Ребус и Джин Берчилл медленно шли по тропинке через Трон Артура. Утро было ясным и солнечным, но довольно прохладным из-за сильного ветра. Кому-то гора Трон Артура напоминала своими очертаниями изготовившегося к прыжку льва, но Ребусу она показалась похожей скорее на слона или мамонта с огромной круглой головой, небольшим прогибом в области шеи и гигантским туловищем.

— Когда-то это был действующий вулкан, — рассказывала Джин. — Потом здесь пасли скот и рубили камень. А еще молились.

— Здесь вроде бы укрывались изгои… — решил блеснуть своими познаниями Ребус.

— Сюда отправляли должников и держали тут до тех пор, пока они не расплачивались со своими кредиторами.

Ребус пожал плечами.

— Никогда не был особенно силен в истории. Кстати, ты знаешь, где именно нашли гробики?

— Честно говоря, дошедшие до нас свидетельства довольно туманны. «На северо-восточном склоне», как писал тогдашний «Скотсмен». «Небольшая пещера на каменистом участке…» — Она пожала плечами. — Я исходила северо-восточный склон вдоль и поперек, но так ее и не нашла. Тот же «Скотсмен» писал, что гробики были уложены в два яруса по восемь штук в каждом. Итого — шестнадцать; семнадцатый гробик лежал сверху, как бы начиная третий ярус…

— Словно человек, который их там сложил, собирался добавить еще?

Джин плотнее запахнула жакет, но Ребусу показалось, что она сделала это не только для того, чтобы защититься от холода. Он и сам почувствовал какой-то странный, словно изнутри идущий озноб.

— Боюсь, что к историческому очерку я ничего не могу добавить, — неожиданно сказала Джин. — Я расспросила коллег, но ни один из них не помнит, чтобы кто-то проявлял повышенный интерес к нашим игрушечным гробам. Туристы и студенты, разумеется, не в счет, да и тех было не слишком много. Дело в том, что гробы длительное время хранились в одной из частных коллекций, потом владелец передал их Обществу антикваров, а те в свою очередь подарили гробики музею… Ну как, есть тебе от моих сведений какая-то польза?

— В таком деле, как это, любая мелочь может оказаться полезной, — объяснил Ребус. — Даже если твоя информация ничего не добавляет к картине преступления, она помогает исключить то, что не имеет к нему отношения.

— У меня такое чувство, что ты уже не раз говорил что-то подобное.

Ребус не сдержал улыбки.

— Даже если и говорил, суть от этого не меняется. Кстати, какие у тебя планы на сегодняшний вечер?

— А что? — Джин перебирала пальцами бусины браслета, купленного у Биверли Доддс.

— Хочу показать наши новые гробики эксперту. Думаю, присутствие специалиста-историка может оказаться полезным. — Он немного помолчал, глядя на тонущий в легкой голубоватой дымке Эдинбург. — Красивый город, верно?

Несколько мгновений Джин внимательно изучала его лицо.

— Ты сказал это потому, что думал — мне приятно будет это услышать?

— Что именно?

— Что Эдинбург — красивый город. В тот вечер, когда мы стояли на мосту Норт-бридж, у меня сложилось впечатление, что ты придерживаешься прямо противоположного мнения.

— Бывает, что я смотрю, но не вижу. Сейчас я вижу очень хорошо…

Они остановились на западном склоне горы, откуда была видна только часть города, но Ребус знал, что стоит им подняться повыше, и перед ними откроется великолепная круговая панорама. Впрочем, и того, что он видел сейчас, было вполне достаточно. Остроконечные шпили, высокие дымоходы, ступенчатые фронтоны, Пентландские холмы на юге, Форт-оф-Ферт на севере, а еще дальше — едва различимое побережье Файфа.

— Может, ты просто так устроен, — сказала Джин и, улыбнувшись, привстала на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку. — Чтобы это нам не мешало, — добавила она тихо. Ребус кивнул и… не нашелся что сказать. Несколько секунд оба молчали, потом Джин снова вздрогнула и сказала, что замерзла.

— За участком Сент-Леонард есть одно симпатичное кафе, — сообщил Ребус. — Я угощаю. И вовсе не из альтруизма, как ты понимаешь — я хочу попросить тебя о великом одолжении…

Джин расхохоталась, но тут же зажала рот рукой и принялась извиняться.

— Что я такого сказал? — удивился Ребус.

— Это все Джилл… — объяснила Джин, все еще давясь смехом. — Она предупреждала, что если я буду общаться с тобой достаточно долго, то в конце концов ты попросишь меня об «одном одолжении»!

— Ты это серьезно?

— Разве Джилл была не права?

— Не совсем. Я хочу попросить тебя не просто об одолжении, а о великом одолжении…

Шивон была в жилете, водолазке и шерстяном пуловере. Плотные вельветовые брюки она заправила в носки и обулась в свои старые мотоциклетные ботинки, которые — после того как она прошлась по ним щеткой — стали выглядеть очень даже неплохо. Она сто лет не облачалась в пуховик и теперь решила, что лучшего случая его надеть ей в жизни не представится. На голову Шивон нацепила шерстяную шапочку с помпоном, а за спину закинула небольшой, но удобный рюкзак, в котором лежали зонтик, мобильный телефон, бутылка с водой и термос с горячим сладким чаем.

— Ты уверена, что захватила все необходимое?… — рассмеялся Грант, глядя на нее.

Сам он был в джинсах и кроссовках, а его ярко-желтая ветровка с капюшоном казалась ни разу не надеванной. Машину они оставили на придорожной стоянке. Сразу за живой изгородью начиналось поле, которое, постепенно переходило в крутой каменистый склон, где не росло ничего, кроме чахлых кустиков дрока.

— Как ты думаешь, хватит нам часа, чтобы добраться до вершины? — спросил Грант, запрокидывая голову и подставляя лицо солнцу, ярко блестевшему в его зеркальных солнцезащитных очках.

Шивон поправила за спиной рюкзак.

— Если повезет, то да, — сказала она с сомнением.

Несколько овец, пасшихся на поле, равнодушно наблюдали за тем, как Грант и Шивон лезли через живую изгородь. Изгородь оказалась перевита колючей проволокой, на которой то тут, то там висели клочья серой шерсти. Сначала Грант подсадил Шивон, потом, оперевшись рукой на деревянный столбик, легко перемахнул через препятствие.

— Неплохая погодка для восхождения, — заметил он, когда они начали подниматься по склону. — Интересно, Флип тоже здесь побывала?

— Понятия не имею, — призналась Шивон.

— Если бы я узнал, что она тоже карабкалась по этим камням, я бы очень удивился, — продолжал разглагольствовать Грант. — Не тот типаж… Да она бы только взглянула на этот милый холмик, и сразу вернулась обратно в свой «гольф».

— У нее, кстати, не было машины.

— Ценное замечание. В таком случае мне вдвойне интересно, как она сюда добиралась.

Это было второе ценное замечание. Они находились в пустынном, малонаселенном районе, где лишь изредка попадались далеко отстоящие друг от друга фермы и коттеджи. Правда, от Эдинбурга они отъехали всего на сорок миль, но казалось, что на тысячу. Судя по всему, даже автобусы здесь ходили крайне редко. Если Филиппа Бальфур побывала здесь, то наверняка не одна.

— Может, она прикатила на такси? — предположила Шивон.

— Водитель наверняка бы запомнил такую поездку и пассажирку, отвалившую ему кругленькую сумму.

— Пожалуй, ты прав. — Действительно, несмотря на опубликованные в газетах фотографии и обращение ко всем, кто мог видеть Филиппу, связаться с властями или родителями, ни один водитель такси в полицию не позвонил. Значит… — Может, кто-то из друзей? Друг или подруга, которых мы почему-либо пропустили?

— Не исключено, — сказал Грант, но в его голосе прозвучало сомнение. Кроме того, Шивон заметила, что он уже тяжело дышит. Еще через несколько минут Грант снял ветровку и, аккуратно сложив, сунул ее под мышку.

— Не представляю, как ты еще не взмокла в такой одежде. — заметил он.

Шивон сняла шапку и расстегнула «молнию» на куртке.

— Так лучше?

В ответ он только пожал плечами.

Вскоре подъем стал еще круче, и им приходилось цепляться руками за чахлые кустики дрока всякий раз, как ноги оскальзывались на осыпающихся камнях. Наконец Шивон почувствовала, что ей необходимо передохнуть, и уселась прямо на землю, подняв колени чуть не до подбородка и упершись каблуками в грунт. Достав из рюкзака пластиковую бутылку с водой, она сделала несколько глотков.

— Уже выдохлась? — спросил Грант, немного ее опережавший. Шивон предложила ему воды, но он отказался и полез дальше, хотя волосы его намокли от пота.

— Это не гонка, Грант! — крикнула Шивон ему вслед, но он не ответил. Посидев еще полминутки, она двинулась дальше. Грант тем временем успел подняться довольно высоко. Вот тебе и команда, подумала Шивон. Грант ничем не отличался от большинства знакомых ей мужчин: рвется куда-то, а зачем, почему, сам не понимает. Это у них инстинкт, что ли, такой — переть напролом?

Ближе к вершине склон снова стал менее крутым. Грант даже смог выпрямиться во весь рост; упершись руками в бока, он отдыхал и одновременно любовался видом. Шивон видела, как он наклонил голову и попытался сплюнуть, но слюна оказалась слишком густой. Словно белая нить она повисла у него на губе, и Гранту пришлось вытереть ее носовым платком, который он достал из кармана джинсов.

Поравнявшись с ним, Шивон снова протянула ему бутылку с водой.

— Возьми, попей, — предложила она.

Грант поколебался, но все же взял бутылку и сделал несколько скупых глотков.

— Кажется, тучи собираются, — заметила Шивон. Погода интересовала ее куда больше, чем раскинувшийся внизу пейзаж. Появившиеся в небе облака были густыми, черно-серыми, и она невольно подумала, что нигде на свете погода не меняется так быстро, как в Шотландии. Буквально за несколько минут температура воздуха упала градуса на четыре.

— Сейчас польет, — сказала Шивон. Грант только кивнул и вернул ей бутылку.

Шивон посмотрела на часы: поднимаются они уже минут двадцать с небольшим, значит, на машине можно было бы опуститься минут за пятнадцать… Потом она прикинула, что до вершины осталось еще минут пятнадцать-двадцать. Возвращаться, чтобы потом начинать все сначала, не имело смысла.

Грант за ее спиной коротко и резко выдохнул воздух.

— Ты в порядке? — спросила Шивон.

— Неплохая разминка, — сказал он и опять полез вверх. На спине его проступили пятна пота, хорошо заметные на фоне синей фуфайки. Скоро, подумала Шивон, он снимет и ее и останется в одной майке в самую непогоду. И она не ошиблась. Не прошло и минуты, как Грант остановился и начал сдирать фуфайку через голову.

— Холодает, — предупредила она его.

— Мне пока нормально, — отозвался Грант и повязал фуфайку вокруг пояса.

— Надень по крайней мере ветровку.

— Я в ней сварюсь!

— Не сваришься.

Грант, казалось, готов был заспорить, но в последний момент передумал и просунул руки в рукава ветровки. Шивон застегнула «молнию» на куртке. Пейзаж внизу понемногу расплывался, исчезая за низкими облаками или туманом, а может, там уже пошел дождь.

Через пять минут и над их головами разверзлись хляби небесные. Сначала заморосило, потом полило вовсю. Шивон поспешно натянула шапочку и увидела, что Грант поднял капюшон. Ветер еще больше усилился, пронизывая их насквозь. Грант оступился; упал на колено и выругался. Следующие два десятка шагов он прихрамывал, сжимая рукой ушибленную ногу.

— Может, хочешь немного передохнуть? — крикнула ему снизу Шивон, хотя и догадывалась, что будет ей ответом: молчание. Дождь тем временем припустил еще сильнее, но вдалеке небо уже очистилось. Это, впрочем, не имело особого значения, так как Шивон основательно промокла в первые же минуты: в ботинках у нее была вода, а мокрые брюки противно липли к ногам. У Гранта в кроссовках громко хлюпало и чавкало при каждом шаге, но он, похоже, ничего не замечал. Судя по бессмысленному взгляду, устремленному куда-то наверх, он переключился на автопилот и думал только об одном — о том, что ему необходимо подняться на вершину любой ценой.

Они преодолели еще один крутой участок, после чего земля под ногами неожиданно выровнялась. Они достигли цели. Дождь почти прекратился. Футах в двадцати от них высилась небольшая пирамидка из камней. Шивон знала, что альпинисты часто складывают такие пирамиды на вершинах покоренных гор, добавляя к ним по одному камню после каждого удачного подъема. Может, и эта появилась так же.

— А где ресторан?… — пропыхтел Грант и сел на валун, пытаясь отдышаться. Дождь прекратился, сквозь разрыв в тучах пробился солнечный луч, и холмы вокруг вспыхнули каким-то неестественным маслянисто-желтым светом. Грант дрожал, но фуфайку надевать было бесполезно: потоки воды, стекавшие с ветровки, промочили ее насквозь. Джинсы Гранта тоже сменили цвет с небесно-голубого на темно-синий.

— У меня есть горячий чай, хочешь? — предложила Шивон. Грант кивнул, и она налила ему чаю в крышку от термоса. Отпив несколько глотков, он посмотрел на каменную пирамидку.

— Почему бы не взглянуть, что там спрятано? — предложил он. — Или мы оба боимся того, что можем здесь найти?

— Может быть, мы вообще ничего не найдем, — устало возразила Шивон.

Грант кивнул в знак того, что он не исключает такой возможности:

— Сходи посмотри.

Шивон заткнула термос пробкой и, приблизившись к пирамидке, обошла ее кругом. Самая обыкновенная куча камней, подумала она.

— Тут ничего нет, — сказала Шивон и опустилась на корточки возле пирамидки.

— Должно быть, — сказал Грант и, поднявшись, подошел к ней. — Неужели мы ошиблись?

— Если там и есть что-то, оно хорошо спрятано.

Грант потрогал камни кончиком кроссовки, потом толкнул сильнее, и пирамида рассыпалась. Встав на колени, он принялся перебирать камни руками, сосредоточенно наморщив лоб и прикусив губу. Вскоре от пирамидки ничего не осталось. Шивон, впрочем, уже потеряла к ней интерес и теперь оглядывалась по сторонам, обдумывая, где на этой голой вершине можно было бы спрятать записку.

Грант вытащил из кармана два пластиковых пакета для хранения вещественных доказательств и сунул под самый большой валун. Затем он снова стал собирать камни в кучу, но его пирамида почему-то все время разваливалась, и ему приходилось начинать все сначала.

— Брось, Грант, — сказала ему Шивон.

— Ах ты, дерьмо! — выругался Грант, но Шивон так и не поняла, кого или что он имеет в виду.

— Погода опять портится, — негромко проговорила она. — Нужно возвращаться, да поскорее.

Но Грант как будто и не собирался никуда идти. Он сидел вытянув ноги и облокотившись сзади на землю.

— Значит, мы все-таки ошиблись! — прокричал он, чуть не плача.

