку, отдышавшись, при всех, я подарила ему поцелуй. Конечно, папа был не доволен, но я, в первый раз в жизни, не обратила на это никакого внимания. Я знала точно, что мы с моим рыжим соседом поженимся. Папа и мама смеялись надо мной, но так и не смогли меня разубедить. Время показало, что я была права.

Когда мне исполнилось 17 лет, он сделал мне предложение. Папа, все эти годы слышавший о том, как я хочу за него замуж, не смог не согласиться. Мы сыграли свадьбу, и я переехала к мужу в поместье. Оно было в трех часах пути от нашего дома, поэтому я часто брала коня, и, даже не запрягая карету, скакала навестить родителей. Моему мужу это не слишком нравилось, но он знал о моей привязанности к отцу, и поэтому просто просил быть осторожной. Но, когда я сообщила ему о своей беременности, он строго настрого запретил мне покидать дом.

Пока он был дома, я выполняла его приказания, но когда срочные дела вызвали его в Париж, я решилась нарушить указание, оседлала коня, и поскакала в поместье к родителям.

Я вошла в их дом, и мне показалось странным, что он был так тих. Никто не вышел ко мне на встречу, горничная не приняла у меня одежду. Я чувствовала, что что-то произошло. Я бегом вбежала в зал и, к своему ужасу увидела, что мама лежит навзничь на полу, а отец болтается повешенный под потолком. Оба они были мертвы, и прежде чем я смогла закричать, кто-то сзади обхватил меня за плечи и вставил кляп в рот. Развернувшись, я увидела крестьян из нашей деревни, с плетками в руках. Многих из них я знала с детства, играла с их детьми и носила им еду, когда кто-то болел. Но теперь, из знакомых и милых людей они превратились в убийц моих родителей. Я кинулась бежать, но они не дали мне такой возможности. Плетка больно хлестнула меня по ноге, затем другая, боль пронзила меня и я дернулась от нее. Кто-то засмеялся, и предложил посмотреть, как я танцую. Меня били, а я танцевала, много часов подряд, а когда я пыталась остановиться, то били вновь. Вдруг резкая боль пронзила мой живот, и в моей голове застонала мысль – только бы не сын, но я уже знала, что потеряла ребенка. В отчаянии, не обращая внимания на удары, я бросилась на людей, которые меня окружали. Удары обрушились на меня, и я потеряла сознание.

Очнулась я в хлеву, привязанная к стойбищу для лошадей. Я безумно хотела пить, и мне пришлось умолять своих тюремщиков дать мне воды. Есть мне не давали. Зато несколько раз выводили меня во двор, и снова били, я не понимала – за что. Вначале я молилась, что бы мой муж простил меня за смерть ребенка и нашел меня. Я мечтала, чтобы у нас все было, как положено, благополучно и устроено, и я верила, что мы еще сможем вернуться к нормальной жизни, но потом силы мои закончились, и я могла только выть. Однажды, утром меня развязали и бросили на телегу, почти в беспамятстве. Я твердила себе – эти страдания никогда не кончатся, это навсегда. Рядом со мной были такие же измученные и испуганные люди, и мне казалось, что их боль тоже вошла в меня и стала моей. Господи, как я хотела избавить от страданий и их. Наши мучители подвезли нас к гильотине. Я билась в конвульсиях от ужаса. Мне отрубили голову.

 

Послесмертие № 30

Только в загробном мире, во время пересмотра, я осознала, что моей вины в случившемся не было. Я воплотилась во время Французской революции. Умирая, я выполнила две клятвы из прошлых воплощений, не жить на Земле дольше, чем душа моего отца и не рожать сына. Поняла я и то, что своими последними мыслями я обрекла свою душу на вечные страдания. Но, желая освободить от них других, подарила себе шанс на спасение. Моим гидом на Земле, на ближайшие воплощения, должен был стать лорд Шива (*Шива («приносящий счастье»), в индуистской мифологии один из верховных богов, который вместе с Вишну и Брахмой образует божественную триаду – тримурти.)– избавитель от страданий. Он начал наше знакомство по-джентльменски, позволив мне побыть с моим Возлюбленным мужем прежде, чем он предъявит свои права на меня. И только после этого он начал дарить мне цветы…