Несколько дней перед своим днем рождения Настя ночевала дома. На работу не ходила, убиралась, готовила еду, купила небольшой телевизор на кухню, и он целыми днями не выключался: пел, плясал и разил врагов. Катя всю неделю работала без выходных, приходила поздно, а уходила с утра, когда Настя еще спала, и девчонки общались мало. В пятницу, накануне, Катя вернулась с работы в девять вечера и они пошли в ближайшее кафе.

– Есть будешь? – спросила Настя, листая меню.

– Давай… пиццу, «Маргариту»… – Катя смотрела в меню. – Или… нет, ничего не хочу, только чай, может быть?

– Ты что, не поела у себя?

– В обед что-то ела, я во время работы не хочу… – Катя улыбалась. – Мы сегодня ровно полтора месяца, как в Москве.

– Да? Точно, слушай! Надо винца тяпнуть по этому поводу?

Катя замялась, потом кивнула согласно.

Через час они оживленно трепались, разгоряченные вином – Настя заказала себе уже третий бокал. Катя рассказала про день рождения Андрея и даже про то, что он приезжал. Не сказала только о его последнем предложении.

– И чего же ты? – не понимала Настя, – Он что, тебе совсем-совсем не нравится?

– Не знаю. Он интересный, конечно… – Катя думала о чем-то, но вслух не говорила.

– А с тобой он как? – допытывалась Настя.

– Очень простой, такой… обычный парень.

– Ну да, парень, он тебе в папаши сойдет. – Скривилась Настя. – Нет, подруга, тут надо действовать, а если симпатичный да не старый… чего и думать – потом понравится, привыкнешь. Снимет тебе квартиру, приоденет, сама же говоришь, какая у него дача. Им ничего это не стоит. Ему с тобой хорошо, и тебе хорошо! Может, так и отца вылечишь, чего тут мозг напрягать? Что ты смотришь? Думаешь, через год дороже будешь стоить?

– Я и сама про отца подумала, – наклонилась Катя и заговорила тише, – ей-Богу, прямо так и представила, что прошу у него денег! Ух, так стыдно! – Катя закрыла лицо руками.

– Что стыдно?

– Всё! – Катя сокрушенно качала головой, не отнимая ладоней.

– Ты что, дура? – не понимала Настя.

– Нет, этого никогда не будет. – Катя с грустью посмотрела на сестру. – А жена у него симпатичная. Я ее видела, одета очень стильно. Стройная.

– Ты чего шепчешь? Думаешь, здесь кому-то дело есть до тебя и твоих проблем? Им всем насрать! Наедятся, напьются, пойдут домой трахаться. Тут же половина таких, вон, смотри, телка со старым пнем, что, с папой она сюда пришла? И что? Она хуже тебя или меня. Жена ей мешает! Сейчас вообще никто не женится!

Катя глядела на сестру и упрямо качала головой:

– Нет, Насть, я про жену просто так сказала, мне вина больше не надо! Я и про него-то просто так думала, мне лицо его нравится… Он такой, знаешь… кто может помочь, я поэтому, наверное, и подумала про отца. У него руки очень сильные.

– Он тебя лапал?!

– Нет, не лапал! – удивилась Катя.

Девчонки смотрели друг на друга. Настя, прищурившись, держала паузу, потом глотнула вина, откинула челку:

– Я, кстати, с Мурадом живу! Чтоб ты знала! – она смотрела на эффект, который произведут ее слова. – Помнишь его?

Катя допила свой бокал, поставила на стол:

– Он тебе нравится?

Настя молчала. Прищурилась куда-то внутрь себя.

– Ты не думай, я на него… – Катя не подобрала слова, показала рукой, – не сержусь, я забыла тот случай. Тебе неприятно, что я говорю?

– Я с ним уже месяц живу. Нравится – не нравится, не знаю. Нравится, наверное, если мы с ним по пять раз на дню можем… – она по-мужски постучала ладонью по кулачку, показывая, что они могут, и расслабленно, по-мужски же грубо рассмеялась. – Но если бы ко мне подкатил такой вот, как ты рассказываешь, я бы и думать не стала. Мурад, – она посмотрела вдаль по залу, – красивый, конечно, не то, что этот твой, но все время врет, все время понты колотит, а часто прямо какой-то… жалкий бывает. Да и не сказать, чтоб дико богатый.

