Шляпа Билли шла, да, собственно, и пальто тоже. Они смотрелись на нем, он смотрелся в них. Парень в ателье это отметил, и даже его помощник. Они помогли Билли донести покупки до машины. До его новой машины с шофером-дамой. С той самой дамой, которая до недавнего времени была агентом по продаже недвижимости.

Они погрузили покупки в багажник и помахали вслед отъезжающей машине.

— Он и его машина как единое целое, — высказал свои впечатления портной. Помощник с ним согласился.

Билли сидел на заднем сидении и разбирался с CD-плеером. Да, машина ему подходит, он знал это. Она определенно лучше той, которая принадлежала ныне покойному молодому человеку. Конечно, не высший класс, но самая лучшая из тех, которую могла позволить себе его шофер-дама.

Зазвонил телефон. Билли снял трубку.

— Барнес, — сказал он.

— Билли, — раздался голос мистера Дайка, — с размещением все в порядке? Слышал, ты себя не обидел.

— В порядке, — ответил Билли.

— Замечательно. Теперь пора и на работу.

Мамаша Билли довольно долго находилась в халупе, беседуя с малым по фамилии Вудбайн. Однако каких-либо подробностей, относящихся к исчезновению саквояжа вуду, она не сообщила. Зато издавала очень много шума. Гремела цветочными горшками и била лопатой по стенам. Наконец прибежали соседи, и мамаша Билли была со скандалом выдворена.

Парню по фамилии Вудбайн было над чем задуматься. Ему предложили гонорар за неделю вперед — сумму, по странному совпадению равную пенсии бабушки, — с условием, что он найдет местонахождение саквояжа вуду и вернет его. И Вудбайн решил — о чем он десять лет спустя поведал своему кочану-хранителю — одним выстрелом убить сразу двух зайцев и выследить Билли Барнеса.

Что ж, решено.

Следует отметить, что в отношении живости ума парень, конечно, Билли Барнесу проигрывал (хотя сам он с таким утверждением совершенно не согласен), но горел желанием стать знаменитым частным сыщиком. Только вот звезд с неба не хватал. Читал Хьюго Руна и его Закон очевидности, да вот не усвоил всех его принципов.

Когда месяц спустя он покинул халупу, слегка бледный и осунувшийся от злоупотребления сырыми помидорами, вывод напрашивался сам собой: хотя халупа и казалась наиболее подходящей для наименее наиболее очевидного места из всех наименее наиболее очевидных мест, где мог объявиться Билли Барнес с саквояжем (и, таким образом, наиболее очевидным местом), тот, очевидно, совершенно не собирался этого делать!

Значит, пора было поискать в другом месте, да и умирать голодной смертью не хотелось.

И поскольку Брентфорд ничем не лучше других мест, пусть там и жил дядюшка Брайен, то почему бы не начать именно с Брентфорда?

Таким образом, парень, то есть я, прибыл к порогу дома моего дяди Брайена с улыбкой на лице и сменой нижнего белья. Шел 1977 год, 27 июля. Было воскресенье, и светило солнце.

Дверь открыл дядя. Он был маленького роста. Настоящий карлик. Хотя и не валлиец. Да и кому тогда до этого было дело?

— Кто там? — спросил дядя Брайен.

— Я, — сказал я.

— Ну, проходи, только аккуратно.

И я прошел.

Мне пришлось протиснуться между картонными коробками, загромождавшими прихожую.

— Что у вас там? — поинтересовался я у дяди.

— Резиновые перчатки. Пропустим по чашечке чего-нибудь?

— Пожалуй, чаю.

— Чаю так чаю.

Дядя Брайен провел меня в переднюю комнату. Мебель в ней совершенно отсутствовала, а пол был весь устлан подушками.

— Вечеринка? — спросил я.

— Сплю, — ответил дядя. — Сплю, сколько могу и где могу. Решаю мировые проблемы.

— Грандиозно. Если бы власть имущие проводили больше времени во сне и меньше времени тратили на попытки решить мировые проблемы, те решились бы сами собой.

— Пьешь? — спросил дядя.

— Нет.

