Quid obscurum, Quid divinum!

/Нечто неизвестное, Нечто божественное/

«Квантовая механика действительно впечатляет. Но внутренний голос говорит мне, что это ещё не идеал. Эта теория говорит о многом, но, всё же, не приближает нас к разгадке тайны Всевышнего. По крайней мере, я уверен, что Он не бросает кости»

Альберт Эйнштейн

Пролог

1943 год, Июль. Курская дуга

А знаменитый курский соловей заливался всем смертям назло! И как заливался, подлец, с души воротило.

Механик — водитель Меньшов, лёжа на спине, не открывая глаз, в темноте нащупал камень, с силой швырнул его в ветки деревьев, из которых доносилась звонкая трель

— Что б тебя….

— Гришка, ты чего? — сержант Митюхин, радист — пулемётчик, с укоризной толкнул локтём боевого товарища. — Для нас старался.

— А мне нужны его старания? — Матюкнулся водитель. — Мне выспаться надо! За двое суток часов шесть только и соснул. А тут этот…

— Вот ведь… — Митюхин приподнялся на локте, кулаком поправил вонючую, пропитанную запахом нефтепродуктов телогрейку, которая заменяла подушку. — Паскудная ты личность, Григорий Нефёдыч. В кои веки божья тварь решила порадовать, в том числе и твою сыромяжную персону, шалопая эдакого, своим пением, можно сказать, одарила божьим даром, может быть, так сказать, в последний раз в твоей никчемной жизни, а ты…

— Типун тебе на язык, трепло доморощенное. — Без всякой обиды отозвался механик. — Спи давай. А то сейчас я тебя кое-чем другим одарю. Завтра тяжёлый день.

— А когда он у нас был лёгкий? — Философски заметил сержант, переворачиваясь на бок. — Кузьма? — Башенный стрелок отозвался посапыванием. — Вот, даже Кузя своим глубокомысленным молчанием подтверждает: не было у нас таких дней. И, кажись, в ближайшее время, не предвидится. Да и после тоже. А вот скажи мне, Григорий Нефёдович, о чём ты мечтаешь? А?

— Отстань.

— Уходить от ответа — не по-джентельменски.

— Щас по котелку заряжу, и станет как надо.

— Аргумент принят. Вопросов больше не имею. Хотя, лично я, к примеру, мечтаю о трёх вещах.

— О каких? — Меньшов зевнул. — Выспаться, пожрать и бабу?

— Примитивное ты существо, Нефёдыч. — Стрелок снова лёг на спину, повозился, устраиваясь. Чертыхнулся. Матюкнулся. — Я тебе о прекрасном, а ты…

— А я что? Я ничего. Нормальные мечты. Человеческие. Сам об этом частенько думаю. А ты, что, так бы взял, и отказался от яешенки?

— Со шкварками?

— Со шкварками!

— Под стопочку?

— Под холодненькую! Да с чёрным хлебцем, чтобы сольцой по нему чуток присыпать. И лучок, прямо с грядки. — Механик забыл про сон: рот слюной наполнился. — А по центру стола — чугунок, с картошечкой. Разваристой! И ещё сальце, с прослоечкой, тонкими-тонкими листочками, на тарелочке.

— А в стопочку самогоночки?

— От чего ж? Можно и казёнки.

— Тьфу на тебя, Григорий Нефёдыч. Всю прелесть нарисованного пейзажа испортил. Я же говорю: примитивное ты существо, Гриша.

— А в ухо?

— О, ещё одно подтверждение поставленного диагноза. И сволочь последняя, Меньшов. Всю душу разбередил своими картинками.

— Сама напросился. — Водитель тяжко вздохнул. — Теперь точно, не усну. И этот гад петь перестал… Ну, ладно… Давай, трави, о чём там мечтаешь. Может, под твои побасенки прикорну.

— Желалка пропала с тобой общаться.

— Э, давай гутарь! Чего ты там хочешь?

— Не хочу, Гриша, а мечтаю! А сие есть две разные вещи: хотеть и мечтать.

— Ну?

— Подкову гну!

— Да ладно тебе. — Меньшов ткнул локтём друга в бок. — Давай!

Стрелок пару секунд помолчал, закинул руку за голову:

— Во-первых, мечтаю о победе.

— Тоже мне мечта. — Водитель пошарил рукой вокруг себя, сорвал стебелёк, сунул в рот. — И так ясен пень, победим.

— Не, я не о том мечтаю. Не о победе вообще, так сказать, в целом. А о себе и победе. Чтоб, понимаешь, въехать в Берлин, на нашей «Варваре». Траками проутюжить их вонючие, берлинские улицы. Гитлеру дать пинка, хоть и понимаю, что мне этого не позволят, а всё одно мечтаю. Хочется взглянуть на то место, откуда ента гниль, с которой завтра будем беседовать, пошла.

— И всё?

— Что всё? Это только первая мечта. Вторая, купить светло — кремогового цвета костюм.

Водитель с силой хлопнул себя по щеке: убил комара.

— Зачем кремовый? Кремовый — маркий, быстро пачкается. — Веско аргументировал умудрённый жизненным опытом Меньшов.

— Понимаешь, Гриша, кремовый — цвет мужской чистоты. Никогда не задумывался, почему на свадьбу одеваются во всё светлое? То-то! Истосковалась моя нежная душа по чистоте. Хочется надеть нечто такое, чтобы не было видно ни единого пятнышка. И чтобы солярой от него не несло за километр. И чтобы бабы, пардон, женщины нос не воротили от ентого запаха. И покурить можно без огнетушителя.

— Ты палку-то не перегибай. — Вот теперь действительно обиделся механик. — У нас чисто и культурно. И не воняет ничем. А соляра… Она пахнет.

— Для кого пахнет, а для кого воняет.

— Сам ты…. Воняешь! — Меньшов обиженно развернулся к другу задом.

— Вот и вся твоя аргументация, Гриша. Эх, жаль Кузя сопит в обе свои дырки, а то бы мы с ним прочитали тебе лекцию дуплетом о правах и обязанностях каждого члена экипажа.

— Я за машиной слежу. — Меньшов с яростью принялся бить телогрейку. — И за движком тоже.

— Ладно, не обижайся. А всё-таки, согласись, в светлом костюме приятно пройтись. По набережной. С видом на море.

— Я море не видел. У нас в деревне речка. Сонюха.

— Ну, или вдоль речки. А что? Представь, Гриша… Ты, весь в светлом, на берегу вашей Сонюхи… Лето. Жара. А ты светлом. Пиджак висит на руке, полусогнутой в локте. И пиджачок висит так, чтобы все заслуженные тобой в боях ордена и медали, в глаза били. Брючки отутюжены. На ногах начищенные штиблеты, а не сапоги. Причёсочка — волос к волосу. И одеколоном разит…. Все цветочки — лютики вокруг вянут. От зависти. Да все девки во всех близлежащих деревнях, включая соседнюю волость, твоими будут.

— Эт точно… — С удовольствием крякнул механик-водитель. — От же… Ажно колючки по телу…. А какая третья мечта?

— Просьба окружающим — не ржать.

— Давай, давай, сказочник…

— Я ведь и обидеться могу.

— Ладно, трепи дальше.

— А третья мечта: полететь к звёздам.

— Куда?

— К звёздам.

— Полететь?

— Ну, да.

Механик прыснул в зажатый ладонью рот.

— Ну, трепло, ну, трепло….

— А что? — В голосе стрелка, на этот раз, послышались серьёзные нотки. — Что смешного? Человек ведь когда-то должен туда полететь? Должен! Вон, видал, как «катюша» шпарит снарядами! А если такую болванку запустить на небо? То-то! Так что, в скорости, человека точно туда, к звёздам, запулят. Верно тебе говорю! А почему там, в той болванке, должен быть не я, а кто-то другой?

— Потому, что ты трепло! — Веско заметил Меньшов. — Чтобы лететь туда, — механик вскинул руку к звёздному небу, — нужно быть человеком с большой буквы. Образованным, грамотным, опять же, не брехливым. А ты не по одной графе не проходишь.

— У меня девятилетка!

— Ну, девятилетка… Это конечно, здорово. В моей Сосновке ты бы был солидным человеком. Только вот полететь туда, — механик снова указал пальцем в звёздное покрывало, — твоих девяти классов точно не хватит.

— А я институт закончу.

— Какой? Бреховецкий?

На этот раз не сдержался стрелок.

— Да пошёл ты…

— А чё сразу пошёл? Чё от разговора уходишь? Раз начал — продолжай! Вот что ты умеешь? Вот скажи, после школы куда ты свои стопы направил?

— Ну, на стройку. Каменщиком. — Неохотно признался стрелок.

— О! А опосля?

— Армия. Война. Да ты и сам знаешь. Я с сорок первого…

— Нет, тут ты, конечно, герой. Ничего не скажу. Но вот насчёт того, чтобы туда…. Трепло!

— Да иди ты…. — В голосе Митюхина послышались обидные нотки. — Темнота и есть темнота. Одно слово: деревня! Человечество испокон, можно сказать, веков только и мечтало о том, чтобы там побывать. Ну, разве что кроме вот таких, как ты. Которые только мешали.

— Вот так вот сразу и мешали?

— Именно!

— И с чего это я мешаю?

— С того! Чуть что — сомневаются они! Что не сделаешь, всё не так. В самих мечты нет, и в других её морят. Вот из-за таких, как ты, сомневающихся…

— Слушай, чё ты ко мне прицепился?

— А то! Життя с вами нету!

— А с тобой есть?

— А со мной есть!

— Ну да, конечно…. Как всегда. Кто усрался? Невестка.

— Да пошёл ты….

— Сам иди….

Командир танка, младший лейтенант Зимин, под впечатлением разговора подчинённых, тоже перевернулся на спину, уставился в небо. В ту жаркую, июльскую ночь, оно под Курском было чистое, прозрачное, звёздное. Глаза привычно нашли ковш Большой Медведицы, Малую Медведицу, созвездие Кассиопеи. Чуть повернул голову в бок: Луна, в сравнении далёкими, холодными звёздами, не казалась точно таким же далёким, холодным, небесным телом. Скорее наоборот, воспринималась как своё, родное, привычное, близкое.

Лейтенант попытался пронзить небо взглядом. Как, некогда, в детстве. Прищурился, сконцентрировался. Взгляд устремился вдаль. К самой верхней звезде в W — образном созвездии Кассиопеи. На миг показалось, будто смог пронзить вакуум пустоты, проникнуть во Вселенские просторы. Вот, он проносится силой мысли сквозь пространство, звёзды всё ближе, ближе…

Вдруг, из неоткуда, из пустоты, перед глазами танкиста возникла светящаяся воронка, которая, спустя секунду, стала засасывать молоденького командира в себя. И, что самое странное, не было, никакого желания к сопротивлению. Зимин, подсознательно, понимал: это сон. Он спит, а воронка снится. Но сон оказался какой-то странный. Почему воронка? Зачем, для чего? Впрочем, все вопросы вскоре забылись. Даже стало любопытно, а что там дальше, за узкой горловиной? Куда упадёт? А, может, не упадёт, а взлетит? От подобной мысли дух захватило.

Впрочем, никакого полёта, или падения не произошло.

Зимин парил. Парил над предрассветным полем, которое, с высоты, казалось ровным, голым, осиротевшим. С одного края его омывала река, с другого огибала лесополоса. Зимин пригляделся. По полю ползли какие-то тени… Жуки, что ли? Да нет, не похоже. И местность, вроде, знакомая. Присмотрелся, действительно знакомая. Редкие, невысокие холмы, овраги, излучина реки…. Кажется, подобные очертания границ он видел сегодня днём. Точно! На карте. У комбата, когда получал приказ об утреннем выступлении. Так это же место предстоящего боя! И тени вовсе не жуки, а танки! Вон и село стоит. В дыму. Вроде, как пожар. Только откуда пожар? Сегодня оно ещё оставалось целым. Почти. По крайней мере, не горело. А теперь в огне. Странно, и когда успели поджечь? И почему танки движутся? До боя целая ночь. И почему солнце ярко светит, если сейчас ночь? И что там внизу творится? Попробовать опуститься ниже, чтобы всё разглядеть…

Только Зимин об этом подумал, как его желание тут же исполнилось. Что моментально отразилось на физическом состоянии: кровь ударила в голову, нестерпимо заломило в висках. Тошнота подкатила к горлу. Во время падения тело развернуло на девяносто градусов. Солнечные лучи хлестнули по глазам, на мгновение, ослепив, и заставив лейтенанта зажмуриться.

Спустя несколько секунд падение прекратилось. Боль отступила. Танкист открыл глаза, присмотрелся к тому, что происходило внизу.

А внизу начался бой.

Со стороны лесопосадки, как смог определить Зимин, к центру поля устремились танки. Родные «тридцатьчетвёрки», лёгкие «семидесятки», «самоходки». С противоположного края поля, навстречу, выползли другие «пятна», более широкие, но от того не менее медлительные. Немцы. Промеж танков, с обеих сторон, виднелись мельтешащие крохотные точки: пехота, догадался лейтенант.

Сотни тяжелых, боевых, машин, влекомые силой ненависти, устремились друг к другу, извергая из стволов залпы огня. По всему, сверху казавшимся плоским, полю, сначала редко, а потом всё чаще и чаще, стали разрываться снаряды. С высоты они смотрелись, будто всплески пыльных фонтанчиков. Даже не верилось, что один такой смешной, безобидный фонтанчик может забрать десятки человеческих жизней.

Зимин напряг взгляд, боль вернулась в черепную коробку. Зато, теперь лейтенант мог не только чётко видеть всю картинку боя, но даже получил возможность различить номера на башнях родных боевых машин.

Вот пронеслась «тридцатьчетвёрка» комбрига. Взрыв по правому борту не нанёс ей никакого вреда.

Взгляд Зимина ушёл левее. Позиция его танкового подразделения находилась южнее. Интересно, что происходит там? Тело, как бы самостоятельно отвечая на мысль танкиста, послушно «уплыло» в нужном направлении.

Лейтенант на минуту отвлёкся от боя, с любопытством осмотрелся. Неужели, он просто парит, контролируя свои движения только одной единственной силой мысли? Невероятно! Впрочем, восхищение тут же сменилось испугом. А что, если умер? — Обжигающей молнией пронеслась сквозь мозг пугающая мысль. — Что, если меня уже нет? Но так не может быть! Я же думаю! Вижу! Чувствую! Значит — живу! Или нет?

Страх заставил поднять руку, поднести её к лицу. Рука оказалась вполне реальной, живой. Зимин схватил себя за мочку уха, с силой сдавил пальцы. Боль принесла облегчение и успокоение: живой. Всё ощущаю. И одновременно боль принесла новую мысль: вот так сон… Даже во сне всё чувствую… Как в кино! Да нет, какое там кино…

Успокоенный, Зимин принялся с любопытством вертеть головой. Как показал беглый осмотр, танкист не просто парил. Юноша находился внутри полупрозрачной капли. Правда, в отличие, от настоящей капли, какие ранее видел Зимин, стены у данного создания постоянно слегка дрожали и изменяли форму. Как догадался лейтенант, в зависимости от его желаний. Едва он попробовал развернуться, как капля тут же слегка расширилась и удлинялась, подстраиваясь под тело юноши. Если же Зимин сохранял неподвижное состояние, капля растекалась вокруг, будто обволакивая его. При этом, танкист отметил одну деталь: чтобы он не предпринимал, тело оставалось точно по центру сферы, словно картофелина в тарелке с супом. Будто капля это делала специально, в целях сохранения равновесия.

А внизу начался бой. Только шёл он как-то не так, непривычно, что ли. Поначалу командир не понял, в чём причина. Но присмотревшись в детали, ахнул. Некто, Зимин, естественно, не знал, кто, решил показать лейтенанту бой в замедленном темпе, почти покадрово, так, как иногда бывает в кинотеатре, когда киномеханик неправильно зарядит катушку с лентой, и аппарат с трудом её прокручивает. Вот Зимин чётко смог рассмотреть летящий немецкий снаряд, который, оставляя за собой тепловой след, вырвался из ствола «тигра», пролетел метров пятьсот, после чего взорвался рядом с левой гусеницей машины командира взвода, старшего лейтенанта Алтынбекова. Взрыв машине большого вреда не нанёс, но гусеницу сорвал. Тяжёлая машина, по инерции, продолжила движение, оставляя за собой на земле ленту размотавшегося металла. Чуть правее, так же медленно, не проехала, а скорее, проплыла машина Ваньки Конюхова. Неохотно выплюнула снаряд. Зимин проводил взглядом болванку до цели. Начинённая смертью «чушка» угодила в топливные баки фашистского «тигра», от чего вражеская машина воспламенилась, постепенно затягивая всё вокруг чёрным, угарным дымом. Едва огонь дополз до боекомплекта, машина взорвалась изнутри. Танк вздрогнул. Языки пламени неестественно вяло приподнялись над «тигром», надолго, чуть ли не на минуту, зависли в воздухе, постепенно растворились в воздушном пространстве.

Взгляд сместился вправо. А вот и его машина. «Варвара», как нежно назвал «тридцатьчетвёрку» экипаж. Плывёт, в целости и сохранности. Через несколько секунд танк скрылся за дымовой завесой.

Зимин вернулся к центру сражения. Здесь уже воевали не только машины. Пехота и танкисты из подбитых «тридцатьчетвёрок», «тигров», «семидесяток», автоматами, пистолетами, гранатами, сапёрными лопатками, просто руками убивали друг друга. Над полем правили законы войны, уничтожая уникальный генофонд планеты. Причём, лейтенант чётко видел, кто из находящихся далеко внизу солдат, принял смерть: в тот момент, когда кто-либо умирал, над полем, в том месте, где падал боец, независимо от его национальности, наблюдалась мгновенная ярко — оранжевая вспышка. Независимо от возраста, звания, убеждений оранжевое свечение, на несколько секунд одинаково покрывало каждое умирающее тело, после чего опадало, теряя цвет. Зимин осмотрелся: оранжевые вспышки охватили всё вокруг. В какой-то миг они, практически, закрыли собой всё поле. На одну секунду место сражения приобрело весёлый, оранжевый цвет. Будто Бог, или кто там на небесах, с радостью принимал к себе души умерших.

А внизу, продолжался бой. И кто побеждает, кто проигрывает, понять было совершенно невозможно. В специально замедленной съёмке, перед глазами лейтенанта, творилась бойня. Будто некто предоставил Зимину возможность увидеть то, в чём тот принимал участие вот уже как полгода. Лейтенант впервые, трезво, со стороны, без лишних эмоций, смог чётко увидеть, как выглядит поле боя во время сражения.

Сначала неизвестный некто увеличил только картинку. Солдатские лица, покрытые потом и грязью, искажённые от боли и крика, напряжение шейных мышц, огромные рты, чаще всего с выбитыми зубами. Руки, стискивающие оружие. Вот из ствола «шмайсера» вырвалась тонкая струйка очереди. Пули, оставляя за собой веретенообразный след, покинули ствол автомата, устремились к телу солдата в советской форме. Тот принял их в грудь. Споткнулся. Сделал пару шагов. Упал на колени. Рухнул лицом в перепаханную гусеничными траками землю. На лице немца, выпустившего очередь, не отразилось никаких эмоций: секунду спустя пуля, прилетевшая с противоположной стороны, впилась ему в правый глаз, ворвалась в мозг, пробила затылочную кость черепной коробки и застряла в металле каски. Ещё одна оранжевая вспышка…

«Тридцатьчетвёрка», чья, за завесой дыма Зимин разглядеть не смог, споткнулась о взрыв, и, разматывая гусеницу, принялась вертеться на месте. Из двигателя повалил дым. Люк в башне откинулся, показалось тело в шлеме и комбинезоне. Однако покинуть машину солдат так и не успел. Танк содрогнулся, взорвавшись изнутри, тело танкиста рухнуло на броню. Из люка повалил чёрный дым, полностью скрыв тело убитого.

Именно в этот миг некто включил звук. В уши Зимина ворвались рёв, стоны, маты, разрывы снарядов, грохот автоматных очередей, вопли. Какофония продолжалась всего несколько секунд, после чего некто снова выключил звук. Но и этих секунд Зимину оказалось достаточно, чтобы оглохнуть. Словно рыба, оказавшаяся в неродной стихии, Зимин распахнул рот, судорожно принялся втягивать в себя воздух. Как только он снова оказался в звуковом вакууме, в виски моментально вернулась боль, будто взрывная волна ударила по перепонкам и оглушила его.

А картинка внизу представала во всё более и более страшных деталях. Вот снаряд разорвал тело молоденького пехотинца. С кусками земли и пыли на землю опали кисть руки, каска и левый сапог. В десяти шагах от образовавшейся воронки из башни горящего «тигра» выполз немец — танкист. Упал на корпус машины, но подняться так и не смог: пламя с тела, с комбинезона, перекинулось на голову. Зимин чётко видел, как лицо врага вмиг покрылось кровавыми пузырями. Рот фашиста открылся в немом крике. А за танком шла рукопашная. Советский офицер, с одним погоном старшего лейтенанта на правом плече, без пояса, расхристанный, с сапёрной лопаткой, устремился на двоих немецких солдат. Один из них пытался перезарядить автомат, руки дрожали, и рожок, набитый патронами, никак не желал пристегнуться. Не успел: широкое лезвие лопатки рассекло лицо немца от правой брови, наискось, по щеке, через носоглотку, вниз, к правому уголку рта. Зимин видел, как кровь хлынула из открытой раны. Лопатка застряла в лице фашиста, чем воспользовался третий участник трагедии, выстрелив противнику в спину. Офицер развернулся, будто не понял, что с ним произошло, рухнул в руки врага. Немец, от неожиданности, споткнулся, упал на спину. Сверху его придавило тело убитого им же офицера. И тут фашист заорал. Во всё горло. Широко распахнув рот. Закрыв глаза. Что он кричал, Зимин не слышал: немое кино, только в цвете. Однако выражение лица гитлеровца говорило само за себя. Глядя в него, Зимин вдруг осознал: немец кричал не от боли, и не от страха. Немец кричал, потому, что терял то, что отделяло его от зверя, терял ту грань, которая с трудом, но, до этой минуты ещё сохраняла в нём что-то человеческое. Судя по всему, то был его первый бой, и до этого немцу никогда не приходилось убивать. И вот теперь его заставили это сделать. Против воли. Во имя каких-то высших целей, но, тем не менее, именно заставили. И обратного пути уже не было. Грань разрушена.

Зимин долго смотрел в лицо немца. А тот всё кричал и кричал, в истерике пытаясь скинуть с себя убитого им человека. И лишь только когда шальная пуля впилась ему в бок, он удивлённо замолчал, весь напрягся, и…. затих. И именно в тот миг, когда оранжевый цвет начал покрывать его тело, Зимин увидел, как лицо фашиста вновь приобрело человеческий, умиротворённый облик, будто личная смерть реабилитировала его перед ним же самим.

Как ни странно, лейтенант в данный момент не чувствовал ни радости, ни ненависти — ничего. Здесь, на высоте, находясь в странной, каплевидной капсуле, в некоторой отрешённости, ему вдруг стало безразлично всё, что происходило там, внизу. Даже наоборот, Хотелось, чтобы всё то кровавое месиво, что творилось под ногами, закончилось как можно скорее. И не важно, в чью пользу, главное, как можно скорее. Впрочем, новое состояние Зимина нельзя было назвать равнодушием. Нет, данное состояние никак им быть не могло. Лейтенанту вдруг стало стыдно за то, что творилось внизу. Непонятно, перед кем, непонятно за что, но именно стыдно. Как бывает стыдно ребёнку, которому дарят дорогую игрушку, а он её тут же нечаянно ломает на глазах у тех, кто её подарил. И этот стыд имел вселенские масштабы. Зимину стало стыдно за всех. За тех, кто самым варварским образом уничтожал то, к чему не имел никакого отношения — уничтожал жизнь. За тех, кто, с обеих сторон, послал этих людей убивать друг друга. За тех, кто мог остановить братоубийство, но так и не остановил. И стыдно было перед неизвестным ТЕМ, кто подарил всем этим людям жизнь, а они, вместо того, чтобы жить, радоваться, любить, так бездарно и бессмысленно прощались с драгоценным подарком, будто были в состоянии получить его ещё раз. Мальчишка — лейтенант и сам не мог понять, откуда у него, комсомольца, убеждённого врага фашизма, вдруг и так неожиданно зародилось подобное чувство. Но, тем не менее, в ту минуту именно чувство стыда властвовало над ним.

Оранжевый цвет охватывал всё большую и большую территорию. Это ж сколько, подумал Зимин, людей, по чьей-то злой воле, сейчас уходят из жизни? Уходят просто так. Не по старости, не в результате болезни, не из-за несчастного случая. А по причине ненависти. Это что же за странное состояние то такое — ненависть, если оно заставляет человека делать противоестественные вещи.

Теперь лейтенант наблюдал за всем происходящим внизу не как за сражением, или битвой за идеалы, а как за простым, банальным убийством. Причём, обе стороны в тот момент, после первой пролитой крови, уже не имели ни малейшего понятия, во имя чего убивают друг друга. Идеологическая составляющая придёт потом, после. Она будет аргументирована с обеих сторон, и веско доказательна. Обе стороны будут оправдывать себя, свои действия, точнее, оправдывать массовое убийство, на которое толкнули этих людей. Но, то будет после. А сейчас, здесь, в данную минуту, одна животная сила пыталась стереть с лица земли другую животную силу. И никакая идеология на затянутом гарью поле, в сию минуту не имела никакого смысла и значения. Смысл имелся только в одном — убивать.

Зимин сжал кулаки, с силой закрыл глаза. Господи, за что всё это….

В голове юноши, неожиданно, будто вспышка молнии, промелькнула новая картинка. Берлин. Зимин чётко осознавал: перед ним Берлин будущего. На улицах ни одного портрета Гитлера. Ни одного намёка на свастику. Главой Германии, как ни странно, является не генерал, не монарх, и даже не мужчина, а маленькая, улыбчивая женщина, из простой семьи ремесленника. По городу ходят арабы, негры, евреи. Их никто не трогает.

Не успел лейтенант более детально рассмотреть, что ещё происходит в будущем Берлине, как неведомая сила унесла сознание танкиста в иной город будущего, в Киев. И то, что солдат увидел, потрясло до глубины души. Молодые люди, будто в Германии тридцатых годов, строем маршируют по широкой улице, неся в руках факелы. На рукавах повязки, с рисунком, сильно напоминающим ломаную свастику. Некоторые вскидывают руки в нацистском приветствии, выкрикивают непонятные, но явно агрессивные речёвки. А стоящие на тротуаре люди, в большинстве, испуганно взирают на происходящее.

Зимин почувствовал лёгкое головокружение: не может быть. Какой-то бред. Ведь мы же… Как же так? А картинка имела продолжение. На улицах теперь уже новой Москвы молодые парни, с закрытыми косынками лицами, устраивают погромы, жгут автомобили, бьют стёкла витрин, ломают могильные надгробия и пишут на стенах: «Жиды, вон из России».

Темнота. Темнота окутала Зимина. Или он просто закрыл глаза, чтобы не видеть то будущее, ради которого они, здесь, под неизвестным никому селом Октябрьским, сдыхают. И будет ли кто помнить в том, непонятном, со свастикой, будущем про бой под этим селом? Да и будет ли село носить такое название, коли по Киеву и Москве спокойно гуляет нечисть? И будет ли оно вообще?

Тело юноши зависло в неподвижности.

А, может, нет его, будущего? А есть только настоящее? И всё, что происходит вокруг, делается не во имя будущего, а только и исключительно во благо настоящего? Что такое будущее? Эфемерность. Разве можно жить во имя эфемерности? А вот ради настоящего можно и нужно. Ради настоящего можно вытащить из комода дырявое, пронафталиненое прошлое, использовать его в качестве знамени. Можно спрятать это прошлое подальше, так, чтобы кто-то другой не нашёл и не использовал его в своих интересах. Но и в том, и в другом случае, оно будет использовано только и исключительно ради настоящего. Потому, как те, кто придёт на смену будущим покойникам, будут жить своей жизнью, и своим настоящим, которое, как показывает весь опыт человечества, чаще всего, кардинально отличается от настоящего их отцов, и никогда не совпадает с их мечтаниями.

Зимина вновь охватил стыд. И с этим чувством он уже ничего не мог поделать. Лейтенант неожиданно понял: с данной минуты он больше никогда не сможет думать, строить планы, просто жить, не помня о том, что с ним только, что произошло, пусть даже во сне. Хочет того, или нет, но отныне он постоянно будет задавать себе вопрос: почему люди уничтожают друг друга? Зачем? Во имя чего? И, зная ответ, зная будущее, побоится высказать его вслух.

Нет, где-то там, в подсознании, Зимин прекрасно помнил, как началась война, какие чувства испытывал он, когда шёл на фронт. Всё было правильно, и подчинялось логике. Но только не в данный момент. Здесь, в капле, не работала ни одна логическая схема, которая беспроигрышно срабатывала на земле. Здесь, в капле, всё, что творилось там, внизу, не поддавалось никакой аргументации. Мужчины, женщины, и с той, и с другой стороны, которые могли жить друг с другом, и которые так именно и жили, до определённого часа, вдруг, по чьей-то чужой, злой воле, неожиданно, из нормальных, вменяемых людей, превратились в кровожадных убийц. Они, никогда ранее не встречавшиеся друг с другом, и не имеющие друг к другу никаких претензий, сегодня увиделись в первый и в последний раз, и увиделись только для того, чтобы лишить жизни друг друга. Во имя чего? Во имя будущего? Какого будущего? Ведь будущее не исполнилось ни у той, ни у другой враждующей стороны. Так во имя чего всё это произошло? Непонятно. А потому, несмотря на смерть и ужас, творящийся внизу, после той картинки будущего, что вспыхнула в мозгу, всё казалось глупым, отталкивающим и безобразным.

Лейтенант открыл глаза, непроизвольно повернулся чуть вправо. Картина боя снова предстала перед ним. Вот из дыма выплыла его машина. Интересно, — отстранённо и совершенно безразлично подумал Зимин в тот момент, — если я здесь, то кто там, вместо меня? И тут же что-то подсказало: и там, в танке, тоже он. Но странное чувство раздвоения не испугало и не взволновало. Даже наоборот, стало как-то безразлично.

В лобовую часть башни ударила немецкая болванка. Не причинив машине никакого вреда, рикошетом, ушла вверх, в небо. Лейтенант отчётливо видел, как за снарядом струится тепловой след. И это было намного интереснее, чем то, что творилось внизу. Болванка поднималась всё выше, выше, и, одновременно, всё медленнее и медленнее: сила притяжения Земли не допустило, чтобы снаряд покинул планету. Тепловой след пропал. Снаряд на тысячную долю секунды завис в воздухе, как бы раздумывая, как поступить дальше, после чего рухнул вниз.

А там продолжался бой. Зимин видел, как загорелась машина Федьки Терёхина. Как встала «тридцатьчетвёрка» Круглова, из неё повалил дым. А вот и второй снаряд, достал его «Варвару», сорвал топливные баки. Вспыхнул движок. Хорошо, речка оказалась рядом. Машина тут же нырнула в воду.

Зимин видел, как из башни танка выскочил башенный стрелок, Петро Хватов. Кинулся тушить огонь. От машины повалил то ли дым, то ли пар: сверху невозможно было разобрать. А где же я? — подумал Зимин и….

— Командир, подъём! — Механик Меньшов склонился над лейтенантом. — Комбат передал по машинам готовность. — Водитель перекрестился мелким крестом. — Кажись, началось….

«Варвара», подминая под себя тонкоствольные, молоденькие берёзки, вырвалась из леса на простор и на полном ходу устремилась в гущу предстоящего сражения. Зимин, сидя в башне слева от стрелка, сквозь смотровые щели, внимательно изучал панораму предстоящего боя: где пригорок, где овраг, где ровная, хорошо простреливаемая местность — в бою, особенно ближнем, всё пригодится. Бугорок от вражеского снаряда спасёт, овражек спрячет.

Ночное видение на время вылетело из головы лейтенанта. Предстоящий бой завладел всем существом командира.

Впереди появился немец. Десятка два тяжёлых машин пёрли, как показалось Зимину, на одинокую «Варвару».

— Меньшов, оборотов не сбрасывать! Хватов, заряжай!

Танк выскочил на более — менее ровную площадку, содрогнулся от выстрела и с новой силой устремился вперёд.

Справа от «Варвары» проскочил танк комбрига. Ушёл вперёд. Зимин увидел, как с правого борта машина разорвался снаряд, но «тридцатьчетвёрка» продолжала упорно нестись на врага.

— Ты гляди… — Весело хмыкнул Зимин и тут же заорал. — Хватов, не спать!

Машина нырнула в овражек, снова выскочила на ровную местность. За это время, как отметил лейтенант, с правой стороны их успел обойти танк командира взвода. Вот он вырвался вперёд. И вдруг вспышка: вражеский снаряд пришёлся в левую сторону машины старшего лейтенанта Алтынбекова. Танк вздрогнул: сорвало гусеницу.

Зимин с силой тряхнул головой: что за наваждение? Он не помнил сна, но чувство было такое, будто с ним нечто подобное происходило раньше. Сейчас, мысленно сказал сам себе Зимин, танк не остановится, поползёт дальше. И точно, машина командира подразделения продолжила движение, оставляя за собой вдавленную в землю полоску металла.

Чертовщина какая-то… — уже вслух ругнулся Зимин, с силой протирая глаза грязной рукой.

— Что? — отозвался в переговорном устройстве Меньшов, но лейтенант не ответил ему.

Из-за машины Алтынбекова показался ранее невидимый для Зимина танк Ваньки Конюхова.

Сейчас он выстрелит в «тигр» и попадёт в топливные баки. — Подумал Зимин, и всё сбылось именно так. «Тигр» загорелся.

— Командир, — послышался голос Меньшова, — куда мне «Варьку» пристроить?

— «Тигр», видишь, горит? Давай в дымовую завесу.

— Понял!

«Варвара» на время спряталась от вражеских танков. Спустя минуту машина снова вырвалась на свежий простор. Первым же выстрелом Хватов, как говорил Меньшов, «прищучил» немецкого «тигрёнка».

— Молодца! — послышался выкрик водителя, но его тут же перебил Митюхин.

— Командир, правее глянь. Наша «тридцатьчетвёрка», только чего-то с немецким крестом.

Зимин чуть повернул башню вправо. Точно, «тридцатьчетвёрка». Наша, советская. А на башне, вместо звезды и номера, «паук». Что за хрень.

— Может, ловушка? — высказал мысль Митюхин. — Для приманки?

Зимин отметил, как башня советского танка с фашистским крестом на броне, стала поворачиваться в их сторону.

— Меньшов, в лобовую, на «четвёрку»!

— Щас стрелять будет! — Послышался крик Митюхина.

— Нефёдыч, — не своим голос заорал командир, — вперёд! В «лобовую» они все ссут! Топи на газ!

«Варвара» рванула с места и устремилась к танку. Там, видимо, не ожидали такого решения красного командира. А потому, не успели точно прицелиться.

Вражеский снаряд, по касательной, ударил в башню, срикошетил, ушёл в неизвестность. Внутри танка загудело, будто в колоколе.

— Твою мать… — В голос выматерился стрелок — радист. — Аж в башке отдалось…

— Хватов, в подбрюшину ему! — крикнул Зимин, но тот и сам знал, что делать. Едва первый снаряд ушёл в сторону «тридцатьчетвёрки», как Хватов тут же вогнал в орудие вторую «болванку», чуть сместил прицел и всадил снаряд «в бочину» «скурвившейся» машины. Из «тридцатьчетвёрки» повалил дым.

— Может, разберёмся с гансами? — выкрикнул Митюхин, но Зимин остановил его.

— Пусть пехота поработает. А то катаем их…

«Варвара» упрямо продолжала продвигаться вперёд.

А Зимина всё не отпускало чувство, будто всё, что с ним происходит сейчас, уже было раньше. Алтынбеков, Ванька Конюхов, снаряд в башню…. Было! Хоть тресни!

— Командир! — Послышался голос водителя. — Лейтенант Терёхин, впереди…

Зимин кинулся к обзорной щели. Действительно, прямо по курсу «Варвары» загорелась машина Федьки Терёхина. Меньшов начал, было, объезжать подбитый танк, как лейтенант увидел, что и машину Ильи Круглова, земляка Зимина, тоже подбили. Из неё повалил дым, однако, из самого танка, из башенного люка, никто не выполз.

Может, воспользовались брюхом? — мелькнула мысль в голове Зимина, и тут же пропала.

«Варвара» вздрогнула, чуть встряхнулась.

— В бочину попали, сволочи! — Раздался крик Меньшова. — Готовьтесь, я в реку. Если горим — тушите!

Машину ещё раз тряхнуло. После чего Зимин почувствовал, как танк наклонился, ухнул вниз.

— Брюхо не открывать! — Опомнился лейтенант. — Затопит! Митюхин, слышал? Митюхин?

— Командир, он без памяти. — Вырвался голос Меньшова. — Видно, башкой припечатало.

— Хватов, наверх! — Приказал лейтенант, сам бросился вниз. — Меньшов, глубоко сидим?

— По буксирный крюк.

— Открывай свой люк. Иди первым. Я подам Митюхина.

Меньшов, матерясь, откинул бронированную плиту, выполз наружу, принял бесчувственное тело стрелка. В тот же миг по броне застучали пули. Меньшов рванул Митюхина на себя, упал в воду.

— Лейтенант, — выставив голову из воды, изо всех сил заорал водитель, стараясь перекричать грохот боя, который царил вокруг, — стреляют!

Но Зимин и сам догадался, по чёткому звону, раздавшемуся внутри машины. Внутренность танка быстро заполнялась дымом. Значит, ждать, когда огонь прекратится, смысла нет. Через верхний люк выбраться не имелось никакой возможности: тот находился в зоне обстрела. Выход один: покинуть машину через люк водителя.

Зимин вставил диск в ППШ, сгруппировался (спасибо папе и маме, что получился такой маленький и щуплый), выставил ствол автомата в люк, дал веером очередь и тут же выбросил тело наружу, в речку. Запоздавшие пули прошли мимо цели, хлестнув по броне. Зимин даже не успел испугаться.

Речка, как ни странно, оказалась глубокой. И это у самого берега! Лейтенант никак не ожидал, что здесь такое дно. Автомат, силой своей тяжести, увлёк на глубину. Причём, той глубине, казалось, не было ни конца, ни края. Будто бездонная пропасть скрывалась над водами степной речушки.

Зимин, продолжая сжимать в правой руке автомат, вытянул левую руку, принялся искать дно. Но того под рукой не оказалось. С головы сорвался шлемофон, но лейтенанту было не до него. В груди запекло: первый признак недостатка кислорода. Нужно всплывать, подумал танкист и….

На этот раз никакой воронки не было. Просто в голове отразилась картина. Чёткая, до мелочей.

Он, Зимин, будто поплавок, выпрыгивает из воды. Глаза ищут, откуда будут стрелять, однако, цель не находят. С берега доносится голос Меньшова:

— Командир, сюда. Быстрее!

Зимин кидает тело в сторону берега, и во время: там, где он только что всплыл, проходит автоматная очередь. Но всё мимо. Только одна пуля ударяет в каблук сапога. Меньшов помогает выбраться на берег, тянет под прикрытие танка.

— Что с машиной? — Зимин, отплёвываясь, произносит первое, что приходит на ум.

— Порядок. Отобьём фрица, делов всего — ничего. — Тут же отзывается Меньшов, перезаряжая автомат. — Хват успел погасить пламя. Баки сорвало. Ерунда… Это поправимо…

— Что Митюхин? — Чуть ли не в ухо кричит водителю лейтенант, указывая на безжизненно лежащее тело.

Тот только машет рукой, в сторону воронки от снаряда, виднеющейся чуть выше, по склону берега.

— Лучше бы оставили внутри. Всего осколками посекло.

Откуда-то со стороны выныривает Хватов.

— Немец за бугром засел. Выше, шагах в десяти. Хрен даст залезть на танк. Что будем делать, командир? Патронов с гулькин нос осталось.

Но Зимин ответить не успевает. Со стороны поля доносится неприятный гул, и чей-то снаряд, чей, в данной ситуации понять невозможно, ударяет в основание башни. Мощный взрыв приподнимает тяжёлую, бронированную машину над землёй, с силой обрушивает её на песок.

Пыль оседает долго, очень долго. Лишь через какое-то время лейтенант видит результат происшедшего вновь как бы с высоты. Увиденное потрясает.

Обезглавленная «Варвара», башню сорвало взрывом, лежит на боку, вдавив, спрятав под собой тела всего экипажа. Наружу, из-под машины, точнее, из-под гусеницы, торчат только рука Меньшова (её лейтенант узнал по часам, которыми водителя наградили ещё в сорок втором году, до их встречи) и его, Зимина, нога, обутая в сапог. О том, что это именно его нога, Зимин догадывается по отсутствию каблука, который сорвало пулей в реке.

Не выжил никто. В том числе и немцы, что находились в засаде: осколки посекли всех, до единого.

Зимин закрыл глаза и….

И обжигающий, пропитанный гарью и копотью, но такой сладкий воздух устремился в лёгкие лейтенанта.

— Командир, сюда. Быстрее! — Донёсся до Зимина голос со стороны берега.

Не понимая, как, но, практически, не думая, автоматически, лейтенант всем телом кинулся в сторону берега. И вовремя. За спиной, вслед, прошлёпали по воде пули. Одна из них ударила в ногу, однако боли лейтенант не почувствовал. Возле танка Зимина приняли руки Меньшова. Втащили на песок, под прикрытие «Варвары».

— Что с машиной? — С кашлем вырвалось из груди лейтенанта.

— Порядок. — Меньшов принялся заряжать ППШ. — Отобьём фрица, делов всего — ничего. — Мотнул головой куда-то вверх. — Хват успел погасить пламя. Баки сорвало. Это ничего… Это поправимо…

— Что Митюхин? — Выкрикнул Зимин: ему показалось, что его никто не слышит в грохоте сражения.

Меньшов махнул рукой, в сторону воронки от снаряда, метрах в пяти от них.

— Лучше бы оставили внутри. Всего осколками посекло.

Лейтенант обеими ладонями рук с силой сжал виски. Что это? Бред? Но такого не бывает! Он только что, сам, своими собственными глазами всё это видел! И слышал! Там, в реке. Меньшов, Митюхин, Хватов, немцы…. Потом взрыв! Да, после появления Хватова — взрыв…

Зимин быстро наклонился к правой ноге, посмотрел на сапог. Каблука не было, будто срезали бритвой, начисто.

— Немец за бугром засел. Выше, шагах… — Крикнул Хватов, скатившийся к ним по песку, но Зимин оборвал его криком:

— Все в воронку! — И первым кинулся к следу от снаряда.

Меньшов и Хватов тут же выполнили приказ командира, кинулись вслед за ним. Воронка оказалась глубокой, приняла всех троих. И вовремя.

Тяжёлый взрыв охнул над рекой. Над головами лежащих танкистов прошелестели осколки. Некоторые из них впились в края воронки, но никому не причинили никакого вреда. Земля вздрогнула, будто по ней ударили здоровенной, невиданных размеров, кувалдой. Спустя минуту, Зимин подполз к краю воронки.

— Куда… — Меньшов ухватил командира за сапог. — Дура, там же фриц!

— Никого там уже нет. — Зимин продолжил движение. Выполз. Чуть приподнялся на коленях. Меньшов последовал вслед за лейтенантом и когда оказался снаружи, не сдержался, присвистнул.

— Ни х… себе….

«Варвара» лежала на боку, глубоко вмявшись правой гусеницей в песок. Башня у танка отсутствовала. Вместо неё зияла чёрная дыра.

— Метров на десять отбросило. — Послышался голос Хватова. Стрелок указал рукой в сторону реки. Башня «Варвары», наполовину погружённая в воду, лежала ближе к противоположному берегу. — Хорошо, речка неглубокая. Можно достать, отремонтировать.

Меньшов хлопнул командира по плечу:

— Ну, спасибо, сынок. Это ж надо, так….

А лейтенант, дрожащей рукой стерев пот со лба, перевёл ошарашенный взгляд с изуродованного тела танка на башню, а с неё на воду. И, несмотря на то, что в ту секунду по реке, сплошным потоком, тяжело плыли ржавые, масляные пятна, несмотря на то, что вода в реке была такой грязной, будто в неё, в маленькую, степную речушку в тот день слили все грязевые отходы мира, и от того она стала до такой степени мутной, что невозможно было рассмотреть даже опущенной в неё собственной ладони, Зимин всё одно смотрел и смотрел в эту грязную, коричневую до черноты жижу. Потому, как, в отличие от остальных, лейтенант видел в ней то, чего никто, кроме него, не видел. Он видел звёзды.

До и после Р. Х.

Год 11568 до Р. Х., межпланетная трасса Отта — Эя (сегодня, Марс — Земля), Триста Седьмая экспедиция, транспортное судно «Элта»

Сначала Ол почувствовал покалывание в кончиках пальцев. Ощущения пришли так вдруг и неожиданно, что ладони рук, подчиняясь естественным рефлексам, сами собой сжали пальцы в слабые кулаки. Однако, покалывание не исчезло. Мало того, вслед за руками другая часть тела ощутила неприятные ощущения, только на этот раз причина пришла извне: по всей спине и ногам, сначала снизу вверх, а после сверху вниз, прошлась тугая, упругая волна, прощупывая каждый мускул икр, бёдер, ягодиц, спины, плечевого пояса, шейные мускулы. Одновременно, головной мозг мягко и ненавязчиво, начали захватывать звуковые галлюцинации. Тёплая, расслабляющая музыка, непонятно как попавшая под черепную коробку, ласкала мозг, возбуждая в ещё сонном сознании эротические видения.

Как ни странно, Ол осознавал: он грезит, а сон находится на грани просыпания, когда дремота от бодрствования разделена тонкой, прозрачной плёнкой. Именно в такие моменты сновидения наиболее сладки и приятны, их хочется продлевать, как можно дольше, хочется отдаваться последним волнам дремоты.

А в это время «живая вода» массировала чересчур ослабевшие за пять месяцев анабиоза участки тела. В связи со спецификой деятельности, Ола должны были разбудить одним из последних на корабле: на судне у доктора никаких обязанностей не было, а потому и будить его одним из первых не имелось никакого смысла. Но теперь транспортник «Элта» приближался к цели своего полёта, а значит, настал черёд доктора. Впрочем, сон ещё продолжался.

Воздушная, прозрачная, тонкая, как паутина, музыка навевала незнакомые, приятные образы. Из туманной неги в подсознании сначала проявилась трава, неестественно зелёная, будто сотканная из молекул и атомов изумруда. Где-то вдалеке показались высокие горы, со снежными шапками на вершинах. Но не это заинтересовало мужчину. Девушка…Её прозрачный силуэт проявился на фоне светло-голубого неба, так далеко, что, поначалу, рассмотреть, кто это, мужчина или женщина, с такого расстояния, было невозможно. Однако, доктор знал: к нему бежит юное и прекрасное создание. И действительно, вскоре, по мере приближения бегуньи, стали видны очертания женского стройного тела. Узкая талия, переходящая в упругие, слегка широковатые бёдра. Высокая, тугая грудь, прикрытая туникой, колыхалась в такт каждому шагу. Спустя секунду док смог разглядеть и чёрные, как смола, волнистые волосы, конским хвостом спадающие за спину, колыхающиеся в унисон с грудью. Ещё мгновение, и Ол не смог скрыть во сне улыбку: оказывается, ему приснилась прекрасная Ниа, инженер — строитель, с которой он познакомился на второй день, после объявления Решения Избранных о его участии в Триста Седьмой экспедиции. Да, это была она: теперь он чётко мог разглядеть высокий лоб девушки, с озорной чёлкой, густые, изогнутые уголком брови над, цвета тёмного изумруда, глазами, тонкий, с небольшой горбинкой нос, возвышающийся над припухлой нитью губ, которые, в волнительном дыхании, чуть приоткрыли жемчуг крепких, молодых зубов. Сейчас, когда Ниа находилась в нескольких шагах от него, Ол прекрасно видел и жемчуг, и капельки пота на тонкой, смуглой шее, и озорной взгляд изумрудных глаз.

Ниа, из рода Хиллонов, выросла на экваторе Отты, а потому, казалось, впитала в себя сладострастный жар того края, в котором провела детство и юность и теперь хотела поделиться им с ним, с Олом. Вот черноволосая красавица остановилась, на расстоянии вытянутой руки, озорно смахнула со лба чёлку на сторону, от чего упругая грудь пришла в движение под тонкой материей туники. Доктор заметил это движение. Мало того, он отчётливо видел под материей соски, которые твёрдыми, сочными, спелыми ягодами натягивали ткань, явно в желании вырваться на свободу и показать себя. Взгляд мужчины опустился ниже, к краю туники. Одеяние девушки оказалось чересчур коротким, едва прикрывало упругие ягодицы. А под ним, под краем, виднелись сильные, стройные ноги, обутые в кожаные сандалии, шнуровка которых переплеталась на мускулистых икрах. Ол во сне облизал вмиг пересохшие губы. Ниа рассмеялась, и, положив руки на бёдра, сделала ещё один шаг к доктору. Теперь её грудь слегка касалась мужской груди. Док взволнованно ощутил, как соски упруго ткнулись в мускулы брюшного пресса. Мало того, доктор почувствовал, как девушка специально чуть привстала на цыпочки, после чего снова опустилась на стопу: в результате твёрдые горошины волнующе — приятно прошлись по его обнажённой коже, сверху вниз. Видя, как мужчина замер от наслаждения, Ниа чуть наклонилась и на мгновение прижалась к его телу. При этом, задорно — зазывающе, глядя в глаза. Ол моментально почувствовал, как в паху сладко заныло. Детородный орган, не подчиняясь воле хозяина, самостоятельно и очень отчётливо принялся реагировать на столь приятные ощущения. Ниа тут же сделала шаг назад, посмотрела на результат манипуляций своего тела, весело рассмеялась и в восторге захлопала в ладоши.

Тут же в сознание Ола ворвался смех ещё нескольких человек. Мужчин. Доктор дёрнулся раз, второй, по рукам пробежала дрожь. Веки тяжело, непослушно распахнулись. В мутной, водянистой дали он с трудом смог различить контуры фигур нескольких человек. Членов Триста Седьмой.

— Проснулся? — Не во сне, наяву донёсся до Ола знакомый голос второго помощника командира транспортного корабля. И мысль тут же заработала: кто проснулся? Где? — Док, — Рука помощника слегка хлопнула по прозрачной поверхности капсулы, прямо над головой учёного. Ол понял, голос обращается к нему, — приготовьтесь. Сейчас почувствуете неприятные ощущения, но это вскоре пройдёт. Готовы?

Веки дрогнули, в знак утверждения. «Живая вода» тут же схлынула в специальные отверстия. Прозрачная крышка капсулы, в которой он находился, с хлопком ушла в конструкцию. Тело, оказавшись в непривычной обстановке сухости, моментально покрылось мурашками, судорожно задёргалось. Переохлаждение, догадался Ол, и прикусил губу от боли: правую ногу свело судорогой.

— В чём дело? — Услышал доктор взволнованный голос помощника. — Почему он не прошёл полный адаптационный период?

Голос бортового компьютера незамедлительно выдал холодный ответ:

— Сенсоры подсознания доктора Ола во время прохождения адаптации были частично блокированы извне. Поэтому тело доктора Ола не смогло полностью отреагировать на реакцию флирования.

— Чья шутка? — Помощник капитана окинул присутствующих сердитым взглядом.

— Моя. — Нейрохирург Отс, товарищ Ола ещё со школьной скамьи, снял с лица учёного кислородную маску, произвёл осмотр сетчатки глаз. — Всё в норме. Извини, старик. Но, традиция есть традиция:: кто просыпается последним, тот подвергается шуткам экипажа.

Ол мысленно погрозил другу кулаком. Но только мысленно. Воспроизвести на деле все эти довольно простые телодвижения он был ещё не в состоянии: давали знать месяцы обездвижения, проведённые в капсуле.

Отс и ихтиолог Снас, который с трудом скрывал улыбку, вытянули доктора на волю, уложили на энергоносилки. Отс прикрыл голое тело друга тёплой, энергосберегающей простынёй.

— Надеюсь, кроме вас двоих, меня никто больше не видел? — с трудом сначала сформулировал, а после телепортировал свою мысль Ол, на что друзья разразились новым взрывом хохота.

— Как тебе сказать… Не видели только те, кто несёт фахту. Да и то, не факт.

Отс, не прекращая смеяться, подтолкнул носилки к пункту медицинского обслуживания.

Год 11568 до Р. Х., третий спутник от Светила, Эя, координаты местности 014 — 277 (сегодня — планета Земля, север Зейского района Амурской области, Россия)

Орайя, упруго оттолкнувшись от земли, легко запрыгнула на высокий, ей по грудь, выступ на скале. Крепко цепляясь тонкими, но достаточно сильными пальцами за горячие, нагретые за день скальные наросты, нащупывая ступнями босых ног любые выемки которые смогли бы удержать её лёгкое тело, подняла себя как можно выше над землёй. Так, чтобы находиться, пусть в относительной, но безопасности. После чего, насколько было возможно, девочка вытянула тонкую, расцарапанную во многих местах шею, осторожно заглянула в узкую горловину входа в пещеру. Вроде, тихо. Кажется, внутри никого нет. Впрочем, это только кажется. Охту — он хитрый. Очень хитрый. Хитрее, чем старый Вонк, а того провести тяжело, точнее, невозможно.

Выждала. Тишина. Ни звука. Нащупала левой рукой камень. Со всей силы метнула его в проход, ведущий внутрь пещеры. Её пещеры, о которой знала только она.

Камень, с гулким эхом, ударился о стены. Тишина. Не из прохода, не из самой пещеры не донеслось ни единого звука. Но это ещё ничего не значило. Охту не просто хитрый. Он — умный. Точь-в-точь, как старый Вонк. Хотя, нет. Вонк умнее: старик за свою жизнь столько снял шкур с убитых им Охту, что теми шкурами можно устелить пол пещеры в несколько слоёв. И ещё одной закрыть вход, от ветра. Жаль, шкура у Охту плохая: твёрдая, как камень. Жёсткая. И вонючая. Сколько не выветривай, всё одно пахнет тиной, от чего, если её повесить в пещере, такой дух стоит — хоть убегай. То ли дело шкура Ани… Зато мясо Охту очень вкусное. Лучше, чем мясо оленя. По крайней мере, Орайе нравится больше. А вот шкура отвратительная. Ну, какой Охту, такая и шкура…

Девочка подтянула тело дальше, буквально повиснув над входом, так, что теперь, с нового положения, стало видно большую часть самой пещеры. Правая рука инстинктивно вцепилась в край скалы, фиксируя тело. Левая нащупала новый камень, с силой метнула в зев глубокой, природной выемки. Прислушалась. Охту снова ничем себя не выдал. Вроде, можно спуститься, зайти внутрь. Хотя, и тут следует быть настороже.

Охту — он хитрый. Злой и хитрый. Вон как ловко прячется в реке: не увидишь. А спустишься к воде — тут как тут. Сколько раз они играли с ребятишками с Охту… Двоих унёс с собой, в реку. И правильно сделал, что унёс. Какие бы из них выросли охотники и рыбаки, если не умеют во время уйти от врага? Никакие. Лишние рты в семье.

Правда, Охту не всегда с ними играется. Только когда голодный. Когда сытый никакого внимания на них не обращает. Хоть корягами бросай, не пошевелится. Но когда голодный….

Пещеру Орайя нашла давно, как ей казалось, очень давно. Но никому, ни отцу, вождю племени, ни матери, ни подругам о ней не рассказывала. Со стороны реки вход в пещеру был не заметен, потому, как от человеческого глаза его скрывал высокий, густой кустарник. К тому же сам вход представлял собой своеобразный «карман с клапаном», когда внешняя высокая каменная стена входа перехлёстывалась с внутренней стеной, от чего со стороны реки, визуально вся скала представляла собой сплошное, монолитное возвышение. И только настырный, цепкий взгляд Орайи смог отыскать щель в этом, казалось бы, цельном скальном пространстве.

Пещера оказалась сухой, проветриваемой, уютной. Она стала самой главной тайной девочки. На отшлифованных временем и ветрами, созданных природой плоских стенах галереи, которые находились ближе к входу, и на которые падал солнечный свет, девочка рисовала то, что видела и запоминала из своей небольшой, но очень насыщенной разными событиями жизни. Зверей, чаще всего диких кабанов, рогатых оленей, которых убивали мужчины племени, надолго и далеко уходя в леса на охоту, и часто, по возвращении, оплакивая охотников, погибших во время этого опасного занятия. Рыбу, которую Орайя ловила вместе с другими женщинами и девочками племени в широкой и глубокой реке, что протекала невдалеке от стойбища. Конечно, нарисовала и нескольких Охту. Голодных, оскаливших зубы. Получилось правдоподобно. Нарисованные, злые звери, казалось, вот-вот бросятся на свою жертву. Правда, отец и другие мужчины — охотники не раз сообщали о том, будто их Охту далеко не самый страшный зверь. Мол, в лесах водятся звери и пострашнее. Даже рассказывали о том, будто в Большом лесу видели такого громадного Охту, что даже их скала, в сравнении с ним, выглядела маленькой. Орайя охотникам верила, потому, как иногда до пещеры, из глубины лесов, доносился такой грозный рёв, что сразу становилось понятно: такой крик могла издать только глотка огромного существа. Однако, близко к стойбищу пока, ни один таких зверей до сих пор не приближался. Скорее всего, от того, как утверждал старый Вонк, и его поддерживали все охотники, что им мешала Трясущаяся земля. Так это, или нет, неизвестно, но, как бы, то, ни было, до сих пор, ни один из Других Охту к ним так и не наведался, чему племя безумно радовалось, чувствуя себя пусть и в относительной, но, всё-таки, безопасности, и опасаясь только одного Охту — речного. Хотя и этот Охту был далеко не маленький: положи таких, как Орайя три девочки, так, чтобы ноги одной упирались в плечи другой, так и то будет не весь Охту, хвост останется.

Рисовала юная художница и птиц. И тех, что летали высоко небе, которых приходилось долго ждать, чтобы после кинуть в них камень, и тех, что низко летали, которых можно было поймать в силки. Но больше всего Орайе нравилось рисовать Богов, красивых, сильных, которым все, даже самые высокие её соплеменники приходились чуть выше пояса, почти по грудь.

Боги посещали её племя несколько раз. Первого раза, когда Орайя была ещё маленькой, девочка, конечно, не помнила. О нём рассказывали отец и Вонк. Отец с опаской и неохотой. Не любит он рассказывать о Богах. А Вонк ту встречу описал во всех красках, которые дарит лес. Конечно, врал, будто бы Боги разговаривали с ним на равных. Даже хвастал, мол, советовались. Жаль, нельзя старику шипом хелка язык проколоть, как делают, в целях воспитания, всем мальчишкам и девчонкам их племени, когда те выдумывают то, чего не было. Вонку осталось жить всего ничего, так что, смысла его воспитывать, уже нет.

Потом Боги прилетали ещё несколько раз. Уже те их посещения Орайя помнила хорошо. Птица Богов всегда опускалась на землю не рядом со стойбищем, а вдалеке от него. Судя по всему, поначалу, племя Норка мало интересовало Богов. Больше всего их интересовала река. Боги не купались и не ловили рыбу. Они, спустившись к самой реке, долго рассматривали её, будто раньше никогда не видели воды. Девочка наблюдала за ними издалека, с небольшой площадки в скале, иногда сидя на корточках, а чаще лёжа на животе. Зоркие глаза Орайи видели, как Боги, в странной, блестящей шкуре, бродят вдоль берега, присаживаются на корточки, черпают воду руками. Однако, в саму воду, на глубину, никто из них не заходил. Наверное, боятся Охту, ляпнула потом, в пещере, языком Орайя, за что и получила подзатыльник от Вонка.

Однако как потом выяснилось, Богов интересовала не только река. В следующие посещения они исследовали скалы, правда, опять вдали от стойбища племени Норка, уходили в сторону Большого леса и Трясущейся земли. Орайя, наблюдая за тем, как Боги идут в ту сторону, с завистью перевела дух. Её одну туда не пускали. А ягода в том месте большая, крупная, с кулак, вкусная, правда, собирать нужно крайне осторожно. На глазах Орайи боги Трясущейся земли забрали к себе её одногодка Трута. Та страшная картина до сих пор стояла перед глазами девочки. Как трава, покрытая водой, вдруг под ногами мальчишки разверзлась, и тот провалился в неё сначала по пояс, а после, в мгновение ока, исчез совсем. Даже вскрикнуть не успел. Только на воде с ряской, что заполнили место смерти Трута, появились пузыри. Точно такие же пузыри появлялись на поверхности воды, когда Охту утаскивали свою жертву к себе в нору. Вот потому, без старших, всем детям племени, с того часа, было запрещено ходить к Трясущейся земле.

Что делали Боги в тех местах, никто не знал. Но, судя по всему, боги Трясущейся земли никого из прилетевших Богов к себе забирать на стали. Наверное, побоялись.

А вот последнюю встречу с Богами, которая состоялась прошлой осенью, Орайя запомнила хорошо. Потому, что в то прибытие, Боги посетили их племя.

Они, как обычно, спустились с неба на своей огромной, гордой, блестящей на солнце птице. Орайя всегда восхищалась птицей Богов, с телом, будто в рыбьей чешуе: так оно горело в лучах света. Впрочем, именно в то прибытие, девочка убедилась: то была вовсе не чешуя. Орайя это проверила, коснувшись, крыла птицы рукой. Тело оказалось гладким, горячим, приятным на ощупь. И ни одного пёрышка, ни одной чешуйки.

Всегда, когда птица Богов опускалась на землю, вокруг стоял такой рёв, что даже речной Охту и тот убегал куда подальше: его потом в реке не видели несколько дней. Здорово: можно было плавать на другой берег. А когда птица приземлилась в этот раз, то к рёву ещё добавился и ветер. Хорошо, что все, как обычно, упали на колени, уткнувшись носами в землю, а то бы ветер сбил их с ног.

Чрево птицы распахнулось, из него уверенными, широкими шагами, вышли Боги, будто та родила их. Орайя хорошо запомнила, как её в первый раз шокировало увиденное: в животе опустившейся на землю птицы вдруг образовалась дыра, причём, без крови и кишок, внутри которой, вместо требухи, показались Боги. Также не забыла она потрясения и о того, когда увидела, как пузо птицы вновь забрало в себя Богов, а после дыра вдруг взяла и затянулась, будто её и не было. Когда птица улетела, Орайя тщательно исследовала поляну, на которую опустилась птица, но, ни капельки крови так и не нашла. Эти две картинки долго не отпускали сознание девочки. Она даже хотела изобразить увиденное на камне, но все попытки привели только к нервному расстройству: картинки так и не удались. Всё получалось только по отдельности. В целом же Боги и их птица никак не хотели соединяться вместе.

Боги всегда, с ног до головы, были одеты в шкуры из такой же странной «чешуи», что и тело птицы: блестящей, сверкающей на солнце. Наверное, решила Орайя, когда увидела одеяние Богов в первый раз, они, то есть, Боги, на одной птице летают, а другую убили, и сделали из её шкуры себе одежду, точно так же, как её отец сделал ей накидку из лысой шкуры старого оленя. Правда, Вонк потом шепнул девочке на ухо, будто то вовсе не шкура, а такая, мол, у Богов кожа. Но Орайя ему не поверила. Своя, собственная кожа должна быть всегда и во всех местах тела туго натянутой, ну, разве что морщинистой, как у Вонка. У Богов же и на теле и на руках «кожа» топорщилась во все стороны и, мало того, в некоторых местах даже обвисала. А разве кожа может обвисать? Любой зверь схватит такую шкуру зубами и утащит к себе в нору. А разве Бог допустит, чтобы его хватали зубами? И потом, голова у Богов тоже пряталась за странной «кожей», с твёрдой водой перед лицом. Орайя чётко видела лица Богов под этой водой, когда те осматривали её тело. Лица как лица: простые, нормальные, точно такие же, как и у сородичей Орайи, только плавают внутри «кожи», будто в мутной воде. Девочка до сих пор помнила, как один из Богов улыбнулся, обнажив при этом такие красивые, ровные, белые зубы, что у дочери вождя дух захватывало от восторга и ужаса. Таких зубов ни у кого из её соплеменников не было. В том числе и у самой девочки.

Говорили Боги странно. Вроде произносили знакомые с детства слова, однако, до ушей Орайи те доносились глухо, будто эхо и малопонятно. То ли хрипло, то ли лающе, как — Орайя разобрать не смогла.

И ещё на одно обстоятельство обратила внимание дочь вождя: собаки, которые буквально сходили с ума во время приземления птицы, как только Боги вышли из тела божества, тут же замолкли и, сбившись в одну плотную массу, дружно легли на брюхо, мордами к птице. И так лежали до тех пор, пока та не улетела. А вот козы наоборот: бесились всё время, пока Боги находились в вблизи стойбища, метались внутри загона и призывно блеяли, то ли от страха, то ли от боли. И тоже успокоились только тогда, когда те покинули стойбище.

Впрочем, потом, на следующий день, была отмечена ещё одна странность. Всё молоко, которое надоили утром, оказалось горьким, совсем никудышним. Пытались сделать из него сыр — только плевались. Даже вечно голодные собаки отказались есть. Пришлось всё отправить в реку, на радость Охту, чтоб он подавился. На следующий день козы дали хорошее, сладкое молоко, как всегда.

В последний раз Боги провели в стойбище целых два дня. Зачем-то у всех рассматривали рты, глаза, уши, кололи руки какими-то колючками, до тех пор, пока не появлялась кровь: её Боги забрали с собой. После Вонк сказал: они это делали специально. Теперь племя будет подчиняться им, потому, как Боги забрали частицу тела каждого из членов племени. Опять всё выдумал. Хочет выглядеть самым умным и самым мудрым среди старейшин, только ничего не получается. Вонк маленький и тощий. От него даже речной Охту отворачивается, когда тот приходит к реке. Кожа да кости — есть нечего. Вонк и сам понимает, что он слабее многих в племени. Если не всех. Вот и пытается хоть как-то возвыситься, пусть даже враньём. Только ничего у него не получается.

Особенно внимательно Боги рассматривали женщин и девочек племени. Больше всего их интересовало то, что у тех находится промеж ног. Вели себя, как мальчишки, которые только-только начали интересоваться соплеменницами. Даже мужчины их племени и те не смотрят на то, что у женщины промеж ног. Есть да и есть. На что там смотреть? Всё у всех одинаковое. Вот грудь другое дело: она у женщин и девушек действительно разная. К примеру, у Кхааты, её ровесницы, очень красивая грудь. Большая, упругая. Все мальчишки, да что там мальчишки, все мужчины и юноши племени пялятся на её грудь. Слюни пускают. На грудь Орайи никто не смотрит. Потому, как тут похвастать нечем: её у Орайи почти нет. Так, два маленьких прыщика. Даже под онуту, верхней накидкой, топорщиться нечему. Но Богов, кажется, интересовало нечто иное, потому, как они на грудь Кхааты совсем не смотрели. А вот между ног не только смотрели, но проводили по складкам блестящей палочкой. Орайе тоже проводили. Было щекотно, но не больно. И ещё. У мужчин племени Боги рассматривали шрамы на телах, долго изучали их головы. Зачем? Покрути в руках голову одного Вонка, и всё станет понятно.

Особенно долго Боги рассматривали Ношу, внука Вонка. Зачем-то заводили мальчишку внутрь птицы. Утром первого дня забрали, а вечером второго дня отпустили. Зачем — никто так и не узнал. Беда заключалась в том, что Ношу с детства не мог говорить и ничего не слышал. Оно и понятно: у такого деда, враля, другого внука и быть не могло. Уж кто только не пробовал лечить Ношу. И мать Орайи пробовала, а она лечила травами всё племя. И в соседнее стойбище водили, к их матери-травнице. Ничего не помогло. Наверное, Боги тоже пробовали его научить говорить. Да только и Богам это оказалось не под силу. Вонкова кровь, чтоб её….

Вышел Ношу из тела птицы с частично вырванными из головы волосами. Над левым ухом. И с раной в том месте. Рана затянулась, потом заросла, будто ничего и не было. Как на собаке. Но говорить или слышать внук Вонка так и не научился.

А ещё один из Богов дал каждому члену племени в руку маленький, цвета малины, камушек и сказал своим странным голосом, чтобы все жители стойбища положили камушки себе на язык. Орайя первой сунула странный предмет в рот. Камушек оказался очень вкусным. Как только он растаял во рту, на языке тут же начало чуть-чуть щипать. Такой вкуснятины Орайя ещё никогда не ела. Да и никто из её племени никогда ничего подобного не ел. А после пришёл сон, долгий, приятный. Когда Орайя проснулась, Богов не было. Стояла ночь. Племя спало в пещере. Даже обычно не спящий, а чаще только дремавший Вонк храпел на оленьих шкурах в дальнем углу, там, где обычно прятались по ночам брат Орайи со своей женой. После все долго вспоминали тот вкус, который им подарили Боги. Да и самих Богов тоже вспоминали часто. Тем более что после той встречи птица Богов стала постоянно летать над стойбищем. Услышать птицу, когда та проносилась в небе, было нельзя, даже очень прислушиваясь. Птица издавала своё рычание только тогда, когда садилась на землю. А вот увидеть можно было всегда: птица оставляла за собой нежно — голубой свет, который потом, после того, как птица исчезала из глаз, долго ещё висел в небе, испарялся. В такие моменты каждый член племени падал на колени: Боги рядом!

Девочка, наконец, решилась: чуть сместилась вниз, при этом напряжённо ожидая внезапного появления зверя. В прошлое своё посещение Орайя допустила ошибку: хотела, как обычно, сразу войти в пещеру, не разведав подходы к ней. За что едва не поплатилась жизнью.

За две ночи перед её приходом уровень воды в реке, в которой племя Орайи ловило рыбу, неожиданно поднялся. Вода вышла из привычных берегов, затопив всё вокруг. Видимо это обстоятельство и поспособствовало тому, что любопытный Охту, один из множества грозных жителей реки, которые унесли на глубину не одну женщину и не одного ребёнка племени Орайи, для того, чтобы там полакомиться человеческим мясом, решил выйти за границы своего обычного места проживания и исследовать иные окрестности. Так он оказался в пещере. Пока вода прибывала, Охту чувствовал себя превосходно. И, видимо, заснул.

К утру паводок прекратился. Мало того, вода схлынула, и Охту стало очень неуютно в незнакомой обстановке. К полудню зверь хотел, было, выбраться, из каменного мешка, но его испугали люди. Племя с восторгом собирало рыбу, которой осталось во множестве на берегу, в небольших водоёмах: Боги смилостивились над людьми, сделали им подарок.

Охту сначала терпеливо ждал, когда люди уйдут с тропы. Но те всё не уходили. Ближе к вечеру оголодавший, перепуганный бог реки метался в природной западне, не зная, как ему поступить: то ли умирать в пещере от голода и жажды, то ли выбраться наружу, чтобы попасть под длинные отростки страшных, озлоблённых двуногих тварей. Старый, опытный Охту знал: как ни странно, но эти мягкие и такие вкусные люди, на самом деле очень сильные и злобные существа. Когда их много, они спокойно могут убить его своими длинными, твёрдыми отростками, которые всегда носят с собой. Как они когда-то сделали с его отцом, а потом и его сыном. И съесть. Как они съели и отца, и сына, развесив их шкуры на деревьях вдоль берега, для того, чтобы напугать других Охту, и показать, будто не Охту, а они хозяева реки. Охту тогда очень хотел отомстить людям, но испугался, что и сам будет точно так, же висеть на толстых ветках.

Ночь не предоставила зверю никаких шансов: люди развели на берегу костры. Как раз именно в том месте, где находился вход в каменный мешок.

Огня Охту боялся больше, чем людей. Он не раз видел, как горели его сородичи, когда те же самые люди загоняли их в огненные кольца. Как их тела изворачивались на огне, молча разевая пасти, будто крича от боли. Запах сожженных заживо сородичей, потом долго преследовал Охту, а потому, любой огонь зверь старался обползать самыми дальними тропами. Но на этот раз сам Охту оказался в огненной западне. Огонь полыхал прямо перед входом в пещеру.

Зверь метался в каменном капкане. Его переполняли страх, жажда и голод. И какое из этих чувств было сильнее, трудно сказать.

Ближе к рассвету уставшие люди, вдоволь насытившись рыбой и плясками, отправились в стойбище, не потушив костров. Охту пришлось ещё несколько часов ждать, пока жар от догорающих углей спадёт. И только он, было, решился покинуть ненавистную пещеру, как у входа вдруг появилась пища. Еда сама пришла к нему. И хотя от неё исходил противный запах костра, всё равно, то была еда. И Охту кинулся на неё.

Орайя в то утро проснулась первой. Из своего небольшого жизненного опыта она знала: отец и другие соплеменники, после ночного, сытного пиршества будут отдыхать до тех пор, пока солнце не припечёт спины и бока, а потому у неё есть время сбегать в своё укромное место, чтобы нарисовать ещё один рисунок. Пытливое воображение юной художницы уже мысленно представило, что будет изображено в следующем её творении: танец на берегу. Костры, лижущие языками чёрные небеса. Много рыбы, вкусной и жирной. И пляшущие отец и мать вокруг костра….

