Южно-Сахалинск, Благовещенск, Хабаровск, Зея

Щетинин позвонил Санатову.

— Серый, выгляни в окно: стоят ребятки или нет? Стоят?.. О'кей, через пять минут буду.

Он всем телом развернулся в своем джипе назад, к старшему лейтенанту Сердюкову.

— Сейчас выйдешь. Интересующий нас внедорожник «ниссан» припаркован возле последнего дома. Фотографируй всё. Номера машины, сидящих внутри, внешний вид… Действуй нагло. Если на тебя полезут — бурей в ответ. Дойдёт дело до кулаков — жми на кнопку срочного вызова. Донченко с мужиками уже здесь.

— А почему сразу не задержать?

— Какой умный! — тряхнул головой СЧХ. — И что ты им предъявишь? Ночёвку в машине? Вылазь!

— Так я не понял: мне что, специально их открыто фотографировать, чтобы спровоцировать?

СЧХ тяжело вздохнул: эх, молодёжь!..

— Мне нужны их противозаконные действия против твоей персоны.

— Так ведь могут очки разбить…

— Для того я тебя к ним и посылаю, интеллигент ты наш. Всё понятно?

— Да.

— Тогда что сидим?..

* * *

Найти место передислокации бывшего следователя Благовещенского УВД оказалось делом простым и нехитрым. Достаточно было обратиться в ближайший адресный стол на первом этаже гостиничного комплекса, предъявить удостоверение сотрудника милиции — и заветная бумажка с указанием, как проехать к дому пенсионера Гаджи, легла в нагрудный карман следователя.

На звонок в дверь никто не отозвался. Рыбаков задумчиво потёр кончик носа. Чёрт бы побрал этого бывшего следователя! Таскается непонятно где в десять утра. Нет чтобы сидеть, как положено нормальному пенсионеру, перед телевизором, так ведь нет… Майор посмотрел по сторонам. На лестничной площадке находилось ещё две двери. Может, соседи знают, где старик?

Рыбаков нажал на кнопку звонка соседней квартиры. Дверь тут же отворилась. Перед Сашкой стоял именно тот объект, на который он рассчитывал. Бабуля лет восьмидесяти, с бигудями в крашеных волосах и нескрываемым любопытством в глазах. Майор понял: с такой особой лучше не крутить, а сразу брать быка за рога. Санька вторично за утро достал удостоверение:

— Я к вашему соседу. С его бывшей работы. По поводу пенсии. — Слово «пенсия», по мнению Рыбакова, должно было магически повлиять на бабку. — Не подскажете, где его найти?

— А… — Любопытство в глазах старухи сразу пропало. Чужая пенсия её не интересовала. — Они с Дашкой час назад ушли на базар.

— Дашка — это…

— Патаскуха.

— Не понял?

— И понимать нечего, — бабулька вздёрнула остренький носик. — Из-за квартиры за него вышла. Курва! Любит она его… Ха! Метраж она любит!.. А у него сердце. Она-то про это знает, вот и таскает его повсюду за собой с утра до ночи. Сучка!

Дверь перед носом майора резко захлопнулась.

— А базар-то у вас где находится? — крикнул было Рыбаков, но его уже никто не слышал: дверь наглухо прилипла к дверной коробке.

* * *

Щетинин внимательно просмотрел документы задержанных. Оба оказались возрастом лет тридцати, спортивного телосложения, в легких летних костюмах. СЧХ отмечал детали. Стрижки короткие. Но скорее такую «причу» носят в армии, а не на зоне. Опять же, никаких наколок, одежда простая, невзрачная. Спокойны. Даже чересчур, наигранно. Не сопротивляются. Видимо, проинструктированы, как себя вести в подобного рода ситуации. Один улыбается. Передние зубы вставные. Видимо, родные были выбиты. У второго, кстати, тоже, а сам он как индийский Будда, сидит на скамеечке, скрестив перед грудью руки. «Контора», что ли?

— Так… Орликов Денис Борисович. — СЧХ поднял взгляд на улыбающегося. — Из Тынды. Нормально… И что мы здесь делаем, товарищ с БАМа?

— Приехали к другу, — улыбка и не думала исчезать с лица молодого человека. — А его не оказалось дома. Вот ждём.

— К кому?

— Лескову Никите. Из восемьдесят седьмой квартиры.

Щетинин посмотрел на участкового. Тот утвердительно кивнул головой.

— Есть такой. Проживает. Точнее, проживал. Неделю назад посадили. За кражу.

— Как «посадили»? — наигранно вскинул брови улыбчивый. — А нам никто не сказал. Представляешь, — он обернулся к товарищу, — он уже на нарах парится, а мы тут торчим!

— Зачем вам Лесков? — СЧХ принялся рассматривать паспорт второго мужика из джипа.

— Денег должен. Взял в долг, а вернуть не захотел.

— Командир, — наконец подал голос «будда», — ошибочка вышла. Понимаем — виноваты. Решили, наш должник тут в игрушки играет. Вот и накинулись на твоего человечка. Приносим извинения. Если надо: принесём материально.

— «Материально» будет не по закону.

— Так ведь чуть пенсне молодому человеку не разбили.

— Но ведь не разбили? А «чуть» не считается.

СЧХ ещё раз просмотрел паспорта. Всё в полном порядке. Документы на машину в норме. «Думай, Серёга, думай. Можно, конечно, задержать на сутки, а что дальше? Сердюкова они даже толком помять не успели. Тот слишком рано подал сигнал тревоги. Так что с этой стороны ничего не светит. Прижать?.. Пустой номер. Со своей позиции они не сойдут. Ну, прокачаем Лескова. Тот скажет, мол, никому не должен. А эти будут стоять на своём. И кому верить?.. Опять же, они ничего противозаконного не совершили. Джип обыскали — пусто. Даже перочинного ножа не нашли. Всё равно придётся отпустить. А если не врут?.. Но что-то в этих мужиках не так. За что зацепилось внимание?.. Ведь вот только что цепануло…»

— Так как, командир, едем с вами? Или можем быть свободны? — «Будда» смотрел Щетинину в переносицу, а создавалось впечатление, что в глаза.

Специальный приём. Так легче говорить ложь.

— Так как? Едем?..

— Зачем? — СЧХ вернул паспорта и удостоверение водителя. — Можете быть свободны. Только покиньте территорию. Вашего Лескова здесь нет. А пугать местное население не советую. Хорошо, что нас вызвали. А могли и сами разобраться.

«Будда» взял документы и, более не сказав ни слова, направился к джипу. Улыбчивый напарник последовал за ним, но перед тем как сесть в авто, кивнул головой подполковнику:

— Будьте здоровы!

СЧХ проводил долгим взглядом тяжёлую машину, которая довольно легко развернулась и рванула с места, быстро набирая скорость, после чего повернулся к руководителю оперативников, капитану Донченко:

— Лёха, организуй за ними слежку. Только направь толковых ребят.

— Зачем? Я установил «маячок». Так надёжнее. Да и наши не будут светиться.

— Как догадался? — СЧХ не смог скрыть удивления.

— Тёмные ребята, — принялся обосновывать свои действия капитан. — Не криминал. А то, что они частенько находятся в контакте с огнестрельным оружием, заметил?

— Указательные пальцы… — СЧХ в голос выматерился.

Вот то, что отметило подсознание! Едва заметные пятнышки мозолей от постоянного прикосновения к курку.

— И не только. — Донченко расстегнул ворот рубашки. — Мужики прошли отличную психологическую подготовку. Среди «братков» таких нет. Те таких сами боятся. Может, я и ошибаюсь, но кажется, мы нарвались на «контору».

— А на кой ляд тогда установил «маячок»?

— А если ошибаюсь?..

* * *

Рыбаков проторчал у подъезда с полчаса. После чего решил поступить иначе. «Ничего страшного не будет в том, — решил он, — если возьму „мотор“, мотнусь в Троицкое, в родную войсковую, а через пару часиков вернусь. В конце концов, кто его знает, сколько старик будет ходить со своей… Дашкой. Но к обеду-то они должны вернуться? Должны. Вот тогда мы к ним и нагрянем. Всё одно самолёт в семь вечера. Уж за четыре-то часа я его обработаю».

С последней мыслью Сашка поднялся со скамейки и направился к стоящему невдалеке такси.

* * *

СЧХ вместе с Сердюковым поднялись по лестнице на пятый этаж. Щетинин с силой нажал на кнопку звонка, после чего грохнул кулаком в дверь:

— Сова, открывай, медведь пришёл!

Дверь распахнулась. Санатов выскочил из квартиры в шортах, майке, небритый и со всклокоченными волосами.

— У тебя с головой всё в порядке?

— А нечего дрыхнуть до обеда, когда вся страна в поте лица вкалывает. — СЧХ мотнул головой лейтенанту, приглашая того в чужой дом, и первым прошёл в квартиру. — Наташка дома?

— Спит, — недовольно буркнул Сергей. — До утра сидела в Инете.

— Буди.

— На кой?

— На той! Много текста. Буди!

Санатов хорошо знал старого друга. А потому, глядя на хмурую физиономию СЧХ, понял: тому не до шуток. Стряслось нечто серьёзное.

Через пару минут сонная девушка выползла из своей комнаты.

— Привет, красавица. Где комп?

— У отца.

— Пошли.

Санатов включил машину, после чего Сердюков, искоса наблюдая за девушкой, быстро присоединил фотоаппарат к компьютеру.

— Наталья, — СЧХ открыл нужный файл, притянул за руку девушку к себе, — смотри, эти парни вчера вечером с тобой разговаривали?

— Нет.

— Точно?

Наташка снова стрельнула в Сердюкова взглядом.

— Точно. Те были постарше. У одного на щеке маленький шрам. А у второго, который со мной разговаривал, раздвоенный подбородок. И залысины.

— Дрянь дело!

СЧХ кивнул лейтенанту головой, чтобы тот сворачивался, и поманил Санатова за собой на кухню.

— Серый, — он закрыл за Сергеем дверь, — вас действительно пасут.

— Кто?

— Откуда я знаю? Вернусь в управление, прокачаю снимки. Может, что и найду, только сомнительно. Ребятки больно серьёзные. Ты на «хвост» никому не наступал?

— В смысле?

— Денег никому не должен?

— У меня со всеми заказчиками полный ажур. — Санатов попытался пригладить волосы на голове.

— Значит, всё-таки Мишкина активность, — сделал вывод СЧХ. — А я, признаться, ещё надеялся. Твою… — Кулак следователя с силой ударил по стене. — Вот что, тёзка. Никуда не надо ехать! Точнее, лучше всей семьёй слиняй куда-нибудь… Ты, помнится, говорил, у тебя родня в Питере? Вот туда и поезжайте. Недельки на две.

Санатов открыл кран, сполоснул руки и уже мокрыми ладонями пригладил волосы на голове.

— Ты то же самое предложишь и Мишке?.. Он не согласится.

— С Мишкой как-нибудь разберусь.

— Вот-вот. — Санатов усмехнулся. — Меня, значит, в сторону, а сами продолжите? Так? Ты за кого меня принимаешь?

— Серый…

— Да пошёл ты! — Сергей отдёрнул руку, за локоть которой ухватился СЧХ. — Думаешь, испугаюсь каких-то козлов?

— Это не просто козлы…

— И не с такими справлялись.

— Да не о тебе речь! — Щетинин плотнее прижал дверь рукой. — Подумай о своих. Мы-то с Мишкой одни. А у тебя…

— У тебя тоже есть дети.

— Они далеко.

— Если, как ты говоришь, эти ребята серьёзно настроены, то найти твоих им тоже труда не составит. И потом: ты, случаем, не преувеличиваешь? Думаешь, возьмутся за женщин и детей? Сомневаюсь. Насмотрелись всякой дряни…

— И тем не менее я не могу допустить, чтобы с твоими что-то случилось. И с тобой тоже!

Щетинин всё время сдерживал себя, чтобы не рассказать другу о том, что он только что узнал. Санатов это заметил по плотно сжатым губам.

— Неужели настолько серьёзно?

СЧХ не ответил.

Хозяин квартиры несколько минут помолчал. После чего проговорил:

— Я должен быть с Мишкой. Ему на Гилюе без меня делать нечего. Он — городской, тайги не знает. С ним всё равно кто-то должен идти.

Подполковник тяжело опустился на табурет:

— Серый, я впервые испугался. Понимаешь? По-настоящему испугался.

— Понимаю. Но если будем грести в одиночку, разве станет лучше? — Санатов присел рядом с другом, обнял того за плечи. — Ничего, выкрутимся. В первый раз, что ли? Может, спрятать девчонок? У тебя есть место?

— Найдётся.

— Вот и ладушки. Мы с Мишкой через пять часов выезжаем в Зею.

— Помню. — СЧХ с силой потёр лоб широкой ладонью. После чего хлопнул друга по колену. — Поеду. Может, до вашего отъезда ещё что нарою. Предупреди Светланку, пусть соберут вещи. Самое необходимое. Через час их заберут. И ещё: смотрите, мужики. Осторожность и ещё раз осторожность! Если что — звони. И дай мне зейские контакты. На связи будьте постоянно. Если что — бейте тревогу!

* * *

Поразительная находка в черепе Наполеона.

Поразительную находку сделал французский исследователь Антуан Лефевр — он обнаружил в черепе Наполеона Бонапарта крохотную металлическую пластину диаметром чуть больше сантиметра, весьма похожую на деталь электронного механизма.

Металлический предмет с острыми зубцами был обнаружен случайно. Лефевр занимался исследованием эксгумированного скелета Наполеона, пытаясь установить физиологические причины его малорослости. Проводя рукой по внутренней поверхности черепа, Лефевр нащупал небольшую выпуклость. Ученый взял сильную лупу и увидел наполовину затянутое костной тканью металлическое нечто… Оно напоминало микрочип, используемый в электронных аппаратах.

Всестороннее изучение инородного предмета показало, что он является не чем иным, как миниатюрным передатчиком электрических импульсов в головной мозг и сердце. Подобные импульсы, подчеркивает Лефевр, резко повышают способность мозга решать сложные интеллектуальные задачи.

Слой костной ткани, которая наросла вокруг железки, был довольно заметным. Это означает, по мнению ученого, что прибор имплантировали, когда Наполеон был молод. А осуществили это, возможно, представители инопланетной цивилизации, высадившиеся на Землю и проникшие в охваченную революцией Францию. «Сделано это было с целью повлиять на развитие человечества», — подчеркивает Лефевр.

Согласно расчетам ученого стимулятор интеллекта был вживлен будущему гению в июле 1794 года. Наполеон исчез в то время на несколько дней из поля зрения всех знавших его людей. Позднее он утверждал, будто был арестован, провел эти дни в тюрьме. «Однако нет никаких документальных свидетельств ареста, — подчеркивает ученый, извлекший из черепа Наполеона стимулятор. — Я считаю, что он был похищен в то время инопланетянами, которые и сделали ему операцию по вживлению прибора». Одним из свидетельств этой операции является хорошо известная привычка Бонапарта периодически прикладывать руку к сердцу, хотя никакими сердечными болезнями он не страдал. Видимо, время от времени у императора возникало легкое учащение сердечных сокращений из-за посылаемых стимулятором электрических сигналов.

Другим, гораздо более очевидным, подтверждением следует считать внезапное резкое повышение военных способностей Бонапарта, справедливо снискавших ему славу гениального полководца. До своего исчезновения таких способностей Наполеон не проявлял. Но то, что он демонстрировал на полях сражений после 1794 года, многие современники и военные специалисты считают почти чудом.

Во время итальянской кампании в 1796–1799 годах он командовал небольшой армией полураздетых и голодных солдат, уступавшей противнику по численности и артиллерийскому вооружению. И это воинство оборванцев одерживало одну блестящую победу за другой. Решающее значение здесь имела внезапно обнаружившаяся у Наполеона способность просчитывать все возможные действия на поле боя — свои и противника — примерно на двадцать ходов вперед.

Примерно с 1810 года военно-стратегические способности Наполеона стали постепенно ослабевать. Скорее всего это объясняется тем, что микрочип в его черепе начал постепенно выходить из строя. Не исключено также, что инопланетяне, посылавшие в этот прибор электромагнитные или какие-либо иные импульсы, решили, что Бонапарт выполнил свою миссию.

Антуан Лефевр считает бесспорным, что инопланетяне на протяжении всей истории человечества оказывали разными способами влияние на его развитие. Продолжают делать это и поныне.

Александр Богатиков, «НЛО» № 152

* * *

Через три часа Рыбаков снова давил на кнопку звонка квартиры бывшего следователя. Однако на требовательные нажатия пальца майора в квартире никто не реагировал.

«Да чтоб тебя! — мысленно выматерился Сашка. — Съездил по местам боевой славы…» Вариантов не оставалось. Придётся во второй раз разговаривать со старухой.

На сей раз бабуля не вышла — выскочила из квартиры. Сашка спрятал усмешку: вот ведь, бабка! Наблюдала за ним в глазок, ждала…

— Простите ещё раз за беспокойство, — Рыбаков кивнул в сторону дверей Гаджи, — сосед не появлялся? Уже во второй раз звоню, никто не открывает.

— И не откроет! — Старуха, в восторге от того, что у неё снова появился слушатель, полностью выпала из дверей. — Помер он. Сегодня. Утром.

— То есть как «помер»?! — опешил майор. — Я же три часа назад приходил, всё было в порядке.

— Вот-вот. Именно три часа назад и помер. Машина сбила. А всё из-за неё, потаскухи драной! Это она договорилась с убийцами! Я давно ему говорила: угробит она тебя. Не слушал. У него, понимаешь ли, любовь. Вот, долюбился!..

— Постойте, — перебил старуху Рыбаков. — Это точно? Ваш сосед сбит машиной?

— Точнее не бывает. Его же недалеко от кафешки сбили. А там дочка моя работает. Кассиром. Звонит мне, мол, дядю Костю машина — того…

Мозги Рыбакова полностью отказывались принять информацию.

— Ну, так они «скорую» вызвали. Но поздно. — Бабка неожиданно всхлипнула. — Горе-то какое… — И тут же продолжила в прежнем тоне: — А мымры-то его рядом не было! Сучка! Специально отошла, чтобы её киллеры не грохнули. Алиби себе сделала, падлюка!

— Где ж вы таких слов-то набрались, бабушка? — поинтересовался вскользь Рыбаков, не ожидая ответа.

Мысли следователя крутились вокруг одного: нужно срочно встретиться с местной милицией. И на кой поехал в Троицкое?

* * *

Щетинин подмигнул блондинистой секретарше и уверенно толкнул дверь.

— Вызывал, Сергей Васильевич?

Начальник управления полковник Бирюков кивнул большой лысой головой на стул.

— Садись.

— Случилось что? — Щетинин присел возле стола, напротив руководства.

Бирюков посмотрел на подчинённого тяжёлым взглядом, не предвещающим ничего хорошего.

— Ты куда отправил Рыбакова?

— В Южно-Сахалинск.

— Зачем?

— Старые дела. Прошлый «висяк».

— Какой, вашу мать, «висяк»?! — полковник с силой грохнул кулаком по столу.

СЧХ с недоумением уставился на руководство.

— Я же докладывал по делу о пропавшей в 1969 году экспедиции. Открылись новые обстоятельства.

— Какие обстоятельства?

— Так я же…

— Какие через сорок лет могут быть обстоятельства? — кулак вторично опустился на стол. — Слушай, Щетинин, у тебя что, другой работы нет? Всё раскрыто? И дело по «микрашке»?.. И по убийству Сомова?.. И по квартире Парамонова?..

— Нет, — выдохнул СЧХ, — ещё работаем.

— Вот и работайте! И не хер браться за то, чему уже срок давности истёк.

— Сергей Васильевич, да что случилось? Вчера общались — всё нормально. А сегодня… Надавили сверху, что ли?

Хлопок ладони по столу показал внутренне нервное состояние руководства.

— Отзывай Рыбакова обратно. Нечего ему по острову лазить за казённый счёт.

— Понятно, — обиженно отозвался подполковник. С Бирюковым у них уже давно установились тёплые, товарищеские отношения, а потому тон начальства был неприемлем. — А таки надавили. Чувствовал, что те паршивцы — из «конторы»! А Сашка сегодня возвращается. Вечерним рейсом. — Он поднялся со стула. — Могу быть свободным?

— Сядь. — Бирюков взял в полные, мягкие руки карандаш и принялся его крутить большими, похожими на сардельки, пальцами. — Обиделся? Извини. Не сдержался. День сегодня просто идиотский. То оттуда звонят. То вот это… — Он кинул на стол газету «Амур-информ». — Почитай. О нас.

Щетинин притянул к себе лист и тут же, на первой полосе, увидел заголовок: «Педофил раздора».

— Это по недавнему делу?

— Оно самое. Читай, читай…

СЧХ потёр кончик носа и принялся за статью. «Позорище, произошедшее с правоохранительной системой Приамурья, показало, насколько мы все не защищены. Насколько дутые реформы и щёки у тех, кто на полном серьёзе называет себя „силовиками“. История с избитой и изнасилованной девочкой из Благовещенска громким выстрелом прогремела на всю Россию…»

Щетинин цокнул языком, оттолкнув от себя газетный лист.

— И что скажешь? — поинтересовался Бирюков.

— А что сказать? — СЧХ принялся доставать сигареты. — Нужно сесть за круглый стол, попить чайку.

— Слушай, комик, — полковник едва сдержал себя от более резких слов, — у меня тут проблем выше крыши, так что твои хохмочки не к месту.

— А что ты хотел от меня услышать? Я тебе давно говорил: в ментовку следует отбирать качественный материал. Подготовленный. А не всякий сброд, у которого единственный плюс — служба в армии. Понабирали ссыкунов, боящихся принять самостоятельно решение, вот и получили результат.

— У этого педика кто-то из родственников там… — Бирюков кивнул головой в сторону площади Ленина, на которой возвышалось здание облисполкома.

