ПРОЛОГ

Западная Африка, 4 февраля 1874 года.

Рассвет. Берег реки Ода, сорок футов шириной и сорок дюймов глубиной. Двадцатилетний Джеймсон Вудз сидел на корточках рядом с Билли Мак Кафферти и грустно наблюдал за тонкими струйками тумана, поднимающимися из грязной воды в прохладный утренний воздух. Сгорбившись, Джеймсон устанавливал пакет со взрывным устройством. Он и Билли служили саперами, подрывниками. После бессонной ночи солдаты были очень раздражены. Вудз хмуро посмотрел сквозь густую листву на затянутое облаками небо.

— Оторви зад от «золотого берега», — хрипло бросил он Билли. Мак Кафферти, худощавый и светловолосый, с бледной кожей, покрытой ссадинами и кровоподтеками от укусов комаров, со всего маху ударил себя по лицу, отгоняя москита, и ничего не ответил. В ста ярдах вверх по реке были отчетливо слышны выстрелы. Вместе с другими солдатами приятели быстро поднялись, привычным движением схватив оружие. Стоя наблюдали, как саперы наводили переправу через неспокойную реку.

Вудз поднял свой пакет и швырнул его в грязную траву. Мир имел вкус горечи. Джеймсон увяз в бедности, так же как теперь его ноги увязли в месиве несмываемой грязи. Он злился на себя за то, что позволил увлечься мечтами о лучшей жизни. Дядя его приятеля Билли, агент Британской компании в Восточной Африке, забил их головы байками о массивных золотых ожерельях, кольцах и нагрудных амулетах, об огромных золотых носилках, на которых ездил сам «Кофейный король». О вождях местных племен, чьи руки опускались под тяжестью разных драгоценных безделушек и браслетов, и им приходилось их класть на головы маленьких мальчиков. Золото. Много золота.

Шли седьмые сутки томительного продвижения в глубь Африки, к столице Ашанти — Кумаси. Семь дней под проливными дождями, по сырым, непроходимым зарослям джунглей. Семь мучительных ночей, когда холод мешал даже забыться на несколько часов. Тишина серого утра нарушалась неожиданным пронзительным криком какой-нибудь птицы или лающими криками обезьян. Начинались владения отвратительных лишайных животных, называемых ленивцами. Их мясо невозможно было есть.

Змеи, слизняки и гнусные твари всевозможных видов скользили под ногами. Из-под сырой одежды, медленно шевелясь, пиявки переползали в промокшие ботинки, насытившись теплой кровью. Неделя упорной борьбы и великолепие Ее Величества заполучило жалкую кучку захваченных деревень, утопающих в вони и грязи. Вот уж, действительно, золото на улицах.

Вудз стоял возле мутной воды и подсчитывал, что оскудевшего запаса хватит на четыре дня. Джеймсон прикинул — они находятся, по крайней мере, за сотню миль до их корабля, ставшего на якорь в удобной бухте. И ему так нестерпимо захотелось увидеть прохладную голубую полоску далекого побережья. Но вместо этого, он смотрел впереди себя на взмокшую от пота спину и на сплошную зеленую стену, давившую со всех сторон. Вудз ненавидел эту реку, мрачность промокших джунглей западной Африки, беспрестанный дождь и каждого в его отряде. «Наверно, я здесь и умру», — тоскливо думал солдат колониальных войск Джеймсон Вудз. Наконец-то саперы сообщили, что все готово.

— Оторви свой зад, — прорычал Джеймсон. Билли отвернулся с угрюмым видом. Вудз и Мак Кафферти заняли свои места в колонне, осторожно продвигающейся по деревянному, гибкому настилу. От тяжести мост прогибался и раскачивался.

Гвардия продвигалась вперед и к полудню дошла до Кумаси — главного города верховного вождя Ашанти, короля Кофи Карикари. К тому времени «кофейный король» почти со всеми своими жителями уже покинул город. Войско захватило королевский дворец — единственное каменное здание среди моря тростниковых крыш и грязных хижин. Спокойно поставили палатки и разгрузили провиант у дворца.

На следующий день опять бушевал грозный ливень. Поступили сведения, что Ода быстро поднимается и самодельный мост уже находится на два локтя под водой. Молодой генерал сразу провозгласил победу и отдал приказ о возвращении на побережье. Этот город был нужен только из-за ценностей, чтобы возместить расходы компании Ее Королевского Величества. Затем Кумаси будет сожжен и брошен. Джеймсону предстояло сжечь этот город и он взорвет этот чертов дворец!

В ту ночь он и Билли в грязи и под проливным дождем обкладывали королевский дворец взрывчаткой. Неожиданно Билли изо всех сил замахал рукой:

— Смотри, там!

Недалеко от них два офицера боролись с громоздкой, похожей на сундук, коробкой. Было ясно, что у нее внушительный вес. Они несли этот ящик по скользкой от дождя тропинке от боковой двери дворца к отдаленной хижине.

— Ну, тут все ясно, — заметил охрипшим шепотом Билли. Саперы молча наблюдали, как офицеры возвратились к дворцу, потом появились со второй коробкой, затем — с третьей. Через щели в деревянной двери хижины виднелось мерцание и подергивание пламени свечи.

— Ни к чему был свет, это точно, — пробурчал через несколько минут Билли.

Джеймсон ковырялся лопатой в раскисшей земле в десяти шагах от стены дворца. Он продолжал выкапывать еще одну яму. Его мысли были такими же назойливыми и надоедливыми, как моросящие капли дождя. Билли был догадлив. И сейчас он прав. Существовала только одна причина, почему офицеры взвалили на себя перенос такой тяжести под проливным ливнем. Они будут прятать что-то ценное. Что-то секретное.

На следующее утро приятели добровольно вызвались отстать от всех и взорвать динамит. Они получили приказ уничтожить город, когда войско отойдет на приличное расстояние, и потом присоединиться к отряду. Королевский стрелок, Джон Доз, остался, чтобы в случае необходимости прикрыть саперов.

Когда последняя колонна почти скрылась из виду, двое мужчин кинулись к отдаленной постройке. Сбитый с толку Доз замыкал это шествие и едва успел помочь высадить дверь.

Деревянные ящики в хижине были вдребезги разбиты и выворочены, их содержимое раскидано по всей комнате. Сваленные в кучу грязные шелковые одежды перемешались с оставленными богатствами. Кошельки, набитые золотом и сумки с самородками лежали среди удивительных вещей: кривых турецких сабель с огромными массивными рукоятками, коралловых ожерелий и самодельных резных украшений, причудливых повязок, таинственных масок свирепых животных из чистого золота — голов волков и баранов, золотых ножей и серебряных тростей. Браслеты, нагрудные пластины, кольца — предметы небывалой красоты и совершенства — были втоптаны в грязь и валялись на полу, сверкая в тусклом свете утра.

— Матерь Божья, — прошептал Доз, в то время как Мак Кафферти, ликуя, танцевал джигу.

Джеймсон удивленно смотрел на это богатство.

— Лучше поторопиться, — сказал он, прерывая короткое замешательство. Мгновенно они начали грести и хватать остатки королевских сокровищ. Золотые идолы извлекались из грязи и сваливались в освобожденные мешки. Браслеты и самородки выбирались, отшвыривались и потом снова доставались из блестящей груды награбленного добра.

Немного погодя бесконечный дождь снова забарабанил по худой крыше лачуги. На полу оставалось много драгоценных вещей — трое солдат могли забрать только небольшую часть сокровищ. И сейчас они решали, что им делать дальше.

— Никто не должен знать, — голос Билли был зловеще спокоен. — Иначе мы не дотянем, чтобы растратить это. Понятно?

Все трое уставились друг на друга в подозрительном молчании.

— Понятно.

С трудом вытягивая сапоги из грязи, Джеймсон шел, по колено утопая в этой ^иже, и чувствовал болезненное напряжение в мышцах икр. Жара сожженного города и всполохи огня вскоре остались позади. Вудз был доволен таким поворотом в судьбе. Он шагал в ногу с Дозом и Мак Кафферти, догоняя колонну. Он чувствовал приятную тяжесть от четырех золотых слитков.

Через несколько часов у реки собрались все. Переправа скрылась на три фута под вздымающейся водой. От бурного течения мост выгнулся, как рог полумесяца. Натянутый до предела, он все глубже погружался под тяжестью очередного солдата, проходившего по нему.

Следующий был Доз. Нерешительной и шатающейся походкой он продвигался вперед. Половина пути осталась позади. Вдруг Джеймсон с ужасом увидел, что изможденный стрелок оступился. Его тяжелый мешок качнулся в сторону. Джон перегнувшись через веревочные поручни, не удержался и рухнул вниз. Грязная вода поглотила его отчаянные крики.

Осталось четверо. Двое сразу выбросили свои мешки и благополучно перебрались на противоположный берег. Растерявшись Джеймсон повернулся к Билли, который шел вслед за ним со своей тяжелой ношей.

— Уже слишком поздно, приятель, — Билли вызывающе дернул плечами. — Я не брошу это до конца своей жизни, я не брошу. Смотри, ты сейчас в безопасности.

Мак Кафферти решительно повернулся и, не обращая внимания на бушующую реку, стал продвигаться к другому концу моста.

Ободренный словами друга Джеймсон начал самое длинное путешествие в своей жизни. Под ним стонала, вздыхая жаждущая река, угрожая поглотить его, притягивая к себе и выплескивая. От воды одежда и мешок намокли, прибавляя вес его тяжести. Но он упорно двигался, уходя все глубже и глубже. Вода лизала его подбородок и затекала в уши, твердо решив завладеть им. Джеймсон ухватился руками за канаты и на ощупь прокладывал себе путь. Молился о том, чтобы его ноги не соскользнули с гладкого дерева.

Уже на берегу, дрожа от усталости, Вудз неуверенной походкой взобрался на корабль. Он спрятал свой тяжелый мешок среди военного снаряжения, рядом с мешком Билли. Они по очереди сторожили свой груз. Но за два дня до прибытия к английскому побережью умер от лихорадки Билли.

Тринадцать месяцев спустя Джеймсу Вудзу, находившемуся на службе у Ее Величества Королевы Виктории, было разрешено жениться на Элизабет Энн Клеймор. Он владел небольшой долей акций в кораблестроительной компании и имел гарантированный доход. Следующей весной родилась Маргарет Мери Вудз, а спустя два года появился сын и наследник Бойс Эдвард.

Джеймс Вудз думал, что он будет счастлив. Всегда…

 

Глава 1

Беверли Хилз, Калифорния, 2 апреля 1989 года

Мэриел Ти Лилия Джонас Мак Клири опаздывала на прием к доктору Лейниеру. Нервничая, она умудрилась порвать только что подпиленными ноготками капрон и испортила себе маникюр, чулки и настроение.

— Всегда, — проворчала она. — Каждый раз.

Она схватила пригоршню ватных шариков и принялась смывать лак с ногтей. Мэриел пришлось быстро одеть новые шелковые чулки и заново накрасить ногти.

С золотым медальоном-камеей, любимым украшение матери, она готова была уже выйти, когда обнаружила Дигби III. Лупоглазая золотая рыбка плавала кверху брюшком в аквариуме. Хозяйка не в состоянии была извлечь какие-нибудь сведения из ее неподвижного тельца. Мэриел пришлось выловить его пластиковой ложкой. Похоронила она рыбку в цветочном ящике герани на подоконнике рядом с Дигби I и Дигби II.

Чтобы получить это гнездышко на Беверли Хилз, ей пришлось ждать два с половиной года. А сейчас Мэриел стояла и ждала лифт. Но прежде, чем она успела нажать на кнопку «Стоп», кабина медленно уплыла вниз. Досадуя на все и вся, она быстро помчалась по лестнице.

Предзнаменование. Определенно, предзнаменование.

Беспечно продолжая свой путь по узкой и с утра оживленной улочке Сайта Моника, она притормозила на красный свет, пристроившись в хвост трем машинам. Служащий тарахтел шумной газонокосилкой и продвигался вдоль зеленой ленты, разделяющей дорогу. Мэриел воспользовалась моментом, чтобы расслабиться. Она глубоко вздохнула, наслаждаясь ранним апрельским утром, васильковым небом и запахом зеленой свежескошенной травы.

— Это не операция мозга. Это нормальное посещение гинеколога.

Произнеся это вслух, она справилась с дурными предчувствиями. Настало время для ежегодной проверки. Женщина после тридцати не может этим пренебрегать.

Сработал компьютер и система поливки пришла в действие с ее стороны. Поливочная машина продвинулась на три фута и застряла на месте. Радуга сверкающей воды полилась в ее открытое окно. Струйки стекали с уха на сережку. Капли падали на платье. Мэриел очнулась и закрыла окно, но на шелке уже появились огромные коричневые разводы.

Предзнаменование. Определенно, предзнаменование.

Жизнерадостная медсестра доктора Лейниера предложила ей кофе.

— Он уже на пути из больницы, — прощебетала она. — Миссис Бартуник выбрала это утро для разрешения от бремени.

На прием пришла беременная женщина со своей двухлетней дочкой. Девочка напомнила Мэриел ее племянницу, которой сейчас почти семь. Хэтер была для нее отрадой, пока зять не перевез всю семью в Детройт. Это произошло как раз в тот год, когда она развелась с Джефом.

Поначалу застенчивая малышка внимательно рассматривала Мэриел широко распахнутыми голубыми глазами и густыми ресницами. Они отбрасывали тень на ее щечки, когда она моргала. Мэриел сидела спокойно. Не прошло и нескольких минут, как малышка оказалась рядом с ней на скамейке. Крошка протянула изрядно замусоленную книжечку «Кот в шляпе»:

— Почитай!

— Мне можно? — спросила Мэриел у матери.

— Сколько угодно, — женщина вздохнула. — Я могу ее пересказать даже во сне.

Следующие полчаса Мэриел и малышка погрузились в таинственный мир. Мир котов в шляпах, говорящих рыб и дождливых дней в обществе с Существом первым и Существом вторым. Ханна, доверчивая и трогательная, сидела рядом с ней и издавала довольные звуки, когда Мэриел хорошо произносила все слова.

Каждый раз, когда женщина закрывала последнюю страницу, огромные глаза смотрели на нее:

— Почитай мне.

Очарованная Мэриел нежно прижимала к себе малышку и вдыхала чудный запах маленького человечка. Иметь ребенка… Ханна придвигалась ближе и Мэриел опять начинала читать.

Спустя два часа она уже находилась в горах Малибу, возле своего домика. В оцепенении Мэриел сидела в машине и с трудом сдерживала слезы. Доктор Лейниер был чрезвычайно участлив и до,h. Брал ее за руку и сочувственно кивал головой. Ипохондрия, давление, усталость — на все эти симптомы женщина не обращала внимания. Нарушение цикла, внезапная слабость или жар, панический сон в поту — все это приобрело полную ясность и абсолютное подтверждение тому, что ей так отчаянно хотелось отрицать.

Она вышла из машины и направилась в маленький домик в форме буквы "А". Он был ее единственной ценностью и убежищем, которое спасало ее в неудачном браке с Джефом. Мэриел набрала номер доктора Витлоу из Сан-Франциско. Начался нелегкий разговор со своим старым доктором.

— Конечно, я помню тебя, Мэриел, — проговорил в трубку слабый, едва различимый голос. — Чем я могу тебе помочь?

— Сегодня утром мой доктор сказал, что у меня начальная стадия климакса… — Она споткнулась на слове «бесплодие».

Доктор Витлоу прервал ее.

— Та-а-ак, — он протянул это слово, обнаруживая влияние жизни в Индиане. — Не могу сказать, что я удивлен. Это практически всегда передается по наследству. Насколько я припоминаю, твоей матери было 29… И дай-ка мне вспомнить, твоя бабушка… Кэдди Олдем, у нее начался климакс в 31. Так что, боюсь, моя дорогая, что женщины в вашей семье просто недолгие производительницы потомства. Какие у тебя симптомы?

Рассказывая ему обо всем, Мэриел была на грани истерики. Голос старика напомнил ей о неоспоримом доказательстве. Доктор Витлоу полагался на свою уже пятидесятилетнюю практику, научные опыты и исследования, проводимые в критических ситуациях. История ее семьи, тридцатичетырехлетний возраст Мэриел, только подтвердили, что все симптомы полностью совпадают. Слезы катились по щекам. Съежившись от несчастья, она цеплялась за голос старика в трубке.

— А теперь послушай меня, мисс. Не представляй себе все это таким непоправимым. У тебя еще есть время завести по крайней мере одного. Предполагая, конечно, что у тебя есть кто-нибудь на примете, кто проделает эту работу. Твоей бабке удалось это, и матери удалось. У меня есть чувство, что и ты сможешь, если настроишься на это.

Мэриел едва успела поблагодрить старика доктора и связь закончилась. Молодая женщина была последним членом семей Олдем и Джонас. Мысль о том, что ей никогда не удастся иметь ребенка, причиняла ей большие страдания. Несчастная женщина в очередной раз прокляла Джеферсона Мак Клири за то, что он был таким ничтожеством. Муж настаивал не торопиться, подождать. Теперь Мэриел ругала себя за то, что пошла у него на поводу: «Никаких детей, пока мы не будем достаточно обеспечены».

Финансовое положение было очень непрочным и иллюзорным. Впрочем, настолько же непрочен и иллюзорен был Джеф. Было что-то такое в отношениях между ними, отчего она чувствовала себя «несовершенной женщиной» в глазах своего мужа. Хотя Джеф постоянно уверял ее в обратном. На что Мэриел обыкновенно отвечала единственным словом — «мошенничество». Семейная жизнь состояла из череды скандалов и последующих объяснений.

Первую любовную историю Джефа они пережили, но во второй раз Мэриел сказала — хватит. Сейчас, два года спустя, ее часы идут, опережая время.

После развода она решила оставить этот деревянный домик. В тридцати минутах езды к северо-западу от Беверли Хилз он затерялся в горах Малибу. В начале она удивлялась, какое количество кандидатов на место Джефа перебывало здесь. Но все они не стоили того, чтобы бросить это простое, деревянное жилище с чудесным видом на каньон и прозрачным озером. Но сегодня домик потерял свое очарование. Она прошлась по знакомой тропинке вокруг озера и вдруг поняла, что доктор Витлоу открыл ей глаза на немаловажный факт. Независимо от того, хочет она или не хочет забеременеть, простая истина заключалась в том, что у нее нет «того, кто проделает эту работу».

Брак с Джефом не принес ничего, кроме сильных разочарований и мучительных переживаний. Теперь Мэриел тщательно оберегала себя от новых страданий. Она возвела цитадель и ее внутренний мир скрывался за стенами крепости. Проникнуть туда не мог ни один мужчина. А годы стремительно летели.

Слезы иссякли. Мэриел закрыла домик и поехала вниз по извилистой дороге каньона на обед с Розой и Ширли.

Лондон, Англия, 2 апреля 1989 года

В томительном ожидании отец Дернинг сидел в приемной и постукивал пальцами по пухлому конверту. Под испытывающим взглядом грозной миссис Гиб он вздохнул и ненадолго прервал свое занятие. Затем отпил чай и стал изучать подпись на печати. До самой смерти Маргарет Мери Вудз злобно и жестоко относилась к своей семье, и сегодня утром священнику предстояло выполнить неприятную миссию.

В девять часов утра высокие кабинетные часы начали свой обычный перезвон. На седьмом ударе в комнату торопливо вошел семидесятилетний Ретиг Бернсайд. Он провел строгого священника в кабинет и проворно юркнул за массивный стол.

— Простите, отец Дернинг, я заставил вас ждать, — произнес он без малейшего намека на сожаление.

— Да, думаю, я пришел рано, — уступил священник, удивившись собственному нетерпению. Он положил ветхий конверт на тяжелый стол из тикового дерева. Не отрывая взгляда, отец Дернинг следил, как юрист читал написанные от руки указания: «Вручить Ретигу Бернсайду, Бонд Стрит, Лондон, через 25 лет после моей смерти».

— Это последнее условие в ее завещании. Бернсайд со смешанным чувством любопытства и внутреннего трепета разглядывал большой конверт из манильской бумаги. Маргарет Вудз была старой девой, дочерью теперь уже покойного клиента, бывшего сапера Джеймсона Вудза.

Он разорился во время первой мировой войны и умер в полной нищете в 1945 году. Бернсайд не видел ее более сорока лет Что же после всего этого приготовила ядовитая старуха?

Выполнив свою миссию, отец Дернинг распрощался.

Бернсайд проводил его. После чашечки крепкого чая, приготовленного миссис Гибс, юрист пригласил своего партнера Эврэма Халкина в качестве свидетеля. Он осторожно вскрыл пакет. Внутри компаньоны обнаружили потрепанный томик испанской поэзии и маленький конверт, подписанный знакомым почерком Маргарет. Старый юрист внимательно осмотрел книгу. Кроме своего возраста, никакой ценности она не имела. Озадаченный, он пролистал титульные страницы. Скудные знания испанского языка помогли ему разобрать лишь несколько слов. С удивлением он заметил, что все листы, кроме первых отсутствовали. В обложку были спрятаны несколько предметов и среди них — открытка ярко-желтого цвета — свадебное приглашение, адресованное мистеру и миссис Вудз с обратным адресом. Очевидно, по нему и разыскали его нью-йоркскую юридическую фирму.

 

Глава 2

Рединг, Англия, 6 ноября 1932 года.

Через дверь в ящик беззвучно опустилась почта. Маргарет Вудз достала ее. Это было привычной домашней обязанностью старшей дочери^На когда-то милом лице теперь лежала печать тщеславия. Ее суровые черты еще не утратили живых красок. Подтянутая и сдержанная, она двигалась по дому твердым шагом. На плечах лежала шерстяная шаль и от заношенного платья исходил удушливый запах нафталина.

Старая дева направилась к кабинету. Там сидел ее отец, с пустыми глазами и безмолвный как камень. Маргарет вздрогнула, когда разглядела среди множества открыток с соболезнованиями толстый конверт из пергаментной бумаги, с штемпелем Сан-Франциско. Он был адресован ее родителям. Она изменила направление и вместо кабинета отца поднялась с письмом к себе в спальню.

Бойс. Это должно быть от него.

От этой мысли у нее похолодело внутри и кровь застыла в жилах. Пульсирущие жилки испещрили лоб и от тупой головной боли она упала на кровать.

Бойс сбежал в Америку в семнадцать лет. Он подрался с отцом из-за этой потаскухи — его любовницы. То была кошмарная ночь. Мужчины выкрикивали друг другу грязные обвинения, жестоко дрались. Бойс, взбешенный и окровавленный, шатаясь вышел из дома, чтобы никогда не возвратиться. Мать пронзительно визжала и рвала на себе волосы. Ее уложили в постель с приступом истерии.

Невероятно, но отец продолжал встречаться с той женщиной, которая принесла столько горя их семье. Он не обращал внимания на безумные обвинения матери и бесконечные слезы. Он все отрицал. Маргарет, в то время ей было девятнадцать, закрывала голову подушкой, чтобы не слышать бесконечных угроз и просьб о прощении. Крики проникали сквозь стены, эхом проносились по лестнице и пробирались сквозь закрытую дверь ее спальни. Потом мать отступала и воцарялась гнетущая тишина.

Следующие двенадцать лет Маргарет провела как мышка в норке, пока не пришли другие несчастья. Когда отец лежал больной лихорадкой, в дом осмелилась войти Лилия Фоксвози. Она пришла для разговора с матерью. В их дом!

Притаившись на лестнице, Маргарет вслушивалась в каждое слово. Ее шокировал неопрятный вид уже немолодой женщины. Мать бросала ей в лицо жестокие оскорбления.

— Шлюха! — кричала миссис Вудз. — Шлюха! — Она с кулаками набросилась на женщину. — Из-за тебя я потеряла сына! Он был всем в моей жизни!

— Клянусь, это его, — Лилия прикрывала свой огромный живот.

— Никогда! — пронзительно крикнула мать. — Я расскажу всем в церкви! Об этом узнает весь Лондон! Я лучше умру с голода, чем признаю твоего ублюдка! Никогда!

— Пожалуйста, Элизабет, — в глазах женщины появились слезы. — Клянусь тебе, его ребенок…

Мать взяла себя в руки и понизила голос. Маргарет приходилось напрягать слух, чтобы лучше услышать, что происходит в холле. Лилия пыталась успокоить миссис Вудз, но ее слова вызвали очередную вспышку ярости.

— Ты что, не знаешь, что нужно сделать, чтобы избавиться от этого?! — шептала старая женщина, закипая от возмущения и бешенства. — Ублюдки требуют расходов, а у моего мужа ничего нет. Как я полагаю, Вудз говорил тебе, что он разорился. Все, что ты видишь в этом доме, заложено в банке. У нас больше нечего продавать.

— Если бы вы посмотрели на малыша, когда он родится…

— Никогда!

Лилия отшатнулась в испуге.

— Я дам тебе денег, чтобы ты избавилась от него. Тебе лучше взять их. Клянусь своей жизнью, я не отпущу его и никогда не позволю, чтобы его ублюдок рос в этом доме. Ни за что, пока я жива!

Маргарет тихо спустилась вниз и встала рядом с матерью. Мисс Вудз стала свидетелем того, как Фоксвози приняла из рук матери чек. С тех пор, как отец разорился, счет матери оставался неприкосновенным, несмотря на финансовые трудности и стесненные обстоятельства семьи. Насколько Маргарет помнила, эти деньги предназначались для нее. Сначала как приданое — укор отцу, неспособному обеспечить свою дочь, но после того, как Маргарет решила никогда не выходить замуж, наследство служило ей гарантией безбедной жизни старой девы. И теперь, мать отдает все свое состояние любовнице мужа, чтобы купить у нее покой.

Через шесть месяцев они узнали о женитьбе Бойса на Лилии. Она использовала эти деньги на то, чтобы уехать к нему в Америку. Маргарет навсегда запомнит осунувшееся лицо матери и растерянность отца.

С того дня в доме имя ее брата не произносилось. Двадцать пять лет. Незаметно для себя Маргарет посчитала, что в день похорон матери, ему уже исполнилось сорок два года.

Она поджала губы и вскрыла конверт: «Бойс и Лилия Вудз имеют честь пригласить Вас на бракосочетание их дочери Кедди Лилии и Чарльза Вильяма Олдема».

Она взорвалась от такого оскорбления, но потом это чувство исчезло. Зрачки ее глаз сузились в маленькую точку и стали похожи на мрачный колодец. Невиданная ярость поглотила здравый смысл. Наглость! Бойс принял ее как собственного ребенка! На половину сестра ему… Так же как и ей. Приглашение на свадьбу этого ублюдка?! Не в состоянии сдерживать свое негодование, Маргарет в клочья разорвала конверт.

Прислать такое после двадцати пяти лет молчания! Двадцать пять лет. Эта цифра обжигала сознание. Есть же какие-то границы? Неужели Бойс и его шлюха мало унижали ее любимую мать? Горе не сломило эту сильную женщину, но отняло у нее жизнь.

— Все, — решила она. — Всему свое время.

Следующее письмо от Кедди Олдем, сообщающее о ее беременности, было предано огню. Через шесть месяцев новое письмо о рождении Ти Лилия Олдем было опять перехвачено и сожжено. С тех пор Маргарет внимательно следила за почтой, но больше никаких сообщений из Америки не приходило.

Началась вторая мировая война. Маргарет была вынуждена управлять скудными средствами отца. Главной целью стала борьба за выживание.

Годы шли медленно. Она наблюдала, как стареет отец, который, по ее убеждению, не может наслаждаться жизнью без матери. Однажды, вернувшись с рынка, Маргарет нашла отца в библиотеке. Он сидел возле открытого окна и плакал. От него невозможно было получить хоть какие-нибудь объяснения. Старый Вудз больше не разговаривал с дочерью до самой смерти. Спустя четыре дня он умер.

Через неделю после похрон, Маргарет сидела в кабинете Ретига Бернсайда. Она с ужасом узнала, что за четыре дня до кончины отец внес изменения в свое завещание и восстановил Бойса в прежних правах наследника.

Старая дева помчалась в библиотеку и нашла книгу записей на своем привычном месте, но все листы были перепутаны и не было никакой возможности разобраться. Дневник матери исчез, возможно он уничтожен. На его месте лежал запечатанный пакет с инструкциями от отца. Он настаивал на том, чтобы дочь связалась с Бойсом. Только сейчас она поняла, как отец страдал от того, что произошло между ним и сыном. Охваченная горечью от своего поражения, Маргарет не смогла заставить себя швырнуть пакет в огонь.

Немного погодя она достала содержимое и вернула книгу на привычное место. В холле Маргарет остановилась и окаменевшим взглядом посмотрела на отображение в сером, блеклом зеркале.

— Ты не победил, отец. Пока ты не победил.

Ретиг Бернсайд опять вздохнул и посмотрел в окно на распустившуюся сирень. Лицо Маргарет, прикрытое густой темной вуалью, всплыло в его памяти. Через неделю после похорон ее отца он связался со старой девой и объявил ей о приписке к завещанию относительно Бойса.

Поначалу она смотрела на него с нескрываемым удивлением, а потом почти с радостным злорадством.

— Пришло мое время, — прошипела она с чувством полного удовлетворения. — Мое время наконец-то пришло. Я не буду помогать вам искать моего брата и буду молиться, чтобы и вы никогда не нашли его.

Мисс Вудз гордо вышли из офиса. После этого разговора она отказывалась обсуждать дело ее брата. До конца жизни Маргарет не отвечала даже на самые невинные письма.

В соответствии с желаниями Джеймсона, его дом в Рединге полностью переходил в руки его дочери. Каждый месяц ей присылались чеки и регулярно выплачивалось пособие до самой смерти двадцать пять лет назад.

Старик указал в своем письме, что его сын переехал в Америку и Маргарет может достать его адрес. Имея такую информацию на руках, Ретиг предусмотрительно поместил небольшое наследство Бойса в инвестиционный банк в Америке. Теперь, благодаря его благоразумию и дальновидности, он мог с гордостью констатировать тот факт, что некогда скромная сумма превратилась в довольно весомое состояние.

Наконец Бернсайд вскрыл адресованный ему конверт. Внутри лежал пожелтевший, тощий пакет, подписанный дрожащей мужской рукой: «Должно быть вскрыто последним живым наследником Джеймсона Вудза»,

Седьмое чувство подсказывало, что от старухи не осталось ни одной записки.

— Плохи дела, — он поднес пакет с печатью к окну и осмотрел его на свет. Контуры содержимого просматривались очень смутно.

— Дела действительно плохи… — юрист протянул Эбрэму Халкину приглашение на свадьбу. — Согласно этому приглашению, у Бойса есть дочь по имени Кедди. В 1933 она вышла замуж за Чарльза Вилсона Олдема. Вот адрес. Нам надо начинать поиски наследников.

— Хорошо, я займусь этим, — согласился Халкин и вернул приглашение.

Ретиг Бернсайд тяжело вздохнул и внимательно рассмотрел вещи, разложенные на столе. Этим прекрасным весенним утром старый юрист еще раз подивился эксцентричности Маргарет Вудз, ее ненависти к своей семье. Возможно, ядовитая старуха чувствовала, что достигла цели, когда не признала законные права своего брата на наследство.

У него промелькнула мысль, а что, если она догадывалась о том, какое наследство старый Вудз припас для сына — и теперь для его наследников. Нет, не догадывалась.

 

Глава 3

2 апреля 1989 года

Один раз в неделю, по вечерам подруги собирались в ресторане «Тонио». Свои свидания они называли «встречи Умов».

— Ширли сказала, чтобы мы начинали без нее, — из сумеречного света мексиканского ресторанчика появилась Роза. Ее приветствие прозвучало без всякого предисловия. Они были подругами уже семь лет. Мэриел нравилась способность Розы сразу приступать к делу. Подругу не интересовали разные условности и тонкости, она всегда говорила то, что думала.

— Ты ужасно выглядишь. Что он сказал тебе? Для подкрепления сил Мэриел заказала себе двойную «Маргариту». «Умы» знали о ее сегодняшней встрече с доктором. И хотя она не собиралась избегать этой темы, но не представляла себе, как ее обсудить. Роза Браун, младше ее на два года, открыто заявляла, что она безумно хочет иметь ребенка. Но гистерэктомия заставила забыть об этом навсегда. И теперь для Розы лучшим вариантом было заботливое внимание со стороны разведенного мужчины.

Мэриел отхлебнула солоноватую пену и выдала ей диагноз, поставленный обоими врачами.

— Они не могут сказать мне, сколько пройдет времени, прежде чем это случится. Но оба посоветовали забеременеть как можно скорее.

— Ну и что ты хочешь делать?

— Я хочу иметь ребенка.

Роза водила пальцем по лужице на столе, выплеснувшейся из стакана.

— Боже, как все сложно в этом мире. Так много людей, а детей на всех не хватает. Если бы я не сделала операцию, у меня бы уже были дети, с мужем или без него, — она ткнула пальцем в самую середину лужицы.

В это время Ширли Кенфилд грациозно опустилась на свободный стул. Джозеф принес чашку чая со льдом. У Ширли было нерушимое правило — никакого алкоголя. В свои пятьдесят пять энергичная Ширли работала рекламным агентом в фирме «Мейсон и Пирсон». Ее близкие друзья знали, что она за четыре года не выпила ни капли, с того трагического воскресенья в июле. Тогда жуткое похмелье уберегло ее от роковой доездки в Каталину. Катер, на котором плыли Вилл Кенфилд и их пятнадцатилетний сын Джоди, опрокинулся и они, находясь в носовом отсеке, утонули.

Мэриел уже все выложили Ширли и они заказали обед.

— Если бы я могла себе это позволить, я бы рожала детей столько, сколько смогла. А если в моей жизни появился бы кто-нибудь и мы полюбили бы друг друга — это было бы просто великолепно.

— Через три недели после повышения жалования я стану постоянным покупателем в магазине одежды для спорта и плавания, — объявила Роза. После торжественного поздравления своих подружек она продолжила:

— Ты заведешь ребенка, а я буду оплачивать счета. Мэриел пристально посмотрела на Розу:

— Если бы у меня был ребенок, и мы бы обе работали…

Через секунду Ширли спокойно сказала:

— А как на счет третьего партнера? Я сейчас сдаю свой дом внаем, но срок скоро закончится. Я не могу жить в нем и мне не нужен доход от него.

Мэриел и Роза одновременно обернулись к ней. Колесики в голове закрутились.

— Имея дом, ты смогла бы управляться и на одну зарплату, — добавила Ширли.

— Окей, — подытожила Роза. — С домом и средствами все уладилось. Но кто же «проделает эту работу»?

За обедом Ширли и Роза весело составляли список возможных кандидатов. Единогласным решением «Умов» было принято, что ни один из них не заслуживает того, чтобы стать отцом, не говоря уже о том, чтобы с ним можно было прожить «до гробовой доски». В свете профессиональных решений врачей Витлоу и Лейниера подруги решили, что «времени в обрез».

— Первое качество? — потребовала Роза.

— Интеллигентность, — прозвучал дружный ответ.

— Сексуальность, — сказала Мэриел, широко улыбаясь.

— Кевин Кестнер, — хитро усмехнулась Роза.

— Шон Коннори, — внесла свой вклад Ширли.

— Уважает женщин, просто боготворит их, — настаивала Мэриел, уже хорошенькая от третьей «Маргариты». — И одинок. Определенно одинок. Женатый мужчина совершенно неприемлем.

— Идеальный, — провозгласила Роза.

— Единственный идеальный мужчина — это Томас Сексон, — возразила Ширли. За считанные секунды Томас Стефан Сексон — высокий шикарный актер, неженатый и совершенно недосягаемый, был выставлен на рассмотрение, разобран по косточкам «отделом по делам идеальных мужчин» и в конце концов отнесен в разряд самых обыкновенных.

— «Мейсон и Пирсон» подписали с ним сегодня контракт. Мы будем работать одной компанией над следующим его фильмом.

— А все-таки, как на счет такой сенсации? — Роза поставила перед Мэриел любопытную задачу.

— Было бы изумительно опустить на землю хоть кого-нибудь из этого общества, — безоговорочно заявила Ширли. — Мне он очень нравится.

— Значит он идеальный, — сухо бросила Мэриел. — Тем не менее, принимая во внимание его великолепие и известное положение и мое совершенно безвестное существование, не кажется ли вам, что нам придется столкнуться с некоторыми преградами в этом романе, — поддразнивала она подруг. — А его подружка?

— С ней мы тоже подписали контракт.

— О, великолепно! Полагаю она тоже прекрасна.

— Не совсем. Хорошенькая, но с огромными амбициями и слабым проблеском таланта.

После этого дискуссия вернулась к серьезным проблемам. Говорили о возможности искусственного оплодотворения, об усыновлении. Все это было приправлено эмоциональными, известными историями о друзьях друзей, которые перенесли эти тяготы на своих плечах. Ширли вспомнила о том, как ее родственник одиннадцать часов упрашивал роженицу отдать ребенка.

Джозеф осторожно положил счет на середину стола. Мэриел слизнула остатки соли с краев стакана и осушила его последним глотком.

— Сим заявляю, что я, Мэриел Ти Лилия Мак Клири, в будущем заведу ребенка, — констатировала она. — И мы втроем поставим его на ноги. При условии, что найдем ему отца.

Дело было решено, счет оплачен.

Следующим вечером Мэриел купила в зоомагазине очередную золотую рыбку и назвала ее Обернати. Она лихо выписывала круги в прочной пластиковой сумке на сервировочном столике, а Мэриел мыла ее новый домик.

— Удачи, — благословила она энергичную рыбку и бесцеремонно плюхнула ее в аквариум. — Думаю, она тебе понадобится, уж коли ты живешь со мной.

Через две недели было получено небольшое письмо от Хейгуда. «Хейгуд и Бачанан» была одной из самых респектабельных юридических фирм в Сан-Франциско.

Обернати лихо выписывала круги и жадно поглощала корм в аквариуме. Не обращая на нее внимания, Мэриел читала очень короткое сообщение от Милфорда Хейгуда: «Дорогая мисс Клири. Нас известили, что Вы можете быть одним из потомков Джеймсона Вудза, умершего в Рединге, Великобритания. Если этот факт действительно подтвердится, будьте так любезны свяжитесь с нашим офисом в удобное для Вас время, чтобы обсудить данный вопрос».

 

Глава 4

16 июня 1989 года

"Моя дорогая мисс Мак Клири. Наша фирма взяла на себя ответственность по управлению имуществом наследников Бойса Вудза, жившего в Сан-Франциско, ныне покойного.

Милфорд Хейгуд заверил нас, что у Вас имеются удовлетворяющие подтверждения того, что Вы являетесь единственной внучкой его дочери, покойной Кедди Лилии. Таким образом, Вы — единственная наследница вышеупомянутого имущества. По закону оно переходит Вашим детям, если таковые имеются.

Мы с удовольствием сообщаем Вам, что после того, как все необходимые налоги на наследство будут погашены, надлежащие документы оформлены и зарегистрированы в Великобритании, Вы сможете получить триста пятьдесят три тысячи долларов. Будьте так любезны, свяжитесь с мистером Хейгудом для того, чтобы указать, каким образом Вы хотите получить данную сумму.

У нас также имеется конверт, в котором находится небольшой физический предмет, возможно, ключ. Но это дело, конечно, требует Вашего личного присутствия.

Преданный Вам, Ретиг Бернсайд".

Роза передала письмо Ширли:

— Люблю англичан. «По-видимому, находится небольшой физический предмет»… Если бы у меня был конверт, я бы наверняка узнала, есть там что-нибудь или нет.

— Может быть это, своего рода, подарок на память, — сказала Мэриел. — Если верить мистеру Хейгуду, семья была бедной, все их деньги исчезли перед второй мировой войной. После смерти Джеймса Вудза имущество было оценено где-то в триста пятьдесят долларов.

— А сейчас триста пятьдесят тысяч? Ты уверена, что все точно? Они не могут изменить свое решение? Роза с трудом верила в это чуди.

— По словам моего юриста, все абсолютно точно, — глаза Мэриел сверкали. — Я богата. Невероятно, но это правда.

— Это же куча денег, — увлекшись, Роза забыла об обеде.

— Я заведу себе ребенка, — тихо добавила Мэриел. — Это моя мечта.

После такого заявления за столом воцарилась тишина.

— Ты серьезно говоришь?

Мэриел посмотрела на своих подруг.

— Я решила это в ту минуту, когда он сказал, что деньги действительно реальные.

Ширли одобрительно улыбнулась:

— Если ты уверена во всем, то можешь пользоваться моим домом сколько угодно. Это подарок крестной матери.

— Минуточку, я тоже хочу быть крестной мамой, — прогремела Роза.

— Я сделаю даже лучше, вы обе будете мамами. И будете называться не «Умами», а «Мамами», — Мэриел усмехнулась. — А теперь нам нужен папа, и достаточно времени для того, чтобы «проделать работу».

Ширли удалось достать приглашение на благотворительный вечер «общества развлечений» в пользу лечебной клиники. Роза сияла от радости.

— Будет уйма остроумных, честолюбивых молодых красавчиков, — отметила она. — Прекрасный генофонд для ребенка.

Мэриел рассмеялась и согласилась, что это хорошее место для практики и отослала в прачечную свое единственное черное вечернее платье.

Через две недели она стояла в сводчатом проеме Колонного зала отеля «Хилтон». Всюду мелькали кинозвезды и режиссеры, деятельные агенты и директора картин. Зал был наводнен молодыми мужчинами, которые занимали различное общественное положение. Общались приглашенные только согласно иерархии.

Поначалу все представлялось забавным. Но появление Мэриел было встречено пристальным вниманием и она почувствовала себя неуютно. Все ощутимее становилась пропасть между теоретическими рассуждениями и реальным выбором конкретного мужчины в отцы ребенка.

Целый вечер Мэриел отбивалась от внимания парочки агрессивных мужчин, которые даже не пытались скрывать обручальных колец. И не сразу заметила пристальный взгляд молодого актера. Он был ростом с телеграфный столб и смотрел на нее светлыми голубыми глазами.

— Вы еще не всем уделили внимание, — проговорил он с иронией.

— Я уже собираюсь покинуть этот зал. У меня устали ноги, — небрежно ответила Мэриел.

— Ну, у вас милые ноги. Меня зовут Майкл Винстон, — он сделал паузу и когда понял, что его имя ей ничего не говорит, продолжил. — Я был связан с предвыборной компанией Боба Мэллоя на пост губернатора Калифорнии.

В этот момент к ней нерешительно подошла Ширли в компании прелестной, молоденькой телевизионной звезды.

— Я сейчас вернусь, — шепнула она Мэриел.

— Вы знаете Ширли Кенфилд? — Майкл Винстон был откровенно поражен.

— Она пригласила меня. Ширли — моя лучшая подруга, — Мэриел наблюдала, как он обдумывает эти сведения.

— Вы уверены, что вам нужно уходить? Я бы с удовольствием выпил с вами.

Неожиданно ноги перестали ныть и Мэриел позволила уговорить себя выпить последний стакан вина. Вернулась Ширли и представила его. И тут же исчезла.

— Боб в пятницу устраивает для своих спонсоров небольшую коктейль-вечеринку, а мне не с кем пойти.

Мэриел задумалась буквально на долю секунды и потом сама толкнула себя в эту пропасть.

— Вообще-то, в пятницу я свободна.

С этого момента, пожалуй, можно начинать…

— Ему тридцать два, неженат и, мне кажется, он заинтересовался мной, — докладывала Мэриел «Умам». — Сегодня вечером он опять пригласил меня на обед.

— Если верить одному приятелю из компании Мэллоя, он очень честолюбив, трудолюбив и нравится Мэллою, — Ширли одобрительно кивнула головой. — Говорят также, что он быстро делает себе карьеру.

— У меня сложилось такое же впечатление. Все коктейльное сборище ходило за ним по пятам. Все выспрашивали, как бы невзначай, кто выделяет деньги и сколько, какие действия предпримет Мэллой после выборов, — Мэриел задумчиво отхлебнула чай со льдом.

— Ну, как там наш потенциальный отец? — Роза, реалист по натуре, нетерпеливо толкнула Мэриел локтем, ожидая новой информации. Мэриел вздохнула.

— Всю дорогу он только и говорил о своем решении не жениться до сорока, — она тянула время, хрустя чипсами. — Я чувствую себя такой виноватой. Прощупываю его, пытаясь понять, может ли он стать отцом, а ему кажется, что его втягивают в какие-то отношения, — переживала Мэриел.

— Он просто поцеловал меня на прощание, а я чувствовала себя шпионкой. Почему нельзя сделать все просто — полюбить друг друга и пожениться, — сетовала она.

— Ты хочешь иметь ребенка или нет? Мэриел собрала всю свою решительность:

— Да, я хочу ребенка. Но для июня уже слишком поздно. Я не могу забеременеть и в июле, так что мне придется ждать до…

— Погоди, а чем тебе не подходит июль? — разошлась Роза.

— У меня нет овуляции в июле. В ноябре, марте и июле. Я несколько месяцев следила за этим. Придется подождать до августа, до четырнадцатого.

— Значит займись этим в августе, четырнадцатого, — лукаво улыбнулась Роза.

Мэриел еще не убедилась в здоровой наследственности Майкла Винстона. Поэтому она избегала даже намека на интимные отношения. Чтобы не осложнять ситуацию, Мэриел не ужинала с Майклом, а встречалась с ним за ланчем. Лгала ему, что собирается две недели провести на Тахо — покататься на лыжах. Старалась обходить его спальню, маневрировала как могла, приближаясь к решающему моменту в августе.

Поначалу, Майкла просто забавляло ее сопротивление. Потом, когда он стал требовать от нее более близких отношений, Мэриел сказала ему правду о том, что после мужа у нее никого не было и она не намерена делать еще одну ошибку. В конце июля, устав от этой игры, он настоял на свидании за ужином.

Утром позвонил Милфорд Хейгуд и сообщил, что в Лондоне необходимые бумаги уже оформлены и в его офисе Мэриел ждет банковский счет. Нужно еще несколько подписей и дело будет окончено.

— Сегодня вечером у меня встреча в Лос-Анджелесе, — сказал поверенный. — А после этого, я мчусь в Нью-Йорк. Возможно, я привезу с собой бумаги, и мы закончим.

Они договорились встретиться в семь. Счастливая. что у нее наконец-то для разнообразия появилось настоящее оправдание, Мэриел позвонила Майклу и попыталась отменить встречу.

— Знаю, я слишком поздно предупреждаю… — она объяснила ему свою проблему. Майкл прореагировал мгновенно и угрожающе.

— Дело связано с большими деньгами, — продолжала она. — И мистер Хейгуд уезжает сегодня из города.

— Я отлично все понимаю и перенесу наш заказ. Подхвати меня у бара Мортоно.

Его живой интерес при упоминании о деньгах и решимость не упускать из рук назначенную встречу начали вызывать отвращение. Но Мэриел справилась со своим беспокойством. Если луна права, она сможет зачать ребенка где-то через две недели. А потом ей не придется видеть Майкла или она опять будет ему лгать.

— Постараюсь не опоздать, — уступила Мэриел. Лучше проиграть сражение, но выиграть войну.

Когда она подъехала к ресторану, Майкл встретил ee хищной улыбкой.

— Что мы сегодня празднуем? — он явно проявлял интерес.

— Я получила наследство.

— Не шутишь, мы богаты?

— Что ты считаешь богатством? — усмехнулась Мэриел. Мечты ее экс-мужа о финансовом благополучии были туманны, но всегда сводились к миллионам.

— Два-три миллиона могут сделать богатыми. Так мы богаты? — не успокаивался актер.

— Если бы мы были богаты, меня бы здесь не было, — беззаботно ответила она.

— Послушай, — сказал он неожиданно. — Мэллой пригласил меня на свою компанию по сбору средств в Палм Дезерт. Я не уверен, удастся ли мне достать приглашение, но он хочет, чтобы ты приехала. Это поможет мне сделать карьеру. Масса, масса ультразнаменитых гостей. Даже Синатра собирается приехать, — он остановился, ожидая от нее ответа.

Вдруг Мэриел почувствовала, что на нее идет лавина. Ситуация обострилась и любое слово могло стать решающим. Произойдет это сейчас или никогда?

Майкл Винстон устал ждать:

— Ты хочешь поехать? Четырнадцатого, на уикенд. Через две недели, — его голос звучал как-то неестественно близко. Она не могла укрыться от его глаз.

— С удовольствием, — быстро произнесла она, опасаясь переменить свое решение. И тут у нее появилось ощущение, будто все оборвалось внутри. — Звучит ужасно заманчиво.

Это была глупая ложь, но дело сделано. Назад дороги нет. Он знал это и она знала.

Он крутанулся на своем вращающемся стуле и подсел к ней ближе, касаясь ее бедер, изучая глазами Мэриел и широко улыбаясь очаровательной улыбкой.

— Великолепно. Мы пробудем там весь уикенд. Конечно, будет официальный прием. Возьми с собой кое-что для тенниса и чем сексуальней, тем лучше. Если хочешь, я куплю тебе что-нибудь. Бобу нравится околачиваться на корте. Ты играешь?

Официант подал сигнал и Майкл, допив свой стакан, довел ее к столику.

— Кстати, если тебе надо, у меня есть отличный приятель, который занимается инвестициями.

— Мои деньги уже почти в деле, — твердо сказала она.

— И куда же ты вкладываешь? — он был чрезвычайно любопытен.

«В пеленки», — подумала Мэриел и ей стало интересно, какой бы у него был вид, скажи она ему всю правду. Она улыбнулась его любопытству:

— В будущее.

Это впечатляло Майкла и он заказал бутылку хорошего вина.

 

Глава 5

Палм Дезерт, Калифорния, 14 августа 1989 года

— Вот тебе список гостей.

Под крылом самолета простирались крыши домов. Мэриел оторвала от них свой взгляд и взяла лист бумаги.

С тех пор, как она приняла приглашение, у нее не было свободной минуты. «Умы» всю неделю перед деловым пикником трудились на совесть.

И вот Мэриел летела в Палм Дезерт без противозачаточных средств. Чемодан она одолжила у Розы. В нем рядом с великолепным, тщательно упакованным нарядом от Неймана, стоившим целое состояние, ютилось ее единственное вечернее платье.

— Будет масса спонсоров, с ними очень важно познакомиться, — продолжал Майкл. — Я хочу, чтобы ты помогла мне обработать их жен. Иногда они важнее.

Мэриел внимательно изучала имена гостей, чтобы знать, кого придется «обрабатывать» и остановилась на букве "Б". «Беллеми Алиса — актриса, гость Томаса Сексона». Ее взгляд мгновенно перескочил на букву "С".

По словам Ширли, которая была в командировке в Нью-Йорке, Томасу Сексону не удалось освободиться от съемок и на пикнике его не будет.

Мэриел прочла краткую биографию всемирно известного артиста: «Сорок лет, разведен, родился в Детройте, баскетбольная звезда в колледже. Повреждение в коленной чашечке разрушило его спортивную карьеру. Две главные роли в кинокартинах („Неугомонный“, „Огненное лето“); телевизионный сериал: „Убийца 101“. Гость: Алиса Беллеми, двадцать шесть лет, не замужем, в прошлом мисс Виллоу Гроув, Техас».

— Что это? — она показала на маленькие звездочки рядом с именем Сексона.

— Никаких развлечений, — пробубнил Майкл. — С ним едет его подружка. Она настоящая аферистка. Я слышал, поймала его на крючок и вертит им.

Все оставшееся время Мэриел делала вид, будто изучает список, но на самом деле была поглощена собственными мыслями.

В гостинице они устроились в номере-люкс с огромной кроватью и с восхитительным видом на горы Сан-Джакинто.

Майкл быстро принял душ и облачился в строгий смокинг.

— У меня тут парочка дел, — сказал он ей. — Это займет не больше часа. Сколько тебе понадобится, чтобы привести себя в порядок?

— Это займет какое-то время, — подсчитала она, чувствуя неловкость. — Давай мы встретимся внизу. Майкл пересек комнату:

— Сначала — бизнес, потом — удовольствия, — он взял ее за руку. — Мы так долго ждали этого.

Майкл поцеловал Мэриел. Она не сопротивлялась и ответила на его ласку. Мэриел старательно пыталась пробудить в себе особые чувства к этому мужчине и к предстоящей ночи. Зажечься страстью, почувствовать к нему сексуальный интерес или, хотя бы, любопытство — все, что угодно, лишь бы убедить себя сделать этот шаг.

Мэриел не ощущала ничего, кроме настойчивых губ. Его объятия слишком затянулись. Наконец-то Мэриел удалось освободиться из крепких рук. Она попыталась загладить неловкость своей очаровательной улыбкой и проводила его до дверей. На пороге Майкл остановился, широко улыбнулся в ответ и хозяйским жестом скользнул рукой по талии и бедрам.

— М-м-м, — промурлыкал он оценивающе. — У меня есть план для нас.

Мэриел закрыла дверь.

Ты все еще витаешь в облаках. Она пыталась примирить реальность ситуации с мечтами о предстоящем вечере. Ты пытаешься убедить себя, что это почти любовь. Но правда заключалась в другом, просто пришел срок и нет пути назад.

Мэриел обругала себя за свое поведение и начала распаковывать вещи. После путешествия на платьях не было ни единой морщинки. «Это твоя вина, а не его, — решила она про себя. — Прекрати делать из него идиота и подумай о сегодняшнем вечере».

В номере было свежо и прохладно. Она разделась и направилась принимать душ. В небольшом зеркале внимательно осмотрела свой плоский живот и в очередной раз попыталась представить свое будущее — аккуратный животик и в нем малыш.

«Я нашла уже достаточно причин, чтобы пойти на это, — внушала Мэриел сама себе. — Он вошел в твой список потому, что после развода ты ни с кем не спала. И ты знаешь прекрасно, почему вошла в его список. Так каково же будет решение — да или нет?». Отражение затянуло паром и молодая женщина шагнула под струи теплой воды.

Освежившись, Мэриел одела роскошное кремовое платье из трикотажа. И, неожиданно, увидела себя в зеркале спальни. В мягком вечернем свете тон ее наряда сливался с цветом кожи. «Богачка», — любила говорить ее мать, глядя на пристрастие дочери к мотовству. Ну хорошо, она богачка, но ничего исключительного в ее платье нет. При первом взгляде невозможно было заметить, где заканчивается глубокий вырез и начинается кожа. Собственное отражение взволновало Мэриел и на щеках проступил нервный румянец.

Она отвернулась от зеркала. Ноги скользнули в кремовые атласные туфли на тонком каблуке. С высокой прической, уложенной в замысловатый шиньон, она была все шесть футов ростом. Мэриел опять повернулась к своему отражению. Длинные грозди воздушных жемчужных сережек, доставшихся ей по наследству, изумительно подчеркивали красивую шею и придавали изящество всему виду. Мэриел ощутила необычайное умиротворение. И также ясно, как она видела себя в зеркале, молодая женщина поняла, что она вправе сама распоряжаться своей жизнью. Ей нужно принять решение еще до того, как кончится эта ночь.

Прекрасная молодая леди спускалась в зал, чтобы присоединиться к шикарному обществу на вечеринке.

Изумленный Майкл потерял дар речи. Мэриел пересекла зал и подошла к нему. Ее провожали восхищенные взгляды. Стало ясно, что ей нужно сделать только одно — сказать «да». И тогда, после уикенда «Умы» станут «Мамами».

Мэриел чувствовала себя вполне уверенно, но парад таких знаменитостей несколько испугал ее. В продолжение всего вечера она пристально вглядывалась в лица присутствующих. Но информация Ширли была точной — Томаса Сексона нигде не было видно.

Майкл все время держался рядом. Предприимчивый актер представлял ее все новым и новым известным людям, включая изысканного, обаятельного Френка Синатру. Мэриел радовалась, что ей выпала уникальная возможность увидеть столько знаменитостей. Мужчины — интересны и внимательны, женщины в жемчугах и бриллиантах — красивы и обаятельны.

Собственнические замашки Майкла и назойливое ухаживание стали невыносимы. Мэриел хотелось улучить несколько минут и насладиться этим вечером по-своему. Но уже было поздно. Нужно на что-то решиться. Чтобы еще раз все хорошенько обдумать, мисс Мак Клири решила уединиться.

Она подошла к столу с десертом, уставленному ароматной наливной клубникой, манящей совершенством формы, запаха и вкуса. Невозможно было устоять от такого соблазна. Она положила ягоды в маленькую вазочку со взбитыми сливками и посыпала коричневым сахаром. Поднесла ложечку ко рту и замерла. Лакомство застыло в воздухе. Она узнала эти манящие карие глаза. Они пристально смотрели на нее с другого конца зала. «Это он! Это Сексон!».

Удивленная его присутствием и растерявшаяся от его взгляда, она не заметила, как порция густого крема соскользнула и упала на обнаженную грудь.

Красивый Томас Сексон сверкал своей знаменитой иронической улыбкой. Он упорно удерживал ее взгляд. А тем временем крем медленно стекал вниз. Мэриел поняла: Сексон хочет увидеть, что же молодая женщина будет делать дальше.

Оторвавшись от его взгляда, она подхватила капельку своим маленьким пальчиком. И тут же прямо перед ней появился Сексон. В нем были все шесть футов. Он нежно взял запястье и изящно поднес палец ко рту. От волнующего прикосновения его языка Мэриел вся вспыхнула. По телу пробежала дрожь и она начала тонуть в прекрасных карих глазах.

С изысканной осторожностью актер облизал ее пальчик и медленно опустил руку Мэриел. Неотразимые, притягивающие глаза смеялись. Томас открыл рот, желая получить ягодку. Дрожащей рукой Мэриел положила ложечку ему в рот.

Через несколько секунд, затаив дыхание, она увидела, что он достал черный платок из нагрудного кармана смокинга и предложил его ей. От великолепного шелка пахнуло ароматом изысканного дорогого одеколона.

Слегка прищурив уголки глаз, Сексон внимательно посмотрел на то место, где еще недавно было пятнышко.

— По-моему, вы еще не все вытерли. Мэриел уже не разбирала слов. Она была очарована бархатными звуками его голоса. Томас с интересом наблюдал, как молодая женщина, волнуясь, теребит нежный шелк и смущается под его взглядом.

— Было время… — от выпитого шампанского он медленно выговаривал слова. — Меня соблазнили сделать кое-что, о чем я, возможно, пожалею.

Он позволил себе последний долгий взгляд на ее грудь и вздохнул:

— Возможно это стоило того.

Мэриел пыталась казаться спокойной. Но она уже безнадежно потерялась в лабиринте его приковывающих темных глаз. Молодая женщина не сводила взгляда с изумительной ямочки на его левой щеке и не верила, что сам Томас Сексон флиртует с ней.

Она смогла отогнать эти мысли и уже собиралась произнести речь, как неожиданно плаксивый женский голос произнес:

— Томми, я просто валюсь с ног. Может мы, в конце концов, распрощаемся?

Томас медленно повернулся и взглянул на бывшую мисс Вилсон Гроув. Алиса, в дорогом всплеске красных блесток на черном атласе, со сверкающими золотисто-каштановыми волосами, была великолепна.

— О, привет, — пустая, откровенно фальшивая улыбка поплыла в сторону Мэриел. — Френк уже ушел сто лет назад, Томми. Никого из приличных здесь уже почти не осталось… Спокойной ночи.

Последняя фраза относилась к Мэриел. Она прозвучала с откровенным вызовом и сопровождалась пристальным взглядом. Мэриел вернулась к жизни. Но прежде чем она смогла говорить, у нее на локте повис энергичный Майкл Винстон.

— Том, Алиса, Боб так рад, что вы смогли приехать. Послушайте, мы собираемся прокуролесить тут всю ночь. Не хотите ли присоединиться к нам и чего-нибудь выпить?

Мэриел затаила дыхание. До сих пор каждое прикосновение Томаса отзывалось в ней сладким эхом. Актер посмотрел на нее и ответил Майклу.

— Мне очень жаль, но Алиса устала. Мы уже уходим.

— Я пробуду здесь до воскресенья, мое предложение остается в силе.

Мэриел почувствовала, как Майкл сжал ее локоть, подталкивая вперед. Он решил проводить Томаса до комнаты.

— Спасибо, в другой раз, — голос Сексона был решительным, но вежливым и они неторопливо направились к лифту. Внимание всей публики было приковано к удаляющейся парочке. Томас Сексон уходил. «В нем столько величия», — подумала она. Его присутствие меняет людей, независимо от того, хочет он этого или нет.

Голос Мэриел от волнения охрип и резал слух, но все-таки ей удалось справиться с волнением и спокойно попрощаться с Томасом и Алисой. Они вошли в лифт и она наблюдала, как лица пассажиров меняются, когда они понимают, что им выпала честь проехать в лифте с самим Томасом Сексоном. Повернувшись, знаменитый актер чуть заметно улыбнулся и грустно смотрел на нее, пока не закрылись двери.

Майкл оживленно беседовал с другими гостями, а Мэриел никак не могла успокоиться. Она молча стояла и думала о том, какие чувства она бы испытала, если бы хоть раз занялась любовью с кем-нибудь, похожим на Томаса Сексона.

Поглаживая пальцами дорогой квадрат черного шелка, Мэриел заново переживала неожиданную встречу. Она рассеянно слушала болтовню Майкла о том, кто был на вечере. Потом он отвел ее в сторону, обхватил руками талию и, крепко прижав к себе, прошептал:

— Ты хочешь выпить?

Выразительный взгляд и отсутствие какой-нибудь утонченности в его манерах не оставляли никаких сомнений по поводу следующего вопроса: «Или ты хочешь прямо сейчас пойти в нашу комнату?»

Его грубость вывела мисс Мак Клири из оцепенения. Майкл… Что же, черт возьми, делать с Майклом? Мысль о том, что с ним придется разделить сегодня постель, неожиданно вызвала в ней отвращение. Ни за что она не сможет отдать свое тело этому мужчине, даже несмотря на ребенка. Она не хочет этого делать. Томас… Его прекрасные глаза… Только не сегодня. Может быть это не случится никогда, но только не сегодня.

Как и следовало ожидать, Майкл был в ярости и бурно выражал свое негодование.

— Это смешно и нелепо! Там были сотни девушек, готовых продать своих бабушек, чтобы только очутиться здесь, — обрушился он на Мэриел. — Ты все время выдавала себя за скромницу. Если ты не собиралась спать со мной, зачем же ты поехала?

Вопрос был справедливым, и на несколько секунд Мэриел задумалась — может сказать ему правду, но здравый смысл победил — она отвергла эту идею. Майкл не дождался ответа — он просто в ярости ударил ее. И после помахал у нее под носом ключом от комнаты.

— Поищи себе другое место для сна. А когда я вернусь, чтобы тебя здесь не было, — он захлопнул за собой дверь.

Все первоклассные отели имели бронированные комнаты для высокопоставленных гостей, которые могут нагрянуть в любую минуту. Таким образом, Мэриел за баснословную сумму сняла крошечный одноместный номер с видом на автостоянку. По затхлому запаху она заключила, что в номере уже давно никто не жил. Но за пятнадцать минут и за двадцать долларов коридорному удалось проветрить ее.

«Дешевое любой ценой» — стало ее новым девизом. Она раздвинула шторы и открыла настежь окна, за которыми была безмолвная ночь. Майкл Винстон распорядился сам и все, чего ей хотелось, это думать о Томасе Сексоне. О теплом и нежном прикосновении его языка, скользящего по ее маленькому пальчику. Пьянящий, волнующий аромат черного шелкового платка в руках говорил ей о том, что она сегодня не уснет. Нет… Томас. Ни о чем другом она не думала. Да, ему же надо вернуть платок! Но как? Неугомонная, она решила угостить себя еще одним бокалом шампанского в баре «Радуга» на последнем этаже отеля.

Вырез ее кремового трикотажного платья был слишком глубок, чтобы идти в бар без сопровождения. Она надела свое черное вечернее платье и вошла в лифт. Он остановился на последнем этаже, двери открылись и Мэриел прошла в маленькое фойе. Слева стоял указатель, показывающий путь в коктейль-бар, а справа она услышала знакомые голоса. Алиса Беллеми и Томас Сексон о чем-то спорили на повышенных тонах.

Она пошла на голоса, чтобы оправдать две тысячи шестьсот долларов и бессовестно подслушала.

— Не понимаю, почему это для тебя такая проблема? — Алиса была в гневе и говорила с сильным техасским акцентом. — Все,что тебе придется сделать, это сказать им, что ты хочешь, чтобы Катерину в этом чертовом фильме играла я! Если ты думаешь, что у меня нет таланта, так и скажи, но перестань мне твердить, что от тебя ничего не зависит!

Сексон говорил медленно, уставшим голосом:

— Я не продюсер фильма и ты прекрасно знаешь об этом. Сколько раз я должен тебе это повторять?

— Да, знаю, но ты хорошо оплачиваемый актер и собираешь большие сборы, поэтому сам можешь выбрать себе партнершу. Это не значит, что тебе придется тащить меня. Не один ты такой талантливый, понятно? В таком бизнесе люди все время помогают друг другу. Я бы для тебя это сделала. Мне интересно, почему ты не хочешь помочь мне?

— Алиса, мы мусолим эту тему уже несколько месяцев. Оставь свою идею и успокойся. Я устал и не собираюсь сегодня опять ссориться из-за твоих капризов!

— Я согласна, чтобы мы играли отдельно друг от друга — ты знаешь. Но сейчас так не пойдет. Я не знаю, что с тобой случилось. Ты не хочешь жениться. Ты не хочешь работать со мной. Я не знаю, чего ты хочешь.

Ее тирада все набирала обороты. Мэриел больше не могла слушать и незаметно отошла.

В переполненном баре «Радуга» официант принес в высоком бокале домашнее шампанское. Мэриел мысленно произнесла тост своему двойнику в темном зеркале. Ледяное вино обжигало язык. Она взвешивала все «за» и «против» своего решения не беременеть и сделала вывод, что уже давно знала о том, что Винстон не «ее» мужчина. Она грустно улыбнулась своему отражению, пытаясь не замечать того, что ее великолепное умение разбираться в людях на этот раз не сработало.

Майкл как призрак, величаво вошел в бар с женщиной, которую Мэриел видела на вечеринке. Они устроились в дальнем конце зала. Он близко наклонился к спутнице и что-то тихо сказал ей. Мисс Мак Клири съежилась от мысли, что этот человек мог стать отцом ее ребенка. Мэриел решила, что лучше бы она сейчас была в своем номере, в холле, на этой чертовой автостоянке, в аду — где угодно, только не здесь.

Она подозвала бармена, спокойно написала на чеке имя и номер комнаты Винстона, прибавила баснословные чаевые и вышла с шампанским. «Хорошо, — подумала она и нажала кнопку лифта. — Жизнь слишком коротка, чтобы в три часа утра драться из-за мелочей».

Эта неприятность напомнила ей о семейной жизни с Джефом. Мэриел казалось, что муж не считал ее безрассудной, ведь у нее было только одно желание — иметь ребенка. Он постоянно твердил ей, что нужно подождать. И она ждала. А теперь бродит в холле гостиницы «Палм Дезерт» с бокалом шампанского в руках и без ребенка, которого она так хотела.

Мэриел решила не беспокоить Ширли. А сонная Роза была искренне потрясена ее отчетом о вечере. Она тут же прикинула возможные варианты того, чтобы могло произойти. После краткого изложения ничтожной выходки Майкла Винстона, Роза вычеркнула его из списка возможных кандидатов.

Мэриел взглянула сквозь пустой бокал. Единственное, что может ее заставить уснуть сегодня — это еще немного шампанского. Огромная бутылка.

Бар «Радуга» был уже закрыт. Вздыхая по поводу испорченного вечера, Мэриел увидела, что свет еще горел и бармен обслуживал в одной из кабинок какого-то мужчину. Она легонько постучала по цветному стеклу двери.

— Закрыто, — крикнул он ей.

Раздраженная, она постучала опять. Если мужчина в кабинке может там пить, ее тоже должны впустить. Бармен подошел к двери.

— Мне очень жаль, мисс, но бар закрыт.

— Она может войти.

Молодой мужчина быстро посторонился. Затаив дыхание, она пересекла зал. Когда Мэриел подошла к кабинке, стало совершенно ясно, что всемирно известный Томас Сексон сидит и пьет, как самый обычный человек. И пьет не самое лучшее шампанское. Три четверти бутылки «Кристалл» уже были выпиты, и казалось, что мистер Сексон был либо алкоголиком, либо решил как следует набраться. От такого открытия Мэриел стало совсем грустно.

Тем не менее он пригласил ее. Мэриел скользнула в кабинку и села напротив красивого актера. Он тут же наполнил ее бокал и заказал еще. Бармен любезно положил очередную бутылку дорого шампанского в ведерко со льдом. Получив сто долларов на чай и автограф для своей подружки, он принес новую свечу. Потом погасил свет и осторожно вышел.

Сексон молча поднял бокал и улыбнулся. Он долго всматривался в ее лицо. Казалось, что он хочет проникнуть в самую суть ее души. Они почти не разговаривали. Реальный мир со своими треволнениями исчез в пламени свечи. Осталось только два человека. Они были одинаково пьяны и одинаково несчастны. В мерцающем свете его глаза были черными как кофе, а взгляд — проницательным, немного грустным и согревающим. Она чувствовала, как он устал, и что ему необходимы отдых и покой. Но тем не менее он вел себя легко и задиристо.

— Я уже совсем пьяный, — медленно произнес он, тщательно выговаривая каждую букву, — чтобы сказать вам, как вы прекрасно выглядите в этом невероятном вечернем платье. Я представил себе, как я слизываю крем с вашей… груди. Но я еще недостаточно выпил шампанского, чтобы сделать это, — он остановился. — Хвала небесам.

— Я не знаю, что сказать, — начала она, растерявшись от такой откровенности пьяного мужчины.

— Пожалуйста, не обижайтесь, — продолжил он. — Просто это потому, что вы показались мне… кажетесь мне, — поправился он и посмотрел на нее испепеляющим взглядом, — очень привлекательной. Со мной такого давно не было.

Он пристально посмотрел на нее.

— Вы актриса?

Мэриел растерялась от такого комплимента и начала говорить раньше, чем думать:

— Нет, я реальный человек.

Минуту он удивленно смотрел на нее, потом громко и весело рассмеялся.

— Так, хорошо. Я тоже когда-то был реальным человеком, — он сделал большой глоток шампанского, опять наполнил бокалы и продолжал смеяться.

Мэриел цедила пьянящую жидкость и чувствовала, как шампанское теплой волной разливается по всему телу. Ей казалось все это чудесным сном.

— Это, наверное, очень трудно быть… — ей вспомнились взгляды публики на вечеринке, которыми она провожала популярного актера. — Быть всегда на виду. Вы скучаете по тому времени, когда вы принадлежали только себе?

— Больше нет, — сказал он задумчиво. — Во всяком случае, не всегда. Это, естественно, не то, чего я ожидал, когда все это начиналось.

Он рассмеялся и залпом осушил половину стакана.

— Так получается, что от тебя все время чего-то требуют, — глядя на нее, задумчиво произнес он. — Рано или поздно, но они все чего-нибудь хотят. Всегда.

Он посмотрел на Мэриел испытывающим взглядом.

— Они начинают клятвой, что ничего не хотят. Поначалу некоторые из них отказываются брать что-либо. Начинается все потом. Немного здесь, немного там. Ты не сразу осознаешь, что каким-то образом… — Мэриел наблюдала, как он уносился куда-то и, возвращаясь, говорил уставшим голосом.-…каким-то образом они вырывают из тебя целый кусок.

Он замолчал, и разочарованность на его грустном лице сменилась обаянием.

— А что же вы, милая леди, хотите? — спросил он с наигранным равнодушием.

Я хочу, чтобы твоя боль прекратилась, — неожиданно подумала она. Я не могу вынести того, что ты несчастлив и не хочу быть «Катериной» в твоем следующем фильме. Но шампанское добавило к ее мыслям более существенную правду. Я хочу затащить тебя в постель и заняться с тобой любовью…

— Я хочу, — она открыла рот, чтобы сказать, но заставила себя остановиться и с широко открытыми глазами сидела напротив него, испугавшись того, что он может прочесть ее мысли. Это нереально. Нет. Этого не может быть, потому что быть не может.

— …чтобы вы перестали пить, — закончила она. — Не думаю, что смогу тащить вас на себе, и не уверена, в состоянии ли вы еще идти сами.

Это была правда. Мэриел посмотрела в его черные глаза. Им нельзя было не верить. Но уже было четыре часа утра и Золушке пора было возвращаться в реальный мир.

— Моя комната как раз наверху, — затаив дыхание, продолжала она. — Так что нам лучше доставить вас в ваш номер.

— Послушайте. Перед тем как решить, что делать дальше, давайте допьем шампанское, — слегка воспротивился он, открыто проверяя ее.

Она поджала нижнюю губу и обдумывала его предложение, смаковала эту идею, позволяя себе скользнуть в дверь этой магической возможности. Ты не-е-е смо-о-о-жешь сделать это-о-о, трезвонил ее рассудок. Ты не можешь рассчитывать на то, чтобы лечь в постель с Томасом Сексоном.

К тому времени, когда шампанское было выпито, они преодолели первый пролет освещенной лестницы и половину второго. Ей удалось заставить молчать свой рассудок, она отказывалась слушать ворчливый голосок своей совести. Что же, черт возьми, произойдет утром?

Сохраняя равновесие, они забрались по лестнице и подошли к ее номеру. Актер открыл дверь и вошел в комнату. Боясь сказать хоть слово, Мэриел последовала за ним в крошечную спальню. Затем помогла ему раздеться, сняла с себя одежду и легла рядом с Томасом.

Этого не может быть, говорила она себе, его здесь нет, этого не может быть. Он поцеловал ее и удивительное чувство блаженства охватило Мэриел…

 

Глава 6

Томас снова поцеловал ее. Неземное блаженство перешло в умиротворяющую радость. Сексон оторвал губы от ее шеи, вздохнул, его тело обмякло и погрузилось в мирный покой. Он обнял Мэриел за талию и прижал к себе. Теплый живот Томаса согревал ее бедра.

Она тихонько перебирала черные волосы на его руке. Постепенно она осмелела и позволила себе насладиться той удивительной и прекрасной симфонией чувств, исходившей от молодого мужчины. Мэриел больше не зависела от того, что он может подумать или сделать, отбросила страх перед собственными мыслями, забыла о будущем и отдалась сладостным переживаниям.

Она гладила его тело и под теплыми кончиками ее пальцев кожа казалась такой мягкой и нежной, как у ребенка. Мэриел трогала его грудь, покрытую темными волосками. Руки и плечи у Томаса были сильными — она чувствовала упругие бугорки мышц.

Ее ладонь слегка коснулась загорелого лица мужчины. Как ласковая любовница, она нежно водила пальчиком по его подбородку и большим красивым губам. Тонкую кожу царапала и колола однодневная щетина.

Этого было так много и все случилось так быстро. Не в ее характере было выкидывать что-то экстравагантное. Мэриел осторожно накрыла Томаса, боясь потревожить его сон. Ее радовало, что Сексон спокойно отдыхает — никто и ничто сейчас его не беспокоит.

Глубоко вздохнув, Томас пододвинулся еще ближе, с силой прижал ее к груди, потом опять расслабился и посапывая, крепко заснул.

Она навсегда запомнит это раннее утро. Запомнит худощавое лицо Томаса с темной щетиной, слегка приоткрытый рот, густые брови и черные ресницы, отбрасывающие тень на щеки. Мэриел вспоминала его нежные и страстные поцелуи. Разгоряченный шампанским, с влажными кудряшками, Сексон и во сне был прекрасен.

Она достала шпильки, распустила волосы и обняла его. Опьяненная близостью Томаса, Мэриел прижалась к нему так сильно — будто хотела слиться с ним воедино. Убаюканная его спокойным дыханием, она чувствовала себя в безопасности и тонула в чудных запахах красивого мужчины, от которых кружилась голова и все замирало внутри. Мэриел удивлялась, что ей совсем не хотелось спать.

Мэриел с наслаждением наблюдала, как утреннее солнце преображает сумрачную комнату. Она увидела фотоаппарат и шальная мысль посетила ее голову. Обрадованная Мэриел освободилась от рук Томаса и внутренний голос ей шептал: «Не думай об этом. Просто сделай это! Когда еще, черт возьми, у тебя появится такая возможность?» Мягкий свет раннего утра пробился через открытое окно и осветил лицо Сексона в тот момент, когда она нажала кнопку.

Он никогда не узнает об этих снимках, а у нее останутся запечатленные воспоминания, размышляла она. Они будут служить доказательством для нее самой, что в ее жизни была ночь с легендарным Томасом Сексоном.

Неожиданно он перевернулся на живот и сбросил с себя одеяло. В этот момент Сексон предстал перед ней в неповторимом прекрасном облике. Мэриел на миг забыла, кто он, и кадр за кадром снимала его великолепные формы. Она повернула фотоаппарат, чтобы запечатлеть плавные изгибы его литого тела, рельеф резных широких плеч. Во время очередного кадра, Томас перевернулся во сне на спину и беспокойно натянул на себя одеяло. И недовольная Мэриел оторвалась от аппарата. Она поставила его на край бюро, подперев сзади толстым журналом, чтобы можно было снять крупный план. Установила таймер и скользнула под покрывало. Казалось, прошла вечность, прежде чем раздался резкий щелчок.

Мэриел юркнула в ванну, достала пленку и спрятала в косметичку. Зарядив камеру, она вернулась в спальню. Чистый, восхитительный луч скользнул дальше и забрал с собой все очарование этой картины.

