На моей карьере было одно пятно, которое мне непременно хотелось смыть. Пятном этим была моя первая неудачная попытка взобраться на Гору Духов. Только три года спустя после первого опыта, давшего такие печальные результаты, представился мне случай восстановить свою репутацию «паванга» (колдуна) и удовлетворить собственное желание и любопытство, взобравшись на вершину таинственной горы.

Я прибыл в Тренггану) в сопровождении шести даяков) и китайца Чу-Ай и через несколько дней представил султану провинции свой план восхождения на Гору Духов.

Он согласился отдать в мое распоряжение известное число людей и лодок, чтобы доставить меня в кампонг (селение) Ван Мата, откуда, собственно должно было начаться мое восхождение на гору.

Мы пробыли в Тренггану четыре дня для заготовки добавочного запаса риса, сушеной рыбы и смоляных факелов; за это время успели также привести в порядок лодки. В назначенное для нашего от’езда утро султан пригласил меня, чтобы сообщить, что он посылает со мною одного из своих племянников, Тунку Юсупа, с поручением приказать старшине Ван Мату также отправиться со мной в виде охраны от дикого горного племени сакайцев.

Через пять дней после нашего отправления из Тренггану мы добрались до кампонга Мата. Мы прибыли в кампонг утром, а к вечеру для нас уже было построено три дома.

В этот же вечер, когда мы сидели на веранде старшины Ван Мата, Тунку Юсуп передал ему приказание султана. Ван Мат склонил голову в знак покорности, но было заметно, что приказание отправиться на страшную Гору Духов не очень-то улыбалось ему. Я сообщил ему план, составленный мною для преодоления трудностей, встретившихся мне при моей предыдущей попытке, и заявил, что при помощи даяков, не боявшихся ни человека, ни зверя, ни привидений, мы неминуемо должны были довести дело до конца.

План этот заключался в следующем я намеревался прорубить просеку шириной в шесть метров от области зыбучих песков до подножья горы и от подножья горы до ее вершины. Затем предполагалось поджечь срубленные деревья и, таким образом, сделать доступной совершенно новую страну, В эту чащу перепутанных вьющихся и ползучих растений и молодой поросли еще никто никогда не проникал, и прорезывание такого пути, какой я задумал, было далеко не легкой задачей. Я пустил в ход все свое красноречие, чтобы доказать Ван Мату, что даяки мои ничего не испугаются и что рубка и падение деревьев прогонят с нашего пути всех диких животных и, таким образом, при помощи его людей гора будет, наконец, покорена. Я задел его самолюбие, указав на тот авторитет, какой придаст ему переход через Гору Духов: он сделается не только пенг-кула-брани (храбрым старшиной), но разделит со мной славу паванга. Эти слова произвели на него огромное впечатление, и после недолгого раздумья он обещал подготовить своих людей в путь.

— А живет ли у вас еще Нейзер? — спросил я Ван Мата. — Он все еще в этом округе? Мне нужна и его помощь, — продолжал я, вспомнив одного отуземившегося голландского колониста, с которым я познакомился в первое свое посещение окрестностей Горы Духов.

— Нэйзер прибыл сюда дней десять тому назад, чтобы обменять резину на рис, — ответил Ван Мат.

— Пойди с кем-нибудь из своих людей к зыбучим пескам и подай ему сигнал, чтобы он вернулся в кампонг, — попросил я старшину.

— Хорошо, туан, — и на следующий же день он отправился в путь с тремя или четырьмя из своих соплеменников.

Они пробыли в отсутствии не больше двух или трех часов, когда мы услышали стук туземного барабана. Это был сигнал Ван Мата. Мы слышали его совершенно ясно в течение десяти минут, затем род стука изменился: два быстрых удара, короткая пауза и затем еще четыре удара. Жители кампонга радостно закивали головами.

— Он его нашел, туан.

Вскоре Ван Мат, действительно, прибыл с голландцем Нэйзером и двумя, из его спутников-туземцев.

