12

— Ты спал не раздеваясь, — заметила Шивон, заехав за ним утром.

Ребус не счел нужным отвечать. На сиденье рядом с водительским лежала газета — та самая, что показывал накануне вечером Стив Холли.

Тайна гуляки-копа

— Малоубедительный материал, — успокоила его Шивон. Она была права. В статье было много домыслов и мало фактов. И тем не менее Ребус не ответил на звонки в 7 часов, 7.15 и 7.30. Он знал, кто это мог быть: Отдел жалоб, пытающийся назначить встречу, чтобы начать расследование. Он ухитрялся переворачивать страницы, смачивая пальцы перчаток.

— Сент-Леонард гудит слухами, — добавила Шивон. — Ферстоун был найден с кляпом во рту и привязанным к стулу. Всем известно, что ты там был.

— Разве я утверждал обратное? — Она вскинула на него глаза. — Но я ушел, оставив его живехоньким, когда он клевал носом на диване. — Он перелистал еще несколько страниц, ища чего-нибудь отдохновительного. Такое предоставилось в заметке о собаке, проглотившей обручальное кольцо, — единственный луч света среди мрачных заголовков: поножовщина в баре, знаменитости, брошенные любовницами, нефтяные пятна в Атлантике и торнадо в Америке.

— Смешно, что телевизионный магнат удостоился более длинной колонки, чем экологическая катастрофа, — заметил Ребус, складывая газету и кидая ее через плечо. — И куда же мы едем?

— Я подумала, может быть, на встречу с Джеймсом Беллом?

— Неплохая мысль. — Опять зазвонил его мобильник, но он не стал вынимать его из кармана.

— Приятели по фан-клубу? — высказала догадку Шивон.

— Издержки популярности. Как это ты узнала о сплетнях в Сент-Леонарде?

— Заезжала туда до того, как приехать за тобой.

— Любопытство до добра не доводит.

— Я в спортзале занималась.

— Ты всегда этим оправдываешься.

Она улыбнулась. Когда зазвонил ее собственный мобильник, она кинула взгляд на Ребуса. Он пожал плечами, и она проверила на экранчике номер звонившего.

— Бобби Хоган, — сказала она Ребусу и ответила на звонок. Ребус мог слышать только ее слова.

— Мы в пути. А что такое? — Она покосилась на Ребуса. — Он здесь, рядом… наверное, телефон разрядился… Хорошо. Передам.

— Пора тебе возвращаться к такой работе, чтобы руки были свободны, — сказал Ребус, едва она завершила разговор.

— Неужели я так уж плохо вожу?

— Чтобы я мог подслушивать твои разговоры.

— Бобби говорит, что тебя разыскивает Отдел жалоб.

— Неужели?

— Они просили его передать это тебе. Потому что на звонки ты не отвечаешь.

— Наверно, телефон разрядился. Что еще он говорит?

— Что хочет встретиться с нами на причале.

— Он сказал зачем?

— Возможно, чтобы пригласить на морскую прогулку.

— Да, вероятно. В благодарность за наше усердие и огромную проделанную работу.

— Но не удивляйся, если шкипер окажется сотрудником Отдела жалоб…

— Утреннюю газету видели? — спросил Бобби Хоган. Он вел их по бетонному пирсу.

— Я видел, — сказал Ребус. — А Шивон передала мне сообщение. Но ни то ни другое не объясняет, зачем мы сейчас здесь.

— А еще мне Джек Белл звонил. Он собирается подавать официальную жалобу. — Хоган кинул взгляд на Ребуса. — Что бы ты там ни натворил, не сдавайся.

— Если это приказ, Бобби, то я с радостью повинуюсь.

Ребус увидел, что деревянный спуск к мосткам, возле которых стояли шлюпки и яхты, был огорожен лентой. Под объявлением «Только для пассажиров с местами» был выставлен полицейский кордон. Хоган приподнял ленту, чтобы пройти к самой воде.

— Мы пропустили одну вещь. — Хоган нахмурился. — Непростительная промашка, и ответственен за нее, разумеется, я.

— Разумеется.

— Похоже, Хердман владел еще одним судном. Побольше. Морским.

— Яхтой? — догадалась Шивон.

Хоган кивнул. Они миновали покачивающиеся на воде суда, стоявшие на якоре. Слышалось все то же позвякивание оснастки, крики чаек. Свежий ветерок то и дело брызгал в лицо соленой пеной.

— Яхта слишком большая, чтобы держать ее в сарае. И видимо, была на ходу, иначе он вытащил бы ее на берег. — Он ткнул пальцем в сторону береговой линии; ее окаймляли яхты на платформах, поставленные так, чтобы уберечь суда от губительного воздействия морской воды.

— Ну и что? — удивился Ребус.

— А вот увидишь.

И Ребус увидел. Увидел толпу, в которой различил кое-кого из Таможенной и акцизной службы. И понял причину. Собравшиеся разглядывали что-то, выложенное на кусок полиэтилена. Углы полиэтиленового куска были придавлены башмаками, чтобы полиэтилен не сдуло ветром.

— Чем скорее мы унесем это в помещение, тем будет лучше, — говорил один полицейский.

Другой спорил, что сначала на это должны взглянуть судебные эксперты. Из-за спин склонившихся мужчин Ребус разглядел улов.

— Экстази, — пояснил Хоган. — И большое количество. Хватит на несколько ночей полной отключки. — Таблетки экстази были расфасованы в дюжину прозрачных пакетиков, похожих на те, в которых хранят остатки еды в холодильнике. Хоган подкинул на ладони несколько пакетиков. — Тянет на восемь-десять кусков, если по уличной стоимости.

Таблетки были зеленоватые, вполовину меньше, чем болеутоляющие, которые Ребус принимал утром.

— И кокаин тут тоже имеется, — объяснил Ребусу Хоган. — На тысячу, не больше. Возможно, для личного пользования.

— Мы ведь нашли следы кокаина у него в квартире, правда? — спросила Шивон.

— Правда.

— А это где обнаружено? — осведомился Ребус.

— В рундуке в трюме, — сказал Хоган. — Не очень надежно спрятано.

— А нашел кто?

— Мы.

Ребус обернулся на голос. По узкой доске между яхтой и причалом спускалась Уайтред, а за нею — улыбающийся Симмс, Она подчеркнуто стряхивала пыль с ладоней.

— На остальном судне вроде бы чисто, но вашим полицейским, может быть, стоит проверить.

Хоган кивнул:

— Не беспокойтесь. Проверим.

Ребус стоял лицом к лицу с военными следователями. Уайтред встретила его взгляд.

— Вы, похоже, довольны, — сказал Ребус. — Это из-за того, что найдены наркотики, или потому, что вам удалось обойти нас?

— Если б вы думали главным образом о работе, инспектор Ребус… — Мысленно закончить эту фразу Уайтред предоставила Ребусу.

— Остается вопрос: каким образом?

Рот Уайтред слегка скривился:

— В его конторе мы нашли записи. А после этого оставалось только договориться со смотрителем.

— Вы обыскали яхту? — Ребус оглядел судно. Вид у яхты был далеко не новый. — Сами или с санкции прокурора?

В ответ Уайтред лишь широко улыбнулась. Ребус повернулся к Хогану:

— Бессмысленный вопрос, Бобби. С тем же успехом ты можешь спрашивать себя, почему они устроили обыск без предварительной договоренности с тобой. — Он ткнул пальцем в следователей. — Я доверяю этим людям не больше, чем доверял бы наркотики наркоманам.

— Что дает вам право утверждать подобное? — Симмс улыбался, но глаза его были серьезны. Он смерил Ребуса взглядом. — И кто бы говорил о доверии? Разве это по поводу нас начато расследование…

— Хватит, Гэвин! — прошипела Уайтред.

Молодой человек замолчал. На причале внезапно стало очень тихо.

— Нам все это ни к чему, — сказал Бобби Хоган. — Давайте отправим вещество на освидетельствование.

— Я знаю, кого надо отправить на освидетельствование, — пробормотал Симмс.

— А пока давайте все вместе подумаем, что это дает нам в смысле расследования. Вы согласны? — Хоган взглянул на Уайтред, которая кивнула, видимо, вполне удовлетворенная. Затем она перевела взгляд на Ребуса, и во взгляде ее был вызов. Ребус не опустил глаз, как бы подтверждая этим только что сказанные слова о недоверии.

Затем цепочка автомобилей проследовала в направлении Академии Порт-Эдгар. Перед воротами там теперь было меньше зевак и журналистов, полицейское оцепление по периметру, чтобы прогонять любопытствующих, тоже снято. Полицейский фургон был уже не нужен, и кто-то в конце концов догадался занять для проведения расследования один из классов. Школа не работала уже несколько дней, но даже несмотря на это, комната, где все произошло, оставалась запертой. Все разместились за столами, где в обычное время ученики слушали преподавателя географии. Стены были увешаны картами, схемами количества осадков, изображениями аборигенов, первобытных дубинок и эскимосских иглу. Некоторые из команды предпочли стоять, слегка расставив ноги, скрестив руки на груди. Бобби Хоган стоял возле чистой доски. Рядом висела другая доска с памяткой: «Домашнее задание!!!»

— По-моему, это нам написали, — заметил Хоган, постучав по доске. — Благодаря нашим армейским коллегам, — он кивнул в сторону Уайтред и Симмса, которые предпочли оставаться в дверях, — дело приняло несколько иной оборот: морская яхта и наркотики. Как это понимать?

— Как контрабанду, сэр, — послышался голос. — Можно добавить еще одно. — Говоривший стоял у задней стены. Он был из Таможенной и акцизной службы. — Экстази поступает в Соединенное Королевство главным образом из Голландии.

— Стало быть, придется просмотреть судовые журналы Хердмана, — объявил Хоган. — Взглянуть, куда он плавал.

— Правда, судовые журналы можно и подделать, — добавил таможенник.

— А еще нам надо проконсультироваться в Отделе наркотиков. Выяснить ситуацию с экстази.

— А мы уверены, что это именно экстази? — раздался чей-то тенорок.

— Что бы это ни было, на лекарство от морской болезни оно не смахивает.

Замечание было встречено принужденным смехом.

— Означает ли это, сэр, что дело следует передать в Отдел наркотиков и особо тяжких преступлений, связанных с наркотиками?

— Пока ответить на ваш вопрос не могу. Сейчас надо сконцентрировать все усилия на уже начатой работе.

Хоган оглядел комнату и убедился, что все взгляды прикованы к нему. Лишь один из присутствующих, как он заметил, не глядел в его сторону. Это был Джон Ребус, чье внимание было поглощено двумя фигурами в дверях. Он задумчиво хмурился, разглядывая их.

— Если мы так опростоволосились, нам надо будет тщательнейшим образом осмотреть яхту, — сказал Хоган и увидел, как переглянулись Уайтред и Симмс. — Итак, вопросы? — продолжал он. Вопросы были, но разделался он с ними быстро. Один полицейский интересовался, сколько может стоить такая яхта, как у Хердмана. Ответил на это смотритель: за сорокафунтовую яхту на шесть мест надо выложить шестьдесят тысяч фунтов. И это за подержанную.

— И куплена она, смею вас уверить, не на накопления от его пенсии, — заметила Уайтред.

— Мы уже ознакомились и с банковскими счетами, и с другими доходами Хердмана, — заверил аудиторию Хоган, поглядывая в сторону Ребуса.

— Не возражаете, если и мы примем участие в осмотре яхты? — спросила Уайтред.

Не найдя причины ей отказать, Хоган кивнул. Когда собрание начало расходиться, к нему протиснулся Ребус.

— Бобби, — почти шепотом заговорил он, — эти наркотики могут быть подложенными.

Хоган изумленно вытаращил глаза:

— Зачем же делать такое?

— Не знаю. Но я не доверяю…

— Я уже себе это уяснил.

— Дело, похоже, стало раскручиваться. А это шанс для Уайтред и ее подручного продолжать в него лезть.

— Я так не считаю.

— Ты забываешь, что я хорошо знаю этот сорт людей.

— Может, решил расквитаться по старым счетам? — Хоган старался говорить потише.

— Вовсе нет.

— Тогда зачем городить такое?

— Когда бывший солдат совершает убийство, последние, кого можно ожидать рядом, это его наниматели. Им не нужна публичность. — Собеседники вышли в коридор. Армейского дуэта видно не было. — Более того, они больше всего боятся, что их в чем-то обвинят. Поэтому стараются держаться подальше.

— Ну и что дальше?

— А дальше то, что наш мрачный дуэт прилип к нам, как дерьмо к подошве. И что-то в этом не то.

— Что именно «не то»? — Несмотря на все старания, голос Хогана звучно разнесся по коридору. На них стали оглядываться. — Каким-то образом Хердман смог за эту яхту заплатить…

Ребус пожал плечами:

— Окажи мне любезность, Бобби. Раздобудь послужной список Хердмана. — Хоган удивленно взглянул на него. — Держу пари, что у Уайтред имеется при себе копия. Ты можешь попросить ее. Скажи, что тебе это интересно. Она может охотно дать эту копию.

— Господи боже, Джон.

— Ты ведь хочешь узнать, почему Хердман сделал то, что сделал? Для чего ты и привлек меня, если я не ошибаюсь. — Ребус огляделся вокруг, чтобы убедиться, что никто их не слышит. — В первый раз, когда я их увидел, они ползали по лодочному сараю Хердмана, в следующий раз обнюхивали его яхту. Сейчас они здесь. Похоже, они что-то ищут.

— Что?

Ребус покачал головой:

— Этого я не знаю.

— Джон… Отдел жалоб и претензий вот-вот начнет разнюхивать относительно тебя.

— Да?

— И если есть хоть малейшая возможность быть более… Ну не знаю!

— Ты думаешь, я копаю слишком глубоко?

— Ты находишься под влиянием стресса.

— Бобби, ты либо доверяешь мне эту работу, считая, что я справляюсь с ней, либо не доверяешь. — Ребус скрестил руки на груди. — Так что ты выбираешь?

Опять затрезвонил мобильник Ребуса.

— Ты ответишь?

Ребус покачал головой. И Бобби Хоган вздохнул:

— Хорошо. Я поговорю с Уайтред.

— Не ссылайся на меня. И не проявляй слишком уж сильного стремления заполучить бумаги. Ты действуешь из чистого любопытства, вот и все.

— Я действую из чистого любопытства, — эхом отозвался Хоган. Подмигнув ему, Ребус удалился. В дверях школы стояла Шивон.

— Так едем мы на встречу с Джеймсом Беллом? — спросила она.

Ребус кивнул:

— Но сперва выясним, хороший ли вы специалист, сержант Кларк.

— По-моему, это и без того ясно нам обоим.

— Ладно, задавака. Ты на военной службе. И в высоком чине. И тебя откомандировали из Херефорда в Эдинбург примерно на неделю. Где ты остановишься?

Садясь в машину, Шивон раздумывала над ответом. Сунув ключ в зажигание, она повернулась к Ребусу:

— Может быть, в Редфордских казармах? Или в Замке. Там ведь есть гарнизон, не правда ли?

Ребус кивнул. Ответы были вполне достойные. Но правильными он их не считал.

— Разве Уайтред похожа на человека, который хочет быть на виду? А кроме того, она предпочла бы расположиться поближе к месту действия.

— В таком случае подойдет одна из местных гостиниц.

Ребус кивнул:

— И я так думаю. Либо это, либо ночлег и завтрак при баре.

— «У лодочника» имеются комнаты для ночлега, ведь так?

Ребус медленно кивнул:

— Начнем с них.

— А могу я узнать почему?

Ребус покачал головой:

— Чем меньше будешь знать, тем лучше. Уверяю тебя…

— Тебе не кажется, что у тебя и так достаточно неприятностей?

— Найдется место и для новых. — Он попытался ободряюще улыбнуться ей, но казалось, не убедил ее этим.

«У лодочника» еще не открылись, но, узнав Шивон, бармен впустил их.

— Вы ведь Род, не так ли? — сказала Шивон. — А это мой коллега, инспектор Ребус.

— Привет, — сказал Макалистер.

— Род был знаком с Ли Хердманом, — напомнила Ребусу Шивон.

— Он вам экстази не продавал? — спросил Ребус.

— Простите?