— А кто б сомневался? — отрезал СЧХ. И с силой затушил недокуренную сигарету о пепельницу. — Мы его задержали? Задержали! Отпустили? Отпустили. И будем отпускать до тех пор, пока весь наш трудовой народ единодушно будет голосовать за таких уродов. Выбрали на свою задницу ссученного мэра — получайте! Сами виноваты. А что они хотели от простого опера, на которого сверху давят? Или ждут, чтобы он сам принял решение, а они руки умыли? А он точно так же подумал: а на кой мне этот геморрой? Я его за решётку, а мне строгач в личное дело?.. И прав журналист: в былые времена за подобное сразу за яйца брали. Любого! Помнишь, как в восемьдесят девятом посадили начальника автобазы? А у того тесть был вторым секретарём. И ничего не смог сделать. На девять лет упекли. А теперь у нас инструкции, законы. И все под них, под власть…

Бирюков притянул газету к себе.

— А журналист прав в одном: не начнём нормально работать, то есть наказывать всех правонарушителей, независимо от родства и занимаемой должности, получим «ответку». Толпа сама начнёт вершить самосуд. И ни хрена тогда нашей власти не поможет. Как только прольётся первая кровь…

— Что будешь с ним делать?

— Уже задержали. Только всё одно запачканы. К тому же этот звонок из главка.

— Что за звонок?

— По твоим утренним приключениям.

— Так и думал. Мальчики пожаловались?

— И не просто пожаловались. Ты их задержал?

— Нет, только проверил документы.

— Предположим. Хотя знаю, как ты проверяешь. А после что сделал? «Жучок» прилепил? Без санкции. Ты что, Щетинин, совсем нюх начал терять?

— Не понял. — СЧХ принялся «прокачивать» ситуацию. — Проверку произвели в связи с заявлением местных жителей, которые были обеспокоены присутствием незнакомого джипа вблизи жилища. Сегодня, сами знаете, какая обстановка. И криминал, и террористы. А тут вторые сутки трутся неизвестные. Нехорошо.

— И что выяснил?

— Поначалу показалось — «братки». Что они из «конторы», понял по пальцам, когда уже уехали. Часто из «волын» шмаляют, Донченко подсказал.

Бирюков всплеснул руками.

— И на кой чёрт ты с ними связался? Мужики действительно «оттуда». Отрабатывают свою операцию.

— Это вам по телефону сообщили?

— Это мне по телефону намекнули. А вот я сообщаю. Тебе. — Карандаш со щелчком упал на полировку стола. — Серёга, мне скандалы ни к чему. Тем более ссоры с «гэбэшниками». Тебе что, нужны разговоры в управлении, мол, руководство попёрло против Щетинина?

— Да нет.

— Так в чём дело?

СЧХ придвинул стул ближе к начальству:

— Васильевич, тебе действительно звонили из Москвы?

— Нет, пошутил.

— Да ты не нервничай. Послушай. Херня какая-то получается. У меня ведь тоже контакты есть в «конторе». И ты про это знаешь. Давай, прокачаю через дядьку: разрабатывают они здесь операцию или нет? Если так — без вопросов. А если нет?

— Ты что, думаешь, мне сверху просто так названивают? Со скуки?

— Ни в коем случае. А если ошибка? И кто звонил? Сам? Главный?

— Да нет… — неохотно отозвался полковник. — Зам. По связям.

— Вот. — СЧХ склонился в сторону начальства. — С какого рожна зам по связям с общественностью лезет в оперативную работу? Васильевич, дай сутки. Больше не прошу. Если дядька подтвердит, что те мужики «конторские», свернусь. А если нет…

— А если нет, в первую очередь поставишь в известность меня!

* * *

Дмитриев забросил вещи на третью полку, спрыгнул на пол, присел напротив Вики. За мутным стеклом вагонного окна Санатов о чём-то весело общался с проводником. Мишка призывно помахал тому рукой, но Сергей отмахнулся: мол, успею.

— А мобильный на Гилюе берёт? — поинтересовалась Вика, оторвавшись от обзора Благовещенского вокзала.

— Посмотрим. Я, на всякий случай, прихватил прибор спутниковой связи. И ноутбук. Так что контакт с Большой землёй обеспечу.

— Мама не умеет заходить в Инет, — заметила девушка.

— Ничего, найдём способ, как с ней связаться. Да и едем всего на десять дней. Она даже соскучиться не успеет.

Вика снова глянула в окно, на Санатова, и неожиданно спросила:

— А вы уверены, что мы найдём экспедицию? Хоть что-то?

— Нет, — честно признался Михаил. — Но иначе поступить не могу. Так, по крайней мере, совесть будет чиста.

— И как планируете искать?

Мишка расстегнул три верхние пуговицы рубашки, по максимуму распахнул ворот: вагон прогрелся до такой степени, что напоминал духовку.

— Для начала давай перейдём на «ты». В тех условиях, где будем находиться, «выкать» не привыкли. А искать будем просто. Вычислим приблизительные маршруты, исключая озёра, и по дню на каждый маршрут. В первую очередь будем исследовать болотистую местность.

— Думаете, получится?

— Экспедиция пропала спустя несколько дней, после того как вышла на Гилюй. — Дмитриев привстал и попытался открыть окно, но оно не поддалось. — М-да, может, когда поедем, станет полегче… Так вот, — он снова сел на полку, — по моим расчетам, даже если принять версию, будто экспедицию физически уничтожили, а после спрятали следы, далеко от места стоянки отвести, или отнести тела не могли. Тем более что всё: и людей, и вещи — нужно было закопать. Либо утопить в болоте. Второе — скорее всего.

— А почему вы… ты думаешь, что их не утопили в Зее? Или в Гилюе?

— Крайне сомнительно. Утопленники имеют свойство всплывать. Чтобы такого не случилось, к ним нужно привязать груз. Опять же, близко от берега топить нельзя — могут наткнуться рыбаки. Выход один: вывозить на середину реки. По одному. Больше лодка не вытянет. А это пять ходок. Большой риск. Август — самое время для рыбной ловли и рыбацкие плоскодонки шмыгают по реке. Нет, будь я на их месте, так рисковать не стал бы. Озёра тоже исключаются. Из-за охотников. Так что, как ни крути, самый идеальный вариант — болота. А до них тела ещё нужно было донести. Или заставить дойти своим ходом. А это значит, какие-то детали, фрагменты могли остаться. Конечно, не следы на песке. Но перочинный нож, к примеру, ручка, гильза от патрона. Да мало ли что. Вот по ним и попробуем отыскать место захоронения.

— Но ты ведь сам говорил, в шестьдесят девятом обыскали всю местность и ничего не нашли.

— По бумагам — да. Для отчётности. А как было на самом деле, кто ж его знает. Особенно исходя из того, что следствие свернули стремительно и оперативно.

На перроне началась суета: тепловоз дал два гудка, сигнал к отправлению. Отъезжающие кинулись к вагонам. Мишка заметил, как Санатов впрыгнул в тамбур.

«Ну, вот и всё. — Дмитриев прикрыл глаза. — Как говорят, в таких случаях, скоро наступит момент истины…»

* * *

Рыбаков покинул здание Южно-Сахалинского управления в пятнадцать тридцать. Через полчаса после того, как Дмитриев, Санатов и Вика отбыли на поезде в Зею. Они уже пересекли железнодорожный мост через реку Зею, когда майор связался по телефону со Щетининым.

— Сергей Викторович, ЧП.

— Докладывай.

— Гаджу сбила машина. Сегодня утром. В десять тридцать. Насмерть. Сбили, переехали через него и скрылись в неизвестном направлении. На джипе. Местная милиция ищет преступников, но результат пока нулевой.

— Ты с ним успел пообщаться?

— Нет.

— Что говорят свидетели происшествия?

— Гаджа шёл со стороны рынка. Подошёл к перекрёстку. Дождался зелёного сигнала. Только ступил на «зебру» — машина. Сидящих в ней никто не видел. Окна тонированные. Внедорожник даже не притормозил. Мне остаться здесь, помочь местным? Или возвращаться?

СЧХ бросил взгляд на часы. «Мишка в пути. Через час в Хабаровск выезжает Урманский. — Мозг подполковника заработал в активном режиме. — Ситуацию с джипом под подъездом Санатова можно было бы списать на случайность. На столкновение интересов. А что в данном случае? Тоже случайность?». Но внутри следователя всё сопротивлялось таким мыслям. Слишком смахивало на активное сопротивление их действиям. А с другой стороны, доказательств-то нет. Доказательства… Доказательства…

— Санька, ты ещё на связи? Меняй билет. Лети в Хабаровск. Срочно! Записывай: Колодникова Алла Николаевна. Адреса у меня нет, выяснишь на месте. Вдова академика. Чуть что, подключай местных. От моего имени.

— Что делать?

— Охранять, Санечка. Просто и банально. Есть подозрение, вдова тоже может попасть под колёса авто. Или что иное.

* * *

— Посты выставлены. Однако поиск лодки с Савицким положительных результатов не дал. Есть предположение, они свернули в один из притоков Борзи. Прочёсываем местность.

* * *

СЧХ притормозил недалеко от подъезда и через две минуты стоял у двери квартиры Дмитриевых.

— Тётя Галя, это Сергей. Щетинин.

Дверь открылась.

— Серёжа, что-то случилось? — голос Галины Петровны дрогнул. — Что-то с Мишей?

— Всё в порядке, тётя Галя. Они с Санатовым уже на рыбалку уехали. Выйдите на минутку. Да, да, сюда, на площадку. Прикройте дверь. Тёть Галь, — СЧХ приблизился к женщине и понизил голос. — Вы не помните, на днях к вам никто из посторонних не приходил? По разным причинам. Сантехники? Газовщики? Из ЖЭУ?

— Были. — Галина Петровна утвердительно кивнула. — Приходили смотреть состояние крыши.

— Когда?

— Вчера. Перед обедом.

— В каких комнатах?

— В моей и в Мишиной.

— Понятно. Тетя Галя, сейчас мы поступим следующим образом. Мы зайдём в квартиру, но вы ничего не говорите. Производите такой шум, будто вы одна. И меня нет. А я кое-что посмотрю в комнате Мишки. Добренько?

Через несколько минут СЧХ с любопытством рассматривал «жучок», прикреплённый к внутренней части компьютерного стола друга. Мозаика получила новый фрагмент.

* * *

— Местные рыбаки показали, лодка с двумя мужиками на полном ходу свернула в так называемый Матюхинский приток. Приступаем к исследованию речки.

* * *

Рыбаков устроился на скамейке в сквере, напротив дома вдовы Колодникова. В Хабаровск он прилетел час назад. Тут же, через пост милиции в аэропорту, связался с местным руководством УВД, которое и дало ему адрес женщины. Мало того, по личной просьбе Щетинина майору в помощь выделили двух оперов, которые несколько минут назад проехали в соседний двор.

Сашка достал сигарету, прикурил. Ночь стояла тёплая, тихая. Умиротворённая. На соседней скамейке целовалась парочка. Из окон клуба, что расположился через дорогу, доносилась музыка. На обочине отдыхала припаркованая «тойота», видимо, ожидая завсегдатаев ночных увеселений.

Майор ещё раз взглянул на окна на втором этаже. Несмотря на второй час ночи свет в квартире академика горел.

Саша с силой затянулся дымом. Щетинин по мобильнику сообщил, что у Дмитриева в комнате обнаружена прослушка. Вещь дорогая. Просто так «жучками» не разбрасываются. По крайней мере, за всю свою следственную практику майор Рыбаков с подобным сталкивался всего пару раз. И оба раза были связаны с финансовыми преступлениями и конкуренцией. С крупными финансами. И с очень богатыми конкурентами. У Дмитриева нет больших денег. А посему Щетинин прав: кто-то очень недоволен тем, что они копаются в старых делах.

В темноте послышались шаги. Спустя несколько секунд, вынырнув из темноты, со стороны «объекта» мимо майора прошёл молодой парень лет двадцати пяти, с пакетом в руках. Замок на дверце «тойоты» со щелчком открылся. Незнакомец сел за руль, машина, прошуршав покрышками по асфальту, унеслась в ночь. Сашка долго смотрел ей вслед. Два часа ночи. Свет в окнах горит. Парень с пакетом. Ну и что? Мало ли кому что приспичит? Тёща вызвала, лекарства привезти. Но всё-таки странно, что вдова до сих пор не спит.

Майор кинул на асфальт окурок, притушил его каблуком, поднялся, неспешным шагом направился к подъезду. Конечно, поздновато для визитов, но что поделаешь. Не сидеть же всю ночь в парке или в подъезде под дверью!

Рыбаков быстро поднялся по лестнице, нашёл нужную квартиру, подошёл к двери и уже хотел было нажать на кнопку звонка, как увидел, что дверное полотно слегка приоткрыто. Сквозь щель виднелась полоска света. Мало того, сквозь эту же щель можно было расслышать и звуки. Приглушённые, но однозначные. Звуки ломающейся мебели.

* * *

— Лодку обнаружили. Пришвартована к причалу на территории вертолётной воинской части. Каковы будут указания?

— За гарнизоном местность проверили?

— Да. Никаких следов. Высадились у вояк. Точно.

— На территорию части незаметно проникнуть есть возможность?

— Нет. Усиленное охранение. Плюс прожектора освещают всё пространство. На вышках мальчишки — первогодки. Будут шмалять с испугу не по-детски. Лучше пройти официально.

— Ни в коем случае. Пока сидите на месте, ведите наблюдение. Мы выясним, каким боком Савицкий, или Гончарук имеют отношение к вертолётчикам.

* * *

В понедельник Владимир Путин сделал несколько резких заявлений по поводу политики некоторых сопредельных государств. При этом президент даже процитировал Остапа Бендера. Это произошло на встрече с журналистами «Комсомольской правды», которая в эти дни отмечает юбилей. Путину пришлось также отвечать на очень неожиданные вопросы. В наши дни «Комсомольская правда» подает информацию в легкой форме. Тем не менее Путину сначала задавались серьезные вопросы, в том числе такой — как он относится к критике в свой адрес. Владимир Путин: «Все зависит от того, какая критика по сути и по форме. Очень часто — и, я думаю, что вы со мной согласитесь — эта критика носит заказной характер, заказчики мне хорошо известны».

В отношении территориальных претензий к России Путин высказался окончательно и бесповоротно: «Что касается тех, кто хочет с нами сотрудничать, мы будем, конечно, это делать спокойно, настойчиво защищая свои интересы, но не загоняя ситуацию в тупик». Однозначный отпор Путин дал Грузии, которая, по его словам, пытается давить на Россию: «Ничего такого, что требовало бы моментального либо ускоренного вывода наших вооруженных сил из этих регионов, нет».

Затем начались вопросы, которые сделали некогда идеологически выдержанную советскую газету столь популярной у народа: правда ли, что в Соединенных Штатах есть якобы некая зеленая комната, куда водят президентов и показывают замороженных инопланетян? Владимир Путин: «Обращаю внимание, что я не употребляю крепких напитков. И у нас говорят не о зеленой комнате. У нас говорят: „зеленый змий“. У нас это слова очень близкие и похожие. Когда я был в Штатах, то президент США меня ни в какие комнаты зеленые не приглашал. Он и сам „завязал“, как мне говорит».

Тираж во вторник будет, наверное, сверхприбыльным — ведь гвоздь номера достался «Комсомолке» задаром.

По материалам сайта NEWSru.com, 23.05.2005.

* * *

Рыбаков быстро достал мобильник, набрал оперов.

— Мужики, у нас гости, — тихо проговорил он, прикрывая трубку рукой. — Оба в подъезд! Живо!

Из-за двери теперь доносились не только звуки ломаемой мебели, но и сквернословие. Видимо, грабители были чем-то недовольны. За спиной майора послышалось сопение — оперативники.

Сашка тихонько толкнул дверь. Та с шорохом распахнулась. Петли, к счастью, оказались в исправном состоянии. Майор хотел было войти первым, но один из оперов остановил его жестом руки: безоружный — верный провал дела.

Капитан вынул из кобуры пистолет, присел, лёгкими шажками тихонько миновал коридор, бегло заглянув в кухню, нет ли там кого, после чего резко ввалился в зал:

— Стоять! Не двигаться! Стреляю на поражение!

Рыбаков вместе со вторым опером последовали за капитаном.

Первое, что бросилось майору в глаза, перевёрнутая мебель. Будто тайфун прошёл по комнате. На полу валялись разбросанные вещи. Дверцы от старого серванта, сорванные с петель, играли под ногами грабителей, которые с растерянно-испуганным видом замерли посреди зала. В кресле лежала приготовленная к выносу гора зимней одежды: шубы, пальто. В двух грязных картонных коробках, невесть откуда появившихся в этой квартире, были, как определил на глаз Рыбаков, сложены тарелки, бокалы, стаканы, вазы — словом, всё то, что до недавнего времени стояло в разгромленном серванте.

Грабителей оказалось двое. Неопределённого возраста и без определённого места жительства. Это Сашка понял сразу по их внешнему виду и по вони, исходящей от них. Один из грабителей с перепуга обоссался, и теперь мокрая дорожка текла по паркету в сторону дивана, на котором лежала связанная хозяйка квартиры.

— Мать моя родина… — выругался капитан, опуская пистолет. — Клещ. Докатился, родной. Ты что, решил теперь не только зимовать на зоне, но ещё и лето там куковать? И не одно! Ты что, закон забыл?

— Так это… Я… Это… — Губы перепуганного на смерть бомжа дрожали, как студень. — Мы… Я…

— Что ты мычишь! — Капитан спрятал оружие в кобуру и неожиданно для всех заехал старому знакомому в ухо. — Внятно говори. Надоело на воле тусоваться? Хорошо! Пойдёшь по полной. Я тебе ещё и попытку убийства хозяйки припишу. Лет десять воля не будет волновать.

— За что, начальник? — Бомж завыл, прижимая руку к уху. — Мы же того… Мы же…

— Не мычи! — Капитан сунул кулак к носу грабителя. — Кто? Кто надоумил вас залезть в квартиру? Идиоты!

— Почему ты думаешь, что это не их личная инициатива? — поинтересовался Рыбаков, освобождая женщину от пут.

— Я что, Клеща не знаю? — отмахнулся капитан. — Он не то что квартиру, булочку с прилавка толком спереть не может. Два раза сами ему устраивали камеру на полгода. На зимний, так сказать, период. Чтобы от холода не сдох. А тут… Говори, кто?

— Не знаю. — Клещ шмыгнул носом и испуганно уставился на оперативника. — Честное слово!

Майор отметил, что второго бомжа опер приковал наручниками к батарее. Чтобы не сбежал.

— С вами всё в порядке? — Рыбаков помог женщине присесть, освободил её от верёвок. — Они вас не тронули? Не били?

Хозяйка квартиры сначала отрицательно качнула головой, а потом её неожиданно затрясло и она заревела в голос.

— Всё, отходняк начался. Дай бог, чтоб без истерики. — Капитан кивнул оперу, чтобы тот вывел женщину на кухню. — Успокой. А мы тут пока с нашими клиентами пообщаемся. Так, говоришь, не знаешь?

Капитан взял бомжа за плечи, с силой тряхнул.

— Да, начальник. Кто он — не знаю. А так-то я его видел. Два раза.

— Точнее ври. С деталями.

— Не вру, Кирилыч, чесслово! — Клещ принялся креститься. — Вот ей-богу! Оно как вышло… В карты мы продули ему… Точнее, — бомж кивнул на своего напарника, — вон, Сом… Хорошие деньги. Блин! Говорил же ему, на кой хер с ним садишься? Так нет, мол, «я мастер»!.. Мастер! Убил бы, придурка!..

— Чё ты мне тут муть травишь? — Рыбаков поморщился: хабаровский коллега за словом в карман не тянулся. Использовал весь красноречивый запас, с избытком. — Да кто с вами, козлами вонючими, за один стол сядет? От вас за километр смердит, хоть нос затыкай.

— Ну, ей-богу, Кирилыч… — Бомж в голос заскулил. — Чесслово! Мы ж не навязывались. Он сам. Понимаешь?

Капитан цыкнул сквозь зубы:

— Не хочешь, значит, по-хорошему…

Бездомный всё понял сразу, без дополнительных пояснений.

— Кирилыч… Не погуби… Не сами ж…

— Знаю, что не сами. Кто приказал? Доха или Васька?

Бомж сложился пополам и заскулил вторично.

— Клещ, ты мне тут караоке не устраивай. Доха?

Бомж после секундного замешательства утвердительно кивнул головой.

— Этот у них типа за бригадира. Или вожака, — пояснил капитан.

— Тоже бомж? — поинтересовался Сашка.

— Только побогаче. Контролирует район вокзала. Прибыльное место. — Капитан толкнул бездомного ногой. — А Доха на кой с ним связался? Он же никогда такими делами не занимался.

— Денег ему был должен, — неожиданно отозвался второй бомж, Сом. — Вот нас и отдал тому, в помощь, жлобяра…

— На жалость давить будешь в камере, — перебил словоизлияния Клеща капитан. — Дальше! Доха пожлобился…

— Ну, вот и велел нам квартиру того…

— Хату сами выбирали или Доха навёл?

— И не мы, и не Доха. Этот, белобрысый указал.

— Понятно. И что приказал вынести?

— Ничего. — Клещ пожал плечами. — Сказал, скрутить сначала бабку. Потом взять себе всё, что найдём.

— Он что, с вами был?

— Ну да. Минут десять как ушёл. Перед вами. А мы вот…

Рыбаков почувствовал, как ладони, рук моментально вспотели.

— На чём приехали?

— Пешком пришли. — Бомж с недоумением посмотрел на следователя. — Кто ж нас в машину посадит?

— Молодец. Самокритичен. — Рыбаков и не думал улыбаться. — Тот, третий, тоже с вами пришёл?

— Нет, приехал на «тойоте».

— Как выглядел?

— Я же говорю — белобрысый. Молодой. Сопляк. Но крепкий.

— В джинсах и чёрной футболке?

— Точно. А вы…

Капитан тоже с недоумением уставился на приезжего.

— Я его видел. Когда он садился в машину, — со злостью произнёс Рыбаков. — В двух шагах от меня прошёл. Кстати, что он взял? Я видел у него в руке пакет.

— Бумаги…

Было заметно, что Клещ несколько успокоился.

— Какие бумаги? — тут же поинтересовался майор.

— Да хрен его знает. Тетрадки. Кажется…

— Рукописи, — неожиданно донеслось со стороны батареи.

Майор повернулся на голос.

— Что за рукописи?

— Почём мне знать? — пробурчал Сом. — Когда мы бабку вязали, смотрю, он шарит по книжным полкам. Ещё подумал: на кой хрен ему книги дались? В серванте обычно деньги-то хранят. А он давай по полкам лазить. И в пакет тетрадки какие-то пихать. Одна из них упала, раскрылась. А в ней всё мелким почерком исписано. Рукописи.