Довольная, она еле слышно прокралась к кровати и устроилась рядом с Томасом. Мэриел представляла, что бы она испытывала, занимаясь с Сексоном любовью, позволяя себя целовать и знать, что он принадлежит только ей. А может Томас сейчас проснется и обнаружит, что она голая и лежит рядом с ним. Может быть… Наполненная надеждой и нетерпением, Мэриел погрузилась в легкую дрему, мечтая о том, что принесет с собой утро…

Через два часа Сексон перевернулся и лег к ней спиной. В голове Мэриел пронеслось множество сценариев. Кто-нибудь, по крайней мере, Алиса Беллеми, сейчас кинется искать его. А что, если Томаса утром где-то ждут? А если, у него назначена важная встреча или свидание? А может он опоздал на самолет или…? И что произойдет, если она просто даст ему поспать? Один Господь Бог знает, как Сексон устал. А встречу можно отменить или перенести.

От решения этой проблемы ее оторвал телефонный звонок. Мэриел накрыла его подушкой и выбралась из-под покрывала. Телефон зазвонил опять. Даже под подушкой звук был оглушающим. Она сняла трубку и, насколько хватило шнура, потащила его в ванную. По дороге Мэриел подняла рубашку актера и укуталась в нее.

— Доброе утро. Я тебя разбудила? — от громкого голоса Ширли зазвенело в ушах. — В Нью-Йорке уже полдень и я собираюсь в аэропорт «Кенеди».

— Нет, я не спала, — прикрывая трубку, ответила Мэриел.

— Мне позвонила утром Роза и рассказала об этой гадине, Винстоне. Она сказала, что он устроил тебе настоящий скандал.

— У нас была большая драка. Хотя я не могу винить его, но он даже не пытался держать себя в рамках приличия, — Мэриел старалась говорить в полголоса.

— Надеюсь, ты разукрасила его? Да, Роза упомянула о том, что ты встретила Томаса. Ну разве он не душка? Ты передала ему привет от меня?

Когда в комнате зазвонил телефон, Томас Сексон очнулся от глубокого сна. Еще через несколько мгновений он услышал приглушенный женский голос. Он показался ему незнакомым, «…была большая драка. Хотя…» Сознание Томаса медленно прояснялось, пытаясь вырваться из хмельного тумана. Он часто останавливался в различных гостиницах, и поэтому быстро сообразил, что находится не в своем номере. И женщина, которая говорит по телефону — не Алиса.

Кто может быть так осведомлен об их вчерашнем скандальчике? Что происходит? Он быстро оделся и на цыпочках подошел к ванной комнате. Какая-то блондинка, которую он не узнал, стояла, одетая в его рубашку, и шептала в трубку: «Он здесь. Я провела с ним ночь». На косметичке лежала пустая коробочка из-под пленки.

Когда Томас положил руку на телефон, женщина от удивления вздрогнула. Его большой палец неторопливо нажал на кнопку и связь оборвалась. Он взял трубку и положил ее на рычаг.

— Неужели мы были так неблагоразумны этим ранним утром? — его голос ото сна был хриплым. — Мне бы хотелось взять мою рубашку, если вас это не затруднит.

Мэриел смотрела, как разозленный актер исчез в дверном проеме, быстро сняла с себя рубашку и закрутилась в гостиничное полотенце.

— Кто вы? — раздался из комнаты его голос.

Ошеломленная таким вопросом, Мэриел ничего не смогла ответить. Она прошла в спальню и схватила халат из стенного шкафа. Она не успела поймать наспех накинутое полотенце, и оно соскользнуло на пол. Томас был недоволен и молча смотрел, как красивая блондинка, смущаясь и пряча глаза, пытается попасть в рукава халата.

Мэриел понимала всю нелепость ситуации и, растерявшись, не могла произнести ни слова.

— Я вас знаю? — спросил Сексон, сдерживая свое недовольство. Он одел рубашку и пиджак, собираясь уходить.

Мэриел машинально кивнула головой. В этот момент в ванной опять зазвонил телефон и пронзительным звоном ворвался в тишину комнаты.

— У вас есть имя? — настойчиво спросил он. — Я могу это узнать у портье, — с этими словами Сексон взял ее вечерний ридикюль и начал в нем копаться. Опять раздался резкий телефонный звонок.

— Мэриел Мак Клири, — четким голосом произнесла Мэриел. Что он ищет? Телефон трезвонил не умолкая.

— Спасибо, — сухо промолвил знаменитый актер и взял ее фотоаппарат. — Мне кажется, что содержимое принадлежит мне.

— Я прослежу, чтобы вам вернули камеру, — с подчеркнутой вежливостью добавил он и дверь за ним закрылась.

Телефон продолжал свои безумные вопли. Она подошла к нему. В оцепенении села на пустую кровать, смутно сознавая, что простыня еще хранит тепло его тела. Мэриел сняла трубку и ответила Ширли.

Собираясь домой, Мэриел нашла кассету от пленки и вспомнила все, что с ней произошло. Этот уикенд предназначался для того, чтобы она смогла изменить свою жизнь — забеременеть и родить ребенка. А получилось, что она встретила Томаса Сексона и на протяжении нескольких безумных часов разделила с ним малый эпизод его жизни. Но и от этих волшебных минут ничего не осталось. Злость Томаса вычеркнула их из жизни Мэриел.

Ширли заверила ее, что все можно исправить, что Сексон слишком сильно отреагировал и все станет на свои места, когда он узнает, что не нужно отделываться от «улик». Но они есть и Мэриел держит их в руках. Целая пленка Томаса Сексона. Но никто об этом не узнает.

Кроме того, для нее уже было не важно, можно или нельзя это исправить. Томас ушел из ее жизни и вернулся в свою. И там ей места нет. Что ж, это своего рода возмездие за то, что Мэриел позволила себе сделать эти фотографии. Но теперь все равно… Все равно. Волшебный мир исчез.

Вечером она распаковала чемоданы, положила пленку в пустой футляр от фотоаппарата и спрятала ее в шкаф. Она уничтожит ее, сказала себе Мэриел. Скоро.

 

Глава 7

Мэриел уже собиралась уходить на работу. Открыла дверь… Огромный букет воздушных оранжевых и крошечных бледно-лиловых орхидей, увенчанный высокими золотистыми лилиями, был шедевром дизайна.

— Лучшего букета я еще никогда не доставлял, а я занимаюсь этим делом уже пятнадцать лет, — уверял посыльный. Он сверился с квитанцией и достал небольшую коробку. Мэриел пришлось расписаться дважды.

— Должно быть фотоаппарат, — предположила она, взвешивая на руке предмет.

— Ну, а вот это уже не камера, — мужчина вынул маленькую голубую коробочку от Тиффани, спрятанную в гуще цветов и подмигнул ей. — У вас будет сегодня прекрасный день.

И в самом деле, в одной коробке был ее фотоаппарат, хорошо упакованный, чтобы не повредился и три катушки с пленкой. А в другой лежал футляр для ювелирных изделий и внутри него — тонкий золотой браслет с бриллиантами. Драгоценные камни сверкали и переливались, отражая солнечный свет.

— В чем дело, черт возьми? — женщина с недоумении разглядывала дорогой браслет, потом увидела сопроводительную записку: «Мэриел. Вечер был прекрасным. Простите, что неправильно Вас понял. Т.» "Т" может означать только Томас, который Сексон.

— Это сумасшествие, — пробормотала Мэриел. — Зачем он это сделал?

Опаздывая на работу, она закрыла дверь и вскочила в лифт. «Цветы — извинение, а браслет?» — Мэриел начинала злиться.

Она шла пешком по маленькой улице Санта Моника к высотному зданию в Сент Сити, где помещался ее офис. Неужели он думает, что цветами и дорогой безделушкой можно откупиться от гнусного обвинения в шантаже. Как же этот актер наивен, полагая, что она примет извинения в подобной форме.

Раздраженная, она нажала кнопку «17 этаж». Чем больше Мэриел думала об этом, тем сильнее чувствовала себя оскорбленной. Кого, черт подери, он из себя мнит? Золотой браслет с бриллиантами за одно ночное развлечение? Или, в данном случае, сон. Какой была бы цена за уикенд — ожерелье и сережки? И почему "Т", а не полное имя?

Медленно тянулось утро. Обычный поток мелочей, скопившихся за выходные, увеличился тысячей и одним документом, которые нужно было обработать в соответствии с принятыми законами. Все это занимало ее руки, но не голову. Мэриел никак не могла решить, что нужно сделать. К полудню она знала, что предпринять. "Т" мог это предвидеть.

Во время ланча Мэриел зашла домой и забрала браслет. Она не позволила себе соблазниться хоть раз примерить его. Пройдя семь кварталов, Мэриел зашла в магазин Тиффани и настояла, чтобы драгоценность записали на счет Томаса Сексона. Невозмутимый управляющий согласился исполнить ее просьбу, но уговорил, чтобы молодая женщина взяла с собой копию квитанции. Удовлетворенная, Мэриел побаловала себя дорогим ланчем в «Грилле».

Уже на работе, она вложила в конверт с адресом фирмы «Мейсон и Персон» копию квитанции и записку:

«Мистер Сексон. Я возвратила Ваш браслет. Такие подарки присылают друзья или любовники. Вы ни тем, ни другим не являетесь. Мэриел Мак Клири».

В тот же день Мэриел позвонил Милфорд Хейгуд.

— Мы получили прекрасное сообщение из Англии, — проинформировал юрист. — Но они ничего не могут делать дальше, пока не вскроют конверт. Они абсолютно уверены, что там находится ключ, возможно от какого-нибудь сейфа. Будет забавно, если там окажется подарок на память. Согласно инструкции Вудза, вы — единственная, кому разрешено вскрыть конверт.

— Ехать в Лондон для того, чтобы открыть конверт? Это абсурд, — Мэриел раздражала английская педантичность. Она была расстроена тем, что возвращение браслета не улучшило ее настроения.

— Условия очень специфичные. Бернсайд проверил банки в Лондоне и Рединге, чтобы узнать — есть ли там сейф на имя Вудза. Они ожидают ответа еще от трех лондонских банков. Совершенно бессмысленно продолжать финансировать поиски сейфа. Неизвестно, когда он найдется. Нужно вскрыть конверт. Бернсайд того же мнения. Мне лично кажется, что вы должны ехать. Кто знает, для чего этот ключ. Он может быть очень ценным. А может быть ничем. Вам придется решать.

Путешествие потребует части денег, предназначенных для ребенка и, возможно, никогда не окупится. В любом случае, Мэриел не была настроена на поездку.

Хотя, Лондон… Лучше съездить сейчас и не заниматься делами перед беременностью.

Из окна семнадцатого этажа Мэриел взглянула на затянутый дымкой смога Лос-Анджелес и унеслась в мыслях в Англию. Принцесса Ди и мать-королева. Лондонский Тауэр, королевские драгоценности. Дабл-деки… Ей захотелось уехать туда надолго. Она заслужила это после стольких разочарований минувшего уикенда и неприятностей сегодняшнего дня.

— У меня осталось несколько дней с прошлого года, — согласилась Мэриел. — Если удастся взять билет на дешевый поезд то, возможно, я приеду на следующей неделе.

— Хорошо, — сказал юрист. — Я свяжусь с Бернсайдом и скажу, чтобы он ожидал вас.

Следующим вечером, в пятнадцать минут девятого в дверь решительно постучали. Мэриел только успела принять душ. Тщательно закутанная в белый халат, с маленьким стаканчиком вина молодая женщина сидела на диване. Перед ней на столе стоял великолепный букет и наполнял комнату чудесным ароматом. Она удивилась, что так быстро принесли заказанную пиццу.

— Минутку, — крикнула Мэриел. Пицца была ее любимым блюдом и, если коммунисты захотели бы выведать у ней государственные тайны при помощи этого блюда — у них не было бы проблем. Ругая себя за подобную слабость, молодая женщина открыла дверь. И в изумлении застыла на пороге.

Перед ней стоял Томас Сексон. С иронической улыбкой и смеющимися глазами. На нем была белая футболка, черный, как уголь, пиджак и джинсы «Левайс».

— Знаю, я должен был позвонить, — как бы случайно, сказал он. — Но тон вашей записки не оставлял мне место для аргументов. Окей, если я зайду на минутку, — Томас обвел глазами прихожую.

Ошеломленная Мэриел прошла в комнату. Знаменитый Сексон осторожно последовал за ней.

— Обычно я не обижаю хорошеньких женщин, — усмехнувшись, произнес он и одобрительно окинул взглядом просторные апартаменты, не упуская из виду ничего, даже цветов. — Это было грубостью — послать вам браслет. Надеюсь, вы поверите, что это была не моя идея. Тем не менее, я отвечаю за поступки людей, которых нанимаю. И давайте согласимся, что они просто здраво рассудили.

Неуютно чувствуя себя в халате, Мэриел была в замешательстве и никак не могла понять, что делает в ее гостиной этот мужчина, известный всему миру. И, если верить своим ушам, извиняется перед ней. Она отчаянно пыталась вникнуть в его слова.

— Извините, что забрал ваш фотоаппарат.

Раздался звонок в дверь и Мэриел испуганно вздрогнула.

— Пицца, — пробормотала она и, обойдя Томаса, снова открыла дверь. От посыльного мальчика она взяла горячую коробку, потом начала запихивать ему ее обратно, чтобы найти в кармане деньги.

— Возьмите, — Сексон порылся в кармане тертых джинсов, достал тощий бумажник и извлек оттуда двадцать долларов. Он взял у нее коробку и протянул деньги посыльному:

— Держи.

Глаза мальчика расширились и рот округлился:

— О, Том Сексон! Привет, как поживаешь? Я тебя всегда смотрю, — он прирос к порогу. — Можно взять автограф? Здорово, никто не поверит в это.

Пока Сексон подписывал посыльному карточку, Мэриел влетела в спальню и натянула на себя первое, что попалось на глаза — джинсы и свитер. Она выхватила из кармана халата деньги и вернулась в гостиную. Томаса Сексона там не было. Без пиджака он стоял на кухне и возился с духовкой.

— Как вы включаете ее?

Не осознавая, что происходит, Мэриел стала показывать, как она включается.

— Ненавижу холодную пиццу, — улыбнувшись, произнес он. Потом увидел у нее в руках деньги. — Пожалуйста, не надо. Мне кажется, эта слишком ничтожная плата, за то, что я причинил вам столько огорчений. Кроме того, будем считать, что вы пригласили меня на обед. Или вы кого-нибудь ждете?

Остаться на обед? Мэриел положила деньги обратно в карман и силилась вспомнить, где она хранит тарелки и салфетки. Потом долго искала в холодильнике содовую. Пытаясь прийти в себя, Мэриел ухватилась за дверную ручку и молча наблюдала, как Сексон готовит им обед. Наконец, она смогла говорить и предложила ему стакан вина.

— У меня есть приличное «Бардолино», но это, пожалуй, все.

По сравнению с босой Мэриел Томас казался великаном. Ее макушка едва доставала до его подбородка. Жгучие глаза сверкнули и неподвижно уставились на ее голые ступни.

— «Бардолино», это замечательно.

О, боже, неужели он опять пытается флиртовать с ней? Она улыбнулась и медленно отошла, не отваживаясь зайти слишком далеко на неизвестную территорию.

— Я предпочитаю «Кристалл», — прохладно сказала она. — Но мне по карману только «Бардолино», — Мэриел налила вино и Томас последовал за ней в гостинную.

Съев половину пиццы, мисс Мак Клири почувствовала себя значительно комфортней. И присутствие Томаса уже больше не смущало ее. Через час, который пролетел как мгновение, Мэриел обнаружила, что Ширли была права. Красивый актер оказался искренним и открытым человеком и отвечал на все вопросы с обезоруживающей честностью.

— Некоторым кажется странным, что такой красавец, как ты, неженат, — с любопытством спросила она. Его лицо слегка изменилось — испытывающий взгляд — и в мгновение ока все исчезло. За этим взглядом скрывалось больше, чем обыкновенная настороженность.

— Семья, — медленно произнес он, — требует огромного количества времени. А карьера забирает больше времени, чем ты думаешь. Я реалист. Мне осталось всего лишь несколько лет, а потом меня начнут выдавать лицо, тело. А пока я могу, мне приходится гнаться за этой радугой.

Он устроился на диване, положив нога на ногу.

— Я талантлив, но не гениален. Подряд два плохих фильма и хорошие сценарии начнут уходить к другим.

Мэриел забавляло, что будучи не совсем скромным, он был честным.

— Я не могу жениться второй раз, — медленно произнес он. — Хотя я люблю детей…

На какое-то мгновение лицо Томаса потеплело.

— Но мне пришлось сделать выбор. Бизнес требует от твоей жизни двести процентов. И я поклялся, что ради карьеры не заведу второй раз семью. Никогда…

Пока он молчал, Мэриел с задумчивой улыбкой внимательно рассматривала его стакан.

— Нужна очень сильная женщина, чтобы вынести то напряжение, в котором проходит моя жизнь. Даже мои родители понимают это. Все знают о твоей личной жизни и судят по-разному, — он наклонился вперед и серьезно посмотрел на нее.

— Если я кого-то не приглашаю, находясь в городе, или не преподношу подарки по разному поводу, то на меня обижаются. Мне это все уже надоело.

Мэриел почувствовала, что он хочет что-то сказать.

— Думаю, что у такого знаменитого, как ты, должно быть больше власти. Иметь все, что ты хочешь — это легче, а не тяжелее.

— Я общаюсь со многими людьми, моя жизнь хаотична и всегда на людях, — Томас остановился, чтобы она поняла, что он имел ввиду. — Ты можешь удивиться, но каждый, кто меня знает хорошо, понимает, как я уязвим. Если мое лицо появляется в бульварных газетах, то это очень дорого обходится для моей карьеры, моих родителей и людей, которые материально зависят от меня.

Его глаза нашли ее лицо. Почему он так смотрит? Неожиданно она связала все сказанное им в одно целое. Конечно, в его словах был подтекст. Он как будто спрашивал, может ли он ей доверять. Теперь она поняла, почему он остался на обед.

— Ты говоришь о том, что случилось в Палм Дезерт? Казалось, он сбросил гору с плеч. Мэриел попала в точку.

— Я очень много выпил и у меня была настоящая паранойя, раз я пошел в незнакомую комнату. Когда я услышал, как ты говоришь кому-то, что я здесь…

— Уверяю тебя, тут не о чем беспокоиться. Я разговаривала с Ширли, — оправдывалась Мэриел.

— Она сказала мне, — Томас жестом показал, что ему уже все рассказали.

— Больше никто не знает. Никто. Могу подтвердить это где угодно и перед кем угодно, — пошутила Мэриел.

— Замечательно, — Томас ласково посмотрел на нее. — В любом случае, я рад, что ты понимаешь.

На мгновение она встретилась с ним взглядом и не смогла отвести глаз.

— Ты, действительно, прекрасно смотрелась, когда ела клубнику, — его глаза загорелись, — А то платье было просто великолепно. Мне хотелось узнать, что я буду чувствовать к тебе, когда буду трезвым… — он улыбнулся той многозначительной улыбкой, которую понимают все женщины мира.

От комплиментов Мэриел вспыхнула. Теперь стали ясны его намерения. Томас определенно флиртовал с ней и сердце молодой женщины колотилось со скоростью миля в минуту. Но она не позволит Сексону овладеть ситуацией. Мэриел достойно выдержала его взгляд и осторожно подвела Томаса к вопросу, которого ей больше всего хотелось избежать.

— А как же Алиса?

Он ответил, не задумываясь.

— Это не секрет. Она существует в моей жизни, точнее, была какое-то время, — Томас посмотрел на свой стакан, затем перевел взгляд на Мэриел и, тщательно подбирая слова, сказал:

— Я забочусь о ней, хотя не знаю, куда заведут наши отношения. Мы так долго вместе потому, что занимаемся одним делом. Мы знаем, с каким напряжением нам приходится жить. А что касается наших проблем…

Какое-то время он сидел молча с выражением презрения на лице. Потом добавил:

— Мне, действительно, захотелось опять увидеть тебя. Я не знаю, что еще сказать.

— Мне тоже хотелось увидеть тебя, — сердце Мэриел скакало галопом. Может быть судьба смилостивилась к ней и послала удачу. Он ей действительно нравился. И может быть, что она, Мэриел Ти Лилия Джонас Мак Клири, станет следующей женщиной в его жизни. Почему бы и нет? Может она будет хорошей женщиной для него. Ей не нужны его деньги. Она не хочет сниматься в его фильмах. Мэриел все отдала бы на свете, чтобы узнать, как знаменитый актер занимается любовью, и иметь как можно больше шикарных детишек от него. Возможно ли ее будущее с этим мужчиной? Знала только одна судьба. И судьба привела его в дом Мэриел.

Первый раз за весь вечер Томас Сексон взглянул на часы.

— Мне надо идти, — пробормотал он. — Послушай, до воскресенья я буду на съемках в Нью-Йорке. Как насчет того, чтобы вместе пообедать на следующей неделе? — он был серьезен.

— Замечательно, конечно, — ответила Мэриел, затаив дыхание.

— Я хочу опять увидеть тебя в том кремовом платье, — в маленькую записную книжку он внес ее номер. Вырвал страницу и записал свой.

— В четверг вечером, о'кей? Позвони мне по этому телефону, если возникнут проблемы, — он протянул ей листок и подтолкнул ее в сторону двери.

— Насколько я помню, мне очень нравилось тебя целовать, — сказал он, после чего неторопливо обнял ее. Это был совершенно нецеломудренный поцелуй. Но это было недостаточно, чтобы арестовать его.

— На память, — сказал он и ушел.

Светлые волны стремительно пронеслись внутри ее тела. Поцелуй был прекрасен! Удивительно прекрасен! Что бы ни произошло, у нее всегда будет этот поцелуй.

Потом реальность поразила ее как шок. У нее было свидание с Томасом Сексоном… Она медленно прошла в комнату, дотрагиваясь до всего, чего касался он. Села на диван, где сидел он, вылила последние капли «Бардолино» в его стакан и выпила.

Томас Сексон!

 

Глава 8

В три часа ночи Мэриел подскочила в постели, вспомнив, что на следующей неделе должна ехать в Англию. Лондон зачеркивал обед с Томасом.

Утром мисс Мак Клири, потягивая кофе и наблюдая за Обернати, взвешивала все «за» и «против». В девять часов она позвонила Милфорду Хейгуду и попросила употребить все свое влияние, чтобы мистический конверт переслали ей. Она согласилась прилететь в Сан-Франциско и в его присутствии вскрыть конверт. Таким образом, юрист сможет передать сведения о его содержании английскому поверенному.

И Мэриел начала отсчитывать дни. Семь самых длинных дней в истории человечества. Их тоскливое однообразие было нарушено прибытием застрахованного пакета из Лондона.

С нетерпением входя в офис юриста, она надеялась, что не сглупила, отказавшись от поездки. Прошло пять дней с тех пор, когда Томас поцеловал ее на прощание. И исчез.

Согласно мнению английского юриста, любое богатство, которым располагала семья Вудза, пропало в начале века. Вудз мог давно забыть о ключе или том предмете, который находился в конверте.

Милфорд Хейгуд нетерпеливо положил пакет на стол из орехового дерева. Он подвинул к Мэриел письмо и протянул нож для открывания писем.

«Должно быть вскрыто последним живым наследником Джеймсона Вудза». Мэриел с трудом разбирала тонкий почерк. Когда она взяла конверт, через ветхую от времени бумагу вырвался ключ и с грохотом упал на полированную крышку стола. Старинный богато украшенный, с отверстием посередине, медный ключ был выкован для висячего замка. Мэриел ожидала увидеть обыкновенный металлический ключ и поэтому слегка удивилась. Внутри конверта лежал свернутый листок бумаги, написанный еще более тонким почерком. Мэриел нахмурила брови, пытаясь разобрать неотчетливые буквы.

— О чем там говорится? — с нетерпением спросил Хейгуд.

— «Вы будете… л-ю-б…», — читала Мэриел. — «Вы будете очень любезны, если навестите Билли Мак Кафферти и передадите ему ключ».

— И это все? — недоумевал юрист и наклонился вперед, пытаясь разглядеть написанное.

— Прочтите сами, — она протянула ему через стол письмо. — Похоже, мне все-таки придется ехать в Англию, — печально добавила она. — Чтобы встретиться с Билли Мак Кафферти, кто бы он там ни был.

— Возможно. Даже если Кафферти был жив, тогда в 1945 году, то вряд ли, что он не умер и до сих пор. Я сообщу Бернсайду, перешлю ему копию письма. Может быть, где-нибудь есть семья Кафферти.

Мэриел взяла мистический ключ. Хейгуд взглянул на нее и с осторожностью юриста посоветовал:

— Это должно быть очень ценным. Я бы чувствовал себя лучше, если бы вы положили его в сейф или еще куда-нибудь в надежное место.

— Я хочу подержать его несколько дней у себя. Поверьте мне, я не потеряю. Пусть это будет моим билетом в Лондон, — она осторожно завернула ключ в черный шелковый носовой платок. — Просто на удачу, — объяснила она ничего не понимающему Хейгуду.

На ее автоответчике мигала лампочка. Мэриел закрыла глаза и решительно нажала кнопку «Пуск». Аппарат зашумел, щелкнул и через несколько секунд в ее гостиной раздался знакомый голос Томаса Сексона:

«Привет, Мэриел. Это Том. Прости, что потерял тебя. Здесь нет телефона и каждый вечер я работаю до полуночи. Заканчиваю в четверг, как раз, чтобы успеть на самолет в Лос-Анджелес. Так что я заеду за тобой на обед в восемь пятнадцать. Надеюсь, у тебя все о'кей. С нетерпением жду встречи с тобой. Не забудь одеть то платье. Пока».

Аппарат три раза пискнул и отключился. Раз за разом Мэриел крутила пленку назад и прослушала сообщение полдюжины раз, запоминая каждое слово. Это действительно произойдет.

Следующие два дня незаметно пролетели. После звонка Томаса она пыталась не думать о предстоящем вечере и не возлагать большие надежды на него. Мэриел внушала себе, что для Томаса Сексона это просто еще одна страничка из его бесконечной черной книжечки… И нечего ожидать повторения того магического волшебного вечера. Но надеялась, надеялась, надеялась…

Ширли и Роза поддерживали Мэриел. Но осторожно отговаривали ее от серьезного увлечения этим мужчиной. Роза, как всегда, была откровенной и убеждала подругу в том, что их миры совершенно разные. А Ширли, по натуре реалист, говорила о любви, что было совершенно удивительно. Но Мэриел не слушала разумные доводы своих подруг.

В четверг вечером, нервно натягивая на себя черное вечернее платье, Мэриел старательно прислушивалась к звуку шагов за дверью. Сначала она одела кремовое платье с декольте, о котором говорил Том, но в самую последнюю минуту ей показалось, что вырез слишком большой. На людях это как-то было меньше заметно, чем во время свидания tet-a-tet сегодня вечером.

В качестве сюрприза она потрудилась над простым и элегантным столом. Когда придет Сексон, она предложит ему прекрасный выбор яств, и он сможет расслабиться и скрыться от глаз назойливой публики.

Обернати кружила по аквариуму и неожиданно остановилась, чтобы посмотреть на черное платье. Оно неугомонно двигалось от белого полосатого дивана к окну, выглядывало на улицу, потом неслось в пустынный коридор и снова возвращалось к дивану. А она все кружила и кружила по аквариуму. Наконец, в одиннадцать часов она увидела, как платье направилось на кухню и вывалило прекрасно приготовленную еду в ведро с пищевыми отходами.

Мэриел смыла макияж и расчесала волосы, уничтожив старания своего парикмахера. В конце концов обессиленная, она опустилась на диван.

— Он мог хотя бы позвонить, — произнесла она вслух. — Нет ему оправдания. Можно было хотя бы из вежливости снять трубку и сказать, что он не может прийти.

Это признание дало волю слезам, которые уже последние полтора часа стояли у нее в глазах. Она еле дотащила свое разбитое тело до кровати. Хотя бы позвонил…

Неожиданно раздался телефонный звонок. Это мог быть только Томас. Разрываясь между радостью и яростью из-за испорченного вечера, Мэриел заставила телефон позвонить еще два раза и сняла трубку.

— Алло.

— Извини меня, — она услышала уставший, но взволнованный голос Томаса, — мне действительно хотелось увидеть тебя сегодня вечером, но у меня только сейчас получилось подойти к телефону. Мы вылетели из Нью-Йорка на час позже и я уже почти собрался позвонить тебе с самолета, как нам пришлось сесть в Лас-Вегасе.

— Что случилось? — ее сердце испуганно сжалось.

— Случился Захарий Томас Альварес! Пять фунтов веса. Мне пришлось принимать малыша! — изумленное возбуждение в его голосе рассеяло любые сомнения, которые могли возникнуть у Мэриел.

— Она сидела рядом со мной, мать. Ты понимаешь, у нее отошли воды и начались схватки. А рядом — только я и стюардесса. Доктора не было. Это самый невероятный опыт в моей жизни. Мэриел, мне действительно очень жаль, что я не позвонил раньше, но когда мы приземлились, началась сплошная суматоха. Я поехал с ней в больницу и оставил в самолете записную книжку, а он улетел в Лос-Анджелес. Ее нашли пять минут назад и только что позвонили и сказали твой номер.

— С ней все хорошо?

— Была парочка осложнений, но сейчас она чувствует себя прекрасно. И малыш тоже чувствует себя великолепно, — гордо сказал он. Было слышно, как усталость взяла верх над энергичностью его голоса. — В больнице сказали, что мы все сделали правильно и он родился здоровым, как и должно быть. Только я чувствую себя развалиной.

Томас был в безопасности. Что ж, рождение ребенка — это достаточно веская причина… Она почувствовала себя значительно лучше, но не могла избавиться от легкой досады, что вечер не оправдал ее ожиданий. Она взглянула на часы. Может, он успеет на последний самолет.

— Могу себе представить, у тебя очень уставший голос, — Мэриел старательно скрывала свое разочарование.

— Я просто валюсь с ног. Послушай, я обещаю, я заглажу свою вину. Уже слишком поздно улетать отсюда сегодня вечером, а завтра по возвращению у меня масса всяких дел. Не знаю, когда точно, но я позвоню тебе и мы составим новый план.

Новый план. Какая замечательная идея. Новый план существенно меняет дело.

— Спасибо, что поняла меня. Ты великолепна. Спокойной ночи.

Она встала, взяла из холодильника мороженое и принялась за новый план. Да!

В субботу днем зазвонил телефон и радостная Мэриел взяла трубку.

— Это голос из твоего прошлого.

Надежда рухнула и сгорела. Действительно прошлое. Последний раз она разговаривала с Джефом шесть месяцев назад. Он тогда звонил, чтобы узнать есть ли у нее ключ от одного из его кабинетов. Ключа не было.

— У тебя есть какие-нибудь планы на вечер? Мне бы хотелось обсудить с тобой кое-что.

— Что?

— Мне бы не хотелось говорить об этом по телефону. Ты можешь подъехать к «Ларго» к половине пятого? — «Ларго» был маленьким кафетерием, запрятанным где-то в восточном Голливуде, рядом с его домом.

— А если через час в «Джимме»? — она намеренно выбрала дорогой, посещаемый ресторан недалеко от ее дома. Если уж она собирается встретиться со своим бывшим мужем, то по крайней мере, ей хотелось насладиться обедом.

— Хорошо, — он не колебался ни минуты. Очевидно, это было очень важно для него. У Мэриел появился повод задуматься. Она решила надеть черное вечернее платье и уложила волосы в поблескивающую легкомысленную прическу. Довольная своим экстравагантным видом, Мэриел села в машину и, проехав три квартала, остановилась у фешенебельного ресторана.

Все мужские головы в баре обернулись, когда восхитительная мисс Мак Клири подошла к Альберту, администратору ресторана. Подобное внимание доставляло ей огромное удовольствие. После встреч с Томасом Сексоном, Мэриел чувствовала себя очень уверенно.

— О, да, — Альберт кивнул ей. — Мистер Мак Клири позвонил и предупредил, что он будет через несколько минут.

Со стороны Джефа такое поведение было крайне необычно. Он никогда в своей жизни не приходил вовремя, а о предупредительном звонке и слышать не приходилось. Особенно, если его ждала она. Мэриел прошла за Альбертом к заказанной кабинке, которая будет стоить Джефу кругленькую сумму, и начала обдумывать причину их встречи.

Он приехал через двадцать минут, свежевыбритый, с еще влажными от душа волосами и с запахом дорогого одеколона. Она подставила щеку, он поцеловал и сел.

— Я буду все то же, что и она, — сказал он официанту. — Какое-то время мне не хотелось звонить тебе, но ты, наверное, знаешь, как обстоят дела, — внезапно он замолчал. — Ты выглядишь потрясающе.

— Спасибо. Так, как твои дела? — Мэриел пыталась показать искреннюю заинтересованность.

— Прекрасно. С радостью должен сказать, занят как никогда, — он пристально посмотрел на нее, и Мэриел еще раз обрадовалась, что надела это платье.

Джеф работал в одной юридической фирме, практикующей, в основном, на разводах и личных оскорблениях. Они познакомились, когда она нанималась на работу. Когда они решили пожениться, то думали работать вместе, чтобы проводить вдвоем как можно больше времени. А теперь Мэриел работала в своей фирме на Сенчури Сити.

Когда во время обеда они перешли от зимнего салата к мясу, радостная Мэриел специально заказала бокал шампанского. Попивая экспресс-кофе и смакуя шоколадный соус, она болтала о незначительных событиях своей жизни. Джеф выражал крайнее нетерпение, же лая приступить к главной теме их разговора. Наконец Мэриел решила помочь ему:

— О чем ты хотел со мной поговорить?

— Да так, ничего особенного. Меня просто интересует, с кем ты встречаешься, понимаешь… знакомые. Мы так долго не говорили об этом.

Она почувствовала, как краска заливает ее щеки и смотрела на Джефа, удивленная вопросом о ее личной жизни. Он никогда раньше не проявлял к этому никакого интереса. Осознавая, что он, вероятно, все равно не поверит ей, она ограничилась фразой: «Встречаюсь кое с кем»

Мэриел ничего не могла поделать с собой. Джеф питал иллюзии. Он, очевидно, думал, что у нее нет постоянного мужчины и она ждет, когда он вернется. Поэтому она почувствовала себя замечательно, когда дал" ему понять, что ею кто-то интересуется. Мэриел позволила себе улыбнуться интригующей улыбкой и предложила:

— Немного рановато об этом говорить. Хотя…

— А я его знаю? — Джеф попался на крючок.

— Не думаю. С каких это пор ты начал интересоваться моей личной жизнью?

— С тех пор, как играю в рекетбол с Майклом Винстоном. Он хвастался мне о симпатичной блондинке, которая ездила с ним в Палм Дезерт и чуть не потеряла рассудок от него. Вот с каких пор.

В эту минуту ее прекрасное чувство юмора ей изменило:

— Что он сказал?

— Как ты могла это сделать? Я имею в виду… Господи, Мэриел, Майкл Винстон? У меня с ним деловые отношения, а ты ездишь с ним на уикенд.

Мэриел пыталась взять себя в руки, но волна ярости захлестнула ее. Винстон — грязный подонок! Впрочем, какое ей дело до того, что он говорит о ней? Но логические рассуждения в данном случае не помогли. Если бы Джеф был тупицей или был заинтересован ее деньгами — это можно понять, но этот человек заботился только о своей репутации. Возмущение экс-мужа было также отвратительно, как ложь Винстона.

— Я понимаю, ты не защитил мою честь, — жестко сказала Мэриел. — Интересно, ты сердишься из-за того, что я поехала с ним в Палм Дезерт или потому, что, возможно, он затащил в постель твою бывшую жену?! — она собрала свою сумочку и встала. — Ты назначил эту встречу, чтобы снабдить меня списком твоих деловых партнеров или сказать мне, чтобы я предварительно советовалась с тобой, прежде чем назначать свидания?

Джеф умел изящно притворяться смущенным.

— Подожди минуточку, — он схватил ее сумочку и попытался извиниться. — Не думай, что я окончательно сошел с ума. Мне очень жаль. Это все из-за этого ничтожества. Ты не та женщина, чтобы… понимаешь, я знаю, ты гораздо лучше, чем он. Я просто не могу понять, почему ты встречаешься с такими как он, вот и все.

— Конечно, и это не имеет никакого отношения к твоему «эго», — она старалась контролировать свой едкий сарказм. Хорошо, что у нее хватило ума не лечь в постель с Майклом Винстоном, с этим кретином, как оказалось. Внезапно, Мэриел подумала, что было бы, если она не встретила Томаса Сексона в ту ночь. Вполне возможно, она переспала с Винстоном, и может быть в эту самую минуту была уже беременна от него.

Эта мысль настроила ее на примирительный лад.

— Мне очень жаль, что я впутала тебя в это дело. Я не намерена выгораживать себя, особенно перед тобой. Тем не менее, это мое дело, с кем я встречаюсь. Если это все, что ты мне хотел сказать, тогда я ухожу домой.

Мэриел забрала свою сумочку и заставила себя подождать, пока Джеф расплатится.

Майкл Винстон — это ослиное, полоумное пресмкающее и не стоит того, чтобы из-за него переживали крутилось у нее в голове. У тебя было свидание с самим Томасом Сексоном, и ты целовала его, пьяного и трезвого. Ты была с ним в постели, хотя и целомудренно. Майкл Винстон может натянуть себе носок на причинное место если сможет найти его.

Мэриел направилась к выходу. Постепенно к ней возвращалась уверенность. Она сумела искренне улыбнуться Альберту и с вызовом посмотрела на одного из пожилых джентльменов, открыто оценивавшего красивую леди.

Пока Мэриел ждала, когда подгонят с автостоянки ее машину, она подарила Джефу страстный поцелуй. Можно не сомневаться — он запомнит его надолго. Джеф был совершенно сражен.

В веселом настроении она вернулась домой и уснула, как ребенок.

— Они нашли Билли Мак Кафферти, — голос Милфорда Хейгуда, звонившего из Сан-Франциско в понедельник утром, ничего хорошего не обещал. — Он служил с Вудзом во время английской кампании в восточной Африке в 1874 году. Умер от желтой лихорадки. Он родился в Фишгарде, в юго-восточной Англии. Бернсайд сейчас проверяет, есть ли еще какая-нибудь информация о нем в гражданской церкви, пытаясь отыскать семью.

Пока он кого-нибудь не найдет, дело не сдвинется с мертвой точки. Мне очень жаль.

Мэриел вертела в руках медный ключ.

— На выходных я встретилась со слесарем и показала ему ключ. Он сказал, что для тех времен это слишком тонкая работа. Тот, кто его делал, хотел быть уверенным, что замок нельзя будет подделать. Поэтому, его зубцы такие замысловатые. Он сказал мне, что дубликат можно изготовить только вручную. Он будет такой же по размерам, но будет меньше весить. Этот слесарь — коллекционер и видел только еще один ключ, похожий на этот. Сделанный в Ирландии, где-то в начале девяностых годов прошлого века.

— Ну так что вы думаете о поездке в Лондон после всего этого?

— Может быть, но я не буду тратить деньги, пока не появится действительно серьезная причина для поездки. Кроме того, на какое-то время я хочу сейчас остаться в городе.

— В вашей жизни появился молодой мужчина? — по-отечески спросил юрист.

— Может быть. Просто может быть. Но сейчас мне нужно идти на работу.

Пролетели две недели и теперь расстроилось еще одно свидание: двухчасовое интервью для «Ньюсуик» растянулось в съемки на весь день.

Две невероятные высоты и два невероятных падения. Она устала надеяться.

Три раза звонил Джеф. Дважды, чтобы извиниться и пригласить ее на обед… В третий раз он предложил пойти на «Фантом Опера» с Майклом Крофордом. После долгих раздумий она приняла приглашение и они провели замечательный вечер. Ее бывший муж искренне был заинтересован в возобновлении отношений и хотел знать, встречается ли она еще с Майклом Винстоном.

Обед оказался добродушной инквизицией, и когда она призналась, что у нее есть мужчина, но она не будет вдаваться в подробности, Джеф повел себя как ревнивый собственник.

— Как там твое наследство?

О боже, какое же он в сущности ничтожество, этот Майкл Винстон.

— Инвестиции в будущее? Ты ничего не знаешь о биржах. Размышления о будущем могут быть бесполезными, пока ты не знаешь, что ты будешь делать. Кто советует тебе? Майкл?

Потребовалось целых полчаса, чтобы прекратить обсуждать эту тему. И на этот раз Мэриел даже не поцеловала его на прощание.

Наконец позвонил телефон. Это был Томас.

— В эту субботу, конец света или потоп, что ты делаешь? — звуки его бархатного голоса ласкали ее слух.

— Иду в прачечную, — это было правдой. Томас засмеялся.

— Больше ничего? Куда ты хочешь пойти? Ты называешь.

Из ниоткуда донесся голос:

— У меня есть домишко в горах Малибу. Мы можем отключить телефон, — она заставила замолчать свой разум. Она помнила, что как раз суббота попадает на «красную зону» сентября. Это была судьба…

— Я гарантирую: никаких малышек, одетых с иголочки, никаких заседаний, интервью для Нью-Йорка. Никаких юпитеров и камер, — она замолчала, чтобы избежать клише и всевозможных проклятий. — Никакой игры, — закончила она легко.

Он опять засмеялся и ее сердце воспарило:

— Ты обещаешь?

На этот раз, крайне суеверная, Мэриел ничего не сказала ни Розе, ни Ширли. Если это случится, то случится, и она расскажет им потом. Кроме того, все, что произошло пока, это только два несостоявшихся свидания и два поцелуя. Если бы ты не очутилась в Палм Дезерт, сейчас бы не на чем было строить мечту. Чтобы не искушать судьбу, она включила в свой план противозачаточные меры. На всякий случай.

 

Глава 9

Огромный «Мерседес» с затемненными окнами быстро мчал их к ее маленькому домику. Небрежно одетый в старые джинсы «Левайс» и большой, не по размеру, кашемировый свитер медового цвета, Сексон одной рукой легко вел машину. Изредка он поглядывал на Мэриел и улыбался. И каждый раз, когда Томас делал это, она не могла сдержать улыбку. Мисс Мак Клири успокаивала себя тем, что ни одна женщина, находящаяся рядом с ним, не могла бы быть безучастной — такой он красивый. И Томас принадлежал ей, по крайней мере, следующие три часа.

После недолгих раздумий, Мэриел остановилась на хлопковом белом свитере, камее ее матери в тяжелой золотой оправе и старых застиранных шортах из грубой хлопчатобумажной ткани; шортах, которые, как она знала, подчеркивали достоинства ее длинных ног. В корзине на заднем сидении лежали вино, помидоры, свежая базилика, тертый сыр-романо, пармазанский сыр, свежеприготовленный паштет на целую армию, салат и парочка ромовых пирогов на десерт.

Сексон ловко маневрировал черным «Мерседесом» в оживленном потоке машин на побережной дороге. Томас весело описывал удивление стюардессы, когда она обнаружила, что женщина, сидевшая рядом с ним была не толстушкой, а беременной и оживленно изображал, как они принимали роды. Затем рассказал о сложностях, с которыми группа столкнулась во время съемок в северной части Нью-Йорка. Необходимо было снять эпизод с осенними листьями: они все падали и падали, пока, после проливного дождя на дереве не осталось ни одного листка и за двадцать четыре часа им не удалось отснять хотя бы несколько метров крупного плана. Живо показывал, как привередничал приглашенный киноактер.

— И вот, этот парень, взвинченный до основания, по сценарию должен был прыгнуть в озеро, холодное как лед, и спасти меня. А он этого не делает. Говорит, что его агент сказал, что ему не придется плавать. Тем временем, я в мокром костюме отмораживаю себе свой перец. Так что за него это проделывает дублер. Потом мы опускаем этого парня в воду, чтобы снять эпизод, как он спасает мне жизнь. Мы опускаем под воду аквалангиста, чтобы он держал его, а аквалангист говорит, что этот парень мочится на него под водой.

— Правда? — Мэриел с сомнением посмотрела на Томаса, а потом весело рассмеялась.

— Черт, я не знаю. Он стоял в воде, а мы снимали. Вот и все, что я знаю.

Сексон помог перенести продукты в дом и они решили побродить вокруг озера. Во время прогулки Мэриел поведала Томасу о загадочном ключе. Во время рассказа она вспомнила о наследстве и о своей заветной мечте — иметь ребенка и обрадовалась, когда вернувшись в дом, Томас сменил тему.

— Давно у тебя появилось это место?

— Два года назад. Когда развелась. Ты проголодался?

— А что у нас есть?

— Как насчет паштета?

— O'кей, я готовлю изумительный паштет. Моя бывшая жена — итальянка. Ты разливай вино, — он завязал вокруг себя полотенце и начал доставать продукты из корзины. В коробочке он нашел нож, провел большим пальцем по лезвию и одобрительно покачал головой.

— Из-за кого были проблемы? Кто был виноват? — вернулся он к разговору о разводе.

Мэриел налила умеренные порции прекрасного «Бардолино» в хрустальные бокалы. Ими она не пользовалась сто лет — это был свадебный подарок матери Джефа. Наблюдая, как Сексон трудится, Мэриел отхлебнула немного вина.

— Мы. Слишком много женщин. После трех лет совместной жизни, муж изменил мне, по крайней мере, два раза. Я не видела причины, чтобы вести подобный счет.

Неожиданно ей стало любопытно. Голливудское божество славилось отсутствием верности.

— А ты? Ты был верен своей жене? — вопрос прозвучал грубо, и Мэриел поразилась сама себе. Но Сексон легонько стукнул своим бокалом об ее и, казалось, ничего не заметил. Раздался двойной звук хрупкого хрусталя. Хорошее предзнаменование? Пожалуй, пожалуй…

— Верь или не верь, но я не изменял жене. Когда мы поженились, мы вдвоем умирали с голоду, так же, как и известные, и безработные актеры. У нас была дешевая квартира, куча денежных проблем, потом родился ребенок… Обычные проблемы.

Сильный запах чеснока и оливкового масла наполнили воздух.

— Она уехала домой, в Италию, сниматься в фильме, вернулась с продюсером. И, как только мы развелись, вышла за него замуж. Они сейчас живут в Париже.

Было видно, что ему не хотелось продолжать эту тему. Мэриел наблюдала, как он сосредоточенно тонкими дольками режет помидоры, потом нарезает их аккуратными геометрическими кубиками и бросает на раскаленную сковородку вместе с чесноком. Она порадовалась, что задала такой дерзкий вопрос и перешла к действительно животрепещущей теме:

— А Алиса? У тебя с ней все также?…

— Да, — ответил он совершенно безучастно. Томас на минуту остановился, чтобы сделать глоток вина. Мэриел поняла, что он оценивает ее реакцию и замолчала. Вопрос — ответ. Ваш выход, Скарлет.

Но мисс Мак Клири предпочла удалиться.

— Становится прохладно. Пойду зажгу камин. Противоречивые чувства бушевали в ней, когда Мэриел вышла из кухни. У тебя не будет другого шанса, предупреждал ее внутренний голос. Алиса красивая, она на первом месте, а у тебя этого нет. Не обманывай себя, Мэриел, ты не можешь откладывать это на завтра. Календарь ждать не будет. Нужно что-то делать. Сейчас. И не меняй решения.

Она затопила камин, прошла в спальню и взяла небольшую синюю коробочку. У нее не было повода, которым Мэриел могла бы воспользоваться. Пока Сексон вел себя как настоящий джентльмен. Поцелуй, не больше… А что, если он не захочет заниматься с ней любовью?

Внутри коробочки лежали завернутые в платочек четыре счастливые монетки. Они лежали решкой вверх. Мэриел положила их в руку и закрыла глаза. Набравшись смелости, она вышла на заднее крыльцо и бросила пластиковую коробочку в кусты. Когда она кинула первую монетку в озеро, из дома вышел Томас.

— Что ты делаешь? — Сексон недоумевающе следил за действиями молодой женщины. Мэриел решила сознаться:

— Кидаю монетки на счастье.

— Может быть, мне это тоже нужно сделать, — пошутил он. — Мне позарез нужен классный фильм.

— Пожалуйста, — она протянула две оставшиеся монетки.

Томас взглянул на озеро и вздохнул:

— Если бы все так было просто. Мне кажется, люди сами делают свое счастье. Почти всегда.

Мэриел и Томас вместе бросили монетки. А когда его новая, блестящая монетка ударилась в воздухе об ее и обе монетки, сверкнув в лучах полуденного солнца, упали в воду — они рассмеялись.

Паштет, удался на славу. Салат был превосходным. Горячие итальянские хлебцы с хрустящей корочкой и мягкой сердцевинкой от растаявшего масла были восхитительны. Обед завершало легкое и пьянящее вино. Мэриел собирала тарелки и столовое серебро, когда услышала, что Томас вышел. На удивление, после себя он оставил безукоризненно чистую кухню. Понадобилось всего лишь несколько минут, чтобы помыть пару тарелок.

Мэриел сидела в гостиной у камина, когда он появился с большой продуктовой сумкой.

— У меня тоже есть для тебя сюрприз, — произнес он, на его губах играла озорная улыбка, известная всему миру. Из сумки появились взбитые сливки, коричневый сахар и маленький пакетик с клубникой.

— Я не смог найти такую же, как была та, в Палм Дезерт, так что придется довольствоваться этой.

Мэриел переводила взгляд с ягод на сливки, потом на коричневый сахар. Вдруг на нее нахлынули воспоминания. Она вся вспыхнула и покраснела. В ту ночь он говорил ей что-то о желании слизать этот крем с ее груди. Наедине с ним в этом домишке, Томас не предполагает, что она пожелает… От такой мысли ее смущение стало еще сильнее.

Постепенно невинность покидала комнату. К Томасу эта мысль пришла в ту секунду, когда Мэриел пыталась справиться со своим смущением. Теперь пришел его черед краснеть.

— Эй, клянусь тебе, я ничего такого и в мыслях не держал… Честно. Просто захотелось, чтобы было весело… — в его темных глазах мерцали языки пламени от камина. Он решительно посмотрел на нее, словно желал доказать свою правоту.

Мэриел тут же отогнала свои предположения. Обвинять его в разврате! О чем, черт подери, она думает?

— О, Боже, — начала она, как бы извиняясь. — Просто ты был одним из тех, кто…

Взгляд Томаса не дал ей договорить. В его глазах горел тот пламень страсти, для которого нет непреодолимых преград. Возникла неловкая пауза…

— Мне, действительно, ничего такого и в голову не приходило. Конечно, я думал о том, что… — Томас широко улыбнулся и с напускной целомудренностью посмотрел на ее грудь. Мэриел старалась ни о чем не думать… Он преодолел расстояние, разделяющее их, осторожно взял ожерелье и стал внимательно рассматривать античную камею. Держа ее в своих огромных руках, он прочитал на обратной стороне украшения надпись: «Всегда». Лицо Томаса так близко…

— Что там внутри? — он держал медальон почти не касаясь ее. Мэриел чувствовала тепло его руки. Оно проникало в нее и волнами разливалось по всему телу. Голова слегка кружилась и Мэриел попыталась остановить себя в этом потоке чувств… Проницательный взгляд Томаса не давал ей овладеть собой.

— Моя… фотография, — слабеющим голосом выдохнула Мэриел. — По-моему, мне здесь пятнадцать.

Он улыбнулся и удивленно поднял брови.

— Мне бы хотелось посмотреть на тебя в пятнадцать лет, — Томас явно был заинтригован.

В пятнадцать лет она была нескладной и непривлекательной девочкой.

— Он не открывается, — она говорила правду. Защелка сломалась несколько лет назад.

Сексон опустил медальон на прежнее место. Горящие глаза ласкали ее лицо, ее волосы.

— Прекрасно. Очень, — бархатные звуки его голоса очаровывали Мэриел.

Напряженность уходила, реальный мир терял свои очертания и растворялся. Томас трогал ягоды и не сводил взгляда с Мэриел. Каждый из них знал, что должно произойти.

— Так о чем ты думаешь? — спокойно спросил Сексон, а его дразнящие, проникновенные глаза приглашали ее поиграть в эту игру. — Да?..

Выбор сделан. Все дело во времени. Ей хотелось, чтобы так продолжалось долго, очень долго. Столько, сколько она может выдержать. Эти минуты, мгновения Мэриел нужно запомнить навсегда. Трепещущее сердце гнало ее горячечную кровь. Желание овладело ей, но она сделала последнюю попытку подчинить себе свой разум.

— Ты думаешь, что после всех неприятностей я чему-нибудь научилась, — попыталась пошутить Мэриел. Выбирая каждую ягодку, она макала ее в сливки, затем в сахар и клала в рот. Взяла одну, потом еще одну… Следующую ягоду она протянула Томасу.

— Моя очередь, — он выбрал ягоду, обмакнул в сливках и предложил ей. Мэриел чувствовала, что Томас долго ждал этой минуты. Очень долго.

Она приоткрыла рот. Волна давно забытых ощущений захлестнула Мэриел. Она охватила ее тело, пробралась до кончиков пальцев, пробуждая каждую клеточку к неутолимой страсти. Огонь в камине разгорался все жарче" медленно текло время, комната погружалась в темноту.

Скоро она узнает прикосновение его рук и тепло его кожи. Мэриел погрузилась в восхитительное таинственное ожидание. Сочная клубника, пропитанная сливками и сахаром, казалось, имела райский вкус.

Ни одной ягодки не осталось. Томас осторожно расстегнул ее ожерелье, плавными неторопливыми движениями снял с нее свитер, расстегнул бюстгальтер и положил все в сторону. Он нагнулся так, что она смогла освободить его от роскошного кашемирового свитера. Обхватил ее груди руками и целовал их с восхитительной нежностью. Он увлек ее за собой на толстый плетеный ковер.

Мэриел потерялась в манящей сладости его губ и чувствовала вкус неугомонного языка. Ее тело страстно отзывалось на каждое прикосновение сильных рук. Медленно раздеваясь, неторопливо и сладострастно целуя друг друга, они вели себя, как молодые любовники, дразня я подшучивая. Поцелуи таяли в огне, разгорающемся в их телах, жаждущих продолжения.

Он оставил ее на минуту, поднялся и, взяв трубку по памяти набрал номер. Вздохом сожаления Мэриел проводила этот уход.

— Марси? Мне очень неприятно беспокоить тебя, но у меня возникло кое-что непредвиденное. Я сегодня не приеду вечером домой, — он замолчал и Мэриел с ревностным любопытством подумала, кто эта Марси.

— Ты не позвонишь Бреслару? Он пригласил меня завтра с утра, чтобы еще раз обсудить вложения в «Дел-Фай», а я собираюсь пасануть. Извинись за меня. Скажи ему, что меня занесло снегом или еще что-нибудь, — по всей видимости, Марси согласилась это сделать.

Огонь в камине медленно потухал. Мэриел, все еще лежа на толстом ковре, наблюдала как Томас подкладывал два новых поленца и восхищалась совершенством его тела. Тлеющие в золе угольки, потревоженные стараниями Сексона, ярко вспыхнули красным пламенем и розовые отсветы заиграли на красивом теле. В темноте, слабые языки огня начали лизать дрова. Желание обладать им было таким сильным, что Мэриел испугалась своей страсти.

Убедившись, что дрова начинают разгораться, он вернулся к ней.

— Мой секретарь, — объяснил Томас.

Она потянулась к нему, отчаянно желая опять насладиться вкусом его губ, коснуться его, почувствовать его тело рядом с собой. Руки Томаса гладили ее прекрасную кожу, пальцы трогали ее упругие, полные груди, нежно массируя соски, двигались вниз к животу и дальше…

— Ты невероятная, — шептал он. — Мы будем очень долго заниматься с тобой любовью.

Осторожно и неторопливо он разжигал в ней огонь, терпеливо поддерживал его, усиливал прикосновениями туб, пальцев, своим телом и умением мужчины доставлять наслаждение женщине и наслаждаться самому. Пламя разгоралось, взвивалось ввысь, становилось сумасшедшим от жажды безумства желания.

— Не сейчас, — донесся его голос, усиливая ее нетерпение. — Я скажу тебе, когда.

Растаявшие капельки сливок упали на горячие губы, на мраморную кожу, медленно и искусно он слизывал их и чуть слышно шептал: «Не сейчас». Он все больше разжигал огонь, пламя его танцевало дикий танец, разгораясь все сильнее.

Нетерпение исчезло, желание перешло в необходимость, в страсть. Его прикосновения были всем, его голос был всем, он уводил ее все дальше в волны забвения. Внезапно, она почувствовала его в себе. Ее тело содрогнулось под ним, потрясая все ее существование. О, чудо, она услышала эти долгожданные слова: «Сейчас, малышка, сейчас».

И мир перевернулся, ускользнув от ее сознания, раскаленный от зноя и неистовый от сладострастной агонии. И опять, и так каждый раз, когда он входил в нее и до тех пор, пока у нее не осталось сил.

 

Глава 10

28 сентября 1989 года

Проснулась Мэриел от острого восхитительного аромата кофе — Томас был на кухне. Ее новое ленивое тело перевернулось на спину. Оно опять было полно желания. Она даже не знала, что столько времени потеряла впустую. До этой ночи Мэриел не подозревала, какой она может быть.

Яркий солнечный луч падал на подоконник и разливался теплым светом по всей комнате. Все еще сонная, Мэриел изогнула спину и потянулась, как ленивая кошечка. Необычайно довольная, она упала на подушку, которая еще хранила тепло мужского тела. Скользнув под стеганное одеяло, Мэриел прижала ее к лицу и сдавила неистово, желая, чтобы сейчас на этом месте лежал он.

Обнаженный, без тени стеснения, Томас, мягко ступая босыми ногами, вошел в спальню с двумя огромными чашками кофе.

— Ни сахара, ни молока не нашел, — прогремел его голос в раннем утреннем воздухе, — так что я. сделал просто черный.

Пока Томас ставил чашки на столик, стоящий рядом с кроватью, Мэриел отбросила подушку на место и с наслаждением наблюдала как он вытянул свое красивое стройное тело рядом с ней.

После первого утреннего поцелуя Сексон потянулся за чашкой.

— Я ранняя пташка. Разрази громом мою общественную жизнь, — он отхлебнул обжигающий кофе. — Зато это великолепно для работы. Иногда, чтобы загримироваться, тратишь уйму времени.

Мэриел жестом показала, что подождет, пока кофе остынет. Для ее было странным слышать, как мужчина обсуждает макияж.

Томас внимательно осмотрел комнату и, глядя на фотографии, стал перечислять знакомые ему места:

— Китай, Египет… Что это, Кения? Это не узнаю.

— Бразилия и Непал.

— Как будто объездила весь мир.

— Пока не вышла замуж. С тех пор у меня закончились деньги.

— Я тоже бывал во многих из этих мест.

Они провели замечательное утро: обменивались рассказами о своих приключениях в разных странах, без устали занимались любовью, пили горячий кофе, ели ромовые пироги и опять любили друг друга.

Мэриел тонула в своих наслаждениях и восторгах. В сладострастном упоении ее тело и разум были во власти его любви. Изнемогая, она предавалась удовольствиям, которые он доставлял ей. Снова и снова они погружались в огонь желаний, и Мэриел казалось, что она не выдержит больше страстного натиска его тела.

Но опять и опять его руки и голос разжигали в ней пламень вожделений, с восхитительной искусностью доводили ее до восторгов. На какое-то мгновение Томас замирал, чтобы затем обрушиться на нее и увлечь за собой в бездну экстаза.

Мэриел открывала для себя новый удивительный мир. Она постигала искусство любви, училась доставлять удовольствие мужчине, дразнила его, заставляла томиться, как томилась сама, упиваясь своей властью над ним.

— Ни с кем и никогда мне не было так хорошо, — его дыхание приятно щекотало ее маленькое розовое ушко. — Так никогда не было. Никогда, — едва касаясь, кончиком языка он раздвигал влажные завитки ее волос.

Ее тело никогда еще не было таким живым. Прикосновения его языка и его легкое дыхание пронизывали ее. Мэриел не могла понять, где кончается реальность и начинается эйфорическая эротичная мечта. Неужели такое чудо произошло с ней? Это не может быть…

Их тела сплетались, насыщаясь друг другом, ублажая друг друга. Утомленные, они погрузились в дрему и, наконец, заснули.

Внезапно Мэриел проснулась от сознания того, что произошло. Она все еще была во власти невероятного бесконечного наслаждения от его тела, острых эротических ощущений, которые он подарил ей несколько часов назад. Казалось, это было так давно…

А что, если она забеременеет? Если это произошло, то их отношения не могут продолжаться. Скованная чувством вины, Мэриел дождалась, когда ее сердце перестанет лихорадочно биться, выбралась из постели.

Она неслышно пробралась в ванную. Мэриел не хотела покидать Томаса, но нужно было решить, что делать дальше. Она наполнила ванну и погрузилась в горячую воду, чувствуя каждую клеточку своего трепещущего тела. Мэриел все еще была во власти своих любовных переживаний. Ее груди помнили прикосновения его губ, губ, жадно целующие ее соски… Мэриел забылась в сладострастных воспоминаниях, сознание затуманилось и реалии опять растворились в чувственных грезах…

Томас дождался, когда она выйдет из ванной, обмотанная полотенцем и подарил долгий страстный поцелуй.

— Боже, я ненавижу это, — он сорвал с нее полотенце, и прижался к ней. — М-м-м, тепло. Ты знаешь кто ты? Ты ведьма — Не могу поверить, но я все еще хочу тебя, — Томас опять поцеловал ее и еще сильней прижал к себе. — Но мне уже нужно возвращаться, — мурлыкал он, зарываясь в ее волосах. — Сегодня вечером у меня жуткая встреча. Я должен быть готов. Надеюсь, ты понимаешь?

— Мы поедем сразу, как ты будешь готов, — выдавила из себя Мэриел, внезапно вернувшись к действительности.

Он оставил се, чтобы принять душ. Мэриел пошла одеваться. Праздник кончился, пора возвращаться в эту суровую жизнь. От осознания этой мысли, на душе у Мэриел стало тяжело. Скоро он уйдет от нее, быть может навсегда. Невыносимая ревность перешла в мучительное отчаяние. И сердце остановилось.

Все время, что они ехали к ее дому, она молчала. Уже в доме он поцеловал Мэриел и проговорил, точно читая ее мысли.

— Я буду много думать о тебе. Ты имеешь право знать, что стоит между нами. Но я и сам не знаю, — он мягко подтолкнул Мэриел к двери и поднял ее подбородок. — Я не ожидал, что это произойдет, — он глубоко и беспокойно вздохнул. — Ты знаешь, мне приходится считаться с Алисой.

А я? А как же я? — пронзительно крикнула Мэриел про себя. Мне наплевать на Алису. А кто же я в твоей жизни? Я хочу иметь право на тебя! Я хочу, чтобы со мною считались!

Но она стояла, онемевшая, и не знала, что же ей делать. Мэриел чувствовала каждую клеточку своего тела, вспоминая, заставляя память воскрешать чудесные мгновения.

Когда они возвращались с уикенда, Мэриел сидела оцепеневшая и прокручивала в памяти воспоминания о двух людях. Одна Мэриел улыбалась и смеялась, радовалась от того, что его рука лежит у нее на плече, чувствовала прикосновение золотистого кашемирового свитера к своей коже. Она впитывала в себя тепло мужчины, сидящего рядом с ней на переднем сиденье машины. Другая Мэриел приняла решение и знала, что если сегодня ночью она сделает это, то может быть уже никогда не увидит его, не почувствует его рук, его поцелуев, не прикоснется к его волосам.

Наконец, она прервала тягостное молчание.

— Ты прав, — начала Мэриел осторожно. — Мне нужно знать, хочешь ли ты, чтобы я была в твоей жизни. Но тебе придется понять — я не буду другой женщиной. Я не могу. Никаких «запасных вариантов». Если ты позвонишь мне, я надеюсь ты сделаешь….

Томас остановил ее поцелуем. У нее захватило дыхание.

— …Ты должен совершенно ясно понимать, что берешь на себя обязательства, — настойчиво продолжала она. Ее истомившееся тело требовало компромисса, ей хотелось удержать его любой ценой, заручиться беспрерывным продолжением дикой, исступленной страсти нескольких последних часов. — Если ты позвонишь, это будет означать, что ты хочешь продолжать отношения со мной. В противном случае… — кровь стучала в висках, Мэриел с трудом выдавила из себя эти слова.

В противном случае, я не хочу тебя слышать. Томас опять поцеловал ее, но уже не так нежно. На этот раз его рот был назойлив и настойчив, он впивался ей в губы. И она целовала его в ответ, добрая, злая и отчаянная в своем решении быть непоколебимой.

— Я понимаю. Лучше бы я ни черта не понимал, но я понимаю, — тяжело вздохнул он. Томас привлек ее к себе и нежно обнял. Его пальцы теребили ее волосы, он обхватил лицо Мэриел и нашел ее глаза. Было видно, как он переживал. Затем Сексон отпустил ее, напоследок поцеловав ее макушку.

— Черт, я не хочу оставлять тебя.

И уехал, а она осталась одна в своем гнездышке.

Ее свинцовое тело болело и казалось пустым. Чувство потери заполнило Мэриел до краев, и она погрузилась в пустое, невыносимое одиночество. Его нет. Это вселяло в нее ужас. Ей хотелось схватить трубку, неистово набирать номер, который он оставил, впитывать каждое его слово. Вернуть его назад, ничего не требовать, что-то говорить, что-нибудь делать — лишь бы только убедиться, что она опять его увидит.

Потом пришла новая душевная боль. Мэриел старалась удержаться от необходимости признания того, что она совершила — она могла быть беременной. Этот страх удерживал ее желание пойти на компромисс, и она вошла во владения вечных сомнений. Умом она понимала, что сделала правильный выбор, но сердце не хотело слушать доводов рассудка.

Через два дня на автоответчике замигала лампочка и ад кончился. Это был Том. Он как всегда, куда-то спешил и был занят своими делами.

— Привет, это я. Мне следовало позвонить тебе раньше, но меня засыпали разными встречами. Вообще, чепуха, и я не хочу надоедать тебе рассказами об этом. Короче, мы получили «добро» на проект нашего фильма «Зимняя любовь» и сейчас я весь в пробах актеров. Через три недели, если будет погода, нам придется выехать на съемки. Попытаюсь позвонить тебе из Мехико. Я завтра уезжаю туда, посмотрю, смогу ли что-нибудь выбить для фильма у этих бюрократов.

Наконец, его голос стал мягче и напомнил ей мужчину, которого она любит.

— Я помню о наших делах и мне хочется, чтобы ты знала… я очень хочу тебя увидеть. Я хочу встретиться с тобой и поговорить. Постараюсь позже перезвонить.

Сердце Мэриел запело от надежды. Он позвонил и хочет ее видеть. Он сказал это дважды. Жизнь прекрасна. Сказочна. Великолепна.

Успокоившись, она решила посмотреть почту. Неожиданно, Мэриел обнаружила письмо от Ретига Бернсайда. Он сообщал, что в Фишгарде не существует могилы Вильяма Мак Кафферти, но фирма напала на след внучатого племянника, Вильяма Таунсенда Кафферти, проживающего в девяти милях к востоку от Лондона, в Вестбери. Они связались с профессором Мак Кафферти, который даже не подозревал о существовании Джеймса Вудза. Бернсайд спрашивал ее, не хочет ли она лично посетить профессора Мак Кафферти и узнать интересующую ее информацию, которую он, должно быть, неохотно откроет юридической фирме.

Мысли Мэриел были далеко, и у нее не было желания обсуждать эту проблему. Что такое какой-то ключ, когда Томас Сексон хочет, чтобы она вошла в его жизнь? Как можно думать или волноваться о чем-нибудь еще?

Но в тот вечер звонка не было. Надежда окрыляла ее еще четыре дня. Мэриел возвращалась с рынка и входя, услышала его звонок. Она, как безумная, бросилась к телефону, но было уже поздно, звонки оборвались. Мэриел перемотала запись. Его голос был другим, необычный и озабоченный.

— Привет, опять я. Извини, я не могу бросить человека. Через несколько минут мы улетаем в Оксаку. Мне нужно поговорить с тобой, и я постараюсь позвонить тебе сегодня вечером из отеля.

Она ждала до часу ночи.

Медленно прошла следующая неделя. От Томаса не было ни слова.

В понедельник утром телефон зазвонил. В трубке послышался мрачный голос Ширли:

— Как дела?

— У меня все о'кей. Что случилось? Почему ты звонишь? — Ширли очень редко просыпалась в это время дня.

— Боже, Мэриел, мне так неудобно, что именно я говорю тебе об этом, но кажется, Томас женится.

— О чем ты говоришь? — голос казался совершенно чужим, даже она это почувствовала. Мэриел старалась быть спокойной.

— Сегодня утром мне позвонил Джон Мейсон, он хочет, чтобы я организовала пресс-конференцию. Алиса убудет играть в новом фильме Сексона.-Ширли остановилась. — И на ней одето обручальное кольцо. Самое смешное, что она не почувствовала боли. Ни боли, ни ощущения крушения. В первый момент. Просто вместо головы у нее был тяжелый, тошнотворный вакуум. Перед глазами все поплыло, исчезли звуки и запахи. Мэриел почувствовала, как кровь отхлынула от лица, и она попыталась найти в себе что-нибудь основательное, надежное, чтобы доказать, что она все еще способна чувствовать.

Потом все накатывалась волнами. Не верю. Отказываюсь верить. Неправда. Этого не может быть, после того, как они провели вместе два дня. Никто не может так обманывать. Жениться на другой женщине? После страсти, которой они одарили друг друга. Этого не может быть. Она с трудом могла произносить слова.

— Я не понимаю. Когда это все произошло?

— На этих выходных.-Мэриел услышала в надломленном голосе Ширли правду. — Дела с Мелани Солтерс провалились, и в субботу продюсер встретился с Алисой. Прошлой ночью они подписали контракт. Контракты были неважны.

— Ты сказала, у нее обручальное кольцо?

— Джон говорит, это бриллиант. Говорит, что когда они встретились в Мексике, он уже был на пальце. Спрашивал меня, не знаю ли что-нибудь об этом. Боюсь это правда. Поэтому и звоню тебе.

— Спасибо. Больше сказать нечего.

— С тобой все в порядке? Ты хочешь, чтобы я приехала?

— Нет, — это было ложью. — Со мной все прекрасно, — и еще большей ложью. А если это не правда? Хотя в своем сердце она абсолютно точно знала, что это правда. Ей стало плохо. Очень плохо.

— Действительно, со мной все прекрасно. Я позже тебе перезвоню.

Она повесила трубку и пошла на кухню, но никак не могла вспомнить, завтракала ли она сегодня. Какой сегодня день? Чем она собиралась заниматься?

Затем пришла ярость. Неужели он не звонил, потому что боялся сознаться?

Телефон запищал опять. Мэриел подошла и выдернула из розетки шнур, отключив этот источник боли и внешнего мира в ее жизни. Звонков больше не будет. Записей больше не будет. Боли больше не будет.

Тишина. Ей захотелось тишины. Случись что-нибудь в этот момент — и ее душа разобьется в дребезги, разлетится на мелкие осколки!

Они совершили сделку. Он не должен был звонить, пока точно не решил, какое место она занимает в его жизни. Но он позвонил. Дважды! Говорил, что помнит об их соглашении. Говорил, что скучает… Должен поговорить с ней. Поговорить с ней? Поговорить с ней? Может быть объяснить? Это больше похоже на ложь. Будь ты проклят, Томас Сексон! Ничтожество! Я проклинаю тебя!

Слезы жгучие, жалкие беспрерывно текли по ее щекам, Неделя ожидания. Часы раздумий, надежды, грезы о неземном уикенде вдвоем, разбуженная страсть — все это наполняло ее жизнь, пока не пришел этот час. Одержимая желанием быть беременной его ребенком, она молилась, чтобы это было не так… Обдумывала, где и когда она сможет с ним встретиться. Безосновательно! Впустую! Глупо!

Том женится на женщине, которая отвратительно кричала на него в отеле Палм Дезерта. Сварливой эгоистке… Красивой актрисе, из отношений с которой он не делал секрета. Слезы. Слезы приводили ее в чувство, возвращая в реальную жизнь. Неважно, из-за чего он на ней женится. Это не имеет никакого значения. Просто он женится. Мэриел включила телефон только для того, чтобы позвонить в офис и сказать, что она больна и не может работать. Она еще раз приняла ванну, чтобы хоть немного успокоиться. Потом она пошла в ближайшую аптеку и купила все необходимое для ранней беременности.

Когда она вернулась, почувствовала, что лекарства уже не нужны. Обезумевшая от горя, что она не беременна, и в то же время успокоенная этим, она оставила свои мечты и поняла, что ее ждет пустая и пронзительная боль одиночества.

Объявление о помолвке в прессе получило широкий отклик. Дневные и вечерние новости в перерывах между мыльными операми передавали: «Томас Сексон — всемирно известный холостяк, играющий главную роль в фильме „Убийство 101“, теперь помолвлен со своей давней подружкой, Алисой Беллеми, бывшей мисс Виллоу Гроув из Техаса. Они собираются пожениться в Мексике, где Сексон только что приступил к съемкам своего нового фильма „Зимняя любовь“. Официальная дата свадьбы еще не известна».

Во многих программах теленовостей транслировалась запись пресс-конференции, где блистательная Алиса выставляла на показ своего бриллиантового обручального монстра в четыре карата. Один из репортеров спросил, как давно они обручились.

— Мы старались держать это в тайне, пока не приехали в Мехико, — ответила она. — Должна сказать, это было очень сложно, но теперь все позади и я могу радоваться.

Камера крупным планом показала огромный бриллиант в платиновой оправе, идеально сидевшей на ее руке.

Мэриел выдернула шнур и с новой силой предалась отчаянию. Какого черта она смотрела это? И зачем она затянула Томаса в свой домик? Воспоминание о домике новой болью отозвалось в ее сердце. Она уничтожила единственное укрытие, единственное убежище. Теперь оно пропитано ими двумя и совершенством их любви. Новая боль подхлестнула ее злость и истерика началась по второму кругу.

— Он хочет поговорить с тобой, — сказала Ширли поздно вечером. — Он звонил мне три раза и говорил, что перевернул весь твой офис, а в квартире никто не отвечает.

— Я отключала телефон.

— Зачем?

— Потому что мне причиняет это много боли. Почему я должна выслушивать его нелепые объяснения? Ты же не купишь мне через двадцать минут такое же кольцо? Он давно знал, что собирается дарить его ей, — она бросилась на диван. — Он думал, что между нами ничего не произойдет. Конечно, у него никогда не было намерений иметь со мной дело, — Мэриел вздрогнула. — Просто была поездка и я купилась на него.

— Здесь должно быть что-то большее.

— Что?! Что может быть?! — она не могла заставить себя произнести его имя. — Он один из самых известных мировых звезд. Он делает все, что захочет. Забудь об этом. Я не хочу разговаривать с ним. Я не хочу видеть его. Скажи ему, что я поздравляю его с помолвкой. Кстати, скажи ему, что я уехала в Европу. Это будет правдой, как только я все улажу.

 

Глава 11

Лондон, 2 октября 1989 года

Солнечный свет слабо проникал через перепачканную копотью стеклянную крышу вокзала «Виктория». Мэриел сошла с поезда и пробралась сквозь толпу бесчисленных туристов, смешавшихся с чопорными английскими пассажирами и нагруженными книгами студентами, разъезжающимися по домам. После тихой и спокойной поездки в поезде, суматоха и круговерть путешественников на знаменитых улицах Лондона была настоящим развлечением.

Неделю назад Мэриел отчаянно придумывала, чем заполнить свое время, и она стала активно готовиться к поездке. Рано вставала, поздно приходила с работы, делала все возможное, чтобы не оставалось времени думать. Мысль пробуждала чувства, а чувства — боль. И самое простое — отказаться от них.

Вчерашний день слился в единое пятно из чемоданов, носильщиков, такси, самолетов.

Измотанная гудением моторов и путаницей на пыльных дорогах Лондона, она подъехала к огромному зданию «Гановер-Хаус».

«Гановер» являл собой переделанное здание средней эпохи королевы Виктории. Бывшая приемная, а теперь вестибюль, смотрела на Санта Джерджес Драйв, а из номера Мэриел на третьем этаже открывался вид на нескончаемые ряды черных от сажи, бутылочной формы труб, которыми уставлены крыши Лондона.

Благодарная своей усталости, она заснула глубоким сном.

Сегодня ранним утром она села в поезд, следующий в Вестбери.

Вильям Таусен Мак Кафферти оказался мужчиной лет пятидесяти, сдержанным, высоким и худощавым, со здоровым английским цветом лица и огромными серыми глазами. Он встретил ее на вокзале и они поехали в его офис в местном университете. Там он напоил ее английским чаем.

На самом видном месте книжного шкафа стояла удивительно интересная старинная статуэтка, очевидно сделанная из золота. Она занимала главное место в его кабинете и Мэриел сразу отметила ее красоту.

— Вы знакомы с работами мастеров Ашанти?

— Не совсем. Я ничего подобного не видела.

— Ашанти — жители восточной Африки. Сейчас — Гана. Это изображение убитого врага. Статуэтка досталась мне от отца. Все восхищаются ею, — профессор смотрел на нее с небольшим любопытством и говорил удивительно правильной размеренной речью.

— Признаться, я не занимался запросом вашего адвоката, касающимся моего дяди, — продолжил профессор. — Тем не менее, поговорил со своей матерью. Фамильное предание гласит, что он служил в Восточной Африке в конце прошлого века. Умер от желтой лихорадки. Похоронен в море. Эта штучка, своего рода сувенир от той кампании, очевидно достаточно ценный. Хотя, я никогда ее не оценивал. Она переходит к каждому члену семьи Мак Кафферти. Теперь ей владею я, — сухо сказал он. — В настоящее время, нас двое — я и мой сын.