Ребус лишь мотнул головой. Они находились в баре, и он глубоко вдохнул воздух, пахнувший вчерашним пивом и сигаретами, — запах, не скрадываемый запахом политуры. Макалистера они оторвали от бумаг, громоздившихся на стойке. Он залезал рукой под вытянутую футболку и почесывал себе грудь. Футболка была выцветшая и на одном плече порванная по шву.

— Вы поклонник Хоквинда? — спросила Шивон.

Макалистер опустил взгляд к выцветшей надписи на футболке. Там было воспроизведено название альбома «В поисках пространства». — Мы ненадолго, — продолжала Шивон. — Нас лишь интересует, не останавливались ли у вас двое…

Ребус тут же поспешил выложить фамилии, но Макалистер лишь покачал головой. Он глаз не сводил с Шивон, Ребусом же совершенно не интересовался.

Макалистер поскреб свою щетину, напомнив тем самым Ребусу, что его собственное бритье этим утром было весьма и весьма приблизительным.

— У нас немногие останавливаются, — признался Макалистер. — Вы говорили, что кто-то зайдет поговорить со мной о Ли.

— Я так сказала?

— Так вот, никто не заходил.

— Имеете соображения, почему он мог такое сотворить? — внезапно встрял Ребус. Макалистер покачал головой. — Ну, тогда займемся адресами.

— Адресами?

— Барами с ночлегом и завтраком, другими гостиницами.

Макалистер понял. Шивон вытащила записную книжку, и он принялся перечислять названия. Перечислив с полдюжины, он замотал головой, показывая, что больше не знает.

— Может, найдутся и другие, — передернув плечами, признался он.

— И без того теперь есть чем заняться, — сказал Ребус. — Можете продолжать свое важное дело, мистер Макалистер.

— Верно… спасибо.

Слегка поклонившись, он открыл дверь и придержал ее для Шивон. Выйдя, она заглянула в свои записи в книжке:

— Это может занять целый день.

— При желании, — сказал Ребус. — По-моему, ты обзавелась поклонником.

Она взглянула на витрину «У лодочника» и увидела там лицо Макалистера. Он тут же отпрянул от стекла и отвернулся.

— Ты можешь это использовать. Вообрази только — никогда больше не платить за выпивку!

— Твоя голубая мечта.

— Удар ниже пояса. Свою долю я плачу.

— Ну, пусть так. — Она помахала записной книжкой. — Знаешь, есть путь и более простой.

— Назови.

— Спросить Бобби Хогана. Он должен знать, где они остановились.

Но Ребус покачал головой:

— Бобби лучше не впутывать.

— Почему мне это так не нравится?

— Давай-ка вернемся в машину, и ты начнешь обзвон.

Скользнув на свое место за рулем, она повернулась к нему:

— Яхта за шестьдесят тысяч — откуда он взял на нее деньги?

— По всей видимости, от наркотиков.

— Ты так думаешь?

— Я думаю то, что нам полагается думать. Ничто из того, что мы узнали о Хердмане, не говорит о нем как о наркобароне.

— Кроме его странной притягательности для скучающих подростков.

— Разве тебя не научили в колледже?

— Чему?

— Избегать скоропалительных выводов?

— Я забыла, что этим у нас занимаешься ты.

— Еще один удар ниже пояса. Берегись, не то вмешается рефери!

Она внимательно посмотрела на него:

— Ты что-то знаешь, да?

Он выдержал ее взгляд и медленно покачал головой:

— До твоих звонков я ничего не знаю.

 

13

Им повезло: третий адрес оказался гостиницей в ближайшем пригороде с видом на Роуд-бридж. На парковке было ветрено и безлюдно. Два прибора оптического видения сиротливо ожидали туристов. Ребус тронул один из них и ничего не увидел.

— Туда монетку бросить надо, — пояснила Шивон, указывая на прорезь. Но Ребус пренебрег этим и направился к дежурному.

— А тебе надо оставаться здесь, — предупредил он Шивон.

— И пропустить все удовольствие? — Она последовала за ним, пытаясь скрыть беспокойство. Живет на болеутоляющих и как будто ищет неприятностей. Нехорошо. Ей случалось и раньше наблюдать, как он шел на риск, но он всегда умел это делать, держа ситуацию под контролем, однако сейчас, с еще воспаленными больными руками и Отделом жалоб, готовым вот-вот начать расследование по поводу его возможной причастности к убийству… За конторкой сидела женщина.

— Доброе утро! — приветливо сказала она.

Ребус уже успел вытащить свое удостоверение.

— Управление полиции Лотиана и Пограничного края, — представился он. — У вас остановилась некая Уайтред?

Пальцы женщины пробежались по клавишам компьютера:

— Да, остановилась.

Ребус перегнулся через конторку:

— Мне нужен доступ в ее номер.

Дежурная смутилась:

— Но я не…

— Если вы не уполномочены, то с кем я могу поговорить из вышестоящих?

— Но я не уверена…

— А не лучше ли поступить проще и дать мне ключ от номера?

Женщина смутилась еще больше:

— Мне надо попросить разрешения у администрации.

— Ну так сделайте это! — Ребус заложил руки за спину, изображая нетерпение. Дежурная подняла телефонную трубку, набрала номер, затем — другой и, видимо, не нашла, кого искала. Раздался звук спускающегося лифта, дверцы кабинки раздвинулись. Вышла горничная с пылесосом и аэрозолем. Дежурная положила трубку:

— Придется пойти поискать.

Вздохнув, Ребус поглядел на часы и затем в спину дежурной, исчезнувшей за стеклянными качающимися дверями. Перегнувшись снова через конторку, он повернул к себе монитор.

— Номер двести двенадцать, — сказал он Шивон. — Ты здесь останешься?

Мотнув отрицательно головой, она прошла за ним к лифту. Он нажал кнопку второго этажа. С суховатым скрежетом дверцы лифта закрылись.

— А что, если Уайтред вернется? — спросила Шивон.

— Она занята обыском на яхте. — Ребус с улыбкой взглянул на Шивон. Прозвенел звонок, и двери, содрогнувшись, открылись. Как Ребус и надеялся, уборка на этаже шла полным ходом: в коридоре стояли тележки. Груды снятых простыней и полотенец ожидали отправки в стирку. У него было заготовлено объяснение: забыл одну вещь, ключ внизу у дежурной… может, откроете мне дверь? Если не сработает, можно придумать что-нибудь еще. Но ему продолжало везти: дверь в двести двенадцатый была широко распахнута. Горничная находилась в ванной. Он просунул туда голову.

— Я вернулся, забыл кое-что, — сказал он ей. — Продолжайте уборку, не отвлекайтесь.

Он оглядел комнату. Постель была застелена. На туалетном столике разложены всякие мелочи. Одежда развешана в узком гардеробе. Чемодан Уайтред был пуст.

— Может, она возит все с собой? — шепнула Шивон. — Держит в машине.

Не обращая на нее внимания, Ребус заглянул под кровать, пошарил в обоих ящиках гардероба, выдвинул ящик тумбочки, где обнаружил только гедеоновскую Библию.

— Роешься тут, как Енот из Скалистых гор, — пробормотал он себе под нос. В ванной, куда он заглянул, также ничего не было. Но тут он увидел еще одну дверь — в смежный номер. Он тронул ручку, и дверь открылась. За нею находилась еще одна дверь — без ручки с его стороны. Но значения это не имело, так как дверь была приоткрыта. Ребус толкнул ее и очутился в смежном номере. На обоих стульях была разложена и развешана одежда. На прикроватной тумбочке лежали журналы. Из огромной черной нейлоновой спортивной сумки сыпались носки и галстуки.

— Это номер Симмса, — проговорил Ребус. — И вот она — картонная папка на комоде. — Ребус перевернул ее. В глаза бросились слова: «конфиденциально» и «личное дело». И еще фамилия — Ли Хердман. Осторожность в понимании Симмса — перевернуть папку, и никто не догадается, что это такое.

— Ты это здесь читать собираешься? — спросила Шивон.

Ребус покачал головой: в папке было листов сорок-пятьдесят.

— Может, дежурная отксерит нам ее?

— У меня идея получше, — сказала Шивон, поднимая папку. — Я видела возле дежурной стрелочку, как пройти в канцелярию. Там должен быть ксерокс.

— Тогда пойдем.

Но Шивон замотала головой:

— Один из нас должен остаться. Меньше всего хотелось бы, чтобы горничная исчезла и заперла за собой дверь.

Ребус признал разумность такого довода и кивнул. Таким образом, папку взяла Шивон, а Ребус остался для беглого досмотра номера Симмса. Выбор журналов был самым банальным для мужчины: «FHM», «Загрузка», «GQ». Под матрасом и подушками пусто. Ни одна из личных вещей Симмса не добралась до ящика комода, хотя пара рубашек и костюмов и была повешена в гардероб. Сообщающиеся двери… Он не знал, как к этому отнестись и имеет ли это значение. Дверь Уайтред закрыта, то есть предполагалось, что Симмс прийти к ней в номер не мог. Свою же дверь Симмс оставил слегка приоткрытой… Приглашая ее на ночь? В его ванной лежали зубная паста и электрическая зубная щетка на батарейках. Шампунем он пользовался своим — против перхоти. Бритва с двойным лезвием и баночка крема для бритья. Вернувшись в комнату, Ребус более тщательно осмотрел спортивную сумку. Пять пар носков и трусов. Две рубашки в шкафу, еще две на стуле. Итого пять рубашек. Как раз на неделю. Симмс собрался в недельную поездку. Ребус задумался. Демобилизованный солдат совершает убийства, затем убивает и себя. Армия посылает двух следователей — удостовериться, нет ли тут связи с его армейским прошлым. Но зачем посылать двоих? И кого посылать? Возможно, стоит послать психологов, способных оценить психическое состояние Хердмана. Но ни Уайтред, ни Симмс не произвели на него впечатления опытных психологов, интересующихся состоянием Хердмана.

Они были охотниками, а возможно, и егерями.

У Ребуса не было в этом сомнений.

В дверь тихонько постучали. Ребус приник к глазку: это была Шивон. Он впустил ее и положил папку на ее место на комоде.

— Страницы не перепутаны? — спросил Ребус.

— Все в ажуре.

Она держала желтый пухлый конверт с отксеренными страницами.

— Мы можем ехать?

Ребус кивнул и пошел было вслед за ней к двери, но, остановившись, вернулся. Папка лежала неперевернутая. Он перевернул ее, в последний раз оглядел номер и вышел.

Проходя конторку дежурной, они улыбнулись ей, не удостоив ни единым словом.

— Думаешь, она сообщит Уайтред? — спросила Шивон.

— Сомневаюсь.

И он пожал плечами, потому что, даже и узнав это, Уайтред ничего не могла бы предпринять: в ее комнате не было ничего, что могли бы искать посторонние, и ничего не пропало. В то время как Шивон вела машину по трассе А-90 в направлении Баритона, Ребус углубился в папку. Там было много ненужного: результаты испытаний, характеристики и медицинские справки, награждения и продвижения по службе. Были там и карандашные пометки, касающиеся сильных и слабых сторон Хердмана как солдата. Физическая выносливость его подвергалась сомнению, но список заданий, которые он выполнял, был образцовым: Северная Ирландия, Фолкленды, Средний Восток, тренировочные сборы в Соединенном Королевстве, Саудовской Аравии, Финляндии, Германии. Ребус перевернул страницу и увидел пустой листок с впечатанными словами: «Изъято согласно приказу». Далее стояли неразборчивая подпись и штамп с датой — четыре дня назад, день, когда произошли убийства. Перейдя на следующую страницу, Ребус понял, что она касается последних месяцев армейской службы Хердмана. Он уведомил командование, что хочет оставить службу. Прилагалась копия его докладной. Его пытались уговорить остаться, но безрезультатно. После чего в деле шли официальные бумаги. Докладной был дан ход.

— Это ты видела? — спросил Ребус, постучав пальцем по надписи: «Изъято согласно приказу».

Шивон кивнула:

— И что это означает?

— Означает, что какие-то бумаги вынуты и хранятся где-нибудь в штабе ОЛП.

— Секретная информация? Не для глаз Уайтред и Симмса?

Ребус задумался:

— Может быть.

Он перелистнул страничку назад и стал вчитываться в заключительные параграфы. За семь месяцев до ухода из ОЛП Хердман участвовал в «спасательном десанте» на Джуру. Увидев поначалу «Джура», Ребус решил, что речь идет о тренировочных сборах. Джура — узкая полоска острова у западного побережья. Остров уединенный — дорога и горы. Настоящая пустыня. Во время прохождения службы Ребус и сам там когда-то тренировался. Ему вспомнились невысокие горы — Джурские холмы, болотистые низины, короткий путь на пароме на остров и как в конце сборов их всех провели на завод по производству виски.

Но Хердман находился там вовсе не на тренировочных сборах. Он участвовал в «спасательном десанте». Кого и от чего они спасали?

— А теперь едем вперед? — спросила Шивон, резко тормозя, так как двухполосная дорога здесь обрывалась. Впереди было ответвление Барнтонской развязки.

— Не уверен, — усомнился Ребус.

Точно так же он был не уверен в правильности того, что впутал Шивон в свою проделку. Лучше бы ей оставаться в номере Симмса. Тогда бы в памяти работников канцелярии запечатлелось его лицо и его стали бы они описывать Уайтред, если бы та что-нибудь разнюхала.

— Ну, и стоила ли игра свеч? — говорила тем временем Шивон.

Он лишь передернул плечами, следя за тем, как она свернула влево на развилке, выбралась на подъездную аллею и двинулась по ней.

— Где мы теперь? — спросил он.

— Возле дома Джеймса Белла, — ответила она. — Припоминаешь? Мы собирались поговорить с ним.

Ребус лишь кивнул.

Дом был современный, стандартный, примыкавший к другим таким же — маленькие оконца и стены из искусственного материала. Шивон нажала кнопку звонка и стала ждать. Дверь открыла миниатюрная женщина лет пятидесяти, но хорошо сохранившаяся. Голубые глаза смотрели настороженно, волосы были стянуты назад под черный бархатный бант.

— Миссис Белл? Я сержант Кларк, а это инспектор Ребус. Мы хотели бы поговорить с Джеймсом.

Фелисити Белл проверила оба удостоверения и отступила от двери, впуская их в дом.

— Джека сейчас нет, — сказала она слабым голосом.

— Мы собирались повидаться с вашим сыном, — пояснила Шивон, понизив голос из боязни напугать это маленькое нервное существо.

— Ну, все равно… — Миссис Белл тревожно огляделась вокруг. Потом провела их в гостиную. Пытаясь как-то успокоить женщину, Ребус взял с подоконника стоявшую там семейную фотографию.

— У вас трое детей, миссис Белл? — спросил он. Увидев, что он держит в руках, она подошла к нему и, отняв у него фотографию, постаралась поставить ее в точности на то место, где та стояла раньше.

— Джеймс — самый младший, — сказала она. — Остальные уже имеют свои семьи, разлетелись из гнезда. — Она взмахнула рукой, изображая полет.

— Эта стрельба, наверное, произвела на него ужасное впечатление, — сказала Шивон.

— Ужасное. Поистине ужасное!

Лицо женщины опять выразило тревогу.

— Вы работаете в театре «Траверс», да? — спросил Ребус.

— Правильно. — Она не удивилась тому, откуда он мог это знать. — Сейчас мы новую пьесу ставим… Я должна была бы быть там… помочь, но приходится оставаться здесь, знаете ли.

— Что за пьеса?

— Инсценировка «Ветра в ивах». У вас обоих есть дети?

Шивон покачала головой, а Ребус объяснил, что дочь его слишком взрослая для такого спектакля.

— Слишком взрослых для этого не бывает, — проговорила Фелисити Белл своим дрожащим, неуверенным голосом.

— Полагаю, вы остаетесь дома, чтобы ухаживать за Джеймсом? — спросил Ребус.

— Да.

— Он ведь наверху?

— Да. В своей комнате.

— А сможет он уделить нам несколько минут, как вы считаете?

— Ну, не знаю…

Услышав о «минутах», миссис Белл потянулась к наручным часам. Потом решилась взглянуть на них:

— Господи, уже время ланча!

Она сделала движение вон из комнаты, видимо, в направлении кухни, но вспомнила о двух посторонних:

— Может быть, мне стоит позвонить Джеку…

— Может быть, вам действительно надо позвонить ему, — согласилась Шивон. Она разглядывала фотографию члена шотландского парламента, снятую во время его триумфа на выборах. — Мы будем рады побеседовать с ним.

