— Меня очень порадовали ваши темы курсовых работ, и каждому я написал несколько советов. Пожалуйста, помните о них и трудитесь. Работы должны быть готовы через восемь недель, к нашему последнему занятию. — С этими словами Гайдри выложил кипу листков на край своего стола. — Итак, заберите свои темы, и — желаю вам удачи.
Студенты потянулись к выходу. Вероника тоже подошла к столу Гайдри. Она схватила бумаги и в верхнем углу одного из листов увидела свою фамилию. Вытащив лист, девушка внимательно прочла советы Гайдри, и ее сердце остановилось.
— Это… это не моя тема, — проговорила она, потрясенная до глубины души, еще раз перечитав написанное.
— Не понял… — Профессор Гайдри снял очки и стал протирать стекла, — Я говорю, что это не моя тема!
— Это ваша фамилия в углу?
— Да.
— А почерк ваш?
— Да, но я не подавала этой темы. Я собиралась писать об общественных стереотипах поведения мальчиков и девочек и его влиянии на развитие общества, — сказала Вероника.
— Вполне хорошая тема. Область моего профессионального интереса относится к социологии и ее воздействию на сексуальное развитие.
— Я знаю, поэтому и придумала такую тему. У меня уже исписана целая тетрадь материалами по данному вопросу. Но эта… — Девушка посмотрела на листок. — Я не смогу писать на эту тему.
— Я уже одобрил ее.
У Вероники от страха так подвело живот, что она с трудом могла дышать.
— Но это не моя тема!
Гайдри снова надел очки и сердито посмотрел на девушку.
— Ваша маленькая шутка будет иметь для вас неприятные последствия, мисс Пэрриш. Вы легкомысленно отнеслись к моим занятиям в пятницу и задумали оскорбить меня, сдав такую тему. Но я не позволю себя обмануть.
Это тема, которую вы сдали. Я ее одобрил, и вы об этом будете писать, если только не предпочтете, чтобы я поставил вам «плохо» прямо сейчас. — Профессор потянулся за журналом.
— «Плохо»? — Вероника открыла от удивления рот. — Но… но я должна сдать этот курс! Мне нужен зачет, чтобы окончить университет!
Гайдри захлопнул журнал и убрал его к себе в портфель.
— Тогда я советую вам идти и работать.
— Но… — Девушка уставилась на листок бумаги, пытаясь усмирить свой желудок, который, казалось, подкатил к горлу.
«Пятьдесят шагов к полному сексуальному удовлетворению».
Слова были написаны почерком Вероники, а сверху была подписана ее фамилия. Но это была не ее тема. Она не знала ни одного шага на пути к сексуальному удовлетворению, а тем более пятидесяти.
«Ну хорошо, может быть, один знаю», — поправилась она, когда воспоминания о сне снова ворвались в ее сознание. Но одного сна, даже такого хорошего, было недостаточно, чтобы написать двадцатистраничный минимум для курсовой работы, заканчивающийся списком использованных источников. И где искать материал для такой темы? В «Плейбое», «Пентхаусе», в мужской раздевалке?
— Неужели вы не можете понять, что здесь произошла какая-то ошибка? Я бы никогда… я хочу сказать, что не могу… — Девушка пыталась найти слова, чтобы описать сумятицу, царящую у нее в душе. — Я не могу писать работу на эту тему.
— Вы можете и напишете, мисс Пэрриш.
Вероника посмотрела на профессора Гайдри, у которого был такой же солидный вид, как и у налогового инспектора, который приходил на одну из лекций по налогам в прошлом семестре.
Нельзя сказать, чтобы Гайдри был похож на пятидесятилетнего ревизора: у него не было залысин и пузатого живота.
Профессор был высоким — не ниже метра восьмидесяти — и молодым — ему было не больше тридцати. Один из самых молодых профессоров университета, как узнала Вероника, прочитав посвященную ему статью в университетской газете. Но в очках и с темно-синим галстуком он выглядел на все сорок, а благодаря его чрезмерной раздражительности ему вполне можно было дать и пятьдесят.
Если бы Гайдри снял очки, которые, казалось, навсегда врезались в его лицо, и смотрел бы более жизнерадостно, то он выглядел бы не так уж плохо. У профессора были классическая креольская внешность и густая черная шевелюра. Непослушные волосы, если бы им предоставили такую возможность, закрутились бы вокруг его ушей. Поэтому Гайдри зачесывал их назад и пользовался при этом отвратительным гелем. Ни один волос не должен был коснуться сурового лица профессора, а тем более упасть на его черные глаза и помешать процессу мышления.
