Замок МакКейб, Северо-Шотландское нагорье,

23 декабря 1812 года

Эмили рассмеялась, когда Малкольм вошел в ее спальню за час до обеда — с темным шелковым шарфом и злодейской улыбкой в глазах.

— А это обязательно? Твои жуткие братья до сих пор дразнят меня за последний пропущенный обед.

— Я думаю, тебе понравится диверсия, — ответил он.

Она снова рассмеялась, когда он зашел ей за спину и поцеловал в шею. Шелковым шарфом он завязал ей глаза. Ни его изобретательность, ни нежность не удивляли ее.

Но она удивилась, когда он подхватил ее на руки и зашагал вперед. И удивилась еще больше, когда он открыл дверь в коридор.

— Малкольм, ты дьявол, — сказала она. — Ты собираешься показать меня семье в таком виде?

Мать и братья Эмили присоединились к ним на Рождество, с ними приехала Пруденс. Фергюсон и Мадлен обещали приехать на следующий день, если снег позволит визит. Но с семьей Малкольма в замке рождественские праздники были чудом несмотря на погоду.

— Мне кажется, большинство из них уже знает, что я для тебя приготовил.

— Мне кажется, большая часть Лондона знает об этом после последнего выхода, — пробормотала она.

Он рассмеялся.

— Да пусть хоть весь мир об этом узнает. Но я несу тебя прочь не ради наслаждения, хотя оно могло бы быть приятным дополнением к главному блюду.

Эмили расслабилась, прижавшись к его груди. Он не отпускал ее, пока они не достигли цели. Но ей и не хотелось быть нигде, кроме его объятий. Последнюю рукопись она закончила перед отъездом из Лондона, а значит, им не придется возвращаться до весны. И она может посвятить целую зиму куда более приятным проектам.

Малкольм наконец опустил ее на пол и снял с ее головы шарф. Когда глаза привыкли к тусклому свету, она поняла, что он принес ее в картинную галерею и поставил на пол в паре дюймов от двери, ведущей в башню.

Малкольм кивнул на дверь.

— Открой ее, дорогая. Внутри тебя ждет сюрприз.

— Ты же не собираешься снова меня запереть? — спросила она через плечо.

— Не узнаешь, пока не откроешь.

Она рассмеялась и потянула за ручку. Железо холодило ладонь, но жар Малкольма сзади подталкивал Эмили вперед. Она открыла дверь. Комната внутри оказалась сказкой — счастливой сказкой, а не одной из ее готических трагедий. Солнце зашло пару часов назад, но комната купалась в свете десятков белых свечей, расставленных на спиральной лестнице. В огромном камине ревел огонь, прогнавший из камня остатки холода. Древний арсенал сменился гобеленами и толстыми коврами, и только палаш, которым она когда-то грозила Малкольму, висел теперь на почетном месте. Одинокий ветхий стул сменился элегантной софой и креслами, расставленными у камина.

Башня превратилась в убежище средневековой принцессы. Эмили оглянулась на Малкольма, собираясь задать вопрос. Он положил ладони ей на плечи и нежно толкнул ее в комнату, разворачивая к той части, которую она не видела от двери.

Эмили вскрикнула. Целую сторону комнаты занимал письменный стол из красного дерева, такой же большой и величественный, как тот, в кабинете Малкольма. Она почти подбежала к столу, рассматривая его под едва слышный смех Малкольма. На столе были расставлены чернильницы и перья, пресс-папье и шкатулки с песком. Она начала открывать ящики и обнаружила целые стопки кремово-белой бумаги, жаждущей новых историй.

Эмили подняла взгляд. Малкольм прислонился к двери, и его глаза серебрились от любви, а не обмана.

— Как ты понял, что я мечтаю о кабинете? — спросила она.

— Учитывая, сколько ты пишешь, глупо проводить так много времени, согнувшись в общей комнате над переносным столом. Башня достаточно далека от семейного крыла, здесь тебя не побеспокоят.

Она опустилась в кресло и погладила полировку стола.

— И ты принес меня сюда не для того, чтобы тут закрыть?

Малкольм рассмеялся и прикрыл за собой дверь.

— Разве что я запрусь вместе с тобой. Дверь теперь запирается изнутри, — сказал он, задвигая засов.

И подошел к ее столу. При свете свечей, с улыбкой на губах, он снова выглядел волшебником, как во время их первой встречи.

— Это будет отличным местом для тайных встреч, — поддразнила она.

Он потянулся вперед и ущипнул ее за нос.

— Ты же не собираешься использовать эту бумагу для писем любовникам?

— Разве что вы решите со мной переписываться, милорд.

Малкольм подхватил ее на руки.

— Как тебе нравится мой подарок?

— Потрясающе, — призналась она. — Это лучший подарок в моей жизни.

Он снова ее поцеловал. И она ответила, отвечая на его голод. В нем больше не было запретного вкуса их первого поцелуя, того, что навеки сковал их в библиотеке несколько месяцев назад.

Но дрожь была той же, и наслаждение, и любовь, все это было более чем достойной заменой.

Наконец она отстранилась.

— А ведь я еще не подарила тебе свой подарок, — сказала она.

— Ты лучший подарок, о котором я мог бы мечтать, — ответил он, снова целуя ее.

Она рассмеялась.

— Нет, думаю, это тебе понравится. Я хочу, чтобы ты выбрал название для моей следующей книги.

Малкольм приподнял бровь.

— Она ведь не может называться «Эмили проводит весь год в постели с Малкольмом»?

Она шлепнула его ладонью.

— Чудовище. Я придумала три названия, чтобы тебе было из чего выбирать.

Он скрестил руки на груди и ждал.

— Первое, — сказала она, — «Злобный граф».

— Ни в коем случае. Звучит так, словно ты хочешь сделать из меня злодея.

— Тогда как насчет «Безумный горский лэрд и невинная английская леди»?

Он уверенно покачал головой.

— Судя по тому, что я знаю о лэрдах с гор и об английских леди, название будет неточным.

Она притворилась, что размышляет, предвкушая его реакцию на следующие слова.

— Тогда что ты скажешь насчет «Долгожданный наследник Карнэч»?

Он широко улыбнулся.

— Звучит, как доброе обещание. И сколько же времени понадобится на этот шедевр?

Эмили погладила себя по животу, все еще плоскому под ее платьем.

— Месяцев семь, я думаю.

Глаза Малкольма засияли. Он снова обнял ее.

— Это будет лучшей твоей историей.

— Так ты счастлив? — спросила она. — Несмотря на то что я не смогу отправиться с тобой в Лондон к началу весеннего Сезона?

Она поцеловал ее в макушку.

— Только если ты будешь счастлива и позволишь мне остаться с тобой.

Она отстранилась и притворно нахмурилась.

— Нечестно, милорд. К концу моей беременности вы станете совершенным тираном.

— Ты так хорошо меня знаешь.

— У нас лишь одна проблема, Малкольм.

— Какая же? — спросил он, ловя ее за запястье, чтобы снова привлечь к себе.

Эмили запрокинула голову, глядя ему в глаза. Интуиция или нет, но в его взгляде она читала свое будущее — куда более яркое и счастливое, чем она бы могла написать.

И она улыбнулась, соглашаясь принять судьбу.

— Что мы скажем нашим родным, когда снова пропустим обед?