Эпилог

Такси у вокзала Хаймаркет стояли один за другим, но Ребусу все же удалось найти свободное местечко. Дважды нажав на клаксон, он опустил оконное стекло. У выхода из здания вокзала дежурили два патрульных констебля. Утро выдалось ясным, но морозным, и констебли были одеты в черные стеганые куртки поверх форменных мундиров. На Ребуса они не обратили никакого внимания, и он снова посигналил, но тут вмешался парковщик, заметивший, что «сааб» стоит на двойной желтой полосе. Только после этого один из констеблей что-то сказал напарнику и не спеша двинулся к машине Ребуса.

— Я разберусь, — сказал он парковщику и наклонился так, что его голова оказалась вровень с окном. — Наверное, я больше не должен называть вас «инспектор Ребус»? — сказал Тодд Гудир.

— Не должен, — согласился Ребус.

— Замечательная была вечеринка, — добавил молодой констебль. — Если бы не похмелье…

— С чего у тебя похмелье, Тодд? Ты же не пил, — перебил Ребус. — То есть стакан-то ты в руке держал, но вот сделать глоток-другой…

— Все-то вы замечаете, — ухмыльнулся Гудир.

— На самом деле, сынок, иногда я не замечаю очевидных вещей.

— Каких же?

— Это долгий разговор. — Ребус поглядел поверх плеча Гудира на его напарника. — Слушай, могу я похитить тебя примерно на полчаса?

— Зачем? — удивился молодой констебль.

— Мне нужно кое о чем с тобой побеседовать.

— Вообще-то я на дежурстве.

— Я знаю.

Ребус кивнул, но по его лицу было видно, что он намерен настаивать на своем.

Гудир вздохнул и, отойдя к напарнику, о чем-то с ним переговорил, потом вернулся к машине и сел на переднее пассажирское сиденье. Форменную фуражку он аккуратно снял и пристроил на коленях.

— Скучаешь по нашей работе? — спросил Ребус.

— Вы имеете в виду — в уголовном розыске? Что ж, эта неделя была довольно… интересной.

— В «Оксфорде» я говорил с твоей Соней…

— Она вам понравилась? Соня — отличная девчонка!

— Совершенно с тобой согласен.

Ребус ненадолго замолчал, выруливая со стоянки на проезжую часть.

— Куда мы едем?

— Ты слышал новости насчет Андропова? — Ребус пропустил вопрос мимо ушей. — Его депортируют на родину как «нежелательного иностранца». Я узнал об этом от Шивон: вчера она была на работе, пыталась еще раз разговорить Стюарта Джени. Вот неугомонная… Кстати, она сказала, что Николай Стахов, оказывается, с самого начала был на нашей стороне и присматривал за Андроповым по поручению консульства. Русские не хотели, чтобы он развернулся в Шотландии так, как он сумел развернуться в России, поэтому Стахов поддерживал тесный контакт с инспектором Стоуном. — Ребус выдержал небольшую паузу. — Впрочем, ты ведь не знаешь Стоуна, не так ли?.. — Дождавшись, пока Гудир отрицательно качнет головой, он пояснил: — Инспектор Стоун следил за Кафферти.

— Ну и что? — озадаченно спросил молодой констебль.

— В Москве, — продолжил Ребус, — Андропова обвиняют сразу в нескольких довольно серьезных преступлениях. Ты, наверное, не поверишь, но он собирался просить в Шотландии политического убежища. И здесь у него было достаточно влиятельных друзей и деловых партнеров, чтобы это дело выгорело. Впрочем, не знаю, быть может, в России его жизни действительно угрожала опасность… — Ребус громко фыркнул. — Но это не наши проблемы.

— Куда мы едем? — снова спросил Гудир, и снова Ребус притворился, будто не слышит.

— Знаешь, чем я занимался вчера, пока Шивон вкалывала? Ездил в Оксген, смотрел, как сносят несколько высотных домов. Когда-то я там кого-то арестовывал, но вот подробностей уже не помню. Должно быть, мое время действительно ушло, Тодд… Кстати, ты читал статью в сегодняшней утренней газете? Оказывается, среди избирателей, готовых проголосовать за предоставление Шотландии независимости, гораздо больше англичан, чем собственно шотландцев. Поневоле задумаешься, а?

— Мне кажется, вы еще не совсем пришли в себя после субботы, сэр.