Нэйзер узнал меня и улыбнулся. Он согласился отправиться с нами после того, как я обещал ему целый ряд подарков. На следующее утро он оставил кампонг, нагруженный полученными подарками и запасом риса и рыбы, горя не терпением скорее приняться за дело.

На сбор необходимых запасов, постельных принадлежностей и заготовку кайянгов (толстые маты из пальмовых листьев, сшитые индийской пенькой, которые перебрасываются через жерди и образуют совершенно непроницаемые для дождя крыши, а по миновании надобности могут быть перенесены дальше в виде свертков, весящих около двух килограммов), нам понадобилось целых пять дней.

Даяки держались немного в стороне от жителей кампонга Ван Мата, и я решил использовать подобное положение в свою пользу, чтобы обеспечить себе помощь Ван Мата и туземцев. Я сказал своим даякам, что они скоро увидят, как умеют работать эти жители джунглей, когда дело идет о прорубании просеки. Они выпрямились и глаза их засверкали.

— Туан, мы покажем им, как даяки умеют владеть парангами, — послышалось в ответ.

Я призвал Ван Мата.

— Неужели ты допустишь, чтобы эти даяки из Борнео учили жителей Тренггану, как прорубаются просеки в джунглях? — спросил я.

Ван Мат нахмурился и погрузился в раздумье, длившееся несколько минут, затем он обернулся и созвал туземцев. Слова его, повидимому, произвели волшебное действие, так как теперь все туземцы жаждали скорее отправиться в путь, между тем как всего за какой нибудь час до этого я сильно опасался, что они откажутся сопутствовать мне. Горе Духов, повидимому, суждено было быть покоренной при помощи духа соперничества двух разных племен.

* * *

На шестой день мы рано утром отправились в путь. По моему проекту даяки и сакайцы должны были поочередно то прорубать просеку, то нести припасы.

Несшим припасы поручалось итти впереди всех и срезать по пути молодые деревья и вьющиеся растения, чтобы остальным было легко следовать за ними. Идущим позади поручалось срубать крупные деревья и сваливать их назад по мере своего продвижения. Ни одно дерево, имевшее больше фута в диаметре, не должно было быть срублено. Таким образом, я намеревался итти по прямой линии к вершине горы, руководствуясь компасом.

Экспедиция наша состояла из голландца Нэйзера с шестью его людьми, шедшими впереди с припасами, за ними следовали Ван Мат, туземцы и я с двумя слугами; позади всех шли даяки, прорубавшие просеку. Тунку сопровождал нас в течение почти часа, затем повернул назад, чтобы ожидать нашего возвращения в кампонге.

Мы дошли до знаменитой полосы зыбучего песка и без труда перебрались через нее. Спустя три часа мы наткнулись на источник, и решили разбить возле него лагерь на ночь. Наши четыре платформы вскоре были установлены, и кайянги и постельные принадлежности разложены по местам. Китаец Чу-Ай успел за это время развести костер и вскипятить воду для вечернего чая.

Время-от-времени люди били в тамтамы, чтобы дать знать прорубающим просеку даякам, что мы разбили лагерь и ждем их. Вскоре до нас донеслись удары их парангов. Даяки рубили ими изо всех сил. Ван Мат и его люди предложили помочь им, но даяки презрительно отказались от всякой помощи. Здесь я должен отдать справедливость дипломатическим талантам Ван Мата. Он стал восхвалять их за их быструю, частую рубку, в которой его люди не могли сравняться с ними, что было совершенно справедливо. Нэйзеру, Ван Мату и их людям казалось настоящим чудом, что они проникли так далеко в джунгли целыми и невредимыми. Там, где всего несколько часов назад тянулись густые джунгли, теперь виднелся, насколько мог видеть глаз, свободный путь в шесть метров ширины, окаймленный зелеными стенами леса.

