Мы сыграли ещё один раунд в «Уно», хотя мой ум был далёк от игры. Пустое место рядом со мной и прохладный океанский бриз, заменивший её присутствие, напомнили мне, что, возможно, я слишком далеко зашёл.

Но ей нужно было услышать, что я хотел сказать, и если это единственный способ, то так тому и быть. Я никак не ожидал, что она побежит наверх, чтобы скрыться от меня, и был почти уверен, что видел, как она плачет.

— Уно! — закричала Коко, держа в руках последнюю карту. Ещё один круг, и она выложила свою карту, синюю семёрку. — Окей, следующую игру я пропускаю.

— На самом деле, думаю, что на сегодня хватит игр, — сказал я. — Я тоже ухожу.

Я встал. Мне нужно было как-нибудь найти её в этом большом белом доме.

— А мы с Винсом немного прогуляемся по пляжу, — сказала Тэмми Линн, хватая его за руку. — Ночь слишком прекрасна, чтобы отказаться от этого.

Коко встала, собираясь уходить.

— Мне нужно поработать на моём ноутбуке. Если кому-нибудь понадоблюсь, я буду в семейном номере.

Подождав, пока все разойдутся, кто куда хотел, я вошёл внутрь и поднялся по лестнице. В доме было пять спален, и я не знал, где она решила спрятаться, но был чертовски уверен, что найду её.

Первая дверь, в которую я постучал, ответила мне тишиной, и я её распахнул. Ничего, кроме маленькой пустой комнаты с персиковыми стенами и голубым покрывалом с выцветшими ракушками.

За второй дверью, в которую я постучал, тоже не было слышно ни звука, но когда я туда ворвался, меня встретили полураскрытые чемоданы, вероятно, принадлежащие папе и Тэмми Линн.

Я постучал в третью дверь в конце коридора.

— Уходи, — всхлипнула Эддисон.

Динь, динь, динь.

Я проигнорировал её мольбу, вошёл, закрыв за собой дверь, и направился туда, где она лежала, свернувшись калачиком и уткнувшись лицом в самое уродливое одеяло лососевого цвета, которое я когда-либо видел. Солёный океанский бриз, проникающий в открытые окна, колыхал прозрачные занавески.

Мы должны были смеяться, болтать и веселиться. Мы должны были попытаться наладить хоть какое-то подобие дружеских отношений. Мне следовало быть с ней повежливее, а, может, вообще не стоило здесь появляться.

— Послушай, мне жаль, — сказал я, медленно присев там, где она лежала и тихо плакала в подушку. — Я не должен был говорить то, что сказал там внизу. По крайней мере, не так, как я это сделал.

Она оглянулась через плечо, её голубые глаза были мокрыми с разводами чёрной туши.

— Но я имел в виду каждое сказанное слово, — забравшись на кровать, лёг рядом с ней и, схватив её ногу, перекинул через своё бедро. Затем, положив руку ей на поясницу, крепко прижал к себе.

— Ты ведёшь себя так, — всхлипнула она, — будто я не хочу быть... с тобой... но ты ведь знаешь, что это не... это не так.…

Я погладил её по голове, успокаивая, пока она плакала на моей груди.

— З-зачем ты сюда пришёл? — спросила она.

— Блядь, я не знаю. Подумал, что, может, если ты увидишь меня снова, то вспомнишь, как сильно любишь. Я отчаявшийся мужчина, милая. Облажавшийся и отчаявшийся мужчина, и это был мой последний жест отчаяния.

— Как будто возможно забыть, что я люблю тебя, — всхлипнула она. — И никогда не переставала, Уайлдер. Никогда.

Не раздумывая, я наклонился и сцеловал её солёные слёзы. Мои губы всё ещё оставались прижатыми к её теплым, нежным щекам, когда она подняла голову и, глядя в глубь моей души блестящими глазами, поцеловала меня.

— В последний раз, — прошептала она, поднялась и оседлала меня. Наши пальцы переплелись. — Мне не хватает того, как ты смотришь на меня.

