Линна сидела на кушетке у камина и ждала приезда Курта. Впервые после того унизительного вечера, когда она пыталась соблазнить его, она дала ему согласие пообедать вместе. Коленка ее ноги, отстукивавшей равномерный ритм, то подпрыгивала, то опускалась, пока Линна, наконец, не заметила этого внешнего проявления нервозности. Он звонил ей каждый день, ласковым, заискивающим голосом умоляя встретиться, и она, в конце концов, сдалась. Все случившееся тогда у него в квартире до сих пор смущало ее.

Честно говоря, ей уже давно хотелось хоть что-нибудь узнать о половых взаимоотношениях мужчин и женщин, и то, что произошло между ней и Куртом, стало для нее открытием таинственной физиологии мужчины. Но какой-то внутренний инстинкт предупреждал, что в поведении Курта была не только страсть, и не позволял ей вновь попасть в подобную ситуацию, пока она не разберется, в чем дело. Вместе с Джиллиан они решили, что сегодняшняя встреча нужна для того, чтобы Линна проверила свои чувства — свои, а не его. Она положила руку на часы: он должен был придти с минуты на минуту. Благодаря заботе Стефена и его постоянной опеке, она теперь хорошо ориентировалась в старом доме. Здесь жили ее друзья, в камине негромко потрескивали дрова, и это ощущение уюта и домашнего тепла немного успокаивало.

Чтобы хоть чем-то занять себя, она стала кончиками пальцев трогать мягкую плюшевую обивку старой кушетки, нащупывая протершиеся места и представляя себе, какой она была раньше роскошной, ярко-золотой. Линни подумала, что и в жизни бывает так же: проходит время, и ткань жизни постепенно изнашивается, появляются прорехи, заплаты. Она уже примирилась с тем, что без разочарований и боли опыта просто невозможно добиться независимсти и почувствовать себя личностью. У нее теперь была другая цель. Линна твердо знала, чего хочет от сегодняшнего свидания. Она прислушалась к разговору, который вели между собой Анни и Стефен, добродушно подтрунивая друг над другом. Они сидели за игральным столом и вот уже четвертый вечер пытались разгадать изображенную на его крышке головоломку.

Джей стал просто невыносим с тех пор, как Джолин предпочла ему Паркера, и Линна знала, что Джиллиан тоже страдает, но сегодня, казалось, обстановка немного разрядилась. Джиллиан и Джей находились сейчас на кухне — подошла их очередь дежурить, и они вместе занялись бесчисленными кастрюлями и сковородками. До Линны доносился приглушенный звук их голосов вперемешку с негромким звоном и бряцаньем металлической посуды. Потом со скрипом был выдвинут деревянный ящик буфета, и ножи, ложки, вилки стали со стуком и дребезжанием падать в свои отделения.

Стефен. принялся перебирать пальцами струны гитары, и Линна поняла, что он сидит справа от нее в одном из мягких кресел. Послышались чьи-то шаги, сначала отчетливые — по доскам пола, потом мягкие, почти не слышные — по ковру. К ней кто-то подошел, и Линна нисколько не удивилась, когда почувствовала легкое похлопывание по руке. Ей на колени упала шерстяная кофта. Она где-то забыла ее.

— Спасибо, Чарли.

Подошел еще кто-то и устроился слева от нее на тахте. Через несколько минут голос Данни простодушно спросил:

— Интересно, как это быть слепой?

— Закрой глаза, и я попробую объяснить тебе. Устав от ожидания Курта, довольная тем, что есть чем заняться, Линна дотронулась до лица Данни. Малышка немного испугалась и вздрогнула, но сидела не шевелясь, когда Линна, слегка касаясь кончиками пальцев ее век, погладила их.

— Чарли только что принесла мою кофту. Пока я не потрогала ее руками, я даже понятия не имела, что это такое, точно так же, как ты, не ожидала прикосновения к твоему лицу. Я слышала только шаги человека, который шел в моем направлении, и больше ничего, что могло бы подсказать мне, что кофта окажется у меня на коленях. И до тех пор, пока Чарли молчала, я не знала, что это была она.

Прежде чем продолжить, она сложила лежавшую у нас из коленях кофту.

— Быть слепой — это значит жить среди звуков, но никогда не знать наперед, какие из них имеют к тебе отношение. У меня нет визуального способа ориентации.

Она поняла, что для восьмилетней девочки ее слова слишком мудреные, и решила говорить проще.

— Когда Стефен играет на гитаре, я знаю, что он в комнате, и в каком конце комнаты. Но большинство вещей не существует для меня, если я не слышу их звука, не могу потрогать, понюхать или попробовать на вкус, — она старалась, чтобы зрячему человеку ее слова стали понятны. — Это как в машине. Если не видишь из окна тех мест, которые проезжаешь, то кажется, будто никуда и не едешь. Чувствуешь только толчки и покачивания то вправо, то влево и слышишь различные звуки. Так же происходит и со мной. Сажусь в эту машину без окон, немножко подожду и выхожу из нее уже совсем в другом месте. Я не замечаю ни расстояния, ни каких бы то ни было изменениий на моем пути.

