Кэролайн, ехавшая верхом рядом с Тимоти по парку, была захвачена лондонской жизнью. Привыкнув к скромной, темной одежде жителей сельской местности, к редким экипажам на дорогах, она находила восхитительными постоянное уличное движение и смешение пестрых красок. Ее околдовывали нескончаемые процессии элегантных экипажей, яркий поток модно одетых мужчин и женщин, то и дело останавливающихся, чтобы поздороваться с друзьями или знакомыми.

Утреннее солнце весело искрилось в струях фонтанов. Тревожные сомнения, мучившие накануне вечером, были забыты. Наступил новый день, от которого она ждала только радости, а вечером предстоял бал, на котором будут присутствовать Тимоти и Майлс.

Она ни на минуту не замолкала, как ребенок реагируя на все, что попадалось ей на глаза, и пребывая в полном восторге, как всегда рядом с Тимоти. Пока наконец не поняла, что он едва ей отвечает. Она наклонилась в седле, чтобы заглянуть ему в лицо. Его голубые, всегда ясные глаза были грустны, уголки губ опущены, плечи поникли, он машинально теребил уздечку.

– Что с тобой? – спросила она. – Мы же с тобой в Лондоне, в котором, по твоим же словам, невозможно скучать!

Он выпрямился и попытался изобразить улыбку.

– Нет, ничего… Боюсь, я слишком много себе позволил вчера вечером.

Она нетерпеливо взмахнула хлыстиком.

– Ты прямо как папа. Если он слишком много выпьет, то на следующий день лучше держаться от него подальше. И часто с тобой такое происходит?

Покраснев, Тимоти пробормотал:

– Так уж принято, когда мужчины встречаются по вечерам, чтобы развлечься. Надеюсь, ты не станешь запрещать мне это удовольствие, когда мы поженимся?

Впервые она испытала раздражение за стремление Тимоти казаться хорошим мальчиком. Она сама удивилась своему холодному тону.

– Каждый волен развлекаться как хочет. Ты мужчина и, следовательно, можешь позволить себе некоторые излишества, которые недоступны мне.

Тимоти удивленно посмотрел на нее и жалобно сказал:

– У меня нет других недостатков.

– Ты думаешь? Если этот единственный превращает тебя в скучного зануду, то мне его вполне хватит.

Он протянул к ней руку:

– Не надо так, Кэролайн. Ты говоришь в точности как миссис Пенуорден, которую я всегда побаивался, ты это знаешь.

Кэролайн готова была обидеть Тимоти. Но, видя, что он чувствует себя как провинившийся школьник, приняла его руку.

– Прости. Обычно ты бываешь более веселым.

– Прости меня!

Он принялся описывать бой, который видел накануне и так потешно размахивал руками, что вскоре она уже громко смеялась. К ним подошли несколько знакомых молодых людей, которые стали подбивать Тимоти продолжать представление. Обожая выступать перед аудиторией, способной его оценить, тот начал представлять в лицах некоторых известных и важных особ, которых видел на боксе.

Кэролайн, довольная тем, что Тимоти снова стал самим собой, аплодировала вместе с молодыми людьми и радовалась, замечая на себе их восхищенные взгляды. Вскоре, однако, она отметила, что их компания своими громкими выкриками и взрывами хохота привлекает внимание публики. Девушка знала, что мать строго осуждает такое поведение, называя его развязным. Она попыталась отвлечь Тимоти, но он не обращал на нее никакого внимания. Тогда Кэролайн отъехала в сторонку, надеясь, что он последует за ней.

Вдруг рядом остановилась чья-то коляска. Кэролайн узнала хозяйку экипажа, и по ее лицу скользнула неприязненная гримаска. Окно кареты открылось, и оттуда появилась женская головка в шляпе, украшенной непомерно длинными перьями. Меньше всего в этот момент Кэролайн хотела бы увидеть Сибиллу Хардэйкр.

Кузина Амелии, дочь пэра, она очень удачно вышла замуж. Ее муж, банкир в Сити, спесивый и высокомерный толстяк, был начисто лишен чувства юмора. Капитан едва терпел его, а Кэролайн побаивалась.

