Голая и удовлетворенная Сиам лежала на матраце посреди комнаты. Телефон звонил уже давно, но его звонки казались далеким, вульгарным, ненужным звуком, не имеющим никакого отношения к ее жизни. Сиам улыбалась, нежась в объятиях Барни на залитом солнцем полу. Солнечный свет был мягок и навевал сон. Она не знала точно, спит или бодрствует. Неуемный телефон склонял ее ко второму ответу. Однако на сей раз звонки телефона утратили для нее значение, из чего она заключила, что наконец-то обрела покой.

— Ты не собираешься подойти к телефону? — пробормотал он.

— Ну его к черту! Он ограничивает мою свободу.

Он поцеловал ее в бок и дотянулся до своего башмака. Бросок в телефон — промашка. Телефон, однако, угомонился, и они дружно улыбнулись.

Она привалилась к нему и сказала:

— Самое лучшее в сексе — сон.

— Я хочу есть.

— Я так радуюсь, когда произношу твое имя: Барни. Такое глупое имя! Гораздо глупее моего. Однако мне нравится произносить наши имена вместе. После того, как я назвалась Сиам Майами, мое настоящее имя стало для меня совершенно чужим. Раньше я плелась за своим именем, теперь мое имя означает лишь то, что я собой представляю. Ты так не считаешь?

— Где ты набралась такой премудрости?

— В постели, — ответила она.

— По-моему, ты можешь подмять под себя любое дурацкое имя, в этом и заключается твое…

— Ну, говори.

— Сейчас.

— Не бойся.

— Очарование.

— И это все?

— Я боюсь тебя восхвалять, когда ты раздета. В таком виде ты мне не веришь.

— Постепенно приучаюсь верить.

Телефон снова принялся звонить. Сиам потянулась через Барни за вторым его башмаком, прицелилась и произвела бросок. Бросок оказался метким — башмак сковырнул трубку с рычага.

— Здорово! — хором крикнули оба.

— Мне всегда хотелось это сделать. — Она очень гордилась собой.

В трубке послышался знакомый голос:

— Алло! Алло!

Барни зацепил шнур и подтянул аппарат к матрацу.

— Да, — отозвался он.

— Почему не отвечаешь?

— Хэлло, Зигги. — Услыхав, с кем он говорит, Сиам налегла на него, чтобы послушать.

— Братцы, у меня отличные новости. Твид подписал с нами роскошный контракт! Сиам выступит с концертом. К концу лета она превратится в звезду. Где она?

— Так и не вернулась от гинеколога. У нее внутри обнаружили какую-то косточку, которая может привести к излишествам.

Сиам ткнулась губами в плечо Барни, чтобы заглушить смех.

Зигги возликовал.

— Это она смеется? Сиам смеется? Это такое же чудо, как если она не забеременеет.

— Почему бы ей не смеяться? — удивился Барни.

— Сиам, поздоровайся с дядей Зигги.

— Привет, ворчун, — послушно отозвалась Сиам, все еще борясь со смехом.

— Ребята… — Такое количество радости казалось Мотли явным перебором. — Вы сами знаете, не мне вам говорить… Работящую девушку стерегут не небеса, а контрацепция. Простите, если я вам помешал. Но знайте, ребята, бизнес есть бизнес, а удовольствия могут и подождать. Сиам, записывай свою температуру. Ты меня слышишь? Учти, Барни, некоторые мужчины умеют улавливать на слух, когда у их жен происходит овуляция. Постарайся выяснить, как это делается.

Сиам словно смешинка в рот попала.

— Кто это так хохочет?

— Сиам.

— Я не запрещаю вам забавляться. — Самому Зигги было не до забав. — Но существуют и другие развлечения. Оглядитесь по сторонам. На гастролях можно найти много любопытного. Посещайте торговые центры. После них вам будет уже не до чего. Смотрите телевизор. Не ешьте мясо с горчицей. Принимайте холодный душ.

— Как насчет жевательной резинки? — спросила Сиам.

— Держись подальше от резинки, Барни, — спохватился Мотли. — Я присмотрел для тебя кабинетик. Прямо на Пятой авеню, окнами на Плазу около Центрального парка.

