Днем Кэмерон никак не проявлял свои чувства, разве что крайне редко обращался к Рорку по имени. «Эй, мистер Бесстрастность, — говорил он, — займись этим, да в темпе!» «Послушай, рыжий, какого черта это значит? Ты что, совсем стыд потерял?» «Отлично. Просто великолепно. Теперь бросай это в мусорное ведро и делай заново, треклятая сосулька». Лумиса это забавляло, а Симпсон в удивлении чесал макушку: за сорок лет работы с Кэмероном он редко видел, чтобы тот так фамильярно вел себя с работником.

К ночи, когда рабочий день был окончен, а все сотрудники уже ушли, Кэмерон с Рорком порой задерживались. Они часами сидели в полумраке его офиса, и Кэмерон говорил. Обычно радиаторы в здании выходили из строя, и Кэмерон привозил старый обогреватель времен Рузвельта. Он подсаживался на стуле поближе к нему, а Рорк садился на пол, обхватив руками колени и наблюдая за тем, как на костяшках пальцев отсвечивает голубоватое пламя, горевшее внутри обогревателя. Когда Кэмерон заговаривал, он переставал быть оголодавшим человеком, присевшим погреться, переставал быть великим архитектором, критикующим работы своих бестолковых соперников; он становился единственным живым зодчим мира, перекраивающим облик Америки. Его слова придавливали собой всю окружающую действительность, словно ударник взрывного устройства, который одним махом повергал в руины сотни миль вместе с домами, грехи чьих владельцев были намертво выщерблены в потрескавшейся штукатурке; с домами, зеркально отражающими напоказ для всей округи уродливость и неприкрытость этих прегрешений; всю ту суетность, покрытую адской копотью с цветочных клумб, и бахвальство, разбухшее, как зоб, на тех раздутых балконах; весь страх, весь тот овечий страх, таящийся под тенью заборов, которые воткнуты вокруг каждого дома, и всю насмешливую тупость, витавшую в зловонном воздухе под фронтонами и мансардами. После взрыва его голос был плавен, а руки двигались медленно, словно абстрактные плоскости, выстраивающиеся в незримые стены, возводящие широкие чистые улицы и дома в соответствии с каким-то внутренним его представлением о том, как это должно быть и какими они должны были стать: прямыми, простыми и честными, умными и очевидными по своему назначению, без заимствований, отвечающими необходимостям только тех, кто живет в них. И пусть живущие в них люди не завидуют домам своих соседей! Чтобы дать им то, говорил Кэмерон, чего они желают, но сперва научить их желать — собственными глазами, углами и сердцами. Чтобы научить их мечтать, а затем отлить мечту в строительном растворе и стали и позволить им следовать этим мечтам во плоти и крови. Чтобы сотворить их верными, Говард, верными самим себе, и тогда предоставить им самих себя, убив раба внутри них, Говард, Говард, разве ты не видишь? — рабы рабов, которым прислуживают рабы во имя рабов!

И пока он говорил, то был единственным зодчим мира, хотя в действительности его дух отсутствовал здесь, в этой комнате, где у его ног сидел тихий и напряженный мальчишка; лишь то ощущение истины, дрожащее в сильном голосе, по-прежнему витало вокруг них. Он один говорил об этом, и слова его будто становились осязаемыми в темноте комнаты, оживляли его самого и того мальчишку. Обогреватель шипел и слегка пыхтел, как от маленьких взрывов. Две линии проступали сквозь лицо Кэмерона, словно черные надрезы на освещенных участках щек, те два светлых пятнышка, которые окутывала тьма, скрадывавшая его лоб, глаза и подбородок. Из этой темноты клином сиял мягкий свет из золотистой прорези, прикрытой бахромой длинных ресниц, а над ней снова черным камнем нависала тьма, подчеркивая светящуюся золотую жилу и длинный рот со всполохом пламени, дрожащем на нижней губе.

Он никогда слова не говорил ни о своем прошлом, ни о будущем Рорка. Он никогда не объяснял, почему рассказывал все это долгими зимними вечерами, не отвечая на вопросы, но и ничему не удивляясь. Не говорил он ни о том, что побуждает его так раскрываться, ни о том, что дает право Рорку слышать все это. Он ни разу не признался, важно ли было для него внимание Рорка или хотя бы его присутствие. Лишь однажды он внезапно добавил следующее после долгой речи: «...и хоть может показаться странной готовность посвятить жизнь стальным каркасам и окнам — твою жизнь в том числе, мой дорогой, — но так оно необходимо...» И он продолжил говорить об окнах, а эту фразу больше никогда не повторял.

Но по утрам, когда Кэмерон ровно в девять входил в офис, он первым делом останавливался у двери в чертежную, долго и пристально оглядывал всех присутствующих и лишь после этого со стуком захлопывал ее за собой. Лумис как-то пошутил, не представляя, сколь близок был к истине, что взгляд у Кэмерона такой, будто он узрел чудо и хотел удостовериться, что оно не исчезнет.