Она улыбнулась.

— В завещании есть условие — визит к Билли Мак Кафферти, — уточнила Мэриел.

— И вы здесь в надежде, что я и есть тот самый Билли Мак Кафферти? Уверяю вас, что это не я. Моему сыну Вильяму сейчас девять лет, поэтому он исключается из возможных кандидатур. Другого моего дядю звали Вильям Альбон Мак Кафферти. Но боюсь, он тоже никогда не был «Билли». Он пропал в сорок третьем году во время войны. Не знаю, что еще могу вам сказать, что Вильямы Мак Кафферти в этой семье, кажется, не доживали спокойно свой век, чтобы умереть в своей постели. Но все-таки я надеюсь, что ситуация прояснится.

У Вильяма Таунсенда Мак Кафферти было чувство юмора и он понравился Мэриел.

— Очень глупо было с моей стороны приехать сюда из-за такой маловероятной возможности, — сказала она ему. — Я искренне благодарна вам за то, что вы уделили мне время.

— Не стоит благодарности. Мне было очень приятно, если бы вы составили мне компанию за ланчем.

— Спасибо, замечательная идея. Мой желудок все еще находится в другом часовом поясе и я просто умираю с голода, — призналась она. — Но я хочу успеть на поезд в Солсбери, на два пятнадцать. Если уж я приехала сюда, я не могу не посетить Стоунхендж.

Вильям Таунсенд Мак Кафферти тут же вдохновился.

— Если вы там не были, то вам, действительно, ни в коем случае нельзя пропустить такой шанс. Я буду рад подвезти вас. Своих студентов я вожу туда, по крайней мере, один раз в семестр. Мы можем перекусить |по дороге, я настаиваю…-он потянулся за своей кепкой.

— Вообще-то, мне самому нравится бывать в этом месте. Когда я был ребенком, я часто играл там. Вы бы могли сделать то же самое, — он улыбнулся широкой улыбкой, обнажив большие лошадиные зубы. — В наши дни он охраняется значительно лучше. Какой-то идиот вырезал свое имя на одном из камней, и пришлось огородить его канатом.

При первом взгляде на памятник у Мэриел захватило дух. Поначалу он показался ей маленьким для такого знаменитого места, затерявшимся среди великой равнины Салсбери. Когда машина профессора поднялась в гору, неожиданно каменные столбы предстали во всем своем величии на фоне бледного полуденного солнца. По плодородным землям, окружающим это место бродили большие шропширские овцы. С густой и длинной шерстью, с черными как уголь глазами, они прожорливо щипали зеленую траву на полях, расположенных вокруг памятника.

Профессор Мак Кафферти искренне возмущался, как сделана главная дорога. Она пересекала старинную площадь и так близко подходила к центральной каменной плите, что расстояние между ними было не более, чем пятнадцать футов. Гигант бронзовой эпохи стоял огороженный толстыми канатами, прикрепленными к столбам.

Они пересекли тоннель, проходивший под центральной магистралью, и выехали на дорогу, посыпанную гравием. Подъезжая к памятнику, профессор цитировал огромное множество сбивавших с толку математических выкладок и объяснял, что громадные валуны были установлены по оригинальному проекту. Памятник состоит из нескольких концентрических кругов разной величины столбов. Один ряд — это небольшие, поставленные вертикально валуны, другой, ближе к центру, — огромные, несколько метров высотой, хорошо отесанные глыбы, попарно перекрытые мощными каменными брусьями. В центре сооружения, имеющего столь продуманную и довольно сложную планировку, лежит квадратная плита, которая, очевидно, и была смысловым центром архитектурной композиции.

— Да вы сейчас все сами и увидите, —сказал профессор и пригласил Мэриел выйти из машины.

Под ее ногами шуршал гравий и молодой женщине казалось, что мистические камни покачиваются и танцуют, превращаясь во множество прекрасных строений.

И по мере приближения, каждое из этих волшебных сооружений меняло свои формы и размеры.

— Строительство было начато пять тысяч лет назад, — профессор понял, что нашел в Мэриел благодарного слушателя и продолжил рассказ. — Чтобы вырезать и обработать эти огромные глыбы, применялись очень примитивные инструменты. Высказывают предположение, что это сооружение служило астрономическим наблюдательным пунктом. Вон видите, между двумя большими камнями образуется пространство. Так вот, сквозь него можно наблюдать в определенные периоды движения Солнце, Луну и другие планеты.

Некоторое время мисс Мак Клири и профессор наслаждались чудесной возможностью побыть одним в таком месте. Стоя перед огромным загадочным сооружением, Мэриел задумалась о том, что живые существа, ничем не отличающиеся от нее, совершили изумительный подвиг на две тысячи лет раньше, чем были построены египетские пирамиды. Решение было принято, цель — поставлена, и обычные люди, такие же как и она, выполнили ее. Если такое можно было сделать тогда, значит это может быть сделано и теперь. Все, что требуется — это план и желание выполнить его.

Неожиданно, подъехал большой автобус и завернул на стоянку. Вскоре из него вышли немецкие туристы и направились прямо к ним. Уединение закончилось. Когда Мак Кафферти и Мэриел вернулись на стоянку, она ненадолго оставила профессора и пошла вниз по дороге к наклоненному камню.

Не долго думая, Мэриел перегнулась через ограду, протягивая как можно дальше руку. Ей удалось коснуться прохладного валуна и почувствовать шершавую поверхность гранитной глыбы…

И в это мгновение, казалось, огромный камень рухнул с ее плеч. Да, у нее нет ребенка от Томаса Сексона. Судьба играет с ней, но ребенок все равно появится. И теперь было неважно, кто его родит, из чьего тела он появится на свет. Есть цель — найти, полюбить и вырастить ребенка и она сделает, чтобы так произошло. Она почувствовала это так же явно, как и силу гранита под своей ладонью.

Наконец, добравшись до отеля, Мэриел заснула. Без обеда, опять уставшая, но уверенная в своем решении — иметь ребенка. Все попытки привыкнуть к новой часовой зоне она оставила до завтрашнего дня.

Проснулась мисс Мак Клири поздно и отказалась от завтрака в пользу ланча у Харродза. Она без аппетита попробовала великолепный салат из креветок и потом долго бродила по огромному универсальному магазину, пока не пришло время идти на встречу с Редигом Бернсайдом.

— Похоронен в море? Все хорошо, что хорошо кончается, — суетливый адвокат даже не пытался скрыть свое раздражение. — Я полагаю много шума из ничего, — он рассматривал замысловатый медный ключ. — Я не думал… — Бернсайд не договорил.

— Вы его помните? — с любопытством спросила Мэриел. — Можете рассказать какой он был?

— Джеймсон Вудз? — Бернсайд остановился в раздумье. — В моем понимании — несчастливый человек. Мой отец знал его достаточно хорошо, но поводов для встреч у нас было очень мало. Мне помнится, что была какая-то семейная ссора, — деликатно отметил он, протягивая книгу стихов, в которой лежало свадебное приглашение. — Ему было девяносто один, когда он умер. Не думаю, что его Дочь смирилась с его смертью, — юрист возвратил ключ и Мэриел опять завернула его в черный шелк, ограждая себя от воспоминаний.

— Мне бы хотелось побывать на его могиле, пока я здесь.

— Конечно. Вы так же захотите встретится с отцом Дернингом. Я позвоню ему и скажу о вашем приезде, — он начал набирать номер.-Уверен, что он сможет больше рассказать вам об этой семье.

Отец Дернинг должен был вернуться в пятницу из короткого отпуска и через его клерка была назначена встреча на то же утро. Мисс Мак Клири могла выехать в Хитроу прямо из Рединга в субботу утром.

— Вы пробудете в Лондоне до этого времени? Мэриел кивнула головой.

— Я еду в Букингемский дворец, — сказала она жизнерадостно, хотя на душе у нее было скверно. — Сегодня утром по дороге от Народза я видела смену караула. Потом, наверно, посмотрю Парламент и, конечно, послушаю «Большого Бена».

— Советую осмотреть Тауэр. Мне говорили — захватывающее зрелище.

— Вы его не видели?

— Нет, вообще-то. Но мне говорили, стоит посмотреть, — на сдержанном лице старого юриста появилась еле заметная усмешка. Мэриел покраснела.

— Я посмотрю и расскажу вам.

— Пожалуйста. Желаю вам приятно провести время I если я могу что-нибудь сделать для вас, пожалуйста, обращайтесь без стеснения.

Следующие два дня Мэриел упорно пыталась играть сама с собой, забыться и не думать о своем одиночестве в мире, созданном для двоих.

Она посетила Тауэр, этот мощный каменный куб с четырьмя вышками по углам, зловещую тюрьму. На его зловещих Вратах Предателей сидело множество надменных и зорких воронов. Это зрелище приводило ее в трепет и вызывало сострадание к каждой несчастной душе, чья жизнь и надежды закончились здесь. Побывала Мэриел и на выставке драгоценностей королевской семьи с золотыми урнами, массивными серебряными подсвечниками и тарелками всевозможных видов. Под стеклом витрины они были великолепны, но поразили ее безжизненностью в своем плену.

Возвращаясь в отель, чтобы отдохнуть, потрепанный, красный дабл-декер тащился по оживленным дорогам Лондона, спотыкаясь и набивая себе шишки, как дряхлая старуха. Погода была теплой. Мэриел сидела на первом этаже, лениво слушая пикантную речь местных жителей во время маневров автобуса от улицы к улице викторианской, грегорианской и регентской архитектуры. Мимо дворцов, соборов, художественных галерей, магазинов, театров, центра города, утопающего в зелени парков и площадей.

Ее грустный взгляд постоянно наталкивался на молодых влюбленных, идущих рука об рука и радуясь друг другу. Всякий раз она поспешно отводила глаза, защищаясь от сокрушительной волны чувств, грозившей уничтожить ее. Это заканчивалось поражением и депрессией. Во время бессонницы она настойчиво твердила себе, что проводит время в кровати в одном из лучших городов мира. Только так Мэриел могла заставить себя вставать каждое утро. Несмотря на то, что она старалась уставать так, чтобы сразу уснуть, лицо Томаса и мучительно прекрасные воспоминания о той великолепной ночи преследовали ее.

В конце недели Мэриел опять шагала по оживленному вокзалу «Виктория». Она купила себе билет на утренний поезд в Рединг. Убаюканная мерным покачиванием поезда, пасторальными английскими пейзажами, мелькающими за окном, Мэриел окунулась в мирный вид деревень и закрыла глаза. Неужели этот день настал? Боль постепенно уходит из ее сердца. Наконец-то она может насладиться покоем, поездкой и скоро увидит могилу своего прадеда.

На вокзале в Рединге мисс Мак Клири села в блестящее черное такси и остановилась возле маленького цветочного магазина. Там она купила два горшка темно-красных пионов, прекрасно переносящих холодные английские зимы и расцветающих каждую весну. Затем позвонила отцу Дернингу.

Пожилой священник прогуливался с Мэриел вокруг скромной церкви, выстроенной из обтесанного гранита и блоков из гальки. Грубые камни, освещенные лучами полуденного солнца, придавали этому дню необычный колорит.

Во дворе церкви располагалось множество старых могил. Дождь и ветер за многие столетия стерли надписи с нагробных камней. Некоторые, едва различимые, относились к началу восемнадцатого века. Сейчас прихожане хоронили среди величественных вязов и кленов. Их кроны отбрасывали тень на вековые камни, а гигантские корни за два столетия глубоко ушли в землю.

Среди надгробий Мэриел нашла могилу Джеймсона Вудза. Он не был погребен рядом с женой — Маргарет Вудз умудрилась быть похороненной между родителей. Мисс Мак Клири поставила с каждой стороны надгробного камня Джеймсона по горшку с пионами.

— Мне бы очень хотелось, чтобы их здесь посадили.

— Да, хорошо, я прослежу за этим, — казалось священник был доволен ее поступком. — Не могу сказать, чтобы я одобрял отношение Маргарет к отцу, но она жила с ним, заботилась о нем до самой смерти. Мне кажется, это говорит в ее пользу, — сказал он отсутствующе.

Мэриел воспользовалась моментом и про себя произнесла молитву своему прадедушке, искренне благодарная за его подарок, о котором он даже не подозревал.

— Вы его знали, отец?

— Не очень хорошо, — священник задумчиво нахмурил брови. — Он так редко посещал нас и никогда не присутствовал на службе. Тогда за могилами ухаживал отец Грейстоук. Они очень много времени проводили вместе, но его не стало два года назад. Это очень печально.

Мэриел внимательно смотрела на серую могильную плиту, под которой покоился ее прадед. И чтобы продолжить разговор Мэриел спросила:

— Кто сейчас за ними ухаживает?

— Джеймсон очень серьезно относился к внешнему виду могил. Могила Мак Кафферти требует большого ухода и, конечно, могила Элизабет, она была похоронена здесь шестьдесят лет назад. А потом он сам и его дочь. Так, что приходится ухаживать за четырьмя могилами.

Потребовалась минута, чтобы осмыслить сказанное.

— Извините, отец Дернинг, вы сказали, что здесь есть могила Мак Кафферти?

— Да. Много лет.

— Можно мне посмотреть? — Мэриел оживилась, как ребенок.

— Конечно. Она вон там, — он повел ее к известняковой постройке с железными воротами. Мэриел увидела склеп и на его стене полустершуюся надпись: «По мере необходимости этот памятник и могила должны быть покрашены и отремонтированы, чтобы душа Билли Мак Кафферти покоилась в мире».

Она бегло прочитала эту необычную надпись. Могила для человека, похороненного в море более чем сто лет назад. И не обычная могила с надгробием, а склеп, возвышающийся над землей, огражденный воротами, чтобы не проникал туда любопытный взгляд. Ей стало интересно.

— Можно мне посмотреть, что там внутри?

— Да, конечно.

Священник открыл ворота и железные засовы заскрипели. Он прочитал молитву и распахнул мощную деревянную дверь, рассохшуюся от времени.

— Если вам что-нибудь понадобится, я буду у себя в доме.

— Спасибо, отец, — она вошла во внутрь сырой с запахом плесени постройки. В центре воздвигнутый на постамент из черного мрамора, стоял дубовый гроб Билли Мак Кафферти. Мрачные железные подсвечники с массивными свечами, фитили которых обуглились, как стражи, стояли по обеим сторонам гроба. От выхода из склепа к гробу вели запылившиеся отпечатки ног.

Джеймсон Вудз умер в 1945 году. Должно быть, после его смерти сюда больше никто не заходил. Пыль лежала толстым слоем по всей комнате и тусклое строение без окон производило мрачное и унылое впечатление.

Ее глаза привыкли к слабому свету и Мэриел, вздохнув, принялась рассматривать шаги последнего человека, входившего сюда. Огромные, с квадратными мысами следы ее прадедушки. Внезапно она представила его себе: высокого роста, с медлительной от преклонного возраста походкой, один, рядом со своим бывшим приятелем, Билли Мак Кафферти. Что произошло между ними? Почему Вудз соорудил для своего друга эту гробницу?

Мэриел внимательно рассматривала это маленькое помещение. Места хватало только для постамента и гроба, и, по ее мнению, здесь не было ничего лишнего. Рядом с ними ютился маленький, не больше косметички, кожаный и от времени покрытый плесенью, сейф, отделанный позеленевшей медью. Она осторожно прошла к постаменту, оставляя отпечатки своих ног рядом со следами Джеймсона Вудза и, склонившись над сейфом, стала его рассматривать.

Она достала маленький медный ключ, завернутый в черный платок Томаса Сексона. Он легко повернулся и открыл замок. Тяжелая крышка сейфа со зловещим скрипом открылась.

Внутри него лежало несколько завернутых в промасленную бумагу, неиспользованных свечек. Они были точно такие же, как и те, что стояли возле гроба. Там же Мэриел нашла и коробок серных спичек. Она зажгла спричку и осторожно запалила одну из свечей у постамента. При мерцающем свете молодая женщина вернулась к поискам.

Среди разнообразных бумаг она обнаружила монету и потрескавшийся кожаный сверток. Он был очень хрупким, но достаточно крепким. На развернутом пергаменте открылись чернильные буквы: «Если я помру, мое золото будет принадлежать Джеймсону Вудзу, если он пообещает сделать мне хорошую магилу. Заверено моей рукой. Февр. 1874. В. Мак Кафферти».

Значит было золото. Мэриел представила себе ужасный облик Билли Мак Кафферти в его последний час на корабле: он умирал от желтой лихорадки. Ее воображение рисовало его пугающие похороны и рядом другого мужчину, свидетеля последней воли друга — своего прадеда. Он сдержал обещание.

— Я думаю, это и есть та самая хорошая могила, — прошептала она и слова эхом разнеслись среди темных каменных стен. Положив аккуратно сверток на крышку и, поставив рядом свечу, Мэриел продолжала исследовать документы внутри сейфа. На самом верху груды бумаг лежал маленький дневник в кожаном переплете. А под ним крошечный портрет красивой женщины — миниатюра в серебряной, слегка потускневшей оправе, и размером не больше американского доллара. Мэриел осторожно положила ее рядом со свертком на крышку. Когда она потревожила тайник, бумага, лежавшая в нем стала рассыпаться на кусочки.

Мэриел зажгла свечу поменьше, поднесла ладонь к Пламени, чтобы не капал воск и нагнулась ближе к самому верхнему листу. Это был чек от продажи «Золотых предметов Кумаси». Дата просматривалась очень смутно и хрупкие края были настолько обтрепаны, что страшно было брать его в руки. Следующий документ был датирован декабрем 1937 года. Годы войны в Европе. Война, на которую был призван и ее дед Олдем.

Мэриел задула маленькую свечу и перед тем, как закрыть сейф, положила ее во внутрь. Потом намочила Пальцы и затушила свечу на постаменте. Она вышла из склепа так же осторожно, как и вошла. Теперь в пыли остались и ее следы.

Выйдя из гробницы, Мэриел нашла отца Дернинга у себя дома. И показала ему кожаный пергамент из сейфа, дневник, миниатюрный портрет и замысловатый ключ.

Они связались по телефону с Ретигом Бернсайдом. Он заверил, что в записях отца Грейстоука ясно сказано, что содержимое склепа является собственностью Джейм-сона Вудза. После недолгих переговоров священник вернулся с ней в склеп, осторожно поднял сейф со своего привычного пыльного места и отнес его в ожидавшее такси.

В эту ночь в отеле Мэриел первым делом рассмотрела лицо на миниатюре, потом несколько часов посвятила чтению дневника Элизабет Вудз. Этой грустной, странной и трагической истории семьи ее прадеда.

«Мое сердце и душа мертвы. Мой сын ушел. Погас огонь моей жизни и я не знаю, как мне пережить это. Пусть она сгорит в аду, за то, что заставила пойти отца против сына, которому едва исполнилось семнадцать лет. Прошлой ночью они устроили из-за нее драку и я боюсь, что никогда больше не увижу Бойса. Если гак случится, я клянусь своей жизнью, никогда не прощу этого Джеймсону. Никогда».

Этот отрывок был написан шестого апреля 1895 года. На следующих страницах она обвиняла какую-то женщину по имени Лилия Фоксвози. Как только она прочитала это имя, что-то заставило ее остановиться. Было какое-то странное совпадение" ведь в ее имени тоже есть Лилия.

Она продолжала чтение дневника. Редкие дни надежды, перемешивались с отчаянием. Элизабет искала сына. Наконец, из Америки пришло письмо. И согласно записям в дневнике, Бойс отказывался, несмотря на ее письменные уговоры, вернуться домой. О Маргарет почти не упоминалось в дневнике, как будто дочери Элизабет не существовало.

С огромными перерывами в несколько месяцев, а иногда и лет, Элизабет, страница за страницей описывала свои гневные подозрения, что Джеймсон все еще продолжает «встречаться с этой шлюхой», что она не верит его оправданиям. И вот в апреле 1908 года радостная Элизабет писала «Шлюха ушла. Мои молитвы услышаны и она ушла и? моей жизни. Маргарет понимает, почему мне пришлось отдать ей свои деньги. Наконец-то я обрету покой».

Дневник заканчивался трагической записью, датированной тридцатого декабря того же года: «Он женился на этой шлюхе. Выродок моего мужа носит его имя. У меня нет сына. У меня нет жизни».

Мэриел пыталась отнести слова из дневника к лицу, изображенному на портрете, но так и не смогла. Наконец она отложила все в Сторону и заснула.

Следующим утром, боясь опоздать на самолет, Мэриел спешно уложила сейф в картонную коробку и добилась разрешения взять ее с собой в самолет. Но как только она оказалась на борту лайнера, ее уже ничто не могло удержать от воспоминаний о Томасе и об их прекрасной ночи. И о ребенке, которого она так хочет…

Мэриел смотрела вниз, на тень самолета, пролетавшего над огромными сверкающими ледяными глыбами острова Баффин. Он приближался к Калифорнии и к нему. «Я хочу услышать это от тебя, Томас, — сказала она про себя. — Если ты любишь ее, я хочу услышать это от тебя. И тогда я примирюсь со своей жизнью».

Все было решено и она заснула.

 

Глава 12

После утомительной поездки мисс Мак Клири прекрасно выспалась и на следующий же вечер пригласила своих подруг на обед. Она хотела уверить их, что ее жизнь вернулась в прежнее русло. Мэриел делала это так убедительно, что ддже Шарли почувствовала облегчение.

Так что она вела легкую и непринужденную беседу и услаждала их слух подробностями своего путешествия.

— Склеп? Ты просто настоящий Шерлок Холмс, — Роза по своей привычке сразу перешла к существу дела. — Не могу поверить, что ты не заглянула в гроб. Может быть, там еще что-нибудь осталось, откуда ты знаешь.

— Я привезла фотографии, — Мэриел достала целую стопку снимков и разложила их на коленях. — Крышка была заколочена. Я посмотрела, когда мы вернулись за сейфом, — призналась она смущенно.

— С трудом верится, — сказала Ширли. — После войны он, наверно, хранил свое богатство в надежном месте. Если было, что хранить.

Мэриел вспомнила о своем решении и подумала, что пора поговорить с Томасом Сексоном.

— Я хочу его увидеть, — сказала она Ширли. — У меня сейчас достаточно сил для этого.

— Он спрашивает о тебе каждый раз. Я разговаривала с ним. На следующей неделе он будет в городе. Я знаю, Томас хочет тебя видеть, — Ширли замолчала. Ее облегчение теперь смешалось с чувством беспокойства.

— Но как? Мне придется встретиться с ним раньше или позже. Прятки ничего не решили. Сексон имеет право делать в своей жизни все, что угодно. И я тоже, — Мэриел поймала на себе вопрошающий взгляд Ширли и поняла, что напустила на себя гораздо больше смелости, чем чувствовала на самом деле. Но ее решение было непоколебимо. — Кроме того, возможно, встреча с ним удержит меня от еще большей ошибки. Так что, в каком-то смысле мы на равных, — оправдывалась Мэриел.

— Я не могу дождаться, когда увижу этот склеп, — нетерпеливая Роза прервала разговор о Сексоне.

В первых трех пакетах лежали снимки с великолепными видами Лондона. Роза внимательно рассматривала каждую фотографию и передавала их Ширли.

— Ox, — Мэриел тяжело вздохнула над небольшим пакетом с полудюжиной снимков. — Нет, это не из Стоунхенджа. По-моему я не додержала их в закрепителе. Или это из-за ренгеновских лучей в аэропорту, — она внимательно рассматривала испорченные снимки.

Единственное, что можно было разглядеть на всех этих фотографиях — обычный прикроватный светильник и луч солнечного света, пробивающийся через открытое окно. Неожиданно ее память восстановила все детали гостиничного номера — и кровать, и лежащего мужчину. Мэриел напряглась, почувствовала смущение от забытого эпизода. Каким-то образом, пленка, сделанная в Палм Дезерт, смешалась с теми, которые она отсняла во время поездки. И сейчас мисс Мак Клири смотрела на обнаженное тело Томаса Сексона.

— Кто это? — вопрос Ширли напугал ее и она виновато покраснела.

— Похоже на железнодорожный вокзал. Это профессор Мак Кафферти? — гадала Роза.

— Да, это он, — Мэриел быстро убрала компрометирующие снимки. — Где-то лежат фотографии склепа Мак Кафферти. Вспомнила, они на пленке со снимками Стоунхенджа.

Обед закончился разговором о сейфе и его содержимом. И только вечером Мэриел смогла добраться домой и получше рассмотреть фотографии Сексона. Пленка была не только недодержана. Было видно, что эти снимки Мэриел делала дрожащими руками и что-либо различить на них было трудно. Длинная лента негатива заканчивалась тремя кадрами, напоминавшими плотный непрозрачный пластик. Не сохранилось ни одной детали, чтобы воскресить ее воображение. Она вздохнула в растерянности, не зная, что это — облегчение или скорбь.

Мэриел летела в Сан-Франциско на встречу с Мил-фордом Хейгудом. Перед этим она потратила несколько часов на то, чтобы достать из сейфа часть деловых бумаг о продаже и уложить их в чистый пластиковый пакет.

Опытный юрист и мисс Мак Клири тщательно исследовали каждый документ. Полученные результаты подтвердили мнение Мэриел, что все золотые предметы проданы по одному, чтобы помочь семье Джеймсона Вудза выжить во время второй мировой войны. Золота Билли Мак Кафферти — независимо от того, кому оно принадлежало — больше не существовало.

— Замечательно, что у меня есть еще дневник и портрет-миниатюра. Не знаю, как бы я распорядилась богатством, — призналась Мэриел. — Наверно, мне бы пришлось продать его. Не думаю, что оно сделало счастливым хоть одного человека. Женитьба Джеймсона стала кошмаром, отношения с дочерью были ужасны. И даже бедняга Билли Мак Кафферти умирал, зная это.

Остаток недели прошел без событий и Мэриел была спокойна до той минуты, пока он не постучался в дверь. От этого звука сердце ее с болью сжалось и заколотилось, готовое выскочить из груди. Она поняла, что все это время неосознанно ждала этого звука. Недели. Пять недель.

Мэриел открыла дверь и увидела его лицо. Его лицо… Лицо, которое она еще недавно целовала. Лицо, которым можно любоваться часами. Боже, неужели она никогда больше не сможет прижаться своими губами к его губам… Волна неподвластных чувств захлестнула Мэриел. Но это длилось недолго — молодой женщине хватило самообладания, чтобы взять себя в руки и сосредоточиться.

Томас неловко поздоровался и она, с удовлетворением отметила, что он нервничает. Мэриел была одета с особой тщательностью. На ней были — блуза из ярко-зеленого шелка и светло-серые широкие брюки из трикотажа. Волосы она собрала в очень тугой пучок, закрутив его на голове. Туфли на высоком каблуке довершали ее наряд.

Томас, высокий и худой, в горчичных вельветовых брюках и водолазке цвета хаки, казался непроницаемым. Под глазами пролегли темные круги от усталости. Раньше их не было, раньше, когда они вот также стояли в дверях и прощались.

— Я не хочу разговаривать здесь, — как можно равнодушнее сказала Мэриел.

— Хорошо, я тоже не хочу. Может быть мы покатаемся. Трудно найти какое-нибудь место… — Томас в замешательстве замолчал.

— Уединенное. Я знаю.

Мэриел накинула легкое шерстяное пончо и они молча спустились вниз на лифте. В ясном ночном воздухе Калифорнии чувствовалась сырость и она была довольна, что предусмотрительно одела пончо. Томас подвел ее к голубому кадилаку.

— Взял напрокат, — объяснил он. — Местным репортерам известна моя машина и я не хочу, чтобы они воспользовались возможностью.

Мэриел ничего не сказала и скользнула в автомобиль.

Томас осторожно вел кадилак по тихой улице Беверли Хилз и выехал к каньону Бенедикта. Натянутый разговор ограничивался словами «Ты замечательно выглядишь» и «Спасибо», а у въезда на дорогу, ведущую в каньон, они вообще замолчали. Между ними пролегла гнетущая тяжелая тишина. Через несколько минут машина подъехала к перекрестку у Мулхоланд Драйв. Томас остановил машину на пустынной смотровой площадке, с которой виднелись огни долины Сан Фердинандо, и заглушил мотор.

— Она беременная, — в словах чувствовалось отчаянное негодование. — Со мной не посоветовались.

Это известие ошеломило Мэриел. Она была так озабочена своим желанием иметь ребенка и не думала, что Алиса тоже может забеременеть. Ей это просто не приходило в голову.

— Она позвонила мне в Мехико и сказала, что три месяца была одна. Она захотела приехать и поговорить. Я подумал, что это все грязно, но что-нибудь мы, конечно, должны были решить. На следующий день Алиса появилась в отеле с обручальным кольцом и сказала мне, что собирается устроить пресс-конференцию и объявить, что мы женимся, — он сердито повернулся в кресле и посмотрел на нее. — Я устал звонить и искать тебя. Клянусь, я делал это больше, чем один раз, но такие вещи нельзя передавать автоответчику. После этого, я чуть с ума не сошел. Потом ты уехала и я ничего о тебе не знал. Я подумал, что ты вычеркнула меня из своей жизни. Когда Ширли сказала, что ты хочешь видеть меня, я надеялся, что ты выслушаешь.

У Мэриел кружилась голова и снова тупая боль сжала ее сердце. Беременная…

— Ты собираешься жениться? — спокойно спросила она, заранее пугаясь ответа.

Томас долго молчал, в его темных глазах стоял гнев. Наконец, он выглянул из окна и посмотрел на мириады огней в широкой долине.

— Почти через две недели. В Мехико. Я останусь с ней, пока не родится ребенок. И на этом — все. Я клянусь.

Мэриел отвернулась и смотрела вдаль. Ряды далеких мерцающих огней пересекались друг с другом и в черной мгле сливались в желтое пятно, расплывающееся у нее перед глазами.

— Я не знаю, что сказать, — Мэриел почувствовала, что задыхается и слезы вот-вот хлынут из глаз. Но сделав над собой усилие, она проговорила:

— Ты любишь ее?

— Я чувствую к ней жалость, но не люблю ее, — он так сжал зубы, что на висках появилась пульсирующая жилка. — Я заботился о ней, но так было раньше. А сейчас наши отношения изменились.

— Тогда я не понимаю, зачем ты женишься, — Мэриел отчаянно пыталась найти разумное объяснение его поступку. — Ты бы мог содержать ребенка и быть его отцом. Дети больше не являются незаконнорожденными, если их родители не женаты. Я хочу сказать, что они должны занимать тот же социальный уровень, мне кажется, что незаконно… Ты понимаешь, что я хочу сказать.

— Она угрожала, что прервет беременность, — с трудом произнес Томас. — И я уверен, что она так бы и сделала. Я не могу воспользоваться такой возможностью.

У Мэриел все перевернулось внутри. «Три месяца — это…» Конечно, ни одна женщина не может быть такой мстительной.

— Так и есть. Она заполучила меня и знает об этом. Я не смогу перенести потерю еще одного ребенка.

Она взглянула на него и увидела красивое лицо, омраченное личным горем. Мэриел вспомнила, что той ночью у нее в домике Томас упоминал о ребенке от первого брака. И о разводе. Скорее всего его сын живет в Париже.

— Конечно, я понимаю, — словно извиняясь, сказала она, но на самом деле это была всего лишь дань вежливости. — Тебе придется очень трудно.

Казалось, Сексон не слышал ее и продолжал невидящим взглядом смотреть на далекие огни.

— Я потерял Ноела, когда ему было шесть лет. Смышленый, чудесный, милый ребенок, — он с трудом произносил каждое слово. — После развода его мать взяла над ним опеку, но он знал, кто такой я. Он любил меня. Я виделся с ним, как только у меня выпадала возможность… — Томас остановился в нерешительности, но собравшись с силами, продолжил. — Я тратил половину своего гонорара на телефонные звонки и билеты на самолет во Францию. Мать и ее муж отправили его на каникулы в Испанию. Он играл на берегу…

О, Боже. Дрожь пробежала по его телу. У Мэриел защемило в груди, она хотела зажать ему рот, чтобы он не смог произнести эти слова. Потерять ребенка…

— Он помогал малышам откапывать пещеру на песчаной отмели. Она обвалилась. Они его не вытащили вовремя. Они спасли других… Сейчас ему бы уже было четырнадцать, — глаза Томаса казались безжизненными и он был далеко в своих горестных воспоминаниях. — Восемь лет. С этим никогда нельзя смириться.

Мэриел почувствовала, как мелкая дрожь пробежала по ее телу. О, Боже. Он потерял сына. Но она не должна плакать. Не должна… Больше не будет слез. Ей хотелось услышать, что Томас любит и женится, и расстаться с ним навсегда. Но это еще не конец. И это ужасно.

— Ты женишься, чтобы…

— Это единственная причина, почему я забочусь о ней. Она сказала мне, что четыре года назад сделала аборт. Может она и врет, кто ее знает, — его голос был спокойным и бесчувственным. Он повернулся и посмотрел на нее. — Юристы сейчас работают над документами. Вначале была безудержная Мелони и мне пришлось взять Алису в свой фильм на роль Катерины. Теперь эта свадьба. Я не знаю, чего она еще захочет, но это единственный путь, в котором я могу быть уверен, — он так и остался спокойно сидеть за рулем, не предпринимая никаких попыток коснуться ее. Но Мэриел слышала, как его голос изменился и у нее на глазах навернулись слезы.

— Мне очень хорошо с тобой и я не хочу потерять тебя, — за его словами последовала долгая пауза. — Но пока все это не закончится, я ничего не могу тебе обещать.

За это время все может измениться тысячу раз, отчаянно кричала она про себя. Мэриел из последних сил пыталась овладеть собой. Ярость ничего не решит. Догадки не помогут. Здесь нельзя сделать никакого выбора. Ей придется ждать и смотреть, что происходит.

— Мне тоже очень хорошо с тобой, — нерешительно призналась она. Мэриел достала из сумочки черный носовой платок и протянула ему. Она выстирала и погладила его, чтобы вернуть Томасу во время встречи.

— Я возвращаю тебе платок и желаю всего хорошего в семейной жизни. Сейчас я не знаю, что делать. Я не могу ждать, когда наступит мое время. Если бы ты не женился, то может быть…

— Мне приходится, — резко прервал он ее.

— Я знаю и искренне понимаю, но эта свадьба… А пока ты женат, — она положила черный шелковый квадрат между ним, — я не хочу, чтобы кто-нибудь из нас давал обещания. Ведь может случиться, что мы не сможем их выполнить. Я бы не смогла это пережить.

Два автобуса с подростками, один за другим съехали с главной дороги и припарковались по обе стороны их машины, чтобы полюбоваться видом переливающейся огнями долины Сан Фердинанде. Одна из молоденьких девушек в упор уставилась на Томаса. Мэриел поняла, что еще несколько секунд и на него начнется атака с просьбами дать автограф и ответить на вопросы.

— Все изменится. Я тебе обещаю, — он протянул свою руку к руке Мэриел, но она убрала ее.

— Мне бы хотелось сейчас уехать домой. Когда они возвращались из каньона, черный шелковый платок лежал между ними и время от времени развевался от проникавшего через открытое окно ветра. Возле своего дома Мэриел вышла из машины.

Сексон пожелал ей спокойной ночи, но она смогла только кивнуть, не в силах говорить. Мэриел не видела, как он уехал.

 

Глава 13

Вскоре сообщения о поспешной свадьбе стали занимать основное место в развлекательных разделах вечерних новостей. Подробности грядущей «свадьбы года» тщательно обсуждались и делались различные предположения. Бульварная пресса отводила торжественному событию первые полосы и большинство средств массовой информации, вещающих на весь мир, на самом видном месте помещали статьи, эксклюзивные интервью и очень мало внимания уделяли чему-нибудь еще. Это длилось до тех пор, пока из Мексики не пришло сообщение, что Томас Сексон и будущая миссис Сексон на побережье в Козумеле при заходе солнца обменяются клятвами верности.

Ширли говорила, что дату выбрали специально, для того чтобы каждый репортер, начиная от местного телевидения Мехико и кончая международной службой вещания, мог присутствовать на церемонии.

Вертолеты кружили на опасной высоте. Техники растянули кабели. Журналисты, толпясь и толкая друг друга, держали наготове микрофоны. Тем временем новоиспеченные молодожены взошли на маленький подиум, оставив внизу готовых к атаке фотографов и репортеров.

Алиса была одета в экстравагантное свадебное платье с вышивкой в стиле «ампир» и элегантный головной убор, украшенный жемчугом. Ее лицо прикрывала маленькая вуаль, которая величественно колыхалась от легкого тропического бриза. Дрожащим голосом, полным слез, она объявила собравшимся:

— В дополнение к тому, что я стала самой счастливой женщиной на свете, выйдя замуж за Томми, мой муж сделал мне удивительный подарок к свадьбе — роль Катерины в его новом фильме, — она замолчала и толпа ответила ей вежливыми комплиментами.

Какая-то журналистка громким голосом задала ей дерзкий вопрос:

— Миссис Сексон, а это правда, что вы почти сразу собираетесь обзавестись ребенком?

— Как это отразится на фильме «Зимняя любовь»? — прогремел другой репортер.

От вспышек камер Алиса совсем потеряла голову. Жемчуг и блестки на платье горели и переливались в свете юпитеров. У Мэриел захватило дух. Алиса просто интриганка и ловкая стерва, но она — прекрасна. Этого нельзя отрицать. От злости ее глаза наполнились слезами.

— Да, я вижу это больше ни для кого не секрет… — актриса сделала паузу, подождала, пока не наступит подобающая моменту тишина.-Теперь я уже могу сказать вам. Как раз сегодня утром, мой доктор подтвердил, что скоро у меня появится первый ребенок, — произнесла она с техасским акцентом. Грянул новый взрыв аплодисментов, зажужжали камеры, чтобы запечатлеть этот волнующий момент для всего мира.

— Но он заверил меня, что это абсолютно не помешает моей работе над новой ролью. Признаюсь честно, я чувствую себя самой счастливой женщиной на свете.

На великолепную пару градом посыпались поздравления. Томас Сексон, в черном строгом смокинге, весело сказал:

— Народ, мы только что поженились. Я надеюсь, вы знаете, что у меня на уме есть несколько идей. Спасибо вам за то, что вы здесь собрались.

Удовлетворенные журналисты с юмором восприняли его слова и позволили им без дальнейших вопросов спуститься с подиума.

Мэриел выключила телевизор и вытерла глаза. Казалось, после последнего разговора на Мулхолланд Драйв слезы лились без конца. Она прекрасно знала, что расстроится еще больше, посмотрев эту пресс-конференцию. Но ей хотелось убедиться, что брак Томаса — это реальность. Прежде, чем включить телевизор, Мэриел предусмотрительно приготовила пачку носовых платков и они лежали у нее под рукой.

Казалось, слезы текли теперь всегда: любовные сцены в романах с поцелуями и объятиями, кровавые ужастики в три часа утра с дикими воплями и чернозубыми актерами — все это сопровождалось рыданиями. Иногда было достаточно какой-нибудь строчки из популярной песенки, чтобы вызвать тоскливую грусть, которая тут же проливалась горючими слезами. С ней никогда такого раньше не случалось. Неужели это и есть любовь? От боли ее сердце разрывалось на части.

Долгими бессонными ночами Мэриел убеждала себя, что роман Алисы и Томаса в прошлом. Но как же «жена с ребенком»? Мэриел трижды дура, если думает, что актриса не использует ребенка для того, чтобы удержать Томаса возле себя. А строить какие-либо планы не будущее, имея непонятные мифические возможности, значило быть еще большей дурой.

На следующее утро «Лос-Анджелес Таймс» опубликовала большое интервью с Алисой. «Это будет девочка и, конечно, ее будут звать Катерина. Она должна родиться в апреле», — подчеркнула актриса. «Фильм „Зимняя любовь“ выйдет на экраны в мае. Естественно, я давно надеялась получить роль Катерины, но Томас преподнес это как сюрприз. Теперь у меня будет новое профессиональное имя — Алиса Белеми-Сексон». Статья заканчивалась тем, что сейчас чета Сексон проводит в Мексике свой медовый месяц.

Мэриел перевернула страницу.

Медленно прошел ноябрь. Объявление о помолвке и грядущей свадьбе в январе Майкла Винстона несколько скрасило жизнь, лишенную всяких радостей. Слава Богу, что был бесконечный список чужих романов, о которых можно было поболтать во время традиционных обедов в «Тонио». Однажды Мэриел попыталась признаться подругам, что ничего не знает и знать не хочет о Томасе. Ширли и Роза тут же принялись увещевать ее: Сексон не должен стать для нее навязчивой идеей.

В декабре настали ее календарные дни. После проверки доктор Лейнер подтвердил, что климакс уже на пороге. От этого известия Мэриел совсем пала духом.

Одержимая мыслями о чужом муже, Мэриел была не в состоянии думать о предстоящем Рождестве и подарках. В офисе она целыми часами впустую просиживала над документами, не в состоянии сосредоточиться. По второму разу проверяла свою работу и с трудом заставляла себя вникать в смысл написанного. Вечера она проводила у телевизора, просматривая тридцать или больше каналов, только чтобы избежать спальни и видений, которые не давали ей заснуть.

Конечно, Томас не будет спать с ней. Или будет? Согласно подсчетам, Алиса уже на четвертом месяце беременности. Роль Катерины обязывала поддерживать свою фигуру в форме. Ее тело еще долго будет привлекательным. В конце концов, он — живой человек. Они — женаты. Она уже беременная. Каждую ночь они проводят в одной и той же вилле, гостинице или еще где-нибудь в Мексике. Да и в фильме будут любовные сцены.

Несмотря ни на какие попытки избавиться от этих мыслей, образ великолепной парочки полностью владел Мэриел. В своем убежище она вспоминала об их таинственной, сладостной ночи и страсть вновь овладевала ей, причиняя большие страдания. Будет ли Томас так же ласкать Алису, как ласкал ее.

Воспаленное воображение рисовало бесконечные любовные сцены. Они будоражили ее и лишали сна. Мучительная ревность сменялась болью утраты. От этого кошмара у нее разламывалась голова. И так по бесконечному кругу. В отчаянии, Мэриел пыталась забыться и не думать о Томасе.

Она позвонила Джефу и пригласила его пообедать у нее дома, с единственной целью — затащить его в постель. Но вечер потерпел фиаско. Мэриел сдерживала себя на каждом шагу, даже еда была приготовлена посредственно. Она не смогла заставить себя хотя бы поцеловать его, не говоря уже о том, чтобы заняться с ним любовью. Под конец она разыграла внезапную мигрень и, поцеловав бывшего мужа на прощание, выпроводила домой.

После того, как Джеф ушел, Мэриел бесцельно бродила по комнате, чувствуя усталость и разочарование. Наконец она заставила себя взять дневник Элизабет Вудз и прочитать его еще раз. На этот раз Мэриел изучала яростную и сокрушительную исповедь женщины, которая лишилась всего, что ей было так дорого.

Год за годом Элизабет обвиняла своего мужа либо по подозрительности, либо из чистого вымысла, часто не имея никаких доказательств. Читая дневник, Мэриел поняла, что миссис Вудз допустила огромную ошибку. Ее бешеная ревность разрушила их семью так же, как и непозволительный роман ее мужа. И, скорее всего, именно это толкнуло Джейсона обратно в объятия Лилии. Элизабет только усугубила свое горе тем, что отказалась простить собственного мужа.

Мэриел вдруг осознала: если она будет и дальше проклинать Томаса за его решение жениться на Алисе, то это принесет ей только несчастье. Эта мысль помогла Мэриел успокоить свою измученную душу. Что сделано, то сделано. Он сделал выбор. Скоро на свет появится его ребенок. И независимо от того, оправдан этот поступок или нет, мир не стоит на месте. Жизнь продолжается. И совершенно ни к чему, превращать свои дни в нескончаемый кошмар.

Она закрыла дневник и заснула.

На следующее утро она поставила перед собой задачу — исследовать все содержимое сейфа. К полудню из ящика был извлечен последний документ о продаже. Потом с огромной осторожностью при помощи щипчиков Мэриел поместила все бумаги в пластиковый пакет.

На самом дне сейфа, под последним документом она обнаружила то, на что надеялась — письмо, адресованное Бойсу Вудзу. Оно было завернуто в непромокаемую материю и подписано тонким, дрожащим почерком ее прадеда.

Рединг, Англия, 7 мая 1945 года.

В последние ночи у него сильно болела грудь и от этого усиливалось беспокойство. Джеймсон Вудз не думал, что проживет так долго и уже устал ждать смерть. С медлительностью, свойственной старику в девяносто один год, он прошел по тихому дому и зашел в комнату, доступ в которую разрешен был не всем. Маргарет не понравится это, но он решил открыть наглухо закрытые окна и впустить в библиотеку свежий весенний аромат ранней сирени. Она, конечно, расстроится, подумал старый Вудз. Но ведь может быть, он никогда их больше не увидит. Открыв щеколды, Джеймсон настежь распахнул окна. Легкий утренний ветерок быстро пронесся по комнате и разбросал на столе бумаги, угрожая свалить их на пол. Он взял со стеллажа ближайшую книгу и положил ее на листы. Толстый том испанской поэзии соскользнул с полки.

После он задумается над проделками судьбы. Если бы Маргарет не ушла так рано на рынок, и если бы не был так хорош этот весенний день. Если бы сирень зацвела позже. Если бы он не почувствовал свой возраст и не пошел против воли дочери и не открыл окно, чтобы вдохнуть аромат прелестного утра, он может быть никогда бы не увидел эту книгу и никогда бы не взял ее в руки.

Незнакомый том выпал из старческих рук и с грохотом упал на стол. Из книги вылетел конверт, адресованный ему и его покойной жене. Когда Джеймсон прочитал приглашение на свадьбу Кедди Лилии Вудз и дату, когда оно было прислано, от негодования старик сжал кулаки.

Он постоянно думал о том, что случилось с его ребенком, нашла ли любимая счастье с его сыном. То счастье, которое было невозможно для них, потому что он был женат на Элизабет. Вудз всегда мечтал, чтобы жизнь Лилии не была прожита напрасно, как его.

Негнущиеся от артрита пальцы, на ощупь, извлекли содержимое из книжной обложки. Внутри он обнаружил дневник жены. Вудз грузно уселся в старинное кожаное кресло и начал читать исповедь Элизабет. И, наконец, понял, как и почему исчезла из его жизни Лилия.

Лилия. Боже, прости его, из-за любви к ней он совсем ослеп. Он влюбился в нее с первого взгляда и отчаянно пытался завладеть ею. Джеймсон нашел в ней прибежище ; от той пустыни, которой была его семейная жизнь с Элизабет. Он ездил в Лондон, чтобы утонуть в страсти, Он лелеял свои мечты и осуществлял свои надежды, как только смел. Вудз заплатил своему другу, художнику, чтобы тот нарисовал ее портрет в миниатюре. И теперь, всегда и везде он мог видеть ее, ощущать ее присутствие в своей жизни.

Однажды Лилия попыталась уйти от него, положить конец их отношениям и три месяца отказывалась встречаться с ним. Джеймсон был в отчаянии и очень тяжело переживал разрыв. В том году Бойсу было семнадцать лет. Из-за злой усмешки судьбы, сын встретил Лилию, полюбил ее и у них начался роман.

Элизабет была безжалостна в своих обвинениях, а иногда, просто одержима. Джеймсон умолял Лилию вернуться к нему. И она вернулась. Лилия все рассказала ему о Бойсе. И тут обнаружилось, что его сын не сказал ей своего настоящего имени. Потрясенная, она без объяснений рвет с юношей все отношения.

Но Бойс, страстно влюбленный, потерявший рассудок, отказывается принять ее решение и начинает преследовать ее. И однажды застает их вдвоем. В эту же самую ночь, пьяный, преисполненный яростью и ревностью, Бойс рассказывает всю правду отцу. Джеймсон, к сожалению, не сдержался и ударил сына. Униженный и жаждущий расплаты, Бойс убегает из дому и уезжает в Америку.

Не в силах простить Лилию и не в силах убедить Элизабет дать ему развод, Вудз пытается защитить Маргарет, отрицая все обвинения жены. Но все бесполезно.

В последние несколько лет его финансовые дела были так плохи, что он фактически был разорен. Элизабет была безудержна в своей ярости и его единственным утешением была Лилия. Лилия. Сердце мое.

Потом последовала удивительная и ошеломляющая новость. Лилия ждет ребенка. Джеймсон был вне себя от радости и счастья. Он начал строить планы, как обеспечить деньгами Лилию и малыша. Вскоре о ее беременности узнали в Лондоне и бедная женщина не знала куда податься.

Лилия решила вернуться в Рединг и остановится у своей тетки. Но люди в городе не выразили никакого сочувствия незамужней женщине, которая была настолько глупа, что будучи без мужа забеременела. И ей пришлось открыть имя отца.

Лилия хотела пойти к Элизабет для того, чтобы попытаться устроить будущее ребенка. Но Вудз был непреклонен: «Скоро у меня появятся деньги — пообещал он, — любыми путями». Однако болезнь пришла раньше, чем Джеймсон успел что-то продать. И Лилия ушла раньше, чем он смог ее остановить.

Если бы он знал, где искать Лилию, то усыпал бы дорогу к ней золотом. Но он не знал. Джеймсону оставалось только ждать и надеяться, что она сама даст ему знать, где искать ее и ребенка.

Известие о свадьбе болью отозвалось в его душе. Он на всю жизнь запомнил тот морозный декабрьский день и торжествующий взгляд старой карги. Она объявила всему приходу, что ее племянница вышла замуж. Вудз стоял в оцепенении и не мог в это поверить. Элизабет обернулась и с дикой злобой бросила старухе через всю церковь:

— Кто будет жениться на шлюхе?! — крикнула она, чтобы услышали все прихожане.

— Как кто? Ваш сын! — слова грянули как ответный выстрел с единственной целью — убить ее надежду на возвращение сына. — Бойс Вудз женился на Лилии. Все-таки моя беременная племянница вышла замуж, —выкрикивала старуха прихожанам.

У Элизабет началась истерика. Джеймсон привез ее домой и вызвал врача, с его помощью жену уложили в постель. Не смея смотреть в глаза дочери, он отправился в свою контору и напился там до бесчувствия. И делал так каждый раз, пока через шесть дней не закончился его кредит у местных торговцев. К тому времени он уже почти оправился от потрясения.

Сейчас им овладели те же чувства, несмотря на то, что прошло столько лет. У старика перехватило дыхание, когда он обнаружил, что день свадьбы Кедди был назначен через три месяца после смерти жены. Приглашение и известие о дочери Лилии утаивались от него, но не женой, она не упустила бы такой повод для скандала, а Маргарет. Его тощие плечи осели под тяжестью новой грусти и горестного понимания.

«Возможно это справедливо», — устало подумал он. Жизнь его наследников должна быть обеспечена, Маргарет была вычеркнута. Несправедливая цена, на самом деле. Дочь не имела права так жестоко отплачивать отцу за его страсть к другой женщине, а не к ее матери. Все же, обе дочери так и поступили.

Когда Маргарет вернулась, он не пытался сдерживать свои слезы и боль в сердце.

— Что это, — потребовала она объяснений. Вудз видел, как Маргарет посмотрела на книгу, предусмотрительно возвращенную на место. — У тебя что-нибудь болит?

Старик не мог заставить себя ответить дочери.

После бессонной ночи он оделся, чтобы идти в церковь, и в присутствии Маргарет вызвал такси. На все ее вопросы отец только качал головой. Джеймсон знал, что ответь он хоть на один, она засыплет его ими.

Уже в такси он изменил свой маршрут и поехал на вокзал, чтобы попасть на первый поезд в Лондон. Вудз подождал в офисе Ретига Бернсайда, пока оформили его приписку к завещанию и настоял на ее немедленной подписи. На обратном пути в Рединг, он написал письмо Бойсу.

На вокзале старик взял такси и поехал в церковь, чтобы встретиться с отцом Грейстоуком. Священник подождал его у склепа Билли, пока Джеймсон укладывал на самое дно письмо Бойсу. Поверх него он положил дневник Элизабет и миниатюру с портретом Лилии. Вудз замкнул надежный ящик и вышел из склепа. Вместе с отцом Грейстоуком он подошел к такси, которое ожидало его на обочине дороги.

— Сюда кто-нибудь придет, отец, — сказал Вудз. Отец Грейстоук печально кивнул и дотронулся до его плеча.

— Этот сейф в склепе Билли принадлежит мне. Он должен стоять здесь до тех пор, пока его не заберет мой сын.

— Я запишу это.

— Это может случится в любое время.

— Все будет здесь, мой друг. Даю вам слово, — отец Грейстоук понимающе посмотрел на него. Они пожали друг другу руки в молчаливом понимании. — До свидания, Джеймс. Отдыхай спокойно.

Письмо отца сыну, доставленное таким образом, было очень личным и не предназначалось для чужих глаз. Только поздно вечером Мэриел убедила себя прочитать его. Она положила дневник, миниатюру и ключ в сейф и поставила его на стол перед собой. Потом взяла одну из свечей, предназначенных для постамента, зажгла ее серной спичкой и поставила в подсвечник. В воздухе появился запах серы, но затем исчез.

Наконец, Мэриел налила себе немного «Бардолино» и молча подняла бокал за Джеймсона Вудза. Выпив вина, она достала нож для разрезания бумаги и с большой осторожностью вскрыла конверт.

"II мая 1945 года

Мой дорогой сын Бойс.

Вчера я узнал, что ты назвал нашу дочь Кедди Лилия. Это прекрасное имя. Мне очень жаль, что я никогда не увижу ее лица, не возьму ее за руку и не назову по имени. Если ты еще не сделал этого, пожалуйста, не открывай, что я тоже ее отец. Мне не хочется причинять ей лишнее беспокойство.

Я вечно буду любить нашу Лилию, но я надеюсь, что вы нашли свое счастье. Верю, что вы простили и были прощены теми, кто нас любит и кого мы любим, и кому причинили много страданий.

У меня не осталось сил жить на этом свете. И мне хочется, перед тем как я умру, восстановить между нами мир. Я оставляю Маргарет ключ и указание, чтобы она обязательно связалась с тобой. Я люблю вас всех. Мое самое большое желание, чтобы после моей смерти вы забыли о прошлом.

Ключ имеет важное значение. Около моей могилы, в склепе Билли Мак Кафферти, с северной стороны гроба лежит наследство, которое я сегодня решил отдать Кедди. Вместо твоей доли, я отдаю тебе портрет женщины, которую мы любили. Я носил его с собой до этого самого дня.

Твой отец".

При нежном мерцании свечи красивое лицо в серебряной оправе по-новому смотрело на Мэриел. Ничего удивительного нет в том, что она не могла найти связь между портретом и голосом из дневника.

— Кедди была матерью моей матери, — вслух произнесла Мэриел и сходство полностью обнаруживалось. Лилия Фоксвози Вудз. Никакого совпадения, просто названа в честь нее. Своей прабабки.

В последних словах Джеймсона была горькая печаль, никак не связанная с надвигающейся смертью. Она почувствовала, что старик готов упасть в ее объятия. Было ли это наказанием самому себе, когда он просит не говорить Кедди о нем? Возможно. Она не могла решить. Что бы это ни было, но между сыном и отцом пролегла глубокая пропасть. И они не преодолели ее, даже самой дорогой и отчаянной ценой.

Правнучка Вудза дочитала его прощальное письмо. Северная сторона гроба Билли. В задумчивости она осторожно постучала ключом по крышке стола и еще раз взглянула на портрет. Наследство предназначалось ее бабушке Кедди Олдмем, дочери женщины, изображенной на миниатюре.

— Которое должно после ее смерти перейти к моей матери… — сказала она Обернати, — и от матери ко мне.

Голос, которого никто из них никогда не слышал, через столько лет, достиг его правнучки.

— Я полагаю, теперь это все мое, — добавила Мэриел, в очередной раз обращаясь к Обернати, которая кружила в молчаливом согласии по аквариуму.

Она задула свечу. И задумчиво смотрела, как колечки дыма поднимаются к потолку.

 

Глава 14

19 декабря 1989 года

На этот раз мисс Мак Клири прилетела в Англию с намерением найти то, что еще может быть спрятано в склепе. День был ненастный и серый от тяжелых облаков. Прямо из аэропорта «Хитроу» Мэриел на такси доехала до церкви в Рединге. Она заручилась разрешением отца Дернинга, с тем, чтобы еще раз обследовать склеп и попросила, чтобы он пошел вместе с ней. На этот раз Мэриел не обращала внимания на следы прадеда. Священник остановился у северной стороны мраморного постамента.

После тщательного исследования гроба, она, наконец, обнаружила то отверстие, для которого предназначался ключ: аккуратная, продолговатая выемка, хитро спрятанная в маленькой деревяшке на самом дне и замазанная глиной. Мэриел прикрыла глаза и склонила голову, когда повернула ключ в замке. Она замерла в ожидании, но ничего не произошло. Только пар от ее дыхания клубился, поднимался вверх и там исчезал.

Молодая женщина сняла перчатки и положила ладони на ровную серую поверхность мрамора. Он оставался недвижим. Она толкнула крышку. Механизм сработал, но тяжелый мрамор сдвинулся не больше, чем на пядь и остановился. Неожиданно что-то внутри скрипнуло. Постамент вместе с пустым гробом повернулся на хорошо смазанных колесиках.

У Мэриел подкосились колени. Затаив дыхание, она смотрела и не верила своим глазам. Внутри на нескольких полках лежали золотые вещи.

— О, Боже милостивый, — пробормотала она. — Я не верю своим глазам.

У нее закружилась голова. Через несколько секунд, выйдя из оцепенения, Мэриел посторонилась, чтобы дать отцу Дернингу возможность заглянуть в тайник. Она смотрела туда же и подсчитывала пустые места на полках. В сейфе было четырнадцать квитанций о продаже.

На замерзшие руки она одела перчатки и стала по очереди рассматривать предметы. Первой ей на глаза попалась изумительная голова барана, огромная, размером с ее ладонь. Металл, холодный как лед, имел удивительный блеск и был цвета жженого сахара. Голова оказалась тяжелее, чем она ожидала. Когда Мэриел доставала ее со дна, то нечаянно задела постамент, и на металле осталась царапина. Она чувствовала себя виноватой за то, что оставила метку. Но поняла, что голова должна быть сделана из чистого золота, раз металл такой мягкий.

С удвоенной осторожностью Мэриел вынимала остальные вещи: две волчьи маски, одинакового веса, очень красивые; три фигурки слона, очень тонкой работы;, четыре гигантские копии морских раковин; пять фигурок, напоминающих котов или львов. Она достала маленькую вещицу и не могла разобрать, что за птицы изображены в этой композиции из пяти прекрасно сделанных фигурок. Гуси или дикие утки, собрались стайкой на золотой прямоугольной пластине. В центре была самая большая птица, а окружавшие ее птички прятали свои головы ей под крылья.

Следом шли золотые браслеты, в некоторые из них были вставлены голубые камни в искусной оправе. Эти украшения были необычайно тяжелыми. Дюжина золотых фигурок были удивительно похожи на ту, что стояла в кабинете профессора Мак Кафферти. Они были четырех-пяти дюймов в высоту, с полными верхними торсами и королевскими лицами, которые выражали покорность судьбе, потому, что их убьют как врагов Ашанти.

Замысловатые тонкие диски, с одинаковым рисунком в центре, на котором, очевидно, были изображены солнце и двадцать планет по кругу. Все это было филигранной работой королевского ремесленника. Красота неподвластна времени.

Последними в тайнике были: золотая табачная трубка, семь золотых ожерелий и три ножа с превосходными золотыми рукоятками.

Мэриел, захваченная чарующей красотой клада, потеряла дар речи. Священник помог ей вернуть постамент на место. Отец Дернинг послал своего служащего в магазин за шестью дюжинами простыней, а молодая женщина робко и смиренно подошла к могиле Джеймса Вудза. Там она упала на колени и долго стояла неподвижно. Мэриел пристально смотрела на надгробный камень своего прадеда и на два бугорка земли, где были посажены ее пионы. Ей очень хотелось, чтобы старик, покоившийся здесь, услышал ее мысли и понял ее благодарность.

Внезапно подул сырой холодный ветер и Мэриел почувствовала, как он пробрался сквозь ее одежду. Она встала и прошла в дом священника. Там мисс Мак Клири позвонила Ретигу Бернсайду, чтобы рассказать ему о случившемся. Мэриел просила у него разрешения хранить все вещи у него, пока она не решит, что с ними делать. Тот немедленно согласился и дал совет никому не говорить об этом деле.

Она вернулась с отцом Дернингом в склеп и они тщательно обмотали каждую вещь. Для перевозки золота священник принес четыре потрепанных кожаных чемодана. В тот же вечер мисс Мак Клири и отец Дернинг были в Лондоне, у Бернсайда. Все наследство Мэриел было надежно спрятано в маленьком сейфе.

В следующий понедельник утром Мэриел согласилась показать предметы одному джентльмену из известного лондонского музея человечества. Она понимала, что это ее наследство не для продажи. Музейный работник с огромным интересом и энтузиазмом вызвался осмотреть золотые предметы. Он объяснил, что непонятная ей вещь в форме золотого диска, на самом деле являлась украшением и надевалась на верх зонта короля Ашанти. Диск олицетворял символ души его владельца. Согласно экспертам музея, они представляют собой уникальную ценность. А синие камни — это сапфиры. Причем, очень большие.

— Музей был бы очень рад приобрести эту коллекцию, когда вы решите распорядиться ею, — сообщил эксперт мисс Мак Клири, после того, как Мэриел поблагодарила его за оказанную услугу.

Она уже не могла уследить за событиями. Все происходило так быстро, что Мэриел растерялась, не зная как быть дальше. Ретиг Бернсайд заверил ее, что согласно условиям завещания Джеймсона Вудза, все золото, без сомнения, принадлежит ей. Так же он объяснил богатой наследнице, что необходимо определить происхождение и ценность предметов. И было бы мудро с ее стороны принять решение относительно будущего драгоценностей, пока кто-нибудь не пожелал их приобрести. Дальше он предупредил мисс Мак К-лири, что следует быть готовой к уплате огромных налогов, так как она не является жительницей Англии. Бернсайд просил дать ему несколько дней для изучения местных законов, касающихся этих проблем.

— Я уверен, мы все уладим, — сказал со вздохом, старый юрист. Он оживился, как мальчишка, — ведь? ему, после стольких лет юридической практики, предстояло разрешить новый для него аспект законодательства.

Неожиданно наступила рождественская неделя с ароматами из пекарен и яркими огнями из пабов. После хмурой дождливой погоды выпал липкий снег. Словно пухом, укрыл оживленные улицы Лондона и каменные мосты, лег, как измятая шляпа, на трубы домов и крыше костелов. Он таял в глянцевых водах Темзы, сыпался на верхушки черных бобровых шапок дворцовой охраны, изящно очерчивал линии деревьев, статуй и фонтанов в парках, превращал скромные огни улиц в совершенство красок.

Уличные продавцы пускали белые клубы пара. Это, конечно, не совсем Чарльз Дикенс, но очарование тоже. И устроившись в уютной комнатке с горячим камином «Гановер Хауза», Мэриел решила, что при сложившихся обстоятельствах провести в Лондоне Рождество — прекрасный подарок самой себе.

Бодрая от холода и снега, в удобных лыжных ботинках и в позаимствованном у Ширли теплом жакете, мисс Мак Клири бродила по магазину «Хародз» и покупала подарки для своих подруг и коллег. В маленьком антикварном отделе она, наконец, нашла подарок для малыша Томаса и Алисы — тонкой работы серебряную рамку. Каждый вечер Мэриел окружала себя огромным количеством разноцветных лент и бумаги. Ей доставляло большое удовольствие делать красивые упаковки для рождественских подарков. Одетая в новое розовое платье из фланели и закутанная в белый махровый халат, она потягивала, сидя перед камином, золотистый сидр и грезила о богатстве, которое так неожиданно вторглось в ее жизнь из прошлого.

Утром, в канун Рождества, выбравшись из-под пухового гостиничного одеяла, Мэриел почувствовала себя немного утомленной и ей даже стало плохо после завтрака. Убежденная, что это обыкновенное недомогание из-за напряженных последних дней и великолепного омара за обедом у Бернсайда предыдущим вечером, она на несколько часов опять забралась под теплое одеяло. После отдыха к ней вернулись силы и весь день Мэриел чувствовала себя прекрасно. Когда же после рождественского завтрака повторилось тоже самое, то она подумала еще об одной причине.

Этого не может быть…

Мэриел волнуясь подсчитала дни. Восемьдесят шесть.

У нее радостно забилось сердце. Не решаясь довериться своему чувству, она задумчиво ходила по комнате и опять подробно вспоминала все даты. Как это могло случиться? Последние месячные были в октябре… Да, но это ненормальный цикл. От появившейся надежды у нее кололо в груди. Не было цикла в ноябре, но это обычно. И она не задавала себе никаких вопросов. Но сейчас декабрь… тошнота два утра подряд? Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Если она беременна, то уже почти три месяца!

Беременная. Внезапно она поняла, что так оно и есть. Мэриел прекратила расхаживать по комнате и села, все еще не в силах поверить. Ноги не держали ее и ум отказывался принимать это. Слишком много. На глазах появились слезы радости, она часто-часто заморгала и бережно обхватила руками свой животик.

Теперь, когда Мэриел думала о своем будущем малыше, она начинала чувствовать его в своем теле. Жизнь приобретала другой смысл.

Ничего удивительного в том, что груди стали болезненными и чувствительными. Ничего удивительного, что молния застегивается с трудом. Мэриел громко рассмеялась от этой мысли. А она обвиняла невинную английскую химчистку в том, что ее брюки так сели. Ничего удивительного в том, что у нее кружится голова… неожиданный прилив энергии сменялся внезапной усталостью. Часы бессонницы, слезы и все остальные признаки ее странного поведения, которые досаждали ей в последнее время. Сильные гормоны. Она беременна!

— Я ношу ребенка Томаса Сексона, — сказала Мэриел вслух. Сердце радостно билось в груди.

Ей хотелось писать об этом на стенах и кричать на улицах. Вдруг Мэриел захотелось поделиться этим счастьем со своей матерью. Невольные слезы полились из глаз. Больше всех на свете ей сейчас нужна была ее мать, которой всегда можно было рассказать самое сокровенное. Она провела пальцами по надписи на обратной стороне медальона «Всегда». Он был с ней тогда, на том уикэнде. В жизни не всегда получаешь желаемое, но сейчас Мэриел имела то, о чем мечтала. Она зачала ребенка от Томаса Сексона в те волшебные ночь и утро. Мэриел поцеловала маленький овальный медальон и благословила себя на удачу.

День прошел быстро. Когда вечером позвонили Роза и Ширли, чтобы поздравить со счастливым Рождеством, она изо всех сил сдерживала себя и не выдала им радостной новости.

— У меня есть все, что я хочу, — радостно заливалась Мэриел. — Я провожу самое лучшее Рождество в моей жизни.

Подруги решили, что причина ее веселого настроения — находка золота Ашанти и праздник Рождества. Она ничего не отрицала и пообещала вернуться домой к встрече Нового года.

Рано утром следующего дня Мэриел встретилась с Ретигом Бернсайдом. Держа дрожащими руками чашку чая «мисс Гибсон», она отважилась рассказать юристу свою новость.

— Не знаю, должна ли я вам говорить об этом, — робко начала Мэриел, — но мне нужно кое-что вам рассказать, иначе я разорвусь.

Бернсайд взглянул на нее мягко и удивленно, погруженный в собственные раздумья. И взгляд отразил его убеждение, что все американцы склонны к несдержанности.

— У меня есть все основания полагать, что я жду ребенка, — как только она сказала это другому человеку во весь голос, Мэриел почувствовала, как огромный груз упал с ее души.

После незначительной паузы старый юрист ответил:

— Я понимаю.

— Если это правда, а я уверена в этом, то для меня небезразлично как теперь поступать.

— Вы имеете в виду наследство?

— Да. Бесспорно, вещи все очень ценные и что с ними делать… Теперь, когда у меня ребенок, мне надо подумать… — увидев, как его глаза исчезли под густыми бровями, а на лбу появилась глубокая складка, она остановилась.

— Когда, э, случится? — спросил он уклончиво.

— Я думаю в конце июня. Я еще высчитываю.

— Если так, то, возможно, что все наследство согласно пунктам завещания, при резонном толковании, должно принадлежать вашему ребенку.

— Извините, я не поняла? О чем, черт подери, он говорил в своем завещании?

— Так получается, что вы не будете являться последним живым наследником Джеймсона Вудза, — адвокат поднялся из кресла и встал лицом к окну, за которым виднелись три голых сиреневых куста. Старый юрист задумчиво смотрел как падает снег.

— Давайте все рассчитаем, моя дорогая. Сейчас вы, бесспорно, имеете право на наследство. И, как вы знаете, оно представляет собой большую ценность. Однако, вполне возможно, что с различных сторон могут возникнуть претензии на право своей доли в наследстве. Если так случится, то вам придется доказывать свое неоспоримое право на собственность. Если вы собираетесь продать золото, то любой разумный покупатель пожелает иметь гарантии, что вы продаете в самом деле свою собственность.

Постепенно Мэриел начинала понимать о чем идет речь.

— Вы хотите сказать, что для того, чтобы сделать что-нибудь с наследством, кроме того, как хранить его, мне придется доказывать, что я — последняя живая наследница, — она хрипло вдохнула, пытаясь осознать свое открытие. — И очень скоро, очевидно, на моем пути появится еще один наследник.

— Я не говорил подобным образом, но вы уловили суть. Я всегда придерживаюсь мнения, что дети, которые появились, могут быть расценены как наследники. Но я никогда не сталкивался с подобными обстоятельствами.

Мэриел видела, что Бернсайд заинтригован отношением закона к такой ситуации. Ей показалась это странным, потому что весь ее интерес сейчас сводился к тому, что есть ребенок или нет. Если он есть, а она всем сердцем верила в это, то золото может пролежать еще сотню лет, она не будет его касаться. Пока для ребенка не наступит время получать деньги. Как будто читая ее мысли, Бернсайд высказал ей свое мнение:

— По закону мы обязаны известить власть о найденном наследстве и о всех пунктах завещания. Потом официальное лицо должно подтвердить заявление. Ничего не может быть вывезено из страны, пока все вопросы не будут улажены. Почему бы вам не стать доверенным лицом до рождения ребенка. Когда родится ребенок… тогда мы и посмотрим, что можно сделать.

А пока, я бы посоветовал вам ограничить круг людей, кому вы доверяете информацию такого рода.

— Я понимаю, — сказала она, хотя думала Мэриел о другом.

— Тем не менее, я сегодня похлопочу, чтобы уже днем вам предоставили сейф. Я не хочу нести ответственность большую, чем необходимо. Вам бы я посоветовал держать все в тайне, пока мы не будем готовы к дальнейшим действиям. Любыми путями.

— Хорошо, — согласилась она. — Да, насчет ребенка, —Мериел замолчала, пытаясь найти более вежливую форму для просьбы. — Пока об этом никто не знает, я бы была признательна вам, если вы ниче…

— Конечно, — он не дал ей договорить. — Информация, которую мы получаем от клиента не подлежит разглашению. Даю вам клятву.

Через два дня Мэриел повесила на огромное кольцо ключ своего прадеда и ключ от сейфа, где теперь хранилось ее наследство. Мисс Мак Клири простилась с Ретигом Бернсайдом и уехала на такси в аэропорт «Хитроу».

 

Глава 15

Новогодняя ночь, 23 часа 56 минут

— O'кей, что случилось? — Роза пристально смотрела на подругу. — Мне знаком этот взгляд кошечки, поймавшей канарейку. Что произошло?

Испытывающие взгляды подруг развеселили Мэриел. Она незаметно улыбнулась.

— Ширли, почему она весь вечер так сияет? Не выпила «Маргариту» за обедом. Ест как птичка, не хочет десерта, — Роза вскинула брови и заявила. — Ты что-то от нас скрываешь.

Мэриел ничего не могла с собой поделать. Она вся светилась от радости и счастье было так велико, что невозможно было скрыть его. Оно струилось по ней, как лучистая жидкость, переполняло Мэриел и выплескивалось наружу. Где бы она ни была на этой неделе, все люди замечали ее радость.

Ширли лукаво посмотрела на подругу, тоже ожидая ответа.

Зал наполнился гулом ожидания, затем разговоры за столиками постепенно затихли. Присутствующие внимательно следили за стрелками гигантских часов над баром «Тонио». До нового года осталась одна минута.

— Я хочу сказать тост, — Мэриел торжественно подняла бокал с холодной водой. — За будущее, — гордо произнесла она. — И за малыша. Я беременная.

Роза обрадовано ойкнула и обе женщины мгновенно осмотрели фигуру Мэриел. В черном вечернем платье ее животик был уже на целый дюйм толще. Раздался звон бокалов и подруги выпили за провозглашенный тост.

Мэриел ликующе улыбалась, видя заинтригованных подруг.

— Когда? Кто-нибудь в Лондоне? И ты не сказала нам? — Роза выдавала сто вопросов в минуту. — Это, наверно, случилось во время первой поездки. Для последней у тебя слишком большой животик.

— Поздравляю тебя, — глаза Ширли затуманились слезами. — Я помню, это так удивительно.

— Доктор Лейнер подтвердил это вчера, —взволнованно произнесла Мэриел. — Ребенок должен появится примерно в конце июня, уже очень скоро, — она подняла три пальца вверх.

Ширли закончила легкий подсчет и с грохотом поставила на стол чашку с холодным чаем.

— Получается, что это… октябрь, — она смотрела на Мэриел широко распахнутыми глазами. В это время голоса в ресторане по традиции стали отсчитывать последние секунды уходящего года.

— Шесть…

— Да, — прошептала Мэриел.

— Пять…

— Нет, — выдохнула Роза, мотая головой. — Я не верю в это.

— Три… Два… Один… — раздавалось вокруг них по залу, но три женщины за шестым столиком уже ликовали.

— С Новым Годом! — крикнула сияющая Мэриел. — Мы — мамы!

Роза и Ширли присоединились к счастливой подруге — три женщины крепко обнялись и расцеловались в порыве искренней радости.

1989 год ушел в историю. Вскоре большинство посетителей ресторана «Тонио» в первые часы нового года разошлись по домам. Женщины за шестым столиком сидели возбужденные и строили планы.

— Я встретилась с арендатором моего дома, — деловым тоном начала Ширли. — Дом в марте будет свободен, на втором этаже прекрасная спальня, — она замолчала, вздохнула и продолжила. — Это была спальня Джоди. Она рядом с гостиной. Я покрашу ее в любой цвет, который ты выберешь.

— В белый, — Мэриел сидела задумчивая — на следующую неделю было назначено обследование, но она была уверена, что все будет замечательно.

— За мной гардероб, — настаивала Роза. — Не начинай сразу носить все эти штучки для беременных. У тебя впереди еще пять месяцев и штанишки, поддерживающие животик, подождут. Все это тебе наскучит. Поверь.

— Ты решилась рассказать Томасу, — к удивлению Мэриел вопрос, который она ожидала услышать от Розы, задала Ширли.

— Я все еще не знаю, сказать или нет, — призналась она.

— Ну что вы гадаете — говорить, не говорите-Роза допила бокал. — Послушай, все полностью зависит от твоего звонка.

Мэриел посмотрела на Ширли, та взволнованно вздохнула.

— Я не знаю. Лично мне хотелось бы ничего не знать. У меня с Сексоном деловые отношения, но и в какой-то мере мы с ним друзья. Но сейчас мне кажется это неуместным, — она неловко посмотрела на часы.. — кроме того я знаю, как он относится к детям. Думаю, что Томас хотел бы знать об этом. Но Роза права. Все зависит от тебя. Я не буду ничего говорить ему, пока ты ему сама не скажешь.

— Если бы Алиса не забеременела, он бы не женился, и все было бы чертовски проще, — грустно заметила Роза. Но Мэриел уже слышала внутри себя голос матери. Если бы да кабы, во рту выросли грибы.

Правда есть правда. Желать невозможного было бессмысленно.

Обследование подтвердило, что все идет как положено. Доктор Лейнер был доволен общим состоянием здоровья матери. Он дал Мэриел указания, выписал кучу рецептов. Советовал больше отдыхать и радоваться своей беременности до самых родов. Какое странное слово, подумала она, для таинства рождения ребенка, живого и дышащего существа. Ее внутренняя сущность воспринимала все иначе. Это открытая дверь, билет на удивительное путешествие в жизни. Все ее желания сбываются.

Если бы она только решила, как поступить с Томасом.

Позвонила Ширли и сообщила, что он пробудет в Лос-Анджелесе два дня. Ему необходимо встретиться с исполнительным продюсером фильма «Зимняя любовь» на студии «Кальбер-Сити». Подруга предложила устроить им случайную встречу, если, конечно, Мэриел хочет «столкнуться с ним».

После бесконечных споров с собой, Мэриел наконец решила преподнести ему подарок, купленный у Хародза. Если все будет хорошо и отношения между ним и Алисой не изменились, она скажет ему. Том женился только с единственной целью — защитить еще не рожденного ребенка. Значит он с радостью примет известие еще об одном. Конечно.

Мэриел проехала ворота студии и поставила свою машину на автостоянку для гостей. Там она села на трамвайчик, переполненный музыкантами. Каждый из них тащил с собой разные инструменты. Трамвайчик быстро пересек три съемочные площадки. На них работали загримированные актеры в замысловатых костюмах какой-то исторической эпохи. У дверей звукозаписи толпились артисты, технические работники разговаривали по внутреннему телефону, а курьеры летали на велосипедах по территории студии. Это был мир Томаса. Ее очаровывало это причудливое место, которое было его работой. После нервного напряжения она радовалась такому развлечению.