Ладно, здесь, наверное, потребуется нечто большее, чем просто контактные линзы и новая прическа. Переделку Гайдри нужно начинать с замены старого сердца на новое. А может быть, у профессора вовсе и не было сердца?
— Сэр, — дрожащими губами произнесла Вероника, с трудом сдерживая слезы. — Пожалуйста! Я просто не смогу!
Ее просящие глаза встретили сердитый взгляд профессора.
— Вы должны были подумать об этом раньше, а не пытаться легкомысленно относиться к моему предмету и к этому заданию. Понимаете, я ожидал большего от такой взрослой женщины, как вы, мисс Пэрриш, — вы же студентка последнего курса. К тому же вы старше своих сокурсников и на несколько лет старше большинства первокурсников в этой группе. Я сильно разочарован в вас. К тому же я не выношу розыгрышей, особенно если они касаются дела моей жизни.
— Но я не…
— Именно это вы и сделали, и теперь вам придется столкнуться с последствиями. Эту тему вы подали, и эту тему я одобрил. Дальнейшие разговоры бесполезны, мисс Пэрриш. Всего хорошего, до свидания.
Гайдри убрал свой план лекции в портфель и вышел из аудитории. У Вероники закружилась голова, она пристально смотрела профессору вслед, и лист бумаги дрожал в ее руках.
«Пятьдесят шагов к полному сексуальному удовлетворению».
Что двадцатишестилетняя девственница знает о сексуальном удовлетворении? Да, она целовалась с несколькими парнями и чуть не вышла замуж за одного из них, но Раймонд всегда вел себя как настоящий джентльмен. Он был согласен дождаться медового месяца, чтобы начать сажать семена своей семьи — их семьи. А до этого момента Раймонд позволял себе только целомудренные поцелуи легкие пожатия руки и страстные взгляды.
Девушка поняла, во что вляпалась.
Этот случай можно было сравнить только с тем, что произошло восемь лет назад, когда она, такая девственная и добродетельная, стояла у алтаря. Будущее пронеслось перед глазами Вероники в тот момент, как священник прочитал торжественную и нерушимую клятву, которая должна была навсегда соединить ее с Раймондом Кормиером, человеком, которого она не любила, несмотря на то что он был одним из самых преданных сторонников ее отца. Девушка открыла рот, чтобы сказать «клянусь», а вместо этого выпалила «нет».
Навсегда — это… все-таки навсегда.
А Вероника уже потратила целую жизнь в качестве послушной дочери: она училась готовить, играть на фортепьяно и всегда вела себя как маленькая леди — мило, добропорядочно и скромно. Девушка вовсе не собиралась быть послушной женой до того момента, «пока смерть не разлучит нас»: готовить обеды, вместо того чтобы зарабатывать деньги, воспитывать детей, вместо того чтобы заниматься своей карьерой.
Женщины могли желать и достичь большего, и Вероника хотела этого. Она хотела сделать карьеру, а это значило, что ей нужно сдать курс профессора Гайдри на отлично.
Девушка перевела дух и сказала себе: «Ты сможешь это сделать. Ты пережила разрыв с родителями, выдержала восемь долгих лет безденежья, так что возьми себя в руки и сделай это».
Расправив плечи, Вероника вышла из аудитории в коридор и направилась прямо к мистеру «Тюремный рок», который теперь превратился в мистера «Отель разбитых сердец».
— Э-э… извините меня, — начала она, сжимая покрепче книги, которые грозили выпасть у нее из рук, и повторяя про себя: «Вот твой шанс. Если ты собираешься написать эту работу, то тебе пора начинать приобретать опыт гетеросексуальных отношений».
Вероника выдала свою самую лучшую улыбку и выпятила грудь; на футболке было написано: «Моя мечта — встретиться с тобой вновь».
— Что? — Парень даже не взглянул на ее грудь.
— Я видела вас раньше — на перекрестке и в библиотеке. — Девушка захлопала ресницами. — Вы смотрели на меня.
— Я смотрел? — спросил поклонник Пресли, переминаясь с ноги на ногу, словно собираясь удрать.
— Вы здесь учитесь и, наверное, заядлый игрок?
— Что?
— Футболист.
— Футбол? — Юноша вскинул голову. — М-м… да. Я играю маленьким мячиком, причем прямо здесь.
