10
Лорду Джарвису было под шестьдесят. На обратном пути в Эдинбург Бобби Хоган посвятил Ребуса в его семейную историю. После развода с первой женой Джарвис женился вторично. Энтони был его единственным ребенком от второго брака. Семейство жило в Маррейфилде.
— В округе много хороших школ, — заметил Ребус, несколько удивленный расстоянием между Маррейфилдом и Саут-Квинсферри.
— Но Орландо Джарвис и сам окончил Порт-Эдгар. В юности он даже играл в регби за школьную сборную.
— В качестве кого? — спросил Ребус.
— Джон, — отвечал Хоган, — мои познания в регби легко уместятся на окурке.
Хоган ожидал, что судью они застанут дома, потрясенного горем и в трауре. Но после пары звонков выяснилось, что Джарвис находится на работе в шерифском суде на Чеймберс-стрит, напротив музея, где работала Джин Берчилл. Ребус подумал было позвонить ей — у него могло оказаться время для быстрого кофепития. Но она обязательно обратила бы внимание на его руки. Так что лучше не рисковать, пока не заживут. Он до сих пор еще не оправился от рукопожатия, которым одарил его Роберт Найлс.
— Тебе когда-нибудь приходилось иметь дело с Джарвисом? — спросил Хоган, припарковываясь на единственную желтую полоску возле бывшей зубной клиники, преобразованной в ночной клуб с баром.
— Несколько раз приходилось. А тебе?
— Раз-другой тоже.
— Дал ему повод запомнить тебя, как думаешь?
— Это мы как раз и выясним, хорошо? — сказал Хоган, прилепляя на ветровое стекло изнутри бумажку с указанием, что машина принадлежит полиции.
— Штраф может обойтись дешевле, — заметил Ребус.
— Почему это?
— Сам подумай.
Хоган нахмурился, думая, потом кивнул. Не все выходящие из здания суда испытывают сильную любовь к полиции. Штраф обойдется в тридцать фунтов (и после вежливого разговора может быть и отменен). Ремонт же поцарапанной машины влетит в сумму куда большую. Хоган снял бумажку.
Шерифский суд помещался в новом здании, но посетители уже успели нанести ему урон — окна были заплеваны, стены исчерканы. Судья находился в гардеробной, куда и отвели к нему Ребуса и Хогана. Слегка поклонившись, служитель удалился.
Джарвис переодевался — он уже снял судейские одежды и облачился в костюм в тонкую полоску, дополненный цепочкой от часов. Темно-красный галстук был завязан безукоризненным узлом, отлично вычищенные черные уличные башмаки так и сияли. Лицо тоже производило впечатление чистого до блеска, на щеках была заметна сеточка кровеносных сосудов. На длинном столе лежала рабочая одежда других судей — черные мантии, белые воротнички; здесь же были оставлены седые судейские парики. Каждый был подписан.
— Садитесь, если найдете куда, — сказал Джарвис. — Я буду краток. — Он поглядел куда-то поверх их голов, слегка приоткрыв рот, как нередко делал в зале суда. В первый раз, когда Ребусу пришлось давать показания перед Джарвисом, эта привычка судьи слегка смутила его, ему казалось, что судья собирается его прервать. — У меня назначена еще одна встреча, почему я и вынужден принять вас здесь, иначе вообще не смог бы этого сделать.
— Ничего, все в порядке, сэр, — сказал Хоган.
— Откровенно говоря, — добавил Ребус, — учитывая, что вам пришлось перенести, мы удивлены, что вы здесь.
— Нельзя же позволить этим подонкам положить нас на лопатки, правда? — отозвался судья. Казалось, он уже не раз пользовался подобным объяснением. — Так чем я могу быть вам полезен?
Ребус и Хоган переглянулись — обоим было трудно себе представить, что перед ними человек, недавно потерявший сына.
— Дело касается Ли Хердмана, — сказал Хоган. — Похоже, он был другом Роберта Найлса.
— Найлса? — Судья закинул голову. — Помню. Заколол жену, кажется?
— Перерезал ей горло, — уточнил Ребус. — Был в заключении, а сейчас находится в Карбрее.
— Нас интересует, — добавил Хоган, — были ли у вас когда-нибудь основания бояться мести.
Джарвис медленно поднялся, вынул часы, щелкнув крышкой, проверил время.
— Понятно, — сказал он. — Ищете мотив. Почему не предположить, что Ли Хердман мог просто помешаться?
— В конце концов, мы, может быть, и придем к такому заключению, — согласился Хоган.
Судья глядел на свое отражение в большом, в пол, зеркале. Ребус улавливал исходивший от него тонкий запах, он не сразу определил, что это был запах хорошей портняжной мастерской, куда он ходил когда-то вместе с отцом и где с отца снимали мерку для костюма. Джарвис пригладил единственный непокорный волосок. Его виски тронула седина, но, не считая этого, волосы были каштановыми. Слишком каштановыми, решил Ребус, и подумал, уж не красится ли он. Прическа судьи и его аккуратный левый пробор заставляли думать, что стиль он не менял еще со школьных лет.
— Сэр? — напомнил Хоган. — Так как же Роберт Найлс?
— Я никогда не получал угроз в связи с этим делом, инспектор Хоган. И имя Хердмана услышал впервые лишь после стрельбы в школе. — Он отвернулся от зеркала. — Вас удовлетворяет подобный ответ?
— Да, сэр.
— Если Хердман метил в Энтони, зачем было обращать оружие на других мальчиков? Зачем так долго выжидать после вынесения приговора?
— Да, сэр.
— Мотив и результат — не всегда одно и то же.
Неожиданно зазвонивший мобильник Ребуса прозвучал неуместно, как вторгшаяся повседневность. Виновато улыбнувшись, Ребус вышел на красную ковровую дорожку коридора.
— Ребус, — произнес он.
— У меня тут была пара интересных встреч, — сдерживая ярость, сказала Джилл Темплер.
— Вот как?
— После осмотра кухни Ферстоуна судебные эксперты пришли к выводу, что он мог быть привязан и с кляпом во рту. А это уже убийство.
— Или попытка как следует его напугать.
— Ты словно не удивился.
— В последнее время меня мало что удивляет.
— Ты это знал, не так ли? — Ребус промолчал. Впутывать в дело доктора Керта смысла не имело. — Ну а с кем была вторая встреча, можешь догадаться.
— С Карсвеллом, — сказал Ребус. — Колин Карсвелл. Помощник главного констебля.
— Верно.
— И теперь я должен считать себя отстраненным от работы до выяснения?
— Да.
— Прекрасно. Это все, что ты мне собиралась сообщить?
— Тебя ждут для первой беседы в управлении.
— В Отделе жалоб?
— Кажется. А может быть, даже в ППС. — Имелся в виду подотдел профессиональных стандартов.