Как только мы поели, я распорядился, чтобы построили еще одну платформу, на которую уложили наши припасы и кухонную посуду и прикрыли все это от обильной росы. Нэйзер и его люди набрали сухого хвороста, развели небольшие костры, а затем прикрыли их влажными листьями, чтобы устроить дымовую завесу в защиту не от диких животных, а от москитов. Вскоре все уже лежали под своими пологами. Тишину джунглей прерывали только раздававшиеся время-от-времени вой леопарда или кашель тигра. Довольные успешной работой этого первого дня, мы все быстро уснули. Рассвет был возвещен нам диким криком «уа-уа!» обезьяны-гиббона, зов которого вскоре подхватили его собратья, наполнив воздух громким жутким ревом. Вскоре джунгли огласились веселыми криками птиц, жужжанием насекомых и болтовней обезьян. Меня очень забавляло внезапно наскакивать на группы этих маленьких животных и наблюдать за их бегством. Они взбегали по дереву и неслись вдоль ветвей до самых их концов, затем без малейшего колебания прыгали прямо в пространство, ничуть не заботясь о том, какое расстояние отделяло их от расположенной ниже ветки. Эти ловкие маленькие животные неслись по воздуху с распростертыми руками и ногами, и, как только им удавалось уцепиться за росшую ниже ветку, которая начинала колыхаться под ними, они снова без малейшего видимого усилия взлетали на дерево, неслись вдоль его ветвей и перебрасывались на следующее.

Было очень забавно внезапно наскакивать на группы обезьян-гиббонов и наблюдать за их бегством…

Гиббоны взбегали до самых концов ветвей и прыгали прямо в пространство.

Ранним утром, когда все увлажнено росою, джунгли положительно кишат сухопутными пиявками. Они растягивают свои веретенообразные тела в воздухе и быстро движутся к человеку, словно гусеницы, выгибая спину. Если вы постоите несколько минут спокойно, то увидите множество темно-коричневых пиявок, ползающих во всех направлениях по опавшим бурым листьям; иногда среди них покажется и зеленая, с желтой полосой вдоль тела, но обычно эта разновидность держится среди свежих зеленых листьев ветвей и прилипает к вашему платью, когда вы проходите мимо. Порой они пробираются к вам за ворот, но чаще ползут по рукаву и впиваются в руку. Укусы зеленых пиявок ядовитее укусов коричневых; укушенное место воспаляется и продолжает болеть довольно долго.

Солнцу надо не мало времени, чтобы осушить росу. Оно только кое-где пробивается сквозь листву, делая все окружающее до такой степени пятнистым и туманным, что часто бывает невозможно заметить леопарда или змею, пока вы не наткнетесь на них.

Запах джунглей забыть невозможно. Я и теперь могу закрыть глаза и вызвать его. Это — странный, глубоко проникающий запах гниющей, влажной растительности.

После завтрака мы снялись с лагеря, и вскоре уже снова продолжали путь. На этот раз люди Ван Мата получили возможность выказать свои способности в качестве дровосеков. Мы, вероятно, шли уже с четверть часа, когда Нэйзер остановился, как вкопанный, с поднятой рукой и тихо прошептал:

— Бадак (носорог)!..

Мы сразу же насторожились и стали медленнее пробираться дальше. Никогда нельзя предугадать заранее, когда и откуда, и нападет ли на вас носорог, или он спокойно пройдет дальше. Мы могли Юно рассмотреть его следы. Не желая терять времени, я велел Ван Мату бить в там-там, а сам разрядил свое ружье наудачу. Эффект получился несколько неожиданный. При первом же звуке тамтама раздался громкий визг и хрюканье, и вместо грузного носорога через нашу тропу пронеслось большое стадо диких свиней, сбивших с ног четырех людей Нэйзера, прежде чем скрыться в джунгли. По счастью, только один из пострадавших оказался раненым, да и то не тяжело, — одна из свиней распорола ему клыком икру ноги.