Шивон посмотрела на него. Ей нужно было как-то заставить его спуститься: Грант вымок до нитки, продрог как собака и был на грани истерики. Шивон опустилась перед ним на корточки.

— Возьми себя в руки, Грант, ради меня, — сказала она. — Если ты сейчас расквасишься, нашей работе конец. А ведь мы партнеры, правда?

— Правда… — машинально повторил Грант, и Шивон поспешно кивнула.

— Вот и давай действовать, как полагается партнерам. Нужно уносить отсюда ноги, пока опять не полило. Ну?… — Она протянула ему руки. Грант некоторое время смотрел на них, потом взял ее за запястья, и Шивон начала вставать, таща его за собой. — Ну же, Грант!

Через секунду оба уже стояли, глядя друг другу в глаза.

— Помнишь, что ты мне сказала? — спросил он внезапно. — Ну, когда мы пытались припарковаться на Виктория-стрит?…

— Что?

— Ты спросила, почему я всегда играю по правилам…

— Грант… — Шивон изо всех сил постаралась выразить взглядом сочувствие, а не жалость. — Давай не будем все портить, ладно? — негромко добавила она, пытаясь высвободить руки.

— Портить что? — произнес он каким-то странным голосом.

— Мы — команда, — напомнила она.

— Команда?

Грант продолжал впиваться взглядом в ее лицо, и Шивон медленно кивнула, потом еще раз, и он разжал пальцы. Она попятилась, потом повернулась и начала осторожно спускаться по склону. Не успела она сделать и пяти шагов, как ее обогнал Грант. Словно одержимый, он мчался вниз большими прыжками, рискуя упасть и свернуть себе шею. Раз или два он был на грани падения, но сумел удержаться на ногах и продолжил свой головокружительный спуск.

— Черт побери, это же град! — крикнул он на бегу.

Действительно, градинки замолотили по лицу Шивон, старавшейся догнать Гранта. Перелезая через живую изгородь, он зацепился за колючую проволоку и разорвал ветровку. Его физиономия пылала, когда он, чертыхаясь, помогал Шивон перебраться через кусты. Потом оба забрались в машину и некоторое время молчали, переводя дух. От их дыхания лобовое стекло начало запотевать, и Шивон опустила стекло со своей стороны. Град прекратился, и из-за облаков снова проглянуло солнышко.

— Во погодка! — Грант сплюнул. — Неудивительно, что мы едва не поругались!

— Едва не поругались? А я и не заметила…

Грант сначала фыркнул, потом улыбнулся. Шивон исподтишка наблюдала за ним; она от души надеялась, что между ними все останется по-прежнему. Грант держался так, словно там, наверху, не произошло ничего особенного.

Шивон сняла куртку и бросила на заднее сиденье, а Грант стащил через голову ветровку. От его майки поднимался пар.

Шивон достала из-под сиденья ноутбук и, подсоединив к нему мобильник, загрузила систему. Сигнал был слабенький, но ей казалось, что этого хватит.

— Передай ему, что он ублюдок, — сказал Грант.

— Он, конечно, страшно расстроится, — отрезала Шивон, набирая на клавиатуре текст послания. Грант, наклонившись к ней, следил за экраном, на котором одна за другой появлялись буквы.

«Только что поднялась на Олений Рог, но записки не нашла. Может, я ошиблась?»

Она нажала кнопку «отправить». Теперь нужно было ждать ответа, и Шивон, откинувшись на спинку сиденья, налила себе чаю. Грант пытался отлепить от ног мокрые джинсы.

— Я включу печку, как только мы тронемся, — сказал он.

Шивон кивнула, потом предложила ему еще чаю, но Грант отказался.

Шивон посмотрела на часы.

— Часа два в запасе у нас есть. Успеем заехать домой и переодеться.

Грант бросил взгляд на экран.

— Не отвечает?…

Шивон покачала головой, и Грант запустил двигатель. Некоторое время они ехали в молчании. Далеко впереди сияло безмятежное голубое небо, за Иннерлитеном на шоссе не было уже никаких следов дождя.

— Я все думаю, не лучше ли нам было поехать по А-701, — первым нарушил молчание Грант. — Похоже, западный склон Оленьего Рога не такой крутой.

— Теперь это уже не важно, — ответила Шивон. Было ясно, что мысленно Грант все еще на вершине горы.

Короткий сигнал возвестил о том, что на ноутбук пришло письмо. Шивон поспешно нажала кнопку, но это оказалось просто приглашение посетить порносайт.

— Я получаю такие сообщения по несколько штук в день, — пожаловалась она. — Хотела бы я знать, почему это?

— На таких сайтах стоит программа-робот, которая выбирает адреса наугад, — сказал Грант и покраснел. — Я думаю, она каким-то образом определила, что компьютер находится на связи.

— Придется поверить, — сказала Шивон.

— Но это действительно так! — ответил Грант, невольно повысив голос.

— О'кей, о'кей, уже поверила!

— Я бы никогда не стал интересоваться такой… такими вещами.

В ответ она кивнула как можно убедительнее, но промолчала. Они уже подъезжали к пригородам Эдинбурга, когда компьютер подал сигнал о еще одном письме. Это был Сфинкс. Грант свернул на обочину и остановил машину.

— Ну, что он говорит?

— Взгляни сам. — Шивон наклонила ноутбук так, чтобы ему был виден экран. В конце концов, они же команда…

«Мне нужно было только название — Олений Рог. Вовсе не обязательно было подниматься на самую верхотуру».

— Вот гнида!.. — прошипел Грант.

«Флип знала, что подниматься не нужно?» — напечатала Шивон. Ответ пришел через несколько минут.

«Ты в двух шагах от Чертовстула. Вопрос получишь в течение 10 минут. На ответ дается 24 часа. Будешь играть дальше?»

Шивон посмотрела на Гранта.

— Скажи ему «да»! — посоветовал он.

— Не будем торопиться, — ответила Шивон и, заметив его удивление, посмотрела ему в глаза. — Мне кажется, мы нужны ему не меньше, чем он нам.

— Стоит ли рисковать? — усомнился Грант, но Шивон уже печатала:

«Мне нужно знать, помогал ли кто-нибудь Флип? Кто еще играет в эту игру?»

Ответ пришел немедленно:

«Спрашиваю в последний раз: ты будешь играть дальше?»

— Нам нельзя его терять! — предупредил Грант.

— Он знал, что я полезу на эту чертову гору. И почти наверняка знал, что Филиппа не полезет. — Шивон прикусила губу. — Думаю, можно рискнуть…

— Он сам сказал — мы в двух шагах от «Чертовстула». Значит, мы догнали Филиппу.

Шивон кивнула и напечатала:

«Я готова продолжать, но сначала скажи мне, пожалуйста, помогал ли кто-нибудь Флип?»

Грант, откинувшись на сиденье, затаил дыхание. Ответа все не было, и Шивон посмотрела на часы:

— Он сказал — десять минут…

— А ты, оказывается, игрок.

— Что жизнь без риска?

— Я бы сказал, что без риска жизнь гораздо приятнее и… спокойнее, — возразил он.

Шивон посмотрела на него.

— И это говорит обладатель гоночной машины, которая летает со скоростью света!

Грант взял тряпку и принялся протирать лобовое стекло, которое снова запотело.

— Если Флип не нужно было подниматься на Олений Рог, может быть, ей вообще не приходилось никуда выходить в поисках ответа.

— Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что ее вряд ли бы понесло куда-то, где ей могла угрожать опасность.

Шивон кивнула.

— Подождем следующего вопроса.

— Если он будет — следующий вопрос.

— «Ты должен верить!..» — пропела Шивон.

— Я человек неверующий.

Шивон хотела что-то ответить, но в это время компьютер пискнул, и оба склонились над ним так стремительно, что едва не стукнулись лбами.

«Корявое начало стало мечтой масона».

Пока они раздумывали, что бы это значило, от Сфинкса пришел еще один мейл.

«Я не думаю, что Флипси кто-то помогал. А кто помогает тебе, Шивон?»

«Никто», — напечатала она и нажала «отправить».

— Почему ты не хочешь, чтобы он знал про… про меня? — спросил Грант.

— Потому что тогда он может изменить правила или заявить, что я жульничала. Раз он уверен, что Филиппа решала его загадки сама, пусть думает то же самое и обо мне. — Она посмотрела на Гранта. — А что, ты против?

Грант подумал, потом покачал головой.

— Что же может значить эта его головоломка?

— Не имею ни малейшего представления. Ты, случайно, не масон?

Он снова качнул головой.

— Нет. И плохо представляю, чем они занимаются. — Грант почесал в затылке. — Интересно, где можно найти подходящего масона, который бы нам все рассказал?…

Шивон улыбнулась.

— Думаю, это будет достаточно просто. В полиции Лотиана масонов пруд пруди!

В конце концов и кукольные гробики, и отчеты о вскрытии были доставлены в участок Сент-Леонард и поступили в полное распоряжение Ребуса. Оставалась только одна проблема — последний гроб, найденный в Фоллзе, в настоящий момент находился в руках Стива Холли. Биверли Доддс сама отдала ему гробик и куклу, чтобы он мог сделать качественные снимки для публикации. Что ж, решил Ребус, пожалуй, пора съездить на работу к мистеру Холли.

Сняв с крючка куртку, он подошел к столу, за которым работали Эллен Уайли и профессор Девлин. Вернее, работал один профессор, не спеша перебиравший содержимое тощей папки с материалами дела; Эллен же откровенно скучала.

— Мне нужно уехать, — предупредил ее Ребус.

— Счастливец. Может, составить тебе компанию?

— Нет. Присмотри пока за профессором, я скоро.

Девлин поднял голову.

— И куда на сей раз призывает вас служебный долг?

— Мне нужно поговорить с одним журналистом.

— А-а, наша тысячу раз осмеянная четвертая власть!..

Манера Девлина выражаться многословно и витиевато действовала Ребусу на нервы. И — если судить по выражению лица Эллен — он был в этом не одинок. Ребус уже заметил, что Эллен норовит отодвинуться со своим стулом как можно дальше от Девлина, но любимым ее местом было, безусловно, место по другую сторону.

— Постараюсь вернуться как можно скорее, — еще раз повторил Ребус, чтобы ее утешить, но, шагая к двери, он чувствовал, как она провожает его завистливым взглядом.

Еще Ребуса утомлял бьющий через край энтузиазм старика-профессора. Почувствовав себя нужным, он, казалось, сбросил пару десятков лет и буквально наслаждался протоколами посмертных вскрытий, цитируя из них вслух целые параграфы. Каждый раз, когда Ребус пытался сосредоточиться на своей работе, Девлин отвлекал его не к месту заданным вопросом, и он уже не раз мысленно проклял Керта и Гейтса. Чувства, которые вызывало у него присутствие Девлина в рабочем зале, прекрасно выразила Эллен, которая, улучив момент, спросила:

— Слушай, кто кому помогает: профессор нам или мы профессору? И вообще, если бы я хотела работать сиделкой, я бы лучше устроилась в дом престарелых.

Сидя за рулем «сааба», Ребус старался не считать, сколько пабов он проехал по дороге в центр города.

Местный корпункт таблоида, в которой трудился Стив Холли, разместился на верхнем этаже перестроенного под офисный центр здания на Квин-стрит — по соседству с эдинбургским филиалом Би-би-си. Ребус рискнул припарковаться у тротуара перед подъездом. Распахнутая дверь была приперта кирпичом. Ребус вошел в парадное, поднялся на четвертый этаж и, толкнув выходящую на площадку застекленную дверь, оказался в тесной приемной, где сидела на коммутаторе секретарша. Вошедшего Ребуса она приветствовала довольно приятной улыбкой, но ничего не сказала: как раз в этот момент она отвечала на чей-то звонок.

— Нет, — сказала она. — Боюсь, сегодня его уже не будет. У вас есть номер его мобильного телефона?…

Короткие светлые волосы секретарши были убраны и прижаты обручем наушников с микрофоном на кронштейне.

— До свидания, — сказала она и нажала на пульте кнопку, прерывая связь, но телефон тут же зазвонил вновь. Не глядя на Ребуса, секретарша подняла вверх палец, давая понять, что о нем не забыли.

Ребус огляделся по сторонам в поисках стула, но такового не оказалось. На подоконнике пылилось анемичное «обезьянье дерево» в пластиковом горшке, который явно был ему тесноват.

— Боюсь, сегодня его уже не будет, — сказала секретарша очередному абоненту. — У вас есть номер его мобильного телефона? — Она продиктовала несколько цифр и дала отбой.

— Прошу прощения, — сказала секретарша, поворачиваясь к Ребусу.

— Ничего, ничего, — ответил он. — Мне нужен Стив Холли, но я, кажется, уже знаю, что вы скажете…

— Боюсь, сегодня его уже не будет…

Ребус кивнул.

— А у вас есть номер…?

— Да, есть.

— Вы с ним договаривались?

— В принципе, да, — небрежно сказал Ребус. — Я хотел забрать куклу, если Стиви с ней закончил.

— А-а, эту… штуку!.. — Секретарша демонстративно передернулась. — Сегодня утром он оставил ее у меня на стуле. Такие у него шуточки!

— Что угодно — лишь бы время быстрее пролетело, — поддакнул Ребус.

Секретарша улыбнулась — ей явно понравилось, что кто-то еще придерживается не слишком высокого мнения об умственных способностях ее коллеги.

— Я думаю, она лежит в его отсеке.

Ребус снова кивнул.

— Фотографии готовы?

— О да.

— Значит, я могу…? — Он показал пальцем на дверной проем за спиной секретарши, полагая, что «кабинка» Стива Холли должна находиться именно там.

— Да, пожалуйста… — Секретарша пожала плечами и поспешила ответить на новый звонок.

— Ладно, не буду мешать. — Ребус двинулся вперед с таким видом, словно точно знал, куда идти.

Все оказалось проще, чем он думал. В небольшом зальчике было всего четыре отсека, разделенных легкими подвижными перегородками. Все они были пусты. Игрушечный гробик лежал на столе Холли у клавиатуры компьютера; рядом валялись два пробных снимка, и Ребус мысленно поздравил себя с удачей. Если бы журналист оказался на месте, не миновать было возражений и вопросов, на которые пришлось бы отвечать.

Напоследок Ребус оглядел рабочее место Холли. Двухдюймовая фигурка Скуби-Ду на мониторе, вырезки на стенах, список телефонов, изрисованный каракулями перекидной календарь с Симпсонами открыт на дате трехнедельной давности, диктофон без батареек.

Ребус уже собирался уходить, когда его внимание привлек приколотый к перегородке обрывок бумаги с фамилией Джин и номером ее телефона. Он сорвал листок, сунул в карман… и увидел под ним записку с другими телефонами — в том числе со своим собственным. Были там и номера Джилл Темплер, Билла Прайда, Шивон Кларк и Эллен Уайли, причем под служебными телефонами Джилл и Шивон были нацарапаны домашние. Этот список Ребус тоже решил забрать с собой, хотя и не знал, есть ли у Холли копия. Он надеялся, что нет.