— А-а… военизированное крыло Отдела жалоб?
— Джон… — в ее тоне угроза мешалась с раздражением.
— Жду не дождусь встречи с ними, — сказал Ребус и окончил разговор: в дверях появился Хоган, благодаривший судью за потраченное на них время. Закрыв за собой дверь, он негромко сказал:
— Хорошо держится.
— Скорее очень замкнут, — сказал Ребус, примеряясь к его шагу. — Между прочим, у меня кое-какие новости.
— Да?
— Я отстранен от работы. Осмелюсь предположить, что Карсвелл пытается сейчас связаться с тобой, чтобы сообщить об этом.
Хоган приостановился и повернулся к Ребусу:
— Как ты и предсказал в Карбрее.
— Я приходил к нему домой. В тот день, когда он сгорел. — Хоган опустил взгляд к перчаткам Ребуса. — Это не имеет к этому отношения, Бобби. Чистое совпадение.
— Так в чем проблема?
— Этот парень приставал к Шивон.
— Ну и?…
— И выглядит все так, что к моменту пожара он был привязан к стулу.
Хоган надул щеки:
— Свидетели?
— Скорее всего, видели, как я вошел с ним вместе в дом.
Зазвонил мобильник Хогана — мелодия была другой, чем у Ребуса. Услышав, кто звонит, Хоган чуть заметно улыбнулся.
— Карсвелл? — догадался Ребус.
— Из управления.
— Вот оно что!
Хоган кивнул и сунул мобильник в карман.
— Нет смысла тянуть с этим, — сказал Ребус.
Но Бобби Хоган покачал головой:
— Очень даже есть смысл тянуть. А потом, тебя отстранили от помощи следствию. Но Порт-Эдгар — особый случай, следствие как таковое тут не ведется. Привлечен к суду никто не будет. Это дело административное.
— Наверно. — Ребус криво улыбнулся.
Хоган похлопал его по плечу:
— Не волнуйся, Джон. Дядя Бобби будет держать все под контролем.
— Спасибо, дядя Бобби, — сказал Ребус.
— …до того момента, когда все это дерьмо действительно всплывет.
К тому времени когда Джилл Темплер вернулась в Сент-Леонард, Шивон уже отыскала координаты Дугласа Бримсона. Отыскать их было несложно, так как он значился в телефонной книге. Там были указаны два адреса с телефонами — домашним и служебным. Темплер удалилась в свой кабинет через коридор и с шумом захлопнула за собой дверь. Джордж Сильверс поднял взгляд от стола.
— Кажется, ступила на тропу войны, — заметил он, засовывая в карман авторучку и готовясь слинять.
С уходом Сильверса Шивон опять осталась одна в офисе. Констебль Прайд был где-то рядом, как и констебль Дэйви Хиндс, но оба ухитрились оставаться невидимыми. Шивон глядела на экран ноутбука Дерека Реншоу, утомленная до полусмерти просеиванием малоинтересной информации. Она не сомневалась, что Дерек был хорошим парнем, хорошим, но скучноватым. Он уже знал, как сложится вся его дальнейшая жизнь, — три или четыре года в университете. Обучение бизнесу и компьютеру, а потом канцелярская работа, возможно, в качестве бухгалтера. Деньги на покупку дома на взморье, скоростного автомобиля и лучшего музыкального центра из всех имеющихся.
И это будущее застыло, остановленное, превратившееся лишь в слова на экране, частички памяти. Эта мысль заставила ее содрогнуться. За какую-то секунду все изменилось. Она уткнулась лицом в ладони, потерла глаза, зная лишь одно: она не хочет находиться здесь, когда в дверях появится Джилл Темплер. Потому что подозревала, что на этот раз выскажет боссу все, а может быть, даже больше. Не в том она настроении, чтобы чувствовать себя жертвой. Она взглянула на телефон, затем в свою записную книжку с координатами Бримсона. Решившись, она сунула в сумку ноутбук, взяла мобильник и записную книжку.
И вышла.
Она заехала домой, где отыскала запись «Приди Умереть Молодой». В дороге она прослушала весь альбом, ища каких-либо направляющих подсказок. Задача нелегкая, учитывая обилие инструментальных кусков.
Жил Бримсон в современном одноэтажном доме с верандой на узкой улице, соединявшей аэропорт с местом, где раньше находилась Гогарбернская больница. Вылезая из машины, Шивон услышала, как вдали рушат здание. Это разбирали больницу. Наверно, участок был куплен каким-нибудь крупным банком, который собирался здесь обосноваться. Дом перед ней скрывался за высокой изгородью с зелеными чугунными воротами. Открыв их, она прошла по хрусткой дорожке розового гравия. Она тронула дверной колокольчик, затем заглянула в окна по обе стороны дома. Одно окно принадлежало гостиной, другое — спальне. Кровать была застелена, гостиная выглядела не очень жилой. На синем кожаном диване валялась пара журналов с изображениями самолетов на обложках. Площадка перед домом была почти сплошь вымощена, если не считать двух клумб с розами. Узкая дорожка отделяла дом от гаража, за калиткой, открывшейся, когда она повернула ручку, находился задний двор: покатая лужайка, а внизу — вспаханная земля. Дом дополнял дощатый флигелек, дверь в который была заперта. В окнах виднелась просторная, очень чистая кухня и еще одна спальня. Никаких следов семейной жизни — ни игрушек в саду, ничего, указывающего на присутствие женщины. И тем не менее все содержалось в безукоризненном порядке. Идя по дорожке обратно, она заметила стеклянную панель в боковой двери гаража. Внутри стояла машина — «ягуар» спортивного типа.
Сев в свою машину, она направилась в аэропорт, где остановилась перед одним из зданий терминала. Охранник предупредил, что парковка здесь запрещена, но когда она показала ему свое служебное удостоверение, он махнул рукой, пропуская ее. В терминале кипела жизнь — люди стояли в длинных очередях. По виду это были туристы, летящие на юг, к теплому солнцу; командированные деловито катили к эскалатору свои чемоданы. Оглядевшись в поисках указателя, Шивон заметила знак справочной и, подойдя туда, спросила, как бы ей повидать мистера Бримсона. Быстрый перестук клавиш — и качание головой:
— Не поняла фамилии.
Шивон сказала по буквам, и женщина кивнула, введя фамилию правильно. Взяв телефонную трубку, она переговорила с кем-то, в свою очередь сказав по буквам фамилию: Б-р-и-м-с-о-н. И, поджав губы, опять покачала головой.
— Вы уверены, что он здесь работает? — спросила она.
Шивон показала ей адрес, переписанный из телефонной книги. Женщина улыбнулась.
— Так здесь написано не «аэропорт», а «летное поле»! — пояснила она. — Вот что вам, оказывается, надо.