Я промыл рану кипяченой водой, которую всегда имею при себе, а Нэйзер приложил к ней какие-то листья и травы. Раненый был, повидимому, очень до волен всей этой операцией, так как я дал ему выкурить папиросу. В заключение я налил ему большой стакан виски, и он едва не поперхнулся им. Услышав звуки там-тама, люди Ван Мата сбежались к нам, но их вскоре снова отправили расчищать путь дальше.

Продвигаясь вперед, мы видели следы тигров, леопардов и села-донга. Дикие свиньи и олени попадались в изобилии, и я решил убить свинью или оленя на ужин. После описанного случая мы уже шли не так скоро, так как я не желал слишком далеко уходить от прорубавших просеку, и мы держались всего в каких-нибудь ста метрах впереди них.

Внезапно мы вышли на лесную поляну шириною, приблизительно, в сто метров, поросшую очень густой и спутанной травой. У меня в руках было магазинное ружье в готовности.

— Барби (свиньи)! — закричал Ван Мат, указывая на дальний угол.

Не было нужды выбирать какую-ни будь отдельную свинью. Их там было, вероятно, штук двадцать или тридцать. Я попросту выстрелил в кучу. При звуке выстрела животные быстро бросились бежать в противоположном направлении. Двое из даяков, бросившиеся к тому месту, где раньше находились свиньи, крикнули:

— Одна убита, туан!

Интересно было читать удивление на лицах Ван Мата и его людей. Никогда еще не приходилось им видеть, чтобы животное могло быть убито на таком расстоянии и так быстро. Ружье было для них совершенной новостью, и они никогда еще не видели его в действии. Забавно было смотреть на лицо Чу-Ай, когда он с радостной улыбкой сообщил:

— Сегодня, туан, у нас на ужин будет свинина.

Хотя до сумерек было еще далеко, я решил разбить лагерь, чтобы дать покой раненому туземцу. Сакайцы принялись устраивать платформы, я же с Чу-Ай и одним из даяков стали опаливать свинью. Нэйзер и его люди отправились искать воду. Вырыли большую яму, в которой был разведен костер из хвороста, сверх которого наложили расколотых поленьев. Свиную тушу вымыли, опалили, перевязали, а затем насадили на вертел, проткнув жердью во всю ее длину.

Какой был пир! Чу-Ай был настоящим мастером своего дела. Все наелись до отказа. Ван Мат и его соплеменники позабыли на время о том, что их религия запрещает им употреблять в пищу свинину, и с удовольствием с’ел и свою долю.

* * *

Третий и четвертый дни прошли без малейшего приключения, и мы в течение их шли прямо к вершине Горы Духов, точно стрелка компаса. Теперь мы двигались вперед значительно медленнее, держась на незначительном расстоянии друг от друга; туземцы прорубали просеку как раз за нами.

К вечеру четвертого дня мы, как всегда, встали на ночлег. Пока сакайцы расчищали место для нашего лагеря, собирали дикую коноплю, срезали жерди и кору для полов, я отправился с Ван Матом в надежде настрелять голубей на ужин. Но не прошло и десяти минут, как до нас донеслись призывы и крики наших людей. Мы быстро направились обратно, к месту стоянки. За лагерем все туземцы столпились вокруг Абдула, одного из людей Ван Мата, и тут же, в каких-нибудь трех шагах от него, лежал леопард с тремя короткими копьями в теле и раскроенным черепом.

Все были так сильно возбуждены, что мы с трудом узнали, как произошло дело. Оказалось, что Абдул проходил под большим деревом, вытаскивая коноплю из чащи, когда леопард, лежавший на нижней ветке, спрыгнул на него, не издав ни малейшего звука, и сбил его с ног. Крики Абдула, почувствовавшего, что когти леопарда впились ему в тело и разрывают шейную вену, заставили остальных туземцев броситься к нему на помощь. Копье Нэйзера попало в бок леопарда, за ним быстро последовали два других копья, брошенных людьми Нэйзера. Леопард повернулся навстречу своему новому противнику, но один малаец опередил его и ударом паранга раскроил ему череп, уложив на месте.