Трамвай подождал, пока музыканты вышли, и через несколько минут водитель доставил ее к зданию продюсера. Мэриел не составило никакого труда найти кабинет на первом этаже под номером 153. Но сначала она зашла в женский туалет. Мэриел хотела убедиться втом, что ее животик все еще плоский и надежно спрятан под яркой блузкой и широким поясом. Однако перед дверью Мэриел заволновалась от мысли, что сейчас увидит его и начала нервно теребить выбившуюся из-под прически прядь волос. От ее сегодняшнего решения зависит жизнь нескольких людей.

К серебряной рамке, завернутой в цветную бумагу с маленькими блестящими фигурками на полосатом фоне, была привязана белая погремушка. Было сразу видно, что подарок предназначается ребенку. Рамка с погремушками лежала у нее в сумке. Мэриел решила отдать Томасу этот подарок и самой сделать первый шаг. В приемной перед его кабинетом она увидела пустой секретарский стол и задумалась, как ей представиться. Молодой мужчина в очках, в темно-сером пиджаке, открыл дверь и быстро прошел мимо нее.

— Следствие, Том, самое лучшее, что можно сделать в такой ситуации, — бросил он Сексону через плечо. — Я вернусь через десять минут.

— Мне наплевать, сколько это стоит, просто заткни им рот, — доносившийся из кабинета яростный голос Томаса заставил мужчину вздрогнуть и остановиться. Мэриел слышала, как молодой человек, очевидно, секретарь Сексона, еле дыша пробормотал:

— Да, хорошо, — он спустился по лестнице и изчез. Мэриел тихо зашла в кабинет и принялась рассматривать офис Томаса. На полу лежал ковер с зеленым рисунком на черном фоне. Красивая мебель была отделана блестящими металлическими уголками. На стене висело огромное зеркало в витой раме из светлого дерева. Она была покрыта светлым лаком и украшена жадеитами и натуральным жемчугом. Под зеркалом находился камин, который был сложен из цветного мрамора.

В кабинете никого не было, кроме Томаса. Он стоял к ней спиной и смотрел в огромное окно. Сердце Мэриел сильно сжалось и закружилась голова, едва она увидела его стройную фигуру. Как обычно Томас был одет с элегантной небрежностью: золотистая шелковая рубашка с закатанными рукавами была заправлена в черные льняные брюки. Мэриел заметила, что Сексон чем-то недоволен или даже разозлен.

— Привет, — сказала она как можно более безразличным тоном. — Я, кажется, не вовремя?

Услышав голос Мэриел, он резко повернулся. Он был изумлен ее визитом.

— Какого черта ты тут делаешь? — резко бросил. Томас. Его лицо стало каменным. Он быстро обошел стол и встал рядом с Мэриел. Ей показалось, что Сексон хочет ее ударить, и она отпрянула назад.

— У тебя чертовское самообладание, — сказал он, охваченный яростью. — Я никак не мог поверить, что ты это сделала. Мне казалось, что я разбираюсь в людях. Ни черта.

Мэриел стояла и пыталась понять, о чем говорит Сексон. Разве он может знать, что я жду его ребенка? Только Роза и Ширли…

— Я думала, мы должны поговорить. — неуверенно начала она.

— Поговорить о чем? — Сексон в ярости кричал ей в лицо. — Ты хочешь поговорить о моей жене, которая в больнице? Ты хочешь обсудить, потеряет ли она ребенка или нет? Что? Что ты хочешь обсудить? Это? — он схватил со стола газету и швырнул ей в лицо. Листы со свежей типографской краской разлетелись в разные стороны.

Мэриел нагнулась, пытаясь поднять газету, но сумочка выскользнула из рук и упала на ковер. Из нее вместе с помадой, кошельком и солнечными очками, выпал подарок с весело позвякивающей погремушкой. Мэриел совсем растерялась и не понимала, почему Сексон кричит на нее. Неужели о ее будущем ребенке известно газетчикам?

Пока она собирала свои вещи, Томас вернулся за стол и взялся за телефонную трубку.

— Джо, мне нужно, чтобы ты пришел ко мне. Сейчас. Его темные глаза смотрели сквозь нее. Стоя, перед Томасом, пытаясь собрать свои вещи и зажимая в руках газету, Мэриел осознавала всю нелепость ситуации.

— Разве мы не можем поговорить об этом? — мисс Мак Клири тоже начала злиться — она имеет право на то, чтобы ее выслушали.

— Нет. Ты сейчас уйдешь или дело примет неприятный оборот, — он гордо прошествовал к двери и открыл ее.

— Я могу все объяснить, — Мэриел положила подарок на стол и, комкая в руках газету, старалась собраться с мыслями.

— Да? Так вот, я не хочу ничего слышать об этом.

Мэриел смотрела на него, совершенно сбитая с толку. Алиса лежит в больнице? Ребенок находится в опасности? Из-за этого он такой злой? Но почему в этих несчастьях он обвиняет ее? Она бегло просмотрела газету, пытаясь найти разгадку его поведения.

То была статья Ри Вила, новичка в бульварной прессе. Заголовок сразу бросался в глаза: «Загадочная женщина в любовном гнездышке Сексона». И ниже: «Кто спит с молодоженом?» Мэриел переводила взгляд с газеты на Сексона, с Сексона на газету. Он смотрел в пустоту не желая видеть ее.

Как об этом могли узнать? Она быстро пробежала глазами статью, желая понять, что происходит. «Через три недели после свадьбы кинозвезды загадочная женщина расскажет все. Расстроенная из-за его предательства, она клянется, что будет ждать его, как и обещала. „Несмотря на то, что он женился на беременной Алисе Белемми, я всегда буду любить его“, — провозгласила любовница».

Вдруг она заметила помещенные рядом со статьей снимки двух людей в постели. Лицо Томаса было четко видно. Лицо женщины было затемнено, но было ясно, что это не Алиса.

В кабинет вошел огромный, как шкаф, неулыбчивый Джо:

— У вас проблемы, мистер Сексон?

— Она должна уйти, — в его голосе был лед.

— Я не имею к этому никакого отношения, — заикаясь от смущения произнесла Мэриел. — Они подстроили эту гадость. Это не имеет ко мне никакого отношения.

— Посмотрите получше, леди, — Сексон подошел к ней вплотную, выхватил из рук газету и ткнул пальцем в фотографию. Гнев в его глазах сменился болью, болью предательства. Но это было только мгновение. С отвращением он всунул ей в руки газету. — Убери ее отсюда.

— Пройдемте со мной, мисс, — голос этого большего человека не располагал к дискуссии. Он поставил свое тело между Мэриел и разъяренным актером. — Не будем ссориться, окей?

— Подождите минуточку. Это все гнусная ложь. Это недоразумение, — не сдавалась она. Мэриел посмотрела на Сексона и с ужасом поняла, что это не тот мужчина, которого она любит. Перед ней стоял совершенно чужой человек.

— Она должна сейчас же уйти, Джо, — стальным голосом сказал Томас и повернулся к окну, давая понять, что разговор окончен.

Через несколько секунд Мэриел и Джо вышли из здания. Телохранитель молча посадил ее в электрокары и повез по лабиринтам студии к выходу. Молодая женщина сидела в оцепенении и не понимала, что происходит вокруг. Она ничего не видела и ничего не слышала. Ей не было больно или страшно. Мэриел не чувствовала ничего, кроме пустоты внутри себя.

Они подъехали к стоянке автомашин.

— Где ваша машина?

От неожиданности Мэриел вздрогнула и как в тумане вышла из кара. В руках она держала измятую газету.

— Ему есть над чем подумать, леди. На вашем месте, я бы ему не мешал.

— Произошло какое-то недоразумение, — еле слышно сказала Мэриел.

— Мне кажется, что вам надо просто уехать, мисс, — исполнительный Джо подождал пока она открыла машину и села за руль. — Я не знаю, сколько заплатили вам за фотографии, но думаю, что они стоили немало.

Последние слова Джо вывели ее из оцепенения и, рыдая, она с трудом выехала за ворота студии. Через сотню метров Мэриел остановила свою машину. Она сидела ошеломленная, не в силах поверить в случившееся. Мэриел схватила газету. Но дрожащие руки не слушались и сквозь слезы она не могла прочитать ни одной строчки.

Несчастная женщина лихорадочно пролистывала страницу за страницей, чтобы найти продолжение этой мерзкой статьи.

Всю седьмую страницу занимала фотография Томаса Сексона в полный рост и абсолютно голого. Вдруг Мэриел вспомнила, как был сделан это снимок. О Боже. Она снова открыла первую страницу и внимательно рассмотрела огромную испорченную фотографию. Да, несомненно, это она. Негатив был отвратительный и на месте ее лица получилось темное пятно, но это она. Безо всяких сомнений. И Джо узнал ее. И Томас тоже.

Мэриел почувствовала себя виноватой и от этого ей стало еще тяжелее. У нее не было этих фотографий! Но как они попали в чужие руки? Наконец, Мэриел нашла ответ. Из лаборатории, где она их печатала. Конечно. Их украли и напечатали в этой скандальной статейке.

Слезы текли ручьем. Как он поверил, что она могла их отдать в эту мерзкую газетенку? Как ему в голову могло прийти… Огромная пропасть пролегла между ними. Что еще ему оставалось думать? Томас узнал ее на снимке и сразу понял, что эти фотографии были сделаны в отеле Палм Дезерт, У него же были подозрения и он даже забрал у нее фотоаппарат.

От такой несправедливости несчастная Мэриел совсем поникла. Ему не нужно лишних доказательств для того, чтобы убедиться, что она сделала эти снимки для газеты — Мэриел, действительно, фотографировала его. Но, видит Бог, самое большее, в чем она может себя обвинить — это только в неосмотрительности. Сейчас уже слишком поздно что-либо объяснять. Томас не поверит ей. Уже слишком поздно. Уже ничего нельзя поделать. Все рушится.

Он сказал «моя жена». Не Алиса. «Моя жена». Эти слова больно задели Мэриел. Если Алиса потеряет ребенка… А если ее беременность тоже под угрозой… При мысли, что она может потерять своего будущего малыша, у Мэриел задрожали руки. О, Боже, что она наделала…

Наконец, заплаканная Мэриел успокоилась настолько, что смогла повернуть ключ и завести мотор. Она поехала в гараж и поставила машину. С трудом Мэриел дотащила свое разбитое тело до кватиры и, не раздеваясь, упала на кровать.

Она отчаянно пыталась отогнать от себя свои горестные мысли. Сейчас ей хотелось только одного — заснуть и проснуться уже в мире, где нет этой испепеляющей боли. В мире, где она радуется своей беременности, а не скрывает ее.

Мэриел проспала до полуночи. Тем не менее, сон не принес ей облегчения. Она лежала на кровати, пустыми глазами смотрела на потолок и слезы стекали по щекам на подушку.

Наступил рассвет. Утреннее солнце озарило ясное небо. Мэриел знала, что ее прошлое, какое бы оно ни было, никуда не исчезнет и ей нужно научиться жить с этой болью.

Она была удивлена, что в мире ничего не изменилось, что жизнь продолжается. Переворот, который произошел в ее душе, казалось должен был переменить все вокруг, но… Как всегда, пришел день и как всегда, солнце осветило землю.

Мэриел с самого начала была настроена одна пережить радость и счастье беременности, а не с отцом ребенка. Иногда к ней приходили удивительные мечты, чудесные фантазии, но реальность жизни безжалостно развеивала их. Это ее ребенок. Она будет растить его, заботиться о нем и посвятит ему свою жизнь. Этот случайный эпизод ее жизни подошел к концу. Жизнь продолжается.

Что ж, пусть будет так. Решение придало ей силы и Мэриел опять заснула.

 

Глава 16

14 февраля 1990 года

У Томаса Сексона с утра было плохое настроение. Он накинул на себя зеленый халат и босиком вышел на балкон. С высоты двадцать восьмого этажа знаменитый актер смотрел на город и рассчитывал, сколько еще средств можно будет вложить в недвижимость самого респектабельного района Лос-Анджелеса Беверли Хилз.

В 1983 году Томас подписал контракт на главную роль в фильме «Убийца 101». В то время недвижимость несколько упала в цене, но за эту роскошную квартиру на последнем этаже небоскреба нужно было выложить полмиллиона долларов. Фортуна улыбнулась ему, и он отпраздновал свою грандиозную покупку.

Сейчас Сексон, кроме квартиры, владел еще одним этажом в этом же доме, стоимостью семьсот пятьдесят тысяч долларов, не считая спиральной лестницы и комплекса из пяти балконов. Согласно документам его бухгалтера, адвоката по финансовым вопросам и агента по недвижимости его состояние оценивается в четыре миллиона долларов и продолжает расти.

В прошлом году Сексон нанял дизайнера по интерьеру, вручил ему ключи от квартиры, чек на половинную сумму от гонорара за фильм «Огненное лето» и дал указание сделать из квартиры шедевр. На это время Томас переехал жить в гостиницу «Сенчури Парк».

Когда он вернулся в свои владения, все полы были отделаны мрамором из Коррары. В комнатах лежали белые шерстяные ковры, в которых утопали ноги. Огромных размеров диваны и кресла, обитые кремовым гобеленом, стояли в гостиной, библиотеке и кабинете. Всюду были украшения из серебра и бронзы. Стены задрапированы нежно-розовым шелком. Высокие пальмы с листьями в форме рыбьих хвостов, гигантские фикусы росли в массивных китайских вазах из фарфора цвета морской волны.

Стены из стекла открывали прекрасный вид с двухсот шестидесяти метров над уровнем моря. С такой высоты был виден весь Лос-Анджелес и окружающие его маленькие городки. Томас глядел на обсерваторию с белым куполом в Грифитц-парке; на башни из стекла и бетона; на темно-зеленые воды Атлантического океана, который простирался далеко за горизонт; на остров Ка-талины; на залив Санта Моника.

Этим февральским утром солнце, как всегда, нестерпимо слепило глаза, сияя на небосводе. Томас тяжело вдохнул бодрящий утренний воздух и взглянул на палящее светило.

За последние девятнадцать лет в его жизни было столько женщин, что он с трудом смог бы всех их вспомнить. Сексон женился в двадцать, развелся в двадцать один, сына потерял в двадцать шесть лет. С тех пор, как он стал знаменит и его брак потерпел фиаско, Томас перестал доверять своим чувствам, если они касались женщин.

Все эти девятнадцать лет он надеялся встретить женщину, которая наполнит его жизнь смыслом. Казалось его мечте не суждено было сбыться. Необыкновенный уикэнд в маленьком домике среди гор Малибу преобразил его душу. Но и это вскоре обернулось ложью. Встреча с Мэриел позволила Томасу надеяться, что она принесет в его жизнь любовь, а сейчас он ругал себя за свою наивность.

Огненный шар солнца растворился в городском смоге и теперь на небе светил грязно-желтый круг. Томас вспомнил прошедшую ночь и вздохнул. Такое с ним произошло впервые.

Последние недели он сильно уставал от работы и постоянного недосыпания. Шикарное красное вино за обедом подействовало на него удивительно быстро. Несмотря на затянувшуюся в Калифорнии засуху, Томас принял горячий душ и блаженно вытянулся на кровати, чтобы немного отдохнуть.

Тело охватило сладкое забвение. Он почувствовал на себе ее руки, теплые и нежные, манящие и ласкающие. И его тело, которое четыре месяца не знало женской ласки, откликнулось. Томас помнил золотистый водопад ее волос, обрушившийся ему на грудь, на живот, когда она накрывала его своим извивающимся телом.

Когда она застонала от блаженства, Сексон очнулся и увидел, что округлые упругие груди в его руках, не те, что хранила память, это груди Алисы, располневшей от беременности. Рядом с Алисой было только его тело, но не душа. По-видимому, жена ни о чем не подозревала.

Солнце поднялось еще выше. Сексон встряхнул головой и зашагал по балкону. Томас удивлялся, как ему удается существовать отдельно от самого себя? Будто все происходит не с ним, а с другим человеком. А какого дьявола, он занимается любовью с женой, которую он ненавидит? Почему он представляет вместо Алисы другую женщину? Вот в чем загадка.

Талия Баррет, несравненная по части ухода за домом и приготовлению пищи, вышла на балкон. В руках она несла серебряный поднос с завтраком, кофейник с черным кофе и его любимую чашку.

— С днем Валентина, Томас. Пожалуйста, позавтракай в честь праздника, — Талия поставила поднос на маленький столик.

Черт. День Валентина. Сексон надеялся, что Марси догадалась послать Алисе несколько роз. Это лучше, чем еще одна ссора.

— Только кофе. Спасибо.

— А что мисс Сексон? — никакого изменения в голосе, лишь легкий оттенок любопытства. Вопрос был задан просто из вежливости. Она расстелила льняные салфетки, рядом с чашкой положила серебряные приборы и поставила на стол румяные английские оладьи.

Алиса не подружилась с Талией, но и заменить ее не могла. Талия, со своей стороны, терпеливо объяснила, что до последнего времени ей нравилось работать у него все эти девять лет. Но теперь, она не уверена, что в ее возврате она будет способна взять на себя еще ответственность по уходу за ребенком. Полтора месяца назад Талия обещала все обдумать и дать ответ, но еще ни разу не обмолвилась о своем решении.

— Она все еще спит, — безразличным голосом сказал Сексон.

Талия неслышно удалилась. В тысячный раз перед ним возникло лицо Мэриел. Томас помнил ее испуганный взгляд в тот день, когда он обрушил на нее всю свою ярость из-за скандальных снимков. Ее глаза преследовали его. Жизнь научила Сексона распознавать ложь. Тогда, Мэриел, действительно, выглядела ошеломленной. Искренность ее больших глаз перечеркивала все его обвинения. Это еще больше раздражало Сексона.

Прекрасная серебряная рамка все еще лежала в верхнем ящике стола в его офисе на студии. Рамка для фотографии, казалась таким скромным подарком. Или здесь есть какой-то скрытый смысл, который он не брал в расчет? А может он просто придирается к ней? Сексон опять начал злиться.

Ничего, он решит, как поступать в этой ситуации, когда все карты будут на руках. В настоящий момент дело о постельных снимках находится у его адвоката, Бари Купера. Поверенный газетчика Ри Вила утверждал, что фотографии куплены законным путем, но ничем, кроме чека на две тысячи долларов на имя некой М. Брукмен, он это доказать не смог.

В который раз Томас пытался найти логику в этом поступке. Фотографии были сделаны с ее ведома и согласия. Она смотрела прямо в камеру, в то время как какой-то мерзавец, может быть, этот сопляк Брукмен находился в комнате и снимал их вдвоем обнаженными в постели. Каждый раз, когда он думал об этом, его охватывал гнев.

Сексон помнил, что в тот вечер он изрядно выпил. Он помнил пустые коробочки от пленки в ее номере и принял меры предосторожности — забрал у Мэриел фотоаппарат. Но когда Томас убедился, что пленка засвечена, он снял все подозрения. Он даже извинился перед ней. Мисс Мак Клири сыграла прекрасно, а он клюнул на это.

Томас налил себе горячий кофе. Тонкие струйки пара поднимались над поверхностью чашки и таяли в утренней прохладе.

Почему она это сделала — значения не имело. Мэриел допустила, что разразился скандал. Что бы там ни было, это произошло в их первый вечер и теперь Томас не верил Мэриел. Даже ее искренность вызывала подозрение.

Тот факт, что фотография с его обнаженным телом попала на первую страницу этой бульварной тряпки, хоть и привел Сексона в замешательство, но был не смертелен. Тираж этого номера был, на удивление, ограничен. Поклонники знаменитого актера восприняли эту статейку, как грязную эксплуатацию его имени и карьеры. В то время как его родители хоть и были сбиты с толку, но перенесли это относительно легко. Ярость Алисы и угрозы выкидыша теперь уже отошли в прошлое.

Любая мысль об Алисе приводила Сексона в ярость. С тех пор, как он ответил на звонок из Мехико в середине января, Томас не мог как следует выспаться. Тогда какая-то женщина на испанском языке пролепетала о том, что придется отменить встречу Алисы с доктором, сумма за услуги возросла и придется платить наличными. Не составило большого труда понять, что это был за доктор.

С тех пор, как они поженились, у Алисы появился навязчивый страх, что ее беременность будет прервана работой над ролью. Она тратила впустую съемочное время и деньги, требуя, чтобы ей заменили по-ангельски терпеливых костюмеров, осветителей и операторов. А в это время все остальные актеры и съемочная группа прохлаждались без дела. Стоимость фильма постепенно ползла к потолку. И чтобы компенсировать расходы, Томас летел в Лос-Анджелес по поводу дополнительной суммы. И в последнюю минуту Алиса решила ехать с ним.

«Мейсон и Пирсон» раздобыли рукопись статьи Ри Вила и фирма упорно вела расследование. Когда Сексон попробовал обсудить эту тему с Алисой, у нее началась яростная истерика. Той же ночью у нее открылось кровотечение. Талия обнаружила ее в ванной, вызвала врача и позвонила Томасу.

Врачи из клиники скорой помощи Лос-Анджелеса предупредили их, что она может потерять ребенка, если не будет лучше заботиться о себе. За два дня они восстановили нормальное протекание беременности. В больнице Алиса была кроткой и послушной, но когда ее выписали и она собиралась вернуться назад в Мехико, ее обуяла немая ярость, что она все еще беременная. За день до звонка медсестры она неожиданно успокоилась.

Алиса поставила Сексону условия и поклялась, что если он не выполнит их, она прервет беременность. Томас понял, что единственное, в чем он преуспел — это в собственном банкротстве. И он больше не боялся расплаты с инвесторами и прекращения съемок.

— Они сказали тебе, насколько это опасно? — потребовал он, испугавшись, что Алиса решится на аборт пока не поздно.

— Это мое тело и мой ребенок! — бросила она ему. — Я буду делать все, что захочу.

— Они не говорили тебе, что ты могла умереть? Она упорно молчала, отказываясь отвечать и слушать его.

— Теперь ты не сможешь закончить фильм, это чертовски ясно, — ему, наконец-то, удалось привлечь ее внимание. — Если ты хоть что-нибудь сделаешь плохое этим ребенком, клянусь тебе, я объявлю об этом публично. Ты не только расстанешься со своей карьерой, но тебя обвинят в убийстве. Мне наплевать, сколько это будет стоить, я отдам все, что у меня есть, — Сексон был очень серьезен, и Алиса поверила ему.

После этого разговора Томас очень внимательно следил за ней, но дальнейших попыток избавиться от ребенка не последовало. Вместо этого она просто перестала есть. Должно быть, это было невероятным испытанием для нее, потому что организм беременной женщины требует пищи. Чтобы как-то погасить чувство голода, Алиса стала много курить.

Через неделю она начала быстро терять в весе. Томас подозревал, что она принимать таблетки для снижения веса. Алиса все отрицала от начала до конца. Несмотря на все попытки, он так и не смог поймать ее на этом. Все, что ему оставалось — это смотреть, как Алиса губит себя и молиться за здоровье ребенка.

В конце концов, Алиса устала демонстрировать свое опасное положение, съемки фильма возобновились. Томас тысячу раз проклинал себя за то, что заварил эту кашу. Но когда он твердо решал прекратить это безумие, начиналась новая волна угроз о самоубийстве и исчезновении с ребенком. Этот ребенок уже давно был мертв в ее теле.

Съемки с натуры, длившиеся целую вечность, слава Богу, завершились. Когда вся съемочная группа вернулась в Калифорнию, чтобы отснять сцены в павильонах, врач Алисы, напуганный ее весом, срочно порекомендовал ей лечь в больницу для безопасности ребенка.

Сначала Алиса испугалась, что она натворила, и пыталась набрать вес. К окончанию фильма ей удалось поправиться на двенадцать фунтов, но ребенку поставили диагноз — истощение. Теперь Алиса переживала за будущего малыша и старалась исправить то, что еще было возможным.

Приближался выпуск картины. Алиса напряженно работала над окончанием фильма. Казалось, что актриса совсем не думает о ребенке, что эта беременность тяготит ее. Впрочем, иногда Алиса вспоминала, что она — будущая мать, но это случалось все реже и реже.

Ассистенты сжимались от страха, когда миссис Сексон устраивала очередной нагоняй. Артисты избегали ее. Секретари отказывались даже подходить к Алисе. Деловым партнерам и друзьям советовали сторониться ее, иначе они рисковали стать жертвами яростной атаки миссис Сексон, особенно, если она в дурном расположении духа. Алиса жаждала быть в центре внимания, даже ценой скандала. Она твердо решила стать кинозвездой и без страха и упрека устраняла всякого, кто осмелился встать на ее пути.

Томас получил заслуженный урок. Он знал, что Алиса не посчитается даже с ним, добиваясь своей цели. Быть звездой — значит много и напряженно работать. Это своего рода бизнес. Чтобы добиться успеха в этой беспрерывной гонке, за деньгами, нужно не жалеть себя — ни свое тело, ни душу.

Фильм «Убийца 101» сделал его звездой, известной всему миру. За свою популярность он платил личной жизнью. Где бы Томас ни находился, у него не было возможности побыть одному. Успех требовал изнурительной работы семь дней в неделю, по восемь — десять часов съемок. Бывали дни, когда не оставалось сил и Алиса была рядом с ним. Она помогала ему преодолевать усталость, возвращала его к жизни, к нескончаемым делам.

Когда заканчивались съемки очередной серии «Убийца 101», ему хотелось уехать куда-нибудь недели на две. Алиса делала все для того, чтобы Томас мог отдохнуть, но ему предлагали новый сценарий очередного фильма. Друзья, агенты, управляющие, юристы. Пять минут перерыва и бесконечные встречи на три — четыре часа; двадцать четыре часа ответов на вопросы, высказывания своего мнения и согласия принять участие в новых планах.

После таких дней «отдыха» Томас летел на встречи, подписывать контракты, фотографироваться. Начинались репетиции с новым актерским составом, с новыми продюсерами, режиссерами и еще сотней людей, чье будущее будет зависеть только от одного — согласится ли публика платить деньги за то, чтобы увидеть Томаса Сексона на экране. И после окончания съемок «Убийца 101» начинались другие фильмы, новый круг встреч, приемов.

Совсем не было времени остановиться, подумать. А Алиса всегда была рядом. С интересными идеями, сценариями, планами. Она была неоценимым другом и союзником. Но и не скрывала своей цели — сделать карьеру. Совершенно ясно, что Алиса использовала его и он, зная это, не мешал ей.

В конце концов, она забеременела и сделала это намеренно — Алиса была слишком умна, чтобы это произошло случайно — для того, чтобы получить желаемое. К сожалению, начало съемок фильма «Зимняя любовь» совпало с беременностью, и это стало преградой для осуществлению ее мечты. Будущий ребенок был для нее обузой и мешал ее карьере. Зависимая от него, Алиса превратилась из лучшего друга в заклятого врага.

Да, Томас получил хороший урок. Несмотря на все неприятности последних дней, Сексон не мог избавиться от мыслей о Мэриел. И от того прекрасного удивительного чувства влюбленности, которое, может быть, он переживал в первый раз в жизни. Сначала Томас и сам не мог разобраться в своих чувствах, но Алиса почувствовала эту перемену в нем.

Мэриел. Один Бог знает, как он был счастлив в тот уикенд. Опьяненный сорокалетний юноша радовался каждому мгновению, проведенному с ней. Он впитывал ее запах, наслаждался ее стройным телом. Никогда ни к одной женщине он не испытывал чего-либо подобного. Она была маленьким островком спокойствия в море тел, предлагающих себя, соревнующихся из-за его внимания, его благосклонности. Она казалась ему тихой гаванью в бушующем океане суеты и лжи.

С тех пор прошло уже несколько месяцев, но его память все еще хранила эту необыкновенную встречу. Он признавался себе, что не может забыть Мэриел. С ней он радовался жизни. Она умела слушать, но у нее было свое собственное мнение, которое не всегда сходилось с его. Она могла прямо и честно задавать серьезные вопросы. В ней не было притворства и кокетства. Если она сердилась, то искренне. Томас прекрасно помнил холод в ее голосе, когда он звонил ей из Лас-Вегаса, чтобы извиниться. И после его объяснений она сразу же стала участливой и понимающей, не обвиняла его и не требовала доказательств.

Тогда после их злосчастной ночи в Палм Дезерт Мэриел приняла его извинения, но вернула браслет, Сексон был заинтригован ее неподкупностью. Разговоры по телефону, встречи убедили Томаса в том, что наконец-то он нашел человека, который искренне интересуется им, а не его славой и деньгами. Мэриел сразу же дала ему понять, что статус «другой женщины» совершенно неприемлем для нее. Она отказалась с ним встречаться, пока он женат, простилась с ним. И потом погналась за большими деньгами из-за этих глупых фотографий? Он не мог ответить себе на этот вопрос и это раздражало его.

Почему приходится всегда платить за то, что ты перед кем-то открыл свою душу?

Томас проклинал Мэриел за то, что она казалась такой совершенной, а на самом деле была хитрой и лживой. Что происходит с ним и с его женщинами?

Томас попытался отбросить все мысли в сторону и взять себя в руки. Прошлой ночью Алиса искренне дала понять, что не держит зла. Сегодня утром она была само обаяние и очарование и предложила сходить на вечеринку к Бресларам. Томасу не хотелось идти туда и Алиса прекрасно знала это, но она набрала номер и, глядя прямо ему в глаза, заверила Марианну Бреслар, что «они обязательно будут».

Томас сделал глоток уже остывшего кофе и с тоской подумал о том дне, когда в конце этого бесконечного туннеля забрезжит свет. Потом он снял трубку и справился у Марси насчет цветов Алисе в день Валентина.

 

Глава 17

14 февраля 1990 года

Мэриел повернулась боком к зеркалу и осмотрела свой животик. Он уже увеличился на три дюйма. Она захихикала от удовольствия.

Джеф сделал ей замечание по поводу ее фигуры. Мэриел не знала, придется ли ей самой рассказывать, или он догадается сам. Ее удивляло, что Джеф до сих пор еще ничего не понял. За последние три недели животик стал очень заметным. Хотя, зная Джефа, это можно было предполагать. Ее бывший муж всегда был занят своей собственной жизнью и, скорее всего, даже не задумывался, отчего она так набирает вес.

Джеф позвонил в прошлом месяце и пригласил ее в бар. Это была их первая встреча после неудачного обеда в ноябре. И за это время он сам набрал фунтов тридцать. Джефа и самого это явно смущало, но он тут же утешился тем, что и Мэриел уже не та стройная девушка, на которой он когда-то женился. Джеф посетовал на то, что они вдвоем «немного не в форме». Мэриел не стала ему возражать.

Джеф буквально умолял ее составить ему компанию в этот вечер. Когда он объяснил причины, Мэриел не смогла ему отказать. Фирма не продлила Джефу контракт и он надеялся присоединиться к компании юристов инвестиционной корпорации Мартина Бреслара до того,

как станет известно о его уходе. Этот вопрос уже рассматривался неделю назад, а сегодня Джефа пригласили на обед к Бреслару. Сможет ли Мэриел сделать для него это последнее одолжение и встретиться с бывшим мужем, как на свидании?

Она стала лицом к зеркалу и улыбнулась. К счастью, Мэриел была достаточно высока и животик не сильно выделялся. Но очень скоро даже слепой будет в состоянии заметить ее беременность. Роза творила чудеса, подбирая ей гардероб. Но все же существовал предел и она достигла его. Мэриел затянула на располневшей талии пояс от широких черных шелковых брюк и поверх черной же шелковой маечки накинула длинный, до колен, жакет. Она осталась довольна результатом. Ее прекрасные густые волосы были красиво уложены и с одной стороны заколоты черной с серебром заколкой. Наряд завершали огромные серьги.

Через две недели Мэриел будет отмечать пять месяцев своей беременности. И уже тогда она окончательно облачится в одежду будущей матери, так пообещала Роза.

Джеф, на удивление, пришел рано и был очень заботлив. Он принес красивую, с длинным стеблем, розу, завернутую в прозрачный блестящий целлофан и обвязанную белым бантом. В свою очередь ему было очень приятно, когда она сделала комплимент его костюму и поправила ему галстук. По правда говоря, для юриста он был очень привлекательным и она искренне надеялась, что для него все сложится прекрасно.

В дом главного советника по финансовым вопросам на Бел Эйр они приехали первыми. Марианн Бреслар проводила их к бассейну. Хозяин дома настоятельно требовал мнение Джефа по поводу нового коттеджа. Миссис Бреслар оставила их, чтобы уложить в постель своих дочек-близняшек.

Мэриел любовалась роскошным, ухоженным садом с аккуратно подстриженными деревьями. На них висели золотистые розовые фонарики. Маленькие столики были расставлены по всему саду и их украшали традиционные маленькие сердечки с изображениями ангелочков. Вечерний воздух наполнился волшебным ароматом цветов. Благоухание изящных бледно-пурпурных глициний разносилось по всему саду. Вокруг розария распустили свои кусты жасмин и английская лаванда. Проходя мимо цветов, Мэриел задевала их полой жакета. Она вдыхала этот томный аромат. Прекрасная калифорнийская ночь.

Посередине двора рядом с бассейном возвышались два огромных дуба. Мэриел стояла под ними и слушала тихий шелест их листьев.

Когда она почувствовала движение малыша у себя внутри, Мэриел замерла, не веря в то, что это все-таки произошло. Но он действительно был там и давал о себе знать. Мэриел охватило радостное волнение.

К ней подошел бармен в белом коротком жакете. Мэриел взяла с подноса стакан апельсинового сока с содовой. Она была невероятно счастлива. Каждая клеточка ощущала движение жизни внутри ее тела.

Гости медленно рассаживались за столиками. Пока Мэриел ждала, когда Джеф закончит разговор, она знакомилась с гостями, слушала комплименты по поводу ее вечернего туалета и улыбалась.

Музыканты взяли в руки инструменты, и по саду разнеслась прекрасная старинная музыка. Волна чарующих звуков уносила Мэриел в страну грез. Она невольно улыбнулась, опять почувствовав своего малыша.

Неожиданно наступила тишина. От дома к своему столику направлялась ошеломительная пара. Улыбка Мэриел внезапно исчезла и она с внутренним трепетом смотрела на знакомые ей лица.

Пока он ее не заметил. Но это неминуемо произойдет. Ей вспомнились знаменитые слова Рика из фильма «Касабланка», которые она подсознательно перефразировала: «Из всех домов такого огромного города Томас Сексон пришел именно в этот — и как раз в тот момент, когда его ребенок зашевелился внутри нее». Мэриел была совершенно не готова к встрече с ним. Она на несколько метров отошла в сторону от бассейна, пытаясь придумать, как поступить. Джеф уединился с Мартином Бресларом в дальнем углу сада и был полностью погружен в разговор. Прошло уже шесть недель со дня их последней встречи на студии, того трагического дня, когда она навсегда простилась с Томасом. Мэриел уже почти смирилась со своей утратой. Но только когда она увидела Томаса, Мэриел поняла, что все ее страдания были бесполезны.

Она стояла за деревьями и наблюдала за Сексонами. Они действительно были великолепной парой. Томас улыбался и помогал Алисе спуститься по дорожке к столику. Как всегда ошеломительно красивый, он чувствовал себя в центре внимания. На нем был элегантный в золотую полоску черный жакет из льна и шелковая белая рубашка, небрежно расстегнутая на груди. Алиса была худа и ее маленький животик был прикрыт зеленым стеганным жакетом из парчи. Одета она была в золотистые атласные штаны, заправленные в черные замшевые ботинки. Она вышла вся тонкая и цветущая и тут же начала прием.

— Фильм идет великолепно, спасибо. Ребенок тоже чувствует себя прекрасно. Мы не можем дождаться, когда наступит этот счастливый день. Правда, любимый? — она с обожанием взглянула на Сексона и небрежно положила его руку себе на плечо.

«В этом есть что-то нелепое и смешное», — подумала Мэриел. Она уже почти оправилась от потрясения. В следующую минуту Мэриел поняла в чем дело. Она посмотрела на тщательно подобранный для ее положения наряд жены Сексона и подумала, что по Алисе не скажешь, что она на седьмом месяце беременности. Мэриел прекрасно помнила разговор с Томасом в машине на Мулхоланд Драйв. Если в ноябре Алиса была на четвертом месяце, то значит сейчас — на седьмом. Предположительно, ребенок должен родиться в апреле. Но сегодня она выглядела не толще, чем три месяца назад.

К Мэриел подошел сияющий Джеф. Она схватилась за него, как утопающий хватается за соломинку.

— Я хочу уйти отсюда. Я понимаю, сейчас не время… — Мэриел пыталась найти вескую причину. — Я себя очень плохо чувствую и мне надо срочно домой.

— Что случилось? У тебя разыгралась мигрень? — он повернул ее к свету и посмотрел на нее. — Ты бледна. Может тебе надо что-нибудь поесть?

— Нет, я не хочу. Мне нужно уйти отсюда, — она освободила руку и, обойдя вокруг бассейна, стала уходить подальше от столиков. Мэриел не видела, но чувствовала на себе взгляд Томаса. Он следил за каждым ее движением.

— Ты уверена, что тебе надо уйти? — Джеф преградил ей дорогу. — Может тебе стоит ненадолго прилечь?

— Джеф, пожалуйста. Я знаю, это неприлично. Но разве ты не можешь объяснить, что я себя плохо чувствую и настояла, чтобы ты остался здесь?

Джеф остановился в нерешительности и Мэриел воспользовалась моментом и направилась в комнату для гостей, чтобы вызвать такси. Диспетчер пообещал, что машина придет не раньше, чем через двадцать минут. Она посмотрела на себя в зеркало.

— Касабланка, — усмехнувшись, сказала Мэриел самой себе и это ее немного успокоило, — А я — Ингрид Бергман.

Какое совпадение. Беременность незамужней актрисе едва не стоила карьеры. Спасибо тебе, Господи, что ты дал женщине свободу.

Она ополоснула холодной водой руки и пылающие щеки, взяла свою шаль и осторожно пробралась в огромную кухню Бресларов, где все было сделано из нержавеющей стали. Подносы с завернутой в фольгу пищей нескончаемыми рядами стояли на мраморных кухонных, столах. В кухне суетились повара и множество официантов. Там она обнаружила Марианн Бреслар и принесла ей свои извинения.

— Конечно, дорогая, — успокоила ее хозяйка дома и, со знанием дела, взглянула на ее живот. — Я вас понимаю. Такое случается. Пожалуйста, не волнуйтесь ни о чем. Берегите себя.

Он увидел ее в тот момент, когда сел за столик. Живой радостный смех привлек его внимание. На ее лице сияла мягкая женственная улыбка. Ее удивительно густые блестящие волосы падали ей на плечи, а наряд подчеркивал все достоинства ее прекрасной фигуры. Томас не верил своим глазам. Тысячи раз он видел ее образ, но встречи с Мэрием он не ожидал.

Томас был уверен, что Мэриел тоже видела его.

Он заметил, как она осторожно отвела свой взгляд. Через несколько минут к ней подошел мужчина, они быстро поговорили и Мэриел неожиданно ушла.

Сексон сразу же понял, что Мэриел собирается уйти, даже не поговорив с ним. Он не мог этого допустить. Томас хотел видеть ее глаза, которые он не мог забыть.

Кажется прошла вечность, прежде чем ему удалось избавиться от Алисы и пройди в дом. Но голос Мэриел он услышал на кухне, подождал пока она выйдет и преградил ей дорогу.

— Неужели мы уже уходим? — Мэриел подняла голову и взглянула на него.

— Мне бы хотелось объяснить тебе эту историю с фотографиями, — уверенным голосом произнесла она.

В приглушенном свете фойе ее голубые глаза казались цвета сумерек, а бархатный голос словно музыка звучал в ушах. Пытаясь совладать с чувствами, Томас сжал зубы. Ему не хотелось говорить о фотографиях. Ему хотелось, чтобы она чувствовала себя также отвратительно, как и он.

— Эта история… — Томас тяжело вздохнул.

— Я должна тебе рассказать обо всем, — продолжала она, не желая, чтобы ее прерывали. — Ты спал. Я слишком много выпила шампанского и никак не могла заснуть… Мне это казалось абсолютно безобидным. Действительно так было.

— Ты сама делала их? — эта новость ошеломила Томаса. Он был убежден, что их снимал другой человек. Ее открытый взгляд не оставлял места для сомнений.

— И что дальше? — резко спросил он.

— Они смешались с пленками, которые я сделала в Лондоне, — ее голубые глаза часто заморгали и наполнились слезами. Но Мэриел не заплакала. — Негативы украли, когда я проявляла эти пленки. С моей стороны это беспечно и глупо, мне очень жаль.

Томас слушал ее и хмуро кивал головой. Всегда есть что-то глупое, когда в твоей жизни пробивают брешь. Всегда, и никогда ничего разумного.

— Сколько снимков ты сделала?

Черт тебя подери.

— Было двенадцать, три исчезло.

В любом случае черт бы тебя побрал.

— У тебя есть остальные?

Слезы повисли у нее на ресницах. Мэриел смахнула их и кивнула. Наконец, что-то усмирило его гнев, конечно не слезы, что-то другое. Но Томас решил довести разговор до конца.

— Я хочу получить их.

— Конечно, я…

— Мэриел, — обеспокоенный мужской голос оборвал их разговор. Томас обернулся еще до того, как мужчина вошел в фойе. Он пытался не замечать посягательств на территориальные интересы. Так кто же этот парень? Любовник? Друг?

— Я принес наши извинения. ТЫ чувствуешь себя немного лучше?

— Привет, — парень узнал его. — Меня зовут Джефферсон Мак Клири, — парень взял Мэриел за руку, восстанавливая право на собственность.

Мак Клири. Муж? Не об этом ли она хотела рассказать ему, когда приходила на студию? Почему о нем никогда не упоминала Ширли?

Томас быстро кивнул в ответ и направился к выходу. В дверях он опять посмотрел на нее и вышел. Она выглядела замечательно. Она выглядела просто ошеломляюще. Проклятие.

На полдороги Томас вспомнил, что не договорился о фотографиях и вернулся сказать Мэриел, что пришлет Джо за ними. Пусть она объясняет их разговор Джеферсону Мак Клири — кем бы он ни был в ее жизни. Подходя к фойе он услышал их разговор.

— Я не понимаю, что происходит, — говорил тот парень. — Ты убеждала меня, что больна, а Марианн Бреслар подмигнула и сказала мне, что у тебя все замечательно. Что, черт возьми, происходит?

— Я не больна, Джеф, я беременна. — Мэриел стояла спиной к выходу и Томас видел удивленное лицо Мак Клири. В его ничего не понимающем взгляде было что-то комичное. Бедняга и понятия об этом не имел.

— Ты слышал меня? — Мэриел отчетливо еще раз произнесла:

— Беременная. С ребенком. Я ношу малыша. Сексон так и не вошел в фойе. Эти слова остановили Томаса, он вернулся за столик к Алисе. Беременна. Я знаю, как ты себя чувствуешь, приятель. Весь оставшийся вечер Томас держался прекрасно. Он был очарователен, остроумен и внимателен к Алисе. Сексон был бессилен в своей ярости, которую он не мог выплеснуть и не мог оправдать, потому что Алиса, благослови ее маленькую душу, вела себя отлично.

— Ты слышал меня? Беременная. С ребенком. Я ношу малыша.

В соседней комнате послышались осторожные шаги.

Мэриел обернулась и увидела, как возвращается Томас Сексон. Не было сомнений, что он слышал ее слова. Когда она повернулась в Джефу, то увидела что его удивленные глаза внимательно изучали ее живот. Его нелепая тирада звенела у Мэриел в ушах.

— Они подумают, что это мой ребенок, — Джеф тяжело опустился в огромное, обитое золотой парчой кресло.

Опустошенная Мэриел прошла с Джефом к портику и наблюдала, как он отдал служащему номерок от своей машины. Подъехало такси, таксист получил двадцать долларов за беспокойство, раздался визг тормозов, и он, раздраженный, уехал по мощенной кирпичом дорожке. Она неподвижно стояла, твердо решив не оглядываться, чтобы снова не увидеть Сексона.

Поездка домой была чрезвычайно спокойной. Джеф впервые не занимался глупой болтовней.

— Я получил работу. Начинаю на следующей неделе.

— Поздравляю тебя, — голова была совершенно пустой. В ней было столько свободного места, что можно было сдавать внаем. Она попыталась опять что-нибудь сказать:

— Это хорошая новость. Я действительно очень рада за тебя.

— Спасибо.

Они проехали три квартала в полном молчании. Мимо пролетали огромные сосны, растущие вдоль дороги. Вдали показался каменный каньон, затем отель «Бел Эйр», мезонины с темными окнами за огромными воротами. Их обитателям не было никакого дела до того хаоса, который творился в ее жизни.

— Я не думаю, что ты скажешь мне, чей это ребенок.

— Нет, не скажу, — ей не хотелось заводить этот разговор.

— Ты же знаешь, об этом нетрудно догадаться, — сказал он язвительно, словно обвиняя ее. Мэриел внимательно посмотрела на него. Это невозможно, чтобы он сделал вывод…

— Это понятно из того, что ты была очень расстроена, когда он женился, — решительно продолжал ее экс-муж. От его слов у нее перехватило дыхание. О Господи, пусть скорее закончится эта ночь.

— Ведь это ребенок Винстона, не так ли? Мэриел отчаянно пыталась подавить свой смех, но слова Джефа звучали настолько абсурдно, что она не удержалась. И чем больше Мэриел думала об этом, тем веселее ей становилось и тем больше она смеялась. Майкл Винстон женился в январе, через неделю после неприятной встречи с Томасом. Это красочное светское развлечение проходило в отеле «Беверли Хилз» и Джеф присутствовал на свадебном торжестве. И единственное, о чем он подумал в тот вечер, что возможно, кто-то предупредил невесту.

Она опять почувствовала движение внутри своего тела. Догадка Джефа была так близка и так далека от действительности, что она была не в силах остановить свой смех. Если бы они не встретились с Томасом во время того уикэнда, ребенок, который шевелился у нее внутри, мог быть и от Майкла Винстона. Она смеялась всю дорогу, пока они спускались по Стоун Кантон Роуд. Звонкий, чистый кристальный смех через открытое окно машины эхом разносился по тихим улицам Бел Эйр. И слезы текли по щекам.

 

Глава 18

24 марта 1990 года

В день святого Патрика в отделе купальных костюмов магазина Неймана на втором этаже загорелся сигнал тревоги. На место происшествия прибыли пожарники.

Отряд возглавлял заместитель командира Келвин Логан, недавно разведенный и ранимый. Красивому офицеру с подтянутой, спортивной фигурой было тридцать четыре года. Увидев его, Роза остолбенела.

К счастью стрелы Купидона поразили оба сердца. Это была любовь с первого взгляда. Через два дня в отделе купальных костюмов опять появился Логан, на этот раз в штатском, и пригласил Розу на чашечку кофе. Когда она узнала, что он является опекуном трехлетней Сьюзи и шестилетней Дженифер, то развитие их отношений ускорилось. В прошлый уикэнд Роза познакомилась с его матерью, уединенно живущей вдовой. Она заботилась о дочерях Келвина, пока он был занят на службе в пожарной охране. Всегда практичная, непробиваемая и прямолинейная Роза нервничала, как девчонка.

По всей видимости, знакомство с матерью прошло успешно, потому что Розу и Келвина в обществе стали/ считать парой. Мэриел и Ширли безжалостно подтрунивали над тем, что Роза светится от любви. «Я просто очень счастлива», — соглашалась она и при этом краснела. Мэриел была безумно рада за нее. Но если быть откровенной, то она еще и завидовала Розе.

Ретинг Бернсайд сообщил ей в письме, что пытается найти способ, как лучше составить декларацию для подачи в английский суд. Вопрос заключался в том, что либо золото будет расценено как дополнение к предыдущему наследству и перейдет ее ребенку; либо оно будет проходить отдельным пунктом, что его устраивало больше.

В любом случае было ясно, драгоценности попадали под закон о наследстве. К тому же возникала дополнительная сложность — как оценить стоимость коллекции, чтобы прийти к удовлетворительному соглашению с английскими властями по вопросу о налогах. Музей Человечества, взявшийся помочь установить культурную ценность предметов, не мог назвать реальную стоимость. Они основывали свои расчеты на том, насколько древними были предметы и насколько они являются произведениями искусства. Эксперты музея называли цифру — не больше двух миллионов долларов. По мнению Берн-сайда, стоимость была занижена.

Старый юрист не рекомендовал продавать золото, даже и в том случае, если ему удастся оценить его выше. Любые попытки продать предметы повлекут за собой необходимость объявления источника их приобретения, то есть подтверждения права собственности. Любой потенциальный покупатель вправе потребовать сертификат, удостоверяющий, что предметы были недавно обнаружены, а не украдены.

Бернсайд писал, что музей крайне заинтересован ее наследством. Они обратились к нему с предложением: либо дать им право выставлять золото Ашанти, либо приобрести. Желает ли мисс Мак Клири обсуждать этот вопрос?

Он сообщал ей также о том, что есть примеры, когда подобные вопросы разрешались путем вложения части имущества, облагаемого налогом, в общественные организации. Таким образом, вложение приносит постоянный доход, а оставшуюся часть можно продать.

Опись золотых вещей вместе с ценами, проставленными музеем и отчет Бернсайда о проделанной к этому дню работе были приложены к письму. Из размеров его гонорара, учитывая скидку, которую он сделал из профессиональной вежливости, Мэриел стало ясно, что решение нужно принимать как можно быстрее.

Джеф, оправившись от первоначального шока, занял неожиданное положение защитника и опекуна. Несмотря на то, что Мэриел отрицала, он все еще был убежден, что отец ребенка — Майкл Винстон. Тем не менее, Джеф сохранял спокойствие и делал все возможное, чтобы быть ей другом. Когда он понял, что освобожден от какой-либо ответственности за будущего ребенка, Джеф без опаски взял на себя роль псевдоотца. Его отношение к ней радовало Мэриел. Однажды он даже обмолвился, что это мог быть и его сын.

Джеф свято верил, что должен родиться мальчик, и однажды субботним днем он появился с огромной белой собакой с коричневыми пятнами. После этого, по воскресным вечерам приносились китайские продукты, различные игрушки для мальчиков — медвежата, львята, панды и обезьяны. Это стало своеобразным ритуалом, к которому Мэриел начала привыкать.

Несмотря на все его позерство, Джефа было удобно держать рядом. В этом было что-то особенное, что ей никак не удавалось определить: оторванная от замороженного окна щеколда была прибита мужской рукой на место, отремонтирована стереосистема.

Однажды, в качестве эксперимента, она спросила его мнение о наследстве.

— Миллион восемьсот! Ты шутишь!? — Джеф был ошарашен.

— Как только родится ребенок, я сдам золото в банк под проценты. Но только после того, как будут уплачены налоги. Хейвуд говорил, что они могут составить около восьмидесяти процентов от суммы и он сейчас проверяет, как об этом можно договориться здесь, в Штатах.

Джеф свистнул сквозь зубы:

— Я и не знал, что налоги в Англии такие убийственные. И нельзя никак обойти их? — и после ее отрицательного ответа он начал подсчитывать дополнительные расходы. — Тебе придется перевозить этот груз сюда, и пока ты его не сможешь продать, где-то хранить и страховать его от посягательств.

Джеф с чувством воткнул в тарелку палочки для еды и выразительно посмотрел на нее:

— Если бы я был на твоем месте, я бы прощупал вопрос с показом их в музеях Англии. Пусть они решают эти проблемы и, может быть, с их помощью можно будет возместить затраты, пока ты будешь искать покупателя. Почему ты не хочешь, чтобы я занялся этим?

— Я еще пока не решила, что буду делать. — Мэриел поудобнее устроила свой кругленький животик, а малыш ответил ей решительным ударом под ребра.

— У-У-ух.

— Что, дерется? Можно я потрогаю?

— Вот здесь, — она положила его руку на живот и они в тишине начали ждать. Нового удара не последовало.

— Как ты собираешься назвать его?

— Бойс Джеймсон.

— Бойс? Что это за имя для малыша? Бойс? А как тебе нравится Джеферсон Бойс? — это было сказано в шутку, но его взгляд не мог до конца скрыть затаенную надежду.

— У тебя уже была возможность, прости, — она опять пошевелилась и ребенок ударил во второй раз. — Ой!

Мэриел подошла к большому креслу, сделанному из сосны, и опустилась на голубые плюшевые подушечки.

— Он наверное будет футболистом, — устало произнесла она. — Но пока мне хотелось бы, чтобы он отложил свои тренировки.

Сотрудники встретили новость о ее беременности со смешанным чувством и радости и благоговейного трепета. Только босс был основательно напуган, пока она не заверила его, что намерена выйти на работу после родов как можно скорее.

Роды. Каждый день в календаре приближал ее к ним. Занятия для будущих матерей хоть и были полезными, но не избавили ее от страха, что она, возможно, не справится. Роза и Ширли по очереди проводили с ней дыхательные упражнения и согласно рекомендациям контролировали растяжку ее мышц.

— Все будет прекрасно, — говорила ей постоянно Ширли. — Посмотри вокруг. По последним подсчетам, женщины рожают уже три миллиона лет.

Да, конечно. Но это совсем другое. В ней пронзительно кричало беспокойство. Ведь это не их ребенок. Это мой ребенок.

Роды. Ее животик рос очень быстро, груди налились и появилась невероятная боль в пояснице. Стягивающий пояс уже не мог поддерживать ее живот. От пупка пролегла еле заметная темная полоска. И удары в животе стали постоянными.

Мэриел предупредила свою хозяйку, что скоро уезжает. Две недели ушли на подготовку к переезду в дом Ширли. Маленькая спальня на втором этаже идеально подходила для детской. Будущая мама решила обклеить ее яркими разноцветными обоями, белого, желтого, зеленого цветов с миленькими коричневыми крольчатами, хотя знала, что в первое время малыш будет различать только черные и белые цвета. Подруги настаивали на том, чтобы покрасить комнату.

Казалось, что Ширли счастлива от того, что в комнате ее сына опять будет жить малыш.

— Жизнь продолжается, — сказала она, смахивая с ресниц слезы и атакуя валиком голубые стены комнаты. — Убирайся отсюда, — скомандовала Ширли. — Запах краски не идет на пользу беременным леди.

Джеф активно помогал Мэриел с переездом в новую квартиру. Обернати, торжественно водруженная в своем аквариуме на ее колени, вместе со своим новым домом переезжала в новый дом Мэриел.

— Я разговаривал со служащим музея, это не очень хорошая новость, — в дверях появился Джеф.

На улице лил по-калифорнийски холодный дождь. В руках экс-муж держал завернутого в пакет странного черно-белого пингвина с огромным оранжевым клювом. Он вручил ей коробку с китайской едой и мокрый зонтик.

— Они только подготовят золото к показу. Альбомы будут продаваться в сувенирных магазинах и распродажа поможет им возместить расходы за то, что вещи будут представлены в музее. Они обеспечивают безопасность, выставочные витрины, идентификацию, реставрацию и все в таком духе.

— Реставрацию, — Мэриел стряхнула с зонта дождевые капли и поставила его сушиться.

— Ну, я не знаю. Я ведь не видел их. Может быть некоторым из них потребуется чистка, полировка. Я думаю, это они сами решат, — Джеф поставил пингвина в центр обеденного стола. — Мне показалось, что он неплохо будет смотреться в нашем зверинце. Как ты думаешь?

Мэриел смотрела на этого монстра с крыльями и злобными глазками и пыталась увидеть его глазами малыша. Если он будет и дальше приносить игрушки, ей придется делать больше полок в детской комнате. Она решила оставить тему обсуждения пингвина:

— Они сказали тебе, сколько на этом можно заработать?

— Твоя доля составит четырнадцать-пятнадцать тысяч долларов. Из этих денег можно будет оплатить затраты, связанные с продажей. А к тому времени мы можем решить, что делать дальше, — Джеф устроился у камина, подложив в него еще одно поленце. Мэриел достала из шкафа тарелки и вернулась в гостиную. В микроволновой печи шипели кусок свинины и цыпленок в сладком соусе. Раньше она обожала сладкий соус. Мэриел положила пингвина на одно из кресел в столовой и он тут же свалился прямо вниз.

— Я поговорила с представителями нескольких музеев здесь, в Лос-Анджелесе, — сказала она Джефу, — Но у них нет такой представительной коллекции, как в Лондоне. Поэтому они не заинтересованы в экспозиции подобных предметов. В одном музее мне намекнули на дарственную передачу золота.

— Конечно, ты подаришь золото на два миллиона, — Джеф, довольный своей шуткой, присоединился к Мэриел в столовой, поправил пингвина и сел за стол, пока она доставала из печки горячие тарелки.

— Это одно решение проблемы, — сказала она задумчиво. — По крайней мере, мне не придется разрушать коллекцию и они смогут платить налоги.

— Мне кажется, тебе следует согласиться выставлять их в Англии, и если все будет окей, прикинуть, что еще можно сделать. В любом случае должен быть еще способ заработать на этом деньги, кроме выставки. Что они из себя представляют?

Мэриел протянула ему письмо от Бернсайда и показала перечень золотых вещей. От изумления Джеф присвистнул.

— Семьдесят два фунта чистого золота, — какое-то время он сидел молча и подсчитывал. — Полмиллиона только за слиток. Очень плохо, если ты не сумеешь воспользоваться этим при уплате налога.

— Мистер Бернсайд сказал, что до того времени, когда мне надо будет платить налоги, я смогу просадить несколько сот тысяч.

— Это никуда не годится, мы что-нибудь придумаем. Я украду их раньше, чем мы заплатим за них, — он продолжил читать список и опять удивленно присвистнул:

— Семь торке. Что такое «торке»?

— Крученое ожерелье в форме подковы. Они очень красивые. Подожди, сам увидишь.

— Три маленьких ножа в золотых ножнах, золотые каури, раковины, арахисовые цветы, звезды, разные амулеты. Табачная трубка? Разве они курили табак?

— Влияние европейцев. Португалов или датчан, а может и тех и других.

Джеф дошел до конца списка.

— Тридцать талисманов. Тринадцать отличного качества, один исключительного. Что за эти…

— Согласно авторитетному мнению экспертов музея Человечества, это невинные младенцы, которых верховный вождь держит при себе. Они напоминают ему, что нужно править страной справедливо и с чистым сердцем. Некоторые из них используются как знаки отличия среди придворных короля Ашанти.

— Половина из этих драгоценностей — ювелирные изделия. А что ты думаешь о ювелирных магазинах? Может тебе продавать эскизы, а с них будут делать копии уникальных африканских украшений, — возбуждение Джефа передалось и Мэриел.

— Вот что мы сделаем. Я поеду в Англию, сделаю фотографии этого добра, затем договорюсь с музеем о выставке на выгодных им условиях. А тем временем, мы сможем начать переговоры с ювелирами, по вопросу о продаже этого добра. Это все надежно, — Джеф встал из-за стола и стал мерить комнату шагами. — Что ты думаешь?

Их разговор прервал телефонный звонок в гостиной. Звонила Роза.

— Ты смотришь телевизор? Включи пятый канал. Это показывают не больше тридцати секунд.

Мэриел взяла дистанционный пульт управления и включила телевизор. Молодая девушка с белыми волосами, комментатор новостей, находилась на первом плане в центре экрана. За ее левым плечом висела фотография Томаса Сексона и Алисы. «… больнице. Они поженились в ноябре прошлого года и ребенок не должен был родиться раньше мая. Все наши молитвы сегодня вечером за маленького ребенка этой великолепной пары», — голос женщины утонул в потоке других новостей.

— Ребенок преждевременный, — говорила ей Роза. — Я подумала, что ты захочешь это знать. Ширли говорит, что она сейчас в клинике Лос-Анджелеса.

— Спасибо, Роза.

У Мэриел начала болеть голова. Она стала переключать каналы в поисках других новостей. Ничего больше не было. Совершенно потерянная, Мэриел выключила телевизор и вернулась к столу. На глаза ей попался ужасный пингвин.

— Его придется убрать, — сказала она отсутствующим голосом.

— Кто это был?

— Да так. Один из клиентов Ширли… Не обращай внимания.

Она принялась за цыпленка в сладком соусе. Но аппетит был испорчен. Ребенок Алисы родился на два месяца раньше. Как бы желая защитить, ее руки потянулись к выступающему животику. Два месяца. Голова, казалось, расколется на две половины. При современных чудесах медицины. Возможности клиники Лос-Анджелеса были признаны одними из лучших в стране. Конечно же, с ребенком все будет хорошо.

Мэриел посылала свои мысли в больницу, надеясь хоть так помочь ребенку Томаса, находящемуся среди огромного количества медицинской аппаратуры. Держись, говорил ее внутренний голос этой слабой жизни. С тобой все будет нормально. У тебя все будет окей. Ты только держись.

— Эй, — голос Джефа прервал ее мысли.

— Со мной все нормально, я просто немного устала.

— Может быть, мне лучше уйти? — Джеф поднялся и взял обиженного пингвина. — Послушай, я набросаю план наших действий, а ты уполномочишь меня быть твоим представителем в этом деле, пока не родится ребенок. Ведь все равно ты не можешь сейчас ездить.

— Хорошо. Как хочешь.

С тобой все будет нормально. Только не отчаивайся. Слушай меня. Я посылаю тебе силы. Возьми их и держись.

— Через пару недель я поеду в Лондон и договорюсь о фотографиях. Не могу дождаться, когда увижу это добро. Ты уверена, что с тобой все окей? Тебе лучше лечь.

— Ты их сфотографируешь? — Мэриел принесла его зонт и проводила до дверей, желая побыстрее попрощаться и сконцентрировать все внимание на ребенке Томаса.

— Да, я буду лично отвечать за это. Буду беречь их, как зеницу ока. Поверь мне.

Он и пингвин исчезли под дождем. И наконец, Мэриел осталась одна.

 

Глава 19

25 марта 1990 года

— Я не знаю, что сказать вам, мистер Сексон. Мы делаем все, что в наших силах. Алиса держится. Это очень хороший признак. Мы сделали несколько анализов, и очень скоро все прояснится. Примерно через сутки мы узнаем все лучше, — доктор Гудин взглянул на него и спросил:

— Когда миссис Сексон почувствовала ухудшение?

— Где-то шесть недель назад, — собственный голос показался Томасу пустым звуком. Алиса была обеспокоена своим состоянием и настояла на обследовании.

— Вы вовремя обратились. Мы взяли кровь малыша и делаем анализы. Нужно просто подождать, — добавил доктор.

Томас слушал врача и осознавал, что ничего не чувствует. Все тело оцепенело и стало огромным и тяжелым. Казалось, что он не создан из крови и плоти. В нем не осталось ничего живого.

Ему было одиннадцать лет, когда он вместе с отцом на заднем дворе переворачивали дерн и обнаружили маленький черный камушек. Это был метеорит. Судя по размерам, он весил в десять раз больше, чем должен был. Небесный посланец до сих пор где-то хранился у него дома. И сейчас Томас напоминал сам себе кусочек астероида.

. Измученный напряженным перелетом из Нью-Йорка в Лос-Анджелес, Сексон лежал на диване в комнате для посетителей и ждал доктора Гудина. Он притворился спящим, отчаянно пытаясь отогнать от себя беспокойные мысли. Томас не был готов к новой главе кошмаров вокруг ребенка. Но только что подслушанный разговор двух медсестер постоянно всплывал в памяти. Их слова, как сумасшедшее эхо, насмехались над ним и не исчезали. Снова и снова в его голове проносился этот диалог.

— Ты уже видела Сексона?

— Да, он был здесь рано утром.

— Интересно, какой будет девочка?

— С такими-то родителями? Конечно, красавицей.

— Не надо быть такой уверенной, — нервный смешок.

— Почему? В чем дело?

— Это не его ребенок. Возбужденный смех.

— О чем вы тут болтаете девчонки? Убирайтесь но своим делам.

— Проверяем группу крови. Шелест бумаг.

— О мой Бог… Гудин будет говорить ему об этом?

— Может быть ты сама скажешь? — Нет, только не я, дорогая.

В их разговор вмешалась дежурная сестра с указанием найти кого-нибудь другого для того, чтобы поговорить с Сексоном. Все это сопровождалось немногословными, сказанными шепотом советами: «не вашего ума это дело». Еще более нервный смех, пронзительные звуки расставания.

Смешно, как жизнь раскрывает тебе свои маленькие грязные секреты. Кровь Алисы — второй группы резус-отрицательная, кровь малышки — третьей группы резус-положительная. У него тоже-вторая, группа резус-отрицательная. У родителей с отрицательными резусами не рождаются дети с положительным.

Его жизнь перевернулась вверх дном — это не его ребенок.

Доктор Гудин ответил на вопрос Сексона с приятной краткостью. Понадобилось три минуты, чтобы усвоить урок о резус-факторе. У двух родителей с отрицательными резусами не рождается ребенок с положительным. Значит, была еще и третья сторона с положительным резусом. Отец.

Дальше Гудин рассказал, что мать с отрицательным резусом становится очень чувствительной к положительному резусу ее нерожденного ребенка. И резус-фактор из крови плода проникает через плаценту в кровь матери. В ответ на это в крови матери образуются антитела, для того, чтобы убить чужеродное тело в ее организме. Через плаценту они попадают в кровь ребенка и вызывают гемолиз, то есть его эритроциты разрушаются антителами матери.

Что касается случая с Алисой, то при обследовании врачи определили тяжелое эмбриональное нарушение и сделали кесарево сечение, чтобы достать слабую недоношенную девочку.

Слова доктора горели у него в голове. Томас облачился в больничный халат и помощница Гудина провела его в реанимацию — посмотреть на девочку, которую Алиса и ее организм так старались убить. Сексон был не готов к тому, что увидел. Гудящие и сверкающие приборы, целый сад капельниц, бутылочки и тюбики, сигналы аппаратов, шум телефона, суета медицинского персонала. Все это неожиданно оглушило его.

В своем кувезе лежала крошечная девочка с желтым личиком. Ее маленькая головка была покрыта миниатюрной шапочкой, чтобы поддерживать и сохранять температуру тела. Ее глазки были завязаны, чтобы предохранить их от света люминисцентных ламп, в тоненьких, как спички, ножках, торчали внутривенные иглы от капельниц.

При, первом взгляде на нее у него перехватило дыхание и сжалось сердце. Когда он наконец вздохнул" огромная волна чувств прокатилась по его телу и двинулась от него к этому маленькому неподвижному существу. В этот момент Томас понял, что не сможет уйти, пока не заберет ее с собой.

— Можно мне ее потрогать?

— Конечно, — сказала медсестра, сгорбившаяся седая женщина, которая уже, наверное, была бабушкой и которую меньше всего волновала его известность. Она взяла его руку и просунула ее в отверстие.

— Положите сюда свою руку. Следите за проводами, они очень легко могут отойти, — она внимательно наблюдала за его действиями и одобрительно кивала. Через несколько минут она встала. — Пойду, выпью чашечку кофе. Можешь теперь побыть один, сынок.

Внутри прозрачной пластиковой камеры с излучающими тепло приборами, трубками капельниц, он дотронулся до крошечной ручки. С болью он осознал, что это маленькое слабенькое тельце вполне может уместиться на его шершавой ладони.

Доктор Гудин говорил, что ей ввели очень много лекарств, не один раз делали переливание крови. Ее тельце подергивалось и дрожало, маленькая грудная клетка поднималась с огромными усилиями и ротик застыл в немом крике. И Томас почувствовал, как она страдает. Он поднял ее ручку, но маленькие пальчики были не в силах цепляться за его руку. Она была слишком изможденная, чтобы двигаться. Слезы покатились из его глаз, Томас отвернулся и попытался взять себя в руки.

— Держись за меня, — чуть слышно шептал он и слезы текли по щекам. — Я здесь. Я никуда не уйду. Ты останешься со мной, слышишь? У тебя скоро все будет окей. Может быть я и не твой папа, но сейчас это не имеет значения.

Томас пробыл с ней столько, сколько ему разрешили, потом нашел врача и узнал, чего можно ожидать. Доктор Гудин опять был прямолинеен:

— Сейчас я даю двадцать пять процентов, что все будет хорошо. Может произойти сотня вещей. У нее чрезвычайно маленький вес при рождении и она вся исколота препаратами, — доктор на несколько секунд замолчал, а затем спросил:

— Возможно, ваша жена принимала лекарства для щитовидной железы?

— Этого я не знаю, — честно признался Томас. — Я уверен, что она принимала какие-то препараты для потери веса, но потом отказалась от них.

— К сожалению, все лекарства забирают силы, которые необходимы ребенку, чтобы бороться с инфекциями. Как я уже говорил вам раньше, нам приходится давать ей кислород. Есть риск, что она ослепнет, — доктор вздохнул. — Мы бы могли помочь, если бы знали, что принимала ваша жена. Это очень важно для ребенка. Послушайте, я не хочу пугать вас и не хочу давать преждевременной надежды. Мы сделаем все, что в наших силах.

Когда Томас зашел к Алисе, она спала. Ночная сестра сказала, что она вела себя спокойно. Сексон вздохнул с огромным облегчением, потому, что если бы Алиса произнесла сейчас хотя бы одно неверное слово — он не был уверен, что не удавил бы ее среди этих корзин и ваз с цветами.

Он добрался до телефона и позвонил своему агенту. Томас сообщил ему, что пока ничего не будет известно, он-на работу не придет.

— Подумайте, что можно сделать, чтобы спасти шоу. Наймите другого актера, пересмотрите соглашение. Мне на все наплевать, только сделайте что-нибудь.

Томас поехал домой, чтобы принять душ и побриться. Затем снова направился в больницу и сразу направился на пятый этаж. Он смиренно зашел в палату к Алисе.

Алиса уже проснулась и беседовала с хирургом.

— Скажите, шов исчезнет, или мне придется делать пластическую операцию?

— Мне кажется, что через несколько месяцев все должно изчезнуть. У вас очень светлая кожа и могут возникнуть небольшие трудности. Но я обещаю, что будет очень маленький шрам, — участливо говорил он ей.

Алиса увидела Томаса и тут же переменила тему разговора:

— Вы видели девочку? Правда она хорошенькая?

— У нее есть все пальчики на ножках и ручках, — заверил Алису хирург.

Томас пожал доктору руку и попытался вспомнить его имя. В этом хаосе Алиса потребовала своего личного хирурга. Мак Келвин.

— Мы очень признательны; доктор Мак Келвин, что вы пришли сегодня утром.

— Это мой долг, — скромно заметил хирург и посмотрел на часы. — Моя жена — огромная ваша поклонница. Она убьет меня, если я не возьму вашу фотографию с автографом.

— Я позабочусь об этом, —Томас одобрительно кивнул.

Доктор Келвин с благодарностью и немного растерянно улыбнулся и обратился к Алисе:

— Я загляну к вам позже. А сейчас меня ждут в операционной.

Томас закрьи дверь. Когда он повернулся, Алиса уже закрыла глаза.

— Она будет жить? — тихо спросила она.

— Пока не знают.

— Это не моя вина. Только не тверди мне, что я виновата.

— Мне нечего сказать тебе, Алиса. Я пришел узнать на каких таблетках ты сидела. У меня нет сейчас настроения выяснять с тобой отношения. Если врачи будут знать с чем имеют дело, то смогут помочь малышке.

Алиса ответила ему и он тотчас вышел из комнаты, чтобы все рассказать врачу ребенка.

 

Глава 20

Суббота, 2 апреля 1990 года

Джеф уехал в Лондон и без него Мэриел была, как без рук. Она жила ежедневными отчетами Ширли о состоянии Катерины Даны Сексон и всю прошлую неделю только и слышала «она держится» и «еще очень рано о чем-нибудь говорить». Она чувствовала себя виноватой за то, что этот скандал с фотогрфиями стал причиной преждевременных родов Алисы. И теперь Мэриел поняла, чем был вызван гнев Томаса. Шйрли упомянула номер палаты Алисы, на случай, если Мэриел захочет послать цветы. Движимая необходимостью увидеть Томаса, посмотреть как он держится, Мэриел поехала в клинику в Вествуде. Она пообещала себе, что просто остановится перед палатой Алисы и, если Сексон будет там, принесет свои поздравления и справится о ребенке.

Имея ввиду положение родителей, дежурный не выдавал информацию о здоровье ребенка. Мэриел на лифте поднялась на пятый этаж и нашла комнату 505.

— Она выписалась пару часов назад, дорогая. Вы родственница? — высокая сияющая медсестра с приятными чертами лица улыбнулась и посмотрела на ее животик:

— Четыре месяца?

— Пять с половиной.

— Вы очень хорошо выглядите. Мне бы тоже хотелось иметь такой аккуратненький животик, —медсестра еще раз улыбнулась Мэриел.

— Как здоровье малышки? Она уже скоро будет дома?

— Нет, дорогая, это сложный случай. Она все еще находится под интенсивным наблюдением. Я слышала, девочка еще побудет здесь, —медсестра внимательно посмотрела на Мэриел. — Вы подруга его или ее?

— Его.

— Я так и подумала, — медсестра оценивающим взглядом окинула молодую женщину.

— У него есть подруги и я одна из них, — Мэриел начала сердиться.

— О, я не сомневаюсь в этом, — добродушно ответила медсестра. — Все время, пока миссис Сексон была здесь, я видела только его друзей.

Мэриел медленно тронулась в обратный путь. Медсестра шла рядом с ней.

— Да, действительно, он самый красивый белый мужчина, — медсестре явно хотелось поговорить о Сексоне. — Впрочем, он красив для любого цвета. Он бы мог поставить свои ботинки и под мою кровать, — улыбнулась она своей непристойной шутке.

Мэриел смогла ответить ей только смущенной улыбкой. Ее мысли сейчас были далеко.

— Они у малышки?

— Сексон сидит там. С тех пор как родился ребенок, он не покидал клинику. А его жена уехала домой, — медсестра неодобрительно поджала губы. Остановившись перед дверью в палату, она наклонилась к Мэриел и тихо сказала:

— Девочка находится внизу, дорогая. Но вам нельзя туда входить без разрешения родителей, — кивнув головой на прощание, медсестра исчезла за дверью.

Погруженная в мысли, Мэриел продолжала медленно идти по коридору к лифту. Одно дело — . навестить Алису в больничной палате. Совсем другое — если она будет пытаться проникнуть к девочке.

Мэриел вернулась на первый этаж и нашла кафетерий. Она купила себе чашку горячего шоколада, приготовленного в микроволновой печи. В сотый раз Мэриел пыталась собраться с мыслями. Возможно, это и лучше. Появиться без приглашения, когда он, возможно. устал… У него нет оснований быть снисходительным к ней.

Она уже допивала горячий шоколад, как вдруг женщина, сидевшая напротив нее открыла от изумления рот и толкнула соседку:

— Это он. Я же говорила тебе, что ребенок еще здесь.

Мэриел не смогла удержаться. Она обернулась и встретилась с темными глазами Томаса. В джинсах, в серо-зеленом свитере, он держал в одной руке уже пустую чашечку из-под кофе, а в другой — газету. Как только Сексон увидел Мэриел, он тут же изменил направление и подошел к ее столику. Две женщины, затаив дыхание, ловили каждое слово.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он уставшим, слегка охрипшим голосом. Томас похудел; осунувшееся лицо, с кругами под глазами, заросло щетиной. Тем не менее, он, как всегда, выглядел беспечным. Сердце Мэриел готово было вырваться из груди.

— Ширли мне рассказала о малышке и я подумала, что… это касается и меня, — Мэриел не понимала, что она говорит. — С ней все будет хорошо?

Томас сел на стул рядом с ней, в руке он все еще держал стаканчик.

— Кажется, я выпил кофе, — он выбросил стаканчик и устало поднялся. — Я иду вниз…

Мэриел сидела не поднимая глаз, но чувствовала, что Томас пристально смотрит на нее.

— Ты не хочешь взглянуть на девочку? — предложил он.

— С удовольствием.

— Мы молимся за вас, — сказала одна из женщин. Сексон кивнул ей в знак благодарности. Мэриел вышла из-за стола и Томас перевел взгляд на ее живот. Но он ничего не сказал и ей не хотелось нарушать тишину. Мэриел тихо радовалась тому, что может быть рядом с любимым.

Они дважды вымыли руки перед тем, как надеть маски и халаты. Мэриел прошла вслед за Томасом в реанимацию и он подвел ее к ярко освещенному кувезу. У Мэриел сердце сжалось при виде крошечного ребенка. Девочка лежала с закрытыми глазками, к ее маленькому тельцу были протянуты проводки… Бойс Джеймсон, еще неродившийся малыш был больше. От этой мысли у Мэриел закружилась голова.

— Все окей, — прошептал ей Томас. — Она проснулась. Они только что сменили ей все. У нас есть почти две минуты.

Сексон протянул руку и положил ее на животик малышки. Мэриел, сдерживая слезы, просунула руку через отверстие с другой стороны. Она нежно погладила щечку неестественно спокойной малышки.

— Привет, — тихо произнесла Мэриел. — Ты красивая и замечательная. Я очень рада тебя видеть.

Ей очень хотелось помочь этому маленькому существу. Она посылала свою энергию неподвижному младенцу. Мэриел чувствовала, как ее тепло перетекает в хрупкое тельце. Катерина Дана зевнула, едва заметно пошевелив пальчиками. Потом сделала несколько сосательных движений и опять затихла.

— Она впервые сделала так, — прошептал Томас и по его сияющим глазам было видно, как он счастлив. Через четыре минуты пришла медсестра.