Миссис Белл вскинула глаза на Шивон. Брови ее сдвинулись.

— А зачем он вам понадобился?

Говорила она с суховатым и отрывистым выговором образованной уроженки Эдинбурга.

— Мы собирались поговорить с Джеймсом, — пояснил, выступая вперед, Ребус. — Он ведь у себя в комнате, да? — Он подождал ее кивка. — Полагаю, это наверху? — Еще один кивок. — Тогда мы вот как сделаем. — Он взял ее за тонкую, как птичья лапка, кисть. — Вы займетесь ланчем, а мы сами пройдем наверх. Так будет проще, не правда ли?

Миссис Белл, казалось, не сразу это поняла, но в конце концов лицо ее осветилось улыбкой.

— Так и сделаем, — сказала она, проходя в холл.

Ребус и Шивон переглянулись и обменялись согласным кивком: женщина явно была с приветом. Они поднялись по лестнице и нашли дверь в комнату Джеймса: на двери были следы от соскребанных наклеек. Остались только концертные билеты — главным образом из английских городов: группы «Борцов Фу» в Манчестере, Рамштайна в Лондоне, «Грязной лужи» в Ньюкасле. Ребус постучал, но ответа не получил. Он повернул дверную ручку и открыл дверь. Джеймс Белл сидел в постели. Белые простыни, пуховое одеяло, белоснежные стены без каких бы то ни было узоров. Бледно-зеленый ковер, наполовину прикрытый половичками. Книги, кое-как втиснутые в книжные полки, компьютер, магнитофон, телевизор. Повсюду раскиданные диски. Одетый в черную футболку, Белл сидел, держа на согнутых коленях журнал. Листал он его одной рукой, так как другая была на перевязи. Темные, коротко подстриженные волосы, бледное лицо, украшенное родинкой. В комнате мало что говорило о подростковом бунтарстве. Когда Ребус был подростком, его комната была полна тайников: коллекция журналов под ковром (матрас для этой цели не годился — ведь время от времени его переворачивали), сигареты и спички за ножкой гардероба, в нижнем ящике шкафа, под свитерами, — спрятанный ножик. Здесь же у него возникло чувство, что в ящиках ничего нет, кроме одежды, а под ковром — лишь толстая подкладка. Из наушников Джеймса Белла лилась музыка. Он не поднял глаз от своего чтения. Ребус решил, что он подумал, будто вошла мать, и предпочел подчеркнуто не обращать на нее внимания. В глаза бросалось сходство сына с отцом. Ребус слегка поклонился, склонив голову набок, и Джеймс Белл наконец-то вскинул глаза и удивленно вытаращил их. Он сбросил наушники и выключил музыку.

— Прости за вторжение, — сказал Ребус, — но твоя мама разрешила нам подняться к тебе.

— Кто вы?

— Мы детективы, Джеймс. Хотели бы просить тебя уделить нам минутку-другую. — Ребус подошел к кровати и встал, стараясь не опрокинуть большую бутыль с водой в изножье. — Чем занимаешься? — Ребус взял в руки лежавший на постели журнал. Он был посвящен коллекционированию оружия. — Забавная тема, — заметил он.

— Я ищу пистолет, из которого он стрелял в меня, — сказал Джеймс.

Шивон взяла журнал из рук Ребуса.

— Думаю, я понимаю тебя. Тебе хочется побольше узнать об этом пистолете.

— Я даже и не видел его толком.

— Так ли это, Джеймс? — усомнился Ребус. — Ли Хердман собирал оружие. — Он кивнул в сторону журнала, который теперь пролистывала Шивон. — Это ведь из его коллекции?

— Что?

— Он не давал его тебе в руки? Мы слышали, что ты с Хердманом знаком был больше, чем утверждал.

— Я никогда не утверждал, что не был с ним знаком.

— «Встречались с ним в разных местах» — вот в точности твои слова, Джеймс. Я слышал их в записи. Сказано так, будто вы с ним сталкивались в пабе или у газетного киоска. — Ребус помолчал. — Однако он рассказал тебе, что служил в ОЛП, а эта информация не для первого встречного, не правда ли? Может быть, вы беседовали с ним об этом на какой-нибудь из его вечеринок? — Новая пауза. — Ты ведь бывал на его вечеринках, да?

— Бывал иногда. Он был занятный парень. — Джеймс кинул на Ребуса недобрый взгляд. — Может, я и упомянул об этом, когда записывали беседу. Может, и рассказал полиции, насколько хорошо знал Ли Хердмана и что бывал на его вечеринках… и даже что он показывал мне этот пистолет.

— Показывал? — Зрачки Ребуса сузились.

— Господи, да вы же прослушивали записи!

Ребус невольно переглянулся с Шивон. Кассет было несколько. Прослушали же они лишь одну.

— А что это был за пистолет?

— Он хранился в лодочном сарае.

— Думаешь, он настоящий? — спросила Шивон.

— На вид — да.

— Кто-нибудь при этом присутствовал?

Джеймс покачал головой.

— А другого пистолета ты у него не видел?

— Лишь когда он выстрелил в меня из него. — Мальчик покосился на раненое плечо.

— В тебя и в двух других, — уточнил Ребус. — Я прав, считая, что Энтони Джарвиса и Дерека Реншоу он не знал?

— Насколько мне это известно, да.

— А тебя он оставил в живых. Как ты думаешь, это просто везение?

Пальцы Джеймса замерли, не прикасаясь к ране.

— Я сам все время думал об этом, — негромко произнес он. — Может быть, в последний момент он узнал меня.

Шивон кашлянула:

— А вообще, почему он так тебя выделял, ты думал?

Джеймс кивнул, но молча.

— Может быть, — продолжала Шивон, — он увидел в тебе нечто, чего не видел в двух других?

— Они были довольно активными членами «Объединенных кадетов». Возможно, причина в этом?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну… Ли чуть ли не полжизни провел в армии, а потом ему дали под зад коленкой.

— Это он так тебе сказал? — спросил Ребус.

Джеймс опять кивнул:

— Возможно, он затаил обиду. Я сказал, что он не был знаком с Реншоу и Джарвисом, но это не значит, что он не мог их видеть в городе… и даже одетыми в форму. Что и могло… как бы подтолкнуть его. — Он поднял глаза и улыбнулся. — Я знаю, что не должен вдаваться в психологию, ведь психология — это удел ученых.

— Наоборот, твои наблюдения очень помогают нам, — сказала Шивон не потому, что наблюдения эти были так уж полезны, но потому, что чувствовала необходимость как-то поощрить Джеймса.

— Дело в том, Джеймс, — сказал Ребус, — что, пойми ты, почему он оставил тебя в живых, мы, может быть, также поймем, почему он обрек на смерть двух других мальчиков. Понимаешь?

Джеймс задумался:

— Разве, в конце концов, это так уж важно?

— Мы считаем, да. — Ребус выпрямился. — Кого еще встречал ты на этих вечеринках, Джеймс?

— Вас интересуют фамилии?

— В общем, да.

— Раз от разу гости менялись.

— Тири Коттер? — наугад сказал Ребус.

— Да, иногда приходила и она. И приводила с собой готов.

— А ты, случаем, не гот, Джеймс? — спросила Шивон.

Он издал короткий смешок:

— Разве я похож?

Шивон пожала плечами:

— Но музыка, которую ты слушаешь…

— Это просто рок, и больше ничего.

Она подняла с постели миниатюрный плеер.

— МП-3, — уважительно проговорила она. — А Дугласа Бримсона ты на этих вечеринках не встречал?

— Это который летчик? — Шивон кивнула. — Да, я разговаривал с ним однажды. — Он помолчал. — Послушайте, это ведь не были «вечеринки» в прямом смысле слова, никто ничего не устраивал. Просто люди заходили, выпивали…

— Наркотиками баловались? — как бы между прочим задал вопрос Ребус.

— Иногда, — признался Джеймс.

— Амфетамины? Кока? А может, экстази?

Подросток фыркнул:

— Да какое там!.. Косячок-другой с марихуаной по кругу, да и то если повезет!

— И ничего посущественнее?

— Нет.

Раздался стук в дверь. Это была миссис Белл. Она взглянула на посетителей так, словно совершенно забыла об их присутствии в доме.

— О… — воскликнула она в секундном замешательстве. — Я приготовила сандвичи, Джеймс. Пить что ты будешь?

— Я не голоден.

— Но пора поесть.

— Ты что, хочешь, чтобы меня вырвало?

— Нет… разумеется, нет.

— Я скажу тебе, когда проголодаюсь. — Он говорил на повышенных тонах, но не потому, что сердился, решил Ребус, а потому, что был смущен. — А вот кофе я выпью, только молока лей поменьше.

— Хорошо, — сказала мать и обратилась к Ребусу: — А вы хотите?…

— Нет, мы уже уезжаем, тем не менее спасибо, миссис Белл.

Она кивнула, постояла секунду, словно позабыв, что собиралась сделать, потом повернулась и вышла, неслышно ступая по ковру.

— У твоей мамы проблемы со здоровьем? — спросил Ребус.

— Сами не видите? — Джеймс заерзал в постели. — Столько лет рядом с отцом… не удивительно.

— Вы не ладите с отцом?

— Не особенно.

— Ты в курсе, что он подал жалобу?

Джеймс поморщился.

— Большой смысл… — Он помолчал. — Это Тири Коттер?

— Что «Тири Коттер»?

— Это она наболтала вам, что я бывал у Ли? — Он помолчал. — Наверняка без нее не обошлось. — Он опять заерзал в постели, словно пытаясь лечь поудобнее.

— Может, тебе помочь? — предложила Шивон.

Джеймс покачал головой:

— Наверное, мне надо опять принять болеутоляющее.

Шивон отыскала лежавшую с другого бока от него на разложенной шахматной доске полоску фольги с пилюлями. Она дала ему две штуки, и он запил их водой.

— Последний вопрос, Джеймс, — сказал Ребус, — и мы оставим тебя в покое.

— Какой?

Ребус кивнул в сторону пилюль:

— Дашь мне пару штучек? А то мои кончились…

У Шивон в машине нашлось полбутылки «Айрн-брю», и Ребус проглотил таблетки, после каждой отхлебывая из бутылки.

— Старайся, чтобы это не превратилось в привычку, — сказала Шивон.

— Как тебе все услышанное? — спросил Ребус, меняя тему разговора.

— Может быть, он в чем-то и прав. Объединенный кадетский корпус… ребята, расхаживающие в военной форме…

— Он еще сказал, что Хердману дали под зад коленкой.

— И значит?…

— Значит, либо Хердман наврал ему, либо Джеймс это выдумал.

— Буйная фантазия?

— В такой комнате, как у него, без фантазии не обойтись.

— Но в чем этой комнате не откажешь, так это в аккуратности. — Шивон включила двигатель. — Помнишь, что он сказал насчет Тири Коттер?

— Он прав. Мы действительно узнали это от нее.

— Да, но дело не только в этом.

— А в чем?

Она нажала на газ и тронулась.

— В том, как он это сказал. Знаешь, что означают слишком горячие протесты?

— Иными словами, он отзывается о ней так пренебрежительно, потому что на самом деле она ему нравится? Думаешь, он в курсе ее сайта?

— Не знаю.

Шивон развернула машину.

— Надо будет спросить его.

— Что это? — вопросила Шивон, вглядываясь в ветровое стекло. Патрульная машина, мигая синим сигнальным огнем, стояла поперек подъездной аллеи, загораживая им проезд. Шивон затормозила, и из задней дверцы патрульной машины вылез мужчина в сером костюме. Высокий, с лысым куполом головы и большими, с набрякшими веками глазами. Он встал, расставив ноги и сложив руки перед собой.

— Не волнуйся, — сказал Ребус, обращаясь к Шивон, — это всего лишь мое полуденное свидание.

— Какое еще свидание?

— То самое, на которое я так и не удосужился прибыть, — пояснил Ребус, открывая дверцу и вылезая из машины. Он нагнулся и сунул голову обратно в машину: — Свидание с моим личным палачом.

 

14

Лысого звали Маллен, и был он ответственным за соблюдение профессиональных стандартов Отдела жалоб. При ближайшем рассмотрении было видно, что кожа его слегка шелушилась, что напомнило Ребусу его собственные руки. Оттянутые мочки ушей наверняка, как подумал Ребус, стоили ему насмешек его школьных товарищей. Но от чего Ребус не мог отвести глаз, так это от ногтей Маллена. Ногти были безукоризненны — розовые, отполированные, с белыми лунками, они так и сияли. За время их часовой беседы Ребусу не раз хотелось в свой черед спросить, делает ли Маллен маникюр в салоне.

Но ограничился он лишь вопросом, можно ли выпить воды. Во рту оставался вкус болеутоляющих пилюль Джеймса Белла. Но дело свое они делали отменно — получше, чем дрянные таблетки, которые прописали ему. Ребус был совершенно спокоен. Его даже не тревожило присутствие в комнате помощника главного констебля Колина Карсвелла — отлично стриженного и надушенного. Конечно, Карсвелл ненавидел его до глубины души, но Ребус даже не мог винить его за это — слишком давно они знали друг друга. Они работали вместе в Управлении полиции на Феттис-авеню, и теперь настал черед Карсвелла немножко поплясать на его костях.

— Какого черта ты так вел себя прошлым вечером?

— Прошлым вечером, сэр?

— С Джеком Беллом и режиссером с телевидения. Они оба требуют, чтобы ты извинился. — Он погрозил Ребусу пальцем. — И сделал это лично!

— Может, мне лучше спустить штаны и показать им голую задницу?

Лицо Карсвелла побагровело.

— Итак, инспектор Ребус, — прервал его Маллен, — вернемся к вопросу: что вас потянуло в дом известного уголовника, заставив провести с ним вечер?

— Наверное, желание выпить.

Карсвелл тихонько свистнул. Он клал ногу на ногу и вновь менял ноги, скрещивал и вновь опускал руки, и так десятки раз на протяжении всей беседы.

— Думаю, что причиной вашего визита было не только это.

Ребус лишь передернул плечами. Курить ему не разрешили, и вместо этого он играл с полупустой пачкой из-под сигарет — крутил ее, щелчком направлял через стол. Он делал это специально, видя, как бесится Карсвелл.

— Когда вы ушли от Ферстоуна?

— До начала пожара.

— Нельзя ли поточнее?

Ребус покачал головой.

— Я ведь был пьян.

Перебрал он тогда порядком. А с тех пор вел себя примерно, словно желая искупить вину.

— Значит, после вашего ухода, — продолжал Маллен, — должен был явиться кто-то, не замеченный соседями, сунуть кляп в рот Ферстоуну и привязать его к стулу, после чего поставить на огонь сковороду и удалиться?

— Не обязательно, — почувствовал необходимость возразить Ребус. — Жаровня могла быть поставлена и до этого.

— Говорил ли мистер Ферстоун, что собирается пожарить что-то в жаровне?

— Может быть, он и упоминал, что проголодался, не помню. — Ребус выпрямился на стуле и почувствовал, как хрустнули позвонки. — Послушайте, мистер Маллен… Я вижу, что вы собрали здесь, — он похлопал по картонной папке, весьма схожей с той, что лежала на комоде у Симмса, — большое количество косвенных свидетельств, позволяющих вам сделать вывод, что я был последним, кто видел Мартина Ферстоуна живым. — Он сделал паузу. — Но этим ведь все и исчерпывается, не правда ли? А этого факта я и не отрицаю. — Ребус откинулся на спинку и замер в ожидании.

— Не считая убийцы, — сказал Маллен так тихо, словно говорил сам с собой. — Правильнее было бы сказать: «Я был последним, кто видел Мартина Ферстоуна живым, не считая убийцы». — Он взглянул на Ребуса из-под набрякших век.

— Я это и имел в виду.

— Но сказали вы иначе, инспектор Ребус.

— Вы должны простить меня за это. Признаться, я не на все сто процентов в…

— Вы принимаете какое-нибудь лекарство?

— Болеутоляющее. Да. Принимаю. — И Ребус поднял руки, показывая Маллену, почему он его принимает.

— И когда вы в последний раз приняли болеутоляющее?

— За минуту до того, как появились вы. — Ребус увидел, как расширились глаза Маллена. — Может, я должен был с самого начала предупредить вас?

Маллен щелкнул по столу обеими руками.