Она указала, как проехать, и Шивон поблагодарила ее, покраснев, что допустила ошибку. Летное поле было рядом, и проехать туда можно было, обогнув по периметру пол-аэропорта. Там находились ангары с маленькими самолетами и, судя по надписи над воротами, летная школа. Внизу значился телефонный номер — тот самый, что Шивон переписала из книги. Высокие металлические ворота были закрыты, но здесь же в деревянной будочке стоял старомодный телефон — связь с охраной. Шивон подняла трубку и услышала звонок.
— Алло? — произнес мужской голос.
— Я разыскиваю мистера Бримсона.
— Вы нашли его, милочка. Чем могу быть полезен?
— Мистер Бримсон, я сержант Кларк. Служу в полиции графства Лотиан и Пограничного края. Хотелось бы немного поговорить с вами.
Секундное молчание. А потом:
— Подождите минуточку. Открою ворота.
Шивон хотела было поблагодарить, но трубка замолкла. Перед ней находились ангары и несколько самолетов. На носу одного был один-единственный пропеллер. На другом — по пропеллеру на каждом из крыльев. Самолеты выглядели двухместными, из одного из них выпрыгнула, сев в подержанный, с открытым верхом «лендровер», мужская фигура. Самолет, шедший в это время на посадку в аэропорту, поглотил звук заводимого мотора. «Лендровер» рванул вперед, преодолев метров сто до ворот. Мужчина выпрыгнул на землю. Он был высокий, загорелый, мускулистый. Лет пятидесяти с лишним, морщинистое лицо расплылось в короткой приветливой улыбке. Рубашка с короткими рукавами того же оливкового цвета, что и «лендровер», не скрывала серебристой поросли на руках. Шевелюра Бримсона тоже была серебристой, а в молодости же, вероятно, пепельно-русой. Рубашка была засунута в парусиновые брюки и обтягивала намечающийся животик.
— Приходится держать ворота на замке, — начал он объяснять, позвякивая большой связкой ключей, вынутой из зажигания «лендровера». — Предосторожность.
Шивон кивнула — дескать, понятно. В мужчине было что-то, моментально к себе располагающее. Возможно, благодаря исходившим от него энергии и уверенности, тому, как он поводил плечами, идя к воротам. Или улыбке — мимолетной, очень обаятельной. Но когда он открыл перед ней ворота, она заметила, что он посерьезнел.
— Думаю, это по поводу Ли, — с важностью сказал он. — Этого следовало ожидать раньше или позже… — Он сделал ей знак проезжать. — Припаркуйтесь возле конторы, — сказал он, — а я догоню.
Проезжая мимо него, она не могла не удивляться его словам. «Этого следовало ожидать раньше или позже».
Сидя напротив него в конторе, она не удержалась и спросила.
— Я имел в виду лишь ваш визит, — отвечал он, — которого следовало ожидать раньше или позже.
— Почему?
— Потому что, как я думаю, вас интересует причина, по которой он это сделал.
— И?…
— И вы опрашиваете его друзей, не помогут ли они отыскать эту причину.
— Вы были другом Ли Хердмана?
— Да. — Он нахмурился. — Разве не поэтому вы здесь?
— Можно сказать, поэтому. Нам стало известно, что вы оба, вы и мистер Хердман, ездили в Карбрей.
Бримсон медленно кивнул:
— Разумно, — сказал он.
Чайник, закипев, отключился, и Бримсон, вскочив с кресла, налил две кружки растворимого кофе и предложил одну Шивон. Кабинет был крохотным, едва вмещавшим стол и два кресла. Дверь вела в еще одну комнату, где стояли несколько стульев и два шкафа с картотеками. На стенах были развешаны постеры с моделями самолетов.
— Вы инструктор летной школы, мистер Бримсон?
— Зовите меня Дуг, пожалуйста. — Бримсон поудобнее откинулся в кресле. В оконной раме за стеклом обозначилась фигура. Костяшками пальцев мужчина постучал по стеклу. Бримсон повернулся и помахал ему рукой — жест, повторенный незнакомцем.
— Это Чарли, — пояснил Бримсон. — Пошел сделать круг-другой. Он банкир, но говорит, что завтра же поменялся бы со мной работой, лишь бы летать побольше.
— Значит, вы даете эти самолеты напрокат?
Бримсон, казалось, не сразу понял вопрос.
— Нет-нет, — сказал он наконец. — У Чарли собственный самолет. Он просто держит его здесь.
— Но летное поле — ваше?
Бримсон кивнул:
— В той его части, которую я арендую у аэропорта. Да, это все — мы.
Он широко раскинул руки и опять улыбнулся.
— А давно вы знали Ли Хердмана?
Он уронил руки, и вместе с ними исчезла и улыбка.
— Да уж порядком лет.
— Нельзя ли поточнее?
— Познакомился вскоре после того, как он переехал.
— Значит, шесть лет.
— Наверно, так и есть. — Он помолчал. — Простите, забыл вашу фамилию.
— Сержант Кларк. Вы были близки с ним?
— Близки? — Бримсон пожал плечами. — Вообще Ли не допускал людей к себе слишком близко. То есть держался он дружески, всегда был рад встрече, и так далее…
— Но?
Бримсон сосредоточенно нахмурился:
— Я никогда толком не знал, что у него вот тут. — Он похлопал себя по голове.
— О чем вы подумали, когда услышали про стрельбу?
Он пожал плечами:
— В это было невозможно поверить.
— Вы знали, что у него имеется оружие?
— Нет.
— Но оружием он интересовался.
— Да, верно, но никогда не показывал мне его.
— И не говорил о нем?
— Нет, никогда.
— А о чем вы с ним говорили?
— О самолетах, катерах. О службе. Я семь лет прослужил в военной авиации.
— Летчиком?
Бримсон покачал головой:
— За штурвалом редко приходилось сидеть. Я отвечал за электрообеспечение. Поднимал машины в воздух. — Он наклонился вперед через стол. — Вам приходилось летать?
— Только на каникулы.
Лицо его сморщилось в улыбке:
— Нет, вот как Чарли сейчас летает. — И он ткнул пальцем туда, где мимо окна пробежал, завывая двигателями, маленький самолетик.
— Мне и машину-то водить нелегко.
— С самолетом управиться проще, уж поверьте мне.
— Выходит, все эти рычаги и датчики лишь для фасона?
Он рассмеялся:
— Мы могли бы сейчас попробовать, как вам такая идея?
— Мистер Бримсон…
— Дуг.
— У меня сейчас абсолютно нет времени на урок самолетовождения, мистер Бримсон.
— Тогда, может быть, завтра?
— Посмотрим.
— Но вы будете не при исполнении? И значит, сможете называть меня Дуг? — Он выждал, пока она кивнет. — А как вы разрешите обращаться к вам, сержант Кларк?
— Шивон.
— Ирландское имя?
— Гэльское.
— А говорите вы без гэльского акцента.