Сибилла холодно поздоровалась с девушкой и перевела неодобрительный взгляд на Тимоти.

– Какая жалость, что некоторым так не повезло с сыновьями, – сухо заметила она. – Если бы лорд Бренкомб мог видеть сейчас своего сына…

– Лорд Бренкомб в Девоне, – поспешно вставила Кэролайн. – Тимоти немного увлекся. Я… Я думаю, он просто забыл о моем присутствии.

– Это слишком очевидно. Я удивлена, что капитан Пенуорден позволяет тебе ездить на прогулку с молодым человеком, который обладает такими отвратительными манерами. Считаю своим долгом сообщить Амелии, что…

Ее дальнейшие слова потонули во взрыве непристойного хохота. Молодые люди стояли спиной к карете, целиком поглощенные рассказом Тимоти. Один из них стегнул себя по сапогам хлыстом и ясно произнес:

– Ну, Бренкомб, этого типа легко узнать. Мистер Юстас Джеремия Хардэйкр. Его величество Чванство. Черт бы побрал этих торгашей, которые считают себя ровней с нами.

Кэролайн, нарочито повысив голос, осведомилась о здоровье семьи миссис Хардэйкр. Оборвав ее на полуслове, Сибилла приказала кучеру проехать немного вперед.

Несмотря на свой ужас, Кэролайн не могла не улыбнуться, глядя на выражение лица Тимоти.

Он смотрел на Сибиллу разинув рот и только после того, как кто-то из приятелей подтолкнул его, пришел в себя и снял шляпу. Прижимая ее к груди, он молча таращился на Сибиллу, как ребенок, застигнутый на месте преступления.

Миссис Хардэйкр надменно сказала:

– Доброе утро, мистер Бренкомб. Теперь я понимаю, почему вас не привлекает театр. Зачем же вам платить деньги, когда вы сами даете представления? Я непременно сообщу мужу о ваших театральных талантах.

Прежде чем Тимоти, пытаясь оправдаться, смог выдавить из себя какие-то нечленораздельные звуки, она со стуком захлопнула окошко кареты и отбыла – величественная, с гордо выпрямленной спиной. Казалось, даже перья на ее шляпе покачиваются укоризненно.

– О боже! – удрученно воскликнул Тимоти. – Ну и попал я в переделку! Если эта история станет известна отцу или хотя бы брату…

Его приятель весело заметил:

– Думаю, в свое время ты получал немало нагоняев, раз так убиваешься из-за дурацкого замечания.

– Зря ты ехидничаешь, – тоскливо произнес Тимоти. – Ты не представляешь, насколько серьезными могут оказаться последствия.

– Да ладно тебе, Бренкомб, – пошутил второй. – Мир не рухнет от того, что ты сделал карикатуру на этого скрягу.

– Вы не понимаете, – повторил Тимоти, поникнув головой.

Кэролайн, о которой он, видимо, совершенно забыл, встала перед ним, и он покраснел до ушей.

С деланой беспечностью девушка сказала:

– Бедняжка, тебя мучает совесть за то, что ты забыл о моем присутствии. Но я прощаю тебя. Думаю, тебе пора попрощаться с этими джентльменами, давай продолжим нашу прогулку и не будем забывать правил хорошего тона.

Он надел шляпу и тут же развернул лошадь, почувствовав в ее шутливом тоне строгие нотки. Молодые люди нестройно пробормотали извинения и дружно направились в другую сторону.

– Теперь я понимаю, почему тебе нравится бывать в Лондоне, – заметила Кэролайн. – У тебя здесь много… своеобразных знакомых!

Тимоти с энтузиазмом воскликнул:

– Да, очень! Самые лучшие часы моей жизни я провел… – Поняв допущенную ошибку, он поспешно поправился: – То есть я хотел сказать, что когда я был один…

Она внимательно взглянула в его лицо. Впервые ей пришло в голову, что она недостаточно знает Тимоти. Все эти годы она верила, что у него нет никаких секретов от нее. Он всегда с готовностью отвечал на все ее вопросы и с удовольствием делился впечатлениями о том, что видел, когда бывал где-то один. Но не ошибалась ли она? Может быть, какая-то сторона его жизни закрыта для нее? Ведь мужчины бывают очень скрытными. Да, этого можно было ожидать. Ее отец, Майлс… Она припомнила его слова: «Естественно, у меня есть свои развлечения, свои сердечные дела…» В тот момент она едва осознала их смысл, таким уверенным и небрежным тоном он их произнес. Но сейчас… Кэролайн тяжело вздохнула, почувствовав, как больно сжалось сердце.