— Я догадывалась, что вы шутник, — сказала Вероника, добавив про себя: очаровательный шутник и, наверное, очень опытный. Симпатичные парни обычно бывают очень опытными. — А я здесь учусь на экономиста. — Девушка ждала ответа, но вместо этого парень снова двинулся в сторону и теперь смотрел куда-то мимо нее.
«Убегай, пока у тебя есть возможность убежать», — промелькнула в сознании Вероники любимая поговорка Дельты.
Но в данном случае это было бы бесполезно и несерьезно.
Она потратила последние восемь лет, изучая производственную бухгалтерию и налоговое законодательство, вместо того чтобы совершенствовать свои женские чары.
Вероника похоронила их под своими амбициями, и похоронила слишком глубоко, чтобы выкопать снова…
Нет, с ее энергией она сможет это сделать!
Нервы Вероники были напряжены до предела, но она приказала себе оставаться спокойной и что-нибудь сказать…
— У тебя красивые глаза.
— Это контактные линзы… Мне нужно идти.
— Может быть, мы попьем кофе?
— Я никогда не беру в рот эту дрянь, когда тренируюсь.
— Но футбольный сезон закончился…
— Как-нибудь потом. — Парень рванулся мимо Вероники и исчез за углом. Он даже не оглянулся и не сказал традиционное: «С вами было приятно поговорить». Девушка» ничего не заметила, кроме быстрого мелькания ботинок.
Было похоже, что ноги парня бросились наперегонки, чтобы удрать от нее.
«Пятьдесят шагов к полному сексуальному удовлетворению».
Вероника попала в неприятное положение, в очень и очень неприятное положение.
Будние дни обычно проходили в постоянной суматохе, но сегодня время ползло медленнее, чем таяло мороженое.
В понедельник у Вероники были еще две лекции, поэтому она провела пару часов в прохладной аудитории, делая записи в тетради и поглядывая на часы. Потом оба Ландри покинули офис фирмы и отправились на какую-то встречу, а время нескончаемых телефонных звонков тянулось необыкновенно долго. После этого университетская библиотека показалась Веронике настоящим моргом.
Ее мысли в течение дня снова и снова возвращались к утреннему разговору с Гайдри и к своей неудачной попытке напроситься на свидание за чашкой дерьмового кофе.
Когда она вернулась домой, шел уже двенадцатый час, у нее болела голова и бурлило в животе.
— Ронни! Слава Богу, что вы пришли, — сказал мистер Уэзерби, пожилой мужчина, живший чуть дальше по коридору, торопясь к ней с пушистой рыжей кошкой на руках. — Принглз заболела, и мне нужно сбегать в дежурную ветеринарную лечебницу и приобрести для нее кое-какие лекарства.
Вы не могли бы присмотреть за ней, пока я не вернусь?
Это как раз то, что было нужно Веронике, чтобы отметить окончание ужасного дня, — кошка из преисподней.
Может быть, кто-то свыше пытается ей что-то сказать?
Может, ее отец был прав и ей больше понравилось бы воспитывать детей и вести домашнее хозяйство, чем заниматься своей карьерой?
Кошка жалобно мяукнула, и мистер Уэзерби погладил ее по голове.
— Ну, ну, дорогая. Папа знает, что тебе плохо, но он собирается достать лекарство, и ты поправишься, а пока побудешь с тетей Ронни. — И он с надеждой посмотрел на девушку.
Вероника вздохнула, опустила рядом с дверью свою сумку и протянула руки:
— Хорошо.
— Премного вам благодарен, дорогая, — просиял мистер Уэзерби. — Не пройдет и часа, как я вернусь.
Через пятнадцать минут Вероника села на кровать, поставив себе на колени бутылку шампанского, которую она начала вчера вечером. Ужасные времена взывали к ужасным мерам, и, в конце концов, она была человеком действия. «Нет никакого смысла стонать и охать, просто сделай это». Девушка поднесла бутылку к губам.
Алкоголь обжег ей горло, и она поджала губы. Еще один большой глоток, потом еще один. Третий глоток был уже совсем не таким неприятным, как первый. А с четвертым покалывающее тепло медленно поползло по телу Вероники. Она вздохнула.
— Я очутилась в глубокой… дыре; Принглз. — Девушка погладила больную кошку и сделала еще один глоток шампанского. Вероника, конечно, была человеком действия, но даже такие люди изредка могут позволить себе расслабиться. — Я просто должна все бросить и предоставить Гайдри возможность провалить меня. В любом случае моя жизнь кончена. Я просто не найду способа, как написать эту возмутительную тему.