Я пристально всматривался в глаза девушки, чей мир бешено вращался, выходя из-под контроля, и она знала, что я единственный, кто мог это исправить. Мои руки тянулись в темноте комнаты, пока не дотронулись до её лица, половина которого сияла в бледном лунном свете, льющемся через открытые окна. Она ухватила пальцами край своего топа, стянула его через голову, потом наклонилась и поцеловала меня снова. В ту секунду, как её тело прижалось к моему, я перевернул Эддисон, пригвоздив её к кровати.

Она любила, когда я контролировал её тело. Когда говорил, что ей делать. Когда она отдалась мне, то призналась, что никогда не чувствовала себя более живой. Моя рука скользнула между нами, я расстегнул её джинсы и стянул с бёдер.

Я слез с кровати.

— Сними всё. Сейчас же.

Она погасила облегчённую улыбку и охотно подчинилась, расстегнув лифчик и спустив чёрные кружевные трусики вниз по стройным ногам.

— Ложись на живот, — приказал я. Она перевернулась и уткнулась щекой в подушку, в которую только что плакала. Мои руки дрожали, пока я раздевался, расстёгивая пуговицу за пуговицей. Достав из бумажника презерватив, я раскатал его на своём затвердевшем члене и забрался обратно на кровать. Скользнул руками под её бедра, пока не добрался до её киски. Легко ввёл палец внутрь, чему способствовал переизбыток влаги. — Боже, похоже, ты и правда этого хочешь.

Она кивнула, закусив губу.

— Да, хочу. Так сильно.

— Не разговаривай.

Я наклонился к полу и схватил кожаный ремень. Зацепив его за железное изголовье кровати, обернул вокруг её запястий. Я бы предпочёл заниматься с ней в этой постели любовью, а не трахать, но просто следовал её желаниям. Затем схватил её чёрные трусики, скомкал их и осторожно засунул ей в рот. Моя правая рука вернулась к её сладкой киске, и я приятно удивился, что она стала ещё влажнее.

Собрав её волосы на затылке в конский хвост и откинув его назад, я прошептал ей на ушко:

— Мы должны вести себя тихо. Не издавай ни звука.

Она кивнула, как только я отпустил её волосы. Мои руки, нежно касаясь, прошлись по её обнаженной спине, остановились на круглой попке, обхватили бёдра и подтянули вверх, заставив встать на колени. Погладив её задницу, я резко шлёпнул по ягодице, наверняка оставив отпечаток.

—М-м-м, — застонала она, когда боль от шлепка покинула её нежную кожу.

— Тихо, Эддисон, — прорычал я. — Ты же не хочешь, чтобы я сделал это снова?

Я опять скользнул пальцем в её возбуждённое лоно, обнаружив, что она расслабилась больше обычного, как будто хотела меня сильнее всего на свете. Схватившись рукой за основание члена, я начал медленно, сантиметр за сантиметром, вводить его в неё.

В ответ на глубокое проникновение её бёдра качнулись ко мне. Удерживая их, я входил и выходил из неё, сначала медленно, а затем всё быстрее и быстрее. Мои руки поглаживали её тело, прослеживая каждый изгиб и впадинку, чувствуя, что всё это принадлежало мне. Заявляя права на каждый её сантиметр.

То, как она двигалась, подсказывало мне, что Эддисон хочет большего, но она знала, что ей нельзя говорить. И мне нужно было понять то, что она хотела сказать. Я трахал её жёстче, намного жёстче, чем когда-либо прежде, она трахала меня в ответ, вращая бёдрами и выгибая спину, пока мои пальцы играли с её набухшим клитором.

При каждом толчке её округлые груди подпрыгивали, и слабые, неконтролируемые вздохи, вырывавшиеся из её полуоткрытого рта, давали мне понять, что она уже была близко. Я сбавил темп. Мне хотелось наслаждаться этим, и хотелось быть уверенным, что она тоже наслаждалась.

Я вышел из неё, понимая, что это был мучительный шаг, который скоро окупится. Она так и оставалась в прежней позе, с поднятой вверх попкой, уткнувшись лицом в подушку и со скованными запястьями, и я был готов продолжить.