— Извините, мистер Сексон, вам придется оставить ее, — произнесла она серьезным голосом, но не без сожаления. Томас и Мэриел покорно достали руки из кувеза.

Пока Сексон разговаривал с сестрой, Мэриел вышла из палаты, сняла халат и осталась ждать его в холле. Слезы стояли у нее в глазах. Боже, что будет с маленькой Даной? Она такая маленькая… Мэриел дрожащими руками сжимала носовой платок. От страха за будущее малышки тоскливо сжалось сердце. Господи, помоги этому младенцу…

Через минуту в холл вышел Томас.

— Сейчас у нее пятьдесят шансов из ста. Так они мне сказали, — произнес он ослабевшим голосом. Казалось, что силы и надежды покидают его. — Она совсем не набирает вес, но, правда, и не теряет.

Ноги не слушались ее. Боль и страх за судьбу его ребенка тяжким грузом легли на ее плечи. «Пятьдесят шансов из ста». Мэриел и Томас медленно пошли к выходу.

— Через два часа я опять смогу ее увидеть. Мне разрешили поспать в кабинете врача, — он вяло улыбнулся и, отвернувшись в сторону, зевнул. Мэриел смотрела на него и думала, что Сексон уже не представляет свою жизнь без Даны. Он верит в то, что она обязательно выживет. Боже, что будет с Томасом, если он потеряет еще одного ребенка.

— Я рад, что ты пришла, — Сексон запнулся, опустил глаза и слегка нахмурился. — Я получил твою записку и фотографии. Мне очень жаль, что я так вел себя с тобой. Мне следовало бы знать, что ты не могла… — усталый вздох оборвал незаконченную фразу.

— Я понимаю. У тебя были все основания, — неуверенным голосом начала Мэриел. Но Томас не дал ей договорить.

— Нет, у меня их не было, — сказал он, четко произнося каждое слово. — Я мог выслушать тебя. Я должен был выслушать тебя.

Мэриел хотела что-то возразить, но ей никак не удавалось сосредоточиться на том, что говорит ей Томас. Его крошечная дочка находилась в ста шагах отсюда и пыталась выжить. Это все, о чем она могла сейчас думать. И Томас, наверно, тоже.

— Тем не менее, — продолжал Сексон, не давая Мэриел даже открыть рта, — мой адвокат провел расследование этого дела. Женщина из лаборатории продала снимки в журнал. Мы изъяли их, ее вышвырнули с работы. Я не собираюсь привлекать ее к суду. У меня больше нет на это времени.

Сексон опять зевнул и замотал головой, стараясь отогнать дремоту. Мэриел стало до слез жалко измученного Томаса.

— Я, действительно, слишком устал, чтобы разговаривать. Но я очень рад тебя видеть. У тебя все нормально? — заботливым тоном спросил он и его взгляд скользнул по ее аккуратненькому животику. — Ты бережешь себя?

— У меня все хорошо. Доктор говорит, что все идет отлично, — ответила Мэриел, явно смущенная беспокойством Томаса.

Усталость полностью овладела им и Сексон с трудом открывал глаза. Мэриел видела, что Томас почти засыпает на ходу.

— У тебя, действительно, все хорошо? — на какое-то мгновение забота о ней превозмогла усталость его измученного организма. Томасу стоило это очень больших усилий.

Перед глазами молодой женщины возник образ крошечной девочки, которая так страдала с первых минут своей жизни. Ее сердце опять болезненно сжалось.

— Честное слово, — она говорила правду и Томас поверил ей.

— Так и держись, — изможденный Сексон усталой походкой направился к лифту. — Послушай, Дана какое-то время будет находиться здесь. И я буду здесь. Если ты захочешь ее увидеть, дай мне знать.

Они попрощались и Мэриел направилась к машине.

В Лондоне Джеф ответил на звонок, предназначавшийся Мэриел.

— Вы не знаете меня, мистер Мак Клири, но мне хотелось бы представиться. Мое имя Кети Элвис. Я представляю галерею «Элвис». К вам мне порекомендовал обратиться один джентльмен из музея Человечества. Он сообщил мне, что вы представляете коллекцию произведений искусства Ашанти. Могли бы мы с вами встретиться и обсудить одно интересное предложение.

— Конечно.

— Хорошо. Где вы собираетесь провести ланч? — спрашивал на том конце провода настойчивый голос, принадлежавший молодой женщине.

Джеф не знал, где он проводит ланч.

Официант, «Мардант Хауза» провел Джефа к столику, где его ожидала одна из красивейших женщин, каких он когда-либо встречал. Ее красные блестящие губы улыбнулись ему и она протянула ему визитную карточку с выпуклым текстом: «Катарина Элвис. Галерея Элвис. Брукслесс — Лондон — Париж».

Идеально стройная фигура, блестящие черные волосы, зачесанные назад, милое, в форме сердечка, лицо с прекрасной кожей, бархатные глаза и шикарные длинные ноги. На ней был белый костюм от Шанель. Потому, как идеально сшит костюм, Джеф понял, что он был чрезвычайно дорогой. Перед поездкой Джеф пролистал несколько книг по ювелирным изделиям. И теперь, он бросил небрежный взгляд на ожерелья, украшавшие ее шею: длинные ажурные цепочки с золотыми капельками и отшлифованными камнями черного янтаря; изумительная двойная нитка черного жемчуга, который, Джеф был в этом абсолютно уверен, был настоящим. Потом он опустил глаза на ее белую шелковую блузку. Из глубокого выреза виднелись ее упругие, полные груди.

В школе юристов, среди своих ученых собратьев, он слыл большим знатоком идеальной женской груди. Джеф выделял три размера: минимальный — второй, третий — более предпочтительный, ну, а четвертый — идеальный. Соски должны быть высокими, смотрящими Вперед и немного вздернуты вверх. Для определения идеальной женской груди он придумал тест: удержится или нет положенный под грудь карандаш. Если грудь упругая, карандаш упадет, значит после этого ее можно расценивать как идеальную. Также он считал, что для идеальной груди не нужен лифчик.

Когда Джеф женился на Мэриел, у нее была грудь четвертого размера и совершеннее ее трудно было найти. Теперь из-за беременности грудь увеличилась и, если после того, как она кончит кормить ребенка, не ввести в нее силикон, она уже никогда не будет идеальной.

Кэти протянула руку в перчатке, гладкая ткань ее блузки слегка обтянула грудь и Джеф рассмотрел маленький торчащий сосок. Третий размер, заключил он, действительно идеальная.

В ушах озорно сверкали сережки из шести бриллиантов. В дополнение к коротким черным перчаткам она надела изящные золотые часики от Картье. Рядом с ними на ее запястье блестел тонкий крученый золотой браслет. Джеф подсчитал, что украшения тянули на десять-пятнадцать тысяч долларов. Наряд молодой женщины стоил, по крайней мере, три тысячи. Только за один костюм от Шанель она отдала не меньше тысячи.

От нее исходил прекрасный запах духов. Джеф мог поклясться, что ее глаза смотрели на него с особым женским интересом. Правда, только одно мгновение. Потом она отвела взгляд и когда вновь обратила на него внимание, глаза выражали только деловой интерес.

— Я заказала шампанское. Надеюсь, вы ничего не имеете против?

Он ничего не имел против.

Ланч прошел просто прекрасно. Джеф старался доказать ей, что любой ее личный интерес будет встречен с радостью и интузиазмом. В то же время, он держал себя в рамках, на случай, если он вдруг ошибся.

— К сожалению, — она смотрела поверх его плеча. — Сегодня днем я улетаю в Париж, поэтому я не займу у вас много времени.

Джеф наслаждался ее низким голосом, европейской манерой произносить слова. По интонациям ее голоса он никак не мог понять, то ли она его соблазняет, то ли просто искренна с ним.

Кэти смотрела ему прямо в глаза.

— Галерея «Элвис» готова предложить вам сто пятьдесят тысяч долларов за эксклюзивное право показывать произведения Ашанти на протяжении трех лет. Это все.

И когда не последовало немедленного ответа от Джефа, она мило улыбнулась и добавила с небольшой досадой в голосе:

— Плюс, конечно, вам будут идти проценты от стоимости билетов за вход. Мы хотели бы с вами обсудить этот вопрос.

— Мне надо обдумать ваше предложение, — осторожно ответил Джеф, чувствуя себя в этот момент самым удачливым юристом из всех живущих. Он совершенно ничего не знал о процентах от стоимости билета, пока она сама ничего не сказала ему об этом. — Я надеюсь, мы договоримся о сумме процентов.

Мак Клири допивал свое шампанское и чувствовал себя превосходно. Это было много больше, на что он мог надеяться в данной ситуации.

Джеф встретился с Кэти глазами. Они выражали гораздо меньше того, чего ему хотелось. Он заставил себя продолжать разговор, а сам думал, как она выглядит без одежды и украшений, и без этой удивительной красной помады. Только запах ее тела и великолепные груди.

— Мы также заинтересованы в приобретении всей-коллекции и уже сейчас бы приобрели небольшую ее часть.

Джеф вернулся к разговору. Он поднял голову и поймал ее взгляд. На этот раз уже не было никаких сомнений. Он привлекал ее. Джеф не мог поверить в свою удачу. Он был явно интересен ей как мужчина. Мак Клири чувствовал себя на седьмом небе от счастья.

— Конечно. Хотя в настоящее время продажа коллекции невозможна, — сказал Джеф доверительным тоном. Она наклонилась вперед и от ее запаха у него закружилась голова.

— Позвольте мне предложить вам сумму, и после этого продажа станет возможной, — настаивала Кэти. Она вернулась на свое место и не сводила с него глаз, пока неутомимый официант наполнял бокалы. В мыслях Джеф уже ласкал ее в своих объятиях.

— Мы готовы предложить вам сумму в три миллиона долларов при условии, что коллекция останется нетронутой, — наконец сказала она.

Джеф медленно выдохнул и на мгновение отвел взгляд, стараясь не выдать своих эмоций. Отхлебнул шампанское. Три миллиона долларов.

— Коллекция оценивается немного меньше, — уклончиво ответил Джеф, когда смог спокойно посмотреть на нее. Три миллиона долларов! Кто бы мог подумать, что такая сумма возможна.

Кэти улыбалась ему, ее глаза сияли.

— Конечно, ведь музею приходится существовать на собственные средства, он не располагает большими деньгами и в наших интересах снизить стоимость коллекции, — она многозначительно помолчала, — пока мы не приобретем ее.

Они продолжали пить шампанское. Он объяснял ей, что золотом будут управлять по доверенности, и неизвестно, когда им можно будет распорядиться. Возникает множество сложностей с законом. Трудно, но не невозможно.

— Но ведь ими еще не распорядились, не так ли? — Кэти осушила свой стакан, на нем остались красные следы от помады. Ее влажные глаза смотрели прямо на него. Они больше чем обычно выражали деловую заинтересованность.

«Нет. Бог мой, как она красива… и увлечена мной». Это был один из самых замечательных дней в его жизни.

— Значит мой вопрос остается открытым. Если золотом еще не знают как распорядиться, значит нам придется пересмотреть мое предложение. Вам понятно?

— Конечно. А почему вы предлагаете такую большую сумму? — Джеф взял на себя обязанности официанта и сам налил шампанское.

— Когда узнают о таких вещах, то потенциальные покупатели стараются не обнародовать свои интересы. Галерея «Элвис» покупает коллекцию, чтобы в течение нескольких лет ее увидели в различных музеях и подобных организациях с хорошей репутацией. Это обеспечит свободный доступ к ней и приведет к повышению стоимости. Мы покупаем ее и, если возникнет необходимость, будем продавать по одной вещи, и надеемся на приличный доход. — Они допили шампанское и Кэти с легкостью положила свою руку к нему на запястье.

— Это моя работа. Я устрою все так, как не сделает ни один частный владелец. Я обеспечу обслуживание. У меня прекрасный опыт в таких делах. — Она улыбнулась, прекрасно понимая двойной смысл сказанных ею слов. Вполне возможно, что она могла краснеть, но он не был в этом уверен.

Неожиданно улыбка исчезла и женщина, стараясь принять деловое выражение лица посмотрела на часы.

— Думаю, вам понадобится какое-то время, чтобы принять решение, а я уже засиделась. Я опаздываю на самолет.

— Вы уверены? Разве нельзя улететь позже? — он подозвал официанта и взял ее за руку. На какую-то долю секунды Кэти задумалась.

— Сегодня вечером у меня важная встреча. Я, действительно, не могу, — в ее влажных глазах чувствовалось тепло и желание, но она была непреклонна в своем решении.

— Когда же мы сможем поговорить? Чертовы дела. К черту все самолеты.

— Я вернусь в Лондон в пятницу, — она надела на свои красивые руки перчатки.

— Вы будете здесь? — Джеф мгновенно прикинул, что для того, чтобы найти приличного фотографа, понадобится, может быть, больше дней.

— Это входит в мои планы, — сказал он, небрежно улыбнувшись.

— Можно мне позвонить вам и узнать о вашем решении, — Кэти подождала, пока он кивнул в знак согласия, и встала. Она быстро пожала ему руку и вышла из ресторана. Джеф заметил, как мужчины за соседними столиками провожали ее восхищенными взглядами, по-трм обернулись на него, пытаясь определить характер их отношений. Джеф все еще чувствовал на своем запястье прикосновение ее руки. Он не мог вспомнить, когда в последний раз ему было так приятно проводить время с женщиной.

Подошел официант:

— Счет оплачен, сэр. Когда леди пришла сюда, она распорядилась об этом, — этот мужчина был образцом благоразумия и прекрасно разбирался в подобного рода вещах. — Надеюсь, сэр, все было сделано для вашего удовольствия.

Джеф щедро заплатил ему пятьдесят долларов чаевых и с чувством удовлетворения покинул ресторан.

В этот же день он ознакомился со списком вещей и провел предварительные переговоры с правлением банка. В четыре часа Джеф впервые увидел коллекцию. Он ожидал, что зрелище будет захватывающим, но не до такой степени. Из сейфа появлялся предмет за предметом, это возбуждало его так, как не возбуждала ни одна женщина. Даже Кэти Элвис. Несмотря на то, что он хотел ее.

Лаская эти красивые предметы, упиваясь совершенством творений рук человеческих, его неповторимым своеобразием, радуясь прикосновениям к настоящему золоту, Джеф удивлялся спокойному отношению Мэриел к такому богатству. Для нее обладание этими вещами прежде всего было счастливой случайностью в ее жизни. Свою беременность она считала более важным событием.

Для Джефа эти произведения искусства составляли гораздо больший интерес. Они были залогом благосостояния. Они наделяли гораздо большей властью, чем та, которой он наделялся в суде. Та власть была на бумаге, в банках, в напечатанных деньгах. А эта была реальной, осязаемой, она сверкала и манила его. Власть стоимостью в три миллиона долларов.

Получив достаточную информацию во время разговора за ланчем, Джеф был удовлетворен точностью эксперта в оценке материальной и духовной стоимости драгоценностей. Он наблюдал, как страховой агент с равнодушным выражением лица записывал дорогой авторучкой в блокноте ряды цифр.

Они пришли к соглашению по поводу стоимости и условий промежуточных доходов. Они обеспечат сохранность трех миллионов долларов, пока само золото будет находиться в сейфе. Были обговорены меры предосторожности во время показа коллекции в различных местах, где и каким образом она будет охраняться. В случае кражи золота во время его перевозки в Соединенные Штаты в силу войдет другой пункт договора, который удваивает сумму.

Выполнив свою миссию, Джеф вернулся в гостиницу. Он позвонил Ретигу Бернсайду, но не застал его. Затем Джеф набрал номер своего офиса и по автоответчику передал, что по важному делу на несколько дней задерживается в Лондоне. Возможно — на неделю. Завтра он решил позвонить в первую очередь Мэриел.

Сегодняшний день был примечателен двумя событиями — встречей с золотом и свиданием с Кэти Элвис. День, действительно, выдался отличным. Джеф видел прекрасные сны.

 

Глава 21

Воскресение, 3 апреля 1990 года

— Мне кажется, что тебе следует согласиться. Сто пятьдесят тысяч долларов плюс проценты от сборов за билеты. Я собираюсь запросить двадцать пять процентов вместо двадцати. Ты хочешь, чтобы я продолжал это дело и все устроил?

Перед тем как ответить, сонная Мэриел поднесла трубку к другому уху. Всю ночь ее мучили кошмары и только она успела уснуть, как тут же раздался телефонный звонок. Раздраженная Мэриел не сразу узнала голос своего бывшего мужа.

— Когда они хотят получить коллекцию? — ей не Верилось, что он уже смог что-то сделать.

— Это все придется еще решать. Возможно, очень скоро. Я тебе дам знать. В пятницу я опять встречаюсь с их представителем. Второе их предложение — купить коллекцию.

Она не дала ему закончить.

— Мы никогда не говорили о ее продаже, она принадлежит ребенку.

— Мэриел, — Джеф с досадой выполнял наставление Ширли — «будь терпелив, беседуя с беременной». — Эта сумма значительно больше той, в которую оценивали ее раньше.

— Мне наплевать, во сколько ее оценили. Я не могу продать золото, пока не улажены законные формальности, — ей не хотелось обсуждать продажу и настойчивость Джефа в этом вопросе, только злила Мэриел.

— Мы могли бы сейчас заключить сделку и беспокоиться о том…

Потеряв терпение, она оборвала его.

— Бернсайд говорил тебе, что я могу продать золото?! Говорил? Почему ты спрашиваешь меня о продаже, когда не знаешь, что вопрос о праве на собственность не решен?!

По молчанию Джефа, Мэриел поняла, что он так и не выяснил до конца все вопросы с английским юристом. Впрочем, это было характерно для ее бывшего мужа. Кроме того, если кто-то и захочет купить драгоценности, он может оставаться при своем желании и десять недель и десять лет, пока она сочтет необходимым принять решение.

— Все же я выясню подробнее об этом предложении и мы поговорим позже. На всякий случай я застраховал золото. И собираюсь делать фотографии. Я постараюсь закончить все до того, как уеду.

Упоминание о фотографиях для Мэриел было неприятным. Она никак не могла забыть те скандальные снимки. Сейчас ей больше всего на свете хотелось вернуться в кровать и заснуть. В конце концов, пусть Джеф попробует сделать то, что хочет — она устала с ним разговаривать.

— Хорошо. Только постарайся получить деньги до конца июня. Бойс Джеймсон должен появиться на свет двадцать девятого, — Мэриел положила трубку и прошла в спальню.

Всю ночь ей снились отвратительные сны о белом мраморном гробе на черном постаменте, по четырем сторонам которого стояли страшные обгоревшие свечи. Господи, пожалуйста, не дай им повториться… Мэриел натянула на себя покрывало и попыталась заснуть.

Она не знала, сколько времени пролежала с закрытыми глазами, но сон не приходил. Мэриел надоело лежать, она встала, схватила белый халат и направилась в гостиную. Любимый халатик уже с трудом сходился на животе, но ей не хотелось с ним расставаться. Мэриел набросала в аквариум еды для Обернати. Эта простая процедура требовала от нее определенных усилий — в последнее время ее тошнило от запаха корма.

Она вспомнила о случайной встрече с Томасом в больнице. К усталости добавилось еще и чувство вины. Каждый раз, когда она решала сказать ему правду или нет, ее одолевали сомнения. Мэриел представляла себе, что может произойти, как это скажется на карьере и личной жизни. За поспешной женитьбой следует беременность его «подружки». Она съежилась от страха.

Получается, что она тоже забеременела с определенной целью. Значит, она тоже родит ему ребенка не посоветовавшись с ним. Мэриел не может сказать Томасу о нем сейчас, когда Дана находится в тяжелом состоянии и неизвестно выживет ли. Неужели она сошла с ума? Ее разум восставал против этой мысли.

Подменяя одну ложь другой, ничего не достигнешь. Скоро родится Бойс и рано или поздно сроки выдадут ее. Неужели она может надеяться, что Томас оставит Алису и бедняжку Дану ради нее и ее сына?

Да, она не может предсказать, как Сексон отреагирует на подобное известие. Но ей приходится признать еще одно неприятное обстоятельство — она не знает о его отношении к Алисе. Ширли говорит, что они еще вместе. Зная, что Томас живет с Алисой, очень глупо с ее стороны предпринимать что-либо.

Мэриел удалось отбросить невеселые мысли и она задремала. Но проспала Мэриел недолго — вскоре пришла Ширли. Они сидели за ланчем возле бассейна и разговаривали. Их беседа, в основном, была посвящена фильму «Зимняя любовь», и не очень лестным отзывам о нем, о работе Алисы и Томаса.

— Они занимают два верхних этажа, — Ширли откинулась в кресле и показала на высотное жилое здание в нескольких кварталах от них. — Я понимаю, вид захватывающий.

Ширли ушла на встречу с клиентом, оставив Мэриел наедине со своими мыслями о Томасе. Он жил так близко. А она только сейчас узнала об этом. Отбросив все условности, проклиная себя, а заодно и Ширли, за то, что подруга сказала о квартире Сексона, Мэриел откинулась в шезлонге и начала изучать ряды балконов. Они были прекрасно видны со стороны бассейна. Если бы Мэриел когда-нибудь увидела его там, то она провела бы целый день, глядя на Томаса. Правда, Мэриел и так почти все время любовалась красивым артистом — ее спальня была завалена журналами. Томас улыбался ей с глянцевых обложек.

Раздался звонок и Мэриел обрадовалась, что ей пришлось оставить свой пост наблюдения". Это, наверное, Келвин", — предположила она. Роза говорила, , что Логан на обратном пути с побережья, может остановиться здесь с Дженифер и Сьюзи.

Но когда Мэриел открыла дверь, на пороге, вместо них, стояла элегантная чернокожая женщина. Она представилась как Мета Кейтс.

— Мне можно войти, мисс Мак Клири? Я приехала издалека, только для того, чтобы встретиться с вами.

Мэриел сразу поняла, что эта женщина пришла с определенной целью. Ее гордая осанка выдавала в ней человека, наделенного полномочиями. На ней было одето простое платье и тюрбан из великолепного темно-коричневого материала, на котором золотой нитью были вышиты потрясающие африканские узоры. На толстой золотой цепочке висел талисман, точно такой же, как из коллекции Ашанти. Золото медальона и ее наряда сверкало под солнечными лучами.

Мэриел пригласила ее в дом. Они расположились у бассейна и она предложила гостье чашку чая со льдом. Мета говорила без акцента и ее большие темные глаза, внимательно следили за каждым движением Мэриел.

Чтобы не терять зря времени и не ходить вокруг да около, хозяйка сразу спросила гостью:

— Вы хотите поговорить со мной о наследстве, не так ли?

Темные непроницаемые глаза Меты не выразили ни малейшего удивления.

— Известие об этом событии достигло правителя Ашанти, — согласилась она. — Он попросил меня переговорить с вами и узнать, сможем ли мы прийти к соглашению относительно вашего наследства.

Мета пила чай, а Мэриел чувствовала, как она откровенно оценивает ее.

— Вы договариваетесь о том, чтобы выставлять в музее королевские драгоценности? — продолжала Мета.

— Да, я ищу такую возможность, — голос выдал удивление Мэриел. — Но откуда вы знаете?

— Об этом не сложно узнать. Когда такие ценные вещи, как эти, появляются, правительство облагает их налогами. Обычно наследники не располагают достаточной суммой, чтобы выплатить налоги. Таким образом, вы должны либо продать их, либо за гонорар выставлять в музеях.

— Я еще обсуждаю этот вопрос, — Мэриел чувствовала, что ее хотят обхитрить.

— Уверена, что вам уже предлагали продать их. Вы готовы обсудить предложение о продаже? — женщина продолжала открыто оценивать ее. Взгляд Меты не был оскорбительным, хотя и приводил Мэриел в замешательство.

— Не сейчас. Надеюсь, мне не придется этого делать, — откровенно ответила она. — Мой прадед хотел, чтобы золото досталось моему сыну, когда он родится. Я планирую не продавать его до тех пор, пока мой сын не станет достаточно взрослым, чтобы принимать решения, — как только Мэриел произнесла эти слова, она поняла, что ее намерения противоречат целям этой женщины. Мете Кейтс хотелось, чтобы золото вернулось к народу ашанти.

— Позвольте, я расскажу вам о моем народе, — начала Мета. — У нас власть передается от наших дочерей к их сыновьям. Моя прабабка была сестрой короля Кофи Карикари и в то время, когда англичане сожгли Кумаси, она была беременной… — она деликатно замолчала. Сделав глоток чая, Мета продолжила.

— Ее сын был моим дедом. Сейчас мой дядя верховный правитель Ашанти. Он старый, больной и скоро умрет. У меня нет детей, и после смерти правителя будет править сын моей сестры. Осей. Мне очень жаль, что я сама не смогу родить наследника. Но я мечтаю вернуть своему племяннику то, что по праву принадлежит ему, — глаза Мэты сверкали решимостью и в голосе чувствовалась страсть. — Вещи, о которых мы говорим, не являются предметом искусства или антиквариатом. Это священные предметы верховного вождя Ашанти и принадлежат народу ашанти. Они представляют для нас такую же ценность, как и иконы Ватикана для католической церкви. Какими словами мне еще убеждать вас?

Мэриел стояла на своем:

— Я верю вам, но думаю, вы не надеялись на то, что я откажусь от идеи владеть золотом на сумму два миллиона долларов. Мне придется обеспечивать моего сына. Он скоро родится и я должна думать о его жизни.

Мета пустила в ход главный аргумент:

— Ваш сын не имеет к золоту никакого отношения, — мягко сказала она.

— Минутку, — Мэриел вспыхнула. Она осторожно похлопала себя по животику. — Мы говорим о наследстве этого ребенка, — твердо сказала она. — Если бы сейчас его там не было, то золото досталось бы мне. И я сама решала бы, как мне распорядиться наследством. Не знаю, какое решение я приняла бы в таком случае, но сомнительно, что я просто отдала бы его вам.

— Если у меня нет ребенка, это не значит, что я не могу понять, какую важность он представляет для вас, — Мета поднялась во весь рост и начала большими шагами ходить по узкой дорожке вокруг бассейна. В воздухе повисла тяжелая тишина. Мета двигалась и ее прекрасный костюм переливался под солнцем, талисман сиял на груди. Она остановилась возле Мэриел.

— Перед тем, как вы все решите, я хочу вам сказать, что единственно справедливым решением будет возвращение драгоценностей их полноправным владельцам, — убедительно произнесла гостья. — Эти маски и талисманы гораздо важнее в мире ашанти. Это как молитва, как мост в мир богов и загробный мир. Перед тем, как они создавались, души очищались молитвами и постами. Этим руководили боги во благо короля. Верховный вождь ашанти — божество, самое могущественное живое существо для нас. Его возвеличивают и защищают эти предметы. Такова сила нашей веры, — Мета закончила свою страстную речь. Ее слова окружали Мэриел как прекрасный туман, завораживали и смущали ее сознание. Она не могла отрицать их правды. И не могла согласиться.

— Какие самые дорогие вещи в своей жизни ты держала в руках? — настойчиво спросила Мета.

Мэриел тут же вспомнила про камею матери и обручальное кольцо отца. Его убили во время войны в Корее, когда ее еще не было на свете. Матери вернули кольцо и она хранила его как драгоценность. После смерти матери, семь лет назад семейные реликвии перешли к ней.

— Представь, что в твою жизнь вторглись враги, — словно взывая к ней, продолжала Мета. — Они забрались в самое святое для тебя место, чтобы украсть эти вещи, осквернить, продавая их на улицах. И если бы твой сын в недалеком будущем нашел эти драгоценности, неужели он не захотел бы вернуть их? Неужели его боль может чем-то отличаться от моей?

Воцарилась долгая, гнетущая тишина, пока женщины обдумывали эти слова. Мэриел почувствовала себя в ловушке — она не могла найти ответа.

— Подумай о наших святынях. Их место рядом с правителем Ашанти.

— Я подумаю об этом, — заканчивая разговор, сказала Мэриел. — Это все, что я могу сейчас сказать. Я не буду вам обещать, но, возможно, мы сможем что-нибудь придумать. Я не знаю, — она повернулась к Мете спиной и взглянула на дом Томаса, чтобы набраться сил. — Согласно английским законам, эти сокровища принадлежат моему сыну со дня его рождения. До этого времени ничего не может произойти.

Мета вернулась к креслу и достала из своей сумочки ожерелье с висящей на нем маленькой куклой.

— Это для вас, — она протянула ожерелье Мэриел. — Женщины ашанти носят это, чтобы у них родился красивый и здоровый ребенок. Прекрасный сын от сильного мужчины.

При словах об отце ребенка Мэриел вся вспыхнула. Она нагнулась, чтобы получше рассмотреть подарок. Вместо лица у куклы был плоский диск, на теле, в форме цилиндра, были прекрасно различимы руки, ноги и пенис. Она была наверное два дюйма в длину и висела на нитке из белых бусин кори, украшенной бирюзовыми перьями, золотым и черным бисером. Это было уникальное украшение.

— Оно придавало сильную власть правителю ашанти, а теперь защитит твоего сына, — спокойным голосом сообщила ей Мета, а ее глаза осторожно наблюдали за ней.

— Спасибо. Очень милый подарок, и мне очень хочется надеть его, — Мэриел — чувствовала, как ее тело одолевает усталость от недосыпания, от беременности, от напряженной беседы во время встречи.

Мэриел проводила Мету. Обе женщины остановились на пороге.

— Перед вашим приходом я очень многй думала, — осторожно сказала Мэриел, — и сейчас все стало еще сложнее. Я не знаю, что буду делать, но мне хотелось бы поддерживать с вами связь. Пожалуйста, поверьте мне, я не намерена ничем вредить правителю Ашанти..

— Я уверена в этом. Вы можете позвонить мне по этому номеру. Они всегда найдут меня. Надеюсь, вы примете верное решение, — с этими словами Мета протянула ей визитную карточку с написаным от руки номером телефона. На мгновение она остановилась на пороге и обернулась:

— Спасибо, что поговорили со мной.

Мэриел закрыла дверь и облегченно вздохнула.

— Известие достигло правителя Ашанти, — задумчиво сказала она. Как? Ей стало неуютно от того, что Мета так много знала: о драгоценностях, о планах выставлять их в музеях, и даже о беременности Мэриел. Более того, женщина пришла к ней с приготовленным подарком, изображающим маленького мальчика. Конечно, можно допустить, что это ожерелье оказалось у нее по случайности или в целях знакомства с их культурой. Но разве могла Мета знать, что она ждет мальчика? Это совпадение тоже можно отнести к разряду случайных. А как понять ее осведомленность о планах Мэриел? Вспоминая их разговор, Мэриел не нашла в нем ни угрозы, ни даже намека на нее. Миссия Меты была чрезвычайно важной, а она сама — спокойной, приятной и заботливой. Она поняла, что Мета искренне пыталась донести до нее духовное предназначение этих драгоценностей, которые хранятся сейчас в сейфе в Лондоне.

Этот случай несколько взволновал Мэриел и она решила поговорить с Ретигом Бернсайдом.

В понедельник в утренней газете «Лос-Анджелес Тайме» на седьмой странице появилась маленькая заметка Агентства Рейтер, озаглавленная: «В Лондоне появились золотые идолы». Мэриел прочитала статью с молниеносной скоростью и ужаснулась количеству обнародованной информации. «Огромный тайник золотых идолов Ашанти, — говорилось в статье, — стоимость которых оценивается в три миллиона долларов, был обнаружен в склепе Рединга в Англии женщиной из Лос-Анджелеса, Мэриел Мак Клири». О мой Бог, подумала она и схватила телефон, чтобы позвонить в Лондон. Ретиг Бернсайд был глубоко возмущен.

— Об этом подробно сообщалось во всех газетах Лондона, — негодовал он. — Очень неразумно, мисс Мак Клири, обнародовать такую информацию. Мне очень жаль, что вы не посоветовались со мной.

— Я понятия не имею, откуда узнали об этом газетчики, — сообщила она ему, — но ко мне уже приходила женщина, представитель короля Ашанти, вчера.

— О, дорогая. Могу ли я узнать о цели ее прихода?

— Она хотела, чтобы я вернула ей сокровища.

— Ну что ж, неудивительно. Как вы справились с этим делом?

— Я сообщила ей о доверенности и сказала, что подумаю о ее предложении.

— Документы уже готовы и доверенность войдет в силу, как только родится ваш ребенок. Не думаю, что огласка создаст трудности сейчас, пока вы не способны принимать какое-либо решение. Тем не менее, так как в источнике информации указано ваше полное имя, в любой момент вы можете ожидать нашествия доброжелателей или репортеров. Они обязательно появятся у вас на пороге, чтобы приложить свою руку к этому пирогу.

— Я не думаю, что музей мог разгласить эту информацию. Если они пытаются приобрести у меня эту коллекцию, то подобное сообщение только уменьшит их шансы на то, что я продам им свое золото.

— А что ты думаешь о своем представителе? Ты уверена, что на него можно положиться?

— Джеф?! — она мгновенно поняла, что это его рук дело. — Не могу поверить, что он способен сделать что-нибудь… — Мэриел пыталась найти подходящее слово.

— Не думая о последствиях? — подсказал ей раздраженный адвокат.

— Да! — сердито выпалила она. Почему Джеф открыл эту банку с червяками и не сказал ничего ей?

— Что же мне делать? — спросила растерянная Мэриел.

— Просто держитесь в тени, моя дорогая. Это мой совет. После того, как газеты раздули стоимость до трех миллионов, будет трудно назначать более низкую цену. А может быть нам и удастся сделать это, — утешительно сказал он, — но ничего нельзя знать заранее. Так что оставим этот вопрос открытым.

Мэриел повесила трубку и в ярости принялась разыскивать телефон Джефа в Лондоне. Почему он так сделал? Через несколько минут Джеф занял оборонительную позицию и признал, что преднамеренно раскрыл эту информацию.

— Уже и так установлен налог на сумму миллион восемьсот тысяч, Мэриел, — терпеливо объяснял он. — Газетные истории ничего не изменят. Это сделано для того, чтобы поднять стоимость выставки. Широкая огласка привлечет интересы публики, но самое главное, это положит начало торгам среди покупателей всега мира.

Он настолько разозлил Мэриел, что она едва не швырнула трубку.

— А какого черта ты не предупредил меня, что намерен делать?

По долгому молчанию она поняла, что он начинает сердиться.

— Если я не ошибаюсь, то ты сама уполномочила меня вести это дело, — он говорил это тем терпеливым тоном, который она ненавидела. — Разглашение этой информации увеличит ценность коллекции и повысит, таким образом, гонорар от выставки. Если я начну советоваться с тобой по всем мелочам, я превращусь в мальчика на побегушках. В таком случае отпадет необходимость моего пребывания здесь. В чем проблема? Разве я сделал что-нибудь не так?

Мериел прочитала ему заметку и рассказала о визите Меты. На какое-то мгновение он испугался.

— Я сообщил репортеру, что являюсь твоим представителем. А то, что я твой адвокат, знают только в банке. Но официальных сообщений об этом в Лондоне не было. Я не хотел тебя впутывать, — Джеф начал прокручивать всевозможные варианты. — Сейчас уже найдется дюжина людей, которые знают об этом. Исполнители страховой фирмы, секретари, куча банковских служащих, парень из музея, который видел драгоценности еще в декабре, я прав? Я уже не говорю о Бернсайде и священнике, как там его зовут. И неизвестно, сколько людей знают об этом в Рединге.

— Отец Дернинг и его помощник, — чувствуя неловкость, подсказала она.

— Правильно. Рединг — маленький городок и люди общаются друг с другом. И это могло дойти до хорошего репортера не один раз.

— А сколько других?

— Успокойся. Значит твое имя попало в газеты. Кто сказал, что каждый человек может прославиться за десять минут? Вархолл?

— За пятнадцать, — поправила его Мэриел и подумала, что Джеф не теряет чувства юмора.

— Значит — это твои пятнадцать минут. Все поправимо. Я вернусь в воскресенье. Говори каждому, кто придет, включая Мету, что тебе сначала нужно встретиться со своим адвокатом, то есть со мной. В твоей жизни ничего не изменилось. Просто расслабься и думай о ребенке, который скоро родится. А я позабочусь обо всем остальном.

Расстроенная Мэриел повесила трубку и нашла ножницы, чтобы вырезать из газеты заметку. Потом она приняла душ и привела в порядок лицо.

Когда Мэриел подходила к своему офису, самообладание вернулось к ней. Действительно, ничего не изменилось, кроме того, что о золоте узнали все. По словам Джефа, это рано или поздно должно было произойти. Ей просто придется записать это на счет ее экс-мужа, который остался верен своей старой привычке — все делать без ее совета.

Но несколько раз за день, как только она делала перерыв в работе, ей вспоминался кошмарный сон в белом гробе. Поддавшись суеверному чувству, Мэриел решила носить ожерелье, подарок Меты, пока не родится Бойс Джеймсон.

Чтобы избавиться от дурных предчувствий, после работы она направилась в клинику — увидеть Томаса и Дану. Она сидела в кафетерии и читала книжку своему ребенку. Мэриел листала станицы и ее мысли были заняты последними событиями. Она постоянно поднимала голову в Надежде увидеть Томаса. Он появился около семи часов.

Сексон тут же ее увидел. От его широкой радушной улыбки у Мэриел радостно забилось сердце. Он искал ее. Выглядел он уже не таким уставшим, но совсем оброс щетиной. Томас извинился за свой вид и объяснил, что спал в кабинете врача и забыл побриться. Страх за жизнь ребенка, который сжимал ее сердце, тут же растаял. По довольному лицу Томаса было видно, что с Даной все в порядке. Теперь она может облегченно вздохнуть. Может. Если будет знать о его отношении к Алисе. Он спит в кабинете врача, хотя его роскошная квартира в пятнадцати минутах от клиники? Сердце радостно подпрыгнуло от счастья. Может быть. Может быть, может быть…

Сексон опустился в кресло рядом с ней.

— Рад тебя видеть, — сказал он и тепло разлилось у нее в груди. — Они, действительно, говорят правду о беременных женщинах. Ты выглядишь великолепно.

Алиса и неприятная неразбериха в Лондоне отступили на второй план, а потом и вовсе покинули ее мысли. Она шла с Томом по больничному коридору и от счастья не чувствовала земли под ногами.

— Дана поправилась на несколько граммов, но возникли новые сложности. У нее обнаружили на голове гематому. Доктор Гудин твердит мне, что она рассосется, — в его голосе чувствовалось раздражение. — Хотя лекарства необходимы, но я не хочу, чтобы ее пичкали ими. Я уже не знаю, что лучше… Гудин сказал, что нужно подождать.

— Я читала, что подобное встречается у недоношенных детей, но это проходит, — Мэриел спрятала детскую книжечку в сумочку и сменила тему разговора. — Ты сейчас работаешь?

— Пока нет, — Томас с любопытством рассматривал ожерелье из перьев и камней. — Что это? — с улыбкой спросил он.

Не работает и не спит дома. Еще один хороший признак. Получалось, что Алиса сейчас одна в их шикарной квартире.

— Это длинная история, — весело ответила Мэриел, окрыленная своим открытием. — Это обладает волшебной силой и защищает моего сына.

В этот момент маленький Бойс обрушил на свою маму удары, да так, что она сморщилась от боли. Томас помог ей сесть в кресло. Он положил руку на живот и замер. Ее сердце остановилось.

— Ты знаешь, что это мальчик или догадываешься? — спросил он.

— Конечно, знаю. Форма живота и все такое… — Мэриел с трудом сдержала себя, чтобы не сказать Томасу правду. Нет, не сейчас. Только не сейчас. Его ребенок в таком тяжелом состоянии. И она еще не спросила об Алисе. Мэриел заставила себя молчать. Затаив дыхание, она наслаждалась теплом его руки на своем животике. Ребенок опять пошевелился и, почувствовав его движение, Томас улыбнулся.

— Я бы отдал миллион долларов, если бы Дана смогла сделать тоже самое, —задумчиво сказал он. — У тебя здоровый парень. Все в порядке. Так и держись.

— Я зову его футболистом, —тихо произнесла Мэ-риел.

Ей хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно — впервые они втроем были так близки. Мэриел подумала, что если они не живут вместе, то она все расскажет Томасу, но после того как Дану выпишут из клиники. Мэриел любовалась его красивым лицом и мечтала. Может быть…

Томас, улыбаясь, слегка прижимал руку к ее животику и убрал ее только тогда, когда Бойс успокоился. Он взглянул на часы.

— Мы сможем увидеть ее через пять минут. Можешь оставить свои вещи в комнате для отдыха,

На этот раз Мэриел была готова ко встрече с Даной. Она осторожно подошла к кувезу и без замешательства просунула руку в отверстие. Ее большой палец коснулся крошечной ручки малышки. Маленькие пальчики пошевелились, но не делали хватательных движений. Томас встал с другой стороны и протянул свою руку. От его прикосновения Дана тут же взмахнула ручкой, пытаясь ухватиться за его палец.

— Она узнает тебя, — обрадованно шепнула Мэриел . и улыбнулась.

— Да, мне тоже так кажется, — мягко ответил он. — Медсестры говорят, что когда я прихожу она становится другой, — в его голове чувствовалась гордость.

Через несколько минут их попросили уйти. Томас проводил ее в комнату отдыха, чтобы она забрала сумочку.

— Сколько тебе сейчас разрешают видеться с ней? — спросила Мэриел, ей не хотелось расставаться с Томасом.

— Каждые три часа. В перерывах, я обычно сплю и ем. Я теперь могу прекрасно спать на ходу. У тебя есть несколько минут? — он улыбнулся и слегка дотронулся до деревянной куклы на ожерелье. — Я хочу узнать о ее волшебной силе.

Он хочет поговорить с ней. От радости сердце готово было вырваться из груди. Мэриел устроилась в кресле и достала из сумочки заметку из «Тайме». Сексон засыпал ее вопросами. Она рассказала ему о наследстве Джейсона Вудза и о своих поисках драгоценностей. Томас то весело смеялся, то становился серьезным и внимательно слушал рассказ о ее приключениях. Его глаза пристально смотрели на нее. Наконец, она рассказала ему о визите Меты Кейтс и о ее подарке.

Томас внимательно взял в руки ожерелье и принялся внимательно его рассматривать.

— Тебе нужно быть осторожнее с этим, — рассудительно заметил он.

— Я не думаю, что она способна сделать мне что-то дурное, — заверила Мэриел и сердце наполнилось радостью от его беспокойства.

— Не обязательно она… — Томас опустил ожерелье на место. — Мне кажется, золото принесет много хлопот. На пороге у тебя начнут появляться всякие чокнутые. Не говоря уже о людях, которые попытаются навязывать тебе разные деловые предложения. Здесь много всяких аферистов. Эти прохиндеи увидят, что ты нашла деньги и решат — ты можешь осчастливить их, отдав им часть. В бизнесе такого рода это часто случается. Поэтому мы живем за воротами и с телохранителями, — увлекшись собственной лекцией, он наклонился к ней. Он заботится о ней. Он беспокоится за нее. Мэриел была счастлива от того, что стала центром его внимания.

— Чем больше это стоит, тем больше проблем у тебя появится. Спроси любого, кто выиграл в лотерею. Люди чувствуют запах денег и начинают выползать из щелей, как тараканы, — Томас печально вздохнул. — Похоже у тебя есть прекрасный помощник в Лондоне, но тебе хочется получить дополнительный совет. Я познакомлю тебя с одним человеком, который сделал себе отличную карьеру, благодаря опыту и знаниям. А сейчас, просто прими необходимые меры предосторожности.

— С каждым днем это становится все сложнее и сложнее, — призналась Мэриел, довольная тем, что разговаривает с человеком, который понимает ее проблемы и не считает ее доллары. — Знаю, что возвращение драгоценностей правителю — сумасшествие, но это самое простое решение. Возникло столько проблем, что я не знаю, как мне с этим справиться. Я никогда не задумывалась над тем, что это золото краденное. Если бы Мета не пришла ко мне.

— По-моему, тебя не могут обвинять в присвоении краденного. Это золото захватили во время войны почти сто лет назад, так что юридически подобные претензии не обоснованы. А с точки зрения морали… Здесь тебе придется решать самой.

Мэриел взглянула на часы. Пролетело уже два часа и скоро Томасу нужно будет возвращаться к Дане. Она с удовольствием отвечала на его вопросы и радовалась, что может немного развлечь Томаса, но совсем забыла о второй цели своего визита. Мэриел ругала себя за то, что так увлеклась беседой и потеряла счет времени.

Неожиданно воцарилась тишина и она поняла, что ее вопрос написан на лице. Впервые, за два часа Томас отвернулся, избегая взгляда Мэриел. Жизнь опять разводила их в разные стороны. Сексон посмотрел на часы и ничего не сказал. Он оставлял за ней право произнести имя Алисы.

Вдруг Мэриел осознала, что она не правильно расценивает сложившуюся ситуацию, построенную только на ее предположениях. Да, он поклялся ей в том, что расстанется с Алисой, как только родится ребенок. Сегодня Дане уже тринадцать дней. Но в то время, когда было дано обещание, ни он, ни Мэриел не знали, что она беременна. Дура. Идиотка. Ведь ее беременность все изменила. И рождение больной Даны тоже все меняет.

Скажи ему, что это его ребенок. Сделай это сейчас, требовал ее разум. Дане становится лучше, с ней все будет прекрасно. Даже если он сначала рассердится, потом он все поймет, он…

Его голос прервал ее мысли:

— Мы не говорили об Алисе, — он все еще не решался посмотреть на нее. Мэриел видела, что Томас сильно взволнован. Под ее ногами разверзлась черная пропасть и она собрала все свои силы, чтобы не упасть в нее.

— Ты собираешься остаться с ней? — спросила Мэриел, как можно спокойней. Огромным усилием воли она пыталась придать своему лицу равнодушный вид. Они все еще вместе. Сблизило ли их рождение Даны? Или были еще какие-то причины, о которых он не хочет говорить?

Томас несколько минут молчал. Мэриел показалось, что прошла целая вечность. Наконец, он поднял на нее взгляд.

— Да, — решительно ответил Томас. И крепко стиснул зубы. — Я не знаю, что случится с Даной.

Мэриел ждала, но он ничего не добавил. Стало ясно, что он не собирается говорить на эту тему. Вдруг ей стало страшно.

— Как это переносит Джеф? — он кивнул на ее животик. Его глаза подхватили Мэриел на самом краю пропасти, ищущие, твердые. Но жизнь разводила их в разные стороны.

— Он мне много помогал, — сказала она осторожно. Наступила короткая пауза. Мэриел пыталась найти слова, чтобы прекратить разговор о Джефе, как об отце ребенка, и не могла. Она чувствовала себя такой глупой. Радость покинула ее сердце, осталась только усталость.

— Он продолжает покупать игрушечных зверей, — бесцветным голосом проговорила она.

— Значит, он одобрил появление ребенка? — спокойно спросил Томас. Его лицо ничего не выражало и Мэриел не могла даже предположить, чем он сейчас думает.

— Да, — не сразу согласилась она. Ей не хотелось говорить об этом. К чему он клонит? Мэриел сидела растерянная и не знала, что ей делать. Но следующий вопрос привел ее в полное замешательство.

— Вы думаете пожениться? — его голос казался равнодушным.

— Мы не обсуждали это. Пока, — она отделалась формальной правдой и на последнем слове съежилась от страха. Это была игра и Мэриел ненавидела ее. Она ненавидела и себя за предусмотрительность и нерешительность. Боже, что ей стоит сказать ему правду. И пусть он потом проклянет ее…

Но… Они живут вместе. Конечно. Вот, о чем Томас не хотел ей говорить. Мэриел почувствовала, что задыхается и силы покинули ее.

— Извини, — уставшим голосом произнесла она. — Мне бы хотелось остаться и опять посмотреть на Дану, но я не совсем хорошо себя…

Томас тут же вскочил на ноги и заботливо произнес:

— Я понимаю. Ты в состоянии вести машину? Он проводил ее до автомобиля и помог сесть.

— Мне было очень приятно поговорить с тобой сегодня, — чувствуя неловкость произнес Томас. — Впервые мне удалось отвлечься от проблем с Даной и подумать о другом. Спасибо тебе за это, — он нагнулся и поцеловал ее в щеку.

— Если я могу тебе чем-нибудь помочь, ты только скажи, — уверил он Мэриел. — Не забудь, что я говорил тебе об осторожности.

Живут вместе. До нее ничего больше не доходило. Все другое было неважно. Она чувствовала прикосновение его губ, запах одеколона — но все это было как во сне. Отражение Томаса в лобовом зеркале махнуло на прощание рукой и пропало. Тоска сковала ее теле, разум и душу.

Она не помнила как добралась до дома. Автоответчик яростно мигал: два звонка от Розы; четыре сообщения от людей, которых она не знала, но они представились и просили о встрече, плюс репортер из газеты «Белей Сантайм». Мэриел стерла запись и пошла спать.

Живут вместе. Какой же она была дурой, что надеялась.

Ночью, когда Томас не занимался с Алисой любовью, белый мраморный гроб опять явился к Мэриел. Она проснулась в четыре часа утра в холодном поту и ужаснулась, а что если несчастье произойдет с ее собственным ребенком? Обхватив руками живот, Мэриел пыталась отогнать от себя кошмарные видения. Так она просидела очень долго, потом легла и вскоре заснула.

 

Глава 22

Полдень, 6 апреля 1990 года

— Ты хочешь сделать это? — Джеф был ошеломлен. Его голос подпрыгнул на пол-октавы.

— Я еще не решила окончательно, делать это или нет. Просто хотела поговорить об этом, — Мэриел стояла на своем. Она устала и у нее не было желания слушать очередную лекцию о деньгах и налогах.

— Ты ведь не можешь всерьез думать об этом. Никто не отдаст просто так три миллиона!

— Три миллиона? С каких пор золото стало стоить три миллиона?

— Я же говорил тебе, что получил предложение о покупке, но ты не захотела даже выслушать меня! — Джеф был в ярости.

— Извини. Ты не упоминал об этом, — у Мэриел закружилась голова. От миллиона восемьсот тысяч до трех миллионов. Очень неплохой скачок. — Мне просто хочется знать сколько ты будешь тянуть с договором о выставке и не поздно ли еще переменить решение.

— Еще ничего не подписано. Я думаю, что все будет окей. Я уверил их, что мы намерены заключить сделку, — его тон исключал все сомнения. — Ты изменишь свое решение и мы не будем выглядеть идиотами.

Мэриел знала, что сейчас начнется. Вначале недоверие, потом злость, сопровождаемая раздражением. После этого последуют утомительные объяснения, которые сможет понять и пятилетний ребенок, затем опять раздражение и так далее, пока она не устанет приводить аргументы. Смешно, как она раньше, за годы их совместной жизни, не замечала того, что сейчас так очевидно.

Мэриел отогнала досужие мысли и вернулась к обороне своих позиций. Количество денег не играло никакой роли. Даже если бы это было десять миллионов. Ей хотелось, чтобы события замедлились, пока она убедится, что принимает правильное решение.

— Я не уверена, что вправе их продавать. Мне нужно время, чтобы все обдумать.

Джеф соответствовал своему стилю поведения.

— Здесь не о чем думать. Этому барахлу уже больше ста лет. Даже если оно краденное, все, кому оно принадлежало, умерли и сгорели. И кто знает, что это за женщина, которая пытается претендовать на них. Это похоже на выбор индейца, чтобы отправить его по делу в Манхеттен. Это безумие! Как ты не понимаешь этого!

— Краденное есть краденное, — упрямо сказала она. — А что, если я украду твою машину и продам ее, а деньги возьму себе. Есть какая-нибудь временная граница, когда ты захочешь ее вернуть?

— Да! Перед моей смертью, — взорвался он. — После этого, мне ни черта не нужно будет! Мэриел, не делай этого. Даже, если эта женщина — законный представитель Ашанти, правительства возникают и исчезают, как грибы. Откуда ты можешь знать, что это золото не окажется у какого-нибудь парня в банке?

— Я чувствую, что она законный представитель. Конечно, мне бы хотелось посмотреть на ее удостоверение личности. Это не значит, что я принимаю все на веру, — Мэриел начинала уставать от сражения.

— Вера стоимостью в три миллиона долларов? — Джеф начал выходить из себя. — Ты хочешь отдать золото стоимостью в три миллиона долларов и не хочешь никаких Гарантий? — раздражение переходило в злость.

— Это юристам нужны гарантии. А все, что мне нужно — это приличная жизнь для моего сына, — Мэриел, наконец, нашла на ком сорвать свою злость, накопившуюся за последние дни. — Деньги от украденных драгоценностей не гарантируют этого. Мой телефон не перестает звонить уже три дня. Ты не поверишь, какие гадости мне приходится выслушивать. Это кошмар! Если золото принесет мне подобные неприятности или заставит меня и моего сына жить за закрытыми дверями, оно не нужно мне. Послушай меня, Джеф. Его возвращение — это лучший вариант! Теперь я только об этом и думаю!

Мэриел опомнилась от собственного крика. Так же было и три года назад когда она была женой Джефа. Мэриел подосадовала на себя и немного успокоилась.

— Кроме того, что я собираюсь сменить свой номер телефона, я не знаю, что буду делать. Все эти сложности забирают у меня много сил. Пожалуйста, не требуй от меня конкретного решения. По крайней мере, пока я не буду знать, чего я хочу. Я позвоню тебе и дам новый номер телефона.

— Только обещай, что не примешь никакого решения, пока я тебе все не объясню, — Джеф всегда хотел, чтобы последнее слово оставалось за ним.

— Я обещаю выслушать любые объяснения, которые ты сочтешь нужным высказать, — твердым голосом произнесла Мэриел. — Но только не сейчас.

— Хорошо. И они одновременно с грохотом бросили трубки.

Джеф запустил руку в волосы. Он был расстроен. «Моя бывшая жена похожа на собаку с костью, — пробормотал он себе под нос. — Единственный раз в жизни она кое-что поймала, и теперь потребуется заседание Конгресса, чтобы заставить ее изменить свое решение. И все из-за нескольких звонков. Сколько лет мы были женаты, столько времени она хотела забеременеть. Ну что ж, теперь она беременная. Что ей еще надо?» — с этими словами Джеф поднял трубку и набрал номер галереи Элвис. В галерее ответили сразу после первого гудка.

— Мне бы хотелось оставить сообщение для Катарины Элвис, — сказал он бесполому голосу. — Попросите ее связаться с Джефом Мак Клири в гостинице «Левик Хоутел». Скажите ей, что у меня есть ответ. Спасибо.

Покончив с этим, остаток дня он провел, договариваясь с фотографами и разыскивая службу безопасности.

На следующее утро Джеф отправился в фирму «Сенека Секьюрити» и оплатил наличными за сохранность бронированного чемоданчика плюс обслуживание двух вооруженных охранников.

За последние два дня Джеф посетил множество коммерческих фотостудий. Стоимость услуг не играла существенной роли и он выбрал «Дункан Портретс» из-за близости к банку. Не было смысла везти золото через весь город, чтобы сделать несколько снимков. Мак Клири убедил владельца изменить график работы и объяснил, что у него есть некоторое количество скромных наследственных драгоценностей, которые он хочет сфотографировать, перед тем как уехать из Лондона.

Консьержка в «Левике» передала ему два сообщения, пришедших во вторник днем. Мэриел сообщала новый номер и позвонила Кэти Элвис, но не оставила сообщения. Все еще раздраженный, он не отреагировал на первое известие и расстроился из-за последнего и Вечером опять позвонила Кэти.

— Где ты? — проникновенным голосом спросил Джеф. — Мы сможем вместе пообедать?

— Не думаю. Я в Стокгольме, — она рассмеялась и тут же вернулась к делу. — Ты сказал у тебя есть ответ. Твой продавец обдумал наше предложение?

— Если честно, то появилась небольшая проблема. Но все еще можно исправить. Вчера я разговаривал с владельцем, но при сложившихся обстоятельствах я не могу рассказать вам всего. Ваше предложение о выставке еще обсуждается.

— Я понимаю.

Джеф почувствовал тяжелое молчание на том конце провода, но он предполагал подобную реакцию.

— Что за «небольшая заминка»? — спросила она с прохладой в голосе.

— Это касается вашего предложения о покупке, она ищет лучший вариант, — честно признался он доверительным тоном. Мэриел могла упрямиться, но ему всегда удавалось справляться с ее дурным настроением, пока они были женаты. Хотя придется хорошенько потрудиться. Если он договорится о продаже, то убедить ее в том, что чистый доход в один миллион долларов достанется ее сыну, не составит особого труда.

— Это хорошие новости, — настроение Кэти мгновенно изменилось. — Когда она вам даст ответ?

— Я сказал ей, что встречаюсь с вами в пятницу. К этому времени я надеюсь получить ответ.

— Замечательно, — ее голос стал медовым.

— У меня будут фотографии предметов. Я подумал, может быть вы захотите их посмотреть, — он продолжал с ней беседовать все тем же доверительным тоном.

— Наша страховая компания потребует их для своих целей, — сказал очаровательный голос, — и сэкономит нам время, ведь вы скоро уезжаете из Лондона. Когда мне прислать эксперта, чтобы он мог посмотреть на них?

— Мне хотелось, чтобы вы не делали этого, — Джеф выдержал паузу, давая понять Кэти о своем личном интересе к ней. — Кроме того, я собираюсь пригласить вас на обед.

Она не колебалась ни секунды.

— Мне нравится эта идея, спасибо. Где мы с вами встретимся в пятницу?

— Я еще работаю над договорами, — солгал он в целях предосторожности. — Мне можно позвонить вам в ближайшие дни?

Сегодня я улетаю в Будапешт, оттуда в четверг в Рим, но вы можете оставить для меня информацию в моем офисе. Думаю, лучше всего, я сама позвоню вам в четверг вечером. А в Лондоне я буду часов в десять. Надеюсь, это не поздно?

— Я буду ждать.

Мэриел взяла на работе сэкономленные на ланче два часа. К трем часам она освободилась и поехала в клинику. На этот раз с двойной целью.

Томас оставил сообщение на автоответчике, с просьбой встретиться с ним в больнице в шесть часов. Он ничего не сказал о цели встречи. На этот раз, все еще болезненно переживая прошлый урок скоропалительных выводов, она отказалась делать какие-либо предположения.

Мэриел поставила машину на автостоянке клиники. Пройдя вдоль нового корпуса больницы, она подошла к зданию библиотеки колледжа. Кругом мелькали молодые лица студентов.

Я наверно, старею, подумала Мэриел. Они так молоды и красивы.

Она улыбнулась. В это же время, в прошлом году Мэриел сидела с «Умами» в «Тонио» и подбирала подходящих кандидатов мужского пола для того, чтобы забеременеть от одного из них. А сейчас она носит ребенка от любимого мужчины. Хотя и не может быть вместе с ним. Да еще эти проблемы с наследством… Но, не смотря ни на что, жизнь прекрасна и удивительна. Мэриел решительно вошла в библиотеку.

Компьютеризированная система поиска информации быстро обработала ее заказ. Через двадцать минут Мэриел получила столько книг по истории Ашанти, что ей хватило бы работы на целую неделю. В книгах описывались события, о которых упоминала Мета. Действительно, в 1874 году Англия высадила свои колониальные войска на побережье Золотого Берега. Это была уже шестая война против народа Ашанти. Владения верховного правителя Кофи Карикари были ограблены и сожжены. Джеймсон Вудз и Билли Мак Кафферти тоже принимали участие в этих исторических событиях. Мэриел было неприятно читать об уничтожении города, к которому приложил свою руку человек, имеющий прямое отношение к ней и к ее нерожденному малышу

Листая страницу за страницей, Мэриел пыталась найти ответ на мучивший ее вопрос. И не могла. Ей в наследство достались предметы, представляющие религиозную ценность и к тому же украденные… Она раздраженно захлопнула последнюю книгу.

Все же, три миллиона долларов.

Кроме того, это были не просто три миллиона долларов. Это было удивительно радостное и тяжелое бремя. Мифическое богатство постепенно съедали всяческие платы государству, банкам, страховым компаниям, юридическим фирмам, счета за отели и авиабилеты. Мэриел оплачивала все это из своего наследства, но продолжала высижывать золотое яйцо, которое пользовалось большим спросом. И благодаря английской системе налогов, она будет вынуждена продать большую часть этого яйца, чтобы вообще хоть что-нибудь спасти.

Расстроенная, что она так и не получила ответа, Мэриел вышла из библиотеки и пошла обратно к больнице на встречу в Томасом. По дороге у нее появились сомнения в том, что она увидит его сегодня.

Погруженная в свои раздумья, Мэриел не сразу заметила, что ее преследуют. Этого мужчину, лет тридцати, со светло-каштановыми редкими волосами, круглым лицом с невыразительными чертами и слабым подбородком, она видела в библиотеке, за соседним столом. Он был невысок и одет в нелепый бежевый костюм, коричневую рубашку с расстегнутым воротом, потрепанные мокасины со стоптанными задниками. Сейчас он идет параллельно ей по другой тропинке.

Мэриел остановилась, сделав вид, что не знает куда идти. Она заметила, что и он остановился в нескольких шагах от нее, и смотрит на часы. Ее сердце тревожно забилось и, не глядя прямо на него, она обернулась. Что он хочет от неё? В сумочке у Мэриел было всего несколько долларов. Вокруг сотни студентов. Благодаря своей беременности, она стала медлительной и неуклюжей, но ведь не будет же он грабить ее, когда векруг столько людей.

Когда с ней поравнялась группа студентов, Мэриел присоединилась к ним и вместе с ними дошла до автобусной остановки. Мужчина в бежевом костюме продолжал наблюдать за ней, следуя по другой стороне улицы.

От автобусной остановки Мэриел быстрым шагом, какой только она могла себе позволить, направилась к больнице. Молодая женщина шла по аллее, обсаженной кустарником и постоянно оглядывалась назад, пытаясь увидеть своего преследователя. Но сквозь молодую листву деревьев она не могла разглядеть ту дорожку, по которой двигался мужчина. Ей показалось, что он отстал от нее.

Наконец, Мэриел добралась до дверей больницы и облегченно вздохнула, входя внутрь безопасного здания. Она прошла в кафетерий и заказала себе стаканчик горячего шоколада. Мэриел села за столик, спиной к стене и сделала глоток горячей ароматной жидкости. К ней возвращалось спокойствие. Она упрекала себя за излишнюю подозрительность и эмоциональность.

Мэриел поднялась, чтобы выбросить бумажный стаканчик, да так и осталась стоять. Напротив нее сидел тот мужчина. Она не видела как он вошел. Этот тип был уже без пиджака и устроился в тени витрины кафетерия так, что его было трудно сразу заметить. Но мало того, что он шпионит за ней, так он еще и тайком фотографирует ее! Мэриел была вне себя от такого нахальства. Как он смеет вмешиваться в ее жизнь и снимать ее без разрешения!

Когда мужчина понял, что его обнаружили, то он даже не пытался скрыть камеру и открыто направил ее в лицо Мэриел. Она услышала несколько быстрых размеренных щелчков и, выйдя из-за стола, направилась прямо на наглеца. Он мгновенно повернулся, скользнул через вращающиеся двери и исчез.

Боже, как это все глупо и мерзко. Мэриел вернулась к своему столику и забрала сумочку. Некоторые посетители кафетерия с любопытством глазели на нее. Почему за ней следят? И фотографируют. Зачем? Сколько времени он за ней ходил, до того, как она заметила?

Продолжения не последовало, люди быстро потеряли интерес к Мериел и принялись за еду. Взволнованная, она села и попыталась во всем разобраться. Если это связано с наследством, то хватило бы и одной фотографии, чтобы опознать ее. Этот человек сделал не меньше дюжины. Может быть, это связано с Томасом и посещением Даны. Может быть еще проще — какой-нибудь грязный журнальчик ждет фотографий вдвоем с Томасом. И после январской шумихи ее беременность сделает отличный скандал. При этой мысли Мэриел вздрогнула.

Тот факт, что ее ребенок от Томаса, еще больше усилил страх. Если об этом станет известно, к сыну будут приставать эти ничего не знающие люди. Не говоря уже о том, что скандал навредит карьере Томаса и его личной жизни. Мэриел пришла в ужас от таких мыслей. Она вскочила и почти побежала по коридору к справочной. Этого типа не было видно.

— Я должна была встретиться с Томасом Сексоном, — сказала она женщине в зале ожидания, — но я не могу больше ждать. Вы не. могли бы передать ему записку?

— Как ваше имя? — спросила женщина. Мэриел назвала себя.

— Он пришел три минуты назад, — женщина протянула ей записку: «Попросите мисс Мак Клири зайти в приемную врача».

Томас ходил по коридору у дверей приемной.

— Привет, — он слегка дотронулся до ее щеки губами, радуясь ее появлению и искренне смущаясь.

— Нам лучше сейчас побыть здесь, — спокойно произнес он. — Там наверху много…

— Народа. Извини. Мне следовало бы это понимать, — она боялась говорить ему о фотографе. — Как дела у Даны?

— У нее была хорошая ночь. Доктор Гудин говорит, что гематома похоже рассасывается сама, без медикаментов. Ее шансы повышаются. Сейчас уже пятьдесят пять процентов.

— Это великолепно, — она почувствовала искреннюю радость и видела гордость в его глазах.

— Ты не представляешь, как я рад тебя видеть, — он нежно обнял Мэриел и положил руку на выпирающий живот. — Как живет футболист?

— Сейчас он спит, — она подавила в себе желание делать какие-либо предположения и выводы.

— Ты можешь пообедать со мной? — спросил Томас. — Я соскучился по тебе. Мне так хочется поговорить с тобой. Может быть, мы купим что-нибудь в магазине и приготовим у тебя дома, — он посмотрел на Мэриел тем глубоким страстным взглядом, знакомым ей со времени их восхитительного уикэнда. Здесь невозможно побыть одним. Но я пойму тебя, если ты не согласишься, — закончил Томас, осторожно намекая на другого мужчину в ее жизни.

Мэриел поджала губы и, опустив глаза, произнесла:

— Несколько минут назад меня фотографировали в кафетерии, — она ненавидела себя за то, что испортила эти прекрасные минуты, которых она столько ждала. Но он должен знать. Его реакция была мгновенной.

— Проклятье! — Выкрикнул Томас. Он помолчал немного, чтобы немного успокоиться, и продолжил.

— Это часть моей жизни, — еле сдерживаясь, сказал он, — и нельзя уследить за всем. Газетчики считают меня и всех, кто связан со мной, — общественной собственностью. Возможно, кто-то видел нас вместе и решил состряпать очередной материальчик. Он разговаривал с тобой, угрожал тебе чем-нибудь?

— Я испугалась, но сейчас уже все прошло, — Мэриел покачала головой. Томас выглядел таким расстроенным, что она не решилась говорить ему о библиотеке

— Хорошо, — сказал он твердым голосом. Только одну вещь нужно принять во внимание — нам нужно быть более осмотрительными. Ты и я знаем, что ничего предосудительного в наших отношениях нет, но… — Томас выдержал паузу и продолжил.

— Но, мы зависим от тех, кто платит этим тварям, которые могут перевернуть все в нашей жизни.

«Ничего предосудительного в наших отношениях нет», — эта фраза перечеркнула все ее ожидания.

— Все же мы сможем пообедать, — задумчиво сказал он. — Я куплю продукты и мы встретимся у тебя дома. Я чувствую, когда за мной следят, и если сейчас такое будет, я закажу пиццу и приду к тебе как посыльный, ведь я актер. У меня получится, — пошутил он.

Этого не может быть. Не может быть.

— Пойдем, проведаем малышку, — к нему вернулось веселое расположение духа. — Посмотрим, что она думает об этой идее.

Пройдя через процедуру тщательного мытья рук, они надели зеленые халаты. Медсестра кивнула им в знак приветствия и продолжила заниматься своими делами. Появление в палате всемирно известного Томаса Сексона стало обыденностью. Здесь основной заботой медсестер был младенец.

Мэриел просунула руку и положила ее на крошечную ручку девочки. Она увидела, как Дана слабо пошевелила пальчиками, открыла ротик и сделала несколько сосательных движений. Молодая женщина удивилась, что это маленькое живое существо может отличить ее прикосновение от других. Глаза Томаса были теплыми и заботливыми. Он подмигнул ей, показывая, что он тоже заметил реакцию малышки.

Когда в кувезе появилась рука Томаса, внимание крошки мгновенно переключилось на него, и маленькие пальчики ухватились за его большой палец. Ее чудесный ротик открылся, словно приветствовал Томаса.

Неожиданно тишину палаты нарушили резкий женский голос и громкий шепот медсестры, призывающий к тишине.

— Я хочу, чтобы она убралась отсюда, — требовала женщина, не обращая внимания на замечание.

Томас мгновенно поднял голову. На приборе загорелся сигнал тревоги. Глаза Томаса сверкали ненавистью. В дверях стояла Алиса, на пути которой стояла старшая медсестра.

— Ты слышала, убирайся отсюда! Я мать ребенка, и не хочу ее видеть здесь! — по палате разносился пронзительный крик Алисы.

Мэриел осторожно вытащила руку и, пробираясь между приборами, поспешно направилась к двери. Даже небольшое беспокойство могло погубить младенца. Мэриел надеялась, что чем быстрее она выйдет из палаты, тем быстрее Алиса успокоится и прекратит истерику.

Коренастая медсестра удерживала грудью Алису и с силой выталкивала ее в коридор. Ей помогали еще две медсестры — они встали по обе стороны от Алисы и не позволяли войти разъяренной миссис Сексон. Заградительный барьер из трех женщин выпихнул худую актрису в коридор. В гнетущей тишине Мэриел проследовала за ними.

После короткого замешательства, Мэриел рассердилась на Алису. Эгоистичная мать совсем не думала о ребенке.

Две медсестры немедленно вернулись в палату, проверить состояние младенца. Старшая сестра осталась в коридоре, чтобы присмотреть за Алисой, Миссис Сексон с ненавистью посмотрела на Мэриел и закричала:

— Шлюха! Как ты посмела сюда прийти?!

— Миссис Сексон, говорите потише и ведите себя спокойно, иначе мне придется силой удалить вас отсюда, — предупредила старшая медсестра и подошла к телефону. Алиса проигнорировала ее слова.

— Шлюха! — пронзительно закричала она опять и кинулась к Мэриел. Старшая медсестра начала набирать номер службы безопасности. Старательно сдерживая себя, Мэриел молча поспешила к лифту. Алиса не отставала от нее. Мэриел лихорадочно думала, как успокоить эту женщину. Как от нее отделаться?

— Извините, — сказала она спокойно. — Я знаю, что это ваш ребенок. Я пыталась только помочь.

— Ты никогда здесь больше не появишься! — взвизгнула Алиса. Слова Мэриел только еще больше разозлили ее. — Мне наплевать, чего хочет мой мужЛ Мне не нужен его ублюдок! Его никогда не будет рядом с моим ребенком. Ты слышишь?! Никогда!

Не дождавшись лифта, Мэриел хотела пройти мимо нее в приемную доктора, но Алиса не давала ей пройти.

— Ты никогда не получишь его. Никогда! Ты слышишь меня?! — в исступлении бросала ей в лицо Алиса, и еще ближе придвинулась к Мэриел.

Из палаты вылетел Томас и оттащил жену в сторону Крепко обхватив ее руками, он поднял Алису как маленькую девочку. Она совсем обезумела от ярости и набросилась на Сексона. Тут одна из дорогих туфель отлетела к стене. Мэриел подняла ее и пошла за ними. Она поняла, что ей нужно быстрее выбираться из больницы, для ее же блага.

— Прекрати, — прогремел голос Томаса. — Прекрати немедленно!

Алиса свирепо посмотрела на него, но стала говорить тише.

— Я знаю о ней. Ты думаешь, что сделал из меня дуру, ну так знай — тебе это не удалось! — она крутилась как кошка, загнанная в угол, и бесилась от одного вида Мэриел. — Я все знаю о вас двоих. А тебе я скажу сейчас, — Алиса повернула к Мэриел искаженное злобой лицо.-Я никогда не разведусь с ним. Я никогда не уйду от него. Ты не дождешься этого. И твой ублюдок. Я никогда не дам ему оснований, могу поклясться в этом. Я буду самой лучшей женой, смею тебя уверить в этом, — с этими словами она поправила одежду, и выхватила из онемевших пальцев Мэриел туфлю.

Томас схватил Алису за запястье и осторожно освободил из ее руки туфлю. Она держала ее за носок, выставляя вперед, как оружие, острый каблук. Алиса выронила ее и, не обращая внимание на предупреждение Томаса, с яростью пнула ее в сторону.

— Я прослежу, Томас, чтобы твоя драгоценная беременная сучка никогда больше не появлялась возле моего ребенка. Я заявлю в суд, если потребуется. Не думай, что я не смогу это сделать.

— В этом нет необходимости, — спокойно произнесла Мэриел. Она взяла сумочку, и вызвала лифт. — Я больше не приду сюда.

— Да! Ты чертовски права, ты никогда не придешь сюда, — злобный голос несся следом за ней, и эхом разносился в шахте лифта. — Ты никогда не придешь!

Всю дорогу до дома Мэриел трясло. Только через два часа ей удалось согреться и еще больше времени потребовалось, чтобы уснуть. Боже, какой кошмар. Господи, помоги Томасу, если у него такая жизнь с Алисой. Господи, помоги Дане.

И как бы она не мечтала, что Томас оставит Алису, Мэриел знала — он не бросит Дану на попечительство своей жены. Это невозможно. Ни сейчас, ни потом. Никогда.

 

Глава 23

7 апреля 1990 года

Когда ей позвонил уже успокоившийся Джеф из Лондона, Мэриел рассказала ему, что за ней охотился фотограф. Он был очень обеспокоен и искренне извинялся.

— Боже, Мэриел, если это по моей вине, я очень сожалею. Мне и в голову не могло прийти, что такое случится. В твоем положении такие стрессы совсем не нужны. Я просто старался защитить твои интересы и заключить самую лучшую из возможных сделку. Для этого ты меня сюда послала.

— Я знаю, — согласилась она. — Думаю, все происходит без моего участия.

Мэриел рассказала Джефу о письмах, которые получила. С тех пор, как она поменяла номер, который не был занесен в справочную книгу, объем почты утроился. В письмах содержались предложения от инвестиционных проектов до женитьбы. В хорошем настроении Мэриел смеялась над самыми абсурдными, но в целом письма были трогательными, и их количество все росло. Слава Богу, на большинстве конвертов были штемпели не штата Калифорния. Все страстно желали завоевать ее симпатию и внимание. Но когда она читала их, сидя одна дома, чувство глубокой тоски охватывало ее.

— Может быть, ты и прав. Действительно, наверное золото лучше продать. А теперь послушай меня, — решительно сказала Мэриел. — Я не вижу причин, из-за которых мы не можем заключить договор с галереей «Элвис», провести переговоры и договор о наследстве. Я предполагаю, что у тебя не будет сложностей с английским законодательством после того, как мы оплатим все налоги.

— Когда ты свяжешься с деньгами, а кто-то начнет болтать о моральной стороне этого дела, тогда и начнутся разбирательства и головные боли, — заключил Джеф.

Мэриел слушала спокойно. В его словах была доля истины. Она не была уверена в том, что способна принять правильное решение. Передать решение этой проблемы кому-нибудь, выглядело удивительно соблазнительным.

— Я поговорю об этом с мистером Бернсайдом, — уступчиво сказала она.

— Замечательно. Сейчас ты устала, а мне надо бежать в банк, чтобы упаковать это добро и подготовить его к завтрашней отправке. Так что, спокойной ночи, — выдохнул Джеф.

После того, как Мэриел положила трубку, ее охватило сильное беспокойство. Она размышляла о своем наследстве и считала, сколько придется отдать. Налог в миллион долларов придется заплатить Англии, триста тысяч отдать в доход Америки, плюс другие затраты. Итак, Бернсайд был прав — ей повезет, если у нее останется двести тысяч долларов. И это при условии, что ей не придется выступать в суде по поводу иска о возвращении золота Ашанти.

Двести тысяч долларов за то, что было не только украдено, но и священно. Мэриел поняла, что никогда не сможет так сделать. Как заметил Томас, люди творят много глупостей. Так неужели и она тоже?

Утром она первым делом позвонила Мете и Бернсайду. Нужно подумать, как вернуть золото, и спросить о компенсации затрат.

Джефу просто придется понять ее.

Джеф решил, что англичане в душе большие любители чая, несправедливо гордятся своим кофе. Он пил уже четвертую чашку за утро и расхаживал взад-вперед по студии Дункана. Мак Клири прокручивал еще раз весь свой план в голове, пытаясь вспомнить, что он не предусмотрел. К счастью, дела идут отлично, но все же нужно еще многое сделать до приезда Кэти Элвис. Джеф ждал ее к двум часам.

Хорошее начало всегда заставляло его нервничать. Полночи он разрабатывал стратегию и тактику. Джеф решил поставить Кэти Элвис перед фактом до того, как она поймет в чем дело. Потом он планировал пообедать с прекрасной леди в первоклассном маленьком ресторанчике «Челси». Джеф заказал столик на восемь пятнадцать, и консьерж вежливо посоветовал быть пунктуальным.

Это был еще один серый лондонский день, хотя постоянно моросящий дождь немного утих. Служащие банка «Барклай» дружно ворчали по поводу упаковки предметов, которые находились всю ночь в их главном хранилище. Голубой бронированный чемодан от «Сенеки» прибыл ко входу хранилища по расписанию. Охранники «Сенеки», два бдительных чернокожих парня лет около тридцати, в одинаковой голубой униформе, каждый со внушительной кобурой и поясом, полным патронов. Они быстро договорились со службой безопасности банка и перенесли драгоценности из подвала в ожидающий грузовик. Автомобиль проехал четыре квартала по оживленным утренним улицам Лондона от банка до студии без приключений.