— Попробуй. Мне, например, помогает уснуть.

— Понятно, — сказал я, хотя ничего не понял.

— Ничего тебе не понятно, — отрезал дядя. — Сядь. Я объясню.

И я сел. А дядя стал объяснять.

— Все дело в сновидениях, — сказал дядя. — В их силе. Откуда, по-твоему, возникают мысли?

— Мы их придумываем.

— Да, но откуда они приходят?

— Мы их придумываем, — повторил я.

— Нет-нет. Откуда-то они непременно появляются, а не возникают в голове спонтанно.

— А я думаю, что, скорее всего, спонтанно. Я думаю, мысль формируется из множества других мыслей, которые как бы дают ей жизнь.

— Ерунда, — сказал дядя. — Когда кого-нибудь спросишь, как к нему явилась «такая восхитительная мысль», в ответ слышишь: «она просто пришла мне в голову» или «я вдруг неожиданно подумал», или «мне приснилось», или «мне было видение» и так далее, и тому подобное.

— Значит, вы утверждаете, что мысли приходят к нам извне?

— Нет, изнутри. Из особого внутреннего мира, мира снов.

— Вряд ли это особый мир, — сказал я. — Думаю, когда мы спим, разум как бы отдыхает, а сны просто тасуют информацию.

Дядя Брайен покачал головой.

— Это особый мир, доступный нам только тогда, когда мы спим и видим сны. Он кажется нам таинственным, потому что мы в нем чужаки и не понимаем законов, которые им правят. Это мир чистой идеи, одних мыслей. Он нематериален. Иногда мы захватываем его частички и приносим в мир бодрствования. И тогда — хлоп, у нас появляется новая мысль.

— Так вот вы о чем!

— Именно. О великой идее. И поможет мне серфинг по сновидениям.

— Серфинг?

— Когда ложишься спать, ставишь будильник. Обязательно электронный. Устанавливаешь произвольное время, когда он должен тебя разбудить в течение ночи, во время сна. Чтобы вторгнуться в твои сновидения. Понимаешь? При обычных обстоятельствах мы просыпаемся, когда сон уже прошел, и мы ничего о нем не помним. Способ, который предлагаю я, поможет в течение ночи зафиксировать несколько снов. Проснувшись по будильнику, надо лишь успеть записать то, что помнишь.

— И получается? — поинтересовался я. Дядюшка нахмурился. Именно такое выражение лица бывает у невыспавшихся людей.

— Получается, не получается, — проворчал дядя. — А у тебя самого хоть что-нибудь получается?

— Я стал частным детективом, — сказал я, поправляя рукава плаща.

— А я думал, ты в шоу-бизнесе. Карлос-Таракан Хаоса, так, кажется?

— Я этим больше не занимаюсь.

— А как же эффект бабочки? Разве ты не заявлял, что можешь дать толчок грандиозным событиям, просто повертев в руках шариковой ручкой или прицепив себе на ухо канцелярскую скрепку?

— Я завязал.

— Таблетки помогли?

— Таблетки всегда помогают. На то они и таблетки.

— Мои снотворные пилюли уж точно помогают. — Дядя зевнул.

— Может, вздремнете с полчасика?

— Нет. Я в порядке. Но если я все же засну посередине разговора, не принимай на свой счет и не думай, будто мне скучно.

— Понял, — сказал я.

— Ну, расскажи, чем занимаются частные детективы. Это, должно быть, очень интересно.

— Так и есть. Например, дело, которое я сейчас расследую…

Но дядя уже захрапел.

Примерно через час зазвонил будильник, и дядя проснулся. Схватил блокнот и стал лихорадочно писать.

— Есть улов? — поинтересовался я, когда он закончил.

Дядя перечитал.

— Весьма странный, — сказал он. — Но определенно в нем заложен какой-то смысл.

— И что же это?

— Мне приснилось, что я в каком-то порту, где множество старинных китобойных судов. Я вхожу в бар на пристани и завожу разговор с моряком из прошлого.

— И он подарил вам альбатроса?

— Он передал сообщение, адресованное тебе.

— Что?