Затем настало утро, когда Кэмерон впервые опаздывал на работу. Стрелка часов на стене чертежной уже перевалила за десять, и тогда Рорк заметил, что Лумис и Симпсон переглядываются, молча и многозначительно, словно оба знают о какой-то тайне, которая была неведома ему. Один раз Лумис даже несуразно и с горечью цокнул языком, снова взглянув на часы. Симпсон лишь тяжело вздохнул и согнулся над столом, время от времени поднимая свою старческую голову и снова опуская, словно пытаясь смириться с чем-то безнадежным.

В половине одиннадцатого раздались шаркающие шаги, и на пороге чертежной появился Трейгер, окинув всех невидящим взором.

— Звонил мистер Дэрроу, — обратился он ни к кому конкретно, голосом, напряженным и выверенным, как движения танцующей пары, — сказал, там проблемы с домом на Хьюстон-стрит и что он сам направляется туда, а мистер Кэмерон должен немедленно отправиться с ним. Полагаю, придется поехать одному из вас, господа.

Дэрроу был строительным инженером-консультантом и работал на Хьюстон-стрит, и подобная весть от него была сродни порыву холодного ветра, ворвавшегося в комнату. Но именно в слове «полагаю», сорвавшемся с уст Трейгера, и скрывался некий скрытый смысл того, почему он именно полагал и ожидал, что им это будет известно. Лумис кашлянул, и они с Симпсоном беспомощно переглянулись. И Рорк отрывисто бросил, не понимая, откуда в его голосе взялась злость:

— Мистер Кэмерон вчера сообщил о том, что собирается проинспектировать дом на Хьюстон-стрит. Вероятно, потому он и опаздывает. Скажите Дэрроу, что он должно быть, в пути

Лумис присвистнул сквозь зубы, и Рорку этот звук по казался насмешливым, словно откуда-то из глубин вы рвалось томительно сдерживавшееся облачко пара Трейгер не шелохнулся и даже не удостоил Рорка взглядом, но быстро переглянулся с остальными. Остальные предпочли промолчать.

—Хорошо, — равнодушно ответил наконец Трейгер Рорку, растягивая звуки в коротком слове, словно давая понять, что он подчинится, так как это, черт возьми, не его забота. Хоть он и не верит ни единому слова Рорка, который был осведомлен лучше или, по крайней мере, должен был быть. Трейгер развернулся и шаркающими шагами направился обратно к телефону.

Спустя полчаса он вернулся.

— Звонит мистер Дэрроу с Хьюстон-стрит, — объявил он ровным, тусклым и сонным голосом, словно докладывал о том, сколько было заказано карандашей, — и очень любезно просит прислать к ним кого-нибудь, чтобы вытащить оттуда мистера Кэмерона, а заодно и обсудить предстоящую работу.

Рейсшина Рорка с громким звуком упала на пол. Все трое посмотрели на него, и Лумис со злобным торжеством улыбнулся. Но на лице Рорка не отразилось ни единой эмоции. Он медленно повернулся к Трейгеру.

— Я поеду к ним, — заявил Рорк.

— Нет, полагаю, не стоит, — пробормотал Симпсон. — Полагаю, стоит поехать мне.

—Что ты там вообще сможешь сделать? — накинулся Лумис на Рорка с еще большим пренебрежением, чем на то осмеливался раньше. — Ты же ни черта не знаешь о строительстве. Пусть едет Симпсон.

—Поеду я, — отрезал Рорк.

Он надел пальто и шляпу и вышел до того, как другие смогли что-либо вымолвить; они знали также, что лучше им помалкивать.

Рорк прыгнул в такси и сказал водителю:

— В темпе! Полный вперед, не тормозите на светофорах! — В кармане у него лежали пять долларов и сорок пять центов, бережливо накопленные за семь месяцев работы. И он надеялся, что этого будет достаточно для того, чтобы рассчитаться за проезд.

Проект на Хьюстон-стрит в действительности был двадцатиэтажным офисным зданием, находившимся среди целого квартала старых построек, занятых лофтами. Этот заказ для Кэмерона был одним из самых важных за достаточно длительное время. Он не распространялся на эту тему, но Рорк знал, что для пожилого мастера это здание было сродни новорожденному младенцу, сродни первому сыну. Кэмерон с гордостью думал, что ему снова выпал шанс продемонстрировать всему этому безразличному городу, на что он способен, за сколь большую сумму он возведет это здание и при этом столь качественно. Хоть Кэмерон и был горьким насквозь циником и мизантропом, ему никогда не было чуждо предвосхищение чуда. Он не переставал ждать, всякий раз питая себя успокаивающей фразой «в следующий раз». Да, в следующий раз кто-нибудь поймет, в следующий раз люди, тратившие целые состояния на бакалейные витрины из чудных овощей под окнами своих домов и проклинавшие убогость несовершенного пространства, оценят наконец по достоинству ту простоту, экономичность и мудрость, которую будет вмещать в себя одно из его новых творений. И такая возможность заняться этим творением ему представилась. И Кэмерон, проклинавший всех на свете строителей домов вместе с их владельцами, смеявшийся им в лица, сейчас молился только о том, чтобы на Хьюстон-стрит все прошло без сучка и без задоринки. Но все пошло не так, как того ожидалось, с самого начала.