— Я здесь не для того, чтобы обсуждать с вами мой акцент.
Он шутливо поднял вверх руки.
— Почему вы сами не вызвались? — спросила она. Он, казалось, не понял. — После стрельбы в школе некоторые друзья мистера Хердмана позвонили, чтобы переговорить с нами.
— Да? А зачем?
— Причины самые разные.
Он задумался над ответом.
— Я не усматривал в этом смысла, Шивон.
— Давайте оставим имена на потом, хорошо?
Бримсон виновато понурился. Внезапно послышались потрескивание и радиоголоса.
— Это с вышки, — пояснил Бримсон и наклонился над столом, уменьшая громкость радио. — Чарли просит коридор. — Он взглянул на часы. — Время подходящее.
Шивон слушала, как голос предупреждал пилота насчет вертолета над городом.
— Проследи, Роджер.
Бримсон сделал громкость еще меньше.
— Мне бы хотелось привезти к вам моего коллегу, — сказала Шивон. — Вы не против?
Бримсон пожал плечами:
— Сами видите, какая у нас запарка. Вот в конце недели — там действительно дело другое.
— Хотелось бы мне иметь возможность сказать то же самое.
— Только не утверждайте, что вы свободны по уик-эндам! Такая хорошенькая молодая женщина…
— Я имела в виду…
Он опять рассмеялся:
— Да я просто дразню вас. Хотя обручального кольца на вас нет. — Он подбородком указал на ее левую руку. — Ну что, подхожу я для уголовного розыска?
— Я вижу, что и вы без кольца.
— Завидный холостяк. Друзья говорят, что это потому, что я витаю в облаках. — Он показал вверх. — А там маловато баров для одиночек.
Шивон улыбнулась и внезапно поняла, что получает удовольствие от этой беседы, — дурной знак. Существовали вопросы, которые она должна была задать, но они как-то отошли на задний план.
— Ну тогда, может быть, завтра, — сказала она, поднимаясь.
— Ваш первый урок за штурвалом?
Она покачала головой:
— Нет, беседа с моим коллегой.
— Но вы тоже придете?
— Если смогу.
Он, казалось, был доволен; выйдя из-за стола, протянул руку:
— Рад был познакомиться, Шивон.
— И мне было приятно, мистер… — Она запнулась, увидев, как он предупреждающе поднял палец. — Дуг! — наконец уступила она.
— Я провожу вас.
— Я и одна справлюсь.
В дверях ей показалось, что расстояние между ними меньше, чем хотелось бы.
— Серьезно? Значит, вы умеете вскрывать замки?
Она вспомнила, что ворота были заперты.
— Ну достаточно, — сказала она, выйдя из ворот вслед за Дугом Бримсоном как раз тогда, когда машина Чарли, кончив разбег, оторвала шасси от земли.
— Ну, Джилл уже обнаружила тебя? — спросила Шивон по телефону на обратном пути в город.
— Ответ положительный, — отвечал Ребус. — Правда, я не то чтобы очень прятался и так далее.
— Ну и каков итог?
— Отстранен от работы. Хотя Бобби и считает по-другому. Он по-прежнему желает, чтобы я ему помогал.
— А это значит, что тебе по-прежнему требуюсь я, так?
— Думаю, при необходимости я сам смогу сесть за руль.
— Но такой необходимости нет.
Он засмеялся:
— Я просто дразню тебя, Шивон. Тачка, если хочешь, в твоем распоряжении.
— Очень хорошо. Потому что я нашла Бримсона.
— Я под впечатлением. И кто он?
— Содержит летную школу в Тернхаусе. — Она помолчала. — Я съездила к нему. Я знаю, что должна была согласовать это с тобой, но твой телефон не отвечал.
— Она ездила к Бримсону, — услышала Шивон в трубке. Ребус сообщал это Хогану. Хоган что-то пробормотал в ответ. — Бобби считает, — сказал Ребус, — что тебе сперва надо было спросить разрешения.
— Он так точно и сказал?
— Именно. И к тому же вытаращил глаза и пару раз выругался, что я опускаю.
— Благодарю, что пощадил мои девичьи ушки.
— Так что же ты извлекла из этого визита?
— Он дружил с Хердманом. В прошлом у них много общего: армия и авиация.
— А каким образом он познакомился с Найлсом?
— Я забыла его спросить об этом. Но сказала, что мы еще приедем для разговора.
— Похоже, нам придется это сделать. Ну а хоть что-нибудь он сказал?
— Сказал, что не знал об оружии, которое было у Хердмана, и не знает, почему тот отправился в школу. Ну а что Найлс?
— Пустой номер.
— И куда же теперь?
— Давай встретимся в Порт-Эдгаре. Надо потолковать с мисс Тири. — Трубка замолчала, и Шивон подумала, что разговор прервался, но затем он спросил: — От нашего друга новых посланий не было?
Он имел в виду записки, но при Хогане специально выражался туманно.
— Была еще одна — дожидалась меня утром.
— Да?
— Почти такая же, что и первая.
— Послала в Хоуденхолл?
— Посчитала бессмысленным.
— Ладно. Хотелось бы взглянуть на нее при встрече. Когда ты будешь?
— Примерно через пятнадцать минут.
— Ставлю пять фунтов, что мы будем раньше!
— Время пошло, — сказала Шивон, нажав на акселератор. Лишь через несколько секунд она осознала, что не знает, откуда он звонил.
Он тут как тут уже стоял на парковке Академии Порт-Эдгар, прислонившись к капоту хогановского «пассата», скрестив руки и заложив ногу за ногу.
— Ты обманул меня, — сказала она, вылезая из машины.
— Заключая пари, надо проявлять бдительность. Будешь должна мне пять фунтов.
— Ни за что.
— Пари есть пари, Шивон. И леди всегда платят долги.
Покачав головой, она сунула руку в карман.
— Между прочим, вот письмо, — сказала она, доставая конверт. Ребус протянул за ним руку. — С тебя пять фунтов за прочтение.
Ребус смерил ее взглядом.
— За право высказать свое просвещенное мнение? — Он постоял с вытянутой рукой, не беря конверта. — Ладно. Договорились, — сказал он наконец, так как любопытство все же возобладало.
Пока Шивон вела машину, он несколько раз прочел записку.
— Пять фунтов потрачены даром, — наконец сказал он. — Кто этот ПУМ?
— По-моему, это означает: «Приди Умереть Молодой». Так называется один американский диск.
— Откуда ты это знаешь?
— Это из альбома Могуэя. Я его тебе давала.
— А может, это имя такое. Буффало Билл, например.
— Имя посредника?
— Не знаю. — Ребус сложил записку, осмотрел складочки, заглянул в конверт.
— Вот оно — заключение Шерлока Холмса.
— Ну а чего еще ты бы от меня хотела?
— Признания своего поражения. — Она протянула руку, и Ребус отдал ей записку в конверте.