Девочку спас голод животного.

Обычно Охту ведут себя крайне осторожно и сдержанно. Долго, терпеливо высматривают добычу, давая той возможность успокоиться и решить, будто никакой опасности нет. В такие моменты Охту, обычно, прячутся под коряги, или в траве, что растёт вдоль берега. Долго лежат, не шевелясь, ничем не выдавая своего присутствия. Только после, когда жертва успокаивается и начинает себя вести не настороженно, Охту приступают ко второму этапу охоты: медленно, тихо покидают место засады и начинают осторожно подбираться к будущему обеду. Иногда на путь от засады до жертвы затрачивается почти полдня. Но такая медлительность оправдывает себя. Жертва не должна догадаться о том, что на неё началась охота. Охту знал: как только будущая еда почувствует, что за ней следят, она, благодаря своим двум длинным ногам, тут же исчезнет в кустарнике или среди деревьев. А там Охту её догнать не сможет. Охту хорошо охотится только в своей стихии, в реке, или вблизи реки. В лесу Охту делать нечего. В лесу Охту сам может стать добычей. А потому Охту нападает на жертву только в самый последний, самый ответственный момент. В тот момент, когда он полностью становится уверенным в том, что жертва никуда от него не денется. Тогда зверь всем своим мощным, сильным телом стремительно выбрасывается из воды и кидается на будущий обед, разинув огромную, зубастую пасть. А до того Охту ведёт себя очень тихо и осторожно.

Но на этот раз голод и жажда решили всё за зверя.

Охту выдал хвост. Едва дочь вождя проникла в «клапан» кармана, зверь, почуяв запах плоти, не сдержался и с силой ударил хвостом о каменную стену. Орайя, не дойдя пару шагов до поворота к главной выемке, остановилась, прислушалась. Странный звук, донесшийся из глубины пещеры, насторожил девочку.

Конечно, Охту нужно было замереть, выждать. Тогда пища сама бы, из любопытства, заглянула вовнутрь. Но, в том, то и дело: ждать и терпеть, не было уже никаких сил.

Забыв обо всём, чему учили мать и природа, голодный, злой Охту бросился в извилистый проход. Орайя на секунду оторопела, неожиданно увидев перед собой страшную, раскрытую пасть. Зубы твари щёлкнули прямо перед её носом. Добыча была близка. Однако, дотянуться в одном прыжке до желанного и такого вкусного мяса, у зверя не получилось: помешал поворот прохода. Чем и воспользовалась жертва.

Все инстинкты девочки, выросшей в условиях дикой природы, среди сильных и, нередко, страшных зверей, моментально подсказали, что нужно делать. Орайя, не раздумывая, тут же подпрыгнула, правой ногой оттолкнулась от носа оскаленной морды хищника, взлетела вверх, вцепилась руками за один из наскальных выступов, подтянула гибкое, сильное тело и спустя секунду, оказалась на небольшой, наклонной площадке, до которой Охту никак не мог дотянуться.

Зверь, в изумлении задрав морду, несколько раз щёлкнул зубами, будто не веря, что еда так быстро покинула его.

— Глупый Охту! — Крикнула Орайя вглубь пещеры, вложив в голос все пережитые эмоции. — Тебе только со старым Вонком тягаться. Да и того не обмануть!

Сердце девочки гулко стучало в груди, от пережитого страха, и от восторга от собственной смелости. Да, вряд ли бы кто из её подружек смог вот так поступить с омерзительным Охту. Это ж надо додуматься: взять и наступить на его зубастую страшную пасть. Нет, только она, Орайя, дочь самого смелого и самого сильного война племени, могла сделать подобное. Все остальные, наверняка превратились бы в камень и отдали себя в пасть богу реки. Вон он, бог, смотрит на неё, задрав от удивления оскаленную морду.

— Йэйла! — Снова в восторге крикнула девочка, нащупала рукой небольшой камень, с её кулачок, и с силой метнула в голову зверя. Удар пришёлся в лоб твари, покрытый, как знала Орайя, из прочной и очень твёрдой, как камень, шкуры. Зверь, конечно, ничего не почувствовал. Орайя, из рассказов отца, знала: чтобы убить Охту, нужно добраться до его живота. Там шкура у Охту нежная и мягкая. Но Охту редко показывает свой живот, а потому убить его очень тяжело. Конечно, показывать свой живот Орайе бог реки не собирался. А потому, девочка, с удовольствием, метнула в голову зверя ещё один камень. И, как показалось Орайе, именно этот камень всё и решил.

То ли зверю стало больно, то ли не понравилось поведение убежавшей от него еды, а, может, испугался, что люди снова могут вернуться на берег и развести ненавистный огонь, словом, что бы там ни было, Охту решил далее не испытывать судьбу. Извиваясь всем своим гибким, сильным телом, страшная тварь ужом выползла из извилистого входа в пещеру, и тут же стремительно кинулась к реке. Даже не обратив внимания на то, как правая лапа наступила на ещё горящие остатки костра, а хвост оставил глубокую полосу в остывающем кострище.

Впрочем, Орайя, со своей площадки, ничего этого не видела. Она ещё некоторое время терпеливо выжидала, лёжа на скале: а вдруг Охту был не один? Вдруг ещё какой зверь покажется из глубины пещеры? Ждала до тех пор, пока холод камня не начал доставать до костей. Только тогда спустилась на землю и со всех ног кинулась в стойбище.

В пещеру Орайя снова пришла только сегодня, когда испуг полностью прошёл. На это ей понадобилось несколько дней. Теперь каждое своё посещение, решила девочка, буду начинать с того, что сначала, как это делают мужчины во время охоты, исследую подходы к пещере, проверю, нет ли там кого, и только после войду внутрь.

Орайя набралась смелости, спрыгнула на землю. Осторожно, совсем не слышно, пройдя сквозь извилистый коридор, девочка оказалась перед прохладной каменной норой. Сердце гулко стучало в груди, тело напряглось в ожидании. Однако ничего не произошло. Пещера оказалась пуста.

Орайя перевела дух, вытерла грязной рукой пот со лба: убила бы этого Охту, попадись он ей сейчас….

Пещера не была такой огромной, как та, в которой проживало племя, но вполне могла вместить в себя всё большое семейство отца Орайи и всех её подруг, и не только их. О чём девочка уже не раз думала, но всякий раз эти размышления так и оставались мыслями.

Орайя давно бы привела сюда соплеменников, если бы не рисунки. Те самые рисунки, которые она рисовала на стенах, и над которыми, наверняка, станут смеяться все её друзья, все охотники и женщины племени, в том числе отец и мать. Только одна эта мысль, что она станет посмешищем племени, останавливала душевные порывы девочки.

Орайя ещё раз огляделась, вроде, никого, но, на всякий случай, решила перестраховаться. Специально повернулась к пещере спиной, делая вид, будто полностью спокойна, и тут же в прыжке развернулась, готовая принять удар, или увернуться от него. Она знала повадки многих зверей, потому, решила схитрить. Однако на неё никто не кинулся, никто из песка не выпрыгнул, и из тёмного, спрятанного от солнца дальнего угла не появился. Пещера действительно оказалась пуста. Выдох облегчения сам собой вырвался из хрупкой груди.

Орайя подняла руку, привстала на цыпочки, нащупала небольшую выемку в скале, а в ней два уголька.

Сегодня она не станет подправлять прежние рисунки, хотя ей очень нравилось вставлять дополнительные элементы в уже нанесённые на скалу изображения животных, птиц, людей и Богов, тем самым, улучшая картины. Нет, сегодня она напишет новый рисунок. Сегодня она расскажет о том, что пережила недавно. Сегодня она, в рисунке, расскажет о своём страхе.

Спустя несколько минут, на уровне глаз девочки, со скалы, с силой сжав зубастую пасть, смотрел прямо ей в душу, голодный Охту…….

Год 2014-й, после Р.Х., Москва, конференция Ассоциации сторонников альтернативной истории (АСАИ)

Медный колокольчик весело тренькнул, призывая присутствующих к вниманию.

Женька нервно провёл ладонями рук о джинсы, хотя в том не имелось никакой надобности, в который раз пробежал беглым взглядом по тексту доклада, распечатанном на двадцати двух листах бумаги формата А-4. Собственно, сам доклад был не нужен: выступление репетировалось перед зеркалом раз двадцать, и сейчас достаточно было иметь перед собой только лист с планом выступления. Однако, по непонятной даже самому себе причине, Михайловский решил захватить весь текст, в полном объёме.

Собрание, где готовился сделать сообщение врач из Киева, проходило в конференц-зале, по старой памяти, предоставленном сторонникам альтернативной истории ректором Московского химико-технологического института. Подобного рода заседание проходило здесь не в первый раз: сообщество сторонников АИ (альтернативной истории) существовало более десятка лет, и с каждым годом число его членов всё более и более увеличивалось за счёт новых приверженцев «скрытой», неизвестной истории. Чаще всего, то были не профессиональные историки. Инженеры, преподаватели, архитекторы, как Женька, врачи… Но у каждого из них имелись личные, наработки, подтверждающие их причину появления в сообществе. Опубликовать свои размышления можно было двумя способами. Либо выложить их на сайте сообщества, либо прочитать доклад на открытой конференции. Женька выбрал второе.

Михайловский волновался. Во-первых, то был его первый доклад не связанный с основным родом деятельности, практической психологией. Во-вторых, доклад следовало зачитать в среде людей, которые не только теоретически, как он, изучали неофициальную, неизвестную, а подчас даже запрещённую официальной наукой историю Земли, но и сами, лично, неоднократно побывали в тех местах, о которых Женька собирался поведать. При этом следует заметить, многое из того, о чём он будет рассказывать, они видели собственными глазами, и даже трогали руками, в то время как он, киевский врач, об этом только читал в книгах, или видел на видео. В зале присутствовали герои документальных фильмов, которые лично изучали блоки в Египте. Те, кто видел вблизи следы древних цивилизаций в Боливии и Перу, кто искал подобного рода наследие в Японии и Мексике. Те, кого знали миллионы телезрителей, в той, или иной степени интересующиеся прошлым. И это больше всего нервировало Женьку. Однако, иного пути уже не было. Заявка на выступление принята, он официально объявлен, а потому, отступать некуда.

Михайловский ещё раз перелистнул доклад, и… закрыл его, припечатав сверху ладонью. Ну, подумаешь, высмеют. В первый раз, что ли? Опять же, с другой стороны, мысленно аргументировал себе Женька, вчера выступали физик, архитектор, даже шахтёр с Кузбасса. Чем я хуже их? Да ничем.

А всё одно тело била нервная дрожь.

Сегодня шёл второй день конференции. Вчера выступило более десятка докладчиков с различными темами, объединенными одной идеей: история, которую мы знаем со школьной скамьи, является не совсем такой, как нам её преподносят. Чаше всего в зале звучали слова «пирамиды», «мегалиты», «разломы», и так далее. После каждого выступления разгорались горячие дебаты, в которых Евгений участия не принимал. Только наблюдал. Готовился. Морально. К отражению наступления против него самого.

По непонятной причине, Женька вдолбил себе в голову, будто сообщение, которое он подготовил, не будет иметь сторонников ни в первом, ни во втором лагерях, потому, как тема, которую он собирался поднять, неоднократно, по касательной, в той, или иной степени, но, тем не менее, уже неоднократно озвучивалась в этом зале вчера. И сторонников, как заметил Михайловский, она действительно не имела. Правда, тут же подкорректировал мысль Женька, озвучивалась она, в основном, в свете рассмотрения Библейских текстов. С научной же, или хотя бы с околонаучной, как у него, точки зрения к ней никто не подходил. То был плюс. Точнее, тут же поправился Евгений, маленький, малюсенький плюсик, который мало успокаивает.

Колокольчик тренькнул вторично.

Михайловский нервно провел рукой по трёхдневной щетине: бритва «сдохла» перед поездкой, купить новую не успел. Ещё одна причина нервничать. Точнее, намёк свыше: не фиг лезть не в свои сани, да с такой рожей.

Звонок в третий раз радостно дал знать о себе: теперь точно, отступать некуда.

— Простите, что отнимаю время…. — Несколько робко начал Евгений, склонившись прописной буквой «г» над трибуной: чёртов микрофон находился слишком далеко от лица. Докладчик вдруг поймал себя на мысли, что он как-то глупо смотрится в таком полунаклонном состоянии, даже пересохло во рту. Вот гадость, чертыхнулся Женька, и тут же мысленно обматюкал себя: да, в конце — концов, будь мужиком! Ты имеешь точно такое же право на свою точку зрения, как и они. Дерзай! С последним приказом тело само собой выпрямилось, руки потянулись к микрофонной стойке, поправили её. — Тема моего доклада, — о, и голос, вроде, окреп, — «Потоп и, как причины его возникновения, искусственный ледяной купол вокруг Земли».

Сделал паузу, в ожидании смеха, колкостей, едких замечаний.

Ничего подобного не произошло. Все терпеливо ждали продолжения. Мало того, в глазах присутствующих докладчик увидел заинтересованность и любопытство. Конечно, сие совсем не означало, будто у него в зале появилась поддержка, но и то, что не осмеивают тоже неплохо.

— Только не подумайте, будто я начитался Казанцева….. — Неожиданно даже для самого себя ляпнул Евгений и споткнулся на окончании фразы. Причём тут Казанцев?

— Далеко не самый худший пример для подражания. — Неожиданно донеслось с первого ряда. Михайловский вскинул голову, столкнулся с пристальным, целеустремлённым взглядом, который внимательно изучал докладчика сквозь очки в тонкой, металлической оправе. Взгляд принадлежал организатору встречи, руководителю Ассоциации сторонников альтернативной истории (АСАИ), человеку хорошо известному как в кругах историков, так и за их пределами, благодаря личному вкладу в изучение некоторых вопросов прошлого Земли, к которым историки — ортодоксы боялись даже прикоснуться. — Итак, вы имеете в виду ледяной купол?

— Сферу изо льда. И то, что находилось в тот момент под данной ледяной коркой. И, если вы не будете против, — Женька в упор смотрел на поддержавшего его мужчину, который своим внешним видом очень сильно напоминал папу Дяди Фёдора из мультика про Простоквашино, — я начну своё выступление с выдержки из вашей работы.

Не дожидаясь реакции организатора встречи, Михайловский вторично глубоко склонился над распечатанным текстом: со зрением у доктора имелись проблемы, а освещение в зале, особенно в районе трибуны, явно было не достаточным. Поверх сообщения лежали листы с цитатами и выдержками из чужих работ, которые Женька собирался использовать, и которые заранее заготовил ещё в Киеве.

— Разрешите процитировать. Итак, «Весной 1985 года в прибрежных водах небольшого японского острова Йонагуни местный инструктор….

— Простите, — донеслось из глубины зала, — мы знакомы с данной работой. Может, стоит сразу перейти к сути вопроса?

— Можно и не читать. — Неожиданно для всех согласился с оппонентом Евгений, и тут же продолжил. — Не подумайте, будто я хотел польстить присутствующему среди нас автору. Только если сейчас исключить данный текст из общего контекста доклада, а это заберёт вашего внимания всего одну минуту, то всё одно впоследствии к нему придётся возвратиться. Потому, как данное сообщение полностью укладывается в цепочку моих умозаключений о ледяном куполе. Так как, продолжить, или начать с середины?

Мужчина, которому принадлежал вопрос, хмыкнул, после чего кивнул головой: продолжайте.

Евгений вторично вцепился взглядом в текст.

— Итак, местный инструктор по дайвингу Кихачиро Аратаке обнаружил в прибрежных водах громадный каменный монумент, простиравшийся до пределов видимости. Широкие ровные платформы, покрытые орнаментом, из прямоугольников и ромбов, переходили в замысловатые террасы, сбегающие вниз большими ступенями. Край объекта обрывался вертикально вниз до самого дна на глубину 27 метров, образуя одну из стен траншеи, проходящей вдоль всего монумента. Позднее, в 1998 году, было начато широкое, межотраслевое научное исследование данного подводного объекта, результаты которого были доложены на конференции в Японии в 2001 году.

Вывод, на котором сошлись специалисты, гласил: объект в водах Йонагуни имеет природное происхождение, но обладает следами искусственной обработки — в частности, сохранились специально прорубленные желоба и следы разметки под вырубку блоков. По сути, подводный монумент является лишь очень древним карьером.

Основанием для вывода о древнем возрасте карьера изначально послужила глубина его расположения. Дело в том, что карьер явно мог разрабатываться, лишь, будучи на суше, а следов какого-либо катастрофического опускания данного участка на морское дно нет. Получается, что карьер оказался под водой в результате изменения уровня Мирового океана в ходе последних тысячелетий. Только вот скорость этого изменения такова, что карьер мог находиться на поверхности 10–15 тысяч лет назад — за много тысяч лет до того, как по представлениям историков здесь появилась хоть сколь-нибудь развитая цивилизация.

Позднее вывод был подтверждён анализом возраста сталактитов, обнаруженных в подводной пещере неподалёку от карьера. Сталактиты под водой не образуются, они формируются только в сухой пещере. А образование найденных сталактитов закончилось как раз те же 10–15 тысяч лет назад.

Михайловский оторвал взгляд от текста.

— Сегодня, сам факт того, что уровень Мирового океана некогда поднялся на несколько десятков метров, никем не оспаривается. Только стоит два вопроса. Первый: почему поднялся уровень? И второй: насколько быстро поднимался данный новый уровень? Начнём со второго вопроса. И в качестве аргумента я возьму Чёрное, Азовское моря и Средиземноморье. — Женька хотел было прокашляться, но сдержался. Ему показалось неприличным подносить большой, крепкий кулак ко рту, в то время, как на него уставилось несколько десятков пар глаз. — Точнее, я беру, в качестве аргументации, археологические находки, сделанные на дне вышеуказанных морей. Замечу, я неслучайно взял за пример данную акваторию. О причинах, чуть позже. Начнём с найденного вблизи Греции города Павлопетри. — Докладчик всё-таки не сдержался, прокашлялся. — Сама находка, на данный момент, находится в состоянии первичного исследования, но некоторые выводы по ней уже имеются. Первый. Город, как утверждают археологи, был затоплен не ранее 7000 лет назад. Повторюсь, не ранее 7000 лет. Иначе говоря, город мог затонуть и в седьмом, и в восьмом и двенадцатом тысячелетиях. А то и ещё раньше. Я же придерживаюсь мнения, что Павлопетри затонул не в седьмом, и не в двадцатом тысячелетии до Нашей Эры. Думаю, он ушёл под воду одновременно с объектом в Йонагуни. И причина их затопления одна и та же: всемирный Потоп. Вот что сказал о времени затопления Павлопетри руководитель группы исследователей, доктор Джон Хэндерсон, — Михайловский снова уткнулся в лежащий перед ним доклад, — "Уровень моря может повышаться и понижаться по многим причинам… Однако мы знаем одно, то, что уровень моря в Средиземноморье изменялся очень незначительно, начиная с 5000 лет до нашей эры (плюс или минус около 50 см каждую тысячу лет). Таким образом, утверждает Хэндерсон, мы не можем рассматривать изменение уровня моря как причинный фактор для погружения Павлопетри". — Докладчик отложил лист в сторону. — Странное окончание цитаты, не правда ли? Город находится на дне моря, а историк утверждает, «…мы не можем рассматривать изменение уровня моря как причинный фактор для погружения Павлопетри». Сам собой напрашивается вопрос: что имел в виду Хэндерсон за столь неоднозначной цитатой? Я предполагаю одно: данной фразой учёный, как бы соединил личные выводы с официальной версией монументальной истории. Именно потому он и отметил, что уровень Средиземного моря, начиная с пятого тысячелетия до Нашей Эры поднимался крайне медленно, и это поднятие уровня, начиная с пятого тысячелетия, уже никак не могло влиять на Павлопетри, потому, как город, к тому моменту, уже находился под водой. Но вот о чём промолчал учёный, так это о том, что Павлопетри ушёл под воду не медленно, в течение столетий, а, то и тысячелетий, а практически, моментально. И тому имеются доказательства.

На месте подводных изысканий доктором Хэндерсоном и его людьми найдены предметы домашней утвари: разного рода глиняная посуда, среди которой особое место занимает глиняное сито, предназначенное для изготовления некоего спиртного напитка, как утверждает член экспедиции, доктор Крисанти Гэлау… А теперь попрошу соединить два события в одно целое, как это некогда сделала природа. Соединить высказывание доктора Хэндерсона и найденные археологические находки. Как понимаете, я не случайно отметил факт нахождения посуды. Особенно сита. В древние времена, как всем нам хорошо известно, не существовало ни заводов, ни фабрик по изготовлению домашней утвари. Всё создавалось кустарным способом, а потому, подобного рода посуда ценилась очень высоко. Опять же, месторождения глины, из которой изготавливали посуду, находились не через каждые десять метров: их нужно было искать, добывать, после доставлять глину в мастерскую, изготавливать посуду, менять, или продавать её… И это при том, что мы имеем дело с обществом, которое, в сравнении с нами, только — только вышло из первобытного состояния. Да для каждого человека того времени такая простая, глиняная посуда расценивалась, фигурально выражаясь, на вес золота. Да что говорить о людях прошлого? Сегодня, при наличии промышленных мощностей, мы, переезжая с места на место, возим с собой любимую посуду. Я думаю, никто из присутствующих не поверит в то, будто древние люди были более расточительны, чем мы. А в затонувшем Павлопетри посуда буквально разбросана по дну моря. Понятно было бы, если одна, две семьи бросили посуду за ненадобностью. Но, относительное множество подобного рода археологических находок находят на всём побережье Средиземноморья. И не только там. И в Чёрном, и в Азовском морях. Я очень сомневаюсь в том, что в те трудные, тяжёлые времена, большинство хозяев, имея возможность вывезти своё имущество с собой, (а так бы оно и произошло, если бы уровень моря поднимался постепенно), тем не менее, просто так, без причин, бросили на произвол судьбы любимую, дорогую посуду, и покинули жилище налегке. И уж тем более, я не поверю в то, что хозяин мог просто так выбросить орудие производства, в виде специально изготовленного сита, предмета, на котором можно заработать себе в будущем на хлеб насущный. Скорее всего, дело обстояло иначе. Исходя из вышесказанного, и, вспоминая цитату Хэндэрсона, точнее, намёк, который сделан в ней, я предполагаю следующее: Павлопетри ушёл под воду не постепенно, в течение нескольких столетий, или тысячелетий, как то утверждает официальная история. Он исчез с лица Земли в течение нескольких суток, если не часов. Причём, его не задела волна цунами.

По залу прошёл шорох, но Женька не обратил на него никакого внимания. Его, что называется, понесло.

— Да, я считаю, что Павлопетри исчез с лица Земли практически, мгновенно. Настолько стремительно, что жители города не успели спасти имущество. Да, впрочем, какое имущество…. Вполне возможно, они и сами не успели спастись. Сразу отмечу: гипотеза о большой приливной волне, цунами, отпадает сама собой, в связи с найденными целыми, особо отмечаю это слово, именно целыми археологическими находками. Цунами, их бы обязательно разрушила, уничтожила, смыла. Хотя, это никак не опровергает гипотезу всемирной приливной волны. Просто, огромная волна обошла стороной Средиземноморье, и Чёрное с Азовским моря. Однако, последствия цунами отразились на данном участке Земли. — Голова докладчика на миг вскинулась, и тут же снова опустилась к микрофону, — Повторюсь, подобного рода находки — доказательства найдены не только в Средиземноморье, но и в районе Чёрного и Азовского морей. Как в районе Греции, так и в районах Турции, Грузии, Украины, России, Болгарии. К примеру, во время подводных исследований затонувших поселений у берегов Сочи и Анапы нашими учёными найдены многочисленные предметы бытового применения из глины, включая амфоры. И подобного рода археологические находки встречаются по всему побережью всех трёх морей. И если ещё можно поверить в то, как пытаются убедить некоторые оппоненты, что жители города Павлопетри были, простите за грубое выражение, слишком заевшимися богачами, которые спокойно могли бросить свой скарб и отправиться восвояси налегке, то уж поверить в то, что точно такими же богачами были жители и всех других поселений на берегах трёх морей, крайне тяжело. Но, тем не менее, жители по всему побережью Чёрного и Азовского морей бросали своё имущество и покидали города. Либо, уходили под воду со своим скарбом. Что, как, на мой взгляд, говорит об одном, — Женька перевёл дух и выдохнул, — жители всех будущих затонувших поселений во всех трёх морях неожиданно столкнулись с одной проблемой: со стремительно увеличивающимся уровнем воды, в виде, как приливной волны, так и выпада осадков, в виде дождя, или града. Именно отсюда и имеет место многочисленность археологических находок, найденных в точках затоплений древних поселений.

— Почему вы взяли за пример именно Чёрное море? — данный вопрос принадлежал женщине. Впрочем, рассмотреть её Женька не успел. Как и ответить. Вместо него ответил мужчина, с третьего ряда, с точно такой же щетиной, как у докладчика. Мужик из Челябинска, вспомнилось Женьке, вчера читал доклад о дольменах.

— До поднятия уровня Мирового океана Чёрное море было пресноводным озером. — Тем временем вещал челябинец. — Именно поднятие уровня Мирового океана сделало пресноводное водохранилище солёным морем. В открытом океане, на просторе, мощная приливная волна, подобного рода городища раскидала бы на сотни, если не на тысячи метров. Естественно, в подобных условиях, шансы найти на глубине фрагменты керамики, равны нулю. В нашем случае произошло следующее. Вселенское, другого слова тут просто не подобрать, цунами прошло стороной, практически не задев территорию Средиземного, Чёрного и Азовского морей. Однако, удар волны был таков, что вода из Атлантического океана хлынула в горловину Гибралтарского пролива, оттуда в Средиземное море, а уже из него, в будущие Чёрное и Азовское моря. Как понимаете, чем глубже вода входила в материк, тем больше было сопротивление. И если в начале вхождения волна всё сметала на своём пути, то уже на подступах к Чёрному морю, в районе Павлопетри, сила удара была смягчена настолько, что на побережьях Средиземного, и будущих Чёрного и Азовского морей жители наблюдали пусть и огромную, но, тем не менее, простую штормовую волну, которая была в разы меньше цунами, однако, быстро затапливала близлежащую местность. Если я правильно понял докладчика, отсюда и большая концентрация хорошо сохранившихся археологических находок. Цунами действительно всё стёрло бы с лица Земли, не оставив и следа. Штормовая же волна основательно повредила дома и то, что находилось на тот момент внутри них, однако, не ликвидировала их полностью. В этом плане я согласен с докладчиком. Вопрос в другом, — на этот раз мужчина повернулся в сторону Михайловского, — почему вы решили соединить события, связанные с Йонагуни с событиями в Чёрном и Средиземном морях?

Год 11568 до Р. Х., межпланетная трасса Отта — Эя (сегодня, Марс — Земля), Триста Седьмая экспедиция, транспортное судно «Элта»

Снова сон. Только на этот раз ещё более странный.

Ноги Ола заливает вода. Грязная, мутная, вонючая. Откуда появилась болотистая жижа, понять невозможно. Впрочем, её появление не удивляет этнобиолога. Ол предчувствовал, а, может, знал, что она появится. Потому, сам факт её появления не взволновал доктора. А вот пропажа камня испугало, и очень сильно. Почему? — Мозг самостоятельно, будто находился вне человеческого тела, принялся анализировать ситуацию. — Почему так напугало исчезновение камня? Может, то был вовсе не камень? А что? Плита? Нет, плита иная на ощупь: плоская, с явно выраженными краями. А ему нужен камень. Обыкновенный камень, каких полно вокруг: катыш, с гладкими, скруглёнными краями. Но почему пропажа именно этого булыжника так испугало? Всё-таки, что-то в том камне было. Или есть? А, может, будет? Конечно, будет, если он его найдёт.

Ол во сне наклонился, принялся шарить руками в грязной воде. Где же он? Где? Пальцы всё время натыкаются на вязкую, противную слизь. Может с правой стороны? Пусто. С левой — тоже. А если остался за спиной? Возвращаться? Но вода прибывает, уже выше колен. А, может, это вообще не то место? Может, он потерял его где-то раньше, и только сейчас вспомнил об этом?

Ол распрямился, осмотрелся. Лес, небо, скалы — всё исчезло. Осталось только грязное водянистое пятно. В центре, которого он, Ол. Страшно. Жутко. Захотелось уйти, убежать. Нога сделала шаг в сторону, тут же наткнулась на большой твёрдый предмет.

Этнобиолог наклонился, запустил руки в грязь. Нащупал, вытянул предмет из воды.

Камень имел яйцевидно-овальную форму. И то не был результат обработки. Сама природа сделала огромный булыжник гладким и обтекаемым. Ол понятия не имел, откуда он об этом знал. Но в том, что всё случилось именно так, нисколько не сомневался.

От принятой на грудь тяжести, ноги учёного погрузились в ил по косточку, и погружение продолжалось. Однако, мужчина теперь ничего не боялся. Камень найден, бояться нечего.

Руки этнобиолога приподняли булыжник чуть выше, раскачали, подкинули в воздух, таким образом, перевернув его. Снова поймали. Теперь взгляду учёного открылась оборотная сторона. Док радостно вскрикнул: обнаружилось искомое, гравировка. И хотя рисунок покрыт грязью, часть его видна. Несколько полосок, соединённых вместе одной длинной, более глубокой линией. Похоже на перо птицы. Или крыло. А, может, растущая трава? Чтобы рассмотреть, необходимо смыть грязь с камня. Однако, именно это Ол и не решается сделать, боится снова потерять булыжник, потому, как знает, более его не найдёт.

Тем временем ноги погрузились в ил по колено, а водный поток давит в спину. И с каждой секундой поднимался всё выше и выше. Ол, во сне, почувствовал зарождение ужаса. Брось камень! — Говорит голос внутри него. — Кинь! Ты успеешь спастись! Камень погубит тебя.

Однако, нечто иное, что, Ол не знал, но тоже находящееся внутри, твердит обратное: не бросай! Не смей бросать!

Тем временем вода поднялась до шеи. Захлестнула камень, омыла его поверхность. Вот только что там за рисунок, разглядеть всё одно невозможно: старую грязь скрыла новая. И булыжник, вроде, как стал тяжелее. Или то поток так давит? Удар в руку. Что это? Дерево? Откуда тут могут быть деревья? А почему бы им не быть: ведь грязевой поток всё сметает на своём пути. Второй удар в ту же руку. Боль. Стон….

Именно в этот момент Ол понял, нет, не понял, почувствовал, ощутил: там, на Отте, умер отец. Связь с родиной прекратилась. Навсегда.

Год 11568 до Р. Х., третий спутник от Светила, Эя, координаты местности 014 — 277 (сегодня — планета Земля, север Зейского района Амурской области, Россия)

Охотники вернулись с пустыми руками и с пустыми глазами. Потные, уставшие мужчины не стали заходить внутрь пещер. Не выпуская из рук копий, расселись на камнях возле входа главной, самой большой пещеры, вкруг давно остывшего кострища. Такое поведение означало одно: произошло нечто чрезвычайное, что должно полностью повлиять на дальнейшую судьбу племени.

Старики степенно прошли к камням, заняли каждый своё, определённое статусом, место. Женщины и дети сбежались к вернувшимся мужьям и братьям, но те никак не отреагировали на их появление. Мало того: мужчины прятали глаза, будто все они, вместе, одновременно, совершили некий постыдный поступок. Нет, оно и понятно, вернулись с пустыми руками. Но ничего страшного Орайя в том не видела. Такое случалось и раньше.

Дело в том, что за дичью — кабаном, косулей, оленем, хэтком и очень вкусным, длинноухим лотту — нужно уходить далеко, в глубину Большого леса, туда, куда никто из женщин никогда не ходил. Пропавшие места, страшные. А всему причиной Трясущаяся земля. Ни олень, ни кабан, ни косуля, а именно их мясом предпочитали питаться соплеменники Орайи, не приближались к стойбищу именно из-за Трясущейся земли. Все звери боятся Трясущейся земли. Даже самый страшный зверь, бог Большого леса, лесной Охту и тот боится Трясущейся земли. А потому, чтобы получить столь вкусное и нежное мясо, охотникам приходится уходить на много — много дней.

Нередко зверь, по непонятной причине, исчезал из Большого леса. Племя довольствовалось тем, что плавало в реке и росло вблизи стойбища. Тогда наступали самые тяжёлые дни, но и они когда-то заканчивались. Зверь возвращался в лес, мясо снова жарилось над костром, вялилось в дыму, в пещерах слышался счастливый смех. Так что, ничего страшного в том, что охотники пришли пустыми, Орайя не видела. Можно потерпеть: в реке много рыбы, да и, если что, можно поймать Охту. Опять же, ягода выросла, сладкий корень появился, горький корень пророс из земли, с которым так приятно есть любое мясо, что оленя, что рыбы. Причин пухнуть с голоду, нет. И ещё: охотники вернулись все, никто не остался в лесу навечно. Ни один вдовий плачь не будет сегодня разноситься над стойбищем. Тогда почему мужчины прячут глаза? Почему отец не смотрит на неё? Прошёл мимо, будто Орайя не стояла на его пути? И щеки матери не коснулся, как обычно делал, когда возвращался с охоты. Мало того, Норк, отец Орайи, молча, кивнул старому Вонку, на холодное кострище, мол, разожги. Тут Орайя совсем растерялась.

Большой Огонь разжигали только в одном случае: когда племя должно было принять судьбоносное решение, касающееся каждого соплеменника. В последний раз Большой Огонь горел, когда Норк поставил перед племенем вопрос о своём отце, деде Орайи, Ндтоте, старом охотнике, который давно уже болел, а в последние дни ещё и перестал вставать. От чего в пещере стоял тяжёлый смрад от загноившихся ран и испражнений. Однако все терпели и ухаживали за ним. Ндтота уважали. И не потому, что он был отцом вождя. Ндтот научил охотиться почти всех мужчин племени. Он был самым старым охотником, пережившим всех своих друзей и родственников, кроме сына. Даже Вонк учился у него, хотя сам уже тоже не ходит на охоту по причине слабости зрения и ног. Потому все терпеливо переносили смрад от старика. А Боги всё никак не желали забрать душу старого вождя. Потому Норк и разжёг костёр. И первым сказал о том, что отец должен покинуть племя. Как только он произнёс эти слова, всем стало легче. Хотя, после слов Норка никто так и не решился высказаться о том, как ему надоело проживать рядом с живым трупом. Когда молчаливое решение было принято, костёр потушили. Норк сам отнёс отца в лес, где пробыл с ним два дня и две ночи. Никто и никогда не спрашивал вождя о том, что сталось с Ндтотом. Все ответы на этот вопрос были видны в той седине в волосах, которую принёс из леса вождь.

И вот новый костёр.

Вскоре охотники, не выпуская копий из рук, расселись вкруг кострища, за спинами старейшин. Женщины и дети, молча, встали за их спинами, в ожидании ответа на один вопрос: что произошло?

Норк обвёл долгим взглядом сидевших и стоявших соплеменников, после чего провёл рукой по грязной, скомканной бороде:

— Нужно уходить.

Женщины встрепенулись. Как? Зачем? Почему? Рыбы в реке много. Пусть трудно стало добывать крупного зверя, но мелкого-то в достатке. Опять же, ягода, корни, плоды деревьев….

Норк резко вскинул правую руку, все замолчали.

— Нам нужно уходить, потому что так хотят Боги.

Орайя замерла. Речь зашла о Богах. Что ещё нового отец расскажет про них?

Норк, тем временем, продолжал:

— Навсегда закройте мне рот, если говорю неправду. — Тяжёлым взглядом обвёл всех присутствующих. После чего начал рассказ. — Мы преследовали Ани. — Ладонь Норка, с растопыренными пальцами, несколько раз поднялась вверх. — Вот столько дней мы гнались за ним.

Орайя, приоткрыв рот, в восторге замерла, в ожидании продолжения. У девочки захватило дух: теперь рассказ вообще стал намного интереснее. Оказывается, отец ещё преследовал и Ани!

Ани мог прославить любого охотника. Большой, зубастый, очень умный хищник с мягкой, тёплой шкурой. На такой шкуре приятно лежать и спать. В их племени есть только две шкуры Ани. И они уже старые, местами вытертые до дыр, но, тем не менее, очень тёплые и уютные. В них всегда по ночам спят только малыши, пока не научатся ходить. За шкурами внимательно следят. Каждый день просушивают и проветривают, чтобы не завелись черви. Но убить Ани очень тяжело. Ани не Охту. Он может и на дерево влезть, и на скалу прыгнуть, а, если нужно, и реку переплыть. У Ани крепкие, большие, острые когти на лапах. Когда Ани проводит когтями по коре дерева, на нём навечно остаются глубокие, сочащиеся раны. И ещё у Ани из пасти торчат огромные клыки, каждый с ладонь Орайи. Нет, даже с две ладони! Никто из охотников не ходит охотиться на Ани в одиночку. Одиночки сами становятся дичью для Ани. Потому, слава о тех, кто победил Ани, живёт намного дольше, чем живут сами охотники. И о них всегда говорят: это они убили Ани, те, когда вождём племени был… Вот так могли сказать и про её отца. Но что там произошло дальше?

А Норк, тем временем, продолжил повествование:

— И он бы от нас не ушёл, хоть и пытался запутать следы. — Охотники утвердительно закивали головами. — Очень умным оказался этот Ани. Мудрым. Опытным. Долго пытался спасти себе жизнь. Петлял, покрывал новыми следами старый след, стараясь сбить нас с толку. Но так и не смог. Не одну ночь мы гнали его, думая, вот — вот убьём. На рассвете Ани вывел нас к племени Шарха. — Ого, рот Орайи в удивлении приоткрылся, далековато зашёл отец. Идти до племени Шарха, как знала Орайя из рассказов Вонка, столько дней, сколько пальцев на обеих её руках, да и тех не хватит. Оно проживало где-то очень далеко, там, где, как рассказывал отец, одна в одну впадают две большие реки. В том месте, где реки сливались, не видно даже противоположного берега. Вот какие большие реки. И люди Шарха живут не в каменных пещерах, как люди Норка, а в земляных норах. Что очень странно. В каменной-то пещере намного уютнее. Впрочем, то, что сказал отец дальше, заставило Орайю встрепенуться и забыть предыдущую мысль. — Нет больше ни Шарха, ни его племени.

Над стойбищем нависло молчание. Такое глубокое, что даже слышен был писк комара.

— Боги наказали Шарха.

— Как наказали? — не сдержалась Орайя.

В другой раз, за подобный проступок, её бы наградили крепким подзатыльником, но сейчас никто не обратил внимания, кем произнесена фраза. Главное, прозвучала мысль, которая волновала всех: Боги наказали Шарха?

— Боги сожгли его стойбище. Всё! Дотла! — Не сдержался, вскочил на ноги Оод, самый молодой охотник племени. — Небесная птица опустилась рядом со стойбищем. Птица Богов забрала в свой живот всех, кто мог идти. Тех, кто не мог, Боги перенесли в большую нору. А после… — Голос Оода задрожал. — Потом птица Богов взлетела, опустилась над норой и выпустила из клюва огонь, который сжёг всё вокруг. И нору, и людей, и деревья… Мы видели… Я видел, как огонь ворвался в нору Шарха. Даже когда всё сгорело, клюв ещё долгое время плевал огнём. Очень долго горело стойбище Шарха. И очень долго доносились крики людей. Когда земля раскалилась, как эта головешка, — охотник кивнул на костёр, — птица Богов залила водой всё вокруг.

— Сначала птица выплюнула огонь, а потом воду? — раздались со всех сторон недоверчивые голоса.

— Да. — Оод с силой затряс головой. — Мы сами удивились.

— Боги сожгли и Ани. — Неожиданно вставил реплику друг вождя, Лик. — Когда Боги улетели, мы выбрались из кустов, в которых прятались, хотели забрать мясо Ани, или его клыки, но нашли только это. — С последними словами охотник поднял с земли пепел от костра.

Долго стояла тишина над стойбищем. Очень долго.

Первым её нарушил Хорк, отец Лика:

— Почему вождь решил, будто нам нужно уходить? Только потому, что Боги наказали Шарха? Но это ничего не значит. — Среди охотников послышался недовольный ропот, однако старик прекратил его жестом поднятой ладони. — Сколько дней понадобилось охотникам, чтобы вернуться домой?

Лик, бросив недоумённый взгляд на Норка, поднял обе руки с растопыренными пальцами. Сжал их в кулаки. Ещё дважды распахнул ладони. Только на третий раз на одной руке оставил открытыми три пальца (большой и мизинец, оставил прижатыми к ладони).

— Вот сколько дней понадобилось для вашего возвращения… — Хорк указал пальцем на руки сына. — А сколько птице Богов нужно дней, чтобы долететь до нас? — Норк догадался, куда клонит старик. И склонил голову: об этом он как-то не подумал. — Птица Богов пролетит весь этот путь за один день. А, может, и меньше. Все видели, как быстро летает птица Богов. Быстрее всех других птиц. Даже летающего Охту. — Хорк осуждающе покачал бородой. — Если бы Боги захотели наказать и нас, они бы давно это сделали. А вы бы вернулись на пепелище. Однако мы не видели Богов. Значит, нам нечего бояться, потому, как нам не за что мстить. Шарх сам виноват. Богам нужно поклоняться. А он всегда считал себя наравне с ними. Даже своё племя разместил поближе к Богам. Помню, как хвалился, мол, стал роднёй одному из Них, потому, как тот забрал к себе его дочь в жёны. Кто из вас может поверить в эти лживые слова? А даже если Бог и взял в жёны его дочь, имел ли он право хвастать? Никто из нас не может стать на одну землю рядом с Богом. Шарх был правильно наказан.

— Но почему Боги наказали всех, а не одного Шарха? — робко вытянул шею Оод.

— Потому, что они Боги. — Веско заметил Хорк. — Если они так решили — значит, так было нужно.

— А дети? В чём их вина?

— Хочешь встать против Богов? — Хорк оцарапал молодого охотника своим взглядом, чуть душу из того не вытянул. — Хочешь и на наше племя навлечь огонь с небес?

— То, что Шарх возомнил себя на одном камне с Богами, правда. — Согласно выдохнул отец Орайи. — Однако сомневаюсь, что Боги наказали его именно за это. Шарх хвастался родством с Богами много, очень много дней назад, когда моя Орайя делала первые шаги и ещё спала в шкуре Ани. Сейчас она бегает, как молодой олень. Почему Боги наказали Шарха только сейчас? Зачем Боги так долго ждали? Нет, — тряхнул головой вождь, — племя Шарха погибло по другой причине. Боюсь, что по этой же причине Боги придут и к нам. А потому, считаю, мы должны уйти. Так мы сможем сохранить племя.

— Не всё! — заметил Хорк.

— Да, не всё. — Согласился вождь. — Но это лучше, чем погибнуть всем.

— Но куда идти? — Вскипел Хорк. — Лучшего места нам не найти. — Охотник развёл руками. — Река рядом. Лес. Тёплая пещера. Лесные Охту не приходят к нам, потому, что им мешают боги Трясущейся земли, которых лесные Охту боятся. Сами Боги нам подарили эту землю! Никогда ещё племя не было так защищено, как сейчас.

— Как нам Боги дали эту землю, так они у нас её и заберут. — Тут же отреагировал на слова старика вождь.

— Это право Богов, решать нашу судьбу. — Хорк обвёл взглядом соплеменников, как бы взывая к поддержке. — И если Боги захотят, они нас найдут везде, где бы мы ни прятались. Нам некуда идти — везде ждёт верная смерть.

— Можно пойти к Большой воде. — Робко вставил реплику сын Хорка, Лик. Все догадались: именно этот маршрут обсуждался охотниками по пути к дому.

Над поляной нависла тишина, которую разрушил дед глухонемого Ношу.

— Давно, очень давно, когда я был так же молод, как Лик, мы ходили к Большой воде. Нас тогда было столько, сколько пальцев на моих руках. Но вернулся оттуда один я. — Вонк поднялся со своего камня. Теперь у Орайи челюсть упала, чуть ли не до груди: ничего себе! Ладно, ей врать. Но не всему же племени… А, может, старик говорит правду? А что если…. Да нет, не может быть… Чтобы Вонк, хитрый, хилый старикашка, и ходил до Большой воды… Даже её отец, самый сильный и смелый из всех мужчин племени никогда не ходил в ту сторону. Опять, Вонк врёт. Даже старейшинам! Всё-таки, нужно ему как-нибудь во сне воткнуть в губу шип! — До Большой воды много дней пути. — Тем временем продолжил рассказ старый охотник. Говорил серьёзно, без привычной усмешки на лице. — Очень много. Столько много, что руки устанут сжиматься в кулаки. Идти придётся через Трясущиеся земли, и не одну. Через Большие леса и Великие реки. Такие реки, в сравнении с которыми, наша река — ручеёк. — Орайя поморщилась: какой же у них ручеёк? Хорош ручеёк… Его даже переплыть трудно. Точно, Вонку нужно не только губу, но и язык проткнуть. А старый охотник, глядя в костёр, задумчиво продолжил. — Прежде чем добраться до Большой Воды, нам придётся принести жертву Богам Трясущейся земли. И не одну жертву.

— Какую жертву? — хмуро поинтересовался отец Орайи. Судя по всему, он поверил в рассказ старика.

Дед Ношу усмехнулся.

— Кого-то из нас, Норк. Может, меня. Может, тебя. А, может, нас обоих. Никто не знает, сколько жертв захотят Боги только за то, чтобы пропустить нас. Помню, как умер отец Хорка в Трясущейся земле, от укуса маленькой змейки. Гадюка была не длиннее моей руки и тонкая, как прутик. Однако в ней было столько яда, что Аан скончался, не успев сделать и одного вздоха. А умирал очень тяжело. В судорогах, с пеной изо рта. Никому не пожелаю такой смерти. Наверное, Боги не любят принимать души тех, кого укусила змея. Но это ещё не всё. Потом свою долю захотят получить боги Большого леса. На нас будут охотиться Ани, вечно голодные Корди, скользкие, ядовитые Венки, лесные Охту. Это только те, кого вы знаете и видели. А вы видели очень мало, поверьте мне. Ближе к Большой воде Большие леса кишат такими тварями, о которых никто из вас ничего не знает, поскольку возле нашей пещеры мы никогда с ними не встречались. И все они будут хотеть убить вас. Но и это ещё не всё. В Больших Лесах нас ждут не только страшные твари. С теми ещё как-то можно справиться. Нельзя справиться с невидимой смертью. — Вонк на минуту замолчал. На его лице чётче проступили морщины. — Среди тех, кто ходил со мной к Большой воде, многие умерли только от того, что, всего-навсего, попробовали ягоды, растущие на кустах. Простые, чёрные, сочные ягоды. Они умерли не сразу. Но тоже очень тяжело, от болей в животе. И если мы пойдём, ни я, ни кто-то другой не сможет никому ничего посоветовать или подсказать. Те ягоды были настолько красивы, что сами просились в рот. И настолько ядовиты, что тот, кто умирал, умирал с криками и проклятиями. А Большая вода… Она кишит своими Охту, в сравнении с которыми наши Охту назойливые комары… Причём, их Охту намного злее наших. А о том, как они голодны, лучше промолчать. Боги Большой воды тоже потребуют долю. Но и это не всё. Там, у Большой воды, живут чужие племена, язык которых нам незнаком. И я очень сомневаюсь, что они обрадуются нашему приходу. Лишние рты никому не нужны. А даже если и будут рады… Нас до Большой воды дойдёт очень мало, и те, кто дойдут, будут вынуждены жить по-другому, не так, как мы привыкли. Те, кто дойдёт, уже не будут нами, нашим племенем. Они станут жалким остатком нашего племени, а потому, должны будут подчиниться новым вождям и стать мужьями и жёнами мужчин и женщин чужой семьи.

— Ну, тебя-то в мужья точно никто не возьмёт! — Хохотнул Лик, но его никто не поддержал.

— А я и не пойду. — Вонк наклонился, взял в горсть перемешанную с пеплом землю. — Поздно мне куда-то идти. Я своё отжил. А вот молодым…

— Ты много сказал, Вонк, — Норк с силой воткнул копьё в землю, — но мы так и не поняли, кого ты поддерживаешь: меня или Хорка?

Вонк приподнял руку, раскрыл пятерню. Пепел вспорхнул, мягко осыпался к ногам охотников. Старик провёл грязной, узкой, костистой, покрытой синими жилками вен ладонью по морщинистому лицу, будто стирая с того печаль:

— Я, как и ты, вождь, тоже сомневаюсь в том, что Боги наказали Шарха за слова, которые тот сказал много дней назад. Если бы Боги хотели наказать Шарха за его лживый язык, они бы это сделали сразу. Но, считаю, что и Хорк прав. Если Боги захотят, они нас найдут и в пути, и у Большой воды. А в чужих, незнакомых краях, спрятаться намного труднее, нежели здесь, в родных пещерах. Здесь нам знаком каждый куст, каждый камень, каждое дерево. Я так думаю, племя Шарха погибло только потому, что они не знали о намерениях Богов. Шарх и не успел никого спрятать. Мы же, в отличие от Шарха, знаем о том, что Боги могут нас наказать. А потому, находимся в более выгодном положении, чем они. У нас есть хоть какая-то возможность, если не спрятаться самим, то хотя бы спрятать от гнева Богов детей и молодых охотников. Так мы действительно сможем сохранить племя. Таково моё слово.

— Мы никого не сможем спрятать. — Норк так сжал копьё, что побелели костяшки пальцев на руке. — Если бы у нас были новые пещеры, я бы с тобой согласился. Но Боги знают, где мы живём. И знают обо всех пещерах, что есть у нас, включая те, где мы храним скот. Все видели, как они заходили в них, когда их птица прилетала в последний раз. О норах Шарха Боги тоже знали. По тому, как они сожгли племя, я сразу догадался: Боги очень хорошо запомнили, где могут спрятаться Шарх и его люди. Мало того: думаю, Боги хорошо запомнили и то, где мы можем прятать наших детей. А это значит, мы должны сейчас, здесь решить: либо уходим к Большой воде, и те, кто дойдут, пусть даже если их останется мало, но они дойдут, и будут жить дальше. Либо мы остаёмся и ждём мести Богов, и тогда погибаем все. Все, потому что, нам негде спрятаться.

— Есть! — Непроизвольно вырвалось из груди Орайи.

Все вмиг обернулись к дочери вождя. Девочке стало не по себе от множества удивлённых глаз, скрестившихся на её маленькой фигурке.

— Что? — Брови отца в удивлении взметнулись. — Что ты сказала?

— Есть ещё одна пещера, о которой никто, кроме меня, не знает. — Орайя кивнула головой в сторону дальних скал и торопливо заговорила. — Я её нашла, до рождения Асии. — Самой младшей дочери вождя. — Она меньше нашей, и там будет тесно. Но, если стоя, мы все можем в ней спрятаться. И вход в неё совсем не видно ни со стороны реки, ни со стороны леса. Если мы будем в ней, Боги нас не найдут.

Год 2014-й, после Р.Х., Москва, конференция Ассоциации сторонников альтернативной истории (АСАИ)

— Начну с Чёрного моря. — Михайловский смахнул со лба пот и тут же продолжил доклад, боясь потерять нить повествования. — Потому, как данное море, каким мы его знаем, стало именно таким по причине большого цунами и Всемирного потопа, опять же, благодаря ледяной сфере, рухнувшей с небес, в силу определённых обстоятельств, о которых чуть позже. Итак, что собой представляет Чёрное море сегодня, и чем оно было до катастрофы? В 2001 году американская подводная экспедиция во главе с Робертом Валлардом (кстати, именно он нашёл затонувший «Титаник») просканировала дно Чёрного моря до глубины почти в две тысячи метров. И вот что она обнаружила. В первую очередь, так называемых жертв солёных вод, огромные мёртвые колонии пресноводных моллюсков. Многочисленные образцы, которые были подняты со дна моря, показали: биологическая катастрофа в данном месте оказалась просто колоссальной. Погибли пресноводные рыбы, водоросли, планктон, словом, всё, что могло обитать только в пресноводной среде. Тысячелетия понадобились на то, чтобы в новообразованном, с пониженным, в сравнении с океаном, процентом соли водном бассейне прижились средиземноморские виды морской флоры и фауны: дельфины, ставрида, кефаль и так далее, которые до того жили в более солёной среде. Кстати, — докладчик рванул верхнюю пуговицу рубашки: ему стало жарко, — почти такой же, только, обратный процесс, процесс выживания морских видов в пресноводной среде имеет место быть в озере Титикака. По данному озеру имеется две версии. Первая: геологи считают, будто Титикака некогда было одной составляющей с морским пространством, с океаном, и это, по их предположениям, происходило приблизительно сто миллионов лет назад. Такой вывод они сделали по окаменелым останкам морских животных, найденным на берегу озера. Вполне возможно, даже, скорее всего, сразу после зарождения Земли действительно так оно и было, и то подтверждают следы морского прибоя на склонах близлежащих гор. Однако, процесс формирования Земли продолжался очень долго, в результате чего, озеро отсоединилось от моря и превратилось в высокогорное пресноводное водохранилище, с множеством подземных источников. И это произошло также миллионы лет назад. А вот то, что в озере появились морские виды рыб и ракообразных, имеет совсем иную причину. Тут я сторонник большой приливной волны, цунами, которая и занесла жителей моря в пресноводную среду, где тем пришлось адаптироваться, аналогично пресноводным видам флоры и фауны, оказавшимся в точно таких же условиях, только в Чёрном море.

— Иначе говоря, — послышалась реплика, как понял Женька, с пятого ряда, — вы считаете, будто превращение пресноводного озера в Чёрное море и заселение пресноводного озера Титикака представителями морской флоры и фауны имеют одну и ту же причину? И эта причина — ледяной купол? Я правильно понял?

— В том числе и купол. — Уточнил Евгений.

— В таком случае, разрешите с вами не согласиться. — Незнакомец поднялся. Теперь Евгений смог его рассмотреть. Им оказался невысокого роста мужчина, лет сорока, худощавый, но не сухой, скорее, жилистый, с красивой окладистой короткой бородкой, которая придавала ему профессорский вид. В глазах мужчины искрилась хитринка, а в голосе звучала скорее заинтересованность, нежели желание посадить докладчика в лужу. Женька почувствовал: оппонента интересует выяснение истины, а не желание досадить оратору. С подобным Михайловский сталкивался впервые. Обычно на научных конференциях, на которых он присутствовал ранее, оппоненты превращались во врагов и были готовы глотки перегрызть друг другу, лишь бы доказать свою правоту. — Начну с того, что я тоже сторонник второй гипотезы. И полностью солидарен с вами в том плане, что именно большая приливная волна, невиданных размеров цунами, стала причиной в изменении флоры и фауны в озере Тикикака. Мало того, полностью согласен и с тем, что именно данное цунами, скажем так, подтолкнуло воды Атлантики, вдавило их в Средиземное море, а далее перекинуло морские потоки в будущие Чёрное и Азовское моря. Но, простите, причём здесь ледяной купол?

— Причина заключена в законе сообщающихся сосудов. — Моментально парировал Женька. Он ждал этот вопрос. — Один из законов гидростатики гласит: в сообщающихся сосудах уровни однородной жидкости равны. Иначе говоря, они постоянно находятся на одном уровне. Самый яркий пример действия данного закона, примитивный строительный водяной уровень. Как только вы начинаете приподнимать один конец уровня, вода тут же реагирует и опускается ниже отметки уровня в том месте, где ваша рука поднимается и, одновременно, вода начинает подниматься на противоположном конце инструмента. Однако, само количество воды в уровне не изменяется. Теперь давайте представим Землю, как один большой, природный уровень. Мы знаем, на Земле имеется определённое количество воды. Мировой океан. Часть воды находится в жидком состоянии, часть — в твёрдом. Лёд. Ещё некоторая часть находится в третьем состоянии, в состоянии пара, который, при охлаждении, снова-таки, превращается в воду. Но, от того, в каком бы состоянии не находилась вся жидкость Земли, её процентное количество неизменно Оно всегда составляет сто процентов. Конечно, могут произойти некоторые серьёзные климатические изменения, к примеру, глобальное похолодание. В таком случае, в процентном соотношение от ста, некое количество воды замёрзнет значительно больше, нежели то было в предыдущий период времени. Лёд, в результате данной климатической катастрофы, станет в огромном количестве скапливаться на полюсах, образуя огромные ледяные шапки. В данном случае, уровень жидкого, я подчёркиваю, жидкого состояния Мирового океана начнёт падать. Понижаться. Или, к примеру, происходит то, что мы наблюдаем сегодня. Льды тают. Уровень, повторюсь, жидкого состояния Мирового океана повышается. Но, — Женька сделал паузу, — от этого процентная составляющая наличия жидкости на Земле не изменяется. Её как было сто процентов, так и остаётся сто процентов. Да, соглашусь, данный процент может измениться, но только в одну сторону: в сторону уменьшения. К примеру, выпарения воды в космическое пространство, в случае разрушения атмосферного слоя. Но, при наличии атмосферы, сто процентов жидкости на Земле никак не могут превратиться в сто два или в сто двадцать процентов. Лишним процентам неоткуда взяться ни на Земле, ни из-под Земли. Потому, как сто процентов — это вся вода на Земле, в любом из трёх состояний. Однако что мы наблюдаем после Всемирного потопа? Процентное количество Мирового Океана увеличилось на энное количество процентов. На сколько, не знаю. Но, думаю, это можно вычислить, опять же, отталкиваясь от найденных археологических находок. Встаёт вопрос: откуда взялись лишние проценты? Теперь аргументация моей гипотезы.

По идее, огромное, самое мощное цунами, которое когда-либо прокатилось по Земле, и которое действительно принесло планете катастрофические последствия, по логике вещей, и по законам гидростатики, должно было, пусть даже, окатив собой Землю несколько раз, тем не менее, успокоиться и вернуться в пусть и изменённое, пусть в новое, однако, прежнее русло. А Земле оставалось зализывать раны и заново восстанавливать разрушенную территорию. Именно такую картину мы наблюдаем после всех цунами, которые происходили на Земле позднее, в том числе и в прошлом столетии: на Курилах, в Японии, на Аляске в 1957 году. Во всех случаях цунами обрушивались на материки и острова, наносили катастрофические разрушения, после чего обезумевшая вода возвращалась в океан, схлынув с поверхности островов и материков. И вся затопленная поверхность почвы снова становилась сухой. Однако в прошлом сложилась совсем иная ситуация: после ТОГО, глобального катаклизма произошло нечто необычное. После того, как волна вернулась в своё русло, жидкий уровень Мирового океана поднялся на несколько десятков метров по всей планете и остановился на данной отметке по сегодняшний день. Иначе говоря, если до потопа жидкое состояние Мирового океана составляло сто процентов, то после Потопа оно стало составлять сто с лишним процентов, которые мы сегодня принимаем за сто процентов. Именно эти лишние проценты воды и поглотили многочисленные города и иные поселения по всей поверхности планеты. В том числе, Йонагуни, и города Средиземного и Чёрного морей.

Год 11568 до Р. Х., третий спутник от Светила, Эя, координаты местности 014 — 277 (сегодня — планета Земля, север Зейского района Амурской области, Россия)

Орайя отошла шагов на пять от стены, оценивающим, критическим взглядом окинула новый, только что созданный её рукой рисунок, выполненный на более — менее гладкой поверхности камня. Девочка нанесла его куском угля, который подарил Ношу. Огляделась, тяжело вздохнула.

Теперь это не её пещера. Все сородичи за последние несколько дней, цокая от удивления языками, посетили находку дочери вождя. Мало того, по распоряжению Норка, стали сносить дрова для костра, складывая их недалеко от входа, сухую траву, которую плотно, толстыми слоями, укладывали в самом дальнем, не подверженном сырости, углу. Принесли в пещеру и несколько оленьих шкур, развесив их на палках, вставленных промеж стен пещеры. Теперь, с дровами, соломой и шкурами, выемка в скале приобрела жилой вид и была готова принять соплеменников Орайи. Правда, пока заселять пещеру Норк разрешил только ночью, да и то не всем. Днём, по рассуждениям вождя, и его в том поддержали старейшины племени, находка Орайи должна была оставаться тайной, а всё племя, в полном составе, должно было находиться вблизи старых пещер. Кто знает, насколько зорок взгляд у птицы Богов, которая, в последнее время, слишком часто стала пролетать над их стойбищем?

По этой же причине Норк принял решение и о том, чтобы на вершине скалы постоянно дежурил один из охотников, чтобы успеть вовремя, предупредить о появлении Богов. Охотники давно заметили: птица Богов, когда желала опуститься на землю, сначала начинала кружить высоко в небе, высматривая место поровнее, и только после падала камнем вниз. Того времени, пока птица будет кружить, рассудил вождь, вполне хватит, чтобы успеть спрятать в новой пещере детей, юных женщин и молодых охотников. Остальные, в том числе и он… Их судьба и так понятна. Главное, сохранить юную поросль, будущее племени. Остальное неважно.

Так же, Норк приказал охотникам по очереди дежурить и у входа в пещеру, не на открытой местности, а в кустах: Орайе пришлось рассказать о случае с Охту, за что и получила очередной подзатыльник, только на этот раз не от Вонка, а от отца. Впрочем, вождь тут же прижал её голову к своей груди и поцеловал в затылок. От чего тело девочки обдало горячей волной: отец никогда не целовал её. Он вообще никак не показывал, что любит дочь, хотя все в семье знали, что он души не чает в Орайе.

Рука юной художницы более чётко выделила линии. Теперь Бог на рисунке действительно стал похож на Бога. По крайней мере, так ей казалось.

За спиной послышался шорох песка. Ношу, догадалась Орайя.

Девочка обернулась. Действительно, перед ней стоял внук Вонка. Худой, словно палка, весь в деда, с таким же носом — клювом, густыми бровями, чёрными ягодами глаз и жилистыми, длинными руками.

— Опять хотел меня напугать? — Орайя зло притопнула ножкой.

Ношу только улыбнулся.

Немой мальчишка всему племени был помехой. Конечно помехой, а кем же ещё? На охоту глухого не возьмёшь. Для ловли рыбы тоже не годится: только и делай, что следи за тем, чтобы его не сожрал Охту. В охранение стойбища не поставишь: ничего не слышит. Словом, беда. Хоть гони из племени. Мальчишка только с дедом всё время и проводил. Помогал тому делать обувь и одежду для соплеменников: выскребал шкуру, сушил её, следил за тем, чтобы не завелись черви. Но даже собственному деду он тоже иногда мешал. Особенно, когда, вместо того, чтобы работать, задрав голову, пялился в небо. Или когда бегал за мелкими зверьками, в то время как шкура, вывешенная для просушки, мокла под дождём. Впрочем, от одного занятия всё-таки, польза от Ношу была. Глухой мальчишка научился лучше всех в племени ставить силки на птиц. Его силки никогда не оставались пустыми. Всегда возвращался с дичью. И как у него это получалось, для всех оставалось загадкой. Причём, Ношу, для своего нехитрого устройства, предпочитал волосы только от одной женщины племени, Орайи. Что стало причиной для множества шуток. И это злило девчонку.

Дочь Норка была ещё далека от замужества. По крайней мере, её совсем не волновали те проблемы, с которыми столкнулась её подруга Кхаата. В отличие от пышногрудой Кхааты, на Орайю никто из мужчин не обращал никакого внимания. Впрочем, и она сама ко всем охотникам оставалась спокойно — равнодушна. Нет, конечно, она понимала, рано или поздно придётся выйти замуж, родить детей… Но когда это будет…. Ещё много дней и ночей пройдёт.

А вот у Ношу, судя по всему, интерес к противоположному полу как раз проснулся. Только вот показать свои чувства немому мальчишке оказалось крайне трудно, почти невозможно. Потому, то он и пытался дать знать о них Орайе глупыми, подчас даже примитивными методами. То подойдёт сзади и положит руку на плечо. То подставит ногу на пути. То за косу дёрнет, а после жестами показывает, мол, ему нужен её волос на силки. А в последнее время стал постоянно ходить за ней следом. Она на реку, он за ней. Ягоду рвать — тут как тут. И со всех сторон смешки, мол, козлёнок за козой увязался. А глухой только лыбится, чтоб его, вместе с его дедом…..

Вот и сейчас стоит, кривыми зубами хвастает…

— Чего смеёшься? — Орайя положила руки на бёдра. — Ы-ы-ы… — Передразнила мальчишку. — Иди отсюда!

Самое интересное, Ношу всё понимал. Как это получалось у глухонемого, никто не мог понять. Но если ему отдавали какой-либо приказ, или просьбу, при этом глядя в лицо, Ношу всё выполнял точно в соответствии с указаниями. Вот и сейчас, Орайя специально произнесла последние слова ему в глаза. Однако мальчишка, вместо того, чтобы уйти, сделал шаг в сторону скалы. Долго разглядывал рисунок. После чего ткнул пальцем в камень.

— Что? — Спросила Орайя, глядя в лицо Ношу. Тот сжал губы, напрягся, выдавил из себя невнятный звук, и снова ткнул в камень пальцем.

Орайя опустила взгляд.

— Да, это я нарисовала.

Мальчишка затряс головой. Нет, он не на то указывал.

— Не понимаю я тебя… — Чуть не вспылила художница. — Да, я нарисовала Бога. Нельзя рисовать? Стереть? Тебя не спросила, что можно рисовать, а что нельзя. И это не то? А что? Что ты тычешь пальцем…

Ношу быстро наклонился, схватил с земли камень, приставил его к своему телу, в районе талии, после чего прислонил камень к нарисованному туловищу Бога.

— М-м-м-м… — Снова послышался в пещере похожий на стон звук.

— Камень! — Догадалась девочка. — Я нарисовала камень ближе к левой руке?

Ношу радостно замотал головой.

— Но всё правильно. У Богов он висит с левой стороны. — Дочь вождя показала на своей талии, где у Богов находился на коже некий предмет, очень напоминающий камень.

Ношу отрицательно замотал головой. Показал на себе, с правой стороны.

— Ты видел у Богов камень справа?

Утвердительный кивок головой.

— А я видела слева. И хорошо это помню, потому, что видела Богов близко! Вот, как тебя!

Ношу повёл худыми, широкими плечами, цыкнул зубами, на песок упала слюна.

Лицо Орайи вмиг стало пунцовым. Она догадалась, о чём подумал Ношу. А подумал он гадость. О том, что она видела Богов вблизи в тот момент, когда те заставили её раздвинуть ноги…

— Чтоб тебя Охту сожрал! — Зло выкрикнула девочка. И со всей силы ударила глухонемого. Хорошо, тот успел отпрыгнуть, иначе бы оплеуха точно осталась бы печатью на его лице на несколько дней. Мальчишка отскочил вглубь пещеры, разбудив босыми ногами песок, который вспорхнул и тут же осел.

Дочь Норка хотела, было, повторить атаку, но, поняв, что немой именно этого и добивается, решила отомстить иначе:

— Ты такой же врун, как твой дед! — зло выплюнула в лицо глухонемому дочь вождя.

Юноша перестал улыбаться, Сжался, напрягся. Чувствовалось — вот-вот готов ударить в ответ. Глаза превратились в щели, излучали злость. Однако кулаки ослабли, плечи опустились, злость испарилась. Обиженный взгляд окатил Орайю холодом. Сочный плевок упал на песок, тут же свернувшись в катышек. Босая нога юноши — мальчика вдавила его в землю. Ношу резко развернулся спиной к подружке, тем самым показывая ей своё презрение, и широким, уверенным, мужским шагом направился к выходу.

— Ты куда? — крикнула Орайя, забыв о том, что тот её не слышит.

Ушёл. Ну и иди. А то всё время трётся возле ….. Хорошо ещё не лезет со щипками и обниманиями. Не пытается повалить на землю и задрать набедренную повязку, как несколько дней назад это попытался сделать с Кхаатой Лик, за, что та расцарапала ему лицо до крови. Потом молодой охотник ещё получил тумака от матери Кхаату, на этот раз за то, что порвал онуту, верхнюю одежду дочери, когда лапал ту за грудь: теперь нужно одежду либо зашивать, и тогда по центру, от горла до пояса пройдёт грубый шов, либо делать новую онуту. А последнее не просто. Онуту для женщин изготавливали из шкур новорождённых оленят. Такая онуту тонкая, мягкая, приятная на ощупь. Но пойди, найди новорождённого оленёнка: оленята не каждый день рождаются. Вчера утром Лик, молча, ушёл в лес, вернулся вечером. С оленёнком на плече. С живым, связанным! Наверное, скоро поженятся. Конечно, не мать с Ликом, а Кхаату.

Интересно, мысли Орайи ушли в сторону, а если бы Ношу принёс ей оленёнка, как бы она себя повела? Кхаата вчера поцеловала Лика, у всех на глазах. Ношу тоже, что ли, целовать? Ещё чего не хватало! Орайя плюнула на руки, принялась с силой стирать с пальцев уголь. Не дождётся! А то потом начнёт домогаться… И так целыми днями ходит за ней, как привязанный.

Девочка хихикнула, вспомнив, как вчера ночью, у самой дальней стены долго возились брат и его жена. Сопели, тяжело дышали, иногда постанывали. Будущий сородич, который появится на свет через много дней, точно будет совёнком: всю ночь не давали ей уснуть, заставляя тело трепетать от непонятного возбуждения. Затихли, только когда первые лучи Небесного Божества заползли в пещеру, чтоб их Охту утащил…

Орайя ещё раз плюнула на руки, и, отойдя на пару шагов, снова повернулась к рисунку. Получилось. Бог вышел именно таким, каким она его запомнила.

Боги, в своё последнее посещение, долго, очень долго, как показалось дочери вождя, рассматривали её. Отец потом сказал, мол, ей это показалось. Но она знала: это не так. В отличие от остальных девочек и женщин племени, у неё рассматривали всё: руки, ноги, глаза, волосы… Особенно долго рассматривали глаза и волосы. Даже несколько волосков вырвали из головы.

Орайя, единственная из всего племени, носила светлые волосы. А потому, в детстве, из-за них имела массу неприятностей. Как только её не дразнили одногодки… Сколько раз она специально вымазывала волосы грязью и пеплом, чтобы ничем не отличаться от подруг. Ничего не помогало. Единственное, что решило проблему — время. Как только Орайя подросла, как-то, само собой, девчонки и мальчишки перестали смеяться над ней. Девчонок больше стал интересовать свой собственный внешний вид. А мальчишек — не цвет волос девочек, а формы их тела. Впрочем, таковым Орайя как раз похвастать и не могла, а потому ею вообще перестали интересоваться. Что, впрочем, её особо не расстраивало. По крайней мере, пока. Вот только Ношу, в последнее время, стал досаждать. Ну да ничего, найдётся и для него своя Кхаата.

Жаль, уголёк закончился. Хотелось нарисовать и птицу Богов. Придётся отложить до следующего раза. Орайя ещё раз окинула взглядом «картинную галерею», после чего присела на песок, прижавшись спиной к тёплому камню скалы. Закрыла глаза. Вспомнила вчерашний вечер.

Отец впервые попытался поговорить с ней, как со взрослой. Рисунки, сделанные ею в найденной пещере, потрясли вождя до глубины души. Но попытка так и осталась попыткой.

Как ни странно, племя спокойно отреагировало на наскальное творчество дочери вождя. Никто не смеялся, впрочем, никто их особо и не рассматривал. Не до того было всем. И оно понятно. Сейчас главное обустроить пещеру, подготовить её. А балуется Орайя с угольком, или нет — Охту с ней. Главное, спастись от наказания Богов. Единственные, кто долго разглядывал живопись Орайи, были отец и Вонк. Именно после посещения пещеры, отец и решил поговорить с дочерью. И начал с того, что напомнил Орайе о том, что его жена не её мать. Орайя об этом знала давно. Жаль, конечно, что не от отца, да какая разница? Впервые ей об этом сказал брат, когда они охотились на мелкую дичь вблизи реки. Орайя не помнила, что она сделала, но брат тогда сильно ударил её по спине, больно и очень обидно. Девочка, помнится, крикнула, что всё расскажет матери. Вот тогда тот и бросил ей в лицо, будто их мать им вовсе не мать. Что их настоящую мать Боги забрали к себе, когда Орайя была совсем маленькая и ещё спала в шкуре Ани. Выкрикнув всё это, он упал на траву. И заплакал. Потом обнял её за плечи. Прижал к себе. И вся обида прошла.

Осуждать отца в том, что он вторично взял в жёны другую женщину, никто не имел права. В том числе и родные дети. Каждая семья в их племени должна была иметь и отца, и мать. А кто будет следить за малышами, когда мужчины уходят на охоту? Кто будет собирать ягоду и плоды? Кто будет ловить рыбу? А кто будет обшивать мужчину? К тому же к Негде, неродной матери, у Орайи не имелось никаких претензий. Женщина следила за ней, как за родной дочерью, ничем не выделяя её от своих родных детей. А потому, можно было бы и не напоминать о том, что у Орайи нет родной матери. Зачем?

