Мадлен не собиралась навешать мать Гейбриела. Она хотела послать письмо с извинениями, но вместо этого сидела в уютной гостиной, а Беатрис суетилась вокруг нее. Наливала чай, накладывала в тарелку печенье и готовила угощение для полицейского, сопровождающего Мадлен. Мать Гейбриела двигалась с простотой женщины, которая чувствует себя комфортно в собственном доме и собственном теле.

Несмотря на отточенную годами выдержку, Мадлен испустила полный тоски вздох.

— Это идет из глубин вашей души.

Мадлен закусила губу.

— Просто устала.

Беатрис внимательно посмотрела на гостью.

— И не только от аукциона, полагаю.

Как же Мадлен хотелось рассказать все, облегчить душу перед этой женщиной. Но у нее никогда не было подруг, поэтому она даже не представляла, с чего начать. Но даже если б и представляла, то не решилась бы обсуждать с Беатрис корень всех проблем — Гейбриела.

Пока Мадлен обдумывала ответ, Беатрис принялась болтать о погоде и своих учениках, делая вид, что не замечает отрешенных кивков Мадлен. И вскоре забавные истории, рассказываемые пожилой женщиной, заставили ее забыть о снедающих ее проблемах.

Несколько минут спустя в гостиную вошел дворецкий, неся на серебряном подносе визитную карточку.

Взглянув на карточку, Беатрис замолчала на полуслове. Она взяла ее с подноса и провела по ее краю кончиком пальца.

— Он рано сегодня. — Она кивнула дворецкому. — Меня нет дома. Как всегда. — С этими словами она положила карточку на стол и поспешила к окну, встав возле него так, чтобы ее нельзя было заметить с улицы.

Мадлен взглянула на визитку, и у нее перехватило дыхание.

Маркиз Нортгейт.

Осознавая, что поступает ужасно грубо, она поднялась с дивана и встала рядом с Беатрис.

— Вон он. Высокий мужчина в голубом сюртуке.

Мадлен не видела лица удаляющегося Нортгейта, но ступал он так же величаво и решительно, как и его сын. Маркиз то и дело замедлял шаг, как если бы раздумывал уходить.

— Он приходил сюда и раньше? Если он вам докучает…

— Нет! — Беатрис печально поморщилась и смиренно продолжала: — Он мне не докучает. И если бы я была чуть лучше, я бы приказала дворецкому прогнать его раз и навсегда, вместо того чтобы каждый день принимать от него визитки.

— Каждый день?

Беатрис вернулась к дивану и взяла со стоящего рядом столика лакированную шкатулку. Внутри розными рядами лежали сотни визитных карточек.

— Он приходит каждый день, с тех самых пор, как перестал носить траур по усопшей жене.

— И как давно это продолжается?

— Почти год.

— Он приходит к вам столь часто на протяжении целого года, и вы до сих пор не впустили его?

Беатрис кивнула. То, с какой нежностью она взяла со стола карточку, говорило красноречивее слов.

— Как я уже сказала, мне стоило запретить ему приходить. Так было бы проще для нас обоих, но я не могу заставить себя сделать это. Каждый день я повторяю себе, что завтра прогоню его раз и навсегда, но не сдерживаю слова. Глупо, не правда ли?

Нет. Мадлен было знакомо это чувство.

— Вы знаете, чего он хочет?

Беатрис аккуратно убрала карточку в шкатулку и закрыла крышку.

— Сделать мне предложение или хотя бы понять, возможно ли это.

— А это возможно?

— Не думаю. Если я выйду за него замуж, все узнают, что он отец Гейбриела. Сходство слишком велико. Я вынудила Гейбриела всю жизнь нести клеймо незаконнорожденного и не могу теперь заставить его принять титул.

— Вы не вынуждали его стать незаконнорожденным.

Беатрис постучала по дивану рядом с собой.

— Сядьте. Я забыла, что вы слышали лишь версию Гейбриела.

Мадлен повиновалась, чувствуя себя виноватой из-за обуревавшего ее любопытства.