Выйдя на улицу, Ребус позвонил Шивон на мобильник, но ему сообщили, что в настоящее время абонент недоступен. Под «дворником» его машины белела квитанция о штрафе за неправильную парковку, но «Синего Злюки», как прозвали инспекторов дорожной полиции за цвет формы, поблизости не оказалось. Ребус был, вероятно, единственным, кто в свое время смотрел фильм «Желтая подводная лодка» не под балдой, и потому мог в полной мере оценить меткое прозвище, однако это не помешало ему несколько раз чертыхнуться. Квитанцию он засунул в бардачок.

На обратном пути в участок Ребус, пользуясь тем, что машины на дороге едва ползли, выкурил сигарету. При таком-то количестве улиц стало совершенно невозможно ехать, как хочется. Не найдя поворота на Принсес-стрит и обнаружив затор на Уэверли-бридж, где велись дорожные работы, он в конце концов поехал по Маунд, откуда и свернул на Маркет-стрит. Из динамиков магнитолы донеслась песня Дженис Джоплин «Заживо похороненный в блюзе». Что ж, решил Ребус, быть заживо похороненным в блюзе, это лучше, чем умирать от скуки на эдинбургских улицах.

Когда он вернулся в участок, у Эллен Уайли было такое лицо, словно она сама вот-вот запоет блюз.

— Не хочешь немного проехаться? — спросил Ребус.

— Куда? — встрепенулась Эллен.

— Профессор Девлин, вам тоже будет интересно…

— Весьма интригующее предложение. — Сегодня старый патологоанатом надел вместо своей кошмарной кофты пуловер, отвисший под мышками и слишком короткий сзади. — И цель не уточняется? — спросил Девлин.

— Почему же? Мы едем в похоронное бюро.

Уайли вытаращила глаза.

— Это что, шутка? — осведомилась она.

Ребус покачал головой и широким жестом указал на кукольные гробы на своем столе.

— Если хочешь знать мнение специалиста, — сказал он, — так и ступай к специалисту.

— Это самоочевидно, — солидно заключил Девлин.

Похоронное бюро находилось недалеко от Сент-Леонарда. В последний раз Ребус был в мортуарии много лет назад, когда умер его отец. Тогда он подошел к гробу и в знак прощания прикоснулся кончиками пальцев к его лбу — точь-в-точь как отец учил его, когда умерла мама. «Если прикоснешься к мертвецу, Джонни, никогда больше не будешь их бояться…» А сейчас где-то в городе лежал в гробу Конор Лири… Смерть и налоги — вот то, что действительно всех объединяет. Правда, Ребус знал преступников, которые за всю жизнь не заплатили в казну ни полпенни, однако это ничего не меняло: в конце пути каждого из них ждал деревянный ящик.

Джин Берчилл уже была на месте. Едва завидев их, она поспешно поднялась с кресла в приемной, словно радуясь, что у нее наконец появилась какая-то компания. Атмосфера в похоронном бюро была, как и полагается, торжественно-гнетущей, несмотря на расставленные повсюду букеты свежих цветов. Глядя на них, Ребус задался праздным вопросом, получают ли похоронных дел мастера скидки у поставщиков. Стены в бюро были отделаны панелями темного дерева, и в воздухе витал еле уловимый запах политуры. Пол был вымощен черной и белой мраморной плиткой и напоминал шахматную доску.

Потом Ребус представил Джин Эллен и Девлину. Пожимая Джин руку, профессор осведомился, что именно она «изволит хранить» в музее.

— Моя специализация — девятнадцатый век, — ответила она. — Я занимаюсь верованиями, обрядами…

— Мисс Берчилл помогает нам в качестве эксперта-историка, — пояснил Ребус.

— Я не совсем понимаю, при чем тут… — Девлин вопросительно посмотрел на Джин.

— Я организовала в музее выставку миниатюрных гробов, найденных на Троне Артура, — объяснила она.

Брови Девлина подскочили чуть не до самой макушки.

— О, как интересно!.. И они имеют отношение к нашему нынешнему наплыву гробов?

— Какой же это наплыв? — насмешливо возразила Эллен. — Всего-то пять штук за три десятка лет!..

Девлин озадаченно покачал головой. Похоже, никто не осмеливался осаживать его подобным образом. Наградив Эллен неприязненным взглядом, он повернулся к Джин.

— Значит, связь все-таки существует? — спросил он.

— Никто этого не знает, — мягко ответила она. — Мы как раз и собрались здесь, чтобы попытаться это выяснить.

Тем временем дверь, ведущая в глубину здания, отворилась, и оттуда появился мужчина лет пятидесяти в строгом темном костюме, белоснежной сорочке и темно-сером галстуке «с искрой». У него были короткие седые волосы и худое, бледное лицо.

— Мистер Ходжес?… — спросил Ребус, и мужчина слегка наклонил голову. Затем он и Ребус обменялись рукопожатием. — Значит, это с вами я говорил по телефону… Я — инспектор Ребус… — Он представил остальных.

— Признаюсь, ваш звонок меня весьма озадачил, — сказал мистер Ходжес, очевидно, по привычке понижая голос. — Меня еще никогда не просили ни о чем подобном. Как бы там ни было, мистер Патулло ждет вас в моем кабинете. Не хотите ли чаю?

Ребус ответил, что чай подождет, и попросил отвести их в кабинет.

— Как я уже объяснил вам по телефону, мистер Ребус, — говорил на ходу Ходжес, — в наши дни почти все гробы изготавливают фабричным способом. Наш мистер Патулло — один из последних мастеров, которые все еще делают их на заказ. Мы пользуемся его услугами много лет. Во всяком случае, он работает здесь намного дольше, чем я.

Коридор, по которому они шли, был, как и приемная, отделан полированными деревянными панелями и, ввиду отсутствия окон, освещался лампами дневного света. Вскоре он закончился массивной дверью, толкнув которую мистер Ходжес пригласил всех к себе в кабинет — очень просторный и предельно скупо и строго обставленный. Ребус и сам не знал, что он ожидал здесь увидеть. Может, мотки траурного крепа? Или пачки брошюр с рекламой разных моделей гробов? Пожалуй, единственным, что указывало на род занятий владельца кабинета, было именно отсутствие всего, что могло бы навести на мысли о похоронах. Клиентам, несомненно, не хотелось, чтобы что-то напоминало им о цели визита, да и работа мистера Ходжеса едва ли стала бы намного легче, если бы те, с кем ему приходилось иметь дело, каждые две минуты разражались бурными рыданиями.

— Я вас покину, — сказал мистер Ходжес и исчез, бесшумно закрыв за собой дверь. Он предусмотрительно позаботился о том, чтобы стульев в кабинете хватило на всех, однако мистер Патулло и не думал садиться. Он стоял у матового окна, перебирая пальцами околыш мягкой твидовой кепки. Пальцы у него были узловатыми, скрюченными; смуглая, сухая кожа напоминала старинный пергамент. Ребус дал бы ему лет семьдесят пять. Его серебряные волосы еще не поредели, а глаза смотрели ясно, хоть и чуть-чуть устало. Однако он сильно горбился, И Ребус, пожимая ему руку, почувствовал, что она дрожит.

— Добрый день, мистер Патулло, — сказал Ребус. — Я бесконечно признателен вам за то, что вы согласились уделить нам несколько минут.

В ответ старик неопределенно пожал плечами, и Ребус, еще раз представив своих спутников, попросил всех сесть. Гробики он принес в пакете из универсама и сейчас разложил их на полированной поверхности рабочего стола мистера Ходжеса. Гробов было четыре — из Перта, Нэрна, Глазго и Фоллза.

— Взгляните, пожалуйста, на эти предметы, — предложил Ребус мистеру Патулло. — Как вы думаете, что это может быть?

— Игрушечные гробы, — ответил мистер Патулло хриплым старческим голосом.

— Не могли бы вы взглянуть на них, так сказать, с профессиональной точки зрения?

Патулло вынул из кармана старомодные очки, потом поднялся и наклонился над столом.

— Если хотите, можете взять их в руки, — сказал Ребус, и Патулло стал осматривать один гробик за другим, вертя их в руках, ощупывая дерево и пристально разглядывая гвозди.

— Ковровые малые и филеночные гвозди, — пробормотал он наконец. — Стыки немного грубоваты, но при работе с такой фитюлиной…

— Как-как? — переспросил Ребус.

— Маленькая штучка, говорю! Тут уж не до выкрутасов. — Он немного помолчал, внимательно разглядывая игрушку. — Вы, наверное, хотите знать, сделал ли эти штуки профессиональный гробовщик?

Ребус кивнул.

— Ну, это вряд ли. Конечно, кое-какая сноровка у этого парня была, но… Во-первых, не соблюдены пропорции: эти игрушки имеют слишком ромбовидную форму. — Он перевернул все гробики крышками вниз, чтобы исследовать днища. — Видите, вот здесь и здесь карандашные отметки? Мастер отмерил детали, потом выпилил. Доска не отфугована, только зачищена наждаком. — Патулло посмотрел на Ребуса поверх очков. — Вам, вероятно, нужно узнать, сделаны ли они одной рукой?

Ребус снова кивнул.

— Вот этот будет погрубее остальных, — сказал Патулло, беря в руки гробик из Глазго. — И дерево другое. Три из сосны, а этот — глядите — из бальзы. Но соединения такие же, да и карандашные отметки на тех же местах.

— Значит, вы считаете, что это мог быть один и тот же человек?

— Ну, жизнью, конечно, не поручусь… — Патулло взял в руки еще один гроб. — А вот здесь несколько другие пропорции, да и стыки неаккуратные. Либо его делали второпях, либо работал другой человек.

Ребус посмотрел на гроб. Это был гробик из Фоллза.

— Значит, вы считаете — эти гробики сделали два разных человека? — спросила Уайли. Патулло кивнул, и она с шумом выдохнула воздух и закатила глаза. Ребус прекрасно ее понял. Если преступников двое, значит, вдвое увеличится количество работы, а вероятность успеха уменьшится раз в десять.

— Подражатель?… — предположил Ребус.

— Ничего не могу об этом сказать, — признался Патулло.

— А вот об этом?… — Джин запустила руку в свою сумочку и извлекла оттуда продолговатую картонную коробку, которую тут же открыла. Внутри, завернутый в какую-то мягкую ткань, лежал гробик с Трона Артура. Принести его Джин попросил Ребус, и, выкладывая драгоценный экспонат на стол, она невольно посмотрела на него. Этот взгляд подтверждал то, о чем она говорила Ребусу в кафе — поступая подобным образом, она рискует своей работой и карьерой. Если бы выяснилось, что Джин потихоньку умыкнула из музея один из экспонатов — или если, не дай бог, с ним бы что-нибудь случилось, — ей бы не поздоровилось. В лучшем случае ее бы просто уволили.

В ответ Ребус едва заметно кивнул, давая ей понять, что все помнит.

— Будьте, пожалуйста, осторожны, — предупредила Джин Патулло. — Эта вещь очень старая и хрупкая.

Девлин, а за ним и Уайли невольно привстали, чтобы получше рассмотреть гробик.

— Боже мой! — ахнул профессор. — Это именно та реликвия?

Джин только кивнула. Патулло не стал брать гроб в руки, а только наклонился так, что чуть ли не уткнулся в него носом.

— Как по-вашему, — проговорил Ребус, — мог ли этот гробик послужить образцом для тех, новых?

Патулло потер рукой щеку.

— Ну, эта конструкция, безусловно, более простая. Сработано хорошо, добротно сработано, но — посмотрите — стенки более прямые, а углы не такие острые. Гробы такой формы в наши дни больше не изготавливают. Да и крышка отделана коваными заклепками. — Он снова потер щеку и выпрямился, опершись рукой на край стола. — Нет, ваши гробы определенно не копии этого. Вот, пожалуй, и все, что я могу сказать.

— Я видел эти реликвии, только под стеклом, — произнес профессор Девлин и шагнул вперед, чтобы занять место Патулло. Лучезарно улыбнувшись Джин, он добавил: — А знаете, у меня ведь есть своя теория относительно того, кто мог их смастерить…

Джин удивленно подняла бровь.

— Кто же?…

Дональд Девлин повернулся к Ребусу.

— Помните, инспектор, в музее Хирургического общества я обратил ваше внимание на портрет доктора Кеннетта Ловелла? — Дождавшись кивка Ребуса, профессор снова обратился к Джин. — Это ученый-анатом, который проводил посмертное вскрытие Уильяма Бёрка. Думаю, Ловелла до конца жизни мучила совесть из-за всей этой истории.

Джин явно заинтересовалась его словами.

— Ловелл сам покупал у Бёрка трупы?

Девлин покачал головой.

— Прямых свидетельств этого, разумеется, не существует, однако совершенно очевидно, что Ловелл, как и большинство хирургов той эпохи, был просто вынужден приобретать трупы сомнительного происхождения… и не задавать при этом слишком много вопросов. Но не об этом я хотел рассказать… Дело в том, что доктор Ловелл был еще и прекрасным столяром-краснодеревщиком.

— У профессора Девлина, — вставил Ребус, — есть стол его работы.

— Ловелл был хорошим человеком и добрым христианином, — сказал Девлин.

— И он символически захоранивал непогребенные тела? — спросила Джин.

Девлин пожал плечами и обвел всех присутствующих взглядом.

— Разумеется, доказательств у меня нет, но… — Он не договорил, словно осознав, что его воодушевление может со стороны выглядеть глупо.

— Очень любопытная версия, — признала Джин, но Девлину, очевидно, почудилось, что его просто подбадривают, и он нахохлился.

— Он действительно хорошо сработан, — вмешался Патулло.

— Существуют и другие теории, — сказала Джин. — Гробы на Артуров Трон могли принести суеверные моряки… или колдуны.

Патулло кивнул:

— В те времена все моряки умели плотничать. Это ремесло было для них и необходимостью, и удовольствием, так как помогало скоротать время в долгом плавании.

— Понятно, — сказал Ребус и поднялся. — Еще раз огромное спасибо вам за помощь, мистер Патулло. Если хотите, я мог бы прислать кого-то, чтобы вас отвезли домой.

— Я доберусь, не волнуйтесь.

После этого они попрощались, и Ребус отвел профессора и обеих женщин в кафе «Метрополь». Там они заказали кофе и втиснулись в одну из кабинок.

— Шаг вперед, два шага назад, — заметила Эллен Уайли.

— Почему ты так считаешь? — спросил Ребус.

— Если между гробиком из Фоллза и остальными нет никакой связи, это означает, что мы на ложном пути.

— Я так не считаю, — вмешалась в разговор Джин Берчилл. — Возможно, я лезу не в свое дело, но мне кажется, что человек, который подбросил гробик к водопаду в Фоллзе, что-то знал о находках, сделанных в других городах, и…

— Согласна, — перебила Эллен Уайли. — Но мне представляется куда более вероятным, что вдохновение он черпал в вашей музейной экспозиции. А вы так не думаете?

Ребус пристально посмотрел на Эллен.

— То есть ты предлагаешь похерить четыре предыдущих случая? — спросил он.

— Я ничего не предлагаю, я только хочу сказать, что связь четырех первых гробиков с пятым по-прежнему остается под большим вопросом. Кроме того, мы до сих пор не уверены, что этот последний имеет какое-то отношение к исчезновению Филиппы Бальфур. — Ребус хотел что-то сказать, но Эллен подняла руку в знак того, что еще не закончила. — Если мы явимся с этим к детектив-суперинтенданту Темплер, она скажет нам то же самое. Нет, как хотите, но я уверена, что мы уходим все дальше и дальше от дела Бальфур. — И она поднесла чашку с кофе к губам.