Норк долго гладил дочь по голове, не зная, как продолжить разговор. Та чувствовала, отец хочет сказать нечто важное, очень важное, но вчера Норк так и не смог отважиться на продолжение разговора. Мало того, когда она сегодня утром сама подошла к нему, он с силой оттолкнул девочку от себя, и приказал готовить еду. Орайя обиделась на отца, однако взяла в руки сколок камня с острым краем, принялась старательно разделывать тушку длинноухого лоту. А в голове билась одна мысль: интересно, что он хотел ей сказать? А ведь хотел, она это чувствовала. Может, вечером отважится на продолжение разговора?

В проходе послышался шорох. Опять, наверное, Охту Ношу принёс… Однако, вместо внука, появился дед.

Старый Вонк, шаркая по песку худыми, жилистыми ногами, вошёл внутрь пещеры. Первым делом ощупал шкуры: не мокры ли? Влага для шкуры — первый враг. Удовлетворённо причмокнул губами: сухие. После чего повернулся к Орайе. Мазнул по ней взглядом, уставился на рисунки. С минуту молчал. Подошёл к скале ближе, принялся разглядывать незаконченную Орайей работу: замершего в прыжке Ани, большого, нет, огромного животного, с двумя остроконечными клыками, торчащими из оскаленной пасти на умной морде, с красивой шкурой, с чёрными полосами. Снова причмокнул губами: похоже. Сделал шаг в сторону, оказался напротив рисунка оленя. И только тут заговорил:

— Кабан?

Орайя сплюнула на песок, точно так, как это сделал недавно Ношу.

— Ты что, рога не видишь?

— Рога вижу. Рога на теле кабана. — Морщинистая рука похлопала по рисунку. — Тело большое, ноги короткие. Разве у оленя короткие ноги?

— А если новорождённый оленёнок?

— А разве у молодого оленя растут рога? — Тут же парировал Вонк.

Орайя прикусила язык. Зачем начала спорить? Нужно было сказать правду, что у неё, когда рисовала оленя, стёрся уголёк, потому зверь и вышел коротконогим. И действительно, на кабана похож. Ну, старик, ну, глазастый… Если сейчас решит дать подзатыльник, она даже голову не станет втягивать в плечи, потому, как прав. Рисунок не получился.

Однако, рука старого охотника, вместо того, чтобы ударить, легла на плечо девочки.

— А Ани хорош. Только шкуру нужно доделать.

— Как? — Орайя встрепенулась. Старик читал её мысли. Юная художница вот уже, сколько дней билась над тем, чтобы можно было рисовать не только углём. Но, все попытки найти заменитель головешка от костра, пока, дали только отрицательный результат. Орайя пыталась экспериментировать и с соком ягод, и с кусочками плодов, и с корой деревьев, однако цвета оставались сочными только в первый день нанесения на скалу. Потом, с каждым днём, становились всё более и более блёклыми, пока не исчезали совсем. Уголь оказался самым стойким материалом.

Старик, не снимая правой руки с плеча девочки, левой потёр подбородок, тем самым примяв бороду.

— Когда-то, давно, когда я был, таким, как ты, я видел рисунки, сделанные не только углём.

— А чем ещё? — Орайя затаила дыхание.

— Не знаю. — Старик заметил, как девочка, от его ответа, вмиг скисла, будто козье молоко, потому, тут же добавил. — Но видел точно. А раз такое смог сделать один человек, то может сделать и другой.

Взгляд художницы заискрился надеждой. Впрочем, надежда вскоре потухла.

Взгляд Вонка упал на рисунок Богов. Улыбка вмиг исчезла с его лица.

— Сотри. — Глухо проговорил старик, ткнув сухим пальцем в скалу. — И как можно скорее.

— Но это только…

Тяжёлый взгляд остановил поток слов и эмоций девочки.

— Сотри!

Раз так говорит старейшина племени, делать нечего. Нос шмыгнул. Слёзы покатились по щекам. Рука, под пристальным взглядом Вонка, сама потянулась к мокрому куску шкуры.

— А это что за зверь?

Орайя посмотрела в ту сторону, куда указывала рука Вонка.

На скале, вроде бы как, был изображен человек, но, одновременно он не был похож на человека. Слегка горбатое, однако, с явно выраженной мощной мускулатурой, существо практически полностью заштриховано углём, кроме лица, да и на том имелись угольные полосы.

— Ходку. — Недовольно отозвалась Орайя. — Тоже стереть?

— Ишь ты…. — Удивился старый охотник. — Это где же ты его видела?

— А я и не видела. Ты рассказывал о нём, я представила. Так стирать, или нет?

Вонк как-то странно глянул на девочку, будто увидел в ней нечто такое, о чём ранее не подозревал, после чего покинул пещеру.

— Так стирать или нет? — Крикнула вслед ему Орайя, однако ответ так и не получила.

Год 2014-й, после Р.Х., Москва, конференция Ассоциации сторонников альтернативной истории (АСАИ)

— Конечно, вы можете сказать, что на повышение жидкого уровня Океана могло повлиять таяние льдов на одном, или на обоих полюсах одновременно. — Продолжал доклад Михайловский. — Однако я думаю, полюса не причём. По двум причинам. Первая: льды никак не могут таять стремительно, настолько стремительно, чтобы они превратились в жидкость в течение нескольких суток, я уже молчу про несколько часов. Вторая причина заключается в количестве льда. Если бы лёд действительно повлиял на повышение процента количества жидкого состояния Океана в прошлом, то тогда его, то есть льда, на Земле должно бы было быть просто колоссально огромное количество. Но подобное возможно только в одном случае: если бы Земля, до таяния льдов, находилась на большем удалении от Солнца, чем сегодня. Предположим, так оно и было. И у данной гипотезы имеется сторонники. Но, тут возникает другой вопрос: а сколько долго Земля находилась на данном удалении? Ведь если следовать данной логике, и считать, что Земля действительно некогда находилась на большем удалении от Солнца, нежели сейчас, то тут же появляется целый ряд вопросительных знаков. К примеру, сам собой напрашивается вопрос: как в условиях повышенного количества льда на Земле смогли появиться такие теплолюбивые существа, как динозавры? И речь идёт не только о температурном режиме. Самый главный вопрос, над которым следует задуматься в данном случае — вопрос пропитания. В условиях повышенной оледенелости планеты речь не может идти о тропиках, о буйной тропической растительности, которая была основным источником питания травоядных великанов. В условиях ледников тропики невозможны! Это — аксиома! И, тем не менее, останки динозавров обнаружены, практически, по всей территории Земли. Отсюда вывод: буйная растительность в те времена произростала на большей части суши. И ей не мешал лёд. А потому, данная гипотеза несостоятельна. Скорее наоборот, следует говорить о том, что Земля находилась ближе к Солнцу. Впрочем, и у данной версии имеется огромный минус. Предположим, Земля была ближе к Солнцу на некое минимальное расстояние. Действительно, в таком случае можно говорить о том, что на Земле, в те времена имел место более тёплый климат. Но где? — Михайловский сделал паузу, перевёл дух. — В данном случае часть Земли, точнее, полоса Экватора, должна, просто обязана была бы находиться в зоне повышенного температурного режима. Иначе говоря, полоса Экватора должна была превратиться в Сахару. Без какой-либо пышной растительности, и без, соответственно, какого-либо крупного животного мира. Однако что мы наблюдаем? Совершенно противоположное. Останки крупных особей динозавров, повторюсь, найдены почти по всей поверхности Земли. И в Европе, и в Азии, и в Африке, и в Америке. Что и является тем огромным минусом, о котором я говорил. Имеется и третья гипотеза, о так называемых «прыжках» Земли. Авторы данной гипотезы предполагают, будто наша планета находится не только в пассивном движении, движении вокруг Солнца по определённой круговой траектории, но и в активном движении, которое предполагает смещение то ближе, то дальше от центра Солнечной системы. Но как такое возможно? А если так, то, что было тому причиной? Огромные метеориты? Однако, на Земле не зафиксировано, ни одного следа от падения столь огромных объектов. И ещё есть одна причина сомневаться в данной гипотезе: представители флоры и фауны, популяции которых сохранились со времён динозавров. Как они смогли выжить во время подобного рода скачков? Исходя из вышесказанного, я делаю вывод: наша Земля никогда не изменяла свою позицию по отношению к Солнцу. Она всегда находилась от него на расстоянии приблизительно в 150 миллионов километров. Как вы все знаете, это расстояние колеблется, из-за того, что земная орбита имеет форму эллипса. Наибольшее расстояние составляет 152 миллиона километров и фиксируется в июле, а наименьшее фиксируется в январе и составляет 147 миллионов. И никаких скачков тоже не было. И вот тут мы с вами подходим к четвёртой гипотезе, автор которой присутствует в зале. А начну я её рассмотрение с Мирового океана.

Многочисленные археологические находки, связанные с бытом погибшего населения во времена Вселенского Потопа, найденные под водой по всей территории Земли, являются ярким свидетельством того, что жидкое состояние Мирового океана поднялось вдруг и неожиданно на несколько десятков метров и остановилось на новом уровне. Воды стало больше, настолько много, что она сформировала качественно новые водохранилища. И везде уровень затопления, практически, совпадает с уровнем затопления в Чёрном море, плюс — минус десяток метров, в зависимости от того, на возвышении, или в низине находился тот или иной город или поселение в допотопные времена. А теперь вернёмся к ранее заданному вопросу: откуда появились дополнительные, лишние проценты воды? Позвольте зачитать отрывок из другой книги уважаемого мной автора, из работы «Обитаемый остров Земля». Сразу отмечу, я сторонник большинства выводов, изложенных в данном труде, иначе, как вы понимаете, я бы не стоял перед вами. Однако, замечу, согласен не со всеми выкладками, которые делает автор. Теперь в деталях. Итак……….

Год 11568 до Р. Х., третий спутник от Светила, Эя, координаты местности 014 — 277 (сегодня — планета Земля, север Зейского района Амурской области, Россия)

Весь день птица Богов только то и делала, что летала над стойбищем. То уносилась в сторону Трясущейся земели, то возвращалась. Кидалась, как позже заметил Вонк, в сторону Большой воды. Потом исчезла. Норк уже было решил, что всё успокоилось. Однако ошибался. Поздним вечером с поста наблюдения донёсся предупредительный крик: птица сделала последний широкий круг над скалами и зависла над их стойбищем:

Вождь приказал взрослому населению племени, всем, кто в тот момент находился в пещере, выйти на поляну и упасть на колени, уткнувшись лицом в землю: пусть Боги видят: племя смиренно ждёт своей участи. На самом деле, таким образом, Норк решил обмануть Богов: ещё в полдень весь молодняк, в том числе и Орайя, спрятался в новой пещере, и по приказу вождя не покидал её весь день. Норк надеялся на то, что Боги в темноте не смогут толком рассмотреть, сколько человек склонилось пред ними на поляне, и, расправившись с ними, не станут искать остаток племени.

Птица, с режущим слух криком, больше похожим на рёв раненого зверя, медленно опустилась с неба, зависла над коленопреклонёнными людьми, будто раздумывая, как поступить дальше: убивать, или нет? По крайней мере, так показалось выглядывавшей из-за скалы Орайе. Дочь вождя, не смотря на страх, не смогла сдержаться, и таки высунула свой конопатый нос из тайника.

Картина, представшая перед её глазами, на всю жизнь осталась в памяти девочки. Вечернее небо, багровое, с опускающимся за густой лес краем яркого пятна и, на фоне этого пятна, блестящая, громадная, сильная, страшная птица Богов, плавающая в небе, над телами склонившихся перед ней перепуганных на смерть людей. Казалось, ещё миг, и птица падёт на землю, раздавит своим огромным, блестящим телом всех, кто сейчас находился на поляне. Однако, произошло иное.

Птица действительно опустилась ниже. Сначала из её туловища вырвался ослепляющий луч света, который осветил всю поляну так ярко, что Орайя смогла рассмотреть шерстинки на одеянии мачехи. После некая неведомая сила, рождённая птицей, разметала людей по всей поляне, оставив в центре пустой пятачок. Причём, ни одного соплеменника Орайи ветер не выбросил за пределы поляны, будто некто соорудил вкруг неё невидимую преграду. Девочка видела из своего укрытия, как некоторые из её соплеменников, пролетя в воздухе несколько шагов, ударялись о воздух, и их тут же отбрасывало обратно в стонущую толпу.

В свете яркого света луча птицы Орайя увидела ужас на лицах отца и мачехи, когда невидимая волна подхватила их и ещё несколько человек, приподняла, несколько мгновений подержала над землёй, как бы взвешивая каждого, после чего с силой расшвыряла в разные стороны. Издалека трудно было понять, остался ли кто в живых. К тому же луч света вдруг пропал, и вокруг стало так темно, что хоть глаз выколи. Теперь лес казался сплошной, мёртвой скалой, а небо почернело, впитав в себя последние лучи Бога Солнца.

Спустя несколько секунд глаза начали привыкать к темноте. Первое, что увидела дочь вождя, были её соплеменники, валявшиеся на поляне: они казались небольшими, безжизненными холмиками. А над ними громадным, бледным, грозным пятном, маячила в небе птица Богов.

Послышался лёгкий шум, будто по листве прошёл ветерок. Птица опустилась ниже, принялась медленно крутиться над поляной, будто высматривая что-то на земле. В эту минуту птица Богов напоминала собаку, которая ищет зарытую кость. Ищет, и не может найти. Птица замерла. Чуть приподнялась, резко развернулась клювом в сторону тайной пещеры.

Орайя если бы даже и захотела, то всё одно не успела бы отскочить, спрятаться. Она всем своим существом почувствовала, птица Богов нашла то, что искала. Её.

Левый глаз птицы вцепился в девочку, заставив ту оставаться на месте. Орайя чувствовала, что её осматривают, ощупывают её тело, с головы до камня, за которым она пряталась. Как птица делала это, было непонятно, но девочка чувствовала, как невидимые руки прошлись по её плечам, животу, опустились вниз живота, снова поднялись к плечам….

Неожиданно мозг Орайи взорвался от боли. Будто в голову влили кипяток. Ноги подогнулись. Дочь вождя не успела упасть на землю: Ношу вовремя подхватил лёгкое, тело, спрятал за камнем.

В небе послышался тонкий, противный свист. Клюв птицы приоткрылся, из него снова вырвался ослепительный луч света, огненным копьём ударил в одно из лежащих тел, кажется даже Норка. Издали казалось, будто тело вождя вспыхнуло, растворилось в сиянии, похожем на пламя огня.

Орайя очнулась, дёрнулась. Ещё не сознавая, что происходит, попыталась вырваться из объятий юноши.

— М-м-м-м-м! — Услышала дочь вождя предостерегающее мычание.

Девочка с силой укусила руку глухонемого.

Тем временем, луч переметнулся на других соплеменников.

Орай с силой оттолкнула внука Вонка, вскочила на ноги.

Взгляд заметался по поляне, в поисках отца. Нашёл его. Тот лежал на земле, к ней спиной, на левом боку. Правая рука вождя была неестественно вывернута за спину.

Тем временем луч птицы Богов сместился на Вонка, ощупал тело Негды, других женщин, обволакивающе прошёлся по телам охотников, исследовал поляну, скользнул по скале и входу в главную пещеру. Переметнулся на вторую, более мелкую пещеру, где хранился скот. Птица Богов опустилась ниже. Луч заглянул в скальное углубление. Оттуда в тот же миг донеслось громкое блеяние обезумевших коз. Луч со свистом, втянулся обратно в клюв. Спустя мгновение, птица взмыла в небо и… растворилась в черноте ночи, будто её не было вовсе.

Как только Боги скрылись, Орайя бросилась к Норку. Зарываясь ногами в песок, спотыкаясь о камни, торчащие из земли, девочка, со слезами на глазах, задыхаясь, подбежала к отцу, кинулась тому на грудь. Вождь застонал. Как потом выяснилось, Боги сломали ему правую руку и рёбра. Вместе с Норком, пострадало большинство находившихся на поляне мужчин и женщин. А вот старый Вонк, по непонятной причине, остался цел и невредим. Наверное, Боги рассудили так: если уж старое мясо даже Охту не нужно, то им и подавно ни к чему. Впрочем, о Вонке в тот момент никто не думал. Другая проблема встала перед племенем. Теперь, в связи с тем, что серьёзно пострадало много мужчин, о скорой охоте не могло быть и речи, потому, как если всех молодых охотников отправить в лес, стойбище останется без охраны. И тогда оно может подвергнуться нападению нескольких Охту, как это уже случилось однажды, ещё до рождения Орайи. Охту будто чувствует, когда люди становятся слабее. К тому же, что смогут принести малоопытные мальчишки? Да и без охраны никак нельзя. Кого же тогда послать в Лес, если из молодняка осталось всего-то пальцы на одной руке, и половина на второй. Ношу не в счёт.

Тут же донеслись оптимистичные голоса, что, есть река, в ней рыба. И козы. Резать их последнее дело, но на молоке можно выжить, пока охотники не поправятся. Опять же, можно поймать Охту. Последний аргумент успокоил всех: толпой с Охту мог справиться и молодняк. Главное, его обмануть, заставить выползти на берег и спеленать морду. С последним аргументом дети принялись помогать родителям дойти, или, точнее, доползти до пещеры.

Норк попытался самостоятельно добраться до жилища, однако, едва он поднялся на ноги, как тут же потерял сознание от боли. Хорошо, Ношу оказался поблизости, помог Орайе дотащить отца до пещеры.

Среди ночи, устав от стонов соплеменников, так и не сомкнув ни на секунду глаз, Орайя выползла из пещеры, присела на остывший, холодный песок, долгим взглядом уставилась в чёрное небо, задавая и себе и небу один и тот же вопрос: за что?

Год 2014-й, после Р.Х., Москва, конференция Ассоциации сторонников альтернативной истории (АСАИ)

— Итак…. — Женька прокашлялся. Не потому, что першило в горле. Просто, решил сделать паузу: начиналась самая «скользкая» часть доклада. Во-первых, Михайловский, хотел он того, или нет, однако, должен был войти в конфликт с автором книги, который присутствовал в зале, причём, сидел в первом ряду, в пяти метрах от него. Во-вторых, Женька и сам ещё твёрдо не был уверен в своей позиции, хоть и неоднократно рассматривал её с разных сторон. А потому, докладчик всей кожей чувствовал: драчка может получиться ещё та…. — Четвёртая гипотеза, которая выложена в работе «Обитаемый остров Земля». — Евгений склонился над текстом, принялся читать: «…..Полученное в итоге смещение полюсов в ходе проскальзывания земной коры оказывается относительно небольшим — порядка 2100 километров. Однако даже такого «небольшого» смещения достаточно в действительности для того, чтобы обеспечить те климатические изменения, которые произошли после событий XI тысячелетия до нашей эры. Просто нужно учесть важную роль не столько чисто «широтного» смещения коры, сколько то, что изменение положения материков в ходе «проскальзывания» вызывает и изменение температурного режима океанов, который (согласно современной науке) является одним из решающих факторов в формировании климата на нашей планете. Скажем, для Северного полушария современный относительно «теплый» режим Северного Ледовитого океана во многом обеспечивается теплым атлантическим течением Гольфстрим, которое проникает далеко на север. И не будь Гольфстрима, приносящего в полярные широты воду, прогретую на экваторе, климат — не только на самом побережье Северного Ледовитого океана, но и в Европе с Северной Америкой — был бы существенно холоднее.

Местоположение же Северного полюса в районе Гренландии (в районе вычисленных координат) задает совершенно иной температурный режим северной части Атлантики, что вполне могло иметь следствием как иное направление самого течения, так и его температуру.

И даже более того, ныне — со ссылками на результаты новейших эмпирических исследований — высказывается идея, что Гольфстрим вообще как таковой образовался порядка двенадцати тысяч лет назад — как раз в интересующий нас период времени!.. Так что «запуск» Гольфстрима вполне может быть прямым и непосредственным следствием «проскальзывания» земной коры и таяния льдов в районе «старого» полюса.

Судя по всему, льда в Северном Ледовитом океане должно было быть много — существенно больше, чем сейчас…. — Михайловский вскинул голову. — О чём мы только что говорили… Продолжаю мысль автора. Поскольку допотопный Северный полярный круг захватывал значительную часть суши. В частности, на Американском континенте и в Европе. А поскольку на континентах способны формироваться ледники гораздо большей мощности (земля промерзает до минусовых температур — в отличие от океана, температура которого никогда не опускается ниже некоторой отметки, близкой к 0оС), то и льда на допотопном северном полюсе было много больше, нежели ныне. Что, собственно, подтверждается климатологами, и что породило сам термин «Ледниковый период»…

Евгений оторвался от текста:

— Это не весь отрывок, который я хотел воспроизвести. Есть продолжение. Однако, сейчас я бы хотел остановиться на том, что воспроизвёл. Я согласен с данной гипотезой, мало того, я разделяю мнение автора, по поводу того, что Северный полюс некогда находился в районе Гренландии и что в результате некоего катаклизма, скорее всего, падения по касательной огромного метеорита, произошло смещение полюсов. Поддерживаю и авторскую гипотезу об образовании Гольфстрима. Единственно, с чем я не согласен, с временными рамками, выдвинутыми автором. Автор утверждает, что все вышеперечисленные факты произошли совсем недавно, чуть больше десятка тысяч лет назад, что стало результатом появления Всемирного Потопа — Пауза, быстрый взгляд вдоль аудитории. — Я же считаю, что всё, что описал автор, произошло значительно раньше. А вот результатом Всемирного Потопа, случившегося десять тысяч лет назад, стало совсем иное обстоятельство. И данное обстоятельство — ледяной купол. А первым аргументом в защиту моей гипотезы я возьму динозавров.

Михайловский ждал, что послышится смех, или хуже того, поддевки. Однако, в аудитории стояла глубокая тишина. В зале сидели люди, которые сами высказывали самые фантастичные гипотезы и предположения, над которыми частенько смеялись оппоненты, только за то, что точка зрения исследователя не ложилась в прокрустово ложе официальной науки. А потому, они, одиночки, наконец-то собравшиеся вместе, крайне деликатно и с большим уважением относились к каждому слову, произнесенному с трибуны. В этом зале у Михайловского не было врагов. Здесь присутствовали только те, кого интересовала Истина, а не научные степени и звания. А потому, в этом зале можно было брать в свидетели кого угодно, хоть тех же самых вымерших много лет назад рептилий. Потому, как после, каждое слово докладчика, будет детально, пристально — микроскопически рассмотрено и проанализировано. И, если в нём найдется, хоть маленькое зёрнышко истины, его возьмут на вооружение для дальнейшего поиска Истины.

— Почему остановились? — Звук шёл с первого ряда. От автора того самого отрывка, который прочитал Женька. — Продолжайте.

Михайловский втянул полную грудь воздуха:

— Именно динозавры, точнее, в том числе и они, как, на мой взгляд, ставят вашу гипотезу о том, что жидкий уровень Мирового океана повысился только по причине смещения оси и таяния снегов и льда, под сомнение. Аргументирую. Когда-то, давным-давно, когда я увидел фильм «Парк Юрского периода», меня, заинтересовал вопрос: а смогли бы динозавры действительно, по-настоящему, жить в наше время? В первую очередь, заинтересовали птеродактили, летающие ящеры. Только представьте огромную летающую машину, с размахом крыльев, в среднем, до восьми метров. Хотя найдены и более крупные экземпляры, с размахом крыльев до двенадцати метров. Весил такой летающий ящер, как показали исследования учёных из Токийского университета, под руководством Кацуфуми Сато, в среднем, около 250 килограммов. Итак, смогла бы сегодня птица с подобным весом и с таким размахом крыльев летать в современном небе? Ответ оказался один — единственный: отрицательный. Причина: недостаток кислорода в атмосфере. Во времена динозавров наш воздух был насыщен кислородом, в процентном отношении, на 16 % выше, чем сегодня, что подтверждают исследования «доисторического» воздуха, сохранившегося в янтаре. Как, опять же, выяснили японские учёные, сегодня, в нашем, современном небе, при том наличии кислорода, который имеется на данный момент, могут летать только те птицы, которые имеют вес не более сорока килограммов! В противном случае, полёт будет неустойчивым, по причине того, что птица с большим весом, в условиях практически кислородного голодания, не в состоянии часто воспроизводить взмахи крыльями, в связи с тем, что её кровеносная система не в силах, так сказать, обслужить птицу и выдержать подобного рода нагрузки. А потому, большую часть полёта такой крупной птицы может составлять только свободное парение. Однако, для того, чтобы парить, перед тем следует набрать высоту, а именно это, в условиях современного «кислородного голодания» птеродактиль сделать не в состоянии. Сегодня вес самой крупной птицы на Земле, альбатроса, максимально, достигает тридцати килограмм, а размах крыльев до четырёх метров, в то время, как, повторюсь, средний вес птеродактиля составлял двести пятьдесят кило, а размах крыльев был, в среднем восемь метров.

— Но именно по этой причине японские учёные и выдвинули гипотезу о том, будто птеродактили вели совсем иной способ жизни! — Послышался женский голос в четвёртого ряда. — Что они не летали.

— Совершенно верно! — Подтвердил высказывание Женька, и тут же кинулся в атаку. — Но, японцы не ответили на ряд других вопросов. К примеру, для чего птице, которая, как, по их мнению, ведёт курино — страусиный образ жизни, иначе говоря, не летает, такой огромный размах крыльев? Чтобы лучше бегать? — В зале послышался смех. — Идём дальше. Всем известно: птеродактиль питался не травой, а мясом и рыбой. По крайней мере, так утверждают палеонтологи, на основании строения челюсти ящера. Но, в таком случае, сам собой возникает вопрос: а как мог птеродактиль, не летая, успешно охотиться на дичь, на земле и в воде, при наличии столь огромных крыльев? Ведь они мешали ему! Скорее, наоборот, ящер сам, опять же, по причине наличия столь огромных крыльев, должен был стать первой жертвой, особенно, в условиях лесной местности. Да и на равнине, птеродактиль вряд ли смог бы убежать от более быстроногих хищников. Однако многочисленные археологические находки говорят о обратном. Во-первых, именно птеродактиль стал одной из первых археологических находок в данном направлении, которая была сделана ещё в 1801 году французским учёным Жоржем Кювье. Во-вторых, данный тип древних ящеров найден в разных регионах Земли и в относительно большом количестве. Что, как, на мой взгляд, свидетельствует об одном, о том, что именно благодаря тому, что ящеры не ползали, не бегали, а именно летали, они и стали одними из последних динозавров, кто погиб во время потопа. Именно благодаря тому, что умели летать, они предприняли попытку спастись, в последнем полёте отыскивая островки жизни на фоне того катаклизма, который безумствовал на Земле. А, возвращаясь к нашей проблеме, летать птеродактили могли только при повышенном проценте кислорода в атмосфере. Но речь идёт не только о птеродактилях. Огромные динозавры, такие, как, например, спинозавр, до пятнадцати метров в высоту, или амфицелия, динозавр длиной до пятидесяти метров, они тоже могли жить только и исключительно при наличии повышенного процента кислорода. Их сердечно — сосудистая система могла выдержать колоссальные нагрузки только в том случае, если кислород попадал не только в кровеносную систему организма, но и если им насыщалась плазма. Сегодня никто из учёных не ставит под сомнение факт того, что когда-то на Земле действительно был переизбыток, по сравнению с нашим временем, кислорода. Причём, следует отметить: технический прогресс не причём. В девятнадцатом веке, когда впервые был выявлен процент кислорода в атмосфере, промышленность только становилась на ноги, чистых, девственных лесов произрастало в разы больше, чем сегодня, однако кислорода содержалось всего лишь на два процента выше, от дня сегодняшнего. Всего на два, но никак не на шестнадцать.

И тут появляется новый вопрос: а откуда, в таком случае, на Земле мог появиться этот повышенный процент кислорода? Почему раньше, в доисторические времена, его было больше, чем сегодня?

Обратите внимание: в последнее время всё чаще и чаще историки, палеонтологи, археологи стали говорить о том, что теория эволюции должна быть пересмотрена. Не исключена, не удалена, а именно пересмотрена. И причина тому — археологические находки, сделанные в прошлом и начале нынешнего столетия. Например, на Мальте обнаружены окаменелые останки львов, тигров, гиппопотамов, бобров. Иначе говоря, тех видов животных, которые живут и сегодня, правда, не на Мальте. Но, сам факт окаменелости говорит о том, что они некогда проживали вместе с динозаврами. Я попрошу отметить данный факт! Он нам понадобится чуть позднее.

И это не единичная находка. Найден окаменелый скелет нормального, современного крокодила, которому, как утверждают учёные, насчитывается более миллиона лет. Окаменелый скелет вполне современной птицы, шилоклювки, обнаружен в штате Монтана, США, где тот спокойно возлежал среди костей динозавров. И так далее. О чём говорят данные находки? Да о том, что потомки данных живых организмов, ничем, не отличаясь, и никак не эволюционируя, прекрасно живут в наши дни, причём именно в том виде, в каком жили их предки миллионы лет назад. Иначе говоря, после некоего катаклизма, какого — пока промолчим, часть животного мира Земли вымерла, а часть выжила. Кто умер? — Женька посмотрел в зал. — Оказывается, вымерли только те, кто имел гигантские размеры! Заметьте, крокодил, фактически, тот же самый динозавр, живёт посей день, а его более высокие и тяжёлые соплеменники ушли в мир иной. Почему? Ответ простой. При любых катаклизмах, кроме полного уничтожения планеты, остаются свидетели происшедшего. Кто-то спрятался в пещерах, кто-то выжил в горах, и так далее. Как это случилось с теми же крокодилами, тиграми, гиппопотамами. Причём, это произошло не только с животным миром. После той катастрофы вымерли и высокорослые платаны, огромные деревья, которые были выше от современных тропических растений на много — много метров. И крупные насекомые исчезли. А вот комары выжили. И не только комары. С тех дальних времён сохранилось разнообразное множество видов. Тех видов, которые и в древние времена имели мелкие и средние размеры. А вот динозавры вымерли. По какой причине? От недостатка пищи? От переохлаждения, как мамонты? Думаю, тут имела место иная причина. И она носит название «внезапное уменьшение процентного содержания кислорода в атмосфере». Иначе говоря, случайно выжившие в результате глобального катаклизма крупные особи задохнулись. Яркий тому пример, останки мамонта, найденные близ Якутска, возле поселения Берёзовка.

Мамонт никогда не был любителем холодного климата. Это у нас некогда придумали сказку, будто он был приверженцем сурового климата. На самом деле это не так. Посмотрите, хотя бы, на строение его бивней: они никак не подходят для того, чтобы этими полукольцами долбить промёрзшую тундру в поисках травки. Да и о какой травке может идти речь, когда в те времена на нынешних северных территориях произрастали самые обыкновенные теплолюбивые растения. К примеру, гладиолус. Сегодня гладиолусы в Якутске произрастают только в теплицах, а раньше они росли прямо на земле. Причём, в изобилии.

Возле поселения Берёзовка, в Якутии найден свежезамороженный мамонт со свежезамороженным гладиолусом во рту. И это не единичная находка. В желудке мамонта, найденного у реки Индигирки, обнаружены сосновые ветви, которые не успели сгнить, а замёрзли вместе с телом. У знаменитого мамонтёнка Димы во рту и в желудке выявлена свежезамороженная травка. И так далее. Всё, в совокупности, говорит о моментальном переохлаждении организмов животных. Но только ли об этом?

Предположим, исходя из гипотезы присутствующего здесь автора, до смещения полюсов, до катастрофы, десять — пятнадцать тысяч лет назад, Северный Полюс находился в районе Гренландии. В таком случае, в районе Якутска, действительно в те, докатастрофные времена, было намного теплее, и там, в изобилии, произрастала разного рода растительность, в том числе, и гладиолусы. В Гренландии же стояла очень холодная погода: как-никак, полюс. Дальше происходит следующее. В результате катастрофы, полюс резко смещается на нынешнее положение, льды в районе Гренландии начинают таять, а в Якутии и Сибири мгновенно (если брать в свидетели мамонтов) наступает холод. Вроде, логично. Но лично мне непонятно несколько моментов. Первый. После смещения полюсов лёд в районе Гренландии действительно начал таять, однако, там где его до того не было, в районе Якутии и Крайнего Севера он начал накапливаться. Фактически, мы наблюдаем смещение ледяной шапки с района Гренландии в сторону Крайнего Севера. На Южном полюсе, скорее всего, наблюдалась та же самая картина. Иначе говоря, лёд растаял не весь. Некоторая его часть просто переместилась с одного места на другое. Однако, и это второй непонятный момент, количество жидкого состояния Мирового Океана после той, же самой катастрофы увеличилось. Получается, в Гренландии и на бывшем Южном полюсе льда было в разы больше, нежели до катастрофы. И вот тут наступает третий непонятный момент: а откуда, в таком случае, на бывшем Северном полюсе, в Гренландии, в условиях огромного количества льда, взялись платеозавры? Травоядные динозавры, которые питались только растительностью, и которые имели вес до тонны! Их останки найдены именно в Гренландии. Представляете, сколько нужно было пищи, чтобы прокормить только одну подобного рода однотонную особь? И каким образом можно было получить изобилие пищи в условиях Северного полюса Гренландии? Ответ может быть только один: Северный полюс Гренландии в те времена тоже качественно отличался от современного Северного полюса, к которому мы привыкли. Он был теплее и мягче. Да, вполне возможно, там было холоднее, чем на остальной части Земли. Но, не так холодно, как сегодня на Северном и Южном полюсах. Скорее всего, тогда в Гренландии стоял достаточно тёплый, влажный, климат умеренных широт. Встаёт вопрос: а откуда появилось столько льда, если его было мало и в Гренландии, и в Якутии? На мой взгляд, ответ один: кардинальное изменение климата, в результате разрушения ледяного купола. После разрушения сферы на Земле стало холоднее. Пропал эффект теплицы. С разрушением купола: а) наступило резкое похолодание, что привело к новым ледяным образованиям; б) с разрушением купола из атмосферы исчезло, испарилось, точнее, выпарилось в космос 14 % кислорода кислорода; в) тот выпавший, в виде града, лёд, что попал в зоны Северного и Южного полюсов, принялся создавать ледяные шапки. Лёд же, который попал в тёпловые зоны, увеличил процент жидкого состояния Мирового океана.

Вспомним нашего мамонта из Якутии. Если бы доисторический зверь, как утверждают учёные, был морозоустойчив, он бы не умер моментально от переохлаждения с гладиолусом во рту. Во-вторых, даже если мамонт был теплолюбивым животным, замёрз бы он моментально от переохлаждения, причём не в единичном случае? Крайне сомнительно. Вспомните себя, когда вы выскакиваете из бани на мороз, в снег. Вы что, сразу околеваете? Даже наши полярники в Антарктиде не умирают моментально. А тут целое кладбище свежемороженых мамонтов с непереваренной пищей. Многочисленная и столь моментальная смертность животных, как, на мой взгляд, говорит об одном: они умерли не от переохлаждения, а от остановки сердца. А от чего у здорового, не болеющего сердечно — сосудистыми заболеваниями животного, могло остановиться сердце? Только по одной причине. По той, по какой умерли и динозавры: от удушения. От внезапной нехватки кислорода. Все они просто задохнулись.

Но, вернёмся к версии наличия в Гренландии огромного количества льда, и освоения Гренландии динозаврами. Как ни смешно звучит, но обе данные версии следует рассматривать одновременно. Потому, как мы сейчас заговорим о местоположении Земли по отношению к Солнцу.

+++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++

Год 11568 до Р. Х., межпланетная трасса Отта — Эя (сегодня, Марс — Земля), Триста Седьмая экспедиция, транспортное судно «Элта»

Ол проснулся от лёгкого прикосновения к плечу и прозвучавшего вслед за тем знакомого голоса.

— Просыпайся. — Нейрохирург Отс откинул крышку энергокапсулы, аккуратно стянул влажное тонкое, увлажняющую кожу, теплосохраняющее полотно с тела этнобилога. — Пора возвращаться к активной жизни. Присядь. Не торопись: тело может не сразу отреагировать на команды мозга. Помни, ты долгое время провёл в неподвижности.

Этнобиолог осторожно, ухватившись за края капсулы, приподнялся. Плавающая в воздухе металопластиковая конструкция, даже не дрогнула. Спинные мышцы прекрасно справились с поставленной задачей: тело, без каких-либо проблем, приняло вертикальную позу. Болевых симптомов не ощущалось. Ол согнул руки в локтях, с удовлетворением посмотрел на вздувшиеся бугры бицепсов: никаких признаков вялости и дряблости, неизбежного влияния невесомости.

— Так, молодец… — Каждое движение Ола Отс сопровождал голосом. — Головокружение ощущаешь? Не волнуйся, так и должно быть. Боль в висках чувствуешь? Нет? Замечательно. Вытяни руки. Сожми пальцы в кулак. Разожми. Ещё. Дрожи нет. Возьми сенсорный датчик. Сожми с силой пальцами обеих рук. Отлично. Показатели в норме. Теперь зрение. — Доктор принялся, по одной, извлекать из нагрудного кармана картинки, показывать их Олу. — Какого цвета квадрат?

— Оранжевый.

— Треугольник?

— Зелёный. Нет, бледно-зелёный.

Отс отошёл в сторону, поднял руку, провёл ею в воздухе, воспроизведя круговое движение. В десяти шагах от Ола возник экран, на нём цифры. Маленькие, еле заметные.

— Третья строка снизу. — Приказал Отс. — Читай!

Ол даже не прищурился, хотя цифры были едва видны с такого расстояния.

— Пятнадцать, восемь, двенадцать, шесть, девять…

— Достаточно. — Отс убрал экран. — Теперь внутренне состояние.

Нейрохирург повернулся спиной к Олу.

— Что я держу в руке?

Ол закрыл глаза, сосредоточился

— Шарики. Пять…. Нет, шесть штук. Два маленьких, остальные средних размеров. Один металлический, другие из …. — Док замолчал, сконцентрировался. — Два из стекла, три из обсидиана.

— Концентрация нестабильна. — Отс развернулся. — Ол, что произошло?

— Умер отец. — С трудом выдавил из себя учёный, через сухость во рту.

— Я знаю. — Врач подошёл, опустил руку на плечо друга. — И ты, когда собирался в экспедицию знал о том, что он уйдёт. Он был неизлечимо болен.

— Мне от этого не легче.

— Можешь вернуться на Отту. Тебя исключить из состава Триста Седьмой?

— Ни в коем случае!

— Тогда возьми себя в руки. — Отс резко распахнул ладонь. — Останови!

Шарики, брошенные рукой доктора, разлетелись в разные стороны.

Ол моментально внутренне напрягся, сделал вдох, и…. Все шесть шарообразных предмета тут же прекратили движение, замерев там, где их остановил беззвучный приказ.

— Замечательно! — Отс слегка сжал ладонь, после чего снова развернул её: шарики послушно вернулись к хозяину. — Теперь будем заново учиться ходить. Медицинские показания в норме, нарушений в костно-мышечной системе нет. Массажёр восстановил все функции организма, привёл мышцы в эластичное состояние, так что ты вполне готов к тому, чтобы вновь стать полноправным членом команды. Только не бегать! — Тут же предупредил доктор. — Тело должно постепенно привыкать к нагрузкам. И ещё. Следует проверить, как функционирует мочеполовая система.

— Прямо сейчас? — Ол не смог сдержать улыбки.

— Если имеется такое желание. — Моментально парировал доктор.

Ноги не доставали до пола, пришлось мысленно дать команду. Ложе медленно опустилась до нужного уровня.

— Осторожно! — Напомнил нейрохирург. — Сначала почувствуешь боль в ступнях. Не пугайся, это нормально.

Ол осторожно встал, придерживаясь одной рукой за плечо друга, а другой за плавающую доску. Боль действительно пронзила обе ступни. Икры ног напряглись, тело моментально отреагировало, собралось, сжалось. Ол даже получил удовольствие от болевой волны, накатившей на него снизу вверх. Сделал первый шаг. Второй. Ноги быстро привыкали к неприятной тяжести. Да и тело спокойно реагировало на силу притяжения. Теперь оставалось узнать, как будет реагировать желудок.

Отс помог перепеленаться лёгкой, облегающей тело, сохраняющей постоянную температуру, термотканью. Получилось некое подобие хитона, излюбленного вида одежды оттиян в быту.

— Может, пройдём в кают-компанию?

Ол отрицательно качнул головой.

— Если можно, в информационный Центр. Работа — идеальное средство для восстановления.

Отс согласно кивнул головой.

В коридорном пространстве, освещённом успокаивающим, зеленовато — матовым светом, Ол уже шёл более уверенно. Босые ноги с удовольствием ощущали шероховатую поверхность искусственного, температуры тела, покрытия. Шедшие навстречу люди, увидя доктора, с улыбкой поднимали вверх согнутую в локте левую руку, показывая открытую ладонь — высший символ доверия и знак приветствия. Ол вернулся в свой мир. Мир Любви и Согласия.

Информационный Центр (инфоЦентр) располагался на втором уровне, а потому, Олу пришлось вторично испытать на себе силу притяжения, только на этот раз, подъёмного лифта. Впрочем, дополнительная нагрузка на тело даже понравилась.

В инфоЦентре, в момент прибытия Ола и Отса, работали три человека. Двое из них, как понял док по одеянию астронавтов, принадлежали к команде «Элты». Третий был из состава экспедиции. Все трое полулежали в прозрачных, практически, невидимых, энергетических креслах. Кто из них кто, различить не имелось никакой возможности: пользователи надели на голову покрытые с внешней стороны серебристым налётом, сделанные из пластин тонкого металла и плекса информационные сферы. Конечно, можно входить в инфосистему и без подобного старомодного и в край неудобного приспособления, но, в таком случае, каждый из присутствующих будет мешать работать другим: имеет место риск перехлёста инфопотоков. При использовании же сферы, все пользователи были изолированы друг от друга и от окружающего мира.

Отс, лёгким хлопком ладоней, вызвал кресло, помог другу удобнее расположиться и надеть на голову сферу.

— Долго собираешься работать? Смотри, ты ещё слаб. За тобой прислать? Могу зайти сам.

— Не стоит. — Ол принялся корректировать форму сферы под себя. — В крайнем случае, вызову.

Отс, вскинув на прощание левую руку, покинул помещение.

Поначалу, учёный хотел включить весь «сервис». Тогда бы информация об Эе стекала в мозг в полном объёме: сфера была так запрограммирована, что могла сопроводить видео звуками и запахами той местности, которую запрашивал пользователь. Однако после недолгих раздумий, Ол передумал: побочные эффекты в данную минуту ему бы помешали.

Этнобиолог откинулся на спинку воздушного кресла.

Перед глазами учёного появился зеленоватый, в мягких тонах, экран, готовый вспыхнуть той информацией, которую собирался запросить посетитель инфоЦентра.

Сначала док хотел, было, ознакомиться с последней информацией, поступившей с Эи. Особенно его интересовали материалы от его коллеги, Киза. Однако передумал. Даже сейчас, когда транспортник «Элта» находился, практически, вблизи Третьего спутника Системы, информация с Эи поступала с задержкой в двое суток, и при поступлении представляла собой позавчерашний день. А потому, решил учёный, с анализом последних сообщений торопиться не стоит.

Ол мысленно отдал приказ.

Экран отреагировал мгновенно. Перед глазами, на расстоянии вытянутой руки, в окружении звёздного пространства, вспыхнул объёмный проект родной солнечной системы Атра. Само светило, Атра, его спутники… Началось медленное увеличение каждой из планет. Спустя несколько секунд стала ясна цель увеличения: планета Эя. Вскоре Третья планета от Светила полностью закрыла собой звёздное пространство. Учёный увидел чёткие очертания материков, океаны, омывающие их, моря, реки, леса, равнины….

На самом деле, таким, каким видел Третий спутник учёный в данную минуту, увидеть его из космоса, не имелось никакой возможности, потому, как планета находилась внутри ледяной сферы, полностью скрывавшей её от внешнего Великого Пространства. Но сейчас Ол захотел увидеть Эю без ледяной оболочки. ИнфоЦентр предоставил такую возможность.

Данные первых экспедиций, начальный этап освоения Третьей планеты, предстали перед взором и слухом учёного.

Год 11568 до Р. Х., третий спутник от Светила, Эя, координаты местности 014 — 277 (сегодня — планета Земля, север Зейского района Амурской области, Россия)

На рассвете, едва Бог Солнца поднялся над землёй, заглянув внутрь каменного мешка, юная художница прибежала в пещеру, чтобы дорисовать птицу Богов. Получалось очень похоже. Клюв, глаза, тело, хвост…. Обычно у Орайи не удавался именно хвост. Зоркий глаз девочки давно отметил: у всех птиц, которых она видела, хвост то складывался в пучок, после чего выглядел будто палка, засунутая птице в зад, то превращался в веер, который либо торчал над телом птицы, либо тащился вслед за ней по земле. А вот как хвост изменяется в полёте, уловить так и не могла. Потому-то птицы на рисунках Орайи и получались какие-то неестественные, не живые, не настоящие.

А вот у птицы Богов хвост всё время оставался в покое. Мало того, как заметила девочка, он сильно отличался от всех увиденных ею ранее хвостов других птиц. Помимо привычного перьевого оперения, которое топорщилось в стороны, у данного существа обнаружилось ещё одно, дополнительное перо, которое странно торчало из хвоста птицы, устремившись вверх. Ни у одной птицы, кроме птицы Богов, Орайя никогда ничего подобного не видела. И окраска хвостового оперения птицы Богов была необычной. Все птицы, которых знала Орайя, и которых она с подругами и мальчишками много раз ловила в силки, или сбивала палками во время низкого полёта тех над землёй, была разноцветной, красивой, яркой. Как говорил Вонк, птица своим хвостом привлекает к себе другую птицу, для продолжения рода. Говорил, мол, чем ярче хвост, тем больше у птицы шансов для того, чтобы появилось потомство. И при этом хихикал, будто нашкодивший мальчишка. Но, как, ни странно, этим словам старика Орайя верила.

Хвост же птицы Богов имел один цвет, молочно — белый. Разве таким цветом можно привлечь другую птицу? Молоко оно и есть молоко. А, может, птицам Богов не нужно потомство? А что, если они живут вечно и никогда не умирают? От подобной мысли у девочки дух захватило. Конечно, скорее всего, так оно и есть. Раз Боги не умирают, почему они не могут сделать так, чтобы не умирали и их любимые твари? А мы, — Орайя невидящим взглядом смотрела на рисунок, — разве мы не их любимые твари? Иначе, зачем же они тогда к нам прилетают?

От столь неожиданных мыслей Орайю оторвал внезапно ворвавшийся в пещеру Ношу.

— М-м-м-м. — Опять мычит! Надоел уже со своим мычанием!

Девочка обожгла юношу холодным взглядом.

— Зачем пришёл?

В другой раз Ношу, увидев такой взгляд, скорее всего бы обиделся, но только не сейчас. Мальчишка, продолжая издавать ртом невнятные звуки, схватил Орайю за руку, потянул вон из пещеры.

— Куда ты меня тащишь? — Дочь вождя с силой вырвала руку, прижалась к скале. Ну, вот, кажется, началось. Теперь и этот захотел отведать женщину.

Однако Ношу повёл себя ещё более странно. Он подбежал к скале и вдруг принялся изо всех сил бить по ней кулаком. При этом взгляд Ношу испуганно смотрел Орайе прямо в глаза, губы ходили ходуном, а левая рука хлопала себя по груди. На лице мальчишки виднелся явный испуг, на грани истерики. Орайя с ужасом наблюдала за тем, как на руке внука Вонка, оставляя на камне тёмные пятна, появилась кровь.

— Ты…. Ты что? — Орайя оттолкнула Ношу.

— М-м-м-м-г-г-г-г-ба-а-а… — Только и смог выдавить из себя мальчишка, снова схватил девочку за руку, настойчиво потянул из пещеры.

— Да что с тобой тво….? — Чуть ли не в истерике выкрикнула дочь вождя, но закончить фразу не успела.

Земля неожиданно дрогнула, как бы вздохнула. Песок под ногами Орайи зашевелился, будто ожил, принялся от ступней растекаться во все стороны. Почва заходила ходуном. Ноги вдруг провалились в песок по косточку. Девочка, в ужасе, шарахнулась к скале, прижалась к ней всем телом.

— Ношу… Ношу, что это?

Но какой ответ она могла получить от трясущегося рядом от страха глухонемого мальчишки?

Земля содрогнулась в третий раз. Последнее дрожание стало самым продолжительным. Снаружи донеслись перепуганные крики, вопли. Ношу кинулся к Орайе, прижал её своим телом к скале. Сверху посыпались мелкие камни. Один из них больно ударил Орайю по плечу. Пещера наполнилась пылью.

— Ношу, — в истерике закричала девушка, — выведи меня отсюда!

— М-м-м-м. — только и послышалось в ответ. Вместо того, чтобы выполнить желание дочери вождя, юноша сильнее вдавил её в камень.

Дрожание продолжалось несколько минут. Последний вздох земли оказался самым сильным. После него снаружи послышался грохот камнепада. Через несколько минут всё стихло. Только пыль мешала дышать.

Орайя с силой оттолкнула мальчишку, упала на песок. Перед глазами плыли круги. Разноцветные. Яркие. Будто радуга после дождя.

В пещеру ворвался Вонк.

— Живы?

Первым делом ощупал Орайю, цела ли, потом внука.

— Слава Богам! — И тут же со всей силы дал затрещину внуку.

— Гм-м-м-м — Ношу отскочил в сторону, потирая шею.

Но старик уже не обращал на него внимания. Он вцепился в руку девочки, ткнул сухим, как ветка, пальцем в сторону рисунков:

— Так и знал! — Ярость, перемешанная со злостью, слышалась в голосе старика. — Вот! Вот она, причина немилости Богов.

Не отпуская Орайю, дед Ношу резво наклонился, зачерпнул в горсть песку, принялся с силой тереть по рисунку. Дочь вождя хотела, было, помешать Вонку, однако тот с такой силой сжал её ручонку костистыми пальцами, что художница от боли только охнула, не в силах более сказать ни слова. А старик, сдирая кожу до крови, всё тёр и тёр камень. Тёр долго, до тех пор, пока на скале, вместо рисунка, не образовалось тёмно-грязное пятно. Тяжело дыша, сделал шаг назад. Снова зачерпнул песок, принялся яростно стирать ранние рисунки, теперь уже зверей.

Песок с шуршанием впитывал в себя уголь. Когда исчезло последнее изображение, Вонк зло плюнул в грязное пятно на скале, после чего, тяжело втягивая в себя воздух, выкрикнул, будто швырнул в Орайю горстью песка:

— Не сметь! — Старик не заметил, как схватил обеими руками девочку за плечи и принялся изо всей силы трясти её. — Не сметь! Поняла?

Никогда ранее Вонк так не кричал на Орайю. Точнее, орать то он орал, но только не так. Впрочем, и земля раньше никогда не оживала.

Дочь вождя, глазами, полными слёз, со страхом и ужасом смотрела на обезумевшего старика. А тот, в последний раз с силой сжав худые плечики Орайи, неожиданно швырнул девчонку на песок. После чего вышел в центр пещеры, обвёл стены блуждающим, отрешённым взглядом, будто боялся наткнуться на другие следы творчества дочери вождя. Убедился в том, что стены чистые, с силой пнул песок, от чего тот взвился вверх, резко развернулся, направился к выходу. За те несколько шагов, что сделал старик, плечи его опустились, спина ссутулилась, руки обвисли безжизненными, срезанными ветвями. У самого выхода Вонк понял, что забыл сказать самое главное. Он обернулся и, ни на кого не глядя, бросил слова, которые пригвоздили и Орайю к земле:

— Козы сдохли. Нет у нас больше ни молока, ни мяса.

Год 2014-й, после Р.Х., Москва, конференция Ассоциации сторонников альтернативной истории (АСАИ)

Перед Женькой поставили стакан с водой. Он его осушил одним глотком.

— Сегодня принято задавать вопрос: а, может, человек всё-таки жил во времена динозавров, миллионы лет назад? Хороший вопрос. Но, почему-то, никто не задаёт обратный вопрос: а, может, это динозавры жили во времена человека? И не миллионы лет назад, а значительно ближе к нам. Иначе говоря, вывернуть вопрос наизнанку: не человека отправить на миллионы лет в прошлое, а мир рептилий переселить поближе к нам, во временных рамках. Фантастика? Чем-то попахивает «конандойльщиной»? Вполне возможно. Только, я думаю, не так уж это и фантастично. Учёный мир даёт динозаврам разные сроки существования. Шестьдесят миллионов лет. Сто миллионов. Есть учёные, которые вещают о ста сорока миллионах. Причём, разбежность в датировке никого не смущает. Но суть не в том. Только представьте, что должно было произойти на Земле за столь огромный временной период. Какие кошмарные катаклизмы имели место в данный отрезок времени. Глобальные потепления и наступления ледников. Смещения полюсов и материков. Гигантские цунами. Землетрясения. Разломы почвы. Потопы и сели. Появления новых вулканических образований. Пожары и засуха. По идее, за сто миллионов лет, на Земле должно было произойти просто потрясающее, по объёмам, перемещение почвы, с одного места на другое, которое, по логике вещей, должно было укрыть останки умерших сто миллионов лет назад динозавров таким толстым слоем земли, столькими наслоениями, что вряд ли бы кто-нибудь, просто так, без специального оборудования, смог бы до них добраться. Однако что мы наблюдаем в действительности? Окаменелые скелеты лежат буквально почти под ногами, практически на поверхности почвы, причём, по всей территории Земли. Даже школьники находят останки древних ящеров и в России, и в Штатах, и в Африке, и в Европе… Понятно, если бы кладбища динозавров располагались изредка, точечно, в некоторых местах. Тогда было бы понятно, что за миллионы лет некоторые останки смогли, так сказать, прорваться на поверхность земли. Но, мы-то наблюдаем совсем иную картину. Глубина большинства захоронений древних ящеров, в среднем, не превышает нескольких метров. Мало того, не побоюсь сравнить два любопытных факта. Только что мы с вами говорили о затомленных городах. О том, что уровень воды над ними, практически, один и тот же, разбежность не превышает двух — трёх десятков метров. Аналогичную ситуацию мы наблюдаем и с кладбищами динозавров. Они находятся по всей планете, фактически, на одной и той же глубине. До сих пор никто два этих факта не сопоставлял вместе. А что если их сопоставить?

Именно данное сравнение и привело меня к мысли, что динозавры далеко не древние рептилии. И жили они не так уж давно, как это утверждают учёные. И погибли именно во времена Всемирного Потопа, который произошёл, если верить сталактитам с Йокогамы, десять — пятнадцать тысяч лет назад. И этому имеются косвенные доказательства, но к ним обратимся позже. Потому, как они тоже укладываются в гипотезу ледяного купола.

Как всем известно, при динозаврах весь земной шар был укрыт тропической растительностью. Данный факт нет смысла оспаривать, потому, как динозавры жили только в тёплом климате (нам до сих пор не известно ни одного вида ящера, который бы предпочитал жить в условиях Крайнего Севера). Наоборот, все найденные останки принадлежат именно к тем видам доисторических животных, которые жили только в тепле. И, повторюсь, найдены они по всей территории планеты. Отсюда вывод: в те времена тёплый климат был распространён на всей планете Земля. Продолжаем логическую цепочку. Таким огромным животным нужно было усиленное питание, а предоставить огромное количество растительной пищи могли только растения, произрастающие в экваториальных, или в приближенных к ним климатических условиях. Иначе говоря, в тёплом и, что самое главное, влажном климате. К примеру, если бы сегодня вдруг родился динозавр, то он бы смог выжить только на определённой территории, на крайне узкой полоске земного шара. Точнее, в условиях тропиков. В Европе, в Северной Америке, в Сибири он бы умер от переохлаждения. Сравните со слонами в зоопарках: в зимний период те живут в вольерах, практически из них не высовываясь. Так, то слоны, а не динозавры. Но, где мы находим останки динозавров? Только навскидку, точечно. Длинношеии диназавроподы, с останками речной осадочной породой, найдены в Африке, в Сахаре. Группа американских палеонтологов под руководством Уильяма Хаммера из Колледжа Огастана обнаружила кости травоядного зауропода на горе Килпатрик в Антарктиде. На Аляске, палеонтологи наткнулись на останки небольшого тираннозавра, семи метров в длину. В Амурской области, в России, находится целое кладбище динозавров. Крупное захоронение останков древних ящеров обнаружено в Чили. Повторюсь: это не полный перечень находок. Если взять весь список, то останки древних ящеров мы обнаружим по всей территории нашей планеты. Но, в таком случае, автоматически, следует согласиться и с тем, что во времена динозавров вся планета Земля была укрыта растительным тропическим раем. Включая Антарктиду. Отсюда вывод: на всей территории Земли в то время, господствовал тёплый, и, что самое важное, влажный климат. Потому, как без влаги растения жить не могут. И чем больше влаги, тем пышнее растительность. Повторюсь, по всей территории Земли!

День сегодняшний. Возьмите, к примеру, растительность острова Сахалин. С одной стороны, суровый климат. Снежная зима, минусовая температура достигает пятнадцати — двадцати градусов. Летом ситуация меняется, становится жарко, температура доходит до тридцати градусов. И при этом стопроцентная влажность. Что мы имеем? В середине лета на Сахалине произрастают такие огромные лопухи, что ими может укрыться взрослый человек, с головы до ног. Как в тропиках. И причина всему — повышенная влажность. Или, возьмём Индию. Ближе к океану в Индии произрастают вечнозелёные, влажные широколиственные тропические леса. Но если пойти дальше от океана, ближе к северу — в той же самой Индии тропики превращаются в невысокое редколесье. Причина — отсутствие повышенной влажности. Кстати, подобного рода редколесье мы наблюдаем и в Амурской области, от которой до океана почти две тысячи километров, а потому, там сухой климат. Но, именно в Амурской области находится одно из самых крупных кладбищ динозавров мирового уровня! Огромных животных, которые питались тропическими растениями! И это притом, что океан, в ближайшие несколько миллионов лет, никогда не был ближе к Благовещенску, чем сегодня. А пустыня Гоби, в которой найдены останки динозавров? А Сибирь? Но если там жили динозавры, значит, логически рассуждая, и растительность в тех местах в те времена должна была быть совсем иной, чем сегодня. Более буйной и пышной. Тропической! И это вдали от больших масс воды.

Из всего вышесказанного встаёт вопрос: как такое могло произойти, чтобы на всей территории Земли властвовал тёплый, влажный климат? При каких условиях возможно подобное? Давайте, на время, забудем о моей гипотезе, будто динозавры вымерли совсем недавно. Остановимся на версии, что они проживали миллионы лет назад. И миллионы лет назад на всей Земле властвовал тёплый и влажный климат. Всё, мы с этим согласились. Теперь постараемся ответить на другой вопрос: а при каких условиях могла находиться Земля, чтобы на всей её поверхности был такой климат? Учёные выдвигают множество версий, но, как, на мой взгляд, из них внимание заслуживают только три. О первой мы уже говорили: будто в те древние времена наша Земля располагалась ближе к Солнцу. Упоминали и о второй: планета Земля находилась под иным углом наклона к основному источнику жизни. Третья же гипотеза есть совмещение первой и второй.

Начнём со второй, с наклона Земли, и обратимся к труду зарубежных исследователей данной проблемы, Кристоферу Найту и Алану Батлеру, и их труду «Мистерия Луны». Цитирую.

«Большинство из нас даже не задумывается о причине смены времен года. Самая распространенная ошибка заключается в том, что это как-то связано с изменяющимся расстоянием от Земли до Солнца. На самом деле это связано с углом наклона оси планеты по отношению к Солнцу, составляющему примерно 22,5° от гипотетического вертикального положения.

Если бы наша планета действительно находилась в вертикальном положении по отношению к Солнцу, то выпуклость солнечного экватора и соответствующая выпуклость земного экватора были бы ближе друг к другу, чем полюса Солнца и Земли. В результате на экваторе царила бы изнуряющая жара, а полярные регионы Земли имели бы гораздо более холодный климат, чем сейчас….

Иначе говоря, — Женька снова почувствовал сухость во рту, но стараясь её не замечать, продолжил читать отрывок из книги — если бы Земля находилась в вертикальном положении по отношению к Солнцу, на большей территории планеты жизнь была бы почти невозможной из-за экстремальной температуры, а млекопитающие, включая людей, могли бы выжить, лишь на очень узкой полосе земли. Но даже в этом случае, как утверждают Батлер и Найт, морские и воздушные течения с бешеной скоростью перемещались бы между холодными и горячими зонами, создавая катастрофические погодные условия, при которых в одних регионах постоянно идет дождь, а в других вообще не выпадает осадков. Ураганы и торнадо регулярно опустошали бы многие районы планеты, и в целом представляется крайне маловероятным, что на ней могли бы возникнуть какие-либо формы жизни.

Теперь рассмотрим другой воображаемый сценарий, при котором земная ось наклонена на 90° по отношению к ее орбите вокруг Солнца, так что один из полюсов постоянно обращен к Солнцу.

На одном из полюсов — скажем, на Южном полюсе — постоянно светит солнце. Он всегда находится в положении, эквивалентном летнему полудню в Центральной Африке. С другой стороны, Северный полюс был бы постоянно погружен во тьму. На самом деле во всем Северном полушарии царила бы вечная ночь, тогда как Южное полушарие было бы территорией вечного дня.

На темной стороне планеты температуры были бы гораздо более низкими, чем те, которые мы когда-либо испытывали. Регион, сейчас расположенный между экватором и тропиком Козерога, был бы местом, где Солнце каждый день ходит низко над горизонтом. Из-за угла падения солнечных лучей, проходящих через атмосферу, регион получал бы очень мало тепла и был бы полностью покрыт ледниками и опустошен снежными бурями, налетающими из темного Северного полушария.

Антарктика была бы полностью необитаемой по причине чрезвычайно высокой температуры. Лишь в Южной Америке, на Тасмании, в Новой Зеландии и, может быть, в Южной Австралии температура находилась бы в терпимых для жизни пределах. Но, так или иначе, трудно представить, какую ужасную погоду испытывали бы на себе живые существа, когда холодные океанские течения двигались бы с севера, а горячие сталкивались бы с ними, двигаясь в противоположном направлении. Умеренные широты были бы постоянно окутаны туманом, закрывающим солнечный свет.

Если бы Земля вращалась вокруг Солнца в двух вышеописанных положениях, никаких времен года вообще не могло быть, и можно почти с уверенностью утверждать, что никаких высших форм жизни вообще не существовало бы.

К счастью, у нас есть времена года благодаря тому, что земная ось наклонена примерно на 22,5° по отношению к солнечному экватору. И этот угол поддерживается Луной, которая действует как огромный планетный стабилизатор».

Женька вскинул голову:

— Итак, подведём первый итог. Первый, но не последний. Земля имеет наклон на 22,5° по отношению к солнечному экватору, и такое состояние планеты самое идеальное, самое оптимальное для всего живого на нашей планете. При этом, следует заметить, на Земле имеются два холодильника: Северный и Южный полюса. И от них никак невозможно избавиться, даже при таком идеальном наклоне Земли к Солнцу. Но, как мы с вами знаем, на Земле, таки, был такой временной период, когда вся, подчёркиваю, вся Земля находилась в состоянии, приближенном к тропикам. И тому есть доказательства, археологические находки в виде останков динозавров, которые обнаружены по всей территории планеты. В том числе и на обоих полюсах. Исходя из выводов, сделанных Батлером и Найтом (сразу замечу, эти выводы были официально опубликованы, и, по сей день, никем не опровергнуты, по крайней мере, мне такие данные неизвестны), выходит, что Земля максимально может быть обогрета только под наклоном. Причём, повторюсь, тот наклон, который мы имеем на сегодняшний день, самый идеальный для Земли. И, тем не менее, даже с таким идеальным наклоном, у нас нет подобной пышной тропической растительности по всей поверхности планеты, какая имела место при динозаврах. И это притом, что сегодня наблюдается глобальное потепление. Получается, угол, при котором Земля имеет максимальный нагрев от Солнца, никак не влияет на произрастание тропических растений ни на Севере, ни на Юге планеты. Так, может, тропические леса когда-то заполоняли Землю по иной причине? Давайте рассмотрим первую версию. А именно, будто Земля в те далёкие времена находилась ближе к Солнцу.

Любопытная гипотеза. Она утверждает о том, что некогда Земля располагалась ближе к Солнцу, и тогда на нашей планете действительно было намного теплее, чем сейчас. А после, в незапамятные времена, произошёл некий катаклизм, возможно падение космического тела, в результате столкновения с которым Земля чуть сместилась и встала на ту позицию, на которой находится сейчас. Повторюсь, любопытная гипотеза. Но, имеется ряд вопросов. Первый из них: насколько близко могла находиться Земля к Солнцу? На градус? На два? На полградуса?

Амурский палеонтолог Юрий Леонидович Болотский вот как высказался по данному поводу. Он сказал следующее (привожу не дословно): если бы Земля находилась хотя бы на один градус ближе к Солнцу, то большая часть её поверхности превратилась бы в Сахару. Как равнозначно, если бы Земля была удалена от Солнца на один градус, то на всей территории Земли стоял бы жуткий холод. Но мы с вами возьмём не градус, а всего треть градуса. Станет ли на Земле теплее? Конечно, станет. Только где-то станет просто теплее, а где-то невыносимо жарко. Это, повторюсь, притом, что Земля имеет настоящий угол наклона. Иные варианты просто нет смысла рассматривать. Итак, где повысится температура? Ответ однозначный — везде. В том числе, и на Северном и Южном полюсах. На несколько градусов. Или даже на десятки градусов. Что приведёт к таянию снегов и повышению водного состояния Мирового океана. Казалось бы, тут всё просто, логично и понятно. Непонятно другое: что, в таком случае, будет происходить в районах современного экватора? В Африке, в Южной Америке, в Индии, в Австралии? Ведь там тоже должна подняться температура. А если учесть, что она и сегодня не слабенькая, то можно себе только представить, что будет твориться на данных территориях при, предположим, шестидесяти градусах в тени. По логике вещей, вся вышеуказанная местность превратится в пустыню. Однако, в прошлом мы наблюдаем совсем иную картину. — С последней фразой Женька посмотрел на своего главного оппонента, на мужчину в очках в стальной оправе. — Эрозия от воды на Сфинксе говорит о том, что там, где сегодня в Африке располагается пустыня, раньше шли обильные дожди. Но, как такое могло быть? Почему, если взять за основу данную гипотезу, раньше, когда Земля была ближе к Солнцу, в Сахаре шли дожди, а сегодня, после того, как Земля отошла от Солнца, там пустыня? Ведь по всем законам природы, при охлаждении климата, всё должно было произойти как раз наоборот! В чём загвоздка? И тут мы подходим к третьей версии. Совмещение расстояния и наклона Земли. Предположим, Земля находилась чуть ближе к Солнцу, а её наклон, в тот момент, был слегка изменён. Буквально, на пару градусов. Тогда это решает вопрос по Сфинксу. Однако никак не решает загадку с останками динозавров, которые, повторюсь, найдены по ВСЕЙ территории Земли. И там, где сегодня холодно, и там, где пустыня, и там, где умеренный климат — везде! Опять же, не забывайте о проблеме воды при повышении температуры. Если бы Земля была на треть градуса ближе к Солнцу, независимо от наклона, на ней действительно было бы жарче. Но тогда появилась бы проблема с состоянием влажности. Да, льды бы таяли, но стал бы от этого климат более влажным, повторюсь, не фрагментарно, а по ВСЕЙ территории Земли? Вот в чём загадка: именно по ВСЕЙ территории планеты, а не точечно, в некоторых местах. Потому, как пальмы, платаны, сочный тростник словом, всё, что могло питать огромные полчища огромных ящеров, произрастали ВЕЗДЕ. А сие означает, что в те времена климат был не только тёплый, но и влажный по ВСЕЙ территории планеты. И тому доказательства — опять же останки динозавров. Даже сегодня, при нынешних технологиях, когда мы умеем искусственно создавать оазисы, мы не в состоянии превратить всю нашу Землю в тот рай, который существовал при динозаврах. Да что там создавать… Как думаете, если сегодня Земля приблизится к Солнцу хотя бы на одну сотую, тысячную градуса, то температурный режим поднимется на Земле, или нет? Конечно, поднимется. И что произойдёт с влагой? Где-то её станет больше, но где-то она испарится! Уйдёт в землю, в почву! В Южной Америке, в Африке, в Индии, Австралии случится экологическая катастрофа. И никакого рая в тех местах, где сейчас очень тепло, не будет. Сплошная Сахара. Однако, археологические находки утверждают обратное: во времена динозавров на большинстве территории Земли находился рай. Понятное дело, рай для динозавров.

Исходя из вышесказанного, я пришёл к выводу: ни наклон Земли, ни её удалённость от Солнца никак не могли повлиять на температурный режим и на повышение влажности по ВСЕЙ территории Земли ОДНОВРЕМЕННО. Точечно, местами, могло быть, но ВЕЗДЕ….. Исключено. Кроме одного варианта. Варианта искусственного внешнего изолятора.

Возьмём за пример обыкновенную теплицу. Все мы выращиваем овощи. И все мы знаем о том, как выращивать парниковые огурцы. Для того, чтобы огурец вырос раньше, чем на грунте, под открытым небом, его семя помещают в теплицу, которую даже не нужно специально обогревать. Достаточно посадить семя в тот же самый грунт, и изолировать его от внешних раздражителей плёнкой или стеклом. Первое, с чем вы столкнётесь, будет повышение температуры внутри теплицы. Второе — повышенная влажность. Третье — тепличные огурцы по размерам больше, нежели грунтовые. А теперь представьте, что вся Земля спрятана под подобным изолятором. Когда на её поверхность не попадает прямое радиоактивное космическое излучение. Когда Солнце не сжигает её поверхность своими лучами. Когда внутри возникает парниковый эффект, в результате чего все растения, повсеместно, начинают расти ввысь и вширь. Когда урожай с одного растения увеличивается с одного раза до трёх, минимум, в год, как в Египте. Эффект теплицы — вот что дал Земле ледяной купол. Отсюда и огромные заросли платанов и папоротников. А от огромного количества деревьев повышенный уровень кислорода. А от повышенного уровня кислорода отличная сердечнососудистая система тех же самых динозавров, и их огромный рост. Цепная реакция. Нет эффекта теплицы — нет динозавров. И потому, как бы сейчас не бились генетики, ни один динозавр, даже если он и появится на свет, в нынешних климатических условиях, ни за что не достигнет роста и объёмов своих предков. Если он вообще выживет.

Год 11568 до Р. Х., третий спутник от Светила, Эя, координаты местности 014 — 277 (сегодня — планета Земля, север Зейского района Амурской области, Россия)

Бог Солнца начал готовиться ко сну. Скоро станет темно. Придётся возвращаться в стойбище. Ни с чем.

Орайя, стиснув зубы, дрожа всем своим худеньким тельцем, стояла на мокром камне, пристально всматриваясь в воду. Правая рука крепко сжимала острогу: заострённое с обоих концов, деревянное, небольшое, по пояс девочке, копьё. Ближе к острым окончаниям, Вонк специально сделал надрезы, чтобы рыба не могла соскользнуть с копья. Левая рука чуть возвышалась над головой юной охотницы: для равновесия.

На соседних камнях, в такой же напряжённой позе, застыли другие девчонки и мальчишки племени. Сегодня для них рыбалка была не развлечением. После последнего посещения Богов, рыба стала единственной надеждой на выживание. Остатки вяленого мяса исчезали буквально на глазах, хотя, по приказу Норка, все запасы распределялись только между детьми и кормящими матерями. Но и тех остатков хватило всего на несколько дней. И это была не вся беда. После того, как земля ожила, куда-то пропала рыба. И не только рыба. Охту тоже покинул реку. Такое бывало и раньше, когда Боги прилетали к реке. Но Охту всегда возвращался через несколько дней, после того, как Боги улетали. Однако Богов не было уже много дней. Столько дней, сколько пальцев у Орайи на обеих руках. Даже чуть больше. Неужели ожившая земля так испугала Охту? И рыбу?

Орайя до боли в пальцах сжала острогу. Третий рассвет встречает с подругами на камнях. Третий день никто из ребятишек не играет вблизи пещеры в охотников. Все на камнях. Даже глухой Ношу, и тот замер в двух шагах от неё, по колено в воде. Но, судя по всему, они и сегодня вернутся в пещеру с пустыми руками.

Тело ныло от неподвижности, а острога, за день стояния на камне, так ни разу и не вонзилась в мягкое, вкусное мясо.

Плохо.

Дочь вождя оглянулась по сторонам. Может, кто-нибудь поймал хоть маленькую рыбёшку? Нет, у всех пусто. Но почему рыба ушла? И Охту. Неужели только из-за того, что земля ожила? Причём тут рыбы? Рыба, ведь, как и Охту, живёт в воде, к земле не имеет никакого отношения. Может, спросить у Вонка? Ага, так Вонк и ответит….

Третий день, старик не разговаривает с Орайей, чтоб его Охту сожрал….. Хорошо, хоть язык не распустил, будто она причина всех бед. Тогда бы её точно со свету сжили. Как он тогда в пещере на неё наорал: мол, племя пострадало из-за её рисунков… Теперь ещё рыбу приплетёт. А причём тут рисунки? Она и раньше их рисовала, много солнц назад, и ничего. Земля не тряслась, рыба плавала, Охту поджидал свою жертву. Так нет, даже слушать не захотел. Ещё за плечи схватил, тряс, будто дерево со сладким кими. У неё потом плечо долго болело… Глянула на внука старика. Ношу тоже хорош: стоял рядом, и не помог. Комок обиды скопился в горле, на глаза навернулись слёзы.