— Я работала гувернанткой у брата маркиза Нортгейта. Однажды летом Мэтью приехал его навестить. Несмотря на то что он был высок и очень красив, я была слишком благоразумна, чтобы увлечься им. Зачем? В конце концов, он маркиз, а я — простая гувернантка. Но было лето. Погода стояла чудесная, и брат маркиза все время устраивал пикники и игры на свежем воздухе. Детей тоже приглашали, а я их сопровождала. Мы с Мэтью старались не обращать друг на друга внимания, но не могли. Мы нуждались друг в друге, как в воздухе. Маркиз был помолвлен с дочерью богатого торговца. Эту помолвку организовал его отец, проигравший почти все состояние семьи. Мы с Мэтью любили друг друга. Искренне и страстно. — Беатрис закрыла глаза. — Это было чудесно. — Она замолчала. — Наверное, мне не стоит обременять вас подробностями.

Но Мадлен очень хотелось услышать историю до конца.

— Прошу вас, продолжайте.

Беатрис улыбнулась.

— Так приятно, что я могу поговорить о нем хоть с кем-то Миссис Хантфорд уважаемая всеми вдова, а не падшая гувернантка. Поэтому я не могу делиться подробностями личной жизни с друзьями.

Мадлен с трудом проглотила чай. Она уже и забыла, что Беатрис на самом деле вовсе не Хантфорд. Это была всего лишь роль, которую она выбрала, чтобы защитить себя и свою семью. Она играла эту роль гораздо дольше Мадлен и все же была так уверена в себе. Привыкла ли она к роли миссис Хантфорд, или ей удалось сохранить собственную сущность под маской добропорядочной вдовы?

А Беатрис продолжала:

— Лето подошло к концу, и мы решили, что он должен сдержать слово и жениться на той женщине. Спустя две недели я обнаружила, что беременна. К тому времени до свадьбы Мэтью оставалось меньше месяца. Я ничего ему не сказала. А потом он уже просто не мог поступить благородно по отношению ко мне.

— И теперь он решил исправить ошибку.

Беатрис кивнула.

— Так почему бы вам с ним не встретиться?

За последние годы мне несколько раз предоставлялась возможность выйти замуж. За хороших, состоятельных мужчин. Став замужней женщиной, я дала бы Гейбриелу и Сьюзен гораздо больше, чем давала. Но я не могла этого сделать, потому что все еще люблю Мэтью. Я слишком многого лишила своих детей из-за собственного упрямства. Гейбриел ненавидит отца, и я не в силах его переубедить. Я люблю своего сына. И не могу его предать.

Представлял ли Гейбриел, какую жертву принесла ради него мать? Скорее всего нет. Мадлен видела, с каким уважением он относится к Беатрис. Он бы не захотел, чтобы она чувствовала себя несчастной.

А еще Мадлен видела, как он реагирует на малейшее упоминание о своем отце. Гейбриел ни за что не поверил бы в благородство намерений маркиза в отношении Беатрис. Если, конечно, они действительно были благородны. Ведь принял же он участие в аукционе. Почему?

— Стало быть, это правильно — защищать людей, о которых… беспокоишься? — Мадлен не смогла заставить себя дать более глубокое название чувствам, которые она испытывала к Гейбриелу. Ей было необходимо, чтобы кто-то сказал, что она поступает очень верно, отталкивая его от себя.

— В большинстве случаев да. Но иногда… — Пальцы Беатрис легли на крышку шкатулки. — Иногда я жалею, что не могла заставить себя быть смелее. Что не отбросила прочь опасения и не вышла замуж за Мэтью. Мы могли бы замерзнуть насмерть в принадлежащем ему полуразрушенном замке, но мы были бы вместе. Иногда мне кажется, что, защищая кого-то, я лишь облегчаю себе жизнь, но не делаю ее лучше.

Не такой ответ Мадлен надеялась услышать.

— И все же вы продолжаете защищать Гейбриела.

— Верно. Но я надеюсь, что мне недолго осталось его защищать.

Мадлен замерла, прежде чем откусить кусочек лимонного печенья.

— Почему?

— Потому что есть вы, дорогая.

Мадлен пожалела, что не успела откусить печенье, потому что тогда она могла бы объяснить вырвавшийся из ее горла сдавленный звук тем, что она подавилась.

— Прошу прощения?

— Когда он рядом с вами, в нем просыпается огонь, которого я не видела со дня смерти Сьюзен. Когда ее убили, Гейбриел не видел смысла продолжать жить.

— Я бы не сказала, что Гейбриел совсем зачах.

— Верно, но он долгое время существовал лишь ради правосудия. Словно бы он чувствовал вину за то, что продолжает жить, в то время как Сьюзен мертва.

