Когда следующим утром Порция проснулась, капризная весенняя погода уже изменилась к худшему. Закутанная с головой в одеяло Порция даже сквозь тяжелую ткань могла слышать, как в окна барабанит дождь.

На мгновение она подумала, что недурно было бы остаться в уютном тепле постели, как в коконе, вместо того чтобы сражаться с неприветливыми дождем и ветром. С глубоким вздохом Порция призналась себе, что устала. Ночь была долгой и беспокойной, потому что она думала о Фредерике, ее раздражали его внезапный отъезд и отсутствие.

Что, если друг убедил его остаться в Винчестере? Или, того хуже, убедил вернуться в Лондон? Несмотря на то, что Фредерик оставил в гостинице свои вещи, было проще простого прислать за ними слугу.

Возможно, ей не суждено его больше увидеть. А это было бы…

Со стоном Порция заставила себя подняться с постели и надеть тяжелое шерстяное платье. Поверх него она надела такой же тяжелый шерстяной плащ, после чего направилась по коридорам начинающей пробуждаться гостиницы.

Какой бы неприветливой ни была погода, работа все же была предпочтительнее, чем бездействие в темной комнате в компании с мрачными мыслями.

Занятая тем, чтобы незаметно проскользнуть через боковую дверь, Порция едва заметила стройную мужскую фигуру в дальней гостиной. Фредерик беспокойно расхаживал по темной комнате. Испытав острую радость и облегчение, она вошла в открытую дверь гостиной и широко раскрытыми глазами воззрилась на него.

– Фредерик? – выдохнула Порция. – Я думала, вы остались в Винчестере.

Какое-то мгновение ей казалось, что он не обратил на нее внимания, потому что продолжал беспокойно расхаживать по комнате, потом остановился у окна и наконец повернулся лицом к ней. При виде его пепельно-бледного лица и черных теней под глазами, похожих на следы побоев, у Порции перехватило дух.

– Я вернулся еще накануне вечером, – сказал Фредерик, и голос его показался ей вязким и скрипучим.

Инстинктивно она сделала шаг вперед, не понимая, болен он или страдает от излишеств прошлой ночи. Господу Богу было известно, что ее отец частенько возвращался домой в таком болезненном состоянии.

– Должно быть, вы вернулись очень поздно, – сказала она, поддаваясь инстинктивному порыву говорить мягко и тихо. После такой ночи ее отец не переносил громкого шума.

Фредерик поднял руку и провел ею по взлохмаченным волосам.

– Вероятно, да.

– Вы выглядите усталым.

– Вне всякого сомнения, это так, я чувствую, что мне надо выспаться.

Она нахмурилась, поддаваясь растущему беспокойству. Он выглядел не просто утомленным или усталым. Он выглядел… холодным, будто из него выкачали все чувства.

– Почему бы вам не вернуться в свои комнаты, а мне не прислать вам поднос с едой?

Глаза его медленно сузились, а взгляд опустился на ее шерстяной плащ.

– Куда вы собрались?

Несмотря на отчаянную радость при виде него, Порция тотчас же поспешила укрыться за деланным спокойствием. Это уже стало ее нелегко обретенной привычкой, и она это делала бездумно.

– Хочу насладиться ранней утренней прогулкой, – пробормотала она.

Его дымчато-серые глаза обратились к окну, сотрясавшемуся от яростного ветра.

– Едва ли погода подходит для прогулки.

– Небольшой дождь мне не страшен.

Неудивительно, что его брови недоуменно взлетели:

– Это сильнее, чем небольшой дождь. Скорее, похоже на адскую бурю. Вы промокнете до нитки.

– Мой плащ способен защитить меня от любого, даже самого сильного дождя.

– Ради всего святого, Порция, неужели стоит рисковать получить воспаление легких?

Ее заученная улыбка оставалась на губах. Черт бы его побрал! Какое право он имеет задавать эти нежелательные вопросы? Разве она пристает к нему по поводу подробностей ночи, очевидно, богатой событиями?