— Точно взял с собой только рукописи? И больше ничего?

— Начальник, ну мне что, по сто раз объяснять…

— По двести! Ты что, меня за идиота считаешь?

Капитан чуть не заехал второму бомжу в ухо, но Рыбаков его остановил.

— Не считаешь, а принимаешь. И подожди размахивать руками. Эдак они у тебя все тут Чебурашками станут. — Он присел недалеко от бомжа, но на таком расстоянии, чтобы тошнотворный запах не доставал до него. — О следующей встрече с ним договаривались?

— Нет. На хера?

Сашка достал мобильник, вышел в коридор. Через распахнутую, ведущую в кухню дверь было видно, как лейтенант успокаивает вдову.

— Алло, — майор с силой прижал телефон к уху, — Сергей Викторович? У нас ограбление. Украли рукописи академика… Пока не знаю. Хозяйка квартиры придёт в себя, тогда и будем смотреть, чего не хватает… Да, понимаю, что это уже второй прокол за день. А что я мог сделать? Сами ж говорили про прослушку, вот и результат. Понял. Понял, говорю!.. Есть дождаться Урманского.

Сашка со злостью сунул телефон в карман рубашки.

— Твою мать… И где теперь искать этого гада с рукописями? Он их сейчас сожжёт, и вся недолга. Хоть бы одна бумажка осталась!

Последнюю фразу майор произнёс, с силой стукнув кулаком по стене. От чего кисть руки тут же отреагировала болью.

— Есть бумаги, — неожиданно донёсся до сознания Рыбакова тихий голос из кухни.

— Что вы сказали? — Майор ворвался в помещение, и присел перед сидящей на стуле женщиной. — Повторите!

Вдова академика подняла на следователя опухшее от слёз лицо:

— Я скопировала некоторые дневники Ивана Иннокентиевича. Когда готовила от его имени статьи в «Амур». До копий грабители не добрались. Они на даче. На Чёрной Речке…

* * *

— Информация по отряду вертолётчиков. Савицкий никакого отношения к воинской части не имеет. А вот Гончарук имеет, и достаточно близкое. Пять лет назад он руководил строительными и ремонтными работами, как на территории самой части, так и в офицерском городке. Судя по всему, находится в дружеских отношениях с командиром части и начальником штаба. Самое главное: сегодня ночью в части были проведены учения. В воздух подняли три вертолёта. План полётов — Зейский район Амурской области. Машины находились в воздухе полтора часа.

* * *

Щетинин бросил мобильник на кровать, взял со стола пачку сигарет, подошёл к окну. Зажигалка мигнула в ночи, чтобы тут же погаснуть. Мысли кирпичиками укладывались в стену размышлений.

Дрянь дело. «Жучок» в Мишкиной комнате оказался новейшей модификации. Изготовлен в Корее. Поступил на вооружение полгода назад. Для СЧХ эту информацию пробили в техническом отделе. Ни у них, в милиции, ни у «гэбэшников» таких игрушек не было. Далее, родной дядька по отцовской линии, Щетинин Вилен Иванович, что служил в Главном управлении «конторы», в Москве, сообщил: никакой группы в Амурскую область управление за последние три недели не посылало. Если, тут же поправил себя генерал, снова не начались закулисные игры. Но на данный момент у него таковой информации не имелось. Третье. Сразу после отъезда мужиков в Зею, в конце рабочего дня, и на ЧПешку Санатова, и на фирму, где работал Мишка, нагрянули налоговики. Одновременно. Случайность? Сомнительно, принимая во внимание последние события в Южно-Сахалинске и Хабаровске. Кто-то из числа очень серьёзных людей хочет помешать Дмитриеву установить истину. Идиоты, своими действиями только подтверждают правильность выбранного направления! Значит, Мишаня кому-то таки наступил на «хвост». Причём сам того не заметив.

Окурок с шипением исчез в темноте.

Другой вопрос: на что пойдут серьёзные люди, чтобы остановить их? Налоговики наверняка получили задачу копать под обоих. А потому и Серого, и Мишку будут отзывать назад, в Благовещенск. А те хрен приедут. Что он их не знает, что ли? Ну, предположим, с налоговой он разберется. Перенесут проверку, притормозят дело, до возвращения друзей. Слава богу, ребятки не обезбашенные, понимают — с ментовкой лучше не связываться: самим после будет хуже. А тот, кто дал ЦУ, тоже промолчит, засветиться не захочет. А потому конфликт не состоится. Но в таком случае у этих неизвестных любителей рукописей не останется ничего иного, как применить физическое воздействие. Подобно тому, что они сотворили на Сахалине и в Хабаре. Прямая угроза…

СЧХ с силой смял пустую пачку, швырнул её за окно, после чего, выругавшись, принялся искать на кровати мобильный телефон.

* * *

Первым с подножки тамбура спрыгнул Санатов. Принял вещи, кинул их на бетонную дорожку, помог спуститься Виктории. Мишка последним покинул вагон.

Их встречали. Родня Санатова по линии Светланы. Родная тётка, Галина, и её зять, Саша Шилин, муж единственной дочери, Анны.

— Щетинин звонил, — вполголоса, так, чтобы не услышала тёща, проговорил Шилин. — Только я ничего не понял. Вы что, криминалу дорогу перешли?

— Если бы. Тогда б СЧХ тебе не звонил. Всё значительно хуже. Похоже, против нас выступает государство. Так что, Сань, будь в стороне. Ане и тёще — ни слова. Отвезёшь нас к Гилюю и — назад. Будут спрашивать — отвечай как есть. Приехали, мол, попросили, отвёз. Всё. Больше ничего не знаю.

— Смеёшься надо мной? Чтобы я своих бросил?

Дмитриев притормозил.

— Санатовых два дня пасли возле хаты. Открыто. Нагло. В Южно-Сахалинске убили следователя, который сорок лет назад вёл дело отца. В Хабаровске этой ночью совершено нападение на квартиру одного учёного, про которого мы только подумали, будто он причастен к экспедиции. Только подумали! Понимаешь? Кто-то из власть имущих очень не хочет, чтобы старое дело всплыло на поверхность. А у тебя маленький ребёнок. Спасибо уже за то, что и так нам помогаешь. Более тебе влазить в это дело не стоит.

— А почему Серёга оставил в Благовещенске Светку с Наташкой? На них что, не отыграются?

— Уже спрятали. СЧХ постарался. А тебя прятать некуда. Да и незачем.

— А ты за нас волну не гони. Как-нибудь разберёмся. — Шилин снова подхватил вещи и продолжил движение. — Мы — местные, у нас тут всё схвачено. Мои поживут у тёщи. Её соседи — мои корефаны. Один из ментовки. Оба охотники. Надо будет — полгорода на уши поставлю. Так что не тронут. Самим накладно станет. Это им не Москва! — Александр подбросил на плече сумку и сильным, уверенным шагом направился к ожидающей их машине.

Михаил повернулся к Вике:

— Маме позвонила?

— Да. Сегодня же переедет к подруге. А оттуда в Омск, к племяннице.

— Что ж, будем надеяться, суток трое у нас есть.

— Мы же за три дня не успеем. Сам вечером в поезде говорил, на десять дней едем.

— То было вчера, Викочка. А сегодня всё иначе. Судя по всему, с нами захотят встретиться. И не когда-нибудь, а в самое ближайшее время. И пообщаться. Вполне возможно, на повышенных тонах.

— Кто?

— Если бы я знал. Зато во всей этой головоломке появился один плюс: с нами установил контакт тот самый неизвестный, кто отослал в «Амур» стихотворение.

Дмитриев достал мобильный телефон, пролистал почту, после чего передал мобильник Виктории:

— Последняя смс. Пришла как раз перед прибытием. Читай.

Вика взглянула на экран. На нём светилось следующее: «Жду на Гилюе. Будьте осторожны. За вами следят».

— А откуда у него твой номер? — Брови Виктории удивлённо подскочили.

Мишка снова подхватил сумку:

— Вот и я ломаю голову: откуда?

* * *

Поселение с экзотическим названием Чёрная Речка, расположилось в тридцати километрах от Хабаровска. Машиной по разбитой дороге около часа езды. Водитель милицейской «газели», всё время чертыхался, поглядывая в небо. Если пойдёт дождь, амба: придётся вызывать помощь. Самостоятельно из грязи не выбраться.

Урманский всю дорогу молчал. Его потрясло то, что произошло в доме вдовы академика. Всё сходилось: причиной выхода экспедиции было не золото. А то, что в своё время нашёл академик. То ли на Граматухе, то ли на Норе.

Впрочем, не это сейчас беспокоило профессора. «Как, — испуганно в который раз задавал себе вопрос учёный. — Как эти люди смогли узнать о том, что выяснили мы с Дмитриевым?» Вывод напрашивался сам собой: его прослушивали. Слышали, как он общается с женой, что у них происходит в спальне… Прослушивали его мысли вслух. Урманский обессиленно сжал кулаки, — значит, вся жизнь рушится. «Господи, — еле слышно бормотали губы учёного. — Как это страшно, когда тебя слушают, против твоего желания. А если они установили и видеонаблюдение?»

Александр Васильевич стянул с носа очки, принялся их механически протирать носовым платком. За окном медленно проплывали деревья. Среди листвы блеснуло серебром озерцо. Но профессор, ушедший в свои мысли, ничего не замечал.

Неожиданно его толкнули в бок. Это рядом присел майор Рыбаков. Сашка вот уже как несколько минут наблюдал за профессором. Поначалу он никак не мог понять, чем расстроен учёный. Но, просчитав в уме все варианты, понял, что беспокоило Урманского. А потому решил помочь.

— Успокойтесь, Александр Васильевич. Всё в порядке.

— Вы о чём? — попробовал взять себя в руки профессор.

— О том, что вас волнует. Прослушивали не вас.

— А кого? — эта фраза, невольно вырвавшаяся из уст учёного, выдала его с головой.

Санька спрятал улыбку: ох уж эта простота.

— Прослушку установили в квартире Дмитриева. И о вашей поездке в Хабаровск узнали от него. Когда он общался по телефону с подполковником.

Урманский не смог скрыть так неожиданно упавшего на него облегчения.

— Спасибо. А то у меня… Знаете…

— Знаю. — Сашка слегка похлопал по мужскому колену. — А теперь давайте думать об ином. Как предполагаете, для чего понадобилось воровать дневники академика? Что в них было такого, что могло заинтересовать криминал?

— Думаете, замешана организованная преступность?

Сашка спрятал улыбку:

— Ну, как минимум, без них не обошлось. Сами посудите, какие методы используют? Чистая уголовщина. Незаконное прослушивание, ограбление квартиры. — Про сахалинские события Рыбаков решил умолчать, дабы более не пугать сидящего рядом с ним и без того напуганного человека. — Вы же читали дневники Колодникова. И основательно. По нескольку раз. Вспомните, что могло быть в них такого, что заинтересовало уголовников? Может, находки какие? Или что ещё?

Урманский снова нацепил стильные очки в тонкой оправе на нос.

— Тут вот какое дело. Читал я не всё. — Голос Александра Васильевича окреп, что порадовало следователя. — Только то, что мне позволила Алла Николаевна. Но и из того, с чем познакомился, могу сделать один вывод: ничто из деятельности академика Колодникова не могло заинтересовать уголовников. Абсолютно.

— Уверены?

— На сто процентов. — Урманский сжал руки и спрятал их промеж колен. — Вот вы милиционер. С этим миром знакомы, так сказать, не понаслышке. Скажите, ради чего люди идут на преступление?

— По разным причинам.

— Я имею в виду ограбления. Воровство.

— Деньги. Золото. Наркотики. Художественные ценности.

— Словом, ради выгоды. Верно?

— В точку.

— Вот… А с Колодникова они такой выгоды поиметь не могли. Никаким боком.

— А археологические исследования? Академик мог найти нечто такое, что бы заинтересовало уголовный мир. Золотые изделия, к примеру. Или нечто такое древнее, что могло бы стоить сумасшедшие деньги.

— Ответ отрицательный, — покачал головой профессор. — Ничего подобного Иван Иннокентиевич не находил. Его интересовали стародавние поселения Приамурья. Им была обнаружена стоянка древних людей, места захоронения аборигенов, мохэ. Но там, кроме костей, фрагментов керамики, примитивных орудий труда, более ничего найдено не было. Даже «чёрным археологам» нечем поживиться. А уж уголовникам — тем более. То, что нашёл Иван Иннокентиевич интересно исключительно узкому кругу учёных. Останки, примитивные изделия — это представляет историческую ценность, но не коммерческую.

— Но ведь квартиру ограбили именно из-за дневников профессора, — заметил Рыбаков.

— Вот и мне непонятно. Хотя, с другой стороны, как утверждает Алла Николаевна, Иван Иннокентиевич лично знал Дмитриева. Может, в этом всё дело?

— А если поставить вопрос так: Колодников во время раскопок нашёл нечто очень ценное. Но вывозить не стал, а спрятал. А потом договорился с Дмитриевым, чтобы тот вывез.

— Такого тоже не может быть, — не согласился Урманский.

— Почему?

— Потому что Колодников был кристально честной души человек.

— Кристально честных не бывает, — едко заметил майор.

— Сейчас — да, — согласился Александр Васильевич. — А тогда были. Их ещё называли идейными. Бессребрениками. Сегодня они не в чести.

— И всё-таки, если предположить, будто академик был не столь чистым, как кажется. Могло быть такое, что он спрятал найденный раритет?

— Нет! — уверенно ответил учёный. — Потому как экспедиция на то и экспедиция, что все и всё ищут вместе. Спрятать ото всех ценность нереально. Потому как во время раскопок на объекте постоянно находится от двух до пяти человек. Так что ваша теория провальна.

В лобовом стекле показались первые жилые строения, обнесённые деревянными заборами. Чёрная Речка.

* * *

Щетинин сел в предложенное начальством кресло. Раскрыл папку с материалами. Бирюков устроился напротив подчинённого.

— Итак? Чем порадуешь?

— Начну с главного. — СЧХ вытянул из папки нужный лист, протянул начальству. — Прислал родственник. Из Москвы.

— Так бы и говорил: дядька. — Бирюков достал из пластмассового футляра очки, нацепил их на нос, принялся изучать документ. — Кстати, почему он до сих пор тебя к себе не заберёт?

— Сам не хочу. Слушай, ты меня уже достал с этим вопросом. Читай.

Пухлые губы полковника принялись озвучивать текст документа.

— Вышеуказанные личности сотрудниками Федеральной службы безопасности не являются. Однако оба входят в состав военизированного подразделения «Гюрза», шестой отдел, подразделение «С» Министерства обороны Российской Федерации.

— Спецоперации в глубоком тылу врага, — расшифровал СЧХ. — Иначе говоря, специально подготовленные партизаны. И, что самое любопытное, на данный момент находятся в отпуске.

— И теперь эти партизаны-отпускники в Благовещенске?

— Уже нет. Донченко доложил: сегодня утром вылетели в Москву.

— Баба с возу, кобыле…

— Но это не всё.

— Что ещё?

— В Южно-Сахалинске убит наш бывший сотрудник, Гаджа Константин Иванович. Тот самый, что вёл дело о пропавшей экспедиции в 1969 году.

— Когда убит, при каких обстоятельствах? — Бирюков вцепился в подполковника пристальным взглядом.

— Вчера утром. Перед тем как с ним должен был встретиться Рыбаков.

— Любопытно. Сашка, надеюсь, к этому отношения не имеет?

— Никак нет. В момент убийства Гаджи он находился в селе Троицкое. Прогулялся, так сказать, по местам боевой славы. Служил там, в восьмидесятых.

— Каким способом убили?

— Сбила машина. На перекрёстке. Переходил улицу на зелёный сигнал светофора. — Новый документ лёг на стол перед начальством. — Прислали ответ на мой запрос из Южно-Сахалинского УВД. Машина, сбившая Гаджу, найдена. Находилась в угоне. Отпечатков пальцев нет: преступник всё протёр, перед тем как бросить авто. — Третий документ появился на столе. — А в Хабаровске, на следующую ночь, совершена удачная попытка ограбления квартиры академика Колодникова, который также имеет прямое отношение к делу о пропавшей экспедиции. Там сейчас Рыбаков.

— А в Хабаровске-то как он очутился? — Бирюков внимательно изучал документы. СЧХ отметил, что вопрос был поставлен спокойным, почти равнодушным тоном, что говорило о крайней заинтересованности руководства делом.

— Я приказал, — выдохнул СЧХ. — Не успел доложить.

— Не успел он… — Бирюков наигранно-недовольно стянул с переносицы очки, бросил их на стол, после чего постучал указательным пальцем по бумагам. — Ты понимаешь, что всё это значит?

— То, что нужно возобновлять расследование.

— Нет, мой дорогой. Это означает другое. То, что мы в полном дерьме. — Его голос продолжал звучать так же спокойно. Полковник разложил листы в один ряд. — То, что дядя подтвердил версию, будто задержанные тобой мужики не имеют отношения к «конторе», ничего не меняет. Абсолютно. Потому как они все до единого не уголовники. А мне без разницы, кто давит на главк: фээсбэшники, Минобороны или разведка.

— А убийство Гаджи?

— Простое, банальное, бытовое транспортное происшествие.

— Да. На угнанной машине, — не смог сдержать язвительности СЧХ.

— Именно потому и бросили добычу, что сбили на ней человека. А так бы загнали или скорее всего распотрошили на запчасти.

— А ограбление квартиры Колодникова — простое желание поживиться на старушке-вдовушке. И дневники академика украли, чтобы почитать на досуге. Ну, а «жучок» у Дмитриева установили просто так, поржать.

— Именно. — Бирюков поднялся с места, прошёл к журнальному столику, что расположился в углу кабинета, налил в два стакана из бутылки газированной воды, один из них поставил перед Щетининым. — Именно так мне и скажут наверху в ответ на все мои аргументы по поводу повторного возбуждения уголовного дела по пропавшей экспедиции. И будут правы. То, что ты мне только что перечислил — домыслы. И не более того. Неубедительно. А потому возобновить расследование мы не имеем права. Ищи новые аргументы.

СЧХ хитро прищурился:

— Понял.

— Молодец! Больше ничего добавить не хочешь?

Щетинин принялся крутить стакан на полировке стола.

— Мои друзья выехали на Гилюй.

— За их отъездом кто-нибудь наблюдал?

— Вроде нет. Донченко не заметил.

— В Зею звонил?

— Ещё рано. К тому же, если за мужиками следят, пусть думают, будто те пока без прикрытия.

— Вот это верно. — Бирюков снова опустился на стул. — Теперь мой взнос в твои поиски аргументов. По Гадже. Пока ты тут круги наматывал, я поднял кое-какой материал. И вот что обнаружил. Делом экспедиции он занимался не с самого начала.

— Это я знаю, — отмахнулся подполковник.

— Не перебивай! Ты другого не знаешь. Гаджа очень любопытно попал в наше управление. Прибыл к нам в августе 1969 года. Из Москвы. И сразу по прибытии ему кинули дело по экспедиции.

— Человеку, который ни ухом ни рылом ни в местности, ни в наших реалиях?

— Именно. Что многих тогда, как и тебя, удивило. В том числе и бывшего начальника Амурского областного управления. Распопина. Я поднял документы. И вот что обнаружил. — Бирюков снова нацепил очки на нос, заглянул в блокнот. — Распопин пятнадцатого сентября шестьдесят девятого года сделал официальный запрос в столицу, по поводу непрофессионального проведения расследования по делу о пропавшей экспедиции. И вот как ему ответили. — Полковник протянул СЧХ пожелтевший от времени документ.

Сергей три раза прошёлся взглядом по тексту. После чего присвистнул:

— И это осталось в архиве?

— Представь себе. Нереально для нас, верно? Как думаешь, почему?

— Хотели присадить?

— И не только его. Игорь Кириллович должен был вот-вот уйти на пенсию. Письмо было скорее предупреждением не для него, а для следующего руководителя управления. При этом замечу: Гаджа, нужно отдать ему должное, никогда не зарывался. На конфликт с начальством не шёл. На повышение не претендовал. И своими связями в столице не козырял. Тянул лямку, пока в семьдесят третьем не перевёлся на Сахалин.

— То есть он проработал в управлении всего четыре года?

— Три с половиной.

— Ушёл сам?

— Нет. Снова по переводу.

— Через три года?

— Вот и мне сей факт показался удивительным.

СЧХ залпом осушил свой стакан с минералкой.

— Дашь покопаться в деле?

— Без проблем. — Полковник вытянул ящик стола, достал папку, бросил её на столешницу, перед подчинённым. — Держи. Знал, что попросишь. Можешь взять с собой. Особой ценности для архива дело уже не представляет. А тебе может пригодиться. Кстати, ты об отпуске не думал?

— Не понял. — СЧХ принялся прятать старую, серого цвета папку в кожаный портфель.

— А то проехал бы к мужикам, на Гилюй. С твоим опытом ты бы им там очень даже пригодился.

— Посмотрим. — Замок щелчком дал знать, что портфель закрыт. — Пока я нужен здесь. Если ехать на Гилюй, следует нарыть убойный фактаж, который бы поставил на колени кого угодно. А размахивать руками в драке — последнее дело. Знаешь, как говорят про шпионов? Разведчик начинает стрелять тогда, когда полностью раскрыт и перестаёт быть разведчиком. Правда, в этом случае его песенка спета. А я так чувствую, наша сольная партия ещё впереди. А Донченко заявление на отпуск подпишешь?

* * *

— Исходя из полученной информации, есть предположение: Савицкий находится в Зейском районе. Скорее всего не в городе, а в тайге. При необходимости можем перекинуть часть людей в район и приступить к его изоляции.

— Людей перекидывайте, но никаких активных действий пока не предпринимать. Ждите указаний.

* * *

Понятие «дача» на Дальнем Востоке сугубо практичное. По этой причине дача Колодникова, хоть и считалась дачей знаменитого историка, ничем особенным от других строений Чёрной Речки не выделялась. Простой, коренастый, сделанный из сруба, одноэтажный дом, покрытый шиферной крышей, обнесённый давно некрашеным деревянным забором, тоскливо смотрел тремя окнами на центральную улицу села.

