Малкольм должен был говорить с мисс Этчингем. В конце концов, именно она предложила пикник, впервые с момента их встречи проявив инициативу.

Вместо этого рядом с ней ехал Солфорд, рассуждая о разнице между шотландскими и английскими укреплениями. На разговорные ухищрения Малкольма она не реагировала, но страсть к архитектуре была очевидна. Она спорила с Солфордом о чем-то, связанном с римлянами. Они так увлеклись беседой, что даже не догадались спросить у Малкольма, в каком году построен форт.

Не то чтобы он был против. Он пригласил мисс Этчингем в Шотландию, но привлечь ее интерес удалось вовсе не ему. Малкольм натянул поводья, поджидая Эмили, которая слегка отстала от их компании. Не стоило вовлекать ее в разговор, но искушать себя беседой с женщиной, на которой ему не следовало жениться, было приятнее, чем выслушивать диссертацию Солфорда.

— Ваш брат всегда рассуждает о камнях так, словно они его первенцы? — спросил он Эмили, когда они поравнялись.

Она закатила глаза.

— Пруденс ужасна не менее. Ей редко удается настолько увлечься. Если бы ее мать узнала, что Пруденс такой синий чулок, она заперла бы ее навсегда.

— А вас руины кланового замка не привлекают?

В землях Малкольма было мало руин, но форт возвышался над ними, словно ожившая картина. Выбитые окна и выпирающие зубцы делали его похожим на разбившуюся корону, венчающую холмы над полями, где клан трудился над будущим урожаем. Малкольм никогда не думал об архитектуре форта. Его больше влекло к историям тех, кто в нем жил, о том, что они потеряли.

Голос Эмили стал мечтательным.

— Меня завораживают не камни. Я думаю о том, каково повелевать таким местом и как его завоевывать.

— Его ни разу не захватили, — сказал Малкольм. — Но горцев разоружили после сражения при Каллодене, и мы вернулись к земле.

Она указала назад, туда, где в другом конце долины возвышался его замок.

— Но не все здесь разрушено.

— Возможно, со временем сдастся и замок. Но только не при моей жизни.

— То есть, вы не возглавите восстание и не потеряете замок? — поддразнила она.

Он фыркнул.

— Нет. Путь в Англию нам уже открыт. И я собираюсь отправиться туда, чтобы спасти это место, хоть Лондон и вызывает у меня мурашки.

— Но почему вы решили променять такое место на Лондон? — спросила Эмили.

Он придержал коня, глядя, как она проезжает под низко висящей веткой. Да, гонку к Ньюмаркету можно не предлагать, но девушка оказалась неплохой наездницей, и он смог расслабиться.

— Я не хочу уезжать, — сказал он. — Однако торговые дела возвышенностей требуют этого. Большинство землевладельцев занято прибылью, а не людьми и каждый год сгоняют с мест все больше поселенцев, чтобы освободить поля для овец. Парламент же помогает им в этом на каждом шагу. Если мой клан собирается встретить грядущий век в Шотландии, а не в Америке, мне нужно отправиться в Лондон, выступить в нашу защиту — в защиту всей Шотландии, если получится.

— У вас будет мало сторонников, милорд.

Он вздохнул. Он не хотел размышлять об альянсах и политических стратегиях. Он хотел целыми днями разъезжать по владениям, встречаться с крестьянами, ощущать запах вереска и можжевельника вместо угольного дыма и лошадиного навоза.

Но долг перед кланом не давал ему этой свободы.

— Возможно, в Лондоне никто не думает о горах. Но я не могу сдать их вот так, без боя.

— Вы можете говорить что угодно об увлеченности мисс Этчингем нашей историей, — сказала Эмили, кивая на едущую впереди пару, — но коль вам нужна жена, которая разбирается в политике, она напишет вам целый талмуд о том, что здесь происходит, если вы, конечно, дадите ей время.

Пруденс и Солфорд совершенно забылись в беседе о делах, без сомнения, давно минувших дней. То, что заставляло ее демонстрировать отсутствие интереса к ним, не распространялось на брата Эмили. Малкольм подогнал коня ближе к лошади Эмили и понизил голос:

— Мисс Этчингем, конечно, само совершенство. Но я хотел бы, чтобы с женой я мог говорить, смеяться и чувствовать хоть что-либо помимо академической отстраненности.