Владели сооружением двое братьев. Младший из них настоял на том, чтобы нанять архитектором Кэмерона. Он видел прошлые творения пожилого мэтра, и упрямый голос разума настойчиво подталкивал его симпатии в эту сторону. Но старший брат не разделял его мнения и хоть и сдался под напором младшего, все равно подвергал сомнениям целесообразность его выбора. В качестве подрядчика он протолкнул своего старого друга, чья репутация оставляла желать лучшего и который при этом отличался презрительным отношением к архитекторам. С самого начала это противостояние превратилось в ожесточенную безмолвную войну, в которой подрядчик выражал открытое недовольство решениями Кэмерона, перевирал указания, игнорировал специфику, а затем мчался жаловаться владельцам на заносчивого архитектора, которому он всего лишь намеревался преподать пару уроков. Владельцы всегда принимали сторону подрядчика, который, как они были уверены, просто защищает их интересы перед опасными незнакомцами. Строительство не раз откладывали. Рабочие устраивали забастовки из-за бесчестной, бесцельной политики управления, не имея на руках даже четкого плана. Задержки обходились в круглые суммы. То не была вина Кэмерона, но разве кто мог подтвердить это. Судили его за глаза лишь шепчущиеся повсюду люди: «О да, этот Кэмерон. Он начинает с бюджетом в четыреста тысяч, а к моменту возведения здания его аппетиты вырастают уже до шестисот. Вы слышали, во сколько обошлось строительство того здания на Хьюстон-стрит?»

Рорк размышлял обо всем этом внутри мчащейся на Хьюстон-стрит машины такси. Затем он на мгновение забыл об этом, забыл о Кэмероне и обо всем другом. Он смотрел на стальную клетку между кирпичных стен. Такими они выглядели, стальные опоры, устремлявшиеся своими острыми концами в небеса, серые арки этажей, возвышавшихся друг на друге, словно книжные полки, опутанные проводами, веревками и кабелями; а по бокам к ним кренились строительные леса, в которых по огромному кишечнику прорывали себе путь создания в серой спецодежде; подъемные краны, словно железные фонтаны пульсирующей крови, двигались вниз и вверх.

Для тех прохожих на улице это было лишь первозданным хаосом, переплетением балок и перекладин, отображающих лишь кости, в то время как он сам видел все тело целиком, покрытое живое плотью, его стены, углы и окна. Он никогда не мог оценивать структуру здания, которую видел рожденной из линий, точек и квадратов на листе бумаге, без чувства, от которого пересыхало в горле, от которого весь воздух разом выходил из легких, и без глупого желания, смутного, но такого осознанного, снять перед этим шляпу. Он сильнее сжал пальцами край автомобильного окна. Когда такси остановилось, он с легкостью выскочил из него и быстрым, уверенным шагом пошел к зданию, высоко подняв голову, словно направлялся домой, как будто стальной каркас вбирал в себя его уверенность, а он сам черпал ее из незримых лучей, являющихся абстрактной основой. Затем он остановился.

Кэмерон стоял неподалеку, прислонившись к стене кабинки подрядчика. Он выглядел словно изваяние, и вокруг него явственно витал дух одержимости, смешавшейся с маской ужасающего достоинства на лице. Лишь расфокусированный взгляд плавал по фигуре Рорка с гнетущей решительной настойчивостью.

— Кто вы? — спросил Кэмерон, часто моргая.

Таким грубым и смятенным его голос Рорку еще не доводилось слышать.

Кэмерон пошатнулся в его сторону, качнулся и выставил вперед руку, уперев ее в стену, и неустойчиво встал на отяжелевшие ноги, перенеся вес всего тела на руку, на распластавшуюся пятерню пальцев, которые, словно личинки, вонзались в дерево.

— А, это ты, — мягко сказал Кэмерон, указывая пальцем в лицо Рорку, — я тебе кое-что расскажу. У меня есть, что рассказать тебе. Это насчет дрели. Знаешь, той самой дрели. Она сверлит маленькое отверстие, так осторожно, жужжит, как пчела по весне, сверлит сквозь твое горло, сквозь желудок, вонзается в землю, под которой нет ни конца ни края, никакой остановки. В этой земле отверстие, вечно расширяющееся, в котором вращаются по спирали самые разные чувства. И от этого так больно,.. Я знаю того, кому так больно, я слышу, как он постоянно вопит. Но я знаю его недостаточно хорошо... Вот почему я хочу кое-что сказать тебе. Если ты смотришь на эту штуку позади нас, иди же и от души посмейся. Это просто чудно, то, что они с ней сделали. Но ступай осторожно, ведь в земле расширяются эти спирали... видишь?..

— Мистер Кэмерон, — тихо сказал Рорк, — присядьте. — Его сильные руки взяли пожилого мужчину за предплечья и мягко, но уверенно помогли сесть. Кэмерон не сопротивлялся, лишь сидел, смотрел куда-то наверх и безостановочно бормотал:

— Это так забавно... очень забавно... Я знаю одного человека, который выглядит прямо как ты...