– Он женат?

– Говорит, что нет, да мне все равно, я замуж за него не собираюсь. – Она замолчала, отпила из бокала. – Я программу-минимум выполняю… Пока поработаю, освоюсь тут, а там посмотрим.

– Что посмотрим? – не поняла Катя.

– Ну не всю же жизнь мне с этим Мурадом кружиться! – Настя усмехнулась задумчиво. – Полтора месяца, как приехали! Вот время летит! Пока неплохо все, работа есть, какой-никакой мужчинка, жилье нормальное. В порядке все у нас! С Белореченском и сравнивать нельзя. Уже не знаю, как в наш вонючий и щелястый сортир смогу зайти! Я столько шмоток накупила – домой заявиться, народ попадает! И у тебя неплохо! Месяц назад рыбой ворованной торговала, а сейчас! Работа чистая, а денег… – Настя посмотрела с жадным любопытством, – у тебя сколько в месяц получается?

– Да, – Катя улыбнулась виновато, – много, мне иногда прямо неудобно. Честно! Одну неделю без выходных работала, вместе с чаевыми получилось тридцать шесть тысяч! Можно спокойно отцу кредит взять. – Катя замерла на секунду. – Как думаешь, дадут, если стаж работы небольшой?

– А за фотографии твои они платят?

– Да, там что-то есть в контракте, но, кажется, нет, не знаю точно.

Подошел официант, оглядел их столик.

– Еще вина? – попытался сделать вежливым усталое лицо.

– Спасибо, у нас все хорошо, – ответила Катя.

– Все хорошо, – повторила Настя и попила из бокала, – я сегодня вашу Мусю отнесла.

– Почему? Куда? – не поняла Катя.

– Не знаю, в какой-то подъезд подбросила. Она ссытся все время, я устала уже.

Катя потерянно на нее смотрела, лоб терла в досаде. Она очень привыкла к ласковому котенку.

– Отнесла, – продолжила Настя, – а сама думаю, может, я счастье свое выбрасываю? Она же трехцветная, прямо страшно сделалось!

– Муся научилась бы, она смышленая…

– Она сегодня в мои новые туфли наделала. Курить охота… – Настя хмуро глянула на выход, пригубила вино.

Посидели молча, Катя все переживала о котенке. Настя достала сигареты из сумки, вздохнула устало:

– Знаешь, почему мы с Мурадом сошлись? – Она выразительно посмотрела на Катю. – Мы с ним одинаковые. Одинокие какие-то. У него дома тоже фигня полная, я чувствую. Он мне врет, что у него дом, дача, кони еще эти… а я ему вру, что год училась в медицинском и бросила, и что у меня мать заведует всей торговлей в Белореченском районе. – Настя усмехнулась криво. – Зачем вру? Сама не знаю. Чтобы получше выглядеть? Нет, ты не думай, мне с ним реально хорошо. Мы полночи можем разговаривать.

– О чем?

– Обо всем. Он про Баку все время вспоминает, там у них море, город красивый, он хорошо рассказывает, кафешек полно, фруктов каких хочешь… Нефть, представляешь, из земли течет. А я ему про наш Белореченск, про Ангару, про стерлядь, между прочим. У них осетры в море, а у нас стерлядь; правда же, у нас стерлядь была раньше в Ангаре?

– Раньше была, – согласилась Катя, – и осетры тоже. Может, и сейчас есть?

– Ну, а он не верит, говорит, что только у них там стерлядь водится.

– Ты иногда так о нем хорошо говоришь, может, тебе замуж за него выйти? – улыбнулась Катя.

– Замуж? – Настя потянулась за бокалом, усмехнулась, раздумывая, потом сказала серьезно. – Знаешь, какой у него бизнес?

Катя неуверенно качнула головой. Настя еще помолчала, покусывая тонкую губку.

– Он при этих жирных, у которых точки на рынке, шестеркой служит. Типа смотрящий. Весы выдать-принять, деньги собрать. И еще девочек им ищет.

Катя про девочек не поняла.

– Да-да, на ночь им девчонок подгоняет! Я не знаю, как уж, знакомится, наверное, с ними, он же красавчик, ну и приводит к этим в ресторан. Такой бордель, короче…

Катя смотрела с испугом.

