— Я вдовствующая графиня Сандерхерст, — объявила Берни, поднимаясь по лестнице под аккомпанемент позвякивающих колокольчиков. — Но я совершенно уверена, что ты не можешь быть Алисой.

Мэри-Кейт застыла на месте, потрясенная физическим сходством между этой удивительной женщиной и мужчиной, который стоял у подножия лестницы и смотрел на них.

Мать. Великий Боже, мать Арчера!..

Берни взяла Мэри-Кейт за руку, мягко, но решительно, и повела вниз по лестнице.

— У Алисы были прекрасные светлые волосы. Твои тоже очень недурны, но перепутать вас я не могла. Если только Алиса не изменилась до такой степени, но мне это кажется маловероятным. Кроме того, все считали ее пропавшей. — Она бросила взгляд на сына: — Или положение изменилось?

Арчер в ответ нахмурился.

У Мэри-Кейт не было выбора, она шла, куда ее вели. Арчеру пришла в голову забавная мысль: торговое судно ведет на буксире маленькую лодку.

— Милый мальчик, вели принести чаю. Не сомневаюсь, что, несмотря на необычный час, твоя прислуга уже все приготовила. Я просто умираю с голоду. Большую часть последней недели я провела, путешествуя по Англии, как будто никогда до этого здесь не была. Я вообще-то не собиралась этого делать, но меня настолько потряс пейзаж, что я не могла не посетить озерный край. Ночевать приходилось в ужасных берлогах, ноги моей там больше не будет. Англичане должны поучиться гостеприимству.

— Ты англичанка, мама, или за годы странствий перестала считать себя таковой?

— По-моему, меня наказывают. Дорогой Арчер, я не виновата, что застала тебя в разгар райского наслаждения. Не строй из себя буку.

Ей удалось улыбнуться так, чтобы вокруг глаз не собрались морщинки. Она практиковалась перед зеркалом, подумал он, тут же осознав нелепость своей мысли. Берни никогда не заботилась о том, как выглядит, и часто ворчала, что никак не дождется старости, чтобы стать по-настоящему эксцентричной. До этого, заявляла она, ее будут считать просто странной.

— Большинство матерей просто упали бы в обморок, — отозвался Арчер, смягчив ответ улыбкой.

— Самое худшее — для меня — это ярлык «обыкновенная».

— Спаси Господи! — сухо произнес Арчер и пошел к буфету, чтобы налить себе бренди.

Может, это и трусость — искать спасения в спиртном, но сейчас три часа ночи, он смертельно устал и отдыхал после самого восхитительного занятия любовью, которое вызвало у него множество мыслей и ощущений. Теперь же его больше всего на свете интересовало, как поладят его мать и Мэри-Кейт.

В высшем свете не принято самим воспитывать детей. Этим занимаются няньки, гувернантки, наставники Нанимают учителей верховой езды и танцев, с единственной целью — отравить маленькому ребенку жизнь, особенно если он наследник одного из самых больших состояний в мире. Однако его мать не только заботилась о его благополучии, но и была с ним всегда рядом, без всякого усилия одаривая его любовью и лаской, за которые он всегда был ей благодарен.

Он часто думал, что, пожалуй, не так уж плохо узнать о женщинах от самой непохожей на них представительницы этого пола. Его мать была человеком, который всегда боролся с предрассудками, избегая послушания и внешних приличий. Она тратила свои деньги на сиротские приюты. Каждый месяц, в какой бы стране ни находилась, она брала бедного ребенка, затрачивала множество денег на то, чтобы найти для него семью, в которой о ребенке заботились бы и любили его. Она помогала тем людям, кто учился какому-нибудь ремеслу, чтобы прокормить себя, и, воздев к небу руки, покидала тех, кто не хотел этого делать.

Но сына она никогда не покидала.