— Разумеется, должны были! — Больше он не говорил сам с собой, он кричал. Он вскочил, толкнув свой стул так, что тот перевернулся. Карсвелл тоже поднялся.

— Я не вижу…

Перегнувшись через стол, Маллен отключил магнитофон.

— Нельзя допрашивать человека, находящегося под воздействием предписанных ему лекарств! — пояснил он, обращаясь к помощнику главного констебля. — Я полагал, что это всем известно.

Карсвелл принялся бормотать, что он, дескать, забыл, упустил из виду, и так далее. Маллен злобно взглянул на Ребуса, и тот подмигнул ему.

— Мы еще поговорим с вами, инспектор Ребус.

— Когда я перестану принимать лекарства? — Ребус сделал вид, что не понял.

— Мне нужна фамилия вашего доктора, чтобы узнать, когда этого примерно можно ожидать. — Маллен раскрыл папку и занес авторучку над пустой страницей.

— Это было в лечебнице, — безмятежно проговорил Ребус, — а фамилию врача я не помню.

— В таком случае выяснить это придется мне. — Маллен захлопнул папку.

— А пока, — подал свой тонкий голос Карсвелл, — мне не надо вам напоминать ни о необходимости извиниться, ни о том, что от работы вы все еще отстранены.

— Я это помню, сэр, — сказал Ребус.

— Что ведет, в частности, к другому вопросу, — негромко проговорил Маллен, — по какой причине я нахожу вас возле дома Джека Белла в компании вашего коллеги-полицейского?

— Она подвозила меня, вот и все. Сержант Кларк заехала к Беллам, чтобы поговорить с их сыном.

Ребус пожал плечами, а Карсвелл снова тихонько присвистнул.

— Мы выясним тут всю подноготную, Ребус. Можете не сомневаться.

— Я не сомневаюсь, сэр. — Ребус встал последним из трех. — Желаю успеха. И получить удовольствие от подноготной, когда вы до нее доберетесь.

Шивон, как он и предполагал, ждала его у машины снаружи.

— Рассчитано верно, — сказала она. Задние сиденья машины были завалены пакетами. — Я подождала десять минут на случай, если ты сразу признаешься насчет лекарств.

— А потом отправилась за покупками?

— Супермаркет в конце улицы. Я собиралась спросить тебя, не хочешь ли ты поужинать со мной.

— Посмотрим, как сложится остаток дня.

Она кивнула в знак согласия.

— Ну и как скоро всплыл вопрос о болеутоляющих?

— Минут пять назад.

— Ты потянул время.

— Хотел узнать, не сообщат ли они мне чего-нибудь новенького.

— Сообщили?

Он покачал головой:

— Похоже, что ты даже не вызываешь у них подозрения.

— Я? А почему бы я вызывала?

— Потому что он выслеживал тебя… потому что каждому копу известен старый фокус с жаровней. — Он пожал плечами.

— Будешь продолжать в том же духе — и ужин отменяется. — Она стала выбираться с парковки. — Следующая остановка в Тернхаусе? — поинтересовалась она.

— Считаешь, что мне надо следующим же рейсом улетать отсюда?

— Мы хотели побеседовать с Дугом Бримсоном.

Ребус покачал головой:

— Ты и поговоришь. А меня перед этим сбрось где-нибудь.

Она вскинула на него глаза:

— Где?

— Сойдет любое место на Джордж-стрит.

Она все еще не отводила от него взгляда:

— Подозрительно близко к Оксфорд-бару.

— Я не имел это в виду, но теперь, когда ты сказала…

— Алкоголь и успокоительные нельзя мешать друг с другом, Джон.

— Я принял пилюли полтора часа назад. А кроме того, я отстранен от службы, помнишь? Так что могу позволить себе нарушить правила.

Ребус ждал Стива Холли в задней комнате Оксфорд-бара.

Заведение это было в числе самых малых пабов в городе — всего два зала размером не больше стандартной гостиной. В заднем зале стояли столики с креслами, и Ребус расположился там в самом темном углу, подальше от окон. Стены были выкрашены той же желтушной краской, что и три десятка лет назад, когда он впервые открыл для себя это место. Суровая старомодность интерьера могла бы отпугнуть новичка, но Ребус мог побиться об заклад, что журналиста это не смутило бы. Он позвонил в редакцию таблоида, которая находилась всего в десяти минутах ходьбы от бара. Он был краток: «Хочу поговорить с вами. Оксфорд-бар. Сейчас же». И он нажал кнопку отбоя, не дав Холли возможности сказать хоть слово. Ребус знал, что тот придет. Придет из любопытства. Из-за статьи, которая требовала продолжения. Придет, потому что такова была его работа.

Ребус услышал, как хлопнула дверь. Сидевшие за соседними столиками беспокойства у него не вызывали. Что бы они ни подслушали, они станут держать это при себе — здесь так принято. Ребус поднес к губам то, что еще оставалось в пинтовой кружке. Удерживать что-то в руке он мог теперь лучше. Сгибать запястье уже не было так мучительно больно. Виски он отверг. Шивон дала ему правильный совет — на этот раз он остережется. Он знал, что ум его должен оставаться ясным: Стив Холли не станет играть по его правилам.

Шаги на лестнице и тень, предшествующая появлению в задней комнате Холли. Журналист вглядывался в полумрак, протискиваясь между кресел к столику Ребуса. В руке у него был стакан, наполненный на первый взгляд лимонадом, правда, может быть, с добавлением водки. Слегка поклонившись, он остался стоять, пока Ребус жестом не пригласил его сесть. Холли сел, поглядывая направо и налево — по-видимому, ему было неуютно сидеть спиной к другим посетителям.

— Никто не выпрыгнет из темноты, чтобы треснуть вас по голове, — ободрил его Ребус.

— Наверное, мне стоит вас поздравить, — сказал Холли. — Я слыхал, что вы сумели утереть нос этому Джеку Беллу.

— Но ваша газета, кажется, поддерживает его кампанию.

Губы Холли дрогнули:

— Что не мешает ему быть мерзавцем. Полиции надо было не отпускать его в тот раз, когда его застукали с блядью. Что бы вам тогда звякнуть нам в газету, мы бы такие снимочки напечатали! Вы с женой его общались? — Ребус кивнул. — Совершенно трехнутая, — продолжал репортер. — Нервы в ужасном состоянии.

— Тем не менее она его защищала.

— Такова участь всех депутатских жен, не правда ли? — примиряюще заметил Холли.

— Мне нужна от вас одна любезность, — сказал Ребус, кладя на стол руки в перчатках.

— Любезность? — Ребус кивнул. — А в обмен на что?

— На особый статус в отношениях.

— В каком же это смысле? — Холли поднес к губам стакан.

— В том, что вы раньше всех будете узнавать от меня, как продвигается дело Хердмана.

Холли фыркнул, после чего должен был вытереть подбородок.

— Насколько я знаю, вы отстранены от дел.

— Что не мешает мне держать руку на пульсе.

— А что такого вы можете сообщить мне о деле Хердмана, чего я не мог бы отыскать десятками других способов?

— Зависит от вашей любезности. Я располагаю кое-чем, что другим неизвестно.

Холли отхлебнул еще из стакана и просмаковал во рту.

— Пытаетесь сбить меня со следа, Ребус? Я здорово прижал вас по поводу Марти Ферстоуна. Это всем известно. И теперь вы просите от меня любезности? — Он хохотнул, но глаза его оставались серьезными. — Лучше бы попросили не стирать вас в порошок.

— Думаете, у вас хватит для этого пороху? — сказал Ребус, приканчивая свою кружку. Опустошив, он подвинул ее через стол к журналисту. — Пинту «IPA», когда пойдете.

Холли взглянул на него, криво усмехнулся и, встав из-за стола, начал протискиваться между кресел обратно к стойке. Ребус поднял его стакан с лимонадом и понюхал: так и есть, водка, определенно водка! Он успел закурить сигарету и выкурить половину к тому времени, как Холли вернулся.

— Бармен не очень-то любезен.

— Может, ему не понравилось то, что вы сказали обо мне? — предположил Ребус.

— Тогда обратитесь в Бюро жалоб Союза журналистов. — Холли передал ему кружку. Для себя он принес новую порцию водки с лимонадом. — Что-то вы не торопитесь это делать, — добавил он.

— Да не стоите вы таких усилий.

— И после этого вы просите меня о любезности?

— Да вы даже не выслушали, какой именно.

— Ну вот, слушаю, весь к вашим услугам. — И Холли широко раскинул руки.

— Операция по спасению, — негромко произнес Ребус, — производилась на Джуре в июне девяносто пятого. Мне надо знать, в чем она состояла.

— По спасению? — Холли сдвинул брови — сыграл его инстинкт репортера. — Может, авария какого-нибудь танкера? Нечто подобное?

Ребус покачал головой:

— Нет, на суше. И задействовано было ОЛП.

— Хердман в том числе?

— Он мог быть причастен.

Холли кусал нижнюю губу, словно пытаясь освободиться от крючка, на который поймал его Ребус.

— И какая тут возможна связь?

— Заранее не скажешь — надо взглянуть.

— А если я соглашусь, что я с этого буду иметь?

— Как я и сказал, первоочередной доступ ко всем новостям. — И после паузы: — Я, может, раздобуду и армейское досье Хердмана.

Брови Холли заметно поползли вверх:

— Там есть что-то стоящее?

Ребус пожал плечами:

— На данной стадии комментировать трудно.

Он видел, что журналист уже втянут в игру, и при этом полностью отдавал себе отчет в том, что ничего, способного заинтересовать читателей таблоида, в досье не содержится. Но откуда мог знать об этом Стив Холли?

— Ну, я думаю, нам пора, — опять поднялся из-за стола Стив Холли. — Надо брать быка за рога.

Ребус оценивающе взглянул на пивную кружку, еще на три четверти полную.

— А зачем так спешить? — удивился он.

— Уж не думаете ли вы, что я собираюсь весь день провести в вашем обществе? — воскликнул Холли. — Я от вас не в таком восторге, Ребус, а доверяю вам уж конечно еще меньше. — Он помолчал. — Не обижайтесь.

— Я не обиделся, — сказал Ребус, поднимаясь и выходя из бара вслед за репортером.

— Да, кстати, — сказал Холли, — меня тут взволновала одна идея.

— Какая же?

— Я разговорился с одним парнем, и он сказал, что знает, как убить с помощью газеты. Слыхали о таком способе?

Ребус кивнул:

— Журнал больше подходит, но и газета сгодится.

Холли вскинул на него глаза:

— Ну и как это делается? Заткнуть этим рот или как?

Ребус покачал головой:

— Вы скатываете ее как можно туже и бьете этим по шее. Достаточно сильно, чтобы повредить дыхательное горло.

Холли изумленно взглянул на него:

— Вы этому в армии научились?

Ребус опять кивнул:

— Как и тот, кто рассказал вам об этом. Кто бы он ни был.

— Я с ним пересекся в Сент-Леонарде… с ним и с этой хмурого вида женщиной.

— По фамилии Уайтред. А парня звали Симмс.

— Армейские следователи? — Холли кивнул сам себе, словно признавая справедливость слов Ребуса. Ребус едва мог сдержать улыбку: перевести стрелку на Уайтред и Симмса было большой удачей.

Они вышли из паба, и Ребус ждал, что они направятся в редакцию, но Холли, вместо того чтобы свернуть направо, свернул налево и, поравнявшись с рядом припаркованных у обочины машин, помахал в воздухе ключами.

— Вы приехали на машине? — спросил Ребус, когда щелкнул замок серебристо-серой «ауди» и дверца ее открылась.

— На что нам и даны ноги, — ответил Холли. — Влезайте.

Ребус влез в узкую щель, думая о том, что за рулем «ауди ТТ» находился брат Тири Коттер в роковую ночь аварии, в то время как Дерек Реншоу сидел с ним рядом на переднем сиденье, том самом, которое занимал сейчас он, Ребус. Ему вспомнились снимки, сделанные на месте катастрофы, безжизненное, похожее на тряпичную куклу тело Стюарта Коттера… Он смотрел, как, сунув руку под сиденье, Стив Холли вытащил тонкий черный ноутбук. Поставив его на колени, он открыл компьютер и, держа в одной руке мобильник, другой забегал по клавиатуре.

— Беспроводное соединение, — пояснил он. — Не пройдет и секунды, как мы будем в Сети.

— А зачем нам выходить в Сеть? — Ребус с трудом отогнал от себя непрошеное видение своего ночного посещения веб-сайта Тири Коттер, ее спальни, он смущался при этом воспоминании.

— Потому что там хранится большая часть нашего газетного архива. Сейчас введу пароль… — Холли ткнул одну за другой с полдюжины клавиш, Ребус старался проследить, куда он нажимает. — Не подглядывайте. Ребус, — остерег его Холли. — Здесь много чего есть: фрагменты незаконченной статьи, архивные данные.

— Фамилии копов, которым вы платите за информацию.

— Неужели я произвожу впечатление такого тупицы?

— Не знаю. Так есть там фамилии?

— Когда люди говорят со мной, они могут быть уверены, что я сохраню это в тайне. Фамилии эти умрут вместе со мной.

Холли опять направил все свое внимание на экран. Ребус не сомневался в том, что компьютер его — настоящее произведение искусства. Соединение было мгновенным, и сейчас страницы мелькали, как в калейдоскопе. Ноутбук, который одолжил ему Петтифер, по сравнению с этим был допотопным паровозом.

— Поисковая система… — бормотал себе под нос Холли. — Вводим месяц и год, ключевые слова… Джура, спасательная операция… Теперь посмотрим, что выдаст нам электронный мозг!

Он нажал последнюю клавишу и, откинувшись на спинку кресла, повернулся к Ребусу, чтобы оценить произведенное на него впечатление. Впечатление это было огромным, однако Ребус надеялся, что виду он не подал.

На экране возникла новая страница.

— Семнадцать статей, — сказал Холли. — Господи, да я же помню это!

Он повернул немного экран, и Ребус, чуть придвинувшись к нему, смог прочитать, что там было. И внезапно Ребус тоже вспомнил, вспомнил тот случай, который он никак не связывал с Джурой. Военный вертолет с десятком высших чинов на борту. И все погибли, включая пилота, когда вертолет рухнул. Тогда высказывались предположения, что вертолет был сбит. Кое-кто в Северной Ирландии праздновал победу, какая-то крохотная группа республиканцев поспешила взять на себя ответственность. Но в конце концов причиной катастрофы была признана «ошибка пилота».

— И ни слова об ОЛП, — заметил Холли.

Вместо этого неопределенное упоминание «команды спасателей», посланной найти обломки вертолета и, что было важнее, тела погибших. Все, что осталось от вертолета, должно было отправиться на анализ в лабораторию, тела же — на вскрытие и только потом на погребение. Далее, долго сменяя друг друга, пошли результаты расследования.

— Семья пилота была очень недовольна, — сказал Холли, быстро проглядевший результаты до самого конца. — «Ошибка пилота» омрачала его образ в их памяти.

— Вернитесь к началу, — попросил Ребус, раздосадованный тем, что Холли читал быстрее, чем он.

Холли повиновался, и на экране вновь возникло начало.

— Значит, Хердман участвовал в спасательной команде, — заключил Холли. — Это понятно — армия посылает своих… — Он повернулся к Ребусу: — Но что это вам может дать?

Ребус вовсе не желал углубляться в этот предмет, почему и ответил, что пока не знает и ни в чем не уверен.

— Тогда я напрасно трачу здесь время, — сказал Холли, нажимая кнопку. Экран потемнел. Затем, изогнувшись, он взглянул в глаза Ребусу: — Тогда что из того, что Хердман был на Джуре? Какая тут, к черту, связь с событиями в школе? Или вы желаете приплести к этому посттравматический синдром?

— Пока я не уверен, — повторил Ребус. Он не отвел глаз. — Но тем не менее спасибо. — И, толкнув дверцу, он стал неловко слезать с низкого сиденья.

— И это все? — возмутился Холли. — Я показал вам, что вы просили, и будь здоров?

— Мои сведения, как оказалось, куда интереснее ваших, приятель.

— Зачем вам понадобился я? — спросил Холли, косясь на свой компьютер. — Полчаса работы в любом поисковике — и вы узнали бы не меньше.

Ребус кивнул:

— Или же я мог обратиться к Уайтред и Симмсу, но не думаю, однако, чтобы они были бы так же сговорчивы.

— Почему же? — недоуменно заморгал Холли.