В воде сверкнула серебристая тень. Тело отреагировало мгновенно: рука с силой опустила острогу в то место, где сверкнуло. Однако на другом конце не почувствовалось привычной, в таких случаях, тяжести и содроганий от предсмертных конвульсий. Орайя вынула острогу из воды: пусто. Видимо, Бог Солнца, перед сном, решил поиграть с ней. Нашёл время для игр…

— Всё. — С соседнего камня махнула рукой Кхаата. — Пора возвращаться. Скоро станет совсем темно.

— Пошли. — Согласилась Орайя.

Вскоре выяснилось, птица тоже исчезла. Ношу сбегал, проверил расставленные силки: ни в один из них не попала желанная добыча.

Дочь вождя прошла к отцу. Тот лежал в углу пещеры, обливаясь холодным потом. Некогда сильные, крепкие руки отца слабо раскинулись в стороны. И хотя он изо всех сил пытался сдерживать себя, время от времени, с губ вождя срывались хрип и стоны, перемешанные с кровью. Нитта, старая бабка, которая врачевала всё племя вместе с женой вождя, осмотрев охотника, сказала, что у того одно из сломанных ребер ушло внутрь тела, потому кровь и хлещет горлом. И пока лишняя кровь не выйдет, Норк на ноги не встанет. Лишняя кровь выходила всё время, а вот здоровее он отчего-то не становился.

Орайя провела рукой по лбу отца, посмотрела на мокрую ладошку, лизнула. Плохо. Пот липкий, не солёный. Больной пот. Отец не ел несколько дней. Может, от того болеет всё сильнее и сильнее?

Норк провёл по обветренным губам шершавым языком, посмотрел на дочь. Та склонилась к нему.

— Поймали что-нибудь? — Не услышала, поняла Орайя.

— Нет. — Девочка отрицательно мотнула головой. — Рыба ушла. Охту тоже ушёл.

Снова сухой язык прошёлся по растрескавшимся губам.

— Позови Вонка.

— Зачем? Всё одно он ничего не посоветует. — Неохотно произнесла Орайя. Однако, отец был настойчив.

— Зови.

Когда старик присел рядом с распростёртым на шкуре оленя телом вождя, Норк слабым, но твёрдым голосом, спросил:

— Дорогу в Большой лес помнишь?

Старик утвердительно качнул головой.

— Сумеешь пройти и вернуться обратно?

— Один?

— Нет, с людьми.

Вонк нахмурил и без того морщинистый лоб:

— Хочешь оставить племя без охраны и защиты? Ты же помнишь, как бывает, когда голодные Охту возвращаются. Их даже огонь от наших костров не пугает. А они вернутся. Охту ни за что не покинут реку. Даже когда Боги заставляли их уйти, они всегда возвращались. Голодные и злые. Норк, без охраны, без мужчин, племя станет лёгкой добычей. У нас много раненых, они не справятся с Охту.

— А я об охране ничего и не говорил. — С трудом, с болью выдохнул вождь. Вонк видел, как Норку тяжело дышать: скорее всего, сломанное ребро действительно упёрлось во что-то внутри и теперь давило на него. — Ты всё правильно сказал, Вонк. Кроме одного. Охту вернётся настолько голодным, что не подпустит к реке никого, пока не насытится всем, что найдёт как в реке, так и возле неё. Так что рыбы нам тоже не видать. А когда мы все обессилим и станем умирать от голода, Охту сожрут и нас. Матери сами начнут отдавать своих детей, лишь бы только те, опухшие, не орали у них на руках. Вспомни, как было много — много дней назад, когда я ещё был мальчишкой. Крики, вой, песня смерти… Охту тогда забрали к себе мою мать.

— И мою первую жену. — Отозвался Вонк.

— Да, ты уже тогда был мудрым воином. Именно ты спас племя. Спаси его и сейчас. Возьми с собой внука, он у тебя сильный парень. И женщин. Из тех, что покрепче. Ты будешь добывать мясо, Ношу с женщинами нести.

Глаза Вонка, от удивления, едва не вылезли из орбит: как хитро вождь придумал. Впрочем, старик тут же нахмурился:

— Из женщин можно взять только двух. Остальные пострадали от гнева Богов. Даже твоя жена. А сколько смогут унести две женщины?

— Возьми девочек.

— Ты же знаешь, девчонок брать на охоту нельзя! — Чуть не выкрикнул Вонк. — Боги запрещают!

— Боги не оставили нам выхода.

— Тогда, оставим их в охранение, а я возьму мальчишек.

— Не говори глупости, старик. Ни одна из них, ни все вместе не справятся с голодными Охту. А те могут вернуться неожиданно. Может, даже завтра.

— Мальчишки тоже не справятся!

— Зато смогут перенести раненых и больных выше в горы. Где Охту не достанут нас.

Вонк долго молчал, осмысливая доводы вождя.

— Если кто-то из девчонок пропадёт, племя будет наказано. Боги нам не простят смерть девочек.

На последний аргумент Вонка Норк только улыбнулся. Устало, с кровавой пеной в уголках рта.

— Если не добудете мяса и вернётесь с пустыми руками, или не вернётесь вообще, Боги никого не накажут. Им просто некого будет наказывать. — Вождь закрыл глаза. — Далеко в лес не заходи. Пройдись по окраине, сразу за Трясущейся землёй. Не вздумай начать охоту на крупного зверя: всё одно не убьёшь, только время потеряешь. Бей мелкое. Всё, что угодно. Нам сейчас любое мясо пойдёт. Ни в коем случае не трогай свинью. Глазом моргнуть не успеешь — кто-то из девчонок окажется с распоротым животом. А нам нужно, чтобы все вернулись в стойбище.

Вонк хмыкнул, спрятав усмешку в морщинах: нашел, кого учить? Да каждый малец в племени знает, что нельзя охотиться в одиночку на свинью. Сам станешь добычей. Даже грозный Ани и тот боится клыков свиньи.

Но следующие слова вождя заставили старика встрепенуться.

— Возьми Орайю.

Вонк с силой отрицательно затряс головой.

— Нет, только не её.

Норк положил руку на ладонь старика:

— Не спорь. Возьми. Чует сердце, она тебе пригодится.

— Ты же знаешь, за кого-кого, а за Орайю Боги точно оторвут голову и тебе, и мне. И бросят Охту на съедение. Ведь это ты, а не я клялся им в том, что сбережёшь девчонку.

— Помню. Потому и прошу взять. — Слова с трудом покидали грудь Норка. Вонк видел, как вождь обессиливал на глазах. — Я уже ничем не смогу ей помочь. Смерть рядом. А когда она с тобой, мне спокойнее.

Вонк хотел, было, опротестовать просьбу вождя, однако тот закрыл глаза, тем самым подводя итог разговору.

Год 11568 до Р. Х., межпланетная трасса Отта — Эя (сегодня, Марс — Земля), Триста Седьмая экспедиция, транспортное судно «Элта»

Ол принялся «листать» информацию.

Третью планету от Основного Источника Энергии, Атры, исследователи начали осваивать сравнительно недавно, тридцать семь тысяч лет назад, по стандартному времени родины Ола, Отты, четвёртой планеты в Системе Атра.

Первой к подлинному освоению Третьего спутника, после тщательного исследования Эи, как её назвали учёные с Отты, приступила Тридцать Девятая экспедиция. До неё все предшествующие исследователи занимались тщательным, детальным изучением планеты: атмосферы, поверхности почвы, океанов, животного и растительного мира.

Эя представляла собой полностью сформировавшуюся жизнедеятельную структуру и занимала второе место, после Отты, в так называемом «поясе жизни» в системе Атра. Третий спутник от Светила имел уникальную гидросферу, сильное магнитное поле, и, как следствие, атмосферу. Иначе говоря, на поверхности Эи имелись свободный кислород и углекислый газ. Впрочем, и первого и второго для выживания на Третьем спутнике жителей Отты, было явно недостаточно.

Эя имела слабое «зелёное покрытие», и в этом заключалась основная её проблема. К тому же, на Третьем спутнике имели место ещё два отрицательных фактора. Усиленная, в сравнении с Оттой, гравитация. И повышенное, на порядок, атмосферное давление. Иначе говоря, жизни будущих колонизаторов, в случае переселения на Эю, могли подвергнуться как костно-мышечным, так и сердечно — сосудистым заболеваниям. Тем заболеваниям, о которых на Отте давным-давно забыли. Всё это, в совокупности, поставило вопрос о полномасштабном освоении Третьего спутника под сомнение.

После длительных дискуссий, Совет Избранных принял решение сначала заняться частичным освоением Эи, в качестве планеты — донора. Так называемым, «вахтовым методом». Третий спутник имел огромные запасы цветных металлов. Особенно Эя привлекала большим количеством золота и меди, которые были необходимы оттиянам. Первоначально, большинству членов Совета казалось, будто добыть их простым, машинным способом, не будет представлять особого труда.

Однако в скором времени выяснилось, без «глубокого» освоения Эи, иначе говоря, без физического вмешательства на изменение климата, о любых разработках недр можно забыть. Силы и затраты, брошенные на подготовку, отправку и возвращение экспедиций не шли ни в какое сравнение с тем мизером добытого материала, с которым те возвращались на Отту. Короткосрочные, по времени, «вахты» не оправдали себя. Как выяснилось, заниматься разведкой и разработкой недр в скафандрах крайне неудобно и ограниченно по времени. К тому же, находиться долгий период времени в условиях усиленной гравитации и ограниченного пространства баз, в окружении одних и тех же лиц одного и того же коллектива стало мощнейшей физической и психологической нагрузкой на «вахтовиков». Участились случаи психологических надломов и срывов, что полностью противоречило законодательству Отты. И в дополнение ко всем этим проблемам прибавилась проблема повышенной, в сравнении с Оттой, сейсмическая активность Эи, унесшая жизни нескольких сотен оттиян, всё это, в совокупности, привело к тому, что желающих зафрахтоваться «вахтовым методом» на Эю становилось с каждым годом всё меньше и меньше.

Именно в этот момент, члены Совета Избранных, представители Храма Атры, религиозной организации, которая давно потеряла лидирующую роль в обществе, однако, ещё имела некоторый круг сторонников на Отте, предложили свой вариант выхода из создавшейся ситуации. Выход, который во многом, совпадал с выводами учёных.

Началось всё с того, что генетики с Отты провели тесты на ДНК практически всех обитавших на Третьем спутнике организмов, которые были обнаружены как на поверхности планеты, так и в её водном пространстве. Результат, который они получили, ошеломил:: ДНК с Эи совпадал с ДНК организмов, заселяющих Отту. Вывод оказался однозначным: и Эя и Отта, имели идентичную историю возникновения! Только разный возрастной период, что, практически, полностью совпадало с концепцией религиозной организации Храм Атры, представители которой в Совете Избранных, с самого начала обсуждений, как раз и ратовали за то, чтобы осваивать Эю более глубоким способом, с влиянием на климат планеты, для дальнейшего её заселения выходцами с Отты. Тут следует заметить, после опубликованных данных, у Храма Атры возросло количество прихожан в сотни раз.

Ол скептично хмыкнул: сам он приверженцем идей Храма никогда не был.

Кстати, в данной экспедиции, одной из обязанностей Ола как раз и входило продолжение работ предыдущих поколений вахтовиков — этнобилогов по дальнейшей подготовке Эи к широкомасштабной колонизации.

Ол мысленно пролистнул страницу.

Начиная с Тридцать Девятой экспедиции, с целью выявления условий адаптации для будущих колонизаторов, все последующие «вахтовики», плюс к своим основным функциям, стали заниматься ещё и транспортировкой с Отты на Третий спутник «подопытного» материала: животных, пресмыкающихся, рыб, растения и так далее.

Привыкание, вживание в новые условия у доставленного материала проходило крайне тяжело. Во-первых, он, материал, был вынужден вступать в конфликт с уже существующими видами органики, что нередко приводило к полному исчезновению некоторых, не успевших приспособиться видов. Во-вторых, на высаженные на Третий спутник экземпляры негативно сказывалось повышенная, в сравнении с родной планетой Ола, гравитация. В-третьих, организм подопытного материала ослаблял пониженный процент кислорода на Эе. Но и не это стало главным препятствием во вживании организмов.

К вышеперечисленным и без того «тяжёлым» условиям Третьего спутника, добавилось ещё одно существенное обстоятельство, которое первоначально проигнорировали: в отличие от Отты, которая была буквально перенасыщена медью, на Эе царствовало железо, что моментально отразилось на кровеносной системе и здоровье «подопытного» материала. Причина заболеваний заключалась в следующем. Переселенцы с Отты, по причине того, что родились и, из поколения в поколение, жили в условиях перенасыщения медью, имели дыхательным пигментом гемоцианин. В условиях же Третьего спутника, перенасыщенной железом, дыхательным пигментом являлся гемоглобин. Гибель многих сотен тысяч особей привела к тому, что в процесс адаптации организмов пришлось вмешаться генетикам и потратить на это довольно длительный период времени. Однако иного пути не было.

Первые «модифицированные» биологические экземпляры, доставленные с Отты, умерли в течение короткого времени. Начались длительные опыты, которые привели как к «вживанию» завезённых на Третий спутник экспонатов, так и к появлению новых, родившихся на Эе, видов живых организмов. Что дало основания предположить: экспериментировали не только учёные. Экспериментировала сама планета. Она, как живой организм, могла принять, а могла и отторгнуть неприспособившийся к её требованиям вид. И с этим приходилось считаться.

Обоюдное привыкание друг к другу проходило крайне тяжело и очень долго. «Подопытный» биологический материал с трудом адаптировался в новых условиях. С трудом «привыкал» к повышенному атмосферному давлению (которое, как после выяснилось, не везде на поверхности планеты было одинаково повышенным, имелись места вполне приемлемые для жителей Отты). К силе гравитации. Однако эксперимент явственно показывал положительный результат, и говорил о том, что если переселенцев заранее тщательно подготовить к высадке на планету, те тоже будут в состоянии «вжиться» в новые условия.

Тридцать Девятая, к тому же, начала ещё один глобальный проект: полномасштабное озеленение Эи. Точнее, приступила к созданию сферы.

Сфера, состоящая из толстого слоя льда, удерживаемая электромагнитным полем Третьего спутника, словно скорлупа ореха, должна была спрятать внутри себя зерно, Эю, что, в конечном итоге, привело бы к возникновению на поверхности планеты «парникового эффекта», вслед за которым должно произойти полное озеленение Эи, и, как следствие — увеличение в атмосфере процента свободного кислорода и температурного режима.

На создание сферы ушло более двадцати тысяч стандартных лет. Восемьдесят две экспедиции только и были заняты тем, что создавали данное, монументальное сооружение. Результат полностью себя оправдал.

С созданием сферы, на Эе атмосферные и климатические показатели, хоть и не совсем, но почти полностью стали соответствовать показателям Отты. Единственно, что отличало теперь Отту от Эи, оставалась гравитация. Но, тут учёные оказались бессильны.

Работы над проблемами гравитации велись давно, с самого начала освоения Эи. Совет Избранных понимал, ни о каком качестве деятельности «вахтовиков» не может быть и речи, когда на тебя и все окружающие предметы, давят непривычные тонны атмосферного давления. В результате долгих поисков и опытов, частично, точечно, проблема, таки, была решена. Появились единичные результаты, связанные с созданием «искусственной невесомости»: используя сильное, во много раз большее, нежели на Отте, электромагнитное поле Эи, стало возможным перемещать на большие расстояния неживые предметы любого веса и размера. Однако, для живого организма, всё-таки, лучше всего было оставаться в условиях постоянной гравитации, чтобы невесомость не отразилась на физическом состоянии: опыты на приматах показали, после «временной невесомости» атмосферное давление тех буквально раздавливало в лепёшку. Жуткая картина.

Словом, в целом до полного решения проблемы было далеко. На Совете, в связи с этим, даже рассматривался вопрос о временной приостановке освоения Эи. Однако, после того как ледяная сфера была создана, Третий спутник «заселили» биологическим материалом, и тот прижился, Совет принял, таки, решение о продолжении всех видов деятельности.

Ол попросил инфоЦентр чуть вернуться назад.

Итак, над грандиозным, ледяным сооружением работало восемьдесят две экспедиции, а по времени заняло более двадцати тысяч лет. Сфера стала самым грандиозным сооружением, которое учёные Отты сумели сконструировать, после оттияне приступили к полномасштабному освоению Системы. И начали с того, что генетики приступили к созданию генномодифицированных копий жителя Отты, первая партия которых должна была заселить поверхность Третьего спутника Атры, спустя некоторое время, после возведения сферы. «Первые пробники» высадила на Эю Сто Двадцать Третья экспедиция, которая органично распределила «объекты» по всей поверхности планеты.

«Объекты», или как их прозвали «пробники», имели все основные черты человеческого существа, однако, в своей сущности, были далеки от него. Кожаный покров данного творения учёные специально «снабдили» толстой жировой прослойкой и плотным волосяным покровом, которые защищали организм от переохлаждения (несмотря на то, что после создания сферы, на Эе полным ходом шёл процесс «парникового эффекта», в районах полюсов планета ещё оставалась не совсем климатически комфортной). Костно-мышечная система данного существа соответствовала стандартному жителю Отты, однако, умственных способностей, чтобы применить её в правильном русле, у «пробника» не имелось. Лобная лицевая часть «объекта», да и вся черепная коробка в целом, отличались поразительной узостью и прочностью кости, что говорило о примитивном уме созданного в лабораторных условиях двуногого субъекта, который фактически, скорее имел сходство с животным, нежели с человеком. Всё это было сделано учёными Отты специально. Основная функция копии заключалась в том, чтобы, посредством вживленных в её тело инфоплантов, исследовать, как изменяются климатические и атмосферные условия на Третьей планете в течение определённого периода времени. Во всех ли точках спутника одинаков кислородный баланс? Каково влияние внешней среды? Радиационный фон. Атмосферное давление: во всех ли точках спутника оно повышенное, и есть ли места, где оно может быть понижено и соответствовать давлению Отты? Изменяется ли сила гравитации в разных уголках планеты, и если изменяется, как влияет на организм? И так далее. Предполагалось, что всю полученную информацию, с помощью инфоплантов, объекты будут передавать на станцию слежения, на околоземную орбиту, постоянно перемещаясь с места на место в поисках пищи. Однако жизнь внесла коррективы.

Первая партия экспериментальных экспонатов прожила на Эе всего несколько лет. Одни не успели адаптироваться к непривычным условиям, и умерли в результате заболеваний. Другие стали жертвами всё более и более активно развивающегося в новых, «подсферных», условиях животного мира. Некоторая часть материала, заброшенная в «холодные климатические зоны», не смогла приспособиться к суровым, низким температурам. То же самое произошло и со второй партией, и с третьей. В результате, для того, чтобы не поставлять на Эю всё новые и новые партии «пробников», Совет Избранных принял решение: пусть данное существо воспроизводит само себя. Пришлось вторично вмешаться в ген памяти семнадцатой партии копий, и позволить «объекту» размножаться. Данное решение спасло ситуацию. Однако и у него выявился ряд недостатков. Во-первых, не во все экземпляры, родившиеся на Эе, учёные успевали вживлять инфопланты. Точнее, в большинство особей их вживить не удалось. Потому, пришлось менять тактику наблюдения за «объектами». Но с этим ещё можно было мириться. Хуже было иное. Самостоятельное размножение привело к тому, что «пробники», в целях защиты потомства, стали скапливаться в стада: сыграл роль заложенный в генах «родительский инстинкт», без которого размножение невозможно. В результате, секторы исследования планеты катастрофически сузились: «пробники» не желали покидать насиженных мест. Самцы отказывались уходить далеко от самок и детёнышей, в результате чего, информации, с каждым разом, поступало всё меньше и меньше. Но и не это стало главным минусом. Инцест — вот что сыграло основную отрицательную роль в эксперименте.

За неимением в стаде «инокровных» особей женского пола, самцы принялись оплодотворять самок — матерей, самок — сестёр, самок — дочерей. Начиная с пятого поколения, результаты кровосмешения привёли к тому, что «пробники» начали превращаться в тупые, агрессивные, неподконтрольные существа. А подобный «материал» был не в состоянии выполнять возложенные на него функции, потому, как стал неуправляем.

Впрочем, истины ради, следовало признать: в минимальной степени, «пробники» выполнили часть поставленной перед ними задачи. С их помощью учёные с Отты получили представление об основной части территории Эи. Были исследованы полюса, аномальные зоны, «зоны разломов». Получены данные об изменении климата в течение года, десятилетий, столетий и, даже, тысячелетий. Появились данные об изменении температурного режима в течение одного дня, месяца, года, сотен и тысяч лет. О влиянии изменения температурного режима на организм. Но, самое главное, «пробники» оказали неоценимую услугу в изучении гравитации Эи. Однако к сожалению, в силу вышеуказанных причин, это было всё, на что оказались способны первичные «экземпляры». Получить нечто большее от экспонатов, которые медленно, но уверенно деградировали, стало проблематично.

А потому, следующим грандиозным проектом после сферы и «пробников», стало создание более совершенного «объекта». Клона. Существа, практически во всём повторяющего жителя Отты.

В отличие от первого, во всех отношениях примитивного искусственно созданного существа, второй «пробник» (название «пробник» продолжало фигурировать в просторечье и в отношении новых клонов, по привычке) создали по образу и подобию оттиян. Новый объект мог логически мыслить, сопоставлять, легко и быстро учился. Самое главное: в отличие от первого существа, благодаря наличию носоглотки, «пробник» получил в помощь речевой аппарат и приобрёл возможность передавать устную информацию на расстоянии. Словом, данное творение имело все предпосылки стать общественным существом. Оно оказалось способно не просто выживать, но и работать, создавать, творить, созидать!

Однако, «пробник» не во всём соответствовал жителю Отты. Генетикам пришлось, в поте лица, потрудиться над тем, чтобы копия отличалась от оригинала. И дело заключалось не только в гемоцианине.

Второе поколение клонов, по планам ученых, должно было, в отличие от первого поколения, не только помогать оттиянам изучать планету, но и стать «вахтовикам» первым и основным помощником в разработке месторождений. Помощником, но не хозяином. А потому, из «образа и подобия», на генном уровне, изъяли некоторые функции, которыми обладал каждый житель Отты, такие, как телекинез и телепатия. Одновременно генетики усилили функции внешних раздражителей, чтобы клон мог полагаться на чувственные рецепторы, что, автоматически, заставляло «пробник» находиться в постоянном страхе, предчувствии опасности. Плюс ко всему, в клон вживили блокиратор, так называемый ген старения, в результате воздействия которого, в организме каждого «субъекта», на определённом этапе развития, когда возраст «пробника» достигал «ограничительного» возраста, начинались необратимые процессы: разбалансированность внутренних органов, сначала частичное, а после и полное нарушение способности к размножению и регенерации. В результате, организм «пробника» начинал, постепенно терять способность к сопротивляемости, истощался, становился не в состоянии бороться с внутренними болезням и восстанавливаться после травм. После чего наступала смерть.

Да, у данных субъектов имелись недостатки. К примеру, выявился побочный эффект: копии оказались менее выносливыми, нежели первые «пробники». По причине введения гена старения, иммунная система стала слабее, менее активной. К тому же, в условиях повышенной гравитации, следующие поколения клонов, которые родились на Эе, в юношеском возрасте, в возрасте полного вызревания особи, достигали невысокого роста, всего две трети, а то и половину от нормального роста оттиянина. Если же рождался экспонат нормального, высокого роста, у него обязательно развивались, либо костно-мышечные, либо сердечнососудистые заболевания. И, тем не менее, то был прогресс! Теперь у «вахтовиков» появились свои умные, в меру развитые, в меру сильные, трудоспособные помощники, на которых можно возложить примитивную часть работы.

Второй из обязанностей Ола как раз и было изучение уровня состояния и развития «клонов», подготовка их к выполнению различного рода «грязных» работ.

С целью чистоты эксперимента, «вторые пробники» также забросили в леса, горы, пустыни с одной единственной целью: популяция должна самостоятельно пройти путь адаптации. Путь выживания. Путь привыкания к условиям Третьего спутника. И им, новым клонам, благодаря активной умственной деятельности, удалось адаптироваться значительно лучше и быстрее, нежели первым «пробникам». Небольшие племена, которые высадила в разных уголках Эи Сто Тридцать Шестая экспедиция, выжили, стали размножаться. Последнее наиболее волновало учёных, однако, «клоны» справились с поставленной задачей. Они, с подсказки Богов (так клоны прозвали «вахтовиков»), проанализировали причину некоторых заболеваний в племенах, и понятие кровосмешения попало под запрет, что, одновременно, привело к зачаточным формам семейственности. Вскоре «пробники» смогли создать и усовершенствовать орудия охоты, рыбной ловли, бытовые приспособления. И самое главное: научились добывать огонь, явный показатель прогресса.

Ол мысленно перелистнул страницу.

Статистика. Статистика говорила о том, что после создания внутри сферы парникового эффекта, количество популяций всех видов организмов, доставленных с Отты, в сравнении с тем, что было привезено, выросло в триста шесть раз. Прямо пропорционально увеличению температурного режима и процента кислорода в атмосфере. Конечно, это немного. Однако если учесть отрицательную роль, которую сыграли естественные условия выживания и пониженный иммунитет, результат оказался очень даже неплох. К тому же, после создания сферы, на Эе произошёл «эволюционный взрыв». Всепланетное расширение растительного покрова, как следствие, повышение процента свободного кислорода почти на двадцать процентов и увеличение давления в атмосфере, привело к увеличению продолжительности жизни у всех абсолютно популяций: теперь кислород стал поступать не только в гемоглобин, им стала насыщаться плазма. Самый поразительный результат «эффекта сферы» в первую очередь сказался на «фретах», завезённых с Отты Сто Двадцать Восьмой, Сто Двадцать Девятой и Сто Тридцать Первой экспедициями. Первые партии бедных крупных животных, высаженные на Эю ещё до создания сферы, все вымерли поголовно, да так быстро, что после, Совет Избранных принял решение: до создания сферы их более на Эю не завозить. Однако с появлением сферы завезённые фреты, в условиях повышенного процента кислорода, довольно быстро адаптировались к условиям Третьего спутника, и вскоре, через три с половиной тысячи лет, заселили всю планету. Популяция фретов, которые рождались в новых условиях, и которым гравитация Эи стала родной, не только возродилась, но и, практически, приняв прежние, крупные формы, оккупировала всю планету, которая теперь, благодаря сфере, представляла собой сплошной тепличный оазис.

Но, вернёмся к клонам.

Доктор мысленно запросил схемы расселения племён, которые ещё не были задействованы в освоении Третьего спутника. Именно они интересовали Ола в первую очередь. Те проживали, в основном, в отдалении, вблизи рек и озёр. В скалистой местности, в пещерах. Попытки строить собственные жилища предпринимались крайне редко, и только теми племенами, которые проживали в относительной близости от баз «вахтовиков». Что было своеобразным прогрессом. По-крайней мере, данных клонов можно было использовать на работах: они имели хоть какое-то представление о том, что следует делать с природными материалами.

А вот с этого момента Ол стал более внимателен. Потому, как данная информация стала одной из составляющих его включения в состав Триста Седьмой экспедиции.

Двести Сорок Восьмая, в виде эксперимента, научила одно из племён пользоваться иглой. Результат — игла быстро (сравнительно быстро, тут же подредактировал себя Ол) получила распространение среди большинства племён на планете. Мало того, в некоторых «сообществах» нашлись умельцы, которые стали привязывать игловидные предметы к палке, и таким образом убивать небольших зверьков. После додумались, на основании знаний об игле, изобрести наконечник для копья. А потом пришло шокирующее сообщение от Двести Восемьдесят Второй экспедиции, о появлении у представителей некоторых племен луков и стрел (копьями, к тому времени, пользовались все). По решению Совета Избранных луки и стрелы были изъяты, племена изолированы, потому, как данное событие было из ряда вон выходящим.

Если, к примеру, с копьём всё выглядело логично, то появление лука у «клонов», не имеющих абсолютно никакого понятия о преимуществах тетивы, да что там о преимуществах, о самой тетиве, выглядело вне всякой логики. Откуда «пробники» могли узнать о силе сплетенного волоса? Сами? Самостоятельно? Подобное невозможно, потому, как для создания лука необходимо обладать фантазией, абстрактным мышлением. Не видя примера, никогда с ним ранее не сталкиваясь, догадаться о строении стреляющего на расстояние предмета, фактически, оружия, а не средства к добыванию пищи, невозможно. Кто-то показал? Но кто? «Вахтовикам» категорически запрещалось вступать в контакт с «пробниками» в природных условиях. На это имели право только этнобиологи, которые исследовали подопытный материал и отбирали наиболее качественные особи для примитивных работ. Полный архив видеоотчётов показал: все, без исключения, этнобиологи работали только в рамках выданных инструкций, без каких-либо отклонений. А те, кого они отобрали из племён для работ, никогда не возвращались обратно в племя и более не контактировали с клонами в природных условиях. Вопрос о том, кто же передал в племена идею создания лука, сам собой зашёл в тупик. Вскоре выдвинули новую гипотезу: кого-то из клонов, таки, упустили. Кто-то из «пробников» решил сбежать из лагеря «вахтовиков» и вернуться в племя. Однако вскоре выяснилось, таких данных в инфоЦентр не поступало. Если бы подобное произошло, оно бы проходило в категории «критическая ситуации первой степени»: утечка информации. И меры по такому происшествию были бы предприняты незамедлительно, потому, как любое изменение в статусе «пробников» могло отрицательно повлиять на работу «вахтовиков». Но, в том, то и дело, что, ни один из клонов не предпринял, ни единой попытки для побега. Ни у кого из клонов и в мыслях не было уйти от «Богов». В отличие от суровых природных условий, в которых «пробники» выживали с момента своего рождения, после положительного решения этнобиологов, они попадали в комфортабельную среду, где их одевали, кормили, где они имели свой тёплый угол. Только глупец откажется от такого счастья. Опять же, даже если, предположить, что «клон», по каким-то своим, личным побуждениям, решил сбежать, то всё равно встаёт вопрос: откуда он мог узнать информацию о луке, если использование данного вида оружия «вахтовикам» категорически запрещено. В отличие от копья, лук является более грозным приспособлением, способным поражать цель на расстоянии, при этом сам стрелок находится в укрытии. Наличие лука в племенах — прямой путь к конфликту, неповиновению и, как результат, к военным действиям. Это понимают все, и в целях собственной безопасности никто не станет показывать столь грозное оружие «клону». В результате, Ол пришёл к выводу, который и доложил Совету Избранных в своём обширном докладе: вторые «пробники», как, ни странно звучит, стремительно эволюционируют. Каким образом? Почему? Можно только догадываться.

Этнобиолог поправил сферу на голове, на минуту закрыл глаза.

По образу и подобию. Да, именно так создали «клонов» учёные с Отты. По своему образу и подобию.

Док зажмурился, с силой, так, что цветные круги поплыли перед глазами.

Свежо предание…. Священники Храма Атры утверждают, будто миллионы лет назад, точно такой же путь прошёл и народ Отты. Будто всех оттиян клонировали Боги. Нет, не так. Не клонировали, а воспроизвели. Но тоже, по образу и подобию. И вот теперь, искусственно выведенные, как говорят священники, потомки жителей родной планеты, повторяют ту же цепочку следования. Сначала сходство ДНК, теперь странная повторяемость истории развития цивилизации…. Огонь, копьё, лук… Может, всё это действительно объединено в одну логическую, но ему ещё непонятную, цепочку? Схему?

Ол мысленно вызвал три сообщения с Эи, с которых, собственно, и началось его, личное, путешествие.

Этнобиолог Триста Шестой, Киз, сообщил о некоторых любопытных фактах. Так, к примеру, он выяснил, что в пяти племенах появились особи, как мужского, так и женского пола, с отличающимися, от других соплеменников, цветом кожи, глаз и волос. Уже один данный факт мог привлечь внимание любого этнобиолога: среди темноволосых, темнокожих клонов вдруг рождается «пробник»-альбинос. И наоборот. При этом случаев межплеменных контактов, между «тёмными» и «светлыми» не наблюдалось, потому, как все эти племена располагались далеко друг от друга, в разных часовых поясах и в разных климатических зонах. А вот отклонение от нормы есть! Вскоре, к данному, неоднократному случаю «генетического сбоя» приплюсовался ещё один, ещё более странный эпизод. Внимание Киза привлёк глухонемой юноша, из племени темноволосых «пробников», из квадрата 014–277. Клон оказался необычным во всех отношениях.

Выяснилось, глухонемым «пробник» был с рождения (аномалия слухового органа). Вроде бы ничего странного. Такое случалось и в других племенах. Но, там болезнь носила либо приобретённый характер, либо передавалась по наследству. В случае же с «пробником» их квадрата 014–277 дело обстояло совсем иначе.

Сначала Киз провёл полное тестирование пробника и выяснил: период беременности и роды протекали нормально, без отклонений. Мало того, о том, что во время беременности плод был с изъяном, не смогла выявить даже диагностика инфоЦентра. Что говорило об одном: в данном случае речь идёт только и исключительно о наследственности.

Киз исследовал родословную мальчишки. Однако в племени данного клона, как и в других племенах, которые контактировали с племенем глухонемого мальчика, и откуда он вёл свою родословную по обеим прямым линиям, никто и никогда не страдал таким редким заболеванием. Тогда, по просьбе Киза, за более глубокое исследование взялся Ол. И след глухонемоты нашёлся на Эе! Им болел один из близких родственников «донора» клона, который предоставил свой «материал» для будущих «пробников». Невероятно, но у мальчишки сработала память поколений в четыреста седьмом колене! А Киз, тем часом, был потрясён новыми наблюдениями за юношей. В первую очередь, этнобиолога заинтересовало поведение клона во время охоты на птиц. Глухонемой мальчишка всегда уходил расставлять силки один. И всегда возвращался с дичью. Видеодатчики, выставленные на тех маршрутах, по которым предпочитал бродить клон, показали, как «пробник» добивается своей цели.

Мальчишка расставлял силки, точнее, просто клал петлю из женских волос на камень, или дерево, без какой-либо приманки, после чего садился на корточки и….. Ничего не делал. Просто сидел, закрыв глаза. Медитировал! А птицы… Те, небольшими стайками, слетались со всех сторон, долго кружили вокруг клона, щебетали, после чего, некоторые из них опускались внутрь петли. И всё. Точнее, не так. При повторных просмотрах видео складывалось ощущение, будто птицы терпеливо ждали, когда «пробник» затянет петлю на их лапке.

Одновременно, глухонемой мальчишка трижды, безпроблемно, «ушёл» от неминуемой гибели в крепких зубах водного фрета. Притом, что речные фреты ведут себя крайне осторожно и подбираются к жертве практически незаметно. Даже здоровый клон, и тот частенько попадает в их засаду. А глухонемой мальчишка, как ни странно, всегда уходил от встреч. Будто знал, где те находятся и к чему готовятся. В результате сбора столь неординарной информации, Киз принял решение установить в голове глухонемого скин-датчик. После чего, в инфоЦентр потекла очень любопытная информация.

Скин-датчик был устроен таким образом, что его вживляли в черепную коробку клона, после чего подсоединяли к глазному яблоку и внутреннему уху подопытного субъекта. В результате, скин — датчик «пробника» передавал на базу, на скин — аппараты всё, что «объект» видел и слышал круглосуточно. Получалась своеобразная моно-картинка с аудиодорожкой. Правда, в случае с мальчишкой поступала только картинка, без звука.

Именно эти данные, полученные подобным способом, плюс информация о луке, привели Ола к тем умозаключениям, благодаря которым он теперь находился на «Элте». Умение глухонемого «пробника» входить в транс, как считал Ол, было ничем иным, как начальной стадией телекинеза, владение, пусть примитивными, но всё-таки, зачатками телепатии, что позволяло клону влиять на поведение птиц и «уходить» от фретов. И ещё одна интересная деталь: клон предчувствовал природные катаклизмы, на уровне подсознания, как животное (Ол несколько десятков, если не сотен раз просмотрел видеозапись с материалом, где глухонемой пытался сообщить подружке о том, что скоро произойдёт землетрясение). Опять же, вызывало любопытство и странное поведение самой его подружки, светловолосой девчонки (единственной светловолосой особи среди черноволосых, темнокожих соплеменников), которая любила рисовать на скалах. Причём, при этом «пробник» применял вычисления, до которых она дошла самостоятельно, своим умом, и которые, как ни странно, действительно несли в себе математическую логику. Но откуда примитивная особь могла получить информацию о простых математических формулах?

Ол начал суммировать информацию из других уголков Эи. И некоторые выводы, сделанные им, стали превращаться в некое подобие системы.

Несколько племён, проживающих в устьях рек Тог и Рат, приступили к примитивному возделыванию сельскохозяйственных культур. Стали выращивать некоторые сорта овощей и фруктовых деревьев вблизи стойбища, чтобы растения произрастали недалеко от селения. Создавать своеобразные плантации. Причём, под каждый, отдельный вид культуры, они возделывали отдельный участок земли, при этом, выкорчёвывая дикорастущие растения! Загадка номер…. Со счёта можно сбиться. Кто подсказал о том, что следует очищать почву, для того, чтобы культивировать только плодовые деревья? Кто надоумил клонов, сеять овощи раздельным способом, а не вместе? Подсмотреть, как это делают «вахтовики», «пробники» не имели никакой возможности: от рек Тог и Рат до специально возведённых городищ, в которых проживали клоны, помогающие «вахтовикам» в выращивании зерновых (пшеницы, ячменя, риса), а также маиса, налка, аака и винограда, полгода пути. Опять же, даже если клоны и дошли до городищ, и что-то увидели, то сделать необходимые выводы, без дополнительной информации извне, никак не могли. У них не было предыдущего опыта для подобного рода деятельности. Не сами же догадались. А если сами? Любопытно, подумал тогда Ол, что нас, в таком случае, ждёт под новой загадкой? Добыча руды?

Все эти мысли привели этнобиолога к одному любопытному выводу, который он и выложил перед закрытым заседанием Совета Избранных. Ол запросил от инфоЦентра информацию, к которой имел доступ только он. То была видеозапись того самого заседания.

Вывод звучал так: а что если, вместе с генами, оттияне передали «пробникам» информацию о себе, о своём прошлом, и данная информация не подверглась очистке, как утверждали генетики прошлого? Что, если во время клонирования использовали не полностью очищенный материал? Что, если на генном уровне память сохранилась? Пусть частично, но тем не менее… В результате чего, «вторые пробники», опять же, на генном уровне, помнят, что нужно делать в той, или иной ситуации. И, как следствие, непроизвольно, на уровне ощущений, в состоянии «вспомнить» опыт прошлых поколений. И тем самым, опять-таки, непроизвольно, смоделировать будущее. Даже не понимая того!

Ол напрягся. Выступал отец. Тогда ещё живой, полный энергии и планов. Вот он встал, оправил складки тоги, оглядел зал. Медленно, не спеша. Отец никогда не торопился. Всё делал осмысленно, обстоятельно. Вот он посмотрел на председателя, на членов Совета, будто раздумывая, стоит ли задавать неприятные для них вопросы. И всё-таки задаёт их.

Кто ответственен за неочищенный материал, который был предоставлен в лабораторию?

Что мы имеем в данном случае: халатность, или намеренные действия?

Каковы конечные цели?

Именно из-за этих трёх вопросов то заседание Совета Избранных и стало закрытым. А после Ол оказался на «Элте». Потому, как именно ему было поручено ответить на них. И ответы, как предполагал Ол, находились на Эе.

Этнобиолог скинул с головы сферу, в возбуждении вскочил на ноги, и тут же, охнув от боли, упал в кресло: сила тяжести наказала ещё не привыкшего к условиям повышенной гравитации, учёного. Ол в голос рассмеялся: сколько раз наставлял других, что нужно быть внимательным к силе притяжения, особенно после долгого пребывания в условиях невесомости, а сам попал под настроение.

В виски впились тонкие кончики иголок: кто-то пытался воспользоваться телепатическим порталом, войти с доктором в контакт. Ол отключил связь со сферой, в мозг учёного ворвался весёлый голос Нии:

— Куда пропал, ящер?

Мужчина улыбнулся: ящером его прозвали в Академии естественных наук, за то, что он обожал ползать по разогретым скалам Отты. Горы и океан — две любимые стихии. Доктор мог сутки напролёт плавать в волнах солёного, бесконечного пространства, и часами висеть на страховочном канате над пропастью, получая в организм повышенную дозу адреналина.

— Заходил в архив. Смотрел данные по Эе.

— Зачем архив? — Донёсся удивлённый голос девушки. — Скоро сам со всем познакомишься. Или у тебя появились сомнения?

— Нет. — Уверенно отозвался Ол. — Всё в порядке.

— Как тебе наша шутка?

— В смысле? — Не сразу включился док. — Ты имеешь в виду…

— Это мы с Отсом вместе придумали. — Звонкий голос Нии будоражил. — Точнее, придумал он, я слегка подкорректировала. Отс вообще хотел, чтобы ты увидел меня полностью обнажённой. Но мне стало тебя жалко. Ты и без того выглядел сонным, смешным подростком.

— Спасибо. — Ол и не думал обижаться. На Отте отношения между мужчинами и женщинами создавались на основе равноправия, любви и нежности. А потому, он не видел ничего зазорного в том, что мог увидеть свою коллегу полностью обнажённой: ведь нет ничего прекраснее в Мировом Пространстве, чем красивое тело женщины. Мужчины Отты поклонялись женской красоте, возвеличивали её в живописи, поэзии, скульптуре. Но сейчас у доктора не было никакого желания обсуждать себя или сон. А потому, он постарался тактично уйти с предложенной пикантной темы разговора.

— Ниа, когда нас переселят в тандо-отсек?

— Через пять дней. Что у тебя с голосом? Ты расстроен?

— Нет, всё в порядке.

— Я слышала, умер твой отец?

— Да.

— Прими часть моей души. Она с тобой!

— Благодарю.

И без всякого перехода и пауз:

— Сегодня мы, с Отсом, решили немножко подурачиться: провести Праздник Любви в техноотсеке. Не хочешь присоединиться? Тебе необходимо проверить мочеполовую систему.

— Спасибо. Не сегодня.

— Напрасно. Последняя возможность ощутить экстаз любви в условиях невесомости.

— Не последняя. — С улыбкой отозвался Ол. — Техноотсеком можно будет воспользоваться при возвращении на Отту.

— Это будет не скоро. — Логично заметила девушка.

— И, всё-таки, нет.

— Если передумаешь, знаешь, где нас найти. Я с тобой!

Связь прервалась.

Этнобиолог сделал вторую, теперь уже осторожную, попытку встать. Гравитация снова ударила по ногам, только на этот раз учёный был к ней готов, а потому устоял.

— Если не ошибаюсь, Ол?

Доктор обернулся. С соседнего кресла приподнялся мужчина, лет тридцати, в форме члена Триста Седьмой экспедиции.

— Да.

Вскинутая рука в знак приветствия.

— Тег. Инженер — навигатор. Интересовались Эей?

Док утвердительно качнул головой.

— Буду сменять напарника.

— Я тоже. — Инженер — навигатор выпустил сферу из рук, та уплыла в нишу в переборке. — Странное место, этот Третий спутник. Впрочем, как и вся Система в целом.

— Вас что-то смущает в Системе Атра?

— Что-то? — Тег как-то странно усмехнулся. — Всё.

Год 11568 до Р. Х., третий спутник от Светила, Эя, координаты местности 014 — 277 (сегодня — планета Земля, север Зейского района Амурской области, Россия)

— Нири хорошенько шнуруйте. — Советовал Вонк, внимательно наблюдая за тем, как женщины натягивают на ноги мужские охотничьи чулки из оленей кожи, нири, обматывая поверх крепких икр, в районе колена, шнуровку из крепкой кожи. — Шнуруйте так, чтобы не спадали и плотно облегали ногу. Боги Трясущейся Земли вечно голодные. Чуть зазеваешься — тут же сожрут.

Старик проверил нири на ногах внука, удовлетворённо причмокнул губами.

— Запомните: в Трясущейся земле никто из вас никому не помогает! Каждый идёт сам! Один! Помогаю только я! Всё ясно?

— А если действительно Боги захотят кого-то из нас съесть? — Испуганно поинтересовалась Кхаата.

— Очень надеюсь на то, что Боги выберут именно тебя, и особо не расстроюсь. — Охотницы весело расхохотались на шутку старика, чем огорчили Вонка. — Нечего зубы сушить! Весело? Скоро станет не до смеха. — Грозный взгляд старика прошёлся по юным лицам. — Зарубите себе на носу: кто бросится помогать тому, кого захотят забрать к себе Боги Трясущейся земли, тот уйдёт под землю вместе с ним. Боги сожрут обоих. И не подавятся. А потому, всем идти за мной, след в след. Если кого Трясущаяся земля ухватит за ноги, другим не подходить. Звать меня. Всё понятно? — Прорычал старик. Теперь в глазах девчонок читался страх. Вонк понял, что перебрал с тональностью в голосе. А потому, продолжил более спокойно, даже с улыбкой. — Но и бояться не стоит. Боги любят смелых, таких не трогают, разве что поиграют с ними. Теперь про нири. Когда будем проходить через Трясущеюся землю, Боги обязательно захотят взять себе от каждого из нас нири. Очень они им нравятся. Постоянно пытаются стянуть их с ноги. Потому, когда почувствуете, что ноги засасывает, не трусить, не кричать и, самое главное, не сходить с тропы! Делать вот так! Держите нири крепко руками. — С последними словами Вонк взял в правую руку край правого чулка из оленьей шкуры, который приходился ему чуть ли не по пояс, а левой рукой ухватился за край левого нири. — Понятно? Как бы Боги не старались их у вас забрать — цепко держите, не выпускайте из рук.

— А Боги не рассердятся? — Красавица Кхаата с испугом вскинула чёрные, будто переспелая ягода, бусинки глаз на старика. — Не разозлятся? Они ведь и отомстить могут, если ничего не дать.

— А кто тебе сказал, что не дадим? — Вонк принялся зашнуровывать собственные нири. — Дадим. Без дара никак нельзя. Только потом, когда будем возвращаться. А нири держать обеими руками! Все слышали? Потеряете нири — потеряете жизнь. Без них в Большом Лесу делать нечего: все змеи будут ваши. И ягоду, без разрешения, не рвать. И воду, без дозволу, не пить. Понятно?

Девушки только кивали в ответ.

Охотнички… — Вонк тяжело перевёл дух. — Дожил, иду на зверя с женщинами. Смех, да и только. Хотя, какой смех? Норк прав: другого выхода нет. Иначе — смерть. А вот насчёт Кхааты напрасно вождь решил отправить её с ним. Девчонка красивая, уже готова рожать таких же красивых и сильных детишек. Род должен продолжаться. И продолжаться сильным потомством. Как раз дело для Кхааты. А с этой охоты вернутся не все. Нужно поговорить с Вонком насчёт девчонки.

Вонк долгим взглядом посмотрел в сторону Большого Леса.

Норк ошибается в другом, в том, что далеко в Лес заходить нельзя. Если и Охту, и рыба, и птицы покинули стойбище, то, скорее всего, и зверь ушёл из Большого леса. Все испугались дыхания земли. А, значит, придётся идти в самую чащу Большого Леса. В гнездилище Лесных Охту, которые намного опаснее привычных речных Охту. А Кхаата девчонка трусливая. Такая и сама пропадёт, и нас подведёт. Как увидит Лесных Охту, всех своим страхом и выдаст.

Бог Солнца только — только принялся озарять небо, а потому, роса ещё не успела высохнуть, и приятно, возбуждающе, холодила кожу. Орайя натянула на ноги нири отца. Они оказались настолько высокими, что их пришлось подворачивать в паху. Однако Вонк не стал помогать девчушке. Наоборот, отвернулся, когда она запуталась в шнуровке.

С тех пор, как стёр рисунки со скалы, дед Ношу более ни словом не перекинулся со своей любимицей. И это крайне бесило дочь вождя. Уж лучше бы ещё раз наорал. В свою очередь, она тоже не заговаривала с ним, дабы не осложнять и без того напряжённые отношения. Правда, в душе, девочка была убеждена в том, что старик не прав. Потому, как юная художница и раньше рисовала Богов, задолго до вздохов земли, и ничего не происходило. Охотники возвращались с добычей. Рыба водилась в реке. Охту выползал на берег. Птицы кружили над стойбищем. Орайя, сама не зная почему, внутренне чувствовала, вздохи земли никак не связаны с местью Богов. Но, одно дело понимать самому, совсем иное, убедить других в своём понимании. Дочь вождя с остервенением принялась терзать шнуровку.

Ношу увидел слёзы на щеках подружки, присел, принялся помогать. Орайя метнула осторожный взгляд в сторону старика (вдруг разозлится снова) и неожиданно увидела, как тот одобряюще глянул на внука.

Да он не злится, — мелькнуло в сообразительной головке юной охотницы, — совсем не злится. Просто, испугался точно так же, как и я. И Ношу. И отец. И накричал на меня от испуга! А для охотника показать испуг….. Охотник не имеет права бояться. А Вонк испугался. Только что стыдного в этом? Даже отец испугался дыхания земли. Одно дело, страх перед зверем, это действительно стыдно. И совсем иное испугаться Богов. Тут ничего стыдного нет.

Орайя улыбнулась старику. От чего тот резко отвернулся и принялся резкими движениями рук проверять, как затянули шнуровку на ногах другие девушки.

Год 2014-й, после Р.Х., Москва, конференция Ассоциации сторонников альтернативной истории (АСАИ)

— Возвращаемся к динозаврам. — Михайловский чувствовал: пора закругляться. И сам устал, и публика притомилась. Но, доклад без вывода — не доклад. — Точнее, к версии, будто они проживали не миллионы, а всего несколько десятков тысячелетий лет назад. Впервые с данной гипотезой я познакомился у Андрея Вячеславовича Жукова в его работе «Камни Ики. Послание невозможной цивилизации». Точнее, не так. С этой теорией я был знаком и ранее, но вот убедил меня в ней именно Жуков. Познакомившись с его трудом, который, думаю, нет смысла здесь рекламировать, я подумал: а почему мы считаем, будто динозавры жили миллионы лет назад? А что, если они проживали ближе к нам, во временных рамках? И те люди, кто создавал на камнях изображения динозавров, на самом деле видели их, и контактировали с ними? Что как раз подтверждает гипотезу о ледяном куполе.

Итак, откуда мы знаем о том, что динозавры жили миллионы лет назад? Ответ один: так утверждает официальная история. И мы ей верим. А почему не верить? Ведь об этом говорят и пишут учёные мужи, а науке мы привыкли верить. И абсолютно не задумываемся над тем, что это неправильно. Верить можно в Бога. А наука обязана использовать только и исключительно факты. И если фактов не хватает, или если им есть опровержение, то учёный свою работу должен официально объявить никак иначе, как теорией или гипотезой. Что, кстати, и происходит с динозаврами. Ведь на самом деле дата определения возраста останков динозавров чисто гипотетична. Одни учёные утверждают, будто динозавры умерли, а значит, и жили, сто миллионов лет назад. Другие, в частности американские исследователи, говорят о шестидесяти миллионах. Учёные из Японии настаивают на восьмидесяти миллионах. Разброс в десять — двадцать миллионов лет никого не смущает. Но никто, ни один учёный мира, так до сих пор и не смог определить наиболее точную датировку найденных останков динозавров. И причина одна: до сих пор ещё не создано такое оборудование, которое бы смогло точно определить возраст древних окаменелых останков. Единственным, на данный момент, более — менее эффективным методом определения возраста того, или иного живого организма является радиоуглеродный метод. Но применим ли он по отношению к останкам динозавров? Давайте рассмотрим.

Радиоуглеродный метод определения возраста биологических останков и материалов биологического происхождения изобретён лауреатом Нобелевской премии, профессором Уилбортом Либби. Суть метода заключается в следующем. Как всем известно, наша Земля пропитана солнечной, космической радиацией. Радиацией пропитана почва, радиацией пропитаны растения, биологические живые организмы. Словом, радиацией пропитано всё! Также не есть открытием, что каждое живое существо на Земле питается. Тем самым, вместе с пищей, организм принимает внутрь и радиацию, которой пропитана данная пища. Таким образом, в организм каждого из нас, я имею в виду и всех присутствующих, проникает радиоактивный углерод. На протяжении всей своей жизни мы, понятное дело, едим, а потому, количество радиоуглерода в нашем организме, пока мы живы, остаётся постоянным, потому, как он регулярно восполняется с принятием новой порции пищи. Однако после смерти, организм, ясное дело почему, перестаёт принимать пищу (по залу прошелестел смешок, что Михайловского обрадовало: значит, ещё слушают, внимают), а потому, радиоуглерод перестаёт поступать в клетки. Мало того, после смерти биологического организма, количество радиоуглерода начинает, я бы так сказал, испаряться из мёртвой плоти, по причине того, что радиоуглерод, иначе говоря, углерод 14, начинает распадаться на азот, и со временем постепенно выходит из останков. Как подсчитал Уилборт Либби, половина количества накопленного за время существования любого живого организма радиоуглерода «испускается» (это выражение самого Либби) из останков мёртвого тела в течение пяти тысяч семисот тридцати лет. Иначе говоря, за пять тысяч семьсот тридцать лет останки любого, повторюсь, любого в прошлом живого тела теряют пятьдесят процентов углерода 14. Это так называемый период полураспада.

— И причём здесь динозавры? — послышалось с пятого ряда.

— Скоро дойдём и до ящеров. Продолжаю мысль. А каково время полного распада углерода 14 в останках мёртвого тела? Подсчитать, как вы понимаете, не представляет особого труда. Если время полураспада составляет пять тысяч семьсот тридцать лет, то период полного распада углерода 14 составляет…

— Одиннадцать тысяч четыреста шестьдесят лет. — Донеслось со второго ряда.

— Совершенно верно. Ну, скажем так, не ровно эту цифру, а плюс — минус ещё по тысяче лет, на всякий случай. Итак, с помощью радиоуглеродного метода, мы можем вычислить возраст любого, жившего в некие времена, организма только до двенадцати тысяч лет. Верно? Верно. Иначе говоря, с помощью данного метода, мы в состоянии вычислить подлинный возраст только тех организмов, которые населяли нашу Землю до десятого тысячелетия до нашей Эры.

— То есть, вы хотите сказать….

— Именно! Я хочу сказать, что возраст останков динозавров может составлять как миллионы, как утверждает официальная наука, так и тринадцать тысяч лет, что официальная наука отрицает. Но факт остается фактом. Радиоуглеродный метод не в состоянии определить возраст найденных костей динозавров. Именно по этой причине археологи им и не пользуются. Встаёт логический вопрос: тогда, каким способом определяется возраст найденных костей? Оказывается, довольно любопытным методом: по окружающей кости породе! Итак, второй, и в данном случае, основной метод определения возраста динозавров.

Во многих породах содержатся атомы калия. Калий распадается гораздо медленней углерода 14. Именно калий позволяет дотировать возраст породы, опять же, с относительной точностью, но, тем не менее, более утвердительно. Подсчитав распавшиеся атомы калия, учёные, по возрасту породы, определяют, когда та, или иная кость была присыпана той или иной породой. Иначе говоря, исследованию подвергаются не сами окаменелые кости, а то, что окружает их. И по данной породе выдвигается гипотеза (именно гипотеза, а не неоспоримый факт) о возрасте тех или иных останков. Теперь давайте представим такую картинку. В нашей традиции закапывать тела умерших на глубину двух и более метров. И вот, предположим, через пятнадцать тысяч лет, тело одного из наших родственников, который, по разным причинам, был похоронен абсолютно голым, будет найдено будущими археологами. Почему голым? Чтобы не было рядом наводящих на правильную мысль артефактов. Чистый эксперимент. Мало того, сделаем ещё одно допущение, будто за грядущие пятнадцать тысяч лет никто так и не удосужился изобрести более качественный метод датирования, нежели метод профессора Либби, и всё человечество продолжает использовать радиоуглеродный метод. Как думаете, каким возрастом будут датированы кости умершего в двадцать первом столетии человека? Если брать радиоуглеродный метод, он точного возраста уже не определит: прошло слишком много времени, а потому у наших исследователей будущего нет иного выхода, как определить датировку только вторым методом, иначе говоря, по грунту, в котором было спрятано тело. А если судить по анализу грунта, то выйдет, что ваш родственник мог жить и в наше время, и во времена Нерона, и во времена первобытных племён. Всё зависит от качества грунта. И датировка будет исключительно на совести того учёного, который выдаст личную гипотезу. Кстати, именно данный метод датировки и стал причиной такого разброса в миллионы лет в датировке жизнедеятельности динозавров, потому, как учёные на разных материках исследовали разные по качеству грунты, в которых были найдены останки.

Мне аргументируют: в грунтах имеются слои, своеобразные временные кольца, можно работать по ним. Соглашусь, но только в одном случае: если за прошедшие пятнадцать тысяч лет в данной местности наблюдались, точнее, сохранялись идеальные погодные условия. Никаких селей, потопов, потеплений, сдвигов почвы, ледниковых периодов, и так далее. Однако в случае с динозаврами мы наблюдаем как раз обратное. Мало того, что они сами, по официальной версии, миллионы лет назад, попали в потоп и селевые потоки, как то утверждают палеонтологи Софья Михайловна Синица и Юрий Леонидович Болотский. Но и после, уже значительно позднее, во времена последнего потопа, их останки, как минимум, вторично должны были подвергнуться бомбардировке огромной волны цунами. При этом нет никакой гарантии, что подобного рода климатических атак не происходило и за прошедшие миллионы лет.

Предположим, за десятки миллионов лет на нашей Земле произошло всего два глобальных, катастрофических, так сказать, всевселенских размеров, потопа. Предположим также и то, что после первого потопа ничего подобного на Земле не происходило, вплоть до второго потопа. Иначе говоря, сами динозавры, а после их останки, всего лишь дважды подверглись влиянию природных катаклизмов. А то, что они вторично должны были, нет, не правильно, они просто обязаны были подвергнуться вторичной бомбардировке цунами десять — пятнадцать тысяч лет назад, ни у кого сомнений вызывать не должно. И вот тут встаёт вопрос: а какой грунт, какая порода, в таком случае, дали нам ответ на вопрос датировки жизни динозавров? Ведь по логике вещей, во время второго потопа останки динозавров должны были перемешаться с новым грунтом, который принесла с собой волна цунами.

И тут же возникает третий, самый главный вопрос: а как так получилось, что вторая, мощная, огромная волна цунами, которая принесла колоссальные разрушения, которая даже в высокогорное пресноводное озеро Тикикака смогло доставить морскую флору и фауну, по какой-то непонятной причине, не смыла с лица Земли, не разметала, не уничтожила кладбища динозавров? Как так вышло, что кладбища древних ящеров, по всей территории нашей планеты, остались в целости и сохранности, причём кости сохранились в такой целостности, что палеонтологи из них составляют цельные скелеты? Ведь, по идее, цунами должно было смыть во все стороны лёгкие окаменевшие останки вместе с почвой, разметать так, что мы сейчас бы находили их только фрагментарно. Однако ничего подобного во время второго потопа не произошло. Огромные, многотонные валуны Альетамтамба волна снесла со склонов, а лёгкие окаменевшие останки динозавров практически не тронула. Вам не кажется это странным?

Я думаю, ответ тут может быть только один: все найденные нами останки динозавров погибли во время не первого, а именно второго потопа. И не миллионы лет назад, а всего десять — пятнадцать тысяч. Именно потому окаменевшие кости и не разметало во все стороны, потому, как они, во время второго потопа ещё не были таковыми. Их в момент гибели от цунами скрепляла плоть: шкура, мясо, мышцы, сухожилия. А волна сбивала тела в кучи, прессовала, сдавливала вместе. Отсюда и кладбища прекрасно сохранившихся скелетов, находящиеся, практически, на поверхности земли.

Михайловский перевёл дух. Ну, вот, наконец-то добрались до самого главного: вывода.

— Теперь объединим всё вышесказанное. Итак, что мы имеем. Первое. Наша Земля находится на самом оптимальном удалении от Солнца, и под самым оптимальным наклоном, что создаёт прекрасные условия для выживания всех видов живых организмов. Второе: при этом, некогда процент кислорода был значительно выше, нежели сегодня. И причина тому — огромное количество буйной растительности по всей поверхности Земли. Отмечаю словосочетание «по всей поверхности». Ещё в конце девятнадцатого столетия люди дышали воздухом, в котором содержалось 24 % кислорода. Для сравнения, сегодня в больших городах, мегаполисах, количество кислорода не превышает 18 %. Причина — технический прогресс. Но, даже в те времена, когда техника на Земле отсутствовала, и когда растительности ничто не мешало цвести буйным цветом, и распространяться по Земле, кислорода всё одно было меньше, нежели в так называемые доисторические времена. Иначе говоря, при нынешнем положении Земли, без влияния факторов извне, тропическая растительность, самостоятельно не в состоянии охватить всю поверхность планеты, как то было в незапамятные времена. Третье. Животный мир, в лице динозавров, мог выжить только при условии повышенного процента кислорода, раз, и повышенного процента влажности, что, автоматически, приводило к повышенному проценту тропического растительного покрова по всей территории поверхности Земли, необходимого для питания динозавров, два. Однако без влияния извне, в условиях нынешнего положения Земли к Солнцу, самостоятельно, такого произойти не может никак. И, наконец, четвёртое, неожиданное, извне, процентное увеличение жидкого состояния Мирового Океана.

Мой вывод. Всё вышесказанное, как, на мой взгляд, говорит об одном: сравнительно недавно, всего полтора десятка тысяч лет назад, Земля находилась внутри ледяного купола, вследствие чего, на её поверхности появились уникальные условия для жизни. Растения, которые имели гигантские размеры. Многотонные, громадные животные. Сильные люди, которые долго жили и мало болели. И всему причиной, повторюсь, был ледяной купол, который создал тепличные условия для всего живущего на нашей планете. Впоследствии данная ледяная сфера, в результате некоего космического катаклизма, скорее всего, связанного с падением либо метеорита, либо плотного метеоритного дождя, была разрушена, и в виде града и дождевых осадков выпала на Землю, тем самым увеличив процентное соотношение Мирового океана. Но при этом, процент кислорода стал меньше. Кто создал данный купол? Думаю, данный вопрос следует рассматривать в контексте с вопросами о тех, кто создал пирамиды в Египте, мегалитные комплексы в Перу, Боливии и в Междуречье. Потому, как только высокоразвитая цивилизация была в состоянии создать подобного рода уникальные комплексы. И в завершение, вспоминаются слова из Библии: «И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды…. И создал Бог твердь, и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так. И назвал Бог твердь небом». Не подумайте, будто я беру в союзники самого Господа, к тому же, если учесть, что я атеист… Однако, данный отрывок, как на мой взгляд, говорит о многом, особенно, если учесть, что его авторы, во временных рамках, проживали значительно ближе ко Всемирному потопу, нежели мы. Вот, собственно, и всё. Готов отвечать на вопросы.

Первым отозвался «папа дяди Фёдора» из мультика про Простоквашино.

Сняв очки, он, близоруко щурясь, быстро протёр линзы фланелевой салфеткой, после чего снова водрузил оптику на переносицу.

— Ну, что ж… Вы так часто употребляли фрагменты из моих работ, что это просто обязывает меня стать вашим первым оппонентом……

Год 11568 до Р. Х., третий спутник от Светила, Эя, координаты местности 014 — 277 (сегодня — планета Земля, север Зейского района Амурской области, Россия)

Вонк принялся внимательно рассматривать принесённые Ношей, выломанные в небольшом пролеске, ветки, как назвал их старик, «нонки». Каждая нонка оказалась выше самого Ношу, а он был самым высоким из всех, кто сейчас отдыхал на поляне, последнем пристанище перед Трясущейся землёй.

Вонк внимательно, со всех сторон, снизу доверху, оглядывал каждую нонку, пробуя на крепость. Сортировал ветки: одни в правую сторону от себя, другие в левую. Ношу, как ему знаками велел дед, специально наломал нонок с избытком, а не по количеству охотников. Зачем, Орайя никак не могла догадаться.

Внук опустился на землю рядом со стариком, похлопал себя по ногам, после чего провёл рукой по шее, ударил ладошкой по левой щеке, снова хлопнул по нири, принялся быстро сучить ногами.

— Что, неудобно? — Догадался дед. — Босиком лучше? — Схватил руку внука, сжал её. Отрицательно качнул головой. — Нельзя снимать! — Ношу только тяжело вздохнул: понял.

Старик снова принялся делить ветки. Когда закончил с этой странной работой, накинулся на девчонок:

— Чего расселись? Собирайте цветы, траву. Только чтобы стебли длинные.

— Зачем? — удивилась Кхаату, однако, внятного ответа не получила.

— Сама скоро увидишь.

После того, как цветы и трава были собраны, Вонк принялся собирать их в пучки и привязывать к наконечникам веток, которые откладывал слева от себя. Когда тех стало больше, чем пальцев на трёх руках, Вонк смахнул пот со лба, поднялся на ноги, принялся раздавать нонки, что лежали справа, женщинам.

— Когда будете идти по Трясущейся Земле, — принялся наставлять старик, — прежде чем сделать шаг, проверьте нонкой, есть впереди твердь, или нет. Если есть, и нонка не проваливается — ступайте смело. Если нет — щупайте со всех сторон землю. Только после того, как нонка уткнётся во что-то твёрдое, делайте в то место шаг. Иначе Трясущаяся Земля заберёт к себе. И ещё: не стоять на месте! Ни в коем случае не останавливаться: засосёт!

— А как это так, — Кхаата действительно не могла понять, как совместить несовместимое, — и не стоять на месте, и не идти, если не нащупаешь твёрдой земли?

— А вот так! — Зло выдохнул Вонк. Ох как надоела ему грудастая девка. — Пока делаешь шаг, щупаешь землю. Показываю. — Вонк несколько раз ткнул нонкой перед собой. — Не в одну сторону, а и с боков тоже. Понятно? — Охотницы, молча, следили за руками старика. — Другие нонки, с пучками травы и цветов, буду ставить вдоль всей тропы. Они укажут путь обратно. — Старик обвёл всех тяжёлым взглядом. — Для того, если со мной что случится. Будете знать, какой дорогой возвращаться.

Неровный строй женщин дрогнул. Кхаату всхлипнула. Вонк в душе выругался.

Норк так и не дал согласия на то, чтобы Кхаата осталась. И старик понимал: где-то вождь прав. Кхаата — сильная. Одна на себе может пол туши Ани принести. Но именно от того Вонку и жаль её. Сгинет — племя многое потеряет. Старик с сожалением бросил взгляд на высокую грудь девушки: такая красота пропадёт без толку. Да что теперь делать?

— Отдохнули? В путь.

Год 2014-й, после Р. Х., Аргентина, Сан-Карлос-де-Барилоче

Георг Майер кивком головы предложил молодому человеку стул. Утонувший в глубоком, кожаном кресле, под толстым, ворсистым пледом старик, внимательно наблюдал за гостем, пока тот устраивался. Воспалённые, слезящиеся глаза хозяина дома оценивающе следили за неуверенными движениями журналиста.

Дом доктора Майера редко принимал гостей. На памяти хозяина особняка, это был седьмой случай. Или восьмой? Какая разница! — мысленно чертыхнулся старик, и тут, же приструнил самого себя. — Большая разница. Теряю память. Забываю, что происходит со мной. Становлюсь поленом. Скоро стану забывать, как зовут прислугу. Впрочем, — мысленно хмыкнул Майер, — что это я?

Журналист Курт Хельсман поставил на стол, на ребро диктофон, огляделся. У молодого человека сложилось полное ощущение, будто он случайно, по ошибке, попал не в Аргентину, а к своим дальним родственникам в Австрии. Такой же деревянный, из широких досок, пол, лакированный, как у дяди Вольфганга. Точно так же, почти за такой же металлической решёткой, в углу кабинета нашёл своё место камин. Дубовый, массивный, прямоугольный стол расположился в центре комнаты, точь-в-точь, как у дядюшки. И так же вкруг него разместились пять стульев: на шестом, в стороне от стола, сидел он, Хельсман. Даже кресло хозяин дома поставил как дядя Вольфганг, ближе к камину. Только у дяди оно более современное, модерновое. У хозяина же аргентинского особняка кресло оказалось огромное, кожаное, старинное, судя по всему, середины позапрошлого века. Именно тогда, в девятнадцатом столетии, подобного рода массивная мебель имела популярность в среде германской аристократии. Сегодня подобного рода раритеты на мебельных фабриках не изготавливают: не пользуются спросом, слишком много места занимают в квартире. Рядом с креслом, скорее всего специально, потому, как он абсолютно никак не гармонировал со столь древней мебелью, примостился стеклянный, современный, на металлических, тонких, гнутых ножках, журнальный столик, на котором, стопочкой лежали четырёх толстых тетради.

— Будто и не покидали Германию? — Прочитал мысли журналиста старик. — Мне захотелось сохранить кусочек Австрии в этом Богом забытом месте. — Майер вслед за молодым человеком, тоже окинул взглядом привычное помещение. — После смерти всё пойдёт с молотка. Только вряд ли кто-то захочет приобрести это старьё. Скорее всего, после покупки, снесут.

— Антиквариат сегодня в моде. — Хельсман попытался поддержать разговор.

— Только не мой. — Вяло отозвался хозяин особняка. — Вся эта рухлядь достойна помойки.

Теперь молодой человек позволил себе приглядеться внимательнее к человеку, который его пригласил.

Георг Майер оказался немощным, худым стариком, именно таким, каким Курт себе его и представлял. А как оно могло быть иначе, когда перед ним полулежал в кресле бывший узник Аушвица, один из немногих, кто смог выжить в тех нечеловеческих условиях, и кто дожил до столь далёких от той войны времён. Хельсман непроизвольно перевёл взгляд на руки старика. Тонкие, жилистые, покрытые пергаментной кожей, под которой явно просматривалась синева вен, они лежали на коленях, поверх пледа, и мелко тряслись, будто постоянно что-то искали и не могли найти. Взгляд журналиста поднялся выше. Плотная, фланелевая рубашка, застёгнутая под самое горло, скрывала измождённое тело. Выше воротничка торчала тонкая, морщинистая, в пупырышках, как у общипанного петуха, шея, с острым кадыком, которая держала маленькую, полностью лысую головку, со впалыми щеками, широким, морщинистым лбом, острым носом и глубоко проваленными глазницами, в коих прятался цепкий, оценивающий взгляд.

— Не будем терять время. — Голос у хозяина дома оказался, на удивление, высоким, тонким, хрипловатым и властным. Обычно старики, с которыми встречался ранее журналист, говорили мягко, сердечно, вкрадчиво, как бы оценивая каждое слово, будто опасаясь, что именно оно, это произнесённое слово, станет последним в их жизни. Майер говорил иначе: резко, отрывисто, грубовато. Словно не предполагал, а точно знал, что это его последние слова, за которыми наступит вечное молчание. — Я вас пригласи с одной целью. Рассказать о том, о чём молчал все эти годы.

— А точнее?

— О моей работе в нацистской Германии.

Хельсман поднёс широкую ладонь ко лбу, потёр его, почесал в районе правого виска. После чего развёл руками:

— Простите, господин Майер, думаю, вы ошиблись, приглашая меня к себе. Вам нужен другой журналист. Меня не интересует гитлеровская Германия, впрочем, как и вся история в целом. Я специализируюсь на медицине, и менять профиль не собираюсь. Скорее всего, вас неправильно информировали…

— Меня правильно информировали. — На тонких губах старика проявилась, и тут же погасла усмешка. — Вы занимаетесь вопросами генетики. Вы именно тот человек, кто мне нужен. Начнём разговор несколько необычно. Что вам известно о Йозефе Менгеле?

— За исключением того, что это был врач в том самом лагере, в котором сидели вы, больше ничего. Собственно, я и о нём-то узнал, только после получения вашего приглашения. Решил собрать о вас информацию, вот тогда-то случайно и всплыло имя Менгеле. В интернете.

— В интернете… — Старик во второй раз хмыкнул, поправил плед на коленях. — Мы стали никому не интересны. Наши имена случайно всплывают в интернете. Вот и весь результат процветания тысячелетнего рейха… — Хозяин дома как бы разговаривал сам с собой, забыв о госте. А тот быстро бросил взгляд на часы на руке: он рассчитывал закончить беседу к трём, чтобы успеть на самолёт: на вечер того же дня он договорился о встрече в Нью-Йорке со своим бывшим однокашником, почему бы не воспользоваться возможностью, тем более, что перелёт из Европы в Америку оплатила принимающая сторона. А Майер, тем временем продолжал бормотать. — Случайно всплываем… Прям, как субмарины. Впрочем, те чаще тонули. — Послышался хриплый смешок. — Как мы сейчас. А, собственно, что ещё можно ожидать от этого мира, когда у янки президентами становятся то киношуты, то негры, а большевистская Россия, вдруг, неожиданно, исчезает за несколько дней.

Хельсман специально кашлянул пару раз, тем самым, привлекая к себе внимание.