Рыбаков вслед за хозяйкой первым из прибывших прошёл внутрь двора. Возле крыльца придержал за руку вдову академика, поднялся по скрипучим ступенькам, внимательно осмотрел входную дверь, замок.

— Вроде никто не трогал.

Спустя минуту Урманский вместе с майором тоже вошли внутрь дома. Вдова академика осмотрелась.

— Всё на месте.

— Вот и замечательно. — Сашка присел у круглого, стола, расположившегося в центре самой большой комнаты. — Не будем терять время, Алла Николаевна. Несите дневники. — Он указал на стул. — Присядьте, Александр Васильевич. Теперь многое, если не всё зависит от вас.

Женщина прошла во вторую комнату, несколько минут там пробыла, после чего вернулась к гостям, положила на стол две тетрадки:

— Вот над этим я работала последние месяцы. Для третьей статьи.

— И больше ничего нет? — чуть ли не разочарованно произнёс Рыбаков.

Алла Николаевна отрицательно качнула головой.

Майор пододвинул к себе тетрадки, полистал их. Урманский терпеливо ждал своей очереди для ознакомления. Сашка пробежал глазами по страницам, после чего передал тетрадки профессору, а сам обратился к вдове академика.

— Алла Николаевна, в телефонной беседе вы сказали, что ваш муж не упоминал в своих дневниках о Дмитриеве. Как думаете, почему?

— Скорее всего потому, что Иван Иннокентиевич вёл дневники исключительно по научной деятельности. Без всяких лирических отступлений.

— Странно. Я всегда думал, дневники — нечто личное.

— Для кого как.

— Спорно, но соглашусь. А насколько хорошо ваш муж знал Дмитриева?

— Скажем так, они дружили. — Женщина присела на краешек стула, положила руки на стол.

«Прям прилежная ученица», — промелькнуло в голове майора.

— Где и при каких обстоятельствах они познакомились? Всё-таки Дмитриев был молод, а Иван Иннокентиевич являлся членом Академии наук. Довольно странная комбинация. Особенно если учесть, что их ничто не объединяло. Один — историк, второй — геолог.

— Как познакомились — не знаю. Но в Благовещенске — это точно. А после Юра приезжал к нам, в Хабаровск. Несколько раз. Начиная с осени шестьдесят восьмого года. Оставался ночевать. Они с Ваней любили закрываться на кухне и болтать до утра.

— Вы сказали, Иван Иннокентиевич устроил Дмитриева в институт? Зачем?

— Понятия не имею. Я ведь в мужские дела не вмешивалась. Один раз, правда, Иван вскользь заметил, будто у Юры положительная настырность. Или что-то в этом роде. И что он далеко пойдёт, если не споткнётся.

— Именно так: положительная настырность? Странная характеристика.

Урманский перестал листать тетрадку и, приподняв голову, неожиданно поставил перекрёстный вопрос:

— Алла Николаевна, не помните, Иван Иннокентиевич начал дружить с Дмитриевым до второй археологической экспедиции на Граматуху или после?

— Конечно, помню. После. Иван Иннокентиевич по окончании экспедиции ещё два месяца был в Благовещенске, там они и познакомились.

— А в первый раз Дмитриев к вам приехал…

— В конце октября шестьдесят восьмого.

— Нашли что-то существенное? — поинтересовался Рыбаков у профессора.

— Точнее будет сказать, пытаюсь нащупать. — Урманский взъерошил на голове седую прядь волос, остатки былой роскоши. — В сентябре Иван Иннокентиевич возвращается в Благовещенск. Тут он знакомится с Дмитриевым. Вопрос: как? Дмитриев ещё не работает в институте. Он придёт только во втором семестре, и то по протекции академика. Что их могло объединить?

— А если тот захотел стать преподавателем? — парировал майор.

— И сразу в мае уйти «в поле»? Не приняв ни одного зачёта? Простите, но, как говорят в таких случаях: не клеится. Я перед отъездом поднял архивные документы. Ведомости 1969 года. Пары проводил именно Дмитриев. А вот экзамены принимал не он. Для аспиранта это ненормально! Вообще у меня такое чувство, будто Дмитриев пришёл в вуз не ради аспирантуры, а с какой-то иной целью. И Иван Иннокентиевич про эту цель знал. А если сопоставить, что они встретились после второй археологической экспедиции, то вывод напрашивается сам собой: именно Колодников был заинтересован в том, чтобы Дмитриев пришёл в вуз, а не наоборот. — Александр Васильевич хотел было остановиться, но что-то подтолкнуло продолжить: — Я пересмотрел на истфаке отчёт по второй экспедиции Ивана Иннокентьевича. Её чересчур быстро свернули. В течение трёх дней. Как только Иван Иннокентиевич вышел на Нору. Может, я не прав, но, судя по всему, академик нашёл некий артефакт, который ему не позволили исследовать. Точнее, два артефакта. Если учесть, что Дмитриев начал поиски с Граматухи. А ещё точнее, три. И третий находится на Гилюе.

— В дневниках что-нибудь об этом есть? — Сашка смотрел на вдову.

Та повела узкими, худенькими плечиками:

— Не припомню ничего подобного. На всех страницах речь идёт исключительно о Граматухинских находках. Могильники, места стоянок. Больше ничего.

— И тем не менее уверен: Иван Иннокентиевич что-то нашёл, — твёрдо стоял на своём Урманский. — Что-то такое, что не мог вывезти. А мог только осмотреть, исследовать. И этого ему не позволили сделать. Вот потому он, грубо говоря, и воспользовался Дмитриевым.

Рыбаков встал, сунув руки в карманы, прошёл к окну:

— А почему посмотрели только отчёт?

— Материалов нет, — тут же отозвался Урманский. — Ни странички. Всё вывезли в Москву. В Академию наук. В том же шестьдесят восьмом.

Сашка обвёл взглядом присутствующих:

— Вы понимаете, что означают подобные выводы? Только одно: против академика Колодникова в шестьдесят восьмом году выступило не что-то, или кто-то, а само государство. Под названием СССР. А сие означало одно: судьба Дмитриева, если, как вы выразились, им воспользовался академик, была предначертана. Остаётся ответить на один вопрос: так ради чего умерли Дмитриев и брат моего отца?

* * *

Щетинин распахнул оконные створки нараспашку. Хотя свежести это ни придало. Даже, наоборот, с нагретой, пропеченной солнцем улицы имени 50-летия Октября жар горячей волной заполнил кабинет. СЧХ откупорил бутылку минеральной «Амурской» и принялся с жадностью пить прямо из горлышка.

Дверь приоткрылась.

— Звал? — Донченко мягким шагом проник в помещение. Даже шороха подошвы не было слышно.

«Вот мерзавец, — с восхищением подумал Щетинин, ставя бутылку на подоконник, — умеет ведь. Рысь, да и только!» Однако вслух произнёс другое:

— Садись. Видишь на столе чистые листы бумаги? Для тебя. В отпуск пойти не хочешь?

— Грешно смеяться над больными людьми. — Донченко вытянул под столом длинные, жилистые ноги. — Какой год прошу дать в июле и никак не допрошусь. А тут… Что сдохло в нашем лесу на этот раз?

— Вот про лес ты правильно сказал. Прямо-таки в точку. — Серёга с любопытством проследил в окно за скрывшейся в зелени листвы длинноногой девушкой. — Именно туда я тебя и хочу отправить. А если получится, то и не одного.

Фигура опера напряглась:

— Снова зеки сбежали?

— Типун тебе на язык. Я же говорю — в отпуск. Но своеобразный.

— Выкладывай.

СЧХ прошёл к столу, взял папку с личным делом Гаджи, положил её перед следователем.

— Наш бывший сотрудник. Убит. Совсем недавно. В связи с тем делом, по которому мы «просвечивали» парочку в Моховой. — Рука Щетинина снова потянулась к столу и положила перед капитаном новые листы. — А вот информация о той парочке. Как видишь, ребятки непростые.

— Ни хо-хо себе… Солидно. Но они же вылетели в Москву.

— Они — да. А вот их дублёры сегодня воспользовались самолётом. И вылетели не куда-нибудь, а в Зею.

На стол легли фотографии.

— С камеры видеонаблюдения. Наташка Санатова опознала. Это те, с кем она общалась. — СЧХ присел на край стола. — Словом, так, Лёха. Приказать не могу. Только по доброй воле. Согласишься — пробью отпуск. Неделю в Зее, две — на курорте. Только помни, неделька будет горячая. Сам понимаешь, с какими молодцами предстоит встретиться.

Донченко наигранно шмыгнул носом:

— А командировку оформить никак?

— Не хитри. И так — четырнадцать дней в июле пузом кверху.

— Еду один?

— С Рыбаковым. Компания устраивает?

— С Санькой? Без проблем.

— «Железо» есть?

— Только табельное.

— Не финти.

— Зуб даю!

— Смотри мне… Возьмёшь с собой. Но не дай боже! Каждый «маслёнок» под подпись.

СЧХ поудобнее разместился на краю стола, похлопал ладонью по папке.

— Я тут с утра про этого Гаджу читаю. Любопытный был дедуля. Как только принял дело, тут же похерил всё, что наработали предыдущие. Снял охотников с прочёски леса. Лично сформировал новую бригаду из своих людей. Военных привлёк, сопляков-первогодков. Специально отбирал, кто в тайге ни ухом ни рылом. Лично приехал на Гилюй. Лично занялся поиском экспедиции. На бумаге всё делал правильно. А на деле… Дождик ему помешал. Простой, осенний ливень. Уничтожил все следы.

— А по документам?

— Ну… Там как раз всё шито-крыто. Не придраться. Даже рапорт написан так, что понимаешь: ребятки сделали всё, что могли. Но… — Палец СЧХ указал на телефонный аппарат. — Живы ещё два человечка. Те, кто работал в те годы с Гаджой. И кого отстранили от дела. Они-то мне в телефонном режиме и поведали, как проходили поиски группы. А точнее, как они не проходили. Один из них даже рапорт подавал по данному поводу. Только той бумагой кто-то подтёрся.

— Ни хрена себе, след сорокалетней давности! Но зачем нужно было скрывать гибель экспедиции? Для чего? И вообще: зачем уничтожать группу, если можно с ними разобраться иным способом? Отозвать, посадить, определить в психушку, в конце концов. — Донченко достал из кармана жвачку, принялся вытаскивать из обёртки пряную пластинку. — Нелогично!

— Есть одна мысль. — СЧХ наклонился к капитану. — Десять минут назад звонил Рыбаков. Так вот, у некоего профессора Урманского, я тебе о нём рассказывал, появилась любопытная версия: будто экспедиция искала вовсе не золото, а некий исторический артефакт.

— И что?

— А то, что здесь могло быть столкновение интересов. Лёха, вспомни, кто в те весёлые времена мог упаковать Дмитриева в психушку? Правильно — «контора». А теперь пойдём дальше: а что если «безопасность» к данному делу не имеет никакого отношения? Сечёшь, куда клоню? Что если некто как раз и не был заинтересован в том, чтобы КГБ узнало о находке? Тогда у него оставался единственный выход — уничтожить следы на месте. Что и было сделано.

— С помощью Гаджи?

— Именно!

— Что именно? В таком случае вовсе ничего непонятно. — Донченко встал, прошёл к окну, взял бутылку. — На кой чёрт пасут Санатова и Дмитриева сегодня? За сорок лет этот артефакт наверняка давным-давно вывезли. Продали и перепродали.

— А если не вывезли? — заметил Щетинин. — Если это такой предмет, который невозможно вывезти? То-то! Не случайно «Гюрза» здесь ползает. А телефонный звонок из главка?

Капитан с шумом сделал большой глоток.

— И какой же это может быть предмет, который не смогли вывезти в такой стране, как СССР? Где втихаря даже водородную бомбу можно было по городам возить.

— Понятия не имею. Пока, надеюсь. Так что насчёт отпуска?

* * *

— Вариантов два. Первый: изолировать Савицкого и не трогать группу. По моим расчётам, это ничего не даст. Дмитриев всё равно продолжит поиски, и каков будет их результат, предсказать невозможно. Вариант второй — дать возможность Савицкому встретиться с Дмитриевым, чтобы они вместе занялись поиском дневника. Если не найдут останки «Профессора», то ни Савицкий, ни Дмитриев для нас в дальнейшем никакой опасности не представят. Если же дневник будет найден… Будем исходить из ситуации. Я сторонник второго плана развития событий. В этом случае над нами перестанет висеть дамоклов меч в виде записей «Профессора».

— А вы уверены, что дневник сохранился?

— Мы ничего не теряем. Если рукопись пропала, истлела, нам и волноваться не о чем. А если цела, в таком случае лучше, чтобы она оказалась у нас.

— Мы трижды организовывали поиски тела «Профессора» и трижды потерпели фиаско. Неужели думаете, Дмитриев сможет его найти?

— Кто знает… В этом несовершенном мире всё происходит, на удивление, спонтанно и непредсказуемо.

* * *

Сашка откинулся на мягкую спинку дивана, вытянув и скрестив уставшие за день ноги. Прикрыл глаза. Из кухни доносился аромат жареных котлет: Алла Николаевна готовила ужин. Рыбаков обожал котлеты.

— Александр… — Санька поморщился: «Урманский. Чтоб его…»

— …Анатольевич, — еле скрыв недовольство, напомнил майор. — Ещё что-то нашли? На этот раз стоящее?

Профессор битых часа два изучал дневники академика и вот уже как с полчаса выдавал всё новые и новые версии возможных вариантов и комбинаций, которые могли бы заинтересовать следствие. И вот опять…

— Не знаю, — глуховатый голос профессора заставил Рыбакова подняться с насиженного места, — просто показалось странным одно обстоятельство.

Александр Васильевич поправил очки, что привело Рыбакова в новое чувство раздражения. Целый вечер сидеть, уткнувшись в две тетрадки, и найти только «одно странное обстоятельство»? Да там этих странных обстоятельств…

Майор нехотя подошёл к профессору:

— Где?

— Вот читайте. Отсюда, — палец Урманского ткнул в страницу. — Почти в конце страницы. После слов: «Ключ Джуркан».

Взгляд следователя опустился на нужную строку: «Ключ Джуркан»… Уж очень знакомое название… Рыбаков резко вскинул голову, но профессор его тут же осадил:

— Читайте! Читайте!

Майор едва не выругался, но всё-таки продолжил:

«…Иван Сазонов рассказал, где находятся бруски из розоватого гранита. Прощаемся с последними жителями Сиваглей и двигаемся в указанном направлении. Местонахождение было указано точно. В воде увидели частично уходящие под берег, сильно замытые, тщательно обработанные бруски розоватого камня, похожего на гранит. Впечатление такое, будто здесь затонуло судно, перевозившее их. Почему такой ценный груз был брошен, непонятно… С чем-то подобным мы уже сталкивались на правом берегу Зеи, против устья Селемджи. Там мы тоже видели прямоугольные, треугольные, трапециевидные каменные блоки. Куда их готовили? Быть может, для облицовки строящихся крепостей или для храмовых колонн?.. Их там, уже вросших в землю, столько, что можно построить дом или облицевать валы солидной крепости.

От затонувших брусков гранита взгляд невольно переключается на близлежащую местность. Не здесь ли находилась каменоломня, из которой сюда доставили блоки… Идём смотреть склон сопки и метрах в 70 от устья, в скальных осыпях, находим прекрасный нуклеус леваллуазского типа. Такие нуклеусы и использованная техника обработки камня характерны для неандертальцев! А это от 35 до 80 тысяч лет назад! Возможно ли такое?..»

— Стоп! — Урманский так звонко выкрикнул это слово, что Рыбаков вздрогнул. — Достаточно!

— И что должно было меня заинтересовать?

— Гранитные блоки! Вот что! — Александр Васильевич с торжествующим видом посмотрел на следователя.

Майор ещё раз заглянул в тетрадь.

— Что-то я не пойму, товарищ учёный. Вы что, серьёзно думаете, дело в каких-то камнях?

— Не в камнях, а в блоках!

— Бред! — Рыбаков кинул тетрадь на стол, снова откинулся на мягкую спинку дивана. — Я с разными преступлениями встречался на своём веку. В том числе связанными и со строительством. Но в любом деле преступление совершалось не из-за кирпича или цемента, а, как вы правильно отметили, — из-за выгоды от их продажи. А здесь какая выгода? В чём? Хотя нет, — Сашка увидел недовольное выражение лица профессора, а потому решил сострить: — Точно! Колодников и Дмитриев решили заняться подпольным строительным бизнесом. А на лето студентов под видом стройотряда отправлять на работы.

— Не ёрничайте. Лучше послушайте этот фрагмент. — Урманский склонился над тетрадью, перелистал её, нашёл нужное место — «…когда обследовали устье небольшого ключа на окраине с. Граматухи, Анатолий нашел второй леваллуазский нуклеус. Это всего километров 65–70 от ключа Джуркан и места находки нашего нуклеуса». — Александр Васильевич замолк, нервно, несколькими резкими движениями правой руки провёл по лысеющему затылку, явный знак волнения, после чего поднял взгляд на следователя. — Шестьдесят километров от ключа — это практически то самое место, где расположился лагерь Дмитриева. Михаил Юрьевич показывал… Дмитриев специально разбил лагерь между Джурканом и изысканиями Колодникова. Чтобы исследовать обе местности. И, если моя теория верна, то и на Норе, и на Гилюе должны находиться залежи точно таких же или подобных им гранитных блоков.

— Вы что, действительно уверены что это из-за гранита весь сыр-бор? — удивлению Рыбакова не имелось границ.

— Не из-за самого камня. А из-за того, что скрывает этот гранит. И не простой гранит. А тщательно обработанный. В большом, я бы сказал, промышленном, количестве. И, самое главное, неиспользованный! Гранит, который неимоверными усилиями извлекли из горных пород, обработали и… бросили. Бросили в нескольких местах, на удалении друг от друга на десятки километров!

Улыбка сползла с лица майора.

— То есть…

— Именно! — Профессор, находясь в стадии крайнего возбуждения, принялся потирать ладони рук. — Колодников нашёл не артефакт. Он нашёл обработанные гранитные блоки. Которые пролежали в тайге не одну сотню, а может быть, и тысячу лет. — Урманский снова заглянул в тетрадь. — Как мы и предполагали, академик нашёл нечто такое, что не мог вывезти и не мог исследовать на месте. Потому что…

— Потому что его отозвали, — закончил мысль профессора Сашка. От улыбки на лице следователя не осталось и следа. Широкая мужская ладонь правой руки Рыбакова, лежащей на подлокотнике дивана, то сжималась в кулак, то разжималась, оставляя на коже следы от ногтей. — Но зачем? Почему?

Профессор оставил вопросы без ответов, вслух продолжая прерванную мысль:

— Ивану Иннокентиевичу не дали возможность изучить найденный материал. С Норы его срочно отозвали, без пояснений. Запретили продолжить исследования. Колодников пытался отстоять свою позицию, но его никто не слушал. Даже учёный совет, на котором он должен был выступить по итогам археологической экспедиции шестьдесят восьмого года, сначала перенесли, а после и вовсе отменили. И более «в поле» академика не пустили. Потому-то Иван Иннокентиевич и нашёл помощника.

— Не просто помощника, — добавил майор. — А человека, разбирающегося в природном материале. Геолога.

Рыбаков завороженно уставился на Урманского:

— Но, если кладбища обработанных гранитных блоков лежат и на Граматухе, и на Норе, и на Гилюе, то получается…

Майор замолчал. Он не решился закончить логическую цепочку. Это сделал Урманский:

— Колодников нашёл следы некой неизвестной цивилизации. Которая проживала в данной местности и была знакома с такими понятиями, как строительство и архитектура. И которая населяла данную местность ещё до прихода мохэ. То есть, как минимум, две тысячи лет назад.

— Нет. — Сашка отрицательно покачал головой. — Он нашёл следы цивилизации, о которой знали. Но только не историки, а люди в вышестоящих структурах. И те, кто знал об этом, очень не хотел, чтобы информация о находке академика просочилась на свет божий. Вот потому и свернули экспедицию Колодникова, а после уничтожили группу Дмитриева. — Его кулаки снова сжались сами собой. — Твою мать… — тихо проговорил майор. — Они и сейчас не хотят, чтобы это всплыло. А мы идиоты… Дмитриев с мужиками уже на Гилюе. — Руки майора принялись суетливо хлопать себя по одежде. — Где этот чёртов телефон?

* * *

— Активных действий не предпринимать. Только наблюдение. Поставьте под контроль мобильную связь и интернет. Прослушивать и просматривать весь материал, что будет идти к Дмитриеву и от него. Снимайте посты с Борзи. Трёх человек, на ваш выбор, оставьте себе. Остальных в город.

* * *

СЧХ отключил телефон, тяжело опустился на деревянную скамью. Когда позвонил Рыбаков, подполковник проходил через сквер, что раскинулся рядом с площадью Ленина. Информация, переданная капитаном, привела Щетинина в ступор. «Дорого яичко к Христовому дню», — неожиданно вспомнилась любимая бабушкина поговорка, которой та доставала будущего милиционера в детстве, иногда сопровождая слова подзатыльником. И с чем же это мы, интересно, столкнулись?

Щетинин бросил взгляд по сторонам. Небрежно, но цепко. Отметил чёрный «ниссан», припарковавшийся у гостиницы «Юбилейная» пару минут назад. Окна тонированные. А также парочку молодых людей, небрежно застывших у парапета набережной Амура, шагах в двадцати от него. Может «топтуны», но не факт.

СЧХ спрятал телефон в карман рубашки. Итак, мысль снова побежала по кругу, с чем же мы всё-таки столкнулись? Точнее, с кем? То, что там нашёл академик — дело десятое. Пусть учёные этим занимаются. У них головы большие, им и карты в руки. А вот кто заинтересован в молчании — дело наше, кровное. Так нагло действовать Минобороны не станет. Сразу по рукам бы получили. Может, всё-таки «конторские», те, которые, как выразился дядя Вилен, в свободном плавании? Решили подзаработать нелегально? А что, в девяностых в ГБ целые отделы закрывались, людишки исчезали вместе с ценной информацией, которую десятилетиями добывали по крохам для Союза. И ничего…

Щетинин ещё раз, более пристально, взглянул на парочку. А что, может взять да и сдать их «безопасности»? Вот хохма будет, когда те узнают, что от них кто-то отпочковался… Нет, рано. Пусть коготок у ребятишек полностью увязнет. Тогда и поиграемся.