Малаец опередил новый прыжок леопарда, одним ударом паранга раскроив ему череп.

Абдул был так страшно изранен, что, несмотря на все наши усилия, умер в эту же ночь, и мы похоронили его рано утром на следующий же день.

Это была первая трагедия, происшедшая в нашем отряде, и она несколько охладила наш пыл. Понадобилась большая затрата красноречия, чтобы убедить туземцев, что леопард вовсе не был злым духом, посланным уничтожить всех нас. Наконец, мне все же удалось уговорить их попытаться продолжать путь.

Мы снялись с лагеря, захватив с собою только то, что было необходимо для нашего похода на вершину горы. Люди Ван Мата несли воду для всего отряда, так как нельзя было знать заранее, найдем ли мы какой-нибудь источник на вершине. Упорно продвигаясь вперед, мы достигли вершины часа в четыре пополудни.

Туземцы никак не могли поверить, что они покорили Гору Духов, — это казалось им каким-то необычайным сном. В лагере всю эту ночь царило сильное возбуждение. Туземцы ознаменовали свою победу ударами в там-там, пением и танцами и принесли в жертву божеству джунглей рис и душистые травы, чтобы задобрить его.

* * *

Раннее утро застало нас за рубкой просеки. Я выбрал самое большое дерево, которое только мог найти, и велел обрубить все его нижние раскидистые ветки, чтобы иметь возможность взлезть наверх и рассмотреть, что находится внизу горы. Я надеялся сделать какое-нибудь значительное открытие, но нигде не было видно ничего, кроме джунглей, одних джунглей, насколько я мог рассмотреть через полевой бинокль.

Теперь я решил заняться тем, что, в моих глазах было самой важной целью экспедиции, — расстановкой капканов и сетей на этой свеже-прорубленной дороге через джунгли и ловлей диких животных. Вскоре мы уже построились в стройный отряд и пустились в обратный путь в кампонг Ван Мата, где нам предстояло заготовить сети и капканы, чтобы затем расставить их вдоль пути.

Когда мы вернулись к зыбучим пескам, туземцы стали бить в там-там. Вскоре раздались ответные звуки там-тамов. Тунку Юсуп и весь кампонг с нетерпением ожидали нашего возвращения и готовились устроить нам торжественный прием. Они, казалось, смотрели на всех нас с особенным уважением, к великому удовлетворению наших людей, расхаживавших с важным видом и рассказывавших свои приключения, при чем, по-моему, они слишком напрягали свое воображение, чтобы произвести как можно более сильное впечатление на оставшихся дома. Вся ночь прошла в пирах и весельи.

* * *

На следующий день начались приготовления для предстоящей большой ловли зверей. Всех жителей кампонга привлекли к работе по сбору и промывке пеньки и изготовлению из нее сетей. Неделю с лишним проработали мы с утра до вечера, пока не было закончено сорок больших и маленьких сетей из ссученных пеньковых бечевок с ячейками различных размеров. По моим указаниям их расставили на расстоянии от пятидесяти до ста метров друг от друга по обоим, сторонам просеки растянув их таким, образом почти на две мили. Даяки снова выказали свое знание джунглей, искусство и проворность, и их пример подстрекнул и остальных приложить все усилия к успешному окончанию дела. Мы не только расставили сети и капканы до половины склона горы, но вырыли также несколько больших ям и нарезали жердей различной длины для изготовления временных клеток.

После установок капканов и сетей следующим нашим делом было приготовить все, чтобы легче поджечь джунгли, так как лесной пожар должен был способствовать ловле диких животных. Подобный пожар мы могли зажечь лишь при помощи деревьев и вьющихся растений, которые, будучи срезаны заранее, успели уже подсохнуть, пролежав под солнцем джунглей в течение недели или десяти дней на нашей просеке. Деревья, стоящие по обе стороны просеки, загореться не могли, так как они были зелены и сыры, но, конечно, огонь должен был опалить их…