Она всегда находилась дома, когда он приезжал на каникулы, требуя, чтобы он привозил в Сандерхерст своих друзей. Она защищала его от тех женщин, которых больше привлекал не сам Сент-Джон, а его состояние. Даже толпа родственников, которых он поддерживал, была вынуждена до его совершеннолетия сначала обращаться к матери, и такое положение вещей оказалось очень целесообразным. Берни, в конце концов, не видела ничего плохого в том, чтобы оказывать помощь из тех денег, которые на это предназначались. Казалось, источник неисчерпаем. Просители были удовлетворены, Арчер доволен: он больше не выслушивал жалобные истории дальних родственников о своих несчастьях, а Берни наслаждалась властью.

Даже уехав из Англии, она не покинула его. В ежемесячных письмах рассказывала о том, что с ней случалось, размышляла о жизни, а бывало, разбирала его ошибки, бранила за тот или иной, по своему усмотрению, грех.

Арчер никогда не женился бы на женщине, которая смотрела бы на него как на банкира, удовлетворяющего любые ее прихоти. Он считал, как ни банально это звучит, что жена должна обожать его и детей, которые боготворили бы его. Сказочная жизнь! А Сандерхерст — самое подходящее место для основания династии. Здесь были потайные комнаты, по крайней мере три скрытые лестницы, большая, хорошо освещаемая библиотека и тысяча мест для игр. Здесь были высокие потолки и похожие на темницу погреба. Иными словами, готовый рай для его будущих детей. Только их здесь не будет. Из-за исчезновения Алисы.

Интересно, подарил ли он Мэри-Кейт ребенка? Он послал свое семя так глубоко в нее, что удивительно, если этого не случится. «Нет, более того, Арчер. Ты испытал сегодня самое сильное в жизни ощущение».

Какой у них мог бы быть ребенок? Темноволосый мальчик с сияющими зелеными глазами? Девочка с волосами морковного цвета и черными глазами? Маленькое подобие их обоих и с таким же характером? Он поймал себя на том, что много бы отдал, чтобы узнать это От этой мысли впору бежать отсюда прочь.

Он оперся о буфет, предварительно еще раз наполнив стакан, и стал наблюдать за тем, как две самые интересные женщины, которых он когда-либо знал, рассматривают друг друга.

— Итак, я установила, что ты не Алиса, девочка, но еще не выяснила, кто же ты.

Мэри-Кейт посмотрела на Арчера. Обычно его защиты нельзя было добиться таким отчаянным взглядом, но он не мог не откликнуться на молчаливый призыв: ведь этим вечером он уложил ее в свою постель. Оба эти события скорее всего будут иметь далеко идущие последствия.

— Мэри-Кейт — моя гостья, мама, и это все.

Берни выгнула бровь. Когда его неподражаемая мать успела пристраститься к молчаливому сарказму?

Она повернулась к Мэри-Кейт и положила теплую ладонь на руку молодой женщины:

— Тебе нравится в Сандерхерсте?

В глазах Берни промелькнула искорка интереса, хотя, возможно, Арчеру это просто показалось. Он понимал, что противостояние оказалось неравным. Мэри-Кейт, не благородного происхождения и не видевшая мира, не могла безнаказанно проигнорировать правила приличия. Позволить ей стать его любовницей — одно, но позволить матери в целях защиты сына вцепиться в эту женщину — совсем другое.

Он подошел к дивану и протянул руку. Поднимаясь, Мэри-Кейт положила пальцы на его ладонь. Легкое, вежливое движение, сотни раз повторяемое за день мужчинами и женщинами. Но какой глубокий отклик оно нашло в нем! Невинное прикосновение напомнило о другом интимном движении внутри нее.

— Уже поздно, — сказал он, пресекая вопросы матери и заставляя ее оставить при себе любые замечания. — Завтра у тебя будет много времени для вопросов.

— А для ответов, Арчер? Для них будет время?

Берни без улыбки посмотрела на него, потом перевела глаза на Мэри-Кейт. В глазах матери отразилось то, что он уже видел раньше — когда упал со своего первого пони или когда его избил отец.

Не ответив, он увел Мэри-Кейт из комнаты.