Наживка проглочена. Ребус лишь подмигнул ему и, захлопнув дверцу, направился в паб, где Гарри уже был готов вылить его пиво в раковину.

— Разреши-ка облегчить тебе работу, — сказал Ребус, протягивая руку за пивом.

Он услышал, как взревел мотор «ауди»: Стив Холли, злой как черт, спешил уехать с проклятой встречи. Ребуса это не тревожило. Что ему требовалось, он получил.

Катастрофа вертолета, к которой оказались причастны высшие чины. Именно это разжигало любопытство военных следователей. Более того, когда Холли проглядывал результаты расследования, Ребус успел увидеть сообщение, что в поисках помогал кое-кто из местных жителей, хорошо знающих эти холмы. Одного из них даже попросили описать место катастрофы. Звали его Рори Моллисон. Ребус прикончил пинту, встал и, подойдя к стойке, стал смотреть на экран телевизора, не видя, что там происходит. Мелькание цветных пятен — вот что означала для него передача. Сознание его было занято другим, оно перенеслось далеко, за море, на остров; оно кружило над горами. Послать ОЛП за телами погибших? Джура не самая гористая местность. И горы там невысокие. Зачем использовать такую специализированную команду?

Сознание скользило, проносясь над долинами и болотистыми пустошами, над заливами и горными кряжами.

Ребус порылся в поисках мобильника и, стащив зубами перчатку, набрал номер, нажимая кнопки ногтем большого пальца. Подождал, когда Шивон ответит.

— Где ты? — спросил он.

— Не важно. Какого черта ты беседовал со Стивом Холли?

Недоуменно заморгав, Ребус ринулся к двери и распахнул ее. Шивон стояла прямо перед ним. Он сунул мобильник в карман. Она, как в зеркале, повторила его движение.

— Ты преследуешь меня! — сказал он с деланым возмущением.

— С тобой без этого нельзя!

— Где ты была? — Он стал опять натягивать перчатку. Она кивнула в сторону Норткасл-стрит:

— Там парковка за углом. А теперь вернемся к моему первоначальному вопросу.

— Не имеет значения. Важно, что на летном поле ты не была.

— Еще не доехала.

— Это хорошо, потому что мне нужно, чтобы ты поговорила с ним.

— С кем? С Бримсоном? — Он кивнул, и она сказала: — А после этого ты поделишься со мной, какие у тебя дела со Стивом Холли?

Ребус смерил ее взглядом и опять кивнул.

— И будет это за стаканчиком, которым ты меня угостишь?

Во взгляде Ребуса мелькнула злоба. Шивон вытащила из кармана мобильник и помахала им перед носом Ребуса.

— Ладно, — проворчал он. — Давай звони этому парню.

Шивон отыскала в книжке номер Бримсона и стала набирать его.

— А что я должна ему сказать?

— Ты должна быть с ним сама любезность — ведь просишь ты о большом одолжении, возможно о ряде одолжений. Но для начала спроси его, есть ли на Джуре взлетная полоса.

Прибыв в Академию Порт-Эдгар, он застал там Бобби Хогана, ссорившегося с Джеком Беллом. Белл был не один, а все с той же группой телевизионщиков. Вдобавок одной рукой он сжимал плечо Кейт Реншоу.

— Я думаю, что мы имеем полное право, — говорил член шотландского парламента, — видеть место, где пострадали дорогие нам люди.

— При всем моем уважении к вам, сэр, этот класс — место происшествия. Никто не должен входить туда без особого на то основания.

— Но мы семья потерпевших. Разве это не особое основание?

Хоган сделал жест в сторону телевизионщиков:

— Слишком уж велика эта ваша семья, сэр.

Режиссер заметил подошедшего Ребуса и тронул Белла за плечо. Тот повернулся с холодной улыбкой.

— Вы пришли, чтобы извиниться? — произнес он.

Ребус никак не отреагировал на эти слова.

— Не участвуй в этом, Кейт, — сказал он, становясь напротив нее. — Это нехорошо.

Она опустила глаза.

— Люди должны знать… — забормотала она. Белл поддержал ее кивками.

— Может быть, и должны, но вот чего им в точности не надо, так это рекламной шумихи. Это дешевка, Кейт, и ты должна это понимать.

Белл переключил внимание на Хогана:

— Я вынужден настаивать, чтобы этого человека удалили отсюда.

— Вынуждены настаивать… — эхом отозвался Хоган.

— Он уже достаточно проявил себя, оскорбляя журналистов и меня лично.

— Жаль, что не проявил себя еще больше, — заметил Ребус.

— Джон… — Хоган взглядом велел ему успокоиться. — Простите, мистер Белл, но я и впрямь не могу впустить вас в ту комнату.

— А без камеры сможете? — предложил режиссер. — С одним звуком?

Хоган покачал головой:

— Нет, тут я непоколебим.

Он скрестил руки, словно говоря этим, что разговор окончен.

Ребус все еще не отходил от Кейт, пытаясь заставить ее взглянуть ему в глаза, но она глядела куда-то мимо, словно ее занимало что-то на спортивной площадке — бродившие там чайки или разметка для регби.

— Хорошо. Ну а где тогда нам можно снимать? — допытывался член парламента.

— Возле ворот, как и всем другим, — отвечал Хоган.

Белл сердито запыхтел:

— Вы еще поплатитесь за ваше упрямство, — пригрозил он.

— Благодарю, сэр, — сказал Хоган, не повышая голоса, хотя глаза его и сверкали.

Из комнаты отдыха была вынесена мебель, не было больше ни стульев, ни магнитофона, ни журналов. Директор, доктор Фогг, стоял в дверях, сложив перед собой руки. Он был одет в строгий темно-серый костюм и белую рубашку с черным галстуком. Глаза его были обведены темными кругами, волосы присыпаны перхотью. Почувствовав у себя за спиной чье-то присутствие, он обернулся к Ребусу со слабой неопределенной улыбкой.

— Пытаюсь определить, как лучше использовать теперь это помещение, — пояснил он. — Капеллан считает, что тут можно сделать нечто вроде часовни, где ученики смогут предаваться размышлениям.

— Неплохая идея, — сказал Ребус.

Директор посторонился, пропуская Ребуса в дверь. Тот вошел. Кровь на полу и стенах подсохла. Ребус старался обходить пятна.

— А еще вы могли бы просто запереть ее на несколько лет. Ученики за это время сменились бы… Несколько слоев краски… Новый ковер…

— Трудно загадывать так далеко вперед, — сказал Фогг, выдавив из себя еще одну улыбку. — Ну… предоставляю вас… вашему… — Он коротко поклонился и направился в свой кабинет.

Ребус вглядывался в пятно крови на одной из стен. Здесь стоял Дерек, его родственник, теперь погибший.

Ли Хердман… Ребус постарался представить его себе в то утро — вот он просыпается, берет пистолет… Что произошло? Что вклинилось в его жизнь? Какие демоны заплясали вокруг его кровати при пробуждении? Какие голоса стали искушать его? Подростки, с которыми он дружил… Симпатия вдруг исчезла, испарилась? К черту, ребята, сейчас я вас пристрелю? И он мчится в школу, так спешит, что даже не паркует толком машину. Оставляет дверцу распахнутой. Вбегает в боковую дверь здания, и камеры слежения не фиксируют его приход. Он идет по коридору, входит в комнату отдыха. Вот и я, мальчики. Энтони Джарвис. Выстрел в голову. Наверное, он был первым. В армии учат целить в грудь, в середину — целить легче, труднее промахнуться, а выстрел обычно бывает смертельным. Но Хердман предпочел целить в голову. Почему? Первый выстрел лишил все дальнейшее элемента неожиданности. Наверное, Дерек Реншоу сделал какое-то движение, отчего получил, к несчастью, выстрел в лицо. Джеймс Белл пригнулся и был ранен в плечо, после чего зажмурился и не увидел, как Хердман выстрелил в себя.

Третий выстрел в голову, на этот раз в собственный висок.

— Но почему, Ли? Это единственное, что мы хотим узнать! — прошептал в тишину комнаты Ребус. Он подошел к двери, потом вернулся, поднял руку в перчатке, словно это был пистолет. Он принимал различные позы, делая вид, что стреляет то так, то эдак. Эксперты делали то же самое — правда, перед своими компьютерами. Воспроизводили сцену в этой комнате, высчитывали углы, под которыми вошла пуля, и положение стрелявшего во время каждого выстрела. Вот так он стоял, потом повернулся, выступил вперед… Если сравнить угол вхождения со следом крови на стене…

Постепенно они восстановят каждое движение Хердмана. Будут вычерчены траектории полета каждой пули. Но ничто не приблизит их к ответу на единственно важный вопрос.

Почему?

— Не стрелять! — раздалось от дверей. Там стоял, подняв руки, Бобби Хоган. С ним были еще двое. Ребус знал их. Клеверхаус и Ормистон. Долговязый Клеверхаус был инспектором. Невысокий, коренастый, вечно шмыгавший носом Ормистон — сержантом. Оба работали в Отделе наркотиков и особо тяжких преступлений, связанных с наркотиками, и подчинялись помощнику главного констебля Колину Карсвеллу. Неподходящий день, чтобы вызывать этих подручных Карсвелла. Ребус только сейчас заметил, что до сих пор держит руку, изображая пистолет.

— Я слыхал, что в этом году моден фашистский прикид, — сказал Клеверхаус, указывая на кожаные перчатки Ребуса.

— А значит, ты всегда на пике моды, — парировал Ребус.

— Хватит, мальчики, — приструнил их Хоган. Ормистон стал разглядывать пятно крови на полу и ковырять его носком ботинка.

— Так что привело вас рыскать здесь? — спросил Ребус, глядя, как коренастый Ормистон проводит тыльной стороной руки под носом, обнюхивая руку.

— Наркотики, — ответил Клеверхаус.

В пиджаке, застегнутом на все три пуговицы, он походил на манекен в витрине магазина.

— Орми, по-моему, уже попробовал их на вкус.

Хоган наклонил голову, скрывая улыбку. Клеверхаус резко повернулся к нему:

— Мне казалось, что инспектор Ребус не должен быть особенно в курсе.

— Новости распространяются быстро, — сказал Ребус.

— Особенно хорошие, — отрывисто бросил Ормистон.

Хоган выпрямился.

— Ну что, задержать вас троих, что ли? — Никто из них не ответил. — А на ваш вопрос, инспектор Клеверхаус, могу сообщить, что Джон находится здесь исключительно в качестве консультанта, учитывая его военное прошлое. Он не «работает» здесь в полном смысле слова.

— Один черт, — пробормотал Ормистон.

— И этот туда же, — отозвался Ребус.

Хоган поднял руку:

— Желтую карточку вам от рефери. Если не прекратите это безобразие, я вышвырну вас отсюда как миленьких! Я не шучу. — Сказано это было жестко, и хотя глаза Клеверхауса и сверкнули, он промолчал. Ормистон принюхивался теперь к пятну крови на стене.

— Вот так, — произнес Хоган в наступившую тишину и тяжело перевел дух. — Так что имеете нам сообщить?

Клеверхаус расценил это как сигнал для своего выхода на ковер:

— Похоже, вещество, обнаруженное на яхте, досконально исследовано: экстази и кокаин. Кокаин высокой концентрации. Может быть, предназначенный для дальнейшей обработки.

— Для крекирования? — спросил Хоган.

Клеверхаус кивнул:

— Мы обнаружили ряд мест — в рыбацких поселках на севере, здесь и в Глазго. Количество стоимостью в штуку после такой операции тянет уже на десять тысяч фунтов.

— Гашиш тоже здесь циркулирует, — добавил Ормистон.

Клеверхаус неодобрительно взглянул на него — неприятно, когда у тебя отнимают привилегию докладчика.

— Орми прав: здесь на улицах гашиш не редкость.

— Ну а экстази? — спросил Хоган.

Клеверхаус кивнул:

— Мы думали, что поступает он из Манчестера. Возможно, и ошибались.

— Из судовых журналов Хердмана явствует, что он то и дело ходил на континент, — сказал Хоган. — И похоже, останавливался в Роттердаме.

— В Голландии производство экстази хорошо налажено, — заметил Ормистон. Он все еще изучал стену перед собой — руки в брюки, чуть покачивается на каблуках, так рассматривают картину в галерее. — И кокаина там пруд пруди.

— А у таможни его прогулки в Роттердам подозрения не вызывали? — спросил Ребус.

Клеверхаус пожал плечами:

— Эти несчастные разрываются на части. Они не могут уследить за каждым рейсом в Европу, особенно теперь, когда открыли границы.

— Иными словами, вы хотите сказать, что упустили Хердмана?

Клеверхаус скрестил свой взгляд со взглядом Ребуса:

— Как и таможня, мы зависим от сведений, поставляемых разведкой.

— Что-то не очень это чувствуется, — возразил Ребус, переводя взгляд с Клеверхауса на Ормистона и обратно. — А что с банковскими счетами Хердмана, Бобби? Их изучили?

Хоган кивнул:

— Никаких следов неожиданных поступлений или снятий.

— Наркодилеры не любят действовать через банки, — заметил Клеверхаус. — Предпочитают работать нелегально, отмывая деньги. Катера Хердмана идеально для этого подходят.

— А что результаты вскрытия? — спросил у Хогана Ребус. — Хердман употреблял наркотики?

Хоган покачал головой:

— Анализ крови дал отрицательный результат.

— Наркодилеры вовсе не всегда сами употребляют наркотики, — прогнусавил Клеверхаус. — Крупные дельцы занимаются этим ради денег. Месяцев шесть назад мы накрыли партию в сто тридцать тысяч таблеток экстази на сумму полтора миллиона по рыночной цене и весом сорок четыре килограмма. И четыре килограмма опиума перехвачено. Летели из Ирана. — Он стрельнул глазами в Ребуса. — Это уж таможня постаралась. И разведка.

— И что по сравнению с этим найденное на яхте Хердмана? — спросил Ребус. — Капля в море, если позволите мне такой каламбур. — Он начал закуривать, но перехватил взгляд Хогана. — Здесь не церковь, Бобби, — сказал он, довершая начатое. — Вряд ли Дерек или Энтони стали бы возражать против сигареты. А Хердман — тот вообще не в счет.

— Возможно, для личного пользования, — предположил Клеверхаус.

— Только сам он наркотиками не баловался. — Ребус выпустил дым из ноздрей в сторону Клеверхауса.

— Может, у него были друзья, которые баловались. Я слыхал, что он устраивал вечеринки.

— Никто из допрошенных не сказал, что он угощал их кокаином или экстази.

— Можно подумать, что они стали бы это рекламировать, — пробурчал Клеверхаус. — Странно, что вы вообще нашли хоть кого-то, кто признал, что был знаком с этим подонком. — И он уставился в пятно крови на полу.

Ормистон опять провел рукой под носом и громко чихнул, обрызгав стену.

— Ты бесчувственная скотина, Орми, — прошипел Ребус.

— По крайней мере, окурков вокруг себя он не разбрасывает, — буркнул Клеверхаус.

— Мне дым нос щекочет, — оправдывался Ормистон.

Ребус шагнул к нему вплотную.

— Это мой родственник, черт подери! — прорычал он, тыча в кровавое пятно на стене.

— Я не нарочно!

— Что это ты такое сказал сейчас, Джон? — Голос Хогана был тих, как дальний рокот грома.

— Ничего, — сказал Ребус.

Но было поздно: рядом с ним выросла фигура Хогана. Сунув руки в карманы, Хоган ждал объяснения.

— Аллен Реншоу — мой двоюродный брат, — признался Ребус.

— А тебе не приходило в голову, что мне неплохо было бы это знать? — Лицо Хогана было пунцовым от ярости.

— Вообще-то нет, не приходило.

За плечами Хогана маячил Клеверхаус. По его худому лицу расползалась широкая улыбка.

Вынув руки из карманов, Хоган попытался сцепить их за спиной. Не помогло. Ребус понимал, что на самом деле хочется сделать Хогану. Стиснуть этими руками горло Ребуса.

— Ведь это же ничего не меняет, — попытался спорить он. — Как ты и сказал, я здесь в качестве консультанта. И мы же не на процессе, Бобби. Ни один прокурор не сможет сослаться на это как на отягчающее обстоятельство.