— Приходи на свидание… Грязный Гарри?
— Я тоже так думаю, — согласилась Шивон.
— Грязный Гарри был копом…
Она вскинула на него глаза:
— Думаешь, это написал кто-то из моих коллег?
— Не уверяй меня, что эта мысль не приходила тебе в голову!
— Приходила, — созналась она.
— Но это должен быть кто-то, кому известна твоя история с Ферстоуном.
— Да.
— А она известна лишь Джилл Темплер и мне. — Он помолчал. — Думаю, ей ты не одалживала альбомов в последнее время.
Шивон пожала плечами и опять устремила взгляд на дорогу. Она долго молчала, молчал и он, пока, сверившись с адресом в записной книжке, не подался вперед, сказав:
— Приехали.
Лонг-Риб-Хаус оказался узким белёным строением, на вид переделанным из амбара. Строение было одноэтажным, однако с жилым чердаком, на что указывали окна в скате красной черепичной крыши. Въезд загораживали ворота, но они были не закрыты. Толкнув их, Шивон вернулась в машину и проехала несколько метров по гравиевой подъездной аллее. Закрыв за собой ворота, она увидела, что входная дверь открыта и перед ней стоит мужчина.
Ребус вылез из машины и представился.
— А вы, должно быть, мистер Коттер? — спросил он.
— Уильям Коттер, — отвечал отец мисс Тири.
Это был коренастый, невысокого роста мужчина лет сорока с небольшим. Голова его была модно выбрита. Он пожал руку, которую протянула ему Шивон, и, казалось, ничуть не смутился, что Ребус держит по швам свои руки в перчатках.
— Лучше войдите в дом, — сказал он.
Они очутились в длинном, устланном ковровой дорожкой коридоре, украшенном картинами и старинными дедовскими часами. Двери справа и слева были плотно закрыты. Коттер провел их в конец коридора в комнату с окнами на две стороны и кухней за нею. Эта часть дома производила впечатление позднейшей пристройки. Балконные двери выходили в патио, за ним находились задний двор и еще одна пристройка, дощатая, но с большими окнами, через которые можно было видеть внутренность пристройки.
— Закрытый бассейн, — задумчиво проговорил Ребус. — Удобно, наверное.
— Им пользуешься чаще, чем открытым, — улыбнулся Коттер. — Так чем могу быть полезен?
Ребус взглянул на Шивон, но та озиралась, осматривая комнаты: кремовый кожаный диван в форме буквы L, дорогой музыкальный центр, телевизор с плоским экраном. Телевизор был включен, но звук приглушен. Передавали биржевые новости и котировки акций.
— Мы хотели бы переговорить с Тири, — сказал Ребус.
— С ней ничего не случилось?
— Нет-нет, ничего такого, мистер Коттер. Это по поводу Порт-Эдгара. Всего лишь несколько дополнительных вопросов.
Коттер прищурился:
— Может быть, я могу ответить? — Он явно хотел выведать побольше.
Ребус решил присесть на диван. Перед ним стоял кофейный столик с газетами, открытыми на страничках деловых новостей, лежал беспроволочный телефон и валялись очки с диоптриями, ручка и блокнот А4. Здесь же он заметил кружку.
— Вы бизнесмен, мистер Коттер?
— Да. Верно.
- Можно узнать, в какой именно области?
— Венчурные сделки. — Коттер сделал паузу. — Вы знаете, что это такое?
— Инвестирование в новые проекты? — предположила Шивон, выходя в сад.
— Более или менее верно. Я вкладываю деньги, а кто-то идеи.
Ребус картинно огляделся вокруг.
— Должно быть, у вас неплохо это получается. — Он выждал, пока собеседник оценил комплимент. — Тири дома?
— Точно не знаю, — сказал Коттер и, перехватив взгляд Ребуса, виновато улыбнулся. — С Тири это не всегда можно сказать. Иногда у нее тихо, как в могиле. Стукнешь в дверь, она не откликается. — Он пожал плечами.
— Не такая, как другие подростки, да?
Коттер покачал головой.
— Мне так и показалось при нашей первой встрече, — добавил Ребус.
— Значит, вы ее уже видели? — спросил Коттер. Ребус кивнул. — В полном параде?
— Наверное, в школу она в таком виде не ходит.
Коттер опять покачал головой:
— Там даже кольца в носу запрещены. Доктор Фогг проявляет в этом отношении большую строгость.
— А можем мы попробовать постучать в дверь? — спросила, повернувшись к Коттеру, Шивон.
— Полагаю, вреда не будет, — ответил тот. Они прошли вслед за ним обратно по коридору и поднялись вверх на один коротенький лестничный пролет. Там оказался еще один длинный узкий коридор с дверями по бокам, и все эти двери были закрыты.
— Тири? — позвал Коттер, когда они поднялись. — Ты еще тут, дорогая?
Последнее слово он как бы смазал, и Ребус догадался, что дочь запрещала ему так ее называть. Они дошли до последней из дверей, и Коттер, приложив к ней ухо, тихонько постучал.
— Наверное, вздремнула, — вполголоса проговорил он.
— Ничего, если я… — и, не дожидаясь ответа, Ребус повернул дверную ручку. Дверь открылась внутрь. В комнате было темно. Прозрачные черные шторы задернуты. Повсюду были расставлены свечи. Черные свечи, многие из которых оплыли почти до основания. На стенах постеры и гравюры. Ребус узнал некоторые, принадлежавшие X. Р. Гайгеру, которого он знал как оформителя альбома «ELP». Они изображали какой-то безобразный индустриальный ад. Другие картины были не менее мрачного содержания.
— Вот они какие, наши подростки! — единственное, что произнес отец.
Книги Поппи Э. Брайт и Энн Райc. Еще одна с заглавием «Ворота Януса», по всей вероятности, написанная Убийцей мавров Иэном Брэди. Множество дисков — из тех, что пооглушительнее. Простыни на узкой кровати черного цвета, того же цвета и покрывало. Стены выкрашены в кроваво-красный цвет, потолок разделен на четыре квадрата — два черных и два красных. Шивон остановилась возле компьютерного стола. Компьютер выглядел круто: плоский монитор, DVD с жестким диском, веб-камера, сканер.
— Наверное, в черном цвете их не производят, — задумчиво сказала Шивон.
— Иначе у Тири он был бы черным, — согласился Коттер.
— В моей юности, — сказал Ребус, — о готах мы знали только из названия пабов.
Коттер засмеялся:
— Ну да — Готенберги. Популярные пабы были, не правда ли?
Ребус кивнул:
— Если только она не прячется под кроватью, значит, здесь ее нет. Не можете подсказать, где бы нам ее поискать?
— Я могу попробовать позвонить ей по мобильнику.
— А это, случайно, не он? — спросила Шивон, беря в руки маленький глянцево-черный мобильник.
