Был Том, был Тим, был Ник и был Билли. Кочегар, носильщик, парикмахер и Билли. Билли Барнес. Билли на вечеринку не пришел, потому что у него были дела где-то на стороне. У Билли всегда были дела на стороне. Никто не знал, где эта «сторона» находится, но Билли знал и всегда устраивал свои дела там. С Билли было что-то не так. Трудно сказать, что именно, но тем не менее. Я помню, что он был очень умным. Даже слишком умным. В начальной школе я сидел рядом с ним. Время от времени его ум пробивался наружу и выплескивался прямо на нас.

Я вспоминаю, как однажды в пятницу наша учительница, мисс Мун, задала классу вопрос. Он звучал так: «Какое расстояние может пройти человек в глубь пустыни?» Все сосредоточенно загрызли карандаши. Вопрос казался неподъемным. Что за человек? Какого возраста? Насколько физически выносливый? Сколько у него с собой пищи и воды? Большая ли пустыня? Руку поднял Билли.

— Да, Билли? — сказала мисс Мун.

— Ответ готов, мисс, — сказал Билли.

— Так говори же его скорее.

— Ровно половину пустыни, мисс. Потому что, пройдя половину пустыни, человек начнет из нее выходить.

Конечно, Билли был прав. Ответ оказался верным, однако он будто бы не порадовал мисс Мун. Наверно, она надеялась, что над ее вопросом дети будут думать до конца дня. Класс тоже недолюбливал Билли.

Потому что никто не любит умных выскочек.

В возрасте двадцати трех лет Билли исчез. Он ушел прогуляться и не вернулся. Те из нас, кто помнил его еще с начальной школы, считали, что он ушел в пустыню. Ходили также слухи, что он автостопом добрался до Брайтона, упал с мола, и его унесло в море.

Впрочем, никто не знал наверняка, где он, поэтому тайна исчезновения Билли так и осталась тайной. Через много лет — в ту пору я жил близ Брайтона — я услышал историю, вполне способную пролить свет на то, что же случилось с Билли.

Я излагаю эту историю здесь по двум причинам. Во-первых, если бы не исчезновение Билли, я бы никогда не расследовал дела о саквояже вуду. Во-вторых, у меня большие подозрения, что история правдива.

Историю мне рассказал коммивояжер. Однако поскольку сама по себе эта профессия у многих вызывает недоверие, я взял на себя смелость изменить род занятий рассказчика.

Пусть он будет бродячим нищим.

Селение, в котором я живу, называется Брэмфилд. Оно находится примерно в десяти милях к северу от Брайтона, в стороне от шоссе А23, соединяющего Брайтон с Лондоном. Довольно милое селение, а его жители счастливы тем, что занимаются в основном охотой на лис. Они держатся друг друга и стараются не приваживать туристов. Мальчишки встречают заезжих мотоциклистов камнями, а фермеры отпугивают случайно забредших на их поля ружьями. Коммивояжеров в наших краях можно встретить часто, а вот бродячий нищий здесь гость редкий.

Как— то в среду был обеденный час — в «Веселый садовник» вошел настоящий нищий. Прямо как с картинки. Маленького роста, босой, оборванный, с грубыми чертами лица, диким взглядом и длинной бородой. Стуча узловатой палкой, он подошел к стойке и потребовал пинту горького пива.

Энди едва удостоил его взглядом и приказал убираться прочь. Такое обращение мне показалось несколько грубым, и я тут же заявил об этом.

— Несколько грубо, — сказал я Энди.

— Ничего не попишешь, — ответил тот. — В таком виде сюда нельзя.

Я оглядел нищего. Традиционная хламида из мешковины, на поясе перетянутая узловатой веревкой. От хламиды исходило зловоние, ее края давно иссеклись в бахрому, а локти протерлись.

— Так в чем проблема? — спросил я у Энди.

— В галстуке, — ответил тот. — Он не надел галстук.