— Он сказал, что тебе угрожает серьезная опасность и что ты должен остерегаться Билли Барнеса.

— Что?

— Билли Барнеса. Ты знаешь Билли Барнеса?

— Когда-то я учился с ним в школе. Как раз его-то я и ищу.

— Значит, информация по адресу.

— Чтоб мне лопнуть.

— Только не здесь.

— Но такого не бывает! Вам приснилось его имя… Старый моряк сказал что-нибудь еще?

Дядя Брайен заглянул в свои записи. (Вот он, ключевой момент.)

— Здесь слово «СЫР», написанное заглавными буквами и подчеркнутое.

— И что это означает? Я должен остерегаться сыра?

Дядя Брайен покачал головой.

— Скорее всего, это символ. В сновидениях много символического. Сыр, вероятно, не имеет ничего общего с сыром, а обозначает что-то другое.

— Например?

— А что обычно ассоциируется с сыром?

— Мышеловка? — предположил я.

— Мышеловка — это хорошо. А где можно найти мышеловку?

— В кладовке?

— Правильно, в кладовке. А «Лада» — это такая машина.

— Не очень хорошая. Я предпочитаю БМВ.

— Именно в этом и может состоять значение символа: будь осторожен, когда сидишь за рулем БМВ.

— Но у меня нет БМВ.

— Ладно. Попробуем зайти с другой стороны. Что еще может ассоциироваться с сыром?

— Лук.

— Почему лук?

— Чипсы с сыром и луком.

— Неплохо.

— Правда?

— Лук — это овощ; чипсы тоже делают из овощей. А откуда берут овощи?

— Из кладовки?

— Хм, — хмыкнул дядя. — Ас чем рифмуется слово «сыр»?

— Жир? — снова предположил я.

— Еще?

— Пир?

— Вот! В этом что-то есть.

— И что же?

— Клуб «Зеленая гвоздика», — сказал дядя. — Вот что.

— Вы что, там обедаете?

— Нет. Простая ассоциативная связь. Пир. Пир во время чумы. Собачья чума. Собаки гоняют кошек. У кошки девять жизней, а Оскар Уайльд жил в Лондоне в доме номер девять по Чешем-плейс.

— И Оскар Уайльд носил зеленую гвоздику.

— Именно. А клуб «Зеленая гвоздика» находится на Моби-Дик-террас, как раз за углом.

— И Моби Дик — это кит, а вам как раз снились китобойные суда.

— Молодец, — сказал дядя. — Держу пари, у Билли Барнеса есть БМВ.

Я покачал головой.

— Невероятно, — сказал я.

— Как дважды два, — улыбнулся дядя. — Можешь перевести дух.

— Сырный дух? Мы рассмеялись.

— Но помни, — сказал дядя, — если пойдешь в «Зеленую гвоздику», будь осторожен.

— Бар для геев? Мне все равно.

— Нет. Это тот самый бар. Откуда все анекдоты. Ну, знаешь: «Входит мужик в бар…» и так далее. Именно в «Зеленой гвоздике» и рождаются все анекдоты.

— Шутите.

— Все должно откуда-то браться. Конечно, дядя был прав.

В «Зеленую гвоздику» в тот вечер мне ходить не следовало. Покинув дядю, мне надо было направиться прямо домой. Тогда я никогда бы не испытал того ужаса, какой мне пришлось испытать. Со мной было бы все в порядке, а через несколько лет, я, возможно, нанялся бы к Билли Барнесу на работу. Но, с другой стороны, если бы я не пошел в «Зеленую гвоздику», то не рассказывал бы вам эту историю. Или рассказывал бы, но вы бы ее не читали. Или, возможно, читали бы, а я бы нет, или да, или все-таки нет.

В общем, я не вполне уверен.

Но в «Зеленую гвоздику» я все-таки пошел.

У входа была припаркована БМВ.

Клуб принадлежал не Билли Барнесу, а Джонни Рингпису. Джонни был родом с севера, откуда родом все настоящие мужчины — мужчины с застегнутой ширинкой и заплеванными ботинками. Джонни был очень крут. У него была татуировка на члене, сторожевой пес по кличке Ганеша и фурункул по имени Норрис на шее.