Возмутительную. Сумасшедшую. Безумную. Да, должно быть, она сошла с ума, когда записывала эту глупую тему. Ведь это был ее почерк. Вероника много раз рассматривала написанное на листке во время своей скучной смены в библиотеке. Трудность была в том, что девушка не могла вспомнить, как она придумала столь абсурдную тему. Вероника хорошо помнила, что, записав свою подходящую, хорошую и здравую тему о детях, она заснула и ей приснился сон…
Так вот оно что! Должно быть, так оно и было. Это произошло в ту ночь, когда ей приснился немного эротический сон… «Ну хорошо, — поправилась она, — очень эротический сон». Каким-то образом Вероника записала то, что чувствовала, на листок бумаги. Она написала эту нелепую тему под влиянием страсти.
Временное сумасшествие. К несчастью, это объяснение не спасет ее от Гайдри. Он переполнен решимостью наказать ее.
— Что же мне делать? — Вероника сделала еще один большой глоток шампанского и икнула. — Мне нужна новая, хорошая работа, основанная на современных и достоверных источниках. Нужен…
Мужчина, более опытный, чем она. Тогда Вероника узнает следующие шаги по пути к сексуальному удовлетворению. Как только это случится, она будет писать очередной параграф.
— Ну почему я? — воскликнула девушка, снова икнув.
Кошка мурлыкала, и Вероника гладила ее рыжий мех. — Я же хороший человек, жертвую Армии спасения на Рождество, ухаживаю за животными, сижу с ужасными близнецами всякий раз, когда меня об этом просит Сюзанна. — Она икнула в третий раз. — Моя дверь всегда открыта для людей. Почему на днях я пропустила ребенка вперед себя в продовольственном магазине, а у него было даже больше покупок, чем у меня? — Девушка еще раз икнула. — Я не заслужила этого. Правда. Принглз?
Кошка согласно вздохнула и положила голову Веронике на колено.
— Я ведь хорошая смартянка. — Девушка облизнула губы и попробовала вновь произнести это слово:
— Са-мари-тян-ка. Да, я именно такая, и подобные вещи со мной просто не должны происходить!
Она наклонилась и пристально посмотрела в блестящие глаза Принглз.
— Что ты об этом думаешь, Принглз? Думаешь, тетя Ронни заслужила все это?
Кошка ударила лапой по ее лицу. Когти расцарапали щеку девушки, и Вероника дернулась.
— Спасибо большое, Принглз. Подождем, пока ты поправишься. Тебе придется идти просить блюдце молока к двери Сюзанны, поскольку я… Ой! — Бутылка шампанского выскользнула у нее из пальцев. Золотистая жидкость разлилась по паркету, а бутылка укатилась под кровать.
Вероника всплеснула руками. — Что еще может случиться?
— Черт возьми, кажется, она там застряла, — пробормотала девушка спустя две минуты, заползая под кровать и потянувшись за бутылкой, но до той оставалось еще несколько футов. — Вот что еще могло случиться.
Кошка, очевидно, обиженная тем, что Вероника согнала ее с колен, спрыгнула на пол. Девушка оглянулась и увидела четыре огненно-рыжие лапы рядом со своими ногами. Принглз нагнула голову, и в темноте заблестели ее зеленые глаза.
— Спокойно, я почти достала ее, — проворчала Вероника кошке, заползая дальше. Кончики ее пальцев коснулись гладкого стекла. — Почти… Ой!
Когти обожгли голую ногу девушки, та вскинула голову и ударилась о раму кровати. Дерево скрипнуло, зашелестела бумага, и что-то посыпалось на Веронику сверху.
— А-а!
Девушка быстро выбралась из-под кровати и стала хлопать себя по щекам, словно на нее упала дюжина пауков.
Однако, бросив безумный взгляд на свои руки и ноги, девушка перевела дух и успокоилась. Все нормально, нет никаких насекомых, по крайней мере у нее на теле. Достав фонарь, Вероника снова заглянула под кровать.
Там тоже не было никаких пауков. Просто гора каких-то листков бумаги, очень похожих на письма. Письма? Приподняв луч фонаря, девушка увидела то место под кроватью, об которое ударилась головой. Часть деревянной обшивки отошла в сторону, открывая опустевшую нишу. Любопытство пересилило страхи, и Вероника снова заползла под кровать и собрала листки.