Десять минут назад знаменитые куранты Биг Бена пробили десять раз. Бронированная машина припарковалась перед студией «Дунканз Портретс». На дверях студии висела табличка «Выходной». При помощи тележки на колесиках ящик с драгоценностями быстро вкатили в просторную студию, состоящую из двух комнат. Джеф сразу поставил одного охранника у дверей, а второго — у запасного выхода.

Наконец, все было готово, и он закончил пить кофе. Пришло время начинать съемки.

Джеф открыл первую коробку, и положил на черную бархатную ткань огромную золотую голову барана. Он оглянулся на фотографа. Глаза Дункана округлились, и рот слегка приоткрылся. Джеф, удовлетворенный, улыбнулся оторопевшему фотографу. Как только милая мисс Кэти Элвис увидит золотые сокровища, у нее не останется ни одного шанса.

— Это то кровавое добро из Африки, о котором писали все газеты. И я это должен фотографировать? — сопящий англичанин ходил вокруг стола с открытым ртом и благоговейным трепетом. Внезапно тень сомнения отразилась на маленьком лице фотографа. — Вы знаете, вы не можете использовать мои снимки в коммерческих целях без моего разрешения.

— Эти фотографии делаются в целях обеспечения безопасности, и вы не можете продавать их без моего согласия, — отпарировал Джеф. — Конечно, если нас устроит качество, мы захотим устроить другую встречу.

Успокоившись, Дункан начал устанавливать свет. Зашумела аппаратура, раздались первые щелчки камеры. Он тщательно наводил резкость и регулировал свою фототехнику. Слишком тщательно, как выяснилось. К полудню были отсняты только талисманы.

— У меня только один день, — жаловался Джеф. — Нельзя ли поторопиться немного?

— Нет, если вы хотите получить качественные снимки, то нельзя, — надменно произнес Дункан. — Если вы хотели получить халтуру, вам следовало обратиться к Лемонту Я делаю либо первоклассную работу, либо никакую.

— Все это добро в четыре часа должно быть погружено в машину. Банк закрывается в пять. Я думаю, вы согласитесь, что в наших интересах к этому времени все отснять.

Дункан ничего не ответил, но после короткого ланча, его темп работы заметно ускорился. По порядку золотые предметы выплывали один за другим из ящика, ложились на черный бархат перед камерой: спереди, с боку с другого бока, сзади. И назад, в коробку.

Без десяти два Джеф сообщил терпеливым охранникам, что скоро должен появиться посетитель — красивая молодая леди.

— Никого другого не пускать, — предупредил он на тот случай, если она придет с экспертом.

Охранник поднял руку к кепке, давая понять, что указания ясны, и многозначительно посмотрел на своего товарища, но тот ничего не сказал. Он подошел к входной двери, и начал ждать.

Ровно в два часа появилась Кэти, одетая в головокружительную накидку, напоминающую монашескую сутану. Ее капюшон, обшитый по краю золотой нитью, был слегка накинут на голову. Золотые браслеты приятно позвякивали на ее запястье, и по три золотых кольца изящно покачивались в каждом ухе. Охранники из «Сенеки», затаив дыхание, не отрывая глаз, наблюдали, как она скинула накидку. Под ней Оказался черный шелковый костюм, великолепно подчеркивающий идеальную фигуру. На этот раз взгляды, которыми они обменялись, выражали мужскую зависть.

Леди вошла в студию легкой плавной походкой. Она сразу обратила внимание на сверкающие золотые фигурки, выставленные в ряд на столе. Они ожидали своей очереди. Джеф видел, что Кэти хочет их приобрести, и даже не пытается скрыть от него свой интерес. Он решил, что сделка состоится, и все его условия будут приняты. Стоит ли теперь думать о том, как побыстрее и подороже сбыть сокровища? Золотые драгоценности Мэриел продавали сами себя.

Глубокий вздох сорвался с губ Кэти. Она провела пальчиками в черных перчатках по золотым фигуркам.

— Сраженные воины, — наконец, произнесла она, как заклинание. Красавица посмотрела на Джефа — на ее ресницах были слезы. — Они совершенны. Они прекрасны.

— Хотите взглянуть на остальное? — предложил он, довольный состоянием потенциального покупателя. — Мы уже отсняли амулеты и украшения сабель. Они в коробке.

Джеф отошел в сторону и стал наблюдать, как она присела на колени и стала рассматривать содержимое ящика. Было видно, что Кэти была бы на седьмом небе от счастья, если бы смогла приобрести это добро. Но только у него одного находился ключ от этого счастья. День был удачным. А, возможно, и ночь.

В то время, как Кэти внимательно разглядывала каждую вещицу в коробке, Дункан продолжал снимать. От нее пахло удивительными экзотическими духами, которые Джеф помнил с их первой встречи. Когда она наклонилась, чтобы взять золотую голову барана, он еще раз позволил себе оценить ее стройную и гибкую фигуру. Кэти покрутила золотую вещицу в руках, и на мгновение приложила ее к груди.

— Вот эта, особенно хороша, —отметил Джеф, не отрывая взгляда от третьего размера.

— Да, — согласилась она. — Мне кажется, эта самая лучшая вещь в этой группе.

Джеф решил ковать железо, пока оно горячо. Мэриел, наверно, обидится, но ведь согласилась же она обсудить этет вопрос с Бернсайдом. Она сойдет с ума. Особенно, когда он удивит ее целыми тремя миллионами. Ее сын родится миллионером. Никакая мать в данной ситуации не может сказать — «нет».

— Я разговаривал с моим клиентом. Она определенно настроена на рассмотрение вопроса о продаже. Если мы придем к соглашению, — доверительным тоном закончил он.

— К какому соглашению? — голос Кэти прозвучал с профессиональной небрежностью. Маска не спала с ее лица, но он знал, что она вся во внимании. Ей хочется купить, а ему хочется продать.

— Я резонно полагаю, что мы сможем прийти к соглашению, которое может быть заключено, ну скажем, в течение трех месяцев. Однако сюда придется включить одно условие — продажа состоится после того, как доверенность вступит в силу и все налоги будут уплачены, — он внимательно смотрел, как Кэти воспринимает его слова. Она все еще разглядывала золотую голову.

— Я уже объясняла, что нам придется пересмотреть наше предложение, если у вас возникнут сложности с оформлением наследства, — ответила она шелковистым голоском.

— Да, но вы не сказали, почему, — забеспокоился Джеф.

— Потому, что нам придется иметь дело с судом, юристами, — Кэти осторожно положила золотую голову в коробку. — Это потребует дополнительных денежных затрат и массу времени. Нам придется нанимать собственного юриста для участия в переговорах, и при малейшем осложнении все рухнет.

— Не будет никаких осложнений, уверяю вас, — убеждал ее Джеф.

— Несомненно будут. В таком случае, я забираю наше предложение назад и уменьшаю цену до двух миллионов пятьсот тысяч, — Кэти была серьезной. Она не собиралась сдавать свои позиции, несмотря на желание владеть золотом, лежавшим сейчас перед ней. Джеф был недоволен своим просчетом.

— Получается, полмиллиона на юристов? — с упреком спросил Джеф.

— Нет, полмиллиона на ухудшение ситуации, — она со злостью взглянула на него, и Джеф понял, что мисс Элвис ведет переговоры очень профессионально. Он решил быть более осторожным.

Ребенок Мэриел появится где-то в конце июля, и договор немедленно войдет в силу. С этого времени три месяца — сентябрь, начало октября. Достаточный срок.

— Три миллиона долларов, и не центом меньше, — настаивал Джеф, и улыбнулся, видя ее замешательство. — Если по вине продавца возникнут осложнения, они будут рассмотрены в течении девяноста дней с момента их возникновения, и мы снизим цену. С другой стороны, если покупатель будет создавать проблемы — цена останется три миллиона.

Хорошо, — они пожали друг другу руки. Ее рука слишком долго задержалась в его.

— Позвольте мне позвонить в офис, и сказать, чтобы они начинали оформлять документы, — она подарила Джефу изумительную улыбку, полную обещаний.

— Вы можете воспользоваться телефоном в офисе Дункана, — предложил он. — Сейчас в Калифорнии очень рано, чтобы я мог позвонить туда и подтвердить наш договор у моего клиента. Но я уверен, она согласится. А потом, я бы хотел пойти с вами в лучший ресторан и отпраздновать это событие.

Когда мисс Элвис через несколько минут вернулась, Джеф взглянул на нее с удовлетворением.

— Все устроилось?

Боюсь, нет, — сказала она. Кэти казалась очень расстроенной, и его первой мыслью было, что это еще одна уловка.

— Почему? Что случилось? — Джеф пытался определить, что могло произойти за эти три минуты, и вызвать такие перемены в ее решении. Неужели он что-то не предусмотрел? Чего еще она могла хотеть?

Кэти решительно прошла через комнату, взяла свою огромную кожаную сумку, подняла накидку, и направилась к двери, собираясь уйти.

— Мне посоветовали не продолжать. Есть несколько вопросов, касающихся личности владельца, — резко сказала она, не глядя на него.

— Подождите минуточку, — потребовал он, не в состоянии что-либо понять. — Вы аннулируете ваше предложение? Какие вопросы? В чем проблема? — он попытался остановить ее у дверей. Если это очередная хитрость, то сыграно было очень талантливо. — С владельцем все ясно, — настаивал он. — Мы заключаем сделку.

С невозмутимым видом Кэти открыла дверь, и обратилась к охранникам:

— Джентльмены. Пожалуйста, войдите. Мистер Мак Клири и я хотим, чтобы вы были свидетелями, сказала она жестким голосом на грани раздражения. Все еще пытаясь осознать перемену в ее тактике, Джеф слишком поздно понял, что в ситуации изменилось нечто главное.

— Мне надо вам кое-что показать, — Кэти несколько секунд что-то искала в сумке, потом остановилась, чтобы придержать дверь, и впустить охранников. — Это где-то здесь.

Когда Кэти повернулась, Джеф увидел в ее хрупких руках тяжелый автоматический пистолет..

— О, нет, — Джеф почувствовал огромный груз на своих плечах. Ему казалось, что он видит кошмарный сон. — Нет, этого не случится, — произнес он.

Охранники стояли, словно замороженные. Она направила на них пистолет. «Ты не сделаешь этого, скажи мне, что ты не сделаешь этого…» — повторялось в голове у Джефа, как будто это могло что-то исправить.

Вы, джентльмены, пожалуйста, присаживайтесь. Вы — здесь, он — там. Положите руки за голову и не глупите, — Кэти была вежлива, но голос не предвещал ничего хорошего.

Раздосадованные охранники медленно опустились на пол в указанном месте. Глаза обоих мужчин выражали смущение и злость. Фотограф быстро поднял вверх руки, и скрылся за огромной камерой. Один Джеф в оцепенении стоял в центре комнаты. Его разум отказывался воспринимать происходящее.

— Вы тоже можете сесть, мистер Мак Клири, — указала она. — Дункан, вы останетесь стоять. Мы все сейчас поболтаем несколько минут. И если будете делать то, что я попрошу, ни один из вас не пострадает.

В запасную дверь студии стукнули один раз, потом еще три. Кэти направила фотографа, чтобы он открыл заднюю дверь. Дункан впустил двух мужчин в безупречных деловых костюмах, перчатках и лыжных масках. Один держал гладкоствольный автоматический пистолет, а другой катушку липкой пленки. Джеф позже вспомнит, что именно с этого момента он понял, что кража неизбежна.

Мужчина с пистолетом встал у дверей в студию, мужчина с пленкой, молча двигаясь по комнате, быстра разоружил охранников, и умело обмотал их запястья и ладошки пленкой. Чтобы обеспечить тишину, он добавил по маленькой полосочке им на рот. То же самое сделали и с Дунканом. В это время Джеф брызгал слюной:

— Я доверял вам. Я не могу поверить, что был так глуп.

В следующее мгновение молчаливый чернокожий мужчина, затратив минимум усилий, заклеил Джефу рот, руки и ноги. Не имея выбора, разъяренный мистер Мак Клири сел и стал наблюдать, как сверкающие золотые предметы исчезали в коробке. Зрелище, которое он будет видеть в своих снах еще долгие годы. Сокровища, стоимостью в три миллиона долларов, невероятно быстро были упакованы, ящики, один за другим, вынесены.

В студии наступила тишина. Джеф слышал только отчаянные удары своего сердца, и дыхание связанных мужчин, сидевших на полу возле него. Тем временем, Кэти опустошала различные колбочки с химикатами, выливая их в раковину. Еще через несколько минут она уничтожила все пленки — плод творческих усилий Дункана.

Когда мисс Элвис открыла камеру, чтобы засветить пленку внутри ее, Дункан застонал в профессиональной агонии, а Джеф кипел от собственной глупости. Кроме себя, некого винить. Пленка на губах не позволяла открыть рот, и его горло переполнялось слепой дикой яростью. Джеф певернул голову и посмотрел на эту красивую женщину. Двое мужчин вернулись за последней коробкой, потом снова исчезли, так и не проронив ни единого слова.

Кэти встала в центре комнаты и начала раздеваться перед четырьмя совершенно ошалевшими мужчинами, сидящими на полу.

— В жизни я поняла одну вещь, всегда есть уроки, которые надо извлекать, — она обращала свои комментарии к двум бдительным охранникам.

— Позвольте мне рассказать вам кое-что о доверии., Португальские моряки прибыли в Африку в тринадцатом веке с очень интересным грузом, — она расстегнула. костюм, и он скользнул по ее телу на пол. Кэти перешагнула блестящий круг черной материи. — У них было много великолепных бус и зеркал, а в трюмах лежало много красивых камней, аккуратно разрезанных на квадраты. Они использовались как балласт.

Милая леди слегка толкнула ногой шелковую груду. Она повернулась лицом к Джефу, показав свою голую спину двум связанным охранникам, и только маленькие кружевные черные трусики и черные шелковые перчатки оттеняли ее красивую кожу. Несмотря на ярость и безумие, охватившее Джефа, он не мог не подтвердить свою первую оценку. Ребята из школы согласились бы — идеальная грудь, третьего размера. Сучка.

— Они посещали вождей племен в селениях, разбросанных по побережью, и объявляли, что у них на борту есть каменщики и святые люди. Они просили разрешения строить церкви, большие церкви, — продолжала Кэти, невозмутимая своей наготой и спокойная к ненавистным взглядам мужчин. С рук сняты браслеты, из ушей — серьги. И на груде блестящего шелка засверкало и заискрилось от яркого света студии золото.

— За это капитан корабля пообещал, что у них будут святые люди и они одарят их удивительным благословением, — она достала из сумки пару спортивных носок, и грациозно балансируя, как танцовщица, сначала на одной ноге, потом на другой, надела их. Затем Кэти извлекла из сумки другую одежду — поношенные джогерские штанишки, бейсболку и голубой выцветший мужской свитер.

— Вожди соглашаются после уплаты соответствующей дани. Я не знаю точно, но думаю, что в этом деле всегда было доверие, раз благословение состоялось. И, конечно, велись переговоры о покупке рабов, — наконец она достала кроссовки. — Они заключили соглашение, португальцы получили землю для постройки церквей. И купленные ими рабы выгружали камни и таскали их на себе.

Ее аудитория была в восторге, когда Кэти облачила свое гибкое тело в спортивную одежду и взяла в руки кроссовки.

— После того, как люди получили благословение и эти церкви были построены, они превратились в крепости. Это правда, — развязно сказала она им. — Но вы не найдете этого ни в одной книге по истории, потому, что историю всегда пишут победители.

Кэти посмотрела на Джефа и печально покачала головой, натягивая на ноги кроссовки.

— Так что, давай обсудим с тобой вопрос о доверии, — сказала она ему. — Я говорила тебе, что собираюсь вкладывать в золото и получать доход от общественных сборов и публичного показа. Ты воспринял эту информацию по-своему. Ты противоречил мне и самому себе, — она надела на голову кепи и заправила волосы. Ее темные глаза сверкали. Джеф пристально смотрел на нее, не в силах отрицать обвинение.

— Не говори мне о доверии, — сказала она и улыбнулась ему. Все еще в перчатках, она осторожно завязала шнурки. Когда раздался телефонный звонок, все ее вещи — черная шелковая одежда, золотые украшения и туфли — были мгновенно спрятаны в сумку. — Время уходить, мой дорогой.

Джеф беспомощно наблюдал, как она подошла к нему. Кэти нагнулась, взяла его голову в руки и поцеловала Джефа в губы через липкую пленку. Долгий, томительный поцелуй.

— Благославляю тебя, сын мой, — проникновенным голосом произнесла она. Ее черные глаза сверкали триумфом. — Если ты обманываешь, то обманут и тебя. Вот ты и попался…

Кэти взяла сумку и тихо, как мышка, выскользнула за дверь. Мужчины услышали громкий щелчок замка.

Через три часа их обнаружил любопытный лондонский полицейский, увидевший бронированный грузовик с просроченным временем парковки.

 

Глава 24

8 апреля 1990 года

Жизнь продолжалась. Футболка Томаса была мокрой от утомительной работы на тренажере. Он прошел в дальний угол балкона и окинул взглядом Вествуд. Влажная ткань начала сохнуть, вызывая бодрящий кожу холодок. Сексон отыскал взглядом огромный больничный комплекс из красного кирпича. Там, в своем «изоляторе» спала маленькая Катерина Дана. Он очень переживал, что она все еще находится в клинике. Томас не знал как ему жить дальше, пока ее не выпишут или, по крайней мере, не дадут гарантий, что она будет здорова.

С его балкона была видна крыша маленького домика на Вилла Роза Драйв, часть небольшого жилого квартала, который пережил своих застройщиков. Он принадлежал Ширли Кенфилд, и по ее словам, уже целый месяц в нем живет Мэриел.

Однажды Томасу удалось увидеть ее мельком около бассейна. С тех пор он иногда наблюдал за Мэриел во время ее прогулок. Следил глазами, пока она не скрывалась из виду за деревьями, посаженными вдоль улицы.

Казалось, расстояние между ними составляло несколько дюймов. На самом деле от его роскошной квартиры до ее маленького домика было более, чем четыре с половиной квартала. Но их разделяли не дюймы и не кварталы, а жизнь. И никакие деньги и никакая власть не помогут ему найти способ, чтобы преодолеть это препятствие. Пока.

А пока ему не удастся что-нибудь изменить, Мэриел будет на Вилла Роза Драйв, он — на своем двадцать восьмом этаже, а малышка Дана, которую они оба жалеют и любят, — в трех милях от них. И нельзя соединить несоединимое.

Сексон ощутил приятную усталость в теле и вернулся к мучителю — тренажеру. Через несколько минут у Томаса было готово решение.

Сколько он ни пытался, ему не удалось убедить Алису, что между ним и Мэриел ничего не было. Томас не назвал имени Мэриел и тем самым вызвал еще большие подозрения у своей жены. Сегодня с утра Алиса опять бушевала.

— У меня есть ее фотографии и если она еще раз появится, я найму детектива. Я выясню, кто она такая, — угрожала Алиса.

Подобное признание поразило Томаса. Уж если она хочет до чего-нибудь докопаться, то ей следовало шпионить за ним. Томас не мог найти логики в ее поступках. Ему стало понятно, что бы Алиса ни делала теперь — это его не удивит.

— Это твой? — бросила Алиса и подозрительно сощурила глаза.

— Боже правый, нет, — закричал он на нее, теряя терпение от такого нелепого обвинения. — Она — мой друг, и так получилось, что она беременна. Встречаются женщины, которые становятся беременными без моего участия. Ты же знаешь.

Томас свирепо взглянул на нее и осознал, что если он сейчас не остановится, то в отчаянии может напомнить Алисе о настоящем отце Даны. Но лишь одно слово могло повлечь за собой непоправимые последствия. Обратного пути не будет, и Томас отступил. Если она уйдет, то Дана уйдет вместе с ней. И как всегда, цена была слишком велика.

— Чего ты хочешь, Алиса? Давай покончим с этим, — устало выдохнул Томас.

— Поклянись, что больше никогда не будешь встречаться с ней, — прозвучало первое требование.

— Я согласен, я не буду встречаться с ней, а ты прекратишь себя так вести, —Томас желал сейчас только одного — чтобы его оставили в покое.

— Ты никогда не увидишь ее опять, точка. И я хочу принять строгие меры против нее. Эта женщина не должна появляться около Катерины.

— Это же смешно. Чтобы увидеть ребенка, ей придется получить наше разрешение. В любом случае ее не пустят в больницу.

— Я хочу принять строгие меры! — с яростью выкрикнула Алиса.

— Тогда позвони юристу и поговори с ним! — его терпение лопнуло.

— Ты прав, — раздраженно вставила она. — Я хочу получить из больницы письмо, что никому без моего письменного разрешения не позволят входить к Катерине.

— Исключи мою фамилию, окей? Что еще?

— Я хочу, чтобы ты пришел на ночь домой, — видя его готовность помогать ей, Алиса начала успокаиваться.

— С сегодняшнего дня я буду спать дома. Что еще? — Томас старался не глядеть на неё.

— Прекрати повторять «что ещё», — Алиса была неутомима. Сексон сжал зубы и промолчал.

— Томас, мне не хочется, чтобы наша семейная жизнь продолжалась таким образом, — внезапно голос актрисы наполнился теплотой и нежностью. — Разве мы не можем разобраться? Разве мы не можем начать все сначала? Ты никогда не занимаешься со мной любовью. Когда мы разговариваем, ты смотришь мимо меня. Ничего удивительного, что я так раздражена.

В комнате наступила тишина. Со стен на них взирали полотна Полини, Флореса и Шагала. Томас не знал, что ответить этой женщине, которая для него больше не существовала. На любую фразу она могла ответить новой вспышкой скандала. Алиса молчала, ожидая ответа.

— Это займет некоторое время, — решился Томас. — Не думаешь же ты, что я могу знать все, что завело нас в этот тупик.

— Да. Но теперь все закончилось. Я иногда плохо поступала. Признаюсь. Но я ничего дурного не хотела, к тому же все обошлось. Доктора говорят, что через несколько недель ее уже можно будет забрать домой. Она набирает вес и у нее все будет окей.

— Надеюсь на это, — Томас помассировал себе лоб, чтобы уменьшить непрекращающуюся головную боль. «Она всегда была эгоисткой, но с каких пор она стала тотально озабоченной собой? Появилось ли это со времени ее беременности или она такой была всегда, а я просмотрел?» — думал Томас. Он ничего больше не понимал. Алиса превратилась в черную дыру. Все только к себе и ничего от себя. События либо имели к ней отношение, либо их просто не существовало. Если бы не Дана…

— Завтра мне придется вернуться на работу, иначе они возбудят против меня дело о нарушении договора, — напомнил он ей. — Может быть, отменят этот сериал. А сейчас я собираюсь часок позаниматься на этой машине и потом пойти в больницу.

— Во сколько ты придешь домой?

— Не знаю, поздно. Мне разрешают видать ее в шесть, а потом в девять. Ты хочешь уйти?

— Нет, я буду ждать тебя, — она остановилась в дверях спальни. — У меня есть, кому наблюдать. И если она там появится, я об этом узнаю.

Алиса повернулась и вышла из комнаты. Томас взял трубку и позвонил Бари Куперу.

В шесть часов Сексон провел отведенные ему десять минут с Даной и поехал в «Мандариновый Сад» на ранний обед с Бари. Купер, надежный друг и давнишний адвокат, отговаривал его от женитьбы. Томас понял, что ему еще раз очень необходим совет друга. Бари ждал его в кабинке у фонтана, где им, к сожалению, приходилось встречаться, чтобы их никто не мог подслушать. Томас заказал спиртное и сразу перешел к делу.

— Я был намерен жить с ней только до рождения ребенка. Я никогда не ожидал таких осложнений, — он допил стакан двойной финляндской водки, его первый стакан спиртного после рождения Даны. — Я знаю, ты не думал, что она может сделать так. Но я-то должен был предполагать…

— Если бы это могло теперь как-нибудь помочь, — Бари сочувственно вздохнул.

— Так каков же твой совет, старина?

— Она никогда не подписывала брачный контракт, — Купер сделал глоток вина. — Даже если брать в расчет ребенка, развод будет очень дорогим.

— Термин «дорогой» быстро становится относительным.

— Я думаю, тебе удастся подтвердить нанесение тяжелого ущерба, — продолжал Купер, — но финансово, ты можешь и не вытянуть. Мы можем повернуть дело так, что все имущество, что ты имел до женитьбы — это твоя отдельная собственность. И в случае твоей смерти, все перейдет твоей дочери. Но тебе придется расстаться, по крайней мере, с половиной своего дохода от «Зимней любви» в пользу Алисы. Твой гонорар составил четыре миллиона. И что?

— Ровно четыре миллиона. Если придется, я отдам ей все. Я не буду спорить с ней из-за денег. Что еще?

— Конечно, это может сильно отразиться не только на личной жизни, но и на работе. Учитывая медицинское состояние твоей дочери, ни один суд в мире не даст согласие на то, чтобы ты был единственным опекуном, пока не пожелаешь прекратить вести беспорядочный образ жизни. Тебе придется доказать, что Алиса не может быть хорошей матерью или опасна для ребенка. Публично. Очень унизительно. Я не думаю, что ты сможешь так сделать.

— Не будь таким уверенным, — Томас рассматривал лед на дне стакана. — Гипотетический вопрос, — начал он осторожно, — просто ради интереса, как повернулось бы дело с опекунством, если бы Дана была не моим ребенком?

Сексон заметил, как брови Купера слегка приподнялись и друг посмотрел на него долгим испытывающим взглядом. Томас ждал, пока один из лучших знатоков закона выскажет свое мнение. Бари перевел свой взгляд на фонтан и спустя несколько минут начал:

— У тебя нет ни одного шанса, мой друг. Тебе придется доказывать перед тридцатью свидетелями, что Алиса была убийцей. И все равно это не дает никаких гарантий. Дана составляет два миллиона, причитающихся ее матери. Когда мы доведем это дело до конца, возможно, эта сумма приблизится к пяти миллионам. А если показ будет удачным, то и больше. Представим, что ребенка отсудили тебе. Тут же объявится целый вагон родственников, готовых стать опекунами.

— Это я и представлял себе, — грустно заметил Томас.

— У тебя еще есть, что сказать мне? — Купер старался быть сдержанным.

— Нет, — Томас уже хотел попрощаться, но передумал и добавил. — Да. Можешь считать меня психом, но есть еще одна женщина.

Стакан Купера замер в воздухе.

— Она — мой друг, — оправдывался Томас. — Она была больше чем друг, но теперь… Просто друг. Она очень необычная. Я познакомился с ней в прошлом году и… у нас было… Я не знаю, что у нас было. Какое-то сумасшествие, наваждение, которое закончилось полным фиаско. Она все прервала, когда я женился на Алисе.

— Да!? — Купер снова удивился, но тут же предостерег. — Другая женщина — дьявольская удача для судей. Также удар по твоей карьере, если ты не будешь осторожным.

— Ты не так понял. Я встречался с ней в больнице у Даны, пока Алиса не обнаружила. — Томас решил заказать еще спиртного, но потом передумал и сделал знак официанту, чтобы тот ушел. — Я все время думаю о ней. Сумасшествие в том, что — ты точно подумаешь, что я псих — она беременная.

— Только не говори мне, что… — Купер потерял свою привычную сдержанность.

— О, нет, — сказал рассеянно Томас, смущенный, этой догадкой. — Алиса тоже так думает. Но по-моему, ребенок от ее бывшего мужа. Я собирался поговорить с ней об этом в больнице, но пришла Алиса и устроила скандал. Для меня не имеет значения, от кого этот ребенок, — Томас замолчал. Действительно, было неважно, кто отец ребенка Мэриел.

— Я упомянул о ней потому, что она запуталась в странной ситуации, связанной с наследством. И возможно ей понадобится помощь юриста.

— Я буду рад встретиться с ней, —ответил друг. — Кроме того, мне интересно увидеть хотя бы одну женщину, которая ушла от Томаса Сексона. Я даже потребую половину от своего обычного гонорара. Я понял, ты хочешь, чтобы я записал это на твой счет?

Томас спокойно кивнул головой, потом улыбнулся.

— У меня только один вопрос и не буду его повторять, — Бари протяжно вздохнул. — Ты отдаешь себе отчет, говоря, что Дана имеет отношение к другому человеку?

— Абсолютно, — Томас ни минуты не колебался.

— Ну что ж, мой друг, на твою голову обрушились королевские неприятности. Дай мне знать, если я тебе понадоблюсь, — Купер подозвал официанта, чтобы расплатиться.

— Как только я разберусь в этом, — Томас взял счет и протянул официанту свою кредитку. Купер позволил ему заплатить за себя. — Я ценю твою дружбу. Бари. Мне действительно нужен человек, с которым можно поговорить, а в нашем бизнесе друга найти очень трудно, — с благодарностью сказал Томас.

К девяти часам он вернулся в больницу и одел свой зеленый халат. Когда Томас опустил руку в кувез, маленькие пальчики Даны сразу же схватили его палец и держали несколько секунд, пока она не устала.

— Ты только держись, малышка, — еле слышно шептал Томас, стараясь подавить в себе чувство тревоги. — Если ты будешь держатся, то и я буду. Вначале мы вытянем тебя отсюда, а потом будем думать о беспорядочном образе жизни.

Когда Сексон приехал домой, Алиса ждала его. — Как она?

— Лучше. Доктор Гудин говорит, что гематома не представляет сейчас опасности. Она сама справилась с ней — ей не давали лекарств. Это хороший признак.

— Я знаю об этом, — нетерпеливо перебила его Алиса.

— Больше нечего сказать. Ей становится лучше.

— Я хочу поговорить с тобой о фильме «Зимняя любовь», — Алиса выразительно посмотрела на Томаса. Так вот почему она ждала его.

— Что об этом говорить? — он упал на диван и достал из портфеля сценарий «Убийцы». Рано утром ему предстояла сложная работа с трюками, плюс несколько часов на грим для сцен драки.

— Он выйдет в следующем месяце, — она внимательно наблюдала за ним.

Томас вспомнил разговор со своим агентом в перерыве между посещениями Даны. «Убийца сто один» на грани срыва. Ему советовали изменить расписание съемок. Уверенный в том, что состояние Даны улучшается, он согласился вернуться в сериал. И теперь его ждали четыре сценария и один из них лежал у него на коленях.

В том разговоре говорили и о сроке выпуска фильма, но Томас забыл о нем. Услышав слова Алисы, он удивился, что премьера так близка. Но этот факт не волновал Томаса. Агент уверил Сексона, что, возможно, мероприятие не займет у артиста много времени.

Томас понимал, что фильм провалился. Он пытался вложить как можно больше таланта и мастерства, чтобы победить в себе ненависть к Алисе. Но чувство неприятия этой женщины проникло в фильм и свело все его усилия на нет. Томас был уверен, что никакая публика в мире не упустит это из виду. Было очевидно, что фильм обречен на раннюю кассовую смерть. Ему стало жалко людей, которые работали вместе с ним на съемочной площадке. Всех, кроме Алисы.

Она села рядом с ним на диван и положила на открытый сценарий несколько документов.

— Студия хочет, чтобы показ начался здесь, в Лос-Анджелесе, — в ее голосе чувствовалось напряжение. — Премьера состоится по полной программе.

— С каких это пор? — Томас недоумевал. — Об этом никогда не было даже речи. Зачем?

— Это создаст общую атмосферу интереса к фильму у публики, — настойчиво добавила она, — и она уже проявляет определенное внимание. С рождением ребенка и прочим. По всей стране у картины высокий рейтинг, И демография прекрасная, — она протянула ему доклад.

Томас посмотрел на него. Дана все же пригодилась ей. Ситуация прояснялась и теперь стало понятно, откуда что идет. Без сомнения она использовала его имя для достижения своей цели. Студия решила опередить события и выставить ее, а соответственно и Томаса, счастливыми. Они выкатят фильм за ворота, устроят премьеру, чтобы стимулировать интерес средств массовой информации. И если после первой недели дела пойдут медленно, они оставят свою поддержку. О выходе картины на экраны недели две будут писать газеты и телевидение будет крутить рекламные ролики. А дальше, как сложится.

Сексон взял доклад. Он был составлен по ответам людей, посещающих кинотеатры. В анкетах были вопросы о том, знает ли опрашиваемый о выходе фильма и записывались причины, по которым хотят посмотреть картину. Студия считала, что подобные опросы помогают определить рейтинг актера, плюс планировать выпуск видеокассет.

Доклад был, в лучшем случае, заурядный, но Алиса либо не знала об этом, либо ей было наплевать. Она подвинулась к нему ближе.

— Я хочу, чтобы ты дал мне слово, что мы вместе пойдем на премьеру.

— Хорошо, — Томас подумал, что его присутствие на просмотре поможет фильму, он в долгу перед студией и перед другими талантами. Это хоть как-то поддержит мир в его жизни, пока не выпишут Дану и он сможет решить, что делать.

Алиса ожидала, что Томас откажется и когда он согласился, на ее лице появилась сверкающая улыбка. На какое-то мгновение она стала удивительно милой.

— Хорошо, — взволнованно сказала Алиса. — Это замечательно. Я начну привлекать к нам внимание общественности и прессы, — ее рука скользнула между его ног. Томас отреагировал мгновенно и сказал с раздражением:

— К себе. Не к нам. Я пойду на премьеру, но не требуй от меня большего, — предостерег он ее. — Я не в состоянии сниматься в четырех эпизодах «Убийцы», навещать Дану и привлекать внимание общественности.

Ее рука остановилась и улыбка исчезла. Он увидел, что Алиса дриготовилась к битве и твердо повторил:

— Я пойду на премьеру. И это все. Хочешь принимай это, хочешь — нет, — Томас отложил в сторону доклад и начал учить роль.

Растерянная Алиса сидела молча. Он почувствовал, что ее силы истощаются — она устала спорить с ним. Спустя две минуты Алиса резко встала.

— Конечно. Я понимаю. Благосостояние ребенка всегда стоит на первом месте, — с этими словами она взяла бумаги и победно вышла из комнаты.

Мэриел слушала его как в тумане. В телефонной трубке голос Джефа яростно обвинял Кэти Элвис и одновременно оправдывал свою неосторожность, из-за которой красивая леди спокойно увела все драгоценности Ашанти. В оцепенении Мэриел села на стул, пытаясь понять смысл того, о чем говорил Джеф.

Лондонская полиция сообщила ему, что ни в Брюсселе, ни в Париже, ни в Лондоне галереи «Элвис» не существует. Нигде не было записей о Катарине Элвис, исключая слепую, старую вдову, живущую около Ковенг Гардена. Номер телефона галереи принадлежал мужчине, погибшему четыре месяца назад в авиакатастрофе. По указанному в визитной карточке адресу находится свободный офис. Полиция пытается установить место, где были отпечатаны визитки.

Музей тоже не располагает сведениями об этой женщине. Их правила запрещают выдавать информацию о покупке коллекции и ее существовании. Это очень опасно, это нарушение норм этики, выступление против их же интересов. Они еще надеются на приобретение экспонатов, глупо отвергать перспективного продавца и так далее, и так далее.

Официант из «Марланд Хауз» очень хорошо помнил Кэти Элвис и поклялся, что за ланч она заплатила вперед большой суммой наличных и не вернулась забрать сдачу. Он не знал, как ее зовут. Женщина вошла с улицы и настояла, чтобы ее посадили именно за этим столиком. С тех пор официант не видел ее.

— Она всегда носила перчатки, — запинаясь от злости, произнес Джеф. — Помню, я подумал, что это очень необычно для женщин нашего времени. У нас даже нет отпечатков пальцев, — в бешенстве прокричал он.

Мэриел молчала. Она еще не пришла в себя от подобного известия. Она слушала негодующий голос Джефа и наблюдала, как Обернати и еще две рыбки бесцельно кружили по стеклянному сосуду.

— Не знаю, что тебе еще сказать. Я был круглым дураком и мне очень жаль. Знаю, словами здесь не поможешь. Но я и не знаю, что сказать, — он замолчал в ожидании приговора.

Мэриел попыталась ответить, но у нее не было сил собраться с мыслями. Это было как в страшном сне, ей хотелось проснуться и вырваться из этого кошмара. Такие нелепости могли происходить с другими людьми, например с такими, как Томас Сексон. Репортеры о них сообщают в газетах и в программе новостей по телевизору. Но подобное не происходит с обычными людьми, которые живут в заимствованных домах на Беверли Хилз и находятся на седьмом месяце беременности.

Только теперь Мэриел поняла, насколько непрочно и уязвимо положение Томаса в этом жестоком мире.

Из трубки до нее донесся голос бывшего мужа.

— Мэриел?

Она выдохнула и смогла заговорить.

— Да. Я слушаю. Я здесь. Просто пытаюсь понять, что все-таки произошло, — еле слышно ответила Мэриел. Согласно мнению следователей из Лондона, шансы найти пропажу равнялись нулю. Все прошло. Все. — Что говорить, Джеф? — рассеянно произнесла она. — Они либо найдут их, либо нет. Что тебе сказали в страховой компании?

Тяжелая тишина на другом конце провода уничтожила последнюю надежду, которая еще жила в ее душе.

— Они все еще танцуют вокруг меня, — признался он наконец. — Я думаю, они попытаются выпутаться из этого дела. Они хотят провести собственное расследование, что само по себе не представляется чем-то необычным, но по их отношению, я понял, что они подозревают…

— Тебя?

Это было совершенно неожиданной новостью. Во всем хаосе телефонных звонков, он не сказал ей, что находится под подозрением. Ее сердце разрывалось на части и она откинулась на спинку кресла, чтобы успокоиться.

— Почему? — в трубке было слышно только его дыхание. После томительной паузы Джеф сказал:

— Я не сообщил им, что забрал золото из хранилища, Теперь они крутятся вокруг договора о соответствующих мерах предосторожности. Их нужно было поставить в известность, что золото будет вывезено из банка. И сделать это необходимо было в письменном виде, — добавил он. В его голосе чувствовалась неуверенность.

— Ты говоришь о… — Мэриел не могла поверить в это.

— Они могут не выполнить требования, вот о чем я говорю, — закончил Джеф совсем тихо. — И если они не выплатят страховку, нам придется возбудить против них дело.

Мэриел подумала о том, что он мог уже заплатить английские налоги перед тем, как украли золото. Она отогнала эту мысль прочь. Боже, как все нелепо. Чтобы возбудить дело против страховой компании потребуется несколько месяцев, а может быть и лет. И очень много денег. И никаких гарантий того, что английский магистрат или лондонский судья войдут "их положение.

— Ты должен был им сообщить, что забираешь золото из банка? Этот пункт есть в договоре? — рассудок с трудом подчинялся ей. Конечно, оно есть. Или он не скажет об этом. Вопросов было больше, чем ответов. Опять его колебания и потом чуть слышное:

— Да.

Ее сердце упало. Как сотрудник юридической фирмы, Мэриел имела достаточный опыт в вопросах законодательства и знала, что в любое контрактное соглашение включаются подобные условия. И ты должен их выполнять.

Договор был составлен по всем правилам юриспруденции. И если в нем оговаривалось условие, что страховая компания должна быть поставлена в известность об изъятии драгоценностей из банка, то у нее нет никаких шансов получить деньги. Суд не возбудит дело из-за несоблюдения условий по незнанию. Может быть страховая компания внесет поправки в договор, но скорее всего это не произойдет. Джеф, как юрист, должен знать об этом.

Злость и досада переполняли Мэриел. С трудом одерживая себя, она проговорила в трубку.

— Почему ты не придерживался условий договора? После своих лекций о проверке личности, как ты мог так поступить? Как ты позволил случиться со мной такому?

Но ответы на все вопросы были одинаковые и она замолчала. Какое сейчас это имело значение? Что толку кричать и обвинять его? Таким способом не вернешь потерянное наследство ребенка. От этого ничего не изменится, так зачем говорить об этом? Кроме того, от ее обвинений Джеф может почувствовать себя лучше, а ей не хотелось облегчать ему жизнь. Пусть он чувствует себя жалким и ничтожным.

— Я буду бороться, Мэриел! Они не смогут так просто отделаться! — Он лаял на луну, он сражался с ветряными мельницами. — Они не смогут произвольно решить, что я не принял должных мер безопасности. У меня была вооруженная охрана и бронированный автомобиль. Пусть это решит судья! — провозгласил Джеф-юрист. Юрист, который позволил ускользнуть одной маленькой детали. Маленькая деталь, стоившая один миллион восемьсот тысяч долларов. Или три миллиона? Сколько бы ни стоило — оно исчезло.

— Я не хочу больше говорить об этом, Джеф, — неожиданно Мэриел почувствовала усталость.

— Ты хочешь, чтобы я остался в Лондоне и довел дело до конца?

— Мне все равно, что ты будешь делать. Я слишком устала, чтобы сейчас решать этот вопрос.

— Понимаю, это был дьявольский шок, — взволнованным голосом произнес Джеф. — С ребенком все нормально?

— Ребенок в порядке. Просто скажи мне до свидания и дай время привыкнуть к мысли, что наследство пропало.

— Боже, Мэриел, я чувствую себя законченным подлецом. Ну, заори на меня или сделай что-нибудь! Скажи, что я идиот. Слабоумный. Я чувствую себя таким дерьмом, что не знаю как дальше жить.

— 0кей, Джеф. Ты идиот. Ты подлец, — Мэриел замолчала чтобы дать выход своей злости. — Оттого, что я говорю тебе это, мне не становится легче. Так что положи трубку и постарайся привыкнуть. Если мне необходимо будет поговорить с тобой — я сама позвоню тебе.

Когда Мэриел положила трубку, ее руки дрожали. Рассудок отрицал очевидные факты. Может они найдутся. Может быть страховая компания будет вынуждена выполнять указания полиции. Да, может это все — кошмарный сон и ничего такого не было. Как будто я просыпаюсь в «Далласе» и все становится на свои места, думала она с иронией. По крайней мере, она еще может шутить. Значит, не все потеряно.

Телефон зазвонил опять. И еще одной плохой новостью стало больше. Звонили из Скотланд Ярда. Елейным голосом с ней разговаривал инспектор Маррисей.

— Что вы можете сказать об этом, миссис Мак Клири? Ваш муж сделал немало для того, чтобы о золоте стало известно всем. Встречи с репортерами и так далее. Вы когда-нибудь лично встречались с Кэти Элвис?

— Мистер Мак Клири — мой бывший муж, инспектор, — уставшим голосом уточнила Мэриел. — Мы развелись около пяти лет назад, — ее юмор исчез.

— Прошу прощения, — быстро ответил полицейский. — Насколько я знаю, вы ждете ребенка?

— М-м-м… Да, но… — она опустила объяснения. — Я никогда не встречалась с этой женщиной.

— Ага, в таком случае кое-что мне становится ясно.

— Извините, я не понимаю.

— По сведениям, которые мы получили, эта женщина, выдающая себя за Кэти Элвис, очень привлекательная леди. Теперь вам понятно, что мистер Мак Клири вполне мог клюнуть на это.

— Вы говорите так, как будто знаете его, — произнесла Мэриел, помня свой горький опыт семейной жизни. Ее злило, что Джеф из-за женщины так легкомысленно обходится с ней. Опять.

— Мы не исключаем этого, мэм, — сказал инспектор. — Вполне возможно, что вы оба находились под наблюдением. В таком деле как это — вполне обычное явление. И все-таки он зря пригласил ее в портретную студию. Если бы не это, ничего бы и не случилось.

Злость закипала в ней. Джеф опустил тот факт, что женщина была молодой и красивой. Ситуация прояснялась. Его здорово надули. И он был слишком смущен, чтобы признаться в этом.

— Вы с кем-нибудь обсуждали планы мистера Мак Клири? Не похоже, что она действовала самостоятельно.

Мэриел рассказала ему об инциденте в больнице, описала фотографа и упомянула о встрече с Метой Кейтс.

— Она была осведомлена, что я собираюсь выставлять золото в музее, но не говорила где и когда. Я не могла сказать ей, где Джеф собирался делать фотографии, потому что я сама не знала этого. Она очень мало знала обо мне, — она назвала ему номер телефона Меты и он положил трубку, предварительно пообещав держать ее в курсе.

Через несколько минут инспектор позвонил опять и сообщил, что такой телефон действительно существует, это подтвердил офицер из посольства Ганы в Лондоне. Мета Кейтс является высокопоставленным представителем правителя Ашанти. И, очевидно, она имела законные основания выяснять вопрос о возвращении золотых вещей.

Утро было испорчено. Несмотря на то, что Мэриел воспринимала золото только через проблемы, которое оно ей доставляло, какая-то часть ее радовалась существованию драгоценностей. Ушел в прошлое визит Меты и вместе с ним признание происхождения наследства. Она хотела вернуть все и насладиться моральной наградой от выбранного ею решения.

Постепенно Мэриел осознала, что ее злость ничем не отличалась от собственнических чувств прежних королевских владельцев. Они тоже переживали из-за утраты священного наследия. Ее потеря была не первой. Возможно в том, что эти вещи опять украли, была какая-то высшая справедливость.

Мэриел всегда сомневалась, что она смогла бы вернуть предметы такой красоты и ценности правителю Ашанти.

И даже если бы она сделала так, то потом укоряла бы себя в собственном безумии.

Неожиданно она подумала о Маргарет. Ведь с дочерью Вудза случилось почти тоже самое. Она не получила наследство, которое обещала ей мать. Элизабет не думала, что у Маргарет могут быть желания, она перечеркнула все ее надежды на будущее. И старая дева с годами ожесточилась. Если бы я не нашла склеп Билли Мак Кафферти, подумала Мэриел, золото пролежало бы там и еще сто лет. И никакие деньги не стоят того, чтобы прожить жизнь в злобе из-за их потери.

 

Глава 25

22 мая 1990 года

Одна ее половина хотела пойти на премьеру, а другая половина, обеспокоенная уязвленным самолюбием и небезопасностью, половина, которая считала свое беременное тело огромным и непривлекательным — протестовала. Группа Бреслара, которая сделала несколько денежных вложений в фильм, пригласила Джефа. И после долгих душевных терзаний, Мэриел согласилась сопровождать его.

Униженный и оскорбленный после происшествия в Лондоне, Джеф казался другим человеком. Он признался ей, что вел себя как мальчишка, влекомый любовными фантазиями и испортил жизнь их обоих. И попросил у нее прощения. За этот проступок и за все остальные, когда они еще были женаты. Впервые за время их знакомства, его признание было искренним и без последующих оправданий. И Мэриел не могла не утешить его. Что было, то было. Бессмысленно со злобой оглядываться назад.

Мэриел согласилась пойти с ним на премьеру, но в душе она понимала, что делает это не для него. Единственной причиной было желание — снова увидеть Томаса.

После скандала в больнице она больше не встречалась с ним. А за последние полтора месяца Мэриел поправилась еще на пятнадцать фунтов. Ее живот распустился как бутон, ноги стали невероятных размеров и ходила она теперь очень медленно. От давления на мочевой пузырь Мэриел практически поселилась в ванной. И независимо от того, сколько она ела, Мэриел постоянно чувствовала себя голодной.

В ожидании малыша, она радовалась всему, что происходило с ее телом. С легкой грустью будущая мама думала, что возможно, она никогда не произведет на свет еще одного ребенка. Мэриел наслаждалась радостью материнства.

Она постоянно старалась чем-нибудь занять себя, чтобы заполнить то пространство, которое образовалось в ее жизни из-за того, что она не видела Томаса. Он дважды звонил, чтобы поделиться новостями о состоянии Даны. И она была благодарна за его внимание к ней. За последний месяц у Даны было страшное осложнение, но слава Богу, все прошло и она набирает вес.

Расследование в Лондоне тянулось без видимых результатов. Полиция не могла напасть ни на след Кэти Элвис, ни на след золота. Кающийся и страдающий от чувства вины Джеф поклялся довести до конца дело со страховой компанией. Мэриел написала письмо Мете Кейтс и объяснила, что после кражи не осталось никакой возможности вернуть золото, как ей хотелось. После этого она вздохнула свободно и полностью сосредоточилась на своей беременности.

Когда новость об украденных драгоценностях появилась в газетах, поток писем от доброжелателей значительно уменьшился. Но стали приходить редкие послания с подлыми и глупыми поздравлениями по поводу «удачного обмана налогового инспектора». Она больше не читала писем от людей, которых не знала и поручила все дела о краже Джефу.

Мэриел повернулась лицом к зеркалу в спальне и увидела ярды и ярды цвета морской волны крепа. И опять ее одолели сомнения. Может быть черный цвет — более мудрый выбор.

Вошла Роза и села на кровать. Подруга оценила ее платье и поклялась, что оно делает ее глаза голубее в два раза. Мэриел согласилась, что цвет, действительно, приятный, но лучше бы его было поменьше.

— Я чувствую себя похожей на бассейн, — пробормотала она, разрываясь от нерешительности. Чем больше ей хотелось увидеть его, тем больше ее одолевали сомнения. Мэриел не хотела, чтобы Томас был свидетелем ее полноты.

— А что ты хотела? — резко обрушилась на нее Роза. — Слава Богу, у тебя восемь месяцев беременности. Ты получила именно то, чего хотела. Ты здоровая, как лошадь. И твой ребенок здоров, — Роза встала с кровати и направилась к двери. — Некоторые люди умерли бы за то, чтобы поменяться с тобой местами.

— Да, ты абсолютно права, — Мэриел остановила ее. Она была удивлена таким поведением подруги и поняла, что Роза была чем-то очень расстроена.

— В чем дело?

Лицо Розы потемнело и она начала объяснять:

— Бывшая жена Келвина нарисовалась. Она поссорилась с новым мужем и прилетела из Рима. Она хочет вернуться назад вместе с Келом и девочками.

Занятая собственными проблемами, Мэриел не заметила, как страдает ее подруга.

— Минуточку, — Мэриел стала разносить в пух и прах бывшую жену Кела. — Мы говорим о женщине, которая ушла от своего мужа, правильно? Она вышла за какого-то парня из-за денег, оставила двух маленьких детей и вообразила из себя Мисс. Извините, Миссис Светскую Даму? И ты думаешь, что Кел такой простак и позволит ей вернуться? Поверь ему.

— Она мать его детей, — резко напомнила ей Роза. — И не говори мне, что это не имеет значения. Ты сама знаешь, что имеет.

— Что говорит Кел? — настойчиво спросила Мэриел.

— Я боюсь разговаривать с ним. Я не знаю, что он собирается делать.

— Если он пожелает принять ее назад, ты больше не захочешь его увидеть. Ведь так?

Роза посмотрела на нее печальными глазами:

— Легко сказать, но я люблю его, — просто ответила она. — Если он уедет с ней, я умру. Я знаю, что умру.

— Это не похоже на тебя, — сказала Мэриел, как будто бросала ей вызов. Она села рядом с подругой на кровать и обняла ее. — Когда это случилось?

— Он позвонил мне прошлой ночью, — шепотом призналась Роза. Слезы стояли у нее в глазах. — Я до смерти напугана, что он сделает это.

— Сделает что? Опять испортит жизнь четырем людям? Пяти, включая тебя. Скажет: «Привет, милая, добро пожаловать домой. Все окей. Кстати, как ты и твой, как его зовут, повеселились на Ривьере, пока моя семидесятилетняя мать все ночи на пролет проводила у кроваток наших малышей?» — резко говорила Мэриел, бросая вызов всем неприятностям в ее жизни. — Я так не думаю. Три месяца назад она променяла своих детей. Все это прошло. Кроме того, я видела тебя с ним, вы великолепная пара. И Кел знает об этом. Поверь ему.

Роза вздрогнула и грустно посмотрела на подругу.

— О Боже, надеюсь, что ты права. Из меня получится мать. Но хоть одно движение от бывшей, я готова свалиться и сгореть.

— Только не делай это прямо сейчас. Окей? — Мэриел подняла свое голубое тело и изучающе посмотрела на подругу. — Ты хочешь, чтобы я осталась сегодня вечером с тобой?

— Ну что ты! Как будто мне нужна нянька, — к Розе вернулась ирония. — Тебе сказочно идет беременность. Нет, серьезно, шикарная леди.

— Конечно, конечно, — Мэриел улыбнулась и опять обняла подругу. Неожиданно, платье ей показалось отличным и она почувствовала себя превосходно.

— Не смей оставаться дома. Этот изумительный наряд идет тебе, — Роза смотрелась в зеркало и приводила в порядок лицо. — Что будет, если мисс Экс-Техас увидит тебя с театре и опять устроит сцену?

Мэриел тяжело опустилась на кровать. Она всячески старалась избегать неприятных мыслей о возможной встрече с миссис Сексон.

Роза минуту раздумывала и затем сама ответила на свой вопрос:

— Пока на нее будет направлен прожектор — она ничего не сделает. Пока она будет перед камерой, вы можете на головах ходить. Только не разговаривай с ней, что бы ты ни делала, — предупредила подругу Роза.

Мэриел подняла свое расплывшееся тело с кровати в последний раз и направилась в ванную.

— Я не могу ходить на голове. И пока не начнут крутить кино в женских туалетах, возможно я пропущу все фильмы.

Томас расхаживал по балкону своей спальни и с отсутствующим видом теребил черный шелковый носовой платок в нагрудном кармане фрака. Накануне Ширли подтвердила, что видела имя Джефа Мак Клири в списке приглашенных Бресларом на премьеру и сегодня вечером он прибудет вместе с Мериел. Она интересовалась — могут ли возникнуть проблемы, если Алиса встретится с Мэриел.

Ширли заверила его, что все время будет находиться рядом с Алисой. Они пришли к выводу, что Мэриел имеет право посещать общественные мероприятия, не становясь красным флагом. Все же он боялся. Никогда не знаешь, что можно ожидать от Алисы. Но, по всей вероятности, его жена будет слишком поглощена своей персоной и прессой, чтобы устраивать сцены. Все равно, ему нужно быть очень осторожным и не разговаривать с Мэриел в присутствии Алисы.

Это был триумфальный вечер миссис Сексон. Когда Томас думал о том, чего это стоило, скольким она пожертвовала, чтобы добраться до вершины звездного Олимпа, он холодел от ужаса. Она свернула горы для того, чтобы сегодняшний вечер состоялся. Но ни одной живой душе не стало от этого лучше.

Где-то в дальних комнатах она в четвертый раз проверяла свой наряд. По такому случаю, студия наняла для нее парикмахера и гримера, записав гонорары за их работу на счет премьеры, а значит, и картины. Двое мужчин проводили время в гостиной с модными журналами и бутылочками «Ивейн».

Томас остановил взгляд на Вилла Роза Драйв и увидел в сумерках знакомую крышу дома Мэриел. Как всегда перед палисадником стоял серый «порше» Джефа. Пока он смотрел на дом, на улицах зажглись фонари. Все еще было светло, но таймер не был настроен на поздно наступающую весенними вечерами темноту.

После ежедневных съемок и встреч с Даной, под предлогом того, что он сокращает путь, Томас каждый вечер, уже в течение нескольких недель, проезжал мимо дома Мэриел. В это позднее время, в комнатах уже не горел свет. Но однажды он увидел в окне ее силуэт — она сидела на диване с книжкой в руках. И один раз он наткнулся на ее бывшего. Тот выходил из дома поздним вечером. Продолжение их отношений было понятным: ведь Мак Клири — отец ребенка. Томаса терзало любопытство, почему они не поженятся. И втайне радовался, что у Мэриел нет мужа. С помощью небольших уловок, он узнал у Ширли ее новый телефон и позвонил ей, чтобы рассказать о Дане.

Сексон не заходил к ней, так как боялся, что Алиса выполнила свою угрозу и за Мэриел следят. Если это так, то ему совсем не хотелось ругаться с Алисой и нарушать их хрупкое перемирие. Более того, Томас допускал возможность, что Алиса вбила себе в голову отомстить ему.

Последние три недели она, как вихрь, носилась по стране, выставляя себя напоказ. А для Томаса это время было наполнено бесконечной работой, встречами с Даной и благословенно спокойными ночами в огромной пустой квартире.

Прошлой ночью Алиса неожиданно вернулась из Атланты. Это был конечный пункт ее публичных выступлений по телевидению для привлечения интереса к фильму. Еле слышно она зашла в дом после полуночи и, как показалось Томасу, была разочарована, увидев, что он дома один. Этот случай уверил Сексона в том, что чутье его не подвело — он был под надзором. Томас помнил, как Алиса рассердилась, когда он отказался сопровождать ее в рекламном круизе по стране. В очередной раз ему пришлось выслушать грязную тираду о «его женщинах». Но он был равнодушен к пространным речам супруги — он устал с ней спорить. Томас знал, что их брак — это дело времени, не сегодня, так завтра они расстанутся. Терпеть осталось недолго.

Его опять пригласили сниматься в телесериале «Убийца 101». После визитов к президенту телевизионной компании и вице-президенту отдела программы плюс посещения трех высокопоставленных особ, угроза принятия законных мер исчезла. Каждый отводил его в сторону и уверял, что ему все простили и к нему лично никаких претензий нет.

Продюсер телесериала и автор сценария любезно согласились перенести место действия двух эпизодов в медицинский колледж. А клиника Лос-Анджелеса с удовольствием разрешила снимать на территории больницы в обмен на скромный дар ее театру. Томас был счастлив заплатить этот гонорар из своего кармана. Таким образом, у него появилась возможность видеть Дану постоянно. Великая сила популярности. Впервые в жизни Сексон был благодарен ей и поклялся в будущем не злоупотреблять этой привилегией.

Дана продолжала оставаться изумительным утешением в его беспокойной жизни. Она все еще находилась в «изоляторе». Врачи говорили, что малышка поправляется и медленно набирает вес. Дана еще маленькая, чтобы видеть его отчетливо, но когда он приходит к ней, она машет в воздухе маленькими кулачками и улыбается. На головке у нее растут черненькие волосы. Томас больше не думает о ее родном отце. Это ни к чему. С того момента, когда он увидел малышку — он знал, что никогда не оставит этого ребенка.

Томас нежно касается ее ручки и девочка немедленно хватает его большой палец маленькими, но уже сильными пальчиками и крепко держит. Эти минуты длятся целую вечность.

Актер вынужден был извиняться перед режиссером и всей командой за опоздания, но он не мог позволить себе вытащить палец из ее маленькой ручки. Чтобы Сексон приходил вовремя, компания обеспечила его электрической тележкой. И теперь каждый день группа студентов добровольно при помощи переносной рации освобождает путь для «экспресса Даны» и в перерывах Томас мчится по территории клиники от съемочной площадки до больницы.

Талия влюбилась в девочку и заменяла Томаса в палате Даны, когда он не мог быть рядом с малышкой. Когда она согласилась сидеть с Даной, Сексон весело целовал Талию в обе щеки, пока женщина не стала краснеть от смущения. Он отдал ей свою кредитку и кучу наличных, чтобы она смогла устроить из комнаты для гостей, которая была рядом с его спальней, детскую.

Алиса отказалась обустраивать комнату для Даны под предлогом, что может быть хлопоты преждевременны. В доме было полно подарков от коллег, друзей и знакомых. Большинство вещей лежали нераспакованные, сгруженные в одной из комнат для гостей. Талия писала благодарственные письма, а Алиса подписывала их.

Мать Томаса, прикованная к инвалидному креслу, прислала связанное крючком великолепное одеяльце. На желтом поле распустились розовые и белые розы. Не обращая внимания на замечания доктора, миссис Сексон провела за этим занятием не один день, вывязывая лепесток за лепестком. Увидев подарок бабушки, Алиса оценила: «Мило». И уложив обратно в коробку, отнесла в комнату, к остальным вещам Даны.

Здравствующий отец Алисы один раз звонил из Техаса и поздравил их. Разговор с этим мужчиной был напряженным, но, слава Богу, коротким.

После рождения Даны его родители немедленно прилетели из Денвера, но после ссоры с Алисой уехали со слезами на глазах. Мать хотела дожить до того дня, когда Дану выпишут из больницы. Из-за болезни ей трудно было путешествовать и Томас пообещал, что как только ему разрешат взять малышку на борт самолета, он тут же привезет ее.

Башмачки, чепчики и распашонки продолжали приходить от его матери каждую неделю, вместе с письмами, адресованными ему. Об Алисе даже не упоминалось. Мать не могла простить невестке, что та чуть не погубила ребенка. Отец Томаса отказался произносить имя Алисы. Сексон боролся со своей злой досадой по поводу неудачного брака, из-за которого столько терпела его семья.

Несмотря на предыдущий опыт отцовства, мир детских вещей приводил Томаса в замешательство. И не имея рядом женщины, разбирающейся в подобных делах, он не мог принимать сложные решения. Под руководством Талии знаменитый актер распаковывал коробки с подарками, в которых лежали распашонки и одеяльца, а она разбирала детские коляски и множество наборов пеленок. За три дня им удалось разложить все вещи по своим местам. Главным украшением великолепной детской комнаты, обшитой светлой сосной, с кружевными розовыми занавесками, стал подарок матери Томаса. Сказочная принцесса чувствовала бы себя здесь как дома.

Однажды, поздно вечером он вошел в детскую и долго просидел у деревянной колыбельки, разглядывая кружевные оборочки и ленты, украшавшие кроватку Даны. Тридцатого мая Ноелу исполнилось бы пятнадцать лет. И Томас вспомнил тот матрасик из простой холщовой голубой материи. Тогда, в 1975 году, в Голливуде они с трудом выкроили из своих скудных средств денег на эту покупку для маленького сынишки. Сексон спрашивал себя: не раскаивается ли он, что сделал такую красивую комнату не для своего ребенка. И понял — нет.

На другой стороне улицы внимание Томаса привлекли две маленькие фигурки, черная и белая. Джеф и Мэриел подходили к серому «Порше». Мак Клири помор ей сесть в машину. Ее ребенок должен родиться через два месяца. Конечно, она знала, что сегодня вечером Алиса будет в театре. Ему стало интересно, нервничает ли Мэриел.

Когда «Порше» скрылся из виду, Томас опять зашагал по балкону, в ожидании своей супруги. В сотый раз он посмотрел на часы и понял, что они уже опаздывают. Для полного парада внизу в лимузине их ждал Джо.

Томас прошел в гостиную, куда тут же влетела Алиса и потребовала его мнения по поводу ее потрясаю" щего наряда от Версачи с глубоким вырезом. Лиф из изумрудного атласа был элегантно задрапирован, а широкая, в форме колокола черная шифоновая юбка грациозно спадала до самого пола. Волосы были завиты крупными локонами. В ушах покачивались массивные серьги с бриллиантами и изумрудами и на шее сверкало ожерелье с крупным изумрудом.

Оба мужчины сдержанно молчали.

— 0кей, что не так?-с вызовом спросила она.

Гример наклонил голову.

— Ну что ж, цвет милый, — незлобиво прокомментировал он. — Зелень в сочетании с твоим цветом волос, выглядит слишком строгой, тебе так не кажется? У меня не займет много времени переделать основу. Я думаю, что платье от Маки выглядело бы лучше, особенно с соболями.

— Маки, — промурлыкал парикмахер. — С твоим цветом волос, желтый будет смотреться ошеломительно.

Ветераны «Зимней любви», они работали с Алисой уже давно и знали, какие кнопки следует нажимать, чтобы завести ее.

— Мне придется переодеть чулки, серьги. Взять другую сумочку — все, — запричитала она. — Томас, помоги мне. Я не могу решить.

— Это прекрасное платье, Алиса, — честно сказал он. Вообще его не интересовало, в чем она будет одета. Его беспокоило только одно — когда они выйдут. Но все равно Алиса делает то, что она хочет.

От его равнодушного тона Алиса понеслась в комнату за платьем от Маки. Ее мучители обменялись улыбками чеширских котов и приготовились ждать еще несколько минут. Томас понял, что переодевание затянется надолго и вернулся на балкон. В больнице Талия заменяла его, до тех пор, пока он не освободится.

К ремню он прицепил маленькую рацию. Ее одолжили ему на вечер. Это было последним достижением в производстве бесшумных передатчиков. В случае вызова, на экране без шума появляется сообщение и это позволяет узнать, кто звонит. Никакого беспокойства в театре во время премьеры. Томас проверил нет ли сообщений, хотя знал, что ничего нет, и повесил опять ее на ремень.

Алиса еще не знает, но продюсера он предупредил, что после премьеры сразу уйдет. После намечалась частная вечеринка, чисто рекламный трюк. Но даже пресса не сможет спасти фильм от провала. В лучшем случае, целый вечер он будет открыто размышлять о себе и Алисе. Но это ему не нужно.

Это был ее вечер и ее премьера. Пусть идет и наслаждается. Продюсер и его жена понимали его беспокойство по поводу Даны и согласились сопровождать Алису после показа к огромному шатру, который был специально сооружен для этой вечеринки.

Наконец, Алиса была готова. Удовлетворенная прической и макияжем, благоухая дорогими духами, она одела великолепные бриллиантовые серьги от Гарри Винстона. Парикмахер и гример по очереди рассматривали ее в желтом платье от Маки и оценивали новую до пят соболиную шубу, счет за которую Томас увидел уже в лимузине.

В машине Алиса нервно курила сигарету, вытягивая губы, чтобы не размазать помаду. Сделав ровно две затяжки, она затушила ее и посмотрела в зеркальце пудреницы — нет ли необходимости что-нибудь подправить. Через несколько минут они подъехали к театру. Томас почувствовал, как Алиса вся напряглась, и почти пожалел ее. Почти.

От вида разноцветных фейерверков, взлетающих В ночное небо и иллюминации вокруг театра, Алиса, наконец, улыбнулась.

Джо остановил лимузин прямо перед шатром. Швейцар помог выйти ей из машины. Ее блистательное появление встретили криками и аплодисментами. Она пробиралась сквозь толпу шумных фанатов, которые устроили на улице кордон. Они щелкали фотоаппаратами и умоляли дать автограф. Алиса кратко выражала свою признательность и тянула Томаса за собой, когда исполняла ритуал.

В этой толпе Томас пытался найти только одно лицо, которое ему хотелось увидеть. Но рядом с ним появилась Ширли и шепнула, что Мэриел уже сидит в зале. Сексон успокоился и был готов пройти сквозь строй репортеров и телевизионщиков, которые стояли вдоль кромки красного ковра от лестницы до входа в зал.

Персонал студии был обеспокоен поздним приездом виновников торжества и огромным количеством народа. Их поторапливали, чтобы быстрее начать просмотр картины. Каждый репортер непременно задавал вопрос о ребенке и каждый раз Алиса уверяла журналиста, что покинет театр как можно быстрее, чтобы навестить девочку в больнице. Говорила, что находится здесь только для того, чтобы поддержать мужа и всех, кто так упорно работал над фильмом «Зимняя любовь», но на самом деле ее сердце сейчас в больнице, рядом с Катериной.

Съемочная группа проглатывала ее наглую ложь. От этих слов ненависть закипала в Томасе. Как она могла эксплуатировать своего ребенка для рекламы собственной персоны? Ведь в больнице она была только два раза.

Устроившись поудобней, Мэриел взглянула на часы. Показ должен был начаться около часа назад и она была рада, что наконец ее посадили. Пока она стояла, Бойс вел себя очень беспокойно. Было совершенно невозможно стоять вместе с Джефом, со всеми раскланиваться и вести беседы о политике телевизионной компании, по вине которой приостановлен показ сериала. А вообще-то, учитывая ситуацию, она была абсолютно спокойна.

Ширли усадила подругу на место в заднем ряду, поближе к выходу и туалету. Если все пойдет как было задумано, Томас пройдет прямо перед ней и Мэриел сможет любоваться им целых пять минут до начала показа.

От Ширли она узнала, что Томас собирается улизнуть из театра в клинику, как только погасят свет. И со своего места ей будет видно, когда Сексон покинет зал. Два часа смотреть на Алису и Томаса вместе — это слишком сильное для нее испытание. Спасибо большое., И Мэриел предупредила Джефа, что собирается рано уйти домой. В общем, она выйдет сразу, как только убедится, что Томас уже ушел.

Виновники премьеры с профессиональной медлительностью продвигались ко входу. Но, наконец, ряды расступились и в зал вошли знаменитости: члены съемочной группы, продюсер, режиссер, их жены, автор сценария, композитор, оператор, а также знаменитые гости и звезды, агенты, менеджеры и огромная свита, представляющая собой творческую бригаду, ответственную за картину. В конце концов она увидела Томаса и Алису, быстро продвигающихся в зал и приводящих публику в исступление. Они здоровались за руку и приветствовали людей, которых знали, знакомились с другими и, как хозяин и хозяйка, обходили каждый ряд.

Через несколько мгновений Мэриел увидела, что он заметил ее. Томас послал ей озорную улыбку и слегка подмигнул. Она улыбнулась ему в ответ, согретая теплом его внимания. На нем был тот же белый шелковый жакет от Армани, в котором он был в Пал Дезерт той ночью, когда они познакомились. Мэриел сжала губы, чтобы подавить улыбку при виде черного шелкового платка в его нагрудном кармане. Она подозревала, что Сексон взял его специально.

Томас непринужденно двигался вдоль рядов кресел и в промежутках между рукопожатиями, объятиями и похлопываниями по спине, он поглядывал на нее. С кем бы Сексон не встречался, каждый попадал под магию его обаяния. Мэриел была чрезвычайно горда тем, что она считается его другом.

В то же время она внимательно следила за Алисой, стараясь не встретиться с ней взглядом. Мэриел пыталась понять, что привлекло Томаса в этой худой, эгоистичной женщине. Миссис Сексон победно шествовала по залу и счастливо улыбалась. Ширли не спускала глаз с Алисы, представляла ей гостей, весело болтала и смеялась. Но ни разу не взглянула в сторону Мэриел. Мэриел решила, что за такой подвиг подруга заслуживает награду.

Свет в зале постепенно потухал, предупреждая о приближении показа и публика торопливо занимала свои места. Опоздавшие толпились в углу. Более важные гости обменивались местами с менее важными персонами. Знаменитости рассаживались на специально приготовленные для них кресла. У входа осталось с полдюжины людей, которым негде было сесть и капельдинер ходил между рядами в поисках свободных мест.

Мэриел поняла, что выходя уже из темного зала, она привлечет к себе внимание и подозвала швейцара. Сказала ему, что ее место освобождается и попросила сообщить об ее уходе мистеру Мак Клири, которой сидел с группой Бреслара. Благодарный гость стоял рядом, готовый занять свободное место. Свет в зале почти погас, когда к Мэриел подошел Джеф, чтобы проводить ее. Томас, сидевший рядом с Алисой, оживленно беседовал с продюсером и не заметил, что Мэриел покидает зал. Но теперь ей было все равно. Было достаточно того, что она увидела его, а сейчас пора уходить.

В холле она убеждала Джефа вернуться обратно и посмотреть фильм.

— Посмотри, у театра стоит дюжина машин, — сказала Мэриел, — и перед тем, как сесть в одну из них, мне бы хотелось посетить туалет. Пожалуйста, не жди меня.

Джеф согласился с ее доводами и, поцеловав Мэриел на прощание, исчез в темноте под звучавшую музыку фильма.

Через несколько минут она вышла из здания и чуть не столкнулась с маленькой женщиной, которая с жаром препиралась с одним из охранников.

— Я говорю вам, что я домохозяйка, — настаивала женщина. — Мне необходимо увидеть его, я пришла из больницы.

Один из телевизионщиков заметил горячую беседу и на всякий случай пристроился с камерой рядом.

— Я его секретарь, — сказала большая, средних лет женщина, чьи обширные бедра были обтянуты золотистым блестящим платьем. — Он сказал мне, что оставит билет у вахтера, но они не отдают его без удостоверения моей личности. Разве может здесь уместиться удостоверение личности, — она помахала перед носом охранника черной вечерней сумочкой, вышитой бисером. Но он был невозмутим.

— Я же говорю вам, что разговаривал с миссис Сексон, —сказал охранник маленькой женщине, — и она сказала, что сама обо всем позаботится.

— Я не уйду, пока не поговорю с ним, — твердо ответила она ему. — Передайте ему вот эту записку.

— Если она войдет, я тоже войду, — упрямо вставила женщина в золотистом платье.

— Леди, пожалуйста, — охранник не отступал. — Я лично разговаривал с миссис Сексон, — повторил он. — Я сказал ей, что вы хотите ее видеть по поводу ребенка и она просила передать, что будет разговаривать в больнице. И это все, что я могу для вас сделать. Если я впущу вас, я потеряю работу. Вы знаете это и я знаю это.

— Я не верю, что у них нет мест, — ворчала толстушка. — Им придется пропустить Джулию Роберте, поверьте мне.

— Должен же быть здесь хоть один человек, кто выслушает меня, — взволнованно настаивала маленькая женщина, с твердым намерением попасть в здание. Она повернулась к большой золотистой фигуре и произнесла гневным голосом:

— Отойдите от меня. Секретаря Томаса Сексона зовут Марси Феркано и она в два раза младше вас! Мэриел осторожно приблизилась к этому трио.

— Зачем вам нужно видеть мистера Сексона? — поинтересовалась она у маленькой женщины.

— Я его домохозяйка. Он не отвечает мне по своей рации. Я только что из больницы. Врачам необходимо срочно поговорить с Томасом. Я хочу, чтобы кто-нибудь передал записку ему, а не миссис Сексон, — она бросила в сторону охранника взгляд, полный отвращения. — Передайте ему, что это Талия. Камера приблизилась.

— Подождите здесь, — Мэриел вернулась в холл и отдала записку одному из помощников Ширли. Через несколько минут она вышла из темного зала. Ширли увидела Талию, махнула ей рукой и сразу же вернулась назад. Томас появился через несколько секунд.

— Что случилось. Талия? — взволнованный Томас почти бежал навстречу маленькой женщине.

— Это не опасно, но доктора хотят получить ваше разрешение, чтобы дать ей лекарство.

— Где телефон? — с нетерпением в голосе спросил Сексон. — Почему ты не передала мне по рации? Зачем я надел эту чертову штуку?

Томас вместе с Ширли и Талией пошли в кабинет, чтобы позвонить в клинику. Не желая встречаться с Алисой, Мэриел ретировалась в комнату швейцара. Она наблюдала за входом в театр и думала, что же могло случиться с Даной. Вышла Ширли, чтобы найти главного швейцара и вызвать машину Сексона.

— У нее все окей, — успокоила она Мэриел. — Дело в лекарствах, которые стимулируют дыхание. Талия звонила три раза, но Томас не отвечал на ее сигналы. И тогда она сообразила, что что-то случилось.

Мэриел немного расслабилась. У Даны уже был случай остановки дыхания. Она не дышала десять секунд и на приборе загорелся сигнал тревоги. Тогда Томас постучал по кувезу и дыхание восстановилось. После этого случая врачи предложили вводить ей жидкий кофеин, чтобы стимулировать респираторные центры. Томас попросил их без его разрешения не давать девочке этот препарат.

Сексон и Талия вышли из театра и остановились, ожидая машину. Человек с камерой начал снимать. Подошла Ширли и объяснила, что мистер Сексон едет в больницу и не хотел, чтобы его фотографировали. С явным сожалением репортер отступил.

— Джо говорит, мистер Сексон, что будет через три минуты, — швейцар подошел к обочине, знаками показывая куда ставить машины, чтобы освободить место для лимузина.

Томас поцеловал Мэриел в щеку и нежно взял ее за руку.

— Талия сказала мне, что ты пропустила ее. Спасибо, — он внимательно посмотрел на передатчик, который держал в кулаке. — Техника. Я нажал проклятую кнопку «пауза». Я очень многим обязан тебе, — Томас смотрел на нее с благодарностью и заботой:

— Почему ты уходишь?

— Мой футболист настаивает, — сказала Мэриел и положила руку на живот.

— Я буду рад послушать его, — осторожно произнес он. — Мне очень жаль, что у нас нет времени поговорить…

Ширли быстро встала между ними.

— Алиса выходит из театра, — спокойно предупредила она. — Мэриел, спрячься за меня.

Томас медленно развернулся и направился наперерез своей жене. Команда телевизионщиков-репортеров, высыпала на лестницу. Засверкали вспышки.

— Миссис Сексон! С малышкой все в порядке? Зачем вы едете в больницу?

Алиса остановилась, чтобы ответить на вопросы, & Мэриел тем временем пробралась к швейцару.

— Мне необходимо такси, — быстро проговорила она,

— Да, мэм, —сообразительный парень немедленно вскинул руку и подозвал ярко-зеленое такси Беверли Хилз.

В этот момент подъехал в лимузине Джо. Он выпрыгнул из машины и, летая вокруг нее, открывал двери, К нему на помощь бросился швейцар.

Томас подошел к Алисе, стоящей перед телевизионной камерой, чтобы прекратить интервью.

— Мы едем в больницу, просто убедиться, что все в порядке, не так ли, дорогой? У Катерины небольшие проблемы со сном, — говорила Алиса. — Она сказала мне, что нет причин для беспокойства, но я хочу убедиться в этом сама. Я бы не приехала сюда сегодня вечером, если бы не была уверена в том, что о ней хорошо заботятся. Я уверена, вы понимаете, что мы не можем остаться. Спасибо.

Томас повел Алису к машине. Телевизионщики, удовлетворенные эксклюзивным интервью, погасили огни и начали собирать аппаратуру.

Пока швейцар помогал актрисе сесть в машину, Джо занял свое водительское место. Томас остановился и быстро взглянул на Мэриел. «Спасибо», — беззвучно прошептал он губами. И исчез в лимузине.