Когда я вошел в бар, Джонни спорил с каким-то посетителем.

— А я говорю тебе! — орал Джонни. — Чтоб я здесь этой собаки не видел!

— Ну послушай, — убеждал посетитель, — мне только опрокинуть полстопки, и на выход.

— Только без собаки. Тебе придется оставить ее снаружи.

— Почему? — спросил посетитель.

— Потому что если мой пес ее увидит, то тут же и прикончит.

— Уверяю тебя, не увидит.

— Еще как увидит. У меня ротвейлер. Сделает из твоей собаки фарш.

— Держу пари, не сделает.

— Пари? Хочешь пари? — Джонни сунул руку в задний карман кожаных брюк. — Здесь сотня. Я говорю, сделает.

— Сто фунтов? — Посетитель, казалось, пришел в некоторое замешательство.

— Держи пари или проваливай!

— Ладно! — Посетитель сунул руку в свой карман и отсчитал на стойку сто фунтов. — Нелепость какая-то.

— Посмотрим. Ганеша!

Из— за стойки выпрыгнул огромный ротвейлер.

— Взять! — крикнул Джонни.

Все закончилось через несколько секунд. Но каких секунд! Вой, грызня, кровь…

Джонни ошалело глядел из-за стойки. От Ганеши осталось лишь несколько окровавленных клочков шерсти и хвост.

— Черт! — сказал Джонни. — Черт!

— Извините, — сказал посетитель, быстро пряча свой выигрыш;

— Глазам не верю. — Джонни покрылся испариной. — Она съела моего пса. Съела!

— Извините, — сказал посетитель.

— Плевать мне на «извините»! Мне нужна такая собака. Я должен такую иметь. Как называется порода?

— Ну, я зову ее короткоухим, длинноносым, бесшерстным, криволапым спаниелем, — сказал посетитель. — Но моя жена зовет ее крокодилом.

Мы рассмеялись.

Я заказал пива, был назван «деревенским треплом» и удалился в самый дальний и темный угол. Помощница Джонни взяла ведро с тряпкой и стерла следы Ганеши. Парень с крокодилом опрокинул полстопки и был таков.

Я осмотрелся. Помещение не поддавалось описанию — поэтому я его здесь не даю, — и я просто отпил пива.

Вскоре дверь распахнулась и вошли три коммерсанта. Я хотел бы, чтобы это были англичанин, ирландец и шотландец, но увы. Просто три коммерсанта. Совершенно обычные. В этих ужасных темных костюмах, которые, кажется, никогда не были в моде. Свои мобильники они несли как символ власти. Потные, розовые лица. На головах уже лысины. Не избавиться от чувства, что в постели они делают с женщинами что-то не то. А как громко они разговаривают! И всегда об отпуске.

— Принеси-ка что-нибудь длинное и холодное и чтобы джина было побольше, — велел Джонни один из них.

Джонни привел свою жену.

— В этом году я три недели охочусь на тюленей, — сказал первый.

— Проходили, — сказал другой. — Я еду на снежного леопарда для новых чехлов на сидения моего «порша».

— Для этих целей лучше белый тигр, — сказал третий. — В прошлом году взял трех: двух в заказнике и одного в зоопарке.

«Ублюдки! — подумал я. — У кого деньги, у того и весь навар».

— На днях бродил по сети, — сказал первый коммерсант, — и наткнулся на вебсайт «Убийство Ин-корпорейтед». Рекламируется отдых для любителей пострелять. Привозят тебя куда-нибудь, и пали по аборигенам. Понятно, трофеи с собой забирать нельзя — через таможню не пройдешь. Но все запишут на видео — весь кайф останется с тобой.

— Слышал об этом, — сказал второй коммерсант. — Такое впечатление, что они в этом бизнесе уже больше ста лет. Говорят, большинство заказных убийств двадцатого века было оформлено через них.

— Ты имеешь в виду Кеннеди и прочих?

— Его убрал парень из стрелкового клуба в Лидсе. Купил двухнедельную путевку.

— У тебя есть номер их телефона? — спросил третий коммерсант, вертя в руках мобильник.