— Извини, Тодд, что-то я действительно разболтался. На самом деле я думал совсем о другом. Вчера я вообще много думал… о разных вещах и понял то, что должен был заметить раньше.

— И что же?

— Ты ведь христианин, Тодд?

— Вы ведь знаете, что да.

— Видишь ли, христиане бывают разные. Я бы сказал, что ты скорее тяготеешь к догматике Ветхого Завета: око за око, зуб за зуб и все такое…

— Не понимаю, что вы хотите сказать…

— Нет, я, конечно, ни в коем случае тебя не виню. Ведь в Ветхом Завете ясно написано, что добро, что зло, что черное, а что белое…

— Отвезите меня лучше назад, к вокзалу, — попросил Гудир, но Ребус покачал головой.

— Помнишь, в субботу утром мы разговаривали в коридоре — ты, я и Шивон? Ты ехал в свой участок, а к нам зашел попрощаться…

— Помню, конечно.

— Ты сказал мне, что, когда я выйду на пенсию, я смогу наконец починить багажник «сааба». — Ребус коротко взглянул на своего пассажира. — Кстати, я до сих пор этого не сделал.

— Несмотря на то, что у вас теперь достаточно времени?

Ребус коротко рассмеялся.

— Мне вот что не дает покоя… Как ты вообще об этом узнал?

— О чем?

— О том, что у меня плохо закрывается багажник. Я спрашивал Шивон, но она не помнит, чтобы говорила тебе что-то подобное. Я тоже уверен, что в наших с тобой многочисленных беседах мы этой темы не касались. Так откуда?..

— Я узнал об этом в тот вечер, когда убили Федорова, — объяснил Гудир.

Ребус кивнул:

— Я пришел к тому же выводу. Когда мы с Шивон приехали на Реберн-вайнд, ты был уже на месте и мог видеть, как я доставал из багажника спецкостюм для осмотра места происшествия и как потом я с трудом захлопнул чертов замок.

— Ну и что из этого?

— Я пока и сам не знаю, что. Зато я знаю другое: я упрятал твоего деда за решетку, а когда он умер, это разрушило твою семью. Подобные события способны причинить глубокие раны, которые болят потом еще долгие годы. Ты лишился отца и матери, а твой брат Сол ступил на скользкую дорожку и стал работать на Большого Гора Кафферти. О наших с Кафферти особых, — назовем их так, — отношениях ты был достаточно хорошо осведомлен: Шивон говорила, что ты несколько раз расспрашивал ее об этом. Она, кстати, считает себя виноватой…

— В чем?

— Шивон считает: если бы она не рассказала тебе, что я ненавижу Кафферти всеми фибрами, ничего бы не случилось. Но она рассказала, и ты сразу сообразил, что это обстоятельство автоматически сделает меня главным подозреваемым, если с Кафферти случится что-нибудь плохое. — Ребус немного помолчал и добавил: — И конечно, Шивон казнит себя за то, что вообще привлекла тебя к работе. Ей кажется, что ты использовал ее, скрыв свои подлинные мотивы.

— Так куда мы едем? — Гудир взялся за рацию, которая висела у него на плечевом ремне, время от времени разражаясь шипением и треском помех.

— Мы с Шивон все обсудили, — сказал Ребус. — И она считает, что это не лишено смысла…

— Что именно?

— В субботу я разговаривал с Соней…

— Вы это уже говорили.

— В тот вечер, когда напали на Кафферти, ты сказал мне и Шивон, что у вас назначено свидание. — Ребус снова немного помолчал. — Но Соня ничего такого не помнит. Больше того, в тот вечер она дежурила — именно так она и оказалась на месте происшествия. А еще Соня сказала, что это ты посоветовал ей искать улики под мостом.

— Что-что?

— Она сказала, что нашла окровавленную пластиковую бахилу под мостом, потому что ты посоветовал искать ее там.

— Но постойте…

— Одно меня смущает, Тодд, — ты ведь на это происшествие не ездил. Ни в качестве патрульного, ни в качестве ученика детектива. Вероятно, Соня позвонила тебе и сказала, что ее срочно вызывают на осмотр места преступления — на канал. Именно тогда ты и посоветовал ей как следует посмотреть под мостом. Почему? Потому что ты знал, что там есть мост, и знал, что она там найдет.

— Остановите машину!