 

Глава 26

Наступил июнь

Сексон стоял на балконе, пил кофе и рассуждал сам с собой. Он больше не разрешал себе проезжать мимо дома Мэриел по дороге со студии. И теперь Томас думал сообщить ли ей о том, что Дану уже выписали из больницы. Он решил позвонить Мэриел завтра со съемочной площадки. Ему не хотелось, чтобы ее номер появился в счете за телефон. Поведение Алисы менялось каждую минуту и в скором времени придется принимать окончательное решение.

С того вечера после премьеры Алиса пребывала в дикой ярости. Она решила, что звонок из больницы был подстроен, чтобы он беспрепятственно мог уйти с торжественного вечера. Актриса была убеждена, что разрешение на прием лекарства можно было дать по телефону или подождать еще два часа. Когда они сели в лимузин и Томас взял трубку телефона, она с яростью набросилась на него. До самой клиники Алиса не могла успокоиться. Талия, съежившись от страха, сидела между ними и делала вид, что ничего не слышит. Джо поднял стеклянную перегородку.

— Я видела, ты разговаривал с ней! — обвиняла она. — Она здоровая как корова!

И в очередной раз облив Мэриел грязью, Алиса погладила свой плоский живот, обтянутый желтой тканью.

— Что она делала здесь? Я знаю, черт возьми, что ты не приглашал ее. Держу пари, что я узнаю, кто это сделал.

Ее тирада продолжалась до самых ворот клиники. Она замолчала только тогда, когда остановился автомобиль. Вместе с мужем и Талией вошла в здание больницы. Тридцать минут понадобилось доктору Гудину, чтобы освободиться от лечения еще одной новорожденной. Все это время Алиса сдерживала свою злость. Отказываясь садиться в своем дорогом наряде, дабы не испортить его, она никак не могла успокоиться и твердила сквозь зубы:

— Все это можно было выяснить по телефону. Тем не менее, во время беседы с доктором, Алиса преобразилась. Она была внимательной и сосредоточенной, кивала в знак согласия, что рекомендованное лечение необходимо. Но все же она не вошла в палату, предпочитая вместо этого подождать в приемной. Слава Богу, что его жена осталась вместе с Талией. Томас быстро скинул пиджак и облачился в уже знакомый зеленый халат. Он посидит с малышкой, пока ей будут вводить лекарство.

Дана крепко уцепилась за его палец. Томас все время разговаривал с ней. Лекарство медленно капало и он с грустной иронией подумал, что первый раз ему разрешили провести с девочкой столько времени. Через сорок пять минут доктор с удовлетворением заметил, что ее дыхание улучшилось. Гудин вернулся к пациентам, а Томас вышел из палаты и сообщил Талии и Алисе, что Дане стало лучше.

Едва он закончил, как она возобновила атаку.

— Я знаю, эта корова носит твоего ребенка. Почему ты не можешь быть честным и сказать это мне?

Сексону ничего не хотелось отрицать. Ему вообще не хотелось говорить с ней. Эта идея полностью овладела ею.

— Она была там со своим мужем. Я видел их вместе, — устало заметил он.

При слове «муж» Алиса успокоилась. Но только на минуту.

— Тогда где же он был? Что она делала с тобой на улице?

— Она сказала, что едет домой. У нее очень скоро должен родиться ребенок. Может быть она чувствовала себя не очень хорошо. Я не знаю. Она просто стояла там. А я ждал Джо, — Томас начинал терять терпение. И чтобы избежать дальнейших нападок, добавил:

— Послушай, я не знаю, как получилось, что мы вышли из дверей вместе. Я не знаю, почему ее муж позволил ей уйти одной. Я не знаю ничего, кроме того, что у тебя есть ребенок, который болен и лежит в больнице. Я устал от усилий понять, почему ты даже не вошла и не посмотрела на нее.

— Я посмотрю на нее, когда она будет дома, — голос Алисы неожиданно стал тихим и испуганным. — Я увижу ее, когда она будет нормальной.

В эти минуты Томас увидел в ней ту женщину, которую встретил семь лет назад, близкого друга, умеющего сострадать. Но видение исчезло и Томас не был уверен, а было ли оно. Только одно абсолютно ясно — Алису мучила вина за то, что она произвела на свет «ненормального» ребенка.

— Это будет очень скоро, — с нежностью в голосе сказал Томас. Ему так хотелось удержать это видение. — Доктор Гудин говорит, что на следующей неделе она уже будет дома. Если немного поправится. Она уже набрала минимальный вес, но он хочет продержать ее немного дольше, чтобы быть уверенным.

Но это было бесполезно. Он понял, что прошлое вернуть нельзя и Алиса не станет прежней. Она посмотрела на часы, взяла шубку и направилась к выходу, нервно поглаживая соболиный мех.

— Я возвращаюсь назад, на премьеру, — объявила она. — Через несколько минут закончится показ, а здесь оставаться смысла нет. Поехали прямо на прием. Если мы поторопимся, то приедем вовремя и всех поприветствуем.

— Я хочу немного побыть здесь. Поезжай вперед, — Томас с грустью и жалостью посмотрел на жену.

— Талия может остаться. У тебя же есть передатчик, — она открыла дверь.

— Я лучше останусь.

— Ладно. Я пришлю за тобой Джо.

— Я не собираюсь на прием, Алиса, —тихо и решительно произнес Томас.

После этих слов, глаза Алисы яростно сверкнули и, презрительно поджав губы, она отвернулась и быстро выбежала в холл. Ее высокие золотые каблуки громко застучали по зеленому кафелю безлюдного коридора. Желтая ткань переливалась, драгоценные камни сверкали холодным светом в свете флуоресцентных ламп. Томас смотрел, как она бегством спасается от реальности жизни, от страданий и боли. Одетая в дорогое платье от Маки, бриллиантовые серьги и гигантскую, до пола, золотистую соболиную шубку.

Когда она исчезла за углом, Томасу показалось, что огромная гора свалилась с его плеч. Он не знал, чего достойна эта женщина — жалости или презрения. В конце концов, она вправе решать сама свою судьбу. В ее понимании, неполноценный ребенок не мог надеяться на то, что его мама откажется от торжественного приема, над которым она так потрудилась и который ждала полжизни.

Сексон вызвал по телефону машину и вместе с Талией спустился в кафетерий, дожидаясь приезда лимузина.

Затем он посадил ее в машину и отправил домой, чтобы она немного отдохнула и сказал водителю, чтобы тот вернулся за ним в час ночи. Ему хотелось побыть одному и собраться с мыслями.

Уставший Томас шел по оживленным улицам Вествуда, мимо магазинов, театральных шатров, кафе-экспресс. Все сверкало, шумело и гудело из-за неугомонных студентов. Он позавидовал их молодости, они такие задорные и веселые. И не пришло еще их время мириться с компромисами, которыми отравлена его жизнь.

Возле пиццерии его узнали поклонники. И Томасу Пришлось дать полдюжины автографов. Он шел дальше и отовсюду на него сыпались поздравления со свадьбой, вопросы о ребенке. Актер Сексон как всегда, прятался под маску лжи и обаяния. Он улыбался и благодарил.

Неожиданно его поразила мысль, что он больше не думает о взаимодействии с этим миром. Фальшь, срывающаяся с его губ кажется реальностью. Ложь о женщине, которую он ненавидит и о ребенке, который не его — стала его жизнью.

В конце концов, Сексон нырнул в театр и попросил директора выпустить его через запасной выход. Он пересек автостоянку и пошел по аллее. Пройдя три квартала, Томас подошел к клинике. Наконец, он остался один. Сексон бродил вокруг больницы и думал о том, как ему жить дальше.

Дана сейчас спит и нормально дышит. Увидеть ее разрешат только в час. Томас подумал, что лекарство помогло девочке и решил отправиться домой, чтобы немного отдохнуть.

Утром, в семь часов в квартире появилась Алиса с компанией своих друзей. Они все еще были настроены продолжать вечеринку. Томас к этому времени встал и собирался на утренние съемки. Уставший и измочаленный до смерти, Джо настоял отвезти мистера Сексона в студию, перед тем как поехать домой и немного отдохнуть.

Томас дал ему целую неделю оплачиваемого отпуска. Но преданный Джо вернулся на один день раньше, чтобы забрать поправившуюся на несколько граммов Дану из больницы домой.

Сейчас Дана спала в своей деревянной кроватке с прикрепленным к ней датчиком, который контролировал ее дыхание. Талия взяла на себя обязанности няньки и целыми днями возилась с малышкой. Алиса ничего не сказала по поводу переделанной спальни и всю неделю вела себя просто великолепно. Темы разговоров сменились и скандалов больше не было. К девочке она относилась хорошо. И его беспокойство уменьшилось. Возможно все нормализуется и он начнет хлопотать по делу опекунства над Даной.

Этим утром жена уезжает в очередной тур — своими личными визитами поддержать фильм «Зимняя любовь». И ей не жаль оставлять Дану. Ее ничто не занимало, кроме своих личных дел.

Томас понаблюдал, как Джо грузит вещи Алисы в лимузин и решил идти готовиться к новой серии «Убийца 101». Близился финал сериала. И как только он будет закончен, Томас найдет время, чтобы разобраться с этим фарсом его семейной жизни.

По всей вероятности, Алиса потребует эту квартиру для себя. Ему придется подыскивать новый дом. Нужно завтра поручить Марси, чтобы она позвонила его агенту по продаже недвижимости. Он в последний раз взглянул на крышу дома на Вилла Роза Драйв и пошел в кабинет, чтобы сесть за работу.

Прошло две недели, а он не позвонил.

— Если мальчик, то живот торчит вперед, — объясняла ей Ширли. — А если девочка, то у мамы большие бока. Но если мальчик, то живот торчит.

Когда Мэриел встала, ее ноги полностью исчезли из вида — их закрывал большой живот, по форме напоминающий дирижабль. Определенно мальчик.

Бойс неутомимо выплясывал на ее почках днем, утром и ночью. Иногда ей хотелось переселиться в огромную ванную и там терпеть эти муки. Грудь увеличилась раза в три. Спать было неудобно, стоять тоже — болела поясница. И все, кроме плавания в бассейне (что строго запрещалось), доставляло ей боль.

Несмотря на большую рекламную кампанию, судя по кассовым сборам, публика относилась к фильму «Зимняя любовь» очень прохладно. Критики беспощадно ругали картину. И Мэриел не могла остаться в стороне. Через два дня после премьеры она сидела в полупустом зале кинотеатра. Ей пришлось согласиться с оценкой кинокритиков. Фильм сильно пострадал от переигрывания Алисы. Любовные сцены, занимавшие центральное место в сюжете, приводили в замешательство. Мнение Мэриел разделили, по крайней мере, две другие женщины, громко смеявшиеся над фильмом.

Алисе не удалось сыграть настоящую героиню, она была несовместима с этим образом. И игра Томаса, хоть и была техничной, но явно не была лучшей работой. Даже наиболее удачные сцены терялись в этой нелепой бездарности. Когда они вдвоем появлялись на экране, то казались героями разных фильмов.

Мэриел смотрела картину дважды.

В один из июньских дней без предупреждения из Лондона пришло требование об уплате налогов на наследство Бойса. Не принимая во внимание кражу, английское правительство ожидало уплаты четыреста тысяч долларов, исходя из оценки стоимости золотых драгоценностей.

Кипя от возмущения, Мэриел встретилась со своим экс-мужем.

— Где я возьму деньги? — негодовала она. — Я уже потратила около двадцати тысяч долларов из денег ребенка. На уплату налога уйдут все оставшиеся деньги.

— Я разберусь с этим, — Джеф пытался успокоить ее. — В принципе, ты же могла бы унаследовать это золото. Мне кажется, надо попробовать что-то сделать. Может быть они согласятся на меньшую сумму. Разреши мне позвонить Бернсайду.

— Мне не верится, что из этого есть выход. Как можно заставить меня платить четыреста тысяч долларов за то, что украдено, — ей становилось плохо от мысли, что придется отдать все деньги Бойса.

— Пожалуйста, позволь мне побеспокоиться об этом, — Джеф посадил ее на диван в гостиной и сел рядом, дожидаясь, когда она успокоится и обратит на него внимание. — Я понимаю, что сейчас не самое лучшее время говорить об этом, а может быть и время, я не знаю. Но я хотел попросить тебя еще кое о чем.

— О чем? — она посмотрела на его серьезное лицо и заставила себя слушать.

— Мне бы хотелось, чтобы мы опять поженились. Мэриел была удивлена. С тех пор, как украли золото и Джеф вернулся из Лондона, он выглядел жалким и несчастным. После этого инцидента он вел себя прекрасно. Но жениться?

— Я позабочусь о налогах, но мне хочется заботиться и о тебе и о твоем ребенке, — он внимательно смотрел на нее и Мэриел поняла, что его намерения серьезные.

— Джеф, это нереально, — начала она несмело. Ей не хотелось обижать Джефа.

— Знаю, мы уже пробовали однажды. И в том, что произошло тогда — это моя вина. Я был идиотом. Я не понимал, чем ты была для меня. Я потерял самое лучшее, что было в моей жизни. То, что произошло в Лондоне, лишний раз подтвердило, что я дурак. Я слишком часто воспринимал тебя как само собой разумеющееся. У меня было очень много времени подумать и я хочу, чтобы ты вернулась. Я хочу обеспечивать будущее твоего ребенка. Из-за меня пропало его наследство и единственный выход — стать ему самым лучшим отцом, каким я только способен быть.

Мэриел посмотрела на Джефа. С тех пор, как она забеременела, мысль о замужестве отошла на второй план. И сейчас Мэриел не знала, что ответить ему. Все, о чем она могла думать в эту минуту — это только о будущем ребенка. Если деньги уйдут, у нее не останется ничего, чтобы обеспечить сына. Она бы никогда не решилась иметь ребенка, если бы у нее не было этих денег.

— Нет причины жениться только из-за того, что ты чувствуешь себя виноватым, — осторожно сказала Мэриел.

— Это гораздо больше. Думаю, ты знаешь, что я серьезный человек. После того, что случилось, ты бы могла меня уничтожить. И как личность, и как юриста. Ты бы могла стереть меня с лица земли, у тебя были все права на это. Но ты не сделала этого, значит ты переживаешь за меня, может быть даже больше, чем думаешь. Я не требую от тебя ответа сию же секунду. Я согласен ждать твоего решения сколько нужно. Никакого давления. В любом случае, я в ответе за ситуацию с налогами, так что меньше всего тебе следует волноваться за это.

— Почему?

— Потому, что это не твоя печаль, а моя. Позволь мне заняться этим, — он поцеловал ее и они подошли к двери. — Я знаю, тебе потребуется какое-то время, чтобы решить, но я готов ждать. Только пообещай, что ты подумаешь.

— 0кей, я подумаю, — меньше всего ей хотелось вносить в повестку дня вопрос о замужестве.

— Обещай, — настаивал он.

— Я обещаю, — честно сказала она. — Я обязательно подумаю.

— Может быть со временем мы сможем поговорить о братике или сестричке для него, — он посмотрел на ее живот. — Мне бы очень хотелось этого.

— Он поцеловал ее опять и пожелал спокойной ночи. Сердце Мэриел чувствовало, что он говорит серьезно. Прежний беззаботный Джеф исчез навсегда. Вместо него появился новый, преданный человек, мужчина, готовый принять на себя ответственность. Мужчина, который знал все ее страхи. Мужчина, с которым у нее случались истории — иногда приятные, иногда нет. Ее жизненный опыт подсказывал, что большинство браков — это смесь хорошего и плохого… Ей придется подумать об этом.

Во время следующей встречи «матерей» счастливая Роза торжественно объявила о помолвке с заместителем командира пожарной охраны Келом Логаном и продемонстрировала маленькое золотое колечко с небольшим, но красивым бриллиантом.

— Когда его экс-жена узнала о помолвке, она поджала хвост и отвалила, — радостно вопила Роза. — Она пыталась купить себе билет первого класса на самолет в Италию по его кредитной карточке. Ей захотелось вернуться в Рим и помириться со своим плей-боем, пока он не начал оформлять документы о разводе. Но в аэропорту кредитки не принимают и ей пришлось просить у него денег. Кел сказал ей, что заплатит за билет в один конец и пусть этот билет будет запоздавшим свадебным подарком, — Роза хлопнула рукой по столу. — Маленькая экс-женушка взяла его и убежала.

Мэриел смеялась, глядя на ликование Розы.

— Ты проводила ее в аэропорт, чтобы убедиться, что она села в самолет?

— Он проводил!

Они смеялись над этой картинкой до тех пор, пока по щекам не покатились слезы. Мэриел пришлось идти в туалет.

— Мы решили устроить свадьбу в октябре, — объявила Роза, когда Мэриел вернулась за стол. — Я дам малышкам немного времени, чтобы они привыкли ко мне. И у меня будет возможность взять на работе несколько недель отдыха. Он хочет поехать в Йосемити. Мы уже заказали номер в гостинице «Авани».

— Замечательная идея, — сказала Мэриел. — В это чудесное время года очень хорошо устраивать свадьбу. Листья становятся желтыми. Настоящая осенняя свадьба.

— Оттуда мы поедем в Сан-Франциско и полетим в Париж. Я могу сделать так, как будто это деловая поездка от магазина и, таким образом, сэкономить на стоимости одного билета. Я уже поговорила с начальницей, она не возражает.

Постепенно разговор перешел к проблеме огромных налогов. А затем последовало обсуждение удивительного предложения Джефа.

— Он был большой подлец и растяпа. В любом случае английское правительство потребует заплатить большую часть. Он все еще слишком дорого тебе обходится. Почему бы, черт возьми, для полного счастья, тебе не выйти за него замуж? — спросила Роза со злой иронией. Она все еще не могла простить Джефу его поступка.

— А что мне делать, Роза? Золота нет. Что бы я ни говорила — это ничего не изменит. Я не хочу унижать его, не хочу ненавидеть. Жизнь слишком длинная. Если бы это как-то повлияло, тогда может быть. Я не знаю. Но ничего уже не изменить.

— Ты права, поэтому я не буду говорить на эту тему. Как твоя подруга и крестная мать твоего будущего ребенка, я обещаю поддерживать тебя, — Роза протянула ей руку, от мерцания свечи ее колечко сверкнуло и она рассмеялась. — 0кей, если он заплатит налоги. В противном случае, тебе придется полагаться на себя.

— Нужно признать, что он стал гораздо рискованнее, чем был, — Ширли невольно усмехнулась. И поменяла тему разговора:

— Что с Томасом?

— Он уже устал от проблем с Даной и Алисой, — с болью в голосе произнесла Мэриел. — Она никогда не отдаст Дану. Отказаться от того единственного, что удерживает с ней Томаса. Она никогда не сделает этого. К тому же она крайне неуравновешенная. А если с Даной что-нибудь случится? Ад не примет ее. Ребенку нужен особый уход и человек, который будет заботиться о ней, очень любить Дану, так же как и он. А мне нужно решить, что лучше для моего сына.

Наконец она добралась до истины и удивилась этому.

— Я хочу, чтобы у моего ребенка был нормальный отец. Даже если случится невозможное, и мы с Томасом будем жить вместе, то Дану заберет Алиса и я буду тому причиной. Он однажды уже передал опекунство и потерял сына, — она дотронулась до деревянной куколки у себя на шее. — Я не хочу, чтобы он разрывался на две части. Зачем ему проблемы еще с одним ребенком? Пусть он даже родится здоровым и сильным. Лучшее, на что я могу надеяться с Томасом — это иметь воскресного папу. А мне хочется большего для этого парня, — она положила руку на живот, словно защищая его.

— Значит, ты действительно обдумываешь предложение Джефа?

Мэриел взглянула на Ширли, удивленная, что это было правдой.

— Да, — призналась она. — Я только теперь осознала, насколько все серьезно.

Идея выйти замуж за Джефа была такой странной, и она не восприняла ее всерьез. Но эта мысль отложилась в ее подсознании. И сейчас Мэриел была искренне удивлена тому, что предложение Джефа казалось вполне реальным.

— Я поражена не меньше тебя, — неуверенно произнесла Мэриел. — Поверь мне.

Вечером, дома, готовясь ко сну, она решила еще раз все тщательно продумать. Естественно, люди учатся на своих ошибках и со временем меняются. В конце концов, не ошибается тот, кто ничего не делает. И в жизни нужно уметь приспосабливаться к изменившимся условиям.

Наконец, она добралась до благословенной твердой постели и надела розовую ночную рубашку из фланели. Чтобы уменьшить боль в пояснице, Мэриел положила между колен подушку и внимательно посмотрела на миниатюрный портрет своей тезки. Лилия Фоксвози Вудз ласково глядела из хрупкой серебряной рамки с ночного столика. Мэриел разглядывала портрет и думала, что ее бабушка вышла замуж за человека, который не был отцом ребенка. Она поняла, что ей тоже вскоре придется принять решение, которое изменит ее жизнь.

Сан-Франциско, Калифорния, 15 сентября 1908 года

В сумерках, сырых от прибрежного ветра, Лилия сошла с поезда. Она была измотана долгой дорогой и у нее кружилась голова от угольной пыли. Молодая женщина вздохнула с облегчением — больше не будет бесконечной тряски и сводящего с ума звука паровоза «чуф-чуф». Пошатываясь от усталости, она направилась к ближайшей скамейке.

Лилия наблюдала, как из поезда выходили худые мужчины с отчаявшимся видом. Мальчишки, лет по двенадцать, с голодными глазами прыгали с крыш вагонов на деревянную платформу. Женщины с суровыми взглядами, стояли на перроне и чего-то ждали. Через несколько минут толпа со своими узлами, чемоданами и повозками исчезла. На платформе, кроме Лилии и железнодорожника, проверяющего состав, никого не осталось.

С того места, где она сидела, открывался прекрасный вид. Вдоль гряды розовато-лиловых холмов расположились сотни домиков, выкрашенных в пастельные тона. Постепенно их окутывал туман, поднимающийся над заливом.

Нигде не было видно следов того страшного землетрясения, о котором два года назад писали все лондонские газеты. Город отстраивался заново. Медленно продвигалась по холмам длинная вереница ломовых лошадей, груженных бревнами и товаром.

— Ваш багаж, мэм, — старый негр-носильщик поставил у ее ног старенький саквояж, в котором уместилось все богатство Лилии. — Вы ждете кого-то, мэм? — из уважения к ее положению он коснулся рукой своей кепки.

Она покачала головой и, тронутая его доброжелательностью, спросила:

— Мне нужно место, где я могу остановиться на ночь, а возможно и на несколько дней. Вы можете мне помочь?

— Лучше всего снять номер в Ригсби, мэм. Там очень чисто и они готовят хороший ужин. Скажите им, что вас послал Эдди Мэком и они примут вас как принцессу.

— Далеко это?

— Да порядком. В это время вам не следует идти пешком. Скоро поднимется туман, — он подозвал кучера, осторожно помог сесть ей в коляску и поставил ее багаж под сиденье. Поблагодарив беременную леди за монетки, негр переговорил об оплате с кучером и дал ему адрес гостиницы. — Не забудьте, Эдди Мэком, мэм.

Привыкший к уличному движению пони уверенно вышел на дорогу. Маленькая лошадка смело прокладывала себе путь в том хаосе, который творился на улицах Сан-Франциско. Но Лилия была спокойна. Сегодня вечером ее ждет хороший ужин и свежая постель.

Путешествие в Америку на корабле было отвратительным. Все плавание Лилию мучала морская болезнь. Она почти ничего не ела. Когда «Марабель» проплывал мимо огромной статуи Свободы в знаменитой бухте Нью-Йорка, Лилия почувствовала, что не в силах продолжать плавание. Она боялась за ребенка Джеймсона.

Чтобы прийти в себя, ей потребовалось несколько дней отдыха и хорошего питания. Когда Лилия оправилась после тяжелой дороги, она телеграфировала Бойсу о своем приезде. Молодая женщина долго не могла составить текст телеграммы, а затем решила раскрыться перед ним заранее: «Одна в Нью-Йорке точка С ребенком точка Джеймсон отец точка хочешь видеть меня вопросительный знак отель Хабор 135 точка Лилия».

Деньги быстро исчезли и по ночам ее мучили сомнения и страхи. Может быть он уже не живет по тому адресу, указанному в письме несколько лет назад. Вполне возможно, что после ужасного землетрясения Бойс переехал и теперь его вообще нет в Сан-Франциско. А может быть он даже погиб. Сделала ли она ошибку, сказав ему о ребенке? Лилия ждала, ее жизнь зависела от ответа, и через несколько дней он пришел: «Должен видеть тебя точка Посылаю деньги на поезд точка Я люблю тебя точка Сообщи время приезда точка Я люблю тебя точка Бойс». Она залилась слезами прямо в холле отеля.

Через два дня она получила деньги. Лилия наняла человека, чтобы он помог ей доехать до Нью-йоркского вокзала. Уже в поезде, когда заработал двигатель и состав медленно тронулся мимо линии машин, направляющихся в Чикаго, она опять заплакала. Радостная Лилия легла и сразу уснула, и не видела, как за окном промелькнул и остался позади Нью-Йорк. Она иногда просыпалась, чтобы поесть и сменить положение.

Следующие несколько дней были кошмаром. Из-за урагана началось наводнение, поезд задерживался, пока ремонтировали пути и она не могла сообщить Бойсу о времени своего прибытия.

Узнав, что она от Эдди Мекома, ей предоставили чистую недорогую комнату с замком на двери и ванной в конце коридора. На следующее утро Лилия проснулась поздно и долго не могла уложить свои волосы. Как могла, она скрыла свой живот под лучшим платьем и цветной шалью. Скрестив на удачу пальцы, Лилия отослала кучера с адресом своей гостиницы к Бойсу. Через час он был у нее на пороге.

Перед ней стоял возмужавший тридцатилетний Бойс, шести футов роста, с огромной гривой волос, большими густыми усами и аккуратно подстриженной бородой. Тело под хорошим серым костюмом было сильным и мускулистым. Сначала она, стеснялась Бойса и прикрывала свой большой живот, но он, казалось, не обращал на это внимания. Бойс подошел к ней и поцеловал. Это был страстный долгожданный поцелуй. И она ответила ему благодарностью.

— Это сон, вот что это, — сказал он ей. — Я уже не надеялся снова увидеть тебя. И вот ты здесь, такая же красивая, какой я тебя помню.

Слезы катились из ее глаз.

— Продолжай, — с усмешкой сказала она, — я большая, как корова, и ты знаешь об этом.

— Красивая, — он взял ее лицо в свой руки, и ты будешь такой же прекрасной матерью.

Бойс опять поцеловал Лилию. Он откинул ее осторожно на кровать и уткнулся лицом в грудь.

— Я не могу поверить, что ты здесь. Лилия обхватила его голову и изумилась своему счастью. Через минуту он сел рядом с ней.

— Я владею собственным домом, у меня есть сбережения и хорошая работа. Я резчик по дереву, — сказал он ей. Его большие руки были в твердых мозолях. — После землетрясения и великого пожара, у меня больше работы, чем я в состоянии сделать. Ты не поверишь, но люди платят за херувимов и орлов.

— Не могу представить, — ответила Лилия. Она внимательно смотрела на этого мужчину, которого помнила семнадцатилетним мальчиком. Он стал настоящим американцем и его речь изменилась. Лилии приходилось слушать с огромным вниманием, чтобы понять его.

Он встал, подошел к окну и, не глядя на Лилию, спросил:

— С моим отцом все хорошо?

— Да, — заверила она Бойса.-У него все прекрасно.

— Он знает о ребенке?

— Да.

— А моя мать?

— Она тоже знает.

— Они знают, что ты здесь?

— Нет.

Он опять сел рядом с ней и они долго сидели в объятиях друг друга, пока Бойс не сказал:

— Я думаю, будет лучше, если мы не будем больше об этом говорить. — Лилия молчаливо кивнула в знак согласия и опять наступила тишина.

— Я всегда любил тебя. Ты выйдешь за меня замуж?

— Он наполовину будет тебе родственником, — удивленная, она сказала первое, что пришло в голову. Бойс снова поцеловал ее.

— Выйдешь или нет, он все равно будет наполовину родственником. Да?

Через два дня они стояли перед алтарем, который Бойс сделал своими руками для церкви святого Антония и произносили клятву верности. Дочь Джеймсона Вудза, первый и единственный ребенок Лилии родилась за десять дней до рождества. Это был самый грустный и самый радостный день в жизни Лилии.

Спустя два дня она взяла лоскут шелковой ткани, завернула в него ожерелье и медальон с камеей, которые подарил ей отец ребенка и которые она носила у сердца более семнадцати лет, и спрятала их. Джеймсон был обречен никогда не увидеть своего ребенка, и лучше было прервать все связи. Этот длинный день стал для нее концом и началом.

 

Глава 27

25 июня 1990 года

За неделю до того, как должен был родиться Бойс, Мэриел оставила работу. Она хотела закончить последние приготовления в его детской и запастись пеленками. Проходя мимо витрин магазинов будущая мама мечтала, что скоро сможет носить эти вещи. Но больше всего ее занимали собственные ощущения. Она радовалась, что в ее теле живет маленький человечек, ее сын.

Обычно в это время года в южной Калифорнии с утра до самого полудня, небо затянуто облаками. А днем тепло и свежо от легкого ветерка, который к вечеру становился холодным и сырым. Но последние дни солнце светило с утра до вечера. Поздно распускающиеся жакароиды, посаженные вдоль всех улиц, радовали глаза пурпурным цветом. По вечерам воздух был насыщен ароматом белых магнолий. Каждое утро на крышах жалобно ворковали голуби, а по ночам за окном ее спальни шумно напевал свою песню хозяин ее палисадника — пересмешник. Иногда он не мог угомониться всю ночь.

Лос-Анджелес и окружавшие его города летом испытывают на себе то, что жители называли «Санта Анна». Они произносят это одним словом — «Сантана». Теплый и сухой ветер дул из пустыни через горы Санта Анна в сторону Тихого океана, а не обратно. При этом возникали электрические разряды, они преображали воздух и по ночам превращали уличные фонари, дорожные сигнальные знаки, освещенные окна в мерцающее таинственными огнями шоу. Издалека казалось, что задние красные огни машин расплываются у вас перед глазами, а свет передних фар встречных автомобилей рассыпается на миллионы звездочек.

Одним это казалось волшебством, другим — неудобством. Жителей востока, привыкших к влажной весенней погоде, водителей грузовиков, для которых поездки являются средством существования, чудачества Калифорнийской природы просто раздражали. А люди, которые любят теплую, сухую ветреную погоду и приезжают отдохнуть на золотые курорты Калифорнии, считают их потрясающими. Зной пустыни встречается с прохладой океана.

Мэриел Ти Лилия Джонас Мак Клири еще никогда не чувствовала себя такой счастливой. Безмятежная и спокойная, она впервые жила в чудесной гармонии со своим телом, в котором носила ребенка. Она ждала своего маленького Бойса. Ей казалось, что все ее существо распахнуто навстречу новой жизни.

Позвонила Ширли и пригласила Розу и Мэриел на праздничный ланч «будущих крестных матерей». У Тонио было закрыто — хозяин совершал ежегодное путешествие в Мексику. И подруги решили отпраздновать это событие в шикарном ресторане отеля «Пенинсула».

— Это твой последний шанс прийти на вечеринку одной и знать, что тебя никто не ждет в соседней комнате, — шутя поддразнивала Ширли.

Выбор выпал на вторник и подруги договорились встретиться в офисе «Мейсон и Пирсон», который находится рядом со входом в отель.

— В том случае, если я буду задерживаться, то им придется меня отпустить, — заключила Ширли.

— Они простят старой беременной леди, а? Я могу сделать так, — Мэриел прошла по комнате, покачивая бедрами. — Ну-ка, посмотри.

— У тебя получится. Встретимся в двенадцать.

С трудом пытаясь забраться в бандаж, Мэриел убедилась, что за последнюю неделю ее живот значительно опустился.

— Очень скоро, малыш, — сказала она. В последнее время Бойс почти не беспокоил ее и Мэриел поняла, что он готовится выйти наружу. — По моим подсчетам тебе еще рано. Спорю, по твоим тоже.

Она тщательно сделала макияж, неторопливо одела свое шелковое платье цвета барвинка и серебряные туфли на сплошной подошве. Ей не верилось, что настанет день, когда она снова сможет надеть туфли с высоким каблуком. На шее плавно покачивалось белое ожерелье из каури. Часть волос она собрала в хвост на макушке, а остальные свободно падали на плечи. Мэриел накинула на них серебряную шаль, защищаясь от сильного ветра. Бросила щедрую порцию корма для Обернати с компанией и пошла на встречу с «матерями».

Как и предполагалось, Роза опаздывала, а у Ширли все еще длилось совещание. Но раз уж она пришла немного раньше, ей ничего не оставалось, как ждать. Луиза, секретарь Ширли, удобно устроила мисс Мак Клири в приемной. Через несколько минут дверь кабинета Мейсона открылась, из нее вышли сам хозяин и Томас Сексон. Они были так увлечены разговором, что не заметили Мэриел.

Она чувствовала, как ее лицо заливается краской. Томас был одет в старенькие джинсы «Левайс» и белые теннисные туфли. Мэриел узнала золотистый кашемировый свитер. В нем Сексон был в ее домике в тот уикенд. От воспоминаний сердце Мэриел болезненно сжалось. Неужели это действительно было девять месяцев назад? Она посмотрела на животик и подавила в себе радостный смешок — мальчик был живым доказательством. Мэриел затаилась словно мышка и слушала, как Мейсон что-то доказывает Сексону.

— Публика не обращает внимания на отзывы, — говорил он. — Она у кассы решает, что ей нравится, а что нет. Лично я считаю, что Алиса, будучи беременной, проделала отличную работу. Вы вдвоем хорошо потрудились. Этот фильм скоро будет у всех на устах. Еще увидишь.

— Надеюсь, что ты прав, Джон, — ответил Сексон. Жаль, что я не могу больше ничем помочь.

«Фильм — дрянь, — подумала Мэриел. Настоящая порнуха. Алиса — ужасна, а ты, Джон Мейсон — лжец. Я знаю, потому, что я — публика, и я смотрела этот фильм. И не один раз».

Она лихорадочно подыскивала воодушевленные слова, которые можно сказать об этой картине. Тщетно силилась придумать какой-нибудь любезный отзыв, чтобы сказать, когда Сексон подойдет к ней. Но что можно было сказать хорошего, чтобы это не было ложью?

Мужчины повернулись к ней и Томас улыбнулся. Он извинился перед Джоном и подошел к Мэриел поздороваться.

— Это действительно милый сюрприз, — сказал он и легко коснулся губами ее щеки.

Сексон присел на корточки рядом с Мэриел и она в нескольких дюймах от себя увидела его красивое лицо. Понадобилась лишь секунда, чтобы снова привыкнуть к нему. Не думая ни о чем, она опустила руки на его плечи. Мягкий золотистый кашемир и знакомый запах одеколона вернули ее в воспоминания. Все это было у нее одну ночь и один день. В это мгновение Мэриел ощутила боль потери.

Она облегченно вздохнула, когда к ней подошел Джон Мейсон. Томас помог ей встать и предупредительно поддерживал рукой спину. Мейсон весело поздоровался и пожал ей руку, чувствуя себя неловко рядом с беременной женщиной.

— А вы смотрели «Зимнюю любовь»?

— Дважды, — быстро ответила она и опустила глаза.

— Видишь? — Мейсон обернулся к Сексону. — Публика говорит. Рад познакомиться с вами, миссис Мак Клири, — он извинился и начал что-то обсуждать с секретаршей.

— Дважды? — карие глаза Томаса сверкнули. — Что тебя занесло в кинотеатр?

Пойманная врасплох, Мэриел улыбнулась. Придерживаясь намеченной линии, она старалась быть искренней.

— Действительно, я…

— Продолжай. Всучи мне какой-нибудь комплимент, — посоветовал он и жестом предложил ей сесть. — Я знаю, как он плох. Мейсон думает, что ему удастся меня осчастливить, — его артистическое обаяние сменилось искренней теплотой:

— У тебя на самом деле все хорошо? Опять на нее нахлынули знакомые чувства. Тепло его тела, взгляд его глаз, его неподдельный интерес к ее состоянию. Она жадно впитывала все это в себя, как жаждущий воды ребенок. Беззащитная, Мэриел понимала, что ей приходится быть очень осторожной, иначе ее тайна может раскрыться прямо здесь.

— Очень хорошо, — быстро произнесла она, намеренная ни при каких обстоятельствах не говорить о своем будущем ребенке. — Значит, сейчас Дана дома?

— Да.

В его голосе чувствовалась отцовская гордость и лицо выражало тихую радость от того, что у него есть дочь. Раньше Мэриел этого не замечала за Томасом. Как бы защищая ребенка внутри себя, она запретила себе думать об этом. Дана имела право на его любовь.

— Набирает вес как чемпион, — гордо хвастался он. — Жаль, что ее нет сегодня со мной, так бы ты могла ее увидеть. Девочка все еще нуждается в особенном уходе, а мне приходится крутиться, заканчивая сериал. Джон хочет, чтобы я продолжил фильм.

Сексон внимательно посмотрел на Мэриел и ей вдруг стало страшно неловко от своих размеров.

— Я жду Ширли. Мы собираемся вместе сходить на ланч, — объяснила она. — Отпраздновать будущее событие. Я не знала, что ты будешь здесь. Ширли не говорила об этом.

— Это незапланированная встреча. Я заскочил сюда по дороге на съемки. Мы сейчас снимаем небо Лос-Анджелеса, пользуясь тем, что стоит шикарная погода, — он положил руку на ее животик. — Как поживает футболист? Похоже, что уже очень скоро, в следующем месяце? Ты выглядишь великолепно. Более того потрясающе.

Он не спускал с нее глаз, сила его обаяния была непреодолима. И Мэриел не могла сопротивляться.

— Ты все еще носишь это? — Том легко коснулся ожерелья. — Женщины, которые выглядят так же хорошо, как ты, должны все время ходить беременными. Все те же движения, все те же чувства. Томас был искренним в своем внимании к ней. Больше ничего значения не имело.

— Немного полегче, а то я рожу раньше, — ей стало нехорошо.

— Эй, я уже принимал одного, — напомнил Томас. — И один ребенок сейчас у меня дома. В пеленках я разбираюсь как проффи. Мне даже следует выдать какой-нибудь сертификат. Тебе не кажется?

Джон Мейсон закончил разговор с секретарем и направился к ним. В это время лифт негромко выбил мелодию, двери открылись и из него вышла Алиса Беллеми-Сексон. Как всегда стройная и красивая. На этот раз на ней было одето розовое платье от Доны Каран. Мейсон обернулся и неторопливо пошел ей навстречу.

— Мы не ожидали тебя сегодня. Ты же говорила, что прилетишь завтра, — удивлялся Джон. — Почему ты не сказала мне?

Мейсон расцеловал ее в обе щеки и провел в приемную.

— Погода отвратительная, я умираю от жажды, — раздраженно сказала Алиса. — Мне бы хотелось стакан чик «Перьера» со льдом. У меня с собой запись интервью. Я хочу, чтобы ты посмотрел.

— Прямо сейчас, — Мейсон щелкнул пальцами. Мэриел следила краем глаза, как актриса прошла через приемную. Худая и красивая в наряде за три или четыре тысячи долларов. Беременная леди невольно позавидовала Алисе. Но на этот раз ей не пришлось копаться в своих чувствах — зависть возникла не из-за стройного тела Алисы или ее красоты, или ее карьеры, или ее одежды. Единственное на что Мэриел хотела посягнуть, так это на Сексона.

Томас воспользовался моментом, пока Мейсон приветствовал жену, встал и положил руку на плечо Мэриел.

— Я лучше пойду, — тихо произнес он. — Я действительно рад тебя видеть. Дай мне знать, пожалуйста, когда появится малыш.

Она кивнула и с грустью посмотрела ему вслед. Алиса бурно приветствовала мужа демонстративным долгим поцелуем. Втроем они вошли в кабинет Мейсона. Секретарша возилась со льдом и холодной бутылкой «Перьера». Дверь за ними захлопнулась и Мэриел облегченно вздохнула. Алиса, конечно, заметила ее. Мэриел хотелось быстрее покинуть этот офис.

Луиза показала ей женский туалет и Мэриел шатаясь вышла из приемной. Куда угодно, лишь бы не сидеть там, когда выйдет Алиса. А Мэриел была уверена, что она выйдет. Мисс Мак Клири уверила секретаря, что с ней все в порядке.

— Только передайте миссис Кенфилд, где я, — попросила она.

Ее ожидания оправдались. Не прошло и трех минут, как в туалет вошла Алиса. Красивая актриса встала в дверном проеме и, не говоря ни слова, уставилась на Мэриел и на ее ожерелье. Лицо Алисы выражало отвращение. Через несколько секунд она открыла свою сумочку, достала помаду, осторожно сняла колпачок, подошла к зеркалу и чрезвычайно долго красила свои губы. Мэриел была удивлена: на идеально ухоженных ногтях Алисы был лак одного цвета с помадой. Никогда еще в своей жизни ей не удавалось так подобрать цвета.

На безымянном пальце левой руки сверкал, отражаясь огненным сиянием в окружающих зеркалах, огромный, в четыре карата, бриллиант. На другом пальце было надето обручальное кольцо с двумя рядами сияющих бриллиантов. Вспышки огней двух пар колец на руке Алисы и в зеркале затанцевали переливаясь, когда актриса подняла левую руку, чтобы накрасить губы, совершенно не нуждавшиеся в этом.

— Ты ведь случайно здесь оказалась, не так ли? Как дела у твоего мужа? — проговорила Алиса и многозначительно посмотрела на живот Мэриел. — Все уже готово для наследника?

— С ним все в порядке, — нерешительно ответила она. Алиса явно хотела запугать ее и Мэриел не знала чего ожидать.

— Я знаю, кто ты, — Алиса неторопливо надела на помаду колпачок. — И я знаю, что ты влюблена в моего мужа.

— Как и половина женщин Америки. Ситуация была нелепой и Мэриел чувствовала ее абсурдность, но ей было наплевать.

— Остроумно, — нетерпеливым движением Алиса бросила помаду в сумочку и, поискав внутри, достала сигарету. Фильтр стал таким же ярко-красным, как и ногти.

Мэриел неловко улыбнулась и направилась к двери, прочь от этой женщины.

— Ты выглядишь просто отвратительно. Не могу представить, что он нашел в тебе, — Алиса небрежно бросила сумочку на столик и потянулась за спичками. Ее взгляд опять остановился на лице Мэриел. — Я думаю, это от детей. Моя чуть меня не убила.

Она перевела взгляд на свое отражение в зеркале и с удовлетворением посмотрела на тонкую талию, обтянутую дорогой тканью. Потом повернула голову и прощебетала:

— Ушло два месяца, чтобы вернуть фигуру. Ни за что не сделаю больше этого. Даже за миллион долларов. И потом, — она нашла спички и закурила, — мне н6 придется делать этого, не так ли?

Почувствовался слабый запах серы и облако табачного дыма повисло в воздухе. Одна струя взвивалась изо рта вверх, а две другие вырывались из ноздрей. Зрелище было отталкивающим. Более того, дым вреден для ребенка.

Мэриел не видела причины мириться с такими выходками.

— Извини меня, — спокойно сказала она, задержала дыхание и решительно пошла к двери. Алиса медленно выдохнула дым ей в лицо и Мэриел чуть не ударила ее.

— Классно сработано, — проговорила Мэриел, улыбаясь. Она увидела, что слова подействовали на Алису и открыла дверь.

Ширли уже шла ей навстречу. Томас и Роза с нарочито спокойными лицами ждали их в приемной. Увидев Мэриел, Сексон улыбнулся ей и вернулся в кабинет Мейсона.

Когда он ушел, Роза расплылась в непристойной улыбке и подняла вверх большой палец. «Блеск», — беззвучно прошептали ее губы. А через несколько секунд подруги вошли в лифт.

— Он дьявольски шикарен, — выдохнула Роза. — Как, черт возьми, тебе удалось это?

Она шутя прикусила свой палец и взвизгнула от притворной боли. Мэриел, не выдержав, рассмеялась и почувствовала облегчение. Она радовалась подругам и чувствовала себя великолепно.

— Мне удалось, — ответила Мэриел, насмеявшись.

— Это уж точно, — похотливо сказала Роза. — Хотелось бы об этом услышать когда-нибудь поподробней. Может быть ты и не все расскажешь. Но хоть на что-нибудь я могу рассчитывать? Я ведь не гордая.

Ширли, наконец, присоединилась к общему веселью.

— Я не знала, что они сегодня придут. Клянусь.

— Что вы делали возле туалета? Меня караулили? — Мэриел опять рассмеялась.

— Если бы я не вышла вовремя из кабинета, думаю, что Томас ворвался бы за тобой в женский туалет, — ответила Ширли. Было заметно, что она еще не успокоилась. — Черт возьми, что происходило?

— Возможно, Алиса пыталась убедить меня, что она намерена и дальше жить с Томасом. Но, на самом деле, я ничего не понимаю, — честно призналась Мэриел.

— Я что-то пропустила? — взвизгнула Роза. — Почему я всегда пропускаю интересную новость?

Мэриел рассказала подругам о странном поведении Алисы.

— Похоже, она крепко завелась. Будь осторожней, слышишь? — серьезным тоном произнесла Роза.

Ширли, в знак согласия, кивнула, но Мэриел рассмеялась. «Завелась» или «не завелась», ее волновал только один факт — они все еще вместе. Вот так распорядилась жизнь: Томас считает ее другом, а Алисы для него больше не существует. Иначе бы она себя не вела, как невоспитанный подросток.

Кроме всего прочего, скоро появится Бойс Джеймсон — ребенок Томаса Сексона. Жизнь прекрасна и удивительна.

В ресторане им предоставили хорошие места и ланч прошел на славу. Роза подтвердила свое приглашение на свадьбу и они втроем начали составлять план октябрьского путешествия в Йосемити. Было решено выехать во вторник, одиннадцатого. А в среду состоится брачная церемония в два часа дня — самое теплое время суток. Канал Йосемити располагается рядом с Сентинел Бридж. Река Мерсед протекает через долину, знаменитую колоссальным каменным монолитом Эль Кептан. Возвышаясь более чем на милю и занимая почти всю долину, он олицетворяет собой парк мира.

— Церемония будет очень скромной, только близкие друзья и мать Кела, — сказала Роза. — Но хотелось, чтобы было немного официально. Это будет хорошо смотреться в свадебном альбоме. Сьюзи и Дженифер очень волнуются. Они будут цветочными девочками на нашей свадьбе. А моему крестному сыну к тому времени будет четыре месяца. Ты ведь не думаешь, что слишком рано путешествовать для такого возраста?

Обе женщины посмотрели на Ширли, ожидая подтверждения.

— Ты можешь брать его куда угодно, — произнесла она авторитетным голосом крестной матери. — В таком возрасте я брала Джоди в Европу.

— Уверена, он будет чувствовать себя прекрасно, — Мэриел усмехнулась. — Я не собираюсь пропустить твою свадьбу. Я хочу сделать фотографии деток твоего мужа и послать их его бывшей жене.

— Кроме того, у малыша будет крестная мать, которая посмотрит за ним, — добродушно заверила Ширли. — В то время, как вторая его крестная мама будет выдавать себя замуж.

— Давайте выпьем за предстоящую свадьбу, — предложила Мэриел. — За способность принимать решения и идти до конца.

— А ты уже решила насчет Джефа?

— За это и была часть моего тоста, — и она выпила стакан сока. — С завтрашнего дня я займусь этим вопросом.

Джеф заехал в среду после игры в бейсбол. Группа Бреслара спонсировала команду и каждый служащий фирмы до пятидесяти лет мог принять участие в игре. Он робко присел на диван, стесняясь своей пыльной формы, и долго не решался заговорить о главном, сбивчиво рассказывая о прошедшей игре. Постепенно Джеф все-таки собрался с духом и с волнением в голосе обратился к Мэриел:

— Мне не нужен ответ, если ты еще не готова его дать. Но мне нужно знать, принимаешь ли ты меня всерьез.

Она только кивнула в ответ. Ей не хотелось снова говорить ему, что не пришла к определенному решению.

— Что бы ты ни сделала, не будь «добренькой», — умолял он. — Я справлюсь, какое бы ты решение ни приняла. Ведь ты мне объяснишь свое решение?

— Объясню, уверяю тебя, — откровенно сказала она. — Сначала я не принимала твое предложение всерьез, а теперь…

Джеф расплылся в счастливой улыбке и с любопытством спросил:

— Ты колешься?

— Колешься? Что это? — поддразнивала она его. — Новый юридический термин?

— Ты знаешь, что я имею в виду, — настаивал он. Больше положительного или отрицательного? Чего?

— Джеф, насколько ты знаешь, я не колюсь, — Мэриел стала серьезной. — Это очень большое событие в нашей жизни и я не хочу решаться, не обдумав все хорошенько. Если я скажу: «Я сделаю», то только тогда, когда пойму и оценю значение такого шага. Это действительно должно быть «и в радости, и в горести, и в богатстве, и в нищете, и только смерть разлучит нас». Кроме того, дело касается не только нас с тобой, но и ребенка.

Мэриел устроилась поудобнее и улыбнулась. Ее забавлял слишком сосредоточенный вид Джефа.

— Хочу сказать, — неуверенно продолжила она. — Если бы я была не согласна, то уже сказала бы об этом.

— Вот ты и раскололась, — победно выкрикнул он. — Именно это я и хотел услышать.

Джеф взял свои перчатки и бейсболку и направился к выходу:

— Теперь я могу строить планы.

— Но я еще не согласилась, — предупредила Мэриел. — Возможно. Пока не родится ребенок, я не приму никакого серьезного решения. 0кей?

— Могу я поменять «порше» на «лимузин»?

— Да, можешь, — Мэриел невольно улыбнулась.

— Спасибо. У тебя есть какие-нибудь предложения насчет цвета?

— Нет, — она кинула в него игрушечной обезьяной.

 

Глава 28

26 июня 1990 года

В три часа ночи медсестра позвонила Талии по внутреннему телефону и разбудила ее. Дану лихорадило, она была вся мокрая от пота. Медсестра измеряла температуру и накладывала холодный компресс на лобик младенца. Талия стучалась в дверь спальни Томаса. Он мгновенно вскочил с постели.

У малышки была высокая температура, и когда ее повезли в больницу, девочка стала задыхаться. Доктор Гудин сразу же направил Дану в отделение реанимации. Томас встретил одну из уже знакомых дежурных медсестер. Она тоже узнала его и кивнула. Сексон увидел, как на ее лице появилось выражение страха. Медсестра тут же отвела взгляд.

— Боюсь, что у Даны пневмония, Томас, — через несколько минут сказал доктор. — Это не по твоей вине. К сожалению, это очень распространенное явление у недоношенных детей.

Доктор Гудин замолчал, а потом предостерегающе добавил:

— Будь готов, это не обещает ничего хорошего. Томас услышал свой голос как будто со стороны:

— Я понимаю.

Внутри него бушевала ярость. Ему хотелось кого-нибудь ударить. Когда же будет конец? Сколько же, черт возьми, еще придется расплачиваться этому ребенку? Злость росла, Томас взывал к Богу. Для чего Ты давал жизнь, если хочешь оборвать ее и так дьявольски долго тянешь?

Нехотя Томас заказал переговоры с Алисой и убедил телефониста отеля не принимать во внимание записку «не звонить». Ответа не было и телефон, казалось, замолчал навсегда. Наконец, телефонист вышел на линию, и Томас оставил краткое сообщение о том, что Дана больна, и указал номер телефона, по которому его можно найти.

Потом он ждал.

Большими шагами Том Сексон расхаживал по приемной доктора и пытался расслабиться. Невозможность заняться чем-нибудь физически, выйти из оцепенения, что-то решить, мучали его. Он ничем не мог помочь своей дочери и вся его знаменитость была бессильна. Никакие деньги, никакая власть и положение не могут помочь. Жизнь диктует свои правила и деньги теряют силу.

Талия сидела, опустив голову в молитве, перебирая пальцами деревянные четки. Ее спокойствие мало утешало его. Томас чувствовал себя слишком обессиленным, чтобы возносить молитвы к Создателю. Создателю, который, похоже, намеренно посылает тяжкие испытания его дочери.

Его дочь. Неожиданно Сексон понял, что называет ее так без колебаний. А ведь до этой ночи, каждый раз, когда он думал о ней, появлялось болезненное, но отчетливое сознание того, что Дана не его ребенок. Не его кровь. Но это граница исчезла, как только появилась новая угроза ее жизни. Может быть, в этом и есть высшая справедливость. Томас оставил Талию в приемной, а сам, показав пустую чашку, направился в кафетерий.

Там, имея массу свободного времени и много кофе, он заново переиграл встречу с Мэриел в офисе Джона Мейсона. Красивая, округлившаяся из-за беременности, радостная от предстоящего материнства, она представлялась ему светом в середине темного туннеля, каким оказалась его жизнь с Алисой. Тогда в приемной потребовались огромные усилия, чтобы казаться небрежным. Мейсон — не дурак, и Сексону пришлось вести себя очень осторожно, чтобы не возбудить подозрений.

Томас видел, что в его присутствии Мэриел чувствует себя неуютно. Он уловил это и изо всех сил старался сгладить неловкость. Сексон не мог понять, почему беременные женщины считают себя непривлекательными для мужчин. Мэриел прекрасна, она олицетворение женской красоты, ведь она носит под сердцем ребенка.

Сексон допускал, что и мужчина тоже принимает участие в создании нового человека. Но возможность выносить и родить дарована исключительно женщине. И это тайна для каждого мужчины на земле.

Рядом с Мэриел Томас чувствовал себя простым человеком, она пробуждала в нем главные мужские инстинкты — обладать и защищать. Он хотел ее. Округлившуюся, мягкую, с ребенком другого мужчины. Ему хотелось прижать Мэриел к себе и заявить на весь мир:

«Руки прочь». И никогда еще он так ясно не осознавал, что не имеет прав на эту женщину.

Сексон понимал свое положение. Он сдерживал невольные порывы, следя за собственными руками, касался ее животика, ее плеча. И только иногда, когда рука Мэриел касалась его руки, во всем теле появлялась легкость. Боже, как хотелось ему удавить Мейсона за его неуместное вмешательство.

Томас не был уверен, что смог бы продолжать такую игру. Но именно в этот момент из лифта вышла Алиса. Он знал — она увидела их вместе. Было совершенно ясно, зачем жена вышла из кабинета Джона и направилась в туалет. Она искала неприятностей. Мысль о том, что может произойти какая-нибудь глупость, приводила Сексона в ужас. Еще немного и он бы ворвался в туалет, чтобы остановить Алису. Но тут из своего кабинета вышла Ширли. Она сразу оценила ситуацию и немедленно направилась к туалету. Мэриел вела себя так, как будто ничего не произошло. Алиса, напротив, даже не пыталась скрыть свое раздражение. В продолжение всей встречи она была вспыльчива и язвительна.

Сработал передатчик и Сексон немедленно вернулся в приемную доктора Гудина. Состояние Даны не улучшалось. Было шесть часов утра и врач выглядел изможденным.

— Я могу видеть ее?

— Можете, но не нарушайте ее покой.

— Я послал за ее матерью.

— Думаю, это самое лучшее. Я собираюсь немного поспать. Если что-нибудь изменится, мне сообщат. — Гудин растянулся на кровати и мгновенно заснул.

Томас оставил спящего доктора и отправился узнавать: нет ли вестей от Алисы. Ничего не было. Он прошел в отделение реанимации и провел несколько минут с Даной, наблюдая за ее тяжелым дыханием.

В восемь Сексон отослал Талию домой, затем позвонил в студию и на съемочную площадку. Он сообщил о последнем кризе и предупредил, что позвонит, когда будут какие-нибудь новости. Эпизод, который должен идти на этой неделе, был на девяносто процентов закончен. Продюсер заверил, что они смогут работать с дублером. Они договорились снимать сцены, где необходимо его личное участие, как только представится возможность.

От Алисы не было ни слова — в отеле никто не отвечал. Наконец Томас решился позвонить Мэриел. Состояние Даны не улучшалось и сегодня же газеты опубликуют эту новость. А ему не хотелось, чтобы Мэриел узнала о его несчастье из других источников. Он пытался приготовить ее к худшему.

— Я приеду через несколько минут, — ответила Мэриел и повесила трубку.

Она нашла его в приемной доктора. Томас сидел рядом со спящим Гудином. Без слов они обняли друг друга. Страх за Дану разрывал сердце Томаса, несмотря на ее прикосновение. Так же молча они отправились в реанимацию.

Мэриел удивилась столь разительной перемене в Дане за такое короткое время. Девочка набрала целых пять фунтов и уже больше походила на ребенка, родившегося в срок. Черные волосики обрамляли задумчивое лицо. Бледная, с влажным лобиком она лежала в кувезе и тяжело дышала. Мэриел просунула руку и положила ее на грудь малышки. Она хотела влить в это измученное маленькое тельце силы. Наклонившись ближе, Мэриел слушала как бьется крошечное сердце.

— Она поправится, — прошептала Мэриел. — Не знаю, как я это чувствую, но она поправится.

Несчастный отец положил свою руку с другой стороны. Прислушиваясь к прерывистому дыханию малышки, они молча сидели по обе стороны, пока девочка не уснула.

Газеты получили сообщение слишком поздно для утреннего выпуска. Но в утренних программах новостей по телевидению и радио рассказали, что Дана опять в больнице. Множество людей немедленно откликнулись на это известие. Огромное количество пожеланий, цветы и подарки для малышки, буквально засыпали больницу. Детские игрушки, шарики, счастливые амулеты, одежда, одеяльца — все это сопровождалось открытками с молитвами за здоровье девочки. Доброжелатели и просто любопытные заполнили холл. Персонал больницы выделил одну комнату для хранения. Каждые три минуты новая почта и игрушки доставлялись туда. В воздухе витал аромат роз. Цветочные букеты и их запах напомнили Томасу похороны Ноела и воспоминания вызвали в нем дрожь.

Пока все ждали новостей, Мэриел помогала сортировать подарки и попросила отнести цветы в палаты старшим детям. Одежда и игрушки отправлялись в приют для пострадавших детей из Санты-Моники, продукты решили отдать бездомным. Мэриел где-то раздобыла папку со скоросшивателем для хранения адресов и имен тех, кто посылал подарки и открытки. К полудню вернулась Талия с корзиной сэндвичей и поджаренных хлебцов. Она взялась за разбор подарков и отправила Сек-сона с Мэриел на ланч.

Томас принес из кафетерия два пакета молока и было решено устроить импровизированный пикник в уединенном дворике. Он свернул пиджак и положил его на стул под спину Мэриел. Убедившись, что ей удобно сидеть, он устроился рядом. Они быстро расправились с сэндвичами с курицей и приступили к шоколадным чипсам.

— Давно хотел спросить, что случилось с наследством, — сказал Сенсон. — Я чуть не позвонил тебе, когда прочитал в газете о краже.

Подробный рассказ Мэриел просто ошеломил Томаса. Он возмутился тем, что английское правительство требует уплаты налогов за украденные драгоценности.

— Джеф подал иск на страховую компанию, — Мэриел пожала плечами. — Не думаю, что это как-то изменит положение.

Томас быстро достал блокнот и ручку.

— Вот телефон Бари Купера, — он протянул ей листок. — Обязательно позвони. Он поможет тебе выпутаться из этой неразберихи. У Бари в фирме есть два специалиста по международному праву. Уверен, что все твои права будут соблюдены. Я позвоню ему сегодня и скажу, чтобы он ждал твоего звонка.

К ним подошла застенчивая молоденькая медсестра и передала записку.

— Вот и закончился пикник, — не отрывая глаз от бумаги, Мэриел заметила, как Томас изменился в лице, когда прочитал сообщение.

— Алиса вылетела из Хьюстона. Она звонила с самолета, — он автоматически посмотрел на часы. — Самолет приземлится через двадцать минут.

Они вернулись в приемную. Время стало для них на вес золота. Томас звонил по телефону:

— Джо, через пятнадцать минут необходимо встретить Алису в аэропорту.

В это время вошел доктор Гудин. Не успела телефонная трубка лечь на место, как засигналил датчик Гудина. Теперь он подошел к аппарату. Мэриел и Томас в томительном ожидании смотрели как врач разговаривает по телефону. Наконец, он положил трубку.

— У нее все стабилизируется, — объявил доктор. — Уже есть небольшие улучшения. Опасность еще до конца не миновала, но можно с уверенностью сказать, что угрозы жизни нет. Ты счастливчик, Сексон. Могло случиться все что угодно.

Одной рукой Гудин опять держал трубку, отвечая дежурному врачу, а другую жал Томас. Через минуту доктор вышел и они остались одни.

— Я чувствовала это, — счастливо улыбаясь, произнесла Мэриел. — Не знаю правильно или нет, но я запишу это на свой счет. И сейчас уйду отсюда.

— У меня такое чувство, как будто я всегда говорю тебе до свидания.

Томас взял Мэриел за плечи и поцеловал ее губы.

— Невозможно выразить, что значило для меня твое присутствие здесь, сегодня утром.

На мгновение Мэриел смутилась, но потом ответила на поцелуй. Он положил руки на ее волосы и снова поцеловал Мэриел. С минуту длилось напряженное молчание.

— Я тоже люблю Дану, — просто сказала она и взглянула на часы. — Думаю, мне лучше уйти. Когда появится возможность, дай мне знать, как идут дела.

— Пообещай мне, что ты встретишься с Купером, — настаивал Томас, желая растянуть их расставание на несколько секунд. — Он самый лучший в стране адвокат и ему не составит труда посмотреть твое дело.

— До свидания, — Мэриел исчезла в коридоре и Томасу стало грустно. Он сел на стул, где прежде сидела она и вдохнул ее запах, еще слегка витавший в воздухе. С приездом Алисы не оставалось надежды на новое свидание. И он был рад, что решился поцеловать Мэриел. И она поцеловала его в ответ. Он вспоминал вкус ее губ и растрепавшиеся волосы. Спешно собираясь в больницу, она только прихватила их заколкой из панциря черепахи. Цвет ее волос всегда изумлял Томаса и его пальцы помнили их шелковистость.

В тот памятный вечер при свете камина волосы представлялись серебряным водопадом. Он помнил их чудесный запах. Томас с удовольствием перебирал каждую прядь волос, когда целовал ее губы. Той ночью он целовал ее шею и плечи и ему нравился солоноватый привкус ее кожи. Ее тело было совершенно. Она лежала рядом с ним на ковре перед камином и огонь отражался на ее коже.

Собираясь на уикенд, у Сексона не было желания совратить Мэриел. Конечно, такая мысль возникала у него в голове, и, если быть честным, не единожды. Но куда больше его занимало, как она поведет себя. Если они начнут заниматься любовью, ну что ж, все окей. Позже, мысленно возвращаясь в тот день, Томас не мог себе представить, что он не любил бы ее в ту ночь.

Ягоды и крем были шуткой, только немного подразнить ее. А в конце концов, шутку сыграли с ним. Это он побывал в ее постели в Палм Дезерт. И более того, это он смотрел в ее лицо, когда Мэриел подносила ко рту ягодку. И сам убедил себя в том, что хочет быть с ней всю жизнь. Она посмотрела с таким чувством вины. И покраснела. Покраснела!

Хватило несколько минут, чтобы окончательно понять — он будет добиваться любви этой женщины. Во. что бы то ни стало. Он употребит на это все силы и способности.

И когда этот момент настал, Томас был словно загипнотизированный — он не мог и не хотел останавливаться. Еще никогда в своей жизни он не занимался любовью так, как в эти два дня. Мэриел свела его с ума.

Он ее хотел. Не беременную, конечно. Но скоро. Как только она разрешит ему войти в ее жизнь. Его нестерпимо тянуло в ее домик. И опять начать с крема и ягод, лежа на ковре. От этой мысли ему стало больно, он встал и опять сел на стул.

Прекрати, приказал себе Сексон. Надо было знать, с кем спать. Но только не с этой грязной сучкой из великого штата Техас. Он попытался вернуть в нормальное состояние свои голову и тело. Ради всего святого, ведь Мэриел на девятом месяце.

Томас старался заставить себя думать об отношениях Мэриел с бывшим мужем. Он прикидывал, какого цвета у ее ребенка будут волосы. У Джефа волосы темно-каштанового цвета. А может они будут такие же светлые, как у нее, или… Эта мысль возникла совершенно случайно. Так ему, по крайней мере, казалось. Он тут же ее отбросил. Это невозможно.

Сексон не обладал хорошей памятью на имена и даты. Но теперь его мозг лихорадочно работал. Он возвратил Томаса в ту ночь в Мехико. Тогда Алиса объявила о своей беременности и сказала ему, что он — отец. Это случилось в сентябре прошлого года. Тридцать первого. Дата, которую он не забудет никогда, проживи он хоть сто лет.

Меньше четырех дней отделяли эту ночь от уикенда, который он провел вместе с Мэриел. Сентябрь. Начиная с большого пальца Сексон стал отсчитывать месяцы. Июнь пришелся на палец с обручальным кольцом. Девять месяцев после сентября — это июнь. Он все еще отрицал очевидное. Этого не может быть,

Но где-то в глубине души чувства говорили ему обратное.

Скорее всего ты ошибаешься, предупредил он сам себя. Ты был там, когда Мэриел сообщала Мак Клири, что она беременна. Ты видел его лицо, когда прозвучали эти слова. Он опять считал месяцы. И снова останавливался на пальце с обручальным кольцом. Мэриел исчезла из его жизни, когда состоялась октябрьская пресс-конференция.

Сексон всегда думал, что она беременна от бывшего мужа. Но что-то в этой математике начинало не сходиться. Если теперь у нее девятый месяц беременности, а не восьмой — значит, она забеременела в дни их уикенда. Едва ли он провел бы лучшие дни в его жизни с Мэриел, носящей ребенка бывшего мужа…

Значит, это его ребенок?

 

Глава 29

1 июля 1990 года

— Ребенок появится как только будет готов, — шутил доктор Лейнер. — Насколько я могу судить, нарушений никаких нет. Сердцебиение сильное. Предлежание головное. Роды могут наступить в любой момент.

— Но срок был уже два дня назад. Я специально двигала мебель и чистила ковер. Что-нибудь, чтобы ускорить…

— Будь только…

— Не говорите — «терпеливой». Терпение у меня уже закончилось.

Недовольная, изнывающая от жары, Мэриел сердито смотрела на вечно улыбающегося доктора.

— Все идет прекрасно, — Лейнер опять улыбнулся. — Позвони мне, когда отойдут воды.

— Хорошо. Как будто я могу позвонить кому-нибудь еще. Ладно, моя удача, если он подождет еще три дня и вы будете где-нибудь кататься на лыжах во время отпуска.

Мэриел вынесла свое тело из кабинета врача и стала ждать, когда за ней приедет Джеф на новеньком сверкающем «БМВ». Совершенно невозможно стало самой вести машину. Живот так сильно опустился, что стало тяжело дотягиваться до руля.

Казалось, мучениям не будет конца. Стоило ей только встать — начинались сильные боли в пояснице, сидеть она тоже долго не могла — судорогой сводило ноги. Лежа, Мэриел чувствовала себя выброшенным на берег китом и ребенок болезненно давил на диафрагму. Смена одного положения другим стала ее образом жизни, а чувство комфорта сохранилось только в памяти.

Джеф опаздывал и Мэриел бьиа готова его прибить, лишь он появится. Наконец, подъехал автомобиль. Она сердито взглянула на вытянутое лицо своего бывшего мужа и села в «эту ужасную зеленую машину». Мэриел явно была не в духе — ее раздражал даже запах новых кожаных сидений.

— Лучше сразу придумай подходящее извинение, — посоветовала она, не желая любезничать с ним.

Джеф внимательно посмотрел на нее и спокойно ответил:

— Что ж, я скажу тебе. Ретинг Бернсайд скончался.

— Нет, — ее личные неприятности отошли в сторону. — Когда? Как это случилось?

— Нам позвонили двадцать минут назад, поэтому я задержался. Он умер спокойно. Во сне. Позавчера.

— Спасибо тебе, Господи, за то, что ты послал ему такую легкую смерть, — медленно произнесла Мэриел. Она думала о добром старом адвокате, вспомнила его причудливые брови. Он так живо откликался на ее трудности… Ей стало грустно.

— Не могу поверить, что его нет, — вздохнула она. — Мы забываем, как хрупка жизнь.

— Похороны завтра. Подробности у меня в офисе, — тихо сказал Джеф.

С утра Мериэл, первым делом, позвонила в Лондон, чтобы заказать цветы для похорон Ретига Бернсайда и написала письмо с соболезнованиями миссис Гибс.

Другая новость Джефа вытекала из первой. Со смертью адвоката дело о налогах несомненно примет очень сложный оборот. Оценка золота еще не завершилась, и без вмешательства Бернсайда, по всей вероятности, она окажется много большей.

Это известие заставило Мэриел позвонить Бари Куперу. Он отменил свои дела, чтобы на следующий день встретится с ней в четыре часа. Выслушав с изумлением рассказ о находке и последующей потере наследства, адвокат задал один или два вопроса и дал положительную оценку работы Бернсайда по этому делу. Купер согласился обдумать ситуацию, но предупредил, что не видит возможности что-то существенно изменить.

— Полагаю, вы знаете, что я разведена, — спросила она.

— Да, Томас упоминал об этом, — осторожно ответил он.

— Полагаю, что англичане будут преследовать меня в судебном порядке как опекуна, когда родится ребенок. Но если я выйду замуж, будет ли мой муж тоже отвечать за уплату?

— Нет. Конечно, нет. Если мужчина, о котором идет речь, беспокоится по этому поводу, я подготовлю брачное соглашение, учитывая этот пункт. Совершенно ясно, что это ваш личный долг и об этом не должно быть никаких упоминаний в брачном контракте, если только ваш будущий муж по собственной инициативе не возьмет ваш долг на себя. Вы собираетесь скоро выйти замуж?

— Мне приходится принимать во внимание ребенка, — уклончиво ответила Мэриел.

— Конечно, — адвокат не стал развивать эту тему. Вечером она рассказала Джефу о состоявшейся встрече.

— Бари Купер, — воскликнул он с восхищением. Сразу чувствовалась оценка одного юриста другим. — Как тебе удалось встретиться с ним? Это самый лучший юридический ум в городе. Говорят, что у него большое влияние. Ты забралась на самую верхушку.

— Он говорит, что возможно мне придется платить. Но он посмотрит, что можно сделать.

— Если кто-нибудь и сможет разобраться в этом, так только Купер. Ты правильно сделала, что встретилась с ним, — он покачал головой и вздохнул. — Проклятье. Если даже он говорит, что нужно будет платить, то я не знаю…

Внезапно Мэриел почувствовала резкую боль внизу живота и все рассуждения о налогах мгновенно улетучились. Весь вечер она просидела как на иголках, прислушиваясь к себе и пытаясь уловить хотя бы слабый признак того, что Бойс собирается появиться на свет. Но к ночи боль прошла и Мэриел легла спать. Следующие два дня тоже прошли спокойно и Мэриел решила, что это была ложная тревога.

Мэриел устала ждать. Чрезвычайно устала. Она сняла трубку и узнала, что Дана все еще в больнице. Уже собираясь вызвать такси, Мэриел опять почувствовала резкую боль. Через несколько минут резь исчезла. Но когда спустя два часа живот опять заболел, Мэриел поняла, что роды начинаются.

Она предупредила доктора Лейнера, потом позвонила Розе, Ширли и Джефу и поведала им эту новость. Мэриел была больше возбуждена, чем напугана и вся горела от нетерпения. Как бы медленно это не тянулось, но, наконец, роды начались, и сейчас все было делом времени. Скоро она увидит человека, сделавшего ее жизнь таким удивительным адом в последние несколько недель.

Боль становилась все сильней, но Мэриел была счастлива. Счастлива тем, что этот день, наконец, настал. Живот ныл не переставая и, чтобы как-то отвлечься, она бродила по дому, обхватив руками живот.

В пять часов воды отошли и доктор Лейнер отдал Джефу распоряжение везти Мэриел в больницу.

Казалось, эта боль будет длиться вечно, но проходила минута и схватка отпускала ее тело. Каждый раз Мэриел думала, что больше не выдержит, но через десять минут все повторялось сначала. И так час за часом.

Ежедневные тренировки с Розой и Ширли теперь казались бессмысленными. Но вот странность — в короткие передышки Мэриел поняла: больше всех ей помогает держаться Джеф. Его лицо было спрятано под нелепо" маской. Но голос она могла слышать. Словно опытный инстуктор, этот голос заставлял ее слушать самою себя, он поддерживал нужный ритм, помогал сосредоточиться на командах, которые отдавало ее тело.

Около десяти часов Мэриел позволила ввести болеутоляющее средство. Ее мучил только один вопрос: когда же эта боль кончится? Больше ни о чем она не могла думать. Сначала Мэриел пыталась стонать, чтобы хоть так уменьшить боль. Но потом почувствовала, что даже слабые стоны забирают у ее силы и поняла — нужно молчать и терпеть. Ведь не будет же боль длиться бесконечно… Скоро…

Джеф, Роза и Ширли по очереди дежурили в родовом кабинете. И в две минуты после полуночи Мэриел родила красивого крепкого, семи футов и шести унций, Бойса Джеймсона Мак Клири.

— Мальчик, — спокойно произнес доктор Лейнер. Очистив носик и ротик младенца, убедившись, что он хорошо дышит, врач положил его на грудь матери.

Уставшая и счастливая Мэриел взглянула на голенького сына, на черные волосики, обрамляющие его головку, и расплакалась.

Чем бы теперь ни занимался Томас Сексон, куда бы он ни отправлялся, вопрос об отце ребенка Мэриел постоянно преследовал его. Возвращался ли он вечером домой, бранился ли с Алисой, отдыхал ли в перерыве между сложными съемками, мысли внезапно рассеивались и червь сомнений глодал его душу: «Чей же это ребенок? Мой?» Этот вопрос не из тех, которые можно задавать женщине перед родами. В тысячный раз Томас начинал высчитывать сроки. Определенно получалось, что он мог быть отцом. Эта догадка приводила Сексона в радостное возбуждение. Все начинало ему удаваться, профессиональные проблемы решались легко, как школьные задачки. И так до тех пор, пока другая мысль не настигала Тома: «Ведь Джеф вполне мог иметь все шансы на отцовство? Так чей же? Его или мой?»

Последнюю неделю голова Томаса раскалывалась на части, он стал плохо спать. И постоянно размышлял:

«Может быть она не знает. Может быть она ждет, когда появится ребенок, чтобы сравнить его черты или проверить группу крови, или подсчитать дни. Может быть поэтому они с Джефом и не поженились». Он мысленно разговаривал с Мэриел, когда брился по утрам, умывался, чистил зубы: «Его? Или мой?»

Томасу позвонил Бари Купер. Старый друг откровенно признался, что вряд ли он сможет помочь Мэриел в деле о налогах. В настоящий момент все выглядит так, будто она должна английскому правительству восемьдесят процентов от стоимости наследства.

Фирма навела справки об основных налогообложениях в случае кражи. Выяснился весьма неприятный факт. Полное отсутствие следов похитителей возбуждает подозрение, будто золото вообще не было украдено. И теперь нужно доказывать, что кража не совершена самим владельцем. Бернсайд проводил расследование с необыкновенной тщательностью до самой кончины. Репутация известного юриста была на руку официальным властям. Надежда на то, что налог может быть снижен, растаяла в тумане английской подозрительности.

И все-таки Бари пообещал задействовать все свои связи в Лондоне.

— Понимаю, почему ты принимаешь в ней такое участие, — признался Купер. — Она красивая женщина. И потом, я не заметил, чтобы потеря наследства обозлила ее. И это поразительно. Кажется, больше всего на свете она расстроена потерей наличных. Именно эти деньги ей необходимы для ребенка.

— Да, ребенок важнее всего в ее жизни, — ответил Томас и мысленно добавил: «А может и в моей».

— Мой счет за проделанную в Лондоне работу, — продолжал Бари, — может составить тридцать тысяч, плюс оплата за брачный контракт. Придется еще выяснить некоторые налоговые вопросы. Но думаю, сделать это будет не сложно. Мэриел даст мне знать, когда будет готова.

Последние слова Бари привели Томаса в замешательство. Брачное соглашение. Она выходит замуж? Почему она ничего не сказала ему? Сексон чувствовал себя неловко, но не смог удержаться от дальнейших расспросов. Пусть Бари и не подозревает, что может выдать профессиональную тайну. Ему необходимо знать все.

— Не слишком ли шикарно — брачный контракт?

— Ты же привык жениться без него.

Томас осторожно попробовал с другой стороны:

— Кажется, сейчас уже поздно проверять ответственность Джефа?

Однако Купер не выказал дальнейшего желания вдаваться в подробности и Сексон оставил свою затею — выудить хоть какую-нибудь информацию.

— Конечно, это недавнее достижение, — неуклюже сымпровизировал он и переменил тему разговора. Но мысль о замужестве Мэриел не оставляла его ни на минуту.

Трубку он повесил с чувством, что опоздал на последний поезд.

Весь день ушел на съемку трюков, требуемых по сценарию. Но как только случалась передышка, он мысленно возвращался к больной теме.

Что ж, она вправе выйти замуж за кого угодно. Скоро у нее появится ребенок и она не может не задумываться о будущем. Скорее всего этот факт и повлиял на ее решение выйти замуж. И все его бесконечные подсчеты и мучительные сомнения не имеют под собой никаких оснований. А ребенок скорее всего от Джефа и свадьба уже не за горами.

Следующим утром Сексон стоял на балконе и смотрел сверху на крышу ее дома, залитую первыми солнечными лучами. С удовлетворением он отметил, что возле обочины не стоит «БМВ» Джефа.