— М-м-м! — застонала она, когда её тело снова приняло меня. Я шлёпал её по заднице с каждым толчком, время от времени давая ей передышку. То, как Эддисон двигалась в ответ, сказало мне, что она сдерживала страсть, распирающую её сердце, и никогда не позволит ей выйти наружу. Склонившись над ней и сжав бёдра, я вколачивался в её набухшую розовую киску, пока она не кончила на мой член, и я высвободил в неё накопившееся отчаяние и чувство безнадёжности.

Я рухнул на Эддисон, наши тела были потными от влажного воздуха Флориды, просачивающегося в открытое окно. Мы прилипли друг к другу, как липучки, и я вытащил трусики и снял кожаный ремень с её запястий.

Соскользнув с неё, лёг на противоположную сторону кровати, пытаясь отдышаться. И когда я меньше всего этого ожидал, она устроилась на моей руке. Как делала раньше.

— Что такое? — прошептал я.

Она потёрлась носом о мою грудь и положила ладонь мне на живот.

— Я завтра уезжаю, — сказал я, понизив голос. Я не знал, сколько прошло времени, но понимал, что уже поздно. И не забыл, что стены пляжного домика были тонкими, как бумага, и за ними находились три ничего не подозревающих души, которые разрушили бы этот момент для нас, если бы узнали, что мы только что сделали.

— Почему?

— Я не смогу быть рядом с тобой и не желать прикасаться к тебе. Не смогу притворяться. Думал, что смогу, но ничего не выйдет.

— Ты не должен уезжать... — её голос дрогнул, и она обняла меня крепче. — Дерьмо. Ты прав. Они поймут, что что-то не так, если ты будешь тайком приходить в мою комнату.

— Похоже, кто-то не разлюбил меня, как планировал, — поддразнил я, проводя кончиками пальцев по её руке.

— Вовсе нет, — хихикнула она. — Ты серьёзно сказал, что подождёшь меня?

— Да, — я резко втянул в себя воздух. — Не думаю, что у меня есть выбор. Сердце хочет того, чего хочет. Я никогда не встречу другую девушку, которая заставит меня чувствовать даже половину того, что заставляешь меня чувствовать ты.

Я перекатился на бок, перевернув её на спину и прижав к кровати. Даже с засохшими разводами туши вокруг её красивых голубых глаз, она всё равно оставалась красивой.

— Ты забываешь, что я инвестор, — прошептал я, прижимаясь губами к ложбинке между её грудями. — Я очень терпеливый человек, Эддисон. Я могу ждать очень долго, если знаю, что в итоге получу то, что хочу.

Она улыбнулась, когда я взял её руки и поднял их над головой. Потом лёг сверху, придавив её. Просто мне очень захотелось почувствовать тепло наших обнажённых тел, когда ночной воздух холодил кожу.

Я поцеловал её левую грудь, прямо над дерзким розовым соском.

— Это инвестиция. — Мои губы переместились к её ключице. — Это ещё одна инвестиция. — Я поцеловал её нежную шею. — И ещё одна инвестиция…

Она рассмеялась, и всё сегодняшнее напряжение исчезло.

— О чём, черт возьми, ты говоришь?

— Однажды эти инвестиции дойдут до нужной стадии, — объяснил я. — И тогда придёт время их обналичить.

— Обналичить?

— Да, обналичить. Жениться на тебе.

Её рука взлетела к моему лицу, обхватив челюсть, и она посмотрела на меня точно так же, как тогда, когда мы впервые поняли, что абсолютно не контролируем то, что происходит между нами.

— Смешной способ ты использовал, но, кажется, я поняла, — улыбнулась она.

— Так здорово снова увидеть тебя, — сказал я. — Настоящую тебя. Не безумную.

— Согласна. Я немного волновалась за тебя. Скажи, тебе становится страшно, когда…

— Когда то, что я люблю, у меня отнимают? Ага. Это чувство очень давно мне знакомо. Прости, — я притянул её к себе, снова целуя мягкие губы и наслаждаясь их сладким вкусом.

— Что нам делать до развода родителей? — спросила она и внезапно погрустнела.