— Хочешь обвинить меня в похищении, сынок?.. — Ребус холодно улыбнулся. — Инспектор Джон Ребус и наркоторговец Моррис Гордон Кафферти — два человека, которые причинили страшное зло тебе и твоей семье… И вдруг тебе представился шанс отомстить одному и подставить другого. Ты не сомневался, что на бахиле найдутся мои отпечатки, тем более что взять ее из багажника ты мог в любое время. В тот вечер у бара нас было трое: ты, я и Шивон. Только ты и она знали, что я иду на встречу с Кафферти… только вы — и никто больше. Ты отправился за мной, дождался, пока Кафферти останется один, и ударил сзади по голове. Шивон сказала: ты был потрясен, когда узнал, что за Кафферти следили ребята из НОПа. Если бы я не поручил ей отвлечь их, на тебя в ту же ночь надели бы наручники…

— Чушь! — отрезал Гудир.

— Собственно говоря, все это не имеет особого значения, — сказал Ребус почти миролюбивым тоном. — Доказать я все равно ничего не могу. — Он снова повернулся к Гудиру. — Мои поздравления, юный Тодд: ты легко отделался. Должно быть, твой Бог особо о тебе заботится.

— Я сам о себе забочусь — о себе и своей семье… — И голос, и взгляд Гудира изменились, стали холоднее и жестче. — Я давно мечтал отомстить Кафферти, но все не представлялось удобного случая. Потом Сола ранили, и я, наверное, впервые за все время по-настоящему задумался о том, что для меня и моих близких все могло бы сложиться иначе. Я знал, что вы хорошо знакомы с Кафферти, а значит, я должен был быть как можно ближе к вам, чтобы добраться до него… — Гудир выпрямился, неотрывно глядя на дорогу впереди. — И тут вы проговорились. Вы сказали, что это вы отправили моего деда за решетку: расследовали его дело, собирали улики и свидетельствовали против него в суде. Именно тогда я вдруг понял, как мне одним ударом разделаться с вами обоими.

— Глаз за глаз, как я и говорил… — Ребус задумчиво кивнул. Движение с каждой минутой становилось все более плотным, и он немного сбавил скорость. — Ты должен сейчас отлично себя чувствовать — ведь ты отомстил, исполнил свой долг и все такое…

— «Я чист от греха моего»…[28]Притч 20:9.

— Еще одна из твоих библейских цитат? — Ребус кивнул сам себе. — Все это, конечно, хорошо, но этого, по-моему, недостаточно для спасения. Нет, недостаточно!..

— Красный свет, — бесстрастно сообщил Гудир.

Когда Ребус затормозил на перекрестке, он молча отворил дверцу и выбрался из салона.

— Я собирался навестить Кафферти, — сказал Ребус ему вслед. — Врачи говорят, его состояние быстро улучшается, вот я и подумал — может быть, ты тоже захочешь еще разок с ним повидаться.

Гудир уже шагал прочь, но, когда Ребус окликнул его по имени, повернулся и снова заглянул в салон.

— Когда Кафферти придет в себя, — добавил Ребус, — первым, что он увидит, будет мое лицо. Попробуй-ка угадать, юный Тодд, что я ему расскажу? В общем, советую тебе быть осторожнее и почаще оглядываться. Впрочем, опасность может грозить тебе с любой стороны… Кафферти, конечно, редкостный мерзавец, но он не трус, в этом его не упрекнешь. Большой Гор не станет подкрадываться к тебе, чтобы нанести удар в спину.

Ничего не ответив, Гудир с силой захлопнул дверцу. В тот же момент красный свет на светофоре сменился зеленым, и Ребус тронул «сааб» с места. В зеркальце заднего вида он следил, как констебль глядит вслед удаляющейся машине, сжимая в руках фуражку. С силой выдохнув воздух, Ребус немного опустил боковое стекло. В мастерской ему подсоединили айпод к сидиоле, и сейчас он нажал кнопку воспроизведения и отрегулировал громкость.

Рори Галлахер, «Маленький грешник». Этой композиции должно было хватить до самой больницы, где лежал Кафферти.

Шивон Кларк уже дожидалась его там.

— Ты с ним поговорил? — был ее первый вопрос.

Ребус кивнул, не сводя глаз с неподвижного тела Кафферти. Гангстера перевели из отделения реанимации в обычную палату, но все медицинское оборудование переехало вместе с ним. Мигающие лампочки и ползущие по экранам непонятные кривульки были единственным, что внушало некоторую — довольно зыбкую — надежду.