– Я никогда не болею. – Она плотнее запахнула плащ. – Если вы меня извините, я пойду. Мне надо вернуться к завтраку.

Она уже готова была повернуться и уйти, когда Фредерик рванулся к ней и прочитать выражение его лица было невозможно.

– Куда вы идете, Порция?

– Я же вам сказала…

– Ложь! – резко перебил он. – Вы солгали мне, как лгали все подряд всю мою жизнь.

Она с трудом втянула воздух, захваченная врасплох его необъяснимым гневом.

– Фредерик, что случилось?

Фредерик ответил язвительным смехом, от которого по коже побежали неприятные мурашки.

– О нет, крошка, можете хранить свои драгоценные тайны, как редкие сокровища, я буду делать то же самое. Отправляйтесь гулять, миссис Уокер.

Намеренно резким движением он повернулся к ней спиной и воззрился на залитое дождем оконное стекло. Порция же смотрела на его спину, яростно уговаривая себя уйти.

Фредерик вел себя, как обиженный ребенок, решивший дуться, если ему не удастся добиться своего. И единственно правильной реакцией взрослого, зрелого человека было бы не обращать внимания на его капризы.

Но ноги отказывались ей подчиняться, а руки вцепились в складки тяжелого шерстяного плаща. Разумеется, можно было считать поведение Фредерика присущим именно неразумному существу мужского пола. Оно было вполне обычным для многих мужчин, потому что большинство из них вело себя неразумно.

Но скорее, такое поведение было присуще любовнику, предъявлявшему все большие требования, несмотря на очевидные попытки держать его на расстоянии.

– Я не обязана делиться с вами всеми своими тайнами, – сказала она, неуместно разгневанная.

– Разумеется, нет, – процедил он сквозь зубы. – Вы слишком ясно дали понять, что готовы разделить со мной страсть, тело и даже до известной степени уделить мне часть вашего сердца, но никак не открыть душу.

– Да какое вам дело до моей души?

– Мне дело до всего, что касается вас. – Он обернулся и посмотрел на нее с безрадостной улыбкой. Глаза его казались темными и затравленными. – Это ведь так глупо с моей стороны. Да, крошка?

Она сжала зубы, ощутив острый приступ раскаяния, пронзившего ее до самого сердца.

И тотчас же с раздражением попыталась убедить себя, что ни в чем не виновата перед ним.

Почему он ожидал, что она станет раскрывать ему душу?

Он мог утверждать что угодно, в том числе, что его волнует все, что касается ее, но, в конце концов, он должен будет покинуть «Герб королевы».

– Я вас ни о чем не спрашивала! – выпалила она.

– Конечно, не спрашивали. – Он пронзил ее взглядом сузившихся глаз. – Вы ни о чем не спрашиваете, потому что ничего не можете предложить взамен. Вы не снисходите до нужд простых смертных.

Ее брови сошлись над переносицей. Черт возьми! Да как он смеет поучать и отчитывать ее?

– И что это значит?

Он довольно долго смотрел на нее, отмечая ее оборонительную позицию, потом медленно покачал головой и снова отвернулся к окну.

– Это ничего не значит, – пробормотал он. – Ровно ничего.

– Фредерик… – Она громко вздохнула. – Черт вас возьми!

– Отправляйтесь по своим делам, Порция. У меня слишком гнусное настроение для того, чтобы с кем-то его делить.

Она понимала, что должна уйти. Мистер Фредерик Смит располагал неограниченным досугом, чтобы дуться, но она, будучи деловой женщиной, отвечала за столь многое, что не могла себе позволить безделья. Даже сейчас до нее доносился голос миссис Корнелл, командующей в кухне своими подчиненными и приказывавшей им развести огонь и собрать яйца.

Как только постояльцы начнут собираться к завтраку, у Порции не окажется ни минуты свободной.