Затем Рорк заметил с любопытством наблюдающих за ним людей. Среди них он увидел Дэрроу, рослого, широкоплечего пожилого великана с бесстрастным лицом, а также уже знакомого ему главного оценщика, мускулистого детину, стоявшего с засунутыми в карманы руками, с одутловатым бледным лицом и огромными усами, расползшимися между носом и губами. Он знал этого помощника, Кэмерон вышвырнул его из офиса двумя неделями ранее, объявив, что этот визит зачастившего к нему гостя станет для него последним.

— Что здесь стряслось? — спросил Рорк.

— Да какого черта! — ответил главный оценщик. — Дэрроу все утро вам названивал, и вдруг этот появляется тут ни с того ни с сего! — Он ткнул большим пальцем в Кэмерона

— И по какому поводу вы звонили, в чем проблема?

— Ну, Рорк, уж не знаю, можешь ли ты тут как-то помочь... — начал Дэрроу, но оценщик его прервал:

— Да какого черта! У нас не так много времени, чтобы тратить его на объяснения для таких трутней!

Рорк смотрел на Дэрроу.

— Так что? — переспросил Рорк, и его вопрос прозвучал как приказ.

— Все дело в бетоне, — бесстрастно сказал Дэрроу. — На уровне надстройки и шахты лифта. Он проваливает тесты, не выдержит нагрузку. Я велел этим придуркам не заливать его в такую погоду. Но они и глазом не моргнули. А теперь уже что есть, то есть. И дела плохи. Что же ты с этим можешь поделать?

Рорк стоял, запрокинув голову, и смотрел на серую тень надстройки на фоне далеких серых облаков. Затем он повернулся к оценщику.

— Ну? — спросил Рорк.

— Что ну?— огрызнулся тот и добавил скулящим тоном: — Мы пропали!

— Говори скорее, — отрезал Рорк.

— Да какого черта! Мы отставали от графика, начальник нам спины буравил взглядом, а этот старик все жаловался на то, каких сил ему все это стоит. Вот мы и решили, что сэкономим время, какого черта, раньше ничего подобного не случалось, а ты сам знаешь, сколько с этим бетоном мороки, сущий ад, никогда не знаешь, ляжет ли он как следует. Это не наша вина, такое может случиться с каждым, мы ничего не могли поделать... В любом случае, если ваши треклятые чертежи не были бы всеми такими из себя вычурными, то мы бы... Хороший архитектор знает, как исправить это, даже если... — И его голос просто умолк под буравящим его взглядом.

—Да впрочем, что тут причитать уже, — ощерился помощник, когда Рорк не сказал ни слова. — Говорю, забудьте. Все будет в порядке. Если бы только Дэрроу не был столь въедливым... В любом случае, самое время, чтобы на нас свалились все неприятности мира! Чего еще молено ожидать с таким архитектором, как у нас?

— Послушай, Рорк, — тихо сказал Дэрроу, — работа задерживается. Кто-то должен принять решение.

Кэмерон позади них вдруг зашелся в высоком, монотонном, бессмысленном и болезненном смехе. Он все еще сидел и смотрел наверх с искривившимся лицом, хотя на нем не шелохнулась ни единая мышцы:

— Что ты тут делаешь? — внезапно спросил он, уставившись на Рорка, настойчиво и обеспокоенно. — Вот чего я хочу узнать: чего ты тут делаешь? Ты выглядишь нелепо. Чертовски нелепо. Мне нравится выражение твоего лица, понимаешь? Да, нравится. Послушай, убирайся отсюда. Тебе следует быть дома. Дома и в постели. Тебе нехорошо. Послушай, не беспокойся из-за того, что видишь тут, из-за этого... — Он пространно махнул рукой в сторону здания. — Бесполезно. Абсолютно бесполезно. Это все не имеет значения. У них тут и дрель есть, они ее спрятали. Зачем тебе чувствовать эту боль? Все равно это не имеет значения.

— Вот! — торжествующе воскликнул оценщик. — Видите?

Кэмерон сидел и тяжело дышал, из его приоткрытого рта в морозный воздух вылетали дрожащие облачка пара, его непослушные холодные пальцы судорожно ухватились за край блока, и он посмотрел на окружавших его людей.

— Вы думаете, я пьян, не так ли? — спросил он, сузив глаза. — Чертовы глупцы! Все вы, особенно рыжеволосый! Думаете, я пьян! Вот тут вы ошибаетесь. Сейчас я трезв, как никогда. Только в такое время. А затем я могу снова обрести мир. Ведь все остальное время я пьян. Вижу вещи, которые не существуют. Я пью, чтобы покончить с белой горячкой. Пью, чтобы однажды узреть четко. Узнать, что все это не имеет значения... Ничего... Совсем ничего... Это так просто. Пить, чтобы научиться ненавидеть вещи. Мне никогда в своей жизни не было лучше.

— Очаровательно, правда? — сказал оценщик.

— Заткнитесь, — ответил Дэрроу.