— Простите. — Трясущиеся руки снова принялись поправлять плед. — Перейдём к делу. Из ваших слов я понял, о деятельности Менгеле вам ничего не известно. А напрасно, молодой человек. Потому, как этот человек имеет самое прямое отношение к кругу ваших интересов. Точнее, к той информации, которая вас интересует. Дело в том, что Менгеле в Аушвице курировал исследовательскую работу по генетике. Вот, наконец-то в ваших глазах появился интерес. Хотя, странно. О том, что Менгеле занимался генетикой, знали многие. А вы, молодое поколение, работающее в том же направлении, об этом не имеете никакого представления. Куда катится образование… Никакой базовости, укоренённости. Всё классическое — под гильотину. Оставляем только инновации.

— Вы сказали, Менгеле занимался генетикой. В чём это выражалось?

— В те годы, конец тридцатых — начало сороковых, в каждом концентрационном лагере проводились медицинские эксперименты.

— Это мне известно. Опыты над людьми. Бесчеловечные эксперименты.

Курту показалось, будто на морщинистом лице старика проявилась лёгкая усмешка. Но, вполне возможно, это ему только показалось, потому, как старик продолжил свой монолог так, будто реплики журналиста не было вовсе.

— Исследовательского подопытного материала имелось в избытке, а потому, более комфортабельной обстановки для изучения некоторых проблем трудно себе представить. В Аушвице Менгеле занимался, в основном, генетикой. Карл Вернер в Бухенвальде проводил опыты по изучению гормонов. Эксперименты с гипотермией проводились как у нас, в Аушвице, так и в Дахау, Зигмундом Рашером. Изучение проблем стерилизации проводились в Равенсбрюке, под руководством Карла Клауберга. И так далее. Кстати, я проходил и по гипотермии, и по генетике. Точнее, по совмещению одного со вторым. А так же, по восстановлению клеток.

— Над вами проводились эксперименты?

Тяжёлый, мутный взгляд хозяина дома медленно поднялся, вцепился в глаза гостя.

— Как думаете, почему нигде, ни в интернете, ни в печатных изданиях, не проскальзывает информация о дальнейших результатах деятельности Менгеле, как учёного? Думаете, потому, что он был нацист? — взгляд старика не отпускал журналиста ни на миг. — Ошибаетесь. Членство в партии не причём. Вильгельм Байгльбёк тоже был нацистом, из «чернорубашечников». Однако, отсидев полученный срок, вернулся к медицинской практике. А в честь его преждевременно отдавшего Богу душу, точнее, отравившегося друга, эсесовца Ганса Эппингера, даже была учреждена медицинская премия за выдающийся вклад в исследования печени. И только о результатах дальнейшей работы Менгеле молчат. И до, и после его смерти. А причина молчания заключается в одном. Сказать нечего. — Старик, кряхтя, поёрзал в кресле. — Все выдающиеся медики, которых задействовал Третий рейх в любого рода экспериментах, все остались в живых. Кто в Германии, кто эмигрировал в Америку, неважно в какую: Северную, или Южную. Но о каждом из них есть детальная информация: как о них самих, так и об их дальнейшей деятельности. И только о Менгеле, как об учёном, практически полное молчание. Нет, как о нацистском преступнике, о нём много писали. Но вот, как о человеке науки….

— Хотите сказать, плохой был учёный?

— Учёный? — Из груди старика вырвался хриплый смех. — Менгеле и медиком то был посредственным, а как учёный вообще полная бездарность. Постоянно приходилось подталкивать, направлять. Никакой инициативы. Ноль!

— Постойте…. — Молодой человек почувствовал неприятную сухость во рту. Не может быть…

Тем временем прищуренный взгляд старика внимательно следил за гостем: мол, ну, что остановился на полпути? Продолжай, выдвигай версию. И Хельсман мысленно продолжил логическую цепочку. Какие странные слова прозвучали из уст узника Аушвица. «Исследовательский подопытный материал», «изучение некоторых проблем»… Неужели…

— Неужели, то, что написано о вас — ложь? Вы…. Вы помогали Менгеле? — Не сказал, выдохнул журналист.

На тонких губах Майера вторично мелькнуло некое подобие то ли улыбки, то ли усмешки.

— Не угадали. Я, молодой человек, действительно был заключённым в лагере Аушвиц. И о том имеется соответствующие документы. Но, не в документах дело. Я на самом деле два года отбыл в лагере, в качестве заключённого. Только, в отличие от других, я был единственным добровольцем. Да, да, не удивляйтесь. Я сам, по собственному желанию, стал заключённым номер 160807. А Менгеле…. — Пальцы на миг перестали трястись. Но только на миг. — Это не я, а старина Йозеф являлся моим помощником. Бездарным и недалёким. Потому-то и кончил жизнь так бесславно, постоянно шантажируя и выклянчивая деньги.

Хельсман дал себе минуту, чтобы прийти в себя.

— Но зачем? Для чего?

— Для чего? Да потому что я — гений!

Год 11568 до Р. Х., третий спутник от Светила, Эя, координаты местности 014 — 277 (сегодня — планета Земля, север Зейского района Амурской области, Россия)

Орайя с трудом плелась вслед за Кхаатой. Вязкая жижа под ногами противно обволакивала ноги, засасывала, и действительно, как и предупреждал Вонк, пыталась стянуть с ног нири. А потому, приходилось идти следующим образом. Сначала в левой руке держать нонку, для того, чтобы правой схватить край нири и изо всех сил тянуть ногу из жижи. После перехватывать нонку в правую руку, и вытягивать из засасывающей, вонючей, покрытой скользкой травой, под которой скрывалась Трясущаяся Земля, жидкости левую ногу. При этом следовало, одновременно, выставлять перед собой нонку, нащупывать скрывающуюся под водой более — менее, твёрдую поверхность.

Устали все. И прошли, вроде, много, но конца пути всё не было не видно.

Вонк шёл первым, тщательно исследуя болото нонкой, при этом, не забывая выставлять «маяки», которые тащил вслед за ним Ношу. Трижды старик останавливался на несколько секунд, осматривался, после чего продолжал движение. Все девушки, в том числе и Орайя, были уверены в том, что старый охотник знает, куда их ведёт, один Ношу с сомнением хмуро поглядывал на родственника. Он знал своего деда лучше всех в племени. Он его не просто знал, он его научился понимать. Именно дед придумал жесты рук, с помощью которых они общались промеж собой. Именно дед терпеливо искал вместе с ним способы, как жить в немом, обеззвученном мире. Именно дед всегда оказывался рядом, если мальчишке грозила опасность. А Ношу, сам не зная причины, однако всегда ощущал присутствие старика, даже если того не видел. И то было самое удивительное. Мальчишка безошибочно определял, когда старик вернётся с рыбалки, или со сбора ягод, или приведёт стаю охотников с Трясущейся Земли. В эти минуты он, словно преданный пёс, всегда выходил на развилку тропинок, вставал лицом в нужном направлении. Ждал. И спустя короткое время именно в том направлении появлялся дед. Как так получалось, никто не знал, а потому некоторые, наиболее мнительные соплеменники даже побаивались Ношу.

— Гм-гм-гм-да. — Взволнованно промычал внук, когда старик «споткнулся» в четвёртый раз. В глазах юноши читался неподдельный испуг. Дед прочитал его. Облизал шершавым языком сухие, солёные губы.

— Тропа изменилась. — Тихо, шёпотом, пояснил охотник глухому внуку, будто тот мог услышать его. — Не те кочки у нас на пути. И островок куда-то пропал. Будто его Охту языком слизал.

Вонк знал болото, как свою собственную ладонь: всегда провожал и встречал охотников в Трясущейся Земле. На всякий случай. Сам себе придумал такое задание, и никто с ним по этому поводу никогда не спорил. Помочь донести дичь Вонк, конечно, был уже не в состоянии, зато с его помощью и без того уставшим охотникам не было нужды «вспоминать» тропу. И вот узор на ладони вдруг изменился.

— Может, Боги Трясущейся Земли желают, чтобы мы вернулись? — Продолжал разговаривать с Ношу дед. — Может, и так… — Задумчиво сам себе ответил старик. — Только возвращаться нельзя. — И продолжил движение, проверяя тропу нонкой, и теперь уже обращаясь к ней, к невидимой тропке. — Это куда же ты теперь ведёшь, а? Не к камню, точно. А куда? Боги желают поиграть? Это хорошо. Когда Боги хотят пошалить, они радуются. А весёлые Боги не страшны. Весёлые Боги не опасны.

За спиной послышался крик. Вонк резко оглянулся: Орайя! С облегчением перевёл дух.

Кричала Кхаата. Девушка, устав от длительного перехода, потеряла ощущение остроты страха перед неизвестностью, стала реже проверять нонкой тропу, доверилась ведущим, в результате чего, провалилась по пояс в болотную ряску.

Орайя кинулась, было, к ней, но её тут, же остановил крик старика:

— Назад! Все к той кочке! — Вонк ткнул нонкой в сторону росшего среди болота куста. — Орайя, проследи за Ношу! И не останавливаться! Чтобы не случилось, не останавливаться!

С последними словами Вонк кинулся в сторону от тропы, упал на живот и как мог быстро пополз к Кхаате, опираясь о нонку, которую выставлял перед собой.

Девушка, барахтаясь в вонючей жиже, орала не своим голосом. Пока Вонк полз, тело Кхааты успело погрузиться по грудь, от чего вопли ужаса, вылетающие из сорванного горла перепуганной на смерть девицы, превратились в хрип и сипение.

Орайя быстро обернулась, горло сдавило от ужаса: тело подруги провалилось в страшную неизвестность по самую шею. Руки Кхааты судорожно метались над головой. Рот искривился, из него вылетало тяжелёе дыхание, вперемешку с хриплыми стонами.

— Орайя! — Донёсся до сознания девушки голос Вонка. — Не смотреть! Не стоять! Иди!

Дочь вождя сама не поняла, как сделала шаг вперёд.

— Нонка! — Продолжал орать Вонк. — Нонка!

Дочь Норка машинально сунула в воду палку, нащупала твердь, поставила на неё ногу.

Сам Вонк, тем временем, подобрался к Кхаате настолько, что смог протянуть ей свою ветку.

— Держи!

Девушка с силой вцепилась в нонку, в своё последнее спасение. Старик, хрипя, изо всех сил потянул ветку на себя.

Орайя снова оглянулась, замерла: нонка вырвалась из рук старика. Кхаата заверещала тонким, пронзительным, взрывающим мозг, голосом.

Больше Орайя ничего не помнила. Сознание, то ли от перенапряжения, то ли от переутомления, покинуло её.

Год 11568 до Р. Х.,межпланетная трасса Отта — Эя (сегодня, Марс — Земля), Триста Седьмая экспедиция, транспортное судно «Элта»

— Итак, разрешите вернуться к недавнему разговору. Насколько я понял, вы не сторонник заселения Эи?

Новый знакомый Ола, инженер-навигатор Тег, улыбнулся уголками рта, после чего лёгким движением руки, поправил на плече тунику. На этот раз он не стал надевать костюм члена экспедиции, оделся просто, как и этнобиолог, в тунику. Только, в отличие от Ола, по краю его одеяния высвечивалась полоса не пурпурного цвета, знак учёного Совета, а серебряного, отличительный знак техников Отты.

— Почему вы сделали такой вывод? — Взгляд Тега излучал любопытство.

— Ваша фраза о том, будто Эя — странное место…

На этот раз навигатор рассмеялся в голос.

— Делаете широкомасштабные выводы из небольшой по смыслу фразы. Как раз, наоборот, я сторонник освоения Эи, в контексте Большого Космоса. Только считаю, прежде, чем осваивать Третий спутник, следует внимательнейшим образом изучить как его, так и всю нашу Систему Атра в целом.

— А разве мы не этим занимаемся вот уже как несколько тысячелетий?

— К сожалению, только поверхностно.

— Поверхностно? — Удивился этнобиолог. — Мы высадили десанты на все спутники Атры, исследовали их поверхность, максимально приблизились к самому Светилу, и вы говорите поверхностно?

— Именно! — С лица Тега исчезла и тень улыбки. — Мы изучаем состав почвы, атмосферы, проблемы гравитации, как в случае с Эей, атмосферное давление. Но, совсем не обращаем внимания, а подчас даже скрываем некоторые детали, выходящие из общего контекста.

— Например?

— Время есть?

Чего — чего, а вот времени у Ола имелось в избытке.

Тег указал рукой в сторону прозрачной кабины лифта:

— Предлагаю пройти в отсек психологического настроя.

Лифт доставил мужчин на третий уровень. Отсек психологического настроя (точнее, как было указано в официальной документации, психологической разгрузки) представлял собой специально созданное помещение, в котором каждый член экипажа или гость корабля мог воссоздать, на короткий час, любую обстановку, в которой ему было бы комфортно отдохнуть и набраться внутренних, эмоциональных сил.

Тег, с помощью инфоЦентра, смоделировал мини-копию водопада Сенна, самого знаменитого водопада на Отте. Этнобиолог удовлетворённо качнул головой: приятно увидеть внутри космического корабля, который несётся в чёрной пустоте к некоей далёкой цели, кусочек родной планеты. Док скинул с ног сандалии, босиком, по мокрому песку прошлёпал к воде, вошёл по щиколотку, постоял, глядя, в искусственный бесконечный горизонт, перевёл взгляд на скалы, на спадающий с вершины водяной поток, брызги которого долетали и до них (инженер, при моделировании учёл и ветер), после чего вскочил на один из камней, торчавших из воды, присел на корточки, зачерпнул ладошками воду, сделал пару глотков. Странно: возле камня вода оказалась холодной, до ломоты в зубах. Родники! — С восхищением догадался Ол. — Он даже родники смоделировал.

— Ваш дом в горах?

— Судите по картинке? — Навигатор тоже принялся снимать сандалии. — Нет, я житель мегаполиса. Просто люблю этот кусочек нашей маленькой Отты. Часто там бывал.

— Спорт?

— Страсть. В горах я проживал в прошлой жизни.

— Проходили тетуляцию?

— А вы нет?

— Отказался. Мне интересна жизнь как таковая. Сегодня. Сейчас. Мне неинтересно, кем я был в прошлом, до данного рождения.

— Предположим, полностью, на сто процентов, узнать, кто, когда и кем был в прошлой жизни, наука, пока, сделать не в состоянии. Научились определять только один цикл.

— Да и то с маловероятной точностью. — Парировал Ол. — Это вторая причина, почему не вижу смысла в прохождении тетуляции. Считаю, знание личного, индивидуального, которое было когда-то, в другой физической оболочке, только вредит настоящему. Рано или поздно, в большинстве случаев так оно и происходит, человек, прошедший тетуляцию, вместо того, чтобы жить полноценной жизнью сегодня, начинает копаться в себе и только тем и заниматься, что заботиться о том, как бы «подчистить» себя, подкорректировать, вместо того, чтобы совершенствоваться. А потому, мне, лично, достаточно знать, что я, как духовная составляющая, бессмертен. И что после умирания внешней физической оболочки, моё «я» будет продолжать жить. Всё остальное неинтересно. Тем более, что мы в состоянии увидеть только одну прошлую жизнь. И никто не знает, какими мы были до неё. И уж тем более, никто не знает, кем станем в будущем.

Инженер не смог сдержать усмешку.

— Вы с таким искренним негативом относитесь к «сканированию памяти», что мне показалось, будто вы идеальное создание.

— А если так? — Этнобиолог хитро прищурился. — Вы бы тогда меня избегали?

Тег искренним смехом поддержал веселое настроение собеседника, однако, тут же перешёл на серьёзный тон.

— Идеальных людей нет. И никогда не было.

— Вы не добавили «и не будет». — Заметил Ол.

— Я в этом не уверен. — Парировал инженер. — Наше сообщество стремится к тому, чтобы стать идеальным. А без идеальных людей не может состояться идеальное общество. Аксиома.

— Вы один из членов Храма Атры. — догадался Ол.

— Да.

— И, конечно, на Эю полетели по их поручению?

Инженер тряхнул густыми, кучерявыми волосами.

— Меня, как и вас, направил Совет Избранных. Хотя, не стану отрицать, при содействии Храма.

— И с какой, если не секрет, миссией?

— Для вас секретов нет.

Тег присел на соседний камень, опустил обнажённые ноги в воду. И, без каких-либо предисловий, произнёс:

— Начну с того, как я пришёл в Храм. Вы правильно заметили, мы изучаем нашу Систему несколько десятков тысяч лет. Высадили автоматические станции на всех планетах Системы. Предприняли попытку выйти в Великое Пространство. Пятый спутник Системы, Стору, освоили одним из первых. С ним проблем не было. Безжизненная планета, в хорошем состоянии. Единственное место, где можно добывать арьхальк, столь необходимый для космической техники. Теперь работаем над третьей планетой в Поясе Жизни. Приступили к изучению шестого и седьмого спутников — гигантов Системы. Вроде, всё идёт, как запланировано. И, тем не менее, меня и моих товарищей долгое время не покидало ощущение, будто мы делаем что-то не так. Будто вся наша Система — ловушка, в которой нас не трогают только до тех пор, пока мы в ней просто живём. Пока просто её осваиваем. Но, как только мы начинаем вносить в неё свои изменения, коррективы…..

— Договаривайте.

Тег согнул ноги в коленях, прижав их к телу.

— Совсем недавно я, не кто-то, или с чужих слов, я, сам, лично, убедился в том, что не всё так просто в нашей Системе. Всё, что происходит в ней, находится под постоянным и неусыпным контролем. Не знаю, насколько масштабен данный контроль. Но то, что он имеет место — факт. Понимаете, о чём я говорю? Причём, контроль имеет начало не на Отте, а извне.

Ол заглянул в глаза собеседника, замер от удивления. В них горели звёзды!

— Всё началось с Двести Девяносто Девятой экспедиции. — Тег моргнул, звёзды пропали. — После нашей неудачной попытки выйти за границы Системы в Великое Пространство.

Год 11568 до Р. Х., третий спутник от Светила, Эя, координаты местности 014 — 277 (сегодня — планета Земля, север Зейского района Амурской области, Россия)

Орайя пришла в себя от боли: кто-то безжалостно хлестал её по щекам. Сознание встрепенулось, вырвалось из небытия.

— Хватит! Перестань! — Девочка подняла руку, чтобы закрыться от ударов, но та тут, же безвольно, сломанной веткой, упала на землю.

— Адма-м-м-ма.. — Ношу оставил подругу в покое, бессильно упал рядом на траву. Лёгкие юноши тяжело, с хрипом втягивали в себя воздух.

— Кхаата… — Только и смогла выдавить из себя Орайя.

— Жива. — Донёсся откуда-то сбоку усталый девичий голос. — Вонк вытащил. Едва его самого не утопила, чтоб её Охту сожрал… Бестолочь! А с тобой что случилось? — В девчоночьем голосе явно слышались злость и зависть. — Ношу тебя на себе всю дорогу тащил. Что, ножки отказали?

Орая с трудом приподнялась, села. Тело ныло, будто по нему прошлось стадо Охту. Голова раскалывалась, словно её набили нагретым на солнце песком. Взгляд опустился ниже пояса: как ни странно, нири остались на ногах. Ношу постарался, догадалась Орайя.

Бог Солнца уходил спать. Чёрная ночь ещё не опустилась на землю, но вот-вот готовилась обрушиться на охотников. Орайя огляделась. Вокруг, вповалку, лежали подруги. Все грязные, уставшие.

Ношу лежал рядом, на спине, прикрыв глаза рукой.

— Давно мы здесь? — не отвечая на вопрос, спросила Орайя.

— Да только пришли. — С другого боку, вяло отозвалась Адна, девочка с самыми длинными и самыми густыми, чёрными волосами во всём племени.

— А где Вонк? — встрепенулась дочь вождя.

— Пошёл искать тропу. — Адна, дочь Лека, мотнула головой в глубину леса, от чего грязные волосы рассыпались по плечам. Неуверенно как-то мотнула, нервно.

— Что-то не так?

— Вонк сказал, здесь всё изменилось. И в Трясущейся Земле, и в Лесу. Правда, что изменилось, я не поняла. Говорит, тропы поменяли русло, и там, — девушка из рода Лека указала в сторону болота, — и здесь. Потому мы так долго и плутали. Вышли, вроде бы, в том месте, где Вонк обычно встречал охотников. Только, дед говорит, место изменилось. Деревья есть, метки на них есть, а тропы нет. Пропала тропа.

— Куда пропала?

— Откуда я знаю? — Адна, сотрясаясь от дрожи, прижала колени к подбородку, обхватила ноги руками. — Зато можно спокойно спать: змеи пропали. Вонк говорит, раньше их было много, шагу ступить нельзя, чтобы не наткнуться на змею. А сейчас ни одной не встретили. Птицы молчат. Зверя не слышно. Вонк встревожен.

Орайя прислушалась: действительно, в лесу стояла странная, гнетущая, тревожно-знакомая тишина, точь-в-точь как у них в стойбище в последнее время. Тревога поселилась в сердце девушки. Несмотря на жару, по телу тоже прошла дрожь, кожа покрылась мурашками. Тишина подсказывала: страхи Адны обоснованны.

Год 2014-й, после Р. Х., Аргентина, Сан-Карлос-де-Барилоче

— Мне девяносто шесть. Я — инвалид. Отказали ноги. — Из старческой груди вырвался хриплый, надсадный кашель. — Наверное, Бог, таким образом, решил наказать меня: не забирать у жизни сразу, целиком, а отнимать по частям. Странное чувство юмора у него. Но, суть не в том. Ещё когда я учился в университете, меня заинтересовали проблемы восстановления организма, его стрессоустойчивость, влияние на организм окружающей среды. Последствия данного влияния. Конечно, можно было все эксперименты проводить на подопытных кроликах, но дало бы это быстрый, положительный результат? Вряд ли. Время, время бич медицины. Пока ставим опыты на животных и мелких грызунах, теряем главное — время. А тут такая удача: концентрационные лагеря. Масса исследовательского материала. Я не мог отказаться от такого случая. Мало того. Решил лично принять участие в эксперименте. Потому, как одно дело изучать состояние подопытного объекта со стороны, и совсем иное — чувствовать часть переживаемых им состояний на себе. Именно для этого я и стал заключенным номер 160807. Я ничем не отличался от остальных, потому до сих пор обо мне и говорят, как о «качественном» заключённом, то есть, как о заключённом, на которого не упало ни единого пятнышка сомнений. Я жил в бараке, вместе со всеми. Жрал то дерьмо, которое нам давали. Работал там, куда меня посылали. Если нарушал режим — получал палками наравне с остальными. Мне не было никаких поблажек. За исключением одной: я мог заниматься любимым делом в лаборатории четыре дня в неделю. Работать с Менгеле было сущим наказанием. Повторюсь, он был недалёким человеком. Даже докторскую диссертацию защитил по теме: «Расовые различия структуры нижней челюсти». Полный бред. Причём, тогда, в узких научных кругах, данный так называемый труд оценили точно так же, но при Гитлере было модно выставлять на исследование различные части тела, как чисто арийский продукт, потому Менгеле и присвоили степень доктора. Меня же карьера не волновала. Меня интересовал только результат. Кстати, заняться близнецами приказал ему я. На тот момент, мною вплотную завладела генетика. Через полгода пребывания в Аушвице в качестве заключённого, первая ступень эксперимента была пройдена. После наблюдения за другими заключёнными, и, особенно, за своим собственным организмом, я пришёл к выводу: каждый человек, точнее, организм каждого человека способен к самовосстановлению. Также я обратил внимание на то, что, будучи, находясь в жёстких, тяжёлых условиях выживания, организм начинает не только самостоятельно восстанавливаться, но и активно бороться с некоторыми видами заболеваний. К примеру, я, как многие заключённые, практически, не болел лёгочными и простудными заболеваниями. При этом, ради чистоты эксперимента, рискуя заболеть и умереть, не принимал никаких препаратов. Мне, со временем, стало хватать той пайки баланды, которой нас кормили. Я не ходил в туалет по несколько дней: в том не было необходимости. Вся пища полностью усваивалась организмом. Скажу больше: переизбыток питания привёл бы к катастрофическим последствиям.

Старик говорил с закрытыми глазами, будто пошагово вспоминал своё прошлое. Хельсман посмотрел на диктофон: красная кнопка горела, запись шла.

— Я ведь специально так подробно рассказываю вам о тех днях. Потому, как это напрямую связано с тем, ради чего я вас пригласил. Моё тело, как и тела многих заключённых, настолько адаптировалось, привыкло к холодным температурам, что когда переехал в Аргентину, в сорок пятом, мне, по началу, было дискомфортно: никак не мог привыкнуть к жаре. Не хватало холодного воздуха Аушвица. Так вот, возвращаюсь к цели разговора. В бараке, рядом со мной, обитала пара близнецов. Славяне, кажется, чехи. Именно с них и началась моя заинтересованность генетикой. Близнецы как бы составляли раздвоенное целое. Очень любопытная картина. Они дополняли друг друга. Чувствовали друг друга. Они были монозиготные близнецы, иначе говоря, образованные из одной зиготы (яйцеклетки), оплодотворенные одним сперматозоидом. В соответствии с этим, они обладали одинаковыми генотипами. Впрочем, в том не было ничего странного: монозиготные идентичные близнецы всегда одного пола и обладают портретным сходством. Первоначально я пришёл к неправильному выводу, будто их поведение есть элемент привычки от совместного длительного проживания. Однако я был бы плохим учёным, если бы отказался от эксперимента. Я приказал Менгеле найти и подселить к нам ещё одну пару близнецов. Немцев, чтобы с ними было удобнее общаться. И скажу вам, те полгода, что мы провели вместе, не прошли даром. С этого начались мои научные изыскания в области генетики. Я пришёл к выводу, что в близнецах всё решают гены. Пара немцев оказалась «зеркальными» близнецами. Один из них левша, другой правша. Как выяснилось, левшой в их семье был отец. Соответственно мать — правшой. Вот тогда-то мне и пришла в голову мысль: а что если вмешаться в генный процесс? Так сказать, нарушить его. По моему распоряжению в Аушвиц доставили целую партию разновозрастных и разнополых близнецов. Вот когда мне пригодился опыт мясника Менгеле: как ни странно, в данном деле он оказался наилучшим помощником. — Хельсману показалось, будто он услышал смешок. А может то двери скрипнули от сквозняка? — Господи, что он только не выдумывал… Впрыскивал в глаза химикаты. Пересаживал конечности, в том числе, и половые органы у мальчиков. Пересаживал яички. Спаривал пару близнецов мужчин с парой близнецов женщин. Кстати, это был самый любопытный эксперимент. Близнецы спаривались до тех пор, пока мы не убедились в том, что обе женщины забеременели. Через год мы имели возможность идентифицировать младенцев. На тот момент я был убеждён, что у близнецов родятся близнецы. Оказалось — нет. Родились обыкновенные дети. Хорошо, что мальчики. Мы провели их полную идентификацию, начиная с отпечатков пальцев, заканчивая внутренними органами.

Хельсман, и так до того с трудом слушавший Майера, на этот раз не смог скрыть эмоций:

— Вы убили младенцев?

— Естественно. — На лице старика промелькнуло удивление. — Мы же проводили научный эксперимент. — Острый взгляд Майера полоснул по лицу журналиста. — Подчеркну, научный! Мне странна ваша реакция. Вам, как журналисту, работающему в сфере медицинской информации, должно быть известно о том, что в медицине, особенно, в генетике, далеко не все опыты проводятся на мышах и крысах.

— Не судите обо всех по себе.

— А вы считаете не так? В таком случае, ответьте на вопрос: почему результаты большинства экспериментов с генномодифицированной продукцией засекречены? Почему корпорации, связанные с подобного рода научными исследованиями, не опубликовывают официальные результаты тестирования данных продуктов на людях?

— Потому, что пока рано делать какие-либо выводы: первые результаты по влиянию ГМО на организм человека проявится только через пятьдесят лет.

— Вы уверены? — В глазах собеседника промелькнула издевка. — Кто вам внушил подобный бред? Те самые учёные, которые создали данный продукт? Так они назвали ещё минимальный срок. В подобных случаях говорят о столетиях, чтобы пострадавшая общественность не отыгралась на ближайших родственниках учёных и их заказчиков. Запомните, молодой человек, любое вмешательство в ген отражается не через пятьдесят лет, а уже на следующем поколении субъекта, принимающего генномодифицированный продукт. Иначе говоря, через девять месяцев. Яркий пример вмешательства в ген: Хиросима и Нагасаки. Там не понадобилось ждать пятьдесят лет. И какое появилось поле деятельности для генетиков. Мечта! — Старик в восхищении потёр руки. — Не сомневайтесь: и в данном случае тоже ведутся наблюдения, и изучается подопытный человеческий материал. Только вряд ли вам когда-нибудь покажут результаты данных исследований.

— Я видел результаты тестирований, после применения первых генетически модифицированных организмов в прикладной медицине! И они положительные.

— А не подскажите, с какого года начали применять данные препараты в прикладной медицине?

— С 1982-го года.

Майер развёл руками.

— Вот вам и ответ. Прошло тридцать лет. Появилось, второе поколение, рождённое от людей, использующих ГМО. Где результаты исследований потомства? Неужели вы думаете, будто никто в мире не отслеживает тех, кто пользовался ГМО, и, особенно, их детей? А теперь сопоставьте даты. ГМО официально начали использовать в медицине с 1982 года, а в 1981-ом, 5 июня официально объявили о….

Старик сделал паузу, внимательно, словно удав за кроликом, наблюдая за собеседником. Тот облизнул вмиг пересохшие губы.

— Ну, так о чём объявили 5 июня 1981 года?

— Центр по контролю и профилактике болезней США сообщил о 28 случаях саркома Капоши. Иначе говоря, СПИДа.

— Именно! Вот вам и подопытный материал. Причём, снова в изрядном количестве. Даже не нужно изобретать концентрационный лагерь. Ради сохранения жизни человек, какую только дрянь не начнёт глотать. Кстати, не напомните мне, какое второе название имеется у данного заболевания?

Журналист поморщился: то был самый неприятный вопрос за сегодняшнюю встречу. Он сразу понял, куда гнёт хозяин виллы, но и не ответить не мог.

— Болезнь четырёх «Г». Так как она была выявлена у гомосексуалистов, гемофиликов, лиц, употреблявших героин и выходцев с Гаити.

— Во как…. — Руки старика вновь прошлись по пледу, будто сглаживая с него складки. — Говорите, первые официальные результаты исследований появятся через пятьдесят лет? Почему, в таком случае, не дождавшись официальных данных, и в Штатах, и в Европе правительства встали на защиту легализации браков между гомосексуалистами, иначе говоря, потенциальными распространителями СПИДа спустя каких-то тридцать лет? Где логика? Казалось бы, нужно делать всё наоборот: изолировать от общества подобного рода материал ещё минимум на двадцать лет, для более полных исследований. А на практике выходит иначе.

— Мы научились тормозить данное заболевание.

— Чем? — Вопрос прозвучал, как выстрел. — Повторюсь, если с помощью генной инженерии, то первые результаты, как вы сами только что сказали, появятся к 2030 году. А браки разрешили сегодня. Вольно, или невольно, напрашивается вопрос: а, может, то было вовсе не совпадение, открытие СПИДа и официальное разрешение на использование ГМО в медицине? Может, это звенья одной цепи, в интересах некоторых медицинских корпораций? СПИД — хорошая страшилка. К тому же, действующая. Сколько он «выкосил» населения в тех странах, которые вели самостоятельную, независимую политику в Африке, Азии? В Европе. Тысячи? Сотни тысяч? Миллионы людей? А сколько регистрируется заболевших СПИДом в Штатах, в той стране, где болезнь была открыта? В стране — первоисточнике. Всего 50 тысяч человек в год! И заметьте, на протяжении последних десяти лет данная цифра не меняется. А, может, эти пятьдесят тысяч зарегистрированных — одни и те же люди, попавшие под действие вируса ещё тридцать лет назад, а болезнь, на самом деле, в Штатах не распространяется? В таком случае, получается, в США научились лечить СПИД. И в этом случае понятна причина легализации однополых браков. Но встаёт второй вопрос: а почему данный опыт не передаётся в другие страны? И зачем цивилизованное, демократическое сообщество, в лице той же самой Америки, настаивает на легализации однополых браков в тех европейских регионах, где СПИД процветает? А не затем ли, чтобы полностью уничтожить коренное население данных государств, как они некогда поступили с индейцами? Разве это не есть заретушированный геноцид? Кстати, здесь, сам собой, возникает и третий вопрос: а, может, опыты по лечению СПИДа проводились и до официального объявления заболевания? А официально о появлении болезни заявили только тогда, когда в лабораториях появились первые положительные результаты лечения заболевания? По крайней мере, мы у себя, в Аушвице, поступали именно так. — Теперь старик действительно рассмеялся, противно — хрипловато. — Нет, Гитлер был прав, когда чистил под гребёнку педерастов. Всё зло от них. Всё …

— Если вы меня пригласили только затем, чтобы высказать точку зрения по поводу геев, то я жалею о зря потраченном времени.

— Вы из них? — брови нациста в удивлении изогнулись.

— Нет. Но и не их противник.

— В таком случае, дослушайте до конца. Тем более, он близок. Я ведь в лагере занимался не только близнецами, но и педерастами. Не морщитесь. Терпеть не могу слово «геи». Какое-то сопливое, скользкое название. То ли дело, «педераст» — чётко, хлёстко, по сути. Так вот, то не была случайность, или простая заинтересованность. То, что педерастия — заболевание, я понял давно, потому, как педерастией страдали не только американцы, или, к примеру, итальяшки. Среди немцев, в том числе и СС, тоже хватало ценителей задних проходов. Правда, они тщательно скрывали свои склонности. Единственное, я не мог понять, на уровне чего произрастает данное заболевание? Я имею в виду, какой из двух аспектов, физиологический, или психологический играл главную роль? На ощупь пытался выяснить, заложено ли данное заболевание в генах, и передаётся из поколения в поколение, или тому имеются иные причины? Однако, в тех условиях, и при той аппаратуре, которая находилась в моём распоряжении, по данной проблеме, на физиологическом уровне, ничего выявить не удалось. Да и информации было маловато. Педерасты ведь ничем не отличаются от нормальных мужчин. Рождаются в нормальных семьях. Некоторые даже обзаводятся своими семьями. Словом, на физиологическом уровне получить положительного результата не получилось. После, уже здесь, в Аргентине, когда дважды пытался браться за данную проблему, я, наконец, понял, что потратил уйму времени на пустышку: педерастия никакого отношения к генетике не имеет. Да, это заболевание. Но, к сожалению, простой, обыкновенный гормональный, либо психологический сбой в организме. Проблема вполне излечимая и, в большинстве случаев, надуманная. А если быть более точным, высосанная из пальца. Чаще всего, зародыш педерастии находится в мозге и психике человека, а не в его гормонах. Для большинства педерастов достаточно несколько сеансов у психиатра, чтобы вылечиться, и стать нормальным мужиком. Иное дело: захотят ли они этого? Но, то не мой профиль. А вот разработки по инцесту, — рука старика похлопала по тетрадям, лежащим на журнальном столике, — моё. И они имели очень любопытный результат. Эти тетради вы заберёте с собой. Я их вам дарю. В них не только мои воспоминания о работе в Аушвице, а и анализ сорокалетнего труда, результаты некоторых опытов, связанных с инцестом. Прочитаете — всё поймёте сами. Я же расскажу предысторию того, с чего начались данные эксперименты. В бараке вместе со мной проживал один русский. Как его звали, уже не вспомню. Для вас пусть будет Иван. Крепкий был мужик. Не телом — духом. Именно после бесед с ним, я понял, почему мы проиграем войну. Да, да, я уже тогда, в лагере знал о том, что мы проиграем. Но, не будем отвлекаться. Мы с ним часто беседовали. Иван прекрасно владел немецким языком. Из дворян. Однако, остался жить в России, при Сталине. Так вот, именно он мне и подкинул мысль о кровосмешении. Точнее, об изменении генной структуры, о влиянии на неё инцеста.

Хельсман напрягся.

— Вижу, вас заинтересовали мои слова. — Майер качнул головой. — Тот человек, русский, учёным, в полном понимании данного слова, не был. Однако он имел некогда контакты с господином Рерихом… Незнакомо это имя? Господи, чему вас сегодня учат? Впрочем, на Рерихе останавливаться не стану: заинтересуетесь, сами о нём найдёте информацию. Так вот, тот русский Иван входил в состав так называемой азиатской экспедиции Рериха. Мы с ним, как-то, разговорились о том периоде его жизни… Не смотрите так на меня. В концлагере разговаривали не только о еде. У нас некоторые заключённые иностранные языки учили в бараке. Продолжу мысль: во время того разговора Иван натолкнул меня на мысль исследовать проблему кровосмешения. В своём рассказе он поведал о некоторых диких поселениях, с которыми встретился в Сибири, когда возвращался в Россию из той самой экспедиции Рериха. Данные поселения находились на удалении от цивилизации, пусть даже и такой примитивной, какая есть в России. А некоторые из них расселились по всей Сибири так далеко от любых центров, что не имели абсолютно никакого контакта с иными поселениями на протяжении столетий. Вот в этих то, скажем так, стойбищах, и процветал инцест. Иван поведал о том, как вымирали их семьи. Не от недостатка продуктов питания, с этим всё было в порядке. Они вымирали от заболеваний, которыми страдали потомки, рождённые в результате инцеста. Особенно результат кровосмешения отражался на внуках и правнуках переселенцев. Иммунная система четвёртого — пятого поколений, рождённых в результате кровосмешения, была, практически, нулевой. Что отражалось не только на физическом, но и на умственном состоянии детей. Можете себе представить поселение, населённое исключительно недоразвитыми, в умственном плане, дебилами? Эдакий, сумасшедший дом на воле. Вот именно с такими поселениями и столкнулся мой знакомый. Помню, после речь зашла о Древнем Египте. Иван неожиданно заговорил о том, будто фараоны Древнего Египта, да и не только они, в целях сохранения царской крови, женились на своих сёстрах. После чего добавил: чем и убивали себя. Признаться, я тогда с историей не очень хорошо был знаком. Потому и начал расспрашивать Ивана, что тот имел в виду, под словами «и не только они». Оказалось, речь шла о русской царской династии. Иван рассказал о некоторых фактах, которые мне до того были неизвестны. К примеру, о том, что отец и мать Николая Второго были против его брака на принцессе Дармштадской, потому, как та приходилась внучкой английской королеве, иначе говоря, была представителем династии, которая, в силу многовекового «сохранения царской крови», имела наследственную родовую болезнь. Как думаете, какую?

Журналист пожал плечами.

— Гемофилию, молодой человек. Именно её, ту самую гемофилию, о которой мы с вами только что говорили. Видите, как узок мир… Однако, Николай Второй не послушал мудрого совета. В результате, в их семье родился наследник с наследственной, «царской», неизлечимой, болезнью. Помню, Иван тогда сказал: может, оно и к лучшему, что царевича расстреляли… Всё одно умер бы в скором времени в мучениях. Но, суть не в том. После той беседы, меня будто током ударило: я шёл не тем путём. Инцест, вот что мне было необходимо! Передача «сломанной» информации на генном уровне. И мы с Менгеле занялись данной проблемой. Принялись скрещивать мать с сыном, отца с дочерью, братьев с сёстрами. Причём, все опыты должны были иметь один положительный результат: оплодотворение матки в результате инцеста. Всё, что мы делали, детально описано во второй тетради. Прочтите! Найдёте много любопытного.

— Это безнравственно! — Едва не вспылил Курт.

— Бросьте. — Вяло приподнял руку старик. — Нравственно… Безнравственно… Выдумки власть имущих. Потому, как так удобнее руководить обществом, загнав его в нравственные рамки. Придумывают законы, которые сами не выполняют, а всё обрамляют нравственностью. В Великобритании, в богатых семьях, ради сохранения капитала в семье, до сих пор процветают браки между двоюродными братьями и сёстрами. Нет, молодой человек, ни нравственности, ни безнравственности. Есть только и исключительно одно — рацио! Есть рациональное зерно — значит, данной проблемой следует заниматься. Зерна нет — нет и смысла тратить время, силы и средства. Кстати, следует заметить, опыты с инцестом не приветствовались в Германии. И не потому, что научное сообщество не интересовали проблемы кровосмешения. Просто боялись, что гестапо, в силу своей недальновидности, возьмёт и сопоставит эксперименты, связанные с кровосмешением, с личной трагедией фюрера, с историей его любви к племяннице, Гели Раубаль. Потому никто из учёных за опыты подобного рода и не брался.

— А вы взялись? — Хельсман не смог сдержать в голосе ехидства.

— Как видите. — Старик снова похлопал ладонью по рукописи. — Воспоминания и дневники — единственный документ, где описаны результаты тех экспериментов. В Аушвице мы по ним не вели никакой документации. Потому-то в процессе над Менгеле данные материалы и не всплыли. Но они все есть в рукописи. Я ведь весь подопытный материал успел вывезти из Аушвица сюда, в Аргентину. И продолжил опыты. Правда, без Менгеле.

— Постойте. — Молодой человек даже привстал со стула. — Вы понимаете, о чём говорите? Отдаёте отчёт своим словам?

— Конечно. — Тонкие, обескровленные губы хозяина дома вытянулись в кривой ухмылке так, что стали видны вставные зубы, странная белая полоска на серо-пепельном фоне измождённого годами лица. — И меня нисколько не смущает то, о чём я говорю. Всё, о чём я сейчас вам рассказываю — правда. Именно для того я вас к себе и пригласил, чтобы рассказать правду! Мне нечего скрывать. Я на пороге смерти. По вашим глазам, вижу, что вы обо мне думаете. Чудовище. Зверь. Поверьте, я не более зверь, нежели любой из ваших знакомых медиков. Просто у вас и у них нет той власти в руках, какая была у меня. А дай её им, вам, и вы превратитесь точно в такого же меня. Если не хуже. Сядьте и слушайте дальше. Так вот, сорок лет я изучал последствия инцеста. Едва мой подопытный материал достигал репродуктивного возраста, как я снова спаривал его с ближайшим, кровным родственником. В результате, к тысяче девятьсот девяносто пятому году, у меня, с помощью инцеста, было выведено пятое потомство подопытных особей. Результат потрясающий! — С последними словами у старика загорелись глаза, единственное, что ожило в его теле. — Все результаты в тетради номер четыре. В двух словах, могу сказать, у последнего поколения выведенного материала почти полностью отказала иммунная система. СПИД в чистом виде. И всё началось со встречи с русским заключённым. Я не считаю нашу встречу случайностью. По одной простой причине: в этом мире нет случайностей. Мой личный вывод. Весь мир соткан из закономерности. Единой, целостной и стройной. А такие вещи, как педерастия и инцест выбиваются из данной закономерности, потому и несут негатив. Так вот, тогда, в процессе общения с Иваном, мы проанализировали все исторические факты, которые были известны ему и мне, связанные с инцестом. И пришли к очень интересному выводу: как известно, инцест, во все времена, нёс негатив. Там где имело место кровосмешение, начиналось загнивание и умирание семьи, общины, государства. Там бродила смерть. Во все времена. Кроме одного! — Старик сделал паузу. — Кроме самого первого этапа развития человечества. Этапа его зарождения!

Год 11568 до Р. Х., межпланетная трасса Отта — Эя (сегодня, Марс — Земля), Триста Седьмая экспедиция, транспортное судно «Элта»

Ол встрепенулся.

— Вы были в составе экипажа «Дисты», которая не смогла выйти за границы Системы? Потрясающе!

— Ничего потрясающего. — Голос Тега звучал приглушённо — монотонно. — Нас не выпустили. Точнее, выпускали, но только не в том направлении, которое рассчитали мы.

— Я об этом слышу впервые.

— Естественно. — Инженер-навигатор, продолжая восседать на камне, слегка согнувшись, опёрся сильными, как у Ола, мускулистыми руками в бёдра ног. — Официальная версия звучала обыденно — банально: отказ навигационной системы. На самом деле, мы приняли самостоятельное решение об отказе выполнения задания. Вы первый, не из членов Храма и Совета, кому я рассказываю о том, что тогда произошло. Знаете почему? — Тег сделал паузу. Он хочет, чтобы я проникся его словами, — догадался Ол. — Потому, что именно я настоял перед Советом на том, чтобы послать вас, вмесите со мной, в составе Триста Седьмой. Вас же поставили в известность о том, что ваш руководитель будет лететь вместе с вами на «Элте»? Вот я и есть тот самый человек.

— Да. Но….. — Док от удивления едва не потерял дар речи. — Я думал, он будет этнобиологом, в крайнем случае, из медицинского персонала. Но, инженер — навигатор…

— Именно инженер. Я познакомился с вашим докладом. Вы нестандартно мыслите. У вас оригинальные подходы к решению задач. Мне нужен именно такой человек, как вы.

— Для чего?

— Об этом позже. Сейчас о том, чем будете заниматься на Эе. Ответ: тем же, чем занимались до вас другие этнобиологи. Исследовать племена, систему их развития, миграцию. Выявлять в их среде «пробников», которые, на интеллектуальном уровне, продвинулись чуть дальше соплеменников, для того, чтобы включать их в состав помощников. И…. — Тег заглянул в глаза учёного. — Самое главное, исследовать клонов с явно выраженными отклонениями. Я внимательно ознакомился с вашим докладом. И отметил одну любопытную деталь, на которую вы не обратили внимание. Точнее, вы о ней даже не догадывались. Но, с вашего позволения, об этом поговорим позднее, на Эе, когда материалы доктора Киза будут у нас в полном объёме. Итак, ваша задача, продолжать выяснять в условиях Третьего спутника, что, или, точнее, кто стал первопричиной эволюционного взрыва в среде «пробников»?

— Я лишь выдвинул гипотезу.

— Вы не просто выдвинули гипотезу. — Тег подставил лицо брызгам. — Вы, своим докладом, взбудоражили Совет, предоставили материал для крайне неприятных выводов. Вы ведь не только выдвинули гипотезу, обосновывая свои выводы на разнице в окрасе волос, в росте, в строении тела некоторых родившихся в племенах «клонов» детей. Вы пошли дальше: вы предприняли попытку установить, когда произошёл сбой, и по какой причине. А именно это и идёт нога в ногу со второй, неизвестной вам, теорией.

— И с чего посоветуете начать?

— В первую очередь меня интересует глухонемой «пробник».

— У вас есть по нему дополнительная информация?

— По нему? Нет. Но есть другие материалы, вплотную связанные с той проблемой, какую мы будем решать вместе. — Тег не смотрел на Ола, но тот, как, ни странно, чувствовал его пристальный взгляд. — К примеру, известно ли вам, что на Отте, за последний год, произошло пять случаев суицида? И у всех, совершивших данный обряд давным-давно забытого нами заболевания, в прошлых поколениях, тысячи лет назад, имели место быть предки — самоубийцы? А всё учащающиеся случаи клептомании? А случаи проявления, пока ещё, не ярко выраженной, но, тем не менее, агрессии, несдержанности, выплеска эмоций?

С последними словами навигатор вскинул на собеседника свои миндалевидные, цвета Западного моря, глаза.

— Вы никогда не задумывались над вопросом: а что если причина сбоя находится не на Отте, и не Эе, а в совершенно ином месте? А Отта и Эя только последствие неких событий, которые произошли, или происходят вне нашего мира?

Миллиард Семьсот Двадцать Первый год до Р. Х.

Их было пятнадцать. На тот момент. И все пятнадцать летели сквозь тьму, пустоту и холод. Четырнадцать родились в результате взрыва и теперь летели сквозь космический вакуум в разные Галактики разных Вселенных и без какой-либо определённой цели. Пятнадцатый родился благодаря Высшему Разуму и имел чётко заданный курс. И этот курс совпадал с одним из четырнадцати.

Эти двое летели к одной цели: к молодой Солнечной системе.

Первый, рождённый взрывом, был огромным, бесформенным куском оплавленной породы,

Мать Первого, седьмая планета в системе Констаты Альфа, долго накапливала в себе негативную энергию. Миллиарды лет переполнялась ею, изо всех сил сдерживая себя. Однако так продолжаться вечно не могло. И страшный миг настал. Светило, от которого мать — планета получала энергию, в какое-то мгновение не смогло сдержаться и выбросило в Космос огромный сгусток раскалённой плазмы в виде огненного языка. Именно этот сгусток мощной энергии обжёг Мать — планету, и стал той последней каплей, которая переполнила чашу терпения.

Если бы Мать — планета двигалась по орбите чуть быстрее, или чуть медленнее, она бы избежала встречи с энергией сгустка. Однако скорость движения Матери по орбите оставалась неизменной, что и привело к катастрофе.

Седьмой спутник вошёл в повышенное энергетическое поле светила как раз в тот момент, когда сгусток пересекал маршрут орбиты.

Мать — планета раскалилась моментально, в доли секунды.

Неслышимый, но видимый в Космосе взрыв потряс Вселенную. Ещё одно детище Великого Пространства прекратило существование.

Вселенная философски спокойно отнеслась к происшедшему. Нет ничего вечного. Всё имеет начало, всё имеет завершение. Одни планеты умирают. Другие зарождаются. И сама Вселенная тоже не вечна. И её место, когда-нибудь, займёт иная субстанция. Так зачем же оплакивать гибель маленькой, не сумевшей себя сохранить, планеты?

И Вселенная не оплакивала её. Наоборот, с интересом наблюдала за результатами взрыва.

Каждый взрыв несёт в себе массу неожиданностей. А потому, взрыв, наверное, самый непредсказуемый феномен в Мировом Пространстве. Даже направленный взрыв может принести его создателю неожиданные результаты. Элементы, детали, рождённые в результате взрыва, разлетаются в противоположные стороны, с огромной скоростью, подчиняясь только и единственно Всемирным законам физики. При этом уничтожая всё, на своём пути.

Именно по этой причине Вселенная и наблюдала за результатами взрыва, отслеживая, вычисляя траекторию каждого осколка, каждого фрагмента, который потенциально мог нанести рану, а то и принести смерть другим детям — объектам Великого Космического Пространства, на которых, в отличие от погибшей планеты, могла зарождаться, или уже процветать Жизнь, с таким трудом созданная Творцами. Именно по этой причине Вселенная и не пропустила рождение Его, грубого, рваного со всех сторон, куска оплавленной породы, остатка мёртвой планеты, судьба которого заключалась только в одном: получив кинетическую энергию взрыва, пронестись сквозь звёздную пустоту, чтобы, в конечном итоге, стать Убийцей Живого. Будто в отместку за смерть матери. И как бы заявляя тем самым Вселенной, что в Космосе нет мелочей.

Как показали расчёты, помешать движению рождённого взрывом обломка Вселенная ничем не могла: на Его пути к Цели не оказалось ни одного существенного объекта, который бы смог остановить убийцу. Попытки ликвидировать или сбить с курса Первого, как показали расчёты, могли привести только к ещё более катастрофическим последствиям, нежели от попадания в конечную Цель. В результате, пришлось отказаться от любых попыток встать на пути осколка. Это был минус. Однако имелся и плюс: фактор времени. Новые расчёты показали, у Вселенной есть шанс спасти часть Живого. Не всё, одну планету из Пояса Жизни, придётся потерять полностью, потому как именно она примет на себя весь удар убийцы. Вторая планета из Пояса Жизни, по расчётам Высшего Разума, останется целой, но пострадает настолько, что Жизнь на ней прекратится, по крайней мере, на адаптационный период. Впрочем, и тут имелся своеобразный плюс. Данная планета, ко времени прибытия в систему убийцы, станет настолько истощена тысячелетиями неправильной эксплуатации, что сама будет нуждаться в необходимом адаптационном периоде, для восстановления. А вот третью планету в Поясе Жизни той же самой системы, можно будет не только сохранить, но и усовершенствовать. Что и подтолкнуло Творцов к смелой идее….

В противовес детищу взрыва, Творцы послали к Солнечной системе Второй, искусственный объект. Детище Жизни. В отличие от Первого, он имел круглую, обтекаемую форму, которая позволяла во время транспортировки максимально наращивать скорость, которая не снижалась даже при попадании объекта в мелкие метеоритные дожди, находящиеся на пути. Второй не имел права терять скорость: он должен был прибыть в Солнечную систему одновременно с Первым. Только в этом случае, как рассчитал Высший Разум, будет достигнут положительный результат.

Год 11568 до Р. Х., межпланетная трасса Отта — Эя (сегодня, Марс — Земля), Триста Седьмая экспедиция, транспортное судно «Элта»

— Мы о многом не знаем. То закрытое заседание Совета Избранных, на котором вы выступали, мой друг, было не первым, и не последним тайным собранием Совета. Точно такое же заседание прошло и по Двести Девяносто Девятой экспедиции. И по многим другим проблемам.

Ол ушёл в защиту:

— Совет имеет право скрывать информацию, если та носит вредоносный характер. — Вспомнил док одну из статей Кодекса.

— А кто решает, какая информация несёт вред, а какая пользу? — Парировал Тег. — Тот же самый Совет? Вам не кажется это странным?

— В вас говорит Храм Атры. Не можете простить Совету, что он лишил вас большинства голосов.

— Во мне говорит логика человека, который был в составе Двести Девяносто Девятой, и который, после, с большим удивлением узнал, как вся информация о том, что с нами произошло, искажена до неузнаваемости. Кстати, мне стоило больших усилий попасть в Триста Седьмую экспедицию. После провала, Совет более никого и никогда из состава Двести Девяносто Девятой не отправлял в Космос. Ни в Дальний, ни в Ближний. Только мне удалось вырваться, и то, лишь благодаря Храму и моему докладу, зачитанному, кстати, точно так же, на закрытом заседании.

— Но какое отношение имеет Двести Девяносто Девятая к моей гипотезе?

— Хотите, верьте, хотите, нет, самое прямое.

Ол не знал, как реагировать на слова навигатора. Верить, или нет? Опять же, во что верить? К тому же, столь странная манера инженера вести разговор, на грани фола, пугала и настораживала. Можно, конечно, развернуться и покинуть отсек. Самый простой выход. Однако, в свете восполненной вчера в памяти информации, доктор с последними словами Тега насторожился. Будто внутри зазвенела предупреждающая сирена: тревога!

— На «Дисте» произошло нечто необъяснимое?

— Мягко сказано…. — Навигатор опустил ноги в воду, заложив руки за голову, лёг спиной на камень. — Хотя, прямого контакта не было. Только визуальный. — Тег несколько секунд помолчал, после чего продолжил. — Как только «Диста» приблизилась к внешней границе Системы, все приборы, кроме жизнеобеспечения, неожиданно, одновременно вышли из строя. Именно в тот момент в наших иллюминаторах появился светящийся объект……

Год 11568 до Р. Х. третий спутник от Светила, Эя, координаты местности 014 — 277 (сегодня — планета Земля, север Зейского района Амурской области, Россия)

Вонк вернулся поздней ночью, в темноте нечаянно наступив Кхаате на руку. Девушка вскрикнула, разбудив остальных.

Старик упал на траву, откинулся на спину.

— Отдыхаете? Хорошо. Потому, как идти придётся долго. И далеко. Так что, копите силы.

Охотницы встрепенулись, сгрудились вкруг охотника. Орайя почувствовала, как Ношу примостился рядом с ней. Тоже проснулся. И скорее всего, раньше Кхааты. Всегда чувствует, когда вернётся дед.

— Куда идти? — послышались недовольные голоса. — Ты что, старый? Забыл, о чём говорил Норк?

Вонк несколько минут, задрав голову, молча, глядел в пустое, чёрное небо. После чего принялся стягивать мокрые нири.

— Зверь ушёл. И ушёл далеко. — Пропитанные влагой кожаные чулки с трудом сползали с ног. — Судя по всему, тогда же, когда вздохнула земля, и нас покинули Охту и рыба. — Рука старого охотника хлопнула по земле. — Здесь всегда было полно змей. Теперь ни одной. Мелкий зверёк тоже исчез. А возвращаться, с пустыми руками, мы не можем. Нас ждут с мясом. Иначе — смерть. Потому, всем отдыхать. Адна, в охранение. Перед рассветом разбуди Кхаату, она тебя сменит.

— Зачем? — девушка готовилась прилечь, а тут старик со своими выдумками. — Ведь сам только что сказал, в Лесу никого нет.

— Я сказал, в Лесу нет зверя. — Тихо отозвался охотник. — Но, здесь бродит кое-кто пострашнее Охту. Если услышишь любой звук — кричи, что есть силы.

— Ходку? — встрепенулась Орайя.

О Ходку старик рассказывал не единожды, но ему никто не верил, потому, как в племени никто, кроме старика, того Ходку не видел. Да и Вонк познакомился со странным лохматым существом, то ли человеком, то ли прыгучей, наглой, хитрой, только безхвостой, лильке, в глубокой молодости. Потому-то все и считали, что Вонк, мягко говоря, выдумывает всякие истории, когда рассказывает о том, будто Ходку есть, и что он очень сильный и злой. Настолько сильный, что может один, голыми руками, убить Охту, как речного, так и лесного. А уж с последними добытчики племени старались не встречаться. И не только потому, что лесные Охту опасны, а по иной причине. Однажды, (Орайя хорошо запомнила то событие, потому, как в тот день впервые вышла со всеми женщинами на лов рыбы), охотники принесли мясо одного такого лесного Охту в стойбище. Его долго жарили на огне, много дров перевели. А насытиться так и не смогли: мясо оказалось настолько жёстким и до такой степени вонючим, что пришлось выкинуть в реку. На него даже речной Охту не позарился.

Одним словом, в племени все считали, будто Вонк, насчёт Ходку, врёт. Все, кроме, Орайи. Девочка, как ни странно, была убеждена, в том, что старик на этот раз не только не врёт, но даже наоборот, недоговаривает. Она-то знала, когда Вонк привирает. В такие моменты взгляд его прищуренных глаз всегда становится хитрым и весёлым, мол, догадайся, где я сказал правду, а где выдумал. А вот с Ходку дело обстояло иначе. Во время рассказа о них во взгляде старика мелькало что угодно, только не хитрость и веселье.

Тем временем, Вонк, повернувшись на бок, засопел. Умел он быстро засыпать. Старая охотничья привычка. Ведь никогда не знаешь, когда в следующий раз удастся прилечь.

А вот к Орайе сон долго не шёл. Ворочалась с боку на бок, лежала на спине, уставившись в черноту ночи. Всё представлялся Ходку: странный, огромный, покрытый густым волосом. И орущий во всё горло, будто ему больно, или он голоден.

Год 2014-й, после Р. Х., Аргентина, Сан-Карлос-де-Барилоче

Хельсман поёрзал на стуле. Беседа со старым нацистом морально оказалась крайне тяжёлой.

— Что вы имеете в виду?

— Чувствую, мои слова вам неприятны… Ничего, потерпите. Правда — она всегда неприятна. Потому, как человек существо лживое, по причине того, что в состоянии постоянной правды находиться крайне тяжело. Впрочем, так же, как вы сейчас, чувствует себя каждый учёный, который работает с человеческим материалом. — Прокряхтел старик. — Поначалу внутренняя борьба, неприятие, отторжение, потом привыкание, и, как итог, получение удовольствия от проделанной работы. — И вдруг резко изменил направление беседы. — Вы никогда не задумывались над тем, почему в нашем обществе запрещён инцест? Скажете, ответ очевиден? Соглашусь. Синоним инцеста — деградация. Какие бы времена мы ни взяли, античные, средневековье, наше время — отношение к инцесту неизменно отрицательное. Вспомните Древнюю Грецию или Древний Рим. Там, под строжайшим запретом, были браки по восходящей и нисходящей. Иначе говоря, были запрещены браки между родителями и детьми. Трагедия Еврипида «Эол». Не помните? Не удивлён. Напомню. Царь Эол имел двенадцать детей: шесть мальчиков, и шесть девочек. Старший из его сыновей, Макарей, в порыве любовной страсти, изнасиловал родную сестру Канаку. Что имеем в результате? Оба погибают от одного и того же меча, присланного отцом, Эолом. Так сказать, отцовское наказание за преступление детей. И это не единичный случай. О проблемах инцеста в античные времена упоминают Аристотель, Еврипид, Аристофан, Андокид… Список можно продолжить. Так это Древняя Греция и Рим, молодой человек, где уже имели понятие о медицине, о строении человека. Где зародились право и демократия. И, одновременно, процветание инцеста. А что тогда говорить о древних временах, когда первобытные особи не имели никакого понятия не то, что о Библии, или законах развития природы, об анатомии и биологии. Об элементарной гигиене не имели никакого понятия! Что происходило в те времена, когда их, первобытных людей, на всю планету насчитывалось всего несколько тысяч особей? И все племена не кучковались в одном определённом месте, а были разбросаны на сотни, если не на тысячи километров друг от друга. Неужели они, почти животные, не занимались инцестом? — Сухой щепкой, тонкий указательный палец старика с трудом устремился вверх. — В том то и дело, что занимались. Никто из них не чурался инцеста. Потому, как никто из них не имел никакого понятия о вреде кровосмешения. Самцам требовалась самка. А кто она: мать, сестра, дочь — не волновало. Как в тех семьях, с которыми встретился Иван. Так он встретился с ними в двадцатом, просвещённом, столетии. А что говорить о тех далёких временах? Как думаете, почему историки утверждают, будто тогда царствовал матриархат? Потому, что мужчины боготворили женщину? Отнюдь. Ответ банально прост: никто понятия не имел, кто отец ребёнка. Зато все знали, кто мать. А матерью могла стать и сестра, и дочь, и мать, и бабушка. И вот тут встаёт вопрос: а как же так получилось, что те, древние люди, на протяжении тысячелетий подвергающиеся инцесту, не деградировали? Как они смогли выжить? Да что там выжить: как из них получились мы, их потомки?

— Ну, по поводу вас как раз всё понятно. — Процедил сквозь зубы Хельсман. Однако старик, никак не отреагировав на его слова, продолжал говорить.

— За те сорок лет, что работал над данной проблемой, я исходил Южную Америку, Африку и Австралию вдоль и поперёк. Залазил в самую глубину этих континентов. Пытался найти племена, в которых сохранился инцест. Попадал в такие дебри, о которых до меня никто не имел никакого понятия. Сталкивался с такими примитивными цивилизациями, о которых и сейчас в большом мире никто ничего не знает. И как вы думаете, каков был результат моих поисков? — Тонкая рука хозяина особняка приподнялась над пледом, только для того, чтобы показать собеседнику сделанное большим и указательным пальцами, кольцо. — Ноль! Полный ноль! Как бы странно не звучало, во всех племенах люди имеют абсолютно верное понятие о вреде инцеста. В каждом племени, будь то в Африке, или в Австралии, как бы далеко они не располагались друг от друга, из тысячелетия в тысячелетие чётко соблюдается принцип тщательного подхода к браку, за которым следят старейшины племени. В результате чего, ни в одном из тех племён, в которых побывал, я не наблюдал ни единого признака деградации. Чистота крови оказалась просто изумительной! Об этом вы тоже прочитаете в рукописи. Результатом всех моих исследований, начиная с Аушвица, стал один единственный вывод…. Как ни странно, но именно наша просвещённая, начитанная, умеющая абстрактно мыслить, и от того, извращённая цивилизация и породила понятие инцеста. Древняя Греция, Древний Рим, Средневековье, теперь наше прогрессивное время… Именно в данные эпохи человечество и встало на путь генной деградации. А вот то, что описывают нам историки до данных времён, есть не что иное, как выдумки, а, точнее говоря, ложь. Не знаю, искренняя, или специально придуманная, но ложь.

Старик, тяжело дыша, замолчал.

— У вас имеются доказательства? — Теперь Курт действительно заинтересовался монологом собеседника.

Майер вяло отмахнулся.

— Вы с ними познакомитесь на страницах моих тетрадей. Единственно, могу добавить: не было никакой эволюции человечества. Точнее, она была, но только не на нашей планете. Мой вывод таков: сюда, на Землю, человек попал уже полностью физически сформированной личностью. Кем доставлен? Когда? Для чего? На эти вопросы я так и не смог ответить. Но думаю, как это ни странно прозвучит, на Земле были люди, которые знали, пусть и не все, но хотя бы некоторые ответы…

Год 11986 до Р. Х., граница Системы Атра, Двести Девяносто Девятая экспедиция, исследовательское судно «Диста»

Тег впился взглядом в толстый, толщиной с кисть его руки, прозрачный стеклоплекс иллюминатора. На чёрном фоне Глубокого Космоса, над ними, прямо над командным отсеком, зависла странная каплевидная конструкция. Ни с чем подобным навигатор ранее не сталкивался.

Объект имел колоссальные размеры, визуально, раз в пять больше «Дисты», которая, в свою очередь, являлась одним из самых крупных кораблей Отты. Но не размеры поразили в первые минуты визуального контакта инженера, хотя именно они привели его в шоковое состояние. Внешние контуры «капли», вот что действительно было крайне любопытным. Они постоянно видоизменялись. То объект приобретал вид овала, то из овального плавно переходил в диск, из дискообразной в шаровидную форму, снова в овал…

Тег ошарашено наблюдал за тем, как странная конструкция постоянно меняет внешний облик. В голове молнией пронеслись вопросы: как он это делает? Зачем? Сколько энергии затрачивает?

Слегка успокоившись, навигатор заметил ещё одну любопытную деталь. Границы объекта, постоянно оставались чёткими, неразмытыми, только слегка дрожали, будто капля была живым организмом, которому холодно в ледяном пространстве Космоса. И ещё. Странный объект, казалось, совсем не отражает свет, даже, наоборот, поглощает его. Впитывает, словно губка. Тому стали доказательством мощные прожектора «Дисты»: они моментально реагировали на все видоизменения каплевидного существа мощностью выделяемой энергии: датчики на панели управления фиксировали её. Навигатор мельком прошёлся взглядом по цифрам и остолбенел: данные по мощности изменялись в зависимости от того, какую форму приобретал объект.

— Тег, — донёсся до сознания голос руководителя экспедиции, Рола, — ты понимаешь, что происходит?

— Если не ошибаюсь, контакт.

— Странный контакт. — Командир подплыл ближе: после появления объекта, исчезла искусственная гравитация. — Любопытно, из чего он сделан: наши радары не заметили его приближения.

— И не только радары. — Тут же отозвался Тег. — На него вообще не отреагировал ни один прибор. Будто он не из металла. — Инженер ещё раз посмотрел на каплю, выдохнул. — Скорее всего, он сделан из неизвестного нам материала, аналогам которого нет в Системе Атра.

Рол посмотрел в иллюминатор.

— Никогда не думал, что вот так, просто, выйду на контакт с Внешней Цивилизацией.

— Предположим, это ещё не полный контакт. — Заметил инженер. — Визуальных встреч зафиксировано множество. Только до сих пор все они заканчивались играми в гляделки. А вот у нас, похоже, ситуация иная.

— Ты хоть догадываешься, как он отключил систему корабля?

— Понятия не имею. — С восхищением выдохнул Тег. — Я всё трижды проверил. Никаких повреждений. Система в рабочем состоянии. Отсутствует только энергия. Будто её убрали хлопком ладоней! — Навигатор повернул голову в сторону Рола, вслед за головой, по инерции, развернулось всё тело. — Объект, каким-то образом, доминирует над нашими энергопотоками. Либо поглощает их, либо перекрывает своей энергией. Невероятно, но это так! Смотрите, — Инженер принялся манипулировать с пультом управления, однако, все попытки оказались бесплодными, — объект действует избирательно. На центральный пульт энергия не поступает, а системы освещения, подачи кислорода и очистки от углекислого газа работают бесперебойно.

— Но как такое возможно?

Тег развёл руками.

— Получается, им знакомо строение корабля? — Сделал предположение командир.

— Сомневаюсь. Скорее всего, для них вообще не имеет никакого значения знания о нашем судне. Они манипулируют не кораблём, а энергией. Объект сначала нащупывает энергетические потоки, определяет их источник, пути прохождения, конечную цель, после чего некоторые из каналов изолирует.

— Но у нас вся энергия растекается по кораблю по единому, специальному каналу, посредством жидкого сталька.

— О чём и веду речь! — Восхищению Тега не было предела. — Они каким-то образом, на расстоянии, смогли войти в канал, вычленить и просчитать потоки, те, которые необходимы для нашего жизнеобеспечения, оставили, а остальные оборвали, отрезали Потрясающе!

— Что тут потрясающего? — Возмутился Рол.

— Всё! — Мгновенно отозвался инженер. — Они используют такие виды энергий, о которых мы не имеем никакого понятия. — И тут же поправился. — Пока что не имеем. Смотрите, объект, в отличие от нас, не отдаёт, а поглощает свет, точнее, энергию света. Скорее всего, он подпитывается им. Как мы светопоглащающими панелями. Но, мы используем только четыре «паруса», а у них свет впитывает вся конструкция. Причём, их корабль свет не просто поглощает, а, как бы, всасывает в себя.

— И что нам это даёт? — Практично заметил командир.

Тег рванул молнию комбинезона: стало душно.

— Сегодня — ничего. В будущем — очень много. Для подобного рода конструкций не нужны топливно-энергетические станции заправки. Для неё станция заправки — весь Космос. Потрясающе!

— Это действительно интересно. Только, что нам сейчас делать? Вот в чём вопрос. — Рол не разделял восхищений Тега.

— Ждать.

— Предположим, до этого я и сам догадался. — Командир хлопнул по плечу друга, от чего тот завертелся волчком.

— Могу добавить только одно. — Тег успел ухватиться за спинку кресла, тем самым приостановив вращательное движение тела. — Зато, оптимистическое. Судя по всему, объект не собирается нас ликвидировать. Иначе бы он отключил всю систему.

— Вижу, ты рад этому?

— Я рад тому, что мы столкнулись с совершенно незнакомыми нам технологиями. Только представь, Рол, они умеют не просто отправлять пучок энергии на расстояние. Они им управляют! Гениально!

Панель управления неожиданно осветилась зелёным светом.

— Они дали энергию на пульт!

Тег завис над панелью.

— Включили навигатор. Командир, они меняют наш курс! Нас разворачивают. Отклонение от проложенного маршрута двадцать два градуса…. Двадцать четыре….. Тридцать один…. Рол, есть питание на всю панель управления! Включается система! Всем приготовиться: сейчас пропадёт невесомость!

Предупреждение Тега прозвучало во время. Исследователи успели схватиться за выступающие из панелей поверхности, а потому, избежали болезненных ударов.

— Обратите внимание, — в восхищении закричал инженер, — они включили гравитацию в последнюю очередь.

— Точнее, после того, как ты предупредил всех. — Заметил Рол, но Тег на его слова не обратил внимания.

— Командир, система перезагружается.

— Отлично. Тег….. Тег, почему замолчал? Что происходит? Тег!

— Командир, — в голосе инженера слышались и радость, и удивление, — «Диста», после перезагрузки системы, получила новое задание.

— От кого?

— Похоже, от объекта.

— Но это невозможно!

— Я тоже раньше так думал. Система мне не подчиняется. Она отказывается принять команды. Всем внимание: произвожу принудительную перезагрузку системы.

Несколько минут невесомости.

— Тег, что у тебя?

— То же самое. — Инженер смущённо взглянул на командира, будто лично был повинен в том, что происходило с системой. — Новый курс. Может, ещё раз перезагрузить?

— Не вижу смысла. — Рол откинулся на спинку командирского кресла. — Если они управляют энергопотоками, никакая перезагрузка нам не поможет.

— А если попробовать перейти на ручной режим?

После нескольких минут тишины до Рола донеслось тяжёлое дыхание инженера:

— Командир, мне не разрешают вернуться на прежний курс. Они… Я…. Мне….

— Что ты сказал? — Резкий разворот кресла. Командир «Дисты» кинулся к другу.

— Тег… Тег, что с тобой?

— Мне… запрещают… мне….

Рол склонился над инженером: того трясло, будто в лихорадке. Из груди навигатора вырывался хрип. Зрачки глаз закатились, на Рола страшно смотрели пустые белки.

— Тег! — Удар по щеке. Второй удар. — Очнись! — Рол принялся изо всех сил трясти друга. — Тег! Приди в себя!

— Да… Нет… Не знаю… — Инженер — навигатор судорожно втянул в лёгкие воздух, закашлялся. По телу прошли судороги, после чего оно расслабленно вытянулось. Веки закрыли глазные яблоки, но потому, как они вздрагивали, Рол догадался, Тег постепенно приходит в себя. — Командир, — слова с хрипом вырывались наружу, — у меня не получилось. Я попробовал ручной режим, но внутри…. — Слабый хлопок ладонью по груди. — Будто что-то ворвалось в грудную клетку. Сжало сердце, в кулак. Больно.

— Всё, дружище, всё, успокойся.

— Оно… Оно может управлять не только энергопотоками.

— Я уже это понял.

— Командир, — Тег присел. Его взгляд блуждал. Пальцы вцепились в руку Рола, — это страшно! Очень страшно. Ничего более страшного мне ещё не приходилось ощущать. — Хриплое дыхание, с присвистом. — И больно. И ещё. У меня такое ощущение, будто они остались у меня в мозгу.

— Кто они?

— Не знаю. — Навигатор схватился за голову обеими руками, изо всех сил сдавил её. — Они кричат. Много голосов. Перебивают друг друга…. Да уйдите же!

— Тег! Тег!