Они уже выезжали из парка, когда заметили Майлса, едущего впереди. Подстегнув лошадей, они догнали его. Майлс просто просиял от радости.

– Лучшего общества для того, чтобы развеять мое уныние, и желать нельзя, – приветствовал он их. – Не согласитесь ли выпить со мной по рюмочке?

Тимоти мрачно нахмурился:

– Кэролайн наверняка очень рада встрече с вами, сэр. Сегодня я оказался не самым лучшим компаньоном для прогулки.

Майлс весело улыбнулся:

– Вам следовало пойти вчера с нами в театр, мистер Бренкомб. Тогда вы вряд ли совершили бы такой неблагоразумный поступок.

Тимоти быстро вскинул голову:

– Вы слышали… Уже?

Майлс озадаченно ответил:

– Я ничего не слышал. Только предположил, что вчера вы позволили себе выпить лишнего. – Он обернулся к Кэролайн: – Это наша мужская слабость, которая достойна сожаления. Но женщины – добрейшие в мире создания, они многое могут нам простить.

Она резко ответила:

– Без сомнения, у вас большой опыт?

Он удивленно взглянул на нее:

– С тех пор как умерла моя мать, рядом со мной не было никого, кого бы интересовало, сколько бутылок я выпил. Хотя, по правде, я редко бывают в плачевном состоянии. Мои грехи несколько иного рода, и их не так легко забыть.

Она не поняла, что он имел в виду, но не решилась спросить. Словно проникая в ее мысли, он продолжил:

– Я возвращаюсь от мистера Бенджамена Франклина, получив дружеское предупреждение, чтобы был осторожнее, доверяясь бумаге. – Он пожал плечами. – Мистер Франклин одобряет мое решение вернуться домой раньше, чем я намеревался. Он и сам находит все свои попытки примирения тщетными. Если Такой уважаемый человек, к тому же питающий расположение к Англии, вынужден терпеть подобные нападки и до такой степени может быть представлен в ложном свете…

– А разве лорд Чэтхем его не защищает? – спросил Тимоти.

– Защищает, к своей чести. Но глас вопиющего в пустыне не может достичь слуха вашего британского парламента.

Кэролайн тихо спросила:

– Вы скоро покидаете Англию? Он кивнул, глядя на нее.

– Теперь мое место в Виргинии, мой долг призывает быть в Ассамблее с моим народом.

«С моим народом»! Слова были такими же холодными, как капли дождя, внезапно упавшие на ее лицо.

Майлс торопливо повел ее по лестнице, тогда как Тимоти занялся лошадьми. Бенджамен широко распахнул двери, белозубо улыбаясь:

– В библиотеке зажжен камин, мисс. Там вам будет тепло и уютно.

– Огонь? Но ведь сейчас лето!

Майлс с сожалением заметил:

– После Виргинии ваше так называемое лето кажется нам несколько холодноватым.

Заметив разочарованное лицо Бенджамена, Кэролайн поторопилась сказать:

– И правда, как только солнце спряталось, стало заметно холоднее.

Бенджамен услужливо подал напитки. Кэролайн попросила бокал итальянского вина. Майлс, заметив, как негр восхищенно смотрит на Кэролайн, откинулся на спинку кресла и вытянул длинные ноги.

– А знаешь, Бенджамен, мисс Пенуорден и мистер Бренкомб думают, что мы еще живем в глуши.

Слуга вытаращил глаза.

– О нет, мисс! Сейчас так живут только на границе. Дом мистера Куртни гораздо лучше, чем этот, – и в десять раз больше. Перед домом огромная лужайка, которая спускается к реке. К нам приезжают много элегантных дам и джентльменов. У всех свои экипажи с лакеями на запятках, точно такие же, как в Англии. Только в Виргинии все слуги черные, как я. Гости много танцуют, слушают музыку, у мистера Куртни отличная библиотека. Трендэрроу цивилизованное место, мисс.