— А что еще?

Входная дверь тихонько открылась, и Курт, никем не замеченный, зашел в коридор.

— Мне всегда темно. Чтобы знать сколько времени, мне нужно все время сверяться со своими часами, — Линна пыталась рассказать о тех вещах и ощущениях, которые очевидны только слепому. — Мне нельзя забывать улыбаться, открывать глаза и смотреть на человека, который разговаривает со мной. Иначе он подумает, что я не слушаю его. Это все только ради вежливости, и потому я всегда это делаю.

Она услышала понимание в голосе Данни:

— Это, должно быть, не так уж легко.

— Зрячий человек все это делает машинально, ему не нужно постоянно контролировать себя. А слепой учится по-новому воспринимать весь окружающий его мир. Например, я слышу не так, как ты. Я пытаюсь уловить звук удара — когда предмет ударяется о что-то твердое. Обычно это называют лицевым зрением, но, по сути дела, это эхолокация. Я почти всегда могу знать, что приближаюсь к стене, так как, если на пути препятствие, появляется воздушная волна, отражаемая этим препятствием. Таким образом я могу установить, что передо мной находится какой-то предмет.

Следующий вопрос последовал уже от Чарли:

— А что ты видишь? Черноту или пустоту?

— Мне все кажется черным. Я не знаю, можно ли сказать, что я «вижу» черноту, но впечатление именно такое.

— Ну хватит, дети. Дайте ей передохнуть. Линна повернула голову в направлении голоса Джея, стоявшего у камина. Она услышала, как о каминную доску звякнул поставленный на нее стакан. За обедом он пил пиво, а сейчас виски. Она почувствовала запах, когда Джей проходил мимо.

Джиллиан обнаружила в коридоре Курта. Он сделал невинное лицо, когда она многозначительно посмотрела на него и на открытую дверь, и протянул ей руку. Она пожала его женственную ладонь с мягкими пальцами и громко сказала:

— Линна, пришел Курт.

А затем со стуком захлопнула входную дверь. Линна встала с кушетки. Она почти забыла, что должен прийти Курт.

— Привет, милая, — сказал он, подойдя к ней и взяв ее за руку. — Я не хотел перебивать тебя. Он нежно поцеловал ее в щеку:

— Ты выглядишь замечательно. Она представила его всем остальным.

— Ты готова ехать, дорогая? — любезно спросил он. — Я заказал столик на шесть тридцать, и если мы сейчас выедем, то успеем как раз ко времени.

В коридоре ее остановила Джиллиан.

— Citius, a Hius, fortius, — весело сказала она. Линна припомнила из своего уже заржавевшего латинского «быстрее, выше, сильнее» и рассмеялась.

— Carpe diem, — ответила она.

— Что это значит? — спросил Курт.

Линна объяснила, и он тоже рассмеялся. Оказалось, что все ее волнения насчет сегодняшнего вечера были напрасны, ей вовсе не стоило беспокоиться. Курт вел себя как нельзя лучше. Он был весел и остроумен, внимателен и тактичен и при каждой возможности уверял, что у него и в мыслях не было оказывать на нее. какое бы то ни было давление. Он казался таким счастливым оттого, что она согласилась с ним встретиться, что Линна почувствовала себя виноватой.

Курт привез ее домой и девять тридцать, ласково поцеловал у дверей и мягким, нежным голосом еще раз напомнил, что он любит ее и готов ждать, сколько угодно, пока она окончательно не разберется в себе. Он сказал, что закрыл все свои дела в Чикаго ради того, чтобы быть ближе к ней, и что намеревается постепенно, шаг за шагом, снова ввести ее в свою жизнь.

Она согласилась встретиться с ним на следующей неделе.

Carpe diem. He упусти момента. Джиллиан не спеша взошла на пристань, чтобы полюбоваться, как над озером заходит осеннее солнце. Она улыбнулась, воспомнив, что в ответ пожелала ей Линна. Подруга не рассказала подробности той встречи с Куртом, когда она оказалась у него в спальне, но Джиллиан подозревала, что Линне не понравился не только запах духов, исходивший от его подушки, но и то, что Курт, скорее всего, слишком уж настойчиво требовал от нее секса. Лично она не могла отделаться от чувства, что этот парень немного переборщил, когда, обходя комнату, стал пожимать всем руки. Все это выглядело как-то слащаво, даже льстиво. Похоже было, он считал Линну беспомощной и зависимой от него.

Джиллиан сорвала пригоршню лавандовых листьев и, растерев между ладонями, вдохнула чудесный, пряный аромат. С крыльца до нее доносились негромкие звуки какой-то народной песни — Стефен ждал возвращения Линны. День был просто замеча тельный — теплый, напоенный бальзамом, настоен-ным на запахе душистых трав и поздних цветов. Стояло настоящее бабье лето. По ночам уже подмораживало, и окружавшие двор вязы и клены полыхали тысячами разных оттенков красного и золотого, постепенно теряя свои словно художником раскрашенные листья.