Кассовые сборы фильма «Зимняя любовь» были невелики и Алиса искала утешения в спиртном. Сейчас она отсыпалась после ночи, проведенной за бутылкой. В те несколько дней, когда новость о здоровье Даны заполнила все службы вещания, интерес к фильму несколько оживился и кассы стали продавать больше билетов. Но Томас относил это на счет сочувствующих покровителей.

Алиса не отходила от телефона. Она звонила в студию, ежедневно проверяла кассовые сборы, подолгу разговаривала с каждым администратором, не догадавшимся вовремя исчезнуть. На тысячу долларов актриса послала виски и роз распространителям билетов. Когда Алиса не занималась картиной, она осаждала продюсера, готовящего к съемкам фильма. Она непременно хотела сыграть главную роль и начала опять худеть. Выглядела Алиса очень болезненно.

Настроение жены не поддавалось никаким прогнозам. То она энергично строила планы на будущее, то с рыданиями падала в кресло. Каждый вечер она дожидалась мужа за бутылкой коньяка. И стоило Томасу переступить порог, она встречала его пьяной ухмылкой. Алиса пила открыто, безудержно. Требовала, чтобы Сексон высказал свое мнение по поводу проката фильма «Зимняя любовь». Если он отвечал ей откровенно, что шансы на успех невелики, она впадала в ярость. Не замечать ее выходок было так же утомительно, как и пытаться привести Алису в чувство. Томас научился ждать, пока алкоголь сделает свое дело и жена уснет.

Каждое утро он старался уйти, пока Алиса еще спала. Томас с нетерпением ждал четвертого июля, когда он сможет на целую неделю уехать в отпуск.

Доктор Гудин разрешил забрать сегодня Дану домой. Целых три дня он проведет с дочкой перед тем, как вернуться на работу. Благослови, Господи, профсоюзы.

Томас взял телефон и набрал номер Мэриел. Он решил сообщить ей радостную новость. Хотя на самом деле он собирался поговорить о ее замужестве. Однако этот замечательный план рухнул — телефон Мэриел не отвечал.

Каждый раз, когда Сексон звонил ей, он попадал на автоответчик. Тогда Томас попытался связаться с Ширли Кенфилд. Там тоже никто не отвечал. Ничего не понимая, он сердито бросил телефонную трубку.

Потом Сексон все понял. В то утро уже в больнице ему сообщили, что Мэриел родила. Ребенок родился в две минуты первого часа ночи. Никаких осложнений не было. Пока медсестры готовили Дану домой, Томас направился на пятый этаж в родильное отделение.

Мэриел спала. Томас подошел к дежурной медсестре и попросил показать ребенка. Она указала ему на пронзительно кричащего малыша с красным лицом и реденькими черными волосиками. Тщетно Томас пытался найти сходство между собой и этим мальчиком.

Еще одно разочарование. А если быть честным, то и облегчение. Дети ненасытны в своем желании изменить жизнь родителей. И так уж устроена жизнь, что родители до конца дней обречены на любовь к своим чадам.

И потом… Томас никогда не забывал сына, Ноела. Боль утраты превратилась в мучительный страх, что он может потерять и Дану. Эта мысль постоянно преследовала его.

Если бы новорожденный был его ребенком и Томас мог позволить себе любить Мэриел… Нет, он слишком много хочет от этой жизни.

Томас шел по больничному коридору и лихорадочно соображал. Если Джеф и Мэриел собираются пожениться, то вопрос об отцовстве уже решен. Сексон не думал, что она выходит замуж за человека, который бы не был отцом ребенка. Значит проблема разрешилась. Он может встретиться с ней и больше не о чем беспокоиться, пожелать, ей всего хорошего и отпустить своего червяка на покой.

Сексон так глубоко задумался, что не сразу заметил Джефа. Мистер Мак Клири шел впереди него по коридору и гордо нес огромный букет красных роз. Томас не мог устоять против соблазна посмотреть на их встречу. И незаметно подошел к двери.

Джеф осторожно сел на кровать и поцеловал Мэриел. Розы закрыли ее лицо, но Томас услышал ее нежный голос.

— Привет, супруг.

— Как ты себя чувствуешь, милая?

— Превосходно. Только устала. Господи, как это удивительно. Ну разве он не чудо? — Мэриел попыталась присесть на кровати. — Сестра принесет мне моего маленького сынишку и мы будем завтракать.

— У меня такое ощущение, что я папочка, — Джеф нагнулся и поцеловал Мэриел.

Томас отошел от двери. Ему стало не по себе, будто он подсматривал любовные сцены через замочную скважину. Он зашагал по коридору, стараясь избавиться от чувства неловкости. Навстречу Сексону вышла сестра — она несла Мэриел ребенка. Он уступил ей дорогу и уже собирался уйти, когда до него донесся громкий шепот из палаты Мэриел: «Я только что в коридоре встретила Томаса Сексона».

Ничего не оставалось делать, как вернуться обратно. Он вошел в палату, поздоровался и, как будто в первый раз, посмотрел на мальчика. Томас пристально посмотрел на Джефа и убедившись, что сходство определенно есть, повернулся к Мэриел.

— Ты делаешь симпатичных деток, — откровенно сказал он. — Тебе необходимо сделать их целую дюжину.

— Я бы с удовольствием, — она улыбнулась и с нежностью посмотрела на малыша. Он лежал на руках у своей мамы. — Как дела у Даны?

— Сегодня забираю ее домой. Они поражены. Мы все поражены.

После повторного знакомства и традиционного рукопожатия с Джефом, он поздравил их и желал всего наилучшего. Томас воспользовался первой же возможностью уйти, чтобы она смогла покормить ребенка.

Ожидая лифт, Сексон знал, что Джеф остался в палате. Не дождавшись, сердитый Томас спустился по лестнице в отделение реанимации.

Великолепный букет белых и красных роз ей принесли еще до полудня. Мэриел сразу поняла, что цветы от Томаса. Она чуть не заплакала, когда прочитала открытку: «Желаю всего самого лучшего, поздравляю тебя и твою семью».

Утром она заметила, отношение Томаса к ней переменилось. Он смотрел на нее грустными глазами и она видела, как Томас далек от нее. При Джефе они не могли поговорить о Дане, о ребенке. О его ребенке на ее груди. Она почувствовала, Томас вычеркнул себя из ее жизни. И она не в силах предотвратить это.

Последний поцелуй, который ей подарил Томас, был прощальным. Дана едет домой к своей матери. Теперь нет причин встречаться. Он уходит из ее жизни. И теперь уже навсегда.

В этот вечер она кормила своего сына и слезы капали на его пеленки. Из окна больницы, построенной на высоком холме Вествуда был виден праздничный фейерверк. Над пригородом к югу от Лос-Анджелеса взлетали в небо брызги красных и розовых, белых и оранжевых, зеленых и голубых цветов. Они расцветали в ночной темноте на мгновение, чтобы потом исчезнуть в небытие.

Она никогда еще не чувствовала себя такой одинокой. Мэриел кормила ребенка. Ее молоко лилось из груди в его жадный маленький ротик. Радость и страх первого дня материнства смешались с болью и потерей Томаса.

 

Глава 30

31 июля 1990 года

— Пересмотренная оценка налогообложения наследства Мэриел неутешительна, — Бари Купер откусил огромный кусок чизбургера и надолго отложил изложение плохих новостей. В конце концов, Бари пришлось проглотить этот кусок и он продолжил:

— Проверив размер страхового полиса и договор с агентом страховой компании, который кажется очень пространным, они подтвердили стоимость в три миллиона долларов. Мы пытались снизить до двух, в конце концов, они согласились, Налог составит миллион шестьсот тысяч. Больше мы ничего не сможем сделать. В общей сложности мы сэкономили ей восемьсот тысяч.

— Миллион шестьсот тысяч. Святый боже, — Томас покачал головой. Как она воспримет это?

— Не поверишь, она смеялась, — Купер восхищался философским отношением Мэриел к происходящему. — Как она правильно заметила, раз у нее украли драгоценности, то какая разница, в какую сумму их оценили. А вот ее жених, бывший муж, все же был напуган. Он настаивает на подаче апелляции. И раз ты оплачиваешь счет, то мне нужно с тобой посоветоваться, — Купер откусил еще раз от чизбургера. Томас через окно ресторана смотрел на Беверли Хилз.

— Действуй, подавай на апелляцию. Сделай все, что можно сделать.

Бари попросил официанта принести еще пива.

— Мне придется доложить тебе, что на сегодняшний день гонорар за эту работу составляет где-то тридцать шесть тысяч. Мне пришлось дважды съездить в Лондон и затратить, приблизительно, семьдесят часов рабочего времени. Остальное мелочь — разные караманные расходы. Если бы мы говорили о реальных деньгах, то я бы еще понял твои затраты, — он нетерпеливо барабанил по столу, пока официантка совещалась с барменом. — Апелляция обойдется тебе в кругленькую сумму. Я не хвастаюсь, но у меня очень дорогая фирма. А ты можешь получить такой же результат гораздо дешевле в любой другой со сходным профилем.

Официантка принесла пиво. Она узнала Томаса Сексона и застенчиво улыбнулась. Он автоматически ответил ей тем же и жестом попросил принести еще кофе.

— Я хочу, чтобы именно ты вел это дело…

— 0кей, платишь ты, но все-таки советую тебе подумать.

— Я думаю. Слишком велика сумма. Они никогда не смогут собрать ее. Скажи, есть вероятность того, что дело закроют, если Англия не возбудит уголовного дела?

Бари прекратил жевать и выразительно посмотрел на друга.

— Есть. Даже очень большая. А что? Уж не собираешься ли ты платить за нее? Я настоятельно советую тебе не делать этого.

— Почему? — Томас отдал свою чашку застенчивой официантке и теперь терпеливо ждал кофе. Бари начал нервничать.

— Хотя бы потому, что у тебя нет сейчас таких денег. Во-первых, тебе сразу придется ликвидировать некоторые активы. А во-вторых… Ты просто не Можешь сделать этого. Ты сделаешь это себе в убыток.

— Ты уже подготовил брачный контракт?

— В общем-то, да. Это очень простой договор. Цена минимальная.

— Может быть она решила не выходить замуж? — Томас почувствовал на себе скептический взгляд Купера.

— А тебе от этого плохо? Томас не ответил.

— Святый Боже, — вздохнул Бари и заказал еще пиво.

Бойс Джеймсон был таким крошечным, что его вскоре переименовали в «Джимми». Качать своего сына стало любимым занятием Мэриел. Только что он оторвался от материнской груди и необычайно довольный уснул у нее на руках. Мэриел задумчиво смотрела на ангельское личико и думала о своем будущем.

Пройдет еще немало времени, прежде чем деньги со сберегательного счета придется отправить в Англию. В конце концов, вся эта история происходила на бумаге и было бы ошибкой портить себе жизнь из-за несостоявшегося наследства. В ближайшем будущем придется найти кого-нибудь, кто присматривал бы за ребенком. И тогда можно будет вернуться на работу. В ее фирме максимальный отпуск по уходу за ребенком составляет три месяца, а октябрь наступит так быстро, что глазом не успеешь моргнуть.

Джеф проявил себя джентльменом. Со дня их последнего разговора он так и не затрагивал вопрос о женитьбе. Но все-таки нельзя слишком долго испытывать ее терпение. Пришло время сделать решительный шаг. Томас ушел от нее навсегда. В этом уже не приходится сомневаться. А Джеф как раз тот человек, с которым можно построить свою жизнь. Но как не хочется расставаться с мечтой. Неужели никогда не повторится эта волшебная сказка, эта ночь, которую они провели с Томасом. Та ночь, когда она зачала Джимми…

Томас ушел.

Мэриел понимала, что «колется», исподволь подготавливая себя к этому решительному шагу. И все-таки продолжала искать любой, пусть самый незначительный повод, только бы задержать, оттянуть этот момент. Так не могло продолжаться долго.

Джимми вздохнул и зашевелился. У нее есть ребенок Томаса, может быть это даже гораздо больше, чем она может просить. Как Мэриел и ожидала, прислав цветы и поздравления, Томас исчез. От него не было ни слова.

Она поднялась из кресла-качалки и положила Джимми в кроватку. Тот мирно засопел под своим одеяльцем. На глазах у Мэриел навернулись слезы и она слегка прижалась к своему маленькому сыну. Теперь, когда у нее есть ребенок, которого она так любит, она поняла, как тесно связывает Дана Томаса и Алису. Несмотря на все трудности их семейной жизни.

Она включила ночник и на цыпочках пошла из комнаты, но в дверях остановилась и еще раз взглянула на сынишку. Она не могла удержаться, чтобы ночью не прийти три-четыре раза в детскую. Она хотела убедиться, что он дышит и что он действительно там. Наконец она присоединилась к Джефу, ожидавшему ее в гостиной. Он открыл окно и влажный воздух калифорнийской ночи ворвался в комнату. Джеф поцеловал ее, обнявшись, они сели на диван.

Он держался корректно и не требовал от нее немедленного ответа. Но выражение его лица, взгляды, которыми он встречал ее каждый день, были красноречивее всех слов. Нужно решаться. И если Томаса больше нет в ее жизни, то чего же она ждет, черт возьми?

Интерес к фильму «Зимняя любовь» катастрофически падал и всю последнюю неделю Алиса своими капризами наводила священный ужас на окружающих. Любой, даже самый мирный, разговор заканчивался скандалом. Стоило ей появиться в детской. Дана тут же заливалась слезами.

Сегодня, как обычно, Алиса ворчала и раздраженно перебирала детские наряды, которые были специально подготовлены для дебютных фотографий с Даной. Наконец она остановила свой выбор на красивом платьице для крещения и отдала его Талии с указаниями через пятнадцать минут подготовить малышку. Потом исчезла в своей комнате, чтобы одеть подходящее к наряду Даны нежно-розовое кружевное платье.

Все утро в детской возились фотограф и его помощник. Они устанавливали свет, создавали импровизированную площадку, размещали камеры и другую аппаратуру. Томасу было наказано освободиться от работы на целый день. Попутно он рекламировал серию новых рубашек и галстуков совершенно нового типа. Поэтому для него съемки могли затянуться надолго. Вошла Алиса, как всегда блистая своим великолепным нарядом. Следом появились Талия и Дана. Все семейство разместилось перед камерой на своих местах. Фотограф суетливо бегал вокруг них, настраивал свою аппаратуру, наводил резкость, выбирал ракурс. Каждый раз он произносил оценку семейному портрету: «Отлично. Прекрасно. Великолепно». И щелкал затвором, освещая их вспышками. Дане еще совсем недавно сняли повязку с глаз и Томас очень волновался из-за яркого света. Он внимательно наблюдал за дочкой и был доволен, что этот процесс ее — абсолютно не беспокоит.

Алиса ушла переодеваться и Сексон попросил фотографа снять Дану одну на огромной кружевной подушке. Опять вспыхнул яркий свет, но девочка никак не отреагировала на него. Талия вопросительно посмотрела на Томаса. Томас провел рукой перед лицом малышки и заговорил с ней. Она повернула головку на его голос. Но широко открытые глаза девочки оставались неподвижны, не мигали и не реагировали на свет. Сексон рухнул на колени.

Рекомендованный доктором Гудином специалист из глазной клиники Джуюлз Стей принял Дану в понедельник. Он сделал необходимые анализы. Обследование подтвердило самые худшие предположения Томаса. Дана была слепой.

— Сейчас еще слишком рано судить о том, насколько серьезно пострадало зрение. Но вероятнее всего, что девочка никогда больше не сможет видеть, — сказал врач. — Надо подождать. Мне жаль, но в настоящий момент я не могу дать вам другого ответа…

Тщетно доктор искал слова, пытаясь обнадежить несчастного отца. Томас бессильно опустил голову.

Он знал, что могут возникнуть осложнения. С самого начала доктор Гудин предупреждал его, что применение кислорода может принести вред. Но так хотелось верить в лучшее. И теперь он готов был плакать от отчаяния за свою дочь, на хрупкое крошечное тельце которой так несправедливо обрушились несчастья. Когда от фотографа прибыли снимки, Томас выбрал только один — с малышкой на старинной кружевной подушке. Он вставил его в рамку, купленную Мэриел в Лондоне. Семейный портрет пошел в газеты. Его широко распечатали во многих изданиях. Но, тем не менее, Алисе не поступало никаких предложений.

Роль, которой она так отчаянно добивалась, которая стоила ей стольких усилий и унижений, была отдана актрисе Мелани Солтерс. Публика встретила это решение всеобщим одобрением. А вскоре студия прислала извещение о том, что «Зимняя любовь» снимается с проката и немедленно отправляется за рубеж, а так же на рынок видеокассет. Возможно, это позволит хоть немного окупить стоимость фильма.

Алиса начала серьезно пить. По ночам она бродила по квартире. Алкоголь, несчастья и раздраженность лишили ее сна. Если бы не Талия, Томас не смог бы быть уверен, что за Даной ухаживают и внимательно заботятся. Он не смог бы продолжать свою работу. Две большие сделки, над которым его агенты работали четыре месяца, провалились. Это было для него большим потрясением. А вскоре иссякла последняя капля его терпения — он нашел серебряную рамку и портрет Даны сожженными в камине.

Сдерживая свою злость, Томас достал обгоревший металл из пепла, завернул рамку в пакет и положил в свой портфель. Восстановить рамку было практически невозможно. Его действия больше походили на безотчетный протест. Он не мог сразу выкинуть ее.

Продолжать такую жизнь стало невозможным. Нужно было что-то решать.

Талия молча накрывала на стол. Не обращая внимания на обед, Алиса принесла с собой зеленую бутылку «Реми Мартин». Держа ее в правой руке, она делала огромный глоток кристального бренди каждый раз, когда смотрела на мужа. Настроение у нее было отвратительным.

— Я никогда не буду иметь дело со слепым ребенком, — объявила она. — Хватит того что она постоянно больная. Но слепая… Бог мой, что скажут люди?

Кровь ударила в голову Томасу. Больше всего в своей жизни он ненавидел эту женщину, возомнившую о себе и пьющую от жалости к себе. Его гнев вырвался наружу. Сексон резко отодвинул стул.

— Сколько будет стоить, чтобы ты ушла из моей жизни? Назови цифру.

Алиса еле ворочала языком:

— Тебе хотелось бы этого, не так ли? Ее техасский акцент действовал ему на нервы, как скрип ногтя о стекло.

— Да, хотелось бы, —Томас крепко ухватился за спинку стула, потому что знал, что может ударить ее.

Ударить по этому лицу со впалыми щеками и вставными зубами. Ему хотелось ударить так, чтобы исчезла пьяная улыбка с ее начиненных силиконом губ, чтобы она наконец поняла, что происходит.

— У тебя столько не будет, — бросила она ему в ответ. — Тебе не хватит даже тех денег, которые ты получишь за все следующие картины. Даже тогда ты не сможешь купить меня.

— Ну так сколько? — прорычал Томас. Ему был отвратителен этот разговор, но он принял решение и должен идти до конца. Алиса несколько секунд пристально смотрела на него. Затем, подозрительно прищурив покрасневшие глаза ответила:

— Десять миллионов долларов. Можешь заплатить в любое время.

— Пять, — отрезал Томас. — Через неделю они у тебя будут.

Такой ответ удивил Алису.

— Я подумаю над твоим предложением, . — насмешливо произнесла она.

— Предложение действительно в течение двух недель. По истечении этого срока я нанимаю юристов.

— Они наверное должны быть волшебниками, чтобы во всем разобраться.

Бутылка выскользнула из ее рук и покатилась по столу, все заливая на своем пути. В воздухе появился тяжелый запах коньяка. Из кухни Талия принесла полотенце и вытерла липкую жидкость. Алиса отодвинулась от стола и качаясь направилась в спальню.

— Пять миллионов? Со времени нашей свадьбы мы занимались любовью только один раз. Сделай меня самой дорогой женщиной в городе. Думаю, что-то в этом есть.

В ту ночь Томас сидел в детской и еще раз тщательно пересматривал свои действия. Он пытался заглянуть в будущее. Услышав его, малышка повернула к нему головку и Сексон долго смотрел в ее невидящие глазки.

— Ты не моя дочь, — шептал Томас. — Ты не моя дочь, ты слепая, из-за тебя моя жизнь превратилась в хаос.

Сексон принимал самое тяжелое решение в своей жизни.

На следующее утро Алиса встретила мужа сидя за столом, с сигаретой во рту. Она не была накрашена и опухшее от коньяка лицо выражало муки жуткого похмелья.

— Я хочу, чтобы в следующем году ты дал мне роль в «Убийце», — хрипло произнесла она. — Не обязательно главную роль. Так, неплохую роль твоего ассистента, или что-нибудь в этом роде. И не говори, что ты не можешь этого сделать.

Томас посмотрел на нее, не обращая внимания на ее слова.

— Единственное, что я желаю тебе дать, так это — развод. Предложение остается в силе. Пять миллионов за то, чтобы ты убралась.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — Алиса встала и направилась к бару за очередной бутылкой коньяка. Открыв ее, она налила себе коньяк в кофе.

— Мы можем сделать это трудно, а можем легко. Бари напишет соглашение. У тебя две недели на то, чтобы принять решение.

— Ты можешь делать все, что тебе хочется. Я знаю, если тебе захотелось развестись со мной, ты сделаешь это. И никуда я не денусь.

— Две недели, — напомнил он. — Тебе лучше взять деньги, пока они у меня есть. Мой контракт на телевидении закончился и я не собираюсь его продлевать.

— Что это? Блеф? — она подозрительно уставилась на Томаса. — Так уж получилось, что я знаю — ты сейчас ведешь переговоры о новом проекте. Запомни, я слежу за такими вещами.

— На этот раз я тебя проучу.

— Я не верю тебе.

— Берегись меня, —направляясь к выходу, Томас затылком чувствовал ее взгляд. В кабинете он снял трубку и набрал номер Купера.

— Я изменил свое решение. Скажи на телевидении, что я не буду больше сниматься в следующем сезоне, — попросил он Бари. — В этом году сделаю еще три серии и все.

— Если это просто уловка, чтобы получить больше денег, то скажи мне об этом прямо сейчас. Дело на девяносто процентов решено и может разгореться скандал вокруг твоего имени, — его друг и адвокат был обеспокоен.

— Мне плевать. Я устал и заплатил все, что с меня причиталось. Уже отснято серий больше, чем достаточно. И никто, кроме меня, финансово не пострадает. Шоу исчерпало себя. Ну, возможно, оно продержится еще сезон. Я хочу уйти, пока оно пользуется спросом…

Купер молчал.

— И еще я хочу, чтобы ты составил договор между мной и Алисой. Мне наплевать, как ты назовешь мой поступок. Мы разводимся и я даю ей пять миллионов, — почти прокричал Сексон.

— Так вот почему ты бросаешь бомбу в самую середину карьеры?

— Я назвал тебе причину. Я устал. Я устал от шоу, я устал от своего героя, я устал от работы до седьмого пота. Мне нужно немного времени, чтобы подумать о своей жизни. И больше всего я хочу отделаться от этого проклятого брака.

— Алиса никогда не пойдет на такой шаг. Ты стоишь в десять раз больше, тем более у нее твой ребенок, — убеждал Бари.

— Я хочу быть опекуном ребенка. Абсолютным и единственным. Дана не интересует ее мать. Это часть нашего договора.

— Ты потерял разум. Никогда в жизни Алиса не пойдет на это.

— Ты только сделай это, окей? Как друг? Просто подготовь бумаги, а остальное оставь мне.

Как только известие об отставке дошло до администраторов телевидения, телефон стал звонить не смолкая. Бесконечные ленчи, обеды, уговоры, подарки, обхаживания и титулы посыпались градом. Сексона удивила дополнительная сумма денег, которую вдруг предоставили к его услугам. Тем временем, шли подготовка последнего эпизода и обычные репетиции. Серия была выпущена на экране. Зрители узнали о его решении уйти из сериала и повалил поток писем от поклонников с просьбами не оставлять работу.

Все это время его жена ходила с поджатыми губами. Она была похожа на вулкан, готовый вот-вот извергнуться. Алиса отказывалась верить в то, что Томас действительно серьезно настроен, и ждала, когда все вернется на свои места.

Под дверью их квартиры стали появляться сценарии, в его агентство стали приходить предложения сделать подобный сериал. В свою очередь, агенты Томаса начали новый круг звонков, обедов и приглашений на стканчик виски с уговорами возобновить работу. Они намекали, что перед тем, как он вынесет окончательное решение, не мешало бы его обсудить с ними.

Но, несмотря на давление, Сексон оставался непреклонным. Он ежедневно справлялся у Купера о ходе работы над договором с Алисой. Одновременно Томас пустил в ход все свое влияние, чтобы участники сериала не остались без работы.

Вечеринка по случаю окончания сериала проходила в «Чейзенс». Начало было скучным. Но вскоре от актеров и членов съемочной группы посыпались искренние пожелания всего хорошего. Они все были профессионалами и знали, что в бизнесе развлечений ничто не длится вечно. Старики радовались — шоу распрощалось со зрителями, как классная дама, пока оно было на пике популярности, а не у ее подножия. Сериал не потерял своей привлекательности у зрителя и не истощился творчески.

В разгар вечеринки появилась Алиса. Слабая надежда Сексона на то, что она останется дома, не оправдалась. Впрочем, Алиса удивила — пришла совершенно трезвая. Зато злости в ней накопилось через край. С каждым, кто ее слушал, она пускалась в утомительные рассуждения по поводу решения мужа уйти с работы. Такой поступок Алиса не могла одобрить. Через час она уже была пьяна. Томас старался не вмешиваться. Но Алиса не собиралась скрывать своих эмоций. Джон Мейсон делал все, что было в его силах, пытаясь контролировать ситуацию, но актриса была настроена на откровенный разговор.

— Мой муж не хотел, чтобы я приходила сюда сегодня, — объявила она смущенной толпе. — И я хочу, чтобы вы знали — он оставляет сериал только для того, чтобы заставить меня подчиниться. Но не тут-то было. А все вы из-за него остались без работы.

Она продолжала заплетающимся языком нести чушь и оставшиеся гости стали искать выход. Одни проходили мимо Томаса, словно не замечая его, другие громко прощались. Он был благодарен и тем, и другим.

На следующий день все четыре копии были готовы. Томас подписал и швырнул их на стол перед Алисой.

— Время истекло, — напомнил он. — Пять миллионов долларов. Давай считать это сделкой.

Она взяла одну копию и начала читать. И делала это так долго, что Томас устал ждать. Наконец Алиса положила документ на стол и с усмешкой посмотрела на Сексона.

— Здесь говорится, что ты забираешь Дану. Я не согласна с этим.

— Ты не хочешь с ней жить. Ты никогда не хотела этого. Ты стыдишься ее. К чему эта комедия?

— Где ручка?

Томас не верил, что дело так быстро уладится. Он подал ей ручку и стал наблюдать. Алиса потянулась за оставшимися листами и начала вычеркивать абзацы соглашения. Методично она находила параграфы в каждой копии, зачеркивала их, ставила рядом свои инициалы. Закончив, Алиса спокойно подвинула бумаги к нему.

— Ты хочешь забрать Дану? Это будет стоить еще пять миллионов.

Еще пять миллионов? Томас хорошо знал Алису и понимал — стоит ему уступить и ее требования никогда не прекратятся.

— Об этом не может быть и речи, — спокойно ответил он.

Боже, помоги ему. Есть еще один путь.

 

Глава 31

29 сентября 1990 года

Десять дней оставалось до свадьбы Розы, и «Матери» были заняты приготовлениями. Мэриел стояла в своей гостиной на маленькой табуретке, пока Роза и портниха из магазина Неймана измеряли длину бледно-персикового платья подневесницы. Почтальонша восхищалась ее нарядом, потом подошла к Мэриел, неподвижно стоящей на своем пьедестале, чтобы получить ее роспись в квитанции о получении письма из Лондона. Все еще стоя на табуретке, миссис Мак Клири заполнила бланк и со страхом уставилась на плотный конверт.

В верхнем левом углу стояла красивая печать английского министерства финансов. Мэриел надеялась, оно не придет до свадьбы. Ради Розы она взглянула на него безо всякого интереса и бросила в груду счетов. Она отказывалась думать об этом конверте.

Когда же Мэриел набралась смелости и вскрыла его, ее удивлению не было предела. Меньше всего на свете она ожидала увидеть краткое сообщение от британского правительства о том, что все претензии, касающиеся наследства Бойса Джеймсона Мак Клири, удовлетворены; Мэриел не верила своим глазам и несколько раз прочитала письмо. Потом бросилась к телефону, звонить Джефу. Ей хотелось выяснить, как это получилось.

— Я понятия не имею, — откровенно признался он. Джеф был удивлен не меньше ее. — Я не имею к этому никакого отношения.

Бари Купер так же отрицал свое участие в этом деле и поздравил Мэриел с удачным окончанием процесса. Для Аврама Халкина из офиса Ретига Бернсайда в Лондоне эта новость тоже была загадкой. Дальнейшие расспросы двух других юридических фирм тоже ни к чему не привели. Кроме подтверждения того, что дело было действительно закрыто, нельзя было получить никакой дополнительной информации. Наконец, миссис Гибс в личной, а, следовательно, неофициальной беседе со своей подругой из министерства финансов удалось выяснить, что оценочная стоимость была снижена наполовину и оплачена наличными. Оплата производилась анонимно, и ни при каких обстоятельствах не подлежит публичной огласке.

Мэриел окончательно зашла в тупик и отказывалась верить в свою удачу. Она пыталась понять, зачем кому-то понадобилось платить за нее. С какой целью?

— Может быть просто кто-нибудь там окончательно убедился, что золото действительно там и у нас нет возможности собрать такие деньги. Может быть они побоялись, что это попадет в газеты. Преследуя судом трехмесячного ребенка, они выглядели бы хищниками. Все это чертовски невероятно. Может быть поэтому они не говорят, что деньги заплачены, а просто, что дело удовлетворено. Единственное, что я знаю — ты больше ничего не должна, — Джеф смотрел, как Мэриел кормила ребенка.

— Не говори «чертовски», —она сделала ему замечание.-Ты абсолютно уверен?

— Абсолютно.

— Значит деньги Джимми в безопасности?

— Да, — он пристально посмотрел на нее. — Это значит, что ты не выйдешь за меня замуж, не так ли?

— Значит ты уверена? — Роза пришла в себя. Этим вечером состоялась традиционная встреча «Матерей» у «Тонио». Малыш спокойно спал в своей колыбельке, стоящей на четвертом стуле. Джозеф принес за счет ресторана чай со льдом.

— Я не знаю, — ответила Мэриел. — Ведь основная причина решения выйти замуж за него — это то, что Джимми будет материально обеспечен. Но теперь мне не надо волноваться о деньгах, просто мне придется обдумать еще раз его предложение. Может быть, в конце концов, это и правильно.

— Значит ты действительно собираешься за него замуж?

— Да, и вы знаете, что странно? Это почти как предзнаменование. Теперь, когда мне не надо больше думать о будущем Джимми, идея выйти замуж за Джефа уже непохожа на компромисс, — Мэриел встряхнула лед в чае и продолжила. — У меня опять начался цикл и Джеф постоянно твердит о братике или сестричке для Джимми. Может быть так и должно быть.

Роза посмотрела на нее взглядом хитрой рыбешки, которой удалось безнаказанно проглотить наживку.

— Вы ведь с Джефом собираетесь быть на моей свадьбе вдвоем, не так ли?

— Да, — медленно согласилась она. Она поняла мысль Розы. — Это произойдет меньше, чем через восемь дней, совсем немного времени, — предупредила она.

— Через двадцать четыре часа у тебя будет свадебное платье, — разрешение на брак — через три дня, и свадьба — в Йосимити в следующий четверг. Если ты, конечно, готова к этому.

— Я понятия не имею, что скажет Джеф, — Мэриел уклонилась от. прямого ответа. Но мысль устроить свадьбу в Йосимити, в одном из самых красивых городов мира, показалась ей заманчивой. Честно говоря, когда Роза сказала ей о предстоящем замужестве, Мэриел позавидовала подруге. Когда они с Джефом поженились, у них была обычная брачная церемония в церкви. И если она собирается выходить за него второй раз замуж, все должно быть по-новому. Символическая сила гранитного монолита казалась ей привлекательной и простота брачной церемонии на свежем воздухе должна быть удивительной.

— Если бы я была уверена, что мы сможем сделать свадьбу в это же время…

Ширли взяла Мэриел за руку.

— Жизнь не дает никаких гарантий, Мэриел. И единственный способ выжить — это цепляться за жизнь обеими руками. Это отвратительно и прекрасно. Мы с Биллом едва не расстроили свадьбу и одному Богу известно, какие у нас были проблемы. Но мы прожили вместе пятнадцать лет, прежде, чем я потеряла его и Джоди, — Ширли тяжело вздохнула. — Дети совершенно меняют твою жизнь. И только они стоят того.

— Ты на меня не смотри, — предостерегла Роза. — Все, что я хочу, я получу, когда выйду замуж за Кела. На твоем месте я бы задала себе три вопроса.

Роза приготовилась загибать пальцы.

— Любит ли он меня? Любит ли он ребенка? Хочу ли я прожить с ним всю жизнь? Если ты на все три вопроса ответишь «да», отбрасывай все сомнения и принимай решение. Джеф не будет ждать вечно.

Мэриел подумала, что она не может ни на один вопрос ответить «нет».

Когда она возвращалась домой, Джеф ждал ее у дверей. Они вошли в дом, и после того, как она уложила ребенка спать, Мэриел крепко поцеловала бывшего мужа. Она рассказала ему о предложении Розы устроить двойное торжество. Эта идея очень понравилась Джефу, хотя и озадачила. Он не ожидал, что все произойдет так быстро.

— Только у меня есть одна просьба, — тихо произнес Джеф. — Мне хочется, чтобы у нас была отдельная церемония. Мне все равно, кто будет первым. Я не хочу, чтобы мы произносили наши клятвы с кем-нибудь в одно время.

На этот раз, когда Джеф поцеловал ее. Мэриел ответила эмоциональнее, но ничто не говорило в ней о страсти.

— Мне бы очень хотелось заняться с тобой любовью, — глаза его блестели, — но я не могу сказать" что ты этого хочешь так же, как и я. Не на все сто процентов.

— На девяносто, — призналась она, не желая притворяться.

— Оставшиеся десять самые критические, — рассудительно заметил он.

— У нас еще есть неделя до свадьбы. Если каждый день я смогу прибавлять по одному проценту, тогда все будет в полном порядке, — пообещала она.

— Так, это девяносто семь процентов, — подсчитал Джеф. — Я не буду больше спорить.

Роза была крайне удивлена.

— Конечно, ты будешь выходить замуж отдельно, я и не предлагала произносить наши клятвы одновременно. Просто в один и тот же день. Мы бросим монетку. У кого «орел», тот и будет первым. Идет?

— Идет.

Мэриел выиграла.

Счастливая, что дело, наконец, решилось, она принялась за работу. Следующие дни были чрезвычайно беспокойными. Мэриел звонила в офис боссу, сотрудникам и друзьям, чтобы сообщить им о предстоящем торжестве и пригласить на свадьбу. Она долго решала, позвонить или не позвонить Томасу. Но потом отбросила эту мысль. Как бы Мэриел себя не подготавливала, но сказать ему: «Томас, я выхожу замуж», она не могла.

Она решила, что бледно-персиковое платье подойдет для обоих случаев: и на своей свадьбе, и на свадьбе Розы.

Мэриел достала фотографию своих родителей и внимательно рассмотрела ее. Под стеклом, в старой рамке на пожелтевшем снимке стоял отец, Стефан Джонас, рослый и гордый в строгой армейской форме. Он обнимал молодую и счастливую женщину в цветастом платье и в смелой шляпке с белой вуалью — ее мать. Это была их свадебная фотография.

Мэриел поставила ее на место и направилась в кладовку, где хранились вещи матери. Ей хотелось найти что-нибудь «старенькое». Там она и обнаружила шляпу с большими полями и белой кружевной вуалью, в которой мать выходила замуж.

Мэриел принесла ее в гостинную и примерила. Шляпка прекрасно сохранилась и молодая леди выглядела в ней потрясающе. Нужно только поменять вуаль. Мэриел поставила перед зеркалом свадебную фотографию родителей и стала сравнивать себя с матерью. И тут она увидела на груди молодой женщины золотое ожерелье и медальон с камеей.

Она отложила шляпку и достала из шкатулки с драгоценностями старинную камею и лайковую сумочку, в которой лежали обручальные кольца ее родителей. На внутренней стороне отцовского кольца было выгравировано «Люби всегда, Ти». Будучи еще ребенком, Мэриел удивлялась, как мама могла написать эти слова изнутри.

«Люби всегда, Стефан» — эта надпись была на кольце матери. Мэриел померила его, но оно не подошло ей, зато кольцо отца было впору. Она одела его на левую руку. Скоро она снова будет носить кольцо Джефа и подумала, одобрили бы ее поступок родители. Мэриел повесила на шею медальон, поправила его и вернулась к зеркалу. На этот раз она осталась довольна.

Ширли права. В жизни нет никаких гарантий. Ее мать выходила замуж и не знала, что отец уедет на опасную и ненужную войну. Ее мать не требовала гарантий, она следовала велению своего сердца.

Во все времена жить было сложно. Все время приходится идти на риск и преодолевать препятствия. Хватило б только сил.

Золотое ожерелье было самым любимым украшением Мэриел. Она вспомнила, как мать вставила в медальон ее фотографию. Спустя несколько лет замочек в медальоне сломался, но мать не хотела его ремонтировать. Она говорила ей, что внутри находится человек, которого она любит больше всего на свете и поэтому нет причины открывать его.

Мэриел попыталась открыть замочек, но механизм не поддавался. Настало время поменять фотографию самого любимого человека. У нее был удивительный снимок Джимми подходящего размера.

На следующее утро Мэриел и Джеф зашли в департамент регистрации браков за разрешением на брак и оттуда направились в ювелирный магазин выбирать обручальные кольца. Мэриел не согласилась брать кольцо с камнем и выбрала тоненькое золотое колечко.

В магазине она подошла к ювелиру и попросила посмотреть медальон. Мастер заверил ее, что замочек очень просто починить. С чувством легкого беспокойства Мэриел оставила ему медальон для ремонта.

Джеф преподнес ей, как свадебный подарок, красивый золотой браслет и удивил щедрым ланчем в «Лорганьер».

И, как последнее испытание, Мэриел решила оставить Джимми в воскресение с Джефом, а сама ушла в кино. Она ограничилась небольшой беседой о распорядке дня ребенка и оставила номер телефона кинотеатра. Поначалу ее мучили дурные предчувствия, но Мэриел заставила себя успокоиться и с удовольствием посмотрела фильм. После окончания с трудом удержалась, чтобы не позвонить и узнать все ли у них в порядке.

Мэриел открыла дверь и удивилась. В доме царила необычная тишина, хотя дневной сон Джимми должен был закончиться час назад. Не было никакой записки и из холодильника исчезла запасная бутылочка смеси. Она быстро поднялась по лестнице и заглянула в детскую. Ни Джефа, ни Джимми там не было. В панике она побежала осматривать другие комнаты. И в спальне Мэриел увидела их. Джеф спал на кровати, а рядом с ним, свернувшись калачиком и прижавшись к нему, сопел спящий малыш.

Она облегченно вздохнула и на цыпочках спустилась вниз. Мэриел подумала, что для начала все идет превосходно. Джеф станет хорошим отцом ребенку, и если Бог смилостивится, возможно у них появятся общие дети.

Днем в понедельник она пришла забирать медальон.

— У нас уже все готово, — ювелир с гордостью продемонстрировал украшение, лежащее на черном брахате и нажал на замок. Крыша с легкостью открылась. Маленькая, удивительно отчетливая фотография улыбающейся юной Мэриел с хвостиком на голове.

— Похожа на вас, — сказал мастер.

— Так оно и есть. Ее положила сюда моя мать. А сейчас я хочу, чтобы здесь была фотография моего сына.

— Если вы так сделаете, то я не могу гарантировать, что замок опять не сломается. Такая вещь не предназначена для того, чтобы в ней носили фотографии. Внутри очень мало места. Медальон предназначался для миниатюры. Я не удивлюсь, если под фотографией окажется портрет.

Мэриел кивнула, разрешая вынуть снимок. Ювелир выбрал тонкие щипцы и профессиональным движением часового мастера отогнул уголок фотографии Мэриел. Как он и предполагал, под ней оказался старинный портрет молодого мужчины. От удивления у Мэриел захватило дух.

Ошибиться было невозможно. Миниатюра была написана в той же манере, что и портрет Лилии, только цвета казались немного ярче. Вечером дома Мэриел сравнила оба портрета и убедилась, что это на самом деле была пара. Она поставила их рядом на камине — золотой медальон и маленькую серебряную рамку. И тут она поняла, что оба портрета были созданы век тому "азад и впервые за все это время оказались вместе.

Жестокая шутка судьбы.

Из письма Джеймсона своему сыну, Мэриел знала, что он никогда не переставал любить Лилию. А Лилия хранила его портрет, живя с Бойсом. И то, что портрет Джеймсона перешел ее семье, убедительно доказывало — Лилия тоже всегда любила его. Они были вместе немного. Обстоятельства его семейной жизни и ее беременность вынудили их расстаться. Жизнь продолжалась и их любовь вынесла все испытания времени. «Всегда» — это надпись подходит к ним.

Томас открыл дверь и увидел, что в квартире творится настоящий бедлам. Пьяная Алиса кидалась на Талию, которая не пускала жену в детскую, где пронзительно кричала Дана.

— Ты слабоумная! Ты думаешь, слепой ребенок может что-то понимать? — совершенно пьяная женщина бросалась на дверь, перекрикивая испуганный плач малышки.

Когда Томас крепко взял Алису за руку, она извернулась, чтобы ударить его. Он выдвинул вперед плечо, принял удар и потащил ее в коридор. Талия быстро закрыла дверь в детскую.

— Что случилось? Что происходит? — требовал он ответа.

— А случилось то, что твоя идиотка, о которой ты так печешься, ничего не знает, — злобно вдохнула Алиса. — Похоже у нее с мозгами тоже не все в порядке.

Она прошла через гостиную и направилась к лестнице.

— И не смей больше поднимать на меня руку, — предупредила она, держась за перила.

Все. Теперь все. Он слишком долго шел на поводу обстоятельств. Надеялся, что произойдет чудо. Но вся правда заключалась в том, что ему придется платить за собственное бездействие.

Томас вернулся в детскую и тихонько постучал в дверь. Дана все еще заливалась слезами. Талия открыла ему и Томас взял свою крошечную рыдающую дочку на руки.

— Она так рассердилась, потому что Дана плюнула на нее, — высказалась Талия. — Томас, я не могу больше это выносить, — она печально вздохнула. — Это ужасно для ребенка и знаю, что ты ждешь от меня помощи, но миссис Сексон делает жизнь невыносимой для нас обеих. Мне с трудом удалось не подпустить ее к собственному ребенку. Решать тебе и Богу, но я говорю прямо сейчас, что хочу уйти, сразу же, как только ты найдешь кого-нибудь другого.

Дана наконец успокоилась и взяла бутылочку. Вскоре она уснула и Томас положил ее в кроватку. Потом они встали и отправились искать Алису и обнаружили ее, лежащей в комнате для тренировок. Томас перенес ее недвижное тело в спальню и позвал Талию в свой кабинет.

— Я развожусь, — решительно сказал он. — Ты не могла бы остаться, пока я занимаюсь разводом?

Талия кивнула головой в знак согласия и Томас был благодарен ей за немногословность. Она ушла готовить обед. Он взял телефон и позвонил Бари Куперу.

— Я принял решение, — сказал он своему другу, — которое тебе не понравится. Но мне понадобится человек, который меня прикроет. Ты не мог бы прийти завтра утром ко мне и захватить чистые копии договоров?

— Что происходит?

— Я развожусь с ней. Чего бы это не стоило, я выхожу из игры.

Чтобы избежать пробки на дорогах, Мэриел и Джеф выехали ранним утром во вторник. Джимми лежал в коляске, привязанный для надежности ремнем. Они ехали вглубь страны через горы Техачапи в направлении Йосемити. Их путешествие сильно затянулось из-за ежегодной миграции монастырских бабочек. Мэриел наблюдала за порхающими над полями хрупкими существами.

Машина шла на небольшой скорости. Черно-оранжевые бабочки поднимались и огибали их автомобиль, продолжая свой полет. Путешествие затянулось, и на место они прибыли позже, чем ожидали. Роза и Кел уже стали волноваться.

По прибытии второй пары все начали устраиваться в гостинице «Ахвани». А еще через час подъехала Ширли.

Стояла удивительная осенняя погода. Листья тополей и дубов окрасились в восхитительные оттенки желтого. Они ярко выделялись своим великолепием на фоне серого камня Эль Кептан.

Оранжевое солнце медленно скользило по небу над верхушками деревьев. Небосклон был окрашен в розово-лиловые и ярко-красные тона. После обеда компания решила отдать должное романтике. Поэтому, в духе старинных любовных романов, Джеф и Кел отправились ночевать в один номер, в то время, как Мэриел, Роза и ребенок поселились в другом. Было уже поздно, но никто не мог уснуть.

Мэриел достала портреты Лилии и Джеймсона и показала их Розе. Она поведала подруге историю ее предков.

— Мне очень хочется, чтобы у нас с Келом любовь длилась вечно, — мечтательно вздохнула Роза. — Я приняла правильное решение и счастлива. Ты тоже, только ты еще не знаешь об этом.

Она повернулась на другой бок и вскоре заснула. Мэриел посмотрела на часы. Скоро наступит новый день. Помедлив, Мэриел вышла на балкон и взглянула на Эль Кептан, на этот гранитный монумент. Ей хотелось впитать в себя силу и незыблемость погруженного во мрак камня. Над его куполом она увидела слабый меловой штрих луны, тонкий, как ресница. Этой ночью Мэриел была счастлива. В ее сердце не осталось никаких сомнений.

В среду утром в девять часов Томас открыл дверь Бари Куперу. Он представил своего адвоката сначала Талии, а потом жене.

— Я хочу, чтобы вы были свидетелями происходящего, — решительно сказал Сексон.

Алиса с опухшими глазами окинула обоих мужчин взглядом;

— Привет, юрист. Что происходит?

Томас пересек комнату и достал свой портфель. Исполненный решимости, он теперь держал себя в руках. Сексон достал из портфеля копию финансового соглашения и перечеркнутые страницы.

— Помнишь это?

— Что это?

По лицу Алисы было видно, что она отлично понимает, о чем идет речь. Она подняла подбородок и приготовилась начать сражение. Великолепно. Так и должно быть.

— Это соглашение, которое не стоит пяти миллионов долларов. Оно не стоит даже бумаги, на которой написано, — пояснил Томас и продолжал извлекать из портфеля копии, пока у него на руках не оказались все четыре экземпляра.

— Я уже подписал их и несу ответственность за содержание этих бумаг. И, так как я намерен уничтожить их, то пригласил сюда Бари. Чтобы потом не было никаких недоразумений.

По выражению глаз жены он догадался, что она не знает о его намерении. Тогда он швырнул ей какой-то лист с напечатанным текстом.

— У меня есть доказательства, что твой ребенок — не моя дочь.

Бари Купер резко повернул голову. Талия в другом конце комнаты от изумления села на стул. Томас избегал встречаться с ними взглядами. Алиса побледнела, но все еще не сдавалась.

— Ты сошел с ума.

— У нее положительный резус-фактор, следовательно, это не мой ребенок. У родителей с отрицательным резусом не бывает детей с положительным. Я прав, адвокат? Таким образом, это не моя проблема. Ты можешь забрать свою дочь отсюда прямо сейчас. Я выхожу из игры.

Томас был очень серьезен и он чувствовал на себе ошеломленный взгляд Алисы. Тем не менее сохранял безразличный вид. А она переводила взгляд с Купера на Талию, а потом опять на него, пытаясь решить, как вести себя в данной ситуации.

— Ты помешался, если думаешь, что тебе удастся выйти сухим из…

Сексон резко оборвал ее:

— Я не думаю, я знаю. У меня не будет проблем доказать, что ты забеременела с целью обманным путем склонить меня к браку. И я не думаю, что судья отсудит тебе за это пять миллионов долларов, — Томас оттолкнул ногой заслонку камина и протянул бумаги к огню. — Я бы поспорил, что они сгорят.

— Я не верю тебе, — Алиса снова обрела голос. — Ты не оставишь ребенка. Я знаю тебя.

— Ошибаешься. Это ведь не мой ребенок, — ответил он холодно и зло. Потом поднес документы ближе к огню и страницы начали заниматься. Один лист упал на горящее полено прямо в камин.

— Нет, — крикнула Алиса. Она поняла, насколько все серьезно. — Не сжигай его. Давай поговорим об этом.

— Поговорим о чем? Я больше не хочу жить с этим ребенком. А ты от меня не получишь ни цента. Мне кажется, все и так ясно. О чем нам еще говорить?

Загорелся второй лист и, выскользнув из рук, упал в огонь.

— Я не дам тебе пять миллионов долларов и не поддерживаю до конца жизни слепого ребенка, так как он не мой.

Третье соглашение оказалось в камине. Алиса схватила его за руку и вырвала оставшиеся листы. Несколько страниц обгорели и в комнате витал едкий запах жженой бумаги.

Талия, пораженная происходящим, направилась в кухню. И Томасу пришлось отойти от камина, чтобы удержать ее.

— Я понимаю, это неприятно, — тихо сказал он, — но необходимо, чтобы ты была свидетелем.

Томас смотрел в ее глаза, полные боли и отчаяния. Талия повернулась и села на маленький стульчик рядом с дверью. Томас посмотрел на Алису, она уже закрыла заслонку камина и стояла перед ним, как страж.

— Я говорю, что ребенок твой, и я ее мать, — Алису покачивало. Чтобы не упасть, она держалась за спинку стула.

— Давай не будем играть в игры, Алиса. Это не мой ребенок и ты знаешь, что я могу доказать это. Может ты хочешь еще раз услышать лекцию о резус-факторе? Я могу повторить.

— Весь мир думает, что она твоя дочь. Ты готов был убить меня, так как был уверен, что я во всем виновата. Ты пытаешься отделаться от меня. Но я вытяну из тебя все деньги и придумаю еще что-нибудь. Скажите ему, адвокат, я могу это сделать?

Бари Купер прервал их спор:

— Мне бы не хотелось продолжать разговор, пока у вас нет адвоката, — решительно заявил он. — У вас есть адвокат, Алиса?

— Нет, он мне и не нужен.

— Нет, нужен, — сказал Купер.

Да, я думаю, ей следовало пригласить адвоката, потому что делу уже дан ход, — с угрозой в голосе произнес Томас.

— Давайте, я позвоню Мейсону, — Купер снял трубку. — Он найдет кого-нибудь.

Через полчаса в квартире Томаса Сексона появился известный и почитаемый Торнтон Сандлер, личный адвокат Джона Мейсона. Он прибыл в полном теннисном обмундировании, совершенно непригодном для данного случая. Свой дипломат и оперативный серый телефон он поставил на столик для кофе.

— Я здесь по просьбе Джона, — раздраженно начал он. — Кто-нибудь скажет мне, в чем дело?

— Я хочу получить у Тома Сексона развод, — резко произнесла Алиса, — и пять миллионов долларов, которые он согласился мне выплатить. Мы уже подписали соглашение и мне хочется убедиться, что мои права защищены.

Она протянула адвокату подписанный документ.

— Томас не согласен с изменениями, внесенными в документ после его подписи. Документ недействителен.

— Он подписан, значит имеет силу, — настаивала Алиса.

Обе стороны ждали, пока Сандлер прочтет документ.

— Согласно этому документу, вы вдвоем предварительно договорились по вопросу опекунства над вашей дочерью. Но Алиса, подписывая соглашение, вычеркнула из него условия, касающиеся этого вопроса, — объявил Сандлер, подводя итог прочитанному.

— Мой клиент располагает новой информацией и не намерен больше ничего подписывать.

— Мы уже пришли к согласию, — хриплым голосом произнесла Алиса.

— Я подписал договор, при условии, что буду опекуном. Если я подпишу его заново, то условия опекунства останутся прежними. Иначе мы встретимся с тобой в суде.

— Я знала, ты хочешь, чтобы она осталась с тобой, — в голосе Алисы чувствовался триумф. — Не выйдет.

— Я принимал Дану за своего ребенка. Но, к сожалению, это не так. И я приложу все силы, чтобы этот факт был принят во внимание, — Томас понимал, что выглядит озлобленным, но сейчас ему нельзя вести себя иначе. — Алиса, конечно, права. Все считают Дану моим ребенком. И в моих интересах сохранить подобное мнение. Впрочем, я могу отдать слепого ребенка в приют также быстро, как и она. Я хочу внести в соглашение пункт о моем абсолютном опекунстве над ребенком. В противном случае ничего не выйдет.

Сексон посмотрел на нее уничтожающим взглядом:

— Это просто сделка, Алиса.

— Подожди, ребенок, о котором идет речь — не твой? — вмешался в разговор Сандлер, желая вступиться за свою подопечную. Чтобы удостовериться, он еще раз перечитал документ. — Но в соглашении об этом не упоминается.

— Не упоминается, но я лично могу доказать это. Она уже призналась, что забеременела для того, чтобы выйти за меня замуж.

— Это правда, Алиса? — теперь Сандлер уже забыл о теннисе. С ним такие шутки не проходили.

Мужчины ждали, когда Алиса нарушит свое упорное молчание.

— Если придется, я могу в судебном порядке сделать анализы крови, — Томас решил использовать все свои преимущества. — Во время родов ее оперировали, так что обе группы крови уже записаны в клинике.

— Да, это не его дочь, — наконец Алиса сдалась. После признания Алисы тишину нарушил Сандлер:

— Подобное заявление существенно меняет дело, джентльмены. Располагая такими фактами, я не могу поручиться, что ей удастся передать опекунство над ребенком по этому или другому соглашению.

Томас выскочил из кресла.

— Я не прошу вас давать мне поручительства, — гневно обрушился он на адвоката. — Ей решать. Если откровенно, мне наплевать, что она сделает. Но если она попытается через суд обязать меня платить за слепого незаконнорожденного ребенка, я хочу, чтобы судья знал, что ей был дан компетентный совет.

— Компетентный? Компетентный! — разозленный Сандлер повернулся к Алисе. — Я не рекомендую вам, моя дорогая, заключать подобное соглашение. Злые языки могут истолковать его как продажу ребенка. Знайте, если вы подпишите его, вы поступите вопреки моим рекомендациям.

— Что произойдет, если я вызову его в суд? — Алиса смотрела на адвоката, прищурив глаза.

— Я думаю, что не может быть и речи о том, что вас лишат опекунства над вашим ребенком, — заверил Сандлер.

— Допустим. А как будет с деньгами?

— Если будет доказано, что вы вышли замуж за мистера Сексона обманным путем и этот ребенок на самом деле не его, о чем вы заявили в присутствии нейтрального свидетеля, — Сандлер кивнул в сторону Талии, — то все же возможно, что суд пожелает, чтобы определенная сумма денег была положена на счет вашей дочери. Тем не менее, я не могу давать никаких гарантий, и нельзя заранее предсказать решение суда. Если все-таки подобное решение будет принято, я не могу назвать вам сумму без проверки всех обстоятельств. Но думаю, это составит, по меньшей мере, несколько тысяч долларов. Возможно несколько сот тысяч долларов. Но опять же, никаких гарантий.

— Я подпишу это. — Алиса взяла из рук Сандлера ручку. Адвокат был возмущен до глубины души. Он не мог вспомнить, чтобы за последнее время хотя бы один клиент пренебрег его советами.

— Вы не поняли, что я сказал? Вполне возможно, что сохранив дочь, вы получите значительную сумму денег.

— Я все поняла. Если не подпишу, ребенок останется со мной. А деньги либо будут, либо — нет, правильно? Я подпишу это соглашение на пять миллионов долларов, и пусть он забирает ребенка.

— Это непродуманный, но правильный расчет, — натянуто сказал адвокат.

— Я хочу подписать. Он может получить ее. Томас вздрогнул и отвел взгляд, с трудом скрывая отвращение. Торнтон Сандлер едва сдерживал свой гнев, а Бари Купер подскочил с дивана и извлек из дипломата второй экземпляр соглашения. Он протянул их разгневанному коллеге для внимательного изучения. Через несколько минут Сандлер кивнул, считая документы юридически правильно составленными и передал их на подпись Алисе.

— Надеюсь, вы понимаете, что передаете опекунство над своим ребенком в пользу Томаса Сексона, в ожидании решения вопроса о вашем браке. И соглашаетесь не вызывать его в суд, ни еще куда бы то ни было, раз соглашение вами подписано?

— Конечно, понимаю. Я не глупая. Я с первого раза поняла, что это значит, — не торопясь, Алиса подписала все бумаги, потом передала ручку Томасу, чтобы и он поставил свою подпись.

Минуты две Томас возбужденно расхаживал по комнате, показывая свое нежелание вступать в какие бы то ни было переговоры. Наконец он подписал документы. Оба адвоката и Талия поставили свои подписи как свидетели. Купер отдал по копии Сандлеру и Алисе, а остальные бросил в дипломат. Затем он достал другой пакет документов.

— Это твоя копия заявления о разводе, — сказал адвокат Алисе. — Она была составлена вчера утром, на случай, если нам удастся договориться. Этот документ имеет юридическую силу.

Алиса швырнула бумаги Сандлеру и села на диван. В ее взгляде читалось подозрение, что ее обвели вокруг пальца в ее же собственной игре.

— Он может это сделать?

После того, как Сандлер кивнул, она встала, взяла свою сумочку и направилась к выходу.

— Чем быстрее это кончится, тем быстрее я получу деньги, — резко произнесла она, не обращаясь ни к кому лично. — За вещами я пришлю.

Алиса вышла и захлопнула дверь. Томас — неподвижно стоял у камина, на его лице застыла злость. Купер захлопнул свой дипломат.

— Ну что ж, думаю, все стало на свои места, — сказал он, стараясь произнести эти слова как можно дружелюбнее. — Спасибо за услугу, Торнтон, — обратился он к Сандлеру. — Я думаю, мы прекрасно справились с этой трудной ситуацией.

— Не представлял себе, что женщина на такое способна, — задумчиво ответил адвокат. — Томас, я очень надеюсь, что когда мы встретимся в следующий раз, мы будем с тобой по одну сторону баррикады. Уверяю тебя, я сделал все, что мог. Ведь все в порядке?

— Да, Торнтон, все в порядке, — вежливо ответил Томас. — Мне хотелось, чтобы она получила самый лучший компетентный совет. Для меня ничего неожиданного не произошло.

Купер и успокоившийся Сандлер направились к двери. Бари проводил коллегу и вернулся в гостиную. Томаса и Талии нигде поблизости не было видно. Он обнаружил их в детской. Томас прижал Дану к груди и нежно гладил ее по спинке.

Купер перевел взгляд с одного сияющего лица на другое и понял, что Сексон, так же, как и Алиса, вырвался из петли.

— Мне казалось, я упаду замертво, когда ты сказал, что Дана не нужна тебе, — с укоризной произнесла Талия. — Честное слово, я не знала о твоих намерениях.

— Если бы ты все знала, то не была бы такой рассвирепевшей, и Алиса могла бы заподозрить подвох.

— Да, я была очень сердита на тебя, это точно. Я собиралась подсыпать тебе яд в обед. Ну конечно, не яд… — она опять рассмеялась. — Единственное гарантирую, что тебе пришлось бы помучаться.

Бари Купер присоединился к их веселью:

— В какой-то момент я действительно подумал, что ты не собираешься подписывать, — добродушно проворчал он. — И успокоился, только когда ты начал прогуливаться по комнате.

— Да, может быть я зашел слишком далеко, — признался Томас. — Но мне хотелось убедиться, что она купится на это.

— Ну, если я купился, то она тем более, — заверил его адвокат. — Если ты когда-нибудь бросишь сниматься, из тебя может получиться чертовски хороший адвокат.

 

Глава 32

12 октября 1990 года

Томас был настроен отпраздновать свою победу. Он позвонил Мэриел, но никто не ответил. И перед домом не было видно «БМВ» Джефа.

У Джо был выходной — большой мужчина был сейчас в Лас-Вегасе, испытывал новую систему игры в «Блэк Джек». Томас набрал номер офиса Ширли, чтобы рассказать ей, что произошло этим утром.

— Ее здесь нет, мистер Сексон, — ответила ему Луиза. — Она на пару дней уехала за город.

— Ну, тогда мне нужно поговорить с Джоном Мейсоном. Скажите ему, что это важно. Мейсон тут же подошел к телефону.

— У меня есть новость для общественности, Джон. Мы с Алисой разводимся. Я хочу, чтобы твои ребята как можно скорее распространили эту новость.

— Подожди минутку, о чем ты говоришь?

— Двадцать минут назад мы с Алисой подписали договор. И я улетаю в Мексику сразу же, как только получу развод. Удивлен, что Алиса до сих пор не позвонила тебе.

— Она звонила, вообще-то, но была очень расстроена и я не принял ее слова всерьез, — признался Джон Мейсон.

— Где Ширли?

— Я не знаю. Он уехала к кому-то на свадьбу в северную Калифорнию. Луиза сейчас узнает.

— Ее лучшие подруги выходят замуж и она уехала в Йосемити на свадьбу, — сказала Луиза.

— Когда?

— Она уехала вчера.

— Нет, когда свадьба?

— Думаю, должна быть в два часа. Был уже почти полдень.

— Мне нужно поговорить с ней. Где она остановилась?

— Отель «Ахвани», — Луиза дала ему номер телефона.

Ни у Мэриел, ни у Ширли в номерах никто не отвечал. Томас оставил сообщение и в раздражении бросил трубку. О поездке на машине не могло быть и речи. Самолет студии никуда не годился. Он опять позвонил Мейсону.

— У тебя есть какие-нибудь связи в авиаслужбе?

— В последнее время мы пару раз пользовались их услугами.

Мейсон забеспокоился:

— Что-нибудь случилось?

— Нет. Я просто забыл, что сегодня свадьба и я приглашен.

— Дай мне подумать, что можно сделать. Я перезвоню тебе.

Через пять минут Томас сидел на заднем сидении такси. На удостоверении водителя стояло имя Аль-берто Педросса. Хозяин машины, не веря своим глазам, рассматривал пассажира.

— Том Сексон? Не может быть, чтобы Том Сексон сидел в моей машине.

— Я очень тороплюсь. Сколько времени займет дорога до аэропорта «Санта-Моника?» — он бросил на переднее сидение чек на пятьдесят долларов. Альберто тут же развернулся на сто восемьдесят градусов.

— Смотри, не задави никого, — попросил его Томас.

— Вы сели в нужную машину, мистер Сексон. Я знаю этот город, как свои пять пальцев.

— Где вам выходить?

— Побережная авиаслужба.

— Куда вы летите?

— Я собираюсь встретиться с одной леди, — сказал Томас.

— Это не мое дело, но вы недавно женились, — недоумевал таксист.

— Нет, я только что развелся.

— А-а-а, — одобрительно протянул водитель. — Вы должно быть сильно хотите увидеть эту леди. Вы ее любите?

— Да, очень.

— У меня когда-то была такая леди, — вздохнул Альберто. — Я любил ее больше жизнь.

— И что произошло? — спросил Томас.

— Она вышла замуж за другого парня. На таких женщин надо предъявлять права, а я не сделал этого.

Сексон смотрел на потертые сидения и удивлялся нелепости ситуации: нестись через весь Лос-Анджелес, чтобы сесть в вертолет, который через два часа доставит его в Йосемити. Он не знал, что будет делать, когда прилетит. По крайней мере, он поговорит с Мэриел перед тем, как она выйдет замуж. Немного поздно для того, чтобы «предъявлять права». «Тебе нужно было давно с ней поговорить», — пробубнил он себе под нос.

— Иногда разговорами ничего не добьешься, — заметил Альберто и притормозил перед зданием прибрежной авиаслужбы.

Маленький скоростной вертолет уже разогревался и винт со свистом рассекал воздух. Томас посмотрел на часы. Если свадьба назначена на два часа, то можно успеть. Он забрался на борт и представился пилоту. Через несколько секунд вертолет поднял его над городом и понес к горам Техачапи.

По дороге в церковь Мэриел нашла монетку кверху решкой, загадала желание и бросила ее в сторону Сентинел Бридж. Возле часовни она увидела людей, которые собрались, чтобы принять участие в скромной свадебной церемонии.

Джеф ждал Мэриел и когда она подошла, он взял ее за руку.

— Ты уверена, что хочешь этого? — спросил он последний раз. — У тебя еще есть возможность изменить решение.

— Я уверена, — Мэриел легко поцеловала его и через плечо взглянула на Ширли. Та несла своего крестного сына, одетого по такому случаю в красивый маленький голубой смокинг.

Все утро Джимми вел себя прекрасно. Спокойно переносил внимание гостей и фотографов. Смышленые глазки четырехмесячного младенца с интересом наблюдали за всей процедурой. Ширли заняла свое место, поставила Джимми себе на колени так, чтобы он мог видеть маму.

Заиграла музыка свадебного марша, записанная на пленку. Она звучала торжественно в тихой залитой солнцем долине. Глаза Мэриел начали увлажняться. Но она твердо решила не плакать и улыбнулась сыну, который прыгал на коленях Ширли. Красивая Мэриел стояла рядом с Джефом перед покрытой цветами беседкой.

Дочери Кела в восхитительных одинаковых нежно-розовых платьях осторожными шажками шли впереди. Они разбрасывали лепестки роз и маргариток на белый ковер. Локоны их волос сверкали на солнце и соломенные корзинки, наполненные лепестками придавали им особое очарование. Сьюзи сосредоточенно исполняла свои обязанности, а Дженифер улыбаясь, заигрывала с гостями и бросала лепестки в толпу. Девочки были неутомимыми проказницами, но Мэриел знала, что Роза никогда не пожалеет о сегодняшнем дне.

Священник начал читать проповедь и Мэриел внимательно слушала его.

— Если кто-нибудь из присутствующих знает причину, из-за которой эти люди не могут вступить в брак, вы должны сказать ее.

Тишину нарушил сильный плач Джимми. Все засмеялись и Мэриел с гордостью посмотрела на сына. Ширли быстро дала мальчику бутылочку. Больше никто не пытался возражать.

Священник торжественно произнес:

— Брак — это серьезный шаг в вашей жизни и свой союз вы должны сохранить до конца дней, — его слова растворялись в безмятежной красоте окружающих лесов и полей. — Кто берет эту женщину в жены?

— Там уже ждет машина, сэр, — пилот сосредоточенно вел машину, постоянно приборы. Вертолет пролетел над вечнозелеными лесами, каких Томас еще никогда не видел. Внезапно он заметил черную полосу выжженной земли, где все было опустошенно лесными пожарами. За ней опять тянулись леса.

Было уже почти два часа.

Пролетев над последним горным хребтом, они оказались над долиной Йосемити. От такой красоты у Томаса захватило дух. Тонкими струйками вода стекала вниз по огромным камням, окружавшим широко раскинувшуюся зеленую долину, в центре которой величественно возвышался монолит.

Пилот договаривался с кем-то по рации о посадке. Непосвященному его разговор казался набором терминов и повторением цифр.

— Я сказал им, что это очень срочно и они разрешили мне посадку, — сказал Сексону пилот, — Вы только что согласились выделить средства санитарной службе долины на следующий год. Это будет как штраф за то, что мы не получали необходимого разрешения.

— Боже мой. Я буду счастлив сделать это.

— Вон тот зеленый фургон справа ждет вас. Они разрешают мне посадку на двадцать минут, потом я должен убраться отсюда. Держитесь крепче, — пилот продолжал с кем-то говорить и несколько раз произнес «да, сэр». — У них там ребенка укусила змея. Они думают, что с ним все в порядке, но на всякий случай они хотят отправить его в больницу в Марипосу. Когда стемнеет, я не смогу сюда вернуться. Но могу забрать вас завтра утром, если вы хотите.

— Не надо, я что-нибудь придумаю. Забирайте ребенка и запишите это на мой счет.

— Через две минуты мы приземлимся, — впервые за время полета пилот дружески взглянул на Томаса. Затем снова вернулся к своим обязанностям начал готовиться к посадке. — Вы уверены, что делаете это все, только для того, чтобы попасть на свадьбу?

Мэриел в последний раз спрашивала себя, правильно ли она приняла решение и следила за речью священника, вдыхая аромат цветов, которые лежали у нее на руке. Сможет ли она твердо держаться своей клятвы? Рядом с ней, едва сдерживая слезы, вздыхала взвол-

кованная Роза. В тишине священник продолжал:

— Согласна ли ты взять этого человека в законные мужья? Чтить и любить его в богатстве и бедности, в здравии и немощи и быть с ним до конца дней своих?

После легкого замешательства, невеста прошептала:

— Да.

Вдруг послышался какой-то шум и громкий мужской голос прокричал:

— Нет, не согласна.

Все одновременно повернули головы и возглас удивления пронесся над толпой. Гигантскими шагами Томас Сексон пробирался между собравшимися гостями. Он направлялся к цветочной беседке, где происходило таинство.

Священник шагнул вперед, чтобы задержать незваного гостя, но узнал известного актера и на его лице отразилось изумление.

— Мистер Сексон, что вы здесь делаете?

— Я говорю, что она не согласна, — настаивал Томас. — Не согласна, пока не поговорит со мной.

— Нет, я согласна.

Томас повернулся и увидел крайне озадаченного Кела Логана. Рядом стояла Роза Браун и дергала священника за рукав:

— Я сказала «да» и отвечаю за свои слова. Хотела бы я посмотреть на того, кто попробует остановить меня.

Гости были в замешательстве. Их шокировали появление Томаса Сексона и — его требование остановить свадьбу Розы.

Томас, удивленный не меньше других, смотрел на возмущенную невесту.

— Я думал, вы… — начал он. — Извините, я попал не туда.

Растерявшийся Сексон не знал, что ему сейчас делать. .

— Пожалуйста, примите мои извинения, — сказал он Келу. — Я не знал…

Потом он увидел Мэриел, медленно опускающуюся на стул в правом ряду рядом с Ширли, на руках у которой сидит Джимми. Мэриел смотрела на Томаса и не верила своим глазам. Он подошел и внимательно посмотрел на ее руки, проверяя есть ли на пальце обручальное кольцо. Вот оно — огромное кольцо. Томас не сразу понял, что ошибся. Это кольцо не могло быть обручальным — оно не на той руке. Тогда он поцеловал ее.

Собравшиеся разразились нервным смехом и хором заговорили. Голос Розы перекрыл весь этот гам и все услышали.

— Я уже мисисс Логан, или как? Священник довольно улыбнулся и гости громко выразили свое одобрение.

— Я бы сказал да, — произнес он на мгновение забывшись. — Я объявляю вас мужем и женой. Вы можете поцеловать невесту.

— Спасибо! — Роза легкомысленно бросила свой букет на колени Томасу и Кел крепко поцеловал ее под громкие аплодисменты. Сексон подошел к Розе, поцеловал ее, пожелал удачи и вернулся к Мэриел.

— Что произошло?

— Мы вчера решили не делать этого, — сказала Мэриел. — Я просто не смогла. Это несправедливо по отношению к Джефу и ребенку. Родители должны любить друга друга, когда дело касается ребенка.

Он пристально посмотрел на Бойса Джеймсона и увидел на его лице свои собственные глаза и брови.

— Ведь он мой, не так ли? Не пытайся отрицать, малыш похож на меня. Он не может быть больше ничей. Мне неловко, что так долго пришлось додумываться до этого. Признаюсь, что у меня с головой не в порядке. Что еще я могу тебе сказать?

— Я забеременела не для того, чтобы…

— Я развожусь, — быстро вставил он. — Ты хочешь выйти за меня замуж?

Мэриел хватило доли секунды, чтобы ответить:

— Да, да. Хочу! — она рассмеялась и подарила ему долгий поцелуй. К ним подошел Джеф и протянул руку.

— Я хочу сказать это перед ней, — обратился он к Томасу. — Мэриел объяснила, что Джимми — твой сын и я отступился. Мне просто хочется сказать, будь ты хоть королем Англии, ты не имеешь права ее обижать. Иначе придется иметь дело со мной.

Томас пожал Джефу руку и ответил серьезно, понимая что такое могут сказать друг другу только мужчины.

— Я не думаю, что натворю еще ошибок. Джеф отошел в сторону, чтобы занять свое место среди гостей. Томас взял на руки своего сына. Он нагнулся к Мэриел, поцеловал и шепотом спросил:

— Как насчет сестрички для этого футболиста?

— Сколько хочешь, — радостно ответила она.

— Нет, я имею в виду сейчас.

Ее глаза расширились и в них заблестели слезы.

— Дана?

Томас осторожно прижал Мэриел к себе, стараясь не задеть ребенка. Гости делали вид, что ничего не видят.

— Сегодня утром мы во всем разобрались. Я тебе потом все объясню.

Когда Томас держал ее в своих руках, ей не нужны были никакие объяснения.

Всегда.

 

ЭПИЛОГ

Следующей весной Мэриел Ти Лилия Джонас Мак Клири стала Мэриел Ти Лилией Джонас Мак Клири Сексон. Уединенная брачная церемония состоялась в сосновом домике. Присутствовали мистер и миссис Сексон, Роза, Дженифер, Сьюзи и Кел Логан, Ширли Кенфилд, девятимесячная Дана и шестимесячный Джимми, за которыми присматривала бдительная Талия Барре; мистер и мисисс Купер и верный Джо. Не было прессы, не было вертолетов, не было сообщений в программе «Новости в пять», несмотря на то, что фильм «Зимняя любовь» имел самые большие кассовые сборы в Европе, и Томас только что подписал контракт на постановку и главную роль в новой картине «Соколиная охота».

Невеста была одета в золотистое платье из шелка и шляпку ее матери с новой вуалью. На Томасе был кремовый пиджак от Версачи и сочетающиеся с ним брюки и галстук.

В день их бракосочетания лил дождь. Молодожены обменялись клятвами в украшенной цветами беседке, из которой открывался прекрасный вид на озеро. Дженифер и Сьюзи шурша желтыми платьями, поднесли обручальные кольца. И Томас произнес:

— Одевая это кольцо, я беру тебя в жены, — и надел его. Рядом переливался массивный изумруд. Этот перстень Сексон подарил ей в день их помолвки накануне Нового года.

Со следующей недели начинались съемки фильма и поэтому свой медовый уикенд молодожены провели в домике, запрятанном в горах Малибу. С собой они прихватили пинту взбитых сливок и две кварты клубники.

Спустя три недели Мэриел, держа Дану на руках, открыла дверь. Ей вручили деревянный посылочный ящик. Адресован он был мистеру и миссис Сексон.

Джо вскрыл посылку. Томас, обнаженный по пояс, босиком, нес на руках сонного Джимми. Он заглянул в комнату, узнать, что происходит.

Согласно сопроводительному письму, адресованному Мэриел, в посылке находились подарки от правителя Ашанти Осея III. Он благодарил Мэриел за ее благородные намерения вернуть королевские сокровища и благословлял ее брак. Из ящика они достали завернутые в великолепный шелк золотую баранью голову, маленькую золотую саблю для Джимми и красивое ожерелье для Даны. Пышность подарков поражала. Было там и еще одно украшение. Оно напомнило Мэриел подарок Меты. Только теперь к ожерелью из каури была прикреплена деревянная кукла, изображающая женщину.

Мэриел предполагала, что она беременна. Но до возвращения из отпуска доктора Лейнера хранила эту .новость в тайне от своей семьи. Но теперь сомнений не осталось. Следующим ребенком будет девочка. В посылке нашлась и фотография нового правителя Ашанти со свитой.

Мэриел усадила нетерпеливую Дану на пол — повозиться среди бумажной мишуры. Слепота девочки еще не была помехой. Малышка, вопреки всему, прекрасно развивалась, была счастлива и воспринимала мир через звуки, запахи и ощущения.

— Я бы поклялась, что эта голова из той кол лекции, — Мэриел внимательно осмотрела золотую голову барана и нашла еле заметную царапину на гладкой поверхности.

Талия, ласково приговаривая, взяла Дану и они скрылись в ванной. Том ушел в детскую, чтобы уложить сына спать. По возвращении он обнаружил, что Мэриел пристально разглядывает фотографию. Томас поцеловал жену в шею и, обняв ее, тоже стал рассматривать снимок.

— Смотри, на нем одеты три из тех браслетов, что я нашла — два с сапфирами и один с бриллиантами, — Мэриел весело смеялась, держась за мужа. — И эта штука на зонтике с гусями. Я ее узнала.

Она снова взяла голову барана в руки.

— Эту царапину сделала я. Задела ею о полку, когда доставала из гроба. Помню, я еще удивилась — какое мягкое золото. И расстроилась, что испортила ее.

— Ты уверена? — Томас ближе поднес фотографию. Мэриел показала ему на красивую величественную женщину, сидящую рядом с королем,

— Это Мета Кейтс.

— Это они украли золото?

— Вернули свое. Мне кажется это выражение больше подходит, — Мэриел рассмеялась от новой догадки. — Вот почему были уплачены налоги. Может поспорим?

— В данном случае я — пас. Как ты поступишь?

— Никак. Драгоценности принадлежат им, — она приложила золотую голову к его груди и улыбнулась мужу. — Обещай мне одну вещь.

— Что угодно, — Томас крепко обнял Мэриел.

— Обещай, что ты не скажешь Джефу. Он очень расстроится…

В глазах Томаса сверкнула плутовская искорка. Он распахнул ее халат и, прижимаясь к жене, закутался в него.

— Джеф — это кто? — невинно спросил он и начал целовать ее.