— Я слышал, «Гибернийцы» сыграли вничью, — сказал Ребус.

— Проигрывали ноль-два аж до семидесятой минуты… Правда, я не смотрела толком…

— Ты была занята со Стюартом Джени, — кивнул Ребус. — Ну как, удалось что-нибудь из него вытрясти?

— Нет, но вопрос времени… — Она немного помолчала. — А как насчет Гудира? Он не собирается признаться?

— Не настолько он глуп.

— Мне до сих пор не верится, что я…

— Не думай об этом, Шив. Откуда тебе было знать?.. — Ребус сел на свободный стул рядом с ней. — Если кто-то в чем и виноват, так это я.

Шивон удивленно уставилась на него.

— Зачем тебе брать на себя еще и это?

— Я серьезно. Жизнь Тодда и его близких полетела под откос, когда его дед отправился в тюрьму, а я приложил к этому руку.

— Но это же не…

Ребус повернулся к ней, и она не договорила.

— В пабе у Гарри Гудира нашли героин, хотя он никогда не занимался серьезными наркотиками.

— Что ты хочешь этим сказать?

Ребус уперся взглядом в стену напротив.

— В те времена на Кафферти работали даже полицейские. У него было несколько подкупленных ребят в уголовном розыске, которые по его приказу готовы были подбросить что угодно и кому угодно.

— Ты…

Ребус покачал головой:

— Вот не думал, что ты обо мне такого высокого мнения.

— Но ты знал, в чем дело?

Он медленно кивнул:

— Да, я знал. Знал, но ничего не сделал. В те времена все было немного по-другому, и иначе я просто не мог. Кафферти торговал наркотиками, и ему, естественно, не могло понравится, что конкурент сбивает ему цены… — Ребус надул щеки и с шумом выпустил воздух. — Ты недавно спрашивала, помню ли я свои первые дни в полиции. Я тогда соврал, сказал, что не помню, но на самом деле… Я пришел в уголовный розыск сразу после полицейского колледжа, и в первый же обеденный перерыв старшие товарищи посоветовали мне поскорее забыть все, чему меня учили. «Здесь идет большая игра, сынок, — сказали мне, — в которой участвуют только две команды: мы и они»… — Ребус отважился бросить на Шивон один короткий взгляд. — Бывало, некоторые ребята выпивали лишнего за обедом, у других арестованные случайно падали с лестницы или налетали на двери… Но что бы ни случилось, ты обязан был прикрывать своих — всех, кто играет в твоей команде. И когда в суде я давал показания против Гарри Гудира, я отлично знал, что прикрываю коллегу, который и подставил старика.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — спросила Шивон, продолжая пристально смотреть на него. — Что, черт побери, я со всем этим буду делать?

— Не знаю. Со временем что-нибудь да придумается…

Она покачала головой:

— Как это похоже на тебя, Джон!.. То, что ты рассказал, было очень давно, но промолчать ты, конечно, не мог. Тебе непременно нужно было вывалить все это на меня!

— Я надеялся, что ты отпустишь мне грехи.

— Боюсь, ты обратился не по адресу. — Шивон замолчала. Плечи ее поникли, потом она глубоко вздохнула. — Одна из сестер сказала, ты явился сюда сразу после субботней вечеринки, пьяный…

— Ну и что?

— Оказывается, здесь был еще один детектив…

— Инспектор Стоун. — Ребус кивнул. — Он боялся, что я могу добить нашего пациента — отключить аппаратуру, перерезать воздушный шланг, просто сломать ему шею.

— Ты, как всегда, прешь напролом. Неужели так трудно схитрить, Джон?

— Ты хочешь сказать, что я веду себя как слон в посудной лавке?

— Это уж тебе решать.

Ребус немного подумал.

— Нет, — сказал он наконец. — Не как слон, а как бык. Бык, который сумел удрать от топора мясника.

Он поднялся. Шивон тоже встала и смущенно смотрела, как Ребус склоняется над телом Кафферти, от всей души желая, чтобы он очнулся.

— Ты действительно расскажешь ему, что все это сделал Гудир? — спросила она.

— А что, у меня есть варианты? — спросил Ребус, не поворачивая головы.