Люди знают мою щедрость. Меня уже несколько раз называли живым святым. Я сжалился над жаждущим и повел его к своей машине, надеясь отыскать что-нибудь, что могло бы сойти за галстук для бедняги. В отделении для перчаток и под сиденьями у меня чего только не было, но кроме куска провода большого сечения [Применяется для запуска двигателя от постороннего источника энергии], найденного в багажнике, ничего похожего на галстук, как назло, не оказалось. Я повязал провод вокруг шеи нищего, и мы вернулись в бар.

— Теперь нормально? — спросил я Энди. Энди покосился на провод.

— Ладно, — сказал он нищему. — Только не надо ничего здесь запускать. Мы расхохотались.

— Пинту горького пива, пока у вас не испортилось настроение, — сказал нищий.

— Почему у меня должно испортиться настроение? — поинтересовался Энди.

— Потому что у меня нет денег, чтобы расплатиться.

— Я заплачу, — сказал я и заплатил.

Я сел в своем любимом углу. Нищий сел рядом.

— Вы ведь Телстар, не так ли? — спросил он, пригубив пива.

— Я — что?

— Телстар. Родившийся под знаком Телстара. Я астролог и разбираюсь в этом.

— Но «Телстар» — искусственный спутник, запущенный в пятидесятых годах.

— Это небесное тело, а астрология занимается тем, что изучает влияние небесных тел.

— Звезд и планет — да, но никак не телекоммуникационных спутников.

Нищий сделал еще один глоток.

— Тут-то вы и ошибаетесь, — сказал он, вытирая с бороды пену. — Астрология занимается всем, что находится близко к нам. Космические объекты находятся в состоянии взаимовлияния. Мы тоже влияем на космос. У звезд и галактик свое влияние, но они от нас за многие тысячи световых лет. Искусственные же спутники намного ближе и оказывают гораздо большее влияние.

— Верится с трудом.

— Ничего, дело поправимое. Вы ведь Телстар. Посмотрите на сегодняшнюю молодежь. Фирменные обувь и шмотки спортивного покроя, гамбургеры, поп-музыка. Как вы думаете, откуда это?

— Чтоб я знал.

— В их гороскопах присутствует спутник «Скай-ти-ви».

— Чтоб мне сдохнуть!

— Не надо. Я скажу вам кое-что еще.

— И что же?

— Я бы не прочь еще пивка.

Я заплатил еще за одну пинту горького пива для нищего и сделал заказ себе.

— По дороге сюда со мной произошел странный случай, — сказал нищий. — Не угодно ли узнать, какой именно?

— Неплохо бы.

— Смотрите, не пожалейте. Но я вам все равно расскажу. Сколько, по-вашему, мне лет?

Я взглянул на его седые волосы.

— Шестьдесят — шестьдесят пять.

— Мне шестьдесят шесть.

— Вам не дашь.

— Просто я держу себя в форме. Я прохожу примерно двадцать пять миль в день вот уже в течение тридцати лет. Я был хиппи в шестидесятых, участвовал в фестивале в Вудстоке…

— Не могли бы вы перейти непосредственно к рассказу о том, что с вами произошло? Мне уже надо уходить. У меня назначен прием к врачу.

— Вы больны?

— Нет. Мне нужно выписать снотворное для моей жены.

— Зачем?

— Она просыпается от собственного храпа. Мы снова расхохотались.

— Так и быть, — сказал нищий. — Я расскажу вам эту историю. Но предупреждаю, она необычная, поэтому отнеситесь к ней со всем вниманием.

— Валяйте.

— Так вот. Как я уже сказал, постранствовал я немало. Днем — в пути, ночью сплю; сверху — звезды, снизу — матушка-земля, и все такое… На прошлой неделе присел отдохнуть на окружной дороге близ Брайтона.

— На А23?

— На той самой. Там всегда кто-нибудь ловит попутку до Лондона. Видели, наверное.

Я кивнул.