И все же она не отправилась по своим делам. Вместо этого расправила плечи и, пройдя через комнату, остановилась рядом с вызывавшим досаду Фредериком.

– Ну, теперь, когда вы ухитрились испортить мне настроение, мы могли бы поделиться друг с другом своими скверными мыслями, – мрачно сказала она. – Давайте!

Недоверчиво хмурясь, он медленно повернулся к ней и встретил яростный взгляд.

– Прошу прощения?

– Если вы хотите узнать мои тайны, пойдемте со мной, – сказала она и снова прошла через комнату к двери.

Он все еще колебался, будучи достаточно проницательным, чтобы почувствовать ее опасный настрой.

– Порция…

Она указала пальцем на его бледное лицо:

– Фредерик, вы пожелали правды, вы ее узнаете. Идете или нет?

– Очень хорошо, – медленно выговорил он и прошел через комнату к ней.

Порция молча повела своего подозрительного спутника из здания гостиницы, накинув на голову капюшон плаща, потому что дождь обрушился на них с новой силой. Кажется, она делает глупость, Порция даже не могла этому поверить. Ведь она много лет хранила свою тайну.

И хранить ее были причины.

Почему же она решила поделиться ею с джентльменом, который должен был скоро покинуть Уэссекс и забыть о ней?

Однако другая ее часть радовалась, что она может поделиться с ним всем, допустить его в свои самые тайные помыслы. По крайней мере, Фредерику она могла довериться. Он был способен ее понять. Он никогда не смог бы осудить ее за необычный выбор.

Они молча дошли до рощи и вскоре оказались под защитой деревьев, окружавших гостиницу. Тотчас же оба замедлили шаги, и Фредерик тряхнул головой, стараясь избавиться от влаги, впитавшейся в его локоны.

– Эта земля примыкает к гостинице? – спросил он. Порция бросила на него удивленный взгляд. Она ожидала другого вопроса.

– Да. – Она повернула на едва различимую тропинку, которая вела к протекавшему неподалеку ручью. – Когда Томас был моложе, он мог обеспечить нашу кухню и мясом, и рыбой. – Она скорчила едва заметную гримасу: – К сожалению, Куин и Спенсер теперь слишком стары, чтобы охотиться, а это означает, что добыча дичи предоставлена браконьерам и мне приходится вступать в пререкания с мясником, убежденным, что он вправе воспользоваться положением женщины, вынужденной вести дела без поддержки мужчины.

В его серых глазах Порция заметила искру обычно присущего Фредерику юмора. И это принесло облегчение.

– Знаете, малышка, я испытываю сострадание к этому нелепому мяснику, – поддразнил он. – Не сомневаюсь в том, что вы умеете допечь этого несчастного так, что он готов отдать вам мясо даром.

– Я вовсе не допекаю его, – возразила она.

– Не допекаете?

– Нет, я… – На мгновение она задумалась, подыскивая более точное слово, чтобы охарактеризовать свою способность торговаться. – Это натуральный обмен.

Его губы дрогнули, красивое лицо хранило странное выражение, пока Фредерик вглядывался в ее влажные от дождя черты.

– Как вам будет угодно это назвать, – пробормотал он.

– Почему вы так странно смотрите на меня?

– Меня просто поразила абсурдность ситуации: того, что вы занимаетесь бартером с местным мясником. Вы рождены для совсем иной жизни, Порция. – Его голос окреп, стал более глубоким и низким, и она снова расслышала отзвук горечи. – Ваш отец лишил вас перспектив на лучшее и вынудил следовать путем, не предназначенным для вас.

Она хмурилась, все еще не уверенная в том, что Фредерик не одержим дьяволом. Вчера вечером с ним произошло что-то необычное, нечто, очень его встревожившее.

– Мой путь таков как есть, Фредерик, – ответила Порция, пожимая плечами. – И, как бы я ни желала другого, сделать ничего нельзя.