Ее поразила готовность негра истово защищать Майлса. Бенджамен подошел к ней с почтительным видом.

– Я думаю, однажды вы приедете в Виргинию, мисс, – тихо сказал он. – Приедете и останетесь там жить, как моя дорогая хозяйка, матушка мистера Куртни.

Кэролайн смутил взгляд его черных глаз.

– Вряд ли это произойдет. Я не намерена покидать Англию.

– Моя хозяйка, когда была молодой девушкой, не знала, что ей придется уехать в далекие края. Так же как не знал этого мой отец, который родился в Африке. Мы должны идти туда, куда направляет нас Господь, и я думаю…

– Бенджамен, – прервал его Майлс, – ты смущаешь мисс Пенуорден.

Негр опустил голову и пробормотал извинения. В его позе было нечто настолько трогательное, что Кэролайн коснулась его руки.

– Я вовсе не расстроилась, Бенджамен. Только… Только я выхожу замуж за мистера Бренкомба и буду жить в своем поместье. Не вижу даже отдаленной возможности, что я когда-нибудь отправлюсь в такое далекое путешествие, да еще в Америку.

Бенджамен посмотрел сначала на Тимоти, потом на Майлса, затем его влажный взгляд остановился на лице Кэролайн. Она не могла понять значение его взгляда, но почувствовала себя очень неловко. Низко поклонившись девушке, чернокожий слуга удалился.

Тимоти передернул плечами:

– Я слышал, Кэролайн, как твой отец рассказывал о знахарях. Даю слово, этот негр колдун.

– Бенджамен не опасен, – заверил его Майлс. – Он не способен причинить вред ни одному живому созданию.

– Только если ради вашей защиты, – предположила Кэролайн.

Майлс посмотрел на нее, подняв бровь. Поняв свой промах, она быстро сказала:

– Тимоти сейчас в расстроенных чувствах. У него произошла неприятная встреча в парке.

У Тимоти вытянулось лицо.

– Эта история скоро станет известна всему городу, так что я могу рассказать о ней мистеру Куртни.

Пока он рассказывал о встрече в парке, хорошее настроение к нему вернулось, и он даже повторил для Майлса свою карикатуру на Юстаса Хардэйкра.

Посмеявшись от души, Майлс спросил:

– Случайно, это не банкир? Кажется, это тот самый человек, чей сын учится вместе с Пирсом. Мальчики подружились.

– Думаю, его величество Чванство скоро положит конец этой дружбе, – заявил Тимоти. – Он бы с легким сердцем перевешал всех американцев, разумеется, кроме тех, которые наполняют его кошелек. – Тимоти залпом выпил свой стакан. – Черт, я чуть не забыл! – Он посмотрел на своих собеседников, тяжело вздохнул и поставил стакан. – Мне нужно признаться еще кое в чем. Эта история, наверное, уже обошла все кофейни. И наверняка вы услышите о ней сегодня на балу.

– Какая еще история? – нетерпеливо свела брови Кэролайн. – Что ты еще придумал? Что-нибудь очень серьезное?

– Да, к сожалению, – мрачно вздохнул Тимоти. – Дело в том, что вчера я держал пари и проиграл.

Майлс положил руку на спинку кресла.

– В таком случае, мистер Бренкомб, я не стал бы вообще играть. Все мои знакомые для такого удовольствия откладывают определенную сумму.

Тимоти выглядел до крайности смущенным.

– В том-то и проблема. Я истратил все деньги, которые выдал мне отец. Поэтому-то я и рискнул. Я был уверен, что выиграют мои знакомые.

Кэролайн возмущенно воскликнула:

– Ты заключил пари на деньги, которых у тебя нет?!

Тимоти угрюмо кивнул. Майлс тихо спросил:

– Большая была сумма? Я меня есть некоторые средства здесь, в Англии. И я буду рад помочь вам.