— Мерзавец занимался контрабандой наркотиков, — прервал их Клеверхаус. — У него должны быть сообщники, которых нам предстоит изловить. Один из них уже намечается…

— Клеверхаус, — устало проговорил Ребус, — сделай всем нам одолжение… — И внезапно он завопил: — Заткнись к такой-то матери!

Клеверхаус выступил вперед. Ребус приготовился дать ему отпор. Хоган встал между ними, понимая, что это вряд ли чему-нибудь поможет. Роль Ормистона были чисто наблюдательская: вмешался бы он лишь в случае, если б его напарнику пришлось туго.

— Инспектора Ребуса к телефону! — внезапно раздалось от дверей. Там стояла Шивон с мобильником в руках. — Думаю, это срочно — звонят из Отдела жалоб.

Клеверхаус отступил, освобождая путь Ребусу. Он сделал даже шутливый жест, означающий «после вас». На лицо его вернулась ухмылка. Ребус опустил взгляд туда, где рука Бобби Хогана все еще сжимала лацканы его пиджака. Хоган опустил руку, и Ребус прошел к двери.

— Хочешь выйти наружу? — предложила Шивон.

Ребус кивнул и протянул руку за телефоном. Но она не выпускала мобильника, выходя с Ребусом из здания. Лишь поглядев по сторонам и убедившись, что они удалились на безопасное расстояние, она протянула ему телефон.

— Лучше сделай вид, что говоришь, — предупредила она. Ребус прижал к уху мобильник. Тишина.

— Звонка не было? — спросил он.

Она покачала головой:

— Просто я подумала, что тебя пора выручать.

Он криво улыбнулся, продолжая прижимать к уху мобильник.

— Бобби узнал насчет Реншоу.

— Я слышала.

— Опять шпионила за мной?

— Оставаться в классе географии было бы скучно. — Они поравнялись с полицейским фургоном. — Чем займемся сейчас?

— Чем бы ни заняться, лучше сделать это подальше от школы. Надо дать Бобби время остыть.

Ребус оглянулся. В дверях школы стояли три фигуры.

— А Клеверхаусу и Ормистону убраться восвояси?

— Ты читаешь мои мысли. — Он помолчал. — А сейчас о чем я думаю?

— О том, что неплохо бы выпить.

— Потрясающе!

— А еще ты думаешь, что тебе надо будет заплатить за выпивку — в благодарность за то, что я спасла твою шкуру.

— Ответ неверный. Но, как говорится… — Они были уже возле машины, и он вернул ей мобильник. — Два из трех — это вовсе неплохой результат.

 

15

— Итак, на счет Хердмана никаких поступлений не было, — сказала Шивон, — и значит, версию о нем как о наемном убийце мы можем отмести?

— Если только он не перевел деньги в наркотики, — ответил Ребус лишь для того, чтобы поспорить.

Они сидели «У лодочника» в толпе посетителей, наводнивших паб к концу дня. Служащие и рабочие, окончившие работу. Род Макалистер по-прежнему был за стойкой. Ребус спросил его в шутку, не круглые ли сутки он работает.

— Дневная смена, — без тени улыбки отвечал Макалистер.

— Вы истинное украшение бара, — сказал Ребус, принимая из его рук сдачу.

Сейчас он сидел с кружкой пива в полпинты и недопитым виски. Шивон пила какую-то яркую смесь сока лайма с содовой.

— Ты и вправду считаешь, что Уайтред и Симмс могли подложить ему эти наркотики?

Ребус пожал плечами:

— Я считаю, что мало найдется такого, на что не решилась бы Уайтред и ей подобные.

— Но какие основания… — Он лишь бросил на нее взгляд. — Я хочу сказать, что ты всегда так сдержан, кода речь заходит о твоем военном прошлом…

— Это не были самые счастливые мои годы, — признался он. — Кругом были парни, совершенно сломленные этой системой. Я чуть не спятил тогда — у меня был нервный срыв. — Ребус глотнул виски, пытаясь вместе с ним заглотнуть и подступившие к горлу воспоминания. В голову лезли успокоительные шаблонные фразы: что было, то было… нельзя жить прошлым. — Один парень, мой близкий приятель… подорвался на учениях. Его откопали, а предохранитель выдернуть забыли. — Голос его дрогнул.

— И что было?

— Он винил во всем меня… Хотел отомстить. Тебя еще тогда на свете не было, Шивон.

— Значит, ты понимаешь, почему Хердман мог слететь с катушек?

— Понимаю.

— Но ты не считаешь, что это так?

— Обычно это предваряют симптомы. А Хердман слишком не типичен. И арсенала оружия у него дома не было, какой-то один пистолет… — Ребус помолчал. — Мы можем попытаться узнать, где он раздобыл его.

— Пистолет?

Ребус кивнул.

— И тогда узнаем, со специальной ли целью он его покупал.

— Может быть, если он занимался контрабандой наркотиков, ему требовалась какая-то защита. Чем и можно объяснить хранение «мака-10» в лодочном сарае.

Шивон следила глазами за вошедшей в бар блондинкой. Бармен, похоже, знал ее. Он налил ей прежде, чем она успела приблизиться к стойке. Кажется, это был «бакарди» с кока-колой. Без льда.

— Ну а из допросов что, никакого толку? — спросил Ребус.

Шивон покачала головой. Речь шла о беседах со всяким отребьем и торговцами оружием.

— «Брокок» — из старых моделей. Наверное, он привез его с собой, когда переселился на север. Что же до автомата, то кто его знает, трудно что-либо сказать.

Ребус погрузился в задумчивость. Шивон наблюдала, как Род Макалистер, опершись о стойку, увлеченно беседует с блондинкой… блондинкой, которая почему-то ей знакома. Голова бармена склонена чуть набок. Вид недовольный, таким Шивон его, пожалуй, не видела. Женщина курила, пуская к потолку серые перья дыма.

— Будь добра, — внезапно попросил Ребус, — позвони Бобби Хогану.

— Почему я?

— Потому что сейчас он вряд ли захочет говорить со мной.

— А зачем я ему звоню? — спросила Шивон, вынимая мобильник.

— Узнать, появлялась ли Уайтред с армейским досье Ли Хердмана. Ответ, наверное, будет отрицательным, в таком случае ему пришлось связываться с армейским начальством напрямую. Мне надо знать, получилось ли у него что-нибудь.

Кивнув, Шивон принялась нажимать кнопки. Последовал односторонний разговор.

— Инспектор Хоган? Это Шивон Кларк… — Она слушала, поглядывая на Ребуса. — Нет, ни малейшего понятия не имею, в чем там было дело… Думаю, его вызвали на Феттис-стрит. — Она вопросительно округлила глаза, взглянув на Ребуса, и тот кивнул, показывая ей, что она ответила правильно. — Меня вот что интересует: попросили ли вы миссис Уайтред показать нам досье Хердмана? — Она выслушала ответ Хогана. — Нет, Джон говорил мне об этом, и я решила узнать. — Она опять послушала, крепко зажмурив глаза. — Нет, он не слушает разговор. — Она открыла глаза. Ребус подмигнул ей: дескать, она прекрасно все проделала. — М-м… хм… — Она слушала, что говорил ей Хоган. — Кажется, она не так настроена на сотрудничество, как нам хотелось бы… Да, уж наверное вы ей это сказали. — Улыбка. — А она что на это? — Она опять стала слушать. — И вы последовали этому совету? И что сказали в Херефорде? — Имелся в виду штаб ОЛП. — Значит, нам отказали? — Она опять покосилась на Ребуса. — Ну, с ним иногда очень непросто. Мы оба это знаем. — Видно, речь зашла о Ребусе. Наверное, Хоган говорил, что рассказал бы все это ему, если б ситуация в комнате отдыха так не накалилась. — Нет, я совершенно не знала, что они в родстве! — Рот Шивон принял очертания буквы «о». — Нет, так я думаю и буду придерживаться этого убеждения. — Она, в свою очередь, подмигнула Ребусу. Он провел пальцами себе по горлу, на что она покачала головой. Ей начинала нравиться эта игра. — Наверняка и у вас есть кое-какое мнение о нем… Я знаю, что он собой представляет. — Смех. — Нет-нет, вы абсолютно правы. Это так же верно, как то, что его здесь нет. — Ребус попытался выхватить у нее мобильник, но она увернулась. — Серьезно? Ну, спасибо. Нет, это… Да-да, хотелось бы. Ну, может быть… да, когда все это уляжется… Буду ждать с нетерпением… Пока, Бобби.

Она с улыбкой нажала на отбой, поднесла к губам стакан и отпила из него.

— По-моему, суть я уловил, — пробормотал Ребус.

— Мне разрешено звать его Бобби. Он похвалил мою работу.

— Господи…

— И пригласил меня в ресторан, когда мы завершим это дело.

— Он женат.

— Нет.

— Хорошо. Он в разводе — жена его бросила. Все равно он тебе в отцы годится. — Ребус помолчал. — А обо мне что он сказал?

— Ничего.

— Ты засмеялась, когда он сказал это.

— Хотела подразнить тебя.

Ребус бросил на нее сердитый взгляд:

— Я плачу за твою выпивку, а ты еще дразнишься? На этом строятся наши отношения?

— Я предложила угостить тебя ужином.

— Не отрицаю.

— А Бобби знает уютный ресторанчик в Лейте.

— Интересно, какую забегаловку он имеет в виду.

Она хлопнула его по плечу:

— Давай еще по одной!

— И это после такого со мной обращения? — Ребус покачал головой. — Теперь твоя очередь. — Он откинулся в кресле, демонстративно усаживаясь поудобнее.

— Ну, если ты так настроен…

Шивон поднялась из-за стола. Ей, так или иначе, хотелось поближе рассмотреть женщину. Но блондинка уже уходила — совала в сумку сигареты и зажигалку, низко наклонив голову, так что Шивон могла видеть только часть ее лица.

— До скорого! — попрощалась женщина.

— Да, увидимся, — отозвался Макалистер. Он вытирал влажной тряпкой стойку бара. И когда к нему подошла Шивон, улыбка исчезла с его лица.

— Повторить? — спросил он.

Она кивнула.

— Ваша приятельница?

Он отвернулся, отмеряя виски для Ребуса.

— В известном смысле да.

— По-моему, я откуда-то ее знаю.

— Вот как? — Он поставил перед ней заказ. — Полпинты тоже повторить?

Она кивнула.

— И сок лайма с…

— …с содовой. Я помню. Виски чистое, в сок лед.

Прибыл другой заказ с дальнего столика: два лагера, ром и черный кофе. Пробив заказ Шивон и быстро отсчитав ей сдачу, он начал наливать лагеры, всячески изображая занятость и невозможность продолжать пустую болтовню. Шивон постояла еще несколько секунд, но потом решила, что игра не стоит свеч. Она была уже на полпути к столику, когда вдруг вспомнила. Она остановилась так резко, что из кружки Ребуса выплеснулось несколько капель пива.

— Ой, не урони! — остерег ее со своего места Ребус. Она донесла напитки и поставила их на столик. Потом бросилась к окну посмотреть, но блондинки уже и след простыл.

— Я знаю, кто это был, — сказала она.

— Ты про кого?

— Про женщину, которая сейчас ушла. Ты, наверное, обратил на нее внимание.

— Длинные светлые волосы, розовая футболка в обтяжку и короткая кожаная курточка? Черные брюки и рискованной высоты каблуки? — Ребус отхлебнул пива. — Не могу утверждать, что я хорошо рассмотрел ее.

— Ты не узнал ее?

— А с какой стати я должен был ее узнавать?

— Ну, если верить первой странице сегодняшней газеты, ты не кто иной, как тот, кто бросил в огонь ее бой-френда. — И Шивон, держа в руках свою кружку, откинулась в кресле, ожидая, когда слова эти полностью дойдут до сознания Ребуса.

— Так она девушка Ферстоуна? — Ребус прищурился.

Шивон кивнула:

— Я видела ее лишь однажды, когда Ферстоуна освободили.

Ребус кинул взгляд в сторону бара:

— Ты уверена, что это она?

— Вполне уверена. Когда я услышала ее голос… Да, я совершенно уверена. Я видела ее возле суда после конца заседания.

— И только тогда?

Шивон опять кивнула.

— Насчет алиби, которое она устроила своему бой-френду, ее допрашивала не я, а когда я давала показания, в зале ее не было.

— Как ее звать?

Шивон прищурилась, силясь припомнить:

— Рэйчел, а фамилии не помню.

— А где эта «Рэйчел фамилии не помню» живет?

Шивон пожала плечами:

— Думаю, неподалеку от своего бой-френда.

— А значит, это не совсем ее пивная.

— Не совсем.

— И находится милях в десяти от ее дома, чтобы быть точным.

— Примерно так.

Шивон все еще держала кружку, так и не отпив ни глотка.

— Новые письма были?

Она покачала головой.

— Не думаешь, что она может тебя преследовать?

— Ну, не все время. Я бы заметила.

Теперь и Шивон глянула в сторону бара. Приступ деловой активности у Макалистера прошел, и он вновь перемывал рюмки.

— Конечно, не обязательно меня она приходила повидать.

Ребус попросил Шивон сбросить его возле дома Аллена Реншоу и отправляться: обратно в город он возьмет такси или вызовет патрульную машину.

— Я не знаю, сколько пробуду здесь, — сказал он. — Визит не официальный, а просто родственный.

Кивнув, она уехала. Он позвонил в звонок — безуспешно. Заглянул в окно — коробки с фотографиями по-прежнему загромождали гостиную. Никаких признаков жизни. Он тронул дверную ручку, и она повернулась. Дверь была не заперта.

— Аллен? — позвал он. — Кейт?

Он прикрыл за собой дверь. Сверху слышалось какое-то жужжание. Он опять крикнул, но никто не отозвался. Он стал тихонько взбираться по лестнице. Посреди верхнего холла стояла металлическая стремянка, она вела к открытому люку в потолке. Ребус медленно стал подниматься с перекладины на перекладину.

— Аллен?

На чердаке горел свет, жужжание шло оттуда. Ребус просунул голову в люк. Его кузен сидел на полу, скрестив ноги, с панелью радиоуправления в руке и вторил жужжанию игрушечной гоночной машины, которая выписывала восьмерку на треке.

— Я всегда поддавался, разрешая ему выиграть, — произнес Аллен Реншоу, впервые показывая, что замечает присутствие Ребуса. — Я про Дерека. Мы это однажды подарили ему на Рождество.

Ребус увидел открытую коробку и полосы неиспользованной трассы. Кругом громоздились корзины, чемоданы и портпледы с вытащенными оттуда вещами, детская одежда, стопка старых журналов с фотографиями давно забытых телезвезд на обложке. Здесь же валялись декоративные тарелки с содранной защитной пленкой. Некоторые из них были, видимо, подарены еще на свадьбу, но потом мода изменилась, и они были отправлены во мрак чердака. Сложенная детская коляска ждала нового поколения малышей. Ребус ступил на последнюю перекладину и подтянулся на край люка. Аллен Реншоу каким-то образом сумел отыскать на заставленном чердаке местечко для гоночной трассы и теперь следил, как вновь и вновь мчится по ней красный автомобиль.

— Никогда не мог понять, в чем тут прелесть, — заметил Ребус. — Как и с игрушечной железной дорогой.

— Автомобили — дело другое. Тут возникает иллюзия скорости, и можно обгонять. А кроме того… — Палец Реншоу посильнее нажал на кнопку акселератора, — если тебя занесло на повороте и произошла авария… — Автомобильчик, перекувырнувшись, скатился с трассы. Реншоу достал его и вновь поставил на место на полотне дороги. Нажал кнопку и возобновил бесконечную гонку. — Видишь? — сказал он, обернувшись к Ребусу.

— Всегда можно начать сначала? — догадался тот.

— Ничего не случилось и не поломалось, — кивнув, подтвердил Реншоу. — Все по-прежнему.

— Но это лишь иллюзия, — уронил Ребус.

— Утешительная иллюзия, — согласился его кузен. Он помолчал. — А у меня в детстве была такая автоматическая трасса? Я что-то не помню.

Ребус пожал плечами:

— У меня так точно не было. Если они и продавались, то, наверное, очень дорого стоили.

— Сколько денег мы угрохивали на детей, а, Джон? — Лицо Реншоу осветилось улыбкой. — Все самое лучшее — им, для детей ничего не жалели.

— Наверно, дорого тебе обошлось учить двоих в Порт-Эдгаре.

— Да уж, не дешево. У тебя ведь всего одна, если не ошибаюсь?