— Ну вот, сижу я и вижу молодого парня с картонкой в руках, на которой накарябано «До Лондона». Голосует. Останавливается старенький кремовый с желтым оттенком фургон «фольксваген», парень садится, и я слышу, как водитель спрашивает: «Лондон?», получает ответ: «Да, пожалуйста», и они уезжают.

— И что? — спросил я. — Что здесь необычного? Такое видишь сплошь и рядом.

— Не спорю, но через час фургон вернулся. Тот же самый. Посадил еще одного парня. Опять тот же вопрос: «Лондон?» и тот же ответ: «Да, пожалуйста». И уехали.

— Через час?

— Через час. А еще через час фургон снова вернулся.

— И посадил еще одного?

— Еще одного. Я наблюдал весь день. Он посадил восемь человек.

— Но за час невозможно доехать до Лондона и вернуться обратно. Может быть, он довозил их только до автострады?

— Может быть… Выбранное мной место для отдыха оказалось удачным, и я решил задержаться там еще на день. На следующее утро, ни свет ни заря, старенький фургон «фольксваген» тут как тут и снова сажает попутчика до Лондона!

— _Наверное, междугороднее сообщение или что-нибудь в этом роде.

— _То ли еще будет! Я проторчал там до конца дня и насчитал еще шестерых, уехавших на «фольксвагене». Затем мне пришлось уйти, потому что приехал какой-то парень из муниципалитета стричь траву. Я спросил его о «фольксвагене», и он ответил, что машина примелькалась, поскольку вот уже пять лет как берет попутчиков.

— Я же говорил, междугороднее сообщение.

— Не спешите. В пути чего только не услышишь и не увидишь. Просто голова кругом. Так вот, поскольку я сам двигался в сторону Лондона, то вдруг подумал, почему бы не найти картонку, нацарапать на ней название города, остановить тот «фольксваген» и посмотреть, куда он меня привезет.

— И?

— Что «и»? Задумано — сделано.

— И он отвез вас в Лондон?

— Ну что вы!

— Продолжайте. Рассказывайте же.

— Ну вот. Я увидел, как он подъезжает, поднял руку и выставил картонку с надписью. Он остановился и через окно спросил: «Лондон?» Я ответил: «Да». «Залезай», — сказал он, и мы поехали. Салон «фольксвагена» был обшарпан, водитель в основном молчал, был хмур, и от него не очень хорошо пахло. «Не могли бы вы довезти меня до самого Лондона?» — спросил я. «Разумеется», — ответил тот. — Нам как раз по пути. Мотаюсь туда каждый день». Я спросил, чем он занимается, и он ответил, что «утилизацией».

— Утилизацией чего? — спросил я.

— Отходов, — последовал ответ.

— Через двадцать минут пути он сказал: «Здесь мне надо свернуть. Хочу кое-что сбросить. Вы ведь не возражаете?» Я ответил, что не возражаю, и спросил, что он хочет сбросить. «Письмо», — ответил он. Тут я заметил, что на заднем сидении у него большая коробка запечатанных конвертов. Он свернул с А23, и мы некоторое время ехали по проселочным дорогам, пока не оказались у заброшенной фермы. Водитель затормозил, повернулся через плечо и взял один из конвертов. «Не откажите в любезности, — сказал он. — Отнесите это в дом. Постучите, и, если никто не ответит, положите письмо на стол в прихожей». «Нет проблем», — ответил я, взял конверт и вышел из машины.

От машины до фермерского дома было ярдов тридцать, не больше. Я раза два обернулся и заметил, что водитель не сводит с меня глаз. Я постучал в дверь и стал ждать. Вдруг услышал лай. Обернулся и увидел большую серую собаку, прыгающую вокруг автомобиля. Воспользовавшись тем, что внимание водителя отвлеклось, я юркнул за листы гофрированного железа. Что же дальше? Водитель шикнул на собаку, и та ретировалась. Затем он посмотрел в мою сторону, не заметил меня, улыбнулся и уехал.