Побагровев, Тимоти пробурчал:

– Это чертовски любезно с вашей стороны, сэр. Но даже если бы я принял ваше предложение, сомневаюсь, чтобы вы могли срочно достать такую сумму.

Кэролайн подалась вперед:

– Сколько, Тимоти? Сколько ты задолжал? Поникнув головой, он еле слышно пробормотал:

– Пятьсот фунтов.

Майлс едва не охнул, а Кэролайн потрясенно замолчала. Прошла, наверное, минута, когда она пришла в себя:

– Ты… Ты, конечно, шутишь?

Он поднял на нее страдальческий взгляд:

– На этот раз нет.

– Тимоти, должно быть, ты был…

– Пьян? Нет, я сознавал, что делаю. Я думал, это даст мне возможность возместить мои траты. – Нахмурившись, он крепко сжал кулаки. – Если бы ты его видела! Толстые пальцы унизаны кольцами, а на жилете золотые пуговицы – я подумал, он может себе позволить проиграть мне такую сумму. Понимаешь, я был так уверен в своей победе.

Майлс наполнил стакан Тимоти.

– Давайте разберемся. Возможно, вы немного преувеличиваете случившееся. Возможно, этот джентльмен, зная вашу склонность пошутить, не воспринял всерьез ваше пари?

Тимоти покачал головой:

– Он в жизни ни разу не шутил. Кроме того, приказал мне подписать долговую расписку. И дал свою карточку, на которой написал сумму долга, чтобы я не забыл. Как будто я могу ее забыть! – Порывшись в кармане, он извлек визитную карточку с золотым обрезом. – Здесь ведь нет ошибки, верно?

Майлс с отвращением взял у него карточку. Кэролайн встала рядом и заглянула ему через плечо. Прочитав имя, она в ужасе прижала ладони к щекам.

– Тимоти, как ты мог? Чтобы именно с этим человеком…

Возвращая ему карточку, Майлс спокойно сказал:

– Мне казалось, что я всего несколько минут назад слышал это имя. С вашей стороны, мистер Бренкомб, было весьма опрометчиво оскорблять жену мистера Хардэйкра.

Тимоти с несчастным видом вздохнул:

– Когда он услышит о моей глупой выходке в парке, он тут же потребует с меня деньги. Если я не смогу их вернуть, он ославит меня на весь свет. Вряд ли мое поведение одобрят мой и твой отец, Кэролайн.

– Мой отец поможет тебе, я уверена, – сказала Кэролайн, но в голосе ее чувствовалось сомнение.

– Хорошенький прием я бы получил, если бы пришел к нему с просьбой одолжить мне пятьсот фунтов, а потом попросил твою руку. Думаю, он сомневается, гожусь ли я тебе в мужья.

– А ты не можешь обратиться к брату? – предложила она.

– Только не сейчас. У его жены тяжелые роды. Он просто захлопнет дверь у меня перед носом.

– Тогда твои друзья? Эти юные джентльмены, которые так восхищались тобой сегодня в парке.

Тимоти иронически усмехнулся:

– У них в карманах ветер гуляет. Спустили все до пенни, как и я.

Она молча смотрела на него, потрясенная такой безответственностью. Вспомнила прошлые годы. Время от времени она одалживала ему небольшие суммы денег, выпрошенные у отца без ведома матери. В конце концов, он всегда возвращал ей долг, хотя уже на следующей неделе снова просил взаймы. Суммы никогда не превышали нескольких гиней. Но эта…

Майлс встал, задумчиво теребя подбородок.

– Я тут кое-что подсчитал в уме. Я привез довольно солидную партию табака. Я думаю, что смогу получить за нее сумму, которая вам нужна.

Тимоти жалко проговорил:

– Я не могу ее принять, сэр. Я… Вы меня почти не знаете. Вы приехали в нашу страну и…

– Я кузен мисс Пенуорден. Поскольку это дело касается ее, косвенно…

Кэролайн подняла на него сияющий взгляд:

– Майлс, это так великодушно с вашей стороны. Тем более, что я так в вас ошибалась.

– Когда вы подумали, что я приехал, чтобы отобрать у вас Трендэрроу? – Он добродушно рассмеялся. – Скажем, я хочу оставить о себе лучшее впечатление, идет?