Ребус повернулся к Девлину, который сидел рядом с ним.

— А ваше мнение, профессор?

— Я вынужден согласиться с мисс Уайли, хотя, признаюсь, и без большой охоты, ибо подобное решение будет означать для меня возвращение к безрадостному и унылому существованию никому не нужного пенсионера.

— Вы не нашли ничего интересного в отчетах о вскрытиях?

— Пока нет. По всем признакам обе женщины попали в воду еще живыми. На трупах есть ссадины и следы ушибов, но в этом как раз нет ничего необычного: на дне наших рек полно камней, и, упав в воду, человек всегда рискует удариться обо что-то головой, потерять сознание и захлебнуться. Что касается тела из Нэрна, то морские обитатели и приливно-отливные течения способны обезобразить труп просто до неузнаваемости, особенно если он пробудет в воде достаточно долго. Извините, но ничем больше помочь не в состоянии.

— От всего есть польза. Пусть ваша информация ничего не добавляет к картине преступления, зато она может помочь исключить то, что не имеет к нему отношения, — сказала Джин Берчилл и посмотрела на Ребуса, надеясь, что он улыбнется, услышав от нее слова, которые говорил ей накануне, но, судя по его лицу, он слишком глубоко ушел в собственные нерадостные размышления. Ребус беспокоился, как бы Эллен Уайли не оказалась права. Если четыре гробика оставил один человек, а пятый — кто-то еще, то объяснить связь между всеми пятью преступлениями было практически невозможно. Ребус чувствовал, что связь есть, но не мог доказать это Эллен и другим. Бывают случаи, думал он, когда железной логике протоколов и актов необходимо предпочесть интуицию, и сейчас как раз такой случай и есть. Однако Ребус сомневался, что Эллен Уайли прислушается к его словам.

И, если честно, он не мог ее за это винить.

— Может быть, вы не откажетесь еще раз взглянуть на отчеты о вскрытиях? — спросил он у Девлина.

— С удовольствием. — Профессор с признательностью наклонил голову.

— Кроме того, мне бы хотелось, чтобы вы побеседовали с патологоанатомами, проводившими эти вскрытия. Я знаю, что иногда эксперты хорошо помнят детали.

— Совершенно верно.

Ребус повернулся к Эллен.

— Если хочешь, можешь доложить Джилл о работе, которую мы проделали. Я уверен — для тебя найдется место и в основной следственной группе.

Эллен Уайли выпрямилась.

— Ты хочешь сказать, что не намерен оставлять свое расследование?

Ребус устало улыбнулся.

— Я склоняюсь к тому, чтобы все бросить, но… через пару дней.

— Почему не сейчас?

— Я должен убедиться, что это тупик.

Ребус поймал брошенный на него взгляд Джин, в котором сквозило сочувствие. Должно быть, ей хотелось как-то его утешить, может, просто пожать руку или произнести несколько слов, и он порадовался, что присутствие других людей ее сдерживает. В противном случае он мог бы сказать ей какую-нибудь грубость. Например, что ни в каких утешениях не нуждается.

Если, конечно, не считать утешением забвение.

В дневной выпивке Ребус находил особое удовольствие. Днем в пабе время попросту исчезало, а вместе с ним и весь окружающий мир. Там ты чувствовал себя бессмертным, а выйдя из сумеречного зала в яростное сияние дня — смотрел на людей, спешащих по своим обычным делам, с ощущением, что мир переливается новыми красками. В конце концов, во все времена люди заливали лакуны в своем сознании алкоголем, но не сегодня… Сегодня Ребус решил ограничиться только двумя порциями спиртного, так как знал, что после двух стаканов еще в состоянии будет оторваться от стойки и выйти на улицу. Три или четыре стакана означали, что он останется в баре до закрытия или до тех пор, пока не отключится. Да, два стакана — это оптимально. Оптимально… Ему понравилось это слово — оно было такое уютно-округлое и подходило к случаю. Оптимально пьян…

В баре Ребус заказал водку с апельсиновым соком. Разумеется, он предпочел бы виски, но водка с соком не давала шлейфа. Он вернется в участок пешком, продышится, и никто ничего не учует, зато мир вокруг будет казаться ему симпатичнее и добрее. Когда зазвонил мобильный, Ребус решил было не отвечать, но на трели стали оборачиваться другие посетители, и он нажал кнопку.

— Алло?

— Угадать, где ты? — спросил женский голос, и Ребус узнал Шивон.

— К твоему сведению, я вовсе не в пабе, — быстро сказал он, и тут, по закону подлости, зеленый мальчишка, сражавшийся в углу с «одноруким бандитом», сорвал солидный куш — раздался характерный перезвон, и в лоток со звоном хлынули монеты.

— Что ты сказал, я не расслышала?

— Мне нужно встретиться с одним человеком…

— Ничего получше придумать не мог?

— Слушай, что ты хотела?

— Мне нужен человек, который просветил бы меня насчет масонов.

— Муссонов? — не расслышал Ребус. — Специалист по погоде?

— Ну при чем тут погода?! Масоны, понимаешь?… Тайные общества, особые рукопожатия, закатанные штаны и все такое.

— Ничем не могу помочь, я провалился на собеседовании.

— Но кого-нибудь из масонов ты знаешь?

Ребус задумался:

— А зачем тебе?

Шивон рассказала ему про последнюю загадку Сфинкса.

— Дай-ка подумать, — сказал Ребус. — А как насчет Фермера Уотсона?

— А он тоже масон?

— Судя по рукопожатию — да.

— Как ты думаешь, удобно будет ему позвонить?

— Наоборот, он будет рад… — Последовала пауза. — Ну вот, сейчас ты спросишь, не знаю ли я его домашний телефон, и выяснится, что тебе опять повезло. — Он вытащил записную книжку и продиктовал номер.

— Спасибо, Джон.

— Не за что. Кстати, как твои дела?

— Нормально.

Это походило на отговорку, и Ребус насторожился.

— Как с Грантом, ладите?…

— Да, вполне.

Ребус поднял голову и посмотрел на заставленные бутылками стеллажи за стойкой.

— Он рядом с тобой, да?

— Да.

— Ладно, понял. Поговорим в другой раз… Эй, нет, погоди!..

— Что?

— Тебе не приходилось иметь дело с человеком по имени Стив Холли?

— А кто это?

— Один местный проныра-журналист.

— Ах, этот… Кажется, мы пару раз беседовали.

— Он звонил тебе домой?

— Не говори глупостей, свой домашний номер я берегу как зеницу ока.

— Очень странно. Он был пришпилен булавкой к стене у него в офисе. — Шивон молчала, и Ребус спросил: — Ты не знаешь, как он мог его добыть?

— Вероятно, существуют какие-то способы… В любом случае я не поставляю ему информацию, если ты это имел в виду.

— Что ты, и в мыслях не было!.. Я хотел только тебя предупредить. С мистером Холли нужно держать ухо востро: он скользкий, словно свежая коровья лепешка, и издает тот же запах.

— Да ты просто поэт, Джон!.. Ну ладно, мне пора бежать…

— Мне тоже. Пока. — Ребус выключил телефон и допил второй стакан. На этом ему следовало закончить, но по телевизору как раз показывали скачки, и Ребус никак не мог оторвать взгляда от гнедого по кличке Лендровер. Может, еще стаканчик ему не повредит?…

Телефон снова зазвонил, и Ребус, чертыхаясь, вывалился на улицу, щурясь от яркого солнечного света.

— Да? — рявкнул он в аппарат.

— Это была довольно грязная шутка, мистер Ребус.

— Кто это?

— Стив Холли. Мы с вами встречались в доме у Биверли Доддс.

— Интересное совпадение, мистер Холли; я только недавно разговаривал о вас с коллегой.

— Хорошо, что мы встречались, иначе бы я не узнал вас по описанию Марго.

Ребус понял, что блондинка в наушниках дала слабину и выдала его Холли.

— Что вы имеете в виду? — притворно удивился Ребус.

— Ладно, хватит валять дурака! Я имею в виду гроб.

— А мне сказали, что вы с ним закончили.

— Значит, теперь это улика?

— Вовсе нет. Просто я обещал мисс Додд, что заберу его у вас и перешлю ей.

— Ага! Я сразу понял, что тут идет какая-то возня.

— Я вижу, мистер Холли, ума вам не занимать, но чтобы вы не мучились понапрасну, я скажу: эта «возня» — не что иное, как официальное полицейское расследование. Кстати, в связи с этим я сейчас очень занят, поэтому прошу меня изви…

— Би говорила что-то насчет «других» гробиков…

— Правда? Наверное, она просто ослышалась.

— Я почему-то думаю, что нет. — Холли ждал ответа, но Ребус не собирался ничего говорить. — Ладно, — сказал журналист в молчащую трубку. — Поговорим в другой раз.

«Поговорим в другой раз»… Те же самые слова он сказал Шивон всего несколько минут назад. Может быть, Холли каким-то образом вклинился в их разговор и все слышал?… Нет, вряд ли это возможно.

Когда журналист дал отбой, Ребусу вдруг пришло в голову, что Холли ни словом не обмолвился о пропавшем списке телефонных номеров. Возможно, он до сих пор не заметил его исчезновения. С другой стороны, он только что позвонил ему на мобильник, следовательно, этот номер он знал, хотя, как правило, случайным знакомым Ребус давал только номер служебного пейджера. Интересно, который из двух номеров он оставил Биверли Доддс?…

Банк «Бальфур» был совсем не похож на банк хотя бы потому, что располагался на Шарлотт-сквер — одной из наименее помпезных площадей Нью-Тауна. Снаружи суетились люди, приехавшие сюда за покупками, но внутри все было по-другому. Толстые ковры, внушительная мраморная лестница, огромная люстра и недавно выкрашенные ослепительно-белой краской стены. Ни кассовых окошек, ни очередей. Операциями по вкладам занимались трое служащих, которые сидели за отдельными столами, стоявшими достаточно далеко друг от друга, чтобы обеспечить полную конфиденциальность переговоров. Служащие были молоды и прекрасно одеты. Ожидавшие приглашения во внутренние офисы утопали в удобных мягких креслах и листали разложенные на столиках газеты и журналы. В этой разреженной атмосфере сразу чувствовалось, что здесь деньги не просто уважают — здесь им поклоняются. Шивон подумала, что банк Бальфура больше напоминает храм, чем финансовое учреждение.

— Что он сказал? — спросил Грант, когда Шивон закончила разговор и убрала мобильник в карман.

— Он считает, что нам нужно поговорить с Фермером Уотсоном.

— Это его номер? — Движением головы он показал на ее блокнот.

— Да. — Телефон Уотсона Шивон записала на букву «Ф» — Фермер. Ей казалось, что так будет труднее идентифицировать телефоны и адреса, попади блокнот в чужие руки. Известие о том, что какой-то пройдоха журналист, которого она едва знала, заполучил ее домашний номер, вызвало у Шивон острый приступ раздражения. Правда, Холли ей пока не звонил, и тем не менее…

— Как ты думаешь, здесь все с неограниченным кредитом? — спросил Грант.

— Кроме сотрудников, пожалуй, да.

Одна из дверей отворилась, и из нее вышла женщина средних лет. Бесшумно закрыв ее за собой, она приблизилась к Шивон и Гранту, тоже совершенно бесшумно.

— Мистер Марр сейчас вас примет.

Они были уверены, что их поведут куда-то в глубь здания, но женщина решительно направилась к лестнице. Она шла довольно быстро; Шивон и Гранту никак не удавалось сократить разделявшее их расстояние в пять-шесть шагов, поэтому о том, чтобы заговорить с ней, нечего было и думать. Поднявшись по лестнице на второй этаж, они прошли по длинному коридору к высокой двустворчатой двери. Женщина постучала.

— Войдите!.. — донеслось из-за двери. Женщина открыла сразу обе створки и отступила в сторону, пропуская детективов внутрь.

Кабинет Раналда Марра был огромным, с высокими от пола до потолка окнами, закрытыми бледно-желтыми полотняными жалюзи. Длинный стол для совещаний, по дубовой столешнице которого были в образцовом порядке разложены ручки и блокноты, занимал лишь треть помещения. Отдельно стояли три кресла, диван, журнальный столик и монитор, по которому бегали строчки с рядами цифр. Раналд Марр ждал их у своего рабочего стола — антикварной махины из орехового дерева. Он сам был словно выточен из ореха — загар, покрывавший его лицо, явно нагуливался где-нибудь на Карибах, а не в солярии на Николсон-стрит.

Мистер Марр был высоким мужчиной с безупречно подстриженными седоватыми волосами, двубортный костюм в тонкую полоску сидел на нем как влитой: «от кутюр» в чистом виде. Увидев вошедших, он сделал несколько шагов им навстречу.

— Раналд Марр, — представился он, хотя они прекрасно знали, кто он такой. — Спасибо, Камилла, — добавил он, обращаясь к женщине, и та бесшумно исчезла. Когда дверь за ней закрылась, Марр жестом пригласил детективов сесть на диван. Пока они устраивались, он опустился в кожаное кресло напротив и элегантным движением закинул ногу на ногу.

— Есть какие-нибудь новости? — спросил Марр, и его лицо выразило разом и надежду, и тревогу.

— Мы разработали широкую программу оперативно-следственных мероприятий, сэр, — сообщил Грант Худ, и Шивон едва удержалась, чтобы не бросить на своего спутника вопросительный взгляд. «Широкая программа оперативно-следственных мероприятий…» — в каком телевизионном шоу Грант мог услышать это дурацкое клише?

— Мы решили побеспокоить вас вот по какому вопросу, — быстро сказала она. — В ходе расследования выяснилось, что мисс Бальфур играла в какую-то сетевую игру…

— В самом деле? — Раналд Марр удивленно посмотрел на нее. — Но при чем тут я?

— Видите ли, сэр, — вмешался Грант, — нам стало известно, что вы тоже любите играть в… подобного рода игры.

— «В подобного рода игры»?! — Марр с легким хлопком соединил ладони. — А-а, я, кажется, знаю, что вы имеете в виду. Вероятно, речь идет о моем увлечении военной историей? — Он внезапно нахмурился. — Разве Флип тоже играла в эту игру? Мне казалось, что эти вещи ее не интересуют…

— Нет, в игре, в которой участвовала Филиппа, игрокам задаются разные каверзные вопросы. Чтобы перейти на следующий уровень, необходимо дать правильный ответ.

— Но ведь это совсем другое! — Марр хлопнул себя по коленям и поднялся. — Идемте, я вам покажу… — сказал он, доставая из ящика стола какой-то ключ. — Следуйте за мной, пожалуйста.

Отворив двери кабинета, он вывел их обратно на площадку мраморной лестницы, но не спустился вниз, а поднялся еще на один пролет по другой, более узкой лесенке.