Прошло недели две со дня нашего возвращения с вершины горы, когда все оказалось готовым для устройства пожара. Мы направились из кампонга к зыбучим пескам и от самого их края принялись раскладывать сухую траву и хворост так, чтобы огонь мог легче распространиться. В тропиках при закате солнца всегда поднимается легкий ветерок, и мы решили использовать его для раздувания огня и для распространения его вверх по сделанной нами просеке между стенами зеленых деревьев. Искры от нескольких первых небольших огоньков полетели все дальше и дальше, подгоняемые порывами ветра, пока пламя не поднялось до макушек деревьев в этой «печной трубе», созданной открытой просекой. Маленькие языки пламени стали подбирать всю оставшуюся растительность, пока просека не осталась совершенно чистой между опаленными стволами огромных деревьев, а земля не почернела и не покрылась толстым слоем пепла.

В эту ночь в кампонге почти никто не ложился спать. С того дня, как была закончена просека, начались «времена исторические». Туземцы уже не испытывали суеверного страха перед Горой Духов: пожар, по их мнению, окончательно изгнал всех злых духов.

На рассвете я разослал туземцев по всем направлениям маленькими группами в несколько человек, чтобы осмотреть сети и приготовить клетки. Успех превзошел самые радужные надежды. Из сорока расставленных нами сетей шестнадцать поймали и задержали двух тигров, трех леопардов (в том числе одного пятнистого и одного черного), одного тапира, трех медведей, двух свиней, одного барбарусу и двух оленей.

Свиньи и олени пошли на кормление представителей кошачьей породы. Тигры и леопарды так сильно запутались в сетях, что их оказалось легко связать и втащить во временные клетки, чтобы потом, дома, пересадить в настоящие клетки.

В одну из ям попал носорог, переправить которого в кампонг оказалось труднее, чем переправить всех остальных животных. Затруднение заключалось в том, что у нас не было ни слонов, ни водяных буйволов, которые могли бы вытащить клетку из ямы наверх по крутой стене, вдоль которой мы перед тем спускали клетку в яму. Я соорудил первобытный ворот, привязав его к двум деревьям, и при помощи положенных бревен в виде катков мы вытащили клетку на поверхность после того, как носорог в ней был заперт. Затем пришлось соорудить нечто в роде саней, чтобы отвезти клетку обратно в кампонг по специально с этой целью прорубленной просеке.

Тридцати пяти туземцам пришлось проработать целых три дня, чтобы дотащить клетку до кампонга, где был построен плот для перевозки нашего «улова» вниз, к берегу моря.

* * *

Все приготовления для перевозки «улова» в Тренггану были закончены, и я уже собирался отправиться в путь, когда один из старшин округа, Канаман, прислал мне сказать, что огромный тигр терроризирует жителей его округа. Он умолял меня приехать и освободить местность от этого чудовища.

Оказалось, что этот тигр производил неоднократные набеги на кампонг, унося кур, уток и буйволят, но пока не тронул еще ни одного из туземцев, живших под вечным страхом, что вскоре настанет и их черед. Как они ни старались, им ни разу не удалось увидеть это страшилище, они только натыкались на его следы в грязной земле и видели результаты его посещений.

Весть об успешном покорении Горы Духов разнеслась по всей стране, и теперь моя репутация установилась непоколебимо. Из этого следовало, что именно я должен был избавить кампонг от страшилища.

Помимо всех остальных соображений, я не мог устоять от соблазна добыть еще одного хорошего тигра. На этих животных всегда можно было найти покупателей. Этот же, по слухам, был необычайным экземпляром, поэтому я и решил поохотиться за ним.

Я оставил инструкции для перевозки пойманных животных и отправил даяков с Туику Юсупом в Трентгану. Взяв с собой только Чу-Ай и Тая, я отправился вместе со старшиной Канаманом в его кампонг.