У Мадлен не хватило духу признаться Беатрис в том, что Гейбриел интересуется ею лишь потому, что она дает ему доступ к участникам аукциона и что романтика тут ни при чем. К тому же она до сих пор не знала, что именно он надеется найти.

— Что случилось со Сьюзен? — Она знала, что это слишком личный вопрос, но, возможно, если она услышит историю гибели сестры Гейбриела, это поможет ей понять мотивы его действий.

Беатрис закрыла глаза, и ее лицо исказилось болью.

— Впрочем, не стоит. Простите, если я…

Беатрис открыла глаза.

— Нет. Если вы хотите понять Гейбриела, вам необходимо услышать правду. Сьюзен устроилась работать гувернанткой в семью одного из моих учеников. Каждое второе воскресенье у нее был выходной. Однажды ее выходной совпал с приездом Гейбриела из университета. Сьюзен просто лучилась радостью. Она рассказала, что за ней ухаживает один мужчина. И не просто мужчина, а джентльмен с титулом. — Беатрис потерла руки, как если бы вдруг замерзла. — Думаю, Гейбриел увидел слишком много схожего в историях матери и дочери, и ему это не понравилось.

— Гейбриел вас любит.

Беатрис улыбнулась.

— Я знаю. Он любил нас обеих, но не мог вынести мысли о том, что еще одна женщина в его жизни связалась с мужчиной выше себя по положению. Думаю, он считал себя обязанным защитить ее, как кто-то должен был защитить в свое время меня. Еще одна причина, заставляющая меня чувствовать свою вину. — Беатрис взяла свою чашку и принялась размешивать чай. — Он сказал, что этот мужчина всего лишь играет с ее чувствами, и попросил ее держаться от него подальше. Но Сьюзен не пожелала слушать советов своего близнеца и рассердилась на него. А спустя неделю она была задушена.

Гейбриел остановился у подножия лестницы, чтобы перевести дыхание. Мадлен не стоило выходить без него, ведь кто-то пытался ее убить. Слава Богу, у нее хватило ума взять с собой Кента.

В дом его матери.

Гейбриел поднялся по лестнице. Мысль о том, что его мать и Мадлен проводят время вместе, не должна была его удивлять, но почему-то волновала. О чем они могут говорить? И почему Мадлен не рассказала ему об этом визите во время утренней прогулки в парке? Ему пришлось расспрашивать о ней у дворецкого.

Гейбриел остановился у двери гостиной.

Голос матери звучал подавленно и совсем не походил на ее привычную радостную болтовню.

— Ее тело нашли на кровати в номере отеля.

Слова матери лишили Гейбриела способности дышать.

Сьюзен.

Мадлен приехала, чтобы узнать у его матери подробности ее гибели. Черт, он же говорил, что это не ее дело. Зачем она вмешивается?

Гейбриел распахнул дверь, застав обеих женщин врасплох. Его взгляд, устремленный на Мадлен, горел гневом, требуя объяснений.

К счастью, у Мадлен хватит ума покраснеть.

— Ну что — достаточно узнала? — гневно спросил он. — Может, рассказать тебе, как аккуратно были сложены ее руки когда я нашел ее в номере дешевого отеля? Как были уложены ее волосы? Что она была одета в новую сорочку даже не принадлежащую ей? Что негодяй приколол брошь под лиловыми кровоподтеками на ее шее? — Гейбриел вытащил из кармана брошь, и она со стуком упала на поверхность стола.

Краска отлила от щек Мадлен, и ее лицо посерело.

— Гейбриел, остановись.

— Ты пришла сюда, чтобы разузнать подробности.

— Гейбриел! — На этот раз упрек в голосе Мадлен заставил Гейбриела замолчать. Он проследил за ее горящим отчаянием взглядом и увидел, что его мать дрожит столь сильно, что даже расплескала чай.

Ярость тотчас же остыла, уступив место жгучему чувству стыда.

— Мама. — Гейбриел взял чашку из рук матери и осторожно поставил ее на стол. После этого он опустился рядом с ней на колени и принялся растирать ее холодные дрожащие руки. — Прости меня. Я вел себя недопустимо.

Беатрис потрепала сына по щеке.

— История Сьюзен принадлежит не только тебе. Ты потерял сестру, а я потеряла дитя. И Мадлен не заслуживает того, чтобы ты оторвал ей голову за лишние вопросы.