— Все это очень странно, — сказал я.

— Очень странно, — подтвердил нищий, — и очень подозрительно. Поэтому я решил осмотреться. На мой стук в дверь так никто и не ответил. Казалось, кругом ни души, и я решил посмотреть за домом. Там я и увидел первую гору.

— Первую гору?

— Футов десять высотой. Сотни или даже тысячи гниющих картонок. Те, что лежали в основании, казались совсем старыми, а наверху — гораздо новее. На всех было написано одно и то же: «До Лондона».

— До Лондона?

— Затем я увидел вторую гору — из рюкзаков и спальных мешков.

— О боже.

— Вот именно. Обдумывая дальнейшие действия, я вернулся к входной двери. Что, если приоткрыть дверь и заглянуть внутрь? Только я протянул руку к ручке, как словно ниоткуда на меня бросилась давешняя собака, норовя вцепиться прямо в горло. Я отшатнулся, и она со всего маху врезалась в дверь, распахнув ее настежь. Я полетел в глубь помещения,а собака приземлилась на лапы в прихожей. Пол под ней вдруг наклонился, словно открылась невидимая дверь, раздался неприятный звук поворотного механизма, и, истошно взвыв, собака исчезла среди хищно вращающихся ножей. Затем пол вернулся в прежнее положение, входная дверь закрылась, и стало очень тихо.

— Силы небесные! Нищий допил вторую пинту.

— «Утилизация» — так это назвал водитель «фольксвагена». Я уже говорил, что слышал много всяких историй. Говорят, такие автомобили можно встретить во всех уголках Англии. И действительно, старые фургоны марки «фольксваген» снуют там и тут. Подчищают улицы, собирают бездомных. Правительство проворачивает свои дела. Рубленое мясо идет на корм животным в исследовательских лабораториях.

— Но ведь надо что-то делать. Где эта ферма?

— Тут рядом. Да что толку? Сегодня по дороге сюда я зашел на ту ферму. Так вот, ее там не оказалось. Место отутюжено бульдозерами и залито бетоном. Похоже, там скрытые камеры, и они видели, что мне удалось скрыться. Хитрые заразы. Хитрые, как…

— Лисы, — сказал я.

Такова история нищего. То есть коммивояжера. Впрочем, нищий рассказал ее лучше. Не могу сказать, насколько она достоверна, но точно знаю, она не была бы достоверной, если бы ее рассказал коммивояжер, поскольку коммивояжеры не путешествуют автостопом. Но если она достоверна, то могла бы объяснить, что случилось с Билли. Хотя, как я потом узнал, то, что случилось с Билли Барнесом, оказалось гораздо более страшным.

Причина, по которой исчезновение Билли заставило меня взяться за расследование дела о саквояже вуду, заключается в следующем.

Мамаша Билли дружила с моей мамой, и вскоре после исчезновения Билли мамаша Билли пришла к моей маме на чашку чая, и моя мама сказала ей, чтобы она переговорила со мной.

Я тогда только что открыл свое первое частное сыскное агентство. Обстановка у меня была так себе: стол да стул в ангаре, но зато мне не терпелось взяться за какое-нибудь серьезное дело. Розыск пропавших как раз был моим коньком, поэтому когда миссис Барнес постучала в дверь моего ангара, я был более чем обрадован.

Я проводил ее внутрь и усадил на полмешка слежавшегося цемента, служившего «стулом для посетителей».

— Итак, — обратился я к миссис Барнес, — чем могу быть полезен?

— Мой Билли, — проговорила обезумевшая от горя женщина. — Он пропал.

— Да, я читал об этом в газетах. Вы хотите, чтобы я занялся его поисками?

— Нет, спасибо, — сказала миссис Барнес.

— «Нет, спасибо»?

Миссис Барнес тряхнула сеткой на волосах.

— После его исчезновения у меня как камень с плеч. Правда. Но я хочу, чтобы мне вернули саквояж.