Пять дней пришлось нам плыть вверх по реке, то на веслах, то продвигая лодку шестом, до места, известного под названием «Жестяная Гора». По прибытии в кампонг мы сейчас же оказались окруженными толпою туземцев, смотревших на нас полными страха и удивления глазами. Я узнал от них, что, несмотря на многочисленные костры, разложенные ими вокруг кампонга, тигр продолжал свои ночные посещения. Он, по словам их, был заколдован, и никто, кроме па-ванга, не мог уничтожить его.

Вскоре после нашего прибытия весь кампонг принялся за плетение сетей, расстановку капканов и смазывание пальмовых листьев птичьим клеем. Я приказал устроить за двором, где стояли буйволы, изгородь из хвороста со вделанными вверху огромными колючками; возле нее разложили листья, покрытые клеем, устлав ими площадь в два-три квадратных метра. Внутри изгороди я разместил сети так, чтобы тигр, в случае если ему удастся не попасть в намазанные клеем листья и разломать изгородь, не мог избегнуть сетей.

В пятую ночь после моего прибытия, часов в десять, когда, в кампонге стояла глубокая тишина, две козы, привязанные в виде приманки, начали блеять и подняли невообразимый шум. Затем настала внезапная тишина. Вдруг послышался треск ломающейся изгороди, страшный рев и непрерывное рычание животного, полное боли и злобы. Еще новый треск, громче первого, крики женщин и проклятия мужчин. Туземцы метались впотьмах во все стороны, кое-где засверкали зажженные факелы. Один туземец подбежал ко мне, крича:

— Туан, скорей! Злой дух развалил дом!

Мы все бросились к указанному месту. Весть оказалась верной, устои дома были вырваны из-под стен. Кричащие женщины и дети убегали во все стороны. Вдруг к небу поднялся огненный язык, и через пять минут от дома ничего не осталось. Однако, при свете огня я успел рассмотреть огромного тигра, застрявшего под упавшими бревнами, из-под которых виднелись голова и плечи. Повидимому, позвоночник у животного был переломлен и его рев и рычание наводили бесконечный ужас на людей и скот. Было не время мечтать о поимке тигра живым, оставалось только убить скорее несчастное животное, чтобы прекратить его мучения. Я быстро пустил в него три разрывных пули, одну вслед за другой, и уложил его на месте, а затем поручил туземцам вытащить тигра из-под развалин дома. Шерсть его почти вся обгорела, и на голове виднелась широкая рана в том месте, куда попала одна из моих пуль. Морда тигра была покрыта замазанными клеем листьями, которые совершенно залепили ему глаза. Он, очевидно, умудрился перескочить через изгородь, но не попал в сети. Ничего не видя, он, вероятно, в ярости стал метаться по кампонгу и ударился о столбы, поддерживавшие дом, с такой силой, что сбил их и свалил дом на себя. Лампа с кокосовым маслом опрокинулась и подожгла дом, положив, таким образом, конец жизни хищника.

Рев и рычание несчастного животного наводили бесконечный ужас на людей и скот… Три разрывных пули, одна за другой, прекратили мучения тигра, шерсть которого уже почти вся обгорела.

Тигра вытащили из-под развалин. Он имел три метра длины от кончика носа до конца хвоста и, наверно, весил больше ста пятидесяти килограммов.

Туземцы были бесконечно рады, узнав, что этот «злой дух» погиб. Они принялись проклинать его на всех наречиях малайского языка и плевали на его тело, пока я не приказал, наконец, вырыть большую яму и закопать труп, так как от него распространялось страшное зловоние.

В эту ночь снова никто не спал в кампонге. Разложили костры под открытым небом; пир, пение и пляски продолжались до самой зари.

Старшина был так доволен, что я освободил его кампонг от этого чудовища, что непременно пожелал вернуться вместе со мной к султану, чтобы лично рассказать, как был убит тигр.

Султан был почти так же сильно поражен моей отвагой, как и туземцы, меня же больше всего удовлетворяла мысль, что, наконец, удалось добраться до вершины Горы Духов, и то, что на мою долю выпал необычайно богатый «улов» зверей, которых я мог отвезти в Сингапур.