Гейбриел медленно набрал в грудь воздуха. Мадлен знала что он не желал ее вмешательства. Но он все равно встал и поклонился. Гейбриел был готов на все, чтобы уменьшить страдания матери.

Мадлен не отрывала взгляда от броши на столе.

Беатрис поднялась.

— История Сьюзен управляет твоей жизнью, сын. Ее все равно не вернуть.

А что ему еще оставалось. Позволить убившему ее негодяю остаться безнаказанным?

Впервые с момента гибели сестры груз вины готов был обрушиться на плечи Гейбриела всем своим весом. Смерть Сьюзен всегда довлела над Гейбриелом, но сейчас она тянула его вниз подобно привязанному к ногам якорю. Каково это будет — не испытывать больше подобного ощущения каждую секунду?

Вернее, нет, не каждую секунду. Несколько раз за последнюю неделю Мадлен заставляла Гейбриела забыть о постигшем его горе. Она обладала способностью заставлять его забывать обо всем с помощью мимолетного прикосновения или даже одного своего присутствия. Но хотел ли Гейбриел, чтобы она имела над ним такую власть?

Нет. И как ему в голову такое пришло? Еще одна девушка убита. Обе они заслуживали отмщения. А убийцу необходимо остановить.

Беатрис покачала головой.

— Нет ничего дурного в том, чтобы дать себе немного покоя. И что бы ты ни думал, твоя сестра уже обрела свой. Навеки.

Гейбриелу оставалось лишь кивать, как деревянному болванчику.

— Мне необходимо прилечь. — Беатрис остановилась рядом с Мадлен и сжала ее плечо. — Я буду стоять на своем, даже если он постарается убедить меня в обратном. Ведь еще неделю назад он бы убежал отсюда в гневе, услышав мои сегодняшние слова.

С этими словами мать Гейбриела вышла из гостиной и тихонько прикрыла за собой дверь.

Едва они остались вдвоем, Мадлен схватила со стола брошь.

— Что твоя сестра делала в Париже?

— В Париже? Что за черт? Сьюзен никогда не была в Париже.

— Такую же брошь я видела на убитой девушке два года назад в Париже. — Повертев брошь в руке, Мадлен поднесла ее к свету и провела пальцем по локону, спрятанному под стеклом. — Нет, не совсем такую. В той был белокурый локон. — Мадлен многозначительно посмотрела на Гейбриела.

— Что именно ты видела? — Каждый мускул его тела напрягся в ожидании ответа.

Гейбриел знал, что выглядит как сумасшедший, но ничего не мог поделать с обуревавшими его эмоциями.

— Когда войска союзников вошли в город после отречения Наполеона, мне было поручено соблазнить…

Несмотря на его состояние, Гейбриел не хотел, чтобы Мадлен использовала именно это слово.

— Получить информацию.

Мадлен поджала губы.

— Называй как хочешь. Мне было поручено добыть информацию о заговоре. Кто-то планировал освободить императора до того, как его сошлют на остров Эльба. Мы были приглашены на бал, устроенный в честь возвращения Людовика Я повела нужного мне человека в приготовленную для встречи с ним комнату. Но едва только мы переступили порог, мимо нас пробежал неизвестный. Я подумала, что мы спугнули еще какую-то парочку. Но на кровати лежала молодая женщина. — Мадлен положила брошь на стол, не поднимая глаз. — Она была задушена и уложена именно так, как ты описывал.

Стены комнаты словно бы рухнули, а потом с неумолимой скоростью взлетели назад. Голубые и зеленые цвета, преобладавшие в убранстве гостиной, смешались в одно пестрое пятно, и Гейбриел тяжело опустился на диван рядом с Мадлен.

Еще одна жертва.

Гейбриел взял Мадлен за руку.

— Ты разглядела убийцу?

Девушка покачала головой, и ее щеки залила краска.

— Нет. Я была слишком… занята своим информатором.

Гейбриел судорожно втянул носом воздух. Оказаться так близко к разгадке и быть отброшенным в начало пути было еще больнее, чем вообще ничего не знать.

— Мне жаль.

— В этом нет твоей вины. — Гейбриел потер глаза. Мадлен не произносила ни слова, и он посмотрел на нее. Она так крепко стиснула пальцы, что костяшки побагровели.

— В самом деле? Мой спутник был слишком пьян, чтобы что-то заметить, поэтому я просто увела его прочь. Я даже никому не рассказала о теле.

— А что бы ты могла сделать? Преступник ведь убежал.