— Да, он, — подтвердил Коттер.
— Подростки обычно не оставляют свои мобильники дома, — раздумчиво произнесла Шивон.
— Да, но… Возможно, мама Тири… — Он передернул плечами, словно вдруг ощутив неловкость.
— Возможно, мама Тири что? — осторожно осведомился Ребус.
— Любит проверять расходы Тири? Вы это имели в виду? — догадалась Шивон.
Коттер кивнул. Он явно чувствовал облегчение оттого, что она взяла на себя труд сформулировать то, что надо было сказать.
— Тири придет попозже, — сказал он. — Если вы не торопитесь.
— Мы бы хотели поскорее покончить с этим делом, мистер Коттер, — пояснил Ребус.
— Ну что ж…
— Время — деньги и все такое прочее, с чем, вероятно, согласитесь и вы.
Коттер кивнул:
— Вы можете попробовать поискать ее на Кокберн-стрит. Там нередко собираются ее приятели.
Ребус взглянул на Шивон.
— Вы должны были бы и сами догадаться, — сказал он, и губы Шивон дернулись в знак согласия. Кокберн-стрит — извилистый проулок между Королевской Милей и вокзалом Уэверли — всегда пользовалась сомнительной репутацией. Несколько десятков лет назад Кокберн-стрит была прибежищем хиппи и всевозможных отщепенцев. Здесь шла торговля сетчатыми рубашками, галстуками и бумагой для самокруток. Ребус некогда облюбовал здесь себе лавочку, торговавшую подержанными дисками. Он захаживал туда, не очень заботясь о костюме. В наши дни улицу монополизировали представители альтернативной культуры. В общем, подходящая улица для имеющих склонность к ужасам или наркотикам.
Идя по коридору к выходу, Ребус заметил на одной из дверей белую фаянсовую табличку: «Комната Стюарта». Он приостановился перед этой дверью.
— Ваш сын?
Коттер медленно кивнул:
— Шарлотта… моя жена… хочет, чтобы все оставалось как прежде, до катастрофы.
— В этом нет ничего странного, сэр, — сказала Шивон, почувствовав замешательство Коттера.
— Да, наверно.
— Скажите, — спросил Ребус, — «готский период» у Тири начался до или после гибели брата?
Коттер взглянул на него:
— Вскоре после нее.
— Они были близки с братом? — спросил Ребус.
— Думаю, да… Но я не понимаю, какое отношение это имеет…
Ребус пожал плечами:
— Простое любопытство, и ничего более. Простите. Издержки профессии.
Коттера, по-видимому, устроило подобное объяснение. Он повел их вниз по лестнице.
— Я покупаю там диски, — сказала Шивон.
Они опять были в машине и ехали на Кокберн-стрит.
— Аналогично, — сказал Ребус.
При этом он часто видел здесь готов, развалившихся на тротуаре и на ступеньках старого здания «Скотсмена», угощавших друг друга сигареткой или торговавших последними хитами любимых групп. Они заполоняли улицу, когда кончались занятия в школах, возможно, едва успевая сменить школьную форму на традиционный черный прикид. Косметика и украшения, помогавшие одновременно и выделиться, и быть «как все». Но дело осложнялось тем, что в наши дни шокировать публику стало труднее. В свое время для этого достаточно было носить длинные волосы. Потом появились пижоны и их пакостное порождение — панки. Ребусу запомнилась одна суббота, когда он отправился за дисками. Поднимаясь по извилистому склону Кокберн-стрит, он увидел там первых панков: разболтанные фигуры с перьями на голове, ухмылки, позвякивание цепями. Вид их совершенно возмутил шедшую вслед за Ребусом пожилую женщину, процедившую: «Неужели не можете ходить как люди?» — замечание, вероятно, доставившее панкам немалое удовольствие.
— Можно припарковаться и подняться пешком, — предложила Шивон, когда они подъехали к Кокберн-стрит.
— Лучше бы припарковаться наверху, а там спуститься, — возразил Ребус.
Им повезло: при их приближении как раз освободилось место, и они смогли припарковаться прямо на Кокберн-стрит в непосредственной близости от группы готов.
— Удача! — воскликнул Ребус, углядев мисс Тири, оживленно беседовавшую с двумя приятелями.
— Сначала еще надо выбраться отсюда, — сказала Шивон. Ребус понял, в чем была загвоздка: на обочине стояли мешки с мусором, ожидавшие отправки; они загораживали дверцу водителя. Ребус вылез и подержал дверцу так, чтобы Шивон смогла кое-как пролезть на тротуар. Раздалось топанье бегущих, и Ребус заметил, что один из мешков вдруг исчез. Подняв голову, он увидел пятерых парней, пронесшихся мимо машины. Они были в куртках с капюшонами и в бейсболках. Один из них швырнул мешок с мусором в группу готов. Мешок лопнул, содержимое рассыпалось по тротуару. Раздались крики и ругательства. В воздух взметнулись кулаки, заработали и ноги. Один гот сильным ударом был брошен головой вниз на каменные ступени. Другой полетел на мостовую под колеса проезжавшего такси. Зеваки выкрикивали угрозы, лавочники вышли к дверям, кто-то уже вызывал полицию. На улице кипело побоище. Людей швыряли в стекла витрин, они сцеплялись в драке. Нападавших было всего пятеро против десятка готов, но парни были крепкие и дрались ожесточенно. Шивон ринулась вперед, чтобы остановить одного из них. Мисс Тири скользнула в лавку, захлопнув за собой дверь. Дверь была стеклянная, и ее преследователь искал, чем бы разбить стекло. Набрав побольше воздуха в легкие, Ребус заорал:
— Рэб Фишер! Эй, Рэб, ты там!
Преследователь замер и оглянулся на Ребуса. Ребус взмахнул рукой в перчатке:
— Не забыл меня, Рэб?
Рот Фишера искривился в ухмылке. Ребус узнал еще одного из шайки.
— Фараоны! — вскричал тот. Другие отморозки услышали этот крик. Они остановились посреди мостовой, тяжело дыша, раздувая грудь.
— Что, в Сотон намылились, ребята? — выступив вперед, громко вопросил Ребус. Четверо из нападавших бросились вниз по улице. Рэб Фишер помедлил, затем, пнув напоследок стеклянную дверь ногой, не спеша направился вслед за приятелями. Шивон помогала встать на ноги двум готам, проверяя, не ранены ли. Но ни ножей, ни камней в ход пущено не было. Дрались в основном врукопашную. Ребус подошел к стеклянной двери. За ней стояла мисс Тири, а с ней — женщина в белом халате, из тех, что носят доктора и аптекари. Ребус увидел сиявшие глянцем кабинки. Это был солярий, судя по виду, лишь недавно открытый. Женщина гладила волосы Тири, а та старалась высвободиться. Ребус толкнул дверь.