— Пропади вы все пропадом! — внезапно воскликнул помощник. — У нас бы не было таких проблем, найми мы настоящего архитектора! Вот что случается с людьми, которые по доброте душевной вытаскивают из грязи всяких никчемных лодырей, которые сроду ни на что хорошее не были способны, старого алкаша, который...

Рорк повернулся к нему, внезапно отвел руку назад и вниз, а затем медленно двинул ею вперед, словно вбирая в сгиб локтя всю силу воздуха. Это было лишь мгновенной вспышкой, которая, казалось, растянулась на долгие минуты. Движение закончилось, напряженный кулак руки ударил мужчину в челюсть, и через пару мгновений помощник уже был на земле, его колени согнуты, а рука прижата к щеке. Рорк стоял, широко расставив ноги, безжизненно опустив руки вдоль боков.

— Давайте поднимемся наверх, — как ни в чем не бывало предложил Рорк, поворачиваясь к Дэрроу. — Позовите прораба. Я расскажу ему, что предстоит сделать.

Они вошли в здание, позади них шагали Кэмерон, глуповато смотря куда-то вперед, и помощник, прихрамывая и отряхиваясь, бормоча в никуда:

— Да какого черта, я не хотел никого задеть. Какого черта, ты не можешь со мной так обращаться, сукин ты сын, я тебя живьем зажарю, я же не хотел никого задеть...

Прораб последовал за Рорком и Дэрроу к лифту, молча и неохотно, с сомнением поглядывая на Рорка. Лифт, который в действительности представлял собой несколько скрепленных между собой досок с неустойчивыми перилами, висел у стены здания, раскачиваясь и дрожа, его тросы скрипели на ветру. Под ними раскинулись далекие тротуары, вдоль которых по узким улицам ровной чередой проплывали маленькие крыши автомобилей, постепенно удалявшиеся в бездну города, исчезавшие из виду. Со всех этажей близлежащих домов на них молча глазели большие окна, перемежавшиеся плоскими крышами, которые нарушали общий монотонный вид и будто тугим прессом придавливали дома к земле. Прораб задумчиво ковырялся у себя в зубах; Дэрроу держался за деревянные перила; Рорк ухватился рукой за канат и стоял с широко расставленными ногами, глядя на простиравшиеся под ним этажи здания.

Поднявшись на двадцать этажей над землей, они вышли из лифта и ступили на серую плиту из бетона в открытую кабину, которая должна была стать надстройкой над домом.

— Сам видишь, — подтвердил Дэрроу, — все выглядит даже хуже, чем оно было на словах.

Рорк сразу все понял по болезненно-серому цвету бетона, не нормальному серому, как на остальных этажах; он мог слышать это собственными глазами, предостерегающий крик, тревожный звонок, раздававшийся из холодного, плотного и плоского слоя пола под его ногами. Словно кожа создания, которое он любил, вобрала в себя страшную болезнь. Теперь вдруг это существо передали ему на попечение, и Рорк, словно доктор, прислушивался к стенаниям, слишком уверенный в симптомах, но страшащийся поведать об этом больному. Он пробежался пальцами по холодному краю колонны, окрашенному в предательский серый цвет; мягко, рассеянно, будто сочувственно прикасаясь к руке любимого пациента, с пониманием, с утешением, пытаясь подбодрить и услышать благодарность в ответ.

— Ну, мистер Рорк? — поинтересовался прораб. — Что может произойти?"

— Например, следующее, — ответил Рорк. — Когда вы поднимете сюда оборудование для лифта, оно вместе с полом провалится вниз и улетит к самому основанию.

— О боже! Но что же нам тогда сейчас делать?

Рорк отошел от наблюдающих за ним людей, медленно обошел каждую колонну, оглядывая каждую перекладину, каждый метр поверхности. Звуки его шагов часто и глухо отражались от неприкрытого бетона. Затем он остановился, засунул руки в карманы и молча стоял с поднятым воротником, возвышаясь на фоне пустого серого неба. Из-под его старой кепки шапки выбивалась одна-единственная прядь рыжих волос. Теперь все дело за ним, подумалось ему, и каждый потерянный час на вес золота, каждый час приближал их к неминуемому. Переделать бы все, убрать бетонный слой — это было бы равно двум неделям кропотливой работы в попытке исправить огрех, на совершение которого хватило одного дня. Более того, такой подход мог создать еще больше хлопот, если здание не выдержало бы его без деформаций. Ему придется оставить бетон таким, какой он есть сейчас, а вместо этого изобрести какие-нибудь опоры для поддержки этажа. И все это, когда свободного места и так практически не было, когда каждый метр здания был тщательным образом распланирован согласно задумке Кэмерона. Изобрести что-нибудь такое, подумал Рорк, и при этом ни на йоту не изменить ничего в уже существующем, оставив неизменным силуэт здания, его крышу и гордый профиль — все в соответствии с тем, как того хотел Кэмерон, как того требовала каждая изящная, ясная и могучая линия на его грандиозном чертеже. Чтобы решить, подумал он, взять в надежные руки работу мастера, спасти ее, безошибочно воплотить его мечты сталью и строительным раствором. И Рорк не был к такому готов, он не мог быть готов. Но так думала лишь одна его часть, смутно и абстрактно, без четких слов и логики в них, словно собранная в один скрученный комок, давящий на него в глубине желудка, в комок, который разорвался бы всеми этими словами, остановись и реши он раскрутить его. Этот комок пытался свести с угла его вторую половину, а та была спокойна, расчетлива и аккуратна.