Это произвело впечатление. Сиам поцеловала Барни.

— Спасибо, Зигги, — сказал Барни.

— Запиши свой новый номер телефона, — приказал Мотли, отметая благодарность.

— Секунду, сейчас запишу.

Бумаги не нашлось. Сиам пошарила позади себя и подала Барни свой белый лифчик.

— Что это такое? — не понял Барни.

— Моя записная книжка. — Она порылась в сумке и нашла карандаш для бровей.

— Давай, — согласился Барни.

Мотли продиктовал номер телефона. Барни зафиксировал его на левой чашке лифчика.

— Готово.

— Желаю вам обоим удачи, — сказал Мотли с некоторой тревогой. — Учтите, когда я желаю удачи, это значит «смотрите мне!».

— Мы ограничимся торговыми центрами, телевизором и холодным душем, — сказала в трубку Сиам.

— Кстати, — как бы между прочим вспомнил Зигги, — выступление в Уилдвуде отменяется. Вам предоставляется день отдыха. После небольших каникул, ровно через сутки, вас ждут в Вашингтоне.

Барни положил трубку. Сиам крепко обняла его.

— Победа! — крикнула она. — Победа! Давай навестим мою мать. Вот она удивится! Самолетом до Чикаго, поездом до Хинсдейла. К ужину будем там.

Он опрокинул ее на матрац.

— Лучше полетим в Чикаго, — слабо запротестовала она.

Он проснулся первым. Ее щека была прижата к его уху, и он услышал собственное громкое сердцебиение, хотя лежал неподвижно. Он обхватил влажной рукой ее талию, она сонно обняла влажной рукой его мокрую спину. После судорог и слез ее лицо осталось припухшим, но очень счастливым. Слезы оставили на щеках полоски. Его губы тоже распухли от ее укусов. Почувствовав его внутри себя, она впилась зубами в его губы. Страсть сделала ее лицо незнакомым. Потом тело сотрясли судороги и полились слезы, а после к ней вернулась красота. Ее губы отпустили его рот и раскрылись, она ловила воздух ртом, голова стала клониться набок. Она потеряла над собой контроль, что только усиливало его возбуждение. Ее глубокие, тяжкие вздохи, стоны, которых она сама не слышала, — это и было настоящей жизнью, все остальное — подделкой под жизнь…

Тишину нарушил непроизвольно изданный ею непристойный звук. Ей стало неловко, но это длилось недолго. Она крепко прижалась к нему и с любовью в голосе прошептала:

— Природа — великая вещь, да?

Они начали на кровати, но старая кровать так звучно и бесстыдно заходила под молодыми телами, что они испугались, что снова обрушат потолок и перебьют новую сотню бутылок. Матрац перекочевал на пол, к окну. Он запустил руку внутрь ее косо застегнутого жакета, и она закрыла глаза. Они так поспешно набросились друг на друга, что ему пришлось раздевать ее, уже сжимая в объятиях.

Сейчас она просыпалась у него в объятиях.

— У меня нет травки, — сообщила она, не открывая глаз. — Давай перекусим и слетаем в Чикаго.

— А что у тебя есть? — спросил он, не отпуская ее.

— Сандвичи с помидорами и салатом. Молоко. — Она заулыбалась и только после этого распахнула глаза. Неяркий солнечный свет заворожил ее. Она зачарованно села и стала собирать одежду. — Тебе не нужен телефонный номер?

— Я знаю, где он записан.

Она медленно встала и побрела к окну, держась одной рукой за стену.

— Свет прямо как от свечи. — Она не смела прикоснуться к запотевшему окну. Потом прильнула щекой к пузырькам влаги на стекле. — Неужели это наша работа? — Она широко улыбнулась. — Посмотри на эту испарину на окне. Неужели это сделали мы?

— До твоего появления окно было чистым.

— Значит, мы, — тихо заключила она, любуясь запотевшим стеклом. — Мы — часть природы, часть естественного мира. О Боже всемогущий, мы — любовники! Из-за нас запотевают окна.