— Давай не будем об этом беспокоиться, — погладил я её по щеке. — Давай просто наслаждаться этим. Прямо здесь. Прямо сейчас.

Всю ночь она пролежала в моих объятиях, и мы разговаривали до двух или трёх часов ночи, стараясь говорить тихо. В какой-то момент я, должно быть, заснул в её постели, потому что следующее, что я помнил, кто-то стучал в её дверь.

— Эддисон?

Я вскочил.

— Блядь, Эддисон. Там твоя мама.

— Чёрт, — сказала она, решая, как поступить. Мы оба посмотрели на пол, где была разбросана наша одежда. — Залезай в шкаф.

Я подлетел к шкафу, сдвинул одну из зеркальных створок в сторону, залез в него и медленно и тихо его закрыл.

— Эддисон, ты встала?

— Подожди, мам. Уже иду, — услышал я ответный крик. Через минуту голос её мамы стал ближе, как будто она сидела на кровати Эддисон.

— Уже девять часов. Ты не собираешься вставать? Кажется, Коко что-то упоминала о пробежке по пляжу. Было бы мило с твоей стороны составить ей компанию.

— Хорошо, — сказала она.

— Ты видела Уайлдера? — услышал я вопрос Тэмми Линн. — Утром его не было в комнате.

Дерьмо.

— Гм, нет, вчера вечером я легла спать сразу после игры. И не видела его. Прости.

— М-м-м.

— Что?

— Просто каждый раз, когда он рядом с тобой, ты ведёшь себя так странно. Не могу понять, в чём дело, но это заметно. Я ещё не знаю его достаточно хорошо, чтобы понять, он всегда такой умный и чувствительный, или старается из-за нас.

Я подавил смех.

— Ты уверена, что всё в порядке, детка? — снова спросила Тэмми Линн. — Ты знаешь, что можешь всё мне рассказать.

Давай, Эддисон. Скажи ей. Это твой шанс.

— Уверена, мам. Всё хорошо.

— Что ты думаешь о Винсе, милая? — cпросила Тэмми Линн неожиданно бодрым тоном. — Он тебе пока нравится?

— Да. Я имею в виду, он, похоже, делает тебя счастливой.

— Думаешь, мы хорошая пара? Он так отличается от моего обычного типа.

— Он не в коже, не покрыт татуировками, и он не ездит на мотоцикле, но я думаю, можно смело сказать, что он на ступеньку выше остальных. Почему ты спросила? У тебя появились сомнения?

— Нет, нет, — настаивала Тэмми Линн. — Мне просто интересно, что ты об этом думаешь.

Пространство между ними слишком надолго заполнилось тишиной, а затем послышался звук шаркающих шагов, двигающихся к двери.

— Приводи себя в порядок, милая, и спускайся к завтраку. Надеюсь, Уайлдер где-то здесь поблизости и скоро появится.

— Может, он потерял сознание на пляже. Прошлой ночью он казался немного пьяным, — предположила Эддисон.

— Кто знает?

Раздался щелчок захлопнувшейся двери, и Эддисон подошла к шкафу.

— Боже мой! Мы чуть не влипли.

— Ты должна была ей сказать.

— О чём ты говоришь?

— О нас. Она спросила, всё ли с тобой в порядке. Тебе следовало быть честной.

Эддисон опустила плечи и сложила руки у сердца.

— Она так счастлива. Я не могу всё разрушить. Прости. Но это не меняет моих чувств к тебе. Ничто не сможет это изменить.

Эйфория от ночи, проведенной с ней в моих объятиях, испарилась в разрежённом, солёном морском воздухе. У меня не было права на неё злиться. Она ничего не обещала, и это я заставил её замолчать, когда она попыталась заговорить о будущем.

— Не сердись, — умоляли меня её голубые глаза. Она потянулась ко мне, положив тёплую ладонь на мои скрещенные руки. Подойдя поближе, Эддисон приподнялась на цыпочки и нежно поцеловала меня в губы. — Пожалуйста, не уезжай сегодня домой. Останься здесь. Просто останься. Давай не будем падать духом. Мы всё решим, когда вернёмся домой.