Он долго стоял неподвижно. Затем он взял кусок доски с земли, достал карандаш из кармана. Он водрузил доску на согнутое колено той ноги, что стояла на куче планок, и стал стремительно чертить прямые отрывистые линии, выстраивая на жестком дереве наброски тех опор, о которых мучительно долго думал. Это продолжалось достаточно долго, и все это время двое мужчин подходили к нему, заглядывали через плечо и снова в задумчивости разбредались по сторонам. Затем, когда чертеж наконец приобрел осознанное очертание, первым отреагировал именно прораб, с воодушевлением вздохнув и воскликнув:

— Господи боже! Да это же сработает! Так вот, к чему вы вели! — На что Рорк лишь кивнул головой и продолжил работу.

Закончив, он протянул доску прораб}’, кратко пояснив и так понятное по грубым линиям, в спешке нарисованным на ней:

— Возьмите колонны, которые вы приготовили внизу... поставьте их в качестве опор сюда... видите?., и сюда... выгружаете шахты лифта сюда, понятно?., и сюда... изоляционные трубки проводите здесь... вот и все в общих чертах.

— Господи! — испуганно и одновременно радостно воскликнул прораб. — Так ведь никогда еще не делали!

— А вот вы — сделаете.

— Они выдержат, — сказал Дэрроу, изучая чертеж, — возможно, нам придется дополнительно проверить и укрепить некоторые балки... например, здесь... но в целом опоры выдержат.

— Владельцам это придется не по душе, — с запоздалым сожалением выразил свое опасение прораб.

— Они смирятся с этим и будут держать свои чертовы рты на замке, — отрезал Рорк. — Дайте мне еще одну доску. Теперь смотрите. Вот что вы сделаете с двумя этажами ниже этого. — И он снова долго чертил, время от времени скупо поясняя детали для присутствующих.

— Да, — прошептал прораб. — Но что мне ответить, если кто-нибудь спросит...

— Скажите, что это я отдал такие распоряжения. Теперь возьмите чертежи, и за работу! — Он повернулся к Дэрроу. — Я начерчу остальное к полудню и отдам вам на проверку, а вы постарайтесь передать их ему как можно скорее. — Он повернулся к прорабу. — Приступайте.

— Да, сэр, — ответил прораб. В его голосе теперь явно звучало уважение.

Они в тишине спустились вниз на лифте. Прораб изучал чертежи, Дэрроу изучал Рорка, а Рорк просто оглядывал здание.

Когда они наконец добрались до земли, Рорк поспешил к Кэмерону. Он осторожно подхватил его под локти и помог подняться на ноги. Оценщика уже и след простыл.

— Я провожу вас до дому, мистер Кэмерон, — тихо сказал ему Рорк.

— А? — встрепенулся Кэмерон. — Да... а, да, конечно... — и неопределенно кивнул, соглашаясь с чем-то, что, похоже, так и не понял.

Рорк повел его прочь из здания. Затем Кэмерон вдруг стряхнул с себя его руки, пошатнулся и повернулся в обратную сторону. Он стоял и смотрел на стальной каркас, запрокинув голову. Он широко раскинул руки и стоял изваянием, лишь слабо и беспомощно шевеля пальцами, словно в попытке дотронуться до чего-то руками. Губы его беззвучно двигались, он хотел заговорить, но не мог вымолвить ни слова.

— Послушай... — прошептал он наконец. — Послушай... — у него был тихий, задыхающийся голос, умоляющий о том, чтобы ему явились те слова, которые он так и не мог отыскать. — Послушай... — он ведь о многом хотел сказать. — Послушай... — безнадежно бормотал он.

Когда Рорк снова взял его под руку, Кэмерон не сопротивлялся. Рорк подвел его к такси, они вместе сели в автомобиль и уехали домой к Кэмерону. Рорк знал адрес его дома, но никогда не был в этой душной и неопрятной квартирке, заставленной мебелью, где единственной особенностью были многочисленные фотографии в рамках, развешанные по стенам. Кровать была нетронутой, на ней в эту ночь никто не спал. Кэмерон покорно поднялся по лестнице. Но при взгляде на свою комнату в его голове будто всплыли какие-то воспоминания. Он вдруг резко высвободился из рук Рорка и накинулся на него с побелевшим от ярости лицом.

— Что ты тут делаешь? — закричал он, по-прежнему задыхаясь, давясь звуками собственного голоса. —Почему ты меня преследуешь? Я ненавижу тебя, кем бы ты ни был. Я знаю, что со мной. Это все потому, что я не выношу одного твоего вида. Стоишь тут и упрекаешь меня!

— Не упрекаю, — прошептал Рорк.