— Помнишь меня, Тири? — спросил он.
Она окинула его внимательным взглядом, потом кивнула:
— Вы полисмен, с которым я разговаривала.
Ребус протянул руку женщине:
— А вы, судя по всему, мама Тири. Я инспектор Ребус.
— Шарлотта Коттер, — сказала женщина, пожимая ему руку.
Ей было под сорок, лицо обрамляли вьющиеся пышные пепельно-русые волосы. Слегка загорелая, румяная. Глядя на этих двух женщин, трудно было увидеть хоть какое-то сходство. Если знать, что они родственницы, можно было предположить, что они ровесницы, не родные, но двоюродные сестры. Мать была на дюйм или два ниже дочери, тоньше и спортивнее. Ребус решил, что знает теперь, кто из Коттеров пользуется закрытым бассейном.
— Из-за чего была вся эта потасовка? — спросил он Тири.
Она пожала плечами:
— Да так.
— И часто у вас такие стычки?
— Постоянно, — ответила мать, за что удостоилась злобного взгляда дочери. — Их постоянно оскорбляют, а иногда и бьют.
— Можно подумать, что ты знаешь! — окрысилась дочь.
— Я не слепая.
— Потому ты и открыла здесь свой салон? Чтоб следить за мной? — Тири принялась вертеть в руках висевшую у нее на шее золотую цепочку. Ребус заметил, что на цепочке был бриллиант.
— Все, что я говорю сейчас, Тири… — со вздохом начала Шарлота Коттер, — это…
— Я ухожу, — пробормотала Тири.
— Пока ты не ушла, — прервал ее Ребус, — можно тебя на пару слов?
— Никакого заявления в суд я писать не буду.
— Видите, какая она упрямая! — возмущенно воскликнула Шарлотта Коттер. — Я слышала, вы окликали одного из этих парней, инспектор. Значит, вы знаете этих хулиганов? Вы можете их арестовать?
— Не уверен, что это пойдет на пользу дела, миссис Коттер.
— Но вы же сами все видели!
Ребус кивнул:
— И теперь они предупреждены. Может быть, этого окажется достаточно. Дело в том, что я приехал сюда не случайно. Я хотел поговорить с Тири.
— Да?
— Ну так пойдем, — сказала Тири, хватая его за руку. — Прости, мама, но мне надо помочь полиции в расследовании.
— Погоди, Тири…
Но было поздно. Шарлотте Коттер оставалось только наблюдать, как ее дочь тащит детектива на улицу и на противоположный тротуар, где гроза уже миновала и настроение толпы заметно улучшилось. Готы сравнивали полученные раны. Один парнишка в черной шинели нюхал свои лацканы и морщил нос, показывая, что шинель нуждается в чистке. Мусор из прорванного пакета был собран главным образом благодаря усилиям Шивон, как это понял Ребус. Сейчас она помогала наполнять им целый пакет, пожертвованный кем-то из продавцов.
— Все живы? — вскричала Тири.
Вопрос встретили улыбками и кивками. Ребусу показалось, что ребята наслаждаются моментом. Они вновь были пострадавшими, и это им нравилось. Как в истории с панками и той женщиной, они добились своего. Группа не распалась, а вышла из испытания окрепшей и закалившейся: можно делиться впечатлениями о произошедшей стычке. Другие подростки, не спеша бредущие из школы домой, останавливались послушать. Ребус повел мисс Тири вверх по улице в ближайший бар.
— Таких, как она, не обслуживаем! — отрезала женщина за стойкой.
— Обслуживаете, если она со мной, — отрезал в ответ Ребус.
— Она несовершеннолетняя! — упорствовала женщина.
— Тогда налейте ей что-нибудь полегче. — Он повернулся к Тири: — Чего ты хочешь?
— Водки с тоником.
Ребус улыбнулся:
— Дайте ей кока-колы. А мне «Лафройг» с водой.
— Ты можешь выстоять в драке, — предупредил ее Ребус, — значит, можешь и заплатить за себя.
— Я вполне самостоятельна.
— Видел. Особенно, когда ты побежала к маме, едва появились эти «Отпетые».
Она злобно покосилась на него.
— Между прочим, не такая плохая тактика, — продолжал он. — Оборона — важнейшее в доблести и так далее. Твоя мама правду сказала, что такие драки случаются частенько?
— Не так часто, как она считает.
— И несмотря на это, вы собираетесь на Кокберн-стрит?
— Почему бы и нет?
Он пожал плечами:
— Действительно. Немножко мазохизма никому еще не вредило.
Она взглянула на него, улыбнулась и уставилась в свой стакан.
— Твое здоровье! — сказал он, поднимая свой собственный.
— Вы неточно процитировали: «Самое важное в доблести — осторожность», Шекспир, «Генрих Четвертый», часть первая.
— Но тебя с твоими дружками осторожными не назовешь.
— Стараюсь не осторожничать.
— Тебе это удается. Когда я упомянул «Отпетых», ты не удивилась. Значит, ты их знаешь.
Она опять опустила взгляд, уставившись в стакан. Пряди волос упали на бледное лицо. Пальцы с черными блестящими ногтями поглаживали стакан. Тонкие пальцы, тонкие запястья.
— Сигаретка найдется? — спросила она.
— Зажги и для меня тоже, — сказал Ребус, доставая пачку из кармана пиджака. Она зажгла сигарету и сунула ее ему в рот.
— Пойдут разговоры, — сказала она, выдыхая дым.
— Сомневаюсь, мисс Тири.
Он увидел, как распахнулась дверь и вошла Шивон. Заметив его, она кивнула в сторону туалетной комнаты и подняла руки, показывая, что идет помыть их.
— Тебе нравится быть отщепенкой, правда? — спросил Ребус.
Тири Коттер кивнула.
— И поэтому тебе нравился Ли Хердман, такой же отщепенец, как ты. — Она подняла на него глаза. — У него в квартире нашли твою фотографию, из чего я заключил, что ты была с ним знакома.
— Я была с ним знакома. Можно взглянуть на фотографию?
Ребус вынул фотографию из кармана. Она была в прозрачном полиэтиленовом конвертике.
— Где снималась? — спросил он.
— Прямо тут, — ответила она, указывая на улицу.
— Ты его хорошо знала, да?
— Мы нравились ему. Готы то есть. Никогда не понимала почему.
— Он вас и в гости приглашал, да? — Ребус вспомнил альбомы, которые видел в квартире у Хердмана, — танцевальная музыка для готов.
Тири кивнула, смаргивая слезы.
— Кое-кто из нас бывал у него. — Она взяла в руки фотографию. — Где вы это нашли?
— В книге, которую он читал.
— В какой книге?
— Почему ты спрашиваешь?
Она пожала плечами:
— Просто интересно.
— Это была, по-моему, биография солдата, в конце концов покончившего жизнь самоубийством.