Через несколько минут девушка вытерла пролитое шампанское и присела на постель, положив рядом только что обнаруженные сокровища. Бедро жгло в том месте, где Принглз оставила четыре ужасные красные царапины, и Вероника сердито посмотрела на кошку, — Плохо, Принглз.
Принглз, свернувшись на подушке, даже глазом не моргнула. Очевидно, кошка чувствовала, что выполнит свой долг, если девушка вылезет из-под кровати и сядет рядом с ней.
Вероника взяла одно из писем и стала рассматривать его пожелтевшие края.
Очевидно, оно было очень старым. Девушка осторожно взялась за концы бумаги и развернула листы. Взгляд Вероники задержался в верхнем углу первой страницы, и она испытала невероятное потрясение.
9 августа 1842 года.
1842 год!
Не может быть!..
Конечно, Вероника не была экспертом в этой области, но, когда она внимательно посмотрела на истлевшие края, выцветшие чернила, интуиция подсказала ей, что это очень ценная находка. Письму было больше ста пятидесяти лет То же самое можно было сказать о других письмах, сделала вывод Вероника, развернув их одно за другим. Все письма были написаны в период с 1832 по 1848 год.
Но вовсе не даты привлекли внимание девушки. Все авторы были абсолютно разными, а письма были написаны одному и тому же человеку, и были написаны о нем.
И какому человеку!
Валентин был человеком-легендой. Как необыкновенный любовник он обладал огромными возможностями и обостренным чувством гармонии в области любовных отношений, быстро поняла Вероника, взахлеб читая письма.
Лицо девушки пылало, а тело дрожало. К счастью, она вынуждена была остановиться после первых нескольких писем и вручить Принглз пришедшему мистеру Уэзерби.
Закрыв за ним дверь. Вероника достала охлажденную содовую и выпила половину баночки, а потом села на кровать, подобрав ноги. Несколько раз глубоко вздохнув, она потянулась за следующим письмом.
«…как вы прикасались к моему телу вчера вечером. Я никогда не знала мужчин с такими сильными и бесстыжими руками. А затем, когда вы поцеловали мою…»
В письмах красочно и подробно описывались любовные утехи, причем все письма были написаны разными женщинами.
Эти письма были адресованы мужчине, который знал пятьдесят шагов к полному сексуальному удовлетворению.
Он, наверное, знал сотню таких шагов!
Девушка откинулась на подушку, зажав письмо в руке, и мечтательно уставилась в пространство, пытаясь представить, как выглядел этот замечательный любовник.
Он должен быть, несомненно, красивым. Но какие у него волосы — черные или русые? Какие глаза — зеленые, голубые или карие? Высокий он или низкий?
Конечно, вряд ли это имело для нее такое большое значение. Веронике не нужно было его тело, она хотела получить его опыт и знания в этой области человеческих отношений.
«Если бы ты только был здесь, со мной, мой дорогой Валентин, — подумала Вероника, вспомнив приветственные слова, с которых начиналось каждое письмо, — написать бы эту работу для меня не составило бы никакого труда.
Мои неприятности закончились бы».
— Ты повторяешь мои мысли, — произнес низкий мужской голос рядом с ней.
Вероника вздрогнула и открыла глаза. Она испытала невероятное потрясение, увидев, что всего в нескольких сантиметрах от нее на простыне лежит мужчина.
Длинные густые волосы цвета летней пшеницы обрамляли его точеное лицо с высокими скулами и прямым носом. Уголки чувственных губ слегка изогнуты в усмешке, которая говорила о том, что этот человек знал все секреты девушки. Взгляд его необыкновенно голубых глаз встретился со взглядом Вероники, и они в течение довольно длительного времени смотрели друг на друга.
Девушка почувствовала, как исчезает ее инстинкт самосохранения вместе со здравым смыслом. Этот человек не просто знал все секреты Вероники. Он сам был ее секретом.
Он был мужчиной из ее сна.
Взгляд Вероники переместился ниже, наслаждаясь зрелищем загорелого, поджарого, мускулистого тела, потом еще ниже, и еще ниже, и…
Перед ней лежал полностью обнаженный мужчина ее мечты.
— Что… — Девушка сглотнула, подыскивая слова, но это не помогло ей избавиться от пережитого потрясения. — Что… что вы делаете в моей кровати?
Его низкий смех заставил задрожать Веронику.
— Вы не правы, милочка. — Мужчина наклонился к девушке. — Умоляю, скажите, что вы делаете в моей кровати?