— Билли взял ваш саквояж?

— Ну что вы! Билли исчез на две недели раньше. Но пришло время, и саквояж исчез тоже.

— Не вполне вас понимаю, — сказал я.

— Это саквояж вуду, — сказала миссис Барнес. — Он принадлежал моей матушке.

— А что такое саквояж вуду?

— Это объект поклонения.

— Как, например, святые мощи?

— Что-то вроде того. В религии вуду существует целый пантеон богов, или духов. Папа Легба, самый добрый из них, охраняет ворота. Дамбалла Уэддо — самый мудрый и могущественный, его символ — змей. Агу — дух морей. Локо — дух лесов. Еще есть страшный и кровожадный Огун Бадагрис и Метрессе Эзиле — воплощение святой Девы Марии.

— Первоначально саквояж принадлежал ей?

— Да. Метрессе Эзиле. Хорошим людям он помогает, плохим — совсем наоборот.

— Именно этот саквояж и принадлежал вашей матушке?

— Не настоящий, конечно. Копия. Из гипса.

— И он представляет собой ценность?

— Только для тех, кто знает, как им пользоваться.

— Понятно, — сказал я, хотя ничего не понял.

— Это transitus tessera, буквально: билет на проезд. Тот, кто владеет саквояжем и разбирается в его особенностях, может путешествовать из одного места в другое.

— Вы уверены, что ваш Билли не захватил сто с собой?

— Уверена.

— Как выглядит этот ваш саквояж вуду?

— Около двадцати дюймов в высоту, форма — обычная для саквояжей, сверху — черепа. Узнаете, когда увидите.

— И вам так уж важно его вернуть?

— В этом мире для меня нет ничего более важного. Понимаете, в саквояже заключена сила, огромная сила. Когда я сказала, что можно путешествовать из одного места в другое, то не имела в виду обычные места. Саквояж позволяет путешествовать между миром живых и царством мертвых. С его помощью можно посетить обитель духов и вернуться невредимым.

— Хм, — сказал я.

— Ты мне не хмыкай, молокосос.

— Я разве сказал «хм»? Я хотел сказать «да».

— Саквояж находился в нашей семье в целости и сохранности на протяжении четырех поколений. Мы его хранители.

— По-моему, вы говорили всего лишь о копии.

— Послушайте, пусть это будет всего лишь копия, но отнеситесь к ней как к потерянной драгоценности.

— Вы уверены, что эта ваша драгоценность украдена? Может быть, вы ее просто переложили в другое место?

— Саквояж пропал, вот и все. По поводу исчезновения Билли ко мне приходил некий инспектор Кирби. Он заинтересовался саквояжем, и после этого тот исчез.

— Вы хотите сказать, его стащил инспектор?

— Нет. Он просто исчез.

— Ну, раз вы так считаете… Хотя я решительно ничего не понимаю.

Миссис Барнес вздохнула.

— Хорошо, — сказала она. — Расскажу вам все. Но предупреждаю, мой рассказ не для слабонервных. Вы услышите об отвратительных и наводящих ужас вещах. Как только вы узнаете все, то поймете, почему саквояж должен быть возвращен моей семье. Кроме того, вам предстоит узнать такое, о чем знает очень мало ныне живущих, а уж охотников до этих знаний и того меньше.

— Я весь внимание, — сказал я.

— Тогда я буду говорить шепотом. И она заговорила шепотом.

А я стал слушать.

Она все шептала и шептала.

А я слушал.

Затем она прошептала еще кое-что.

И я свалился со стула.

— Кошмар, правда? — спросила она. Я согласился.

Затем она снова зашептала. Кончила.

— Вот и все, — сказала она.

— Слава богу, — откликнулся я.

После этого она взяла с меня торжественную клятву, что я ни с кем и словом не обмолвлюсь о том, что она только что мне рассказала.

— Доверьтесь мне, — сказал я. — Ни одна живая душа не узнает.

Разумеется, я сдержал обещание.