— Сюда, пожалуйста… — Он снова пошел вперед, показывая им дорогу, и Шивон обратила внимание, что он немного подволакивает ногу. Раналд Марр неплохо скрывал свою хромоту, но внимательный взгляд не мог ее не заметить. Пожалуй, ему бы стоило пользоваться при ходьбе тросточкой, но Шивон сомневалась, что его самолюбие это позволит. Она уловила запах дорогого одеколона. Обручальное кольцо отсутствовало. Когда он остановился у какой-то двери и вставил ключ в замок, Шивон заметила у него на руке внушительных размеров швейцарские часы на кожаном ремешке, подобранном в тон загару.

— Прошу. — Раналд Марр открыл дверь и первым вошел в комнату. С единственным окном, занавешенным плотной черной тканью. Марр включил свет. Комната была вполовину меньше его кабинета и почти вся занята широкой платформой высотою со стол. Присмотревшись, Шивон увидела перед собой макет какой-то местности: пологие зеленые холмы, курчавые перелески, голубая полоска реки. То здесь, то там чернели развалины строений. В лощинах между холмами расположились в полном соответствии с законами стратегии и тактики две армии. Здесь было, наверное, несколько сотен оловянных солдатиков, разделенных на полки и роты. Высота фигурок не превышала дюйма, но отчетливо просматривалась каждая деталь их обмундирования.

— Почти все я разрисовал сам. Мне хотелось их, так сказать, индивидуализировать.

— Вы заново переигрываете исторические сражения?… — спросил Грант, довольно небрежно беря в руки крошечную пушку, отчего у Марра сразу сделалось несчастное лицо. Кивнув, он осторожно, двумя пальцами, забрал у Гранта игрушку.

— Именно, — подтвердил он еще раз. — Военные игры — вот как можно это назвать. — Он поставил пушку обратно на холм.

— Я когда-то увлекался пейнтболом, — сообщил Грант. — Вы знаете, что это такое?

Раналд Марр улыбнулся.

— Однажды мы вывозили наш персонал за город и играли там в этот пейнтбол. Мне, честно говоря, не очень понравилось — слишком это… грязное занятие, но Джон был в восторге. С тех пор он постоянно грозится еще раз устроить нечто подобное.

— Джон — это, вероятно, мистер Бальфур?… — предположила Шивон, внимательно рассматривая стеллажи на ближайшей стене. Там стояли книги — руководства по изготовлению макетов и исторические справочники, и лежали прозрачные пластиковые коробки, в которых дожидались своего звездного часа целые армии.

— Вы никогда не меняете исход сражений? — спросила она.

— Как же, в этом как раз и заключается самое интересное! — объяснил Марр. — Нужно определить, в чем была роковая ошибка того или иного полководца, и исправить ее, изменив тем самым ход истории. — В его голосе зазвучала подлинная страсть. Шивон в ответ кивнула и подошла туда, где в углу стоял портновский манекен в алом мундире. В стеклянных шкафах вдоль стены стояли другие манекены в военной форме разных армий, разных времен. Никакого оружия — только одежда для сражений.

— Это форма времен Крымской кампании, — начал объяснять Марр, указывая на одну из витрин.

— А вы играете только сами с собой? — вдруг спросил Грант.

— Нет, иногда нахожу противников.

— И эти люди приходят сюда, к вам?

— Нет, никогда. Сюда — никогда. У меня дома, в гараже, есть другой макет куда большего размера.

— Тогда зачем вы поставили здесь еще один макет?

Марр улыбнулся.

— Игра помогает мне расслабиться и проясняет мысли. Кроме того, я не все время сижу за столом, у меня бывают перерывы… — Марр не договорил. — Вы считаете мое занятие… детским?

— Что вы, совсем нет, — дипломатично ответила Шивон, немного покривив душой во имя высшей цели. Перед ней была типичная «игрушка для мальчиков», при виде которой даже Грант, казалось, одним махом сбросил лет пятнадцать.

— А бывает, что вы играете… каким-нибудь другим способом? — спросила она.

— Каким это?

Шивон пожала плечами, притворившись, будто задала свой вопрос исключительно для поддержания разговора.

— Ну, я не знаю… — сказала она. — Скажем, вы делаете какой-то ход и посылаете его описание вашему противнику, а он в свою очередь отвечает вам тем же. Я знаю, шахматисты часто так поступают. Кроме того, существует интернет…

Грант бросил на нее быстрый взгляд; похоже, он понял, к чему она клонила.

— Я знаю несколько сайтов, которые посвящены этой игре. Только там играют с помощью каких-то приспособлений вроде телекамер…

— Наверное, веб-камер? — подсказал Грант.

— Да, именно. С помощью такого устройства можно играть даже с человеком, который находится на другом континенте.

— А вы не пробовали?

— Боюсь, я не настолько сведущ в технике… — рассмеялся Марр.

Шивон снова повернулась к стеллажам.

— Вы никогда не слышали о субъекте, которого зовут Гэндальф?

— Которого из них вы имеете в виду? — Шивон посмотрела на него с удивлением.

— Лично я знаю как минимум двоих. Первый — это колдун из книги Толкиена «Властелин колец»; что касается второго, то так зовут одного странного парня, который владеет магазином игр на Лит-уок.

— Значит, вы бывали… в этой лавочке?

— За последние несколько лет я действительно приобрел там несколько фигурок, хотя, как правило, делаю необходимые покупки по почтовым каталогам.

— А по интернету?

Марр кивнул:

— Один или два раза, но… Послушайте, кто вам про это рассказал?

— Про то, что вы тоже любите игры? — уточнил Грант.

— Да.

— Странно, что вы только сейчас об этом спросили, — заметила Шивон.

Марр недовольно посмотрел на нее.

— А все-таки?…

— К сожалению, мы не имеем права об этом говорить.

Этот ответ пришелся Марру явно не по душе, но от комментариев он воздержался.

— Я правильно понял, что игра, в которую играла Флип, не имела ничего общего с моим, гм-м… хобби? — спросил он.

Шивон покачала головой.

— Абсолютно ничего, сэр.

При этих ее словах на лице Марра отразилось облегчение.

— Что-нибудь не так? — поинтересовался Грант.

— Нет, нет, все в порядке, просто… Просто из-за последних событий мы все находимся в напряжении.

— Да, действительно, — кивнула Шивон и, в последний раз оглядевшись по сторонам, добавила: — Что ж, спасибо, что позволили взглянуть на ваши игрушки, сэр. Вам, вероятно, нужно возвращаться к работе… — Она остановилась вполоборота к двери. — Такое впечатление, что я уже где-то видела таких солдатиков… — пробормотала она негромко, словно размышляя вслух. — Только вот где? Может быть, в доме Костелло?…

— Кажется, я действительно подарил Костелло одну фигурку, — сказал Марр. — Значит, вот как вы узнали… — Он улыбнулся и покачал головой. — Ах да, я и забыл: вы не имеете права об этом говорить!..

— Совершенно верно, сэр, — кивнул Грант.

Когда они вышли из банка, Грант несколько раз хихикнул.

— Марру здорово не понравилось, когда ты обозвала дело всей его жизни «игрушками»!

— Я знаю, — ответила Шивон. — Именно поэтому я так и сказала.

— Теперь можешь не пытаться открыть счет в этом банке — тебя наверняка занесут в «черный список».

Она улыбнулась.

— Он ориентируется в интернете, Грант. Кроме того, чтобы играть в полководца, нужен аналитический ум.

— Так, по-твоему, он — Сфинкс?

Шивон страдальчески сморщилась.

— Не уверена. Зачем ему это? Грубо говоря, что он с этого имеет?…

Грант пожал плечами.

— Ничего существенного… Если не считать руководящей роли в «Бальфур-банке».

— Да, это, конечно, не исключено… — Шивон снова задумалась. Она думала об игрушечном солдатике, которого видела в квартире Дэвида Костелло. Маленький презент от Раналда Марра… Но почему Костелло сказал, что не имеет представления, как попал к нему этот солдатик со сломанным мушкетом и свернутой головой? А потом позвонил и рассказал об увлечении Раналда Марра…

— Между прочим, время идет, а мы еще не брались за очередную загадку, — напомнил Грант.

Он сбил ее с мысли, и Шивон всем корпусом повернулась к нему.

— Обещай мне одну вещь, Грант…

— Какую?

— Ты должен поклясться самой страшной клятвой, что не явишься ко мне под окно в полночь.

— Нет, этого я обещать не могу, — улыбнулся Грант. — Ведь Сфинкс дал нам всего сутки, или ты забыла?

Шивон внимательно посмотрела на него, вспомнила, каким он был на вершине Оленьего Рога, как тисками сжимал ее руки. Сейчас Грант выглядел страшно довольным — собой, расследованием, брошенным им Сфинксу вызовом — страшно…

— Обещай мне, — снова сказала она.

— Ла-адно, — нехотя протянул он. — Обещаю.

И, посмотрев на Шивон, лихо подмигнул.

Вернувшись в участок, Шивон первым делом отправилась в туалет и, запершись в одной из кабинок, некоторое время рассматривала собственную руку, поднеся ее к самым глазам. Рука дрожала, но едва-едва. Просто поразительно, подумала Шивон, как это ей удается внутри трепыхаться, а снаружи нет. Впрочем, у нее нервозность чаще всего проявлялась в виде внезапно проступавших на лице красных пятен, мелкой сыпи на подбородке и на шее или легкой экземы на левой руке — как раз в ямочке между большим и указательным пальцами.

Сейчас Шивон трепыхалась, потому что ей никак не удавалось сосредоточиться и решить, что же на данный момент является самым важным. С одной стороны, она стремилась как можно лучше справиться со своей работой, с другой — не хотела лишний раз злить Джилл Темплер, ибо в отличие от того же Ребуса, которому многое было вообще до фени, Шивон еще не чувствовала себя достаточно толстокожей. Важно было довести до конца следствие по делу Филиппы, важно было выследить Сфинкса… Вот только что важнее?… Этого Шивон не знала и потому мучилась неопределенностью. Одно было очевидно: игра, в которую она играла со Сфинксом, грозила превратиться в навязчивую идею, в наваждение. Шивон пыталась ставить себя на место Филиппы Бальфур и размышлять так, как, по ее мнению, могла бы размышлять в аналогичных обстоятельствах пропавшая девушка, но насколько хорошо ей это удается, она сказать не могла. В довершение всего, Шивон с каждым днем чувствовала себя во все большем долгу перед Грантом, и это ее здорово тяготило. Но она хорошо понимала, что без Гранта вряд ли продвинулась бы так далеко, и, следовательно, отталкивать его от себя считала неразумным.

Она даже не была уверена, что Сфинкс мужчина. Она кишками чувствовала, что да, но полагаться на интуицию боялась: несколько раз на ее глазах Ребус садился в калошу только потому, что привык доверять своим предчувствиям.

Кроме того, Шивон интересовал вопрос, может ли она по-прежнему рассчитывать на место пресс-секретаря или, отказав с Джилл во время последнего разговора, она, что называется, сожгла за собой мосты? Джилл Темплер сумела добиться такого высокого положения только потому, что уподобила себя окружавшим ее офицерам-мужчинам — таким, как заместитель начальника полиции Карсвелл и прочие. Возможно, Джилл полагала, что таким образом использует Систему в своих целях, но Шивон подозревала, что в действительности дела обстояли с точностью до наоборот: это Система использовала Джилл — обтесывала, ломала, изменяла таким образом, чтобы она лучше вписывалась в отведенное для нее место. И Джилл уже начала возводить барьеры между собой и теми, с кем когда-то была близка. Чего стоил хотя бы урок, который она преподала Эллен Уайли!..

Шивон услышала, как дверь в туалет отворилась, потом кто-то негромко постучал в дверь кабинки.

— Шивон? Ты тут?…

Она узнала голос. Это была Дилис Джеммиль, молодая женщина-констебль.

— Что случилось, Дилис? — спросила она.

— Ты не забыла — сегодня у нас вечеринка?…

Вечеринка, о которой шла речь, представляла собой регулярный девичник, в котором принимали участие четыре-пять девушек-констеблей. Шивон была чем-то вроде почетного члена этого маленького общества любительниц громкой музыки, сплетен и водочных коктейлей на стойке бара — единственной женщиной-детективом, которую туда приглашали.

— Не знаю, смогу ли я, Дилис… — проговорила она.

— Ну, постарайся!

— Не знаю, — повторила Шивон. — В следующий раз я обязательно приду, договорились?

— Конченый ты человек, — сказала Дилис и ушла.

— Надеюсь, что нет, — пробормотала Шивон и встала со стульчака, чтобы открыть дверь.

Ребус стоял напротив церкви на противоположной стороне улицы. Он успел съездить домой и переодеться, но сейчас никак не мог заставить себя войти внутрь. Пока он так переминался с ноги на ногу, к церкви подъехало такси, и из него вылез доктор Керт. Задержавшись на тротуаре, чтобы застегнуть пиджак, он оглянулся и заметил Ребуса.

Церковь была маленькой и скромной — как и хотел Конор Лири. Он сам не раз говорил об этом во время их с Ребусом долгих бесед. «Быстро, просто и без соплей, — заявлял Лири. — Вот какими должны быть мои похороны». Но «просто» не получилось… Ребус сомневался и в том, что получится «быстро». Отпевать Лири приехал сам архиепископ, с которым старый священник когда-то учился в Шотландском богословском колледже в Риме; с ним прибыло несколько десятков священников и служек, которые уже вошли в церковь.

Керт застегнул последнюю пуговицу и зашагал через улицу к Ребусу. Тот отшвырнул сигарету и засунул руки в карманы. На рукаве у него остался серый след от пепла, но он не стал отряхиваться.

— Подходящий день для похорон, — сказал Керт вместо приветствия и поглядел на небо, затянутое свинцово-серыми облаками. Они были такими низкими и плотными, что даже на улице трудно было избавиться от ощущения, будто находишься в тесном и душном помещении. Ребус машинально провел рукой по шее сзади и почувствовал, что волосы на затылке стали влажными от пота. В такие дни Эдинбург превращался в город сплошных стен и становился похож не то на склеп, не то на тюрьму.

Доктор Керт поправил манжету, вытянув ее из рукава ровно на дюйм, так что стала видна серебряная запонка с пробирным клеймом. Костюм у него был темно-синим, рубашка — белой, галстук-черным. Из-под брюк высовывались мыски начищенных черных туфель. Впрочем, Керт всегда одевался безупречно, и Ребус невольно подумал, что рядом с доктором сам он выглядит чуть не оборванцем. Его собственный костюм — самый лучший, который Ребус надевал по всяким официальным поводам, — был изрядно поношен. Брюки уже не сходились на поясе, и ему пришлось основательно втянуть живот, чтобы застегнуть крючок. Застегивать пиджак Ребус не стал и пытаться — и так было ясно, что в самое ближайшее время ему придется идти в «Остин Рид», где шесть или семь лет назад он покупал этот костюм. Правда, за последние пару лет Ребус получил немало приглашений на свадьбы и на крестины, но каждый раз дело как-то обходилось без особого парада. Оно и понятно: одно дело свадьба, и совсем другое — похороны, особенно если хоронишь коллег или друзей, с которыми в свое время было выпито немало виски… А они уходили буквально один за другим — всего три недели назад Ребус ездил в крематорий прощаться с одним из старых сент-леонардских патрульных, скончавшимся меньше чем через год после выхода на пенсию. Тогда, вернувшись домой, Ребус не стал отдавать рубашку в прачечную, а повесил ее и галстук в шкаф, словно предчувствуя, что скоро они опять понадобятся. Сегодня он снова был в той же рубашке; впрочем, прежде чем ее надеть, Ребус убедился, что воротничок еще достаточно чистый.