СЧХ поднялся, не спеша направился к ближайшему продуктовому магазину. У которого припарковался «ниссан» Сердюкова.

* * *

Вдова академика закончила сервировку стола, после чего пригласила гостей. Майор сразу отметил, как напряжена женщина.

— Алла Николаевна, вам неприятно находиться в квартире?

— Страшно. Всё время кажется, вот-вот дверь распахнётся и ворвутся эти… Трое.

— Двоих мы арестовали.

— А третий?

— Он не придёт, — уверенно отозвался Сашка, усаживаясь за стол. — То, что ему было нужно, он получил.

Майор самостоятельно насыпал себе в тарелку жареный картофель, сверху положил три котлеты.

Алла Николаевна засуетилась:

— Господи, спиртное поставить забыла…

— Нет, нет, нет… — Рыбаков замотал головой. Он только что положил в рот горячее и теперь не мог нормально и внятно произнести хоть слово. — Не сейчас… Потом… Ух, ты!..

Урманский, не менее голодный, но более терпеливый, подождал, когда хозяйка исполнит свои домашние обязанности до конца.

Рыбаков отдышался, залил жар во рту томатным соком и неожиданно поинтересовался у вдовы:

— Алла Николаевна, вы, случаем, не припомните: ваш муж упоминал когда-нибудь в разговоре гранитные блоки? Я имею в виду не стройматериал, а блоки, найденные в тайге?

— Не припомню. — Женщина практически ничего не ела. Только с удовольствием смотрела за тем, как двое мужчин с наслаждением уминают ее стряпню. — Честно говоря, Иван Иннокентиевич не очень-то любил распространяться о своих путешествиях. Рассказчик он был ещё тот, аховый, всё смеялся: вот будут внуки, сама им сказки будешь на ночь рассказывать.

— И о блоках никогда не упоминал? Может, всё-таки было? В беседе с кем-нибудь? Вскользь…

Женщина улыбнулась. Просто, открыто.

— Да годков-то сколько прошло. Скоро будет сорок, как Ивана Иннокентиевича не стало. Он ведь старше меня был на двадцать семь лет. — В глазах вдовы академика блеснул огонёк. — Никто не хотел верить, что я вышла по любви. Впрочем, что было то… — Женщина подняла бокал с соком, и Рыбаков отметил, как маленькая ручка замерла, так и не донеся сосуд до рта.

— Вы что-то вспомнили?

— Да, — голос Аллы Николаевны дрогнул. — Телефонный разговор. Точно! За месяц до смерти Ивана Иннокентиевича. Как я могла забыть? Действительно, он звонил в Москву. — Бокал со стуком опустился на стол. — Кому — не знаю. Был весь нервный, напряжённый. Иван Иннокентиевич очень сильно переживал за судьбу Юрия.

— Обвинял себя в его гибели? — Майор фиксировал каждое произнесённое слово.

— Нет. Очень страдал от того, что ему не разрешили приехать на место катастрофы.

— А он хотел принять участие в поисках экспедиции?

— Да. Но получил отказ. Мало того. В семьдесят втором им была подана заявка на третью археологическую экспедицию в район Граматухи. Однако ему запретили её готовить.

— По причине?

— Что-то связанное с финансированием. Вот как раз по этому поводу и был телефонный звонок. Не помню, о чём шла речь, но в одной из реплик Иван Иннокентиевич не сдержался и сказал, мол, вы всё равно не сможете долго скрывать блоки. И, если не он, то рано или поздно кто-то их найдёт. Через два дня Иван Иннокентиевич вылетел в Москву, ну, а там, в пути…

— Когда это произошло?

— Весной семьдесят первого. В апреле.

Над столом зависла тишина. Майор догадался, почему хозяйка не закончила фразы.

— Медэкспертизу проводили в Москве или здесь? — Сашка понимал, вопрос некорректный, однако не задать его он не мог: от дальнейшего рассказа вдовы теперь многое зависело.

— В Красноярске. — Алла Николаевна всё-таки сделала глоток. — Его ведь сняли с самолёта во время пересадки. Оттуда, из Красноярска, я его и забирала.

В этой фразе, как отметил Рыбаков, женщина споткнулась.

— На повторную экспертизу заявление подавали?

— Нет. И так было понятно, у него сердце давно пошаливало.

— Так-то оно так, — отступать было поздно, — однако всё-таки не мешало перестраховаться. Похоронили здесь, в Хабаровске?

— Да.

Урманский тоже перестал кушать, внимательно наблюдая за словесным пинг-понгом.

Майор нацепил на вилку кусочек картофеля, но класть в рот не стал.

— Хоронили, я так понял, не по христианскому обряду?

Женщина встрепенулась.

— Иван Иннокентиевич был коммунистом. Какой же обряд…

— Я имею в виду не отпевание, Алла Николаевна. Тело Ивана Иннокентиевича кремировали в Красноярске?

— Как? — вдова Колодникова испуганно вопросительно смотрела на следователя. — Как вы…

— Издержки профессии. Простите. — Вилка Рыбакова с дребезжащим звоном приземлилась в тарелку. — Привычка отмечать, как говорит и ведёт себя собеседник. Кремировали без вашего согласия?

— Сказали, так будет лучше.

— Кто сказал?

— Из Академии наук. И потом был представитель ЦК. Да и у меня вылет из Хабаровска задержался на сутки. По погодным условиям. Иван и так пролежал несколько суток.

— Попрощаться-то хоть с телом разрешили?

Маленькая женская головка слегка утвердительно склонилась.

— Что ж, и то хорошо. А завещание Иван Иннокентиевич не оставил?

— Нет. Считали, рано думать о таком. Никто не предполагал, что так случится.

— Понятно. — Рыбаков хотел было нацепить на вилку ещё одну котлету, но передумал. — Хорошо, что хоть дневники сохранились. Я так понимаю, у вас всё изъяли из личных вещей мужа. Понимаете, о чём говорю?

— Да, — вдова академика утвердительно кивнула головой. — Рукописи сохранились, потому что Ваня их держал не дома, а у Светы Альчуриной, методиста кафедры. У неё их не искали.

— После по поводу дневников к вам не обращались? Из вуза или из Академии?

— Было пару раз. Но я сказала, что у меня ничего нет. Не хотелось отдавать последнюю память о Ване.

— И замечательно! — выдохнул майор. — Алла Николаевна, вы говорили, водка есть? Давайте помянем Ивана Иннокентиевича. И Дмитриева. Хорошие были мужики.

Хозяйка встрепенулась. Ей, судя по всему, и самой последние слова следователя пришлись как нельзя кстати. Убежала в комнату.

Майор переглянулся с Урманским, снова поднял вилку, подцепил картофель, отправил его по назначению.

— Ещё одна жертва пропавшей экспедиции. — Сашка говорил, не глядя на собеседника. — По-моему, Александр Васильевич, вам пора сходить с поезда. Понятное дело, в фигуральном смысле. Вернёмся в Благовещенск, пойдёте в университет, получите отпускные и отправляйтесь-ка в Китай. На курорт. Недели на две. Не меньше.

Александр Васильевич стянул с переносицы очки, принялся тщательно их протирать:

— Позвольте мне самому решать, когда и на какой станции покидать этот, как вы выразились, поезд.

Майор и не думал улыбаться.

— Смотрите, как бы не стало поздно.

— Поздно стало тогда, когда я дал добро на публикацию стихотворения. Теперь уже менять нечего.

— Что ж, — Рыбаков достал мобильный, принялся искать нужный номер, — коли вы остаётесь в нашей команде, предлагаю вам первому сообщить Дмитриеву о находке. — Он протянул телефон. — Ему эта информация будет очень кстати.

* * *

Летние ночи в Зее прохладные, свежие. И независимо от того, в какой части города находишься, в центре Зеи или в посёлке Светлом, что был построен в начале семидесятых для работников гидроэлектростанции над городом, на близлежащих сопках, подальше ли от реки или ближе к ней, всё едино. Да и само Зейское лето, короткое, северное. А потому Серёга Санатов вышел на балкон в тренировочных брюках и куртке. Составить компанию Дмитриеву.

Со стороны Зейской ГЭС горели огни. И слышался шум отдававшей энергию турбинам, падающей с плотины воды.

Серёга зевнул:

— Идём спать. С ранья выезжаем.

— Иди. — Мишка достал третью сигарету. — Я ещё постою.

— Волнуешься?

— Нет, хернёй страдаю.

— Чего ты… — Санатов не обиделся. — Я же со всей душой.

— Вот и я про душу… — Мишка с силой бросил окурок. — Слушай, Серый, помнишь, ты как-то говорил, будто у тебя есть знакомый инженер на Ипатьевском камнеобрабатывающем комбинате?

— Есть, а на кой он тебе?

— Да одна мыслишка покоя не даёт.

— Колись.

— Вот думаю: что если мы махнём не только на Гилюй, а и на Нору, и на Граматуху? Найдем те блоки, о которых Урманский рассказал. Исследуем их. Как смотришь?

— Никак. — Санатов плотнее запахнул куртку. — Мы для чего сюда прибыли? Искать останки экспедиции. Так? Так. Вот давай этим и займемся. А блоки, кирпичи там разные — оставим на потом. Не забывай — у нас времени, по максимуму, дней десять. И «хвост» за нами, как сообщил СЧХ. Так что не бери тяжёлого в руки, а дурного в голову. Найдём могилу твоего бати, потом, глядишь, и этой фигнёй займёмся. Если будет время и желание.

Серёга с трудом подавил зевок.

— А по-моему, ты не прав, — отозвался Мишка. — В этом деле всё взаимосвязано. И если поймём, для чего предназначены те гранитные блоки, то поймём, что произошло с экспедицией.

— И каким же это образом?

— А вот подумай сам. — Дмитриев развернулся полностью к собеседнику. — Предположим, Урманский прав, и Колодников действительно обнаружил следы неизвестной цивилизации. Его тут же отстраняют от дела. Но он не складывает руки и находит выход в лице отца.

— Ну да, типа козла отпущения.

— Почему? — опешил Михаил.

— А потому! — отрезал Санатов. — Господи, надо же, какое сенсационное открытие совершил академик Колодников!.. Нашёл гранитные блоки!.. Да я сейчас спущусь вниз, пойду к станции и там столько этих блоков найду…

— Не утрируй. Эти блоки, что у станции, сотворили руки современного человека. А те — из прошлого.

— А кто тебе сказал, что из прошлого? — не сдавался Серёга. — Завтра Урманский обещал прислать на почту отсканированный текст. О чём там шла речь? Что некто вёз блоки по реке и не довёз. Всё! Больше ничего! Так что не надо выдумывать того, чего нет.

— По какой реке? — сыронизировал Михаил, чтобы задеть самолюбие друга. — Это по Граматухе-то везли гранитные блоки?

— Ну, да.

— Серый, если бы кто иной, а не ты, сказал мне такое… Но ты, который облазил всю область вдоль и поперёк, веришь в то, что некто решил провести гружённый гранитом корабль по самой норовистой реке в этих краях?.. Не ожидал.

— А что тут такого? Ты же слышал: вырубили гранит из скалы. После, судя по всему, решили спустить по Граматухе к Зее. А потом судно случайно ударилось о пороги, о которых хозяин корабля ничего не знал, груз остался на берегу…

— А блоки на Норе?

— Это ещё не доказано.

— Хорошо. Вернёмся на Граматуху. Лодка затонула. Вопрос: почему хозяин не вернулся за блоками?

— А я почём знаю? Революция помешала, — отмахнулся Санатов.

— Да, да. Время собирать камни, время разбрасывать… Прям для данного случая поговорка.

— Ну ладно, — согласился Санатов. — Предположим, но только предположим, ты прав. Всё равно не пойму: на кой тебе нужен инженер? Что он тебе скажет?

Мишка огляделся, заметил деревянный ящик с инструментом, присел на него.

— Понимаешь, Серый, не верю я в то, что, как выразился Колодников, эти блоки сделаны руками этих… как их…

— Хреново ты слушал профессора, Мишаня. — Санатов зевнул. — В том то и дело, что в статье Колодникова речь не шла о том, будто неандертальцы сделали те блоки. О них, то есть о наших пращурах, академик упоминает только в одной фразе: о нуклеусе леваллуазского типа, то есть о выемке в скальной породе. Что вполне было под силу диким варварам. Вот так-то!

Санатов оторопело уставился на друга.

— Ты как это запомнил?

— Случайно. К тому же я только что покопался в интернете. Во всех источниках сообщают: Колодников занимался изучением эпохи неолита. И все археологические экспедиции оформлял именно для изучения данной эпохи.

— Это к чему?

— А к тому, что на следы мохэ академик наткнулся совершенно случайно.

— Делать скоропалительные выводы рано. И потом. Ну, жили себе, эти древние… Из каменюк домишки строили. Что с того? Историки доказали, что так оно было, мы им верим. Баста!

Мишка с сожалением констатировал факт пустоты сигаретной пачки.

— Хорошо. Мысли вслух. Почему в древности люди знали, как из гранита сделать блок, а их потомки про это забыли?

— То есть?

— А то и есть. На Граматухе Колодников нашёл не только блоки, но и городище. И оно, то есть городище, выложено из необработанного камня, то есть не из гранитных блоков. Получается, обрабатывать блоки умели, а в строительную конструкцию их не вносили. Это же идиотизм! Из блоков-то кладку делать значительно проще, нежели из необработанного камня. И блоки вот они, под ногами. Ан нет, умишком-то наши предки так до них и не дошли.

— Но это только одна из версий, будто те блоки делали мохэ. А может, их делали после них? Мы же не знаем!

— Именно потому мне и нужен инженер.

— Слушай, а зачем было вообще строить дома, когда проще и надёжнее жить в землянках? — веско заметил Санатов.

— Тем более. Но вернёмся к моему вопросу. Блоки и городища. Где преемственность поколений? Передача опыта?

— А может, блоки к нам никакого отношения и не имеют.

— А если имеют и Урманский прав? — дохнул парком Михаил. — Вызвони инженера!

— Вот пристал…

— Ну, пусть разъяснит, каким образом из булыжника можно сделать гранитный блок вручную? И за сколько по времени?

— А чё там делать? Взял каменюку, да… — Санатов представил, как бы древний человек обрабатывал дерево, материал, с которым работал. Причём материал более мягкий и податливый, нежели камень. И замолчал.

— Вот то-то и оно. — Дмитриев плотнее запахнул ворот куртки на груди. — На словах просто: достали камень, вооружились скребками — и пошла писать губерния. А ты возьми сам скребок да поводи им по граниту. Интересно, через сколько часов, если не месяцев, а скорее лет, ты отполируешь одну сторону? А создать блок? И не один? А кучу? Да там всё племя бы горбатилось не покладая рук. А охота? А рыбная ловля? А выращивание зерновых? Овощей?.. Нет, брат, не так всё просто. Особенно в свете того, что отцу не дали познакомиться с этими изделиями. Так что, звонишь инженеру?

Серёга сплюнул в темноту и потянулся за мобильником.

— Ты что, сбрендил? — Мишка схватил друга за локоть. — Завтра и от соседей. И вызывай не сюда, а к СЧХ. Пусть тот отвезёт его на Граматуху. Там разберутся.

Серёга чертыхнулся:

— У тебя паранойя.

— Если бы. С утра мотнусь в местное отделение нашей фирмы. Нам нужны три новых мобилы и симки к ним. Штучки по две на каждого. Тогда хрен они нас прослушают.

* * *

— Ну, как, обустроились? — Щетинин слегка коснувшись щеки, поцеловал Светлану.

— Серёжа, ты можешь толком объяснить, что происходит? — Санатова схватила подполковника за руку и вытянула следователя в коридор. — Почему мы должны быть здесь? Почему запретили пользоваться мобильниками? Почему я не могу связаться с работой? Что вообще происходит?

— Ну, пока, собственно, ничего серьёзного. — СЧХ прикрыл дверь рукой, чтобы их разговор никто в комнате не услышал. — И надеюсь, всё обойдётся и в будущем. А ваш переезд — страховка. Дней на пять-десять. Поживите, отдохните. Ты же в «Васильке» ни разу не была? Вот случай и выпал. Трёхразовое питание, плазменный телек, процедуры, сауна, бассейн — рай!

— И охрана?

— И охрана! И никаких звонков! Если хочешь, чтобы всё было путём — полная тишина в эфире. На полторы недели. Всего-навсего!

— Сергею угрожает опасность? — Светлана заглянула в глаза СЧХ, и тот понял: врать не имеет смысла.

— Пока нет. А чтобы не было иначе — потому вас и вывез. Мишкину маму, к слову сказать, тоже. Им и мне нужны прикрытые тылы. Больше ничего добавить не могу. В охранении оставляю двух человек. Толковых. Весёлых. Так, чтоб не скучно…

Света ещё сильнее сжала руку Щетинина. Губы женщины дрожали:

— Серёж, скажи, неужели это стоит нашей жизни? Жизни внуков? Детей? Серёгиной жизни?

— Нет. Не стоит, — СЧХ поднял ладошку Светланы к губам. — И, поверь мне, если вам будет угрожать хоть малейшая опасность, мы остановимся и прекратим поиски. Но пока ничего не грозит, стоит рискнуть.

— Сорок лет прошло. Зачем ворошить прошлое? Не проще ли смотреть в будущее?

Щетинин легонько сжал маленькие женские пальчики.

— Я сейчас, к сожалению, должен молчать. Когда узнаешь всю правду о том, что произошло сорок лет назад, ты нас поймёшь. — Губы СЧХ тронула улыбка. — Если, конечно, поверишь. Мне, признаться, самому до сих пор происходящее кажется нереальным бредом. И, если бы не те ребятки, что дежурили у вашего подъезда, то и сам бы не поверил.

Дверь комнаты распахнулась и в коридор с шумом вылетела Наташка. Следом за Наташкой из комнаты вывалился взъерошенный лейтенант Сердюков собственной персоной. При виде начальства от неожиданности молодой человек остолбенел.

Щетинин же, покачав головой, погрозил Наташке пальцем:

— Смотри, не испорть мне опера. Он надежды подавал. По крайней мере, до сегодняшнего дня.

Уже на улице, выйдя из корпуса в ночь, СЧХ, закурив, дал ЦУ Сердюкову:

— Вот что, Юрка. Наклонись и впитывай слова. Ты с ними всё время. Постоянно и круглосуточно. Напарников будем менять через двое суток. Отвечаешь головой. Если что случится: шкуру спущу. В трёх экземплярах. Насчёт Наташки молчу. Дело ваше. Молодое. Но если через пару месяцев проявится результат, то шкуру не я буду спускать, а ейный батяня. А он на трёх экземплярах не остановится.

* * *

Дмитриев с любопытством смотрел во все стороны. В этих местах он был впервые.

Трасса, что вела к месту их будущей дислокации, разрезала тайгу надвое. Едва за спиной осталась плотина Зейской ГЭС, как перед ветровым стеклом авто моментально выросла плотная стена соснового леса и сухостоя. Михаил, озираясь по сторонам, с наслаждением втягивал ноздрями чистый, прозрачный воздух, наполненный ароматом хвои. Джип кидало по разбитой после позавчерашнего ливня дороге. Следом за машиной грохотал прицеп с дюралевой лодкой.

Санатов, расположившийся на заднем сиденье вместе с Викторией, постоянно чертыхался при каждом встряхивании, изредка бросая взгляд за спину, дабы убедиться, что хлипкое, по его мнению, устройство на колёсах, ещё сопровождает их.

Вика же плотно прижалась к дверце, намертво вцепившись в ручку: и захотел бы — не оторвал.

На одном из поворотов, когда машину со всем содержимым тряхнуло наиболее безжалостно, Серёга не сдержался:

— А поосторожней нельзя? Я себе язык прикусил. Может, высадишь на водохранилище? Лодкой быстрее доберёмся. И без травм.

— Нельзя, — отозвался сидящий за рулём Шилин. — Мужики сообщили, много топляка всплыло. Напоремся — пипец всей прогулке.

— Что за топляк? — не понял Дмитриев.

— Дерево, — принялся пояснять Александр, выворачивая «баранку». — Когда плотину возвели, затопили участок в радиусе трёх тысяч километров. — Шилин крутанул руль и, не сбавляя скорости, объехал поваленный ствол. — Четырнадцать деревень ушло под воду. Жителей, естественно, перед тем переселили. Дома снесли. А вот лес не вырубили. Столько древесины под воду ушло! Сердце кровью обливается. Сколько из неё можно было бы вещей сделать. Так нет. Ни себе, ни людям. — Машина совершила очередной поворот. — Вот с тех пор деревья в воде гниют и регулярно всплывают. Топляки, одним словом.

— Прямо как утопленники, — поёжился Михаил, представив картину всплывающего ствола.

— Так оно и есть. Только, в отличие от настоящего мертвеца, такой покойничек может так в днище долбануть, сам трупом станешь. У нас каждый год кто-нибудь, да нарвётся на топляк. Так что, когда будете гонять на моей «джонке», в море не выходите. В одиночку, без подстраховки, там делать нечего.

Михаил смотрел по сторонам через стекло и вдруг замер. В листве блеснул солнечный зайчик. Взгляд Дмитриева тут же вцепился в стену из деревьев, но, кроме плотного ряда стволов и кустарника, глаз более ничего не приметил. Мишка резко развернулся к водителю:

— Сколько ещё до Гилюя?

— Километров тридцать.

— Что-то не так? — Сенатов подался вперёд. — Может, тормознём?

— Нет, не надо. — Мишка ещё раз окинул тайгу пристальным взглядом. — Показалось, будто кто-то наблюдал в бинокль. Там, в чаще.

— Где? — Серёга кинулся к окну. — В кустах или дальше?

— Вроде как дальше… Да ладно, едем. Может, действительно показалось.

Санатов несколько минут смотрел на тайгу, потом снова откинулся на спинку сиденья, устало закрыл глаза. Со стороны казалось, будто он задремал. Однако, опустив взгляд, можно было увидеть, как рука охотника непроизвольно легла на приклад двустволки, спрятанной в кожаном чехле.

* * *

Щетинин кивнул головой молоденькой смазливой секретарше и без стука надавил на ручку. Полированная дверь без единого звука распахнулась.