— Предоставь это мне, — сказала она, беря его под локоть и слегка подталкивая к двери. — Я обещаю, этот маленький говнюк свое получит. Времена изменились, теперь никто не станет его покрывать или делать вид, будто ничего особенного не случилось.

— Кстати, — встрепенулся Ребус. — Вчера я побывал у Андерсонов…

Шивон воззрилась на него в немом изумлении.

— Ты побывал у… Зачем? Они же наверняка знают, что ты больше не работаешь в полиции.

— Их дочь на днях вернулась домой из колледжа. Знаешь, она действительно очень похожа на Нэнси.

— Ну и что?

— Ничего. Я вызвал Роджера Андерсона на улицу и сказал ему, что, по моему мнению, в тот вечер, когда убили Федорова, он узнал Нэнси. Узнал, потому что видел ее на записи… Это давало ему ощущение власти, которым он наслаждался, — вот почему Андерсон никак не мог оставить Нэнси в покое. Зато ему очень не понравилось, когда я намекнул, что все дело, возможно, в сходстве Нэнси и его собственной дочери… — Воспоминание заставило Ребуса улыбнуться. — Ну а когда я сказал, кто была девушка в ванной…

Он бросил еще один взгляд на Шивон и осекся. Ему было совершенно ясно, какой вопрос она сейчас задаст, и она действительно его задала:

— На какой записи, Джон?

Ребус сделал вид, будто поперхнулся. Шивон терпеливо ждала.

— Ах да, я забыл — я ведь тебе не рассказывал…

Он отворил и придержал для нее дверь, но Шивон не двинулась с места.

— Расскажи сейчас, — сказала она.

— Зачем мне взваливать на тебя лишнюю тяжесть? Поверь, Шив, тебе лучше об этом не знать.

— Ничего, как-нибудь переживу. Ну?..

Ребус набрал в грудь побольше воздуха и уже раскрыл рот, когда один из стоящих в палате приборов пронзительно запищал. Шивон и Ребус обернулись. Ни тот ни другая почти ничего не понимали в медицине, однако им было совершенно ясно, что означает ровная прямая линия на одном из мониторов рядом с койкой Кафферти.

Оттолкнув Шивон, Ребус ринулся обратно в палату. Взлетев на койку, он почти оседлал вытянувшуюся на ней неподвижную фигуру и, упершись обеими руками в грудную клетку Кафферти, начал ритмично ее сдавливать.

— Искусственное дыхание! — крикнул он Шивон. — Изо рта в рот, на счет «три». И р-раз!..

— Врачи уже бегут, — отозвалась она. — Предоставь это им!

— Будь я проклят, если дам этому подонку сдохнуть и оставить меня с носом!

Вылетевшие у него изо рта капельки слюны попали на лоб Кафферти. Ребус положил ладони одна на другую и продолжал массаж. Счет шел на секунды. Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три… Он знал, что непрямой массаж сердца в сочетании с искусственным дыханием часто помогает, хотя в процессе реанимации пациенту легко можно сломать ребро-другое.

Сильнее, приказал он себе. Сильнее!

— Только посмей, сволочь!.. — прошипел он сквозь зубы, и медсестра, первой вбежавшая в палату, в испуге отпрянула, решив, что эти слова относятся к ней.

Кровь шумела в ушах, почти оглушая Ребуса, но сейчас он мог думать только об одном: я не дам тебе умереть спокойно, умереть сейчас!

Не будет тебе никакой «чистой, целительной смерти».

Не надейся…

Раз, два, три. Раз, два, три.

Не может все закончиться парой плюх от Гудира после всего, через что мы прошли!

Раз, два, три.

Раз, два, три.

Нет!

Должен быть шум.

Должна быть драка.

Должна пролиться кровь…

Раз, два, три.

— Джон?..

Раз, два, три.

— Джон! — Казалось, голос Шивон доносится откуда-то очень издалека. — Остановись, хватит! Все в порядке…

Аппарат возле койки снова спокойно мурлыкал, по экрану ползла зазубренная кривая. Ребус вздохнул и рукавом вытер с глаз пот. Голова кружилась, в ушах по-прежнему шумело, и он не мог понять, хорошо это или плохо. Двое врачей, санитар и медсестра помогли ему спуститься с койки Кафферти, иначе бы он просто упал.

Почувствовав под ногами твердый пол, Ребус перевел дух.

— Он будет жить? — услышал он свой собственный взволнованный голос. — Скажите, теперь он будет жить?..