— Она уже взрослая, Аллен.

— Кейт тоже почти взрослая… у нее теперь другие интересы.

— Кейт — девочка с головой на плечах. — Ребус увидел, как автомобильчик снова слетел с трассы и грохнулся возле него. Он поднял его и поставил на трассу. — Катастрофа, в которую попал тогда Дерек, она ведь не по его вине случилась?

Реншоу покачал головой:

— Стюарт был очень азартным. Счастье еще, что Дерек тогда не пострадал.

Он включил двигатель автомобильчика. Ребус заметил в коробке еще один автомобильчик, синий, и возле левого ботинка кузена другой пульт.

— Что, устроим гонки? — спросил он, беря в руки черную коробочку пульта.

— Почему бы и нет? — согласился Реншоу, ставя автомобиль Ребуса на стартовую линию. Поставил свой автомобильчик, затем переставил подальше, ему наперерез, затем оба автомобильчика ринулись к повороту, но автомобиль Ребуса тут же слетел с трассы. Встав на четвереньки, Ребус достал его и вновь поставил на трассу, но автомобиль Реншоу к этому времени уже успел обогнать его на целый круг.

— У тебя практики было больше, — пожаловался Ребус, отступив от трассы. Из люка тянуло теплым воздухом, и только это обогревало неотапливаемый чердак.

— Давно ты здесь? — спросил Ребус.

Реншоу провел рукой по своей щетине, больше походившей теперь на бороду.

— С утра, — сказал он.

— А где Кейт?

— Помогает члену парламента.

— Входная дверь не заперта.

— Да?

— Кто угодно мог войти. — Ребус подождал, пока автомобиль Реншоу нагонит его, и теперь следил, как обе игрушки бегут по трассе, встречаясь то в одном, то в другом пункте.

— Знаешь, о чем я думал прошлой ночью? — спросил Реншоу. — По-моему, это прошлой ночью было.

— О чем?

— О твоем отце. Я любил его. Он мне фокусы показывал, помнишь?

— Вынимал монетки у тебя из уха?

— А потом они куда-то исчезали. Он говорил, что научился этому в армии.

— Наверно.

— Он служил на Дальнем Востоке, да?

Ребус кивнул. Отец никогда не рассказывал о своем военном прошлом серьезно, всегда это были какие-то анекдоты, забавные истории. Но потом, уже в старости, он поделился тем, какие ужасы приходилось ему видеть.

Это ведь не были профессиональные солдаты, Джон. Это были призывники — банковские служащие, продавцы, рабочие. Война изменила их, всех нас изменила. Да и как могло быть иначе?

— Дело в том, — продолжал Аллен Реншоу, — что, думая о твоем отце, я стал думать о тебе. Помнишь день, когда ты повел меня в парк?

— И мы играли там в футбол?

Реншоу кивнул и слабо улыбнулся.

— Помнишь?

— Может быть, не так отчетливо, как ты.

— О, я-то помню! Мы играли в футбол, а потом подошли какие-то парни, твои знакомые, и мне пришлось играть одному, а ты стал разговаривать с ними. — Реншоу замолчал. Трассы автомобильчиков опять пересеклись. — Вспоминаешь?

— Не очень. Но наверное, так и было. — Приехав домой в отпуск, он уж конечно должен был общаться с друзьями.

— Потом мы пошли домой. Вернее, ты пошел со своими друзьями, а я поплелся следом, таща мяч, который ты купил для нас обоих… Нет, вот это вспоминать не нужно… Не хочу.

— Что вспоминать не нужно? — Внимание Ребуса было занято автомобильчиками.

— То, как мы проходили мимо паба. Помнишь паб на углу?

— «Боухилл-отель»?

— Именно. Мы проходили мимо, и ты, повернувшись ко мне, велел подождать тебя снаружи. И голос у тебя стал другим — жестче, как будто ты не желал показывать этим парням, что мы с тобой друзья.

— Ты уверен в этом, Аллен?

— О, абсолютно уверен. Потому что вы втроем пошли в паб, а я остался сидеть на обочине и ждать. В руках у меня был мяч. Через некоторое время ты вышел, но лишь затем, чтоб вручить мне пакетик чипсов. Ты вернулся в бар, а потом появились твои приятели и один из них выбил мяч у меня из рук. Они убежали с мячом и стали, смеясь, перекидываться им и пинать его ногами. Я плакал, но ты все не выходил, и я понимал, что идти в паб не должен. Поэтому я поднялся и пошел домой один. Я заблудился, но потом спросил у кого-то дорогу. — Автомобильчики спешили к месту, где менялись трассами. Приехав туда одновременно, они оба слетели, перекувырнувшись. Оба мужчины не пошевелились, чтобы прийти им на помощь. На секунду чердак замер в безмолвии.

— Ты пришел домой позднее, — нарушил молчание Реншоу, — и никто ничего не сказал, потому что я никому не рассказал о том, что произошло. Но знаешь, что больше всего меня обидело? Что ты так и не спросил, где мяч, и я понял почему. Не спросил, потому что и думать забыл о нем. Наплевать тебе было на него. — Реншоу помолчал. — И я опять превратился в маленького мальчика, перестав быть твоим другом.

— Господи, Аллен…

Ребус силился вспомнить, как все это было, и не мог. Помнил солнечный день и как они играли в футбол, а больше — ничего.

— Прости меня, — наконец выговорил он.

По щекам Реншоу покатились слезы:

— Я ведь был твоим родным, Джон, а ты обошелся со мной, как будто я тебе никто.

— Аллен, поверь мне, я никогда…

— Вон! — закричал, захлебываясь слезами, Реншоу. — Вон из моего дома!

Он встал на затекших ногах. Ребус тоже поднялся. Они стояли, неловко ссутулясь, упираясь головой в потолочные балки.

— Послушай, Аллен, если ты хоть немного…

Но Реншоу, ухватив его за плечо, стал толкать к люку.

— Хорошо, хорошо, — приговаривал Ребус.

Он попытался вырваться, и Реншоу споткнулся, завис одной ногой над люком и чуть не сверзился вниз. Ребус ухватил его за руку с такой силой, что пальцы обожгло болью. Реншоу удержал равновесие.

— Ты в порядке? — спросил Ребус.

— Не слышал? — Реншоу указывал вниз, на стремянку.

— Ладно, Аллен. Но мы еще потом поговорим, хорошо? Я ведь пришел поговорить, узнать тебя получше.

— У тебя была возможность узнать меня получше, — холодно отвечал Реншоу. Ребус стал спускаться вниз по стремянке и оглянулся на люк, но Реншоу видно не было.

— Ты спускаешься, Аллен? — крикнул Ребус. Ему не ответили.

И опять это жужжание автомобильчика, продолжившего свой путь по треку. Ребус повернулся и спустился вниз. Он не знал, как быть, можно ли оставить Аллена в таком состоянии. Из гостиной он прошел в кухню. Снаружи по-прежнему стояла неубранная газонокосилка. На столе были разложены бумаги — распечатки воззвания с требованием обеспечить безопасность школ. Подписей еще не было, лишь ряды оставленных для них мест. То же самое было и после Данблейна. Ужесточение правил, принятие мер. А результат? На улицах появилось еще больше нелегального оружия. Ребус знал, что в Эдинбурге оружие из-под полы, если иметь соответствующие знакомства, можно раздобыть в течение часа. В Глазго, как считалось, это заняло бы вообще не больше десяти минут. Оружие брали и напрокат — как видеокассеты, брали на день. Если возвращали неиспользованным, вам отдавали деньги обратно, использованным — не отдавали. Простейшая финансовая операция, немногим отличающаяся от тех, что производил Павлин Джонсон. Ребус хотел было поставить свою подпись под воззванием, потом решил, что это будет пустым жестом. Он увидел множество газетных вырезок и ксерокопий журнальных статей на тему губительного влияния, которое оказывает насилие в средствах массовой информации. Глупейшие банальности, вроде уверений, что, насмотревшись видео, двое детей убили младенца. Он огляделся, не оставила ли Кейт свой контактный телефон. Ему хотелось поговорить с ней о ее отце, может, сказать, что Аллену она нужнее, чем Джеку Беллу. Постояв несколько минут возле стремянки и послушав жужжание наверху, он отыскал в телефонной книге номер вызова такси.

— Машина будет в десять, — заверил его голос в телефонной трубке. Веселый женский голос. Этого оказалось достаточно, чтобы напомнить ему о существовании другого мира, непохожего на тот, в котором пребывал он.

Шивон стояла посреди гостиной, поглядывая вокруг. Она подошла к окну и задернула шторы от меркнущего света. Подняла с пола кружку и тарелку: от последней ее домашней трапезы остались крошки. Она проверила, нет ли новых сообщений на телефоне. Была пятница, а значит, ее ждали Тони Джексон и другие женщины-полицейские, но ей меньше всего сейчас хотелось становиться объектом их добродушного подтрунивания и участвовать в не совсем трезвом разглядывании посетителей паба на предмет выискивания подходящих кавалеров. Помыть тарелку и кружку полминуты. Она поставила их сохнуть и заглянула в холодильник. Припасы, из которых она хотела готовить ужин для Ребуса, были еще здесь, и срок их годности далеко не истек. Захлопнув дверцу холодильника, она отправилась в спальню, где положила поровнее одеяло на постели, сказала себе, что в конце недели надо будет обязательно постирать. Войдя в ванную, она взглянула на себя в зеркало, после чего опять вернулась в гостиную и открыла пришедшую за день почту. Два счета и открытка. Открытка была от старинной приятельницы по колледжу. Уже год как они не могли встретиться, хотя и жили в одном городе. Теперь приятельница наслаждалась четырехдневными каникулами в Риме, а может, уже и вернулась, судя по дате на открытке. Рим — там Шивон никогда не была.

Я пошла в бюро путешествий и спросила, что они могут предложить прямо сейчас. Чудесно провожу время — мерзну, брожу из кафе в кафе; когда хочется, осматриваю достопримечательности. С любовью Джеки.

Она поставила открытку на каминную полку и стала вспоминать, когда у нее самой в последний раз были настоящие каникулы. Что можно считать ими — неделю с родителями? Уик-энд в Дублине? Она ездила туда в качестве подружки невесты — своей сослуживицы по отделу. Теперь та уже ждет первенца. Она взглянула на потолок. Сосед наверху мерил шагами комнату. Наверно, не нарочно, но топал он, как слон. Возвращаясь, она встретилась с ним возле дома. Он пожаловался ей, что пришлось выручать автомобиль из муниципального отстойника:

— Оставил на двадцать минут на желтой полосе… а вернулся — увезли, сто тридцать фунтов штраф, можете себе представить? У меня чуть с языка не сорвалось, что эта рухлядь и вся-то того не стоит! — Он упер палец в Шивон. — Вам надо будет что-то делать с этим!

Потому что она коп. Потому что все считают, что коп имеет связи, знает, как действовать, что он разберется и все уладит.

Вам надо будет что-то делать с этим.

Он бушевал у себя в гостиной, как запертый в клетку зверь, готовый вот-вот начать биться о прутья. Он работал в какой-то конторе на Джордж-стрит не то бухгалтером, не то страховым агентом. Ростом не выше Шивон, он носил очки с узкими прямоугольными стеклами и делил квартиру с приятелем. При этом настойчиво уверял Шивон, что он не гей, — информация, за которую она была ему чрезвычайно признательна.

Топ-топ. Бух.

Интересно, есть ли смысл в этих его метаниях? Может, он открывает и закрывает ящики? Или ему просто требуется движение как таковое? А если так, то что думать о ней, стоящей неподвижно и прислушивающейся к его движениям? Одна-единственная открытка на каминной полке, одна кружка и одна тарелка в сушилке. Одно занавешенное окно с дополнительной задвижкой, которой она никогда не пользуется: сойдет и так. Укрывшаяся в коконе, закутанная.

— К черту! — пробормотала она и приготовилась спасаться бегством. В Сент-Леонарде было тихо. Она хотела разрядиться и снять досаду в спортзале, но вместо этого купила в автомате банку чего-то холодного и шипучего и отправилась с этим к себе в отдел, по пути проверив стол с почтой. Новое послание от неизвестного обожателя.

Так нравятся черные кожаные перчатки?

Это о Ребусе, поняла она. Она нашла и записку от Рэя Даффа с просьбой позвонить, но все, что он хотел ей сообщить, — это что успел проверить первое из посланий.

— Новости неутешительные.

— В смысле, что не за что зацепиться?

— Абсолютно. — Она вздохнула. — Прости, что не смог помочь. Может, удастся загладить вину, если я приглашу тебя куда-нибудь?

— Не сейчас.

— Что ж, справедливо. Я еще задержусь здесь на часик-другой. — Под «здесь» имелась в виду лаборатория судмедэкспертизы в Хоуденхолле.

— Все еще Порт-Эдгар не дает покоя?

— Сличаем группы крови, смотрим, какое пятно какой группы.

Шивон сидела на краю стола, зажав трубку между щекой и плечом, и разбирала оставшиеся входящие бумаги. Большинство касалось дел недельной давности… даже фамилии вспоминались с трудом.

— Вот и продолжай в том же духе.

— Ты и сама завалена работой, Шивон. У тебя усталый голос.

— Ты-то знаешь, каково это, Рэй. Пойдем как-нибудь выпьем.

— К тому времени как мы выберемся, думаю, нам без этого будет просто не обойтись.

Она улыбнулась телефонной трубке.

— Пока, Рэй.

— Побереги себя, Шив.

Она положила трубку. Вот опять: ее называют Шив, считая, что такое сокращение внесет нотку интимности. Она не замечала, однако, чтобы кто-нибудь пытался применить подобный способ, разговаривая с Ребусом, называя его Джок, Джонни, Джо-Джо или Джей-А. Нет, он всегда оставался Джоном Ребусом, инспектором Ребусом, а для самых близких друзей — Джоном. И те же самые люди радостно называли ее Шив. Почему? Потому что она женщина? Или же ей не хватает солидности Ребуса, его неизменного нюха на опасность? А может, этим они пытаются найти путь к ее сердцу? Или думают, что, сократив ее имя до клички, сделают ее уязвимее, не такой ершистой, колючей и потенциально опасной?

Шив… На американском сленге это, кажется, значит «нож»? Ну, теперь-то она уж во всяком случае кажется себе не острой, а вполне тупой — тупее не бывает. И тут в комнату вошел носитель еще одной клички — «Хей-хо» Сильверс. Он оглядывался по сторонам, словно искал кого-то определенного. При виде ее он мгновенно решил, что она ему для его целей подойдет.

— Занята? — спросил он.

— А на твой взгляд как?

— Хочешь прокатиться на машине?

— Ты мужчина не моего типа, Джордж.

Сопение.

— У нас труп.

— Где?

— В районе Грейсмаунта. На старых железнодорожных путях. Похоже, сверзился с пешеходного моста.

— Так это несчастный случай? — Как и Ферстоун — пожар от оставленной жаровни. Еще один несчастный случай в Грейсмаунте.

Сильверс пожал плечами, насколько это позволяли тесные рамки пиджака, который был ему узок даже года три назад.

— Слыхал, что за ним была погоня.

— Погоня?

Новое пожатие плечами:

— Это все, что я пока знаю. На месте узнаем больше.

Шивон кивнула:

— Так чего же мы ждем?

Они взяли машину Сильверса. Он расспрашивал ее о Саут-Квинсферри, о Ребусе и пожаре, но она отвечала сдержанно. Потом он получил сообщение, стал крутить радио, насвистывая под традиционный джаз — наименее любимую ею музыку.

— Ты Могуэя слушаешь, Джордж?

— Даже и не слыхал о таком. А почему ты спрашиваешь?

— Просто любопытно.

Припарковаться возле железнодорожных путей было негде. Сильверс подъехал к обочине и встал за патрульной машиной, за автобусной остановкой. Там начиналась травяная пустошь. Они прошли по ней пешком к низкой ограде, заросшей чертополохом и ежевикой. Ограду прорезала металлическая лесенка, ведущая на перекинутый через пути пешеходный мост; на мосту собрались живущие по соседству люди. Полицейский опрашивал каждого, что тот видел или слышал.

— Как нам спуститься, черт возьми? — проворчал Сильверс.