— Привет собирателям податей! — СЧХ уверенным шагом прошёл к сидящему во главе стола руководителю налоговой службы Благовещенска, полному, розовощёкому Владимиру Михайловичу Бондаренко. Руки соединились в рукопожатии. — Прости, что без звонка. Но видит Бог… Как дела, денежный червь?

— Дела у вас, — тут же со смешком отозвался Бондаренко. — И у прокурора. С чем пришёл?

— Вот так сразу? — подполковник присел на стул напротив хозяина кабинета. Облокотил руки о стол. — А кофейку? Да с коньячком?

— Облезешь, — осклабился налоговик. — Я на работе не употребляю. Твои же потом за рулём и поймают.

— Это точно, наши могут, — согласился СЧХ. — А пришёл вот с чем. Скажи, Михалыч, друг сердечный, кто тебя надоумил начать проверку вот в этих двух фирмах?

Щетинин протянул Бондаренко листок. Тот внимательно прочитал написанное.

— С чего взял, что надоумили? — Листок, по просьбе подполковника, вернулся к СЧХ. — Плановая проверка.

Указательный палец следователя, словно маятник, закачался над полированным столом:

— Ответ неправильный. Плановая проверка у них в этом году уже была. Итак?

— Тогда внеплановая. — Бондаренко открыто смотрел в глаза милиционера. — Имеем право.

— То есть сам решил проверить? — уточнил СЧХ.

— Сам. — Глаза начальника налоговой слегка прищурились.

— И никто тебе не звонил? — СЧХ ещё пытался образумить собеседника, но тот только щурился и улыбался.

— Абсолютно.

— И именно ты приказал, чтобы все сотрудники и учредители были на месте?

— Не приказал, — мягко уточнил хозяин кабинета. — А высказал за необходимое. В противном случае у них будут проблемы. И замечу: мою просьбу проигнорировали.

— И что же ты предпримешь, если сотрудники не появятся?

— Методов множество. К примеру, имеется мнение временно заморозить счета. Очень действенная форма давления.

— И для этого есть основания? — прищурился СЧХ.

— Серёжа, в нашей стране основания всегда можно найти. На что угодно и на кого угодно. Уж кто-кто, а ты это знаешь. — Бондаренко откинулся на мягкую кожаную спинку кресла. — А твой дружок, Дмитриев, уже один раз попадал в неприятную ситуацию. Хочет повторить её ещё раз? Ничего не имею против. — Владимир Михайлович скрестил руки на большом, обтянутом сорочкой животе.

— А если он далеко, — поинтересовался подполковник, — и не может так быстро вернуться?

— Его проблемы. Попадёт на очень большие неприятности. Единственно, могу подождать прибытия до вечера.

— И других вариантов нет?

— Совершенно. — Бондаренко улыбнулся, показывая крепкие, ослепительно белые зубы: Владимир Михайлович не курил и стоматолога посещал регулярно.

— Жаль. — СЧХ принялся открывать кожаный портфель, который принёс с собой. — Я думал, мы с тобой найдём общий язык.

— Это угроза? — Глаза начальника налоговой превратились в тонкие смотровые щели.

— Ну, что ты, — тихо проговорил Щетинин, извлекая из портфеля простую, картонную папку с завязочками. — Чем я тебе могу угрожать? — Папка легла на стол, пальцы СЧХ быстро развязали узелок, но открывать не стали. — Так, хочу познакомить тебя кое с какой информацией. В нашей стране действительно можно подо все подвести обоснования. В том числе и под тебя, Володя.

Щетинин развернул папку к хозяину кабинета.

— Это копия твоего дела. Личного. Прихватил с собой, на всякий случай. И, как видишь, понадобилось. — Бондаренко тяжёлым взглядом смотрел на принесённые документы. — Здесь всё. До последней бумажки. Естественно, данные официальные. Те, что ты декларируешь. В своём ведомстве. Не говорю, собственном. В государственном. А государственные структуры, как тебе тоже хорошо известно, имеют свойство менять руководство. Лично меня заинтересовал очень любопытный материал о том, как ты при зарплате государственного чиновника смог приобрести два земельных участка. Один из которых в Подмосковье. — Щетинин перелистнул страницы. — А твоя супруга, тоже госчиновник, приобрела автомобиль «лексус». За наличные. Вот документальное подтверждение. Опять же, обмен квартиры. Двухкомнатной на четырёхкомнатную. Помнишь, сколько доплатил? А точнее, не доплатил, а просто закрыл глаза на деятельность одной фирмы. — СЧХ постучал пальцем по копиям документов. — Кстати, здесь имеется информация и о твоём сынке, единоутробном. Ну, с его-то деятельностью ты, надеюсь, знаком.

— Шантаж? — Бондаренко с трудом держал себя в руках.

— Ни в коем случае. Предупреждение о сборе информации. — Щетинин кивнул на фотографию президента, стоящую на столе чиновника. — По его указанию. Не на всех, но на многих. А вот кому дадим ход, зависит от поведения клиентов.

Владимир Михайлович, поиграв желваками, склонился над столом.

— Ладно. Заберу своих людишек с фирм.

— Мало, — подполковник взял в руки фото президента. Повертев его в руках, поставил на место. — Мне нужно знать, кто дал приказ на проверку? Откуда? Имя чиновника. Должность. Словом, всё!

Бондаренко притянул к себе вентилятор, подставил мокрую от пота голову под струю прохладного воздуха.

— Звонили из Москвы.

— Кто?

— Терёхин. Второй зам.

— Имя, отчество?

— Владимир Леонидович.

— Официально отдал распоряжение?

После секундной паузы Бондаренко выдавил из себя:

— Нет. В телефонном режиме. Сослался на какие-то личностные интересы. Обещал помочь с сыном, он сейчас пытается наладить дело в Питере, — чиновник вскинул голову. — Я думал отказаться! Честно! Только когда всё завертелось…

— Лучше не продолжай, — СЧХ поднялся. — Можешь жить спокойно. Фирмы продолжай трясти. Ты же получил указание? Вот и выполняй. Зачем людей отзывать? Слухи поползут. Недоумения. Звонки ненужные. Оно тебе надо? Но смотри, Вовка, узнаю, что сам звонил этому Терёхину, а я узнаю, зуб даю: материалы на тебя, твою семью будут лежать у «папы». А ты знаешь, прямые выходы на него у меня есть. Так что сто раз подумай, прежде чем брать трубку. Москва далеко, а я под боком.

* * *

— Алло, дядя Вилен? — СЧХ бросил взгляд на часы. В Москве должно было быть два часа ночи. «Контора» работала в привычном, «сталинском», ночном режиме. Всё в порядке. — Привет!

— Снова проблемы? — донёсся из трубки звонкий голос Вилена Ивановича.

— С чего? — Сергей посмотрел на телефонный аппарат и облизнул пересохшие губы. А что если и к его служебному телефону «жучок» присобачили? В собственном кабинете приходится шифроваться. — Соскучился.

— Так я и поверил, — спокойно отозвался генерал. — Ты за последние три дня уже четвёртый раз звонишь. Столько, сколько за последние лет пять. Что случилось?

— Дядь Вилен, тут такое дело. Не знаю, сможешь это сделать или нет.

— Не тяни.

— Нужно получить кое-какую информацию.

— Говори.

— Нет. Я тебе вышлю запрос на «соньку».

Из телефонной трубки некоторое время слышалось тяжёлое сопение. После чего раздался вопрос:

— Всё так плохо?

— Не совсем, но где-то рядом.

— Помощь нужна?

— Пока нет.

— Понял. Высылай.

Короткие гудки прервали разговор.

СЧХ нежно опустил трубку на рычаг телефонного аппарата, похлопал себя по карманам, проверив наличие курева, и мысленно выругался: сигареты закончились.

Спустя полчаса подполковник Щетинин отправил генералу сообщение по электронной почте на нейтральный адрес, о котором знали только они двое. С нейтрального сервера. А потому в третьи руки оно не попало.

* * *

Ученые нашли более надежный способ галактической коммуникации.

Американские физики выдвинули предположение, что многолетнее прослушивание космического радиоэфира не увенчалось успехом, потому что внеземные цивилизации, возможно, используют для передачи информации пучки одного из типов элементарных частиц — нейтрино. Свою теорию исследователи изложили в статье «Галактическая нейтринная коммуникация», размещенной в электронной библиотеке Корнеллского университета.

Нейтрино — один из типов элементарных частиц, которые обладают крайне малой массой и невероятно высокой проникающей способностью. Для них не будет преградой даже многокилометровый слой свинца. Электромагнитные волны могут задерживаться или рассеиваться межзвездным газом и пылью, а вблизи центра галактики, где их концентрация весьма высока, использование фотонов для связи может стать просто невозможным. В то же время для нейтрино галактика практически «прозрачна». Авторы статьи предполагают, что внеземные цивилизации могут использовать для связи нейтрино с энергией выше, чем у нейтрино, испускаемых звездами. Это даст возможность фактически полностью исключить помехи — нейтрино высокой энергии достаточно редки, и сигнал, переданный с их помощью, не будет так подвержен шумам, как в электромагнитном спектре.

Поиски внеземных цивилизаций с помощью прослушивания межзвездного радиоэфира (SETI — Search for Extra-Terrestrial Intelligence) ведутся с 1960-х годов. Однако пока не удалось выявить ни одного внеземного сигнала искусственного происхождения.

РИА «Новости». 21 мая 2008.

* * *

Джип вырвался из лесной чащи на свободу, неторопливо покачиваясь на ухабах, словно проснувшийся от спячки медведь, съехал с крутого склона ближе к речке и встал как вкопанный. Будто наткнулся на невидимое препятствие.

— Где-то здесь. — Шилин первым покинул салон и, спрыгнув на землю, принялся приседать: как-никак ехали часа четыре. Тело затекло.

Мишка осмотрелся. Место действительно располагало к тому, чтобы раскинуть лагерь. От воды шёл пологий песчаный берег. Чуть выше, метров через пять, песок обрастал травой, превращаясь в небольшой сравнительно ровный пятачок земли, на которой можно было спокойно установить три двухместные палатки. Склон, заросший кустарником, прикрывал его стеной.

Дмитриев полной грудью втянул в себя воздух, почувствовал, как голова закружилась от насыщения крови кислородом. Осмотрелся.

— Напоминает каньон.

— А так на большинстве дальневосточных рек, — отозвался, услышав Мишкино восклицание, Шилин. — После таяния снегов — сильное течение. Вот вода и пробила себе русло.

Вика встала рядом с Дмитриевым. Одетая в джинсы и ветровку, с бейсболкой на голове, она походила на симпатичного паренька, и только полная грудь выдавала девичью стать. Девушка, прищурившись, подставила солнцу лицо.

Мишка ещё раз окинул поляну взглядом. После чего тронул Викину руку:

— Ты веришь, что они стояли здесь?

— Нет. Это же совсем рядом с городом.

— Что ничего не меняет, — сказал выкладывающий из багажника вещи Санатов. — Тем более в те времена сюда можно было добраться только на моторке. Тут, в двадцати километрах, леспромхоз создали в конце восьмидесятых. Так дорогу только тогда пробили.

Шилин и Сергей принялись отсоединять прицеп с лодкой. Виктория с Михаилом спустились к воде.

— Почему ты не хотел приехать сюда раньше? — Вика присела, поводила ладошками по зеркальной прозрачности реки. По воде тут же пошла рябь.

— Не знаю. — Мужчина тоже присел, сунул ладонь в речку и охнул: вода оказалась до ломоты холодной. Мишка вынул руку, огляделся: приток Зеи здесь был довольно широк, более пятидесяти метров. — Два раза пытался выбраться в эти места. Духу не хватило. Струсил. Испугался, что… — Рука его подобрала камешек, подкинула, поймала и с силой швырнула в воду. — Знаешь, я ведь долгое время думал, будто отец бросил нас. А мама выдумала красивую сказочку с экспедицией. Чтобы мне было легче. И только когда познакомился с делом, то… Но к тому времени все чувства давно выгорели. Я ведь и с уголовным делом не хотел знакомиться, если б не СЧХ. Он настоял. Помню, когда листал страницы, никаких чувств не испытывал. Ни боли. Ни потери. Хотя вру. Было одно чувство. Обиды. Что у отца всё так по-глупому. Из материалов-то выходило, будто он сам виноват в трагедии.

Вика почувствовала, как мужчина быстрым движением смахнул со щеки слезу. А потому попыталась перевести разговор на другую тему:

— Тихо-то как… А тебе самому верится в то, что они стояли именно здесь?

— Думаю, в данном отношении милиции не было смысла что-то подтасовывать.

— Эй, тунеядцы, — голос Санатова разнёсся по округе, — хватит на воду медитировать. Давай палатки ставить. И обедать пора.

Мишка покачал головой:

— Ох, и натерпимся мы от этого генерала.

* * *

— Объекты вышли на место дислокации. «Охотник» остался с ними. Мы окружили лагерь. Пока никаких посторонних объектов не наблюдаем.

— Чем занимаются «отдыхающие»?

— Установили три палатки. Заготовили дрова. Ловят рыбу.

— Продолжайте наблюдение. И прощупайте местность в радиусе двух километров. Старик где-то должен быть рядом.

* * *

Обе закидушки оказались пусты. Зато со спиннинга Дмитриев снял крупного, изо всех сил бьющегося в желании вырваться тайменя. Кинул в ведро — на вечер, на уху. После чего снова закинул леску в воду, подальше от берега.

От костра уже тянуло не только дымком, но и ароматом обеда. Куховарили Санатов с Шилиным. Виктория сидела у стола, сервированного по-походному, в ожидании.

Серёга колдовал у костра, готовя пойманную рыбу «по-таёжному». Он отобрал самую мелкую. В один котёл полетели и пескарики, и два чебачка, и, даже несколько мелких тайменьчиков. Вика скептически поморщила носиком: начало не впечатляло. После Санатов уложил рядами разделанную рыбу на походную сковороду, подсолил, залил водой, накрыл крышкой и поставил на слабеющий огонь.

Шилин прошёлся по округе и вернулся минут через двадцать с пучком дикого полевого лука. Что прибавило Вике ещё больше скепсиса. Однако спустя полчаса весь пессимизм девушки будто смыло чистой волной Гилюя: такие восхитительные ароматы неслись от костра. Серёга, несколько раз перемешав блюдо и убедившись, что оно практически готово, тут же обильно обложил рыбу мелко нарезанным диким лучком, полил подсолнечным маслом и, наконец сжалившись, поставил сковородку на камни перед импровизированным столом.

— Прошу!

Шилин упал на разложенный на земле коврик, вытянутый из джипа, и быстро извлёк из рюкзака бутылку водки.

— За приезд.

Санатов крякнул, после чего разгладил двумя пальцами усы:

— Может, «по-таёжному», под рыбку?

Шилин согласно кивнул, поставил на клеёнку четыре эмалированных кружки, в каждую из которых налил водки на палец. Серёга тем временем протянул руку к своему рюкзаку, извлёк из него термос с горячим чаем, снял крышку и… долил ароматный кипяток в водку.

Вика, опешив, смотрела на манипуляции мужчин. Не с меньшим интересом за всеми этими манипуляциями наблюдал и Мишка.

Санатов поднял кружку, протянул девушке.

— Держи.

— Не буду.

— Не пори ерунды. — Серёга сунул сосуд в маленькие женские ручки. — Здесь это не водка, а лекарство.

— Ага, с чаем? — скривилась девушка. — Что-то вроде разогретой бренди-колы?

Шилин рассмеялся:

— Сразу видно, в тайге новичок. — Парень чокнулся с соседом и опрокинул спиртное в рот. — Меня эта штука спасла два года назад, по весне, когда провалился под лёд. Если бы не «крапива», помер.

— Почему «крапива»? — Вика поднесла кружку к лицу, принюхалась.

В ноздри моментально ударил пропитанный спиртом пар. Девушка зашлась в кашле.

— Ты не нюхай, а пей.

Мишка скептически поморщился, но кружку поднял, несколько секунд подержал в руке и залпом осушил. Санатов принялся раскладывать рыбу по мискам, приговаривая:

— «Крапиву» нужно пить, как спирт. На выдохе. Зато потом ни одна болячка не пристанет. И похмельного синдрома нет. Вика, тоже выпей. Земля холодная, а нам нужны здоровые люди.

Вика поставила пустую кружку на клеёнку и накинулась на тушёного пескарика.

— Вкуснотища!!!

Санатов усмехнулся и громко сказал:

— Мы и не то могём. — После чего почти шёпотом добавил: — Мне это одному кажется, или нас действительно пасут?

Шилин с улыбкой кивнул головой и так же тихо ответил:

— По периметру. Как минимум, человека четыре. Но не рядом. Метрах в пятистах. Здесь только один наблюдатель.

— Ты его видел? Далеко от нас?

— Метрах в шестидесяти. В кустарнике. Два раза блеснуло отражение от линзы бинокля.

— А они на нас не… — Вика запнулась, страх несколько сковал уста.

— Не волнуйся, — отрицательно покачал головой Серёга. — Пока не пожалует гость, который пригласил нас в это путешествие, никто не тронет. Или пока не начнём его поиски самостоятельно. Одно из двух. — Санатов с наслаждением уминал приготовленный им самим обед.

— Как избавимся от этих?

— На моторке. — Мишка повернулся в сторону Шилина. — На рассвете сложим всё необходимое в лодку. Но так, чтобы те не заметили. Палатки, часть амуниции придётся оставить.

— После за ними вернёмся, — отозвался Шилин.

— А если украдут? — заметила Виктория.

— Кто? Этим они и на фиг не нужны. А посторонний, залётный рыбак или охотник, первым делом, тревогу поднимет. Решит, хозяин палаток на дно ушёл. Тут же вызовет всех, кто рядом, на поиски. У нас по-другому нельзя. Тайга. Сегодня ты смалодушничаешь, завтра про тебя забудут. Так что всё в порядке. — Саша принялся завинчивать пробку на бутылке. — Другой момент, дадут ли эти нам собраться?

— Саш, ты же сам говорил, рыбаки поднимут тревогу, ежели кто пропал. Вот давай мы и поднимем шум, — неожиданно высказался Мишка. — Позвоним твоим, мол, пропали люди. Лодки пойдут к нам, а мы присоединимся к ним. При свидетелях никто не тронет.

— А это мысль! — подхватился Санатов. — Только в ней есть один изъян. Как быть с незнакомцем? Вдруг мы свалим, а он придёт?

— Думаю, тот, кто прислал мне смс, не дурак. Он знает, что нас пасут. — Дмитриев с силой швырнул голяш в реку. — А потому сюда нос не сунет. Предложение — вырваться на простор и там его ждать.

— Куда вырваться? — Серёга налил в кружку чай. — Мужиков вызвать — не проблема. Нужно определиться, куда плыть? — Санатов отставил кружку. — А потому, пока не выясним что да как, ждём. И не рыпаемся. Нечего злить сторожей раньше срока. А мужик этот, думаю, даст о себе знать очень скоро. Так что, Санек, напрасно ты завинтил пузырь. Распечатывай.

* * *

Ядерный взрыв уничтожил все живое на Марсе.

Ученый астроном Джон Бранденберг заявил, что знает, почему на Марсе нет живых существ и почему он красный.

По мнению астронома, на этой планете 180 миллионов лет назад произошел ядерный взрыв небывалой силы, который и уничтожил все живое. Причем эту теорию подтверждает то, что в марсианском грунте обнаружено много радиоактивных компонентов — плутоний, калий, торий. Тем не менее все свидетельствует и о том, что когда-то очень давно на Марсе была жизнь и на планете существовали океаны, моря и реки. К сожалению, вся красота была уничтожена взрывом.

«Правда. Ру», 4 апреля 2011.

* * *

Вернувшись в Благовещенск, Урманский первым делом заглянул в университет. Следовало за день закрыть все «хвосты». Сдать отчёт по сессии, подписать «почасовки» преподавателей, отдать заявку на ремонт аудиторий, проверить начисление отпускных.

Да, дел было много. Но основная причина заключалась не в них. Он оттягивал неприятный разговор с женой. В свете происшедших событий долгожданная семейная поездка к морю накрывалась не просто медным тазом, а бронированным колпаком. Что делало серьёзную трещину в их не таких уж крепких отношениях.

История с блоками настолько захватила профессора, что он не желал бросать начатое дело на полдороге. Тем более на завтра была запланирована поездка на Граматуху. Именно по тем местам, по которым прошлась экспедиция академика Колодникова в 1968 году. Отказаться было выше сил Александра Васильевича. Но вот Ольга… Единственное препятствие, которое его сдерживало, была Ольга.

Стук в дверь привёл профессора в чувство.

— Да, входите.

Дверь распахнулась, на пороге появился декан геофака. Всё такой же суетливый и потный.

— Ты здесь? — Юрий Николаевич устало опустился на стул, с тоской посмотрел в окно. — Чёртова жара меня скоро убьёт. Я с чем к тебе: из десяти заказанных мной аудиторий за лето отремонтируют в лучшем случае пять. Я к чему: если что, дашь свои для заочников в первом семестре? Во вторую смену. А мы за осень добьём остальные.

— Без вопросов.

— Слава богу. А то уж не знал, к кому и сунуться. Тебя не было. С физматом у меня сам знаешь, какие отношения…

— Ездил в Хабаровск, — вяло отозвался Урманский.

— К вдове? Из-за этого… Дмитриева?

— Нет, — соврал, сам не зная почему, профессор. — Захотелось посмотреть дневники Колодникова. А её перед моим приездом ограбили. Представляешь?

— Неприятно, — выдохнул Ельцов. — Как Николаевна?

— Нормально.

— Это хорошо, что так, — декан поднялся со стула. — Передавай привет. Кстати, завтра у Иры Блинниковой день рождения…

— Меня не будет. — Урманский вытянул из портфеля портмоне, достал несколько денежных купюр. — На подарок.

— То есть как? — Ельцов деньги взял, но продолжал стоять на месте. — Ты что, хочешь Ирку обидеть?

— Передай мои самые наилучшие пожелания. — Александр Васильевич произносил слова тускло и бесцветно. — Но, честное слово, не могу. Завтра уезжаю. На Граматуху. По местам экспедиции Колодникова.

— Оно тебе надо? — Ельцов всплеснул руками. — Ты что, уже полностью решил плясать перед этим мальчишкой?

— Дело не в том…

— Именно в том! — Юрий Николаевич слегка повысил голос. — Впрочем, поступай как знаешь. Но поверь: всё это… — Он почему-то указал пальцем на небольшую статую Дон Кихота, стоявшую на столе заведующего кафедрой.