– Да нет, – успокоила Настя, – мы-то нормально живем.

Настя не договорила фразу, в сумочке зазвонил телефон. Она достала, увидела, что звонит Мурад, потерялась на секунду, но ответила:

– Да! Здорово!

– Короче, Октай согласился, пятьдесят тысяч уже дал, но говорит, они вдвоем будут, тогда сто пятьдесят дадут.

Настя машинально прикрыла телефон, взглянула на Катю, та ничего не слышала, только улыбнулась сестре.

– Сейчас, – сказала в трубку, нервно кивнула Кате, встала и пошла к выходу.

– Октай говорит, что с порошком не интересно. Я ему фотографию показал, он все равно не согласен, короче, давай, пусть вдвоем, какая разница, она спать будет.

Настя вышла в холл:

– Слушай, Мурад, а нельзя отказаться?

– Ты что?! Охренела?! Мне яйца отрежут! Я уже пятьдесят тысяч… уже деньги взял! Ты что? Ты ее на день рождения позвала?

– Нет еще, сейчас хотела, мы в кафе сидим, да не ори ты! Мне жалко ее, козел! Сестра она моя!

– Ты что, дура!!! Ты там что, пьяная?!

– Да не ори, говорю, она чистая, тебе, козлу, этого никогда не понять! Она вообще другой человек! Врубаешься, ты!

– Ты чем думала? Целую неделю говорили! Ты напилась?! Что хочешь делай! Все!

В трубке раздались короткие гудки.

– Козел, блин… Козлина! – выругалась Настя громко и не очень трезво.

Вернулась в кафе. Села за столик, не глядя на Катю. Официант подошел.

– Еще вина принеси! Ты не будешь? – Настя изучающе глянула на Катю.

Катя отказалась. Официант подал карту вин.

– Мурад звонил, завтра день рождения, – Настя глядела в меню, ничего в нем не видя.

– Я взяла выходной, как ты хотела, – улыбнулась Катя.

– Шашлыки будем жарить, вот звонил, заказал турбазу какую-то. – Она отворачивалась от Кати, заглядывая в меню. – Спрашивал… ну как это… – Настя помахала книжицей, помогая вспомнить слово, на самом деле чувствовала, как краснеет, – спрашивал, сколько гостей будет.

– Может быть, такое же? – подсказал официант Насте.

– Ну да, такое же неси, я же сказала! – Она отдала меню. – Девчонки будут с работы, ты видела некоторых…

– Пригласи Алексея, – попросила Катя.

– Да? – Настя бросила недовольный взгляд. – Чего он тебе? – перекривилась вдруг неуступчиво.

Официант принес вино. Настя заглянула в бокал, сделала большой глоток и вздохнула. Она уже прилично набралась.

– Ну, пригласи, он хороший, ты увидишь! Он спрашивал, что тебе подарить. Хочешь, я сама ему скажу? – не отставала Катя.

– Ладно, скажи, – неохотно отвернулась Настя, продолжая хмуриться. – Он тебе нравится, что ли?

– Нравится.

– Кишка длинная, на мужика-то не похож… Елекс, блин! – Настя покривлялась лицом и руками, изображая Алексея.

– Да нет, – рассмеялась Катя, – он очень хороший, мы с ним тоже иногда по полночи болтаем. Я у него на даче была.

– И что? – уставилась на нее Настя.

– Ничего.

– У вас ничего не было? – спросила встревоженно, с пьяной прямотой.

– Нет. Болтали. Почему обязательно должно что-то?.. Просто хороших человеческих отношений недостаточно?

– Да нет, – усмехнулась пренебрежительно Настя, – я рада за тебя. Пойдем домой, поздно пить боржом, когда печень отвалилась.

По дороге Настя закурила и заговорила с нарочитой назойливостью, пытаясь доказать что-то свое:

– Ну вот вы приехали на дачу… и что делали?

– Музыку слушали, болтали.

– Моцарта?!

– Моцарта нет… Шумана… у них почти весь Рихтер есть. Все-все его записи…

– Ну ладно, что ты мне, я что, знаю, кто такой Рихтер? Я же серая! Торговка с рынка! Мне Лепс нравится! – Настя остановилась и высокомерно, почти со злостью посмотрела на Катю. – Я не знаю никого, кто этого твоего Моцарта, блин, слушает! Ни-ко-го! Понты одни!