— Я могла бы последовать за ним. Попыталась бы установить его личность.

Сожаления Гейбриела растаяли под давлением чего-то очень похожего на панику.

— Чтобы он убил и тебя тоже?

— Но меня остановило не это.

Гейбриел взял руки Мадлен и расцепил ее пальцы.

— Мне все равно, что тебя остановило.

— Зря.

— Мадлен…

Девушка высвободила руки.

— В Англии были еще подобные этому преступления?

Гейбриел нахмурился. Такая смена темы разговора совсем не располагала к сентиментальности.

— Две недели назад была задушена школьная учительница Молли Симм. Ее тело лежало так же, как и тело Сьюзен.

— В Лондоне?

Гейбриел кивнул.

— У тебя есть подозреваемые?

— Да.

— Тогда почему охраняешь меня, а не ведешь расследование?

— Дело отдали другому.

— Но ведь ты не позволил бы… — Внезапно глаза Мадлен округлились, а рот приоткрылся. — Ты продолжаешь расследование, верно? Обоих убийств. Вот почему ты просил у участников аукциона финансовые документы за семь лет.

— Мадлен…

— Ты подозреваешь кого-то из моих поклонников. Ты использовал мой аукцион, чтобы продолжать расследование.

Гейбриел ждал, сжав кулаки. Да, она полностью раскрыла его намерения.

— Умно. И кого же ты подозреваешь? — спросила Мадлен.

Гейбриел всматривался в лицо Мадлен в надежде обнаружить проблеск истинной реакции на его признание.

— Мне не следовало держать это в тайне от тебя.

Но Мадлен оборвала его, нетерпеливо отмахнувшись.

Это отличный план. На твоем месте я бы поступила точно так же.

Гейбриел поверить не мог, что Мадлен нисколько не обиделась.

— Я скрывал от тебя правду.

Мадлен вскинула бровь.

— А я подвергла тебя опасности, не желая рассказывать о собственном прошлом. Итак, кто твои подозреваемые? — Мадлен вся обратилась в слух. — Судя по твоим действиям, один из них Лентон.

— Больше нет. У него надежное алиби на ночь убийства Симм. — Гейбриел потер шею. — Мне кажется, скорее Биллингсгейт. Его фамильный герб очень похож на тот, что изображен на рисунке.

— Фамильный герб?

Несмотря на то что изначально Гейбриел скрывал от Мадлен свое расследование, теперь он выложил ей все, что знал. Довольно тайн. Сначала он говорил из чувства вины, но потом ему захотелось узнать мнение Мадлен. Ведь она могла заметить что-то, на что он не обратил внимания.

— А хозяин не рассказал, кто снял комнату в его гостинице?

— Нет. Он сказал, что за нее заплатил какой-то бродяга. В том районе города владельцы гостиниц не задают вопросов постояльцам.

— И все же убийца хотел, чтобы тела были обнаружены. Иначе он от них избавился бы.

Несмотря на довольно мрачный предмет разговора, Гейбриел не мог не любоваться лицом Мадлен, на котором отражалась работа мысли. Слегка сжатые губы. Взгляд, свидетельствующий о том, что истина уже почти где-то рядом.

— Я поговорю с Йеном и Клейтоном. Может, они что-то вспомнят.

Неужели она не понимала, насколько уникальна. Много ли женщин способно обсуждать детали убийства, когда поклонники только и ждут, чтобы броситься к их ногам?

— Когда точно была убита мисс Симм?

— В четверг. Второго числа. Она ушла из школы в четыре часа, а ее тело обнаружили в десять часов вечера того же дня.

— Я узнаю, где был Биллингсгейт.

Гейбриелу не хотелось, чтобы Мадлен приближалась к этому человеку. Он напрягся, когда понял, что скрыл от Мадлен еще один немаловажный факт.

— Биллингсгейт опасен.

— Каким образом?

— Он очень жесток и иногда переходит границы дозволенного.

Мадлен ответила не сразу.

— Я подозревала нечто подобное.

— Мне не следовало допускать его до участия в аукционе. Нужно было все тебе рассказать.

Мадлен пожала плечами:

— Зачем? Поимка преступника гораздо важнее какого-то глупого аукциона.

— Все зашло слишком далеко.

Мадлен рассмеялась, но смех получился неискренним.

— Почему ты так беспокоишься о моих чувствах? Я ведь уже сказала, что все понимаю. Я делала это большую часть своей жизни, помнишь? Я привыкла выполнять задания и участвовать в расследованиях.