У самого уха зажужжал слепень. Он поднял руку и отмахнулся. Эмили резко дернулась в сторону, словно испугалась его прикосновения.

Он сузил глаза.

— Леди Эмили, я что-то упустил?

Она покраснела, но не извинилась.

— Нет. Но ваши требования стоит обсуждать с мисс Этчингем. Дайте ей время, и вы поймете, что вполне подходите друг другу.

— А что, если я захочу жениться не на мисс Этчингем? Эмили сжала поводья. Ее кобыла недовольно мотнула головой.

— Тогда я пожелаю вам счастья с очередной кандидаткой из списка.

Голос ее был холоден, как главный зал в середине зимы. А ему захотелось стать пламенем, которое вернуло бы ее к жизни.

— Пока что в моем списке лишь одно имя.

Она так резко натянула поводья, что он обогнал ее на десяток ярдов, прежде чем остановил коня. Он слегка повернулся в седле, не упуская ее из виду. Лицо Эмили побледнело, как мрамор, под копной золотистых волос.

Но в голубых глазах сияла ярость, с которой она послала лошадь вперед, догоняя его.

— Вы пригласили мисс Этчингем ради свадьбы, и вы обязаны жениться на ней, — сказала она с мрачной решимостью. — Что бы вы ни думали о нас, заверяю, она станет вам лучшей спутницей.

Он хотел прикоснуться к ней, доказать, что она не права. Но не мог позволить этого здесь.

— Мы оба знаем, что могло произойти в эту ночь. Почему же я должен отречься и жениться на женщине, которая со мной даже не разговаривает?

Эмили закрыла глаза. И без резкости взгляда вдруг показалась ему уязвимой.

— Если вы не хотите венчаться с Пруденс, найдите другую. В Лондоне десятки девушек, которые могут вам подойти. Я не смогу развлекать ваших гостей.

— Вы не хотите расстраивать мисс Этчингем браком со мной? Мы даже не обручены, и я не верю, что нравлюсь ей. Мы не спровоцируем скандала.

Она открыла глаза, но не встретилась с ним взглядом. Вместо этого она отвернулась, глядя на деревни за замком, которые он поклялся спасти.

— Милорд, вы ничего не знаете обо мне. Я не причина скандалов, но я и не фарфоровая кукла. У меня есть собственные мечты. Найдите милую девушку, которой будет достаточно вашего расположения. Вашей карьере это пойдет на пользу.

Ее откровенность поразила его. Но согласиться он просто не мог.

— Давайте встретимся вечером, — сказал он и тут же пожалел, что подобная глупость слетела с его губ. — Давайте обсудим это там, где можно спокойно беседовать, не посреди же дороги. Граф должен делать предложение в подобающей обстановке.

Эмили в ответ слабо улыбнулась.

— Как это прилично с вашей стороны, милорд.

Никогда в жизни он не чувствовал себя менее приличным.

— Сегодня?

Она не дрогнула от внезапной властности его голоса. Смерила его в ответ холодным взглядом, затем посмотрела вперед, туда, где Солфорд и Пруденс уже скрывались за поворотом дороги.

И когда повернулась к нему, в ее глазах искрилось лукавство.

— В библиотеке, в четверть одиннадцатого. Я верю, что после этого разговора вся бессмыслица о нашем возможном союзе закончится.

И Эмили послала кобылу в галоп, поднимаясь к форту, у которого их ждали Солфорд и Пруденс. Он дал ей несколько минут форы и послал коня следом. Казалось, она уверена в том, что они не подходят друг другу. Возможно, она права. Фергюсон наверняка не без причины сделал выбор в пользу мисс Этчингем.

Однако неодобрение Фергюсона было бессмысленно. Эмили оказалась не только интереснее подруги — она была дочерью графа, с приданым, которое вполне могло компенсировать любое количество неблагоразумных поступков. Если бы речь шла исключительно о статусе, Эмили была бы лучше мисс Этчингем, даже не учитывая того факта, что от одного ее смеха вскипала кровь.