Тимоти, чувствуя огромное облегчение, с растерянностью пробормотал:

– Я не знаю, когда смогу с вами рассчитаться, сэр. И даже не могу дать никаких настоящих гарантий…

– В Виргинии, мистер Бренкомб, достаточно слова джентльмена. Для вашего удобства вы можете вернуть мне долг через моего лондонского агента. – Майлс уселся за бюро и взял перо. – Я заверю, что сумма будет выплачена по представлении данной расписки. Думаю, этого будет достаточно?

Пятьсот фунтов! – подумал он, и почти никакой надежды получить деньги обратно! Видя благодарность в глазах Кэролайн, чувствуя легкое прикосновение ее пальчиков к своей руке, он знал, что, если бы понадобилось срочно раздобыть пять тысяч фунтов, он сделает это ради нее.

Вечером Майлс прибыл в дом лорда Бренкомба, и капитан велел ему отпустить нанятый им экипаж.

– Хватит места и в нашем. Тимоти получил известие, что жена его брата благополучно разрешилась мальчиком, и поехал поздравить их. Он присоединится к нам позднее. – Потерев подбородок, он тяжело вздохнул. – Счастливый лорд Бренкомб! Двое сыновей да теперь еще внук, который сможет носить его фамилию. Вы не хотели бы сменить свою – взять фамилию матери? Вы единственный Пенуорден по нашей линии.

Улыбнувшись, Майлс сказал:

– Я польщен, сэр, что вы считаете меня достойным такой чести. Рискуя вас обидеть, вынужден отказаться. Моего отца очень уважали в Виргинии. И я горжусь тем, что ношу его имя. – Он поклонился Амелии, просто, но со вкусом одетой в зеленое с сиреневой отделкой платье. – Думаю, вы бы не стали принимать так называемого изменника…

– Вы не из того материала, из которого получаются предатели, Майлс. В душе вы такой же англичанин, как и я.

Майлс пожал плечами:

– Возможно. Но не всегда следуешь тому пути, который указывает тебе сердце.

Амелия нетерпеливо хлопала веером по пальцам.

– Кэролайн уже целый час занимается своим туалетом. Это невежливо с ее стороны… А, вот она наконец!

Через открытую дверь гостиной Майлс увидел Кэролайн. Девушка помедлила на повороте лестницы, ее затянутая в белую перчатку рука показалась ему детской, когда она легонько прикоснулась к медному канделябру. В мягком освещении блестела серебристая вышивка белого платья. Драгоценности в темных волосах, высоко забранных по лондонской моде, сверкнули, когда она повернула голову. Широкая юбка подчеркивала ее узенькую талию; корсаж, достаточно низкий, демонстрировал нежную белизну плеч и шеи. Она слегка напудрилась, нарумянилась и украсила щеки двумя крошечными родинками.

Он пошел настречу Кэролайн и склонился над ее рукой. На секунду их взгляды встретились, и ее глаза вспыхнули счастьем. Она опустила длинные ресницы, сделала реверанс. Она оперлась на его руку и тонкими пальчиками сжала ее.

– Я хотела поблагодарить вас, – прошептала Кэролайн, – за вашу доброту к Тимоти. Это действительно в высшей степени великодушно, Майлс.

Он положил сверху свою руку.

– Чтобы не огорчать вас, дорогая…

В тот момент, когда они вошли в бальный зал, взоры всех присутствующих обратились к ним. Громкие голоса смолкли, веера на мгновение замерли, глаза женщин, некоторые скрыто, некоторые откровенно, провожали их по всему залу. Кэролайн сжала пальцами его руку, высоко подняла голову, гордая тем, что идет рядом с ним.

Улыбаясь ей, Майлс весело сказал:

– Вы были очень добры, когда в театре предложили мне свою помощь. Я полагаюсь на вас и теперь, и, надеюсь, вы посоветуете мне кое-что и касательно танцев. То, что считается уместным в резиденции губернатора отдаленной колонии, может не совпадать с…

Она слегка похлопала его по пальцам веером.

– Вы опять поддразниваете меня, напоминая, что я ничего не знаю о вашем образе жизни. Думаю, военный танец индейцев показался бы мне очень интересным.