Гейбриелу хотелось схватить Мадлен за плечи и трясти до тех пор, пока она не закричит на него, как давно уже должна была сделать.

— Я никогда не делал того, что могло бы подвергнуть тебя опасности.

— Достаточно. Хочешь, чтобы я закричала и превратилась в развалину?

— С какой стати?

Мадлен пригладила подол платья.

— Я никогда не теряю присутствия духа, если мне предстоит выполнение задания.

Гейбриел узнал эту маску и понял, что потерял гораздо больше, чем думал.

— А потом?

— Это мое дело. А теперь, как я уже сказала, нужно раздобыть информацию о Биллингсгейте.

Позволит ли он ей сделать это? Возможно, это единственный шанс. Мадлен сможет раздобыть сведения, до которых он никогда бы не добрался. Но если Биллингсгейт действительно убийца и поймет, что нужно Мадлен… Гейбриела обуял страх.

— Там в Париже… убийца мог тебя увидеть?

Мадлен задумчиво склонила голову.

— Вполне вероятно.

— Это мог быть Биллингсгейт?

— Возможно. Я не помню, чтобы видела его в Париже. Но на празднование отречения Наполеона приехало много англичан.

— Человек, приславший тебе записку с угрозами, сказал что помнит тебя с Парижа. А что, если твое шпионское прошлое ни при чем? Что, если он видел тебя в ночь убийства и запомнил? Когда ты приехала в Лондон и наняла меня…

— Ему могло показаться, что я отправилась напрямую к человеку, открывшему на него охоту.

— Но прошла неделя, и ничего не случилось. Он понял, что ты не знаешь, кто он такой.

Мадлен замерла, но это лишь подчеркивало степень ее возбуждения.

— Человек на балу. Он мог отрезать мои волосы, я-то подумала, что они просто зацепились за что-то. Или что он просто очень жесток. — Мадлен убрала за ухо выбившийся из прически локон. — Но если он убийца, тогда все становится на свои места. Только вот почему он не вышел из игры, когда узнал меня?

— Возможно, он строил какие-то планы, но потом не счел нужным их осуществить. Или ждал возможности обрубить концы, как сделал это в случае с Борном.

Прошло несколько мгновений, прежде чем Мадлен взяла свою чашку и сделала несколько глотков.

— Твой убийца оставил гораздо больше концов, чем он думает. — Мадлен принялась загибать пальцы. — Представителей знати всегда кто-нибудь окружает. А если он еще и жесток, то наверняка найдется желающий заговорить. Мы также можем отследить его передвижения в Лондоне и Париже. Ему ведь нужно было изготовить брошь. А я знаю, что Биллингсгейт ужасно меня хочет. То обстоятельство, что он дважды мне угрожал, свидетельствует о том, что он считает себя гораздо умнее нас. И вовсе не боится, что его могут вычислить.

Гейбриел с минуту смотрел на Мадлен, понимая, как сильно он ее недооценивал.

И все же его можно будет назвать сумасшедшим, если он примет ее помощь. Тем самым он подвергнет ее опасности, а он совсем не хотел ее потерять. Гейбриел больше не пытался убедить себя, что бросит ее по окончании аукциона.

— Ты не можешь упустить шанс поймать его. Я много раз бывала и в более серьезных переделках, — произнесла Мадлен.

— Но тебе не приходилось рисковать из-за меня.

— Я оказывалась в разных переплетах по собственной воле.

Гейбриел узнал блеск в глазах Мадлен. Точно так же горел ее взгляд в ту ночь, когда они выслеживали Тула. Она не просто стремилась помочь. Она желала этого всем сердцем. И не позволяя ей участвовать в расследовании, Гейбриел отрывал от нее очень важную часть ее самой. Ему придется довериться Мадлен.

Но это вовсе не означало, что он перестанет ее защищать.

— С этого момента будем посвящать друг друга в свои планы.

— Относящиеся к расследованию убийства. Но не более того. Аукцион касается лишь меня. — Но потом Мадлен наклонилась к Гейбриелу, и выражение ее лица смягчилось.

Он принял ее помощь и заработал этим ее доверие и прощение, которого никогда не принесли бы ему никакие извинения. Но и этого ему было недостаточно. Гейбриел не готов был довольствоваться малым. Ему нужна была вся Мадлен.

Включая и ее сердце.