— Ну что, пойдем? — спросил Керт.

Ребус кивнул:

— Ты иди, а я…

— Что-нибудь не так?

Он покачал головой.

— Нет, ничего. Просто я не уверен… — Ребус вынул руки из карманов, достал сигареты, закурил и предложил сигарету Керту. Тот кивнул.

— Не уверен в чем? — спросил он, когда Ребус поднес ему зажигалку.

Ребус ответил не сразу. Он тоже закурил, не спеша затянувшись дымом.

— Я… я хочу запомнить его таким, каким видел в последний раз. А там… — Ребус кивнул в направлении церкви, — там будут речи, воспоминания и прочее… Словом, это будет уже не тот Конор Лири.

— Да, я помню — когда-то вы были очень дружны, — согласился Керт. — К моему большому сожалению, я знал его не так хорошо…

— А Гейтс приедет? — спросил Ребус.

Керт покачал головой.

— Он не может. Дела, знаешь ли…

— А кто… проводил вскрытие? Вы двое?

— Да. Преподобный умер от кровоизлияния в мозг.

Приглашенные тем временем продолжали собираться. Кто-то приходил пешком, кто-то приезжал на машине. Из остановившегося перед церковью такси выбрался профессор Девлин. Ребусу показалось, что под куцым пиджаком мелькнула серая вязаная кофта, но разглядеть ее как следует он не успел — Девлин быстро поднялся по ступеням и исчез внутри церкви.

— Он хоть чем-то тебе помог? — спросил Керт.

— Кто?

— Наш старик… — Он выразительно кивнул вслед отъехавшему такси.

— В общем-то нет. Правда, он очень старался.

— Что ж, в любом случае моя совесть спокойна: вряд ли я или Гейтс смогли бы сделать больше, чем сделал он.

— Наверное. — На секунду Ребус представил себе, как Девлин сидит за столом, с головой уйдя в изучение патологоанатомических подробностей вскрытия, а Эллен Уайли старается отодвинуться от него подальше.

— Он ведь был женат, правда? — спросил он.

Керт снова кивнул:

— Да, Девлин — вдовец. А почему ты спрашиваешь?

— Так просто. Ни почему.

Керт посмотрел на часы.

— Ладно, пожалуй, пора. — Он бросил окурок и растер его ногой. — Так ты идешь?…

— Нет. Я не пойду.

— А на кладбище поедешь?

— Думаю, тоже нет. Будет лучше, если я пропущу и это мероприятие. — Ребус посмотрел на затянутое тучами небо. — Как говорят американцы, матч с участием Ребуса переносится из-за дождя…

Керт кивнул:

— Тогда до встречи. Увидимся…

— Да. Когда произойдет очередное убийство, — уточнил Ребус. Потом он повернулся и зашагал прочь. В голове его проносились картины и образы, связанные с моргом и посмертными вскрытиями. Он видел деревянные чурбаки, которые подкладывали под шею трупа, видел предназначенные для оттока крови и других физиологических жидкостей канавки на поверхности стола, видел сверкающие хирургические инструменты и склянки для забора образцов. Потом Ребус вспомнил банки с заспиртованными экспонатами из Кунсткамеры Хирургического общества, глядя на которые он испытывал ужас, смешанный с почти неодолимым любопытством. Он знал, что когда-нибудь — и, возможно, довольно скоро — сам окажется на столе в морге и кто-то, быть может, те же Керт и Гейтс будут перебрасываться шуточками и говорить о пустяках, готовясь к привычной операции. Вот чем он для них станет: частью привычной работы, ежедневной рутины — такой же непримечательной и обыкновенной, как то, что происходило сейчас в церкви. Ребус, впрочем, от всего сердца надеялся, что хотя бы часть заупокойной службы будет на латыни: в свое время Лири очень нравилась католическая месса. Он даже цитировал из нее целые куски, прекрасно зная, что Ребус ничего не поймет. «Но ведь в твое время в школах еще преподавали латынь, не так ли?» — спросил однажды Лири. «В частных школах, возможно, и преподавали, — ответил ему Ребус. — Но там, где я учился, больше налегали на слесарное и столярное рукомесло». — «Вот как! Из вас, значит, делали служителей культа под названием „тяжелая индустрия“?!» — воскликнул Лири и рассмеялся своим особенным смехом, шедшим, казалось, из самой груди. Его смех, его манера прищелкивать языком каждый раз, когда Ребусу удавалось сказать что-нибудь особенно глупое, и преувеличенно громкое кряхтение, раздававшееся всякий раз, когда наступал его черед идти к холодильнику, — вот что осталось в памяти Ребуса от старого друга, и он знал, что еще долго будет помнить эти звуки.

— Ах, Конор, Конор… — негромко проговорил Ребус и ниже наклонил голову, чтобы прохожие не заметили слез, навернувшихся ему на глаза.

— Рад слышать тебя, Шивон, — сказал Фермер Уотсон, когда она позвонила ему домой. — Как дела?

— Все в порядке, сэр, спасибо. А как у вас?

— Какие у меня могут быть дела? Я же на пенсии, или ты забыла?…

— Я помню, сэр, и хочу извиниться, что нарушила ваш покой. Дело в том, что я… я хотела попросить вас об одном одолжении… — Шивон прикусила язык: ее последняя фраза прозвучала совершенно по-ребусовски, но Уотсон, казалось, ничего не заметил.

— Когда ты станешь немного постарше, Шивон, — сказал он, — ты поймешь, что человек может радоваться, когда кто-то нарушает его покой… Ведь только тогда он может быть уверен, что его покой еще не стал вечным!.. — И Фермер Уотсон громко рассмеялся, давая понять, что шутит, но в его голосе Шивон послышались невеселые нотки.

— Да, я знаю: очень важно, чтобы человек до конца оставался… — Она осеклась, сообразив, что говорит что-то не то. — Я имела в виду активный образ жизни и все такое…

— Да, мне это уже говорили. — На этот раз смех Уотсона прозвучал еще более искусственно, чем раньше. — Интересно узнать, какое занятие ты мне предложишь?…

— Ну, я не знаю… — Шивон беспокойно заерзала на сиденье. К такому повороту беседы она была не готова, и Грант, внимательно наблюдавший за выражением ее лица, вопросительно поднял брови. Он сидел напротив нее в кресле, которое позаимствовал у Ребуса, но Шивон только сейчас заметила, что оно очень похоже на то, что стояло когда-то в кабинете Уотсона.

— Может быть, гольф?… — предложила она, отмахнувшись от Гранта.

— Я всегда говорил, что эта возня с мячом и колышками только мешает хорошей прогулке, — сказал Уотсон.

— Гулять, я думаю, тоже полезно…

— Правда? Спасибо за напоминание. — Теперь в голосе Уотсона прозвучало явное раздражение, словно Шивон ненароком задела его больное место.

— Так вот, насчет одолжения… — вернулась она к началу разговора.

— Давай, выкладывай побыстрее, пока я не отправился в парк — бегать от инфаркта.

— Понимаете, мне нужно найти ответ на один вопрос… Это что-то вроде головоломки, понимаете?

— Пока нет. Ты что, кроссворды на работе решаешь?

— Вовсе нет, сэр. Это… имеет отношение к делу, над которым мы работаем. Филиппа Бальфур ответила на несколько таких вопросов, и теперь мы пытаемся сделать то же…

— Ну а я-то чем могу помочь? — Уотсон успокоился и… заинтересовался.

— «Корявое начало стало мечтой масона», — процитировала Шивон. — Нужно отгадать, что это может значить, и мы подумали — это может иметь отношение к масонским ложам, ритуалам и прочему.

— И кто-то сказал вам, что я — масон?

— Да.

Фермер Уотсон немного помолчал.

— Погоди немного, я схожу за карандашом и бумагой, — сказал он. Потом Уотсон заставил Шивон повторить предложение и тщательно его записал.

— Слово «масон» написано со строчной буквы или с заглавной? — уточнил он.

— Вообще-то со строчной, но особого значения это не имеет. Вопрос поступил по интернету, а те, кто пользуется сетью, часто пренебрегают прописными буквами и знаками препинания.

— Понятно, а то я было подумал, что может иметься в виду вино «Пол Массон».

— Я подумаю над вашей версией, сэр, — сказала она. — Впрочем, фамилия Массон, кажется, пишется с двумя «с».

— Подумай, Шивон, и я тоже подумаю. Кстати, масоны — это «Вольные каменщики», так что, возможно, речь идет о каком-то здании.

— Вот это ценная идея, сэр.

— В общем, будем думать, — заключил Уотсон. — Ты сейчас в Сент-Леонарде?

— Так точно, сэр!

— Я тебе больше не «сэр», Шивон. Ясно?

— Ясно… сэр. — Она улыбнулась. — Извините, я слишком привыкла.

Фермер Уотсон как будто немного повеселел.

— Я позвоню, если что-то забрезжит, — пообещал он. — Кстати, как там судьба вашей подопечной? Еще не прояснилась?

— Пока нет, сэр, хотя все мы выкладываемся на полную.

— Еще бы вы не выкладывались! Как там Джилл, справляется?

— Вполне. Она способный руководитель.

— Попомни мои слова, Шивон, Джилл на этом не остановится, она пойдет дальше. А тебе не мешало бы кое-чему у нее поучиться.

— Возможно, вы правы, сэр.

— Ладно, Шивон. До свидания. Передавай всем привет…

Шивон положила трубку и посмотрела на Гранта.

— Он обещал подумать, — сказала она.

— Великолепно! Почему ты не сказала, что мы должны дать ответ к определенному сроку? Старик может думать неделю, а часики-то тикают!..

— Ладно, умник, давай послушаем твою гениальную идею!

Грант смерил ее взглядом, потом начал загибать пальцы:

— Во-первых, вся строка в целом напоминает мне цитату из какого-то литературного произведения, возможно даже из Шекспира. Во-вторых, словосочетание «корявое начало» звучит… достаточно коряво, так что в нем может заключаться двойной смысл. В-третьих, мне почему-то кажется, что речь здесь идет не о масонах, а об обыкновенных каменщиках. О чем может мечтать каменщик? О деньгах. А что приносит каменщикам самые большие деньги? Разумеется, обустройство могил, изготовление надгробных памятников, склепов и прочего. Кирпичная кладка плюс резьба по камню приносят такие деньги, которые нам с тобой и не снились…

— Резьбой по камню занимаются скульпторы, — возразила Шивон.

— Я трактую понятие «каменщик» максимально широко, чтобы ничего не упустить. В эту категорию, по-моему, нам следует включить всех, кто работает с камнем как с материалом, способным воплотиться в нечто прекрасное… или дорогостоящее.

— В таком случае речь идет о статуе Давида, — фыркнула Шивон. — Если память мне не изменяет, Микеланджело высекал ее не то двадцать, не то сорок лет. Начало, безусловно, было довольно корявым, но зато в итоге получилась именно «мечта масона».

— Ты все шутишь!.. — обиделся Грант. — А между тем…

— Да-да, «часики тикают», я помню… — Шивон поспешно кивнула. — Твоя идея насчет надгробных памятников, она… довольно оригинальна — я об этом не думала. Но если речь идет о памятнике, хорошо бы узнать, на каком он кладбище. — Она снова взяла в руки листок бумаги, на котором был записан вопрос. — Насколько я вижу, здесь никакой географической привязки нет.

Грант кивнул:

— Да, эта задачка совсем иного порядка. — Он покачал головой. — Почему-то в слове «коряво» мне мерещится «явор»…

Шивон нахмурилась.

— Что нам это дает?

— Ну, явор… дерево такое. У него есть второе название — белый клен, или сикамор. К тому же семейству, кажется, относятся и платаны, но я не уверен… Может быть, где-то есть кладбище, в название которого входят слова «явор», «клен» или «платан»?

— Вот уж действительно — «корявое начало»!.. — Шивон надула щеки, чтобы не рассмеяться. — Ладно, допустим, ты прав, но где оно, это кладбище? Или, чтобы найти его, нам нужно прочесать все кладбища во всех городах и поселках Шотландии?

— Я не знаю, — признался Грант и устало потер виски.

Шивон бросила бумагу с записью загадки на стол.

— Вопросы действительно становятся сложней, — спросила она, — или у меня просто мозги отправились в самоволку?

— Не исключено, что нам и правда пора сделать перерыв, — сказал Грант, пытаясь устроиться в кресле поудобнее. — Ну что? По домам?…

Шивон подняла глаза на часы на стене. Грант был прав — сегодня они проработали даже не восемь, а все десять часов, потратив фактически все утро на никому не нужную поездку на юг, к тому же после подъема на Олений Рог у нее ныли все мускулы. Что ж, горячая ванна и бокал искрящегося «Шардонэ» должны были поправить дело…

Мысль была очень соблазнительная, но Шивон знала, что завтра, когда она проснется, у них останется всего несколько часов, прежде чем истечет назначенный Сфинксом срок. При условии, конечно, что он не сжалится над ней и не изменит правила еще раз. Проблема заключалась в том, что узнать это Шивон могла только не выполнив задание вовремя, но рисковать подобным образом она не могла.

Что касалось поездки в банк «Бальфур», то Шивон пока не решила, зря или не зря они потратили на это полтора часа времени. Да, игрушечные армии Раналда Марра — это было любопытно. Еще любопытнее было то, что об увлечении банкира они узнали благодаря Костелло, который то ли испугался, то ли забеспокоился, когда в его квартире они случайно увидели сломанного солдатика. Расклад получался довольно интересный, но что за ним стояло, Шивон никак не могла разгадать. Быть может, Костелло хотел подтолкнуть ее к какому-то решению? Но к какому? И зачем? И кому это выгодно?… Сфинксу?… Но ведь нельзя было исключать, что Сфинкс не имеет никакого отношения к исчезновению Филиппы и что он играет в эту кретинскую игру просто для того, чтобы потешить свое самолюбие. Эта возможность была более чем реальна, но Шивон не хотелось даже вспоминать о ней, ибо это означало бы, что они пустили коту под хвост уйму драгоценного времени и усилий.

Да-а, подумала Шивон, похоже, зря она не пошла на вечеринку к девчонкам.

Ее телефон зазвонил, и она схватила трубку.

— Детектив Кларк, отдел уголовного розыска, — сказала она в трубку. — Чем могу быть полезна?

— Детектив Кларк, говорит дежурный по участку. Не могли бы вы спуститься — тут с вами хотят поговорить.

— Кого там нелегкая принесла?

— Это некий мистер, э-э-э… Гэндальф. — Дежурный слегка понизил голос. — Странный малый…

Шивон спустилась. Гэндальф держал в руках мягкую фетровую шляпу, любовно поглаживая засунутое за ленту разноцветное перо. Поверх уже знакомой Шивон футболки с названием «Грейтфул Дэт» он надел коричневый кожаный жилет, а его светло-голубые джинсы явно знавали лучшие дни. На ногах у него были пыльные пляжные шлепанцы.