Дверь за Ельцовым захлопнулась.

Урманский налил из чайника холодной воды в стакан: вот и начались нарекания. А ведь ещё и до дому-то дойти не успел.

* * *

Щетинин аккуратно разложил перед собой распечатанные материалы, присланные из Москвы на скрытый электронный адрес.

Первая «посылка» от Вилена Ивановича. После чего СЧХ уткнулся в экран монитора и в третий раз перечитал сопроводительное письмо. Точнее, ту его часть, где генерал указал на то, что «Гюрза» в Амурской области действует на свой страх и риск. Никакого приказа из Министерства обороны или каких-либо иных структур руководители подразделения не получали. Зато восемнадцать контрактников (увидев цифру, подполковник, не сдержавшись, присвистнул), служащие одной части, в том числе и те, чьи фото СЧХ выслал дядьке, одновременно подали рапорт на отпуск. И… одновременно в него ушли.

Щетинин с силой потёр кончик носа пальцем: к выпивке, что ли? Ещё раз перечитал сообщение. «Что ж, — мысленно проговорил подполковник, — значит, с „Гюрзой“ можно не заморачиваться. Достаточно поставить в „неловкое положение“. Ребятки захотели срубить бабла на беспределе. Устроим им свой беспредел… Так, а что у нас по академику?»

Щетинин сунул в рот сигарету, прикурил, углубился в чтение материалов.

Листов оказалось семь. Отчёт Колодникова перед комиссией Академии наук о проделанной экспедиции 1968 года. Отчёт, до которого генерала Щетинина, не последнего человека в иерархии спецслужб, допустили только с третьей попытки. И то после звонка одного очень серьёзного человека.

Сергей принялся отыскивать в первую очередь те места, в которых упоминались злосчастные блоки, о которых говорил Рыбаков. Впрочем, увлёкшись, он стал читать всё подряд.

«…Обследовали поверхность сопки. Нами не было найдено ни единой вещицы, которую можно было бы связать с памятником. Мною было принято решение расширить поиски и уделить более пристальное внимание окрестностям поселения (если оно таковым являлось). Добраться до него можно было только с одной стороны — по узкой тропе. С других сторон сопка имеет либо отвесную скалу, либо настолько крутые склоны, что по ним почти невозможно подняться. Практически сопка неприступна, к тому же имеется ещё одно очень серьёзное неудобство для тех, кто захотел бы здесь поселиться, — отсутствие воды. Кто же тогда оставил после себя строгие ряды (!) пустых западин одинаковых размера и формы? Судя по количеству западин-жилищ, здесь могли разместиться несколько сотен человек. Но зачем? Заниматься земледелием на этом „пятачке“ невозможно, разводить животных — тоже. Приходим к выводу: здесь когда-то располагался военный лагерь каких-то племён. Кто это был — загадка!»

СЧХ бросил взгляд на часы: Рыбаков уже как два часа должен был прилететь. Наверняка сначала домой поехал, сукин сын. Совсем от рук отбился. Щетинин достал мобильный телефон и хотел было набрать номер майора, но передумал и снова принялся за чтение.

«…Подобные нуклеусы, а также техника обработки камня характерны для неандертальцев. Что подтверждает выводы директора Института археологии и этнографии, академика Вакуленко (1947 год) об открытии ранее неизвестной культуры на территории Приамурья, культуры эпохи неолита». Эта фраза академиком, судя по всему, специально вставлена в отчёт: основное направление исследований Колодникова — период позднего неолита. И без оного неолита в отчёте никак не обойтись.

А вот дальше. «…Выходы скалы не походили на затопленные каменные бруски. Однако нами открыт новый археологический памятник, причём значительно более древний. Долина водотока довольно широка…»

СЧХ сунул сигарету в рот, не глядя, прикурил. Мысли в голове начали наращивать обороты. Получалось, чёртовы обработанные гранитные блоки не имеют никакого отношения к скалам, что расположены на Граматухе. Тогда откуда их тащили? Щетинин вслух матюкнулся: «Из Египта, что ли?». Скорее всего и Колодников думал именно так. Потому и заинтересовался блоками, что они были не к месту. Как прыщ торчали на его пути. И ни одно прокрустово ложе не могло их «врезать» ни в одну официальную теорию. Вон даже академик в отчёте попытался «пристроить» бруски хоть куда-то. Ан ничего не выходило. Против всякой логики они валялись посреди тайги, в глубине материка, вдали от цивилизации.

Взгляд подполковника снова прошёлся по тексту. Ощущение, будто он что-то упустил. Итак, что мы проскочили? Тектоническая деятельность монолита, ключ Джуркан, нуклеус, наскальный рисунок… Точно! Вот оно! Рисунок, а под ним текст. Всего несколько слов. Несколько слов, специально завуалированных среди фраз для отчёта. Именно на них и споткнулся взгляд. Неужели это именно то?

СЧХ вынул изо рта сигарету, облизнул пересохшие губы и прочитал вслух: «…На возможность открытия местной культуры эпохи бронзы на Среднем Амуре наталкивает и обнаруженное на речке Тынок, впадающей в Зею с левого берега, несколько выше с. Ураловки, изображение молодого северного оленя, выполненное техникой точечного пикетажа (выбивки). Впоследствии точно такой же рисунок был нами обнаружен и на Граматухе, и на Джуркане, и на Тынке, и на Норс. Сравнительно недалеко от местонахождения рисунка, на правом берегу Анго, ещё во время экспедиции 1961 года были обнаружены бронзовые предметы датированные 1 тысячелетием до нашей эры, которые я бы отнёс к карасукской культуре поздней бронзы. Но карасукцы — представители сибирской бронзы. Основным занятием у них было скотоводство, и в поисках хороших пастбищ они постоянно перемешались на новые места. Не исключено, что в I тысячелетии до нашей эры часть поздних проникла в бассейн Амура, где встретила племена, в отличие от сибиряков, разводившие оленей…»

Сигарета тихо потухла в пепельнице. Оленёнок. И на Граматухе, и на Джуркане, и на Норе был найден один и тот же рисунок: оленёнок.

* * *

Мишка забрался внутрь палатки, вытянул из футляра ноутбук, принялся настраивать для работы. Небольшую мобильную спутниковую антенну он установил заранее, замаскировав её между палаток и прикрыв хвойными ветками, пока возился с дровами для обеда.

Две минуты назад на новый номер пришла смска от Щетинина: «Ищите рисунок, который высылаю на следующий адрес… Буду на связи».

— Мишка, — послышалось через тонкое полотно палатки. Они с Санатовым решили разыграть маленький спектакль для наблюдателя, чтобы того не насторожило длительное отсутствие Дмитриева, — найди в рюкзаке аспирин. Он должен быть в аптечке.

— В каком? — крикнул ответ Михаил, открывая «почту».

— Не помню. Кажется, в моём.

— Хорошо, поищу.

С экрана на Михаила смотрел нарисованный неуверенной «детской» рукой, чем-то похожий на зайца оленёнок. Под ним расположился текст: «Этого зверя Колодников обнаружил на скалах Граматухи и на Норе. Судя по всему, оленёнок — ориентир, по которому передвигалась экспедиция. Такой же зверь должен быть и на Гилюе. Незнакомец, я так думаю, ждёт встречи именно там. По крайней мере, я бы на его месте поступил так».

Мишка быстро отстучал на клавиатуре ответ:

— Нам не дадут такой возможности.

— Знаю. Не предпринимайте никаких телодвижений. Просто оттягивайте внимание противника на себя. Я сегодня вышлю в Зею человека, который займётся поиском незнакомца. Но ему нужна приблизительная ориентировка, где может находиться рисунок. С местностью он не знаком. Спроси у Шилина. Пусть тот свяжется со своими друзьями-охотниками. Может, кто видел рисунок. Дай мой номер телефона.

— Понял. Инженера встретил?

Через несколько секунд на экране высветилось:

— Встретил. Выезжаем на Граматуху.

— Мы на рассвете думаем покинуть стоянку. У нас есть один план.

— Ни в коем случае! Сейчас вы мне нужны именно там, где сидите! Бродите вокруг да около лагеря. Делайте вид, будто занимаетесь поиском. Словом, отвлекайте, но грамотно. Постоянно будьте близко к реке на случай срочной эвакуации. И никакой самодеятельности! Мишка, предупреждаю, с вами «работают» опытные люди. Все попытки сбросить их, будут напрасными. Жду ответа Шилина.

СЧХ отключился. Мишка ещё несколько секунд внимательно рассматривал рисунок, после чего не только стёр всю информацию, но и упоминание о ней в архиве записей компьютера.

* * *

Джип Щетинина стремительно покинул городскую черту и, пользуясь тем, что ещё тянулась асфальтированная лента дороги, взревев, увеличил скорость до двухсот километров.

Урманского вдавило в мягкое, удобное кресло. Профессор с недовольством посмотрел на подполковника, которого видел впервые в жизни. Но о котором очень даже хорошо знал из уст майора Рыбакова. Тот тоже сидел в машине, только в отличие от Александра Васильевича спереди. Прислонившись к закрытой дверце, майор усердно дремал.

— Ещё раз простите, Александр Васильевич, что вытащили вас на лоно природы, не дав возможность побывать дома, но это вынужденная мера. Кстати, — СЧХ кивнул головой назад, тем самым указывая на соседа профессора, немолодого, полного мужчину, лет шестидесяти, — познакомьтесь. Кононов Анатолий Тихонович, инженер с Ипатьевского камнеобрабатывающего комбината. Товарищ к нам, можно сказать, из центра Сибири пожаловал. И всё благодаря вашей активной деятельности, Александр Васильевич.

— Шутить изволите? — Урманский нехотя протянул руку инженеру.

— Да нет, Александр Васильевич, я сегодня серьёзен, как никогда. — Внедорожник Щетинина оставил позади асфальт и теперь трясся по грунтовке. Однако подполковник и не подумал снизить скорость. — Я выслал в Ипатьевск те материалы, что вы нашли у вдовы. Простите, без вашего ведома, но на то, как понимаете, имеются причины. Улыбнитесь, Александр Васильевич.

— Не с чего, — Урманский уткнулся в окно. — Вы даже не представляете, что меня ожидает. Я ведь обещал, что сразу домой, а тут…

— И замечательно, — не оборачиваясь, отозвался СЧХ. — Значит, никому не успели рассказать о находках. А супруге, если хотите, выпишем справку. Мол, были у нас. Официально.

— Нет уж, благодарствую. Ещё хуже будет. — Профессор всё-таки не сдержался: — А ведь говорили, завтра поедем.

— Правильно. Только с прибытием нашего гостя всё кардинально изменилось. — Джип на скорости обогнал микроавтобус. — Одно ваше слово, невзначай кинутое не в те уши, в том числе и жены, могло решить дальнейшую судьбу поисков. Если бы наши, мягко говоря, конкуренты, узнали, кого мы везём на Граматуху, то наверняка сделали бы всё для того, чтобы мы туда не добрались.

Урманский на этот раз с любопытством посмотрел на инженера. Интересно, чем же так опасен этот вялый с виду толстяк? Кононов явно страдал одышкой. Однако в его теле вместе с тем чувствовалась и сила. Мужик более напоминал старого, дикого вепря, который только по внешнему виду кажется слабым и умирающим, а на деле готов обнажить в драке клыки.

СЧХ кинул взгляд в зеркало заднего вида, отметил заинтересованность профессора и, чтобы ещё более заинтриговать учёного, обратился к инженеру:

— Анатолий Тихонович, как думаете, подтвердится гипотеза, выдвинутая вашим соседом?

Инженер даже не посмотрел в сторону Урманского:

— Откуда мне знать. Сначала следует познакомиться с материалом.

Щетинин полуобернулся, скосив взгляд на дорогу:

— Александр Тихонович ведь не просто инженер: он изучал камни, из которых построены пирамиды в Египте.

— В каком смысле? — не понял Урманский.

— В самом прямом, — отозвался СЧХ, выворачивая баранку. — Принимал участие в исследовательской экспедиции на Гизу.

— И что? — В голосе профессора послышались иронические нотки. — Прямо-таки все камни изучил?

— Зачем же, — спокойно произнес инженер, рассматривая пейзаж за окном машины. — Я считаю, достаточно ознакомиться с тем материалом, который не вошёл в состав пирамиды, и очень многое станет понятным.

— То есть? — Александр Васильевич насколько смог, развернулся к инженеру. Тем самым выдавая заинтересованность.

— Во всём имеется своя логика, — сказал Кононов, по-прежнему глядя в окно. — Я считаю, для начала следует пристально изучить не сами сооружения, а то, что веками валяется вокруг них. Это намного интереснее, поверьте мне. И это, кстати, — инженер впервые повернулся к соседу, и весь негатив Урманского как рукой сняло: взгляд у Кононова оказался чистый, пронзительный и даже детский — укладывается в то предположение, которое вы выдвинули.

— То есть, — Урманский теперь с ещё большим интересом смотрел на инженера, — о существовании працивилизации?

— Совершенно верно.

Александр Васильевич в волнении потёр мочку уха.

— Но почему вы считаете, будто подтверждением данной гипотезы может стать строительный, так сказать, мусор?

— А почему «так сказать»? Это действительно самый настоящий строительный мусор. И не более того. Но именно этот мусор подтверждает и ваше предположение, и гипотезу моего друга в Египте, и высказывания ещё сотен людей.

— Но ведь у нас, здесь, в Амурской области, нет пирамид, — парировал профессор, хотя глубоко в душе хотелось ему услышать положительный ответ: мол, а кто вам это сказал? Они есть!

Но послышалось совсем иное:

— У вас не было не только пирамид. У вас никогда не было и камнеобрабатывающего комбината. — Кононов чуть развернулся в сторону собеседника для удобства ведения диалога. — А обработанные гранитные блоки есть.

— Да, да. Но всё-таки, как мусор может стать доказательством гипотезы? — Урманский с увлечением оправил на себе рубашку.

— Довольно примитивно и просто. — Кононов впервые улыбнулся. — Нужно только задать себе несколько вопросов и попытаться на них ответить. Первое, материал, из которого построены сооружения, местный или привозной? Второе. Если местный — никаких проблем. А если нет? И вот тут встаёт сразу масса дополнительных вопросов.

— Каких?

— Хотя бы то, что пирамиды в Гизе строились не из одного, а из нескольких видов материалов. И если карьер с известняком — неподалёку, то откуда доставляли гранит и кварцит? Второй вопрос: где обрабатывали камень — в карьере или подрезали по месту? Опять же, транспортировка как происходила?

— Накатом, естественно.

— Ну, то, что не накатом — это точно. И я могу аргументировать. А в пример, если вы не против, возьму опять же пирамиды Гизы. Сколько весит один блок? В среднем от десяти до сорока тонн. А есть и по сто, и по двести. Но, возьмём самый маленький, в две с половиной тонны. Вопрос: как доставить хотя бы такой блок? Катить по песку? По пустыне? Не знаю, как вы, лично я с трудом могу себе представить, как его можно вытянуть по барханам. Брёвна в песке не катятся, вязнут. Да и дерева в Египте почти нет. Для того чтобы катить, нужна дорога.

— А если дорогу со временем занесло песком? — не сдавался Урманский.

— Очень даже может быть, — согласился инженер. И тут же добавил: — Но историки нам про это ничего не говорят. Опять же вопрос: откуда катили? Где карьер, от которого должна была тянуться трасса к объекту? Он не найден.

— Занесло песком.

— Хорошо, вторично допустим. Но сам собой напрашивается третий вопрос: где обрабатывали камни? В карьере или возле пирамид?

— На месте подгонять проще. Сразу видно, как обработать камень так, чтобы он занял нужное место.

— И я бы вас снова полностью поддержал, если бы не одно «но». При такой обработке камня, как вы только что утверждали, должна, нет, просто обязана, остаться масса, тысячи тонн мелкого, не гниющего со временем мусора. Каменной крошки. Но её нет! Есть крупные детали, которые не вошли в конструкцию, то есть оказались лишними, а вот каменной крошки нет!

— То есть…

— Вот так и есть. — Кононов развёл руками. — По крайней мере, мы её не нашли. Мало того, как только начали её поиски, местные власти тут же приказали прекратить дальнейшие исследования и покинуть лагерь.

— То есть вы хотите сказать…

— Именно. Отходов нет по одной из причин: либо у тех, кто строил пирамиды, имелась такая техника, которая резала гранит, как масло. Либо блоки привозили в готовом виде. То есть обрабатывали в карьере.

— Но в таком случае в каменоломне должны были быть точные чертежи будущего сооружения.

— Мало того, продолжу вашу мысль. Любое сооружение, даже самое гениальное, дорабатывается по ходу его создания. Сколько раз у нас на комбинате было такое, что мы высылали изделие, а с полдороги его возвращали. Потому как строители что-то меняли в своей конструкции. Но у нас есть железная дорога. А как возвращали древние? Тоже по песку катили обратно? По логике вещей, проще было блоки просто оставить в пустыне. Кто-то видел их по дороге к строениям?

— Засыпало песком. Со временем.

— Снова песок… — усмехнулся инженер. — И камни древние люди тоже обрабатывали песком?

— Зачем же? — Урманскому стало немного не по себе от того, что он вот так, непонятно почему, встал в оппозицию к Кононову. Но и сдаваться не желал. — Имелись специальные скребки. Кувалды. Что там ещё…

— Вот-вот. Именно вот этим «что там ещё» и скрепили блоки промеж собой так, что и через тысячелетия лезвие ножа невозможно просунуть в щель. И все радостно верят в то, что это сделано скребком. А как по мне, взять бы того историка-теоретика, поднять со стула, дать ему скребок и камешек — и пусть проведёт практическое занятие… Уровень развития Древнейшего Египта или того, что было до него, был намного выше, чем мы предполагаем. Даже в сравнении с нами.

— А если предположить, что мусор вокруг сооружения собирали и вывозили? — Урманский решил вернуть инженера в начало беседы.

Кононов отозвался:

— Почему в таком случае вывезли только мелочь, а крупные остатки оставили? И потом, я не поверю, будто рабы могли идеально вычистить площадку. Никто отходы там не закапывал. Их просто нет. Со щёточками, что ли, ходили древние? При подневольном-то труде? Ведь опять же, не я — историки утверждают, будто рабский труд самый непродуктивный. Потому как раб не заинтересован в конечном результате труда. И в его качестве… Так что строители были профессионалами.

Кстати, имеется ещё одна гипотеза строительства пирамид. Из бетона. По данной гипотезе, древние строители, перед тем как заливать новый блок поверх старого и с боков уже стоящих блоков, проходились раствором, чтобы новый бетон не скрепился со старым, иначе бы получился единый монолит, который мог треснуть во время природных катаклизмов. То есть пирамиде давали возможность «дышать». И вот тут сам собой напрашивается вопрос: откуда древние люди, никогда до того не возводившие такого рода сооружения, могли знать о подобном свойстве высотных зданий? Кто тот архитектор, который надоумил их? Кто сконструировал, рассчитал все пропорции пирамиды?

— Значит, всё-таки працивилизация?

Кононов провёл по лицу ладонью руки. Урманский отметил: инженер не был чистым интеллектуалом. Ладонь Кононова оказалась широкой, мозолистой.

— Признаться, я и сам ещё нахожусь в сомнениях. Но всё больше и больше склоняюсь к одной мысли. Дело в том, что там, в Египте, имеются такие факты, против которых здравый смысл просто бессилен. — Инженер достал пачку сигарет, закурил.

Машина, минуя очередной поворот, наехала на камень, от чего слегка подпрыгнула. Сонный майор стукнулся головой о стекло дверцы, после чего все услышали:

— Твою дивизию…

— Хватит спать, — СЧХ хлопнул Сашку по колену. — Через полчаса будем в Увале, а у тебя фейс, как у мятой игрушки. Ты тут столько пропустил…

— Да слышал я! — недовольно пробурчал Рыбаков. — С вами разве поспишь? Бу-бу-бу, бу-бу-бу… — Он зевнул, посмотрел, что творится «за бортом», после чего, кряхтя, с трудом развернулся к заднему сиденью. Заспанные глаза следователя уставились на инженера. — Так чего они весь мусор-то не убрали? А?!

* * *

Мишка кивком головы позвал Санатова и Шилина к реке, якобы, проверить закидушки. Пока те двое вытягивали из воды леску, Дмитриев нарисовал на песке копию рисунка, присланного Щетининым.

— Заяц? — рассмеялся Серёга.

— Может, и заяц. Только по отчёту Колодникова проходит как олень. И выбит на скальной породе и на Граматухе, и на Норе. СЧХ считает, что и здесь, на Гилюе, должен быть подобный рисунок. Саш, ваши ничего подобного не видели?

Шилин отрицательно качнул головой.

— Не слышал.

— Нужно найти того, кто видел. И как можно скорее. Сейчас же поезжай в Зею, пообщайся со своими знакомыми охотниками, рыбаками. Может, кто-то из них наталкивался на нечто подобное, — Мишка протянул руку. — Здесь номер мобильника СЧХ. Когда найдёшь — звони ему. Кстати, он высылает человека в помощь. Тот к тебе придёт.

Санатов стёр рисунок подошвой сапога. И неожиданно тихо выматерился:

— Хреново.

— Что? — переспросил Мишка.

— Всё! — Санатов говорил тихо, в песок, так, чтобы наблюдатель его не услышал и не увидел движения губ. — Экспедиция шла по «оленям». Факт! — Сергей неожиданно замолчал, долгим взглядом окинул местность и неожиданно закончил фразу: — Сечёшь, к чему веду?

— Нет, — так же тихо ответил Михаил.

Санатов кивнул в сторону сосен.

— А где ты здесь видишь оленя? Кругом тайга, нет никаких выходов скальных пород. А значит, и рисунка тоже нет. — Санатов ногой скинул в речку небольшой камешек. — Нас накололи, Мишаня. Твой отец никогда здесь не был и лагерь в этом месте, как утверждает карта, не разбивал. Потому-то поисковая группа ни хрена и не нашла. Следователь, сука, подделал документы, запутал следы. Из-за этого его и грохнули. СЧХ прав: уходить смысла нет. Всё одно непонятно куда топать. Так что пока сидим и ловим рыбу…

* * *

— Активности со стороны «туристов» не наблюдается. Объект не появлялся. Шилин покинул лагерь, вернулся в Зею. Продолжаем наблюдение.