– Я вам станцую его как-нибудь. Хотя не представляю; где я добуду перья и томагавк.

– Они очень страшные – индейцы?

– Индейцы уже давно нас не беспокоят. При нашем приходе есть даже школа для индейцев, где мы пытаемся воспитывать их в христианской вере.

За его спиной поднимались высокие листья пальмы, и вдруг Кэролайн вспомнила, как торопилась по дорожке к часовне мимо высоких папоротников, которые в ее представлении превратились в тропические джунгли, как пахло морским, соленым ветром, слышался шум моря. Ее воображение унесло в прошлое. Она прижала руку к сердцу, пытаясь унять его отчаянное биение. Странное возбуждение овладевало ею, все казалось каким-то нереальным, загадочным.

В зал вошел Тимоти, оглядываясь и явно кого-то разыскивая. Ее Тимоти, с которым она хотела связать свое будущее.

Она глубоко вздохнула и обернулась к Майлсу. Голос Кэролайн прозвучал твердо:

– Вы правы, у нас с вами разные натуры. Надеюсь, мой корабль будет плавать по более спокойному морю, чем корабль вашей матери.

В глазах у Майлса проскользнуло разочарование.

– Но мне показалось… – начал было он, но замолчал.

Он попытался не выдать волнения, когда к ним подошли капитан и Амелия.

Нарочито весело Кэролайн спросила:

– Папа, а ты намерен сегодня танцевать?

– Конечно. Амелия, только не говори, что ты уже стара. Ты всегда была легкой на ногу.

Глаза его жены просветлели, она улыбнулась от удовольствия и церемонно заявила:

– Попробуем станцевать менуэт. Если музыканты начнут играть более живой танец, мы найдем уютное местечко и будем наблюдать за публикой.

– Ты права, дорогая, – со вздохом согласился капитан. – Боюсь, если я сейчас пойду танцевать джигу, у меня ничего не получится.

Не успели они отойти, как к Кэролайн и Майлсу приблизился Тимоти. Глаза его радостно блестели.

– Мне необыкновенно повезло, – вместо приветствия сообщил он. – Мой брат так рад рождению сына, что его буквально распирает от желания пролить свои щедроты, тут-то я и подвернулся. Не задавая вопросов, он согласился погасить мой долг. Больше того, он был в таком прекрасном расположении духа, что я позволил себе увеличить сумму долга на двести фунтов. Ну не надо смотреть так укоризненно, Кэролайн! Он может себе это позволить, у него есть преимущества старшего сына.

Достав из кармана лист бумаги, он торжественно порвал его пополам. С преувеличенно почтительным поклоном он протянул обрывки Майлсу:

– Сэр, ваше великодушие глубоко меня тронуло. И теперь, когда у меня нет необходимости воспользоваться вашим предложением, моя благодарность нисколько не уменьшилась. А теперь я могу с легким сердцем танцевать весь вечер и ни о чем не думать. Пойдем, Кэролайн, слышишь, это джига герцога Монмаута, у тебя в этом танце нет соперниц! Уверен, мистер Куртни, не увлекается деревенскими танцами.

Кэролайн не решалась принять приглашение, не зная, что подумает Майлс. Тот слегка улыбнулся и церемонно поклонился:

– Поскольку мистер Бренкомб отвел мне роль убеленного сединами старика, я приглашаю вас на менуэт.

Кэролайн послышались в его голосе то ли обида, то ли сарказм, но ей некогда было размышлять: Тимоти нетерпеливо тянул ее за руку. Во время танца она поискала глазами Майлса. По-прежнему в одиночестве, он стоял рядом с пальмой, держа в руках порванный лист бумаги. Затем скомкал его и, мгновение помедлив, бросил в цветочный горшок. От этого жеста почему-то повеяло такой безнадежностью, что у Кэролайн сжалось сердце. Она сбилась с ритма и отчаянно смутилась. Подняв взгляд на Тимоти, она увидела его словно сквозь туман – это на глаза ей навернулись нежданные слезы.