Инженер упал спиной на панель управления, замолк, обмяк. Руки вытянулись вдоль тела. Веки глаз распахнулись, на командира «Дисты» уставились пустые зрачки навигатора.

— Они идут к тебе….

Год 11568 до Р. Х. третий спутник от Светила, Эя, координаты местности 014 — 277 (сегодня — планета Земля, север Зейского района Амурской области, Россия)

Вонк принялся будить женщин.

Орайя вскочила первой. Тут же присела от непонимания, что происходит. Да, в лесу стало светлее, чем до сна, но всё одно темно, не так светло, как бывает днём у их пещер.

Девочка задрала голову так, что хрустнули шейные позвонки, но верхушек деревьев всё одно не смогла рассмотреть. Там, в вышине, небо оказалось скрыто от взора покрывалом зелени, настолько плотным, что оно, практически, не пропускало приятного, тёплого, солнечного света.

Кхаату, стоявшая рядом, тоже задрала голову, удивлённо вскрикнула:

— Деревья выше скал!

— И такие же крепкие!

Это отозвался Вонк. Только его, в отличие от девчонок, интересовало то, что происходило на земле, а не в небе. Старик опустился на колени, принялся ползать вкруг поляны, на которой отдыхали охотники, принюхиваясь к каждой травинке, к каждой веточке куста, будто старый пёс.

— Кхаата, ты что, всю ночь спала? — Старик резво вскочил на ноги.

— Да.

— Адна! — В голосе Вонка прозвучал гнев. — Уснула?

Девушка хотела, было, оправдаться, однако, не успела. Старик огорошил всех следующей фразой:

— Ходку! Здесь был Ходку. Сегодня ночью. Пометил кусты.

Вонк снова упал на корточки, принялся обнюхивать нири и ноги женщин, почти засовывая голову под набедренные повязки. Охотницы оторопело наблюдали за сошедшим с ума стариком. Некоторые из них принялись хихикать и подшучивать, мол, это и всё, на что ты, Вонк, способен с женщиной? Однако, старик, как ни странно, не обращал внимания на оскорбительные шутки, будто не слышал их. Хотя раньше, ничего подобного в отношении себя никому не позволял.

Орайя насторожилась.

Вонк тщательно обнюхал и осмотрел всех охотниц, после чего, склонив голову к земле, сквозь зубы, выругался, вскочил на ноги.

— Кхаату… — Пробормотал охотник, так тихо, что его услышала только Орайя. — Ходку пометил Кхаату… Странно, что…. — С силой топнул ногой. — Я ведь чувствовал… Норк…. Зачем ты заставил взять её?

Девушки в испуге наблюдали за стариком.

— Что случилось? — Не сдержалась, выдохнула Орайя…

— Ничего. — Вскинулся охотник. Наткнулся на взгляд дочери Норка. Понял: та всё слышала. Густые брови сомкнулись на переносице. В глазах промелькнуло нечто такое, от чего Орайе стало не по себе. Девочка догадалась, нужно молчать. А старик тут же выцепил взглядом Кхаату. — Вместе с Ношу пойдёшь за мной. Остальные за Кхаатой. И будьте осторожны. Ходку умеет скрываться так, что нам у него учиться и учиться.

С последними словами Вонк начал движение.

Орайя передвигалась шестой в «связке». А потому обзор у неё был ограничен спинами идущих впереди. Приходилось довольствоваться тем, что было видно с боков. Впрочем, и этого оказалось предостаточно для пытливого ума юной художницы.

Со всех сторон группу окружали огромные стволы деревьев, настолько огромные, что встань их небольшой отряд вкруг одного из них, и возьмись за руки, и то вряд ли смогли бы окружить ствол, чтобы не разорвалась цепь. Причём, деревья оказались не все одинаковые. У одних кора была гладкой на ощупь, точь-в-точь, как у тех деревьев, что росли вблизи стойбища. У других наоборот, неприятно шершавой, пористой. А ещё стояли стволы с колючей кожей, будто некто собрал множество иголок и с силой вогнал их в тела этих деревьев. И таких разновидных, огромных стволов в Большом лесу стояло не одно, не два, не десять. Тысячи, сотни тысяч исполинских стволов сотворили своими телами труднопроходимый лес, переполосовав почву такими же крепкими и огромными корневищами, о которые путники постоянно спотыкались. Причём, некоторые корни оказались настолько огромны, что через них приходилось переползать на животе, а если те выступали над землёй, то проползать под ними. Почти тоже самое творилось и над головами путников. Переплетение тонких веток, веточек и толстых ветвей создало над головами охотников сплошную зелёно-серую паутину, сквозь которую невозможно было увидеть небо, а солнечный луч с трудом находил себе дорогу.

Да, лес действительно оказался Большим. Нет, не просто Большим. Великим. Огромным. Исполинским. Это пугало и, одновременно, приводило в восторг. И не только Орайю.

— А мы не заблудимся? — Голос принадлежал Кхаате. И хотя она говорила старику, услышали все, настолько громко прозвучал страх.

— Нет. — Уверенно отозвался Вонк. Обернулся. — Смотрите. — Рука охотника указала на дерево. — Видите мох, которым заросло основание? Заметили, мох растёт только с одной стороны? Вот он нам и помогает идти, указывает дорогу. А ещё, я оставляю метки. Ломаю ветки, и сломанную часть подвешиваю за сучок. Вот по ним, если со мной что случится, и будете возвращаться. — Старик хмыкнул, показав гнилые, редкие зубы. — Устали?

— Нет. — Уверенно отозвалась за всех Орайя.

— Вот и хорошо.

Охотники продолжили путь.

Дочь Норка снова отдалась впечатлениям и наблюдениям.

Теперь, несколько привыкнув к необычной обстановке, девочка стала пристальнее вглядываться не в то, что представлял собой Большой Лес, а в то, как он жил. Вот на большой, толстой ветке остались следы от когтей. Крепкие когти рвали кору. Скорее всего, Ани. На другой ветке объедена листва. Или оборвана? Огромное дупло в дереве. Наверняка в нём кто-то живёт.

— Вонк. — Старик остановился на зов девочки. — Смотри. — Орайя указала рукой на находку.

Старый охотник удовлетворённо крякнул: ишь, глазастая. Даже он не заметил, прошёл мимо. Однако, вида того, что доволен, не подал. Поднял с земли толстый сук, размахнулся, с силой швырнул. Сук, с глухим звуком, ударился недалеко от дупла, однако, из норы никто не показался. Второй сук влетел прямо в дупло, результат остался прежним.

Неужели Вонк прав, и все звери покинули лес? Но почему? — Орайя хотела, было, обратиться к деду Ношу, как в тот же миг, будто, мороз прополз по спине.

Девочка почувствовала на себе чужой взгляд. Настороженный, злой, тяжёлый. Голова Орайи осторожно обернулась по сторонам. Откуда смотрят? С какой стороны? Нет, ничего не видно. Не заметно. Кругом сплошные деревья. Сказать Вонку? А если только кажется? Засмеют. Нет, подожду. Вдруг действительно мерещится?

Дочь Норка бросила взгляд на Ношу, в удивлении открыла рот. Юноша тоже осматривался по сторонам. Его цепкий, острый, взволнованный взгляд прошёлся по кустам, по стволам деревьев, по листве…. Споткнулся о её взгляд. Смутился. Отвернулся. Похоже, Ношу тоже что-то почувствовал. Эх, жаль, что не может разговаривать…

Орайя обернулась за спину, туда, откуда они шли. Сплошной лес. Даже поляны, откуда они вышли, не видать. Да и как её, поляну, разглядеть, когда идут почти полдня. А, может, не полдня? Пойди разбери в этом Лесу, когда утро, когда день… Сплошь светлая серость, состоящая из паутинной зелени. А дороге, кажется, нет ни конца, ни края. И тишина. Больше всего пугала Орайю тишина. Лес, в её представлении, по тем охотничьим историям, что рассказывал отец, должен быть наполнен голосами, криками, пением птиц, шипением змей, уханьем филинов, воплями Охту. А тут мёртвая тишина. Будто всё в один миг вымерло. Но и этого не могло быть, потому, как им за всё время следования не попалось ни одного мёртвого тела: ни оленя, ни свиньи, ни птицы, ни Охту. А ещё отец рассказывал, будто их в охоте постоянно сопровождали лильке. Прыгали с ветки на ветку, помогая себе хвостами, но никогда не опускались на землю. Иногда наводили охотников на добычу. Тогда часть оставалась лильке. Те терпеливо ждали, когда охотники вырежут самые лакомые куски мяса и уйдут, после спускались с деревьев и принимались за пиршество. Сейчас все деревья были пустыми, по их ветвям никто не прыгал. Куда делись лильке? Не могли же их всех истребить, уничтожить за один миг? А если и так, то где тушки?

Почва под ногами неожиданно вздрогнула, будто земля вздохнула.

Вонк замер, так и не перешагнув через очередной корень.

— И здесь тоже… — Начал было мысль старик, но вторичный, ещё более тяжёлый вздох земли остановил его. Почва под ногами заколыхалась, будто ожила. Девушки, с криком, повалились на землю. Одна Орайя продолжала держаться на ногах, будто знала, что с ней ничего не случится.

И именно по этой причине она смогла заметить НЕЧТО, мелькнувшее в чаще леса. НЕЧТО имело раскраску тёмно — земляного цвета, и если бы не стремительное движение в кустах гибкого, сильного тела, Орайя ни за что бы не увидела его в густой листве. Невозможно увидеть в лесу то, что не движется, либо передвигается крайне медленно. Тем более, если ОНО очень осторожно и хорошо маскируется. Однако, любое резкое движение заметно даже неопытному глазу.

Судя по всему, колыхание почвы испугало не только охотников, но и НЕЧТО, потому-то оно и встрепенулось в кустах. Этого движения оказалось достаточно, чтобы привести Орайю в чувство. Точь-в-точь, как недавно случилось с Охту.

Юная охотница сделала единственное правильное действие, которое могла сделать в тот момент: что есть сил, заорала.

Ошибку совершил Вонк. Вместо того, чтобы, воспользовавшись бесценным, многолетним опытом, вскочить на ноги и, мгновенно оценив ситуацию и обстановку, приказать лагерю встать в круговую оборону, старый охотник кинулся к Орайе, предполагая, что с той что-то случилось, И пока Вонк широкими шагами покрывал расстояние от привала до девушки, НЕЧТО стремительно вырвалось из чащи, молнией пересекло путь охотнику, схватило в охапку Кхаату и, несмотря на тяжёлую ношу, мгновенно скрылось в противоположных густых зарослях кустарника.

Год 2014-й, после Р. Х., Аргентина, Сан-Карлос-де-Барилоче

— Не было никакого недостающего звена! — Теперь себя с трудом сдержал хозяин встречи. — Забудьте эту глупость. Было два, — старческая рука с трудом показала два пальца, — слышите, всего два типа первого существа, первого Homo. Человек — животное, для которого кровосмешение не имело никакой разницы, которое могло спариваться с кем угодно, с любой самкой, как спариваются собаки, кошки, обезьяны, и без каких — либо побочных эффектов. А был ещё человек. Гомо сапиенс. — На руке старика остался один большой палец. — Человек, с самого начала своего существования чётко знавший о том, что ему можно, а что нельзя.

— Божье творение?

— Называйте, как хотите.

— А как же родословная человечества?

— Имеете в виду Homo habilis, Homo erectus, Homo neanderthalensis? Полный бред. Всё это совмещалось в одной особи, в том первобытном организме, который появился параллельно Homo sapiens. А к Homo sapiens данная цепочка не имеет никакого отношения. Повторяю, имели место две различные ветви развития, несоприкасающиеся между собой, а развивающиеся самостоятельно, параллельно. Все выкладки в третьей и четвёртой тетрадях. Они ваши.

Старик подвинул рукопись в сторону журналиста. Хельсман протянул, было, руку, но, тут, же одёрнул её.

— Почему вы не захотели опубликовать исследования сами?

Майер покачал головой, мол, каков хитрец, слегка наклонился к собеседнику, от чего молодой человек поморщился: изо рта старика донёсся неприятный запах гниения и разложения.

— Мне бы никто не поверил. Вам поверят. Мне — нет.

— Почему вы решили, будто поверят мне?

— А я вам помогу. Перед тем, как опубликовать дневники, раскройте меня перед общественностью. Будет трудно, однако, выполнимо. Поднимите архивы РСХА, гестапо. Отдел III B, реферат III В 3, мой непосредственный руководитель доктор Шнайдер. — Слова с трудом находили себе выход из грудной клетки хозяина особняка. — Гауптштурмфюрер Шнайдер. Там всё найдёте. И членство в партии. И мои донесения. И письменную просьбу о заключении в Аушвиц. Даже должно быть фото, где меня сняли вместе с Менгеле. В непринуждённой обстановке. Если его, конечно, не уничтожили. И вот когда вы высветите меня в нужном свете, тогда вам поверят. Ну, так как, теперь согласны взять рукопись?

Хельсман снова протянул руку. И вторично одёрнул.

— Не понимаю одного: зачем вам это нужно? Ведь вы, несмотря на то, что были преступником, спокойно прожили жизнь. Никто вас не трогал. Наоборот, все считали вас жертвой гитлеровского режима. Для чего выставлять себя в столь невыгодном свете?

— Хотите знать причину? Что ж, имеете на то право. За те годы, что занимался наукой, пока не стал инвалидом, я пришёл не только к тому выводу, о котором говорил ранее. Тот вывод есть не что иное, как одна из составляющих более масштабного открытия. Которое, как ни странно, получило начало в Аушвице, с экспериментов с инцестом. И данное открытие заключается в следующем. Приготовьтесь к шоку, молодой человек. Как не смешно звучит, но тупица Гитлер оказался прав по поводу арийской расы. Она действительно существовала! И мы их потомки. Причём все! Не зависимо от цвета кожи.

— Иначе говоря…

— Да. Наш общий предок был не белого цвета. — Хозяин особняка хихикнул. Противненько, гаденько.

Хельсман не поверил своим ушам.

— В тетрадях, есть материалы по данному направлению?

— Нет. — Майер уставшим взглядом смотрел на собеседника. Было заметно, с каждой минутой силы покидают его немощное тело. — Эти мысли я не стал вносить в дневники. С вас достаточно и того, что я зафиксировал по другим исследованиям. — Правая рука старика принялась шарить в нагрудном кармане рубашки. — Но, некоторые намёки я оставил. Те, кто занимается проблемами генетики, их поймут. Кстати, в Штатах едва ли не вплотную подошли к моему открытию. — Рука продолжала что-то искать в кармане. — И остановились. Испугались. Зассали. А знаете, чего испугались? Правды. Жесткой и страшной правды. Правды о том, что все проблемы на расовой почве — надуманы. Что разделение общества на религии сделано искусственно, а национализм — уголовное преступление, а не идеологическая составляющая. Представляете, что станет с евреями, когда им докажут, что арабы — их братья по крови? А что будет с властьимущими? Ведь, фактически, любое государство есть не что иное, как специально созданная на национальной почве структура во имя обогащения единиц. И эти единицы, точнее, несколько семей, держатся у власти, только и исключительно спекулируя национальным вопросом. Они знают силу национального вопроса. Они всегда играли на нём. А вы собираетесь открыть людям глаза, и сообщить о том, будто им до сих пор врали, используя как марионеток. Отнимите национальный вопрос — и вся государственная система рухнет, как карточный домик. Никто не в состоянии управлять государством без национального вопроса. Человечество не создало иных рычагов управления толпой, кроме, как национального. Ликвидируйте нации — не станет государств. Мир изменится. В лучшую сторону, в худшую — не имеет значения. Но то, что изменится — факт. Кстати, я пришёл к ещё одному любопытному выводу: думаю, Гитлер прекрасно знал о том все мы из одного корня. Как ни странно, его к данной мысли подтолкнули британцы, фактически, родоначальники расизма на научной платформе. Ещё Фрэнсис Гальтон, двоюродный брат Чарльза Дарвина, первым высказал мысль о селекции человека. Не правда ли, любопытно: один брат обосновывает эволюцию человека, второй — его породистость… А всё пришло с Востока, который колонизировала Британия. Гитлер только подхватил данную мысль, и попытался её материализовать на практике. Понимал, любое смешение кровей приведёт только к одному результату — к возвращению к корням, к ядру. И тогда ни о какой нации не может быть и речи. — Майер облизал кончиком покрытого белым налётом языка пересохшие губы. — Ненавижу! Ненавижу нынешнюю Германию. Ненавижу наших потомков, которые продали её арабам, туркам, евреям. Мы, СС, хотели создать нового человека. Человека будущего! Сильного, красивого, умного! Мы всё сделали для того, чтобы этот человек появился в Германии: спасли учёных, создали исследовательские институты. Сохранили, практически, все финансы рейха. На местах, в каждом немецком городке, расставили свой чиновничий аппарат, из наших, из СС. Создали фонды, организации, которые только того и ждали, чтобы подхватить знамя. А что в результате? Рождаемость падает, у власти — педерасты, а Германию заселяют арабы! — Голос старика дрожал. — И для кого результат моей работы? Для нового немца, с арабо-еврейским лицом? Да будь проклята эта страна, вся, целиком!

Старик перевёл дух. Его тело содрогалось, будто в конвульсии.

— Если бы я свои выводы вынес в дневник, он был бы тут же уничтожен. Нет. Я поступил иначе. Я зашифровал своё открытие на страницах рукописи. Умный найдёт, пошагово. И расшифрует. И тогда это станет бомбой! И в первую очередь для Германии. Хотите разноцветную демократию? Получите сполна! Захлебнитесь ею! И пусть новая Германия сдохнет! Прекратит своё существование. Хельсман, помогите мне сокрушить этот прогнивший мир, с помощью моих исследований. Он того достоин!

— А если я откажусь?

— В таком случае, вы дурак. Я не случайно сообщил вам о том, что Штаты находятся всего в одном шаге от моего открытия. Сейчас стоит один единственный вопрос: кто будет первым? Кто получит мировое признание? Захотите промолчать? Молчите. Тетради, в любом случае, ваши. Но что-то мне говорит, вы не из тех, у кого мораль идёт впереди тщеславия и желания разбогатеть. Я ведь не случайно вызвал именно вас. На этом, — палец старика указал на стопку рукописей, — можно очень хорошо заработать. И не только финансово.

Хельсман понял, спорить нет никакого смысла. Да и не только спорить. После выданной характеристики, журналисту захотелось как можно скорее покинуть особняк, хорошенько хлопнув дверью, чтобы больше никогда сюда не возвращаться. Уйти и забыть. И ещё молодого человека охватило ощущение брезгливой нечистоплотности. Будто он только что вымазался в дерьме. Появилось жгучее желание, поскорее прибежать в номер и принять ванну. Однако оставался один вопрос, на который следовало получить ответ.

— А если ваши родственники станут против того, чтобы я опубликовал ваши дневники?

Рука старика вытянула из кармана маленькую, стеклянную ампулу.

— Все мои ближайшие родственники давно ушли в мир иной. А дальние… Они вам не помеха. Все юридические формальности я решил в вашу пользу. Теперь эти рукописи принадлежат вам, и только вам.

Майер с трудом поднял ампулу до уровня глаз, посмотрел сквозь стекло на свет солнца.

— С войны берёг. Именно для этого дня. — Старик осторожно положил сосудик в рот. — Выбор за вами. Я свой сделал. Прощайте, Хельсман.

И раскусил стекло.

Год 11568 до Р. Х., межпланетная трасса Отта — Эя (сегодня, Марс — Земля), Триста Седьмая экспедиция, транспортное судно «Элта»

— После того, как Рол потерял сознание, мы перестали предпринимать какие-либо попытки вернуться на прежний курс. — Продолжил рассказ Тег. — Долго ждали, когда объект выйдет на прямую связь. Однако сеанс так и не состоялся. Вместо этого, объект несколько раз облетел нас по эллипсу, то приближаясь, то удаляясь от «Дисты», как бы предупреждая на будущее, после чего завис перед командным отсеком и…. исчез.

Ол оторопел.

— Ушёл в сторону, набрав ускорение? Взлетел?

— Нет. Просто исчез. — Инженер-навигатор склонился над водой, сполоснул лицо. Отряхнул руки. — Растворился. Если хотите, испарился. Как только незнакомец пропал, «Диста», самостоятельно начала движение по новому курсу. Помню, я сверился с показателями, предпринял последнюю попытку вывести корабль на прежний курс. Однако навигационные приборы тут же вышли из строя. Судя по всему, «капля» ввела некий вирус в инфоЦентр корабля. Впрочем, после, когда мы вернулись на Отту, мои предположения не подтвердились. Как ни странно, инфоЦентр оказался девственно чист. Кстати, — Тег вскинулся, будто неожиданно вспомнил дополнительную, ранее никому не рассказанную, информацию, — после последней попытки вывести «Дисту» на старый курс, обшивка корабля подверглась атаке. Словно по телу судна прошла некая ударная волна: то ли звуковая, то ли энергетическая. По всей обшивке корабля прошла дрожь. Мы её чувствовали! А вот приборы ничего не зафиксировали. Именно эта атака стала последним аргументом в решении команды. Мы вернулись на Отту.

— А в каком направлении объект направлял «Дисту»? — поинтересовался Ол.

— К созвездию Нитевидной Россыпи.

Год 11568 до Р. Х. третий спутник от Светила, Эя, координаты местности 014 — 277 (сегодня — планета Земля, север Зейского района Амурской области, Россия)

Вонк, несмотря на возраст и больные ноги, второй час бежал во главе стаи охотников в том направлении, в котором скрылось НЕЧТО с Кхаатой на руках. Остальные, в том числе и Ношу, с трудом поспевали за стариком. А всё потому, что никто из молодёжи не имел ни малейшего опыта бега по пересечённой местности. Одно дело бегать вблизи пещер, по песку и камням. Совсем иное, в Большом лесу, когда может сбить любая ветка, когда за нири цепляются кусты, когда, ни с того, ни с сего, вдруг, будто из-под земли, выскакивает корень, с одной — единственной целью — задержать бегущего. А Ношу, плюс ко всему, ещё и копьё мешало. Вот что делать с ним? Чуть отведёшь в сторону — цепляется за ветку, ствол, куст. Пока вытащишь, отстал. Нужно догонять, а это и обидно, и страшно: что, если сзади ещё одно такое же НЕЧТО преследует, только на этот раз их самих?

А впереди слышались вопли Кхааты. Боги подарили девчонке отличную глотку: орала так, что у НЕЧТО, наверное, уши заложило. Зато понятно, в каком направлении бежать.

Спустя некоторое время вопли стихли.

Вонк резко притормозил, заставил остановиться остальных.

— Затаился? — с трудом переводя дух, опустившись на корточки, выдохнула Адна.

— Нет. — Старик, тоже тяжело дыша, отрицательно мотнул головой. — Он голодный. Очень голодный. Ещё ночью хотел украсть Кхаату. Да только не решился. А тут обезумел от голода.

Вонк снова прислушался. Улыбнулся.

— Река! Мы вышли к реке. Он там! Ему хочется пить. За мной!

И старый охотник вновь кинулся в чащу леса.

Орайя едва поспевала за ним. Одно хорошо: юная охотница успела приноровиться к нонке. Она так и не бросила её. Теперь та ей даже помогала. Во время бега девочка быстро научилась поддевать концом палки ветки, откидывать их себе за спину. А в одном месте, с помощью нонки, она даже смогла обогнать своих подруг. Воткнув конец палки в землю, Орайя одним махом перемахнула через яму, что находилась на пути, в то время, как другие, теряя силы и время, принялись обегать её стороной. В результате, Орайя первой вырвалась на открытое пространство и тут же оторопела от картины, которая предстала перед её глазами.

На самом краю поляны, прямо перед обрывом, уходящим в стремнину реки, происходило что-то жуткое и страшное. Судя по всему, Вонк был прав: НЕЧТО действительно было голодно и сейчас желало устроить кровавое пиршество.

Кхаата лежала на животе, почти на самом краю обрыва. Руки девушки скребли по земле, вырывая из почвы клочья травы. Лица жертвы Орайя не увидела: на ногах Кхааты разместилось странное волосатое существо, которое одной сильной, волосатой лапой вдавливало лицо подруги в землю, чтобы заглушить крики, в то время, как другой пыталось сорвать с неё одежду. По тупой, почти полностью волосатой морде существа было видно, оно никогда ранее не сталкивалось с понятием «одежда» и теперь никак не могло сообразить, что это? У всех самок, с кем он раньше имел дело, ничего подобного не было. А плотная ткань из шкуры молодого оленя никак не желала расползаться под пальцами НЕЧТО. Что того в край нервировало и бесило.

Вонк выскочил на поляну вслед за Орайей, и тут же кинулся за спину страшного существа. Ношу выпрыгнул перед девушкой, встав таким образом, чтобы, чуть что, прикрыть её своим телом.

Дочь вождя хотела, было, метнуть копьё, но старик остановил её криком:

— Я сам!

НЕЧТО крепче вдавило лицо Кхааты в землю, так, что та захрипела, обернулось. Из-под большого узкого лба, из глубоких, будто колодцы, глазниц, глядели налитые злобой и ненавистью, глаза. Они внимательно осмотрели каждого, из присутствующих на поляне, после чего существо оскалилось, показывая жёлтые крепкие клыки, угрожающе зарычало. Тварь предупреждала.

Орайя сделала шаг вперёд.

НЕЧТО зашипело, не отпуская Кхааты, привстало на нижние конечности. Снова показало клыки.

Дочь Норка испустила вопль восхищения и ужаса одновременно.

НЕЧТО походило на огромного лильке, но, только на первый взгляд. Через секунду Орайя поняла, чем отличался НЕЧТО от лильке. Несмотря на то, что всё его тело покрывал густой, как у лильке, волосяной покров, упругого, длинного хвоста, какой имелся абсолютно у всех лильке, у данного существа не было. А без хвоста какой может быть лильке? И потом, нижние конечности НЕЧТО сильно напоминали ноги людей. С такими ногами по деревьям долго не полазаешь и с ветки на ветку, как делают все лильке, не попрыгаешь. И верхние лапы НЕЧТО оказались схожи с человеческими руками. А тело вообще ничем не отличалось от тел мужчин их племени, разве что, кроме грязного, вонючего, густого волоса. Тот же торс, те же мускулы. Вот только голова имела отличия. Она у НЕЧТО оказалась странной: огромной, с приплюснутым, широким, похожим на пятак свиньи, носом, над которым, в обе стороны, нависали тяжёлые надбровные дуги, делающие взгляд незнакомца угрюмым и злым. И лоб незнакомца оказался, на удивление, узким и покатым, действительно напоминающим лоб лильке. Впрочем, то была единственная деталь, которая его роднила с хвостатыми.

Зато промеж ног незнакомца торчало нечто такое длинное, и таких размеров, при виде которого сразу становилось ясно, что перед ними стоит особь мужского и только, и безо всякого сомнения, мужского пола.

Взгляд Орайи на мгновение прилип к огромному, детородному органу. Но только на мгновение.

Со стороны Вонка послышался повторный крик.

НЕЧТО встрепенулось, вскинуло правую лапу, как бы отпугивая противника, после чего резко развернулось и, отшвырнув Кхаату, кинулось на охотника. Старик только того и ждал. Лёгким, скользящим движением он ушёл в сторону, оставив вместо себя копьё. Судя по всему, зверь ранее никогда не сталкивался с охотниками, иначе бы он был более осторожен, и повёл себя иначе. Даже птицы и мелкие твари, вроде, сурков и мышей, и те быстро учатся, как спасаться от охотника, прятаться, или уходить от него, а уж такому увальню подобное следовало знать и подавно. Тем не менее, НЕЧТО, судя по всему, не имело никакого понятия о том, с чем его свела судьба — злодейка. А потому очень удивилось, когда вместо тела старика перед ним выросло простое и столь знакомое древко, которое, как НЕЧТО знало из жизненного опыта, можно легко сломать лапами или тяжестью собственного тела. Что волосатое существо и решило сделать. Однако, данное древко оказалось не столь гибким, с какими он встречался ранее. Оно не стало податливо сгибаться под телом твари. Наоборот, вместо того, чтобы сломаться, оно вдруг вошло, вросло в тело, пронзив его насквозь, разрывая по пути всё, что попадало под каменный наконечник, на который НЕЧТО не обратило никакого внимания. А напрасно.

Тварь поначалу даже не поняла, что происходит. Только неожиданная вялость и сонливость овладели телом, будто наступила ночь, которая пришла неожиданно днём, тогда, когда НЕЧТО о ней не думало и не вспоминало.

Нижние конечности волосатого существа подломились, оно упало на колени, прямо на краю обрыва. Тварь попыталась поднять левую лапу, но та стала настолько тяжёлой, что не смогла этого сделать. Грудь разрывала боль. НЕЧТО опустило голову, с удивлением посмотрело на дерево, торчащее из груди. Неужели из-за него такая дикая боль?

В этот момент Кхаата с визгом вскочила с земли, с кулаками кинулась на обидчика.

— Нет! — Что есть силы, заорал старик.

Удары маленьких кулачков оказались роковыми: тело волосатого существа не удержав равновесия, рухнуло в реку.

Вонк подбежал к обрыву, с силой оттолкнул Кхаату в сторону, швырнув ту на землю, кинулся к самому краю. Но было поздно: НЕЧТО исчезло в мутной воде. Судя по всему, его подхватило и понесло мощное течение реки.

— Добыча! — Не своим голосом заорал Вонк, подбежав к Кхаате, со всей силы, зло пнув девушку по ноге. — Мясо!

Та, сидя на земле, заревела в голос.

Охотник, смешно прыгая вокруг неё, ругался, на чём свет стоит:

— И копьё потеряли. И мясо! Да чтоб руки у тебя отсохли, а в башке сок куруты плескался….

Рёв девушки перекрыл слова старика.

— Он…. Меня…. Хотел….

— Хотел… Хотел… — Зло передразнил девушку охотник. — Знаю, что хотел. Жаль помешал ему! — Вонк в сердцах схватил камень, со всей силы швырнул его в реку. — Ещё на месте прошлой стоянки догадался. Говорил же…. Говорил Норку, не нужно брать… Нет! Сильная! Выносливая! — На этот раз старик голосом передразнивал вождя племени. После чего, снова пнул девчонку, на этот раз по мягкому месту. — Сильная. И глупая, как Охту! — Взгляд Вонка упёрся в испуганные лица других девушек. — Что смотрите? Не поняли ещё? Это был Ходку! Да-да, тот самый Ходку! И он был голодным. И выбирал себе самку. — Старик подскочил к Кхаате, резким движением задрал юбку. — Кровь! Потому он её и пометил. И голод у него был не простой.

Орайя вздрогнула. Так вот он какой, Ходку.

Вонк, выкричавшись, немного успокоился.

— Всё, привал. Отдыхаем. Потом снова в путь. Раз Ходку в Лесу, значит, какая-то дичь осталась. Не будет же он бродить голодным… Это в другом смысле голодным… Кхаата… А, чтоб тебя… Адна, спустись к реке. — Охотник бросил девушке пустую флягу, сделанную из выдолбленного изнутри сладкого плода долку. — Заодно посмотри, может хоть здесь есть рыба? Нам тоже нужно что-то есть.

С последними словами старика, Орайя почувствовала, а ведь действительно она голодна. Даже не смотря на то, что только что произошло, ей очень хочется что-нибудь съесть. Хотя бы мясо того самого Ходку. Судя по лицам, остальные чувствовали то же самое. Кроме Кхааты. Та, сидя в стороне от подруг, всхлипывала, и время от времени пыталась поправить на себе разорванную одежду.

Год 2014-й, после Р. Х., Аргентина, Сан-Карлос-де-Барилоче

Хельсман упал в мягкое кресло, невидящим взглядом мазнул по толстому стеклу иллюминатора. До вылета оставалось несколько минут.

Картина трёхчасовой давности, как старый нацист тянет дрожащую руку ко рту, как после его лицо искажает смертельная гримаса, а тело судорожно вытягивается в кресле, вновь, в который раз, всплыла в памяти журналиста. Желудок повторно сжался в конвульсиях, однако идти в туалет Хельсман не стал: его уже стошнило по пути в аэропорт, так что беспокоиться за испорченный салон причин не было.

— Вам помочь? — заботливая бортпроводница склонилась над пассажиром.

— Да. — Хельсман кивнул головой. — Если можно, стакан спиртного.

— Вино? Или предпочитаете покрепче?

— Второе.

Виски упало в желудок, погасив неприятные симптомы. Стало немного легче.

Самолёт развернулся, набирая скорость, пронёсся по взлётной полосе, оторвался от земли, устремился в небо.

Желудок снова сдавило. Пришлось сделать второй глоток.

Нужно отвлечься. — Хельсман отстегнул клапан портфеля, сунул руку внутрь. Вытянул первое, что попало под руку. Первым попавшимся оказалась третья тетрадь дневников Майера. — Слава Богу… — Мысленно поблагодарил Всевышнего журналист. — Хоть не первая. Тогда бы точно сблевал.

Страницы зашуршали в руках. Чёткий, твёрдый почерк покрывал едва ли не каждую клеточку, будто у автора не было никакой возможности приобрести новую тетрадь, а желание высказаться оказалось настолько огромным, что пришлось экономить на тетрадном пространстве. Промеж текста мелькали таблицы, вклеенные результаты медицинских исследований, схематические наброски грифелем некоторых частей человеческого тела, чаще всего, лица. Встречались вырезанные из школьного атласа и вклеенные на страницы рукописи карты той или иной местности. Что то была за местность, Хельсман не присматривался. Решил отложить на потом. Пока он просто бессмысленно перелистывал дневник. Зачем? Журналист и сам не смог бы ответить на данный вопрос. Просто нужно было чем-то отгородиться от событий минувшего, но ещё не законченного, дня.

Неожиданно взгляд натолкнулся на специально выделенный из контекста отрывок. Тот резко выделялся из всего того, что только что пролистал Хельсман, потому, как, в отличие от предыдущего текста, был написан не чёрными, а красными чернилами, и, вдобавок ко всему, ещё и подчёркнут. Журналист заинтересованно придвинулся ближе к иллюминатору так, чтобы свет упал на страницы тетради. Содержимое гласило следующее:

«Итак, теперь с полной уверенностью могу утверждать: Некто (я специально пишу слово «Некто» с большой буквы, потому, как не знаю, с чем имею дело? Кто Он? Бог? Некая божественная сила? Или небожественная? Или то сам Дьявол? Тем не менее, данная Сущность смогла создать ЭТО) очень оригинально пошутил. Он не только породил Х, но и в самом начале эксперимента проводил над Х опыты по селекции. Причём, скрещивание производилось, только над определённой группой на определённой территории. Теперь, после ряда проведённых опытов, я полностью убеждён в том, что все GR. HR. FR и так далее, созданы искусственно, из одного ядра! Под климатические и территориальные условия того, или иного «участка». Но достаточно начать смешивать кровь, как начинает проявляться Ядро. И вся так называемая «теория» в пятом поколении начинает «размываться». Тому доказательство: 104, 145, 167, 189, 202, 254. Уже в третьем поколении, рождённом от слияния HR с FR, в HFR обнаружен чётко определённый, смешанный вид, который не похож ни на один из видов — прародителей. Однако, проявляется доминирование определённых R. Имеется в виду, выходцы из А. и Б. В. Точнее, пока определить не смог. Но, вывод однозначен: Германия может и должна бояться перенаселения выходцами из Турции……».

Курт отвлёкся от текста. В общем, в целом всё, как будто, понятно. Особенно, после разъяснений Майера. Речь идёт о селекции человека, селекции рас. Но вот что означают цифры? Номера опытов? Вряд ли: слишком большой разброс. Опять же, немец сам сказал о том, что расшифровка дневников должна проходить поэтапно, пошагово. А где же тут пошаговость? Нет, тут нечто иное….

Виброзвонок мобильного телефона заставил журналиста отвлечься от дневника. Хельсман взглянул на экран: звонил знакомый из НАСА, Клайв Грэнвил. Именно он свёл Курта с Майером.

— Хэлло… — Хельсман придавил трубку к уху плечом, потянулся к бокалу с виски. — Слушаю.

— Ну как, надеюсь, не разочаровал, тем, что посоветовал встретиться с этим чудаком? — Донёсся до журналиста звонкий голос астрофизика.

— Абсолютно! — Хельсман сделал большой глоток спиртного. — Если бы не один момент. Ваш знакомый умер. Прямо у меня на глазах.

— Сочувствую. — После секундной паузы Грэнвил продолжил. — Впрочем, этого и следовало ожидать. Старику стукнуло за девяносто. Просто удивительно, как он вообще смог дожить до таких лет. Но вы хоть успели с ним пообщаться?

— Да. — Журналист кивнул головой, впрочем, тут же вспомнил, что говорит по телефону и подтвердил вторично. — Успел.

О том, что немец покончил с собой, Курт решил промолчать. И не потому, что не доверял Грэнвилу, а по причине расположившихся вокруг него людей. Не хватало, после ловить недоверчивые взгляды. Кстати, вопрос о том, был ли в курсе его знакомый, что Майер наци, Хельсман тоже решил отложить на потом.

— Майер передал мне свои дневники….

— Поздравляю. А у вас появилась работа.

— Сами не желаете ознакомиться с ними?

— Вы же знаете, Курт, работа Майера вне области моих интересов. Да и со стариком я познакомился случайно. Так что, пусть они находятся в вашем полном распоряжении. Кстати, я тут для вас нашёл одну любопытную статью. Автор европеец. Из Киева. Скинул вам на почту ссылку.

— Киев? — Хельсман нахмурил лоб. — Украина? У них там сейчас проблемы.

— Та статья к их проблемам не имеет никакого отношения. К тому же, она появилась полгода назад. Думаю, вам будет очень любопытна. Статья называется: «Память или….», опубликована в журнале «Life World».

— В самом скандальном, почти «жёлтом», медицинском издании? — усмехнулся журналист.

— Скорее всего, автор не смог пробиться в более авторитетные издания, потому и воспользовался журналом с сомнительной репутацией. — Подтвердил оппонент. — Но это вовсе не означает, будто его работа не заслуживает внимания. Поверьте, крайне любопытный материал. Простите, вынужден прервать разговор. До скорого!

Год 11568 до Р. Х., межпланетная трасса Отта — Эя (сегодня, Марс — Земля), Триста Седьмая экспедиция, транспортное судно «Элта»

— Лично я голосовал за то, чтобы мы всё-таки попробовали выйти из границ Системы по предложенному нам «коридору». Однако большинство проголосовало против. — Тег поднял голову, посмотрел в небо. Ол последовал его примеру. Где-то там, в искусственной высоте кружили созданные инфоЦентром птицы. Прислушавшись, можно было даже услышать их голоса. И хотя Ол знал, что то была лишь программная имитация, эффект оказался потрясающим.

Инженер, тем временем, вернулся к воспоминаниям.

— У нас, на тот момент, пропала прямая, с помощью светового энергетического пучка, связь с Оттой. Любой другой сигнал, в лучшем случае, мог дойти до Отты только через семьдесят два дня. А потому, ни командир корабля, ни я, да и никто из членов экипажа не видел смысла посылать его и ждать ответ. В любом случае Центр управления оставлял последнее слово за нами, а большинство, как я уже сказал, после атаки, было настроено на возвращение на Отту. Люди испугались, боялись, что мы в новом коридоре станем невидимы для Отты, потеряемся в Глубоком Космосе. Превратимся в пыль в безвоздушном пространстве. Либо нас превратят в пыль.

Навигатор замолчал.

— И больше объект вас не тревожил? — Почти утвердительно спросил Ол.

Тег отрицательно качнул головой.

— Мало того, у меня сложилось впечатление, будто после принятия нашего решения, мы стали неинтересны ему. Я прочувствовал, не проанализировал, а именно прочувствовал сожаление объекта по поводу того, что мы испугались дальнейшего продолжения полёта. Он, как бы, расстроился, что ли. Огорчился. Кстати, я его ещё долго ощущал в себе. Удивительно, но мне ещё месяца три казалось, будто он контактирует со мной. Потом, с течением времени, это чувство пропало.

— А что с Ролом?

— А вот Рола он больше не трогал. Скорее всего, потому, что Рол первым поднял руку за возвращение.

— А что показали медицинские исследования на Отте?

— Норма. Никаких отклонений. Ни у меня, ни у Рола.

— Теперь понятно, почему Совет Избранных скрыл от нас информацию. — Ол возбуждённо вскочил на ноги. Однако его собеседник остался сидеть на камне. — Совет испугался, что на Отте начнётся паника. Да, именно так. Объекты странной овальной формы неоднократно фиксировались на орбите Отты. И если они в состоянии отключить энергосистему на «Дисте», то могут это сделать и с целой планетой. К примеру, с Оттой. И странная волновая атака… Но, в таком случае, нужно наоборот, приготовиться к отражению нападения, а не утаивать информацию!

— Никакой атаки не будет.

— Что?

— Я говорю, никто ни на кого не собирается нападать. — Теперь поднялся и Тег, тяжело, медленно. Он был ростом выше Ола, на полголовы. И шире в плечах. И чем-то напоминал отца. — Именно это является основной причиной, по которой мы с вами летим в составе Триста Седьмой. Как ни странно, большинство «овальных» объектов в данный момент кружат где угодно, внутри Системы Атра, скапливаются вокруг всех спутников Светила, и больше всего, вокруг Эи. Вот только одну планету они обходят стороной. Отту! По неизвестной нам причине, Отта стала им неинтересна. И это меня пугает. Случаев фиксирования «овалов» стало в разы меньше, нежели это наблюдалось несколько лет назад. Заметьте, одновременно с уходом объектов, на Отте появляются, пусть пока фрагментарно, но, тем не менее, случаи суицида и слабой, но чётко выраженной агрессии, неудовлетворения…

— И вы… — Ол не смог подобрать слов.

— В мою задачу входит попытка вхождения в контакт. По крайней мере, надеюсь на то, что объекты согласятся на это. Ведь один раз такое произошло. Теперь вы знаете о своей, и о моей задаче. Осталось сказать о главной причине, по которой мы с вами оказались в составе Триста Седьмой. Дело в том, что эволюционный взрыв у клонов на Эе, по времени, совпал с отходом объектов от Отты к Третьему спутнику. Ваша задача выяснить, что стало причиной эволюционного взрыва, и где находится источник. Моя задача, в том числе, и по итогам вашей работы, составить отчёт о том, почему Отта стала не интересна иным цивилизациям. Вот что настораживает сегодня Совет Избранных. Судя по всему, объекты знают ближайшее будущее Отты. Потому то, и устремили свои взгляды на Эю, и другие спутники Системы. Наша с вами общая задача, выяснить, что их так испугало, или насторожило?

— А если есть иные варианты ответа?

Тег с хрустом расправил плечи.

— Хотелось бы так думать. Помните, я вам сказал: странная наша Система Атра. Так вот, в этой странности заложена одна очень любопытная логика развития. И именно она не позволяет подразумевать иные варианты.

Год 11568 до Р. Х. третий спутник от Светила, Эя, координаты местности 014 — 277 (сегодня — планета Земля, юго-восток Зейского района Амурской области, Россия)

На четвёртые сутки блуждания по лесу, группа вновь вышла к реке. Та же то была река, или нет, сказать трудно, но берега водной преграды оказались такими же обрывистыми.

Трое суток блужданий не дали никаких результатов. Мало того, охотники начали голодать. В последний раз, более-менее сытно, они ели в стойбище, перед выходом в Лес. С того времени ни единого кусочка мяса не побывало в молодых желудках юных охотниц. А ягод и корней оказалось недостаточно, чтобы утолить чувство голода. Организм требовал сытной пищи. А той-то как раз и не было.

Стая охотников, по ходу движения, всё время осматривалась по сторонам, в поисках хоть какой-нибудь мелкой дичи. Однако та отсутствовала. Полностью. Даже малейшего намёка не было на её присутствие. И от этого с каждым шагом настроение охотников становилось всё пасмурнее и тяжелее. Уверенность в том, что добыча будет найдена, таяла с каждым шагом, с каждой минутой.

Одно хорошо: земля перестала вздыхать. Это радовало. А то от каждого колыхания почвы сердце падало куда-то вниз, а на его месте, на время, вселялся ужас.

Вонк спустился к воде, в напряжении замер, внимательно изучая гладкую поверхность. Долго стоял, почти по колено в воде. Потом разрезал палец, пустил кровь по реке. Через какое-то время сокрушенно произнёс:

— Даже Охту нет. Да что ж такое? — Старый охотник в сердцах принялся бить воду ногами. — Ничего! Совсем ничего! Но ведь куда-то оно ушло! Где-то оно всё прячется! — Голова охотника вскинулась к небу. — Куда вы смотрите, Боги? Или вам нравится наблюдать за тем, как мы умираем? А, может, это вы так сделали, чтобы мы голодали?

С неба, будто в ответ, послышался резкий, пронзительный звук.

— Птица Богов! — Не своим голосом заорала Кхаата.

Девушки тут же бросились на колени, как кто стоял: кто в воду, кто в песок, кто в грязь.

Ношу, вытолкнул из глотки что-то хриплое, неразборчивое, кинулся к деду, свалил того на прибрежный песок, накрыл своим телом.

Нельзя гневить Богов. Ни в коем случае! Это знал даже глухонемой Ношу. Забыл старик о главном законе. Видимо, совсем из ума выжил, коли принялся оскорблять их. А ведь сам недавно ругал за это Орайю. А Боги они всегда рядом. Даже если их не видишь.

Сверкающее в лучах солнца гладкое тело птицы появилось из-за поворота реки, медленно летя над поверхностью воды, едва не касаясь её брюхом.

Пали ниц перед грозной тварью все, все, кроме Орайи.

Девочка продолжала стоять на коленях. Мало того, она, как можно выше, задрала голову и без всякого страха и волнения наблюдала за плывущим над рекой на небольшой высоте телом грозного существа.

Долетев до того места, с которого хорошо была видна группа охотников, птица прекратила полёт, зависла над водной гладью. Из тела блестящего существа беззвучно выполз странный отросток, которого раньше Орайя никогда не видела. Отросток, как и всё тело птицы, был гладким, сверкающим в лучах солнца. И очень сильно напоминал ту часть тела, которую дочь Норка недавно видела у Ходку. Наверное, птица Богов была самцом. Отросток частично ушёл в воду. Пока он торчал в ней, будто птица имела с рекой сношение, а именно так казалось охотнице, птица медленно, осторожно развернулась на месте, клювом в сторону берега, и…. посмотрела на Орайю. Девочка почувствовала на себе её взгляд, обжигающий, будто вползающий ужом в мозг. Взгляд удава.

В тот же миг в голове стало пусто, как бывает, когда болеешь горячкой, и та съедает тело, и всё становится безразлично. Но данные ощущения продолжались недолго. За опустошением пришло иное состояние. Орайя почувствовала, как птица стала навязывать ей свою волю. Вот птица приказала сломать спину, как это сделали соплеменники. Даже коленки задрожали от желания согнуться. Спина, сама собой, начала покорно сгибаться. Ещё миг, и она упадёт, ткнётся носом в песок. И страх змеёй вползёт в душу…..

А копьё вам с зад! — не подумала, всем своим существом выкрикнула девочка, распрямляясь. — Буду стоять!

И стала сопротивляться всему, что не приказывала птица Богов. Это оказалось очень трудно. И, тем не менее, возможно. Та вторично приказала пасть ниц — Орайя, гордо вскинув головку, потянулась к небу. Птица велела поднять руки — Орайя, со всей силы, прижала их к бёдрам. Поднять копьё — девочка откинула его в сторону, как можно дальше. Девочка с трудом встала на ноги. Птица тут же приказала войти в реку — Орайя сделала три шага назад,

В голове стоял шум, виски сдавило так, будто речной Охту схватил голову сильными, страшными лапами.

Невидимая сила в последний раз приказала поднять руки. Орайя и этот приказ не выполнила.

Странный отросток вышел из воды, спрятался в чреве птицы. И в тот же миг шум в голове стих. Виски отпустило. Орайя со стоном упала в песок.

Птица Богов развернулась. По поверхности реки тут же пошли круги, которые исходили, судя по всему, от неё. Несколько секунд стояла тишина, после которой послышался знакомый по прошлым прибытиям в стойбище Богов, змеиный свист и птица стремительно взлетела в небо.

Дочь Норка опустила взгляд. Ноги дрожали так, будто она бежала без устали целый день. И руки, те тоже дрожали.

Вонк первым поднялся с колен, как-то странно, исподлобья, глянул на дочь вождя, после чего прикрикнул:

— Хватит зады ветру показывать. Собираемся. Орайя, идти сможешь? — Девочка только и нашла сил, что кивнуть головой. — Рядом со мной.

Охотница удивлённо посмотрела снизу вверх на старика, но тот с последними словами отвернулся и, как, ни в чём не бывало, принялся протаптывать тропу вдоль реки.

Год 2014-й, после Р. Х., Космический центр имени Линдона Джонсона, Хьюстон, штат Техас, США

— Ли, у нас проблема.

— Клайв, — Морз поморщился, — признаться, у меня нет никакого желания в единственный выходной тащиться на работу. Мало того, что живёшь при Центре, так ещё и вызывают в личное время…

— Вообще-то, я еду к тебе.

— А это уже наглость.

— У нас действительно проблемы.

Ли глянул в распахнутое, широкое, во всю стену окно, за которым виднелся бассейн.

— Окунуться успею? Когда будешь?

— Через час.

Ли Морз кинул сотовый на стол (тот с обидным стуком приземлился на полированную поверхность, будто хотел, сказать: разве я виновен в том, что хозяина беспокоят?), прошёл к холодильнику, достал банку с колой. Жара стояла немилосердная. Будто все климатические боги сговорились промеж собой и решили высушить Техас, со всеми его жителями. То была пятая банка за час. Умом Морз понимал, чем больше пьёт, тем больше хочется вливать в себя жидкость. Но сдерживать себя было выше его сил. Слава Господу, а вместе с ним и обслуживающему персоналу, что они, совместными усилиями, упаковали банками холодильник под завязку.

Крышка с шипением сорвалась, жидкость устремилась в желудок. Там, внутри, на несколько секунд, образовалась упоительная атмосфера. Тело руководителя смены даже вздрогнуло от удовольствия. И тут же его, то есть, тело, покрыла испарина. Морз бросил взгляд на электронный градусник: тридцать пять градусов по Цельсию! И так пятый день. Боже, куда мир катится?

Ли сделал из банки большой глоток, поставил банку на стол, с разбегу кинулся в бассейн. Вода оказалась настолько тёплой, что практически не освежала.

Покинув бассейн, Морз допил колу, пустую банку отправил в мусорную корзину, извлёк из холодильника ещё две банки, прошёл с ними в кабинет. Упал в кресло. Включил ноутбук. Просмотрел присланные на почту последние данные по результатам полёта «малыша». Ничего нового. Точнее, продолжающееся более трёх недель, тревожное, настораживающее молчание.

«Малышом» смена Морза, промеж собой, называла космический зонд «Вояджер», запущенный НАСА 20 августа 1977 года для исследования дальних планет Солнечной системы: Юпитера, Сатурна, Урана и Нептуна. Сам Морз был категорически против подобного названия для своего детища (ассоциация со знаменитой урановой бомбой, сброшенной 6 августа 1945 года на Хиросиму). Однако, желание коллектива медленно, постепенно, ненавязчиво перебороло недовольство руководителя смены. Теперь, спустя годы, Морз с улыбкой вспоминал свои негативные эмоции, а тогда….

Впрочем, не до воспоминаний.

Практически, всю программу, ради которой зонд был запущен, «Вояджер» выполнил двадцать лет назад. В 1979 году, через два года после старта, он максимально приблизился к Юпитеру и смог сделать отличные снимки спутников «гиганта»: Европы и Ганимеда. Именно благодаря «Вояджеру», выяснилось: Ганимед, как и Европа, также покрыт толстым, только в отличие, от соседки, грязным слоем льда. Данное сообщение дало основание для гипотезы о «старшинстве Ганимеда». Спустя два года зонд максимально сблизился с Сатурном, а ещё через четыре года с Ураном. В 1989-ом, благодаря точному расчёту смены Конелли, в которую в те дни входил и младший научный сотрудник Ли Морз, «Вояджер», за счёт гравитационного манёвра, смог сократить время полёта и приблизился к самой дальней планете Солнечной системы, Нептуну, на двадцать лет раньше срока, чем если бы он летел к этой удалённой планете по прямой траектории. Аппарат «проплыл» на расстоянии сорока восьми тысяч километров от поверхности планеты, сделал и передал в НАСА отличные снимки, как самого Нептуна, так и его спутника Тритона. Морз помнил, как тогда их поразили снимки именно второго объекта. Оказалось, удалённый от Солнца почти на четыре с половиной миллиарда километров, Тритон имел действующие гейзеры, что стало полной неожиданностью для исследователей космоса, которые ранее предполагали, что на таком удалении от центральной звезды, все планеты и их спутники могут иметь только «законсервированное состояние». После, выполнив свою работу, зонд направился к границе Солнечной системы. На встречу с будущим.

На борту аппарата, впрочем, как и на ранее запущенных «Пионерах», создатели «Вояджера», закрепили особую медную пластину, покрытую тонким слоем золота: предохранение от эрозии под действием космической пыли. На случай, как было сказано в НАСА, контакта с внеземными цивилизациями.

На данный момент «Вояджер» находился в девяноста трёх астрономических единицах от Солнца, достиг «ударной волны» и вошёл в область гелиопаузы. Через год запланировано перезапустить бортовой компьютер и дать команду на запуск запасного комплекта двигателей, что продлит жизнедеятельность аппарата ещё, как минимум, лет на десять.

Теперь главное.

Сегодня «Вояджер», фактически, никому не принадлежал. Он настолько далеко находился от Центра, информация от него поступала с таким запозданием, что если бы она даже и была сверхважной, всё одно ни один человек на Земле ничего бы не смог сделать для того, чтобы спасти аппарат. Но, до недавнего времени он, хотя бы, передавал информацию. Именно до недавнего. Три недели назад зонд вдруг замолчал (хотя, с учётом времени на прохождение сигнала сквозь космическое пространство, «Вояджер» замолчал значительно раньше). За последние двадцать дней от него не поступило ни одного сигнала. Правда, причин для беспокойства, пока что, не было. Если бы зонд, по разным причинам, прекратил существование, сработало бы специальное устройство, которым он был снабжён именно для данного случая. Однако, «похоронный» сигнал тоже не пришёл, что давало право предполагать, что столь длительное молчание «Вояджера» связано с чем-то иным, предположительно, с отказом аппаратуры. Впрочем, и в этом тоже не было ничего страшного: чтобы она снова заработала, достаточно перезагрузить бортовой компьютер. Остальное зависит от самого аппарата. К тому же, все, кто сейчас находился на смене, прекрасно понимали, там, в далёком космосе, с зондом могло произойти всё что угодно десятки, если не сотни раз. И просто чудо, что «Вояджер» до сих пор оставался дееспособен, не попал под метеоритный поток, и на него не повлияла космическая пыль, как предполагалось в НАСА при запуске. Тем то и замечательны «беспилотники», что теряешь их с пониманием и без груза ответственности на сердце.

Дверь распахнулась: Клайв Грэнвил. Как обычно, без стука. И первым делом потянулся к банке с колой.

— Есть сигнал от «малыша»!

Морз кивнул головой на соседнее кресло, направился к холодильнику:

— Самостоятельно устранил неполадку? Без нашего вмешательства? Любопытно.

— Если бы… — Грэнвил поймал вторую порцию колы, упал в кресло. — Сигнал, поступивший от «Вояджера», закодирован неизвестным кодом. Тем самым кодом, который поступал к нам ранее.

Морз замер, забыв захлопнуть холодильник.

— Но и это ещё не всё. — Грэнвил плотоядно усмехнулся. — «Малыш», самостоятельно, изменил направление полёта.

Гость хитро прищурился: ну что, шеф, как новость? Неужели и теперь не хотите прервать выходной?

Год 11568 до Р. Х., межпланетная трасса Отта — Эя (сегодня, Марс — Земля), Триста Седьмая экспедиция, транспортное судно «Элта»

— Для начала рассмотрим Систему Атры в целом. Начиная с Источника Энергии. Как вы знаете, в центре Атры расположено раскалённое ядро, в котором, при средней температуре четырнадцать миллионов градусов, происходят термоядерные реакции. — Тег поднял ладонь правой руки, сделал круговое движение… Освещение в помещении отсека психологического настроя превратилось из бледно-зелёного в багряно-тёмный, глубокий, будто перед Олом открылся колодец. И в этом колодце, на фоне слегка поблескивающих вдали струй водопада, над водой зависла объёмная схема Системы Атра, в обрамлении других созвездий и Галактик. Ещё одно кругообразное движение руки инженера, и на первый план выплыл центральный, самый яркий объект, Атра.

Теперь Ол мог чётко рассмотреть, как с поверхности виртуальной расплавленной планеты, зависшей над его головой, срываются языки плазмы. Зависают над раскалённой поверхностью, будто в попытке оторваться от звезды в целях уйти в самостоятельный полёт. Однако сила притяжения Атры не даёт их мечте исполниться, и плазма, тяжёлыми каплями, опадает обратно в огненную, жидкообразную массу. Всплески огненной поверхности напоминали кипящий бульон, и казались совершенно безобидными. Однако Ол знал, это только кажется. Температура на поверхности звезды составляла более миллиона градусов. Каждый подобный «неопасный язычок», удались он от настоящего Светила и приблизься к их кораблю, мог сжечь «челнок» в мановение ока.

Инженер продолжил мысль.

— Внешняя сторона объекта, как видите, состоит из плазмы, температура которой колеблется в пределах миллиона градусов. Ядро же имеет температуру в среднем до четырнадцати миллионов градусов. Между ядром и внешней оболочкой объекта расположен разделяющий сектор, фотосфера, температура которого, всего-навсего, каких-то шесть — семь тысяч градусов.

— Со структурой Светила я знаком. — Отозвался Ол. — Звезда класса G, трёхслойная. Внутри Атры, ядро — реактор, вырабатывающий энергию. Затем идёт фотосфера, которая является сдерживающим температурным фактором, нормализующим температурный режим внешней оболочки Светила, плазмы. В ядре температура может колебаться, и, причём, существенно. Однако, на поверхности температура плазмы должна оставаться неизменной. Иначе — катастрофа для всей Системы.

— Совершенно верно. — Тут же поддержал учёного навигатор. — Атра — уникальное явление. Звёзд, подобных Атре, крайне мало. По крайней мере, светил, подобных нашему Источнику, в которых происходит реакция регулирования температурного режима, нам известно всего лишь сто двадцать восемь. Из миллиардов звёзд всего сто двадцать восемь.

— Сегодня мы в состоянии визуально исследовать только те Галактики, что находятся вблизи нас. — Парировал Ол. — Для того чтобы исследовать дальние созвездия, необходим выход в Великое Пространство.

— Согласен. Но… — Указательный палец инженера замаячил перед носом этнобиолога. — Всего сто двадцать восемь! Из миллиардов! Остальные Источники Энергии нерегулируемые! Вам ни о чём не говорит данная исключительность? Выборность? Эксклюзивность? Добавлю: вокруг нерегулируемых Источников Энергии планеты — спутники кружатся в хаотическом порядке, что соответствует Закону Всемирной механики. Иначе говоря, планеты — спутники в данных системах расположены в соответствии законам природы: от крупных спутников ближе к Источнику энергии, к невеликим объектам на окраинах Систем. И тут всё логично. Но вот вокруг ста двадцати восьми упомянутых мной звёзд….. Простите, ста двадцати девяти, потому, как нашу Атру также нужно включить в данный список. Так вот, вокруг данных ста двадцати девяти Источников Энергии, во всех их Системах, все планеты — спутники расположены не в соответствии с Законом всемирной механики. Обратите внимание: Эя, Третий спутник Атры, по массе и объёму, значительно меньше Отты, однако, расположена ближе к Источнику. А должно быть наоборот! И Эя не исключение! — Инженер развёл руки в стороны. — Вся наша Система выстроена вне Законов механики. Потому, как после Отты идут планеты с ещё большими массой и размерами. Хотя, по Закону, они должны располагаться ближе к Атре.

— Понятно. Вы, как и все сторонники Храма, придерживаетесь гипотезы, будто нашу Систему создали искусственно. — Догадался Ол.

— А вы имеете в том сомнение? — Движение руки инженера, и виртуальная Система принялась кружить перед глазами этнобиолога. — Обратите внимание. — Голос Тега едва не звенел от возбуждения. — Планеты — гиганты находятся за «живым поясом», в который входят Отта и Эя, и своей массой притягивают к себе любые массивные объекты, приходящие в нашу Систему извне, которые могут угрожать существованию планет «живого пояса». — Инженер обеими руками изобразил волну, и вокруг каждой планеты — гиганта появилась прозрачная сфера. — А как вам это? Каждая планета — гигант имеет своё поле притяжения. — Принялся пояснять Тег назначение появившихся сфер. — А теперь смотрите, что происходит. — Ещё одно движение рук, и планеты стали вращаться вокруг Атры. — Видите?

— Что? — Не понял Ол.

— Пересечение полей. — С восторгом отозвался Тег. — Они постоянно пересекаются промеж собой таким образом, чтобы защитить планеты «пояса жизни» от внешних объектов.

И действительно, только сейчас этнобиолог обратил внимание на то, что на смоделированной инженером виртуальной Системе, внешние планеты, как бы создали из своих прозрачных сфер своеобразный энергетический пояс, под защитой которого, внутри, «плавали» две небольшие планеты, Отта и Эя, и, конечно, Атра.

— И это пересечение… — Начал мысль Ол, которую тут же подхватил Тег.

— И это пересечение не даёт возможности крупным кометам и астероидам пробиться к «поясу жизни». Именно внешние планеты сберегают нашу цивилизацию. Замечу, — Тег поднял голову, посмотрел в звёздное небо, — подобная схема работает и в остальных ста двадцати восьми системах. И что теперь скажете по поводу отрицания искусственного создания нашей Системы?

Год 11568 до Р. Х. третий спутник от Светила, Эя, координаты местности 014 — 277 (сегодня — планета Земля, юго-восток Зейского района Амурской области, Россия)

Орайю разбудил запах жареного мяса. Девочка моментально проснулась, резво вскочила с кучи листьев, которыми накануне выложила пятачок земли, принялась кулачками яростно тереть глаза. Однако аромат, слава Богам, не пропал.

Над костром, нанизанные на ветки, действительно жарились несколько мелких тушек, судя по всему, ранее принадлежащих каким-то птицам. Запах подгоревшего мяса витал над поляной, дразня ноздри и вырабатывая во рту слюну.

— Откуда? — Только и смогла выговорить Орайя.

— Сами не понимаем. — Весело отозвалась Кхаата. — Ночью прилетели. Ношу силки, на всякий случай, возле куста с ягодой, поставил, они и попались.

Орайя бросила благодарный взгляд на юношу. Тот застенчиво улыбнулся в ответ. Девочка подползла к костру.

— Можно?

— Потерпи. — На этот раз отозвался Вонк. — Ещё не прожарилось.

— Да я и сырое съем.

— И не ты одна.

Орайя огляделась. Вкруг костра сидели другие охотницы и не менее жадно поедали глазами сочащееся над огнём мясо.

На всех не хватит. — Мысленно сказала себе юная охотница. — Я одна могу проглотить все эти тушки. Тут же есть нечего. — И новая мысль обожгла мозг. — Птицы вернулись! Земля не вздыхала много дней. Сколько? — Девочка посмотрела на грязные ладошки. — Все пальцы на одной руке, и, — Орайя зажала левой рукой три пальца на правой, — вот столько на второй руке. Даже мы начали забывать о том, как вздыхает земля. А птицы-то и подавно. А если не только птицы вернулись?

Последняя мысль заставила Орайю забыть о мясе, вскочить на ноги, и, несмотря на голод, покинуть костёр.

— Ты куда? — Послышался за спиной голос Адны.

Юная охотница отмахнулась, мол, не мешай, покинула поляну, вошла в заросли. Ей даже не пришлось заходить глубоко в чащу, она и без того сразу поняла: лес за ночь изменился. Его наполнила жизнь.

В кустах слышался стрёкот, над ухом жужжали жуки. Чуть в стороне слышался шорох, видимо, какой-то невидимый мелкий зверёк строил себе новую норку. Попробовать его найти? Или… Орайя задрала голову: высоко в небе кружила огромная птица. И то была не птица Богов. Другие крылья, и хвост другой. Но, такая, же огромная! Летающий Охту! Вернулся Летающий Охту! Жизнь… Жизнь возвращается в Большой лес. Теперь голода не будет!

Со стороны костра доносился голос Вонка. Орайя прислушалась:

— Большая Вода называется Большой не потому, что там много воды. Хотя, её там действительно много. Столько много, что не видно другого берега. Но Большой её назвали потому, что там огромные волны…. В нашей реке таких волн нет. Войдёшь Большую в воду, тут же сбивает с ног. Пытаешься встать, не можешь. Волны не дают. То Боги Большой Воды не позволяют подняться, пока не принесёшь им дар.

— А если без дара? — Полюбопытствовала Адна.

— Волна тут же вцепится в ноги и потащит за собой, на глубину.

— И что, никак нельзя спастись? — Донёсся до Орайи испуганный голос Кхааты.

— Можно. — Веско заметил Вонк. — Главное за что-нибудь ухватиться. За камень там, за корягу, и изо всех сил сопротивляться. А не успеешь — всё, пропал. Вода утащит за собой.

— А разве так бывает?

Кажется, Вонк усмехнулся. Девочка даже представила, как лицо старика, в этот момент, покрылось дополнительными морщинами.

— Ещё как бывает. И не только так. Большую Воду видел я. А вот Голую Землю видел мой дед,

— Как это, голую? — Орайя вернулась к костру, присела рядом с подругами.

Вонк снял с огня мясо, осмотрел со всех сторон, удовлетворённо причмокнул губами, после чего принялся раздавать сочные куски девушкам, одновременно продолжая повествование.

— Голой назвали от того, что на ней ничего не растёт. Совсем ничего. Ни деревьев, ни кустов, ни травы, ни камней. Один песок. И только песок. Его там столько… Сколько и Большой воды: конца и края не видно.

— А что там едят люди?

— А людей там тоже нет.

— А Охту?

— И Охту нет. Я же говорю: ничего нет. Голая Земля.

Опять Вонк врёт. Но зато как! Заслушаешься! А под мясо даже приятно слушать его выдумки.

— Скажи, — Орайя с силой почесала затылок скользкими, от жира, пальцами, — а всё-таки, сколько дней идти до Большой Воды?

— Слова отца покоя не дают? — Старик вернул свой прутик с нанизанными кусочками мяса, на огонь, дозревать. Видимо, ещё не по зубам была еда старику. — Запомните все: Большая Вода нас не ждёт. Мы ей не нужны. Мы — дети скал и камней. И нечего нам делать среди тех, кто вырос рядом с Большой Водой. И хватит болтать об этом. Ешьте!

Год 11568 до Р. Х., межпланетная трасса Отта — Эя (сегодня, Марс — Земля), Триста Седьмая экспедиция, транспортное судно «Элта»

— Кстати, — Тег, движением руки, выделил из виртуальной Системы один из спутников, — Обратите внимание на Компу. Что вы можете о ней сказать?

Ол скинул тунику, нырнул, долго плавал под водой, отфыркиваясь, вынырнул, снова взобрался на камень, забрызгав собеседника холодными каплями. Тег только улыбнулся.

— Итак…

Этнобиолог повёл плечами.

— Компа. Шестой спутник Атры. Газовый гигант. Имеет шестьдесят девять собственных спутников, из которых наибольший интерес представляет Итта, после исследования которой, нашим учёным пришла мысль о создании сферы вокруг Эи. Потому, как внутри Итты обнаружено огромное количество незамёрзшей воды. И это на огромном расстоянии от Атры. Парниковый эффект.

— И всё?

— А что, есть дополнительная информация?

— И ещё какая!

Теперь Тег заставил этнобиолога ждать, пока он выкупается.

— И чем вы ещё хотите меня удивить? — Не дождавшись, пока Тег взберётся на камень, поинтересовался Ол.

Инженер опустился рядом с товарищем.

— Вы абсолютно правильно заметили, Компа — газовый гигант. Только я, к вашим словам, добавил бы слово «пока». Пока газовый гигант. А уж мёртвой данную планету совсем никак нельзя назвать. Учёные нашего Центра….

— Имеете в виду, научно-исследовательский Центр Храма Атра?

— Именно. Так вот, они отметили любопытный факт: Компа не просто «живая» планета. Она медленно, но уверенно — постоянно увеличивается в массе и размерах. Планета растёт! Что говорит об одном: внутри Компы происходят процессы термоядерной реакции. В результате чего….

— Происходит выделение энергии. — Продолжил мысль инженера, поражённый услышаным, Ол.

— Которая, в свою очередь, помогла Итте создать внутри себя, под коркой льда, парниковый эффект. — Закончил Тег. — Не Атра, а именно Компа влияет на состояние океана внутри спутника!

— Но… — Этнобиолог, от нахлынувших эмоций, не смог подобрать слов.

— Понимаю, вы шокированы, однако, дело обстоит именно так. Конечно, по поводу того, что Компа станет второй Атрой, чистая гипотеза, однако, она выстроена на полученной информации с поверхности планеты. А потому, исключать данную гипотезу, а тем более игнорировать никак нельзя. Именно по этой причине, Храм Атры и настаивает на «глубоком» освоении Эи.

— Иначе говоря, — попытался собраться с мыслями Ол, — вы предложили Совету переселить оттиян на Эю до того, как Компа станет полноценным Источником Энергии и уничтожит Отту?

— Верно! — Утвердительно кивнул головой Тег. — Чтобы у нас было время полномасштабно освоиться на Третьей планете.

— И когда произойдёт рождение новой звезды?

Инженер — навигатор накинул на себя тунику.

— Кто знает…. Может, через миллиард лет. А, может, через сто. Всё зависит как от внутренних факторов, так и от внешних. Но в одном мы уверены: это произойдёт.

Ол, непроизвольно, по-мальчишески, почесал затылок: ничего себе….

— Что ж, это действительно шанс спасти будущие поколения Отты. Только и тут имеется доля скептицизма. — Заметил этнобиолог. — Два Светила. Два Источника Энергии. Эя одновременно попадёт под влияние энергий двух Светил: как Атры, так и под воздействие лучей Компы! Представляете, во сколько раз увеличится радиационный фон? А ультрафиолетовое излучение? Справится ли атмосфера Эи с подобным ударом?

Тег медленно склонился над водой, и вдруг, с силой, хлопнул ладонью по её глади.

— Плохо учились, друг мой.

Ол оторопело посмотрел на собеседника. А тот продолжил мысль:

— Вы забыли о том, что диаметр Атры с каждым часом уменьшается на один танг, и с каждым годом она становится всё меньше и меньше.

— Нет, это как раз я помню…..

Этнобиолог замолчал. Наступила пауза, после которой Ол неуверенно проговорил:

— Постойте… Постойте… Вы хотите сказать….. — Ол даже замер на секунду. — Неужели, Компа растёт прямо пропорционально уменьшению Атры?

— Орррко! — Крикнул во всю силу своего горла Тег, что среди мужчин Отты было проявлением высшей степени положительных эмоций. — Вы ещё не совсем потерянный для цивилизации человек, доктор.

Теперь пришла очередь Ола хлопать по воде.

— Неужели Храм Атры всё так ловко рассчитал?

В глазах инженера промелькнула хитринка.

— Не мы! Помните начало разговора? Об искусственном и эволюционном процессе создания Системы? Вот потому я и не верю в то, что овальные объекты просто так взяли, и покинули Отту. Всё, абсолютно всё в нашей Системе, да что там, в Системе, в Космосе, в Великом Пространстве, имеет логику и целесообразность. А потому уход объектов от Отты тоже имеет свою логику. И свою цель. Нет, совсем не случайно они оставляют Отту. И не случайно на Эе произошёл эволюционный взрыв. А вот разгадать какова у всего этого причина, в том и есть наша с вами задача.

Год 2014-й, после Р. Х., Космический центр имени Линдона Джонсона, Хьюстон, штат Техас, США

Морз налил колу в стакан, залпом осушил его.

— Опять?

— Опять. — Клайв вскинул руку: промеж пальцев, как у фокусника, выскочила флэшка.

Ли упал в кресло, вытянув длинные, жилистые ноги. Аккуратно положил ноутбук на бёдра, при этом чуть развернулся к собеседнику, так, чтобы экран стал, виден обоим.

Грэнвил протянул устройство. Морз поморщился:

— Попадёшься когда-нибудь.

— Я не собираюсь продавать информацию журналистам и телевизионщикам. Этим и без меня есть кому заняться. В Центре масса желающих подработать.

Средний палец начальника смены ударил по кнопке Enter. На мониторе высветилась информация с гаджета: оцифрованный сигнал, выложенный в виде таблицы.

— Любопытно. — Ли принялся манипулировать с полученной информацией.

— Ничего любопытного. — Грэнвил с шумом втянул в себя содержимое банки. — Один в один с присланными ранее сигналами. Такое ощущение, будто к нам стучатся, а мы не слышим. Точнее, не видим. С одной стороны, полный примитивизм, а с другой — ни черта не понятно.