Шивон указала рукой туда, где из пластиковых ящиков из-под молока и шлакобетонных плит было сооружено нечто вроде ступенек, а поверх ограды был брошен сложенный старый матрас. Но когда они приблизились к этим импровизированным ступенькам, Сильверсу хватило одного взгляда, чтобы решить, что это не для него. Он ничего не сказал, только покачал головой. Таким образом, Шивон пришлось одной карабкаться на ограду и через нее и спускаться затем по крутой насыпи, стараясь поглубже всаживать каблуки в рыхлую землю, чтобы не скользить, и чувствовать, как жжет икры крапива и как цепляется за брюки колючий кустарник. Вокруг распростертого на путях тела стояли несколько человек, в которых Шивон признала детективов крейгмилларского участка и судебного медика доктора Керта. Увидев Шивон, он с улыбкой приветствовал ее.

— Нам повезло, что пути еще не открыли, — сказал он. — По крайней мере, тело этого бедняги не разнесло на части.

Она опустила взгляд туда, где в неестественной позе лежало скрученное, переломанное тело. Свободное пальто с капюшоном было распахнуто, обнажая грудь в широкой клетчатой рубашке. Коричневые вельветовые брюки и коричневые мокасины.

— Нам в Крейгмиллар было несколько звонков, — объяснил ей один из детективов. — Говорили, что он кружит по улицам.

— Вряд ли в этом было что-то необычное.

— Кроме того, что он словно преследовал кого-то. И руку держал в кармане, будто придерживал там оружие.

— Оно у него было?

Детектив покачал головой:

— Может быть, выбросил его во время погони. Похоже, его прижали местные ребята.

Шивон переводила взгляд с тела на кучку людей на мосту и обратно.

— Они его поймали?

Детектив пожал плечами.

— А личность его установили?

— У него в заднем кармане карточка видеопроката. Фамилия Каллис. Инициал — Э. Мы поручили сотруднику проверить телефонную книгу. Если там ничего не найдем, узнаем его адрес в прокатном бюро.

— Каллис? — Шивон наморщила лоб. Она силилась вспомнить, где слышала эту фамилию… Потом до нее дошло.

— Энди Каллис, — сказала она, словно обращаясь к себе самой. Но детектив услышал:

— Вы его знаете?

Она покачала головой:

— Но я знаю того, кто может его знать. Если это тот самый Каллис, он жил в Олнуикхолле. — Она уже доставала мобильник. — Да, и еще одно: если это он, это из нашей братии.

— Коп?

Она кивнула. Детектив из Крейгмиллара с шумом втянул в себя воздух и по-новому озабоченно взглянул на людей на мосту.

 

16

Дома было пусто.

Вот уже почти час Ребус разглядывал комнату мисс Тири. Мрак, мрак, мрак. Совсем как его воспоминания. Он не помнил даже, кого из приятелей встретил тогда в парке. И тем не менее сцена эта оставалась в памяти Аллена Реншоу целых тридцать лет. Неискоренимое воспоминание. Странная это штука — вещи, которые не удается забыть при всем старании, все эти фокусы сознания, когда какой-нибудь запах, какое-нибудь чувство внезапно возвращает к тебе то, что, ты надеялся, давно уже забыто. Аллен Реншоу гневался на него, потому что этот гнев был ему доступен. В самом деле: какой толк гневаться на Ли Хердмана? Хердман все равно об этом не узнает, его нет, в то время как Ребус — вот он, рядом, и на него так удобно излить свои чувства.

Ноутбук перешел в режим ожидания, по экрану поплыли звезды. Он нажал клавишу возврата и опять перенесся в спальню Тири Коттер. Зачем он это смотрит? Может быть, в душе он вуайерист? Ему ведь всегда нравилось тайно проникать в чужие жизни. Интересно, зачем это самой Тири? Это не дает ей денег. Общение с тем, кто смотрит, тоже невозможно — ни он, ни она не могут вступить в контакт друг с другом. Тогда зачем же? Из потребности выставить себя на обозрение? Как и прогулки на Кокберн-стрит — чтобы на тебя глазели, а время от времени и нападали? Она обвиняла мать, что та шпионит за ней, но в минуту опасности, когда на нее кинулись эти отморозки, она немедленно бросилась к ней. Странные отношения, что и говорить.

Собственная дочь Ребуса отроческие годы провела с матерью в Лондоне, оставаясь для Ребуса полной загадкой. Бывшая жена звонила ему пожаловаться на «дурной характер» Саманты, ее «настроения» и, выпустив таким образом пар, бросала трубку.

Телефон.

Телефонный звонок. Звонил мобильник. Он был сунут в розетку на стене — заряжался. Ребус ответил:

— Алло?

— Я пыталась дозвониться по домашнему, — раздался голос Шивон, — но было занято.

Ребус покосился на ноутбук, который был подключен к его телефону.

— Что такое?

— Твой друг… тот самый, которого ты навещал в тот вечер, когда столкнулся со мной. — В мобильнике слышались помехи, словно она говорила с улицы.

— Энди? — проговорил он. — Энди Каллис?

— Ты можешь его описать?

Ребус похолодел:

— Что случилось?

— Послушай, может быть, это еще и не он…

— Где ты находишься?

— Сначала опиши мне его, чтобы тебе не проделывать весь этот путь впустую.

Ребус зажмурился и представил себе Энди Каллиса в гостиной, как он сидит, задрав ноги, перед телевизором.

— Сорок с небольшим, волосы темно-русые, рост пять футов одиннадцать дюймов, вес — стоунов двенадцать…

Шивон секунду помолчала.

— Ладно, — со вздохом проговорила она. — Наверно, тебе стоит приехать.

Ребус уже оглядывался в поисках пиджака. Потом вспомнил про ноутбук и отключился от Интернета.

— Так где ты сейчас? — спросил он.

— Как же ты сюда доберешься?

— Это уж мое дело. — Он пошарил в поисках ключей от автомобиля. — А ты дай мне адрес.

Она ждала его на обочине, глядела, как он тормозит и вылезает с водительского места.

— Как руки? — спросила она.

— Были прекрасно, пока я не сел за баранку.

— Болеутоляющие принимаешь?

Он покачал головой:

— Могу обходиться без них.

Он поглядел по сторонам. Метрах в двухстах дальше по дороге была автобусная остановка, где остановилось его такси в день атаки «Отпетых». Они пошли к пешеходному мосту.

— Он кружил здесь несколько часов, — пояснила Шивон. — Двое или трое звонили в полицию.

— И были приняты меры?

— Не оказалось свободной патрульной машины, — тихо ответила она.

— Если б оказалось, может быть, он остался бы жив, — жестко заметил Ребус.

Она наклонила голову.

— Одна из окрестных жительниц слышала крики. Она считает, что за ним гнались какие-то парни.

— Она кого-то из них видела?

Шивон покачала головой. Они стояли теперь на мосту. Зеваки стали понемногу расходиться. Тело завернули в одеяло, погрузили на носилки и привязали к веревке, на которой собирались вытащить его на насыпь. К ступенькам уже подкатил фургон из морга. Сильверс болтал с водителем, покуривая сигарету.

— Мы просмотрели Каллисов в телефонной книге, — сообщил он Ребусу и Шивон. — Этого Каллиса там нет.

— В телефонной книге он не значится, — сказал Ребус. — Как не значимся и мы с тобой, Джордж.

— Ты уверен, что это тот самый Каллис? — спросил Сильверс. Снизу раздался шум, и водитель фургона, кинув свою сигарету, приготовился тянуть за свой конец веревки. Сильверс продолжал курить, не предлагая помочь, пока водитель не попросил его об этом. Ребус не вынимал рук из карманов. Руки горели как в огне.

— Взяли! — И через минуту носилки были уже по другую сторону ограды. Ребус, подойдя, открыл лицо погибшего. Поглядел, отметив, каким спокойным выглядит мертвый Энди Каллис.

— Это он, — сказал Ребус, отступая, чтобы тело можно было погрузить в фургон. На верху насыпи появился доктор Керт. Его поддерживал под руку детектив из Крейгмиллара. Доктор тяжело дышал после подъема по ступенькам. Когда кто-то вызвался ему помочь, он сквозь зубы процедил, что справится сам, но говорил через силу.

— Это он, — сказал Сильверс вновь прибывшим. — Так говорит инспектор Ребус.

— Энди Каллис? — переспросил кто-то. — Из отряда быстрого реагирования?

Ребус кивнул.

— А свидетели есть? — докапывался детектив из Крейгмиллара.

— Люди слышали голоса, но видеть вроде никто не видел, — ответил один из полицейских.

— Самоубийство? — предположил кто-то.

— Или же он пытался скрыться, — заметила Шивон, видя, что Ребус не расположен включаться в разговор, хотя и знал Энди Каллиса лучше других. А может быть, именно поэтому.

Они смотрели, как фургон из морга, подпрыгивая на колдобинах, выезжает на дорогу, чтобы возвращаться назад. Сильверс спросил Шивон, едет ли она с ним обратно. Она взглянула на Ребуса и покачала головой.

— Джон отвезет меня, — сказала она.

— Как тебе угодно. Все равно делом этим, кажется, займется Крейгмиллар.

Она кивнула, ожидая, когда Сильверс уедет. Потом, оставшись наедине с Ребусом, спросила:

— Ты ничего?

— Я все думаю о той патрульной машине, которая не смогла приехать.

— А еще о чем? — Он взглянул на нее. — Ты ведь еще о чем-то думаешь?

Не сразу, но он кивнул.

— Поделиться не хочешь? — спросила она.

Он на все отвечал кивком. Потом отошел, она — за ним по мосту, через поросшую травой пустошь, туда, где стоял «сааб». Он был не заперт. Ребус открыл водительскую дверцу, но потом передумал и отдал ей ключи.

— Веди лучше ты, — сказал он. — Не думаю, что мне это по плечу.

— Куда едем?

— Покружимся здесь. Может, нам повезет, и мы очутимся в иной реальности.

Она не сразу расшифровала, что он имеет в виду.

— Ты про «Отпетых»? — спросила она.

Ребус кивнул и, обойдя машину, уселся на сиденье рядом с водительским.

— И пока я за рулем, ты мне расскажешь всю эту историю.

— Я расскажу ее тебе, — согласился он.

И рассказал.

Вкратце она сводилась к следующему: Энди Каллис и его напарник патрулировали на автомобиле улицы. Были вызваны к ночному клубу на Маркет-стрит, тому, что позади вокзала Уэверли. Место популярное, и перед входом толпилась очередь желающих попасть в клуб. Кто-то из очереди сообщил в полицию, что какой-то парнишка размахивает пистолетом. Описал он его весьма туманно: подросток, зеленая куртка с капюшоном, с ним три приятеля. В очереди не стояли, но, проходя мимо, парень распахнул куртку, показывая, что у него за поясом.

— К тому времени как Энди прибыл туда, — рассказывал Ребус, — парнишки и след простыл. Отправился куда-то в сторону Нью-стрит. Энди с напарником поехали в том же направлении. Позвонив, они получили разрешение в случае необходимости применить оружие и приготовили его. На них были бронежилеты. Выехала и подмога — на всякий случай. Ты знаешь, в каком месте Нью-стрит пересекает железнодорожный мост?

— Возле Кэлтон-роуд?

Ребус кивнул.

— Там туннели. Мрачноватое местечко и освещено плохо.

Повернувшись к нему, Шивон согласилась, что место это действительно пустынное.

— И закоулки там всякие, — продолжал Ребус. Напарнику Энди Каллиса показалось, что в темноте мелькнуло что-то. Они остановили машину, вылезли, увидели четырех парней… возможно, тех самых. Держась на расстоянии, спросили, есть ли у них оружие. Приказали, если есть, бросить его на землю. Энди рассказывал, что фигуры парней были похожи на тени, зыбкие тени… — Ребус прислонил голову к подголовнику кресла, прикрыл глаза. — У него не было полной уверенности, что это действительно люди из плоти и крови. Он отстегивал от пояса свой фонарик, когда уловил какое-то движение и увидел вытянутую руку. Сняв с предохранителя собственное оружие, он изготовился.

— И что произошло?

— На землю что-то упало. Это был пистолет, муляж, как потом оказалось. Но было поздно…

— Он выстрелил?

Ребус кивнул.

— Нет, он никого не задел. Целил он в землю. Конечно, рикошетом пуля могла отскочить куда угодно…

— Но не отскочила.

— Нет. — Ребус помолчал. — Должно было состояться разбирательство, как всегда бывает, если используется оружие. Напарник поддерживал его, но Энди знал, что это все слова. Он и сам стал сомневаться.

— А тот парнишка с пистолетом?

— Их было четверо. И никто не признавался, что пистолет его. На троих из них были куртки с капюшонами, а тот парень из очереди в клуб не смог опознать того, у кого был пистолет.

— И это были отморозки?

Ребус кивнул:

— Так их зовут в округе. На Кокберн-стрит тогда ты видела их. Главаря зовут Рэб Фишер, его тогда тягали в суд за ношение муляжа оружия, но дело отфутболили — лишь пустая трата времени для юристов. А Энди Каллис между тем все проигрывал это в голове, пытаясь понять, померещилось ему или вправду было.

— И это как раз район «Отпетых»? — спросила она, вглядываясь в ветровое стекло.

Ребус кивнул. Шивон задумалась, а потом спросила:

— Откуда же было оружие?

— Навскидку — от Павлина Джонсона.

— Почему ты и захотел побеседовать с ним, когда его привезли в Сент-Леонард?

Ребус опять кивнул.

— А теперь ты хочешь перекинуться словом с «Отпетыми»?

— Похоже, они разошлись по домам, — сказал Ребус. Отвернувшись, он глядел в свое окошко.

— Думаешь, Каллис специально пришел сюда?

— Может быть.

— Ища встречи с ними?

— Им тогда это сошло с рук. Энди это не доставило особого удовольствия.

Она опять задумалась:

— Так почему мы не сообщили всего этого Крейгмиллару?

— Я им это сообщу. — Он встретился с ней глазами. — Ей-богу. Вот тебе крест.

— Это мог быть несчастный случай. Эти пути — хорошее место, чтобы скрыться.

— Не исключено.

— И ведь никто ничего не видел.

Он повернулся к ней:

— Слушай, плюнь, а?

Она вздохнула:

— Ведь именно так ты и поступаешь, влезая в шкуру потерпевшего.

— Разве я это делаю?

— Иногда.

— Прости, если этим раздражаю тебя.

— Меня это не раздражает… Но иногда… — Она проглотила то, что вертелось на языке.

— Иногда что? — подначил ее Ребус.

Она покачала головой, с шумом выдохнула воздух и, потянувшись, повертела шеей.

— Слава богу, наступают выходные. У тебя уже созрели планы?

— Думал, может, побродить по горам или позаниматься с гантелями в спортзале.

— Это что, попытка сарказма?

— Весьма эфемерная. — Он вдруг увидел что-то. — Притормози-ка. — Он повернулся, разглядывая что-то через заднее стекло. — Дай-ка задний ход.

Она повиновалась. Они находились на улице, застроенной невысокими домишками. Одинокая тележка из супермаркета стояла забытая на тротуаре. Ребус вглядывался в какой-то проулок между домами. Одна… нет, две фигуры. Лишь силуэты, приникшие друг к другу так тесно, что почти сливались. И Ребус сообразил, что они видят.

— Старая добрая стоячка, — заметил Ребус. — Кто сказал, что любовь умерла?

Одна из фигур, заслышав звук невыключенного мотора, повернулась к машине.

— Охота посмотреть, приятель, да? — крикнул грубый мужской голос. — Получше, чем ты дома имеешь?

— Трогай, — приказал Ребус.

Шивон тронулась с места.

Они расстались возле Сент-Леонарда. Шивон, не вдаваясь в детали, объяснила, что там поставлена ее машина. Ребус заверил ее, что прекрасно доберется домой и сам: Арден-стрит была в пяти минутах езды. Но когда он припарковался возле дома, руки его горели. В ванной он щедро смазал их мазью и принял две болеутоляющие таблетки, надеясь урвать несколько часов сна. Помочь ему могло виски, и он, налив в стакан изрядное количество, сел с ним в гостиной. Ноутбук, выйдя из режима ожидания, совсем отключился. Он не захотел его включать, а вместо этого прошел к обеденному столу. Там были разложены кое-какие материалы по ОЛП вместе с копией персонального досье Хердмана.

Он сел перед бумагами.

Охота посмотреть, приятель, да?

Получше, чем ты дома имеешь?

Охота посмотреть?…