— А, привет! — сказала Шивон и кивнула.

Гэндальф поднял голову. Его глаза удивленно расширились, словно в первый момент он ее не узнал.

— Меня зовут Шивон Кларк. — Она протянула руку. — Мы уже встречались, когда я приходила к вам в магазин.

— Да-да, помню, — пробормотал Гэндальф и посмотрел на протянутую руку Шивон. Поскольку он не выказывал намерений пожать ее, Шивон опустила руку.

— У вас было ко мне какое-то дело, Гэндальф?

— Да. Помните, я обещал разузнать, что смогу, насчет Сфинкса?…

— Верно, — согласилась Шивон. — Может, поднимемся наверх, Гэндальф? Думаю, мне удастся раздобыть нам по чашечке кофе.

Гэндальф обернулся на дверь участка, через которую только что вошел, и покачал головой.

— Мне не нравятся полицейские участки, — мрачно изрек он. — Плохая карма.

— Возможно, — согласилась Шивон. — Тогда где мы будем говорить? На улице? — Она поглядела за окно. Час пик еще не кончился, машины бампер к бамперу ползли по мостовой.

— Здесь за углом есть кафе, там заправляет один мой приятель…

— А там хорошая карма? — с серьезным видом осведомилась Шивон.

— Отличная. — Впервые за все время в голосе Гэндальфа прозвучало что-то похожее на оживление.

— А оно не закрыто?

Он покачал головой.

— У них еще открыто. Я проверял.

— Идет, — согласилась Шивон. — Только подождите минутку, хорошо?… — Она подошла к стойке дежурного, который наблюдал за ними из-за толстого стекла. — Будьте так добры, позвоните наверх констеблю Худу и предупредите его, что я вернусь часов в десять.

Дежурный кивнул и взялся за телефон.

— Идемте, — сказала Шивон Гэндальфу. — Кстати, как называется ваше кафе?

— «Шатер кочевника».

Название Шивон было знакомо. Это было вовсе не кафе, а скорее склад-магазин, где продавались роскошные восточные ковры и экзотические сувениры ручной работы из Индии и Ирана. Однажды Шивон купила здесь кальян, потому что ковер, на который она с самого начала положила глаз, оказался ей не по средствам.

Кафе действительно было открыто. Когда они вошли, Гэндальф дружески махнул рукой единственному клерку, работавшему за столом с какими-то бумагами. Тот помахал в ответ и вернулся к своей бумажной рутине.

— Хорошая карма, — объяснил Гэндальф с улыбкой, и Шивон улыбнулась в ответ.

— Боюсь, никто не оплатит мне сегодняшние сверхурочные, — сказала она.

— Деньги — это всего лишь деньги, — ответствовал Гэндальф с таким видом, словно поделился с нею тайной премудростью индийских факиров.

Шивон пожала плечами — ей не терпелось перейти к делу.

— Итак, что вы хотели рассказать мне о Сфинксе?

— Не много, если не считать того, что он может называть себя и другими именами.

— Какими же, например?

— Знающий Мудрость, Квест-мастер, Хранитель Ключей, Тайный Заклинатель и так далее… Хватит, или назвать еще десяток?

— Что это значит?

— Подобные имена или, точнее, псевдонимы берут люди, которые руководят в интернете какими-то играми.

— И в эти игры можно играть сейчас?

Гэндальф ответил не сразу. Протянув руку, он коснулся кончиками пальцев свисавшего со стены персидского ковра.

— Какой удивительный рисунок!.. — сказал он задумчиво. — Его можно рассматривать годами, но так и не понять до конца…

Шивон повторила свой вопрос, и Гэндальф сразу пришел в себя.

— Нет, имена, которые я перечислил, относятся к старым играм. В одних использовались логические головоломки и арифмографы, в других участникам нужно было исполнить определенную роль — воина, ученика волшебника и так далее. — Он бросил на Шивон быстрый взгляд. — Не забывайте, что речь идет о виртуальном мире, в котором ваш Сфинкс может иметь сколько угодно имен.

— И нет никакого способа выследить его, установить его настоящее, а не виртуальное имя?

Гэндальф пожал плечами.

— Возможно, если вы обратитесь в ФБР или ЦРУ…

— Спасибо за совет, мистер Гэндальф, я непременно им воспользуюсь.

Он слегка переступил с ноги на ногу, словно от смущения.

— Я узнал еще одну вещь…

— Какую?

Из заднего кармана джинсов Гэндальф достал сложенный в несколько раз листок бумаги и протянул Шивон. Развернув его, она увидела, что это газетная вырезка трехлетней давности. В статье рассказывалось о немецком студенте, который исчез из своего дома в Германии. Довольно долгое время о нем не было ни слуху ни духу, пока на склоне холма в безлюдном районе Северной Шотландии не было найдено мертвое тело. По всей видимости, оно пролежало там несколько недель и успело основательно разложиться. Кроме того, над трупом потрудились мелкие животные и птицы, поэтому к моменту обнаружения от него остались, фактически, лишь кости и несколько клочков кожи, что существенно затрудняло опознание. Вероятно, тело так и осталось бы неопознанным, если бы родители пропавшего студента не убедили полицию своей страны расширить географию поисков. По запросу германских властей сведения о шотландской находке были переданы в немецкую полицию. Вскоре оттуда пришел ответ: родители студента были уверены, что это и есть их пропавший сын Юрген.

Обстоятельства гибели студента тоже оставались неясными. В двадцати футах от тела был найден ржавый револьвер. Череп был прострелен — единственная пуля попала в лоб. В конце концов шотландская полиция остановилась на версии самоубийства; что касалось вопроса о том, почему оружие оказалось так далеко от тела, то этот факт можно было объяснить лишь тем, что револьвер случайно сдвинула пасшаяся на склоне овца или какое-то другое животное. По мнению Шивон, эта версия звучала достаточно правдоподобно, но родителей Юргена это не убедило. Они продолжали держаться мнения, что их сына убили. Револьвер был не его; номера на оружии оказались уничтожены, и проследить его не представлялось возможным. Кроме того, никто не мог внятно объяснить, как, каким путем юноша из тихого немецкого городка попал на Северо-шотландское нагорье. Следствие так и не смогло дать удовлетворительный ответ на этот вопрос, несмотря на запросы в пограничную и таможенную службы.

Несмотря на это, вся история была довольно банальной, однако внимание Шивон привлек последний абзац. Она даже перечитала его дважды. В газете было написано:

…Юрген увлекался ролевыми играми и ежедневно проводил за компьютером несколько часов, блуждая по интернету. Его родители считают вполне возможным, что их сын принял участие в какой-то игре, имевшей для него трагические последствия.

Шивон помахала заметкой.

— Это все?

Гэндальф кивнул:

— Все.

— Где вы это взяли?

— У моего друга. — Гэндальф протянул руку. — Он просил вернуть ему эту статью…

— Зачем она ему?

— Он пишет книгу об опасностях и ловушках виртуального мира. Кстати, он хотел бы как-нибудь побеседовать с вами на эту тему.

— Только не сейчас… — Шивон не спешила отдавать статью. — Эта вырезка мне понадобится, — сказала она. — Я верну ее вашему другу, когда закончу.

Лицо Гэндальфа разочарованно вытянулось, словно Шивон не сдержала данное слово.

— Я обещаю, что ваш друг получит статью обратно, как только закончится следствие, — повторила она.

— Давайте лучше сделаем ксерокс…

Шивон вздохнула. Если бы не Гэндальф, она бы уже давно была дома и лежала в горячей ванне с бокалом шампанского… Нет, лучше со стаканчиком джина с тоником.

— Ну, хорошо, — сказала она. — Давайте вернемся в участок, и…

— Зачем же возвращаться? Здесь есть ксерокс. — Гэндальф показал в угол, где сидел клерк.

— О'кей, ваша взяла.

Гэндальф просиял, словно одержал бог весть какую важную победу.

Оставив Гэндальфа в «Шатре кочевника», Шивон вернулась в участок. Поднявшись в рабочий зал, она увидела, как Грант Худ яростно комкает очередной листок бумаги. Несколько таких листков уже валялось на столе и на полу вокруг мусорной корзины.

— Чем ты тут занимаешься? — спросила она.

— Да вот, я все думаю над этой загадкой. Я даже попробовал анаграммы и рифмованный сленг, но у меня все время остаются лишние буквы или выходит какая-то… Короче, ничего не выходит!

Шивон подошла к столу. Валявшиеся на столе листки действительно отражали мучительные попытки преобразовать «корявое начало» в нечто более осмысленное, например — в географическое название, но дальше «явор качало» и «якорь и мочало» дело не пошло.

Шивон не выдержала и рассмеялась, но, увидев лицо Гранта, поспешно зажала рот ладонью.

— Нет, ничего, — с горечью сказал он. — Смейся, если тебе так хочется.

— Извини, ради бога, Грант. Просто я… у меня что-то вроде истерики.

— Может, лучше связаться со Сфинксом и признаться, что мы застряли?

— Это будет не поздно сделать и завтра, — рассудила Шивон.

— Тогда… Может, все-таки хватит на сегодня, как ты считаешь?

— Пожалуй…

От Гранта не ускользнула ее интонация.

— У тебя есть какая-то идея? — спросил он.

— Взгляни, что мне принес Гэндальф. — Она протянула ему статью.

— Что это?… — Грант погрузился в чтение. При этом он шевелил губами, словно проговаривая про себя каждое слово, и Шивон стало интересно, всегда ли он так делает.

— Интересно, — промолвил он наконец. — И что ты предлагаешь? Взвалить на себя еще и это?

— Боюсь, у нас просто нет другого выхода.

— Почему же? Передай это дело кому-нибудь другому. Ведь нам еще нужно закончить со Сфинксом…

— Передать кому-нибудь другому?! — Шивон потрясенно уставилась на него. — Но ведь это, несомненно, часть нашего расследования! Что, если история немецкого студента окажется очень важной?!

— Господи, Шивон, неужели ты сама не понимаешь, какую ты несешь чушь?! Ведь это совершенно отдельное дело, которое потребует усилий многих людей!.. Нам двоим с ним и за сто лет не справиться. Да мы и не должны!.. Нельзя же быть такой эгоисткой!

— Я просто не хочу, чтобы наше дело досталось кому-нибудь другому.

— Даже если от этого будет зависеть, найдем ли мы Филиппу Бальфур живой или нет?

Шивон нахмурилась.

— Не говори глупостей!

— Это не глупости! — Грант вскочил. — Впрочем, я знаю, откуда все идет… От Ребуса! Ты стала похожа на него, Шивон. Как две капли воды!

Шивон почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо.

— Что ты имеешь в виду?

— Подгрести все дело под себя — это вполне в его духе!

— Ерунда!

— Ты прекрасно знаешь, что это правда. Достаточно только взглянуть на тебя, чтобы понять это.

— Я просто не верю своим ушам, Грант! Ты, должно быть, переработал сегодня?…

Грант вышел из-за стола и шагнул к ней. Теперь их разделял всего фут, и в зале, как назло, никого не было.

— Ты знаешь, что это правда, — негромко повторил он.

— Я только хотела сказать, что…

— …что не желаешь ни с кем делиться, так? Знаешь, если это не похоже на Ребуса, я уж не знаю что похоже!..

— Хочешь, скажу, в чем твой главный недостаток, Грант?

— Пока нет, но у меня такое чувство, что ты не постесняешься сказать мне это прямо в лицо.

— Не постесняюсь. Ты слишком труслив и всегда действуешь по правилам.

— Не забывай, Шивон: ты — полицейский, а не частный детектив, которому закон не писан.

— А ты — ослик, который нацепил наглазники и не смеет сойти с круга!

— Ослики не носят наглазники! Или носят?… — возразил Грант. — В общем, они…

— А ты носишь! — взорвалась Шивон.

— Да, верно, — неожиданно согласился он и опустил голову. — Ты права, я всегда поступаю по правилам.

— Послушай, я только хотела сказать, что…

Грант вдруг схватил ее за руки и привлек к себе, ища губами ее губы. Шивон напряглась и отвернула голову, но он по-прежнему крепко держал ее за руки, так что она не могла вырваться. В панике Шивон сделала несколько шагов назад, но наткнулась на стол и остановилась.

— Как приятно видеть столь тесное сотрудничество, — раздался от двери чей-то гулкий голос.

Шивон почувствовала, как руки Гранта разжались. Обернувшись, она увидела входящего в рабочий зал Ребуса.

Ребус помахал им рукой.

— Не обращайте на меня внимания. То, что сам я не увлекаюсь этими новомодными методами полицейской работы, вовсе не означает, что я их не одобряю.

— Мы просто… — Грант не договорил. Шивон обошла стол и опустилась в свое кресло.

— Надеюсь, эта штука вам больше не нужна?… — Ребус показывал на кресло Фермера Уотсона, и Грант машинально кивнул. Ребус взял кресло за спинку и покатил обратно к своему столу. По пути он бросил взгляд на стол Эллен Уайли и увидел, что отчеты по вскрытиям аккуратно уложены обратно в папки и перевязаны бечевкой. Работа с документами закончилась, и они были больше не нужны.

— Ты звонила Фермеру? — спросил Ребус у Шивон. — Он что-нибудь сказал?

— Сказал, что перезвонит, когда что-нибудь узнает, — ответила она, стараясь, чтобы ее голос не дрожал. — Я собиралась сама ему позвонить, но…

— …Но перепутала Гранта с телефонной трубкой, — хладнокровно закончил Ребус.

— Мне бы не хотелось, сэр, чтобы вы неправильно интерпретировали то, что здесь произошло, — сказала Шивон как можно спокойнее, хотя сердце ее стучало как бешеное.

Ребус поднял руку.

— Ты совершенно права, Шивон, это не мое дело. И давайте больше не будем об этом говорить…

— Нет, я думаю, кое-что сказать надо!.. — Голос Шивон внезапно зазвенел. Выпрямившись, она бросила взгляд туда, где стоял Грант. Он отвернулся и молчал, глядя в сторону, но Шивон знала, что он безмолвно умоляет ее о пощаде. Этот зануда, любитель технических новинок и владелец классной спортивной тачки, этот Спиди-гонщик, который, наверное, ни разу в жизни не проехал на красный свет, просил ее о снисхождении!

Два стакана джина с тоником, подумала Шивон. Четыре стакана!.. Нет, лучше бутылку… А горячая ванна… да ну ее к черту!..

— Что именно? — Ребус, явно заинтересовавшись, повернулся к ней всем корпусом. — Что ты хочешь сказать, Шивон?

«Одно мое слово, Грант, и с твоей карьерой будет покончено!» — пронеслось у нее в голове.

— Ничего… — промолвила она и вздохнула. Ребус пристально поглядел на нее, но Шивон продолжала рассматривать лежащие перед ней бланки.

— А ты, Грант?… — небрежно осведомился Ребус, усаживаясь наконец в кресло. — Ты ничего не хочешь сказать?

— Насчет чего, сэр? — Щеки Гранта покрылись пятнистым румянцем.

— Насчет этой вашей последней загадки. Есть какие-нибудь идеи?