Все кончено, думал Майлс. Мечта и искушение. Мечта, которая на мгновение отразилась в ее глазах; искушение, которое заставило его найти уединенный уголок, чтобы развеять ее сомнения такими поцелуями, которыми никогда не награждал ее Тимоти. Как бы она была поражена, возможно, даже испугалась бы его страсти, о существовании которой не подозревала. А потом, когда он успокоил бы ее, шепча на ушко нежные слова, она бы перестала дрожать и, может быть…

Тяжело вздохнув, Майлс решительно отогнал соблазнительные мысли. Кэролайн создана не для него; он не может требовать, чтобы она разделила с ним его тревожное, неопределенное будущее. Всю жизнь он будет помнить ее такой, какой она была сегодня: юной и нежной, в белом платье, помнить серые глаза, которые лучатся детской радостью и непоколебимо трогательной верой в то, что этот мир создан для спокойной и счастливой жизни. Да, она была спящей принцессой, но он не имел права разбудить ее поцелуем. Единственная возможность оказать ей услугу была утрачена, когда Тимоти небрежно порвал его обязательство уплатить долг…

Экипаж подъехал к дому Майлса.

– С вашей стороны было очень любезно пригласить меня на бал. Вечер был восхитительным. – Майлс поднес руку Амелии к губам. – Ваш покорный слуга, мэм. И ваш, кузина Кэролайн.

Но девушка смотрела не на него, а в окно кареты с чрезвычайно встревоженным видом.

– Что там происходит? – спросила она. – Папа, почему Генри пошел к дому, вместо того чтобы опустить лесенку? О нет!

Майлс обернулся посмотреть, что вызвало у нее такой крик отчаяния, быстро распахнул дверцу кареты и спрыгнул на землю. Лакей стоял на коленях на булыжной мостовой и держал в руках белый парик, запачканный кровью. У ног Майлса лежало скорченное в судороге, неподвижное тело его слуги Бенджамена.

Лакей в замешательстве спросил:

– Сэр, мне внести его в дом? Скоро здесь соберется толпа, даже несмотря на поздний час.

Оглушенный убийством любимого слуги, Майлс кивнул. За его спиной капитан раздраженно требовал, чтобы опустили лесенку.

– В чем дело? – властно спросил он, когда лакей, поспешно выполнив его приказание, помог ему спуститься. – Здесь поработал грабитель, прямо у ваших дверей? – Узнав при свете фонаря убитого, он воскликнул так громко, что его услышали дамы, остававшиеся в карете: – Боже милостивый, да это же ваш негр! Неужели убит?!

Майлс распахнул дверь дома, лакей на руках внес Бенджамена в библиотеку и положил его на кожаную кушетку. По всей комнате были разбросаны бумаги, крышка бюро криво висела на полуоторванных петлях, из опрокинутой чернильницы на ковер стекали черные капли.

Капитан вошел в комнату и машинально поправил чернильницу.

– Что-нибудь пропало? Компрометирующие бумаги? Письма от ваших друзей-мятежников? Уверен, это не обычное ограбление!

Майлс не слышал его. Он опустился на колени рядом с телом человека, который с малых лет верно и честно служил ему, спал у его дверей, тысячами способов доказал свою преданность и теперь отдал за него свою жизнь. Он закрыл лицо руками, не в силах сдержать тяжкие рыдания. Вдруг он ощутил легкое прикосновение к своему плечу. Рядом стояла Кэролайн, лицо ее было залито слезами.

– Он был таким добрым… таким заботливым. Кто мог сделать такое?

Между тем капитан деловито отдавал приказания. Лакей принес одеяло и накрыл тело Бенджамена. Но для Майлса в это мгновение существовали только голос Кэролайн и ощущение ее легкой руки на своем плече. Лицо девушки, вдруг повзрослевшее, было таким же нежным и понимающим, как у его матери. Он прижал ее руку к своей щеке. Она прижалась щекой к его голове, так что ее плащ накрыл его плечи.

– Майлс, дорогой Майлс! Бенджамен хотел только одного: служить вам, отдать за вас свою жизнь. Он огорчился бы, видя, как вы горюете.

Она прижала к себе его голову, погладила по волосам и забыла обо всем, кроме того, что в минуту несчастья должна его утешить.