Катя слушала молча, потом сказала спокойно:

– Леша свою музыку тоже ставил.

– Какую?

– Он «Пинк флойд» любит, «Секс пистолз»…

– Тоже отстой! Еще что?

– Потом он коктейли делал, он же барменом работал…

– Та-а-ак, коктейли – это хорошо! – Настя внимательно смотрела в глаза Кате. – А потом?

– Потом просто сидели, камин жгли. Он свои проекты показывал. У него отец известный журналист и фотограф.

– Отец – известный, а сын – глиста недоделанная.

– Почему ты… он совсем не глиста! Наоборот, он очень с характером. Он медицинский бросил, на журфак поступил…

– Да за бабки все, такие предки!

– Нет, он сам… Он такой как раз… очень уверен, что все может сделать сам, – Катя остановилась, думая, – у него много интересных проектов. Но это все неважно… он очень хороший! Разве ты этого не чувствуешь?

Настя презрительно хмыкнула. Они подошли к подъезду.

– Я тоже не все, конечно, понимаю в нем, – согласилась вдруг Катя, – вроде и понимаю… здесь жизнь другая.

Настя открыла входную дверь, вызвали лифт.

– Сложно живешь, Катька! На хрен тебе вообще этот прыщавый?! Чего в нем разбираться? – Настя покрутила руками у висков. – Я иногда прямо злюсь на тебя! Была бы ты попроще, я бы тебе столько рассказала! Выпили бы с тобой, обсудили бы этих козлов. А с тобой – о чем говорить? Ты даже анекдоты не любишь!

Они вошли в лифт.

– Мурад тогда к тебе полез, – продолжила Настя, – вот, видишь, тебе неприятно! А я бы знаешь, как сделала? Я бы молчала! Прикинь – полный стол народу, все там орут, тосты говорят, а он у тебя в трусах! Хо! У меня сейчас в башке зашумело! А-а-а, ты не поймешь!

Дверь в квартиру была закрыта изнутри, они позвонили. Настя оперлась о стену и покрутила рукой у носа, мол, набралась прилично. Улыбнулись друг другу.

– Знаешь, что самое главное? – зашептала Настя: – Вот ты мне рассказываешь, какие вы с Лехой… ну, типа, у вас ничего не было! Ну, пусть, вы еще дурачки маленькие! Но ты себя как женщина вообще не знаешь! Ты же женщина! Ты так можешь, все ахнут! Ты и так всем нравишься, а тут! У меня Мураду крышу уносит, когда мы вместе! Напрочь! А если бы мы просто друг с другом разговаривали… пф-ф-ф… Что он так долго? – Настя еще пару раз нажала на кнопку звонка.

Алексей открыл. Он был в спортивных штанах, но в вечернем пиджаке с торчащим из кармана платочком и с букетом красных роз.

– С днем варенья!

– Это мне? – Настя недоверчиво протянула руки. – Ништяк, а что, уже? – Она глянула на часики: – О! Двенадцать ноль семь! Я уже родилась! Жаль, выпить нечего…

На кухне было накрыто: в кастрюле со льдом стояло шампанское, на столе стаканы. Лимон порезан и аккуратно разложен на тарелочке. Шоколадка поломана.

Настя цапнула шампанское:

– Итальянское! Я такое пила! Открывай, Леха!

Алексей строго на нее посмотрел.

– Ни хрена, я тебя буду называть Леха, какой ты, на хрен, Елекс? Что это такое вообще! Русский ты или что? Наливай!

Алексею это все уже не нравилось. Он спокойно открыл шампанское, разлил по стаканам, выпил свой и молча ушел к себе.

Катя пить не стала, а Настя выпила и налила еще. Села, подперла руками щеки и глядела на Катю.

– Обиделся твой! – Она неожиданно для самой себя зевнула: – Ой, вот что… ничего завтра не будет! Поняла?! Хрен всем этим козлам вонючим! – Она кривовато качнула головой куда-то в сторону, – все-таки я тебя люблю! У меня тут больше и нет никого… – она еще подумала, поморщилась, – но, если правду говорить, то и тебя нет. Все, что ли, люди такие, каждый сам за себя? Прямо беда какая-то… Все, пойду спать! – Она стала подниматься, опираясь на стол и недоуменно, а может, и горестно качая головой.