Без предупреждения он потянулся к ней, схватил за руку и резко повернул к себе, она смотрела прямо в его глаза, горящие лихорадочным блеском.

– А что, если можно вернуть то, чего вас лишили? Что, если вы сможете занять подобающее вам место в обществе?

Она покачала головой. Почему он так упорно говорит о прошлом? Они оба сумели преодолеть все препоны на своем пути. Конечно, разумнее было бы думать о будущем.

– Это неисполнимая мечта, Фредерик.

– Положитесь на меня, детка. – Его рука спустилась ниже и крепко сжала ее пальцы. – Что, если бы вас увезли в Лондон и предложили войти в самые модные светские гостиные?

Когда ей было семнадцать, ничто не казалось более соблазнительным, чем кружиться в бальном зале в объятиях красивого кавалера. Теперь же она только покачала головой, отметая эти глупые мечты.

– Мы оба знаем, что этого никогда не случится.

– А что, если это все-таки возможно?

Она подавила желание ответить резко. Почему-то для Фредерика был важен ее ответ. Очень важен.

– Хотите сказать, что у меня есть фея-крестная с волшебным жезлом? – спросила она, тщательно подбирая слова.

– Да, что-то в этом роде.

Не опасаясь нанести ущерб своему плащу, Порция прислонилась к скользкому стволу дерева, покрытому мхом, и теперь внимательно вглядывалась в лицо своего собеседника. Как и всегда, сердце сделало лишний удар, потому что ее снова потрясла удивительная красота его бледных черт. Даже боги могли бы позавидовать такому совершенству. Но в глубине его глаз прятались тени, и это заставило ее ответить на вопрос.

– Случалось иногда, что я желала быть достаточно богатой и никогда больше не беспокоиться о состоянии своих финансов, но в целом я не стала бы менять свою жизнь. – Она гордо вскинула подбородок. Почему бы и нет? Она это заслужила, заработала это право своим трудом. – Если бы я не испытала тягот, предоставленных мне жизнью, то не поняла бы, какой отвагой и силой обладаю. Я была бы еще одной скучной матроной, находящейся в полной зависимости от мужа и в постоянном страхе перед капризным и переменчивым обществом.

Он подался вперед, разглядывая ее черты и будто пытаясь решить, насколько она искренна.

– Неужели вы и впрямь предпочитаете жизнь хозяйки гостиницы жизни жены дворянина?

– Почему это вас так удивляет?

– Я склонен думать, что любой предпочел бы праздную жизнь постоянному ежедневному труду с целью ублажить чужих людей, – сказал Фредерик, и тон его был почти обвиняющим.

Она молчала, начиная подозревать, что бы ни угнетало Фредерика, это имело отношение к его прошлому.

Неужели его отец сказал или сделал что-то обидное? Или Фредерику пришлось претерпеть еще одну стычку с глупыми денди, решившим наказать его за незаконное происхождение?

– А вы, Фредерик?

Он вздрогнул от резкого порыва ветра, прорвавшегося сквозь заслон деревьев.

– Я?

Она склонила голову набок:

– Неужели вы охотно отказались бы от дела, созданного своими руками, чтобы посвятить свою жизнь мельканию в лондонском обществе?

Он поднял плечо:

– Если бы я был дворянином, у меня было бы поместье, которым я должен был бы управлять, я был бы постоянно занят.

– И вас бы удовлетворила эта деятельность – уход за землями и необходимость выслушивать мелкие жалобы арендаторов?

– Должен признать, что в такой интерпретации это выглядит не слишком привлекательно, – сухо ответил он.

Осознав, насколько ее слова показали отношение к дворянам вообще, Порция скорчила гримасу.

– Думаю, мое мнение о дворянах и их положении в обществе искажено моим прошлым.

– То есть запятнано поведением вашего отца?

