Трон мог сесть на паром за церковью Санта-Мария дель Гиглио, чтобы переправиться на другую сторону Большого канала, но он решил перейти по мосту Академии. Таким образом, время пути до палаццо княгини увеличивалось на десять минут. Но на пароме в любую погоду полно народа, а в планы Трона не входило, чтобы его узнали.

Через полчаса он убедился в том, что и второе предсказание императрицы сбылось. Ее светлость, объяснил ему донельзя удивленный мажордом княгини, оставила палаццо сегодня около трех часов пополудни, чтобы встретиться с графом, то есть с ним. Гондольер Тронов привез письменное сообщение, и ее светлость отбыла на этой же гондоле. Весьма прискорбно, сказал мажордом, если тут вышло некое недоразумение. Но если это и так, он очень надеется, что вскоре все выяснится.

Когда Трон шел к палаццо княгини, снегопад усилился. Теперь ветер стал похож на ураган. Злые порывы вздымали снег под ногами, сдували его с покатых крыш. Снег сверкал, больно обжигая лицо. Идти было трудно – видимость сократилась метров до двух. Ветер и не думал утихать, напротив, злился все больше и хлестал Трона по лицу снежной пылью все яростнее.

«Нет, – подумал Трон, зачем-то закрывая ладонью от снега уже давно мокрое лицо, – нет, я не стану звонить в дверь квартиры Хаслингера. Никто меня в гости на чашечку кофе не приглашал. Человек, который похитил женщину и намеревается ее убить, вряд ли по собственной воле откроет дверь». Сама мысль об этом показалась ему смехотворной: инженер притворится глухим, сделает вид, что дома никого нет, но двери не откроет. «Никаких гостей Хаслингер не ожидает, – продолжал размышлять Трон. – Тем более посетителя, который войдет к нему без звонка, да еще с револьвером».

Внушительные палаццо, воздвигнутые вдоль Большого канала, были хорошо защищены только со стороны воды, а с тыльной стороны их окна – в том числе и на первом этаже – закрывались на обыкновенные крючки. Взломать большинство дверных замков тоже было не сложнее, чем открыть коробку конфет. Это было нелогично, но объяснялось, скорее всего, тем, что в течение веков венецианцы привыкли к опасности только со стороны моря: «от воды», как они говорили.

Из-за темени Трон едва не заблудился в лабиринте узких улочек между каналами Сан-Лио и Санти-Апостоли. Дважды ему пришлось поворачивать обратно, потому что он оказывался в тупике. Прошло мучительно много времени, когда он наконец добрался до площади дель Лион Бьянко, на западной стороне которой находилось палаццо да Мосто.

Трон запрокинул голову, проверяя, не горит ли свет в окнах верхних этажей, но фасад здания был совершенно темным и напоминал молчаливую неприступную крепость. Дубовые двери были такими мощными, что справиться с ними мог бы, наверное, только боевой отряд галлов или готов. Но неожиданно Трон увидел в нижнем этаже здания одно приоткрытое окно. Это была удача – вторая после бегства из тюрьмы.

Три минуты спустя он влез в окно и, затаив дыхание, прислушался к темноте: не караулит ли его кто-нибудь поблизости?

Нет. Никого и ничего.

Единственное, что он услышал, было учащенное биение собственного сердца и (прямо под ногами) какой-то быстрый шлепающий звук. Трон предположил, что это крысы испугались его появления и бросились спасаться бегством.

В полной темноте Трон нетвердо сделал шагов десять вперед, сбоку забрезжил свет; это был слабо освещенный коридор, в конце которого на стене, рядом с дверью, висела масляная лампа Дверь вела, как он и ожидал, во внутренний дворик, напоминающий заснеженное поле. Надо было пересечь его, чтобы попасть собственно в палаццо да Мосто, в ту часть здания, которая непосредственно примыкала к Большому каналу. Трон снова запрокинул голову, но и здесь фасады всех четырех флигелей, образующих внутренний дворик, были темными – ни огонька в окнах Квадратное небо над головой было беззвездным и таким же серым, как фасады.

Единственными источниками света служили два факела на стенах короткого извилистого перехода, ведущего во дворец. Языки огня факелов при малейшем движении воздуха подрагивали почти что в такт сердцебиению. На какой-то миг Трон представил, будто палаццо да Моего, стены которого веками впитывали в себя – как губка – чувства и мысли своих обитателей, обрело новую, загадочную жизнь, превратившись в некое самостоятельное и даже зловещее существо.

Трон пересек внутренний дворик, слыша, как поскрипывает снег под ногами. Этот звук, по причинам неясным, производил умиротворяющее впечатление. Потом он прошел по переходу мимо факелов, оказался внутри палаццо, достал револьвер и взвел курок. Курок коротко, с готовностью щелкнул. Трон осторожно двинулся вперед.

Он остановился посреди просторного вестибюля, в пяти шагах от широкой лестницы. Через каждые пять ступенек на стене висели масляные лампы. «Можно подумать, – улыбнулся Трон, – что они светят специально для меня».

Сверху донесся пронзительный крик. Трон собрался было бежать вперед, но, поставив ногу на первую ступеньку, ощутил за спиной какое-то движение.

У Трона не было возможности избежать нападения – он упал, не успев выстрелить. Дубинка ударила его в висок. Трон выронил револьвер, покачнулся и тяжело рухнул на ступени лестницы.

Последнее, о чем Трон успел подумать, прежде чем потерял сознание, было: как Хаслингер догадался, что он появится здесь?