— В общем-то нет. — Грант отошел к соседнему столу и сел, крепко вцепившись пальцами в край столешницы. — То есть ничего конкретного.

— А как твои дела, Джон? — спросила Шивон, откидываясь на спинку кресла.

— Мои?… — Ребус постучал карандашом по костяшкам пальцев. — По-моему, сегодня мне удалось извлечь квадратный корень из абсолютной пустоты. — Он бросил карандаш. — Именно поэтому я намерен поставить вам обоим по кружечке пива.

— Я вижу, ты сегодня уже пил.

Ребус прищурился.

— Да, выпил немного. Сегодня похоронили одного моего старого друга, и я собираюсь устроить по нему свои личные поминки. Если кто-то из вас захочет ко мне присоединиться, я буду только рад.

— Мне нужно домой, — сказала Шивон.

— Я тоже не…

— Да брось, Грант. Тебе это пойдет на пользу.

Грант украдкой посмотрел на Шивон, словно спрашивал совета или, может быть, разрешения.

— Что ж, разве только немножко… — проговорил он.

— Вот и молодец, — одобрил Ребус. — Опрокинем по стаканчику и разбежимся.

Пока Грант цедил первую кружку пива, Ребус успел выпить две, плюс еще две двойных порции виски. Когда же молодой детектив на секунду отвлекся, то обнаружил, что Ребус снова наполнил его кружку.

— Но послушайте, сэр… мне же еще домой ехать! — слабо возразил он.

— Черт побери, Грант, от тебя только это и слышно! — пожаловался Ребус. — Можно подумать, ты других слов не знаешь.

— Извините, сэр.

— Вот-вот… — Ребус кивнул с таким видом, словно сбылись самые худшие его опасения. — Это и еще «извините, сэр». Полчаса назад ты пытался поцеловать Шивон… так зачем же извиняться?

— Я сам не понимаю, как это случилось.

— И не пытайся понять… Поверь, это совершенно ни к чему.

— Возможно, все дело в… — Гранта прервал глухой сигнал мобильника. — Ваш или мой?… — спросил он, запуская руку в карман пиджака, но Ребус уже достал свой аппарат и, кивнув в знак того, что скоро вернется, поспешил к выходу.

— Алло?… — сказал Ребус, прижимая к уху аппарат.

Снаружи сгущались прохладные сумерки. По улице медленно катились такси, их водители высматривали потенциальных клиентов. Какая-то женщина, запнувшись о вывороченную плитку мостовой, выронила пакет, из которого высыпались и раскатились в разные стороны ярко-оранжевые апельсины. Бритый наголо юноша в кожаной куртке и с серьгой в носу бросился их подбирать. Обычная любезность, и все же Ребус продолжал пристально смотреть на парня, пока он — просто на всякий случай — не поспешил убраться восвояси.

— Джон?… Это Джин. Ты на работе?

— Веду наружное наблюдение, — сообщил Ребус самым серьезным тоном.

— Ох, извини, пожалуйста. Я перезвоню…

— Все в порядке, Джин, я пошутил. На самом деле мы просто зашли в бар с одним… приятелем.

— Как прошли похороны?

— Я туда не поехал. Вернее, поехал, но понял, что не смогу остаться до конца.

— И теперь пьешь?…

— Ты говоришь так, будто работаешь в телефонной службе психологической помощи алкоголикам и наркоманам!

Джин рассмеялась.

— Я, собственно, не имела в виду ничего подобного. Скорее наоборот… Дело в том, что я сижу дома одна, и у меня есть бутылка хорошего вина.

— И?

— И я была бы рада, если бы кто-нибудь помог мне ее распить.

Ребус знал, что не способен сейчас вести машину. Он вообще был ни на что не способен, если на то пошло.

— Я не знаю, Джин, — проговорил он медленно. — Ты еще не видела меня, когда я выпью.

— Разве после нескольких стаканчиков виски ты превращаешься в мистера Хайда? — Она снова рассмеялась. — Я не видела тебя, но я видела своего мужа, так что вряд ли ты сумеешь чем-то меня удивить. — Джин старалась говорить небрежно, но теперь и в ее голосе прорезались напряженные нотки. Возможно, она жалела, что вообще позвонила (кому нравится нарываться на отказ?), а возможно…

— Хорошо, я приеду. Возьму такси… — Ребус быстро оглядел себя. Он все еще был в «похоронном» костюме — только снял галстук и расстегнул две верхние пуговицы рубашки. — Но сначала я, пожалуй, заеду домой и переоденусь.

— Как хочешь.

Ребус посмотрел на противоположную сторону улицы. Давешняя женщина стояла на автобусной остановке, время от времени косясь на свой пакет, словно проверяя, все ли апельсины на месте. Он вздохнул. Такова была городская жизнь: бескорыстие исчезло, как птица дронт, а недоверие сделалось частью брони, которую надеваешь, чтобы уберечься от лишней боли и разочарований.

— Тогда до встречи, — сказал он в телефон.

Вернувшись в бар, Ребус увидел, что Грант допил пиво и теперь неловко переминается с ноги на ногу рядом со стойкой. Увидев его, Грант поднял вверх обе руки.

— Честное слово, мне пора!.. — воскликнул он.

— Мне тоже. — Ребус посмотрел на часы. Лицо Гранта отразило какое-то сложное чувство, отдаленно похожее на разочарование. Можно было подумать — он надеялся, что Ребус останется в баре и будет пить, пока не упадет.

Ребус посмотрел на пустую кружку Гранта, которую тот поставил на стойку. У него было подозрение, что Гранту каким-то образом удалось уговорить бармена вылить ее содержимое.

— Ты в состоянии вести машину? — спросил он.

— Да, вполне.

— Вот и хорошо, сынок… — Ребус хлопнул его по плечу. — Подбросишь меня до Портобелло…

Шивон потратила целый час, пытаясь отделаться от мыслей, связанных с делом Филиппы Бальфур, но ничего не выходило. Не помогла даже горячая ванна и выпитый джин — правда, не бутылка, но и не жалкие два стакана. Не успокаивала и музыка, доносившаяся из колонок стереосистемы, хотя обычно «Буревестники» действовали на Шивон безотказно. Снова и снова она повторяла в уме текст последней загадки, но вместо ответа или хотя бы какой-то свежей идеи ей вспоминалось, как Грант держит ее за руки, а Ребус (ну почему из всех людей Земли это должен был оказаться именно он?!) смотрит на них от дверей. Интересно, спрашивала себя Шивон, что могло бы случиться, если бы он не заявил о своем присутствии? И заодно, как долго он там стоял и слышал ли он, с чего начался их спор?

Вскочив с дивана, Шивон принялась расхаживать по комнате, держа в руке стакан.

— Нет, нет, нет!.. — снова и снова твердила она, словно от многократного повторения этого слова сцена в рабочем зале могла кануть в небытие.

В этом-то и заключалась главная проблема: теперь никакими усилиями нельзя было повернуть время вспять и отменить то, что уже случилось.

— Идиотка, дура!.. — произнесла Шивон нараспев, повторяя эти слова до тех пор, пока они не утратили свой смысл.

Идиотка дура идиотка дура идиотка…

Нет, нет, нет, нет…

Мечта масона…

Флип Бальфур… Гэндальф… Раналд Марр…

Грант Худ.

Дура-дура-дура-дура-дура…

Она была у окна, когда закончилась первая запись. В наступившей тишине она отчетливо услышала, как на ее улицу свернула какая-то машина. Сверкнули яркие фары, и Шивон мгновенно поняла, кто это может быть. Бросившись к торшеру, она пнула ногой напольный выключатель, и гостиная погрузилась во тьму. Правда, в коридоре еще горел свет, но Шивон сомневалась, что его видно снаружи. И все же она не смела пошевелиться, не смела сделать хотя бы шаг, боясь, что движущаяся тень может ее выдать.

Машина остановилась у ее подъезда. Из колонок снова полилась музыка, и Шивон, взяв в руки пульт дистанционного управления, выключила проигрыватель. Снова стал слышен звук мотора, работающего на холостом ходу, и стук ее собственного сердца, который показался Шивон куда более громким.

Потом зазвонил домофон. Кто-то хотел войти в подъезд. Шивон не шевелилась, сильно, до судорог, сжимая в руке стакан. Домофон зазвонил снова.

Нет-нет-нет-нет… Оставь это, Грант. Просто сядь в свою машину и поезжай домой. Завтра… завтра мы оба сможем притвориться, будто ничего не было, но сегодня… Сегодня тебе лучше уехать.

«Бзз-бзз-бзз-бзз!» — надрывался домофон.

Шивон переложила стакан в другую руку и стала что-то напевать. Именно что-то, потому что это не была какая-то определенная мелодия, но ей нужно было что-то, чтобы заглушить настойчивые звонки и шум крови в ушах.

Потом Шивон услышала, как хлопнула дверца машины, и перевела дух. Она было подумала, что можно расслабиться, но тут зазвонил телефон, и от неожиданности она едва не выронила стакан. Телефон стоял на полу возле дивана — Шивон видела его благодаря проникавшему в комнату свету уличного фонаря. Ее автоответчик был настроен на шесть звонков. Телефон прозвонил уже три раза, четыре…

Потом Шивон пришло в голову, что это может быть Фермер Уотсон.

Бросившись плашмя на диван, она сняла трубку.

— Алло?

— Шивон? Это Грант.

— Где ты?

— Здесь, внизу. Я только что звонил тебе по домофону.

— Я ничего не слышала — должно быть, домофон испортился. Что ты хотел?

— Для начала я бы хотел, чтобы ты меня впустила.

— Я очень устала, Грант. И только что легла.

— Пять минут, Шивон… Дай мне пять минут!

— Нет.

— О-о…

Тишина в трубке была подобна третьему участнику разговора — огромному, угрюмому, молчаливому, которого пригласила только одна из сторон.

— Просто поезжай домой, ладно? Увидимся завтра.

— Завтра может быть уже поздно — Сфинкс ждать не будет.

— Так ты приехал, чтобы поговорить со мной о работе? — Шивон подсунула под себя свободную руку, чтобы удобнее было лежать.

— Не только, — признался он. — Я…

— Так я и думала. Знаешь, Грант, давай считать все, что произошло, просто помрачением. Согласен?

— Ты думаешь, это было… помрачение?

— Да, а ты?

— Чего ты боишься, Шивон?!

— Что ты имеешь в виду, Грант?… — Ее голос стал жестче.

Последовала коротенькая пауза, но в конце концов Грант все-таки сдался.

— Нет, ничего. Извини.

— Тогда до завтра?

— До завтра.

— Спокойной ночи, Грант. Я уверена, что завтра мы решим эту чертову задачу!

— Ну, если ты так считаешь…

— Да, считаю.

— В таком случае — спокойной ночи, Шив.

— Пока. — Шивон поспешно положила трубку, решив не объяснять, что она с детства ненавидит свое сокращенное имя. Так ее называли школьные подруги. Одному из ее бойфрендов тоже нравилось это имя — он говорил, что на сленге оно означает «нож».

— Спокойной ночи, Шив…

Дура, идиотка, кретинка…

Она слышала, как отъехал Грант, видела, как по потолку и по стенам метнулся бледный отсвет фар. Не зажигая лампы, Шивон допила джин, но никакого вкуса не почувствовала. Когда телефон зазвонил снова, она громко выругалась и схватила трубку.

— Слушай, может, хватит, а?… — рявкнула она в трубку. — Просто забудь обо всем, ладно?

— Как скажешь, Шивон, как скажешь… — Она узнала голос Фермера Уотсона.

— О, это вы, сэр? Извините. Я думала…

— Ты ждала другого звонка?

— Нет, то есть да… В общем, это длинная история, сэр.

— Ладно, проехали; давай лучше поговорим о наших делах. Я тут кое-кому позвонил… Среди моих знакомых действительно есть люди, которые знают о Ложе гораздо больше меня, поэтому мне казалось, что кто-то из них сумеет нам помочь…

У него был такой тон, что Шивон поняла — Уотсон тоже ничего не разузнал.

— Выходит, я зря вас побеспокоила… — сказала она.

— Не совсем зря… Кое-кого я не застал дома. Я оставил сообщения на автоответчике, но они мне еще не отзвонились. Nil desperandum, так, кажется, говорят?

Шивон слабо улыбнулась. Она знала, что так говорят только безнадежные оптимисты.

— Вы правы, сэр.

— В общем, завтра утром я позвоню тебе еще раз. Когда у тебя крайний срок?

— Часов в одиннадцать.

— Тогда завтра рано утром я сам им позвоню и все узнаю, а потом при любом раскладе позвоню тебе. Идет?

— Огромное вам спасибо, сэр.

— Это тебе спасибо — приятно чувствовать, что ты еще кому-то нужен. — Уотсон немного помолчал. — Вымоталась, девочка?

— Ничего, как-нибудь справлюсь.

— Я в этом не сомневаюсь. Ну, успехов. До завтра.

— Спокойной ночи, сэр.

Шивон опустила трубку на рычаг и посмотрела на пустой стакан. «Я знаю, откуда все идет. От Ребуса. Ты стала на него похожа…» — Эти слова Грант сказал ей несколько часов назад, и вот теперь она сидит с темноте с пустым стаканом в руке и глядит в окно.

— И вовсе я на него не похожа, — угрюмо сказала Шивон и, придвинув к себе аппарат, позвонила Ребусу домой, но у него был включен автоответчик. Что ж оставался еще мобильник… Наверное, думала она, Ребус вышел, чтобы опрокинуть кружечку пива или чего-нибудь покрепче. Шивон могла бы встретиться с ним, чтобы вместе обойти поздние бары, полутемные залы которых были все же лучше одиночества и темноты. Она, однако, знала, что Ребус наверняка захочет поговорить с ней о Гранте — о том, что произошло между ними перед тем, как он вошел. И даже если он не станет ни о чем ее расспрашивать, этот невысказанный вопрос будет стоять между ними, о чем бы ни зашла речь.

Обдумав все это, Шивон все же позвонила Ребусу на мобильник, но снова наткнулась на автоответчик, и снова не оставила никакого сообщения. Последняя надежда — его служебный пейджер, но на этот звонок ее уже не хватило. Пожалуй, прежде чем лечь спать, она просто выпьет чашку чаю… или лучше возьмет ее с собой в постель.

Она включила чайник и стала искать в буфете чай, но коробка с заварочными пакетиками оказалась пуста — осталось только несколько пакетиков ромашкового травяного настоя. Интересно, подумала Шивон, магазин на заправке у Кенонмиллз еще открыт? В крайнем случае можно заглянуть в ларек на Браутон-стрит, где торгуют жареной рыбой, чипсами и прочим… Да, пожалуй, именно туда она и отправится, потому что там можно найти лучшее решение всех проблем!..

Выключив чайник, Шивон сунула ноги в туфли и накинула куртку. Убедившись, что ключи и деньги на месте, она вышла из квартиры и захлопнула за собой дверь. Спустившись по лестнице, Шивон вышла на улицу и отправилась на поиски единственного друга и союзника, который никогда ее не подводил.

Только бы там было открыто, думала Шивон, решительно шагая по мостовой. Тогда она купит сразу две, а может, даже три плитки самого лучшего сливочного шоколада!