Дмитриев выходил на связь посредством интернета. Общался с сотрудником своей фирмы Шевцовым. Тот сообщил, что Дмитриевым интересовалась налоговая инспекция. Более контактов не было.

* * *

— Внимание! Исчез Урманский! Ориентировочно в одиннадцать часов пятьдесят минут он покинул здание университета через запасной выход. Ни домой, ни к знакомым не пришёл. И Щетинин, и Рыбаков покинули здание управления в половине двенадцатого дня. О месте их нахождения ничего не известно. Срочно предпринять поиски! Статус задания: высший!

* * *

Лодка, послушно повернула влево и, несколько раз скребнув дюралевым днищем о каменистое дно, ткнулась носом в пологий, усеянный мелкой галькой берег.

— Здесь. — Учитель-эвенк махнул в сторону виднеющегося в полукилометре от них, нависшего над одной стороной реки скального отвеса. — Ходу минут тридцать. Дальше плыть нет никакой возможности: камни… Ну, идём или как? Вы же сами хотели успеть в город вернуться.

— Да идём, идём… — Подполковник кивнул профессору и инженеру, чтобы те следовали за учителем, а сам обратился к майору. — Санёк, побудь тут. Хребтом чую — хвост за нами. Если что, звони на мобилу и тут же сбрось.

Майор вернулся к плоскодонке, вытянул рюкзак, кинул его недалеко от предполагаемого будущего костра, присел, расстегнул замки, вскрыл и извлёк из внутренностей мешка мощный цейсовский бинокль. После чего достал мобильный телефон. Оценил состояние антенны: связь была. Осмотрел критическим взглядом местность. Река — сплошные «колена». За поворотом — перекат. Учитель их провёл по фарватеру. Кто не знает пути, обязательно сядет на «брюхо». Значит, перед поворотом и нужно расположиться. Там, кстати, и старая сосна лежит недалеко от берега. В два обхвата. Спрячет.

Сашка нацепил на шею бинокль и скорым шагом устремился к последнему «колену», до которого было метров четыреста.

* * *

Кононов присел на камень, стянул с себя рубашку, снял туфли, закатал по колена штаны, после чего зашёл в речку и принялся, зачерпывая ладонями холодную воду, обливать себя. Сначала лицо, с лица перешёл на шею, затем на редковолосую грудь, потом руки принялись елозить по круглому, тяжёлому животу, свисающему над кожаным ремнём…

— Раздевайся да окунись! — посоветовал Щетинин, расположившись на берегу, рядом с Урманским.

— Нельзя. — Инженер издавал фыркающие, как у лошади, звуки. — Спина, зараза. Стреляет.

— Знаешь, Тихоныч, — СЧХ по-мальчишески сплюнул через зубы, «цыкнув», — я тебя сейчас сам окуну, если не скажешь, к какому выводу пришёл? Мы, понимаешь, вот уже как полчаса слушаем все эти «м-м-м-м» да «ну-ну». Теперь вот водяной стриптиз лицезреем… Вылазь давай!

Анатолий Тихонович ещё с минуту пофыркал от удовольствия, затем, осторожно шагая, вышел из воды:

— Хорошо! — рубашка облепила мокрый мужской торс.

— Не тяни кота за яйца! — взмолился подполковник.

Кононов застегнулся на все пуговицы, принялся расчёсываться. Из-под мохнатых бровей инженера, из его карих глаз, светилась хитрость. Расчёска спряталась в карман.

— Ну, что, мужики, могу поздравить. — Инженер присел, похлопал ладонью по одной из сторон утонувшего в песке гранитного блока и добавил: — Ваш академик нашёл для человечества ещё одну головную боль.

— Камни обработаны не людьми? — предположил профессор.

— Почему? — Кононов удивлённо посмотрел на Урманского. — Именно людьми. Людьми, и никем более! Только не вручную. — Анатолий Тихонович провёл указательным пальцем вдоль боковины блока. — Вот эта сторона — явное тому доказательство. Она срезана дисковой пилой. Как дерево. Извините за сравнение, но так вам будет более понятно. Причём, обратите внимание: это самая широкая сторона блока. И срез сделан за один заход. Сторона полностью гладкая. Нет подпилов, как это делают, когда пытаются подойти к одной точке с двух сторон. А сие означает одно: радиус диска, которым разрезали камень, не менее полутора метров.

— И что? — не сдержался СЧХ.

— А то, что диски таких размеров появились лет сорок назад. Причём со специальным напылением. А эти блоки, — рука инженера похлопала по камню, — здесь лежат как минимум несколько столетий. Если не больше. Видишь, как в почву зарылись. Вот и складывай.

Щетинин тоже присел, ощупал гранит:

— Край-то неровный.

— На выщерблины не обращай внимания. Время и условия сохранения.

Серёга встал.

— И что, здесь всё обработано машиной? — СЧХ рукой провёл вокруг себя, охватывая каменистую местность. Везде, куда доставал взгляд, виднелись торчавшие из земли боковины, углы, а то и цельные части гранитной мозаики.

— Не всё. — Кононов тоже посмотрел по сторонам. — Есть экземпляры, над которыми поработали топорно. Примитивно. Видимо, хотели использовать камни в своих целях. Да ничего не вышло. Потому и бросили. Однако таких мало. И они, до того как их пытались подтесать, тоже были обработаны на станках.

Инженер, перепрыгивая с камня на камень, подбежал к заинтересовавшему его небольшому валуну, торчащему из прибрежного песка. Урманский тоже подошёл, тронул камень. И тут же нервно отдёрнул руку. Теперь перед ним лежал не просто гранит, а свидетель неизвестной, незнакомой, таинственной истории. Истории, которой не было ни в одном учебнике.

— Как думаете, — Александр Васильевич прокашлялся, — почему люди столько сил потратили на изготовление этих блоков, а потом взяли и бросили их?

— Хороший вопрос. Только формулировка неправильна, — отозвался инженер и кивнул в сторону нависшего над Граматухой крутого склона сопки с открытым выходом на поверхность скальной породы. — Прав был ваш академик. Блоки изготовлены не из местного материала. Присмотритесь. Скальная порода какого цвета? Бледновато-серого. А блоки — с розоватым оттенком. А это значит что? То, что они из другой каменоломни. А вот теперь поставим правильный вопрос, из двух частей: где изготовили и почему не доставили на место? И какой из них важнее — даже не знаю.

* * *

Костёр потрескивал сухими дровами, сжирая сосновые ветки в несколько минут. Мишка, лёжа на боку, на коврике, подкидывал хвою в огонь, каждый раз с любопытством наблюдая за тем, как вверх всплескиваются огненные языки, с удовольствием проглатывая свежую порцию.

За спиной послышались тяжёлые шаги. Санатов присел рядом с Дмитриевым:

— Нашли мужика, который видел «оленя». — Фраза была произнесена тихо, одними губами.

— Вы что… — Мишка тихо выматерился. — Ведь говорили, чтобы не звонил!

— Не сдержался. Прислал смс, — оправдался за родственника Серёга.

— Где нашли?

— Мужика?

— Да иди ты…

Санатов рассмеялся. Тихо, не в голос:

— Километрах в пяти отсюда. Вниз по реке. Рядом с водохранилищем. Уже сообщили СЧХ. Кстати, он просил передать: всё сошлось. Инженер подтвердил: блоки неместные, сделаны с помощью станков.

Новый шорох шагов предупредил о приближении Виктории:

— Похолодало. Может, чай попьём? О чём шушукаетесь?

Мишка быстро стянул с себя джинсовую крутку, набросил её на плечи девушки, перед тем уступив ей место на каримате.

— О том, что всё в порядке, — ответил Санатов, устанавливая большой походный чайник над огнём. — Скорее всего завтра отсюда свалим.

* * *

Последние исследования, похоже, завершат многолетний спор о том, был ли Тутанхамон убит или же умер естественной смертью.

Во вторник генеральный секретарь Высшего совета по изучению наследия Древнего Египта Захи Хавасс представил журналистам фотографию реконструированного лица фараона Тутанхамона. Работы по реконструкции были начаты учеными в январе 2005 года.

Как сообщает «Би-би-си», облик Тутанхамона воссоздан учеными на основании компьютерной томографии. При этом, как подчеркнул Захи Хавасс, «форма лица и черепа имеют несомненное сходство с известным детским портретом Тутанхамона, где он изображен в виде бога Солнца, появляющегося на рассвете из цветка лотоса». Есть, по мнению ученого, и разительное сходство полученных портретов с посмертной маской, найденной на мумии самого Тутанхамона.

Тутанхамон (в переводе с древнеегипетского — «живой образ бога Амона») — фараон XVIII династии древнеегипетских царей. Он правил в эпоху Нового царства, примерно с 1400 до 1392 г. до н. э., взошел на трон в возрасте 9 лет и умер, когда ему не исполнилось и 20. Находка его гробницы в Долине царей у Луксора стала одной из главных археологических сенсаций XX века. Обнаруженные в захоронении сокровища экспонировались по всему миру и сделали его одним из самых известных древнеегипетских фараонов. Достоверность полученного изображения имеет и еще одно подтверждение. Над реконструкцией работали сразу три группы компьютерщиков, художников и судебных медиков из Египта, Франции и США. Они вели исследования независимо друг от друга, а американцы и вовсе не знали, чей портрет воссоздают. По завершении работы полученные изображения сравнили, и, как уверяет газета The Independent, те совпали практически полностью. Единственные различия можно найти лишь в форме ушных раковин и кончике носа реконструированного лица, а также в форме подбородка. В отличие от американской и французской версий у египетских ученых он более волевой, а сам молодой царь, по словам Хавасса, «больше походит на египтянина».

Как оказалось, Тутанхамон отличался крепким здоровьем, был невысок (167–168 см) и худощав. В то же время ученые убеждены, что он хорошо питался и не переносил в детстве каких бы то ни было серьезных заболеваний. Удлинение затылочной части черепа Тутанхамона носит естественный антропологический характер, а не вызвано заболеванием, как предполагалось раньше.

Iнформ. UА, 11.05.2005.

* * *

Их перехватили на скоростной трассе между Моховой Падью и микрорайоном, практически при въезде в город. На участке, длиной километров в шесть. В том месте, откуда дорога ночью была не видна с обеих сторон. Пытались остановить, но Щетинин, вывернув руль, перескочил через высокий бордюр газона, чего противник не предусмотрел, обошёл перекрывшую дорогу «мазду» справа и снова вывернул на трассу. «Мазде» ничего другого не оставалось, как рвануть вслед за ними.

— Любопытно, на что они рассчитывают? — спокойно произнёс сидящий рядом с водителем Рыбаков, бросив взгляд в отражатель со своей стороны. — Нам ведь достаточно въехать в черту города — и им кирдык.

— Вот на то они и рассчитывают, чтобы мы не въехали в городскую черту.

На Граматухе Сашка вовремя успел заметить чужую моторку. Та шла на скорости уверенно, по центру реки, что её и сгубило. Ещё когда три часа назад этим же путём плыла их плоскодонка, эвенк, как для информации, сообщил, что за два года фарватер речки несколько изменился. Тому причиной стала трёхгодичная засуха. Летний зной осушил Граматуху настолько, что местами, там, где раньше было «по горлышко», теперь вода едва доставала до коленей. А потому, если один человек ещё мог беспроблемно проскочить по старому, привычному пути, по центру реки, то гружёной лодке такое стало не под силу. Потому-то они и вынуждены были идти осторожно, аккуратно обходя скрытые под водой камни, а на последнем этапе вообще оставить прежний фарватер и прижаться ближе к правому берегу Граматухи.

Незнакомцы о новом русле, судя по всему, ничего не знали. И слишком уверенно себя вели. А потому спустя десять минут, после того как Сашка увидел лодку с четырьмя мужиками в камуфляже, произошло то, что и должно было произойти. Тяжёлая плоскодонка со всей мощи «ямаховского» движка, со скрежетом наехала брюхом на скрытую водой каменную преграду. От удара один из пассажиров вылетел за борт. Ещё один с силой ударился головой о борт судна, разбив лоб до крови. Над рекой понеслась брань.

К этому моменту майор успел доложить по мобильнику Щетинину о непрошеных гостях и продолжил наблюдение за тем, как незнакомцы принялись спрыгивать с лодки в воду для того, чтобы стянуть плоскодонку с каменистой мели.

Подполковник с группой быстрым шагом, почти бегом, вернулись к своему судёнышку. В том, что те ребятки приехали по их души, СЧХ не сомневался. Он прекрасно понимал: исчезновение из города всех троих участников поиска следов пропавшей экспедиции встревожит противника. И единственное, на что рассчитывал Щетинин, так это на то, что те не сразу сообразят выехать в Увал. Однако расчет не оправдался: преследователи были вот, рукой подать, в сотне метров от них. И единственное, почему ещё не увидели своей цели, заключалось в том, что им пока было просто не до того. Да и лодка эвенка скрывалась от их взора прибрежным кустарником. Но Щетинин понимал: это временно. Достаточно стянуть судно с мели и протащить его вперёд, метров на десять, как вся картина и откроется. И на всё про всё оставалось каких-то минуты две-три, не более.

— Ну, что? — подполковник в упор посмотрел на учителя. — Сможем оторваться?

— Вместе нет, — чётко отозвался тот. — Уходить нужно над камнями. Чтобы те кинулись вдогонку. И снова сели на мель. Тогда шанс будет.

— За тобой одним они не погонятся.

— Возьму профессора. Он лёгкий. У меня есть два мешка с барахлом. Накинем на один из них куртку инженера. Сделаем вид, будто легли на дно. А вы лесом, только там, где кустарник. — Эвенк рукой указал направление. — Нужно обогнуть «колено». Помните, я показывал? Вот там и ждите нас.

— Окейно. — СЧХ нервно покусал нижнюю губу. — Только смотри не перемудри.

— Вы же милиция, — послышался за спиной голос Кононова. — Неужели они…

— И чтоб не сомневались, — первым отозвался Рыбаков. — Если бы хотели просто пообщаться — ждали б в Увале. А так, кругом тайга. Сто лет будут искать — не найдут.

— Но ведь у вас есть оружие?

— «ТТшник» против «калаша»? В лесу? Не смешите, дяденька.

— Хватит болтать, — тихо прикрикнул СЧХ. — Бежим!

Уже метров через двести Щетинин почувствовал, как лёгкие стали гореть, будто их залили расплавленным свинцом. Давненько он не бегал по пересечённой местности. Что уж тут говорить об инженере. Тот вообще плёлся сзади. Хорошо, что Сашка его поддерживал…

Кононов споткнулся и упал.

— Всё, больше не могу, — слова с хрипом вылетали из слабых лёгких инженера. — Сил нет.

— Вперёд. — СЧХ вернулся, схватил мужика за руку, рванул на себя. — Ещё немного. Слышишь, двигатель завёлся. Они стащили лодку с мели. Бегом!

Преследователи действительно стянули судно с камней. Ещё с полминуты им понадобилось на то, чтобы загрузиться обратно в посудину. Чего и ждали учитель с Урманским, расположившись в своём судёнышке.

Едва зататакал двигатель на плоскодонке гостей, как Иван Иванович тоже рванул шнур. Двигатель взревел, лодка в мгновение ока выскочила на середину реки. Для гостей это стало неожиданностью. Они даже не успели должным образом отреагировать на столь неожиданное появление цели. На что эвенк и рассчитывал.

— Правее держи! — заорал он благим матом, да так, что перекрыл своим голосом и шум обоих двигателей, и шум от переката волн Граматухи. — Правее, мать твою…

Реакция у того, кто держал руль, сработала моментально и автоматически. Он рванул руль вправо, от чего судно, и так с трудом преодолевая течение, подставило свой борт бурному потоку. Движок на лодке незнакомцев натужно закашлялся, пытаясь собраться с силами. Движение лодки практически прекратилось. Что и нужно было учителю. Он тут же добавил газу и рванул к старому «рукаву».

Спустя несколько секунд лодка с шорохом пронеслась над камнями, едва задев дюралевым днищем невидимую преграду. В этот момент Александр Васильевич выглянул из-за борта, что и решило все сомнения преследователей, если таковые у них имелись. За спиной беглецов снова послышался треск мотора: противник сообразил, что его провели, и принялся разворачивать судно. А спустя минуту до слуха учителя донёсся звук сильнейшего удара.

Обернувшись, он отметил, плоскодонка противника не просто наскочила вторично на каменную преграду. Её защемило промеж двух валунов, скрытых водой. И, самое главное, двигатель с лодки сорвало и отбросило в сторону. Борт кормы, к которому цеплялся движок, изрядно порвало и погнуло. Восстановить лодку, а значит, и продолжить погоню в ближайшие часы у противника не будет никакой возможности.

В Увале Щетинин приказал учителю не покидать их. В целях безопасности. И вот, теперь, когда до городской черты оставалось каких-то пять километров, за ними снова увязалась погоня.

Урманский, Кононов и Иван Иванович расположились на заднем сиденье. Чувство тревоги, если не сказать страха, отразилось на лицах всей троицы, что отметил СЧХ, глядя в зеркало заднего обзора. В другое время Щетинин скорее всего рассмеялся бы, но только не сейчас. Сергей с силой вдавил педаль газа.

Сашка вторично бросил взгляд в отражатель:

— Слишком не гоните, товарищ подполковник, — выдохнул майор. — Станут стрелять по колёсам, перевернёмся.

— Иначе не оторвёмся. — Щетинин даже не взглянул на спидометр. И без него было понятно, внедорожник выжимает из двигателя всё, что возможно.

— Может, их того… — Рыбаков долгим взглядом посмотрел на водителя. — У нас машина тяжёлая, сбросит в кювет в два счёта.

— Думай, что говоришь. — СЧХ вывел джип на середину трассы. — И кому говоришь. К тому же пока причин сбрасывать нет. Вот применят оружие, тогда посмотрим.

«Мазда» постепенно стала догонять машину подполковника. Щетинин, заметив это, специально слегка крутанул руль из стороны в сторону: проверил сцепку шин с дорожным покрытием. Машина держалась хорошо.

Сашка теперь не отрываясь смотрел в отражатель.

— Мы на прямую выходим?

— Да.

— Приготовьтесь. Открывают окно. Собираются стрелять. — Майор вывернулся всем телом к сидящим сзади пассажирам. — Пригнитесь. На всякий случай.

Щетинин неким шестым чувством почувствовал: будет произведён выстрел. За мгновение до него СЧХ «дёрнул» машину, отчего пуля, только царапнув левый бок, ушла в сторону, зарывшись в асфальт. Подполковник прибавил газу и снова кинул джип из стороны в сторону. Вторая пуля также не попала в колесо. Но чувствовалось — стрелок приноровился. Третий выстрел станет более результативным.

«Специально бьёт только по колёсам, — догадался СЧХ. — Санька прав: хочет списать на несчастный случай. Чтобы мы перевернулись. А вот хрен тебе!»

— Держитесь! — приказал Щетинин и сильнее вцепился в руль. — Сейчас будут русские горки.

Нога подполковника резко нажала на тормоз. Руки одновременно вывернули руль. Тяжёлая машина неожиданно встала и развернулась на сто восемьдесят градусов. СЧХ тут же переключил скорость и надавил на газ. Джип кинулся навстречу лёгкой «мазде».

* * *

Мишка легонько тронул сонного Санатова за плечо:

— Они сгруппировались вокруг нас.

Серёгин сон будто холодной волной смыло.

— Точно? — шёпотом произнёс Серёга.

— Шестеро. Вроде. Двое впереди, метрах в пятидесяти. Ещё двое за палатками. В кустарнике. И двоих заметил у дороги.

— Выставили пикет?

— Судя по всему. Боятся, что сбежим.

— Это хорошо. — Сергей посмотрел на часы: время показывало половину четвёртого утра. — Пусть не спят. Днём внимание притупится. Что и нужно. Спи. Денёк предстоит ещё тот.

* * *

Тяжёлый внедорожник летел на лёгкую «мазду» лоб в лоб. Щетинин и не собирался сворачивать. Он знал: его специально укреплённый «ниссан» удар выдержит. А вот полупластиковая «японка»… Но не сворачивал СЧХ и по иной причине. Расчет шёл на то, что и водитель «мазды» понимает: в столкновении он проиграет. А потому свернёт. Обязательно свернёт.

Так оно и произошло. Когда до удара оставались считанные метры, «мазда» несколько раз вильнула в стороны, как бы выбирая направление, куда юркнуть, после чего резко взяла вправо. Чем СЧХ и воспользовался. Он ждал именно этого манёвра. Как только противник пошёл в сторону, подполковник тоже слегка крутанул руль влево. Мощный, джиповский металлический бампер, специально некогда наращённый по просьбе Щетинина местными умельцами, ударил лёгкую машину в багажник. От чего «мазду» сначала несколько раз развернуло на трассе, а потом выбросило в кювет. Автомобиль, дважды перевернувшись, замер, лёжа на боку.

— Посмотрим? — Рыбаков кивнул в сторону побеждённого противника.

— Нет. Едем в город. Мёртвым помощь не нужна. А если кто-то выжил, доложат своим. Те заберут.

— А если сейчас допросить?

— В шоковом состоянии? Без толку. К тому же, пока с ними будем возиться, могут перекрыть трассу у самого города. А нам больше рисковать нельзя.

— И вы бросите раненых? — послышался из-за спины голос Кононова.

СЧХ обернулся. Даже в темноте было видно, как вся троица изменилась в лице от происшедшего.

— Представьте себе, да, — спокойно отозвался подполковник. — Мужики, это война. Или вы не поняли? Так что пусть терпят, пока свои не подберут. А допросим их в больнице.

— Но ведь они могут умереть до того, как их туда доставят, — глухо заметил Урманский.

— Могут. — Щетинин принялся заводить двигатель. — Они, когда ехали по наши души, знали, на что подписывались. И знали, чем для них всё это может закончиться. А потому давайте без соплей.

Джип тронулся с места.

— Куда едем? В управление? — поинтересовался майор.

— Я с ними — да. — Впереди заблестели огни Благовещенска. — А ты вылетаешь в Зею. С Донченко. Кстати, с сегодняшнего дня вы оба в отпуске.

— Спасибо. Только я заявление не писал.

— Прости, пришлось потрудиться за тебя.