— Мы исходим из своей точки зрения, а они из своей. Отсюда и непонимание. — Морз совместил таблицы. Помощник оказался прав: полная идентичность. — Десять лет…. Десять лет назад мы получили сигнал с таблицей номер один. Сейчас таблица номер четыре. За десять лет никаких изменений. Клайв, тебе не кажется, что мы идём не тем путём? — Ли постучал указательным пальцем по монитору. — А что если это контакт иного рода?

— В смысле?

— Что, если это не просто послание, как мы думаем, а предупреждение? Заметь, и «Пионеры», и «Вояджеры» прислали нам зашифрованный сигнал одновременно с изменением курса. — Хозяин дома вскинул взгляд на гостя. — Понимаешь, мы исходим из того, будто ОНИ желают с нами разговаривать, общаться, а на самом деле, никто контактировать и не собирается. Нас просто предупреждают о том, что мы под контролем. И всё. Отсюда и проблемы с расшифровкой.

— В таком случае, встаёт резонный вопрос: а зачем сообщать о том, что ты кого-то контролируешь? — Веско заметил Грэнвил. — Глупо. Информирован, значит вооружён.

— Данная формулировка хороша только в том случае, если противники равны. А перед нами, судя по всему, более сильный противник, которому по барабану, вооружены мы или нет. Да и с противником ли мы имеем дело?

Вторичная манипуляция с клавиатурой, на экране вспыхнула дополнительная информация.

Текст сообщения гласил: в 2003 году в НАСА произошло событие, которому дать научное объяснение, никто, толком, так и не смог.

Суть проблемы заключалась в следующем. Запущенный в 1972 году, предшественник «Вояджера», такой же космический «беспилотник», «Пионер — 10», изучавший Юпитер и Сатурн, после успешного выполнения программы, стал первым аппаратом с Земли, который был отправлен в глубины Вселенной. Спустя тридцать лет, далеко вылетев за пределы орбиты Нептуна, практически, приблизившись к границам Солнечной системы, где, казалось бы, он не должен был испытывать ни с какой стороны силы притяжения, зонд вдруг, по непонятной причине, начал тормозить. Аномалия оказалась слабой. Замедление продвижения аппарата вперёд составило всего 0.9 нанометра в секунду в квадрате. Фактически, было незаметным. Но оно было! А вот каких-либо причин для торможения, не наблюдалось. Мало того, тормозить начал и второй зонд, «Пионер — 11», запущенный в космос год спустя. После торможения, оба зонда самостоятельно изменили траекторию полёта. Впрочем, в те дни, мало кто обратил на это внимание. Больше всего всех интересовало торможение аппаратов.

Версий по данному поводу выдвигалось множество. Наиболее правдоподобной (она и стала официальной) выглядела гипотеза о том, будто на продвижение зонда влияют электрический ток научных инструментов и тепловое излучение от генераторов, находящихся на борту обоих аппаратов. Мол, два данных фактора и создают слабую реактивную тягу, которая, в свою очередь, породила торможение. Подобное объяснение на некоторое время удовлетворило мировую общественность. Но только не специалистов в данной отрасли. Те прекрасно понимали: тепловое излучение не причём, хотя бы даже по той причине, что влиять оно стало только после того, как аппараты приблизились к границам Солнечной Системы, а до того момента никоим образом не проявляло себя во время полёта зондов.

Для них специалистами НАСА была выдвинута вторая версия, связанная с так называемой «водородной стеной». По данной гипотезе, которая бродила только в узких кругах учёного мира, предполагалось, будто между головной ударной волной и гелиопаузой существует некая субстанция, заполненная горячим водородом, «водородная стена», которая и повлияла на полёт обоих «Пионеров». Однако обе версии подверглись резкой критике (снова-таки, в узком кругу специалистов), чему имелась веская причина, которая носила название «Вояджер».

Первый и второй «Вояджеры», запущенные с Земли пять лет спустя, в 1977 году, также, после выполнения задания, были отправлены в дальний Космос, однако, подобного рода торможению, как ожидалось в Центре управления полётами, не подверглись. Конечно, конструкция «Вояджеров» более совершенна, и имеет существенные отличия от своих предшественников. К примеру, ориентация «Пионеров» в пространстве, находясь в свободном полёте, стабилизируется только за счёт собственного вращения аппарата, в то время, как курс «Вояджеров» корректируется импульсами маневровых двигателей, что действительно серьёзно влияет на корректировку курса. Однако даже подобного рода усовершенствования в конструкции аппаратов никак не смогли повлиять на то же самое тепловое излучение, а потому торможения не произошло. Впрочем, второй проблемы, с которой столкнулись «Пионеры», «Вояджерам» избежать не удалось. Оба аппарата, как и их предшественники, также «сбились» с курса.

Теперь у специалистов НАСА появилась новая головная боль: найти «убедительный» вариант ответа на столь странное поведение теперь уже зондов нового поколения. Пока такого ответа в НАСА никто не предложил. Единственно, о чём было принято решение: засекретить всю информацию о сигналах, поступивших от всех трёх зондов.

Четырёх, тут же мысленно поправил себя Морз.

— И куда наш «малыш» направил свои стопы?

Грэнвил склонился над ноутбуком. Спустя несколько секунд на экране вспыхнула и распустилась во все стороны карта звёздного неба.

— «Пионеры», как помнишь, направлялись с одной задачей: исследование Солнечной системы. Всё остальное, как Бог пошлёт. Некое подобие курса, конечно, было заложено, только в Центре прекрасно понимали: после того, как оба «Пионера» приблизятся к цели полёта, гравитация таких гигантов, как Юпитер и Сатурн может коренным образом повлиять на их дальнейший курс. Что, собственно говоря, и произошло. — Новый щелчок кнопки «мышки». — После выполнения задания…

— И после торможения. — Добавил Морз.

— Спасибо за подсказку. Итак, «десятый» сегодня летит в направлении Гончих Псов. — Ещё один удар пальцем по кнопке. — «Одиннадцатый» взял курс на созвездие Журавля, практически, в другую часть небосвода. Как я только что говорил, повлиял Юпитер. «Одиннадцатый», в отличие от «десятого», прошёл от него на расстоянии всего лишь в 40000 километров. Хотя, если учитывать полученные с зондов сигналы, не факт. А вот с «Вояджерами» картина совсем иная. Мы чётко знали, что отсылаем первый аппарат к Сириусу, второй — к созвездию Андромеды. Что имеем в результате? — Новый щелчок. Ли всем телом потянулся к монитору. — Как видишь, оба аппарата кардинально поменяли курс, и теперь, и тот, и другой, направляются в одном и том же направлении: в сторону пояса Ориона. К одной цели. Как тебе новость?

Взгляд Морза с трудом оторвался от экрана компьютера.

— Корректировка извне? — Только и смог выдавить из себя учёный.

— Не со стороны Центра, точно. Я проверил. Признаюсь, мелькнула мысль о влиянии русских. Пришлось от неё отказаться. К нашему сожалению, они тоже пока, не в состоянии на таком расстоянии манипулировать нашими аппаратами. А жаль, было бы хоть на кого свалить.

— Руководству сообщил?

— Ещё нет. Сначала хотел увидеться с тобой. Сегодня выходной, информация не несёт «кризисного» характера, а потому её будут рассматривать завтра. Так что, едем в Центр?

Год 11568 до Р. Х., межпланетная трасса Отта — Эя (сегодня, Марс — Земля), Триста Седьмая экспедиция, транспортное судно «Элта»

— Внимание по кораблю! — Голос руководителя Триста Седьмой отвлёк Ола от просмотра объёмного видео. — Всем участникам экспедиции, с личными вещами, собраться в тандо — отсеке через два часа. Повторяю….

Учёный стянул с головы сферу стереовизора, мысленно отключил его от источника питания. Жаль, нельзя взять комплект с собой: в условиях мощного электромагнитного поля Эи стандартные стереовизоры с Отты горели, как сухой хворост в костре. Впрочем, Ол тут же забыл о своём сожалении. Новые впечатления ждали его впереди.

Этнобиолог сложил в контейнер личные вещи, поставил его в шахту лифта, на транспортную ленту.

Всё, активный период подготовки к работе начался.

Тандо — отсек представлял собой специальное помещение в хвостовой части корабля — транспортника, который мог создать искусственную гравитацию любой из планет Системы Атра, в том числе и Эи. Именно в тандо — отсеке Ол, Ниа, Отс, Тег и другие участники экспедиции, в течение четырёх недель, должны будут постепенно, поэтапно, привыкать к условиям усиленного притяжения Третьего спутника.

Перегородка с шорохом ушла в бок, перед Олом предстала Ниа. В короткой тунике серебристого цвета, открывающей, как тогда, во сне, длинные, стройные ноги. Чёрные, волнистые волосы уложены в высокую башенку над прелестной головкой. Взгляд искрится. Левая рука вскинулась вверх.

— Ну, что, ящер, готов?

— Даже не верится. — Ол присел на воздушную доску. Ниа приземлилась рядом. — Через четыре недели будем на Эе.

— А мне верится. — Улыбка девушки обнажила ровный ряд крепких, белых зубов. Почему то Ол, в данную минуту, обратил внимание именно на зубы, хотя, в тот момент рука девушка, совсем непроизвольно, легла на его бедро. — Я даже знаю, где будет моё первое место работы.

— И где?

Ниа мысленно вошла в инфоЦентр, вызвала голограмму Эи. Спустя секунду полупрозрачный макет Третьего спутника Атры появился перед молодыми людьми. Девушка спрыгнула с доски, обошла виртуальную модель со всех сторон.

— Здесь! — Указательный пальчик ткнул в покрытый лёгкой дымкой абрис материка, омываемого со всех сторон океанами. — Квадрат 087–316. Технический объект № 64. Конечно, хотелось бы попасть на Первый, но туда выдают допуск только после того, как отработаешь и наберёшься опыта на второстепенных участках.

— Ты его наберёшься быстро. — Уверенно констатировал Ол. Он знал Нию много лет. — С твоим характером….

— Ты так думаешь? А где будешь ты?

Ол не заметил заинтересованности в голосе девушки. Что ту слегка огорчило.

Учёный тоже спрыгнул с доски.

— Пока не определился. Ты же знаешь, этнобиологи сами выбирают квадраты. В зависимости от миграции «пробников».

На виртуальной схеме Эи, в одной точке, вдруг изменилась цветовая гамма: из нежно — голубой она, на миг, превратилась в серо — жёлтую.

— Это что, сейсмическая активность? — Ниа заинтересованно приблизилась к Олу, слегка прижавшись к нему.

— Да. — Мужчина не почувствовал прикосновения женского тела: он мысленно вошёл в информационное поле, предоставленное инфоЦентром. — Голограмма показывает Эю в том состоянии, в котором та находится в данный момент. В квадратах 014–277, 014–278 и в квадратах 014–276, 015 — 312 повышенная сейсмоактивность. До 69 баллов.

Ниа повела узкими плечиками, положила руку на плечо друга:

— Эя — планета молодая. Тут такое часто случается.

— Согласен. — Небрежно — холодно бросил ответ в сторону девушки Ол: молодому учёному было не до сантиментов. Он почувствовал, как в кончиках пальцев закололо: первый признак нервозности и перевозбуждения.

В указанных квадратах находились интересующие его «пробники». Девчонка с белыми волосами, и глухонемой мальчишка. И в данную минуту не имелось никакой возможности узнать, что происходит на Третьем спутнике. Даже если попытаться, всё одно повышенная электромагнитная активность не позволит пробиться сигналу. А если тот и пробьётся, то будет настолько искажён, что на его расшифровку уйдут часы, если не сутки. Проще дождаться, когда всё успокоится и связаться с Эей через инфоЦентр.

Нехорошие предчувствия царапнули сердце учёного. На миг показалось, будто там, на пока ещё неизвестной планете, только что случилось нечто настолько серьёзное, что решит его дальнейшую судьбу. Однако предчувствие вспыхнуло только на миг, и тут же погасло. Дальше взял своё разум, который рассудил так: от меня, в данную минуту, ничего не зависит. А значит, нужно успокоиться и дождаться, когда будет прямая связь.

С последней мыслью сразу всё стало проще. Ол расслабился.

Ниа это почувствовала. Сильнее прижалась к мужчине. Тот улыбнулся.

— Я так понимаю, тебя сейчас совсем не интересует то, что происходит на Эе.

Девушка отрицательно мотнула головкой, от чего причёска — башенка рассыпалась волной густого, возбуждающего аромата.

— Ты всё правильно понял, мой ящер!

Год 11568 до Р. Х. третий спутник от Светила, Эя, координаты местности 014 — 277 (сегодня — планета Земля, юго-восток Зейского района Амурской области, Россия)

— К реке! — За спиной Орайи раздался вопль отчаяния. Если бы она не знала, что, кроме Вонка, за спиной никого нет, ни за что бы, ни поверила в то, что кричит старик. Голос, доносящийся из-за спины, был испуганно-тонкий, не мужской, визгливый. — Все к реке! Не лезть на деревья! Охту вас там достанут! К реке! К обрыву!

Дыхание перехватило в районе горла. Сердце билось в груди так, будто ему было тесно в грудной клетке, и оно всеми силами хотело вырваться наружу. Позади тоже тяжело стучало. По земле.

Только что, мимо них пролетела стая Ани. Упругий хвост одного из них обжёг спину бегущей девочки, и только! Стая никого не тронула! Даже не обратила на людей никакого внимания. Грозные Ани сами были на смерть перепуганы. Полосатые, громадные кошки, упругими широкими прыжками в несколько секунд обошли стаю охотников с обеих сторон и устремились в чащу леса. Такого раньше никогда не случалось! Ани вечно голодны, и всегда охотятся на людей. Что же преследует их такое страшное, что оно даже грозных Ани перепугало насмерть?

Земля! Она снова вздрагивала. Правда, совсем не так, как раньше. Как-то особенно. Упруго — мягко. Гулко. И каждый удар становился всё более и более ощутимым. Будто нечто огромное, невидимое, а от того ещё более жуткое, страшное, преследовало несчастных охотников и зверей.

Крик Вонка во время сорвал девчонок с места стоянки. Иначе бы они точно попали под лапы Ани, и тогда грозная стая пронеслась бы по ним, разрывая своими когтями в клочья их тела.

А земля дрожала всё сильнее и сильнее.

Несмотря на страх, любопытство, брало своё. Орайя, во время бега, хотела обернуться, чтобы, хоть краешком глаза, увидеть, что творится там, сзади, но сильный толчок в спину заставил ускорить бег. Вот и река.

Дочь Норка, не раздумывая, кинулась с обрыва, упала на мокрый песок, хотела, было, спуститься дальше, к воде, однако, жилистая рука Вонка, который приземлился рядом, во время вцепилась в её ногу, рванула девчонку на себя.

— Куда…. В воду нельзя! К обрыву!

Старик вцепился в одежду Орайи, потащил под самый край песчаного отвеса, в сторону десятка образовавшихся во время ливней ям, кинул в одну из них.

— Закапывайтесь! — Голос старика уже хрипел от надрыва. — Закапывайтесь в песок! Всем в песок! Лицом к берегу! Не к реке! К обрыву!

И тут же быстро принялся забрасывать песком тело Орайи.

— Скорее! Скорее! — Глухо доносился до спрятанных под песком ушей, чуть ли не плач старика. — Они слышат запах. Они бегут на наш запах.

Комья беспорядочно покрывали тело девочки: голову, ноги, спину, снова голову, снова ноги….

— Не шевелись! — Донеслось последнее указание.

Орайя замерла. Стало тихо. И пугающе страшно. Тело бил озноб. Но не такой, как во время болезни. Нервный.

То, что сейчас происходило на берегу, сильно напоминало игру в прятки. Ребятишки в их стойбище часто играли в эту игру, которая развивала умение лазать по скалам, прятаться, неожиданно нападать на жертву. В игре, по настоянию стариков — наставников, девочки всегда играли роль дичи, мальчики — охотников. Игра учила будущих кормильцев, как правильно подобраться к добыче, так, чтобы та не заметила охотника, учила правильно выбрать направление ветра, чтобы добыча не почувствовала запах, с какой стороны подкрасться к жертве… Орайя, в силу возраста, давно не играла в прятки. И вот «прятки» неожиданно повторились, и дочь вождя снова стала жертвой. Только сегодня игра превратилась в реальность.

Земля вздрогнула сильнее. Удар. Ещё несколько ударов подряд. Тишина. Снова несколько ударов, теперь ближе. Снова тишина. Тело ощутило, как с козырька обрыва посыпались песок и глина. Земля снова гулко содрогнулась, будто некто, или нечто большое и тяжёлое, в неуверенности топталось там, сверху.

Ищут. — Догадалась Орайя.

Дышать стало невыносимо тяжело: песок и пыль забили нос и рот. Но Орайя мужественно терпела, зажмурив, изо всех сил, глаза, будто это могло спасти её от страшной неизвестности.

Над головой, сквозь песок, донёсся противный, протяжный крик, такой громкий, что девочке на миг показалось, будто она, после него оглохнет на всю жизнь. Снова посыпался песок. Новый удар по земле, и такой, что тело девочки ощутило дрожь земли. Ещё несколько ударов. Снова крик, на этот раз из нескольких глоток, синхронно. Песок посыпался сильнее, видимо, звери подошли к самому краю обрыва. Сверху послышался шум.

И вслед за ним Орайя с ужасом почувствовала, как горячая волна воздуха ударила в спину. Дочь вождя охватил ужас. Это какой же должен быть огромный Охту, если его дыхание так прижимает к земле.

Орайя, насколько было возможно, с силой вдавилась в землю, чтобы, как она надеялась, таким образом, запах её тела перемешался с вонью прибрежной, выброшенной на песок, тины и прелой травы.

Сквозь слой песка чувствовалось горячее, тяжёлое, перемешанное со зловонием, дыхание: зверь водил мордой вдоль тела охотницы. Искал… Вот горячая волна прошлась по ногам, ушла в сторону, вернулась, коснулась спины, шеи, опалила затылок, снова ушла в сторону… Видимо, Охту чувствовал, жертва рядом. Однако полной уверенности в том, что она у него под носом, судя по всему, не было. При этом сунуть нос, самую чувствительную часть тела на морде в неизвестное место, зверь побоялся: опыт предыдущей жизни убедил его в том, что если что-то хочешь извлечь из земли, извлекай когтями. Но для этого зверю следовало спрыгнуть с обрыва. А он этого, по непонятной причине, делать, кажется, не хотел.

Тяжёлое дыхание в третий раз прошлось вдоль тела, ушло в сторону, вернулось, снова принялось обнюхивать песок, опять ушло в сторону, и снова вернулось. Замерло. Только слышно было, как из ноздрей вылетает горячее, настороженное дыхание зверя.

Воображение Орайи вмиг представило, как некая огромная собачья морда склонилась над её телом. Вот сейчас ещё раз пройдётся вдоль спины, поймёт, что жертва под песком. И……..

Вдруг послышался визг. Пронзительный. Человеческий. Девичий. Вслед за ним разразился кошмарный концерт из радостных воплей, вылетавших из множества звериных глоток. Уши заложило. Тело, само собой, ещё сильнее вдавилось в песок.

— Йаааааа. — Разнеслось над рекой.

Вопль боли и ужаса оборвался на самой высокой ноте. Вслед за ним послышались раздирающий душу хруст костей, клацанье зубов.

Ноги свело судорогой. Кулаки сами собой сжались, ногти впились в кожу.

Тем временем, наверху творилось нечто ужасное. Топот множества ног сотрясал землю, постоянно слышались визг, рёв, хохот, будто нечто, во множественном числе, радовалось славной добыче. Раздался новый девичий крик, теперь в отдалении. Снова топот. И опять вопли, хохот, топот, крики…

Орайя дрожала всем телом. Такого ужаса ей ещё никогда в жизни не приходилось испытывать. Даже когда она столкнулась нос к носу с речным Охту, и то было не так страшно, как сейчас. Девочка чувствовала, ещё немного, и она не выдержит, вскинется с места, бросится к реке, в лес, куда угодно, лишь бы как можно дальше от этого страшного места.

В страхах Орайя не заметила, как наступила тишина. Что-то тяжелое легло на спину. Всё, в горле Орайи в момент пересохло: вот она какая, смерть.

— Выползай. — Донёсся до её перепуганного сознания глухой голос Вонка. — Они ушли.

Дочь вождя с трудом выползла из ямы, поднялась на ноги, как смогла, протёрла глаза, огляделась. Её тут же стошнило.

На тёмном от крови песке, вкруг неё, валялись останки человеческих тел. Чьи они, кому принадлежали раньше, разобрать не имелось никакой возможности. Ступня, обутая в нири. Кисть руки. Кишки. Фрагмент головы, с длинными, чёрными волосами.

— Адна. — Вонк кивнул в сторону скальпа. — Плохо спряталась.

За спиной Орайи раздался писк, вслед за ним всхлипывание.

Девочка обернулась. Прижимая руки к груди, ревела Кхаата.

— Тихо! — Вонк ударил девушку по щеке. И тут же принялся с опаской озираться по сторонам. — Тихо…. Всем тихо! Что-то тут не так….

— Что не так? — Не переставая дрожать, нашла в себе силы спросить Кхаата.

В бок что-то ткнулось. Орайя в испуге отпрыгнула в сторону, впрочем, тут же облегчённо выдохнула: то был Ношу.

— А-ма-а-ама. — Мальчишка принялся торопливо ощупывать подружку: цела ли? Та безразлично стряхнула его руки: её тошнило.

— Да тише вы! — Вонк, с опаской оглядывал водную гладь реки. — Лесные Охту побоялись спускаться к реке. Хотя знали, что мы здесь.

— И что? — Кхаата перестала всхлипывать.

— А то, что в реке что-то есть. То, что напугало их. А значит….

Договорить старик не успел.

Из воды, рядом с берегом, подвсплыла голова речного Охту. Орайя сразу узнала знакомо выпученные глаза над противно — вытянутой зубастой мордой. Впрочем, зубы Охту ещё прятало в пасти.

Бог реки чуть повёл хвостом. Тут же из-под воды появились новая пара глаз. И ещё одна, и ещё. И ещё….

— Наверх!

Вопль Вонка заставил всех оставшихся в живых быстро взобраться на гребень берега. Вернуться туда, откуда они только что бежали.

— Вот чего они испугались. — Старик с трудом переводил дух. — Спустись лесной Охту к реке, его бы тут же сожрали речные братья. Смотрите, сколько их… Со всех рек, что ли, собрались?

Орайя остановилась над обрывом, оглянулась. Картина, которую она увидела, снова заставила сжаться желудок в рвотных позывах.

Речные Охту, толкаясь, торопливо выползли на берег, тут же набрасывались на останки охотничьей стаи Вонка. Теперь новое побоище образовалось на берегу реки, только на этот раз у самой воды. Голодные, жадные Охту вырывали из зубов друг друга то, что находили на берегу. Одна из тварей схватила крепкими зубами кишки, с силой мотнула мордой. Мокрый от крови песок хлестнул Орайю по лицу. Чем и привёл в чувство.

Девочка огляделась.

Ровная земля, по которой они только что бежали, вся была изорвана громадными когтями. Таким громадными, что в тех местах, где неведомые звери их вонзали, глубина раны доставала почти по локоть руки девочки.

— Лесные Охту. — Вонк положил охотнице руку на плечо. — Нам повезло. — Старик кивнул головой на борозды. — На нас наткнулась небольшая стая. Всего несколько Охту. Было бы больше, речные Охту к берегу бы и носа не сунули.

— Я не успела их рассмотреть.

— Ещё успеешь.

Вонк бегло оглядел тело Орайи, потом Ношу и Кхааты, всех, кто остался в живых.

— Вроде, целы. Только царапины. — Старый охотник бросил взгляд на берег, где ещё продолжалась драка за еду, сокрушённо выдохнул. — Вот тебе и охота. Никогда не знаешь, когда из охотника превратишься в добычу. — Снова повернулся к внуку и девчонкам. — Всё. Возвращаемся в стойбище.

— Как? — Орайя едва не онемела от удивления. — А добыча?

Вонк мотнул головой в сторону реки:

— Охту вернулись. Значит, вернулась и рыба. В Лесу появился зверь. Нас осталось мало. До стойбища идти не один день. Даже если сейчас добудем мясо, до Трясущейся земли не донесём, завоняет. Нужно искать добычу перед Трясущейся землёй.

— Выходит, мы зря, столько дней, бродили по Лесу? — Орайя и сама не поняла, как произнесла эти слова.

Старик промолчал. А что он мог ответить? Впрочем, о чём следует сказать, он тут же вспомнил.

— Одна беда. Охту шли нашей тропой. По нашему следу. Придётся делать петлю.

— Зачем?

— Затем! — Зло отозвался старик, и тут же прикусил язык.

В том, что стая поредела, был виновен он, и только он. И Вонк это прекрасно понимал. Если бы они остались у Трясущейся земли, выждали, потерпели, то и стая бы сохранилась, и мясо уже добыли. А теперь нет ни стаи, ни мяса.

По щеке старого охотника пробежала слеза. Удивлению Ношу не было предела: он никогда не видел деда плачущим. Внук подошёл к Вонку, обнял его, после чего слегка отстранился, хлопнул себя ладонью правой руки в области сердца, после чего приложил её к груди деда. Тот только кивнул головой.

— Ладно, надо идти. — Старик смахнул слезу. — Значит, так… Конечно, может, это была и вся стая Охту. Только может и иначе. Охту далеко не глупы, и могли выслать впереди себя этих тварей. Если так, жди остальных. Поэтому, если будем возвращаться по тропе, они наткнутся на нас. Значит, идём в обход.

— А если они станут преследовать нас по нашему запаху?

Вонк с удивлением посмотрел на Кхаату:

— Ты посмотри… А я думал, у тебя весь ум в сиськи ушёл. — И тут же перешёл на серьёзный тон. — Пойдём вдоль ручья. Вода следов не хранит. И запах смывает.

Год 2014-й, после Р. Х., Космический центр имени Линдона Джонсона, Хьюстон, штат Техас, США

Войдя в комнату для курильщиков, плотно прикрыв за собой дверь, убедившись в том, что он в помещении один, Клайв Грэнвил извлёк из внутреннего кармана куртки сотовый телефон:

— Это я. Информация пришла. Нет, пока «завеса» остаётся, хотя Морз на один шаг в нужном направлении. Нет-нет, до правильного ответа ещё далеко. Можно, конечно, подсказать… Понимаю, рано, но так они будут биться ещё, как минимум, лет пятьдесят. И так совершили массу неверных шагов и решений….. Но ведь с кристаллами наша подсказка сработала…. Понял. Есть не вмешиваться. Да, Хельсману ссылку на статью Михайловского отправил. Пока не знаю, с ним не связывался. Да, перезвоню. Напомню.

Грэнвил отнял трубку от уха, слегка прищурившись, быстро нашёл в контактах знакомый номер.

— Хэлло, Курт. Это Клайв. Не отвлекаю?

Год 11568 до Р. Х., межпланетная трасса Отта — Эя (сегодня, Марс — Земля), Триста Седьмая экспедиция, транспортное судно «Элта»

Ощущения стали такими, будто тело превратилось в камень: гравитацию в тандо — отсеке искусственно увеличили к шестидесяти пяти процентам от силы притяжения Эи. Ол со стоном перевернулся на спину: интересно, как «вахтовики» живут на Третьем спутнике? Как ходят? Да что там ходят, как спят? Ведь невозможно на бок перевернуться без болевых ощущений. Ол попытался приподнять руку. Та упала, будто срезанный стебель. Боль мгновенно дала знать о себе сначала в мышцах спины, после перетекла в ноги и мышцы плечевого пояса.

Ол застонал.

Голос Теора, главного врача тандо — отсека, донёсся откуда-то сбоку. Или сверху?

— Болит? Значит, тело привыкает. Присядьте.

— Не могу.

— Через не могу! — Приказал врач.

— По мне будто стадо фретов протопало. Особей, эдак, с пятьдесят. А то и сто.

— Вам ещё повезло. — Теор, находясь вне тандо — отсека, с помощью манипуляторов, помог учёному подняться. — По Ние пробежало стадо из двухсот голов. Постарайтесь сидеть ровно. Откройте глаза. — Перед лицом этнобиолога опустился кристаллический «глаз» скан-прибора. — Так, так, так…. — Снова донёсся голос врача. — Расширения и увеличения зрачков, кровенаполнения вен сетчатки не наблюдается. — Вспышка встроенного в скан — прибора стробоскопа на миг ослепила Ола. Док вздрогнул. — Отлично! Доктор, вынужден признать, вы редкий экземпляр. Практически, не подверглись гиперрефлексии. Хотя, нарушение координации имеют место быть. Вы ещё не завтракали?

— Смеётесь? — Тяжело выдохнул пациент. — Что не съем, всё, будто камень падает внутрь желудка. В том числе и вода.

— Привыкнете. Это у всех так, в начале. Потом, после адаптации, перестанете обращать внимание на процесс пищеварения. Всё будет проходить, как бы, самостоятельно. Как на Отте. Да, кстати, до завтрака сдайте анализы.

— Помню. Сколько ещё по времени займёт период адаптации?

— У кого как. — Теор, с помощью скан-прибора, приступил к визуальному осмотру. — Кожа бледная, сухая. Лицо одутловатое. Однако отёчности не наблюдается. Эксклюзив! Повторюсь, вы интересный экземпляр, доктор. Бьёте мой личный рекорд. Думаю, станете первым из состава Триста Седьмой, кто адаптируется к условиям Эи. Отличные показатели. Если анализы не подведут, могу с уверенностью сказать, через неделю будете бегать по всему отсеку при нагрузке в восемьдесят процентов. В то время, как остальные только приступят к работе на тренажёрах. Сердечнососудистая система у вас в полном порядке. Недостаток ретикулоцитов, эритроцитов и тромбоцитов скоро восстановится. Так что, никаких проблем не вижу в том, чтобы вы стали лидером. Единственное условие: постоянные физические нагрузки. Через силу. Через «не хочу». Три тренировки в день. Постарайтесь как можно больше двигаться, меньше лежать и сидеть. Причём, не только на тренажёрах. Бег, прыжки, приседания, скакалка, отжимание, подтягивания. Самые простые, примитивные упражнения дадут больше, чем все тренажёры вместе взятые. Хотя и их нельзя игнорировать. Да, обязательно займитесь плаванием. В воде, в условиях гравитации Эи, работают все мышцы тела. Ни с чем несравнимое удовольствие. Намного приятнее, нежели плавание на Отте. И запомните: чем больше тело примет нагрузок, тем быстрее мышцы станут эластичными, упругими, способными переносить усиленные нагрузки. Поверьте, в скором времени будете получать колоссальное удовольствие от притяжения Эи.

Год 11568 до Р. Х. третий спутник от Светила, Эя, координаты местности 014 — 277 (сегодня — планета Земля, юго-восток Зейского района Амурской области, Россия)

Ночью прошёл дождь. Сильный ливень.

Останки стаи Вонка спрятались в дупле огромного дерева. Оно, дупло, оказалось настолько огромным, что смогло бы вместить в себя весь изначальный состав отряда охотников, если бы все остались живы. Однако их выжило всего четверо. А потому, места в тёплом и сухом дупле имелось в избытке. Но, как отметила Орайя, Вонк, почему-то, решил устроиться на ночь не один, а рядом с Кхаатой.

Ещё два дня назад девушка заметила, старик, неожиданно, стал как-то по иному относиться к подруге. Перестал задевать острым словцом. Когда находил ягоду, срывал и отдавал Кхаате. При этом Орайе и Ношу только кивком головы указывал на то место, где растут сочные плоды: мол, собирайте сами. Один раз даже помог грудастой охотнице перелезть через ствол упавшего дерева. При этом, как отметила Орайя, слишком долго поддерживал ту под упругий зад.

Сомнений не оставалось: старик захотел Кхаату. Что Орайю совсем не удивило. В племени не блуждало никаких предубеждений в отношении несоответствия в возрасте между мужчинами и женщинами. Главное, чтобы не были кровными родственниками (за это Боги жестоко наказывали), и чтобы мужчина мог содержать семью. А разница в годах волновала племя в последнюю очередь, точнее, не волновала вообще. Кхаата была свободной, никому себя не обещала. Лик не в счёт: ему она тоже ничего не обещала. Разве что, поцеловала. А Вонк одинок (Ношу тоже не в счёт, уже взрослый). А потому они могли поступать так, как считали нужным.

Потому-то Орайя только усмехнулась, когда заметила, как Вонк настойчиво, за руку, потянул Кхаату к дальней от лаза стене, в темноту. И та не оказала никакого сопротивления. Значит, была не против. В скором времени оттуда послышалась возня, вздохи, шёпот, тихий смех. Будто подростки — малолетки впервые решились познать непривычные ощущения от первых ласк.

Орайе стало смешно, однако, ненадолго. Вскоре она сама насторожилась. Лёжа на боку, девочка почувствовала, как на плечо опустилось что-то почти невесомое, воздушное. Опустилось легко, почти неощутимо. Орайя повернула голову, опустила взгляд: рука Ношу. Во сне, что ли, случайно, прижался к ней? Но почему так легко, невесомо?

А из темноты доносилось прерывистое, тяжёлое дыхание двух человек. Шёпот. Кхаата что-то сказала Вонку, что — расслышать не имелось никакой возможности. Старик, судя по всему, к шёпоту не внял, потому, как Кхаата всё время повторяла одни и те же слова, только с каждым разом в более гневной форме. Но какие слова, Орайя разобрать не смогла. И не только потому, что до влюблённой парочки было далеко. Сердце девочки в этот миг у самой стучало так, будто она целый день бегала по скалам и только сейчас упала в изнеможении. Причиной тому была рука Ношу. Ладонь юноши медленно, снова-таки, почти невесомо, сползла с плеча на руку, медленно опустилась к груди и….. сжала её. Так Орайю ещё никто никогда не ласкал. По мужски. Нежно, настойчиво.

Из темноты послышался лёгкий шёпот возмущения, темнота напряжённо затихла. Спустя некоторое время, раздался девичий вскрик, тут же перешедший в глухой стон, будто Вонк зажал Кхаате рот рукой, или поцелуем.

Рука Ношу сжала грудь Орайи сильнее, а вторая рука…. Вторая нагло полезла между ног. Девушка встрепенулась. Разнообразие чувств переполняло её. От стыда до восхищения. Очень хотелось отдаться второму чувству. Однако победило первое. Орайя со всей силы сжала ноги, быстро перехватила руку мальчишки, что лежала на груди, впилась в неё зубами. Ношу застонал от боли, ужом уполз куда-то вглубь дупла.

А из темноты доносилось шуршание сухой листвы, которой было покрыто дно дупла, тем самым выдавая движение тел старика и девушки. Кхаата продолжала стонать, однако боли в её голосе уже не чувствовалось. Скорее наслаждение

В том, что происходило в темноте, для Орайи ничего нового или необычного не было. В их пещере подобное происходило постоянно. Будучи маленькой, девочка, исподтишка, иногда наблюдала за тем, как это происходит у отца с матерью. Потом стали уходить в глубину пещеры брат с женой. В такие ночи, когда из темноты доносились шёпот, смех, вздохи и стоны, она только хихикала, спрятав лицо в шкуру, на которой спала. Рядом подхихикивали младшие братья. И от этого становилось ещё веселее. А прятаться приходилось, чтобы не услышал отец. В противном случае, точно без подзатыльника бы не обошлось. Но в эту ночь всё обстояло иначе. Орайя уже пожалела, что укусила Ношу. Слыша шуршание листвы, понимая, что происходит рядом с ней, опять же, слыша тяжёлое дыхание Вонка и тихие стоны подруги, Орайе вдруг захотелось самой испытать то же самое, что сейчас испытывала подруга. Грудь снова ощутила руку мальчишки, хотя той не было. Тело вспотело, губы пересохли. Рука, сама собой, потянулась к промежности между ног…

Оглушающий визг за пределами дупла парализовал юную охотницу. За визгом послышался рёв, и множество других оглушающих криков, которые ворвались в дупло. Среди них особенно выделялись вопли танки, птицы, которая днём спит, а ночью охотится. Видимо, она находилась где-то рядом. Неожиданно дерево вздрогнуло, будто по нему ударили огромной дубиной. Танка в истерике зашлась в перепуганном вопле Шуршание и стоны в темноте прекратились.

Ношу подкатился к Орайе:

— Дб-дб-дб… — Нервно, с трудом выдавливал из себя невразумительные звуки юноша. Но Орайя поняла.

— Да, Охту.

— Лесные Охту. — Донёсся хриплый от возбуждения, прерывистый голос Вонка. — Вышли на охоту.

— Выследили? — Орайя вернулась в свой мир.

— Очень может быть.

— А разве ночью Охту охотятся?

— И ночью тоже. — Веско заметил старик из темноты. — И на всех. — Прислушался. — Кажется, ушли. Хорошо, что прошёл дождь. Смыл наш запах. Запомните, на будущее. Если Охту выследит, постарайтесь обмануть его. Несмотря на рост, и силу, он глупый. Однако нюх у него отменный. Главное, перебить запах тела. Любыми способами. Уйти по воде. Обмазаться грязью. Самое лучшее — свежий сок маары, или другого дерева. Нужно только содрать кору и обмазаться. У маары едкий запах, так бьёт по ноздрям, слёзы текут. И самое главное — не трусить. Сможете обмануть Охту — победите. Пойдёте напролом — сожрёт. А теперь спать.

Год 11568 до Р. Х., межпланетная трасса Отта — Эя (сегодня, Марс — Земля), Триста Седьмая экспедиция, транспортное судно «Элта»

Ол пришёл в отсек питания с небольшим опозданием, а потому, пропустил начало спора. Впрочем, суть его уловил сразу.

— То, что на Отте давным-давно воспроизводится исключительно искусственным путём, — этнобиолог узнал голос океанолога Стина, самого старшего, по возрасту, члена Триста Седьмой экспедиции, — здесь, на Эе, имеется в огромном, буквально, безразмерном изобилии в природе. Отта исчерпала себя за тысячелетия становления цивилизации. Войны, монархии, частный капитал, отрицательный человеческий фактор — всё это привело к невосполнимой утрате естественных природных ресурсов.

— И, естественно, как вывод, полномасштабное освоение Эи? Я, верно, понял вашу мысль?

— Совершенно правильно.

— Иначе говоря, бросить Отту?

— Я не говорил бросить…

— Но вы это подразумевали! — Сделал за океанолога вывод молодой человек в шортах, оппонент Стина. Док присмотрелся внимательнее к юноше: он, где-то, ранее, уже видел это лицо… Вот только где? — Ну, конечно, что может быть проще? Вытянули из родной планеты всё, что только возможно, теперь можно присосаться к другой соске.

— Мне импонирует ваше отношение в родине, но, к сожалению, должен констатировать, Отта обречена. И вы это прекрасно знаете!

— Нет, — вспылил молодой человек, — это такие как вы, поклонники учения Храма, вбиваете в головы оттиянам мысль о том, что будто скоро наступит конец. Хотя, на самом деле, Отта только сейчас стала именно такой, какой и должна была стать: планетой — матерью, планетой — колыбелью. Планетой, на которой каждый может ощущать себя в полной безопасности. И это сделали мы, оттияне!

— Если во мне говорит Храм, то в вас сейчас кричит ваш отец, глава Совета Избранных. — Парировал Стин.

Точно, Ол едва не хлопнул себя ладонью по лбу. Этнок, глава Совета Избранных. Его отец. Ты смотри, сын почти копия отца, только, понятное дело, моложе. Но такой же самоуверенный, как и его предок.

— Вы, находясь во власти, не замечаете, или делаете вид, будто не замечаете, что Отта уже не та, что была раньше. Оно и понятно, вам выгодно, чтобы как можно больше оттиян оставалось под вашим влиянием. Те, кто на Эе, практически не подвластны вашему отцу. Именно это вас бесит!

— Ну, знаете…. — Молодой человек упруго вскочил из-за стола. — Вы и так уже всем на Отте надоели со своими нравоучениями, так теперь и на Эю хотите перекинуть щупальца?

На лице юноши появились признаки брезгливости в виде некрасиво изогнутых уголков тонкой нитки губ.

Этнобиолог, глядя на обладателя шорт, вспомнил недавний разговор с Тегом. А ведь инженер во многом прав. Ещё несколько лет назад в спорах слышались только уравновешенность и аргументация фактами. В данном же диалоге, который, судя по всему, совершенно случайно вспыхнул во время обеда, молодой человек пожелал взять верх над своим оппонентом не доводами, или аргументацией, а совсем иным способом: унижением. Причём, он того даже не скрывал. Впрочем, и оппонент был хорош, отвечал тем же. И, что ещё более страшное, никто из присутствующих данного факта не заметил! Улыбаются, ждут продолжения «дуэли». Что происходит?

Впрочем, — кулаки Ола непроизвольно сжались, — страшно не это. Страшно то, что я сам, совсем недавно, точно так же вливался в эмоциональность спорщиков, и получал от подобного рода эмоций колоссальное наслаждение, совсем не думая о том, что всё это идёт вразрез с моральными устоями Отты. Мы действительно скатываемся в прошлое, — ужаснулся этнобиолог, глядя на самодовольную физиономию сына Этнока. — И не замечаем этого.

Молчите. — Ворвался в мозг голос инженера. — Это только спор. А, как известно, в споре истина никогда не рождается, потому, как спорщики, чаще всего, остаются при своём мнении, и не слышат оппонента. Истина рождается в диалоге. В данном случае, диалога нет.

— Я не член общины Храма, и не имею к нему никакого отношения. — После длительной паузы выдохнул Стин. — Однако с некоторыми выводами Храма не могу не согласиться. Отта действительно уже не в состоянии восполнять свои природные ресурсы, с той интенсивностью, с какой она это делала ещё несколько столетий тому назад. А потому, на мой взгляд, Храм предложил довольно неплохой вариант выхода из сложившейся ситуации. — Океанолог отпил из стакана сок, приподнял сосуд, посмотрел на его содержимое сквозь стекло. — Как думаете, что я только что выпил? Сок? Ни в коем случае. Витаминный раствор, созданный в лаборатории искусственного питания. Раствор, в котором всё сбалансировано: соли, витамины, сахар….. А что я ел? Бифштекс? Ответ отрицательный: белковую массу, имитированную под кусок мяса. А разве вы, мой дорогой оппонент, ели рыбу? Исключено! Завуалированный и сдобренный пищевой эссенцией, набор фосфора и аминокислот. То же самое и с овощами.

— Всё правильно! — Тут же вспыльчиво парировал молодой человек. — А где взять в Космосе натуральную пищу? Не создавать же специально в корабле отдельные блоки для ферм, водоёмов с рыбой и теплиц. Представляете, во сколько раз это увеличит массу корабля!

— А где вы видели натуральную пищу на Отте? — Моментально отреагировал на слова сына Этнока старший товарищ. — Вспомните, когда в последний раз мы употребляли натуральное мясо, а не содержимое пищепака? И это на планете, а не на транспортнике. Хотя, по большому счёту, Отта есть не что иное, как огромный транспортный корабль в Океане Вселенной. Но, оставим эпитеты поэтам. Вернёмся к теме спора. Думаю, вы и вкуса-то настоящего мяса не знаете. Я специально не употребляю «не помните», а именно не знаете. Потому, как, оценивая ваш юный возраст, могу сказать, к моменту вашего рождения ваши родители уже питались только из пищепака.

— И совсем от того не страдали.

— Нисколько не сомневаюсь. Но сколько долго так может продолжаться? Сегодня мы употребляем пусть и искусственную, но всё-таки, органическую пищу. Однако в силу того, что Этнок ваш отец, вам должно быть известно о том, что Совет Избранных отдал распоряжение о разработках пищи из неорганики. По причине того, что органика катастрофически быстро исчезает с лица Отты. И тут, сам собой, встаёт вопрос: а сможем ли мы, или рождённые в будущем поколения, адаптироваться к неорганике? И если адаптируемся, то кем станем? Останемся ли мы прежними оттиянами? И не случится ли так, что будущие поколения Отты превратятся в новых клонов, только уже не клонов Эи, а клонов Отты?

— Вы рисуете слишком пессимистическую картину. — Юноша не смотрел на океанолога, что однозначно говорило о том, что подобного рода мысли приходили и к нему.

— Я бы так не сказал. — Стакан со стуком опустился на пластиковую поверхность стола. — Начало положено — продолжение следует. — Океанолог выделил взглядом Отса. — Доктор, не напомните, с какой проблемой чаще всего сталкиваются «вахтовики» в первые недели, а то и месяцы, пребывания на Эе?

Друг Ола задумался. После чего улыбнулся.

— С кишечными заболеваниями и несварением желудка.

— По причине….

— По причине того, что вынуждены употреблять хлеб, фрукты, овощи, вино, печень животных, морские организмы в натуральном виде.

— Именно в том виде, в котором те живут и произрастают, — добавил океанолог, постучав ногтём указательного пальца по стакану, — а не в виде набора из пищепака. И, как следствие, употребление подобного рода пищи, пусть и в переработанном, но в «чистом виде», привносит в наши, привыкшие к сбалансированному питанию желудки своеобразный дисбаланс. Отсюда и кишечные заболевания. Кстати, — взгляд океанолога обвёл молодых слушателей, — «Элта» будет находиться на орбите Эи три месяца. Специально для того, чтобы забрать тех, кто не приспособится к условиям Третьего спутника.

— А почему «вахтовики» вынуждены питаться пищей, выращенной на Эе? — Донёсся юный голос с левого края стола. Судя по всему, выпускника Академии, отправленного на Третий спутник после окончания учебного заведения. — Ведь питание можно транспортировать и в пищепаках.

— И сколько транспортников нужно задействовать, чтобы прокормить такую ораву? — с усмешкой перехватил инициативу Тег.

Ол понял: тот специально принял ответ на себя. Решил перевести разговор в иное русло. Рано ещё вести разговор о переселении. А именно к этому мог скатиться спор. Впрочем, сам Ол, особенно после разговора с навигатором, данный вопрос рассматривал только и исключительно гипотетически. Да, вполне возможно, Тег прав, и когда-то, в далёком будущем, может быть, нечто подобное и произойдёт. Но, это будет не скоро, не с ними, и неизвестно когда. А потому, слегка нервное поведение инженера развеселило этнобиолога.

— Не столь уж и много. Достаточно два транспортных судна на одну вахту. Но, — Ол провёл ладонью над поверхностью стола: отослал заказ, — встаёт вопрос: зачем затрачивать лишнюю энергию, использовать корабли, природный ресурс Отты, когда всё можно иметь в безграничном количестве на Эе? На Третьем спутнике произрастает практически всё, к чему мы привыкли на Отте, и что имеет повышенный процент содержания меди, столь необходимой нашему организму. Завезённые с Отты злаковые дают на Эе великолепные урожаи. Пища, которую изготавливают из них, ничем не отличается от той, что мы получаем в пищепаках. А содма великолепно справляется с нейтрализацией избыточной кислотности в крови, с которой, к сожалению, наши организмы на Эе не в состоянии справиться самостоятельно. Опять же, к сожалению, как всем вам должно быть известно, Эя, в отличие от Отты, перенасыщена не медью, а железом. Потому «вахтовики» обязаны особо тщательно следить за своим питанием и употреблять в пищу только то, что было транспортировано с Отты, и что сейчас, под присмотром «вахтовиков», выращивают специально обученные клоны. Единственный недостаток — наши организмы снова, я бы так сказал, вынуждены привыкать к несбалансированному питанию, как то было некогда на Отте, в далёком прошлом. Но и в этом имеется плюс, который носит название «сопротивляемость организма». К сожалению, несмотря на то, что мы сейчас принимаем полностью сбалансированное питание, наши организмы находятся, я бы так сказал, в критическом состоянии. Они принимают необходимое количество белков, витаминов и так далее, в готовом виде, но дай сегодня любому из нас бифштекс из натурального мяса, и желудки не справятся с ним. А на Эе всякое случается. И сотрясание почвы, и сдвиги климатических зон, и широкомасштабные лесные пожары… Нередко бывает так, что «вахтовики» оказываются в таких ситуациях, когда вынуждены по нескольку дней, а то и недель, находиться в эпицентре стихии, не имея никакой возможности связаться с базой. В такие моменты приходится питаться тем, что находится под рукой. А то и ногой. — В отсеке послышался смех — шутку приняли. — Вот тут как раз и приходит на помощь та самая сопротивляемость организма. Когда вы привыкаете принимать пищу не из пищепака, а в её натуральном виде, выжить в условиях природного катаклизма не представит особого труда. По этой причине, собственно говоря, и было принято решение Советом Избранных о запрете использования пищепаков на Эе.

— Ну, с питанием понятно. — Отозвался девичий голос. Доктор глянул влево, столкнулся с озорным взглядом юного создания, которое поглощало печенье с соком. — А почему «вахтовикам» запрещено вступать в контакт с клонами?

— От чего же запрещено? — Удивился этнобиолог. — Вы будете постоянно с ними контактировать. «Пробники» выращивают для нас хлеб, делают вино, поставляют продукты питания на наши базы…

— Вы прекрасно поняли мой вопрос! — Теперь глаза девушки излучали не столько озорство, сколько хитрость.

— А тебе стало мало наших парней? — В голосе сына Этнока послышалась наигранная обида. Все рассмеялись.

Отношения на Отте между мужчинами и женщинами носили характер Уважения и Любви. Ни одна особь одного пола не принадлежала особи противоположного пола. Само слово «принадлежать» носило отрицательную окраску, потому, как несло в себе негатив жадного, агрессивного, подчас кровавого прошлого, от которого оттияне избавлялись тысячелетиями своей истории, вырастая не столько материально, сколько духовно. И самым тяжелым в том становлении, оказалось, избавиться от чувства собственности. Оно вжилось, едва ли не на генном уровне, вросло в каждого оттиянина. И если от многих слабостей и пороков жители Отты смогли избавиться более — менее, относительно быстро и безболезненно, то от ощущения собственности, от чувства «моё», в любых его проявлениях, никто полностью избавиться так и не смог. Нет-нет, да данное мерзкое качество, час от часу, фрагментарно, эпизодично да проскальзывало, просачивалось, проникало сквозь поры, оставляя ядовитые рубцы в душах мятущихся и борящихся с ним оттиян.

Ол внимательно присмотрелся к юноше. Смех смехом, но в глазах у того читалось нечто иное, и далеко не весёлое. Неужели ревность? Неужели, просочилось? Нет, вроде всё в порядке. Только шутка. Однако следует признать, неудачная. Хорошо, девочка пропустила её.

— Так что с моим вопросом? — глаза теперь излучали искреннее любопытство.

Что ж, придётся отвечать, и начать следует, с первопричины.

Год 11568 до Р. Х. третий спутник от Светила, Эя, координаты местности 014 — 277 (сегодня — планета Земля, северо-запад Благовещенского района Амурской области, Россия)

За спиной слышался гулкий топот. Лесные Охту всё-таки вышли на их след. Долго Вонк водил голодных зверей за нос. Много дней. Столько, что Орайя даже со счёта сбилась. То вёл водой, вдоль русла ручья, тем самым пытаясь сбить Охту со следа. То заставлял прыгать по камням. Потом, петляя, будто длинноухие тепли, в надежде обмануть страшных чудовищ, стая охотников долго брела сквозь лес, постоянно обрывая кору с деревьев, с ног до головы измазав тела их соком и смолой. Однако надежды не оправдались. Всё-таки их выследили.

Охту появились на рассвете, когда отряд спал. И если бы не топот сильных, тяжёлых лап, все они давно бы нашли упокоение в желудках остромордых, зубастых хищников.

Теперь четвёрка перепуганных охотников, со всех ног бежала вглубь леса, туда, где находилось множество переплетённых промеж собой толстых ветвей высоких, ростом в небо, деревьев. Конечно, ветки не преграда для Охту, но Вонк надеялся на то, что их паутина хоть как-то задержат страшных зверей, в то время, как охотники успеют найти новое укрытие.

Так получилось, что Орайя бежала последней. Ношу пару раз пытался остановиться, но она кивала ему головой, мол, беги, успею. И тот, зная какой может быть прыткой подруга, продолжал бег.

Орайю подвели корни, торчащие из земли, сразу за небольшой поляной, которую пересекла группа. Девочка споткнулась об один из них, и ещё не поняв, что произошло, больно ударилась головой о ствол дерева, едва не потеряв сознание. В тот же миг за спиной раздался оглушительный рёв. Орайя, забыв про боль, быстро спряталась за ствол. На поляне что-то ухнуло, будто упал огромный камень. Наступила тишина. Только до слуха доносились странные, равномерные порывы ветра.

Любопытная охотница не выдержала, чуть высунула нос из-за дерева и тут же застыла от ужаса.

На поляне, которую дочь вождя только что оставила за спиной, покачиваясь на полусогнутых ногах, стоял громадный лесной Охту. Именно такой, каким его описывал в своих сказках Вонк. И то не ветер подавал свои позывы. То было тяжёлое дыхание лесного бога, вырывавшееся из его широких ноздрей.

Лесной Охту отличался от Охту речного крупным, неохватным, покрытым грязью, телом, которое, слегка покачиваясь, топталось на двух, похожих на птичьи, когтистых лапах. С длинным, остроконечным хвостом, который, приподнявшись вверх, нервно дрожал от возбуждения. С более узкой, чем у их родного, речного Охту, мордой, и пастью, наполненной крупными, острыми зубами. И ещё, как показалось Орайе, с умными, а от того, ещё более страшными глазами. Перед грудью Охту держал короткие, в сравнении с нижними конечностями, передние лапы, с растопыренными, готовыми к резне, когтями. Щелевидные глаза внимательно изучали местность вокруг себя.

Орайе следовало замереть. Тогда, в листве и в грязи, Охту, вполне возможно, и не заметил бы девочку. Однако ужас, охвативший охотницу, оказался сильнее воли. Едва зверь, с шумом втягивая в ноздри воздух, отвернул морду в сторону, Орайя, вопреки всему, чему учил Вонк, сорвалась с места и кинулась в ближайшие кусты.

Зверь отреагировал мгновенно. Пасть чудовища раскрылась, из неё вырвался радостно — победный визг. Нижние лапы, вырывая из почвы крупные куски земли с травой, бросили тело зверя в том направлении, куда кинулась жертва.

И тут же, словно того и ждали, на поляне появилось ещё несколько его побратимов, только более крупных и злых. Как ни странно, именно они спасли дочь Норка.

Голодные звери, толкая друг друга, бросились в сторону возбуждённо орущего младшего собрата. Но так, как телом, возрастом и опытом старшие оказались выше и сильнее своего соплеменника, да и к тому же, более голодные, вновь прибывшие Охту быстро догнали преследователя и, вместо того, чтобы присоединиться к нему в погоне за жертвой, сбили того с ног, при этом, растоптав того мощными лапами. Послышался противный хруст сломанных костей. Никто на данный факт не обратил никакого внимания. Звери с рёвом ринулись напролом, в чащу леса. Только не в ту сторону, где спряталась Орайя, а чуть левее. Дочь вождя, дрожа от страха, видела, как огромные, хвостатые твари, сминая всё на своём пути, протопали почти рядом с ней, буквально в нескольких шагах, после чего, стали пробивать дорогу дальше, сквозь зелёную чащу, оглашая лес пугающим рёвом.

Девочка всем телом вжалась в землю, спрятав лицо в листву, опасаясь, что дыхание, вырывающееся из груди, выдаст её. Однако прошло время, шум стих, к ней никто так и не подошёл. Наоборот, со стороны поляны доносились жалобные стоны, которые ей не угрожали. Орайя перевела дыхание, набралась мужества, чуть приподняла голову, сквозь листву, осмотрела поляну.

Стонал тот самый Охту, что только что преследовал её. Он лежал на боку, вылизывая нижнюю левую конечность, которую, судя по всему, ему сломали братья. Дважды он предпринимал попытку приподняться, и оба раза заваливался на бок, при этом оглашая лес жалобным криком.

Охотница встала на колени. Огляделась. Никого. Ни Вонка, ни Ношу, ни Кхааты. Она осталась одна. Волнение охватило девушку. Куда они побежали? В какую сторону? Куда идти? Может позвать? Нет, нельзя. По-крайней мере, не сейчас. Услышат другие Охту. Тогда точно не убежать. Но куда идти? Кажется, Вонк бежал в ту сторону… Или нет, чуть правее… Или…..

Слёзы навернулись на глаза. Маленький кулачок прижался к губам.

Со стороны леса, куда ушли страшные твари, раздался радостный, как показалось Орайи, крик. Затем женский визг. Неужели догнали?

Зубы впились в кулачки. По щекам пробили дорожку полоски слёз.

Раненый зверь, услышав зов родни, приподнял голову, втянул сквозь ноздри воздух, и, распахнув зубастую пасть, изо всех сил заорал так, что у Орайи на миг заложило уши. Из леса донёсся ответный зов.

Нужно прятаться. — Промелькнуло в голове девочки. — Сейчас вернутся.

Действительно, из глубины леса донеслись знакомые толчки.

Орайя кинулась к дереву, принялась, как могла, быстро выкапывать яму под корнем. Как говорил Вонк…. Земля может скрыть и перебить запах. А ещё сок корня…

В небе, сквозь густую листву, мелькнула тень. Ещё одна. Ещё.

А это что? Летающие Охту? Только этого не хватало.

Руки заработали быстрее. Земля оказалась прелой, влажной, потому, работа спорилась. В скором времени, тяжёлые, липкие комья чернозёма окружили охотницу со всех боков. Крик со стороны поляны отвлёк только на один миг. Охотница, на секунду, вскинула голову, чтобы увидеть, что происходит, и тут же продолжила работу.

А на поляне происходило следующее.

Три огромные птицы, с такими же острыми и зубастыми мордами, как у лесных Охту, спланировали на поляну, и тут же, толкая друг друга, набросились на раненого зверя. Острые зубы принялись рвать тело ещё живого хозяина Леса. До Орайи донёсся крик отчаяния и боли, но она на него никак не отреагировала.

Корень обнажился. Орая, ломая ногти, принялась сдирать с него кору. Дело оказалось непростым. Кора выявилась тонкой и скользкой. К тому же, сдиралась с корня не большими кусками, а тонкими полосками. Но и от того, что сняла Орайя, до ноздрей девочки донесло непривычный, странный, приятный, пряный аромат.

Со стороны леса топот звучал теперь более уверенно.

Девочка сорвала ещё несколько полосок, стёрла ладошкой со ствола накопившийся сок, быстро обмазала им ноги, грудь, шею и щёки, после чего кинулась в приготовленную яму. Та получилась небольшой, однако, времени на то, чтобы её углубить, не было. Земля под Орайей не просто вздрагивала, она дрожала, что подстегнуло охотницу к ещё более активным действиям. Дочь Норка втиснула себя в приготовленное убежище. Не поместились ноги. Как их Орайя не сжимала, всё одно торчали наружу. Всхлипнув, девчонка принялась засыпать их землёй. Вскоре, перед корнем, вырос приличный холм. После ног присыпала землёй туловище, а плечи и голову пришлось втиснуть под корневище. Хотела, было, правой рукой подтянуть к себе остатки земли, чтобы спрятать грудь и лицо, но, тут же, замерла: в нескольких шагах от укрытия, послышалось шумное дыхание, будто из огромных мехов (в таких мехах их племя хранило воду), выпустили воздух, сжав одновременно с обоих боков.

Дочь вождя замерла.

Тяжёлого топота по земле, как ни странно, не чувствовалось. Однако до Орайи доносилось тяжёлое, зловонное дыхание, Неуверенное фырканье. Кажется, пришельцу не понравился запах корня. Со стороны поляны доносилось чавканье и повизгивание. Дыхание снова прошлось вдоль корня. Орайя сильнее вжалась в землю: сквозь тонкий слой чернозёма и листвы девочка увидела, как сверху, над корнем, появилась когтистая лапа с чешуйчатой кожей. Охту!

Бежать? Не получится — ноги в земле. Сразу не выпрыгнуть. Паника едва не охватила девушку, если бы во время не вспомнились слова Вонка: главное — не трусить. Сможете обмануть Охту — победите. Пойдёте напролом — сожрёт. Напролом идти нельзя. Будем хитрить. Рука захватила горсть земли. Охту глуп. Боится лезть лапой под корень. Значит, попробует заглянуть. Вот тогда она и швырнёт ему землю в глаза. Пока будет мотать головой, успеет выскочить из ямы. А там… Там как получится.

Из леса, раздался оглушающий крик, будто некий зверь о чём-то предупреждал. Цоканье зубов, до тех пор доносившееся со стороны поляны, прекратилось. Послышалось несколько хлопков, похоже, крыльями. Снова донёсся крик со стороны леса. Шум крыльев стал чаще.

Земля содрогнулась: видимо, лесные Охту приблизились к поляне. Тут же топот заглушило похожее на змеиное, только во много раз громче, шипение. Хотелось закрыть уши: Орайе показалось, будто оно доносится не со стороны поляны, а рождается у неё в голове. И сверлит, сверлит её мозг ….

Послышался цокот. Судя по всему, крылатые Охту звали своего брата: Орайя увидела, как когтистая лапа исчезла. Несколько хлопков крыльями, пронзительный крик и… со стороны поляны снова донеслись чавканье и хруст костей. Это продолжалось настолько долго, что девочка потеряла счёт времени. Тело затекло. Ноги свело судорогой. Однако дочь Норка не предприняла никаких попыток чуть пошевелиться в своей норе: любой звук мог привлечь внимание, находящихся на поляне зверей.

К тому же ей показалось, что норой кто-то заинтересовался. И находился он рядом с ней, но чуть в стороне, потому, как видно его не было. Зато слышалось дыхание, странно — лёгкое, не похожее на тяжёлое зловоние Охту.

Орайя закрыла глаза, с силой сжав веки: только бы не нашли, только бы не тронули! А если найдут, то пусть едят сразу. Раненой всё равно ни за что не добраться до племени.

Однако сидящий рядом зверь вёл себя странно. Он не вынюхивал, не рыл носом или лапами землю. Никого не звал на помощь. Он вообще никак не проявлял себя, только дышал, пристроившись почти рядом с её лицом.

На поляне стало тише. Урчание прекратилось. Донёсся довольный рык, причём, рык, как поняла девочка, исходил из нескольких глоток.

А расположившийся рядышком зверь молчал. Странный зверь.

В скором времени земля снова вздрогнула. Орайя догадалась: Охту уходят. Как только топот множества ног смолк, из-за слоя земли, укрывавшего голову девочки, донёсся глухой голос:

— А-м-м-да…..

Ношу!

Орайя с трудом принялась выползать из норы.

Конечно, кто же ещё мог вернуться за ней? Сидит рядом, как ни в чём не бывало. Девочка взяла лицо глухонемого в руки, повернула к себе.

— Смотри на меня. Смотри, что я говорю. Где Вонк? Вонк! Дед!

Мальчишка яростно замотал головой, вырвался. По его щекам текли слёзы. Ношу с силой ударил себя кулаком в грудь, после чего упал на колени и принялся рвать тело руками.

— Его разорвали Охту. — Догадалась Орайя.

Ношу поднял лицо. Оно до неузнаваемости исказилось в гримасе душевной боли. Орайя с трудом проглотила ком, вставший в горле.

— Кхаата?

Ношу, глядя ей в глаза, развёл руками.

— Жива?

Ношу снова развёл руками.

— Ты не знаешь. — Снова догадалась Орайя. — Ты убежал ко мне. Ты хотел спасти меня.

Дочь вождя тоже опустилась на колени, прижала голову мальчишки к груди.

— Бедный, бедный мой…. — Лёгкая девичья рука гладила мальчишку по голове. — Вот мы и остались одни. И куда теперь идти? Ты не знаешь. И я не знаю. Твой дед и тот с трудом находил дорогу, а куда нам… Ну, да делать нечего. Всё равно нужно искать тропу. — Орайя поднялась на ноги. Потянула за собой юношу. — Из-за Охту мы ушли в сторону от Трясущейся земли. Сделали петлю. Теперь Охту ушли. Будем надеяться, что они наелись и перестали охотиться на нас. Нужно вернуться и найти отметины. А те выведут нас к Трясущейся земле. Если у Кхааты есть хоть капля ума, она тоже будет искать отметины. И тогда мы увидимся. А если нет…. Что ж, сбудется мечта голодного Охту.

Год 2014-й после Р. Х., Киев

Женька Михайловский с напряжением, до боли в глазах, уставился в плоский монитор ноутбука. Его диссертация. Три года работы псу под хвост. Кому они нужны, его исследования? Точнее, не так. Кому они здесь нужны? За «бугром» заинтересовались, даже статью опубликовали, под названием «Память или…». А тут… Как говорится, нет пророков в своём Отечестве. А в данном случае нет не только пророков, но и желающих им внимать.

А как удивительно всё начиналось…

Женькина рука, сама собой, потянулась за чашкой кофе. Напиток давно остыл, но кое-кому, сидящему за кухонным столом, данный факт был абсолютно безразличен.

Идея поставить опыты, с которых, собственно, и началась его работа над диссертацией, появилась банально просто. И неожиданно.

Несколько лет назад, спустя два года после женитьбы, молодая чета Михайловских решила поднапрячься и приобрести хороший, настольный компьютер. Причина — будущая кандидатская Женьки. Жена, Любаша, родила малыша. Наталку, которой, на момент покупки, исполнилось восемь месяцев. А потому, пропадать в университете, или в библиотеках, в то время, как супруга одна «зашивалась» с малышом, становилось как-то неудобно. Коли завёл семью — будь, в первую очередь, отцом, а уж после учёным, преподавателем, или кем там ещё. А потому, на семейном совете приняли единодушное решение: покупаем! Пусть дорого, зато глава семьи будет рядом, в семье.

Когда технику распаковали и установили на столе (настроили комп ещё в магазине), Наталка, которая и до того всегда и везде, в причину юного возраста, лазила без спросу родителей, самостоятельно решила поиграть с новой игрушкой. Женька ничего не имел против, находясь в полном убеждении, мол, малыш вряд ли сможет чем-то повредить умной машине. Ну, постучит пальчиками по клавиатуре. А что ещё сможет сделать? Подёргать «мышку»? Так это не погремушка, быстро надоест.

Но то, что произошло после, выбило молодого папашу из колеи.

Наталка, до того ни разу в жизни не видевшая компьютер, умостившись у отца на коленях, неожиданно протянула пухлую ручонку к «мышке» и… стала маленькими, нежными пальчиками давить на клавиши устройства, поочерёдно: то праву, то левую. Но и это бы не насторожило Евгения, если бы он в тот миг не взглянул в лицо дочери.

Натка, пуская изо рта пузырчатую слюну, азартно «кликала мышкой», и…. не отрываясь, смотрела в экранную заставку монитора. Будто ждала, что тот, после того, как она кликнет ещё раз, отзовётся и развернётся перед ней яркой картинкой.

Происходящее заинтересовало учёного. Он, с не меньшим любопытством, наблюдал за тем, что произойдёт дальше.

И оно произошло! Вполне возможно, дочь случайно, «кликнула» иконку «wordовского» документа. Но когда тот развернулся яркой вспышкой на экране, произошло невероятное. Малышка тут же оставила «мышку» в покое, небрежно, за ненадобностью, отбросив её в сторону, и с азартом принялась давить на клавиши клавиатуры, при этом безотрывно глядя в экран. На белом полотне одна за другой появлялись буквы, цифры, знаки…. Без какой-либо логической последовательности, без всякого смысла, сплошной строкой. Да и какой смысл можно было ждать от малыша, который только-только начал выговаривать первые слова? Но вот то, как она это делала, с увлечением, азартом, удивляло.

Как удивляло и иное: откуда маленький ребёнок мог знать о том, что при нажатии определённой комбинации на «мышке» появится «wordовский» документ? Как он смог догадаться, что при появлении документа следует работать с клавиатурой? Откуда у него эти знания? А если не знания то, что? Гениальность? Прозорливость? Наследственность?

Женька даже с некоторым испугом наблюдал за дочерью, с трудом подавив в себе желание, выключить машину и больше, в присутствии Натки, её не включать. А Наталка с увлечением продолжала долбить по клавиатуре одним пальцем.

Все взрослые мечтают о том, чтобы их дети стали гениями. Точнее, не так. Все взрослые, особенно бабушки и дедушки, сразу, с момента рождения малыша, считают, будто он, или она — гений. И они искренне радуются замеченной только ими гениальности, восхищаются ею, всячески превозносят и преувеличивают. Только, как ни парадоксально, радуются данной гениальности исключительно в определённый период времени. Ребёнок сказал первое слово: какой умненький! Начал рисовать — видим в этом рисунке то, чего там и в помине нет. Начал читать — гений. И так ещё какой-то час, пока ребёнок начинает ходить, говорить, писать, считать, петь, играть в музыкальной школе, выигрывать в соревнованиях и олимпиадах… А потом… Потом повзрослевший ребёнок перестаёт быть гениальным, как бы, тормозит своё развитие, становится как все, обыкновенными внуком, внучкой, сыном, дочерью. А действительно гениальные дети «прут» изо всех сил, пробивая преграды и барьеры. Но это «понятная гениальность». «Стандартная гениальность». А вот можно ли назвать ребёнка гениальным, если он только-только с трудом произнёс первое слово, и, при этом, стал общаться с техникой на «ты»? Вопрос. Такая гениальность скорее пугает, нежели радует. Да и гениальность ли это? Или это нечто иное, потому, как гениальность предполагает поэтапность развития: от простого к сложному. А в данном случае Евгений наблюдал моментальность действия. Ни о какой поэтапности и речи не шло.

После бессонной ночи, под утро будущему кандидату медицинских наук пришла в голову идея: а что, если его ребёнок не единичный случай? Что, если проверить других малышей на подобный тест?

Женька тут же связался со своими друзьями. Те — со своими. И так далее. В результате, спустя два месяца, у молодого учёного скопилась целая коллекция видеозаписей с разнополыми малышами, которые впервые в своей жизни садились «играть» с компьютером. Увиденное потрясло.

Условие оставалось одно: в эксперименте принимали участие только те семьи, в которых не имелось компьютера, в любом виде, в которых малыши никогда не видели подобного рода техники, и не могли увидеть, как на ней работают взрослые, дабы не копировать их. Результат: реакция у большинства малышей оказалась, практически, идентична: мышка в руку, взгляд — на монитор. Из шестидесяти четырёх мальчиков и девочек, возрастом до года, только четырнадцать (почти двадцать процентов от общего числа участников эксперимента) не «пожелали принимать участие в игре». Остальные с удовольствием кликали на кнопки, давили на клавиши, пытаясь подчинить себе умную машину. Одному мальчишке даже удалось каким-то образом заблокировать «винду».

Мало того, Михайловский попросил, чтобы родители сохранили первые «написанные» детскими ручками тексты и выслали ему. Второй результат просто шокировал: все тексты практически на шестьдесят процентов совпадали с тем, что написала в первый раз Наталка.

Конечно, пятьдесят человек это ничто, катастрофически мало для полноценной оценки, но и данный результат наводил на соответствующие размышления.

Откуда у только что родившихся малышей появились навыки «айтишников»? Про знания речь не шла: на экране чётко видно — всё связано с рефлекторными навыками. Но откуда подобного рода навыки появились у малышей, не имеющих никакого жизненного опыта, только-только научившихся правильно держать в руках ложку и чашку? Откуда малыши знали, на подсознательном уровне, что если кликнуть на кнопку, то результат проявится не на кнопке, а на мониторе?

Эксперимент провели вторично. На этот раз приняло участие сто двадцать детей (на этот раз задействовали родителей не только из Украины, но и России). Результат повторился почти точь-в-точь. За исключением того, что процент «нежелающих» поиграть с компьютером малышей оказался несколько выше: тридцать один. Вот тогда-то Женьке и пришла в голову мысль изменить тему и направление кандидатской работы. Изменил.

И вот результат. Письмо из министерства образования. «Ваша тема не утверждена на защиту». Коротко, ёмко, лаконично.

Рука потянулась к кофе, но второго глотка так и не состоялось.

Женька встал, прошёл к холодильнику, достал из него бутылку коньяка.

Год 11568 до Р. Х., межпланетная трасса Отта — Эя (сегодня, Марс — Земля), Триста Седьмая экспедиция, транспортное судно «Элта»

— Словом, данное творение стало существом общественно-социальным. — Ол отметил: пока он вспоминал историю освоения Эи, в отсеке питания тандо — отсека скопилось больше интересующихся «вахтовиков», нежели их было в начале лекции — экспромта. — Новый клон, или как мы его привыкли называть, «пробник», теперь мог не только воспроизводить чисто механические движения, но и созидать! Однако, мы прекрасно понимали: созданное социально развитое существо, при всех его плюсах, в любой момент может стать потенциальной угрозой и причиной пусть и чисто гипотетического, предполагаемого, но, тем не менее, вполне возможного, реального конфликта. А потому, генетикам пришлось, в поте лица, потрудиться над тем, чтобы копия оказалась хуже оригинала. — Ол указал на себя. На лицах окружающих промелькнули улыбки: шутку приняли. — Из «образа и подобия», опять же, на генном уровне, были удалены функции, которыми обладает каждый житель Отты, такие, как, к примеру, телекинез, телепортация, телепатия. Одновременно, в генную структуру клона ввели так называемый возрастной фиксатор. «Часовой механизм», для того, чтобы самовоспроизводящаяся популяция клонов не смогла набрать «критическую массу» и перейти за ту черту, когда клонов на Эе станет в разы больше, чем их создателей. Для всех особей введён максимальный предел сто сорок лет, по стандартному времени Эи. Впрочем, до сих пор, насколько мне известно, до данного возраста ни одна особь на Третьем спутнике так и не смогла дожить.