Но его останавливали ее слова о мечтах. Общество не принимало женщин, которые смели желать чего-то помимо очередного приема. Если ее мечты могли навредить его репутации, она перечеркнет все его надежды на политические союзы.

Гонец с запиской отправился к Фергюсону с самого утра как он и планировал. От замка Малкольма до особняка друга было два часа езды, но он ожидал ответа лишь к вечеру.

Не может же все быть так плохо… но если может, то что ему делать? Малкольм справился с лицом к тому времен как поравнялся с Солфордом и Пруденс, но уколы совести не стихали. Он должен был жениться ради МакКейбов, не ради себя.

И впервые в жизни он задумался о том, стоит ли клан такой жертвы.

* * *

Разрушенный форт оказался идеальной декорацией для того что Эмили считала холодным и расчетливым сюжетом вроде брака Малкольма и Пруденс. Она уже видела, как можно это описать: невинную девицу продают в брак с целью спасения ее семьи, и подлый аристократ намеревается использовать ее ради собственной выгоды.

В разрушенном внутреннем дворе, под открытым небом, на выщербленной брусчатке, сквозь которую пробивалась трава, она сама верила в свою историю.

И предпочитала ее мрачной реальности. Будь это книга, Эмили была бы описана как злобная соблазнительница, готовая лишить подругу единственного шанса на брак. Эмили не собиралась оставаться в этой роли, но сложно было помнить свои цели, когда каждое слово Малкольма ощущалось как ласка на коже.

Однако Пруденс не станет лучше, если она решит все же выйти за Малкольма.

— Как вам цыпленок, мисс Этчингем? — спросил Малкольм.

Перед ними была расстелена скатерть, на которой громоздилось достаточно блюд, чтобы накормить весь местный гарнизон. Два лакея отправились в форт перед ними и расставили на скатерти яства, фарфоровые тарелки, уложили рядом подушки, чтобы леди расположились с удобствами.

Если это был стиль ухаживания лорда Карнэча, Эмили находила его милым.

— Все просто великолепно, милорд.

Голос Пруденс был едва слышен, несмотря на защиту стен.

Эмили сомневалась в намерениях Малкольма, но не могла не отдать ему должное за настойчивость.

— Скажите, мисс Этчингем, — мягко спросил он, — что вас так восхитило в наших укреплениях? Или я должен вызвать Солфорда на дуэль за то, что он утомил вас раньше?

— Вы ведь тоже любите эти руины, не так ли? — спросила Пруденс, от изумления вынырнув из молчаливой покорности, которой требовала от нее мать.

Малкольм пожал плечами.

— Это прошлое моего клана. Я же должен больше заботиться о будущем.

— Но… — начала Пруденс. Эмили услышала страсть в ее голосе. Однако в следующую же секунду подруга опомнилась. — О, конечно же, лорд Карнэч. Ваша преданность клану достойна восхищения.

— Да ладно тебе, Пруденс, — сказал Алекс, потянувшись за кусочком сыра. — Я знаю, что твое мнение куда тверже.

И только Эмили заметила всплеск отчаяния в ее глазах.

— Мое мнение ничего не значит. Возможно, лорд Карнэч прав и стоит сосредоточиться на настоящем.

Алекс открыл рот, чтобы возразить, но Эмили перебила его раньше, чем начались бы академические дебаты.

— Я уверена, что лорд Карнэч не откусит тебе голову за то, что ты выскажешь собственное мнение, — сказала она, пытаясь подбодрить подругу.

Пруденс прикрыла глаза рукой и посмотрела на небо.

— Я думаю, что нам, скромным женщинам, следует говорить о погоде, не так ли?

Эмили фыркнула.

Малкольм снова ринулся в бой:

— Я уверен, что вы гораздо умнее таких разговоров, мисс Этчингем. Что же вы увидели в этих камнях?

Пруденс обвела взглядом каменные кладки и наконец посмотрела на Алекса, хотя, конечно, она могла смотреть сквозь него на большую каменную арку за ним.