Порция помолчала, прежде чем заставить себя оторваться от дерева и продолжить путь по узкой тропинке. Она не знала, каким образом усмирить демонов, терзавших Фредерика. Единственное, что она могла сделать, – это быть честной с самой собой.

– Нет, – пробормотала она. – Дело не только в моем отце.

Фредерик догнал ее и пошел рядом, приноравливаясь к ее походке.

– Значит, дело в вашем женихе?

– Да.

– Расскажите о нем.

По телу ее пробежала судорога отвращения. Теперь было почти невозможно поверить, что она когда-то была настолько глупа, что оказалась обманутой самым обычным плутом.

Конечно, она была молодой и наивной. Но даже и это едва ли могло стать приемлемым извинением того, что она не сумела разглядеть его подлинной натуры.

– Я… – Она была вынуждена остановиться и откашляться. – Я встретила Эдварда на одном из местных светских сборищ. Молоденькой девушке, редко бывающей за пределами ближайшей деревеньки, он показался скорее сказочным существом, чем человеком из плоти и крови.

Она почувствовала, как Фредерик оцепенел от ее слов.

– Я полагаю, он был красив?

Порция испустила вздох, полный отвращения:

– Он был красивым, образованным и умело обольщавшим случайных женщин, попадавшихся на пути. Если бы я не была такой наивной деревенщиной, я бы тотчас же распознала в нем негодяя.

Фредерик поднял руку и провел ладонью по ее холодной щеке.

– Ну, вероятно, он был не совсем уж негодяем, если предложил вам выйти за него замуж?

Несмотря на все свои отчаянные усилия, Порция не могла полностью подавить память о том головокружительном счастье, когда Эдвард опустился на колено и попросил ее стать его женой. В ту минуту ей показалось, что все мечты сбылись.

– Он сделал мне предложение только потому, что ошибочно вообразил, будто мое довольно значительное приданое все еще в целости и сохранности.

Она дрожала под своим тяжелым плащом. Также хорошо, как это романтическое предложение, Порция помнила ужасную ярость Эдварда, когда он узнал, что шесть месяцев ухаживания за ней потрачены впустую.

– Как только ему стало ясно, что мой отец уже ухитрился растратить мое состояние, он тотчас же бросил меня.

Протянув руку, чтобы отвести ветвь, с которой стекала вода, Фредерик посмотрел на Порцию и увидел, что она хмурится.

– Как он узнал правду?

– За день до свадьбы он пришел к отцу с намерением получить мое приданое до того, как мы отправимся в свадебное путешествие. Можете представить его ужас, когда он вместо денег, получение которых уже предвкушал, увидел пачку счетов, которую вместо приветствия протянул ему отец в надежде на то, что скоро зять позаботится об их оплате. – Она издала короткий смешок: – Можно ли по-настоящему осуждать Эдварда за то, что он сбежал?

– Да, можно, – процедил Фредерик сквозь стиснутые зубы. На скулах его зарделся румянец. – Я осуждаю его не только за это, но и за то, что он разбил сердце юной девушки.

Остановившись на небольшой прогалине, Порция печально улыбнулась ему:

– Он не разбил мне сердце, Фредерик. Неужели вы считаете меня такой слабой духом? Неужели вы думаете, что я могла оплакивать потерю рядового охотника за деньгами?

– Порция, возможно, вы не хотите признать, что нанесенные им раны все еще кровоточат, но ясно, что вы так и не излечились после предательства Эдварда.

– Нет, Фредерик.

Медленным движением Порция опустилась на низкую мраморную скамью и указала на маленький деревянный крест, почти скрытый под кучей палых листьев.

– Вот причина, заставляющая мое сердце кровоточить. Вот кого я оплакиваю.

Изумленно хмурясь, Фредерик склонился, чтобы прочесть имя, грубо нацарапанное на дереве креста.

– Розалинда? – Он повернул голову и посмотрел на Порцию с нескрываемым изумлением: – Кем была эта Розалинда?

– Моей дочерью.