— Причины?

— Большинство клонов проживает на воле. В естественных условиях. И только когда появляется потребность, часть из них, тех, кто наиболее склонен к дисциплине и созиданию, привлекают к труду. Эти живут долго. Остальные, в большинстве случаев, умирают в юном и среднем возрасте либо от переохлаждения, либо от голода, либо во время добывания пропитания. От полученных травм. От лесных пожаров. Ядовитых змей и ягод. И так далее. Причин множество.

— А как те «пробники», что живут на воле, ведут себя с нами? — Снова любопытный голос девушки с левого края стола.

— Со страхом и поклонением. — Док отпил из стакана сок, мысленно усмехнулся: вспомнились слова океанолога о наборе аминокислот и витаминов. Этнобиолог чуть не поперхнулся: надо же так красочно описать… — Они считают нас богами. И относятся соответственно. А теперь, что вам следует запомнить, о чём всех вас детально проинструктируют на Эе. Бог не имеет права вставать на одну доску с клоном. Тем более, отвечая на ваш вопрос, ложиться рядом с ним на ту доску. И уж тем более нельзя опускаться до уровня «пробника». Между нами и клонами всегда должна проходить грань между дозволеным и недозволеным. Клон обязан знать своё место и никогда, ни при каких условиях, не нарушать закон. Любое нарушение карается смертью. Но, наказан будет не только клон, но и тот оттиянин, который, вместе с ним, нарушил закон.

— Пятый параграф. Кстати, за данное нарушение, полагается самое серьёзное наказание: возвращение на Отту, отстранение от всех видов интеллектуальной и организационной деятельности. Только примитивные работы. Пожизненно. — Мягкий, женский голос привлёк к себе внимание присутствующих. Ол мгновенно его узнал. Голос принадлежал Ние. — Впрочем, здесь всё понятно. А вот меня интересует иное. Скажите, док, а имели ли место случаи совокупления первых «пробников», приматов, со вторыми «пробниками»? И имели ли место последствия данных совокуплений?

— Подобного рода случаи были, имеют место до сих пор, и будут иметь! Причём замечу, данного рода контакты, происходят, исключительно, по принуждению со стороны приматов первого поколения и, только мужского пола. И, чаще всего, тогда, когда «пробник» первого поколения давно не имел контакта с самкой. К примеру, несколько дней назад к нам поступила видеозапись, переданная с Эи, о нападении примата на «пробника» второго поколения женского пола. К счастью последнего успели отбить соплеменники. Вот только последствий от подобного рода скрещиваний быть не может. Несоответствие количества хромосом в генной структуре видов.

Ниа заказала обед, присела рядом с Олом.

— Получается, у напавшего на «пробника» примата долго не было самки? А насколько долго, по времени, у самца не должно быть самки, чтобы он так бурно возжелал клона?

Ол пожал плечами.

— В среднем, у приматов, спаривание происходит раз в пять дней. Опять же, многое зависит от возраста, от среды обитания, состояния здоровья. К примеру, тот «пробник» — примат, о котором шла речь, молодой самец, здоровый, без каких-либо физических отклонений. У таких, как он, потребность в самке повышенная. Такому экземпляру необходимо спариваться раз в два — три дня….

Ол замер.

Ниа попала в точку! Как он смог такое пропустить? Видеозапись! Он видел то, что видел глухонемой мальчишка, и совсем не обратил внимания на то, ЧТО именно видел глухонемой «пробник». Глупец…. Нет, не клон. Он, Ол, глупец!

Мальчишка находился не у себя в скалах, а в лесу! На берегу реки. Не его реки! Но что там делал больной клон, который ранее никогда не покидал пещер? Как он оказался на берегу неизвестной реки? Почему? Причём, он там оказался не один. С ним были его дед и несколько девушек из племени, включая светловолосый «пробник», который также интересовал Ола.

Доктор механически поднёс стакан к губам, сделал глоток.

Информация пришла «в пакете», с множеством других записей, собранных в течение месяца. В сопроводительной записке, Киз сообщил о том, что, сам ещё не успел во всём разобраться: его базу хорошенько тряхнуло во время первой «сейсмоатаки». Появилась деформация в обшивке, сбои в работе аппаратуры. Мало того, возникла утечка радиации. Так что, сейчас Кизу не до того, чтобы изучать видеофайлы. Хорошо, что успел их сформировать и отослать на «Элту».

Ол допил сок, заказал новый стакан.

Настораживающая ситуация. Мальчишка в лесу. С девушками и стариком… А где другие клоны? Где мужчины? Глухонемой «пробник», с помощью встроенных в его черепную коробку, датчиков, передавал панораму в полном видео-объёме, правда, без аудиодорожки. Но тут уж… Итак, Ол, кроме старика, более никого не заметил. Опять же, примат без самки. Странный факт наводит на любопытные мысли. Дело в том, что первые «пробники» никогда не уходят далеко от своих самок, что и стало причиной их нерентабельности. А этот ушёл. Или не ушёл? Остался один? Бросил племя? Оно бросило его? Такого не может быть! Самец в самом расцвете сил. Наверняка, одна из самых стойких особей в стаде. Скорее всего, в квадрате 014–277, во время нескольких «сейсмоатак», произошло нечто экстраординарное, такое, что заставило старика, глухонемого «пробника» и молодых особей женского пола, даже, несмотря на запрет Киза, покинуть лагерь и уйти в леса. А голодного примата искать себе добычу.

В отсеке, тем временем, спор вернулся в прежнее русло.

— Отта исчерпала ресурсы не по причине становления цивилизации, — донёсся до сознания Ола, голос одного из членов экипажа «Элты», — а по причине стремительного перенаселения планеты. Мы перестали контролировать рождаемость, в этом вся проблема.

— Не имеем права. — Голос Тега. А, таки, вступил в спор. — Не нам решать, кому рождаться, а кому умирать.

— Опять голос Храма. — Парировал собеседник. Конечно, сын главы Совета.

— А причём тут Храм? — Спокойно отреагировал навигатор. — Если вы забыли, мы уже некогда контролировали рождаемость. К чему это привело? К коррупции, к желанию одной общности установить личный контроль над всей планетой, к кровавой борьбе за власть! Вы к этому призываете вернуть Отту? Запомните, юноша, любой контроль приводит только к одному результату — отрицательному. И никаких компромиссов.

— Но и Эя не в состоянии решить проблему. — Послышался голос с иного края круглого стола. — Потому, как у Третьего спутника имеется один, но очень существенный недостаток. И он называется сфера!

— В смысле?

Ол внимательно присмотрелся к Тегу. Тот был напряжён. Взгляд прищуренный, тело под туникой в струну: тронь — зазвенит. Неужели спор так завёл инженера?

— Именно сфера. — Голос принадлежал «технику», представителю эксплуатационников энергобаз, высокому, выше Ола, юноше, с прекрасным торсом, сильными, мускулистыми руками, широкими плечами, мощной шеей, которая несла крупную голову, с острым, угловатым подбородком и слегка кривым носом, что вовсе не портило внешнего вида техника, с бледно-голубыми глазами, излучающими открытость и искренность. Ол отметил, с каким откровенным восхищением смотрела на парня Ниа. Буквально пожирала его глазами. Понял: сегодня именно с ним она проведёт Праздник Любви. — Надеюсь, вам не нужно рассказывать о том, что Великое Звёздное Пространство есть живой организм. И, как у любого живого организма, у него случаются заболевания, видоизменения, трансформации.

— Я понял, куда вы клоните. — Тег слегка успокоился. Это Ол также зафиксировал в своём сознании. — Кометы. Астероиды. Неуправляемые частицы мёртвой материи.

— Именно. Они могут в одно мгновение разрушить сферу. И тогда Эя станет могилой для всего живого.

— Но сферу можно восстановить.

— И сколько для этого понадобится времени?

— Значительно меньше, нежели на освоение Великого Пространства.

— По времени, согласен. — Молодой человек не сдавался. — Однако восстановление не решает проблему в целом.

— Иначе говоря, вы сторонник того, чтобы незамедлительно приступить к поиску новых планет, подобных Отте и Эе?

— Именно.

— Утопия. — Отмахнулся Тег. — Мало того, я бы назвал вредительством. Элементарное распыление сил. Поймите, такие системы, как Атра, в Великом Пространстве единичны. И настолько удалены от нас, что, для того, чтобы их достичь, понадобятся миллионы, если не миллиарды лет полёта. В состоянии ли Отта ждать столько времени?

— Да, в этом минус. — Голос юноши дрожал. — Но, чем дальше системы друг от друга, тем меньше процент влияния на них катастроф. Тем больше процент вероятности выживания оттиян. Что может предложить Атра? Только Эю, и всё! А если произойдёт масштабная катастрофа? К примеру, метеоритный поток. Или удар будет нанесён по самой Атре. Всё погибнет. А если, к тому моменту, в глубины Великого Пространства будут устремлены челноки, с оттиянами на борту, мы сможем с полной уверенностью сказать, что спасли Отту. Пусть не в первозданном виде, но, тем не менее. А потому, считаю, что, вместо того, чтобы тратить силы и энергию на сооружение ледяных монументов, следует перевести весь потенциал Отты на создание новых космических технологий. В этом плане я поддерживаю Храм, который говорит о переселении Отты. Только переселять её нужно не на Эю, а за границы Системы.

— А если удар будет нанесён по всему Великому Пространству? Вы не задумывались над этим? — Навигатор поднялся из-за стола. — Сейчас это кажется маловероятным, потому, что мы исходим из личного опыта. Потому, что до сих пор всё было стабильно. На самом же деле всё обстоит совсем иначе. Вы сейчас ведёте себя с Великим Пространством как захватчик, завоеватель. Вот вы решили туда лететь, и всё Пространство должно смириться с вашим решением. А оно, это всё, не любит, когда его недооценивают. Оно за это наказывает. Не мстит, а именно наказывает. По-своему. Но больно. Мы ещё не научились ходить по своей земле, а уже мечтаем о чужой. Это не есть хорошо. Научитесь, сначала, осваивать то, что рядом. А потом, может быть, вас примет то, что далеко. Кстати, как так получилось, что вы, с подобными настроениями, летите на Эю? Вам следовало записаться в другую экспедицию. Сейчас готовится старт корабля — разведчика, с заданием, как у «Дисты». По-моему, ваше место там, а не здесь.

Молодой человек отставил от себя тарелку с недоеденным паштетом.

— Я не успел. К моменту окончания Академии все позиции оказались заполнены.

— Понятно.

Тег покинул отсек. «Техник» смущённо окинул взглядом присутствующих, и, вслед за инженером, резко вскочив на ноги, почти бегом оставил помещение.

— Кто это был? — Поинтересовался Ол у Отса, приземлившегося напротив этнобиолога.

— Рол, сын Килта. Из рода Онтов.

— Рода Онтов? — Брови дока в удивлении вскинулись вверх. — Не из тех ли Онтов, кто входит в состав Совета Храма?

— Из них. — Утвердительно качнул головой доктор, исследуя на экране стола меню. — Рол категорически отказался служить Храму. Как и его отец.

— Любопытный молодой человек. Столько эмоций… И открытости…

— А если он прав? И Эя действительно может стать для всех нас могилой? — Неожиданно произнесла Ниа тихим голосом.

— С чего ты это взяла?

— Это взяла не я, а Тег. Ты же слышал: мы всё делаем исходя из личного опыта. А опыта гибели под ледяной сферой у нас ещё не было. Потому и ведём себя так беспечно.

— Глупости. — Отмахнулся док. — Тег так сказал, чтобы прекратить бессмысленный спор.

— Не скажи. Есть в Эе нечто отталкивающее. Пугающее.

Ол с беспокойством взглянул на подругу, но та только тряхнула прекрасной головкой, как бы отбрасывая в сторону беспокойные мысли.

— Нет, ничего, всё в порядке. Так как говорите, зовут нашего «техника»?

Год 2014-й после Р. Х., Киев

Холодный, обжигающий горло напиток, хлынул в горло, оттуда в желудок.

— Как последний алкаш, в одиночку?

Женька едва не поперхнулся.

— Пап, ну ты…. Нельзя же так!

Отец Женьки пристроился на стуле.

— А пить с горя, да при молодой жене, да при ребёнке, значит, можно?

— Да не пил я. Так, одну рюмку.

— С горя, что ли?

— Нет, с радости. — Михайловский — младший стряхнул с груди капли. — Конечно, от обиды. Столько работы, и всё…

Женька махнул рукой.

Отец согласно покачал головой.

— Это верно, обидно. Но, не смертельно. И не повод, чтобы его заливать водкой.

— Коньком. — Поправил отца сын.

— А, ну это совсем иное дело. — В голосе отца слышалась едкая, открытая ирония. — Алкаши действительно, коньяк не употребляют. Кофе ещё остался?

Младший утвердительно мотнул головой на полку, и тут же встрепенулся:

— Пап, тебе на ночь кофе вредно.

— Я сейчас нахожусь в той стадии развития человека, когда ему всё вредно. В том числе и жить.

Женька, было, привстал, но отец взмахом руки остановил его:

— Сам приготовлю. Ты что, и эту ночь собираешься не спать?

— Извини. Мешаю?

— Да мне-то что…

Старик первым делом помыл плиту, после чего «зарядил» джезву.

— Пап, — Евгений отхлебнул из чашки холодный кофе, поморщился, добавил третью ложку сахара Тот, почему-то, от этого вкуснее не стал, — скажи, а как ты относишься к моей теории о генной памяти?

— Если имеешь в виду статью: умная, толковая, грамотная. Если диссертацию, то я в ней ничего не понял. Слишком заумно для меня. Да я же тебе уже об этом говорил.

— Говорил. — Согласился сын. И тут же вспыхнул. — Ну, вот как так? — Хлопнул ладонью по листу, лежащему на столе. — Просто взять, прислать письмо: отказать в защите, и всё. Без объяснений, без пояснений. Даже причину не объяснили.

— А ты что, хотел от наших чинуш ещё и внятные пояснения получить? Удивляешь ты меня, Евгений Михайлович. — Кофе закипел. Отец снял джезву с плиты, налил горячий напиток в чашку. — Вот если бы ты им в конверте принёс энную благодарность, в долларах, они бы тебе не то, что твои выкладки, самого Господа Бога, в качестве доказательства гипотезы, простили. Впрочем, как тебе это будет неприятно слышать, в чём-то они правы. Как, на мой взгляд, сыровата, пока, твоя диссертация.

— Так ты же в ней ничего не понял!

— Вот потому и сырая, что даже я ничего не понял.

— И ты туда же? Тоже мне, специалист — генетик…

— Не обижайся. Послушай совет от человека, которому ты не безразличен: не спеши с защитой. Обкатай тему на стороне. Желательно, за рубежом. Чтобы и там были проведены твои тесты.

— Я уже проводил их в России.

— Проведи в Европе. В Австралии живёт тётя Лера, свяжемся с ней, попросим помочь. Но, главное, выйди на их специалистов. Вот тогда твоя диссертация получит вес. И дополнительный объём.

— И это мне говорит чекист в отставке.

— Это тебе говорит опытный, повидавший много на своём веку, родитель.

— Кстати, родитель, а почему ты не спишь? Ну-ка, приподними голову… Понятно. Глаза красные. Опять читал при свете ночника?

— Ты должен гордиться, что у отца такое хорошее зрение.

— Я этим не горжусь. Я за это радуюсь. А вот то, что ты экономишь на электричестве, и не включаешь верхний свет — плохо. Экономишь на копейку, а лечение потом обойдётся в трёхзначные цифры. Что, хоть, читал?

— Ефремова.

— Кто б сомневался. — Буркнул Женька. — Ты его уже наизусть знаешь, а всё перечитываешь.

— С умным человеком всегда приятно встретиться вновь. Тем более, если он тебе подсказал идею о генной памяти. Забыл? Я ведь тогда специально подкинул тебе «Лезвие бритвы».

— Помню. — Мотнул головой Михайловский. — Эксперименты Гирина и Селезнёва. Просто поразительно, как Ефремов смог тогда, в конце шестидесятых, прийти к такой мысли?

— Гений. — Спокойно констатировал Михайловский — старший. — Кстати, развал СССР он тоже предвидел.

— Пап, — Евгений поморщился, — только не надо преувеличивать. В «Лезвии бритвы», согласен, озвучена масса путей к будущим научным открытиям. Но, дар предвидения… Прости, какой из Ефремова Нострадамус?

— Не веришь? Потерпи минуту.

Отец покинул кухню, для того, чтобы вернуться с несколькими книгами в руках. Как отметил Женька, все они принадлежали одному автору. Ивану Антоновичу Ефремову.

Год 11568 до Р. Х., межпланетная трасса Отта — Эя (сегодня, Марс — Земля), Триста Седьмая экспедиция, транспортное судно «Элта»

Тонкие ветки и листва с деревьев хлещут по лицу. Поворот вправо — новое дерево. Обежал. Ещё дерево. Ещё. Поваленный ствол. Над ним, или… Кинулся под него. Вскочил на ноги. Снова бег. Впереди спина беловолосой девчонки. Бежит тяжело. Видно, как её ноги, с каждым шагом, едва не заплетаясь, плотно бьют о листву. Долго ей так не протянуть. Неожиданно ушёл влево. С правой стороны мелькнул фрагмент зубастой морды. Не успел. А был совсем рядом. Толкнул девчонку в спину, в кусты! Яма. Падение.

Изображение смешалось. Превратилось в круговорот из грязи и прелой листвы. Яма неожиданно закончилась обрывом и падением в воду.

Ол стянул с головы сферу.

— Что скажете?

Тег последовал примеру доктора.

— Заметили, как «пробник» уходил от фрета? — В голосе инженера слышалось явное восхищение. — Три, — рука Тега показала три пальца, — трижды ушёл от верной смерти! И это притом, что «пробник» абсолютно ничего не слышит! Потрясающе! У меня только два вопроса. Первый: какие рецепторы задействовал мальчишка в тот момент? Второй: какие стимулы для данных рецепторов ему служили? Слух, свет отклоняем сразу. Слуха у клона нет. Использовать световые лучи, иначе говоря, работу с тенью, в условиях полумрака зелёной массы леса невозможно. Остаются температурный режим и механическая деформация.

— Думаю, имеет место и то, и другое. — Тут же отозвался Ол. — Одновременно.

— Поясните.

— Начнём с последнего. Обратите внимание, клон уходил от фрета с идентичной тому скоростью. Едва фрет замедлял бег, «пробник» тут же начинал бежать медленнее. Но, как только тот увеличивал темп, скорость бега клона возрастала, пропорционально скорости фрета. Так делают бегуны, когда соревнуются на длинные дистанции. Мальчишка явно чувствовал дрожание почвы под лапами зверя, и чётко знал, где и в какой момент тот находится.

— Кстати, датчики показали, мальчишка мог спокойно оторваться от него.

— Он — да. Девчонка — нет. «Пробник» прикрывал её собой. Причём, делал это легко и сознательно. Будто играл с фретом. Смотрите.

Ол вызвал объёмную картинку. Снова перед глазами учёного и инженера предстали бегущая девчонка, деревья, листва….

— Вот. — Ол мысленно остановил кадр. — Что там виднеется в левом нижнем углу?

Навигатор присмотрелся. Действительно, там, куда указал Ол, наблюдалось нечто непонятное: округлое, тёмное. То ли грязный пенёк дерева, то ли кочка…

— И что это?

— Сейчас узнаем.

Этнобилог отдал приказ инфоЦентру. Картинка сместилась влево. Нет, клон не видел, того, что в тот момент, несколько суток назад, происходило вокруг него, когда он, со своей подружкой, убегали от кровожадного, голодного зверя. Однако, инфоЦентр, по одной — единственной детали, которую случайно зафиксировало зрение «пробника», мог смоделировать процесс происходящего в ту секунду в полном объёме.

Спустя мгновение перед Олом и Тегом проявилась новая, объёмная картинка, в которой появился новый герой: мерзкого вида хищник, с остроносой, оскаленной, зубастой мордой на вытянутой тонкой шее, с короткими лапками, плотно прижатыми к телу во время бега. Перемещался зверь на двух сильных, мускулистых лапах, впиваясь в почву острыми, крепкими когтями. Вслед покрытому грязью туловищу тянулся длинный, приподнятый от возбуждения хвост.

— Видите. — Продолжил Ол. — Клон прикрыл девчонку собой. Он чувствовал фрета. Мало того, знал, откуда, с какой стороны тот попробует предпринять нападение. И здесь, как, на мой взгляд, он использовал температурный режим.

— Дыхание зверя?

— Не только. Если вспомнить, как он ранее приманивал птиц…. Знаете, — этнобиолог всем телом развернулся к навигатору, — у меня такое чувство, будто «пробник» специально дразнил фрета. Вспомните, как он «ушёл» от того под ствол дерева. И фрет последовал за ним, будто на поводке. «Пробник» дразнил его. Специально «тащил» за собой. Клоны, как минимум, дважды могли избавиться от фрета, обмануть его. И, тем не менее, мальчишка продолжал его вести за собой.

— «Поводок»?

— Да. Если бы не случайное падение в воду…

— Сомнительно, что падение было случайным. — Пришла очередь Тега «поработать» с присланным файлом. — Видите, клон специально толкнул девчонку в кусты. Он знал, что она устала и больше не выдержит пытки бегом. Таким образом, он спас её.

— Думаете, клон знал, что будет дальше?

— У вас есть другие варианты ответа?

— Но…. — Ол настолько разволновался, что не смог сразу подобрать нужных слов. — Даже мы, мы, совершенные существа, существа, от которых создан данный «пробник», не в состоянии предвидеть будущее.

— А он его видит. — Спокойно отозвался Тег. — Я же говорил, этот глухонемой — крайне любопытный «объект». Жаль будет, если с ним что-то случится до нашего прибытия.

— С ним всё будет в порядке. Там Киз.

— Кстати, вы заметили, как он ушёл от стаи фретов, когда те напали на него и его деда?

— Увёл двух фретов в сторону. А третий…

— Ну, что ж вы замолчали?

— Третий собирался напасть на старика, а потом вдруг передумал. Кинулся на девчонку.

— Совершенно верно. И если бы не старик, который бросился ей на выручку, в живых остались бы два клона: дед и внук. Старик погиб случайно. На его месте должна была оказаться девчонка. По крайней мере, так задумывал наш глухонемой «пробник». А если учесть, как он ловит птиц в силки…

— И как он ушёл не только от фретов, но и от Киза…

— О чём и речь! Мальчишка владеет необычными навыками. Для вас не поле, а целый фронт работы. А что с той визжащей девчонкой, которую Киз буквально вытащил из пасти фрета?

— Она у него на базе. Киз хочет переправить её в поселение, на работы. — Ол мысленно вернул предыдущий файл, заложив руки за спину, долго изучал изображение замершего в воздухе, грязного, злого, голодного, с оскаленной пастью, зверя. — Фрет — крайне чувствительное создание. — Принялся вслух рассуждать док. — Слышит запах дичи с расстояния тысячи тангов. Вынослив, стремителен, прекрасно владеет телом, крайне опасен. Он сожрал опытного старика — охотника, а тот знал его повадки. А глухонемой внук, который впервые попадает в лес, как ни странно, постоянно — спокойно уходит от зубов зверя. А если вспомнить, как клон уходил от речных фретов у себя в стойбище….. — Ол приказал развернуть картинку. Теперь, с помощью датчиков, глазами клона, снова стала видна спина бегущей, сквозь густой лес девушки. — Тег, если ваши слова верны, и мальчишка действительно обладает столь уникальными навыками, особенно, даром предвидения, вывод, в таком случае, может быть один — единственный. — Этнобиолог отдал приказ инфоЦентру свернуть файл. — «Пробника» учили. Как ни глупо звучит, но его именно научили использовать внутренние резервы. Можно, конечно, предположить, будто они в нём «проснулись» самостоятельно. Однако это не снимает вопрос: как он ими научился пользоваться? Понимаете, что я имею в виду? И учили мальчишку, судя по всему, на расстоянии, во время медитаций. — Док заглянул в глаза Тега. — Вот наши с вами задачи и пересеклись.

Год 11568 до Р. Х., межпланетная трасса Отта — Эя (сегодня, Марс — Земля), Триста Седьмая экспедиция, транспортное судно «Элта»

Ол самостоятельно отрегулировал кресло под себя. Конечно, можно вызвать невидимую глазу субстанцию, что привычнее, однако, на Эе подобного рода мебель отсутствовала, а потому, доктор, как только вселился в тандо — отсек, принял решение пользоваться только такими объектами быта, какие имелись на Эе у «вахтовиков». Стул — значит, стул. Стол — будет стол. Единственно, от чего не смог отказываться, так от привычной, объёмной, виртуальной информации инфоЦентра. Впрочем, тот успешно работал в условиях Эи, правда, со сбоями: сказывалось усиленное электромагнитное поле Третьего спутника, однако, это случалось редко и на короткий период времени.

Ол ждал сообщение от Киза. Учёный изучил все записи, присланные коллегой, однако так и не смог прийти к какому-либо однозначному выводу: не позволяла «глухая» аудиодорожка.

Киз не единожды пожалел о том, что не догадался вставить датчики в черепную коробку дочери вождя, хотя, подобное желание, в первый раз, у него появилось после того, как увидел, глазами мальчишки, рисунки, выполненные ею на скале. Тогда он не стал проводить хирургического вмешательства. А потом… Потом стало не до того. В результате сейсмической активности пострадал ядерный реактор на энергетической станции в квадрате 014–280, в результате чего одно из племён «пробников» попало под выброс радиоактивного излучения. Заражённых клонов пришлось утилизировать. Здоровых особей решили забрать с собой, для того, чтобы одних из них, наиболее активных, использовать на работах, других применить в качестве подопытного материала, третьих — переселить в другие квадраты. Свидетелями утилизации стали охотники племени из квадрата 014–277, которые, как выяснилось позже, покинули свой квадрат, преследуя добычу, в результате чего, и попали в «зону поражения».

Во время обследования племени на наличие радиационного фона, девчонка повела себя крайне любопытно.

Племя спрятало «молодняк» в пещере. Что, собственно, вполне устраивало Киза: молодёжь в той охоте участия не принимала, и если бы проверка показала отрицательный результат, то в медицинском исследовании всего племени отпадала необходимость. «Пробники», как обычно, приняло появление энергетической капсулы со страхом и покорностью: охотники ждали своей участи. И вдруг, странное появление светловолосой дочери вождя… Вскочила на ноги, словно ничего не боялась. Дерзко вскочила, упруго.

А если она вовсе не та, за кого её считают? Что, если данный клон рождён не от вождя племени, а от одного из «вахтовиков»? Тогда, сам собой, встаёт вопрос: от кого? Племя посещали только Киз и сотрудники базы. Киз отпадает, потому, как именно он, первым, сообщил о том, что в племени «пробников» появился «инородный материал». Выходит, кто-то из его коллег. Но в это трудно поверить. Чтобы «пробник» забеременел, его следует оплодотворить. Это можно сделать только двумя способами. Первый — естественным путём, второй — искусственно. И первый и второй способы отпадают. Для первого нужно уединиться с клоном, а все сотрудники, во время посещения племени, были на виду. Да и моральный фактор, через который трудно перешагнуть, как-никак, связь с клоном…. Что может быть противнее. Второй отпадает по причине того, что в данном случае нужно задействовать медицинский персонал. Тупик.

А если и случай с девчонкой подобен случаю с её глухонемым дружком? Два сбоя на генетическом уровне в одном племени…. Невероятно.

Доктор откинулся на спинку кресла, закрыл глаза, попытался расслабиться. Однако ничего не вышло. Мозг моментально отреагировал на попытку организма уйти в состояние покоя по-своему. Он тут же включил «блок памяти», и перед закрытыми зрачками учёного поплыли воспоминания.

Совет Избранных заслушал Ола за восемь месяцев до старта «Элты». Причиной стал доклад этнобиолога, озвученный им за месяц до того на учёном совете университета. В том сообщении, доктор первым из когорты исследователей в области генетики, высказал смелую, рискованную гипотезу о том, будто на Эе происходят «сбои» на генетическом уровне. Поначалу, Ол предположил, будто первопричиной данных отклонений является скрещивание клонов второй волны с некоторыми представителями «вахтовиков». Фактически, док, в гипотетической форме, тогда обвинил «вахтовиков» в том, что те, супротив, Кодексу Отты, пошли на физический контакт с клонами. И в подтверждение своих слов, привёл материалы, присланные Кизом, и связанные с рождением некоторых «пробников», которые имели ярко выраженные физические отклонения, как то, рост, цвет волос, глаз, оттенка кожи.

Однако Ол бы считал себя плохим учёным, если бы выставил на обсуждение только один вариант ответа. В том же докладе доктор заявил, что сбой мог произойти и по иной причине. Не потому, что «вахтовики» вступили в контакт с «пробниками», а потому, что некогда, тысячелетия тому назад, некачественно была выполнена «очистка памяти» на генном уровне. Что, как понял Ол по реакции Совета, было ещё ужаснее, нежели нарушение Кодекса оттиянами.

Особенно внимательно Совет Избранных просмотрел материалы, связанные с глухонемым клоном. Тогда доктор прокомментировал их так. Либо, первая версия, глухонемой «пробник» есть ничто иное, как результат контакта самых близких родственников по женской линии с «вахтовиками», что может доказать только экспертиза, и для этого следует прибыть на Эю. Либо, вторая версия, на генном уровне, непонятно как, неизвестно по какой причине, плод при рождении, «вспомнил» то, что произошло в его роду, на Отте, несколько тысячелетий тому назад. Иначе говоря, сработала генная память поколений. Но, тут же продолжил мысль этнобиолог, и не это главное. Главное то, что если подтвердится вторая версия, и генная память у данных «пробников» действительно не была качественно вычищена, в таком случае, нет никакой гарантии, что и у остальных клонов, на генном уровне, не сохранилась некая информация от предыдущих поколений. В том числе и информация о телекинезе, телепортации и телепатии. Да, продолжил доклад этнобиолог, пока данная информация, скажем так, «дремлет». Но где гарантия, что она не вырвется наружу в самый неожиданный момент? А если учесть тот фактор, что вторые «пробники» ведут семейный, отборный, регулярный, половой образ жизни, и для «оздоровления крови» вступают в контакт с иноплеменниками, то, как прямое следствие, появляется угроза распространения «генной памяти Отты» в прямой геометрической прогрессии по всей территории Эи.

Впрочем, тут же заметил тогда доктор, не все из них смогут воспользоваться полученным «даром», потому, как для того, чтобы приобретённые качества начали функционировать, необходим контакт на бытовом уровне с другим, точно таким же «вооружённым» клоном. И то вряд ли они смогут сразу воспользоваться приобретёнными знаниями. Для этого нужны годы обучения. Однако с течением времени, с процентом увеличения подобного рода «открытий», увеличивается и риск их проявления. Достаточно хотя бы двум особям, с новоприобретёнными качествами вступить в диалог, как данные «приобретения» тут же начнут передаваться от одного клона к другому, от одного примитивного сообщества, к другим, от поколения к поколению. И так далее. Таким образом, начнётся полномасштабное обучение. Использование «дара» на практике. Поиск новых, подобных себе «контактёров». Цепная реакция. И, как результат, у них, то есть у клонов, появится возможность использовать новоприобретённые качества в личных целях. Каковы будут эти цели, можно только догадываться. Но, это, однозначно, спровоцирует напряжённую обстановку на Третьем спутнике.

Опять же, добавил Ол, если бы дело касалось только Эи, можно было бы в некоторой степени смириться со сложившейся ситуацией, тем более, что клоны, по причине «гена старения», не смогут долгое время пользоваться генным даром. Однако катастрофа может коснуться Отты, потому, как генная память срабатывает во всех направлениях. Самое страшное произойдёт тогда, когда в половой контакт с клонами — самцами вступят женщины — оттиянки, и скроют данный факт. В этом случае, заражённой окажется Отта. И заражённой не чем-нибудь, а (Ол в тот момент специально сделал паузу, чтобы Совет проникся его гипотезой) «геном старения», вирусом, который начнёт распространяться среди жителей Отты, что станет катастрофой планетарного масштаба. Вирус, который создали на Отте, которым было заражено второе поколение «пробников» на Эе, вернётся на Отту.

Совет, обеспокоенный выводами учёного, после длительного обсуждения, принял решение отправить Ола в составе Триста Седьмой на Эю, для выяснения ситуации на месте. При этом было отмечено: Ол имеет особые полномочия, на тот случай, если первая гипотеза, о контактах «вахтовиков» с клонами найдёт подтверждение.

Док ещё раз связался с инфоЦентром. Сообщений от Киза до сих пор не поступило. Странно. Обычно в это время его материалы уже загружались в файлообменники Центра.

Мысли снова вернулись к той дискуссии в Совете. Сейчас, после многодневных размышлений, доктор согласился со многими выводам представителей Совета, с их мнением, что, вполне возможно, в своём докладе он слишком сгустил краски. Особенно, что касалось контакта женщин — оттиянок с особями мужского пола. Действительно, в общественном сознании оттиян основательно укреплено мнение, что клоны — существа, родственные механическим творениям. А входить в половой контакт с роботом — аморально. К тому же, зачем искать какие-то увлечения с техническими средствами, когда можно выплеснуть сексуальную, нерастраченную энергию в любой момент с любым представителем Отты. Разве что…..

Взгляд Ола задумчиво устремился вдаль. Об этой своей догадке он никогда и ни с кем не говорил. Впрочем, пришла она к нему уже после решения Совета. И звучала так: Эя, каким-то образом, развращает нас.

Доктор ещё раз запросил инфоЦентр, получил отрицательный ответ, встал на ноги, потянулся. Тело затекло от сидения на твёрдом предмете. Зато прекрасно ощущались все мускулы.

Мысли, тем временем, крутились вокруг одного и того же.

А что, если клоны, каким-то странным образом, стали влиять на оттиян? — Док заложил руки за голову и, сцепив их в «замок», принялся упруго размахивать локтями. — И это связано с «уходом» каплевидных объектов с орбиты Отты? Что если каплевидные объекты входят в контакт с клонами? Ведь кто-то научил глухонемого пробника использовать свои внутренние ресурсы. А если мальчишка не одинок? Что если по Эе бегает ещё парочка подобных, «обученных» клонов? А если не парочка? Тег прав: мы постоянно исходим из личного опыта. Но в том, то и дело, что подобного рода опыта у нас как раз и нет.

Нервный зуммер заставил доктора вернуться в реальность.

— Ол на связи!

— Доктор Ол, — спокойный, мужской голос принадлежал сотруднику инфоЦентра, — с вами желает говорить командир корабля.

Год 11568 до Р. Х. третий спутник от Светила, Эя, координаты местности 014 — 278 (сегодня — планета Земля, юг Амурской области, излучина рек Амура и Зеи, г. Благовещенск, Россия)

— Птица Богов! Спит. А что рядом с ней?

Орайя издалека, с любопытством рассматривала странные, высокие, гладкие, стоявшие по кругу, сооружения, возвышавшиеся на берегу широкой реки. Настолько широкой, что не было видно другого берега. Орйя даже подумала, а не Большая ли это вода, о которой рассказывал Вонк? Но тут же отрицательно мотнула головой: на воде совсем не было видно огромной волны, которая бы могла унести с собой. Вода в реке текла тихо и спокойно, как в их стойбище.

В центре круга, на ровной площадке, лежала знакомая с детства, птица Богов. Видимо, действительно отдыхала.

— Какие странные скалы! — Сама себе говорила Орайя. Ношу лежал тут же, рядом, но, на этот раз, не издавал ни одного звука. — Похоже, Боги на камни надели такие же шкуры, что и на птицу. Но зачем? Зачем скалы одевать в шкуры? И смотри, — дочь Норка тронула голову Ношу, показав направление, — из одной из скал вьётся дым. Наверное, жарят мясо. Только дым странный. Очень чёрный. На таком дыму мясо никак не получится. Оно закоптится быстрее, чем прожарится.

Юные охотники оседлали вершину сопки, с которой было отлично видно, что происходит внизу. Орайя, с любопытством наблюдала за тем, как промеж странных скал, сновали Боги, что-то вынося из пещер, и пряча это что-то в теле птицы.

Ношу вскинул правую руку, тронул подружку за плечо, указал направление. Сначала Орайя не поняла, что имеет в виду мальчишка.

— Ну… Река. — Рука Ношу показала волнистый изгиб. — Поворот. Река поворачивает? Нет? А что? А, одна река впадает в другую реку? И что?

Ношу принялся хлестать себя по щекам.

— Ахм-ахм…

— Ахм… — Повторила Орайя. — Что ахм? Ахм — ахм… А что ахм… Шарх! — Орайя с удивлением посмотрела на Ношу. — Ты думаешь, племя Шарха…?

Мальчишка радостно затряс головой.

— Точно! — Дочь Норка поразилась наблюдательности юноши. И как она сама раньше не увидела? Ведь действительно, они находились в излучине двух рек. Орайя вскочила на ноги, вскинула руку ко лбу, в виде козырька, чтобы солнечный свет не мешал смотреть. И правда, одна большая, широкая река впадала в другую, не менее большую, и не менее широкую. Всё, как рассказывал отец. Где-то здесь жило племя Шарха. Наверное, Боги захватили их землю.

А Ношу, тем временем, уже указывал рукой на странные скалы.

К тому моменту дым повалил из пещеры другой скалы. Уже две скалы из пяти были окутаны чёрным смогом. Боги вокруг птицы стали засуетиться быстрее. Теперь они более активно, почти бегом, принялись заносить в её чрево что-то на руках и носилках.

Орайя пригляделась:

— Ношу, они выносят из пещер других Богов!

Действительно, зоркий глаз охотницы рассмотрел то, чего не заметил мальчишка. Боги выносили на руках из скал, обездвиженных товарищей, заносили их внутрь птицы. О том, что те, кого они выносили, тоже являлись Богами, говорила странная шкура, в которую те были одеты. Она оказалась точно такой, как у тех Богов, что прилетали к ним в племя: гладкой, белой, сверкающей.

— Наверное, заболели, раз не могут самостоятельно идти. — Сделала вывод девочка.

С последними словами внутри третьей скалы что-то ухнуло. Скала вздрогнула, из неё также повалил дым. Боги стали суетиться ещё быстрее.

И в этот момент птица Богов проснулась. Её клюв приподнялся, туловище вздрогнуло, слегка развернулось влево, так, чтобы открытое чрево стало ближе к выходу из дышавшей дымом третьей скалы.

— Они…. — Орайя напряглась всем телом. — Они спасают друг друга. Смотри, Ношу, они вытаскивают Богов из огня и переносят их в птицу! Гляди, один вышел сам. Он качается. Наверное, его опалило огнём. На нём шкура чёрная. У Богов она всегда белая, а у него чёрная. Смотри, он идёт к нам, в нашу сторону. Он закрыл глаза руками. Ношу, он ничего не видит. Смотри, прошёл мимо птицы! Вот-вот упадёт!

Орайя сорвалась с места.

— Мга-а-а-а-а… — Мальчишка попытался, было, ухватить девочку за ногу, чтобы остановить, но было поздно.

Дочь Норка со всех ног бросилась к шатающейся фигуре Бога.

Что её подстегнуло к данному поступку, Орайя не знала. Как не знала и того, сколько времени прошло с той секунды, как она начала спускаться вниз, с вершины сопки, как после выбежала на ровное место, исполосованное странными, длинными, ровными ямами. Но она знала одно: Бог нуждается в помощи, и, кроме неё, его никто не сможет спасти.

Девочка оказалась права: Бог шёл, с трудом переставляя ноги. Спотыкаясь. Глаза его были закрыты руками, а потому дороги перед собой он не видел. Шкура Бога имела жалкий вид: изорванная, с торчащими кусками чего-то обугленного и оплавленного. В суете и неразберихе происходящего, никто, кроме Орайи, не заметил, как он, еле передвигая ноги, прошёл мимо птицы.

Дочь вождя задыхалась. Ветер сносил дым в её сторону, тот попадал в лёгкие, обжигая их. Но она всё равно продолжала бег. Орайя стремительно неслась к своей судьбе. Вот она перепрыгнула через одну траншею, вторую, третью, только на миг, подумав о том, что все ямы очень ровные и прямые. В другой ситуации, скорее всего, она бы удивилась данному обстоятельству, но только не сейчас. Сейчас её интересовало только одно: успеть помочь Богу зайти внутрь птицы, и тем самым, спасти его жизнь.

Ношу, который бросился вслед, едва поспевал за ней. Дважды он споткнулся, один раз упал в странную яму. Только по этой причине отстал от подруги, что тоже сказалось на его дальнейшей судьбе.

Орайя успела во время. Когда она, задыхаясь, подбежала к Богу, тот, потеряв сознание, начал медленно оседать на землю. Охотница во время вцепилась своими тонкими ручками в падающее тело, приняла его на себя, пытаясь удержать на весу.

И тут грянул взрыв!

Невидимая волна оторвала Орайю вместе с Богом от земли, пронесла их над её поверхностью метра два, с силой швырнула обоих в ближайшую траншею. Орайя упала сверху, прикрыв Бога своим маленьким, хрупким телом. В ту же секунду по её спине застучали комья земли. Ногу обожгла боль от невидимого укуса. Дочь Норка охнула и потеряла сознание: принесённый взрывной волной камень, по касательной, прошёлся по голове. Одновременно, кусок металла, величиной с тело самой Орайи, ворвался в траншею, зарываясь краями в землю. Именно края земли погасили скорость падения осколка, впрочем, не полностью, а потому, через сотую долю секунды второй, ещё более мощный удар по голове поставил жизнь Орайи между бытием и небытием.

А Ношу так ничего и не успел понять. Едва он выбрался из траншеи, как та же самая взрывная волна подхватила мальчишку в воздух, пронесла тонкое, лёгкое тело над выровненной местностью, по которой он только, что бежал, после чего с силой припечатала его к согнувшемуся, но так и не упавшему стволу дерева. Острый сук без труда пробил тонкую стенку черепной коробки и ворвался в мозг юноши. И пришла пустота…..

Год 11568 до Р. Х., межпланетная трасса Отта — Эя (сегодня, Марс — Земля), Триста Седьмая экспедиция, транспортное судно «Элта»

— Доктор, — чёткие контуры голограммы, изображавшей командира «Элты», создавали полную иллюзию, будто Ол общается с самим командиром судна, а не с его копией, — вынужден сообщить неприятную новость. На базе доктора Киза произошёл взрыв. Причиной аварии послужили три «пробника», которых доктор Киз не успел переправить на плато, и которые, по непонятным причинам, предприняли неудачную попытку побега, в результате чего, судя по всему, совершенно случайно, перекрыли клапан Т-вещества, что и привело к взрыву.

«Пробники» из квадрата 014–280, догадался этнобиолог.

— Киз жив?

— В крайне тяжёлом состоянии. Кстати, он единственный, кто выжил.

— Материал, который он исследовал?

— Насколько мне известно, сгорело всё.

Прозрачные зрачки капитана смотрели в глаза Ола.

— Я могу попасть на Эю раньше положенного срока?

— Нет. — Ответ прозвучал чётко и жёстко. — Если мы вас отправим «челноком», в невесомости, нарушим адаптационный период. После «челнока», на Эе вы и шагу сделать не сможете. Так что, продолжайте готовить себя к высадке. Если поступит какая-либо дополнительная информация, я вам сообщу.

Год 2014-й после Р. Х., Киев

— Теперь, с позиции дня сегодняшнего, — Михайловский-старший принялся размешивать сахар в чашке с кофе, — с позиции полученного жизненного опыта, начинаю понимать, или мне кажется, будто начинаю понимать, причины страха власти перед этим человеком. Но, перед тем, как говорить о самом Иване Антоновиче, точнее, говорить о том, кем он был для нас, следует рассмотреть тот строй, в котором писатель и учёный Иван Ефремов смог открыть и развить свои идеи. Я вот тут недавно услышал высказывание одного нашего, доморощенного историка, будто гитлеровская Германия и СССР — два сапога пара. Мол, Германия — сапог правый, потому, как носитель «правой идеологии». А Советский Союз, соответственно, сапог левый. Послушал я того, так называемого, учёного, и подумал: а ведь это единственная прослойка из научного мира, которая как была продажной, так таковой и осталась. Невозможно купить физика, математика, химика, геолога… Нет, самих то людей купить можно, да вот законы, открытия, научный фундамент данных наук купить или продать нельзя. А историю, как оказалось, можно и купить, и продать, и стереть, и переписать, и подарить. Множество манипуляций можно сделать с этой наукой. Даже выбросить на помойку. К чему веду: вот нет СССР третий десяток лет. С одной стороны, мало, как утверждают те же самые историки, для того, чтобы новая страна стала мощным государством. Однако давай посмотрим с другой стороны. Когда рухнула Российская империя, за точно такой же отрезок времени, за двадцать лет, родилось и встало на ноги кардинально новое творение, СССР. Причём, подобной государственной формации до сих пор ещё не было в мире. Первый опыт! Мало того, через двадцать пять лет со дня своего рождения Союз стал мировой державой. А Третьему рейху, чтобы стать мировой державой, понадобилось всего десять лет! Оказывается, всё намного проще, нежели нам вещают учёные мужи. Просто нужно желание, и более ничего. Но если такового желания нет, ищут объяснения и оправдания. Опять же, возвращаемся к нашим историкам. В один голос вещают: Советский Союз был диктатурой, которая запрещала всё, вся и всем. А как быть тогда с теми, кто состоялись, как творцы, и не в шестидесятых, не в семидесятых годах, а в страшных двадцатых и тридцатых? Как быть с Шолоховым, Маяковским, Довженко, Булгаковым, Мейерхольдом, Шестаковичем, Эйзенштейном, с тем же Ефремовым…. И это неполный список людей, которых признал весь мир. И они состоялись в сталинские времена, во времена террора! Перед о мной встаёт глупый вопрос: а почему сейчас, сегодня, во времена, как у нас любят говорить, свободы и демократии, не появилось ни одного Булгакова? Ни одного Эйзенштейна? В чём дело? Никогда не задумывался над этим? Ведь, казалось бы: твори, создавай! Никаких препонов, никакого НКВД за спиной. Рождайся мысль! А вот чой-то не рождается. Всё какая то шелупонь вокруг ног трётся. Точнее, по красным ковровым дорожкам и в элитных клубах. Звёзд столько… куда ни плюнь — попадёшь. А вот такого, как Эйзенштейн, по силе восприятия, ни одного. Кстати, в фашистской Германии, за такой же период времени, тоже не родилось ни одного мирового имени. Впрочем, там, где сжигали книги, и не могло ничего родиться. Хотя, в культурном плане, мы сейчас как раз и напоминаем Германию тридцатых. Только, в отличие от неё, мы книги не сжигаем, а выбрасываем на помойку. Впрочем, результат всё одно идентичен: полное духовное обнищание. Михаил Афанасьевич Булгаков писал не для того, чтобы заработать миллионы, и стать известным, а потому, что не мог не писать. А вспомни фильм «Иван Грозный» Эйзенштейна, особенно вторую часть: это же крик души. Такое, в угоду власти и деньгам не поставишь. Это тебе не «Бригада», и не «Крёстный отец».

Женька принялся делать себе вторую чашку кофе.

— Пап, мы об этом уже не раз говорили. И обсуждали, и спорили. Только причём тут моя диссертация?

— Экий, торопливый… Скоро поймёшь. Потому, как сейчас пойдёт речь именно о твоих опытах и о предвидении Ефремова, который не просто увидел будущее. Он увидел его через прошлое! Точнее, поставил диагноз заболевания. Что и испугало власть. Вернёмся к «совку», как теперь любят презрительно говорить о прошлом, и к фашисткой Германии. А, может, всё-таки, это была разная обувка? Давай зададимся вопросом: а чем они отличались друг от друга? Тот продажный историк утверждал: ничем. И там, и там диктатура, и там, и там — концлагеря, и там, и там — империалистические замашки… Всё верно. И это имело место, потому-то Советский Союз и прекратил своё существование. Но иначе и быть не могло, потому, как Союз задумывался, как первое, народное, общественное государство, в котором хозяином будет не один человек, а весь народ. А вот провести эту замечательную мечту человечества в жизнь выпало людям прошлого, людям, которые жили, да и сейчас продолжают жить минулым. Которые его, будто горб, тащат на себе. Но, вернёмся на минуту, к Германии. Так что же отличало СССР от фашисткой Германии? Многое! Возьмём частную собственность. В СССР она была, практически, полностью уничтожена. Вспомни создание колхозов. Насильственно крестьян объединяли в коммуну. Земля государственная. Промышленность государственная. Всё государственное! Даже квартиры давались государством во временное пользование. В Германии всё обстояло иначе. Полное, отмечаю, полное сохранение частной собственности! Естественно, для арийцев. Остальных можно грабить, отбирать, национализировать… Но, имущество арийца — не трожь! Табу! Крупп, Тиссен, Шництлер, Отто Питцш, Фишер… Кто у них забирал их миллионы? Никто! Наоборот, именно они диктовали свои условия Гитлеру. Это самое существенное различие. Но не первое. Идём далее: отношение к нациям. В СССР все нации были равны. Скажешь, нет? Аргументируй! Только без эмоций, а фактами. А вот мои аргументы. Пятнадцать независимых республик. Со своим языком. Со своими традициями. Со своим укладом жизни. Даже создали еврейскую автономную область, ещё до Израиля, в 1934 году! Также со своим языком, и со своими печатными изданиями. Помнишь, как-то показывал тебе газету «Штерн»? А Татарская автономия? Башкирская? Эвенкийская? И тоже со своей печатью, с правом изучения родного языка в школе, со своими культурными традициями. Мало того, если вспомнить, кто руководил Союзом, то, в количественном отношении выяснится, больше всего страной рулили, как ни странно, украинцы, а не русские. А если брать во временном отрезке, то украинцы и грузины. Это ли не показатель интернационализма? Про Германию, думаю, нет смысла говорить. Про культуру вообще молчим. Что оставила фашистская Германия в наследство человечеству, кроме «Майн кампф»? Только ритуалы проведения Олимпийских игр и основы политической пропаганды. В литературе — ноль. В кинематографе — ноль. В живописи, любимом виде искусств фюрера — тоже ноль. А СССР? «Золушка», поставленная в сталинские времена, до сих пор считается самой доброй кинопостановкой в мире. Странно, не правда ли? В самые жестокие времена Страны Советов ставится самая добрая сказка. И в этом, как, на мой взгляд, как раз и заключен ответ. Несмотря ни на что, Ленин, тот же самый Сталин и иже с ними, мечтали об одном: создать новую общественную формацию. Без частной собственности, которая разрушает внутренний мир человека. Имелось желание создать людей будущего: чистых, красивых, идейных, прекрасных. Фактически, они хотели сделать то, о чём мечтал Иисус. Парадокс: большевики возжелали воплотить в жизнь мечту истинного христианства. Только в отличие от Христа, пошли, как и обещали, иным путём. Насильственным. Вместо аргумента — плеть. Вместо убеждения — сила. Но силой можно заставить жить в коммуне, однако, нельзя заставить стать добрым, искренним, сочувствующим. Тем более что сам Сталин таковым не был. Но, парадокс, он об этом мечтал, потому, как был человеком далеко не глупым, и прекрасно понимал: иного пути у общества нет. Любой иной путь — тупик. Каким бы ни был капитализм, пусть даже и с человеческим лицом, он всё одно остаётся капитализмом, и, рано или поздно, его жадная сущность проявит себя. Потому, как капитализм в первую очередь есть жадность, жажда бесконечного обогащения за счёт других и, естественно, алчность власти. При капитализме есть и будет чёткая градация, кто есть кто. И за «своё», личное, капиталист горло перегрызёт. И, пусть хоть каждый день он ходит в церковь, любой капиталист ближе к дьяволу, нежели к Христу.

Вот не стало «совка», прошёл тот же самый отрезок времени, в двадцать лет. Как нам говорят, скинули мы оковы, которые сдерживали нас все эти долгие годы. И что? Мы стали свободными? Счастливыми? Спокойны за своё будущее? Уверены в тех людях, что нас окружают? Тогда откуда столько бомжей? Безработных? Ограбленных и обездоленных? Откуда столько голодных стариков и, одновременно, столько дорогостоящих машин? В былые времена при виде лежащего на земле человека люди тут же бросались к нему, в желании оказать ему помощь. Сегодня обойдут стороной, лишь бы быть подальше от ненужных проблем. А причина заключена в одном: капитализм отторгает жалость, сочувствие, соболезнование. При капитализме прекрасная медицина — не сочувствие больному, а гарантированная страховка. Но, если у тебя нет денег, то никто тебя лечить не станет, и плевать ему на клятву Гиппократа. Капитализм воспринимает только и исключительно рациональность. Если от лежащего будет польза — помогу. Если нет — пусть подыхает. Ты думаешь, почему могущественная, сильная Америка проиграла войну маленькому беззащитному Вьетнаму? Из-за СССР? Отнюдь. Причина заключена в одном: сытый, богатый американец воевал только тогда, когда ему было выгодно. Как только у простого американца выгода пропала, когда он увидел, что не получит того, что ему обещали — весь интерес к войне исчез. То же самое происходит и в Иране, и в Ираке. Хорошо платят — воюем. За вынос раненого платят — выносим. За разминирование не платят — ну и пусть подрываются все подряд, хоть чужие, хоть свои. Ты можешь себе представить, чтобы во время Великой Отечественной девчонка — медсестра ползла под пулями за ранеными только из-за денег? Вот то-то и оно!

И Иван Антонович Ефремов всё это увидел. Не предугадал, а именно увидел! Я тогда не мог понять, почему меня, из аналитического, фактически, научного отдела, переключили на время в Пятое управление, которое занималось идеологическими диверсиями. Только потом дошло: в Пятом, чаще всего, рассматривали поверхностную сторону проблемы, а «наши» смогли «прочитать» между строк то, что хотел сказать автор. Точнее, не хотел, а сказал. Громко, во весь голос. Только его, в силу объективных обстоятельств, услышали единицы. Среди тех единиц оказались и мои коллеги. К сожалению, Пятое управление успело опередить нас, после смерти писателя, забрало все материалы, в том числе и дневники Ивана Антоновича. Но кое с чем мы успели познакомиться. Да, — протянул голосом Михайловский — старший, — не доросли мы ещё до гения Ефремова. И подняться до его уровня будет ох как трудно. Чтобы понять Ивана Антоновича, нужно измениться самому. Ведь о чём говорил, точнее, писал Ефремов? Фантастику? Нет! Эссе о будущем, о духовной составляющей, как всего общества, так и каждого, отдельно взятого индивидуума, на основе опыта дня сегодняшнего! Понимаешь? Мы плаваем на материальном уровне. Даже не плаваем, тонем. Потому, что так проще жить. Решил физические потребности — на боковую. Работу не любим, чаще всего, ненавидим. Живём ради желудка и тела. Цель одна — быстрее всех добежать до кормушки. И так изо дня в день. Скотство, а не существование. А скот не в состоянии понять Ефремова. Два разных уровня. Ефремов из поколения Булгаковых, Островских, Цветаевых, Пастернаков… Тех, кто по духовному состоянию ближе к Христу и Будде. А мы, в том числе и я, что греха таить, из поколения мещан. И самое страшное, нас это устраивает. Знаешь, почему рухнул Союз? Не потому, что упала цена на нефть. И не потому, что мы «застряли» в Афганистане. И не потому, что Горбачёв был предателем. А потому, что на смену идейным коммунистам, которые не только мечтали, но и пытались материализовать первое государство — утопию, пришла шелупонь, без морали и принципов, потомки которой сегодня считают себя элитой. У которых на уме только одно: жажда власти и денег. Которых книги Ефремова пугали, и продолжают пугать, потому, как они вскрывают всю их подноготную. Помнишь, с чего начинается «Туманность Андромеды»?

Женька напряг память: давненько читал Ефремова. Да и не только его: диссертация отнимала массу времени.

— Кажется, с того, что астронавты прибывают на Железную звезду.

— А вторая глава? «Эпсилон Тукана»?

— Ну, пап, ты даёшь… Попробуй всё запомнить.

— А вот Хрущёв, Брежнев, и те, кто их окружал, эту главу запомнили очень хорошо. Вот послушай….

Старик нацепил на нос очки, взял в руки книгу, быстро перелистал страницы, нашёл искомое:

— «Тихий стеклянный звон возник на столе в сопровождении оранжевых и голубых огоньков. По прозрачной перегородке заискрились разноцветные блики. Заведующий внешними станциями Великого Кольца Дар Ветер продолжал следить за светом Спиральной Дороги. Её гигантская дуга горбилась в высоте, прочерчивая по краю моря матово-жёлтую полосу отражения. Не отрывая от неё взгляд, Дар Ветер вытянул руку и переставил рычажок на Р — размышление не окончилось. Сегодня в жизни этого человека происходила самая крупная перемена. Утром из жилого пояса южного полушария прибыл его приемник Мвен Мас, выбранный Советом Звездоплавания. Последнюю передачу по Кольцу они проведут вместе, потом… Вот это «потом» и осталось ещё не решённым. Шесть лет он выдерживал требовавшую неимоверного напряжения работу, для которой подбирались люди выдающихся способностей, отличающиеся великолепной памятью и широтой энциклопедических познаний. Когда со зловещим упорством стали повторяться приступы равнодушия к работе и жизни — одного из самых тяжёлых заболеваний человека — Эвда Наль, знаменитый психиатр исследовала его. Испытанный старый способ — музыка грустных аккордов в пронизанной успокоительными волнами комнате голубых снов не помог. Осталось лишь переменить род деятельности и лечиться физическим трудом там, где нужна была ещё повседневная и ежечасная мускульная работа. Его милый Друг — историк Веда Конг вчера предложила работать у неё раскопщиком….».

— Ну, вот, видишь, пап, даже твой любимый Ефремов не был против историков.

— А я не против всех историков. Я против тех, кто фальсифицирует историю. Кто делает из науки проститутку. Но ты не уводи разговор в сторону.

— Я и не увожу. Только не понимаю, причастность Дара Ветра к моему эксперименту?

— Потерпи. Всему свой час.

— Час быка? — Игорь понял, что «сморозил» глупость. — Прости. Так что ты там говорил о Ветре?

— Обрати внимание на несколько моментов. Первый: какой должна быть настоящая, подлинная демократия, если её так можно назвать, а не то, что у нас сейчас выдаётся за всеобщее равноправие? Нынешняя демократия начинается и заканчивается выборами. А дальше хоть трава не расти. Кого выбрали — тот нас и нагибает. Гитлера, кстати, тоже выбрали демократическим путём. Ефремов смотрел дальше, в путь развития демократии, который основывается на личной ответственности человека перед обществом. И первые зачатки такой демократии, нужно признать, зародились в СССР. При такой демократии хорошо, именно хорошо, а не сносно, живётся всем, а не сотне в журнале «Форбс». Фактически, «Туманность Андромеды» есть удар по мещанству, по стяжательству, по накопительству. И особенно это сильнейший удар по псевдодемократической власти. И Хрущёв, и Брежнев, и Андропов, и, уж тем более, Черненко, хорошо видели, против кого написан прочитанный мной отрывок. Против них! Измождённых, отуплённых возрастом и десятилетиями сидения на чиновничьих стульях, больных стариков. Обрати внимание: Дар Ветер, по всем меркам, молодой мужчина, в самом расцвете сил, влюблённый, одухотворённый, жаждущий нового. И он, этот молодой человек, вдруг отказывается… Заметь: САМ! Отказывается от занимаемого поста, который по своему положению в сотни, в миллион раз превышает положение Генерального секретаря пусть даже и такой большой страны, как СССР. Он, руководитель всевселенского масштаба, отказывается от беспредельной власти! Где ему подчинялись все. Где он имел всё, что желал. От власти, которая позволяла делать всё, что вздумается. Ты можешь себе представить, чтобы от такой власти сам, лично, кто-нибудь отказался в наше время? Да они глотку будут рвать друг другу, лишь бы стать первым и сунуть своё рыло в самую лучшую кормушку. А рядом пристроить своих сородичей. А остатки кинуть толпе: жрите. Хрущёв, Брежнев и другие не захотели отказаться от власти. Результат всем известен. Но этого мало. Это ждёт и все другие страны. Потому, как люди, как были, так и остаются жадными, эгоистичными индивидуумами, которых интересуют только они сами, своя кормушка и свои блага. Ефремов понимал: жадность и эгоизм убивают человечество. Убивают тем, что развращают общество, подменяя собой истинные ценности. В развращённом обществе нет законов чести, любви, равенства. Есть только один закон: закон денег. И он оправдывает всё! Если у тебя есть деньги — ты человек. Если их нет — ты ничтожество. Советский Союз был первым, пробным, шагом к будущему. Скажешь, неудачным? Да, неудачным. Как и все первые шаги и опыты. И, тем не менее, он дал свой результат. Послевоенный мир Европы и Америки настолько испугался нового общественного строя, что был вынужден полностью поменять всю свою внутреннюю экономическую политику, лишь бы только хоть как-то стабилизировать обстановку и не получить повторение семнадцатого года. Ведь до появления СССР на Западе никто и никогда не задумывался над мелким и средним бизнесом. Так что, все мелкие лавочники и предприниматели Германии, Франции, Штатов должны быть благодарны, в первую очередь, именно Советскому Союзу. Парадокс, но факт. Кстати, во всей трилогии, «Туманность Андромеды», «Сердце змеи» и «Час быка» Ефремов чётко определил, что до того, светлого будущего, человечество пройдёт, как минимум, четыре стадии развития общества. Не государств, а именно общества. И с каждой стадией из человека будет выхолащиваться нечто негативное, с каждой стадией он будет всё более и более расти над собой в духовном, моральном плане. Повторюсь, первая стадия уже была. СССР. Мы впервые попробовали жить в действительно новых условиях: от частного к общественному. Не получилось. А разве у Наталки сразу получилось ходить? Или она сразу начала говорить? Наше общество ещё находится на четвереньках, если сравнивать с развитием человека. Мы только — только начали подниматься с колен, когда освободились от рабства. Правда, освободились ли мы от него, это ещё вопрос. Но, ясно одно: ходить точно не научились.

Телефонный звонок встряхнул Женьку:

— Пап, секунду. — Взял сотовый в руку. На дисплее высветился незнакомый номер. Причём, первая цифра показывала, что звонили из-за рубежа. Михайловский — младший поднёс трубку к уху:

— Алло?

— Хэллоу. — Донёсся из мембраны незнакомый мужской голос. — Мистер Михайловский?

Год 11568 до Р. Х., Эя, третий спутник Атры (Солнца)

— Ну, что, ящер? Готов?

Ол приподнял голову, посмотрел на расположившуюся напротив Нию. Та, утонув в жёстком кресле, уже перепоясалась ремнями безопасности, и теперь, сквозь щель в гермошлеме, как-то странно — неуверенно оглядывалась по сторонам.

— Можно сказать и так.

Ниа слегка склонилась в сторону доктора:

— Волнуешься?

— А ты?

— Не знаю. — Честно призналась девушка. — Странное чувство. С одной стороны радость, с другой… Волнение, что ли.

Ол заметил в глазах девушки испуг.

— Ты что? — Док, насколько позволяли пояса безопасности, наклонился к Ние. — Это же только лифт.

— Я не о том. — Выдохнула девушка, но так тихо, чтобы никто, кроме Ола, её не услышал. — Какие-то странные, нехорошие предчувствия… Будто никогда больше не увижу Отту. Не понимаю, откуда…. — Всхлипнула. — Не обращай внимания.

— Эй… — Ол, сквозь ткань комбинезона, тронул локоть подруги. — Всё будет хорошо! Всего несколько часов на спуск.

— О чём и говорю. Такое чувство, будто этот лифт — последнее, что я вижу и ощущаю с Отты. Вот сейчас он тронется, и оборвётся некая нить, соединяющая меня и родину.

— Что за глупости. Просто ты перенервничала. Опять же, нагрузки последних суток…

— Тут иное. Не знаю, даже, как сказать…

— Не выдумывай. Я рядом. К тому же, у тебя есть возможность остаться и вернуться на «Дисту». — Ол протянул руку, сжал ладонь девушки. — Не бойся, трусишка. Даже если я буду далеко, всё равно к тебе вернусь.

На щеках девушки вспыхнул румянец. К чему бы это?

Панель монитора вспыхнула нежно — голубым светом.

— Всем внимание! — Послышался глубокий, чёткий женский голос, однако, на мониторе изображения человека не проявилось. Вместо него высветилась цветная схема лифтовой шахты. Док заинтересованно вгляделся в изображение. Эю разработчики показали в светло-голубом тоне. С её поверхности вверх, пробивая насквозь ледяную толщу сферы, тянулась металлическая шахта лифта, другим окончанием соединяясь с космической станцией, которая, в свою очередь, была состыкована с транспортным кораблём. Всё смотрелось красиво и убедительно. Даже внешние очертания космической станции и «Дисты» и те программисты подробно и чётко оформили в цвете.

Тег приземлился рядом с Олом, пристегнулся.

Тем временем женский голос продолжал инструктировать:

— Вы находитесь в лифтовой кабине, которая, в свою очередь, расположена в лифтовой шахте, что соединяет перевалочную станцию — спутник, с которой состыковался транспортный корабль «Элта», с приёмной станцией на Эе, «Эя-1». Время, затраченное на спуск, восемь часов. Во время спуска нельзя вставать и передвигаться по кабине. Все естественные надобности справлять прямо в гермокостюм, в специально предназначенные «карманы». При спуске ни в коем случае не нарушать герметичности одежды: не снимать перчаток, не открывать визоплекс. Во время прохождения сферы, будет дан звуковой и цветовой сигнал, предупреждающий о том, когда следует поверх прозрачного визоплекса опустить светопоглащающий визоплекс, во избежание заболевания сетчатки глаз. Перед торможением будет дан предупредительный сигнал, по которому все должны сгруппироваться в кресле, приняв особое положение и тем самым приготовить тело к толчку. После остановки лифтовой кабины вы имеете право отстегнуть пояс безопасности только после команды техотдела. До данной команды все обязаны оставаться в своих креслах.

— Как будто, не вставая, можно оказаться в чужом кресле. — Вторично стиснув руку девушки, пошутил Ол.

Ниа прыснула в кулак.

— Да знаем мы всё это… — пробормотал Тег, однако голос продолжал вещать.

— Во время транспортировки каждый из вас может общаться как промеж собой, так и с помощью инфоЦентра, со станцией, транспортным судном и Эей, посредством телекоммуникационной связи в гермошлеме. Внимание: в кабине лифта, во время передвижения, инфоЦентром можно пользоваться только и исключительно в качестве аудиосвязи. Всем приготовиться. Отправление через пять минут, после третьего сигнала.

Ол опустил забрало визоплекса, закрепил его на гермошлеме. Теперь доктор оказался полностью изолирован от внешнего мира и готов к первому шагу в будущее. Только шланг подачи кислорода соединял его с прошлым.

В наушниках щёлкнуло, раздался голос Тега:

— Ниа, ты не передумала?

Ол нашёл взглядом инженера: судя по всему, тот слышал их разговор.

— Нет. — Донёсся до Ола чуть приглушённый ответ девушки.

— Мне предлагают двадцать третью. Хочешь присоединиться?

Ниа отрицательно качнула головой, хотя в шлеме было не видно.

— Мне интересно заниматься строительством бытовых объектов. Там сейчас появились новые технологии.

— Зато на «технике» есть простор для фантазии инженера.

— А меня всегда интересовал дизайн… На «технике» скучно: всё уже рассчитано и продумано, до меня. Только соединяй.

— Не скажи. — Весело отозвался навигатор. — Иногда от одного соединения зависит жизнь. Либо она рухнет, либо зародится.

Ниа ответила задорным смехом: шутка прошла.

Ол взглядом поблагодарил друга. Понял, тот специально отвлёк девушку, прочувствовал её состояние.

Тонкий зуммер впился в головной мозг. Первый сигнал. Тело собралось, сконцентрировалось. Второй сигнал. Всё. Ещё миг, и они переступят границу своей прошлой жизни с будущим. Глубокий вдох… Третий сигнал.

Год 2014-й, после Р. Х., Германия, Мюнхен

Курт Хельсман большим пальцем правой руки набрал на дисплее своего мобильного телефона номер абонента.

— Алло? — Спустя несколько секунд послышался в трубке неуверенный мужской голос.

— Хэллоу. — Отозвался журналист на английском языке, — мистер Михайловский?

— Йес…

— Меня зовут Курт Хельсман. Я журналист, специализируюсь на медицинской тематике.

— Мне знакомо ваше имя. Статьи по проблемам генетики.

— Совершенно верно. Мистер Михайловский, я бы хотел с вами встретиться. Меня заинтересовала ваша работа «Память или….». Мы можем увидеться в ближайшее время?

— Ну, разве что, если вы приедете в Киев. Мне, чтобы получит визу в вашем консульстве, понадобится месяца три. Да и то не факт, что выдадут.

Хельсман по привычке сдавил мочку левого уха большим и указательным пальцами.

— Согласен. Через три дня устроит?

— Жду. Только сообщите дату вылета и номер рейса, я вас встречу.

— Ок!

Год 11568 до Р. Х., Эя, третий спутник Атры (Солнца)

Звуковой и визуальный сигналы автоматика отдала одновременно. Выходим из границ сферы, — вспомнил Ол. Нужно опустить светопоглащающий визоплекс. В перчатках простую, банальную операцию, с непривычки, получилось выполнить только с третьей попытки. Едва учёный успел закрепить экран чёрного, непрозрачного щитка перед лицом, как в ту же секунду, сквозь него по глазам ударил яркий, ослепительный свет, будто под ледяной коркой горело миллион прожекторов, и все направлены в сторону кабины лифта. И это притом, что иллюминаторы были ещё закрыты.

— Во время справился. — Донёсся голос Тега. — Думал уже помогать тебе. А то бы ослеп, пришлось бы возвращаться на «Элту».

— У них такое внутреннее освещение? — Выдохнул Ол, с трудом переведя дух.

— Лёд! — Со смехом констатировал инженер. — Горит в лучах Атры. Но такое только на высоте. На поверхности освещение слабее. Хотя, по меркам Отты, всё равно мощное.

— Проходим облачность. — Донёсся из динамиков знакомый голос. — Желающие могут развернуть кресло на сто восемьдесят градусов, для этого следует воспользоваться кнопкой белого цвета, и открыть иллюминаторы.

Ол воспользовался кнопкой. И потерял дар речи.

Сквозь стекло иллюминатора в мозг ворвалась грязно-зелёная планета. Она совсем не была похожа на ту светло — голубую Эю, которую показывал инфоЦентр. Ол тут же сообразил: непрозрачный визоплекс меняет цветовую гамму, и подлинный цвет Третьего спутника. Тот, по причине наличия атмосферы, действительно должен быть иным, с голубизной. Видимо, цвет изменил защитный экран. Но щиток ещё нельзя открывать: можно ослепнуть. Впрочем, и то, что плыло перед глазами, приводило в трепет.

Под ними жила, дышала огромная планета. Чуть ли не до самого горизонта её поверхность изрезали вены двух широких рек, промеж которых виднелась сплошная коричневая масса. Лес, догадался доктор. Взгляд устремился вперёд. Вены впадали в огромное, чёрное пятно. Океан. На Эе океан действительно оказался больше, объёмистее, нежели на Отте, о чём Ол знал из учебников. Но что тот окажется велик настолько, этнобиолог никак не ожидал. Даже дух захватило.

Доктор опустил взгляд. Жаль, не видно деревьев. Интересно, какие они? Есть ли знакомые виды, завезённые с Отты? Скорее всего, есть. Должны быть. И ведь где-то там, внизу, в невидимой листве, наверняка, сейчас кто-то стоит и, задрав голову, наблюдает за тем, как спускается их лифтовая кабина…..

Год 11568 до Р. Х., Эя (Земля), третий спутник Атры (Солнца)

В глубине буйной листвы, сидя на поваленном стволе айкойи, за движением блестящей в лучах дневного света капли, медленно опускающейся по длинной, тянущейся до самого неба прямой ветке, наблюдал старый охотник. В глазах старика отсутствовала даже тень любопытства. Он не в первый раз следил за тем, как капля то опускается с неба, то наоборот, поднимается вверх. И ничего интересного в том не находил. В первый раз было любопытно. Даже страшно. И во второй. И в третий. Потом привык. Сейчас просто смотрел, что-то мыча себе под нос.

Старик знал, в капле спускаются Боги. И саму каплю придумали Боги. Но они ему были безразличны. Он и на каплю смотрел только потому, что появился повод передохнуть. Боги далеко, а ноги устали. К вечеру, кровь из носу, надо принести мясо в стойбище. Иначе выгонят. Итак, на него смотрят искоса. Бродят слухи, будто в других племенах стариков не выгоняют. Даже наоборот, они у них, вроде, как вожди. Ложь всё это. Выдумка. Кому нужны старики? Никому.

Смахнул слезу со щеки. Капля живёт своей жизнью, человек своей. Вот сейчас она опустится, и он снова пойдёт искать добычу. А Боги? Может, и к лучшему, что они далеко.

Конец первой книги