Джиллиан сошла с пристани и медленно побрела по берегу. Как-то незаметно к ней присоединился Джей. Солнце задело своим краем выстроившиеся, словно как на параде, ели, росшие на другой стороне озера, превратив их в тонкие черные шпили с позолоченными макушками. Джей протянул Джиллиан свой стакан, и она, сделав глоток, сморщилась от неприятного горького вкуса. Даже ей не составило труда понять, что в этом стакане с содовой и со льдом преобладало шотландское виски.

Чувствуя себя как-то дискомфортно в его присутствии, огорченная тем, что он пьет, Джиллиан надеялась, что сейчас он не станет говорить с ней о сестре. Как бы там ни обстояли дела, она не хотела обсуждать с ним Джолин. Джиллиан беспокойно шла вдоль озера, а он безмолвно ее сопровождал. По воде, освещенной танцующими на ней яркими солнечными лучами, скользили волны мелкой зыби, закручиваясь вокруг гладких камней маленькими водоворотами и разбиваясь о берег. Она оставила попытки найти какой-нибудь предлог, чтобы избавиться от его общества. В конце концов, он сам подошел к ней, и она решила ничего не предпринимать.

Вдоль берега были расставлены ловушки для мух — прикрепленные к шестам длинные клейкие ленты, которые, словно флаги, трепыхались на ветру. Джей медленно шел рядом с Джиллиан по самой кромке воды. Когда солнце спряталось за деревьями и разбросало тонкие блестящие пальцы своих лучей по всему озеру, они подошли к маленькой тихой бухточке. Их присутствие заставило замолчать-крикливых лягушек, кваканьем уверждавших свои права на прибрежную территорию. Зеленые кузнечики и сверчки тоже притихли, перестав настраивать свои инструменты для исполнения ночных сюит, последних в этом году. В стакане еще оставалось немного виски, и Джей снова протянул стакан ей. Джиллиан с кривой усмешкой взяла его в руки и увидела, как вспыхнувший в стекле луч заходящего солнца волшебным янтарным блеском зажег дурманящий напиток. Она одним махом проглотила виски и отвернулась. С этого момента она твердо решила, что не хочет никаких перемен в своей жизни.

— Эй, — тихо сказал он и, взяв стакан из ее рук, поставил на землю.

Косые лучи солнца, пробивавшиеся сквозь сосны золотыми полосками, ложились на его лицо и волосы. Она снова смотрела на Джея, не в силах отвести взгляд. Он приблизился к ней, отвел с ее лица прядь волос и аккуратно заложил за ухо, потом нежно провел большим пальцем по щеке. Его глаза были такими ясными, кристально-голубыми в медовом свете теплого солнца. Рука Джея соскользнула на ее шею, и пальцы стали играть волосами, то скручивая, то раскручивая кудряшки. И вдруг он поцеловал Джиллиан, жадно, настойчиво ища языком ее язык.

Несмотря на то, что он пил виски и от него пахло спиртом, его пьяный поцелуй током пронзил ее тело. Она обхватила руками голову Джея, и ее горячие губы страстно прижались к его открытому рту. Гиганстская волна трепетного, неведомого прежде блаженства захлестнула Джиллиан. О Боже, она сама целовала Джея. На какой-то миг в ней заговорил разум, призывавший быть честной по отношению к сестре, но уже в следующую секунду она думала только о том, что невероятно хочет насладиться каждым мгновением близости, получить все, что Джей даст ей. Он обнял ее и так крепко прижал к себе, что во всем теле Джиллиан разгорелся пожар. Чувствовать его рядом с собой и целовать было в сто крат приятнее, чем она могла себе представить. Неужели это происходит с ней? Неужели это не сон?

Он продолжал целовать, требовательно, зовуще, будто она всегда принадлежала только ему. Он хотел ее, и она с радостью была готова утолить его жажду. Джиллиан чувствовала возбуждение Джея, чувствовала охватившую его лихорадку желания. Целуя Джея, о Господи, целуя его, смакуя каждое прикосновение, ощущая силу молодого тела, она поняла, что сама хочет того же, хочет чего-то волнующе-таинственного, дразнящего все ее существо. И это должно случиться сейчас. Здесь.

Они опустились на траву. Его руки блуждали по ее телу, все сильнее сжимая в объятиях, чувствуя покорную податливость. Пальцы Джея пробрались под ее свитер и, расстегнув бюстгальтер, сняли и отбросили его в сторону, а потом принялись ласкать груди, поглаживая соски. Она расстегнула ему брюки и стянула их с его сильных ног. Наконец она могла отдать ему себя, раскрыть для него свое тело, удовлетворить жажду Джея, одновременно напоив и себя его силой. Жгучая волна наслаждения накатила на нее, и она уже была не в силах ни о чем думать. Черт с ним, с завтрашним днем.