— Да будь ты проклят! Вот что меня преследовало. Это ты делал меня таким несчастным. Все остальное в норме, но лишь один ты заставлял меня испытывать адские муки. Ты всеми силами стремишься меня погубить, ты... — И далее последовал такой поток богохульной брани, какого Рорк в жизни не слышал ни на одном берегу и ни в одной строительской команде. Рорк молча стоял и ждал.

— Убирайся! — заорал Кэмерон, накренившись к нему. — Убирайся отсюда! С глаз моих долой! Убирайся!

Рорк и не думал двигаться. Кэмерон занес над ним руку и ударил с размаху по рту.

Рорк упал к прикроватному столику, но поймал баланс и быстро встал на ноги, прижавшись к нему и опустив на него руки. Он посмотрел на Кэмерона. Звук удара привел Кэмерона в сознание, и он с приоткрытым ртом уставился на Рорка своим опустошенным и напуганным взглядом, который тем не менее с каждым мигом прояснялся.

— Говард... — невнятно сказал он. — Говард, что"ты тут делаешь?

Он прижал руку к вспотевшему лбу, тщетно пытаясь вспомнить.

— Говард, что это было? Что случилось?

— Ничего, мистер Кэмерон, — прошептал Рорк, спрятав в руке прижатый ко рту носовой платок и быстро вытирая кровь. — Ничего.

— Что-то случилось. Ты в порядке, Говард?

— Я в порядке, мистер Кэмерон. Но вам лучше прилечь, давайте я помогу.

Пожилой мужчина не возражал, его ноги сдали, а глаза снова помутнели, пока Рорк раздевал его и укладывал в постель, накрывая одеялом.

— Говард, — прошептал он с белым лицом, закрыв глаза, — я никогда не хотел, чтобы ты это видел. Но теперь ты видел. Теперь ты знаешь.

— Постарайтесь заснуть, мистер Кэмерон.

— Честь... — прошептал Кэмерон, не открывая глаз, — честь, которую я не мог бы заслужить... Чьи это слова?

— Засыпайте, мистер Кэмерон. Завтра с вами все будет в порядке.

— Ты теперь меня ненавидишь, — сказал Кэмерон, приподнимая голову и глядя на Рорка тихими глазами, в которых бродила неожиданная потерянная улыбка, — не правда ли?

— Нет, — сказал Рорк. — Но я ненавижу всех остальных в этом мире.

Кэмерон уронил голову обратно на подушку. Он лежал спокойно, а руки его, небольшие старческие руки, были желтыми на фоне белого одеяла. Вскоре он уснул.

Позвать было некого. Рорк попросил сонную и безразличную домовладелицу присмотреть за Кэмероном и вернулся в офис.

Он пошел прямиком к рабочему столу, не обращая внимания ни на кого. Он вытащил чистый лист бумаги и в тишине продолжил работу.

— Ну, как? — поинтересовался Лумис.

— Что там стряслось? — добавил Симпсон.

— Своды верхнего этажа с надстройкой на крыше, — ответил Рорк, не поднимая головы.

— Господи! — сглотнул Симпсон. — И что на этот раз?

— Все будет в порядке, — заверил Рорк. — Вы отвезете это на Хьюстон-стрит, когда я закончу, Лумис.

— Хорошо, — сказал Лумис, слегка приоткрыв рот от удивления.

В обед в чертежную зашел Трейгер и взглянул куда-то в пространство так, словно там находился кто-то конкретный.

— Снаружи ожидает какой-то мистер Мид, — сообщил он. — У него была назначена встреча с мистером Кэмероном по поводу того отеля в Коннектикуте. Что мне передать ему, мистер Рорк?

Рорк большим пальцем указал на входную дверь в офис Кэмерона.

— Пусть войдет, — сказал он. — Я приму его.

В день перед сдачей дома [Геллера] Рорк еще по дороге заметил сгорбленную фигуру старика, стоявшего у подножья холма, одного на каменистом побережье, не обращавшего внимания на пролетавшие мимо машины и на шумную деятельность рабочих на здании. Он узнал эту широкую согнутую спину, но само то, что он увидел ее здесь, было невообразимым. Он резко ударил по тормозам, выскочил из машины и в страхе со всех ног кинулся к человеку. Он увидел тяжело уткнувшуюся в землю палку и то, как судорожно в нее вцепились дрожащие руки пожилого мужчины, чье тело с невыразимым усилием подпирало ее, вонзая еще глубже в землю.

Раскрыв рот, Рорк стоял перед ним и не молвил ни слова.

— Ну и? — спросил Кэмерон. — На что мы уставились?

Рорк не мог дать ответа.

— А ты ничего и не собираешься говорить. — Кэмерон щелкнул языком. — Зачем, скажи на милость, тебе понадобилось сегодня являться? Я не хотел, чтобы ты об этом узнал.

— Как... как миссис Кэмерон могла позволить вам...