— Думаете, это ключ?
— Ключ?
Она кивнула:
— К причине, по которой Ли убил себя.
— Может быть. Ты встречалась когда-нибудь с его друзьями?
— По-моему, их у него было немного.
— А что насчет Дуга Бримсона? — Вопрос этот задала Шивон. Подойдя, она опустилась на банкетку.
Рот Тири скривился:
— Ага. Его я знаю.
— Ты, кажется, не в большом восторге от него, — заметил Ребус.
— Можно и так сказать.
— Ну и что в нем не так? — допытывалась Шивон.
Ребус видел, что она уязвлена.
Тири лишь пожала плечами.
— Ну а те два парня, что были убиты, — спросил Ребус, — бывали когда-нибудь у него в гостях?
— Да вроде как бывали.
— В каком смысле «вроде как»?
Она взглянула на него:
— Неподходящие они были. Регби, джаз и эта их военная организация. Как будто, кроме этого, ничего в жизни нет.
— Ли заговаривал когда-нибудь о службе в армии?
— Редко.
— Но вы расспрашивали его? — Она медленно кивнула. — Ты знала, что он увлекается оружием?
— Я знала, что у него есть фотографии… — Она прикусила губу, но было поздно.
— В гардеробе, на задней стороне дверцы, — добавила Шивон. — Не каждому это известно, Тири.
— Ну и что из того? — повысила голос Тири. Она вновь принялась крутить свою цепочку.
— Никто тебя ни в чем не подозревает, Тири, — сказал Ребус. — Мы просто хотим выяснить, что заставило его так поступить.
— А мне откуда знать?
— Потому что ты была с ним знакома, а знакомых, кажется, у него было не так уж много.
Тири замотала головой:
— Он никогда мне ничего не рассказывал. Такой уж он был — вечные секреты. Но мне и в голову не приходило, что он может…
— Не приходило?
Она пристально взглянула на Ребуса, но промолчала.
— Он никогда не показывал тебе пистолета, Тири? — спросила Шивон.
— Нет.
— Не намекал, что у него имеется оружие?
Она покачала головой.
— Ты говоришь, что он не был с тобой откровенен… ну а противоположное?
— Вы о чем?
— Тебя он расспрашивал? Ты рассказывала ему о своей семье?
— Может, и рассказывала.
Ребус наклонился к ней:
— Нам было очень больно узнать о твоем брате, Тири.
Шивон тоже подалась вперед:
— Возможно, ты рассказала о катастрофе Ли Хердману?
— Или кто-нибудь из твоих товарищей рассказал? — добавил Ребус.
Тири увидела, что они берут ее в тиски. Некуда было деться от их вопросов и взглядов. Она положила на стол фотографию и сконцентрировала на ней все внимание.
— Это не Ли снимал, — сказала она, словно пытаясь переменить тему разговора.
— С кем еще мы могли бы поговорить, Тири? Из тех, кто бывал на вечеринках у Ли?
— Я не хочу больше отвечать на вопросы.
— Почему же, Тири? — спросила Шивон, нахмурившись, словно бы в искреннем удивлении.
— Не хочу, и все!
— Назови других, — сказал Ребус, — и мы оставим тебя в покое.
Просидев так еще минуту, Тири Коттер поднялась и, встав на банкетку, спрыгнула на пол с другой ее стороны. Ее прозрачные черные юбки заколыхались вокруг ног. Не оглядываясь, она направилась к двери и, распахнув, хлопнула ею за собой. Ребус взглянул на Шивон и улыбнулся недовольной улыбкой.
— С норовом девица, — сказал он.
— Мы напугали ее, — заметила Шивон. — Когда мы заговорили о смерти брата, она запаниковала.
— Может быть, просто они были очень близки, — возразил Ребус. — Ты ведь не считаешь, что она была как-то причастна к его гибели?
— И все равно, — сказала Шивон. — Что-то тут…
Дверь опять распахнулась, и Тири Коттер прошествовала к их столику. Опершись на него обеими руками, она приблизила лицо к следователям.
— Джеймс Белл, — сквозь зубы прошипела она. — Вы просили назвать имя. Вот, пожалуйста.
— Он приходил на вечеринки к Хердману? — спросил Ребус.
Тири Коттер ограничилась кивком, после чего повернулась и пошла к двери. Завсегдатаи, проводив ее взглядами, качали головой, а потом вновь обращались к своим рюмкам.
— В беседе, которую мы слушали, что Джеймс Белл говорил о Хердмане? — спросил Ребус.
— Упоминал, кажется, о водных лыжах.
— Да. И говорил, что встречался с ним в разных местах. Что-то вроде этого.
Шивон кивнула.
— Наверное, нам следует взять это на заметку.
— Нам надо поговорить с ним.
Шивон опять кивнула, глядя на стол, а затем — под стол.
— Ты что-нибудь потеряла? — осведомился Ребус.
— Я — нет, а ты — да.
Ребус тоже оглядел стол, потом догадался: Тири Коттер унесла свою фотографию!
— Думаешь, она за этим и вернулась? — спросила Шивон.
Ребус пожал плечами:
— Наверное, можно считать это ее собственностью, памятью о покойном.
— Они не могли быть любовниками?
— Случаются вещи и более странные.
— В таком случае…
Но Ребус покачал головой:
— …использовала женские уловки, чтобы толкнуть его на убийство? Брось, Шивон!
— Случаются вещи и более странные, — вслед за ним повторила она.
— А если так, может, купишь мне выпить? — И он показал ей пустой стакан.
— Ни за что, — сказала она, поднимаясь. Он угрюмо последовал за ней вон из бара. Она остановилась возле машины, чем-то очень заинтересованная. Ребус не увидел вокруг ничего примечательного. Кругом, как и раньше, толпились готы — те же, но без Тири. «Отпетых» видно не было. Группа туристов остановилась, чтобы сфотографироваться.
— В чем дело? — спросил он.
Она кивком указала на машину, припаркованную напротив.
— По-моему, это «лендровер» Дуга Бримсона.
— Ты уверена?
— Я видела его в Тернхаусе.
Она оглядывала Кокберн-стрит, но Бримсона видно не было.
— Машина в худшем состоянии, чем мой «сааб», — заметил Ребус.
— Да, но в гараже у тебя нет «ягуара».
— «Ягуар» и раздолбанный «лендровер»?
— Думаю, они бывают в чем-то похожи: мальчики и их игрушки. — Она опять оглядела улицу. — Странно, где он может быть.
— Может быть, он выслеживает тебя? — предположил Ребус, но увидев выражение ее лица, пожал плечами, словно извиняясь. Она глядела на машину, все больше убеждаясь, что это машина Бримсона. Совпадение, говорила она себе, это просто совпадение, и ничего больше.
Совпадение.
Но тем не менее номер она все-таки записала.