Утром пришла эсэмэска от Федора. «Как дела, Катюха? Не пришлешь еще деньжат? На сигареты нет. Пришли тысяч пятнадцать». Дальше шел адрес. Катя сидела на кухне, соображая, что делать. Алексей вошел, кивнул, поставил чайник, взял кусочек вчерашней шоколадки:

– Ты чего? – спросил.

Катя молчала, раздумывая, сказать или нет. Федоровы просьбы ее мучили.

– Погода сегодня хорошая, пойдем в парк? Тут рядом, ты говорил?

За окном светило солнце, такое редкое для московского ноября. Вершины тополей чуть трепетали остатками листвы. Небо было синее, чистое. Алексей открыл окно, поглядел в обе стороны. Прохладный воздух хлынул в кухню:

– Пойдем!

– Сегодня Настя день рождения устраивает. Она тебя тоже пригласила.

Чайник кипел на плите. Алексей налил в заварник, сел напротив:

– Плохие новости из дома?

– Федор опять денег просит.

– Много?

– Пятнадцать тысяч.

Алексей удивленно покачал головой.

– Я на прошлой неделе ему посылала.

– В карты играет?

– Может быть…

– Так не давай!

Катя молчала. Потом вздохнула:

– У меня же есть!

– У тебя так много денег? – не согласился Алексей.

– Мать расстроится, если узнает… – Катя его не слышала, ее мысли были в Белореченске. – Как с Федькой случилось? Он даже сигарет никогда не курил! Ему первый раз всего год дали, я думаю, он и не виноват был, а вернулся уже другим человеком. Карты, манеры эти… он очень страдает, я знаю это… он уже живет не своей жизнью. Не могу объяснить, я тоже не понимаю, это нельзя понять. – Она вздохнула тяжело.

Алексей слушал внимательно.

– Я даже покурить попробовала! – сказала Катя, словно очнувшись. – Хотела понять, что с ним.

– Это – фигня!

– Ну да, очень странно все это. – Катя посмотрела на Алексея, ища поддержки, улыбнулась виновато. – Я вообще не могу об этом судить, я ведь и в выпивке мало понимаю, мне от нее не становится лучше. И мир вокруг… разве он плохой?

– Да я согласен, от глупости все это… от скуки еще.

– Федор никогда не был глупым. Наоборот! – Не согласилась Катя.

– А я от глупости. Себе хотел доказать, что свободен и все могу. Ну и деньги на нас делали, это и тогда ясно было. А бросил, когда у меня одноклассник попал в аварию, он лежал в реанимации, надо было много крови, а я не пошел сдавать, побоялся, что меня вычислят и сообщат в полицию. Это было так стыдно, я ничего не мог сказать, мои отец с матерью сдали кровь, а я нет. И тогда стало ясно, что это и есть несвобода.

Катя рассеянно кивала головой. Думала о чем-то далеком.

– Федор всегда был очень хорошим братом, просто очень…

– Хочешь отправить деньги?

– Если не у меня, он у матери будет просить. Она там одна с больным отцом и никакой помощи. Мне иногда хочется собраться быстро и уехать к ним. Прямо уже вижу, как сумку складываю. Просто помогать ей, жить с ними и все… Хорошо, хоть огороды успели убрать, картошку выкопали и засыпали.

– Ты же ей деньги посылаешь!

– Что ей мои деньги? Там у нас всё по-деревенски, работы много. Может, весной поеду.

– А операция отцу?

– Я ходила по клиникам, мне уже не успеть заработать столько. Нереально. Ему год назад надо было сделать. Теперь, может, и поздно уже… – Она надолго задумалась.

– А что, никаких государственных программ нет? Бывают же?

Катя безнадежно покачала головой.

– Я раньше ревела, как подумаю, что он больше не встанет, а теперь привыкла.

– Хочешь, я у отца попрошу?

Катя посмотрела на Алексея, слезы навернулись, не ответив, отвела взгляд.

– Он даст!

– О чем ты говоришь, как я…

– Отдашь потихоньку… – настаивал Алексей.

– Леш, спасибо тебе, это не твои деньги… и даже… прости, – слезы потекли сильнее, и Катя ушла в ванную.