— Она мне не позволяла, — победоносно ответил Кэмерон. — Я сбежал. — И его глаза хитро сверкнули, словно у юного мальчишки, хвастающегося тем, что он играет в хоккей. — Я просто выбрался из дома, когда она пошла в церковь. Я могу вызывать такси и садиться на трамваи, как и все остальные люди. Я отвешу тебе пощечину прямо тут, если ты не перестанешь пялиться на меня, всем своим глупым видом пытаясь выразить негодование тем, что это столь необычно с моей стороны, карабкаться из могилы. Правда, ты еще больший дурак, чем я о тебе думал. Тебе следовало бы ожидать, что в один прекрасный день я тут объявлюсь. — Палка зашаталась, и Кэмерону пришлось опереться о руку Рорка. Он мягко добавил. — Ты слышал фразу Виктора Гюго? Он как-то сказал, что в мире могут существовать равнодушные отцы, но нет на свете безразличных дедов. Помоги мне подняться на гору.

— Нет! — вскричал Рорк. — Вам нельзя!

— Я сказал, помоги взобраться на холм, — медленно проговорил Кэмерон ледяным тоном, словно обращаясь к дерзкому чертежнику.

Рорку пришлось повиноваться. Они стали медленно подниматься в гору, Рорк крепко ухватился за локти Кэмерона и бережно подталкивал его вперед, не отпуская от себя ни на шаг. Ноги Кэмерона шагали с нарочитой, выверенной точностью, в каждом шаге словно воплощалась вся целеустремленность, которой обладал он, разум его осознанно концентрировался на каждом движении ноги. Позади них на земле оставались ровные отметины от палки, то прочерчивавшие ровные дорожки, то вившиеся зигзагами. Кэмерон едва чувствовал, как Рорк давит на его локти, но все же руки молодого человека вели его, удерживая в целости и сохранности, будто через эти руки в его старческое тело струилась какая-то текучая энергия движения, как будто Кэмерон шел не при помощи своих ног, а благодаря рукам Рорка. Они часто останавливались, на каждом уступе, до которого дошли, и отдыхали в тишине, Кэмерон пытался скрыть свое тяжело дыхание, и они вновь продолжали путь.

Дойдя до самого верха, они присели на ступеньках у входа и долго переводили дух. Затем они неспешно прошли по всем комнатам здания. Рабочие с равнодушным любопытством взирали на старого калеку, которого архитектору доставляло удовольствие тащить по всем помещениям. Никто не знал, кто такой Кэмерон. А сам он никак не реагировал на происходившее, лишь изредка вставлял комментарии:

— Тут придется дьявольски потрудиться, чтобы все оштукатурить. Не позволяй им отлынивать тут. Пусть сделают все, как надо... Внимательнее с воздушными потоками в этом зале. Наладь тут вентиляцию... А у этой лестницы надо будет поставить еще одну розетку.

Затем они снова выходили на улицу, и Кэмерон стоял без помощи, опершись на трость, повернувшись спиной к дому и долго оглядывая простиравшуюся перед ним округу. Когда он поворачивал голову к Рорку, то ничего не говорил, лишь молча кивал в немом подтверждении чего-то великого.

Спустя некоторое время Рорк сказал:

— Я отвезу вас домой.

— Нет, — ответил Кэмерон, -—Раз уж я здесь, то останусь до вечера. Ты иди по своим делам, если у тебя они есть, а я просто посижу тут. Не разводи такой суеты из-за меня.

Рорк принес кожаные сиденья из машины и разложил их на земле в тени дерева, а затем помог Кэмерону с удобством устроиться на них. Затем он ушел обратно в дом и продолжил работать там. А Кэмерон сидел и смотрел на море и на стены перед ним. Вяло вытянутая в его руках палка с мягким звуком стучала по камню, дважды за определенный промежуток времени, затем снова два раза, словно отмеряя течение его мыслей.

В полдень они пообедали сухим пайком, который Рорк захватил с собой, и порассуждали на тему различных интересных свойств гранита из Коннектикута в сравнении с камнями из других карьеров. А позже, когда для Рорка уже не осталось на тот день работы, он растянулся на сиденье рядом с Кэмероном, и они молча просидели так часы напролет, даже не задумываясь о том, почему молчали, и о том, сколько смысла в тех кратких фразах, которыми они порой перебрасывались. Рассеянные, незавершенные предложения были их единственными спутниками в то время, которое они бессознательно провели вместе, сидя подле друг друга.

Через значительное время после того, как все рабочие ушли со стройки, море заиграло мягким розоватым оттенком, а окна пустующего безмолвного дома озарились неподвижными желтоватыми огоньками. И тогда Рорк сказал:

— А вот теперь нам пора. — И Кэмерон тихо кивнул.

Когда они дошли до стоявшей у подножья холма машины, Кэмерон вдруг прислонился к дверце, с белым от изнеможения лицом, которое он даже не пытался скрывать. Он оттолкнул руки Рорка.

— Один момент... — смущенно прошептал он. — Все в порядке, просто дай мне один момент... — Затем он поднял голову и сказал: — Все в порядке.

Рорк помог ему сесть в автомобиль. Они проехали уже полмили, когда Рорк все-таки спросил:

— Вы уверены, что с вами все в порядке?

— Со мной не все в порядке, — ответил Кэмерон. — Ну и черт с этим. Мне придется вернуться в инвалидное кресло на месяцок, полагаю... Только не шуми. Ты знаешь, лучше, чем сожалеть об этом.

1938 г.