— С собой нет, извини. Оставил в конторе.

— А где твоя контора?

— Кое-где.

Кое— где? Я присмотрелся к коммерсанту и вдруг узнал его — Билли Барнеса. Он выглядел, как остальные двое. Ну, не отличить. Но это точно был он. В общем, настолько точно, насколько возможно.

Я поднялся, чтобы поздороваться, но потом передумал. Мне все не давали покоя сновидения моего дядюшки. «Остерегайся Билли Барнеса». И вот тебе пожалуйста. Собственной персоной в «Зеленой гвоздике».

Я решил поступить более осмотрительно: послушать, о чем пойдет разговор, проследить за Билли и выяснить, что он задумал.

— В этом году в моде будет супертур, — сказал Билли.

— Супертур? — переспросил номер два.

— Виртуальный, — пояснил Билли. — Куда угодно, зачем угодно, с испытанием чего угодно. При этом не надо даже покидать своего кресла.

— Компьютерное моделирование? — поинтересовался номер три.

Билли кивнул.

— По крайней мере так я слышал.

— У него есть свои недостатки, — заметил номер два.

— Значит, ты в курсе? — спросил Билли.

— Моя фирма ведет аналогичный проект. У нее широкий коммерческий потенциал, но свою деятельность она старается не афишировать. Я — шифратор-кодировщик. Но это секрет. Не имею права распространяться.

— Заливаешь, — сказал номер три.

— Не заливаю, — сказал номер два.

— Расскажи-ка поподробнее, — сказал Билли.

— Не могу, — ответил номер два. — А вдруг ты шпион из «Некрософт»?

— «Некрософт»? — изобразил удивление Билли. — А что такое «Некрософт»?

— Конкуренты. Их руки так и тянутся к нашим секретам.

— Так продай их им.

— Вот еще. Все, что я делаю, я защищаю авторским правом. Когда все заработает, я неплохо поднимусь.

— Удачи тебе, — сказал Билли. — Выпьем за это. Я наблюдал за ним весь вечер. Поднималось много тостов, но сам Билли пил только сок. В баре были англичане, ирландцы, шотландцы, гренадеры, типы с попугаями на плечах, какой-то пианист-карлик и парень с головой размером с апельсин. Но я ни на кого не обращал внимания, кроме Билли. Коммерсант номер три ретировался около десяти, но второго номера Билли не отпускал, снова и снова заказывая ему выпивку. Перед самым закрытием Билли предложил номеру два подвезти его до дому.

Я последовал за ними на улицу. Билли сказал, что его машина за углом, обхватил плечо номера два и повел прочь.

Я незаметно пошел следом.

Они проследовали по Моби-Дик-террас, перешли Хай-стрит и повернули на Хорсферри-лейн.

Я крался сзади.

Они почти подошли к запертым воротам, где Гранд-Юнион-Канал соединяется с Темзой, когда молодой человек начал выражать сомнения. Я притаился за мусорным баком и стал наблюдать. Последовала борьба, причем явное преимущество было лишь на одной стороне, и затем Билли нанес удар. Молодой человек упал, и я увидел, как Билли стал монтировать какой-то электронный прибор из составных частей, распиханных у него по карманам. Прибор смахивал на лучевое оружие. Билли приставил его к виску молодого человека и нажал на курок. Молодой человек сильно дернулся и обмяк. Билли разобрал прибор и рассовал составные части обратно по карманам. Затем он поднял тело молодого человека, дотащил его до берега и сбросил в воду. После этого он повернулся, осклабился и крикнул:

— Выходи. Я знаю, что ты здесь.

Я весь сжался за мусорным баком и замер.

— Я знаю, ты здесь, — повторил Билли. — Ты за нами следил.

Я как можно тише поднялся на ноги и приготовился убраться восвояси, но тут что-то сильно ударило меня по голове.

Зашатавшись, я повернулся и увидел красивую, одетую в форму шофера женщину с безумными глазами. Последовал второй удар, и я провалился в небытие, столь любимое американскими частными сыщиками пятидесятых годов.

И было почти не больно.