— Камни могут поведать лишь часть истории. Я пытаюсь увидеть то, что скрыто, — цвета, которые здесь предпочитали, наречия, на которых говорили, кому служили, во что верили. Зачем строили замок в горах? Почему защищали именно это место? Вот чем я восхищаюсь, милорд, сердцами мужчин, а не бюстами, высеченными из мрамора.

— Мрамора вы здесь не найдете, — заметил Малкольм.

И его слова разбили заклятие. На миг показалась та Пруденс, которую знала Эмили, только на миг подруга почти забыла, где находится. Но голос Малкольма отвлек Прю от Алекса и снова спрятал ее настоящую личность.

— Конечно. Простите мою рассеянность. Я строила замки в Испании.

— И населяла их, — сухо сказал Алекс.

Пруденс залилась румянцем.

— А какой смысл в замке, если в нем не живут люди?

Ее тон стал почти ядовитым — подоплеки Эмили не поняла. Но Малкольм сгладил неловкость.

— В этом мы с вами согласны, мисс Этчингем. Могу ли я предложить вам этот чудесный ростбиф?

Малкольм сменил тему разговора, оставив Эмили размышлять над своими возможностями.

Которых на самом деле у нее не было. Даже если бы она хотела выйти замуж, она не могла позволить Малкольму рисковать политической карьерой из-за нее, только не тогда, когда у ее писательской карьеры есть шанс однажды выйти из тени, не тогда, когда часть ее души надеется на это разоблачение. И она не может отнять у Пруденс то, что так нужно подруге, пусть даже Пруденс выглядит больной, а не очарованной, когда говорит со своим будущим женихом.

Возвратившись в замок, Эмили взяла подругу за руку и потащила за собой в комнату. Она в последний раз спросит Пруденс, даст ей еще один шанс отказаться от мысли о браке. А затем продолжит действовать по своему плану.

— Ты уверена, что хочешь выйти за Карнэча? — спросила Эмили.

Пруденс покачала головой.

— Это не важно, я думаю. Он достаточно мил, чтобы я смирилась. Я не могу позволить себе еще один год в девичестве.

— Но ты с ним почти не разговариваешь, — возразила Эмили.

— Это от ожидания, мне кажется. Я уговариваю себя не нервничать, но когда вижу его и думаю о том, как все могло бы быть… — Пруденс осеклась и проглотила слова о своих «могло бы быть». — Ведь у меня нет твоего бесстрашия. И я не могу продолжать ждать.

— Ты можешь продолжить свои научные труды и после свадьбы, — предположила Эмили, меряя комнату шагами.

Пруденс одарила ее взглядом, которого Эмили не поняла.

— Конечно. Мои труды. Моя нервозность в его присутствии наверняка исчезнет, как только я привыкну к тому, что он рядом. И когда мы поженимся, будет не так уж важно, найдет ли он мои труды и обнаружит ли, что я полнейший синий чулок, не может же он развестись со мной из-за моей любви к древним грекам.

Вернулся намек на улыбку. И Эмили поняла, что нужно делать.

— К слову, о греках. Я нашла в библиотеке то, на что тебе стоит взглянуть.

— Тогда пойдем? — спросила Пруденс. — До обеда еще уйма времени.

— Нет. Это лучше увидеть при свете луны. Сегодня я пораньше сбегу из гостиной. Останься там на некоторое время, чтобы никто ничего не подумал, а затем приходи в библиотеку в одиннадцать, и я покажу тебе то, что нашла.

Пруденс рассмеялась.

— К чему такие предосторожности? Только не говори, что нашла клад!

Эмили подумала о серебряных глазах Малкольма.

— В некотором роде. Я не могу пока сказать большего, это испортит эффект.

— Ну хорошо, — ответила Пруденс. — Я знаю, с тобой лучше не спорить, когда ты что-то задумала.

Эмили поцеловала ее в щеку.

— В конце концов все будет хорошо, Прю. Я обещаю.

План был прост. Эмили встретится с Малкольмом, подтвердит свой отказ, а затем оставит вместо себя Пруденс. Если Пруденс не будет заранее ожидать встречи с ним, она не разнервничается.

А лунный свет наверняка довершит начатое. И в темноте Эмили будет куда проще уйти.